Любимая бывшая жена

Любовный роман — Harlequin — 1174

Глава 1

Хавьер Касас вышел из экстравагантного «Яда» — недавно открытого модного ночного клуба Мадрида — и спустился по мраморной лестнице через две ступени, потирая усталые глаза. Его ближайший друг всего несколько дней назад сказал ему, что так бывает, когда перенапрягаешься. Хавьер фыркнул. Вряд ли такой человек, как Санти, может что-то советовать по поводу усталости. Днем он снимал свой последний хит-блокбастер, а вечером заканчивал постпродакшн другого фильма.

— Касас! — послышался женский голос, и Хавьер остановился.

Он повернулся. Невысокая женщина стояла в двух шагах от него. У нее за спиной возник здоровенный охранник из клуба. Глядя на него, Хавьер осторожно покачал головой, давая понять, что сам разберется с этой женщиной. Она весь вечер игнорировала все его тонкие и не очень тонкие намеки отстать от него. Ему не хотелось приходить сюда сегодня вечером, но он не мог пропустить торжественное открытие бара, в котором ему принадлежало сорок девять процентов акций.

Она протянула руку, и ее пальцы с красными ногтями сжали его плечо.

— Пойдем куда-нибудь? — Она облизнулась, наверняка считая этот жест чувственным, но Хавьеру было наплевать.

— Тебе нужно домой, Аннализ.

— Мне многое нужно, Хавьер. Ты мне поможешь?

— Аннализ…

— Приласкай меня, — прошептала она, наклоняясь к нему ближе, и, прежде чем он успел ее остановить, коснулась пальцем молнии на его брюках.

Он выругался и отстранился от нее.

— Хватит! — Он сжал ее руки и шагнул назад, когда она попыталась прижаться к нему. — Я женат, Аннализ, — прорычал он сквозь зубы.

Она закатила глаза:

— Тебя ни разу не видели с женой, потому что ты врешь насчет женитьбы. Или ты держишь ее взаперти в своем доме?

Он нахмурился.

— Ты можешь держать взаперти меня, если хочешь, — сказала она.

У Хавьера не было времени. Его ждал водитель. Через пять часов ему предстоит встреча. Он кивнул охраннику, который подошел и осторожно отвел Аннализ в сторону.

— Убедись, что она благополучно вернется к себе, — приказал он через плечо, зная, что за этим проследят и без его предупреждения, и пошел к ожидающей его машине.

— Не смотри на меня так, — проворчал Хавьер, обращаясь к Эстебану.

Выражение лица его водителя ничуть не изменилось, но он явно забавлялся.

— Я ни слова не сказал, сэр, — ответил шофер.

Устроившись на заднем сиденье машины, Хавьер проверил свой телефон, чтобы узнать о предстоящих встречах и убедиться, что все готово к семи утра. Он просмотрел двести электронных писем, которые его личный ассистент уже отфильтровал, и несколько сообщений от родни. Ни то ни другое не отвлекло его от внезапных нежелательных мыслей о жене, которую он не видел шесть лет.

Разозлившись на себя за несдержанность, он открыл газетную статью, опубликованную в прошлом месяце. Самый популярный дизайнер интерьеров в Великобритании вызвала фурор. Он перечитал статью уже десять раз, и его взгляд постоянно останавливался на фотографии женщины, покинувшей его в тот вечер, который должен был изменить их жизнь по совершенно разным причинам.

На черно-белом снимке она была в белой блузке, с чашкой кофе в руках и смотрела в камеру, словно скрывала интересную тайну, которой могла бы поделиться. Ее глаза сияли, а руки сжимали кружку так, чтобы не было видно безымянного пальца с кольцом.

Машина замедлила ход и повернула в неизвестном направлении. Хавьер нахмурился, заметив обращенный на него взгляд водителя в зеркале заднего вида.

— Дорожные работы. Нам придется…

Мир содрогнулся от грохота металла и разбитого стекла. Подхваченный ударной волной, раздавившей борта автомобиля, Хавьер взлетел вверх ногами, задыхаясь от дикой боли в боку. Время металось взад-вперед между бешеной скоростью и непостижимой медлительностью. Он вздрогнул от яркого сине-белого света. Его глаз кровоточил, но он не мог пошевелить рукой, чтобы вытереть кровь.

Случилось что-то ужасное, но он не понимал что. Он уловил такие слова, как «больница» и «все будет хорошо». Слева он увидел свой телефон с разбитым экраном, а под осколками фото Эмили, собирающейся рассказать ему свою тайну. А потом все погрузилось во тьму.

— Дамы и господа, вам пора уходить.

— Но, босс…

— Уже час ночи. Неужели вам не хочется в бар или на свидание? — поддразнила Эмили.

Она любила свою маленькую команду, но старалась не изматывать ее работой.

— Но мы еще не определились с плиткой в ванной, цветом третьей и четвертой спален и…

— Все это может подождать до завтра.

Она собрала кофейные чашки, и два ее дизайнера, архитектор и любимая ассистентка вышли за дверь.

Оставшись одна, Эмили вздохнула. Они хорошо поработали над проектом «Норткот» в Котсуолдсе, а в ресторане в Сан-Антонио была еще куча дел. Эмили по-прежнему волновалась, потому что пока ей не удавалось объединить оба проекта.

Так было всегда. С тех самых пор, как она окончила вечерние курсы в Институте дизайна. Возвращение из Испании было ужасным. У нее было разбито сердце, она не знала, где жить и что делать дальше. Потом ее лучшая подруга Франческа пригласила Эмили пожить в ее доме, пока она путешествует со своим парнем. При этом Эмили следовало присматривать за ремонтом ее кухни и столовой. Не надеясь, что муж разыщет ее, Эмили сначала работала с дизайнером интерьеров, а затем стала менеджером проекта.

За месяцы ремонта Эмили поняла, что Хавьер за ней не приедет. Человек, которого она страстно любила, едва не погубил ее и воспринял ее отсутствие в своей жизни как перемену погоды. Когда проект интерьера в доме Франчески подошел к концу, дизайнер интерьеров, Мэгги, посоветовала Эмили пройти курс в Институте дизайна, настаивая на том, что у нее — явный талант.

И Эмили погрузилась в мир дизайна интерьеров. Она училась по вечерам и работала с Мэгги днем. А потом она устроилась на работу, где ее ждал оглушительный успех. И вскоре о ней заговорили. Людям нравилась самоотверженность Эмили и ее умение не ограничиваться желаниями клиентов.

Решив расслабиться перед сном, она взяла бокал, открыла холодильник и налила себе белого вина. Прислонившись к кухонному столу, она наслаждалась тишиной большого склада в Бермондси, который принадлежал ей целиком. Кабинет, где на длинном столе лежали разбросанные бумаги и ноутбуки, отделялся от жилой зоны широкими окнами фабричного типа и аккуратно расставленными цветочными горшками с зеленью.

Перед Г-образным диваном, который был удобнее кровати, лежал пушистый белый ковер. Журнал, открытый на статье, которую она написала в прошлом месяце, мерцал в свете верхней лампы, и Эмили поежилась. Ей сказали, что плохой рекламы не бывает, но громкую рецензию на статью написал человек, который был без ума от ее внешности, а не от ее таланта. Хотя нельзя отрицать, что после её рецензии посещаемость ее веб-сайта увеличилась.

Эмили знала, что уже вышла за пределы своих возможностей, но не могла устоять перед соблазном безопасности, которую предлагала дополнительная работа.

— Просто найми больше персонала. — Предложение Хавьера сопровождалось пожиманием плечами. — Я дам тебе денег.

Отстранившемуся от нее мужу было невдомек, насколько для Эмили важно вести бизнес на своих условиях. Но ведь он всегда так поступал — относился ко всему сообразно своим желаниям. Она решила работать с тем, что у нее есть, пока не будет абсолютно уверена, что готова позволить себе расширение фирмы.

Она отпила вина и посмотрела в окно на пустынные улицы южного Лондона. Небольшие бутики-кофейни и международные отели. Роскошные апартаменты и дерзкие террасы в викторианском стиле, мастерские художников и доки с ресторанами, отмеченными звездами Мишлен. В этом многообразии и скрывалась лондонская красота. Но при всем удовольствии, которое Эмили испытывала, проживая в этом районе, и успехам, которых она добилась в своей карьере, она чувствовала, что ей чего-то не хватает. Теперь, когда она преуспела в профессиональном плане, на горизонте замаячила новая потребность — личная жизнь.

Поставив бокал с вином на подоконник, она посмотрела на простое золотое кольцо на безымянном пальце, Они так спешили пожениться, словно боялись передумать. Эмили знала, что Хавьер предпочел бы пышную церемонию, но радовалась простому золотому кольцу, которое было ей дороже драгоценного камня.

Она растопырила пальцы, не решаясь снять кольцо. Наконец, стиснув зубы, сняла его и положила рядом с бокалом на подоконник. И вдохнула, чтобы успокоиться, а затем сделала глоток вина. Потом поиграла пальцами, надеясь развеять внезапное и сильное чувство потери.

Зазвонил ее телефон. Эмили вздрогнула. Кто бы это мог быть в такое время? Она увидела телефонный код испанского города и незнакомый номер. Ответив на звонок, подтвердила, что является миссис Касас, а затем бокал с вином выскользнул из ее онемевших пальцев и разбился об пол.

Боль. Она сжимала его голову, как тиски, а когда он дышал, ему казалось, что дьявол вонзил ему между ребрами раскаленную кочергу. Он запрещал себе стонать, потому что был не один. Раньше — он не мог точно сказать, когда — ему почудилось, что он услышал голос своей матери. Теперь говорил какой-то мужчина — приглушенно и разочарованно. Хавьер вздохнул так глубоко, что едва не вскрикнул от боли в груди. Где-то в комнате громко запищал монитор, прервав разговор, потом его звук вернулся к более ровному ритму, и голоса возобновились. Почему он не помнит, что произошло? Он в больнице, это несомненно. — Его нужно отправить за решетку! — кричала его мать, пронзительно и громко. На мгновение Хавьер подумал, что Рената говорит о нем. — Он разговаривал с полицией, помогал им в расследовании и в настоящее время вне подозрения, — объяснил уверенный мужской голос.

— Но как такое может быть? — спросила Рената. — Он был за рулем!

Эстебан. Они попали в аварию? С Эстебаном все в порядке? Звуковой сигнал монитора снова ускорился, невероятно расстроив Хавьера. Он хотел задать вопрос, но не мог издать ни звука.

— Он не виноват, и сегодня его выпишут.

— А мой сын останется здесь?

Наступило молчание, словно те, кто был в палате, пытались понять нелогичную реакцию Ренаты на травмы, полученные двумя мужчинами.

— Я хочу поговорить с вашим боссом. — Его мать почти визжала.

— Я заведующий хирургическим отделением.

— Кто ваш босс?

— Миссис Касас, пройдите в мой кабинет.

— Я не оставлю своего сына!

Негодование в ее голосе было знакомым. У Ренаты был невыносимый характер, и Хавьер предпочитал общаться с ней пореже. Он улетел бы на другую планету, если бы не его сестра Габи. В его воспаленном мозгу всплыло воспоминание из детства, которое чуть не сломило его.

Хавьер потерял сознание.

Когда он очнулся в следующий раз, звуки были немного другими, а в палате стояла тишина, побудившая его взглянуть сквозь полуприкрытые веки. Неприятная дрожь пробежала по его телу, Хавьер напрягся, вспоминая момент удара, когда все пошло кувырком.

— Кто такая Эмили? — спросил незнакомый женский голос.

Монитор снова затрепетал, когда его сердце екнуло от вопроса.

— Он повторяет ее имя.

— Никто, — отрезала его мать.

На секунду его мозг отключился, и Хавьер подумал, что, наверное, снова потерял сознание.

— Мама! — возмутилась его сестра. — Эмили — его жена, — объяснила сестра незнакомке.

Хавьер пришел в ярость. Его жена была кем угодно, но определенно никогда не была «никем». Его не удивило, что Рената не одобрила его жену-англичанку, едва за двадцать, ни слова не говорящую по-испански. Но его жена была членом его семьи.

— Эта девушка была не более чем…

Он заставил себя открыть глаза, и все, что собиралась сказать его мать, прервала суета вокруг его кровати. Его тело ощупывали, кто-то тряс его за плечи.

— Мистер Касас? Вы меня слышите?

Женщина была настойчива, и он поднял руку, чтобы отогнать ее, но его рука сдвинулась всего на дюйм. Его горло сжалось от разочарования, и ему захотелось выть.

— Мистер Касас, вы знаете, где находитесь?

Он попытался заговорить, но ничего не вышло, поэтому кивнул, и почувствовал боль.

— Мы принесем вам воды. Вы должны попить.

Перед его глазами появилась соломинка, и после нескольких попыток ему удалось всосать немного воды.

— Отлично, — сказал мужчина, и Хавьер узнал его голос. — Давайте попробуем еще раз. Вы знаете, где вы?

— Да, — выдавил Хавьер.

— Вы знаете, как сюда попали?

Он прищурился и уже был готов выдавить из себя ответ, когда мужчина задал ему еще один вопрос:

— Можете рассказать последнее, что вы помните?

Хавьер нахмурился, и его взгляд заметался по комнате. Мать, сестра, доктор и медсестра. Он уставился на дверь.

— Эмили.

Стоя в дверях больничной палаты, Эмили была ошеломлена увиденным. В бледно-голубом больничном халате, весь в проводах, прикрепленных к мониторам, Хавьер лежал на койке, ужасный синяк украшал его щеку и горделивый лоб. Но главное, он был белым как снег. Хавьер никогда не бывал бледным.

В полете Эмили убеждала себя, что с Хавьером все в порядке. Потому что Хавьер был кем угодно, только не жертвой. Она была готова поверить, что произошло какое-то недоразумение. Но два с половиной часа полета дали ей слишком много времени на размышления.

Она старалась не придавать большого значения тому факту, что по-прежнему является ближайшей родственницей Хавьера, хотя от этой мысли ее сердце билось чаще. Ей не хотелось снова лелеять надежду, которую она испытывала в первые месяцы после возвращения из Испании.

Эмили приехала в больницу и прошла в частную палату. С бешено колотящимся сердцем она слушала ответы Хавьера на вопросы доктора, желая знать, что с ним все в порядке. Он должен быть в порядке. Женщина погладила большим пальцем кольцо, которое надела, выходя из своей квартиры, когда услышала свое имя на его губах.

— Амнезия! — вскрикнула его мать, и Эмили, усталая и измотанная, закатила глаза.

Ей показалось, что она увидела, как Хавьер ухмыльнулся.

Доктор увидел Эмили в дверях и кивнул.

— У моего ребенка амнезия! Сделайте что-нибудь.

— Миссис Касас.

Твердый тон доктора привлек внимание Ренаты, и она позволила ему вывести ее из больничной палаты в коридор, где покраснела, увидев жену своего сына.

— Что она здесь делает? — быстро выпалила Рената по-испански.

— Она ближайшая родственница Хавьера.

Доктор повернулся к Эмили, по-видимому не подозревая, что, если назовет ее «миссис Касас» в присутствии Ренаты, та набросится на невестку с кулаками.

— Вы жена мистера Касаса? — спросил он по-испански.

Эмили собиралась ответить, но мать Хавьера прервала ее:

— Она не знает нашего языка. — Презрение в тоне пожилой женщины было безошибочным.

Эмили промолчала. Да, она не говорила по-испански в начале своих отношений с Хавьером, но потом выучила этот язык.

Рената уставилась на доктора, словно пытаясь удалить Эмили из поля своего зрения, и та удивилась тому, что все еще обижается. Решив не оспаривать заявление Ренаты, она заговорила с доктором по-английски. Авария спровоцировала перелом трех ребер, сильные порезы и ушибы, но больше переломов не было. Большинство травм Хавьера считались «поверхностными». Через плечо доктора она увидела, как Хавьер спорит с медсестрой об электродах, которые он пытался снять со своей груди.

Воспользовавшись моментом, Эмили жадно оглядела Хавьера. Его массивное тело выглядело комично большим в постели, однако не было ничего смешного в его синяках. Познакомившись с Хавьером, она влюбилась в его яркую мужественность и убийственное обаяние.

Почувствовав, что Хавьер смотрит не на медсестру, а на нее, Эмили снова взглянула на доктора. Взгляд Хавьера мог быть нежным, как ласка, или горячим, как пламя, и таким же опасным.

— Вас беспокоит его память? — спросила она, не зная, что прервала Ренату.

И она, и доктор проигнорировали возмущенный вздох пожилой женщины.

— Да. У него сотрясение мозга. Сканирование показало небольшой ушиб, который со временем пройдет, но нам нужно сделать дополнительные анализы, чтобы узнать, есть ли повод для серьезного беспокойства.

Она заставила себя встретиться взглядом с Хавьером через окно палаты, и то, что она увидела в его взгляде, остановило ее мысли. Расчет. Решимость. Мозг Хавьера Касаса явно работал отменно. Но доктор, похоже, не заметил того, что видела Эмили.

— Что это значит? Если у него амнезия…

— Все зависит от того, что он помнит. Но, с точки зрения реабилитации, главная цель — мягко вернуть ему воспоминания.

Эмили попыталась понять доктора:

— Делайте анализы!

Следующие несколько часов прошли как в тумане. Эмили ждала снаружи палаты, пока делались анализы. Мать Хавьера была рядом с ним. Его сводная сестра Габи вышла и молча села рядом с ней. Эмили удивилась, когда молодая женщина, которую она помнила красивой девушкой, крепко сжала ее руку. Казалось, никто не хочет разговаривать, пока не узнает, что происходит.

Что она будет делать? Каким бы ни был исход, Хавьеру понадобится помощь. Может быть, он наймет сиделку. Эмили читала в прессе, что он переехал в квартиру в Мадриде. Ей стало совестно за то, как жадно она поглощала информацию о нем в колонках светской хроники на протяжении многих лет. Она убеждала себя, что с ним все будет в порядке. Он выздоровеет, и она вернется в Лондон.

Но Эмили понимала, что обманывается. Пусть прошло шесть лет с тех пор, как она в последний раз видела своего мужа, но от брака с этим испанским миллиардером ей больше не скрыться. По ее спине пробежал холодок, когда доктор вышел из палаты, казалось, он озадачен, но обнадежен.

— Мистер Касас чувствует себя хорошо. Все его мыслительные функции работают нормально. Однако он почти не помнит события последних лет. Сейчас его мозг изо всех сил пытается справиться с травмой, поэтому надо создать для него мирную и спокойную обстановку. Чтобы уменьшить дальнейший риск, важно, чтобы вы всегда были рядом с ним. Он может разочароваться в своей реабилитации и постоянно спрашивать одно и то же. Вам будет трудно, но вам помогут. Через несколько дней вы сможете забрать его домой, где будете о нем заботиться.

Она повернула голову к Хавьеру и встретила его пристальный и выжидающий взгляд.

Эмили опешила, поняв, чего от нее ждут. К чему Хавьер принуждал ее. Амнезии не было. Судя по его взгляду, он все помнит. Хуже того, он сердится. Гнев, которого она никогда раньше не замечала, но точно знала, что он спровоцирован ее отъездом шесть лет назад.

Ее муж решил разыграть всех вокруг, и она пришла в ярость. Наверное, он хочет наказать ее за то, что она ушла от него. Она не сомневалась, что он считает себя невинным. Но Хавьер Касас — человек, который никогда не ошибался, — на этот раз совершил роковую ошибку. Его жена — давно уже не сомневающаяся в себе юная девушка, и, если он намерен испортить ей жизнь, она сделает с ним то же самое.

Войдя в палату, Эмили подошла к его койке и взяла мужа за руку. На секунду ей показалось, что она увидела вспышку в радужках его глаз. Неожиданное прикосновение шокировало их обоих. Но перед ней был не заботливый муж, в которого она влюбилась в девятнадцать лет. Она видела перед собой человека, который показывал ей мир только на своих условиях. И теперь Эмили ответит ему тем же. Она наклонилась к Хавьеру, нежно отвела густые темные волосы с его лба и приблизила губы к его уху.

— Если ты думаешь, что я верю хоть одному слову из услышанного мной, то ты сильно ошибаешься. И ты пожалеешь об этом.

Глава 2

Эмили ушла из больницы, сказав, что ей нужно время, чтобы подготовиться к возвращению Хавьера. Она имела в виду их дом во Фрихилиане, но на самом деле ей нужно было побыть одной. Потому что если все пойдет так, как она задумала, то это будут ее последние дни в роли миссис Хавьер Касас.

Эмили толкнула железную калитку, ведущую в небольшой двор перед домом. Цветы фуксии резко выделялись на ослепительно-белых стенах, но опавшие коричневые листья и немного мусора вдоль дома говорили о том, что за ним не слишком хорошо присматривали.

Она любила этот дом. Когда-то она с энтузиазмом и рвением часами украшала его, не в силах поверить, что жилье принадлежит ей и Хавьеру. Он был совсем не похож на маленький двухэтажный дом в Мордене, куда она переехала, когда ее мать вышла замуж за Стивена. Отчим любил практичные вещи, поэтому в доме повсюду были предметы бежевого цвета. Во Фрихилиане она чувствовала себя по-настоящему дома.

Она замерла, повернув ключ наполовину и гадая, что увидит по ту сторону двери. Будет ли женская блузка в спальне? Помада, зубная щетка? Нет. Что бы ни произошло между ними, у Хавьера были четкие моральные принципы. Он остался бы преданным мужем, но из верности своим клятвам, а не Эмили.

Она открыла дверь, и ее накрыло волной воспоминаний, таких мощных, что она покачнулась на месте. Даже запах в доме был тот же. Она непроизвольно положила ключи на столик справа от двери, словно в последний раз делала это только вчера, и подошла к обеденному столу, на который они с Хавьером потратили два часа споров и пять тысяч евро. Цена по-прежнему была для нее непостижимой, но она не могла отрицать, насколько красив стол. Вырезанный из цельного куска дуба цвета меда, он был теплым на ощупь в любое время года. Даже сейчас она не удержалась и провела по нему рукой. Они с Хавьером пировали в этой комнате, смеялись до слез и даже занимались любовью на этом столе, настолько увлеченные желанием друг друга, что тарелки слетали на пол и разбивались. Она могла поспорить, что на полу до сих пор осталось пятно от красного вина, которое они пролили той ночью. Потом она увидела себя, сидящую здесь ночь за ночью в одиночестве, пока ждала возвращения мужа домой.

Лестница в левом углу вела в главную и запасную спальни, но Эмили предпочла пройти по коридору справа, ведущему в потрясающую гостиную с окнами во всю стену, из которых открывался удивительный вид. Находясь в двух шагах от центра Фрихилианы, дом располагался в начале дороги, ведущей от мощеных улиц и оживленных ресторанов к основанию большого ущелья. Окна их дома смотрели на густую зеленую листву ущелья, где можно было увидеть горных козлов.

Эмили часами смотрела на эти красоты. Она никогда не видела такой яркой зелени на фоне синевы, которую смог бы воссоздать человек. Справа от комнаты находился небольшой внутренний дворик, выложенный бело-зеленой плиткой, с выходом на нижний уровень и в бассейн. Она погрузилась в воспоминания. Вот ее испуганный крик сменился смехом, когда Хавьер подхватил ее на руки, полностью одетую, и прыгнул с ней в воду. Смех, который быстро сменился стонами восторга и удовольствия, когда он медленно раздел ее.

Глядя на бассейн, Эмили задумалась, не в последний ли раз она занималась тогда любовью со своим мужем, чувствуя, как скоро все изменится. С болью в сердце она вернулась в комнату. Ничего не изменилось. Она оглядела белые стены, похожие на чистый холст, на котором, как ей казалось, она нарисует свое будущее. Будущее, которое так и не наступило.

Хавьер ничего не изменил в доме, но повсюду была чистота, словно кто-то приходил сюда хотя бы раз в неделю. От этой мысли Эмили рассердилась. Получается, ее отъезд никак не повлиял на Хавьера, пока она мучилась от тоски и обиды. В его жизни все оставалось по-прежнему, а ее жизнь пошла наперекосяк.

И он снова нарушил ее мирное существование. Его «потеря памяти» перевернула всю ее жизнь, нарушив рабочий график. И ради чего? Чтобы он развлекся за ее счет? Чтобы она вернулась в его постель как ни в чем не бывало? Чтобы она нянчилась с ним, пока он не выздоровеет? Он решил наказать ее таким образом?

За прошедшие годы многое произошло. Она сделала успешную карьеру и стала уверенной. Одно осталось неизменным — их с Хавьером прошлое. И вдруг Эмили захотелось узнать, что именно он не помнит.

Хавьер сжал руку в кулак, когда машина сделала еще один поворот на извилистой дороге, ведущей к Фрихилиане, игнорируя взволнованные взгляды водителя в зеркало заднего вида. Не имело значения, что Хавьер знал наизусть каждый изгиб и поворот на этой дороге — он мог ехать по ней с завязанными глазами, — но сейчас у него засосало под ложечкой от воспоминания о том, как водитель не увидел плохо освещенный знак о дорожных работах, и они попали в аварию.

Как только его сестра увела мать из больничной палаты, он позвонил своему водителю. К счастью, с ним все было в порядке, если не считать чувства вины и страха, без сомнения, благодаря Ренате. Потребовалось почти десять минут, чтобы убедить Эстебана, что он по-прежнему работает на Хавьера.

