Люби меня нежно. И сердца боль

6

Мать первая заметила перемену в Андрее. Она всегда считала, что хорошо знает сына: какие могут быть секреты от матери? Но его неожиданная молчаливость на фоне всегдашней веселой почтительности, с какой он общался с родителями, поставила Маргариту Львовну в тупик.

Сама детдомовка, Маргарита Львовна привыкла всего добиваться в этой жизни своими силами. Работала, училась, брала «повышенные обязательства», из кожи лезла вон, чтобы уцепиться, подняться, «встать на ноги», как она говорила. И замуж вышла только потому, что в Москве иначе обосноваться было нельзя. А любовь? Пустое! Непозволительная роскошь. Страдания и суета. Да и была ли она — любовь? Жестокие будни послевоенного детдома вытравили все чувства, кроме желания выжить во что бы то ни стало, подняться над хамством спивающегося народа, туда, где никто не посмеет понукать ею.

Сначала она была комсомольской активисткой на заводе. Отучилась в институте. Стала работать в обкоме партии. Потом Высшая партийная школа, ответственная должность в горкоме…

Рос сын. Уже москвич. Постепенно решились жилищные и денежные проблемы. Должность в высоких партийных инстанциях предполагала многие привилегии и льготы. Ее сын не должен был ни в чем нуждаться. Мужа, коренного москвича, недотепу — МНС, она дальновидно пристроила через знакомых в Министерство экономики и сельского хозяйства.

Дом — полная чаша, великолепная дача, уважение, зарубежные поездки, ослепительные перспективы — что еще нужно для счастья? Но счастья не было. Муж, пополневший, облысевший и пообтрепавшийся за годы совместного супружества, стал неприлично холоден. Оставаясь с ним наедине, Маргарита Львовна с тоской обнаруживала, что с ним больше не о чем говорить. Разность вкусов, интересов и пристрастий ширила пропасть в их отношениях. (Тайно этому еще способствовала свекровь, с которой Маргарита Львовна напрочь разругалась десять лет назад, на что свекровь ответила полным бойкотом квартиры на Гагаринском переулке, где жили супруги Коротковы.) И вскоре Маргарита Львовна почувствовала, что у мужа «кто-то есть». Всякий раз она находила предательские свидетельства и всякий раз откладывала разговор, надеясь, что все уладится само собой. Не уладилось. Однажды муж объявил о своем желании уйти и подать на развод. Это было в ее понимании катастрофой. Он хотел разрушить мир, который она построила с таким тщанием и трудом. Сын остался бы без отца, а она сама из вчерашней благополучной, уверенно шагавшей по партийной иерархической лестнице женщины превратилась бы в «разведенную», брошенную, что могло весьма ощутимо сказаться на дальнейшей карьере.

Тяжело вздохнув и собравшись с мыслями, Маргарита Львовна начала долго откладываемый разговор. Да, конечно, он может собрать чемоданы и уйти, но все ли он хорошенько обдумал, прежде чем сделать окончательный шаг? Подумал ли он, что ему уже за сорок и что привык он к комфорту, к деньгам, к уважению коллег по работе. Конечно, она желала и желает ему всего лучшего, но что случится, если она будет вынуждена снять телефонную трубку и сказать несколько слов нужным людям в министерстве? А та, к которой он собрался, еще подумает, принять ли ей человека без работы, без перспектив и без гроша в кармане, так как она, Маргарита Львовна, не намерена отдавать ему даже шнурка от унитаза.

Муж был трусом и хлюпиком, поэтому Маргарита Львовна била наверняка. Семья была спасена. Хотя, по правде говоря, осталась только видимость семьи. Сергей Петрович остался, но с такой ненавистью к своей жене, что даже Андрей, не посвященный в ход основных семейных «баталий», заметил эту внутреннюю гнетущую напряженность.

Только улеглись эти волны в семейном море, как на горизонте снова начали угадываться тревожные признаки разлада.

Несмотря на все ее старания, Андрей скрылся в непробиваемом панцире молчания. До этого Маргарита Львовна смутно представляла себе какую-либо проблему, способную омрачить жизнь ее кровинушке, ее Андрюше. Ну какие могут быть проблемы у ребенка, желания которого угадывались и исполнялись с самого детства? И хотя рациональная половина ее натуры протестовала иногда против такого чрезмерного потакания, Андрюша вырос добрым, некапризным и неэгоистичным мальчиком (вечно тащил в дом бродячих животных и друзей-приятелей, не делая различий ни для кого).

