11

Когда Энджи проснулась, за окном синели сумерки. Энджи перевернулась на спину и повернула голову — вторая половина кровати была пуста. О том, что Кейд заснул с ней рядом, напоминала только вмятина на подушке — да еще ее тело, сладко нывшее в самых потаенных местах. При воспоминании о том, что она позволяла Кейду и что делала сама, Энджи залилась краской. Вставать не хотелось. Она лежала, глядя в потолок, и думала о том, что редко какой женщине посчастливится, чтобы ее ввели в мир любви так умело, так чувственно и вместе с тем, так бережно. Кейд обращался с ней очень нежно и сдержанно, пока его самообладание не сгорело в огне его собственного желания.

Все было прекрасно, идеально, лучше не бывает, подумала Энджи с улыбкой, я больше не девственница. Любовь к Кейду изменила ее, она поняла, что, если даже то, что произошло сегодня, больше не повторится, если это все, что ей суждено испытать с Кейдом, ей хватит этого на всю жизнь. Другого мужчины у нее не будет, потому что после Кейда для нее никто больше не существует. Однако теперь Энджи знала, что не будет прятаться в раковину, напротив, она будет жить полной, насыщенной жизнью, потому что любовь дает человеку неизмеримо больше, чем трусливая зависимость.

Энджи беспокойно заворочалась на кровати. Не зря говорят, что аппетит приходит во время еды. Вместо того, чтобы довольствоваться тем чудом, которое сотворил с ней Кейд, ей хотелось сбросить остатки оков с неистового желания, таившегося внутри нее, и добиться такого же отклика от Кейда. Ей хотелось, чтобы он потерял самообладание, как потеряла она, чтобы он тоже испытал состояние острого голода, которое, кажется, рвет человека на части, — испытал бы и был вынужден ему покориться.

— Ничего такого не будет, — сказала Энджи вслух, — так что будь довольна тем, что получила.

Энджи догадывалась, что, если еще хотя бы раз займется с Кейдом любовью, это станет катастрофой для ее самоуважения и разобьет ей сердце. Да, Кейд подарил ей неземное наслаждение, но он ничего ей не обещал, — ни раньше, ни сегодня, — он ни словом не обмолвился о будущем. Значит, подумала Энджи, мне придется бороться с этой любовью, которая ослабила мой инстинкт самосохранения, пошатнула мою способность мыслить здраво.

Но почему?!

Энджи резко села в кровати. Почему я должна бороться со своим чувством?! Ведь я занималась любовью с Кейдом, с самого начала зная, что он не предлагает ничего постоянного, он ясно дал это понять. Сегодняшняя ночь — единственное, что у меня есть, так что надо не бороться с Кейдом и с самой собой, а постараться не потерять ни одной драгоценной минуты. С этой мыслью Энджи вскочила с кровати, приняла душ, оделась и пошла искать Кейда.


Кейд, сидевший за письменным столом, поднял голову и посмотрел в окно. Энджи направлялась к лужайке, вид у нее был какой-то потерянный, почти несчастный. Кейд, не задумываясь, встал из-за стола и пошел за ней. К счастью, он успел сделать всего несколько шагов, когда в его действия вмешался здравый смысл. Сурово сжав губы, Кейд развернулся и пошел обратно.

Желание стереть с лица Энджи грустное выражение, более того — убрать все препятствия с ее жизненного пути, было нелепым. Кейд выругался. Собираясь заняться с ней любовью, он и помыслить не мог, что Энджи все еще девственница. Почему-то он очень обрадовался, поняв, что стал для Энджи первым мужчиной. Сейчас Кейд думал об этой своей реакции не иначе, как с презрением. Ему еще не доводилось лишать женщину невинности, и он без особого восторга понял, что в случае с Энджи все не так, как с другими женщинами.

Но что из этого следует и что ему дальше делать, Кейд не знал.

На столе зазвонил телефон.

— Слушаю! — рявкнул Кейд.

Селин Рокстен столь недружелюбный тон не обескуражил.

— Дорогой, я буду у тебя через час. Я все подготовила, тебе осталось только подписать несколько документов. До скорого.

Кейд повесил трубку, нахмурился и снова посмотрел на одинокую фигурку, бредущую по лужайке. Кейд закрыл папку с документами и вышел из дома.