После его разговора с водителем прибыла полиция. Двое мужчин в униформе быстро заверили Хавьера, что он вне подозрений и они просто хотят знать подробности событий той ночи. Он рассказал офицерам все, что знал, отказываясь даже на секунду ставить Эстебана в уязвимое положение.

Офицеры ушли, и Хавьер задался вопросом, как часто миллиардеры симулируют амнезию.

Хавьер не понимал, почему стал притворяться. Изначально он не делал это нарочно. Но, увидев Эмили, опешил. Она выглядела точно так же, как на фотографии в том журнале. Старше, самоувереннее и циничнее. Прежде — до того, как бросила его, — она была другой.

Потом включился монитор, радостно заявляя на всю палату, как сильно присутствие Эмили влияет на его кровяное давление. Он чуть не сорвал с себя электроды, но заметил, что она так же взволнована.

А затем его накрыло желание. И это было невероятно. Их всегда тянуло друг к другу, поэтому они не вылезали из постели первую неделю их брака.

«Если ты думаешь, что я верю хоть одному слову из услышанного мной, то сильно ошибаешься».

Сидя на заднем сиденье машины, Хавьер улыбнулся. Он всегда знал, что в Эмили скрывается огромная сила воли. Познакомившись с ней, он по уши влюбился в нее и думал, что проведет с ней всю свою жизнь. Он ошибся. Причем ошибся так фундаментально, что едва не сошел с ума.

Зачем Эмили приехала? Она могла позвонить в больницу, Ренате или Габи. Но она этого не сделала. И, судя по времени ее приезда, она вылетела первым же рейсом. Вспоминая больницу, он почувствовал шокирующее облегчение, а потом сильное замешательство. Потому что Эмили бросила его, не сказав ни слова. Хавьер жаждал наказать ее. Ему захотелось разыгрывать амнезию и выяснить, как поведет себя жена, которая оставила его, но потом ему стало совестно. Он знал, что ему придется сказать ей правду, как только выпишется из больницы, потому что не настолько обнаглел, чтобы заставлять Эмили изменить свою жизнь ради его благополучия.

Лечиться в доме Ренаты Хавьер отказался. Он точно знал, как именно мать позаботится о нем. Ему стало тошно, когда он вспомнил свой спор с матерью.

— Сын должен быть с матерью! — заявила Рената.

Она не сказала: «Разреши мне присмотреть за тобой» или «Давай вылечим тебя». Мир, как обычно, вращался вокруг Ренаты. Сестра Хавьера бросала на него сочувственные взгляды. Ему было крайне неприятно, что Габи терпит истерики Ренаты, но, когда он несколько лет назад предложил сестре переселиться к нему, Габи отказалась, настаивая на том, будто Рената нуждается в ней.

Хавьер глубоко вздохнул. Манипуляциям его матери нет конца. Если она поведет себя как прежде, то помолчит по крайней мере несколько дней, а потом выйдет с ним на связь как ни в чем не бывало и попросит у него денег.

У него будет время, чтобы наконец разобраться с Эмили раз и навсегда.

Он вспомнил, как Аннализ говорила, что он врет насчет жены или прячет ее в своем доме.

Хавьер стиснул зубы и сжал кулаки. Он слишком долго игнорировал прошлое, и его нельзя больше избегать.

Его телефон зазвонил как раз в тот момент, когда машина двигалась по кольцевой развязке и по узкой мощеной дороге в нижней части города. Его ассистент, зная об истинном состоянии его памяти, был убежден, что один из банковских счетов Хавьера взломали.

— Такого не может быть, — твердо ответил он, зная, как надежно защищены его активы.

— Сэр, у меня иное мнение. За последние три дня было потрачено почти девять тысяч евро.

— Три дня? — переспросил Хавьер.

— Простите, сэр. Я раньше не замечал активности на этом счете, а поскольку вы были в больнице, я…

— Номер счета?

Дариен назвал серию цифр, которые Хавьер знал наизусть. Это был счет, к которому не прикасались годами, даже за несколько месяцев до того, как Эмили покинула Испанию. Он уже собирался спросить Дариена, что оплачивалось с этого счета, но машина свернула на извилистую дорогу, ведущую к дому, в котором он когда-то жил с Эмили, и Хавьер начал подозревать, на что были потрачены деньги.

Эмили прикусила губу. Наверное, она переборщила с последней покупкой. Она оглядела помещение, на преображение которого потратила три дня и невообразимую сумму денег. Она чуть не поморщилась, увидев ярко-розовую полосу на двух массивных полотнах, которые она установила в гостиной. Но они были не так уж плохи, в отличие от полутораметрового керамического попугая. Эмили не сомневалась: даже потеряв память, Хавьер не поверит, что он впустил такое чудовище в дом.

Когда она заставит Хавьера признаться в том, что он лжет, она вернет ему все до евро. Она сможет применить кое-какие вещи для своих будущих проектов. Сами по себе предметы интерьера не были ужасны, если не считать попугая, просто они совершенно не подходили для этого дома. Эмили размышляла, сможет ли использовать предметы в проекте в Сан-Антонио, когда услышала шорох шин по гравию у дома, и по ее спине пробежала дрожь. Упрекая себя за глупость, она помахала руками на раскрасневшиеся щеки. Теперь, когда Хавьер рядом, она волновалась и чувствовала себя живой впервые за последние месяцы.

Звук закрывающейся автомобильной дверцы прервал ее мысли, пока она возилась с довольно нелепой расшитой кружевом льняной скатертью, которой накрыла красивый стол. Услышав стук в дверь, Эмили подпрыгнула от неожиданности.

Как только она открыла дверь, все ее отрепетированные заявления сгорели дотла на ярком послеполуденном солнце. Именно поэтому женщина уставилась на мужчину в дверях. Тоска по прошлому, а не желание разлилась по ее венам, отчего у нее покраснели щеки и чаще забилось сердце.

На мгновение Эмили забыла о том, что проводила в этом доме многие часы в одиночестве, а Хавьер работал. Она чувствовала себя одинокой и потерянной без друзей и без возможности завести их, боясь стать женщиной, растворившейся в своем муже и полностью зависящей от него.

В белой рубашке и светло-коричневых брюках Хавьер совсем не походил на легкомысленного, очаровательного юношу, в которого она когда-то влюбилась. Он по-прежнему был самоуверенным, высокомерным, упрямым и решительным, но стал мужественнее. Ширина плеч, легкие морщинки вокруг глаз и рта, легкая седина в волосах и щетине прибавляли ему импозантности и ничуть не умаляли грубой силы, обрушившейся на нее мощной волной.

Его густые темные волосы были зачесаны ото лба, а волевой подбородок, из-за которого Хавьер выглядел дерзким, так и манил к поцелуям. Ей захотелось вцепиться руками в его рубашку и затащить в дом, как она часто делала в первые месяцы их брака. Заметив, как сверкнули его глаза и он едва заметно стиснул зубы, жена из чувства самосохранения шагнула назад, пропуская мужа в дом.

— Добро пожаловать домой! — сказала она, не сводя с него глаз, отыскивая на его лице признаки удивления, которые могли бы его выдать.

Что она сделала?

Эти слова звучали в его голове, когда он нарочно растянул губы в улыбке, скрывая поразивший его ужас. За три секунды Хавьер оглядел все вокруг и понял, что должен лучше следить за выражением своего лица.

— О чем ты? — спросила Эмили, скрестив ноги в лодыжках и слегка наклонив голову, приготовившись рассказать об изменениях в доме.

Он озадаченно нахмурился.

— Ты что-то поменяла? — спросил он, оглядываясь, словно имел в виду дом.

Он повернулся к Эмили как раз в тот момент, когда его жена открыла рот от удивления.

— Твои волосы. Ты их подрезала?

Ее голубые глаза сверкнули. Она была в ярости, и ему это понравилось. Эмили превратила их дом в берлогу, и Хавьер с трудом сдерживался от замечаний.

— Вообще-то, я их отрастила, — ответила она с легким рычанием, и он едва не улыбнулся.

Он указал на свою голову.

— Извини, память меня подводит, — тут же солгал он.

Он подошел к Эмили, которая стояла у стены, и посмотрел на уродливую льняную скатерть на любимом столе. Яркие цветовые акценты в гостиной, если честно, пугали его до смерти.

Эмили была такой хорошенькой в белой блузке и закатанных до щиколоток джинсах! Глядя на ее босые ступни, Хавьер вспомнил, как Эмили хихикала, когда он их целовал. Воспоминание спровоцировало знакомый гнев по поводу того, что жена предала его и бросила.

Он приблизился к ней, и она вытянула шею, глядя на него снизу вверх, настороженно, округлив глаза. Эмили внимательно следила за ним, когда Хавьер медленно наклонялся к ней все ниже. Она могла увернуться в сторону, но не сделала этого. Теплый запах ее кожи дразнил его, подталкивая к ней и усиливая желание. Когда Хавьер оказался к ней вплотную, она разомкнула губы в легком вздохе, а он повернулся и поцеловал ее в щеку.

Напряженные мышцы живота надавили ему на ребра, и он не сдержал резкий вдох от боли. Гнев Эмили в мгновение ока сменился беспокойством, и она положила руку ему на плечо.

— Ты в порядке? — взволнованно спросила она.

— Да, — сказал Хавьер, отмахиваясь от ее вопроса, несмотря на сильную боль, которая снова и снова накатывала на него, и усталость.

Он никогда не чувствовал себя таким слабым и ненавидел свое нынешнее состояние.

Если бы он подождал хотя бы секунду, то увидел бы сочувствие в голубых глубинах ее глаз, но он этого не сделал, преодолевая собственный дискомфорт.

Хавьер неуверенно прошел в гостиную, щурясь при виде ярко-розовых картин, которые Эмили принесла в комнату. Он был уверен, что они стоили неприлично дорого, отчасти потому, что у его жены всегда был хороший вкус, даже когда она пыталась доказать обратное. Кроме того, он знал, сколько она потратила за прошедшие три дня.

Он плюхнулся на новый и крайне неудобный диван у дальней стены, впечатленный тем, чего Эмили добилась всего за три дня. Но он был готов заплатить любую сумму, чтобы вернуть свой прежний диван. Твердая холщовая подушка не помогала избавиться от напряжения и боли, которая с каждой секундой усиливалась. Подняв глаза, он уставился на здоровенного белого керамического попугая.

Похоже, в его жену вселился дьявол.

Хавьер быстро вдохнул и опять почувствовал острую боль. Он был готов признать, что солгал, и даже хотел извиниться перед ней за то, что заставил ее приехать сюда. Но после того, что его жена сделала с домом…

Эмили явно объявила ему войну.

Она меняла интерьер их дома, чтобы поиздеваться над Хавьером и заставить его признать, что он лгал. Ну, она зря надеется на легкую победу. Потому что Хавьер Касас никогда не проигрывает, а она очень скоро будет молить его о пощаде.

Глава 3

Эмили приготовила заправку для салата, пытаясь избавиться от ужасного ощущения, что она все сделала неправильно. Хавьер ничего не сказал, никак не отреагировал на изменения в доме. А она так надеялась на попугая!

Может быть, у него действительно амнезия?

Она заметила, как он пытался скрыть боль.

Она видела, как он страдает. Он всегда скрывал любые признаки своей слабости. В начале их отношений ее привлекал его стоицизм, но в конце концов он начал ее бесить. Врач отправил ей по электронной почте список лекарств и доз, которые потребуются Хавьеру следующие две недели. Потом ему придется прийти на осмотр. Она сдержала смешок. Прямо сейчас ей самой не помешает выпить таблетки от головной боли.

Эмили погрызла ноготь на большом пальце правой руки, не обращая внимания на пиршество, которое она приготовила к ужину. На самом деле она заранее приготовила Хавьеру еду, которую он больше всего ненавидел, пока они были вместе. Но она выбросила ее в мусорное ведро после того, как он поцеловал ее в щеку. Ее сердце колотилось как сумасшедшее, словно Хавьер по-прежнему стоял рядом с ней, а его взгляд обжигал ее душу.

Проводя овощечисткой по кабачкам, которые она хотела добавить в любимый салат Хавьера из свежей зелени с фисташками, она задумалась по поводу его потери памяти.

Справится ли она? Сумеет ли притвориться, что не страдала в те часы, дни и даже недели, когда Хавьер не приходил домой? Она была одна в чужой стране, не зная ни языка, ни людей, с которыми могла бы подружиться. Он делал ей подарки — дорогие, безусловно, изысканные, — но среди них не было ничего, что она выбрала бы себе сама.

А когда они были вместе… Ее щеки залил румянец, который не был связан с жарой на кухне. Какое-то время они оба были одержимы страстью. Но Эмили вскоре обнаружила, что этого мало для сохранения брака.

Она доделала салат, посыпала перцы морской солью и вынесла блюда к столу на зелено-белом кафельном патио. Солнце клонилось к темным скалистым хребтам по другую сторону ущелья, а вдалеке виднелось море, сверкающее как драгоценный камень. И хотя нервы Эмили были на пределе, она не сомневалась, что здесь ее настоящий дом.

«В болезни и в здравии…»

Она знала, что обязательно поможет Хавьеру, но на этот раз будет осмотрительнее.

Хавьер наблюдал за своей женой, стоящей во внутреннем дворике, из любимой комнаты, которая была теперь оформлена в ужасающем стиле. Стиснув зубы, он собрался с духом и встал, желая принять обезболивающее, а не ужинать.

Он приготовился к тому, что Эмили состряпает его самое ненавистное блюдо — тушеную солонину. От одной мысли об этом у него скрутило живот. Но аромат, доносившийся из открытых дверей, был аппетитно знакомым, и он с радостью пошел к столу.

— Ты в порядке? — спросил Хавьер.

Эмили повернулась к нему с печальной улыбкой на губах, которая прежде соблазняла его:

— Я собиралась спросить тебя о том же.

Он кивнул:

— Морсилья, салат, перцы Падрон, жареные баклажаны, манчего… Эмили, это настоящий пир!

Усевшись за стол, муж не знал, с чего начать. Словно почувствовав абсолютную силу его голода, жена покачала головой и слегка улыбнулась.

— Приятного аппетита, — сказала она.

Еда была восхитительной. Цитрусовый салат с лимоном, паста из айвы с полутвердым сыром и морской солью и мясистые баклажаны.

— Я думаю, ты приготовила мои любимые блюда, — сказал он.

— Да, — ответила его жена, словно это было очевидно.

Хавьер посмотрел на Эмили. Откинувшись на спинку стула, она держала бокал белого вина в руке, и было в ее глазах то, чего, возможно, он никогда больше не увидит, и от этого разволновался, — ему это не понравилось. Но она, должно быть, неверно поняла его замешательство.

— Так поступают, когда кому-то нездоровится.

— Как именно? — поинтересовался он, окончательно сбитый с толку.

Она нахмурилась:

— Готовят человеку любимую еду.

У Хавьера пересохло во рту. Он кивнул и, подняв глаза, увидел, что она смотрит на него. Он улыбнулся, взял вилкой кусочек баклажана и отправил его в рот.

Нет. Его мать никогда так не делала, когда он был нездоров. Она либо не замечала признаки его болезни, либо топила сына в щедрой и подавляющей заботе, чтобы привлечь внимание к себе, а не к Хавьеру. Он невольно позавидовал тем, кто живет в нормальной обстановке.

— Что готовила тебе твоя мать? — спросил он.

Эмили выдержала его взгляд:

— Солонину из говядины.

Он чуть не подавился едой, потом увидел, как весело сверкнули глаза его жены. Он сглотнул и, скорее по привычке, чем из любопытства, спросил:

— Как она?

Он переменил тему разговора, чтобы отвлечь ее. Она почувствовала, как ему стало не по себе после ее замечания о готовке любимой еды для того, кому нездоровится. В прошлом Хавьер умело скрывал свои чувства, но на этот раз она ощутила его замешательство как свое собственное. Он выжидающе смотрел на нее.

Ее мать. Эмили напряглась и взглянула на ущелье, где мерцали ранние звезды. Собравшись с мыслями, она снова посмотрела на Хавьера.

— Она почти не изменилась. Они со Стивеном в Мордене и… — Эмили пожала плечами, не зная, что еще добавить. — У них все хорошо.

В последний раз она виделась с ними чуть больше полугода назад. Перед Рождеством, потому что отчиму нравилось ежегодно ездить в рождественский круиз.

Воспоминание ранило, и Эмили чувствовала себя глупо, лелея эту боль. Ей было шестнадцать, когда она ошибочно решила, что поедет с ними в круиз на рождественские каникулы. Ей не забыть взгляда матери, когда та молчаливо умоляла Эмили не суетиться и ничего не говорить. И Эмили провела все праздники одна. А на следующий год она даже не просилась к ним присоединиться.

С каждым годом ей становилось все хуже, потому что она знала: ее мать счастлива. Она любила Стивена, в этом не было сомнений. Разве Эмили может возмущаться, что ее мать обрела счастье после всего, через что она прошла? До двенадцати лет Эмили была с матерью, которая сделала ее жизнь волшебной и чудесной, несмотря на невзгоды и финансовые проблемы. Поэтому совесть Эмили напоминала ей, что ее мать заслуживает счастья.

Хавьер коснулся рукой ее пальцев, которыми она держала ножку бокала. Эмили вздрогнула от неожиданного прикосновения, выплескивая вино через край, и испуганно рассмеялась.

— Извини, — сказала она, потянувшись за кухонным полотенцем, чтобы вытереть вино.

— Вы не стали ладить лучше? — спросил Хавьер с нескрываемым беспокойством.

— У нас все в порядке, — произнесла она.

— Значит, тебе не разрешили сделать ремонт в их доме? — спросил он. — Я думал, ты перекрасишь у них все поверхности бежевого цвета.

Она улыбнулась, а потом посерьезнела, вспомнив о том, как вели себя ее мать и отчим, когда она и Хавьер приехали, чтобы сообщить им о том, что они поженились.

— Прости. Я до сих пор сожалею об их поведении во время нашего приезда, — пояснила она и покачала головой, даже сейчас задаваясь вопросом, не стало ли это началом конца их фантастического романа. — Стивен — дебил с манерами жабы.

— Но это восхитительное сочетание! — игриво и язвительно заметил Хавьер. — Однако, солнышко мое, ему далеко до моей матери. — Он махнул рукой, прерывая дальнейшие споры.

Мое солнышко. Он называл ее так по ночам, целуя и лаская. Эмили высвободила руку и почувствовала, как у нее вспотел затылок.

— Доктор сказал мне, что ты помнишь только шестнадцатилетие Габи.

Поворот в разговоре был внезапным и резким. В словах Эмили слышалась настороженность, которой не было с тех пор, как она открыла ему дверь. Хавьер рассердился. На мгновение он почувствовал, как связь, которую они разделяли с Эмили, возродилась. Его жене было обидно, и он хотел ее утешить. Но она не позволила ему.

Он мысленно вернулся к последним месяцам, проведенным под крышей этого дома. К тому, как Эмили отдалялась от него все дальше и дальше, а он, работая, понимал: время уходит. Казалось, оно утекает сквозь его пальцы как песок, и ничто его не остановит. На секунду он ощутил беспомощность, которую испытывал в последние месяцы их брака. И чувство неполноценности, которое задевало его за живое.

Она смотрела на него выжидающе. Ей не терпелось узнать, что он помнит, и он должен быть очень осторожным с ответом.

— Да. Врач посоветовал мне не задавать вопросов и не форсировать воспоминания о том, что произошло с тех пор.

На самом деле врач Хавьера заподозрил неладное, как и Эмили, но не желал говорить ему об этом.

Доктор отделывался пространными фразами:

— Если вы не вспомните…

— Если вы чувствуете, что…

— Я виделся с вашей матерью, поэтому понимаю вас…

— Но ваша жена — другое дело, мистер Касас. Судя по всему, она готова на все…

Хавьер решил прислушаться к этому своевременному предупреждению.

— Тебе кажется, будто вечеринка была только вчера? — спросила она.

— Не совсем, — отрезал он. — Скорее, это последнее, что я помню. Понятно, что прошло много времени. Мы выглядим старше, и я кое-что помню…

Она пристально смотрела на него.

— Я не забыл, как ты была одета в ту ночь, — честно сказал Хавьер.

Эмили выглядела сногсшибательно в белом комбинезоне с соблазнительно глубоким декольте. Благодаря разрезам на рукавах материал красиво и элегантно драпировал ее предплечья.

— Я помню твой запах. Тогда мне хотелось поскорее уложить тебя в постель.

Ее глаза сверкнули от его похвалы, а на щеках появился румянец. И снова ее губы слегка приоткрылись, а он запретил себе прикасаться к ее нижней губе подушечкой большого пальца.

В ту ночь он старался сосредоточиться только на Эмили, чтобы не замечать истерических попыток своей матери украсть всеобщее внимание на шестнадцатилетии ее дочери. После третьего развода Рената Касас истерила при любой возможности.

Вспоминая ту вечеринку, Эмили почувствовала, как ее тянет к своему мужу. Жаль, что не притворишься, будто прошедших шести лет не было, и не уступишь неоспоримой страсти. Его прикосновения оживляли Эмили и показывали, каким бывает желание — могущественным и вдохновляющим. Он превратил ее в настоящую женщину — живую и страстную. А потом он ее бросил.

Отчаявшись сохранить остатки благоразумия, Эмили заставила себя не думать об этом.

— Габи волновалась за тебя, — сказала она, помня, как его сестра крепко держала ее за руку.

Проницательный взгляд Хавьера едва не убил Эмили, словно обвиняя ее в том, что она избегает шокирующей чувственности, спровоцированной его словами. Она задумалась. Он управлял их страстью, как дирижер палочкой, ловкими пальцами задавая ритм, который почти погубил ее.

— Я беспокоюсь о ней. Наверное, она по-прежнему живет с моей матерью?

Сначала Эмили хотелось сказать, что она этого не знает. Но если он потерял память, тогда он спросит, почему она не в курсе дел у его сестры. Недосып, бешеный выброс адреналина и ощущение чего-то недоброго явно приведут к тому, что у Эмили заболит голова. Она провела пальцами по лбу, пытаясь снять напряжение, и Хавьер заметил этот жест.

— Да, — в конце концов ответила она, сообразив, что его сестра все еще живет с матерью.

Хавьер нахмурился, но не поделился своими мыслями. Эмили помнила, как мало он всегда рассказывал ей о своей семье. Сначала она думала, что он не особенно близок со своей родней, но за месяцы их брака Рената звонила очень часто, даже когда Хавьер уезжал. Ей казалось, что ее муж исполняет какой-то долг перед матерью. Но Эмили больше занимали обиды на собственную мать, с которой она почти не встречалась. Это, а также пренебрежение мужа, который подолгу был вдали от нее, заставили Эмили чувствовать себя беспомощной и одинокой. Кстати, сейчас Хавьер даже не смотрит в свой телефон, а раньше постоянно утыкался в него носом.

— А твоя работа? — спросила она. — Твои дела… С ними все будет в порядке?

Она представила панику и страх его сотрудников и правления компании, вызванные потерей его памяти, временной или постоянной. Он отмахнулся от ее вопроса.

— Да, я говорил со своим ассистентом. Все будет хорошо. Еще вина? Я выпью, — объявил он и встал из-за стола, прежде чем увидел реакцию Эмили.

Она замерла — казалось, его слова превратили ее в камень.

Все будет хорошо.

Шесть лет назад Хавьер Касас такого бы не сказал. Если честно, шесть лет назад он уже работал бы четыре часа подряд, отчаянно пытаясь наверстать упущенное. Прежний Хавьер даже подумать не мог, что в компании обойдутся без него.

Мерзавец.

Он лгал ей. И на этот раз, зная об этом, она задрожала от ярости.

Хавьер, поздравляя себя с тем, как хорошо идут дела, достал из холодильника бутылку белого вина. У него возникло искушение выпить бокальчик, но он сомневался, что стоит смешивать алкоголь с сильными обезболивающими средствами. Он знал, что с Эмили ему понадобится смекалка. На него вдруг накатила сильная усталость.

Отнеся вино к столу, он заметил, что Эмили смотрит на ущелье над рекой Игерон, и остановился, пораженный шокирующим дежавю.

Как же часто он представлял ее в этом доме во Фрихилиане! Будучи в Мадриде, Барселоне, Свардии, Токио или в Пакистане, он всегда представлял ее здесь.

Хавьер добился несравненного успеха в бизнесе, более половины которого было секретным. Получив в подарок первую компанию от дядюшки, который знал, что Рената Касас не сумеет управлять текстильным производством, Хавьер работал как одержимый, желая отплатить дяде и доказать ему, что он достоин подарка. Удачно вложив деньги, он расширил бизнес и открыл еще одну компанию. Хавьер тратил каждый час только для того, чтобы иметь то, чего у него нельзя отнять. То, чем он мог поделиться с женой. Но Эмили ушла от него в ту самую ночь, когда он собирался рассказать ей о своем успехе. Он сжал бутылку вина в руке.

Хавьер поклялся не совершать тех же ошибок, что и его родители. Он хотел семью. Глядя на силуэт жены на фоне ночного неба, он поставил бутылку вина на стол и принял решение. Эмили пора возвращаться домой. И если ему придется врать по поводу амнезии, так и будет. Он напомнит им обоим, как здорово им было вместе. Их с самого начала влекло друг к другу — страсть между ними была ощутимой.

