Любимая

Глава третья

Зои

Профессорская столовая была расположена вдали от ученической – это преимущество я смогла оценить по достоинству только после того, как перестала быть ученицей. Есть вещи, которые начинаешь понимать, только когда сама станешь преподавателем, причем в любом возрасте, и вскоре делаешь потрясающее открытие: оказывается, ученики не только прекрасны, но и ужасны, и зачастую в одно и то же время. Именно поэтому учителя всего мира пришли к выводу, что для сохранения остатков нашего рассудка нам нужно иметь какое-то убежище, недоступное для учеников. Так на свет появилось, как обычно, довольно обшарпанное, но загадочное место, гордо именуемое учительской. Конечно, в нашей Обители Ночи все на несколько порядков лучше, чем в «обычной» средней школе, включая наше учительское убежище от ученического натиска. Да, у нас тоже есть своя учительская, но вместо вонючего темного чулана без единого окна, зато с неизменным дряхлым холодильником наше «профессорское святилище» (да-да, оно так и называется – если не верите, посмотрите на позолоченную табличку на двери) представляет собой небольшую, но очень уютную версию главного зала Нью-Йоркской публичной библиотеки, включая росписи на потолке в виде пышных кучевых облаков.

Наша столовая столь же великолепна. Вы когда-нибудь бывали в ресторане отеля «Плаза» в Нью-Йорке? Нет? Ну и не надо. Если бы вас пустили в профессорскую столовую в Обители Ночи Талсы, то вы могли бы сэкономить время и деньги. К несчастью для вас (и к счастью для нас), сюда закрыт вход всем, кроме профессоров Обители Ночи, Сынов Эреба и Верховных жриц.

Кстати, с тех пор как я стала Верховной жрицей Высшего вампирского совета, вторник официально объявлен днем «безумных спагетти». Круто быть Королевой, скажете, то есть, пардон, Верховной жрицей?

Мы вчетвером направились прямиком в мой закуток, где стоял огромный мягкий кожаный диван, окружавший накрытый скатертью стол, сервированный на десятерых. Было еще рано, солнце только что село, поэтому весь зал был в нашем распоряжении.

– Все как обычно, Верховная жрица? – спросила стройная молодая жрица, которая в этом семестре исполняла обязанности распорядительницы в столовой.

– Зовите меня Зои, – машинально ответила я, как делала каждый день. И каждый день девушка застенчиво улыбалась мне, кивала, но никогда не называла меня по имени. – Да, и сегодня для меня двойную порцию колы.

– Стакан колы и стакан льда отдельно?

– Да, да, – подтвердила я.

– А мне кофе и обычный завтрак, – сказал Старк.

– Для меня масала-чай с двойной порцией взбитых сливок, – объявила Крамиша и, подумав, добавила: – Пожалуйста.

– Мне как обычно, – бросила Афродита.

– Коктейль «мимоза» – шампанское со свежевыжатым апельсиновым соком, – старательно повторила жрица.

– Именно. Но сегодня принесите мне маленький стакан апельсинового сока отдельно. И да, маленький означает маленький, – заказала Афродита.

Жрица кивнула, почтительно поклонилась и отошла, а мы трое вопросительно уставились на Афродиту.

– Что? Я обещала Дарию, что буду придерживаться здорового питания, но не могу же я в самом деле портить шампанское каким-то, – она помолчала и грациозно передернула плечами, – соком. Но сейчас я должна произнести нечто такое, чего вы, возможно, больше никогда в жизни от меня не услышите. Итак, хватит говорить обо мне. Давайте перейдем к тетради смерти.

Я вкратце поведала подругам о визите Калоны и во время рассказа почувствовала уже знакомое тревожное покалывание в сгустившемся вокруг нас воздухе: ощущение, которого я не испытывала почти год и никогда не спутала бы ни с чем другим, – смесь страха, тревоги и изрядной дозы возмущения.

Я осторожно выложила журнал на стол. Он совсем неплохо сохранился, несмотря на то что страницы истончились и сделались хрупкими от времени, а чернила выцвели, хоть и остались вполне видимыми. Я невольно вздохнула, когда мы все уставились на название: «Проклятие Неферет».

– И ни капельки не страшно, – негромко сказала Афродита.

– Вот только почему меня не покидает ощущение, что название в точности соответствует содержанию? – пробормотала я. – Ладно, поехали.

Я осторожно открыла журнал и начала читать вслух:

«15 января 1893 года. Журнал Эмили Уэйлер.