В воздухе пахло морем, цветами, землей. Морской берег, закат, аромат цветов, прекрасная одинокая женщина… Кейд поморщился, думая о том, насколько банально все это звучит. Но, как он ни старался быть циничным, общее настроение, царившее в природе, подействовало и на него, а фигурка Энджи непреодолимо влекла его к себе. Однако Кейд знал, что сегодня ночью он не сможет быть с Энджи: приедет Селин, да и Энджи нужно дать время прийти в себя.

Энджи вышла на берег, остановилась у самой кромки воды и замерла, глядя вдаль. Затем вдруг наклонилась, подняла камешек и бросила его горизонтально поверхности воды. Он пять раз подпрыгнул на волнах и только потом упал в море.

— Хорошо у тебя получается, — заметил Кейд.

Энджи вздрогнула. Ей хватило выдержки не обернуться, но справиться с голосом она не смогла, и в него прокралась предательская дрожь:

— Я много тренировалась, когда в детстве ездила с родителями на море.

Кейд поднял плоский камешек и тоже бросил его в воду. Камешек подпрыгнул шесть раз.

— Ты что, во всем стараешься быть лучшим? — с иронией спросила Энджи.

Кейд пожал плечами.

— Я не пытался побить твой рекорд, но дух соперничества во мне есть, это правда. Таким уж меня воспитал отец.

Кейд рассказывал о себе очень мало и очень редко, и сейчас Энджи обратилась в слух. Ей хотелось спросить, каким был его отец, что еще Кейд от него унаследовал, но она не решалась.

— И что же, он никогда не делал скидку на возраст?

— Он всегда играл до победы, даже когда мне было четыре года и он обучал меня игре в шахматы.

Энджи представила маленького мальчика, его отца, не делающего ему поблажки, и у нее сжалось сердце.

— Наверное, он не умел проигрывать. Кейд рассмеялся. Когда я обыграл его впервые, он, стиснув зубы, признал поражение, но потом я случайно подслушал, как он с гордостью рассказывает об этом другу. Отец мною гордился.

— Кажется, я тебя понимаю, наверное, ты испытал такое же чувство, как я, когда поняла, что не велосипед управляет мной, а я велосипедом.

Наступившее молчание можно было назвать дружеским, но Энджи мешал расслабиться знакомый голод, проснувшийся при появлении Кейда. Пытаясь скрыть свое состояние, она заметила светским тоном:

— Здесь так красиво… Теперь я понимаю, почему ты называешь это место своим домом.

— Да, я не видел места красивее, — согласился Кейд.

Последний луч заходящего солнца осветил его чеканный профиль, чувственные губы сложились в ироничную улыбку.

— Но, если мы не хотим получить нагоняй от миссис Болтон и успеть выпить перед обедом аперитив, нам пора возвращаться.

Энджи расценила его слова как сигнал к окончанию разговора на личные темы. Она постаралась не показать виду, что ей больно. Подходя к дому, она тихо бросила:

— Мне нужно переодеться.

И поспешила в свою комнату.

К обеду Энджи надела скромную прямую юбку и светло-голубую шелковую блузку без рукавов. Переодеваясь, она услышала гул вертолета, звук приближался, потом смолк, когда вертолет приземлился. Энджи не радовала перспектива встречи с каким-то гостем или гостьей, но она понимала, что не имеет права роптать. И все же перед тем, как войти в гостиную, она несколько секунд помедлила, собираясь с духом. Через дверь были слышны голоса. Энджи еще не разбирала слов, но была почти уверена, что знает, кто прилетел на вертолете. Она открыла дверь, холодея от неприятного предчувствия.


Кейд и Селин, стоя у окна, любовались последними отсветами заката. Они не разговаривали и не касались друг друга, но их позы безмолвно говорили о глубокой близости, связывающей мужчину и женщину. Так вот, как Аллегра почувствовала, что Кейд и Селин любовники, — поняла Энджи. Значит, Кейд лгал. Она не ждала от него верности, но, когда он сказал, что они с Селин не любовники, она ему поверила. Поверила и оказалась обманутой. Кейд предал не только ее, но и Селин. Энджи задала себе вопрос, существует ли на свете хотя бы один мужчина, способный хранить верность женщине?

Селин повернула голову, посмотрела Кейду в глаза, засмеялась тихим, интимным смехом.

