Любовные хроники: Флинт Маккензи

Глава 12

— Флинт, куда мы едем? — спросила Гарнет после получасовой скачки. Они без всякой дороги пересекали плоскую, поросшую полынью равнину, на которой виднелось всего лишь несколько деревьев.

— На юг.

— Понимаю, что на юг, но куда?

— Туда, где расположен «Трипл-М», у истоков Ред-Ривер.

— Это далеко? — полюбопытствовала Гарнет.

— Завтра к вечеру будем на месте.

— Значит, ты все-таки везешь меня туда?

— Другого выхода нет. Приходится. — Гарнет не сумела скрыть улыбки. — Чему ты смеешься, Далила?

— Да так, ничему, — уклончиво проговорила она в ответ на его пытливый взгляд.

К обеду Флинт убедился, что Бодин отказался от их преследования, и они остановились поесть в небольшой рощице, заросшей тополями и карликовыми соснами.

— А почему ты так уверен, что он за нами не гонится? — спросила Гарнет, когда они по очереди, из одной чашки, отхлебывали кофе.

— Когда они догнали нас утром, их лошади уже были порядком измотаны. Потом их ловили, и они от этого еще больше устали. А Сэм и кобыла отдохнули и успели утолить жажду. Они просто не смогут нас настичь. К тому же Бодин не разберет дороги, если она не помечена посередине белым пунктиром.

— Но с ним Мур. Не забывай, что он был проводником при караване.

В ответ на ее слова Флинт лишь презрительно хмыкнул:

— Ну да… Но Бодин на рожон не попрет. Я его знаю: ленив и не терпит никаких осложнений. Он потерял двоих и убедился, что счет не в его пользу. — Флинт долго молчал, уставившись в кружку. — Похоже, придется его убить. Давно надо было это сделать.

Гарнет следила за его мрачным взглядом, устремленным вдаль. Слова прозвучали так обыденно, что женщина решила: убийство здесь обычная вещь. Человек отнимал жизнь у другого, и это казалось на Диком Западе таким же естественным, как на востоке воскресная прогулка в церковь. Индейцы убивали белых поселенцев, вооруженные люди не задумываясь стреляли друг в друга. Неужели Дикий Запад породил человека такой породы или, наоборот, стал сам диким благодаря ему?

И Флинт был частью этого мира. Может быть, именно поэтому он ее так и привлекал — непостижимой безжалостностью, которой не было в Бобби и Фредерике. А что, кроме этой безжалостности, она знала в Маккензи? Из-за чего нарушила твердые правила, которых придерживалась всю свою жизнь, и так легко прыгнула в его постель? Даже сейчас, когда она смотрела на его застывший силуэт, ее сердце невольно начинало колотиться и кровь закипала в жилах.

Почувствовав на себе взгляд Флинта, она встретилась с его настойчивыми, будоражащими глазами, которые, казалось, проникали в самую душу и без труда читали в ней сокровенные мысли. В смятении она скрестила на груди руки и отвернулась.

— Проголодалась?

Он издевается над ней! Гарнет готова была сорваться, но вовремя заметила, что Флинт достал из сумки вяленое мясо, и взяла только что отрезанный ломтик. Она уже поднесла его ко рту, но тут обратила внимание на нож в его руке.

— Послушай, Флинт, когда ты эту штуку в последний раз обеззараживал?

— Вроде недавно — в тот день, когда тебя укусила змея.

Гарнет брезгливо посмотрела на блестящее лезвие.

— А когда в последний раз пользовался?

— Только что. — Он отправил в рот ломтик мяса и принялся жевать.

Свою долю Гарнет с отвращением держала между пальцами.

— Я имею в виду… прежде, чем…

— Утром. — Флинт наконец понял, что ее беспокоило. — Думаю, ты не хочешь, чтобы я рассказывал, каким именно образом?

— Не стоит. — Она вернула ломтик мяса. — Если тебе не трудно, откуси для меня с другого края.

Флинт повиновался и подал ей вяленую говядину.

— Когда мы удирали от команчей, ты не была такой брезгливой.

Гарнет с наслаждением впилась зубами в мясо.

— В той передряге я осталась жива, но думаю, на это ушло все мое везение. Уже само по себе то, что приходится ехать с тобой одной дорогой, — серьезное испытание судьбы.

Флинт весело покачал головой:

— Должен признать, вдовушка Скотт, что в заварухе ты держалась молодцом. И с ружьем управлялась отменно.

— Соизволил меня похвалить? — удивилась она.

— Отдаю должное противнику.

— Должное, Маккензи. Но с тех пор как, по выражению мамы, мы утром «излили душу», я бы отреклась от многих своих слов.

— Еще бы. Чего не наговоришь в сердцах!