— Я пойду спать, — отрезала Эмили, и он улыбнулся.

— Хорошая идея, любовь моя.

Эмили усмехнулась, и ее глаза злобно сверкнули.

— До завтра!

— Мы можем лечь вместе? — сказал он, наклоняясь, чтобы вдохнуть аромат жимолости в ее духах.

Она посмотрела на него так, что у него скрутило живот. Он почти забыл, какого она маленького роста. Внезапно его мозг наполнился эротическими образами, и Хавьер затаил дыхание.

Она прижала руку к его груди, а потом заговорила, вырывая Хавьера из чувственной паутины:

— Доктор запретил нам спать вместе.

— Я такого не слышал! — возмутился он.

— Ну, так он мне сказал. Ты уснешь один? — спросила Эмили, зная, что Хавьер воспримет ее слова как вызов.

— Конечно, — ответил он, и она почувствовала облегчение.

Она сомневалась, что сумеет лечь с ним в одну постель. Особенно сейчас, когда она знала, что он лгал ей.

Эмили добралась до гостевой комнаты, приготовилась ко сну, надела ночнушку и легла на кровать в комнате, которую она когда-то надеялась превратить в детскую. По ее щеке скатилась слеза.

Прошлого не изменить.

И если в данный момент Хавьер Касас придумывал план соблазнения своей жены, Эмили Касас планировала их развод.

Глава 4

Хавьер проснулся с чувством безмятежности, которого не испытывал годами. Похоже, Эмили не смогла заставить себя сделать в его спальне ужасный ремонт. Комната была по-прежнему скудно оформлена, но широкая деревянная кровать и арочный дверной проем, ведущий в ванную комнату, нравились Хавьеру. На стене у окна было множество растений — с маленькими шариками в форме сердца или язычков. Они удачно смягчали пространство.

Он откинул одеяло и почувствовал боль в ребрах. Подождав, когда она утихнет, он стал дышать медленнее. Он не был таким беспомощным с самого детства, и от этой мысли стиснул зубы. Он заставил себя встать и добрался до ванной, где оставил обезболивающие лекарства.

Посмотревшись в зеркало, он увидел свое бледное лицо и впервые после аварии осознал собственные раны. Синяк на скуле стал пурпурно-желтым. Хавьер вздрогнул, осторожно растянув швы, наложенные по требованию его матери пластическим хирургом.

Хавьер никогда не был тщеславным, и его всегда забавляло то, как это удивляет людей. Ему было наплевать на свои шрамы, он просто хотел поскорее вылечиться.

Эмили наверняка спала в соседней комнате, и он вспомнил времена, когда с наслаждением будил ее поцелуями и нежными прикосновениями, а она вздыхала от удовольствия. С тех пор прошло немало лет, но они по-прежнему могут быть счастливы. Он открыл кран и плеснул холодной водой на лицо, задаваясь вопросом, как быстро подействует болеутоляющее средство.

Хавьер подумал о том, как вчера блестели глаза Эмили, когда он рассказывал ей о шестнадцатом дне рождения Габи. Он заметил беспокойство и замешательство в ее взгляде. Она начинала сомневаться в том, что ее муж притворяется. Весь вечер он убеждал ее, что в самом деле потерял память, и чувствовал, как она пасует. Так бывало и в прошлом, когда Эмили спорила с ним о деньгах, которые он на нее тратил, или о подарках, которые ей делал, чтобы компенсировать часы разлуки.

Эмили уставилась на пар, поднимающийся над чашкой второго эспрессо, который она приготовила с тех пор, как встала, и попыталась остановить круговорот мыслей. Хавьер наказывал ее — в этом она не сомневалась.

Наказывал за то, что она бросила его, хотя она этого не хотела. На самом деле она думала, будто он приедет за ней, поняв, что она ушла. Верила, что он бросится к ней с извинениями и обещаниями, а их брак станет таким, каким он был в самом начале. Но этого не произошло.

Она не сумела заставить себя позвонить ему. Потому что ей было слишком больно просить его увидеться с ней и полюбить ее. Сердце Эмили забилось чаще. Вот почему она хотела, чтобы он пришел за ней. Она надеялась, что он сделает первый шаг. И тогда она поняла бы, что их отношения — не ошибка. Что они не просто так захвачены страстью.

Услышав, как Хавьер шлепает босыми ногами по каменным ступеням, ведущим вниз с первого этажа, она запаниковала и постаралась успокоиться. Он наверняка думает, что она поверила в его притворство. Но он забыл, как хорошо она его знает. Ничто не могло удержать его от драгоценного бизнеса — ни больничная койка, ни фальшивая амнезия. Итак, он недооценил ее, и на этот раз она заставит его умолять ее о прощении.

На ее губах появилась веселая улыбка, как только Хавьер свернул за угол и на секунду остановился. Потом быстро спустился по оставшимся ступеням.

— Доброе утро, любовь моя! — сказал он, подходя к ней с легкой настороженностью во взгляде, словно пытаясь предсказать, что Эмили сделает дальше.

Огонь желания, который не давал Эмили спать всю ночь, снова разгорелся, заставляя ее действовать импульсивно, к чему она не привыкла. Хавьер искушал ее, и она с трудом сохраняла самообладание. Но она была не единственной, кого поработила страсть.

Если он и удивился тому, как она встала со стула, прижалась к его телу, обвила руками его шею и жадно поцеловала в губы, то он этого не показал. Словно по привычке, он обнял рукой ее талию и притянул к себе.

Как только Хавьер провел языком по ее нижней губе, Эмили поняла, что не в силах ему отказать. У нее едва хватило времени подготовиться к его жгучему поцелую. Услышав его рычание, она почувствовала, как у нее на затылке приподнимаются волосы. Он обхватил рукой ее голову и углубил поцелуй.

Сердясь на Хавьера и изнемогая от желания, она довольно сильно прикусила его губу. Его глаза сверкнули страстью. Она балансировала на краю пропасти, жалея, что ведет себя так безрассудно… Отведя в сторону, он прижал Эмили спиной к стене кухни и начал ласкать ее грудь и ягодицы.

Именно об этом она мечтала по ночам, когда ее затуманенный желанием разум дразнил ее эротическими образами. Так было задолго до того, как Хавьер начал работать часами, а она стала сомневаться в нем и беспокоиться за их будущее. До того, как она задалась вопросом, правильно ли она поступила, бросив все ради мужчины, который отгородился от нее.

Он прижал ее к своему твердому как камень члену, и Эмили затаила дыхание, прикусив губу, чтобы не закричать. Она была беспомощна перед Хавьером и не могла ему сопротивляться. Открыв глаза, он пригвоздил ее к месту нечитаемым взглядом. Она хотела большего, потому что помнила, как им было хорошо. Теперь она понимала, что одержима Хавьером. И знала, что принадлежит ему.

От этой мысли она напряглась, и ей показалось, что на нее выплеснули ведро ледяной воды. Нет. Она не будет принадлежать ему снова. На этот раз она просто этого не переживет.

— Что с тобой? — прошептал Хавьер, встревоженный переменой в настроении Эмили.

Он хотел прикоснуться руками к ее лицу, но она увернулась от них.

— Извини, я… — Она вырвалась из его объятий.

С трудом дыша, он смотрел на нее, пытаясь не обижаться.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Конечно, — настаивала она, поворачиваясь к нему с улыбкой на губах, такой же фальшивой, как полутораметровый керамический попугай в гостиной. — Я просто забыла, что мне нужно кое-куда сходить.

— Куда?

Хавьеру ужасно не нравилось чувствовать себя идиотом, задающим односложные вопросы. Но ему потребовалось много времени, чтобы успокоиться и избавиться от похотливых фантазий.

Она потянулась за ключами.

— Зачем ты уходишь? — спросил он, пораженный тем, что обрел дар речи.

— Надо купить продукты.

— Но они у нас есть.

Эмили отвернулась от него и вышла в переднюю дверь, прежде чем Хавьер сказал еще что-нибудь.

Он сглотнул, прошел дальше на кухню и приготовил себе кофе. Ему нужно было что-нибудь выпить, чтобы избавиться от вкуса желания на языке. Как только она прикоснулась губами к его рту, он растерялся и пришел в себя только тогда, когда она вырвалась из его объятий.

Хавьер вынес свой кофе во внутренний дворик, стараясь понять, какое впечатление произвела на него Эмили. В его кармане звякнул телефон.

«Как проходит ОА?»

Он ответил Санти:

«ОА?»

«Операция «Амнезия». Я готов купить права на фильм».

Хавьер уставился на телефон, пытаясь понять, не шутит ли его старинный друг. Очевидно, он слишком долго молчал, потому что следующее сообщение пришло до того, как он успел ответить.

«Эмили вернулась?»

Санти был рядом с Хавьером, когда тот познакомился с Эмили. Они оба были в баре, и Санти наконец набрался смелости и пригласил подвыпившую Мариану. Санти был тогда по уши влюблен, а теперь наслаждался своим чрезвычайно счастливым браком.

Они чуть не подрались, когда Хавьер отказался вернуть Эмили. Это был первый и единственный настоящий спор в их жизни. Но даже ближайший друг Хавьера не понял разрушительного предательства от внезапного и молчаливого ухода Эмили.

Санти не всегда понимал Хавьера, но был ему ближе брата. Он стал одним из лучших кинорежиссеров мира, и благодаря ему Хавьер заработал свой первый миллион. Семь месяцев, которые Хавьер ждал, чтобы узнать, окупятся ли его инвестиции в первый фильм Санти, стали самыми напряженными в его жизни. Он был так не уверен в успехе, что работал по девятнадцать часов в сутки, чтобы покрыть финансовый пробел в бизнесе на случай, если вложения в кино не окупятся, и не желая рассказывать дяде о том, что он сделал. И еще он не признался Эмили, что пошел на такой риск.

Но все получилось. С тех пор Хавьер стал одним из главных инвесторов Санти, хотя доходы от киноиндустрии были небольшими. В руках Хавьера деньги превратились в собственность, инвестиции и компании, начиная от импорта и заканчивая технологиями, коммуникациями и медиа. Иногда он сомневался, что перечислит все компании, которыми он частично владеет или финансирует.

Сколотив состояние, которое привлекло к нему внимание высших слоев общества, Хавьер решил приносить пользу своим богатством.

Однако это почему-то не имело никакого значения, когда Санти спросил по поводу Эмили.

Отправив другу сообщение, Хавьер сжал телефон в руке.

«Еще нет. Но она вернется».

Икры Эмили болели после прогулки по извилистым мощеным улочкам Фрихилианы, но физической боли удалось вытеснить душевные мучения, которые она испытала перед тем, как сбежать из дома. Она слишком эмоционально отреагировала. Ее план дал обратный эффект. Нельзя целоваться с Хавьером и позволять ему прикасаться к ней.

Даже сейчас ее сердце забилось чаще от воспоминаний, и Эмили опять оказалась во власти нестерпимого желания. Она подняла голову как раз вовремя, чтобы отойти в сторону от туристической пары, которая фотографировалась на фоне великолепной бугенвиллеи, струящейся по белым городским стенам, как фонтан.

Убегая из дома, миссис Касас не знала, куда пойдет, но теперь шагала по дорожкам, по которым гуляла с мужем, когда они впервые приехали во Фрихилиану. Он держал ее за руку или обнимал за плечи. Шесть лет назад она преобразилась под солнцем и жаркими прикосновениями Хавьера. Эмили чувствовала, что становится настоящей женщиной — страстной, яркой и счастливой. Новая жизнь сильно отличалось от домашней скуки, которую она делила со своей матерью и Стивеном. Эмили поняла, что злится на мать, которая когда-то жила ярко и смело. Пока Эмили была маленькой, ее мать часто смеялась и уделяла дочери все свое внимание. Но Стивен украл ее душевный свет, приглушил его. После того как они поженились, мать Эмили смеялась только для того, чтобы нарушить тишину, а не потому, что чему-то радовалась. А предательство опустошило Эмили, смутило и обидело, и она стала чувствовать себя виноватой и злой эгоисткой.

Внезапно она превратилась в избалованного ребенка, который не хотел ни с кем делить свою мать. Но дело было не в этом. Просто женщина, вышедшая замуж за Стивена, очень изменилась. И каждый день Эмили ощущала, как теряет ее, потому что час за часом мать занималась только своим мужем и жертвовала собой ради него.

Эмили вытерла слезу со щеки, отмахнулась от воспоминаний о прошлом и оглядела город, который немного изменился за прошедшие шесть лет. Некоторые магазины стали другими, но на первой развилке все еще торговали серебряными украшениями, сохранились пекарня, туристические магазины с солнцезащитными очками и шляпами. Но больше всего ей нравились узорчатые булыжники, маленькие дворики, спрятанные за облупившимися железными воротами, и дверные молотки на фоне окрашенных дверей.

Идя по мощеной улице, она увидела магазин, которого не помнила. Дверной проем «Космического кита» обрамляли большие зеленые пальмы и вьющиеся растения, манящие Эмили в уютную тень подальше от палящего утреннего зноя. Внутри были потрясающие репродукции и фотографии, пахучие благовония и свечи, украшения, книги, канцтовары. Не зная, что посмотреть в первую очередь, она поняла, что ее тянет к парфюмерии, и взяла в руки флакончик духов с богатым и чувственным ароматом. Не задумываясь, она купила духи и взяла карточку магазина, интуитивно зная, что вернется сюда либо ради себя, либо ради своих клиентов.

На выходе она заметила доску с объявлениями и местной рекламой. Фотография отвратительного кота привлекла внимание нескольких прохожих, которые начали хохотать. Подойдя ближе, она прочла объявление:

«Готова к переезду. Будьте осторожны — кошка чокнутая!»

Эмили закрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться. В объявлении говорилось о злой кошке, которая шипит, кусается и царапается. Она побывала в семи разных домах и нигде не продержалась более двух дней. Больше всего кошка ненавидела мужчин.

«Если вы решитесь взять ее…»

Прищурившись и улыбнувшись, Эмили придумала план. Через два часа Эмили выгружала сумки, коробки, подносы, чемоданы и другой багаж из такси. Ей пришлось доплатить водителю за драгоценный груз, поэтому она удивилась, когда он вышел, чтобы помочь ей разгрузиться. Только потом она поняла, что он просто хотел избавиться от них как можно быстрее. Решив оставить сумки снаружи, она стала отпирать дверь, упиваясь будущей местью. Она отплатит Хавьеру за его гнусность. Открыв дверь, она затаила дыхание. Хавьер лежал на полу, прижав руку к голове. Эмили в ужасе бросилась к нему. — Хави! Что случилось? Она выругалась, склонившись над ним.

Он уставился на нее расфокусированными глазами, и выражение его лица стало взволнованным. Он схватил ее за запястье, потом заметил слезы в ее глазах.

— Эмили, что с тобой?

Разъяренная, она отпрянула от него:

— Ты на полу. Что произошло?

Он вздрогнул и осторожно покачал головой из стороны в сторону, потом в замешательстве уставился на дверь:

— Эмили, что это такое?

Глава 5

Хавьер собирался получить огромное удовольствие, уничтожив керамического попугая. Но это будет после того, как он узнает, кто шипит на него из переноски.

У него ужасно болела голова. Выходя из патио, он держал телефон в одной руке и кофе в другой, когда вздрогнул при виде большой белой птицы. Он резко отпрянул в сторону, расплескал кофе, поскользнулся на нем и упал.

Он посмотрел на Эмили, которая взглянула на него виновато и прикусила губу.

— Это твоя… Хм, наша…

Он уставился на глаза, сверкающие на него из переноски, и на когтистую лапу, которая выглядела тревожно угрожающе.

— У нас кошка? — спросил он, прекрасно зная, что это не так.

Эмили быстро кивнула, светлые волосы трепетали вокруг ее головы, словно мерцающий ореол.

— Она жила в приюте, пока ты был…

Хавьер осторожно опустил голову на пол. Его жена явно не поверила его амнезии и нашла новый способ мучить его. Кошка оказалась одним из самых уродливых существ, которых он когда-либо видел.

— Как ее зовут? — произнес он, размышляя о своей коварной жене.

Эмили покосилась на кошку:

— Сатана.

Хавьер расхохотался. Какова хозяйка, такова и кошка.

Едва Эмили оправилась от потрясения, как снова рассердилась. Но она отказывалась доставлять Хавьеру удовольствие тем, как волновалась за него. Упрямый, тупоголовый, приводящий в бешенство человек заслуживал всего, что с ним случалось.

Когда она только увидела его лежащим на полу, ее сердце остановилось. На самом деле оно перестало биться. Он напугал ее во второй раз, и это было уже слишком. Она выпустила Сатану из переноски. Кошка вырвалась наружу, зашипела на Хавьера и рванула прочь с пугающей скоростью. К удивлению Эмили, Хавьер рассмеялся еще громче.

Она подошла к морозилке, взяла оттуда пакет с орехами, достала болеутоляющие лекарства и подождала, пока Хавьер примет две таблетки, все еще лежа на полу. Потом она ушла в свою комнату, закрыла дверь и игнорировала его попытки заговорить с ней.

Открыв ноутбук, Эмили в течение часа просматривала электронные письма и распределяла задания между своими сотрудниками, мысленно обещая им всем прибавку к зарплате. Она ни разу не была вдали от своей работы или сотрудников так долго с тех пор, как основала компанию.

Она вспомнила заявление Хавьера о том, что с его бизнесом «будет все в порядке». Ну, у Эмили нет такого количества персонала, как у него. Подумав об этом, она пожалела о своих мыслях. Хавьер всегда много работал и не был похож на богачей из Лондона: властных, ленивых, скандальных и жестоких. Нет, трудовая этика Хавьера вдохновляла, пока не стала почти навязчивой и не отвлекала его от жены на несколько дней подряд.

Хавьер оставил возле ее комнаты обед, который она рассеянно съела, просматривая проект Сан-Антонио. Она трудилась четыре часа, и у нее заболела спина. Но оно того стоило, потому что Эмили наконец-то нашла то, что требовалось. И вдруг все в этом проекте слилось воедино: узоры, осветительные приборы и стеновые панели, текстуры мебели, стиль посуды. И теперь Эмили была счастлива и стремилась двигаться дальше, но не раньше, чем поймет, куда приведут следующие две недели.

Переодевшись в бикини, она решила, что прохладная вода бассейна успокоит ее тревогу. Накинув халат, Эмили тихонько соскользнула вниз по лестнице, желая добраться до бассейна, не привлекая внимания Хавьера. Сейчас она просто не готова ему противостоять — слишком обижена его ложью и напугана своей заботой о нем — о мужчине, с которым она всерьез подумывала развестись.

Что их связывает теперь? У нее свои желания и потребности, которые нельзя отложить еще на шесть лет. Дом, семья, дети. Люди, которых она хотела любить и быть ими любимой. То, что началось как страстное желание несколько лет назад, было все труднее игнорировать. Эмили обязана сделать это ради себя, чтобы добиться большего. Она заслуживает лучшего, чем странная неопределенность, в которой она живет с тех пор, как ушла от Хавьера.

Она пробралась на кухню за кошачьим кормом, который купила для Сатаны. Эмили встряхнула сухой корм и увидела светло-голубые глаза кошки, выглядывающей из-за двери. Она насыпала большую порцию корма в миску и поставила ее на маленький балкон, недоумевая, почему в приюте кошку назвали чокнутой. Наверное, Сатану просто неправильно поняли. Тщетно надеясь, что она хоть немного поцарапает Хавьера, Эмили вышла на улицу на раннее вечернее солнце.

Она села на краю бассейна и растворилась в естественной тишине Фрихилианы. Щебетали птицы, шелестели листья, где-то вдалеке блеяла коза, и это была самая умиротворяющая атмосфера, в которой ей приходилось бывать за прошедшие годы. Она вдохнула аромат лимонов на деревьях и задумалась, не ошиблась ли она, покинув это место.

Странно, что все случилось из-за платья. Расшитое блестками, оно было одновременно красивым и ужасным и лежало на кровати рядом с приглашением на премьеру фильма. Красивое, потому что оно было по-настоящему великолепно. И ужасное, потому что подарок пришел в тот самый вечер, когда Эмили три часа прождала Хавьера на частной взлетно-посадочной полосе, а он просто забыл, что согласился пойти на вечеринку ее подруги.

В ту ночь она поняла, что ее не будет на премьере фильма Санти. Отчасти она беспокоилась, что месяцы одиночества приведут к унизительному отчаянию. Но больше всего Эмили боялась, что связалась с мужчиной, который никогда не полюбит ее в ответ.

Смахнув слезу со щеки, она ударила ногами по воде. На душе было тяжело, беспокойные мысли кружились в голове. Она глубоко вздохнула и нырнула в бассейн.

Хавьер волновался, пока его жена оставалась в своей комнате. Он знал, что напугал ее. Отчасти он испугался самого себя. Он повел плечом, которое снова заныло. Он не попадал в аварию и не получал травмы с тех пор, как сломал ключицу.

Семилетний, Хавьер ходил со сломанной ключицей почти сутки, пока учитель не заметил неладное и не отправил его в больницу. Накануне он упал с велосипеда, а мать заявила, что он пытается испортить ей день, отвлекая ее на пустяки. Она требовала объяснить, почему судьба послала ей таких неблагодарных и подлых детей: Габи, которая все время плакала, и Хави, который только требовал.

Все могло быть иначе, если бы он получил травму, пока у матери было хорошее настроение. Рената срочно отвезла бы его в больницу, в первую очередь для того, чтобы купаться в щедрых похвалах о том, какая она идеальная мать. Но в тот день настроение у нее было дурным. Рената только что рассталась со своим вторым мужем.

От воспоминания об этом Хавьеру стало тошно. Он никому не рассказывал, каково ему было расти с такой матерью. Санти кое о чем догадывался, но даже он не представлял, как ужасно не знать заранее, каким будет ее настроение. Навязчивая любовь могла в мгновение ока смениться злобной ревностью.

В отсутствие отца брат матери, Гаэль, взял Хавьера под свое крыло и обучил его семейному бизнесу. Хавьер работал во всех компаниях дядюшки начиная с четырнадцати лет, а на восемнадцатилетие получил в подарок небольшую курьерскую службу.

Подарок Гаэля был больше, чем Хавьер когда-либо ожидал, потому что его мать не собиралась добровольно отказываться от текстильной империи, унаследованной ею от отца. Он вспомнил, как однажды по неосторожности спросил, сможет ли он когда-нибудь управлять империей, как она. Рената уставилась ему в глаза и с большей серьезностью, чем обычно, ответила:

— Никогда.

Она ни за что не откажется от контроля над этой компанией. Все, чего добился Хавьер, произошло благодаря его дядюшке. Но он не мог не злиться на человека, который позволил его матери избежать наказания за свой поступок. Именно из-за своего гнева Хавьер вложил деньги от доходов в сфере недвижимости в первый фильм Санти.

Его одолевали противоречивые эмоции, и он чувствовал себя почти на грани срыва. Общение с Эмили спровоцировало размышления, которые не беспокоили его целых шесть лет. А теперь Хавьер задавался вопросом, не упрямая ли гордыня оттолкнула его от Эмили. Ему стало совестно. Еще шесть лет назад он знал, что между ними не все в порядке. Каждый раз, когда Хавьер возвращался домой, ему казалось, что он теряет часть своей души и терпит неудачу.

— Ты такой же, как твой отец! Трус! Неудачник!

В гневе мужчина ударил кулаком по стене, вспомнив слова матери. Нет. Он не похож на своего отца. Он сумеет вернуть Эмили, и они будут счастливы.

Потому что она до сих пор неравнодушна к нему. Хавьер видел, как Эмили смотрела на него, когда нашла его лежащим на полу. Он чувствовал, как страстно она целует его и прижимается к нему.

Хавьер спустился через две ступеньки на нижний уровень — к бассейну. Выйдя во внутренний дворик, он нахмурился, не увидев там Эмили.

На дне бассейна мелькнуло белое пятно — купальник, который он уговорил Эмили купить шесть лет назад. Он взял с нее обещание носить его по крайней мере трижды в неделю, в бассейне или в доме, чтобы он мог снять его с ее восхитительного тела.

Он пригляделся, увидев Эмили на дне глубокого бассейна. Волосы развевались вокруг нее, как золотой шелк, глаза были закрыты. Он ждал, пока она всплывет, но вскоре запаниковал и бросился в воду.

Кто-то крепко схватил ее за руки. Эмили вскрикнула от шока, и вода хлынула ей в рот. Ее вытащили из воды. Кашляя и отплевываясь, она подняла голову и уставилась на Хавьера.

Испуганная, она в ярости ударила его по руке.

Он встряхнул ее, стараясь не причинить боли, и она снова ударила его.

— Для чего ты это сделала? — спросил он.

— Ты это заслужил! — рявкнула она.

— Вероятно. Но почему?

«Потому что ты лжешь мне. Потому что я снова оставила Лондон ради тебя. Потому что ты заставляешь меня хотеть тебя».

Он покачал головой, понимая, что она не может ответить на его вопрос.

— Что ты там делала?

— Дышала, — язвительно отрезала она.