Вступление. Во-первых, это не дневник. Мне отвратительна сама мысль о том, чтобы прятать свои мысли и дела в тайном хранилище книги, накапливать их, как скряга копит драгоценные камни. Мне ли не знать, что мои мысли ничуть непохожи на драгоценности? Более того, я подозреваю, что они вполне безумны…»

– Дин-дон! Правильный ответ! – воскликнула Афродита.

– Проклятье, 1893 год. Это страх как давно, – заметила Крамиша. – Выходит, эта ведьма уже тогда была сумасшедшей. Читай дальше.

И я продолжила. По мере того как перед нами разворачивалась эта печальная, страшная и жестокая история, я, к своему удивлению, все сильнее проникалась жалостью к Неферет.

– Эй, стоп-стоп! – перебила Афродита, потягивая третий стакан шампанского (к апельсиновому соку она даже не притронулась). – Я чуть не потеряла нить… Она описывает статую гигантского Белого быка, которая стояла в ее саду?

У меня свело живот.

– Да, именно так.

– Она пишет, что это единственное место на земле, где она чувствует себя спокойно и в безопасности, – пробормотал Старк, кривясь от отвращения. – Выходит, этот чертов бык уже тогда охмурял ее!

– А мне ее жалко, – выпалила Крамиша, прежде чем я успела открыть рот.

– Вот это уже лишнее, – резко отрезал Старк. – Что бы с ней ни случилось в прошлом, Эмили Уэйлер, как и впоследствии Неферет, могла выбрать, как жить дальше. И никакой мерзкий отец-насильник не оправдывает того, кем она стала, и тех преступлений, которые она совершила.

– Тем не менее Калона не зря попросил нас прочитать этот дневник, – напомнила я. – Он считает, что мы должны понять Неферет и то, что с ней случилось. Значит, ее все-таки можно пожалеть.

– Перестань! Не позволяй Неферет бить на жалость. – Глаза Старка сделались такими же холодными и неумолимыми, как его голос. – Эта девушка – да-да, эта шестнадцатилетняя Эмили Уэйлер – прекратила свое существование больше ста лет тому назад. Прошу тебя, не забывай об этом, когда читаешь этот журнал.

Холодок пробежал по моему позвоночнику.

– Хорошо, буду помнить. Мы все постараемся об этом не забывать.

– Давайте теперь я почитаю, – сказала Афродита, забирая у меня журнал. – Вы ешьте, а я буду пить свой завтрак. Пить и читать легче, чем есть и читать. Кроме того, мне нравится читать на разные голоса.

– Голоса? Ты говоришь о голосах в твоей голове? – спросил Старк, с напускной наивностью хлопая глазами.

– Моя кошка съест твою кошку, – пригрозила Афродита, потом придвинула журнал к себе и принялась читать: «Двадцать седьмое апреля 1893…».

Я жевала хлопья, следя за развитием трагической истории Эмили Уэйлер. Ненадолго оторвавшись от еды, я обвела взглядом моих друзей. Было видно, что чтение захватило их. Все молчали, лишь изредка слышались сдавленные вздохи и редкие возгласы: «Черт, вот беда».

Дневник оказался недлинным. Красивые часы на стене как раз пробили семь, когда Афродита перешла к последней записи, сделанной 8 мая 1893 года, в которой описывалось, как появление Ищейки освободило отмеченную Эмили Уэйлер от власти ее отца-насильника и о выборе, который был ей предложен. Только что отмеченный подлеток мог повернуться спиной к человеческому миру и начать новую жизнь в чикагской Обители Ночи – или же позволить, чтобы гнусное преступление ее отца навсегда осталось с ней и отравило ее будущее.

Мы все знали, какой выбор сделала Неферет. Оправившись от совершенного над ней насилия, бывшая Эмили, а ныне Неферет вернулась в дом своего отца и убила его: задушила материнским жемчужным ожерельем. Я поняла, почему она это сделала. Эмили сама объяснила это.

«Я не безумна.

Кошмар, случившийся со мной – с юной человеческой девушкой, – мог произойти только потому, что у меня не было власти над собственной жизнью. Завистливые женщины осуждали меня. Слабый мужчина отверг меня. Чудовище изнасиловало меня. И все потому, что я была бессильна изменить свою судьбу.

…Но отныне никто не посмеет причинить мне зло безнаказанно. Отныне за каждую обиду я буду платить тем же – если не вдвое больше.

…Никто никогда не узнает мою тайну, ибо она будет погребена в земле, надежно спрятана и безмолвна, как сама смерть. Я не жалею ни об одном своем поступке, но если я буду проклята за них, то молю только об одном – пусть это проклятие будет погребено вместе с моим журналом, пусть вечно лежит в этой священной земле.