— Полагаю, что могу это принять в качестве извинения.

Губы Флинта сложились в улыбку. Он обхватил Гарнет за плечи и привлек к себе:

— А ты, рыжая, что надо. — Его рот был в паре дюймов от ее. — Пожалуй, возиться с тобой не так уж плохо, как показалось поначалу.

Сердце у Гарнет упало, а от прикосновения его пальцев по спине забегали мурашки.

— Это предложение, Флинт?

Улыбка мгновенно слетела с его лица:

— Ничего подобного. — Он поспешно поднялся: — Пора ехать, пока светло.

Остаток дня они провели в молчании Сказывалась бессонная ночь, и Гарнет почувствовала облегчение, когда Флинт велел наконец останавливаться. Пожевав вяленого мяса с галетами, она уселась поудобнее и в полудреме уставилась в костер. Флинт налил кофе.

— Пей ты первая.

Она с улыбкой попробовала обжигающий напиток и вернула кружку. Флинт сделал большой глоток и снова подал ей кофе, но Гарнет только покачала головой:

— Больше не хочу.

— Один я не осилю — давным-давно не заваривал себе целиком. — В его словах ощущалось больше теп-лоты, чем упрека.

— Ладно, уговорил. — Гарнет снова потянулась за кружкой, и Флинт одобрительно крякнул. — Послушай, а почему ты утром вернулся за мной? — Этот вопрос не выходил у нее из головы.

Их взгляды встретились, и несколько секунд они смотрели друг на друга, не проронив ни единого слова. Наконец Флинт отвел глаза и уставился в костер.

— Наверное, не хотел, чтобы у тебя были неприятности. Особенно после того, как ты мне помогла.

— Только поэтому? — не унималась Гарнет.

Флинт поднял на нее глаза:

— Не ищи в моих словах того, чего в них нет. Я не оставил бы ни одной женщины на милость Натану Бодина и Булвипа Мура.

Гарнет приложила ладонь к губам и зевнула.

— Конечно.

Ее глаза начали слипаться, но даже засыпая, она продолжала раздумывать над ответом Флинта. В глубине души он, вероятно, верил, что им двигала простая галантность. Но женское чутье подсказывало, что его чувства к ней были гораздо глубже, хотя сам он это отказывался признать. Гарнет зевнула еще раз, и ее веки окончательно сомкнулись, Флинт увидел, что его спутница спит, и, разглядывая ее, представил, сколько ей пришлось пережить накануне, чтобы спасти его шкуру. Таким мужеством обладала только мама, да разве еще Хани. На душе потеплело, потому что он вспомнил, как вела себя невестка, когда Люку угрожала опасность. Да, Гарнет была, как Хани и мать — из тех женщин, которые даже под страхом смерти не покинут родных. Ему всегда казалось, что они из редкой породы. И в Гарнет он не сразу углядел то же самое.

Флинт подкинул дров в костер, выбросил кофейные зерна в золу и направился к Сэму. Взяв из седельной сумки одеяло и расстелив его у огня, он подхватил Гарнет на руки.

— Одеяло, рыжая, только одно.

— Вот и славно, — ответила она хрипловатым голосом, уткнулась лицом ему в грудь и снова уснула младенческим сном.

Флинт опустил ее на одеяло, снял ботинки, растянулся рядом и, подсунув руку ей под голову, обнял.

Гарнет инстинктивно прижалась к мужчине. Ее тело было теплым и мягким и пахло розами. Флинт обнимал ее и смотрел на звезды.

— О чем ты думаешь? — внезапно спросила она.

— Ты разве не спишь? — удивился Флинт.

— Спала, но что-то меня разбудило.

— И что же именно?

— Я почувствовала, что ты рядом.

Флинт запустил пальцы ей в волосы.

— Господи, Гарнет, ты знаешь, как разжечь огонь в крови у мужчины!

— Тогда почему ты хочешь от меня избавиться?

— Дело не в тебе. Я плохой спутник. Я вспыльчив и привык к одиночеству. В противном случае я давно подыскал бы себе компаньона.

— Или женщину?

— Женщину? Ну нет! — Флинт затряс головой. — С женщинами я провожу одну-две ночи и тут же расстаюсь.

— Я говорю не о всякой женщине, Флинт. — Гарнет придвинулась ближе, чтобы он как следует почувствовал ее тепло и мягкие изгибы тела. Его рука напряглась. — Обними меня крепче. Тебе ведь это нравится. — Она стала поглаживать его грудь и ощутила, как часто и гулко забилось сердце под ее рукой. — Видишь, что делают с тобой мои прикосновения. Ты мужчина и не можешь не желать по вечерам такого утешения.