Увидев, как Хавьер Касас стиснул зубы, она сглотнула.

— Жизнь моя, — с чувством произнес Хавьер, убирая с ее щеки влажную прядь волос. — В чем дело? Пожалуйста, скажи мне.

Хавьер обнял ее и вдруг стал тем мужчиной, с которым она когда-то познакомилась. Он хотел узнать ее секреты и желания и воплотить их в жизнь, облегчить ее страдания. Перед ней был мужчина, в которого она влюбилась, и ей так захотелось притвориться, что у него действительно амнезия!

Притвориться, что он не лгал и не перевернул ее жизнь, как эгоист. Притвориться, что последних шести лет не было. Сделать вид, что для нее естественнее всего заняться любовью с мужем, которому она отдала свое сердце и душу в канун испанского лета. Эмили больше не хотела беспокоиться о том, что произойдет завтра или послезавтра. Она просто хотела своего мужа.

Касаясь рукой ее щеки, он смотрел на нее так, будто пытался разгадать великую тайну. Белая льняная рубашка на нем стала прозрачной и прилипла к коже, а его темные брюки щекотали ей ноги под водой. Они оба тяжело дышали, пытаясь удержаться на плаву, а потом Хавьер поплыл обратно к мелководью, обнимая Эмили.

Наконец она уперлась спиной в край бассейна. Заключенная в объятия Хавьера, она чувствовала себя в ловушке. Здесь, с наступлением сумерек, в бассейне, скрытом от посторонних глаз, она знала, что может случиться. Хавьер уперся рукой в камень, а другой помогал Эмили стоять прямо. Она вздрогнула, потому что ей казалось, что его пальцы обжигают ее кожу.

— Ты замерзла, дорогая? — спросил муж.

Жена прикусила губу и покачала головой, пристально глядя в его глаза. Он раздул ноздри, быстро вдыхая, а его зрачки расширились от желания.

— Поцелуй меня, — попросила Эмили, уже не заботясь ни о чем.

Он всегда соблазнял ее, и она охотно ему уступала.

Хавьер Касас, которого пресса назвала «человеком, у которого есть все», обнимал жену, которая просила его любви, и не мог исполнить ее просьбу. Он лгал ей. Его совесть боролась с вожделением, а губы Эмили звали к наслаждению.

— Пожалуйста, — сказала она.

Слово сорвалось с губ, которые муж целовал тысячу раз. Она ожила от его прикосновений, приподнялась на цыпочки, обвила руками его шею и прижалась к его груди, отчего он почувствовал, как в венах забурлила кровь. Сердце колотилось так сильно, что казалось, оно выскочит из груди. Воодушевленный тихими стонами удовольствия, Хавьер углубил поцелуй, а потом стал покусывать ее шею и плечо и проводить языком по ее коже. Он подцепил бретельку бикини указательным пальцем, спустил ее с плеча Эмили и улыбнулся. Если бы она знала, сколько стоит это бикини, она никогда бы не надела такой неприлично дорогой купальник. Мужчина потянул чашечку бикини вниз, обнажая ее грудь, и обхватил ее сосок губами. Эмили выгнулась и прижалась к нему грудью, прося большего.

— Когда ты надела бикини на помолвку Санти и Марианы, меня чуть не хватил инфаркт, — говорил он между поцелуями. — Тебе не следовало надевать его на публике, любовь моя. Я предупреждал, что видеть его могу только я.

— Помолвка Санти и Марианы? — спросила Эмили, отстраняясь от него и глядя на него тусклыми глазами.

— Да. Ты помнишь?

Она покачала головой и выскользнула из его рук, упершись ладонями в край бассейна.

— Да, — сказала она, потянувшись за халатом. — Я помню. Но ты не должен помнить.

Хавьер смотрел ей вслед. Успокоившись, он понял, что произошло. Он выругался и ударил руками по воде. Помолвка Санти и Марианы состоялась всего за несколько недель до того, как Эмили ушла от него, и это было спустя много времени после шестнадцатилетия Габи.

Игра окончена. Больше никакого притворства.

Он свирепо уставился на свое отражение в окне, переполняясь разочарованием и яростью. Он убеждал себя, что все наладится. Теперь ничто не помешает ему вернуть Эмили.

Глава 6

Эмили надеялась, что Хавьер не пойдет за ней и оставит ее в покое. Вода капала ей на спину с мокрых волос. Теперь она дрожала от холода, а не от сильного желания.

Она просила Хавьера поцеловать ее. Она умоляла человека, который оставил ее одну, вел себя эгоистично и обидел ее до глубины души. Она просила бы о большем, если бы не его ложь. Она взяла бы все, что он ей предложил, и отдала больше, чем ей хотелось. Он целовал ее с одержимостью, как всегда. Она покачала головой, упрекая себя за слабость.

— Эмили!

Его гневный крик эхом разнесся по всему дому с каменными стенами, и ей захотелось бежать. Не потому, что она боялась его, а потому, что не знала, как они будут общаться дальше.

Она взбежала по лестнице, как только услышала, как муж вышел из бассейна, и захлопнула за собой дверь спальни. Схватив покрывало с кровати, завернулась в него.

— Эмили! — прорычал он через дверь.

— Не смей злиться на меня! — крикнула жена в ответ.

— Что?

— Ты симулировал амнезию!

— А ты наполнила наш дом всякой ерундой, — упрекнул ее Хавьер с другой стороны двери. — Зачем ты притащила сюда керамического попугая?

Эмили представила, как он сердито взмахнул рукой.

— Я имела право так поступать с мужем, который лгал о своем заболевании!

— Открой дверь, Эмили!

— Нет.

— Я не буду разговаривать с тобой через дверь! — произнес он с сильным акцентом.

— Я не хочу тебя сейчас видеть!

— Нет? Ты не хотела меня видеть шесть лет назад, когда оставила ждать на красной ковровой дорожке. Отойди в сторону! — прорычал он.

— Что-что? Нет, я…

Она услышала треск дерева и отпрыгнула от двери. Хавьер вышиб дверь спальни одним ударом.

— Хави! Что ты делаешь? — воскликнула Эмили.

Дверь распахнулась, качаясь на одной петле, а Хавьер, босой, в белой рубашке и брюках, прилипших к коже, ворвался внутрь.

— Я желаю знать, почему ты меня бросила, — сказал он.

Эмили пришла в ярость.

— Хавьер Касас, ты бросил меня задолго до того, как я решилась уйти от тебя.

Его зрачки расширились от шока, и он замер.

— Как ты можешь такое говорить? — спросил он с обидой и гневом.

— Могу, потому что это правда! — настаивала она.

Он покачал головой, подняв руку, чтобы остановить Эмили, но потом опустил ее и отвернулся.

— Ты передумал разговаривать? — спросила она, перешагивая через выломанный дверной наличник. — Ты вышиб дверь и уходишь?

— Я не хочу говорить того, о чем пожалею.

— По-моему, поздновато думать об этом, — бросила она ему вслед.

Хавьера трясло от бессильной ярости. То, что он выбил дверь, было непростительно. Но он был так взбешен, когда Эмили снова убежала от него!

Он стиснул зубы и постарался успокоиться. Он повел себя как его истеричка-мать. Дрожь от отвращения к себе пробежала по его спине, у него скрутило живот.

Хавьер прокрался в главную спальню, расстегивая пуговицы мокрой рубашки и испытывая сильное искушение разорвать ткань. Потом услышал шаги Эмили, входящей в комнату, в которой он проснулся утром с таким чувством покоя.

Мужчина стянул мокрую рубашку с плеч, и та шлепнулась на пол.

— Нам нужно поговорить. — Ее шепот у него за спиной так контрастировал с его эмоциями, что ему стало не по себе.

Он стиснул зубы, чтобы не зарычать, потому что знал, что она, безусловно, права, и, не в силах повернуться, решительно кивнул. Этого было достаточно.

— Увидимся внизу, как только я переоденусь.

— Хавьер…

— Мне надо переодеться, — прорычал он, поворачиваясь и пригвождая ее к полу категоричным взглядом.

Зря он встал к ней лицом. Эмили выглядела крайне неуверенной. Казалось, она стала меньше ростом.

Ему хотелось схватиться за голову и не слушать ее. Но надо же знать, что произошло, если он собирается спасти свой брак, если хочет быть лучше своего отца. Он не станет копией человека, подарившего ему жизнь, который с позором ушел из семьи после предательства.

Эмили переступила с ноги на ногу, стоя в дверях.

— Надень сухую одежду, иначе простудишься! — приказал Хавьер, ушел в ванную комнату и закрыл за собой дверь.

Но ему не удалось избавиться от образа Эмили. Она накинула на плечи покрывало, но капли воды блестели на ее бедрах, и Хавьер хотел слизать влагу с ее кожи. Он стал одержим этой женщиной. Даже сейчас, когда они эмоционально далеки друг от друга, он хочет ее.

Он сердито расстегнул пуговицу на своих брюках. Черт побери, он должен попытаться спасти свой брак, а не вожделеть жену, как подросток! Раздевшись, он принял душ и взял полотенце, надеясь, что Эмили уже ушла из его спальни.

Переодевшись в чистую и сухую одежду, он сосредоточился на деле. Какова его цель? Надо уговорить жену вернуться. Все остальное не важно.

Эмили стояла у раковины, осторожно опуская пакетик с травяным чаем в горячую воду в кружке, а Сатана вертелась у ее ног, словно успокаивая. Чем дольше Хавьера не было, тем сильнее нервничала Эмили. Казалось, за шесть лет в ней накопилось столько напряжения и обид, что она вот-вот взорвется. — Мы не разведемся! Заявление Хавьера испугало Эмили не меньше, чем кошку, которая с визгом и шипением мгновенно убежала. Горячая вода из кружки плеснула на тыльную сторону ее ладони, и Эмили сдавленно вскрикнула. Хавьер выругался, подошел к ней, взял кружку из ее рук и открыл кран с холодной водой. Он очень осторожно и деликатно опустил ее руку под струю холодной воды. Это была одна из причин, по которой Эмили по уши влюбилась в этого испанца. У него было врожденное чувство такта, о котором он не подозревал. — Однажды Габи варила мне кофе и обожгла руку. Он обхватил ее руку пальцами, как нечто по-настоящему драгоценное.

— Что сделала твоя мать, когда узнала?

Не услышав ответ, она посмотрела на него.

Наконец он едва заметно покачал головой. Значит, его мать абсолютно ничего не сделала. Сердце Эмили дрогнуло, и она поняла, что не удивлена, а лишь сильнее заинтересовалась Ренатой Касас, чем раньше.

Мать Хавьера была высокомерной эгоисткой. Но Эмили всегда считала, что она просто не нравится ей как невестка. Однако теперь она начинала понимать, что причина в другом.

Она уже собиралась расспросить его, когда он выключил кран и обернул ее руку чистым кухонным полотенцем.

— Я принесу мазь.

Она потянулась к нему, когда он отвернулся:

— Хавьер…

— Я не шучу, любовь моя, — предупредил он, и его карие глаза решительно сверкнули. — Мы не разведемся.

Эмили потрясло еще больше то, что ее сердце затрепетало от его слов. Хавьер вернулся прежде, чем она успела собраться с мыслями, и пододвинул ей стул. Усевшись рядом, он взял ее за руку и нежно втер мазь в ее кожу.

Он поглаживал большим пальцем ее руку, и Эмили, несмотря ни на что, успокаивалась. Ей хотелось и дальше злиться на него. Так было необходимо, но забота Хавьера подрывала ее намерения.

— Я не просто так произносил клятвы верности во время свадьбы.

— Я тоже их произносила. — Она думала, что ее слова прозвучат как оправдание, но в ее голосе слышалась грусть.

Хавьер стиснул зубы.

— Что ты имела в виду, говоря, будто я бросил тебя до того, как ты ушла?

— Ты постоянно отсутствовал, Хави, — сказала она, выдергивая руку из его теплых пальцев.

Он нахмурился:

— Я работал, чтобы обеспечить наше будущее.

— Наше будущее было в безопасности, — мягко настаивала она. — Мы были вместе. Нам больше ничего не требовалось.

— Нам нужны были деньги, любовь моя.

— У нас была куча денег, — напомнила она ему.

— Нам нужна независимость, Эмили. Моя мать никогда не откажется от контроля над компанией «Касас текстайл». Моя дядя подарил мне небольшую фирму, но… — Хавьер посмотрел в сторону, словно ему было трудно обсуждать эти вопросы. — Мне следовало идти своим путем. А потом Санти стал искать инвесторов для своего фильма. Никто не хотел его финансировать. Он собирался бросить свою идею, а я не мог этого допустить. Поэтому я рискнул. И я вложил много, слишком много денег в его фильм. Мой дядя, если бы он знал, забрал бы у меня свой бизнес, посчитав меня чокнутым. Но я приготовился к большим финансовым потерям. Поэтому я работал в три раза усерднее, чтобы компенсировать любую возможную потерю.

— Хавьер…

Она ничего об этом не знала и только теперь начинала осознавать, как мало Хавьер рассказывал ей о себе, пока они были женаты.

— Конечно, в конце концов все обошлось. — И она поняла: он говорит о прибыли в миллионы долларов.

— Почему ты сразу не сказал?

— Потому что это была моя ответственность, — ответил он, стукнув кулаком себя в грудь. — Это был мой выбор, мое решение вложиться с риском, и мне было необходимо все исправить.

— Но, как твоя жена, я хотела разделить с тобой это бремя.

— Нет. Как твой муж, я хотел защитить тебя от любых проблем.

— Именно поэтому я чувствовала себя одинокой в браке. Ты отстранился от меня. Ты не делился со мной новостями и так зациклился на деньгах и будущем, что забыл меня и настоящее.

— Нет! Все было ради тебя, Эмили, разве ты не понимаешь? Я никогда тебя не забывал.

— А как насчет Франчески? Ты оставил меня на взлетно-посадочной полосе на три часа.

Хавьер посмотрел на нее в замешательстве:

— Я не…

Эмили горько рассмеялась:

— Ты забыл тогда. Не знаю, почему я решила, что ты вспомнишь сейчас.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю о той ночи, когда ты купил мне платье с пайетками.

Хавьер стиснул зубы, подавляя гнев. Он очень хорошо помнил тот вечер, когда Санти сообщил ему прогноз по выручке от фильма. Это было за пределами их самых смелых фантазий. До премьеры оставалось три дня, и он купил Эмили мерцающее платье. Хавьер хотел, чтобы она была рядом с ним на красной ковровой дорожке. Он вернулся домой позже, чем планировал, поэтому распорядился, чтобы магазин не закрывался и он смог забрать платье.

— А при чем тут Франческа? — спросил он.

Эмили посмотрела на него с такой болью, что у него на шее выступил холодный пот.

— В тот вечер, когда ты купил мне платье, ты согласился пойти со мной на вечеринку к Франческе. Мы должны были лететь обратно в Англию.

Хавьер сжал кулаки, когда глаза Эмили заблестели от слез.

— Я ждала три часа. Ты пришел домой поздно тем вечером, отдал мне платье и пригласил меня на какое-то важное, по твоим словам, мероприятие.

Она покачала головой, и водопад ее золотистых волос замерцал в лучах закатного солнца. Хавьер пытался вспомнить, что она приглашала его на вечеринку к Франческе, но не мог.

— Та вечеринка была так важна? — спросил он, ненавидя себя то, что не помнит событие, разрушившее его брак.

— Я хотела, чтобы мои друзья встретились с тобой, перестали шептаться о нас и смотреть на меня с жалостью, словно я совершила огромную ошибку.

— Мы не совершали ошибок, Эмили.

— Нет? Мы были так молоды, Хави. Мне было девятнадцать, тебе двадцать один. Мы поженились через три месяца после знакомства.

— Значит, вместо того, чтобы прийти на премьеру фильма Санти… — Он не договорил, не желая, чтобы Эмили услышала боль в его голосе.

— Я ушла. Я ушла, надеясь, что ты наконец меня заметишь. Меня не волновали деньги, Хавьер. Мне не нужна была наша безопасность, я думала о нашем браке, — сказала она, предвосхищая его попытки оправдать свои действия.

Он насторожился:

— Почему ты говоришь в прошедшем времени, Эмили?

— Потому что ничего не изменилось. Ты по-прежнему принимаешь решения на основе своих желаний. Я не могу раствориться в тебе, — прерывисто ответила она.

В глубине души Хавьера зародилась паника, которую он никогда не испытывал раньше. Если Эмили уйдет от него сейчас, то она никогда не вернется. От волнения у него пульсировало в висках.

Он все исправит. На этот раз он не может проиграть.

— Мне пора уезжать, — сказала Эмили, отодвигая стул от стола.

— Две недели, — выпалил он. — Дай мне две недели!

— Хавьер…

— Ты моя должница, — жестко произнес он.

— А что потом? Ты отпустишь меня через две недели?

— Если ты этого захочешь. — Отвечая, он знал, что ничем не рискует.

Хавьер Касас никогда не заключал сделку, в которой не мог выиграть. Возможно, он недооценил Эмили, но он знал, что ей нравится и чего она хочет. Он просто даст ей то, что она пожелает, и она снова будет рядом с ним.

— Ты дашь мне развод? — сказала она.

Нет.

— Если ты этого захочешь.

Он сжал кулаки под столом.

— У меня условие. Мы не будем заниматься сексом эти две недели.

Он глотнул ртом воздух:

— Эмили, не глупи!

— Я не шучу, — настаивала она, румянец залил ее щеки. — Ты красивый и решительный, и ты постоянно мешаешь мне злиться на тебя.

— Эмили, если тебя так легко заставить не злиться на меня, может быть, ты вовсе на меня не злишься?

— Это неразумный аргумент, Хавьер!

Он пожал плечами. Эмили только что усложнила ему задачу, но она явно забыла, что он достойный противник.

— Дай определение сексу!

— Что-о?! — Эмили взвизгнула, округлив глаза от шока.

Хавьер снова пожал плечами.

— Дай определение сексу, — медленно повторил он.

— Ну, ты знаешь… Половой акт, — наконец произнесла она, затаив дыхание.

— Согласен. Но у меня тоже условие. Мы будем спать вместе.

— Но не станем заниматься сексом, — заявила жена.

— Не станем, — согласился он.

Да, он занимался любовью со своей женой при каждом удобном случае, но… Хавьер стиснул зубы, вспомнив, каково просыпаться с Эмили.

— Ты хочешь разделить со мной постель, даже если я не буду спать с тобой? — спросила она, и он кивнул. — Договорились.

Она осторожно протянула ему руку для пожатия.

Он обхватил пальцами ее маленькую ладонь, не обращая внимания на предупреждающим трепет:

— По рукам!

Хавьер встал из-за стола, напугав ее.

— Куда ты идешь? — спросила Эмили, ошеломленная событиями прошедшего часа.

— Я перенесу твои вещи.

Она хотела возразить, но не издала ни звука. Только сейчас она осознала, на какие мучения себя обрекла. С обреченным видом женщина опустила голову, прижавшись лбом к столу, как только Хавьер вышел из комнаты.

Эмили уже собиралась все отменить и позвонить Франческе, чтобы та приехала за ней, когда услышала кошачий вопль и мужские ругательства. Быстро поднявшись по лестнице, она увидела, что Сатана несется куда-то сломя голову. Заглянув в спальню, Эмили ахнула.

А потом рассмеялась и хохотала до слез.

Хавьер держал в руках остатки дорогущей рубашки, которая была разодрана на полоски. Пух и перья кружились по всей спальне. Хавьер поднял с пола свои разорванные любимые брюки, и Эмили опять расхохоталась.

Он повернулся к ней лицом и посмотрел на нее, как на сумасшедшую:

— Ты смеешься, дорогая? Ты видела, что она сделала с твоими шторами?

Эмили перестала хохотать.

Глава 7

Эмили передвинула ноги, наслаждаясь прикосновением свежих простыней, которые она постелила на кровать прошлой ночью. Тепло и комфорт окружали ее, и она глубже зарылась в мягкое одеяло. Она услышала аромат сандала, мяты и чего-то соблазнительного, мечтательно вдохнула, а потом вскрикнула, когда Хавьер поерзал рядом с ней.

— Я здесь, ты же знаешь. Если бы ты хотела…

Она повернулась и шлепнула его по руке:

— Ты меня напугал.

— Я не нарочно, любовь моя, — рассмеялся Хавьер, откинув простыни и вылезая из постели.

При виде его наготы она ахнула и закрыла глаза.

— Эмили, — упрекнул он. — Во мне нет ничего такого, чего ты раньше не видела.

— Да, но раньше все было по-другому.

Она почувствовала, как кровать прогнулась, словно Хавьер встал на колени рядом с ней.

— Миссис Касас.

Он ждал, что она посмотрит на него, и требовал полного внимания.

Она приоткрыла глаз и увидела Хавьера в нескольких дюймах от себя. Гипнотическая глубина его бездонных карих глаз одурманила ее сонный мозг, и она позволила Хавьеру уткнуться носом в ее волосы и шею.

— Ты установила правила, — прошептал он, подув на ее плечо. — Как только ты согласишься вернуться ко мне, мы забудем об этом глупом эмбарго и насладимся друг другом.

Произнеся эти слова, он ушел, оставив ее тающей от желания и мучительного разочарования.

Эмили не была дурой и не привыкла лгать себе. Конечно, она хотела переспать со своим мужем. Этот человек был великолепно сложен, а за шесть лет он стал мощнее и сильнее. Хавьер всегда гордился своим телом, которое имел благодаря регулярным тренировкам. Эмили поерзала, не в силах сдержать пульсирующее желание.

Ее муж не прочь использовать секс, чтобы получить желаемое. Хавьер Касас никогда не проигрывал. Но это была единственная игра, к которой Эмили не могла относиться легкомысленно. Накануне она говорила всерьез. Ничего не изменилось. Хавьер по-прежнему, намеренно или невольно, ставит свои потребности и желания на первое место. Не с гнусными целями, а из-за упрямства. Странно, что она не замечала этого раньше. Может быть, если бы она немного больше понимала его намерения… Эмили смутилась, понимая, что плохо знает своего мужа. Они слишком рано поженились, полные страсти, настойчивости и юношеской самоуверенности.

Находясь здесь, в их доме во Фрихилиане, она вспомнила все причины, по которым полюбила Хавьера. Властность и забота, умение рассмешить, ловкость, с которой он втянул заторможенную девушку из Лондона в мир страсти, цвета и яркости.

Но этого недостаточно. Потому что она просто не может быть такой, как ее мать. Она не желает отдаваться мужчине настолько, чтобы забыть о собственном ребенке и о себе самой. Именно поэтому Эмили уже ушла из спальни к тому времени, когда Хавьер вышел из ванной.

Эмили сидела за столом, когда Хавьер остановился в дверях кухни. Сатана уставилась на него, сидя между ног Эмили. Он посмотрел на чудовище, которое нанесло неисчислимый ущерб его одежде. Кошка бросилась прочь, как только он переступил порог.

Он сдержал ворчание, понимая, что ему придется приложить больше усилий, чтобы завоевать кошку, чем свою жену. Он поставил флакон солнцезащитного крема на стол рядом с тарелкой Эмили и взял телефон, чтобы заказать в Интернете что-нибудь, что могло бы помочь ему с Сатаной.

— Что это? — спросила Эмили, поднимая флакон.

— Солнцезащитный крем. Переоденься! Мы уезжаем через…

Эмили выгнула бровь, и он понял, что опять поступил по-своему, не предупредив ее. Он внимательно слушал ее вчера вечером и слышал, как она сказала, что он заставил ее чувствовать себя одинокой.

— Дорогая, мне бы хотелось, чтобы ты намазалась солнцезащитным кремом, — произнес он, стиснув зубы. — Мы выезжаем минут через десять. Ты не возражаешь?

— По-моему, ты задал мне вопрос, муженек. Я в шоке, — ответила Эмили с легкой насмешкой в глазах. — Куда мы едем?

— Туда, куда я должен был отвезти тебя давным-давно, — искренне признался он.

Хавьер любил водить машину. Даже после аварии. Первые десять минут в пути он был напряженнее, чем обычно, но, когда Эмили провела пальцами по его руке, которой он крепко сжимал рычаг переключения передач, Хавьер расслабился.

Они ехали в матово-сером кабриолете под лучами утреннего солнца. Волосы Эмили трепал ветер, и она взволнованно улыбалась. Они оба молчали, не желая кричать, чтобы перекрыть рев ветра и мотора. И Хавьеру стало любопытно, сколько времени прошло с тех пор, когда он в последний раз чувствовал себя так беззаботно. Никаких мыслей о работе, бесконечных совещаниях и электронных письмах, общении с матерью. Кстати, Рената давно не выходила с ним на связь и не просила деньги на бизнес.

Он снова почувствовал, как пальцы Эмили коснулись его руки, и успокоился. В последние годы мать все больше влияла на него. Он растянул губы в улыбке и повернулся лицом к Эмили как раз в тот момент, когда она увидела знак поворота к их месту назначения.

Когда они сделали поворот, сердце Эмили забилось чаще. Она хотела посетить Альгамбру с тех пор, как впервые приехала в Испанию, но этого так и не случилось. Но когда они въехали на пустую автостоянку, Эмили приуныла. Она убеждала себя не разочаровываться, но известная своей посещаемостью пустая автостоянка говорила о том, что в Альгамбру они сегодня не попадут.

