Любовный треугольник

22 Оля

— Проходи, Оль.

Вхожу в квартиру и тут же попадаю в объятия Мариам. Крепко сжимаю её в ответ.

По телефону она вкратце рассказала мне о том, что случилось, а потом позвала к себе в гости.

Понимаю, что ей необходимо изложить всё, что на душе, да и я сама на самом деле, просто в шоке от того, как она решилась на такой шаг.

— Привет, Ольчик.

Поворачиваю голову в сторону подошедшего Демьяна.

— Привет. Я так понимаю, вас можно поздравить? — разуваясь на ходу, вижу, как он нежно притягивает к себе Мари за талию и целует её в висок.

— Да… Теперь всё у нас будет хорошо. Ты проходи давай. Я вас оставлю, мне нужно поработать в комнате.

— Хорошо.

Мы с Мари отправляемся на кухню, где на столе уже стоит бутылка вина, а рядом с ней тарелка с сырной и мясной нарезкой.

— Вижу, ты подготовилась, — с улыбкой занимаю место на диване.

— Да…

Оставшись одна, без Демьяна, Мари резко незримо меняется.

В глазах появляется грусть и тоска, она будто обнажает свои настоящие эмоции.

— Расскажешь? — наблюдаю за тем, как она наливает нам вино и садится рядом.

Не с другой стороны стола, а впритык ко мне. Подтягивает ноги под себя и делает пару глотков алкоголя.

Ей требуется пара минут, чтобы собраться с мыслями, а я её не тороплю. Не представляю через что ей пришлось пройти… Точнее, представляю. Но представлять и пережить в реальности — разные вещи.

— Это было ужасно, Оль… Мне так страшно было, — наконец решается она дрогнувшим голосом, — папа так кричал…

— После того, как ты сказала, что любишь Демьяна?

— Да… И это его презрение в глазах, разочарование. Боже, мне до сих пор снится его взгляд. Будто я подвела его, не оправдала ожиданий. Они все отвернулись от меня. Даже бабушка с дедушкой, — по щеке Мари скатывается слеза, и она тут же нервно стирает её, — как они могли так поступить со мной? Неужели им совсем не жаль меня? Ни капли? Я не понимаю, Оль…

Сердце сжимается и я, не сдержавшись, прижимаю Мариам к себе. Чувствую, как у самой в горле ком собирается.

— Я не знаю, Мари, — шепчу ей в макушку, — я не понимаю твою семью. Не обижайся, но я никогда не понимала ваших страшных традиций и устоев. Когда собственные родители ломают жизнь детям только потому, что выбор должен быть, по их мнению, другим. Я не представляю, как ты пережила это. Просто не представляю…

— Я бы умерла, наверное… Если бы не Давид… отец бы меня ударил, — резко вскидывает голову, смотря на меня полными слез глазами, — Ты представляешь, папа хотел меня ударить! Мой папа! Впервые в жизни!

Она всхлипывает, а я прикрываю рот рукой. Её боль передаётся и мне на физическом уровне. Тигран Арманович… он ведь всегда был таким любящим. В Мари души не чаял…

Неужели, он действительно даже не попытался встать на её место? Понять…

Вдоль позвоночника мороз опускается. Права тогда была Лусинэ… Они бы отвернулись от Давида также, как сейчас от Мариам. Только если за неё заступился брат, то за него некому было бы заступиться. Неужели Тигран Арманович смог бы поднять руку на сына?

Что-то мне подсказывает, что смог бы…

Ребра больно сдавливает ржавыми тисками… Ком в горле растёт, потому что я невольно возвращаюсь в прошлое. Представляю, как он ему признаётся в том, что хочет остаться со мной, и его выставляют из дома без права на возвращение.

— Если бы Давид не позвонил Демьяну, я не знаю, как сама бы справилась с уходом, — продолжает тихо Мари. — Мне кажется, моё сердце разорвалось бы. А брат… он поддержал меня, представляешь? — эмоционально размазывает по щекам слезы, — я всегда думала, что он будет первым, кто выступит против. Будет ругать. Не примет Демьяна. А он поддержал. Оль… Давид поддержал!!

Опускаю взгляд вниз, внутри всё переворачивается и дрожит…

Я не собиралась никогда говорить Мариам о том, что случилось три года назад. Не хотела очернять её родителей в её глазах, говорить о них плохо. Но сейчас… когда её семья так с ней поступила, наверное, уже нет смысла молчать, и я наконец, смогу с ней поделиться тем, что до сих пор не отболело.

— Наверное… — произношу тихо, — он сделал это потому, что сам собирался три года назад поступить как ты.

Тишина в кухне оглушает.

Ещё секунду назад всхлипывающая Мариам, даже кажется дышать перестаёт.

— Что ты имеешь в виду? — нерешительно уточняет, отставляя бокал на стол. — Что он собирался сделать?