Все ее попытки вызвать сына на откровенный разговор ни к чему не приводили.

Если бы она знала тогда, насколько серьезно обстоят дела, то приложила бы все силы и все свое влияние, чтобы уберечь сына от рокового влечения… Но Маргарита Львовна ничего не знала и вскоре оставила попытки «выудить» у сына ответы на свои беспокойные вопросы.

А Андрей в это время был занят поисками. С величайшим трудом он заставлял себя ходить на лекции и готовиться к экзаменам. Еще с большим трудом ему удавалось делать вид, что все у него хорошо и замечательно. Однако каждый потерянный час выводил его из себя, любое промедление или препятствие вызывало отчаянное желание заорать во все горло с требованием оставить его в покое.

Комсомольские мероприятия на факультете он и раньше не слишком чтил своим присутствием, а сейчас и вовсе игнорировал, удирая самым откровенным образом. Староста курса, полная, мужиковатого вида Люда Боровская, считая своим долгом помочь товарищу, пошла к декану со своими опасениями по поводу дальнейшей учебы Андрея и его безответственного поведения как комсомольца. Декан выслушал Боровскую, что-то черкнул у себя в блокноте и, молча кивнув, отпустил ее. После этого снял телефонную трубку, набрал номер и, когда на том конце провода ответили, расплылся в подобострастной улыбке:

— Маргарита Львовна? Это Куцевич беспокоит…

Ничего этого Андрей не знал, а если бы и знал, то вряд ли бы это его остановило. Он находился в каком-то странном состоянии. С медицинской точки зрения его можно было бы определить как «реактивный психоз». Он бредил Ольгой, мимолетно ворвавшейся в его жизнь и так же быстро исчезнувшей в бордово-белом «Икарусе». Он мечтал о ней: трепетно, нежно, восстанавливая в памяти каждую деталь их встречи, исследуя запечатленный в сознании образ, находя его все более и более привлекательным. И куда вдруг пропал его здоровый, практичный цинизм, самодовольная уверенность в том, что почти все в этом мире он уже познал и в ближайшие два десятка лет никаких неожиданностей не предвидится.

А что он познал? Скороспелую любовь знакомых девчонок? Радость не отчитываться родителям о своем местонахождении? Упоение своей неотразимостью на городских дискотеках? Вкус вина? Восторг от того, что нос противника кроваво сминается от удара крепкого кулака (когда случались потасовки)? И все? Тогда он ничего не познал и ничего не понял. Понимание этого ставило Андрея в тупик.

Как он мог быть таким самоуверенным идиотом? Как?!!

Клубок огненных чувств, неожиданно разбуженных незнакомкой, не давал ему покоя, пугал и одновременно вдохновлял на беспрецедентные поиски. Вначале Андрей обратился в несколько городских турагентств, занимавшихся организацией экскурсий по Москве. Среди гидов не оказалось никого с именем Ольга Викторовна. Но она могла и не быть официальным гидом! Может, она учительница, которая привезла свой класс на экскурсию? И она могла не быть жительницей Москвы!

Было от чего прийти в отчаяние! Где искать и как, если он даже не запомнил номер злополучного «Икаруса», увезшего незнакомку в неизвестность?

Отчаянные метания по городу ни к чему не привели. Чем дальше, тем меньше было надежд на успех поисков. Андрей запаниковал. Союз казался ему пропастью, куда ухнула его мечта. Сотни городов, тысячи сел и поселков! Как найти в этом безбрежном людском море одного-единственного человека, зная лишь его имя?

О том, что будет потом, Андрей не задумывался в тот момент.

Мучительные бессонные ночи, яростное нежелание общаться с кем-либо, постоянная угрюмость превратили его буквально за несколько недель в невыносимого типа, в злую карикатуру на себя прежнего.

«Влип мужик», — сочувственно говорили парни на курсе. Кто-то вспомнил то веселое происшествие с девушкой-гидом, и вскоре уже весь курс недоуменно зашептался: «…неужели он из-за нее?». — «Ни кожи, ни рожи», — цинично пожимали плечами знатоки женской красоты, видевшие Олю, и категорически отрицали возможность свихнуться из-за такой — маленькая, личико простое, очечки дурацкие, платьице немодное, прически, опять же, никакой… Упаси Боже! Такая только в кошмарном сне приснится! Хотя, чем черт не шутит?.. Всякое бывает в жизни.

Но точно никто ничего сказать не мог. Боровская, наслушавшись разных мнений насчет Андрея, снова пошла к декану.

Приближалась сессия…