— Что не так? — спросил Хавьер, по-видимому не подозревая о ситуации.

— Сегодня выходной?

— Нет. — Он озадаченно нахмурился. — Почему ты так решила?

Эмили пожала плечами. Хавьер вышел из автомобиля и открыл ей дверцу.

— Хавьер, здесь никого нет, — сказала она.

Он уставился на нее, как на тупицу:

— Ты здесь.

Они прошли мимо большой каменной арки, образующей главный вход, и Эмили не успела прочесть таблички на двери. Невысокий мужчина в униформе поклонился им и провел через боковую дверь.

Хавьер ушел на минуту с мужчиной, а Эмили осталась в пыльном дворе, окруженном невероятной красотой. Альгамбра была военной крепостью и королевским дворцом, сочетающим в себе исламскую архитектуру и стиль эпохи испанского Возрождения. Стоящие высоко на холме дворцы, обнесенные стенами, казались и угрожающими, и величественными. Эмили привлекло внутреннее убранство дворцов Насридов: замысловатая плитка, мозаика, резное дерево и мирадор — портики с аркадами, из которых открывался потрясающий вид снаружи. Знаменитые сады выглядели как произведение искусства.

— Нравится? — спросил Хавьер, подойдя к Эмили.

Рядом с ним молодая женщина держала поднос с бокалами шампанского, лимонадом и маленькими закусками.

Она обменялась восторженным взглядом с Хавьером, взяла стакан лимонада и несколько закусок. Поев и попив, Хавьер указал на старинные постройки.

— С чего начнем?

Он снял солнцезащитные очки, небрежно покрутил их в руке и наклонил голову набок. В его глазах читалось явное снисхождение. Белая рубашка с расстегнутым воротом и закатанными рукавами подчеркивала смуглость его кожи. Синяк на его щеке был едва заметен, а темные волосы скрывали швы на голове.

— Мы совсем одни, дорогая.

Нахмурившись, Эмили оглянулась и, увидев, что женщина уже ушла, улыбнулась:

— Ты неисправим.

— Кто бы говорил! — радостно ответил Хавьер и протянул ей руку, как истинный джентльмен.

Она соскучилась по их непринужденному общению. Поддразнивания, легкость и веселье помогали ей чувствовать себя моложе, счастливее, свободнее. Годы вдали от мужа были темными и мрачными. Став боссом, Эмили принимала трудные решения, и ей было не до веселья.

Взяв за руку Хавьера, она посмотрела на него:

— Мы можем пойти куда угодно?

— Да.

— И мы будем одни?

— Только мы.

Эмили повела Хавьера к дворцам Насридов, которые полюбила, еще учась в школе.

— Хави, — прошептала она, — насколько ты богат?

Он покосился на жену, потом запрокинул голову и расхохотался.

— Я очень богат, — выдавил он с грустной улыбкой и посмотрел на горный хребет Сьерра-Невада вдалеке. — Никто не предполагал, что фильм Санти ждет оглушительный успех. Даже мы.

— Зачем ты так рисковал?

— Потому что Санти — мой брат, — просто сказал он. — Не по крови. Но мы подружились на детской площадке, когда нам было по шесть лет. Однако я ввязался в настоящую авантюру не только ради Санти, — признал он. — Мне нужно было стать независимым от Гаэля и Ренаты. Мне хотелось добиться успеха.

И впервые за шесть лет Эмили поняла, что имеет в виду Хавьер. Теперь, когда у нее был свой бизнес, она ужасно гордилась своими успехами.

— Когда фильм Санти собрал в прокате более ста миллионов… — Хавьер поднял руку к небу и пожал плечами. — Нам невероятно повезло. Я снова инвестировал в фильм Санти, а также в другие начинания. За эти годы я потерял немного денег, но заработал невероятную сумму. Теперь я занимаюсь благотворительностью, но у меня еще много денег.

Эмили знала Хавьера достаточно хорошо, чтобы понять, что дело было не столько в деньгах, сколько в достижении той личной цели, которую он поставил перед собой. Он всегда был целеустремленным и даже безжалостным.

— Твои успехи поражают, Хавьер, — сказала она, положив ладонь на обнаженную кожу его предплечья, отчего он вздрогнул.

Простые слова жены поразили его как удар. Он замер, осознав, что никто и никогда его не хвалил. Ему чаще всего просто завидовали. Признавая его достижения, Эмили смотрела на него голубыми глазами с серебряными искорками.

— Наверное, твоя мать радуется за тебя.

Хавьер посмотрел в сторону:

— Она не знает.

Эмили нахмурилась и замедлила шаг:

— Что ты имеешь в виду?

Рената была черной дырой, в которую Хавьер мог вливать деньги до конца своей жизни, и она никогда не будет довольна. Но Эмили заслуживала объяснения, каким бы неприятным оно для него ни было.

— Она… — Он изо всех сил пытался подобрать слова. — Она ужасная эгоистка. О, она может быть общительной и дерзкой, даже смешной, но она очень сложный человек.

Он знал: его уклончивые описания не развеют замешательство Эмили. Подведя к скамейке, он жестом пригласил ее сесть.

— Ты спрашивала меня, что готовила мне мать, когда я болел в детстве. Нам запрещалось болеть, — сказал он, проглатывая воспоминания. — Мы мешали ее планам или отвлекали ее внимание. — Он покачал головой, удивляясь и сегодня, как он тогда старался поверить ей. — На первый взгляд мы выглядели счастливой семьей. Но ее жажда внимания была и остается неутолимой. Хуже всего, когда она не замужем. — Он стиснул зубы, и его шею свело от напряжения. — И если мы не уделяем ей внимания, которого она жаждет, она становится грубой, злобной и жестокой. Но если мы опекаем ее, то она щедра на любовь и внимание. До рождения Габи она забирала меня из школы, и мы ездили на роскошные каникулы на греческие острова и Карибское море. Она одевала меня в красивые костюмы и учила танцевать. Объясняла, как быть порядочным мужчиной, дарить ей подарки и делать правильные комплименты.

— А твой отец?

— Он ушел до моего второго дня рождения после того, как чуть не разорил «Касас текстайл». Когда я ошибался или делал что-то не так, мать говорила мне, что я такой же, как мой отец. В детстве я боялся совершить ошибку.

Он удивился, когда Эмили разжала руку, сжатую в кулак, и переплела свои пальцы с его пальцами. Она отвела его волосы от лица и обхватила ладонью его щеку.

— Я бы перестал с ней общаться, если бы мог…

— Но?

Хавьер покачал головой:

— Габи. Я не могу оставить ее одну с Ренатой. Однажды я пригласил Габи приехать и пожить со мной.

Напряжение в теле Хавьера говорило о том, как тяжело ему дается этот разговор. Было ясно, что его сестра осталась с Ренатой. Он покачал головой.

— Сейчас я могу защитить Габи, если только буду давать Ренате деньги, которые она просит.

Эмили сочувствовала Хавьеру. Она не представляла, как можно постоянно быть в заложниках у родителя, не зная, чего от него ожидать.

— Но я боюсь, что тем самым позволю ей стать монстром, — сказал он.

Эмили покачала головой.

— Хави, — мягко упрекнула она. — Ты ее сын, а не отец или муж. Вы не ровня, и ты не отвечаешь за нее.

Хавьер отмахнулся от слов Эмили. Она не сумеет его понять. Да, Рената бывает отвратительна, но она его мать. Она — в отличие от его отца — не бросила его на произвол судьбы. Словно почувствовав, что ее слова не услышаны, Эмили обернулась и посмотрела на вход во дворцы Насридов. — Наверное, ты еще можешь сделать что-нибудь для Габи. Хавьер кивнул. — И, может быть, есть шанс наладить отношения с Ренатой. Ты можешь изменить свое отношение к ней. Размышляя над словами Эмили, Хавьер проследил за ее взглядом на тронутое солнцем розово-красное богатство зданий. — Значит, ты миллиардер. Если это так… Хавьер внезапно хохотнул, и тяжесть в его груди немного ослабла. Эмили заставила его встать со скамейки и начала рассказывать историю места, которое он хорошо знал. Она непринужденно описывала, как различные культурные влияния привели к созданию того, что легко можно считать одним из чудес современного мира.

Он последовал за ней, когда она вошла в старый королевский дворец. Каждый из трех дворцов: Мексуар, Дворец Комарес и Дворец Львов — был изысканным, с множеством красивых деталей. Но Хавьер смотрел только на свою жену.

Выскользнув из его объятий и широко раскрыв глаза от благоговения и эмоций, она медленно шла по залам. Он ощущал умиротворение и безмятежность, наблюдая за Эмили и слушая ее удивленные и радостные вздохи при виде прекрасных образцов искусства. Она делилась с ним своим энтузиазмом и волнением.

Как же он соскучился по ней! Она забрала часть его души, когда ушла от него.

Он вдруг снова почувствовал себя отвергнутым ребенком, на которого обрушилось разрушительное одиночество. Он отчаянно отмахнулся от воспоминаний о детстве, больше не желая быть тем потерянным мальчиком. Его голова болела, а разум и душа метались между прошлым и будущим.

Эмили пошла к арке, из которой открывался невероятный вид. Во внутренней части зала, освещенной только солнечным светом, пробивающимся сквозь искусно детализированную резьбу, создавалось впечатление, будто лучи тянутся следом за Эмили. Он смотрел на очертания ее фигуры, юбку длиной до икр, талию, блузку с V-образным вырезом…

Он видел Эмили тысячу раз, но сегодня она показалась ему незнакомой и недосягаемой. Холодный пот выступил на его затылке, а сердце забилось быстрее. Странное ощущение сменилось уверенностью: ему дается последний шанс все исправить или потерять Эмили навсегда.

Глава 8

После поездки в Альгамбру прошла неделя, и Эмили была одновременно уставшей и воодушевленной. Хавьер возил ее по Испании: красивые места, музеи, галереи.

Днем они осматривали творения Гауди и Ротко, Хорхе Отейса и Эдуардо Чильида, посещали музей Гуггенхайма в Бильбао и выставки в Центре Помпиду в Малаге, а по вечерам открывали для себя мир кулинарных изысков в ресторанах, отмеченных звездами Мишлен, и в уличных кафе.

Великолепно проводя время, Эмили чувствовала приливы вдохновения, поэтому, пока Хавьер отдыхал, она с головой уходила в работу. Ее команда работала прекрасно, а энергия, которую она испытывала, находясь здесь, позволила ей показать свое творчество на лучшем уровне.

Команда скучала по ней, но была довольна и занята. Эмили тоже была довольна и занята работой, но не могла не думать о том, что Хавьер рассказал ей о своей матери. Объединив его описания с собственным опытом общения с подобными людьми, Эмили поняла: Рената Касас — настоящий нарцисс. Она наносила ужасный вред своим жестоко-эгоистичным мировоззрением, особенно ребенку.

Наконец Эмили начала по-настоящему понимать Хавьера. Он старательно скрывал свои потребности и желания, чтобы не потеряться рядом с деспотичной матерью. Ему пришлось немало потрудиться, чтобы ее требования не уничтожили его желания. Эмили почувствовала близость к нему как раз в тот момент, когда он, казалось, снова отдалился от нее.

— А как же твой отец? — спросила она Хавьера.

— Он ушел.

Его ответ сильно ранил ее и по-прежнему звенел в ушах. Хавьер остался совсем один. Как в тот момент, когда Габи решила не переезжать к нему. И когда Эмили ушла от него шесть лет назад. Ей стало совестно. Но прежде она не знала всей истории, поэтому не станет винить себя за решения, которые приняла тогда.

Однако она возьмет на себя ответственность за решения, которые примет в отношении этого мужчины сейчас. Он был таким же привлекательным, как раньше, если не больше. И, несмотря на предостережения разума, муж увлекал ее все сильнее. Три дня назад она спустилась в гостиную и увидела, что он читает книгу. Когда она спросила, что это, он показал ей обложку — «Лысая, но красивая: все, что вам надо знать о кошках-сфинксах». Он лаконично сообщил Эмили о том, что «знакомится» со своим врагом. Ей не хотелось указывать на то, что предполагаемый враг преследует его по всему дому. Конечно, это никак не было связано с лакомствами, которые он оставлял Сатане. Даже если они ехали в другой конец Испании, Хавьер заботился о том, чтобы они вернулись вечером, потому что ему не хотелось оставлять кошку одну надолго.

Тем не менее, несмотря на внешнее обаяние, Хавьер казался напряженным, и Эмили не понимала почему. Она знала, что поступила правильно, установив между ними барьер: если она переспит с Хавьером, то пропадет. А он держал свое слово и не пытался соблазнить ее. Но это не мешало магнетическому влечению, которое она чувствовала к нему, когда утром его рука лежала на ее бедре. Когда он выходил из душа с полотенцем на талии или смотрел на нее так, будто она — единственный человек в мире.

Однажды вечером, когда он зажег на патио свечи, поставил шампанское в ведерко со льдом, разжег ладан, чтобы его пьянящий дым навевал экзотические мысли, и включил нежную музыку, сопротивляться ему стало еще труднее.

— Ты пытаешься совратить меня, — упрекнула его Эмили, когда он вышел во внутренний дворик и Сатана отскочила в сторону.

Эмили сдержала улыбку и посмотрела на шампанское.

— Конечно. Только плохой муж не делает этого.

После поездки в Альгамбру Хавьер не мог избавиться от злого разочарования. Эмили присоединилась к нему во внутреннем дворике, и ему было неприятно, что она читает его как открытую книгу. Она коснулась рукой его щеки и взглянула на него, прося быть с ней откровенной, но он ожесточился, потому что его сердце уже было достаточно разбито.

Он поцеловал центр ее ладони и дотронулся до точки пульса подушечкой большого пальца. Сердце Эмили забилось чаще. Хавьер мысленно называл себя трусом, но упрямился и заставлял себя делать то, что понравится им обоим. Он согласился на условия Эмили и, будучи джентльменом, не собирался их нарушать. Но это не значило, что она не предоставила ему свободы действий, которой он решил воспользоваться.

Он провел языком по ее точке пульса и почувствовал, как по коже ее предплечья побежали мурашки. Она рефлекторно сжала пальцы и вздохнула от удовольствия.

— Хавьер, — нерешительно предупредила Эмили. — Мы договаривались.

— Да, — согласился Хавьер, хотя изнемогал от желания.

— Мы не должны этого делать, — сказала она, несмотря на то что ее влекло к нему, как цветок к солнцу.

Муж отстранился и посмотрел в глаза своей жене, в которых увидел вожделение.

— Половой акт.

— Что-что? — Она сдавленно хихикнула, когда он наклонил голову и стал целовать ее обнаженную руку.

— Ты определила секс как половой акт. И я не монстр, чтобы принуждать тебя.

Ее глаза сверкнули.

— Одно слово, и я остановлюсь, — сказал Хавьер, притягивая ее к себе и сводя с ума от желания. — Останови меня, Эмили, — почти умолял он, теряя самоконтроль, и прижался лбом к ее лбу.

Она знала, что он отвлекает ее. Он видел упрек в ее глазах, словно она сказала это вслух. Но желание и отчаяние заставляли ее молчать, пока он целовал ее чуть выше ключицы. Эмили оттаяла в его руках и едва удержалась на ногах.

Хавьер отнес ее к креслу, зная: если они войдут в дом, то их сделка, как и одежда Эмили, будет разорвана в клочья за считанные секунды. Он усадил ее к себе на колени, наслаждаясь тем, как ее волосы, словно покрывало, закрывают их обоих от остального мира.

Он притянул ее к себе, и оба застонали от удовольствия, не переставая целоваться. Его язык глубоко скользнул в ее приоткрытый рот. И Эмили нисколько не сопротивлялась.

Внезапно Хавьер остановился, потому что понял, что переступил запретную черту.

— Перестань, — тихо произнес он, пытаясь образумиться.

Эмили покачала головой. Она знала, что Хавьер пытается остановить ее, но не хотела, чтобы он это делал. Они едва не сорвали сделку, которую заключили. Эмили злилась на него так же, как он злился на нее, но оба слишком боялись сказать правду, которая могла все изменить.

Хавьер запрокинул голову, когда она принялась целовать его шею, наслаждалась соленым и пряным вкусом его кожи, покусывая и вздрагивая от прикосновения жесткой щетины на его подбородке.

Он сжал пальцами ее руки, и она наклонилась вперед, мучая его легкими поцелуями и сильнее распаляя его желание. Она вцепилась руками в его рубашку, а он в ответ сжал пальцами ее ягодицы. Хавьер быстро и глубоко вдохнул, словно желал поглотить ее дыхание.

— Я хочу тебя, — отчаянно прошептала она. — Я уже просила тебя раньше, а потом убежала, — призналась она, задыхаясь и закрыв глаза. — Я снова прошу тебя. Пожалуйста, не останавливайся. Не в этот раз. Не сейчас.

Осторожно открыв глаза, она увидела, что он серьезно смотрит на нее.

— Ты в самом деле этого хочешь? — спросил он и отвел в сторону прядь волос, упавшую между ними.

Она прикусила верхнюю губу зубами и кивнула. Она так сильно желала Хавьера, что боялась снова признаться в этом.

— Любовь моя, я подчиняюсь тебе.

Он взглянул на нее так, будто никого на свете, кроме нее, не было.

Его слова развеяли последние сомнения Эмили, и она завладела в поцелуе его губами со всей властностью, на которую была способна. Хавьер подхватил ее на руки и встал, а потом поднес к столу, закрытому скатертью, и аккуратно уложил на него. Эмили уперлась ступнями в стол и наблюдала, как муж пожирает ее глазами.

— Моя королева, — решительно произнес он.

Он поднял вверх ее шелковистое платье и раздвинул ей ноги. Он терзал ее взглядом, молчаливо показывая, что именно хочет с ней сделать, предупреждая и усиливая предвкушение. Закрыв глаза, она растворилась в Хавьере и ощущениях, которые он провоцировал. Его поцелуи приближались все ближе к середине ее бедер, чувственное ожидание стало невыносимым. С губ Хавьера слетали нежности, которые он произносил по-испански, но ей не нужно было их переводить. Она чувствовала все, что он хотел ей сказать. Сейчас они были на одной волне, как никогда прежде. Казалось, сделка, которую они заключили между собой, сорвала все слои притворства и обнажила грубую и честную истину, с которой они не смогли разобраться несколько лет назад, потому что были слишком молоды.

Хавьер никогда не был верующим человеком, но ни разу в жизни так часто за короткое время не просил судьбу помочь ему. Он продолжал целовать и ласкать свою жену. Эмили слегка приподнялась со стола, и Хавьер улыбнулся: она всегда была страстной и экспрессивной, но сегодня стала еще несдержаннее. Эмили выкрикивала его имя, требуя поторопиться, но ему не хотелось нарушать их сделку. Он страстно желал свою жену, но знал, как много поставлено на карту, и не мог, не хотел рисковать.

Он дразнил Эмили, снова и снова приближая к оргазму, и наконец она зарыдала от удовольствия и обмякла в его руках. Немного успокоившись, он уложил Эмили в постель, опасаясь, что Сатана будет вертеться у его ног. Эмили попыталась сонно возразить, но он накрыл ее покрывалом и ни слова не сказал кошке, когда та запрыгнула на кровать и устроилась между коленей хозяйки. Хавьер еще долго стоял у кровати и просто наблюдал за своей женой.

Эмили проснулась, ее тело трепетало от нежного удовольствия. Она улыбнулась кошке, которая свернулась калачиком в ее ногах.

Повернувшись, она посмотрела на часы: три часа ночи. Ей стало не по себе. Подобное напряжение она испытывала после поездки с Хавьером в Альгамбру. Эмили знала: если она оставит все, как есть, Хавьер никогда не объяснится с ней до конца. Но, с другой стороны, она сама струсила и не стала его больше ни о чем расспрашивать.

Аккуратно, чтобы не потревожить кошку, она откинула одеяло, надела халат и спустилась вниз. В доме, окутанном тьмой и освещенном только лунным светом, царила совсем другая атмосфера. В гостиной она увидела, насколько резкими были изменения, которые она внесла в их дом. Она думала, что Хавьер спит на диване, но его там не было. Ее кожа покрылась мурашками. Если бы не лунное сияние на его белой рубашке, Эмили не заметила бы его во внутреннем дворике.

Она наблюдала за Хавьером дольше, чем следовало бы, пытаясь собраться с силами, потому что интуитивно знала: все, что будет сказано дальше, окажется разрушительнее той черты, которую она провела между ними.

Ни один из них не мог так жить дальше. Она открыла дверь во внутренний дворик и босиком прошагала к Хавьеру, который сидел на ступеньках, ведущих к нижнему уровню бассейна. Он не двигался, но она знала, что он чувствует ее присутствие.

Она открыла рот, чтобы заговорить, но он опередил ее:

— Почему ты тогда не вернулась?

Глава 9

Эмили обрадовалась, что, спрашивая, Хавьер не смотрел на нее. Хорошо, что она не видела выражения его лица, когда он задавал свой невыразительный вопрос. Она резко выдохнула, словно выталкивая из себя обиду и чувство вины.

Вот оно — то, от чего она пряталась прошедшие шесть лет. Она села рядом с ним на ступеньку, не касаясь его, хотя чувствовала тепло его тела.

— Мама познакомилась со Стивеном, когда мне было около одиннадцати, — начала она, зная, чего он ожидает от нее. — До этого мы были только вдвоем. Маме было семнадцать, когда она зачала меня. Она злилась на родителей, которые не одобряли ее, и искала любовь совсем не там, где нужно. — Эмили пожала плечами. — Они выгнали ее из дома. Но, уверяю тебя, я никогда не чувствовала себя обделенной. Мама очень оберегала меня. Она рассказывала мне чудесные сказки о феях, вечеринках, магии и цветах. — Эмили вспоминала детство, полное ярких переживаний, смеха и любви. — Ей было нелегко. Она много работала, ей приходилось брать меня с собой на уборку, пока я не подросла до детского сада и школы. Иногда вместо ужина она пила только горячую воду или ела кашу. Без помощи родителей семнадцатилетней девушке было тяжело. Все изменилось, когда она встретилась со Стивеном, но, к сожалению, изменилась и моя жизнь…

Эмили вспомнила, как ее мать испытала облегчение от того, что она сможет разделить со Стивеном свое бремя.

— Он сделал маму счастливой. С ним она почувствовала себя в безопасности.

Эмили совсем не думала о безопасности в утро своей свадьбы с Хавьером. Она была во власти безрассудного и опасного чувства и в глубине души наслаждалась тем, что ее свадьба не похожа на свадьбу матери.

— Я очень хотела, чтобы она была счастлива, — честно сказала она. — И я действительно не стремилась быть избалованным единственным ребенком, который ревнует свою мать к мужчине. — Слеза медленно скатилась по ее щеке. — Мама постепенно изменилась. Она перестала быть яркой и живой, какой была, пока я не выросла. Я видела, как она теряет часть себя из-за человека, которому было все равно. Хотя Стивен не требовал и не ожидал, что она поставит его на первое место, он просто позволил этому случиться. Он брал и брал, а мама только отдавала. Она вращалась вокруг него, как Земля вокруг Солнца, — объяснила Эмили, и у нее перехватило дыхание. — И я не хотела стать такой, как она, рядом с тобой.

Слова Эмили поразили Хавьера, как удар в живот, и он отчасти пожалел, что задал ей этот вопрос. Если ранее он переполнялся гневом и обидой, то теперь ему казалось, что по его венам струится яд.

— Эмили…

Она подняла руку, останавливая его.

— Ты не виноват, Хавьер. И я не виню тебя, — произнесла она достаточно быстро, чтобы он поверил. — Но я не говорила по-испански и никого здесь не знала. Я отложила защиту диплома, чтобы остаться с тобой. Я стала ждать, когда ты вернешься домой, чтобы вместе провести выходные и просто поговорить. И даже тогда мне нечем было с тобой поделиться, только рассказать о том, что я купила для дома или приготовила на ужин.

Хавьер нахмурился, сбитый с толку:

— Я предлагал тебе поступить в местный университет.

— Да, — согласилась она, — но я не знала испанского.

— Ты могла брать уроки.

— Да, но тебе нравилось, когда я путешествую вместе с тобой, пока ты занимаешься делами. Я должна была начать занятия, когда мы поехали на неделю в Севилью.

— Да, но…

— А через семестр мы поехали в Сарагосу.

Хавьер молчал. Ему не нравилось оглядываться назад и осознавать то, что он не понимал тогда простых вещей.

— Время шло, и ты работал все больше, а я была одна. И я подумала: если я вернусь в Англию, ты приедешь за мной. Я поняла бы тогда, что я дорога тебе.

Услышав ее признания, он задрожал от боли и обиды, которые они оба скрывали.

— Почему ты не приехал за мной? — тихо спросила Эмили.

— Я не мог. — Ему стало совестно.

— Почему?

— Потому что я подвел тебя. Я долгие годы добивался успеха, а когда дошло до самого важного в моей жизни — до тебя, — я оплошал. Я не мог смотреть тебе в глаза. — Хавьер зажмурился от боли, пока наружу вырывалась истина. — Мне казалось, если я не приеду к тебе и не увижу твоих упреков, значит, ничего и не было. Значит, я не подвел тебя, а ты не бросила меня.

