Лишь одна музыка

3.17

Солнце освещает наши тела. Она не хочет закрывать ставни. Я провожу рукой по ее волосам, они гораздо длиннее, чем раньше. Мы упоены любовью, не нежностью, но экстазом, утоляя жажду друг друга, — и я чувствую, что ее напряжение уходит. Она не хочет, чтобы я говорил, и не говорит сама, но она глядит на мое лицо, будто чтобы уловить каждое мое выражение. Запах ее тела, смешанный со слабым ароматом духов, сводит меня с ума.

После, когда я возвращаюсь в кровать, она кладет голову мне на плечо и засыпает. Я не вижу ее лица. Свободной рукой легонько касаюсь сперва одного ее века, потом другого. Она глубоко в другом мире, далеко от меня. Где-то в отдалении гудит вертолет, но она не просыпается. Чуть позже я поднимаюсь, мягко высвободив руку. Недолго — не больше полминуты — смотрю на нее. Наверное, она это чувствует. Она открывает глаза; смотрит на меня, как будто читает мои мысли. На ее лице, сначала страстном, потом умиротворенном, я читаю возвращение неуверенности.

— Я лучше пойду, Майкл, да?

Я киваю, хотя совсем не согласен. Пытаюсь ободряюще улыбнуться. Когда мы были вместе, мы почти никогда не занимались любовью днем, не знаю почему. Мои мысли спутаны: они мечутся между тем моментом, когда я впервые увидел ее еще студенткой, и всеми событиями этих последних дней — разговорами, музыкой, любовью. Знаю, меня что-то тревожит, с чем я не могу смириться, — но даже не сформулировать, что это может быть. Но сама мысль о случившемся горит сквозь легкий, не осевший в голове туман.