— Ох, Кейд, милый ты мой дурачок…

Энджи вошла в комнату и нарочно шумно закрыла за собой дверь, при этом она еще и повернулась к двери — в этом не было необходимости, просто Энджи инстинктивно стремилась избавить себя от унижения.

Когда Энджи повернулась лицом к Кейду и Селин, оба смотрели на нее. Они стояли рядом, по-прежнему не касаясь друг друга, но их близость не могла бы быть очевиднее, даже если бы они написали о ней плакат люминесцентными красками. Особенно разозлило Энджи то, что оба взирали на нее с самым невинным видом. Собрав остатки гордости, Энджи прошла в комнату.

— Что будешь пить, Энджи? — невозмутимо поинтересовался Кейд. — Могу предложить сухое вино, бренди или апельсиновый сок.

— Апельсиновый сок, если можно.

Энджи боялась, что алкоголь ослабит ее выдержку и она сорвется.

Кейд посмотрел на Селин.

— Тебе — как обычно?

— Да, спасибо.

Селин тепло улыбнулась Энджи, но почему-то именно ее теплота ранила Энджи особенно больно. Зато теперь она понимала, почему Селин нравилась Аллегре, несмотря ни на что.

— Знаете, Энджи, я вам немного завидую. Кейд рассказал, что вы разбираетесь в цветах. Я их люблю, но совершенно не умею выращивать.

Селин говорила с легким американским акцентом, который только прибавлял ей шарма. Энджи подозревала, что ее ответная улыбка была вымученной, но, кроме нее, кажется, никто этого не заметил.

Кейд разлил напитки и завел разговор о винах. Энджи не пришлось изображать заинтересованность: о чем бы Кейд ни говорил, он умел сделать разговор увлекательным. Несмотря на то, что Энджи знала о его предательстве, ей было приятно просто слушать его голос. Она досадовала на себя, но ничего не могла с этим поделать.

Селин принимала в разговоре живое участие, было ясно, что она знает о Кейде и о его интересах гораздо больше, чем Энджи. Это, конечно, не прибавило Энджи оптимизма, и к тому времени, когда миссис Болтон позвала всех к столу, Энджи поняла, что не сможет проглотить ни кусочка. Но, чтобы не выдать себя, ей пришлось чуть ли не силой заталкивать в рот еду. К счастью, Кейд предложил ей красное вино, и она согласилась, надеясь, что спиртное поможет ей расслабиться. Когда она сделала робкий глоток, Кейд удивил ее вопросом:

— Ну, как, нравится?

— Да, очень приятное вино, — вежливо ответила Энджи.

— Расскажи, что ты чувствуешь, когда пьешь его.

Энджи прищурилась и подозрительно спросила:

— А что, это какой-то тест?

Селин фыркнула, Кейд медленно откинулся на спинку стула и посмотрел на Энджи. В его глазах плясали отблески пламени свечей, отчего в его лице появилось что-то ястребиное. Желудок Энджи словно сжало тисками, позвоночник же, наоборот, как будто размягчился. Нужно удирать, пока я не выставила себя на посмешище, — в панике подумала она.

Не сводя с нее глаз, Кейд проговорил с бархатной мягкостью, под которой угадывалась стальная твердость:

— Я просто хотел узнать твое мнение.

Энджи пожала плечами и с наигранной непринужденностью ответила:

— Ну… первое, что приходит на ум, это вишня, да, думаю я почувствовала вкус вишни. Ощущается легкий привкус корицы. — Она помолчала, смакуя вино и анализируя свои ощущения. — Я бы сказала так: это аристократическое вино со скрытыми глубинами.

Наступившую тишину прорезал звонкий смех Селин.

— Какой глубокий подтекст!

Кейд выразительно поднял одну бровь и улыбнулся.

— А у тебя, оказывается, очень тонкий вкус.

Энджи смущенно покраснела, польщенная его похвалой. Когда Кейд улыбался вот так, она забывала, что он ее обманул и соблазнил, прекрасно зная, что позже на остров прилетит его любовница. Энджи покосилась на Селин. На красивых губах женщины играла странная улыбка. Одно из двух, решила Энджи: либо Селин развратна до последней степени, либо она не понимает, кого полюбила.