Она обхватила рукой его подбородок и мягко развернула Хавьера лицом к себе, ожидая, когда он откроет глаза. Подняв веки, он прочел в ее взгляде понимание, прощение и боль, которая сжимала его сердце, как тиски. В наступившей тишине Эмили положила голову ему на плечо, и они сидели так до тех пор, пока рассвет не достиг вершины ущелья, сжигая тьму и заливая синеву неба золотом. А потом заорала Сатана, сообщая, что ей пора завтракать.

Три часа спустя, после того как Хавьер покормил Сатану и упал в постель, измученный недосыпом, в дверь громко постучали. Хавьер злобно выругался, когда Эмили вскочила с кровати, опасаясь, что визитер вышибет дверь. Все еще не пришедшая в себя от эмоциональных откровений, Эмили не сразу собралась с мыслями.

Она посмотрела на Хавьера, который сбросил простыню и вышел из комнаты в черных хлопчатобумажных штанах. Она пыталась не обращать внимания на жар, который почувствовала, наблюдая за игрой мышц на его спине.

Снова громкий стук в дверь.

Хавьер грубо выругался. Эмили стояла наверху лестницы, когда он распахнул дверь и увидел Санти с бутылкой шампанского, часть которого пролилась на пол во дворе.

— Санти, который час? — осведомился Хавьер.

— Пора пить, дружище! — ответил Санти и протиснулся в дом. Он резко остановился, увидев Эмили наверху лестницы, и приветственно раскинул руки. — Эмили, радость моя! Как хорошо, что ты здесь! Что сделал этот негодяй, чтобы вернуть тебя?

— Он инсценировал амнезию, — усмехнулась Эмили.

— Мерзавец! — воскликнул Санти, резко шлепнув Хавьера рукой по плечу. — Что с тобой произошло?

— Со мной? Сейчас… — Хавьер посмотрел на наручные часы. — Половина одиннадцатого утра, Санти. Что с тобой?

— Ничего, Касас. Абсолютно ничего! — театрально произнес он. — Меня номинировали на ЭТТА, — подытожил он и притворился, что полирует ногти.

Эмили громко ахнула и бросилась вниз, чтобы поздравить его. ЭТТА давала всемирно известные награды в области кино только лучшим из лучших.

— Санти, это потрясающие новости! — воскликнула она, тепло обнимая его и игнорируя предостерегающий взгляд Хавьера. — Где Мариана?

— Сейчас придет. Она зашла в пекарню. Эта женщина не может без чуррос. Даже их запах сводит ее с ума.

Когда двое мужчин обнялись, у Эмили затрепетало сердце. Она осознала, как отдалилась от красивой супружеской пары. Мариана была великодушна и весела, а обаяние Санти завораживало, но Эмили всегда чувствовала себя неловко из-за того, что им приходилось говорить с ней на английском языке. Как только она более или менее выучила испанский язык, Санти и Мариана уехали в Австралию на год, и с тех пор она их не видела. Но сейчас она пожалела, что стеснялась друзей Хавьера.

Санти торжественно поставил уже открытую бутылку на стол, повернулся к Хавьеру и заключил его в объятия.

— Друг мой, я не смог бы сделать это без тебя. Если бы ты не… — Санти заикался от избытка эмоций.

Эмили наблюдала, как Хавьер отмахивается от похвалы. Он вложил много денег в первый фильм Санти и другие его творения, что было рискованно для двадцатиоднолетнего парня, который боялся провала. Но она понимала, как это оказалось важно для обоих мужчин, связь которых была неопровержима.

Она услышала, как Мариана кричит Санти, и увидела ее входящей в дом. Заметив Эмили, она тут же обняла ее и прижала к своему большому животу.

Эмили ахнула, широко раскрыв глаза и положив руки на плечи Марианы.

— Двойняшки.

— Да ты что! — воскликнула Эмили. — Когда тебе рожать? — спросила она, боясь того, что роды начнутся в течение следующего часа.

— Еще нескоро. Это он во всем виноват, — ласково проворчала Мариана. — Мы больше не спим вместе.

— Не вы одни, — послышалось тихое ворчание Хавьера, и Эмили рассмеялась.

— Поздравляю! — сказала она. — Можно мне?…

Мариана схватила ее руки и с гордостью прижала их к своему круглому животу.

— Эмили, познакомься с Сарой Торрес, — произнесла она, положив ее руку на левую сторону живота. — И ее братом Оскаром-Хавьером Торрес, который справа.

По спине Эмили пробежала дрожь, когда она поняла значение имени их сына. Она подняла глаза и поймала взгляд Хавьера, который смотрел на нее и на живот Марианы.

Эмили хотела такого же счастья. Она желала забеременеть от Хавьера и чувствовать, как вместе с ребенком растет их любовь. Ей хотелось ладить со своим малышом и делать все то, чего не сделали ее родители и родители Хавьера. Она стремилась смягчить боль и облегчить ошибки прошлого своей любовью, но сомневалась, что этого достаточно. Ей хотелось, чтобы они оставались в браке, но этого не случится, если они не разберутся со своим прошлым. Глаза Хавьера вспыхнули пониманием, словно он прочел ее мысли.

Хавьер откинулся в кресле в тени зонтика, наслаждаясь отдыхом от палящего послеполуденного солнца. Стол был завален тарелками и стаканами, бутылками и пробками, а также крошками от чуррос. Мариана и Эмили, склонив головы друг к другу, весело болтали на смеси испанского и английского языков, что застало Хавьера врасплох.

— Потрясающе! — выпалила Мариана.

— Нет, это было ужасно. Но клиентка так хотела, и она это получила.

— Сколько стоит зеленая кварцевая ванна?

— Один миллион евро.

Эмили была в восторге от своего бизнеса. Рассказывая о нем, она оживала, ее движения и выражение лица становились плавнее и увереннее. Она гордилась своей работой, компанией и способностями, чего Хавьер раньше не видел. И ему вдруг стало любопытно. Любопытно, как выглядит ее офис и квартира. И ему стало неловко из-за того, что, если не считать короткого неприятного визита к ее матери и отчиму, они не провели вместе ни одного дня в Англии. Он так торопился обосноваться здесь, во Фрихилиане, подальше от дома своей матери в Мадриде или своего дяди в Барселоне, что не понимал, как тяжело и одиноко Эмили. А когда она хотела вернуться в Англию, чтобы хотя бы повидаться с друзьями, он ничем ей не помог.

Сжав салфетку в руке, он заметил тяжелый взгляд Санти.

— Значит, она узнала, что ты притворяешься? — спросил он, пригвоздив его взглядом.

— Что? Ты считаешь, я сам признался? — сказал Хавьер.

— Точно нет.

— Вот-вот, — неохотно признал он. — Это был не лучший момент для меня, но она старалась изо всех сил.

Санти вопросительно поднял бровь.

— Ты видел попугая? — спросил Хавьер.

— Я видел кошку, — ответил Санти. — И надеюсь никогда больше ее не встретить. — Он вздрогнул и перекрестился.

— Сатана — кошка-сфинкс, их неправильно понимают. Они невероятно нежные, — оправдывался Хавьер, даже не подозревая, как сильно стал ее ценить.

— Раз ты так считаешь… — снисходительно произнес Санти. — Я рад встрече с Эмили, — продолжал его друг. — Рядом с ней ты уравновешеннее.

Хавьер нахмурился.

— Ты мой брат. — Санти выругался. — Но я понятия не имею, почему ты не вернул ее сразу.

— Это не имеет значения. Она вернулась, — ответил Хавьер.

— Правда? Вернулась по-хорошему?

Хавьер не знал ответа на этот вопрос. И впервые в жизни он испугался, что одного его упорства будет недостаточно. К счастью, Санти оставил эту тему и начал рассказывать о своем последнем проекте, и все смеялись над историями со съемочной площадки о голливудской знаменитости. Мариана несколько раз ловила его взгляд, но Хавьер знал: сегодня она не будет ни о чем расспрашивать ни его, ни Эмили. Было достаточно того, что они празднуют успех его единственного настоящего друга.

Звонок телефона Хавьера нарушил атмосферу, и Санти воскликнул, услышав мелодию. Хавьер взглянул на номер, и выражение его лица изменилось.

— Простите. Я должен… — Он указал на телефон и пошел с ним в дом, не заметив, как слегка помрачнел Санти.

— Мама, — сказал Хавьер, стараясь говорить ровным тоном, несмотря на учащенное сердцебиение.

— Где ты? — спросила она властно и резко. Вопреки тому, что можно было предположить, Рената была трезвой. — Почему ты не со мной?

— Я восстанавливаюсь после аварии. Я во Фрихилиане, — ответил он, ненавидя себя за то, как бурлят его эмоции.

Словно ребенок, он отчаянно хотел усмирить свою мать, дать ей все, что нужно, потому что, в отличие от отца, Рената, по крайней мере, осталась со своим сыном. Но Хавьер боролся с этим игом уже много лет. Эмили и его брак также были попыткой убежать от матери — сейчас он это понимал. Он не выдумывал чувства к своей жене, но женился слишком рано.

— Разве ты еще не восстановился? — удивилась она. — Ты нужен мне здесь, в Мадриде.

— Мама…

Она выругалась и рявкнула:

— Не называй меня так!

Хавьер глубоко вздохнул:

— Я не скоро вернусь, Рената.

— Не говори чепухи! У меня появилась инвестиционная возможность, которую мы можем рассмотреть.

Под «мы» она подразумевала себя. На этот раз Хавьер не собирался сдаваться.

— А как же Луис? Ты не хочешь поговорить с ним? — Хавьер надеялся, что ее муж возьмет на себя хотя бы небольшую тяжесть от истерик Ренаты.

— Луис? О, он ушел. С ним покончено.

Хавьер сжал пальцами переносицу, стараясь избавиться от нарастающей головной боли.

— Что случилось?

— Он воровал, — прошипела Рената. — Опустошал наши счета. Вот почему мне нужно, чтобы ты вернулся. Ты должен все исправить.

— Нет.

На другом конце телефонной линии воцарилась гробовая тишина.

— Не веди себя как мальчишка, Хавьер. Я жду тебя завтра.

— Нет, — повторил он, яростно пытаясь умерить свой гнев.

Он только и делал, что отдавал, и теперь знал: этого никогда не будет достаточно.

— Как ты смеешь?! После всего, что я тебе дала! Ты неблагодарный, презренный ребенок. Эгоист! Если бы не я, где бы ты был? Как и твой неудачник-отец, ты был бы на улице. И ты думаешь, что бросишь всю мою любовь обратно мне в лицо? Вот что я скажу тебе…

Санти вздохнул, ставя последнюю тарелку в посудомоечную машину, помогая убирать со стола после обеда.

— Думаю, нам пора, дорогая, — сказал он жене.

Эмили нахмурилась.

— Ой, не уходите, — произнесла она, пытаясь скрыть разочарование в голосе. Было так приятно провести с ними день.

Грустно улыбаясь, Санти объяснил:

— Когда звонит Рената и разговор занимает больше двух минут, это плохой знак, Эмили. Она либо хочет денег, либо отругать его, либо и то и другое. Обычно последнее. Маловероятно, что Хавьер вернется. Но когда ты пойдешь к нему, будь с ним поласковей.

Слова Санти поразили ее в самое сердце, и Эмили поспешила заверить его, что так и будет.

Она попрощалась с ними, улыбаясь и искренне обещая вскоре позвонить Мариане, но день уже утратил свое очарование. Эмили сопереживала мужчине, с которым она угрожала развестись всего восемь дней назад. Внезапно прошлое перестало иметь большое значение, поскольку она увидела ребенка, которого Хавьер прятал у себя в душе. Того ребенка, на которого так повлияло поведение его матери и отказ отца, и она знала, как тяжело Хавьеру.

Она вошла в дом и увидела, что Хавьер смотрит на ущелье из окон гостиной, задумавшись. Наверное, они оба старались убежать от своего прошлого, когда поженились, надеясь найти хоть немного того, в чем им было отказано в детстве. Это не умаляло их чувства друг к другу, но им наверняка следовало быть снисходительнее к своей молодости, когда они решили быть вместе. Возможно, расставание означало только одно: они могли использовать это время, чтобы стать теми, кем им требовалось быть, прежде чем вернуться друг к другу повзрослевшими, поумневшими и ставшими намного самоувереннее. Мысли об этом успокоили Эмили и облегчили ее путь вперед. Она вдруг поняла, что надо делать.

Но, прежде чем рассказать о своих чувствах и поговорить о будущем, которого она хотела так сильно, она должна дать Хавьеру то, что ему нужно в данный момент. Она взяла его за руку и заставила развернуться к ней вполоборота. Коснувшись ладонью его щеки, она положила другую руку ему на грудь и встретилась с ним взглядом.

— Поговори со мной, — сказала она.

Она видела его желание закрыться от нее, как он делал все эти годы. Но она также заметила, как он борется с необходимостью открыться ей. Его попытки много значили для нее. И то, что он выиграл битву, давало ей надежду.

— Я с ней расстался.

Глава 10

Хавьер подумал, не вызвал ли он Эмили из своих глубоких фантазий. Он слышал, как уходили Санти и Мариана, и не сомневался, что они его поймут. Санти знал его достаточно давно и понимал, как на него влияют разговоры с Ренатой.

Но обычно ему удавалось скрывать это от Эмили. Большую часть их брака Рената была занята третьим мужем, потом ушла от него, обвинив в неверности почти за месяц до того, как Эмили уехала из Фрихилианы.

Тепло прикосновения Эмили смягчало его боль.

— Я с ней покончил, — злобно сказал Хавьер. — Она не мать. Она не способна на материнскую любовь. Ее эгоизм все разрушает. Я не дам ей больше ни денег, ни своего времени.

Огонь в его словах сжигал привязанность, которую он чувствовал к Ренате. А Эмили, простота ее принятия и прикосновения устранили по крайней мере часть вреда, нанесенного Ренатой за этот день.

— Мне жаль. — Ее слова потушили пламя, которое разожгла его мать.

— Ты не виновата, — отмахнулся он, желая сдержать свой гнев, хотя присутствие Эмили успокаивало его.

— Я не беру на себя ответственность. Я просто сочувствую тебе и понимаю.

Он изо всех сил пытался сдержать горечь и гнев. И даже во власти эмоций он знал: сделка, которую он заключил с ней, была святой. Это единственное, что у него осталось, и если он ее потеряет…

— Ты должна уйти, — с сожалением произнес он, пытаясь вырваться из ее объятий.

— Нет.

— Эмили, пожалуйста. Уйди! — скомандовал он, но как-то неуверенно.

— Я никуда не уйду, — заявила она, приподнялась на цыпочки и прижалась горячими сладкими губами к его рту.

— Мне больше не нужно время, Хави, — произнесла она между поцелуями.

Он почувствовал соль на губах и понял, что она плачет.

— Наша сделка… — начал он.

— Со сделкой покончено. Я хочу вернуться к тебе, — сказала она, дразня его губы языком. — Пожалуйста, разреши мне вернуться к тебе.

Потрясенный, он задрожал, с трудом сохраняя остатки самоконтроля. Словно освободившись от невидимых оков, которые удерживали его слишком долго, он подхватил Эмили на руки. Она обвила ногами его торс, а Хавьер обхватил руками ее ягодицы. Она срывала с него рубашку, пуговицы которой летели на пол, а потом стянула с себя топ. Вскоре он прижал ее спиной к стене гостиной и поцеловал в губы. Она не сопротивлялась и охотно приоткрыла рот, а потом простонала от удовольствия.

Хавьер отпрянул назад и посмотрел на Эмили. Ее широко распахнутые глаза светились от нетерпения, которое только распаляло его.

— Эмили… — взмолился он, теряя терпение.

— Я хочу тебя, — резко прошептала она и вдохнула. — Прямо сейчас.

Он развернул ее спиной к себе и уперся руками в стену по обе стороны от ее тела. Эмили потерлась ягодицами о его член, запрокинула голову и положила ее ему на плечо. Она очень боялась, что Хавьер передумает в последний момент и оттолкнет ее. Еще никогда она не хотела его так сильно.

Обхватив руками ее груди, Хавьер поглаживал большими пальцами ее напряженные соски. Ее тело пульсировало от жара и вожделения. Эмили подумала, что сойдет с ума, если он не поторопится.

Она всхлипнула, когда он сорвал с нее трусики и стал поглаживать пальцами у нее между ног. Мольбы, не всегда внятные, слетали с ее губ, но Хавьер неумолимо приближал ее к оргазму.

Эмили забылась, когда море ощущений обрушилось на нее одновременно огненным жаром и ледяной дрожью. Страсть и желание текли по ее телу, охваченному интуитивным чувством освобождения. Она переживала каждую секунду надвигающегося оргазма, упиваясь прикосновениями Хавьера и прерывисто дыша. Наконец она вспыхнула от предвкушения и возбуждения и утонула в наслаждении. Совершенно измученная, она уперлась головой в стену, радуясь тому, что Хавьер поддерживает ее, не давая упасть.

Он погладил ее бедра и ягодицы, успокаивая и провоцируя дрожь.

— Хавьер…

— Тише, — сказал он. — Я понял тебя.

Он рассмеялся, опьяненный желанием, и расстегнул молнию на брюках. Пока он осторожно раздвигал ее ноги, сердце Эмили едва не выскакивало из груди от ожидания. Она опять испугалась, что он вот-вот остановится, но потом Хавьер опустил голову и зашептал ей на ухо вызывающе эротические фантазии о том, что он с ней сделает.

Он медленно вошел в нее сзади, и она уперлась лбом в гладкую побеленную стену, дрожа от блаженства. Он не переставал шептать ей на ухо, глубоко наполняя ее. Она была окружена и полностью им одержима и упивалась этим, желая, умоляя о большем.

Такая первобытная потребность, пронизывающая Эмили, была на грани безумия, и она еще ни разу не чувствовала ничего подобного. Она превратилась в распутное существо, желая прикосновений, признаний и поцелуев. Он двигался медленно, провоцируя у нее сладкие вздохи и стоны, а потом его ловкие пальцы погрузились у нее между ног, и острые пики удовольствия пронзили ее, вызывая неконтролируемую дрожь. Движения Хавьера стали мощными и быстрыми, он приближал ее к очередному оргазму, к которому она не была готова, но желала больше всего на свете.

Хавьер искренне боялся открыть глаза, опасаясь, будто он действительно ударился головой во время аварии, и то, что произошло, — фантазия, вызванная сотрясением мозга.

Собравшись с силами, он осторожно приоткрыл глаза и обрадовался, увидев проклятого керамического попугая. А потом Эмили повернулась к его груди, провела по ней рукой и прижалась к нему сбоку.

— Тише, — прошептала Эмили.

— Я ничего не сказал.

— Ты слишком громко думаешь, — настаивала она.

Он покачал головой, не в силах сдержать улыбку. Он посмотрел на нее сверху вниз, и она прищурилась.

— Я сплю, — сказала она. — Разбуди меня.

Но он не мог этого сделать. Его руки блуждали по обнаженному телу жены, словно запоминая каждый ее дюйм в своем сознании и душе.

— Ох, ты ненасытен! Хватит секса! — воскликнула она с притворным ужасом, отвернувшись от него и заставив расхохотаться так громко, что у него заболели ребра.

Он уткнулся носом в основание ее шеи и поцеловал.

— Я не шучу, Хави, — проворчала она, но повернула голову, чтобы ему было удобнее ее целовать. — Если я не поем чего-нибудь в ближайшее время, то упаду в обморок. Я говорю серьезно.

— Не волнуйся, дорогая, у тебя будет все, о чем ты мечтаешь.

Хавьер встал с дивана, на котором они в какой-то момент оказались, и пригладил рукой волосы, стараясь не смотреть на стену, у которой они так страстно занимались любовью. Их близость всегда была необыкновенной, но сегодня она оказалась просто неописуемой.

Он надел брюки, но не удосужился застегнуть молнию, был уверен, что они с Эмили снова займутся любовью, причем очень скоро. Достав из холодильника мясную нарезку, лепешки, оливки и манчего и положив все это на поднос, Хавьер задался вопросом, как долго сможет не ходить на работу.

Они вернулись в Мадрид, чтобы Хавьер показался врачу. Заведующий хирургическим отделением был скорее счастлив, чем удивлен тем, что к нему чудесным образом вернулась память. Хавьеру осталось показаться местному доктору через два дня.

Он был шокирован, обнаружив, что движущая сила, которая управляла им как демон почти всю его жизнь, странным образом пропала. И он не замечал этого до настоящего момента. Он не думал о работе и ответил только на несколько электронных писем, которые переслал его ассистент. Он только один раз переговорил по телефону с Александром по поводу следующего закрытого мероприятия очень секретной благотворительной организации, в которой он состоял. Король Свардии заверил Хавьера, что в его отсутствие вечеринка в Остроме пройдет гладко.

Он улыбнулся, гадая, как Эмили отнесется к тому факту, что теперь он дружит с королями и миллиардерами. Многое изменилось за прошедшие шесть лет, но их по-прежнему связывало чувство, которое изначально свело их вместе. Хавьер был в этом уверен. Вот почему он вернулся к идее, которая возникла совсем недавно.

У него все получится. И довольно легко. Он мысленно просматривал свои рабочие проекты и определял, на какой стадии разработки они находятся. Ему понадобится еще пара недель отдыха, если он хочет реализовать свой план относительно Эмили. Желание думать о будущем с ней сковывало его разум.

Сгустились сумерки, луна вышла на красивое серо-голубое небо, и звезды украсили иссиня-черный небосвод над патио. Полбутылки шампанского все еще оставалось в ведерке со льдом под столом.

Хавьер принес из кухни два чистых бокала и вернулся во внутренний дворик, с радостью увидев Эмили, прислонившуюся к перилам и смотрящую на ущелье. Кончики ее волос были слегка влажными после душа. Она надела его рубашку, которая была ей велика и скрывала все, что могло соблазнить Хавьера.

Они никак не могли насытиться друг другом. Сначала он боялся напугать Эмили, шокировать ее, но она шла ему навстречу и требовала большего.

Словно прочитав его мысли, Эмили посмотрела на мужа, прищурившись.

Он пожал плечами и улыбнулся:

— Я не могу не смотреть на тебя, дорогая.

Помолчав, он налил им обоим по бокалу шампанского и встал рядом с Эмили. Поцеловав ее шею и плечо, протянул ей бокал.

— Ты слишком громко думаешь, — упрекнул он. — Расскажи, что у тебя на уме.

Эмили взяла предложенный им бокал и с удовольствием посмотрела в темно-карие глаза Хавьера, наслаждаясь его расположением. — Я думала о том, как сильно хочу, чтобы это продолжалось, — сказала она. — Тогда давай продолжим. Ты поедешь со мной? — Отъезд? — переспросила Эмили, чтобы выиграть время и скрыть тот факт, что он неверно истолковал ее слова. Она не передумала и действительно хотела остаться с ним. При мысли о разводе у нее скрутило живот. Но она не могла не думать о том, что они могут снова оказаться в той же ситуации, что и раньше. Они опять спешат вместо того, чтобы все хорошенько обдумать. Но Эмили не могла игнорировать то, что почувствовала, глядя на живот Марианы. Эта женщина светилась любовью, связывающей ее с Санти и с их будущим. Завидуя, Эмили поняла, что ей так этого хотелось, потому что тогда она поверила бы, будто Хавьер никогда не устанет от нее, как ее мать, и не бросит одну. — Да, — сказал он, подводя ее к столу и не подозревая о ее мыслях.

Он сел, не сводя с нее глаз, а потом притянул к себе на колени.

— Я хочу, чтобы мы уехали туда, где нам никто не помешает. — И уткнулся носом ей в шею. — Где я смогу делать все то, что обещал тебе.

Эмили задрожала, и желание затуманило ее разум.

— Куда? Надолго? — нерешительно спросила, размышляя о своих проектах и о том, сколько работы накопилось в ее отсутствие.

— Я хочу отвезти тебя в Стамбул.

Ее сердце замерло. Хавьер не забыл. Спустя столько времени он действительно вспомнил.

— Мы должны были поехать туда в наш медовый месяц, — с легкой грустью произнесла Эмили.

— Тогда Санти заканчивал съемки своего фильма, и мне пришлось потрудиться, чтобы покрыть вложения, — объяснил Хавьер, коснувшись рукой ее щеки и торжественно глядя на нее. — И я горько об этом сожалею. Давай все сделаем правильно на этот раз. — Жгучее желание наполнило Эмили так стремительно, что она удивилась. — Мы будем жить в лучших отелях и путешествовать по лучшим местам! — пылко объявил он.

— Мне не нужно все это. Мне нужен только ты, — возразила она, теряясь в глубине его темно-карих глаз. — Но я бы очень хотела поехать в Стамбул, — честно призналась его жена, думая и надеясь, что справится со своей рабочей нагрузкой.

Голос разума тихо предупреждал ее о последствиях, но она не хотела его слушать.

— А как же Сатана? — спросила она, понимая, что на ней лежит новая ответственность, от которой нельзя уклоняться.

Хавьер нахмурился и пожал плечами:

— Она поедет с нами.

Эмили запрокинула голову и рассмеялась.

— Ты не можешь просто взять ее с собой.

Кошка, которая постоянно шипела и орала, поцарапала и испортила одежду и имущество на сумму не менее шести тысяч евро в первые два дня в доме Хавьера.