Поднимаю голову и встречаюсь с ней взглядами. В карих глазах немой вопрос, непонимание…

— Он хотел сказать им, что останется со мной и не женится.

Ладони Мариам взлетают и накрывают рот. Она в ужасе смотрит на меня, вижу, что пытается переварить информацию, но это оказывается непросто.

— Давид… — произносит заторможено, — хотел остаться с тобой?

— Да…

— Как это?

— Ну… вот так. После того, как мы расстались на неделю после приезда Ани… он пришел ко мне и сказал, что не женится. Что любит меня и пойдёт на это…

Озвучивая признание вслух, я как будто снова испытываю всю ту боль… безнадёгу и обреченность…

Снова стою с ним на кухне, и как дурочка радуюсь его признанию и словам о том, что мы будем вместе…

— Почему я не знала? — шепчет Мари пораженно, — Почему родители ничего не говорили? Он сказал им? — резко хватает меня за руку и требовательно сжимает.

— Нет. Не успел, — мотаю головой, отводя взгляд, — я не дала ему этого сделать.

— Почему?

— Потому что до этого я не понимала, что вы имели в виду, когда говорили, что ваша семья не примет другой крови. Я была уверена, что все, что его ждёт — это максимум скандал, недопонимание. Но твоя мать показала мне истинное положение вещей.

Руки Мари обессиленно падают на диван, чувствую кожей её взгляд, но посмотреть на неё не могу.

— Мама? — спрашивает похолодевшим голосом. — Она знала о вас?

— Получается, что да.

— Что она сделала?

Судорожно втягиваю пересохшими губами воздух.

— Привезла меня в ресторан твоего отца. Включила на телефоне громкую связь и завела диалог о его сестре Лейле. — осмеливаюсь взглянуть на бледную Мариам, — Так я узнала о том, что его сестре не рады в вашем доме уже на протяжении двадцати пяти лет. И поняла, что не смогу так поступить с Давидом…. — тяжело качаю головой, — Я не смогла отобрать у него семью. Его отца… всех, кто у него был. Просто не смогла…

— И он тебя вот так отпустил?

— Я соврала ему. Сказала, что не люблю его настолько сильно, чтобы он уходил из семьи. Сделала вид, что хочу учиться и иметь возможность быть с другими мужчинами.

— И он поверил?

— Думаю, это было для него слишком сильным ударом. Представь, что тебе бы сказал Демьян, что не любит тебя. Не готов быть с тобой всегда, до конца жизни… Ты бы предала семью ради него?

Поднимаю поплывший взгляд и вижу, как Мариам безмолвно плачет.

— Нет… — отрицательно мотает головой.

Рвано вдыхает и выдыхает.

— Почему ты не говорила мне? — спрашивает шепотом.

— Я бы потеряла тебя….

Мари не отвечает, но сама знает, что это правда. На тот момент, она бы не смогла принять эту информацию. Была просто не готова.

— Господи… — выдыхает с горечью, — А я даже не подозревала… Давид и ты… я думала, что он просто уехал. Он никому ничего не сказал, — прижимает руку к груди, а потом бросается ко мне и обнимает, — никому не признался, что хотел уйти. А теперь… — резко отрывается и в панике округляет глаза, — теперь он живёт с Ани… Боже… Он помог мне уйти от этой жизни, в то время, как сам….

Быстро хватаю бокал с вином и почти весь выпиваю его одним большим глотком. В районе сердца жжет, как будто там огнем всё горит.

— Он же все еще тебя любит, — её отчаянный шепот добивает.

— Мари…

— Любит, Оля. Он сам сказал.

Чувствую, как меня будто в кокон стягивает. Пальцы мелко-мелко дрожат, грудь разрывает осколками разбитого сердца.

— Он тебе сказал это?

— Да… Не прямым текстом, но было понятно. Ты бы видела его. Он сказал, что ничего не прошло. Что не знает, когда пройдёт, — я задыхаться начинаю от её слов. Не то, чтобы я не догадалась. Но думала, скорее, что это желание отомстить, или нечто в этом роде. Но теперь… — тараторит Мари, — У него есть Ани, Оль. И Гор с Арсеном. А у нас ведь не разводятся. Ну… точнее разводятся, но это точно не про семью Ани. Её родители выросли в селе, как и мои. А раньше брак был священным. Разводы не приветствовались, а женщину, которую бросил муж, не хотели видеть даже на пороге собственного дома.

— Я не собираюсь уводить его из семьи, Мари, — произношу не своим голосом, качая головой, — То, что случилось… я не знаю как это объяснить. Какая-то сумасшедшая потребность, то, что снесло нас обоих, но больше никогда не повторится.

Мариам набирает в легкие воздух и лихорадочно его выдыхает.

— Оль, мне так жаль… — обнимает меня и кладет голову мне на плечо… — Так жаль…

— Мне тоже…