Но прикосновения к мускулистой груди Флинта вновь разожгли ее собственную страсть, и Гарнет поняла, что попала в свои же собственные сети. В минуты близости любовь обернулась всепоглощающим желанием.

Она признала, что проиграла битву с собой, и скользнула рукой по телу Флинта — вниз, туда, где через одежду могла ощутить возбужденную, пульсирующую плоть.

— Тебе это так же нужно, как твое обожаемое одиночество. Думаю, даже больше.

С диким низким рычанием Флинт перекатился по земле, подмял Гарнет под себя и прижал ее кисти к одеялу.

— Да ты просто бесстыдница!

— Это не бесстыдство, а искренность. Ты ведь ценишь откровенность. Тогда почему мне не быть с тобой откровенной? А теперь посмотри мне в глаза и честно признайся: ты способен сейчас убежать?

— Прекрасно знаешь сама, что сейчас я никуда не собирался убегать. Особенно после того, как ты разожгла меня до состояния племенного быка в стаде телок. — Флинт принялся расстегивать пуговицы на ее блузке. — Если ты этого хочешь — пожалуйста. Надо быть полным идиотом, чтобы прогонять тебя. Таскайся за мной сколько хочешь. Но уговоримся сразу об одном: каждый из нас свободен и волен уйти, как только пожелает.

— Никаких обязательств, Флинт, — успела подтвердить Гарнет, прежде чем страстный поцелуй скрепил их сделку.

Ближе к закату на следующий день они остановились на склоне холма, и Гарнет залюбовалась открывшимся видом. Весна украсила долину крошечными белыми цветочками, которые расстилались ковром до розоватых далеких гор. Под развесистой березой и старой сосной приютился бревенчатый дом, и из его трубы вился голубой дымок. Петляющая речушка бежала по заросшей шалфеем долине и огибала загон с дюжиной пасущихся лошадей.

— В этом доме я родился и вырос, — торжественно объявил Флинт. — Его построил мой дед.

— А выглядит как новый. Особенно пристройки.

— Пристройки в самом деле новые. Старые сожгли во время нападения. От отца остался только дом. Все остальное восстановил Люк, когда возвратился сюда в прошлом году. Клив привел несколько коров и, разумеется, великолепного племенного быка. Здесь вдоволь травы и воды. И с теми животными, что Люку удалось заклеймить, у него образовалось неплохое стадо.

— Что значит «заклеймить»? — удивилась Гарнет.

— Дело в том, что коровы часто убегают из хозяйств, дичают и бродят по оврагам и у рек, где много кустарника. Если они немолодые и на них нет местного или зарегистрированного клейма, их разрешается брать, выжигать старое тавро и ставить свое. Трудность заключается в том, как их не растерять: склоны оврагов крутые, болотистые, все кругом заросло. Но так составлено не одно стадо.

— Смахивает на воровство.

— Нисколько, если старого хозяйства больше не существует или стадо пару лет назад перегнали на север. — Флинт подался вперед и долго всматривался в дом. — Выглядит недурно. Люку и Хани пришлось поработать на славу, чтобы привести все в порядок.

Гарнет тревожно взглянула вперед.

— Флинт, как ты думаешь, твои родные не воспротивятся моему появлению в этом доме?

— Почему ты спрашиваешь?

— У меня ведь нет прав приезжать сюда.

— Поздновато об этом беспокоиться. К тому же Хани будет только рада. Она давно мечтала о подружке.

Стукнула дверь, и на крыльцо выскочил мальчуган, за которым бежал серый с черными пятнами пес. Он тут же принялся лаять, и малыш поднял голову.

— Спокойно, Амиго Папа, к нам кто-то едет.

— Джош, сын Люка, — объяснил Флинт.

Дверь хлопнула во второй раз, и на пороге появились двое мужчин, оба высокие и, как Флинт, широкоплечие. Тот, что повыше ростом, остановился позади, прислонившись к стене. Другой подошел к мальчику, и рука мужчины привычно легла на рукоятку висящего у бедра револьвера.

Немного погодя в дверях показалась хрупкая женская фигура. Мать подошла к сыну и положила ладони на плечи мальчику. Белокурую головку женщины охватывала красная лента, и ее волосы свободно падали на плечи, сияя в лучах заходящего солнца, словно скрученные золотые нити. Гарнет увидела, как мужчина любовно обнял ее за плечи.

Это и есть Хани, решила она. Даже не разглядев лица, она поняла, что женщина красива.

Флинт слегка дернул поводья, и Сэм начал спускаться по склону к дому. Собрав все свое мужество, Гарнет невольно потянулась к медальону, но тут же вспомнила, что золотой талисман потерян. Она с трудом проглотила застрявший в сразу же пересохшем горле комок и направила лошадь вслед за Флинтом.