Собрав остатки самообладания, Энджи сумела ответить:

— Очень лестный отзыв, благодарю.

— Еще одно из твоих многочисленных достижений.

Ироничные нотки в голосе Кейда подсказали Энджи, что от него не укрылась ее отчужденность. Она судорожно пыталась понять, что Кейд имеет в виду. Уставившись в тарелку, она пробормотала:

— Сомневаюсь, что здравый смысл можно назвать достижением.

— А этот ответ свидетельствует о похвальной скромности, — продолжал иронизировать Кейд. — Определенно, Энджи, тебе есть чем гордиться, у тебя масса талантов.

Уж не намекает ли он на часы, проведенные с ним в постели? И это в присутствии любовницы, которая слушает его внимательно и с явным удовольствием?

Энджи не знала, что и думать.

Повисла неловкая пауза, которую нарушил Кейд.

— Селин отметила, что у тебя есть чувство стиля, а Фэй рассказала, что ты талантливый цветовод, что ты ни посадишь, все у тебя растет.

Кейд скрыл выражение глаз за густыми длинными ресницами. Селин же, к изумлению Энджи, снисходительно улыбнулась. Совершенно сбитая с толку, Энджи лишь пробормотала:

— Спасибо.

К счастью, Селин ухватилась за последние слова Кейда и заговорила о разведении цветов.

— Один мой знакомый разводит орхидеи, — заметил Кейд, — возможно, ты о нем слышала, его зовут Джеймс Хендрик.

Энджи кивнула.

— Конечно, слышала. Он вывел несколько новых сортов.

— Когда-нибудь я тебя с ним познакомлю. Он будет…

Конец фразы утонул в шуме дождя, внезапно забарабанившего по крыше и по оконным стеклам. Вопреки логике, вопреки здравому смыслу, даже вопреки инстинкту самосохранения в душе Энджи вспыхнул робкий огонек надежды: Кейд говорит так, словно у их отношений есть будущее. Но нет, сказала себе Энджи, я не такая, как Аллегра, как Селин, я не согласна делить его с другими женщинами. Делить Кейда с другой или с другими означало бы отказаться оттого, что Энджи выше всего ценила, — от самоуважения, достоинства, цельности. Энджи точно знала, что если она не сможет стать в жизни Кейда единственной, то лучше им вообще расстаться. Иногда цена любви бывает непомерной.

Дождь кончился так же внезапно, как начался.

— Жаль, что вам не повезло с погодой, — заметила Селин, обращаясь к Энджи.

Энджи улыбнулась.

— Скорее, наоборот, мне повезло, я слышала, что на островах часто идут дожди, и ожидала худшего. А в перерывах между дождями погода просто великолепная.

— К тому же дождь полезен, — заметил Кейд менторским тоном, в котором, однако, слышалась легкая насмешка, — он поливает растения, смывает пыль с листьев, способствует плодородию.

Он медленно поднес к губам бокал с вином и сделал глоток. В свете свечей пурпурная жидкость, казалось, вспыхнула изнутри. Энджи почувствовала, что краснеет. Ее рука слегка задрожала, вилка красноречиво звякнула о край тарелки, Энджи поспешно положила ее на стол. Пытаясь взять себя в руки, она сказала себе, что не стоит искать в каждом слове Кейда потаенный смысл, это просто глупо. Энджи решила сменить тему.

— Селин, я слышала, вы по роду занятий много путешествуете. Какой город нравится вам больше всего?

Селин ответила, не задумываясь:

— Париж. — Помолчав, она вздохнула. — На свете так много красивых и интересных мест, обидно осознавать, что я не смогу осмотреть их все!

И она стала рассказывать о городах, в которых ей довелось побывать.

После обеда Кейд предложил перейти в библиотеку и послушать музыку, — у него была большая коллекция пластинок, — но Энджи, сославшись на усталость, сказала, что хочет лечь пораньше.

— Как твои руки? — спросил Кейд.

— Почти не болят.

— Ты еще раз смажь их на ночь той же мазью.

— Обязательно.

Неопределенно улыбнувшись Кейду и Селин, Энджи пожелала им спокойной ночи и ушла.