— Я могу, — ответил он так решительно, что у нее не осталось сомнений.

Глава 11

Следующие дни прошли в водовороте событий, поразивших Эмили почти так же сильно, как взрыв чувств и страсти между ней и Хави. Они едва могли оторваться друг от друга — так же, как это было в начале их брака, и она чувствовала себя юной, веселой и безумно счастливой.

Хавьер принес планшет и показал ей план их путешествия. На его самолете они прилетят прямо в Стамбул. Они остановятся в частном клубе, в который входит Хавьер. Апартаменты когда-то принадлежали королю и располагаются на берегу Босфора, Фото на экране демонстрировали небывалую роскошь, которую Эмили никогда не видела: красивая резная деревянная кровать, замысловатая плитка и мозаика, которые напомнили ей Альгамбру, золото, мрамор и богатый темный орех. Ее мозг дизайнера переполнился идеями, и она с трудом сдержалась, чтобы не потянуться за планшетом и не погрузиться в образы, спровоцированные творческим порывом. Хавьер только рассмеялся, сказав ей, что она скоро сама все увидит.

Они проведут там три дня, а потом отправятся на Принцевы острова, где он арендовал огромную османскую виллу, которая больше напоминала дворец. Там был персонал и частный повар, а также частный пляж с водой цвета бирюзы. Она никогда не видела ничего подобного.

Шок, должно быть, отразился на лице Эмили, потому что Хавьер спросил ее, все ли с ней в порядке.

— Хави, сколько у тебя денег? — спросила она.

Он внимательно посмотрел на нее:

— Больше, чем я могу потратить за несколько жизней.

— Больше миллиарда?

— Намного больше.

— И пока нас не будет, твои миллиарды будут сами работать на тебя?

Он рассмеялся:

— У меня хороший персонал. Я им доверяю.

— Ага, — ответила она, думая о том, как сегодня утром разговаривала со своими работниками.

Вскоре после этого Хавьер ушел на последний прием к врачу, а Эмили осталась во внутреннем дворике, поглаживая Сатану, которая внезапно разыгралась. Она улыбнулась, когда кошка уперлась головой в ее ладонь. Эмили подняла ее и усадила себе на колени, потому что на самом деле сама нуждалась в утешении так же сильно, как и кошка.

Телефонный разговор с ее Офис-менеджером не удался. Конечно, работники радовались за нее, но Эмили ждало разочарование. Клиент из Сан-Антонио решил изменить сроки, а это означало, что Эмили предстоит еще одно посещение объекта и сокращение сроков сдачи. Ей следовало приехать на объект на следующей неделе, но она не могла этого сделать. У нее дела с Хавьером, и она хочет провести с ним настоящий медовый месяц. Она стремилась изучить все богатство, которое мог предложить Стамбул. Ее вдохновение, которое почти уснуло, пока она не вернулась во Фрихилиану, теперь стало необузданным. По крайней мере, так Эмили говорила себе. Ей не терпелось одновременно подпитывать свое творчество и наслаждаться браком с Хавьером.

Поэтому она решила пожертвовать клиентом из Сан-Антонио, убеждая себя, что она и ее сотрудники работают на пределе возможностей и лучше сосредоточиться на уже знакомых клиентах, а не распылять свой энтузиазм понапрасну. И пока офис-менеджер пытался ее уговорить, Эмили упрямилась. Она делала то, что ей нужно было делать ради себя и своего брака. Даже если это спровоцировало у нее знакомое чувство дискомфорта.

Сатана ритмично лупила хвостом по ногам Эмили и с обожанием на нее смотрела. Эмили гладила и успокаивала ее, пока Хавьер не ворвался во входную дверь, громко объявив, что теперь он свободен.

— Я принес шампанское. Я бы искупал тебя в нем, если бы ты не вынесла ванну шесть лет назад.

— У тебя есть бассейн!

— Я не моюсь в бассейне, — сказал он с притворным возмущением и притянул Эмили к себе, а потом поцеловал. — Нам надо готовиться.

— К чему?

— К Стамбулу, конечно. Мы уезжаем сегодня вечером!

Хавьер действовал быстро. Слишком быстро. Он не мог отделаться от ощущения, будто что-то случится. Что-то плохое. Он не был суеверным, но чувствовал: если они не уедут в Стамбул немедленно, их настигнет мрачное событие, которое бесповоротно изменит их жизнь.

Он не понимал, почему Эмили так долго собирается. Он вошел в спальню и увидел, что она хмурится, держа брюки в руках.

— Что с тобой, королева моя?

Она покачала головой и посмотрела на него.

— У меня нет одежды, подходящей для Турции, — сказала она, натягивая простые льняные брюки.

— Дорогая, ты можешь надевать все, что хочешь. Но я не планирую видеть тебя одетой слишком долго, — произнес он и чувственно прорычал, представив Эмили обнаженной на шелковых простынях, с кожей, отливающей бронзой под турецким послеполуденным солнцем.

Она оттолкнула его:

— Я не шучу. Мне надо пройтись по магазинам.

— Я куплю тебе все, что ты захочешь, в Стамбуле, — заявил он, бросая стопку одежды в ее чемодан.

— Я могу сама купить себе одежду, Хави, — сказала она с чуть большей язвительностью, чем он ожидал.

— Что случилось, любовь моя? — спросил он, нежно поворачивая ее к себе.

— Просто я… — начала она. — По-моему, мы торопимся, Хави, — неловко призналась она. — Нам действительно нужно ехать сегодня вечером? Мы можем задержаться, чтобы купить все необходимое: одежду, туалетные принадлежности, кошачий корм?

Он отвел прядь светлых волос с ее лица.

— Эмили, я купил кошачий корм на обратном пути от доктора. Но если ты не хочешь торопиться, мы не будем торопиться, — непринужденно произнес он. Наверное, он спешил, но меньше всего ему хотелось причинять ей боль.

Его рассудительность успокоила ее.

— Я веду себя глупо.

— Нет, — заверил он ее. — Это я увлекся. Я отменю такси.

— Нет, не надо, — сказала она, не давая ему взять телефон. — Я очень хочу поехать. — Озабоченность в ее глазах сменилась возбуждением. — В конце концов я хочу в свадебное путешествие, — поддразнила она, рукой притягивая Хавьера к себе, целуя его и бросая свою одежду в чемодан.

Хавьер поднялся вслед за Эмили по трапу своего частного самолета, с удовольствием наблюдая, как атласный топ прижимается к ее телу из-за ветра на взлетно-посадочной полосе аэродрома в двадцати минутах езды от Фрихилианы. Он снял солнцезащитные очки и повесил их на открытый воротник рубашки, восхищаясь телом жены.

— Перестань на меня пялиться! — бросила она через плечо, и Хавьер расхохотался.

— Никогда, — пообещал он ей, и его сердце затрепетало при виде ответной улыбки Эмили.

Он пригласил ее присесть, пока персонал грузил их небольшой багаж, среди которого была переноска с кошкой, и готовился к взлету. Он достал телефон из кармана пиджака, и тот зазвонил.

— Габи, что случилось?

— Мама… Она сошла с ума.

У него скрутило живот.

— Что происходит?

Габи тяжело дышала, потом плакала и что-то бормотала.

Взволнованная, Эмили встала:

— Что случилось?

— Не знаю, — ответил Хавьер, качая головой. — Рената что-то натворила. Габи? Ты слышишь меня? Дыши глубже!

Эмили нахмурилась из-за его строгости и потянулась за телефоном. Слушая, как его жена ласково успокаивает Габи, Хавьер пытался принять решение и выругался. Он должен был знать, что мать просто так его не отпустит. Но если бы знал о последствиях для Габи, поступил бы по-другому.

Муж посмотрел жене в глаза, надеясь, что его молчаливого разочарования и извинений будет достаточно, и она понимающе кивнула. Он отвернулся, борясь с ощущением, что совершает колоссальную ошибку, и пошел сказать пилоту, что они летят в Мадрид.

Эмили так же стремилась попасть в Мадрид, как и Хавьер. Габи была безутешной и совсем не похожей на сдержанную молодую женщину, с которой Эмили сидела у больничной палаты Хавьера чуть более двух недель назад.

Прилетев в Мадрид, Эмили попросила авиаперсонал присмотреть за кошкой, а Хави вызвал машину. Вскоре он и Эмили спустились по ступенькам трапа к высокому мужчине в униформе, темных очках и с мощным подбородком.

— Эстебан! — поздоровался с ним Хави. — Ты в порядке? — сказал он, и его водитель кивнул.

— А вы?

— Я сообщу, когда поговорю с матерью.

Усевшись в темный салон блестящего автомобиля, Эмили потянулась к руке мужа и попыталась не обижаться, когда он отстранился от нее.

Она вдруг вспомнила свои чувства, когда ее мать начала меняться, сосредоточившись на Стивене до такой степени, что перестала замечать родную дочь. Она снова ощущала себя отверженной. Наконец он сам взял Эмили за руку холодными и напряженными пальцами, и его прикосновение приободрило ее.

Она покосилась на него. Он был так напряжен, что едва не раздавил ее руку.

— Хавьер…

— Мы приехали, — прервал он Эмили, когда машина свернула в открытые ворота и на подъездную дорожку, которая огибала каменный фонтан, а затем подъехала к огромному особняку в тосканском стиле.

Как дизайнер, Эмили сразу поняла, что в доме не менее двенадцати спален. Парадную дверь обрамляли высокие кипарисы, розовая штукатурка акцентировала окна в черных рамах. Она не была здесь раньше. Они несколько раз встречались с Ренатой на улице, словно та не хотела, чтобы Эмили бывала в ее доме.

Хавьер быстро подошел к входной двери и забарабанил в нее. Эмили шла медленнее, поэтому увидела Габи, когда та открывала дверь.

Она выглядела ужасно. Ее глаза были красными и опухшими от многих часов рыданий, но боль и страх в них зацепили Эмили больше всего. Ее красивые длинные каштановые волосы свисали спутанными прядями. Ссутулившись, она выглядела маленькой и уязвимой.

— Где она? — прорычал Хавьер.

Габи подняла руку, чтобы остановить его, но Хавьер протиснулся мимо нее и ворвался в дом. Эмили обняла Габи, и девушка снова расплакалась.

— О, любовь моя, — сказала Эмили, убирая волосы с ее лица. — Что случилось?

Габи только покачала головой.

Как только в большом коридоре послышались крики, Габи направилась туда, не оставив Эмили иного выбора, кроме как следовать за ней. Торопясь не отставать, Эмили вошла в гостиную, где Рената, Хавьер и незнакомый мужчина стояли лицом друг к другу.

Рената вскинула голову и ядовитым взглядом уставилась на Эмили:

— Уведите ее отсюда! Я не желаю смотреть на нее.

Но оказалось, что Рената требует вывести из комнаты Габи.

— Забавно, — проговорил незнакомец по-английски с сильным акцентом. — Ты послала ее за мной, как Мату Хари, а теперь хочешь избавиться от нее?

— Зачем она мне? — спросила Рената. — Она — обычная шлюха.

Эмили ахнула, а Габи вздрогнула, как от удара. Что бы здесь ни происходило, Габи не нужно было это видеть или слышать. Посмотрев на Хавьера, который понимающе кивнул, она увела Габи в коридор, вниз по ступенькам и в машину, не отпуская молодую женщину из своих объятий.

— Это неправда, — твердо произнесла Эмили, успокаивая ее. — Твоя мать не права.

Хавьера трясло от ярости, которая казалась всепоглощающей.

— Я слышал, семья Касас ведет дела по-другому, — произнес незнакомец, с отвращением качая головой. — Это неприемлемо. И ужасно.

— Кто ты? — спросил Хавьер.

Мужчина ростом с него самого взглянул на Ренату и снова на Хавьера:

— Ты не знаешь?

— Если бы знал, не спрашивал! — прорычал Хавьер.

— Дамочка, вы свихнулись, — сказал незнакомец, обращая внимание на Ренату. — Мои адвокаты тщательно все изучат, а потом… — он посмотрел на Хавьера: — Она пыталась продать мне акции твоей компании.

— «Касас текстайл»?

— Нет. Я имею в виду твою компанию. Она месяцами заключала сделки от твоего имени. Мне уже принадлежит пятьдесят процентов «Касас текстайл».

У Хавьера зазвенело в ушах. Незнакомец с отвращением покачал головой и протянул Хавьеру свою визитку.

— Я буду на связи. Похоже, вам есть о чем поговорить.

Мужчина ушел.

Не глядя на визитку, Хавьер сунул ее в карман и повернулся к Ренате.

Она пыталась смотреть на него с вызовом. По ее мнению, она не сделала ничего плохого. В конце концов, она всегда вела себя так, будто все, что принадлежало Хавьеру, принадлежало и ей. Он покачал головой. Она действительно сошла с ума.

— Не смотри на меня так. Я твоя мать.

— Ты вспоминаешь об этом только тогда, когда тебе нужны мои деньги. Что ты натворила?

Она пожала плечами и прикоснулась пальцем к уголку губы, словно проверяя помаду.

— Как ты могла так разговаривать с Габи? — спросил он, не сдерживая ярость.

— Это правда. Она…

— Мне наплевать, что, по-твоему, она сделала!

Взгляд Ренаты стал ледяным.

— Как ты смеешь?…

— Я? — Он расхохотался, а потом изо всех сил постарался выровнять дыхание. — Если этот человек выдвинет требования, я не буду стоять у него на пути. Если найдутся другие «инвесторы», я их тоже поддержу. Что касается Габи, то ты больше никогда ее не увидишь. И если ты попытаешься связаться со мной или с кем-то из моего круга, я вызову полицию.

Рената визгливо рассмеялась:

— Не драматизируй, Хави!

— Я серьезно. Обратись к врачу, Рената.

Хавьер повернулся спиной к матери и прошел по особняку, который никогда не был ему счастливым домом, спустился по лестнице и взял сумку Габи с ее телефоном и кошельком. Он сел в машину, где Эмили обнимала его рыдающую сестру, и Эстебан повез их в аэропорт.

В тишине слезы Габи разрывали его сердце, и никакое сочувствие Эмили не могло облегчить боль. Он позволил Ренате жестоко обращаться как с бизнесом, так и со своей сводной сестрой. Упершись локтем в дверцу машины и сжав кулак, Хавьер почти не двигался, пока они не добрались до взлетно-посадочной полосы. Он открыл дверцу прежде, чем Эстебан успел до нее добраться, и помог Эмили и Габи выбраться из машины и сесть в частный самолет.

Он приказал пилоту вернуться на аэродром недалеко от Фрихилианы и вошел в кабину, где Эмили укрывала Габи одеялом. Она поднесла палец к губам, показывая, что Габи наконец-то уснула.

Он смотрел на маленькую фигуру своей сводной сестры, удивляясь, как мог бросить ее на произвол судьбы. Он так старался добиться успеха в бизнесе, что забыл и о жене, и о сестре.

Когда они вернулись домой и Габи расположилась в гостевой комнате, в голове Хавьера созрело решение. Он тихонько вывел Эмили во внутренний дворик, взял два бокала и бутылку ее любимого белого вина.

— Прости, королева моя, — прошептал он, понизив голос, и взял ее за руку. — Я знаю, как ты хотела в Стамбул.

Эмили улыбнулась, успокаивая его тревогу.

— Все нормально. Ты был нужен Габи. А твоей матери требуется помощь специалиста, — мягко сказала она.

Хавьер кивнул, радуясь тому, что она с ним согласна.

Он откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул и вгляделся в звезды над головой. Потом он наклонился вперед и уперся локтями в бедра.

— Я так рад, что ты понимаешь. Очевидно, это потребует времени, но нам лучше переехать в Мадрид. Я попрошу своих адвокатов все уладить, — продолжал он, размышляя о делах. — И ты поможешь Габи, потому что ей действительно понадобится поддержка. Я очень рад, что ты здесь, — сказал он, не замечая, какое впечатление произвели его слова на Эмили. — Знаю, мы расставались, и я совершал ошибки, но я люблю тебя. Ты со мной, здесь, в Испании. Именно это мне сейчас нужно. Я знаю, будет нелегко, но это лучший способ…

Он умолк, когда Эмили высвободила руку из его пальцев, и наконец заметил, что она смотрит на него в замешательстве.

— О чем ты говоришь? — спросила она.

— Мы переезжаем в Мадрид. Где, по-твоему, мы будем жить?

— Я думала, мы сначала все обсудим. — Она хохотнула, но ее взгляд предупредил Хавьера, что ей не до смеха.

— Но зачем нам что-то обсуждать?

— Потому что я твоя жена, а не кошка, — сказала она.

— Конечно, ты не кошка, Эмили. Что с тобой?

— Ты совсем не изменился, — упрекнула она, вставая из-за стола и отводя волосы с лица. Оглянувшись на Хавьера, она покачала головой: — У нас ничего не получится. Как я могла на что-то надеяться?

Глава 12

Хавьер смотрел на нее так, словно она сошла с ума. Возможно, так оно и было, потому что она не понимала, как могла забыть, каков он на самом деле.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, замирая.

У нее задрожали руки.

— Я имею в виду, что… — Она махнула рукой на себя и на него. — Ничего не изменилось. Ты делаешь только то, что хочешь ты.

— Нет, я…

— А как же моя компания? А мой бизнес и моя жизнь в Лондоне?

Впервые за вечер его взгляд стал пустым.

— Что тебя не устраивает?

— Ты думаешь, я просто возьму работников с собой в Мадрид? Весь мой лондонский персонал тоже поедет с нами? Или мне просто избавиться от бизнеса и стать нянькой в твоей семье?

— Ты несправедлива, — рассердился он.

— Габи действительно нуждается в помощи и поддержке, и я бы никогда ей не отказала. Но ты считаешь, что мне больше нечем заняться. У меня есть бизнес, такой же уважаемый, как и твой, — произнесла она, и его насмешки еще больше разозлили ее. — И пусть он не приносит таких денег, как твоя компания. Неужели ты не понимаешь меня, Хавьер? Все планы, которые ты строил, и все решения, которые ты принимал, касаются только тебя и твоей семьи.

— Эмили, ты моя жена. Они и твоя семья тоже, — упрекнул он.

Итак, она сделала это снова. Она начала посвящать себя только Хавьеру. Потому что она очень любила его. Из-за страха она набросилась на него с обвинениями.

— Почему бы тебе не переехать в Англию? Ты мог бы управлять своей империей из Лондона. Габи тоже сможет там жить.

Он попытался выдержать ее взгляд, но не смог, и, когда он отвернулся, она поняла, что все потеряно. Что она не готова пойти на эти жертвы.

Хавьер покачал головой, в его глазах читалось отвращение и горечь.

— Ты только этого и ждала, да? Тебе требовался любой повод. Ты всегда была готова расторгнуть наш брак и уйти от меня, когда ты захочешь. Даже шесть лет назад, — упрекнул он. — Ты могла бы в любой момент поговорить со мной о своих чувствах, но ты ничего не сказала тогда, и ты не делаешь этого сейчас. Ты снова уходишь от меня. Так нечестно.

— Честность? Ты хочешь честности? — Эмили грустно рассмеялась. — Скажи, ты когда-нибудь задумывался о моей работе или моей жизни в Лондоне, строя свои планы? Ты хоть раз собрался поговорить со мной о том, чего я хочу от своего будущего? Нет, ты этого не сделал, потому что ты такой же… — Испуганная, она прижала руку ко рту, ужаснувшись словам, которые едва не сорвались с ее губ.

— Договаривай! — потребовал Хавьер, и его глаза стали почти черными от гнева.

— Нет, я не имела в виду…

— Ты собиралась сказать мне, что я такой же, как моя мать. — Он покачал головой, и его взгляд стал пустым. — Смешно. Ну, я думаю, никто и никогда не обвинит тебя в том, что ты похожа на свою мать, потому что, если бы ты любила меня, ты бы никогда такого не сказала.

Его слова больно ранили Эмили.

— Хави, я не…

— Ты можешь идти. — Он отпустил ее взмахом руки, указывая на дверь.

Она подошла к мужу, попыталась развернуть его к себе лицом, но он был неподвижен, как камень.

— Прости, Хави, я, честно говоря, не это имела в виду. Ты совсем не похож на нее. Ты никогда не был таким, как она.

Эмили пыталась встать с ним лицом к лицу, но он не подпускал ее.

— Хави, ты же знаешь, что неправильно понял меня. Прошу тебя, пойми. Ты обвинил меня в том, о чем я не собиралась говорить. Я здесь и хочу поговорить с тобой, — взмолилась женщина.

И вот так, менее чем за пять минут, они повторили события шестилетней давности. Страсть, влечение, расставание и молчание.

Она понятия не имела, услышал он ее или нет, но после долгого мучительного молчания поняла, что потеряла его. Подтекст в его словах был слишком грубым и обидным, а ссора с матерью произошла совсем недавно. Эмили едва не расплакалась, сочувствуя и себе, и Хавьеру и страдая по тому, что у них могло быть, если бы он ошибся. Она просто испугалась. Побоялась стать похожей на свою мать женщиной, полностью потерявшей чувство собственного достоинства из-за мужчины.

Эмили была у входной двери, когда услышала его шаги у себя за спиной и остановилась, думая, что, может быть, он окликнет ее. Скажет, что они вели себя глупо. Что им надо все начать снова. Но вместо этого он сказал:

— Эстебан отвезет тебя на аэродром. — И закрыл за ней дверь.

Хавьер сидел на ступенях патио, его голова кружилась, а душа разрывалась. Наступила ночь. Сатана терлась о его ноги, утыкаясь носом в его ладонь и мяукая, словно оплакивая то, что они потеряли.

Что произошло?

Он снова и снова прокручивал в голове вчерашние события, пытаясь понять, как сумел потерять так много за короткий промежуток времени. Хавьер не знал, с чего начать, потому что из-за ужасного поведения своей матери он не сдержался и обвинил во всем Эмили. Они упрекали друг друга и наговорили лишнего.

Ярость душила его. Эмили не права — он не похож на свою мать. В своей решимости не быть ею он стал тем, кто никогда не откажется от своих намерений. Мужчина должен быть таким. Живя с Ренатой, он зависел от ее настроения и прихотей.

Он вспомнил о том, что Эмили сказала ему за несколько дней до этого. То, как она описала свою мать и отчима, который стал для нее центром Вселенной. У Хавьера скрутило живот. Он понимал, что Эмили боится потерять чувство собственного достоинства и стать приложением к другому человеку.

Раньше Хавьер не искал никакой взаимосвязи, но теперь понял: он действительно знает, каково потерять себя ради другого человека, и чувствовал страх Эмили как свой собственный. Эмили боялась потерять себя из-за него. От этой мысли ему стало тошно. Неужели он заставил ее чувствовать себя приложением к нему?

Хавьер не знал, что жена отложила свои дела, чтобы поехать в Турцию. Но теперь ему пришлось признаться самому себе, что он не думал о работе Эмили — работе, которая делала ее яркой и самоуверенной, а также сильной. Не думал о ее жизни в Лондоне, беспечно объявляя, что они переедут в Мадрид. Единственным его оправданием было то, что он отчаянно пытался исправить ошибки своей матери, так старался не проиграть, что подвел свою жену. А ведь она — единственный человек в его жизни, которого он должен ставить на первое место и ради которого обязан жертвовать собой, а не заставлять ее идти на жертвы.

Хавьер вцепился пальцами в волосы и сидел так до тех пор, пока солнце не выглянуло из-за ущелья.

— Хави?

На секунду он решил, что Эмили вернулась, и его сердце забилось чаще. Но потом понял, что его зовет Габи.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я собиралась спросить тебя о том же.

Решив не отвечать, он посмотрел на часы:

— Еще рано, что ты здесь делаешь?

— Я услышала, как кто-то царапается в дверь, — ответила его сестра, ее глаза все еще были опухшими и красными после вчерашней ночи. Она стояла, завернувшись в одеяло.

Брат поднял руку, и сестра села рядом с ним, прижавшись к нему сбоку, а затем чуть не подпрыгнула, когда Сатана коснулась ее икры.

— Что это такое? — завизжала она.

— Ее зовут Сатана. — Хавьер наклонился и взял на руки кошку, которая выглядела так, будто собиралась либо убежать, либо разорвать одеяло на Габи.

— Она лысая!

— Это сфинкс, — продолжал он. — Все сфинксы лысые. В прошлом с ней плохо обращались, но она очень ласковая.

Габи продолжала с подозрением смотреть на кошку, пока та не повернулась в его руках, не дотянулась лапами до его плеч и не прижалась к нему с обожанием. Габи заахала и заохала.

— Наверное, она искала Эмили, — сообразил Хавьер, надеясь, что кошка не почувствует себя брошенной из-за ее ухода. Его сердце сжалось, и Сатана мяукнула.

— Ее здесь нет? — Габи озадаченно посмотрела на него.

Хавьер поморщился и объяснил, что произошло вчерашней ночью. Он понял, что впервые говорит о личном со своей сестрой, и немного успокоился.

Пока они разговаривали, Габи приготовила кофе и что-то вроде завтрака, и он задался вопросом, понимает ли она, что заботится о нем. Ему было невдомек, как у их матери могла родиться такая милая, добрая и любящая дочь.