На этом заканчивается печальная история Эмили Уэйлер и начинается загадочная жизнь Неферет… Королевы Ночи!»

После того как Афродита дочитала последние слова Неферет, над нашим столом воцарилась мертвая тишина. Я была потрясена до глубины души, мое сердце разрывалось от жалости к Эмили. Не к Неферет, нет! Старк правильно сказал: Неферет сделала свой выбор. Она выбрала Тьму, жестокость и ненависть. Но у беззащитной Эмили Уэйлер никакого выбора не было. И я жалела ее.

– Проклятие. Плохо это, – первая нарушила молчание Крамиша.

– По крайней мере, теперь мы понимаем, почему она так сильно ненавидела мужчин, – сказал Старк.

– И почему она была одержима маниакальным стремлением контролировать все и вся, – заметила Афродита.

– Теперь мне понятен ее гнев, – сказала я. Все с изумлением уставились на меня, и мне пришлось поднять руку, чтобы не дать Старку возможность немедленно вставить свои два цента. – Я не сказала, что оправдываю ее. Более того, не думаю, что, окажись на ее месте, я сделала бы тот же выбор. Во всяком случае, я очень надеюсь, что поступила бы иначе. Но я понимаю ее. Видимо, на это и рассчитывал Калона.

– Но зачем он хочет, чтобы ты поняла Неферет? – сощурилась Афродита. – Неужели на тот случай, если она каким-нибудь чудом выберется из грота?

– Да, – кивнула я и повернулась к Крамише. – Теперь твоя очередь.

Крамиша выбрала страницу из своей фиолетовой тетради и протянула ее мне. Между прочим, у Крамиши восхитительный почерк – ума не приложу, почему я не оценила это еще год назад, когда она только начала писать стихи, с помощью которых мы без устали спасали мир (надо сказать, что мы спасли его не раз… и не два). С тех пор много воды утекло, теперь наш замечательный поэт-лауреат вот уже год как преподает в Обители Ночи Талсы, я лично не раз посещала ее уроки. Крамиша обладает неповторимым педагогическим стилем: откровенным, искренним, дерзким и чуть-чуть грубоватым, поэтому ученики от нее без ума. Кроме того, она может похвастаться самой необычной татуировкой, которую я когда-либо видела у взрослых вампиров. Если смотреть издалека, то изысканная сапфировая вязь, вьющаяся по обеим сторонам от полумесяца, сияющего посреди ее лба (как вам известно, Метку в виде полумесяца – синего или красного цвета – носят все вампиры), выглядит как причудливый узор из переплетенных неразборчивых букв. Но если вы подойдете ближе и присмотритесь внимательнее, то увидите слова, спрятанные среди завитков и элементов узора. Три слова: мечтай, вдохновляй, твори. Самое удивительное то, что эти слова подвижны, поскольку мне еще никогда не удавалось найти их на одном и том же месте. Это странно и очень круто – короче, в стиле Крамиши…

– Так ты возьмешь мое стихотворение или хочешь, чтобы я сама его прочитала?

– А, да, конечно, извини. – Я мысленно встряхнулась и с той же осторожностью, с какой только что держала старинный журнал Неферет, взяла фиолетовый листок из протянутой руки Крамиши, откашлялась и стала читать вслух.

– И какие идеи? Кто-нибудь что-нибудь понял? – спросила Афродита.

Я печально вздохнула.

– Ни слова. Точнее, я не поняла, какое это имеет отношение к нам. – Я покосилась на Старка. – А ты?

– Ничего. – Он посмотрел на Крамишу. – А ты сама что скажешь?

– Без понятия.

– Без понятия! – передразнила Афродита. – Ты вообще Пророчица или где?

Крамиша сузила глаза и неодобрительно посмотрела на Афродиту.

– Мне нужно идти на урок, поэтому нет времени перевернуть тебя кверху задницей и стереть эту гадкую шампанскую улыбку с твоих тонких губ. Поэтому я спрошу так: ты понимаешь свои видения? Все видения? – Афродита хотела что-то ответить, но Крамиша только шикнула на нее. – Нет! Это риторический вопрос. Можешь не отвечать, потому что я вдруг вспомнила, почему тебя раньше называли ведьмой из преисподней. – Крамиша встала и поклонилась мне. – Счастливо встретиться, счастливо проститься и счастливо встретиться вновь, Верховная жрица. Напиши, если я тебе понадоблюсь. – С этими словами Крамиша удалилась, и ее длинные локоны закачались в такт ее упругой походке.

– Ну и ну, какие мы нежные! Ей нужно побольше пить, – заметила Афродита, разглядывая свои ногти. – А мне нужен новый маникюр. Так что давайте быстрее закругляться.