Готовясь ко сну, Энджи пыталась проанализировать прошедший вечер. Она надеялась, что ей удалось скрыть бушевавшие в ней эмоции и, что она вела себя, как взрослая женщина, более того, как женщина, которая никогда не прикасалась к Кейду, не занималась с ним любовью. Ей оставалось провести в доме Кейда чуть больше двенадцати часов. Энджи села на кровать и задумалась.

Как пережить эту ночь?

Ее охватило горькое, сосущее чувство потери, хотя это было нелепо: нельзя потерять то, чего никогда не имел. Сейчас, когда Энджи воочию убедилась в существовании связи между Кейдом и Селин, ее собственная физическая реакция на него стала казаться ей неуместной, даже неприличной. Но хуже всего была жгучая ревность, на которую она тоже не имела права.

Энджи встала и подошла к зеркалу. Ей показалось, что по сравнению с сегодняшним утром ее губы стали более полными и яркими. Казалось, то, что Кейд ввел ее в новый для нее мир чувственности, изменило ее даже внешне. А уж о внутренних переменах и говорить было нечего, Энджи стала другим человеком, Кейд помог ей перейти опасную границу между невинностью и знанием. Она знала, что ей будет очень недоставать Кейда, но придется как-то научиться жить без него, потому что, после того, как она завтра покинет остров, они больше не встретятся.

При этой мысли Энджи поморщилась, как от боли. Кейд ее не обманывал — она сама себя убедила, что их близость что-то для него значит, что для него это нечто большее, чем приятный, но ни к чему не обязывающий секс. Хорошо, что Кейд хотя бы позаботился о мерах предосторожности, по крайней мере, ей не грозит перспектива стать матерью-одиночкой. Это должно было успокоить Энджи, но она ловила себя на мысли, что, если бы у нее был ребенок от Кейда, она нашла бы способ о нем позаботиться, дать ему самое лучшее, что в ее силах.

Она снова задумалась о его отношениях с Селин и спросила себя, не означает ли невидимая связь между ними, которую она почувствовала, что они перестали быть любовниками, но остались близкими друзьями. Энджи хотелось в это поверить, но она понимала, что лишь обманывает себя. В отношении Кейда и Селин друг к другу сквозит искренняя симпатия, нежность. Энджи невольно задавалась вопросом, похожа ли Селин на Аллегру, может ли она довольствоваться, как довольствовалась покойная жена Кейда, неравноправными отношениями, тогда как Кейд волен делать все, что хочет, когда хочет и с любой женщиной, какую хочет?

Даже если ее это устраивает, думала Энджи, меня бы не устроило, я рада, что вовремя узнала, что Кейду нельзя доверять.

Все правильно, но до чего же больно!

Энджи надеялась только на то, что дома, вдали от разрушительного влияния Кейда, она сможет снова собрать свою жизнь из кусочков. Она найдет работу, по возможности связанную с цветоводством. Но в войне между полами я больше не участвую, сказала она себе, любовь — та же война, и проигравших в ней куда больше, чем победителей. А пока, решила Энджи, остается только стиснуть зубы и почаще вспоминать, что собой представляет Кейд Рассел.

Мысль о том, что после завтрашнего дня она никогда больше не увидит Кейда, причиняла Энджи острую боль. Она утешалась тем, что время будет работать на нее, к тому же в ее памяти был еще очень свеж пример матери и Энджи представляла, что ждет женщину, если та слишком привяжется к мужчине, которому нельзя доверять. Однако Энджи не питала особых иллюзий и понимала, что какая-то часть ее сердца останется недоступной для других мужчин — да их и не будет, она до самой смерти будет любить только Кейда.

Она снова посмотрела на себя в зеркало и состроила рожицу.

— Не драматизируй! Это не мыльная опера, а реальная жизнь.

Энджи легла в кровать, но ей не спалось, сама того не желая, она стала проигрывать в уме разные способы вернуть Кейда. Вернуть? Но зачем? Чтобы он снова вскружил ей голову? Энджи с горечью признала, что, к сожалению, в этом не было необходимости. Кейд не прикладывал особых усилий к тому, чтобы ее завлечь, она сама упала ему в руки, как перезрелая груша.

Как ни странно, злость на самое себя придала ей сил, а силы ей сейчас были очень нужны. Энджи даже попыталась внушить себе, что вовсе не влюблена в Кейда и, что больше всего на свете хочет уехать от него подальше и в одиночестве зализать раны.

Загрузка...