— Ты поедешь за ней? — спросила Габи, поглаживая Сатану, которая расположилась у нее на коленях и мурлыкала от удовольствия.

Хавьер посмотрел на ущелье:

— Нет.

— Но почему?

— Потому что ей надо разобраться со своими чувствами, — объяснил он. — Ей нужно самой сделать выбор, если она когда-нибудь собирается вернуться. А мне необходимо, чтобы она сама сделала этот выбор. Я должен быть уверен, что она больше не бросит меня. Поэтому, если она вернется, мы оба об этом узнаем. Все это время, — признался он, глядя на свои руки, а затем снова на ущелье, — я твердил себе, что она моя и вернется ко мне. Что наш брак будет удачным, потому что я так хочу. Теперь мне нужно, чтобы Эмили этого захотела.

— Ты ее любишь? — Глаза сестры мерцали от волнения.

— Очень сильно. От любви к ней у меня перехватывает дыхание и замирает сердце.

Два месяца спустя

Шагая по лондонскому тротуару, усыпанному использованной жвачкой, Эмили вспоминала свои подростковые годы. Пока офис-менеджер вводил ее в курс дела с запросами клиентов по перепланировке жилого дома Джензес, которая включала обеденный стол на двадцать мест для большой и красивой шумной семьи, Эмили вспомнила, как упала на лед по дороге в школу. Потом вспомнила скамейку, на которой сидела, надеясь успокоиться после того, как ее мать пропустила очередное школьное собрание, потому что Стивену что-то требовалось. Потом она вспомнила, как ждала мать после школьной экскурсии, потому что ей надо было отнести Стивену папку, которую он оставил дома.

— Ты уверена, что хочешь сделать эти проекты один за другим? Вечером мы проводим презентацию мебели для проекта Сан-Антонио. Мы могли бы устроить встречу по поводу Джензес на следующий день.

— Нет, я хочу сделать и то и другое в один день. На следующий день я занимаюсь Кляйнами.

— Ты уверена, босс? Я знаю, мы хотели взять на себя больше работы, но мы не обязаны делать все… — Он умолк, понимая, что спорить бесполезно. — Ладно, я изменю расписание.

— Хорошо. Увидимся завтра! — Эмили завершила разговор по мобильному телефону и посмотрела на дом отчима.

Она стиснула зубы, максимально оттягивая момент встречи, и позвонила в дверь. Тихий звонок всегда раздражал ее. Он казался каким-то неправильным.

Вздрогнув, словно от удара током, Эмили поняла, что ее мать пробыла замужем за Стивеном дольше, чем наедине со своей дочерью. И ее надежда рухнула. Ей не удастся вернуть свою мать. Женщина, которая смеялась и рисовала пальцами, готовила еду и радовала ее в детстве, была совсем не похожа на женщину в кардигане верблюжьего цвета и юбке до колен, которая открыла ей дверь.

— Дорогая, — сказала ее мать, сверкнув ярко-голубыми глазами, потом оглянулась через плечо, когда ее муж спросил, кто пришел. Она впустила Эмили в дом. — Это Эмили, дорогой. Ты помнишь?

Брови Эмили взлетели вверх. Неужели он забыл, что у него есть падчерица?

Заметив выражение ее лица, мать прошептала:

— Я предупреждала его о том, что ты придешь.

Эмили прошла за матерью к обеденному столу, где на двух из трех тарелок уже была еда.

— Простите. Я опоздала? — спросила Эмили, взглянув на часы и нахмурившись, увидев, что сейчас только полдень. Они с матерью договаривались на…

— Нам пришлось раньше начать обед. Стивен ненадолго отлучился с поля, где играет со своими друзьями.

Значит, они начали без нее. Эмили прикусила губу. Она была взрослой, профессиональной бизнесвумен и даже женой, но почему-то ужасно обиделась на то, что ее не подождали к обеду.

— Передай мне свою тарелку, я положу тебе еду, — предложила ее мать, и, хотя мысль о еде прямо сейчас вызывала у Эмили тошноту, она кивнула. Мать положила ей на тарелку жареного цыпленка, картофель, морковь и горох, а Стивен вылил себе в тарелку остатки подливки.

— Как дела на работе, дорогая? — осведомилась мать. — Ты все еще занимаешься проектом в городе?

Вопрос был достаточно двусмысленным и мог относиться к любому количеству завершенных проектов, но Эмили не хотела спорить.

— Да. Все хорошо. А как поживаете вы? Уже решили, куда поедете этим летом?

Банальный вопрос рассмешил бы Хавьера. Эмили почти слышала его реакцию в своем воображении. Но воображаемый ответ Хавьера оказался неправильным. Мать достаточно подробно отвечала на ее вопрос, и у Эмили появилась возможность хорошенько рассмотреть Стивена.

У него всегда была привычка смотреть прямо перед собой. Ее мать как-то объяснила, что он не любит смотреть прямо в глаза или на собеседника. А теперь и мать Эмили старалась избегать зрительного контакта.

Хавьер никогда так не делал. Если они разговаривали, его внимание было приковано к Эмили. Если они были рядом друг с другом, он смотрел на нее так, словно касался взглядом. Он мог оставить ее одну на несколько дней, даже недель, но в худшие времена она не чувствовала себя такой невидимой, как Стивен или мать заставляли ее чувствовать себя сейчас.

Глядя, как ее мать говорит за них обоих, Эмили едва не уронила вилку. Как она могла подумать, что их отношения напоминают ее отношения с Хавьером?

Она так боялась потерять себя ради него, стать похожей на свою мать, что многого не заметила.

Хавьер не похож на Стивена. Более того, Хавьер никогда не позволит ей стать его тенью. Хавьер такой страстный и драматичный, что даже в его неподвижности чувствуется энергия и движение. Она никогда не смогла бы просто вращаться вокруг него, как Земля вокруг Солнца. Да, Хавьер может упрямиться, но он не эгоист.

Он щедро делится не только своим богатством, но и вниманием, дружбой, страстью — всем, что он способен дать, несмотря на материнское воспитание. Да, он опрометчив и стремителен в действиях, а иногда принимает решения, не подумав, но ни одно из этих решений не связано с его личными желаниями. Он просто хотел делать то, что лучше для других.

Если Эмили захочет свободы, она может уйти от него в любой момент. У нее успешный бизнес, и она не сомневалась, что однажды встретит мужчину, который будет хорошим, даже отличным человеком. Но он никогда не сравнится с Хавьером — сложным, властным, но умным, страстным и сильным. Они будут ссориться по крайней мере раз в день, а потом займутся страстной любовью. И никогда они не заговорят со своими детьми безразлично и скучно.

Теперь Эмили поняла, что не теряла себя ради Хавьера. Она никогда не была даже близко к этому состоянию. Он медленно подвел ее туда, где она сумела понять и увидеть себя. И точно так же, как во время работы над проектами, она почувствовала, как все соединяется воедино. Любовь. Настоящая, искренняя, всепоглощающая, пусть нелепая, но неоспоримая любовь. Та, которая не уничтожает, а возвышает.

— А ты уже решила, где проведешь отпуск, дорогая? — спросила ее мать.

— Да. — Эмили кивнула, отложив нож и вилку. — Я еду в Испанию.

Сатана обхватила лицо Хавьера лапами со втянутыми когтями. Она требовала завтрака. Он зарычал — она мяукнула. Она отскочила в сторону, когда он откинул одеяло и направился в ванную, несмотря на попытки кошки загнать его вниз — на кухню.

— Подожди! — приказал он.

Стоя перед зеркалом, пока кошка выписывала у него между ног восьмерку, он заметил, что у него наконец-то исчезли следы аварии. Его кожа приобрела здоровый оттенок. У впадин под глазами, потери аппетита и боли в душе была только одна причина.

Пригладив рукой волосы, он встал под мощные струи душа. Накануне перед отъездом Габи взяла с него обещание, что он позвонит Санти или Александру — своему королевскому другу из Свардии. Немногие знали об их связи, но за последние полтора месяца он и Габи много разговаривали.

Внимание к сестре и ущербу, который нанесла их мать, отвлекло его от страданий по поводу ухода Эмили. Стало очевидно: несмотря на его упрямство и решительную сосредоточенность на том, что его ждет впереди в бизнесе, происходило многое, чего он не замечал.

Он настаивал на том, что Габи должна обратиться к психологу. Она выдвинула ему условие: она пойдет к специалисту только в том случае, если он обратится к нему тоже. Поэтому они вместе встречались раз в неделю с молодым психологом, чтобы поговорить о своей матери. Габи также ходила к ней одна и много работала над собой, чтобы исправить свою жизнь.

Ему было нелегко. Если не считать попыток вернуть Эмили, это наверняка было вторым труднейшим испытанием в жизни Хавьера. Откровения, разговоры о чувствах были тем, что он годами целенаправленно подавлял, когда Рената одаривала его насмешками и прогоняла прочь. Психолог помогла ему. Вернее, помогала работа, которую он проделывал над собой под ее руководством.

Выключив душ и стряхнув капли с головы на кошку, которая выбежала из ванной с возмущенным визгом, он понял, что ему надо организовать свои дела таким образом, чтобы взять шестимесячный творческий отпуск.

Александр и их соратники по благотворительной организации все поняли. Хавьер начал медленно и незаметно сокращать многие другие более мелкие и менее важные мероприятия, зная, что не может следовать тому сумасшедшему темпу, который он установил для себя шесть лет назад. Его ассистенты и менеджеры следили за бизнесом, пока он приспосабливался к новой жизни. В детстве перед его глазами почти все время была истеричная Рената, поэтому теперь ему приходилось учиться и понимать новые модели поведения так же, как и старые.

И каждый день Хавьер говорил себе, что был прав, не преследуя Эмили. Ей нужно понять: если она вернется, то только из-за любви к нему.

Услышав грохот внизу, он простонал, задаваясь вопросом, что натворила Сатана на этот раз. Схватив полотенце и обернув его вокруг талии, Хавьер был на полпути к шкафу, когда снова услышал грохот.

Встревожившись, он осторожно вышел на лестницу. В доме определенно был кто-то еще. Спускаясь по лестнице, он услышал стук из гостиной, и волосы на его затылке приподнялись.

Схватив длинную тонкую вазу, которая ему никогда особо не нравилась, полуголый мужчина приготовился защитить себя и свой дом от вора. Пусть берет попугая, если захочет, но все остальное в доме не получит.

Завернув за угол, Хавьер сразу заметил, что две зловещие картины цвета фуксии уже не висят на стене. Одна лежала на полу, а другая исчезла. Он нахмурился и уставился на попугая, пока шум у него за спиной не заставил его действовать.

Повернувшись, он взмахнул рукой с вазой и…

Эмили пригнулась как раз вовремя, чтобы он не разбил вазу о ее голову, и вскрикнула.

— Что, черт побери, ты делаешь?! — взревел ее муж. — Я мог убить тебя!

Она съежилась и присела на пол:

— Прости.

Сердце Хавьера колотилось так сильно, что он подумал, будто у него случится сердечный приступ.

— Ты в порядке? — испуганно спросил он.

Она посмотрела на него и побледнела:

— А ты?

— Нет, Эмили. У меня все плохо. — Он отвернулся, качая головой, и поставил вазу на пол, хотя желал разбить ее о стену. Ему стало тошно от мысли, что он мог навредить Эмили.

Нет, все должно было происходить совсем не так! Эмили поднялась на слегка дрожащих ногах, виноватая, неуклюжая и расстроенная.

— Прости, я старалась вернуть все, как было, — угрюмо призналась она.

Ей хотелось исправить ущерб, который она принесла, до того, как он выйдет из больницы. Она успела увезти одну из картин в маленьком фургончике, который наняла, прежде чем Хавьер появился в гостиной, размахивая вазой, которая ей все равно никогда особенно не нравилась.

Хавьер рухнул на ужасный диван, который она поставила почти три месяца назад. На нем не было ничего, кроме полотенца, его волосы все еще были влажными после душа.

— Почему ты дома? Я думала, ты еще на работе, — сказала она, отдышавшись.

— Почему? — Он нахмурился, словно в замешательстве.

— Габи говорила… — Она умолкла, и они оба одновременно поняли, что Габи их подставила.

Эмили начала приходить в себя после испуга и села рядом с Хавьером. Как раз в этот момент Сатана прыгнула к ней на колени и стала мять их когтистыми лапами. Мурлыканье и мяуканье успокаивали ее больше, чем она представляла. Она обняла маленькую кошку и стала восторженно признаваться ей в том, как сильно она по ней соскучилась.

Она заметила, что Хавьер смотрит на нее, подняв бровь, и смутилась. Извинившись, опустила на пол кошку и повернулась к нему лицом.

— Прости.

— Все в порядке, — сказал он, пренебрежительно махнув рукой. — Я знаю, ты не хотела застать меня врасплох.

Хавьер избегал ее взгляда.

— Я не планировала тебя пугать. Прости, — виновато улыбнулась Эмили, пытаясь поймать его взгляд.

Он молчал, стиснув зубы.

— Я ездила к маме, — сказала она и подождала, пока он ответит. В конце концов он кивнул. — Мне стало грустно у нее… — Она горько усмехнулась. — Хотя так было всегда.

Эмили заметила, как Хавьер насторожился. Он внимательно слушал ее, а она внезапно почувствовала, как сильно любит его. Слезы выступили у нее на глазах. Почему она так долго не понимала, как любит Хавьера?

— Я тебя люблю. Очень-очень. Но мою любовь не выразить словами. Ты совсем не такой, как Стивен, а я никогда не буду такой, как моя мать. Потому что ты не позволишь мне потерять себя. Ты хочешь от меня всего того, что я могу тебе дать, но для этого я должна быть рядом с тобой. Не потерять себя, как она, ради недостойного человека, вроде Стивена. Ты для меня все. Мне не верится, что я не понимала этого раньше. И мне очень жаль, что я слишком поздно это осознала.

Слова не срывались с ее губ, а произносились медленно, чтобы Хавьер знал: она говорит искренне и серьезно.

— Ты невыносимый человек, — заявила Эмили. Его глаза сверкнули от удивления, и она улыбнулась. — Да-да, Хавьер. Я люблю тебя, но у тебя ужасный характер. Ты упрямый. Ты действуешь, не думая, решаешь, не спрашивая, и мчишься вперед без оглядки. Но ты — любовь всей моей жизни, и без тебя я уже не чувствую себя полноценной. Ты страстный, целеустремленный, грозный, и я бы ничего не стала в тебе менять, потому что ты — половина меня, которая мне необходима. — Слезы покатились по ее щекам. — И я люблю тебя так сильно, что мне больно, когда я не с тобой.

Хавьер уставился на нее с непроницаемым выражением лица. Эмили вытерла слезы, и в тишине в ее душе проснулось маленькое пламя надежды, которое поддерживало ее с тех пор, как она приехала в Испанию. Всегда была вероятность того, что приехала слишком поздно, и будет недостаточно просто признаться ему в своих чувствах. Ее сердце сжалось, и даже тогда она кивнула, признавая, что сделала все возможное. Надеясь, что однажды он хотя бы вспомнит, что его любили за то, каким он был, и не пытались переделать по своим требованиям.

Эмили стояла, ее ноги дрожали, и кивала сама себе, а слезы затуманивали глаза. Она повернулась и шагнула к двери. Внезапно Хавьер схватил ее за запястье. Она остановилась, не смея повернуться к нему лицом и запрещая себе надеяться.

— Ты говоришь, что я невыносим, — упрекнул он, поворачивая ее лицом к себе и притягивая ближе. Глядя на него сверху вниз, она должна была чувствовать превосходство над Хавьером, но на самом деле была полностью в его власти. — И ты права. Я был и, по всей вероятности, останусь упрямым эгоистом.

— Нет…

— Дай мне закончить! — потребовал Хавьер. — Я стал эгоцентричным, стремясь защититься, но я понимаю, что мне больше не нужна такая защита. Однако я по-прежнему эгоистичен, потому что знаю: ты мне нужна. Я возьму все, что, по-твоему, ты можешь мне дать, и потребую большего. С тобой моя жизнь становится осмысленной. Ради тебя я просыпаюсь по утрам и засыпаю каждую ночь. Ты можешь покинуть меня тысячу раз, но я всегда буду ждать тебя.

— Я больше не покину тебя, — страстно заявила она.

— Я не договорил, Эмили.

Она опустила глаза, прикусив губу, но совершенно не раскаиваясь.

— Ты боялась потерять себя? Не бойся! Потому что ты здесь, — произнес он, потирая рукой грудь в области сердца. — Всегда. Всякий раз, когда тебе захочется найти себя, знай: ты в моем сердце. Я знаю это, потому что я тоже в твоем сердце. Хочешь ты того или нет, я останусь там навсегда. Я люблю тебя до безумия, Эмили Касас. И если ты врежешь мне, когда я забудусь и стану слишком деспотичным или эгоистичным, я лягу к твоим ногам и буду умолять тебя остаться. — Хавьер встал на колени, взял ее за руки и произнес: — И я обещаю, что тебе больше никогда не придется просить меня о любви.

Эмили опустилась на колени рядом с ним и поцеловала его лоб, щеки и губы.

— И тебе не придется искать меня, потому что я всегда буду рядом. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, — сказала она, снова целуя его лоб, щеки и губы.

Вот так они и признавались в любви друг к другу до тех пор, пока слезы не сменились улыбками, а в душе не поселилась уверенность в том, что их любовь бесконечна.

В последовавшие недели большую часть дома вернули в прежнее состояние. Скатерть покинула великолепный дубовый стол ручной работы, картины в гостиной были сняты и переданы одному из клиентов Эмили, а шторы, разорванные кошкой, стали наволочками для подушек, что, по словам Эмили, было гениальным ходом.

Эмили превратила свою жизнь в Испании и работу в Лондоне в сплошное удовольствие. Она дважды в месяц ездила на работу и при необходимости отправлялась к клиентам по всему миру. Ее сотрудники приезжали в Испанию на недельное мероприятие для поддержания дружеских и рабочих отношений, во время которого Хавьер буквально прислуживал им, интересуясь сотрудниками и проектами, что практически сделало его членом команды Эмили.

Хавьеру было немного сложнее перейти к более легкой рабочей нагрузке, но он с радостью адаптировался к ней и начал сопровождать Эмили в ее командировках. Габи приехала с коротким визитом и большим количеством новостей. Она так изменилась, что у Эмили закружилась голова. Она обрадовалась, увидев, насколько тесной стала связь между братом и сестрой, — еще один кирпичик в семье, формирующейся вокруг нее, встал на свое место.

Эмили грустила, что ее мать по-прежнему не приезжала во Фрихилиану, но пыталась думать об отношениях, которые сложились между ними теперь, а не о тех, о которых она мечтала. И понемногу она успокоилась. В объятиях Хавьера, с обещанием его постоянной любви на всю оставшуюся жизнь Эмили обрела утешение, счастье и безопасность, которые когда-то потеряла. Ей больше не приходилось просить, чтобы ее замечали или любили.

Эпилог

Четыре месяца спустя

Сосновый аромат, наполнивший великолепный мадридский пентхаус, был таким сильным, что Хавьер пригрозил открыть окно. Габи предостерегала его от этого под страхом смерти, и он уступил только тогда, когда Эмили указала, что Сатана захочет выглянуть в окно и обязательно выпадет на улицу.

Хотя он планировал отпраздновать их первое Рождество во Фрихилиане, они с Эмили решили, что Мадрид подходит для этого гораздо больше. Пентхаус был достаточно большим, чтобы принять его сестру и весь клан Торрес, а также находился недалеко от площади Пуэрта-дель-Соль — лучшего места Испании для празднования Нового года.

Увидев, что Эмили и Габи заняты на кухне, он решил, что пора проверить свой последний праздничный секрет, и повернулся, чтобы уйти, но получил по лицу веточкой омелы. Разве они не знают, что это растение ядовито? Судя по всему, его хихикающую младшую сестру это мало заботило.

Он огляделся. То, что когда-то было современным и технологически совершенным жильем из хрома на вершине одного из самых эксклюзивных небоскребов Мадрида, благодаря творческим талантам его жены стало похоже на грот Санты.

В их дом пришла новогодняя атмосфера. Красные бархатные банты, зеленая и золотая мишура и покрытые инеем стеклянные игрушки свисали со всех возможных крючков, углов и щелей. Дорогущая сосна касалась вершиной невероятно высокого потолка в гостиной, почти не оставляя места для маленького серебряного кота, которого Эмили выбрала вместо ангела для украшения.

Под широкими ветвями норвежской сосны лежали горы подарков. Некоторые предназначались для Санти, Марианы и их прекрасных детей Сары и Оскара, которые должны были приехать через час. Некоторые предназначались для Габи и ее будущего ребенка, поскольку Хавьеру пришлось пообещать, что он будет уважать ее выбор и не станет вмешиваться.

Многие подарки были предназначены для его жены — от него, от его сестры и даже от кошки, для которой тоже было несколько подарков под сосной.

Прежде ему было почти наплевать на праздники — воспоминания о прошлом поведении его матери все усложняли. Но три недели назад они с Эмили еще немного поговорили о ее матери и Стивене. Хавьер спросил, не хочет ли она пригласить их в Испанию, но Эмили объяснила, что ее мать и отчим отправляются в рождественский круиз, как поступили однажды, оставив ее одну. Хавьер понимал, что она по-прежнему на них обижена. Он пообещал ей, что она больше никогда не станет проводить Рождество в одиночестве, а их первое празднование вместе будет лучшим. Вот почему он пробрался в свой офис, чтобы придумать для нее подарок-сюрприз. Такой, который, как он был уверен, затмит любой другой подарок.

Хавьер что-то задумал — Эмили просто знала об этом. Габи одарила ее улыбкой, словно говоря, что она подозревает то же самое.

— Я думаю, он пытается превзойти тебя, — насмешливо прошептала она.

— Пусть попробует, — ухмыльнулась Эмили, уверенная, что ее мужу не превзойти ее в рождественских подарках.

Она положила ветчину, чоризо, морсилью и манчего на большое блюдо. Омары, креветки и крабы составляли основное блюдо, но Эмили уставилась на сладкую нугу под названием туррон, которую теперь хотела постоянно. Она еще раз с тоской взглянула на туррон и нахмурилась. Прежде чем сестра Хавьера успела все понять, Эмили извинилась перед ней и отправилась на поиски мужа.

Двигаясь как можно тише, она повернула ручку на двери его офиса и заглянула в маленькую щель, осознав свою ошибку в тот момент, когда Сатана мяукнула, протиснулась в дверь и бросилась к своей любимой хозяйке.

Удивленный, Хавьер повернулся, быстро прикрывая полузавернутый подарок на столе.

— Что ты здесь делаешь? — сказал он. — Я думал, Габи помогает тебе на кухне.

— Да, — ответила Эмили, глядя на красивого мужчину.

При виде его у нее всегда перехватывало дыхание. Желание, которое она прочла в его глазах, мгновенно вызвало у нее ответное чувство.

Она развернула его лицом к себе в кресле и, к его большому удивлению и радости, уселась на него верхом.

— Дорогая, у нас нет времени, — пожаловался он, разрываясь между приличием и желанием.

— Правда, муженек? Ты настолько талантлив, но у тебя не хватает времени? — поддразнила она своего мужа, чувствуя его возбуждение.

Он запустил пальцы в светлые волосы на затылке Эмили и осторожно потянул ее голову назад, чтобы насладиться ее губами. Она застонала, не обращая внимания на помаду, которую наносила так тщательно.

Туррон был не единственной ее неутолимой страстью за последние два месяца.

Слишком рано прервав поцелуй, Хавьер мягко откинулся в кресле и испытующе посмотрел на нее. Он прищурился. Ему не требовалось много времени, чтобы понять, в чем дело.

— Дорогая, что ты пытаешься скрыть от меня на этот раз? — спросил он и смутился.

Она с облегчением увидела, что он не обиделся, потому что знал: между ними больше не было лжи, а только радость, счастье и надежда на будущее.

— Только одно, — мягко произнесла она, взяв за руку и положив на свой живот, где находился самый драгоценный из всех рождественских подарков.

Хавьер так сильно округлил глаза, что Эмили не могла не рассмеяться.

— Нет! — сказал он, словно боялся ошибиться,

— Да, — подтвердила она.

— Ты уверена?

— Я уверена, — пообещала она и взвизгнула, когда он поднял ее, встал с кресла и закружил на месте, пока кошка танцевала у его ног.

— Вот и все. Я больше не могу соревноваться с тобой. Ты играешь нечестно, — пожаловался он, целуя ее в губы.

— Нет, — ответила она и большим пальцем стерла помаду с его нижней губы. — Я играю, чтобы выиграть.

Хавьер был в восторге от ее ответа. Когда она спросила, почему, он ответил:

— Если ты выигрываешь, то выигрываем мы оба. И я не хочу по-другому, любовь моя.

Затем приехали Санти, Мариана и их дети. Они прервали очередной поцелуй Хавьера и Эмили, но те были рады их видеть.

Позже тем же вечером Эмили смотрела на людей, сидящих за обеденным столом, и понимала, что это ее семья. Не кровные, а дружеские узы сделали их семью сильной и могущественной, как никогда. При свечах, в окружении рождественского волшебства она взглянула на своего мужа и решила, что сегодня первый из многих предстоящих праздников, которые они не забудут никогда.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.