Любовь и долг

Глава третья

Тень пробежала по лицу Рафаэля. Холодность, прозвучавшая в его голосе, когда он заговорил, не оставляла сомнения в его чувствах.

— Насколько я понял, ваши родители не были женаты?

В ответ Дезирэ только чуть вздернула подбородок. Она не собирается извиняться! Отец и мать обожали друг друга, но к моменту их знакомства мама уже была замужем.

— Жаль, что вы не были со мной откровенны, мадемуазель. — Его французский был великолепен. — Мы могли бы избежать неловкости.

— В мои намерения не входило вас обманывать. Я просто защищала себя.

Невысокого же она обо мне мнения! — нахмурился Рафаэль.

— Вы и вправду думали, что я наброшусь на беззащитную женщину? — Боже! Сколько презрения было в его тоне! — Я ненавижу вашего императора, но так низко я не способен опуститься!

— Откуда мне было знать, что я могу доверять вам? — Дезирэ все больше распалялась. — Я вас не знала. Вы могли быть партизаном, о зверствах которых так много говорят. Перерезали бы мне горло только за то, что я заговорила с вами по-французски.

Она видела, как он побледнел, и поняла, что переборщила.

— Я не собираюсь вас оскорблять, — сказала она, несколько обуздав свой гнев, — я просто стараюсь объяснить вам, почему так поступила.

— У вас странное представление о том, что значит благоразумие. На вашем месте любая здравомыслящая женщина, после того как сломалась карета, тут же вернулась бы домой. Почему вы этого не сделали?

— Я уже вам говорила почему.

— Вы мне много чего наговорили, мадемуазель, — с убийственным сарказмом отреагировал Рафаэль. — Даже если предположить, что существует этот мифический брат, что он делает в Испании? Он ведь не англичанин, не так ли? — Как он раньше не догадался! — Он солдат! Один из наполеоновских стервятников, которые слетелись, чтобы поживиться легкой добычей.

— Как вы смеете так говорить об Этьене! — Не просто гнев, а ярость охватила Дезирэ. — Да, он офицер французской армии, но он благородный человек, хотя в отличие от вас, месье, он не унаследовал ни богатства, ни титула. Когда мы с ним были детьми, наш дом разграбила беснующаяся толпа. Мы все потеряли!

Ей тогда было пять лет, но она до сих пор помнит злобные выкрики и звон разбитого стекла. Человек, которого она считала отцом, пожилой французский дворянин, скончался от сердечного приступа, когда они спасались бегством. Он умер на ее глазах, завещав Этьену заботиться о ней и ее обезумевшей от горя матери. Им удалось добраться до побережья и подкупить рыбака, который перевез их на тот берег Ла-Манша, в Англию.

— Вы не имеете права осуждать моего брата, месье. Вы его не знаете. И я не позволю вам отзываться о нем пренебрежительно.

— Интересно, известно ли вашему брату, какого защитника имеет в вашем лице, мадемуазель? — насмешливо спросил Рафаэль.

— Вам нравится издеваться надо мной!

Он покачал головой. На самом деле он был восхищен, с каким жаром она защищает своего брата, и хотел бы сказать ей об этом, но не мог позволить себе такой слабости. Уже и так слишком многое в ней ему нравилось.

— Вы правы. Ваша национальность осложнила бы вашу жизнь, и все могло бы обернуться иначе. Я ненавижу то, что французы сделали с моей страной.

— Вряд ли справедливо винить меня в амбициях императора.

— Логика не имеет здесь ни малейшего значения, — возразил Рафаэль. — Даже если я соглашусь с тем, что вы невиновны, ваш брат — солдат, а значит, один из тех, на ком лежит вина за страдания моего отечества. Защищая его, вы оправдываете действия Наполеона. Энн Кавендиш могла бы стать моим другом, но сейчас между нами…

Не может быть ничего, кроме вражды, мысленно закончила Дезирэ.

Пьер был прав: испанцы не побеждены. Война не кончилась, и у нее и Рафаэля, находящихся по разные стороны, не было будущего. Но его отказ все равно был для нее ударом.

Еще ни один мужчина не нравился ей так, как Рафаэль де Веласко. Но, упаси боже, умолять его изменить свое решение!

— Поскольку вы пришли к мнению, что я ваш враг, давайте, месье, распрощаемся прямо здесь и сейчас, — сказала она. — Благодарю вас за помощь и надеюсь, что когда-нибудь смогу вас отблагодарить.

Он склонил голову в знак согласия, но настоял на том, чтобы проводить ее до гостиницы.

— Я дал вам обещание, а я никогда не нарушаю своего слова, — сухо сказал он.

Они остановились у высокого здания. Дезирэ вошла вслед за Рафаэлем. Появился хозяин гостиницы, и Рафаэль с ним поздоровался.

— Спросите его, приехал ли мой брат?

— А как его зовут?

— Полковник Фонтэн.

Ну вот, теперь он знает ее фамилию, подумал Рафаэль. Подавив в себе глупое желание узнать и ее имя, он сурово напомнил себе, что должен радоваться, что скоро вообще от нее избавится.

Хозяин смотрел на Рафаэля с непонимающим видом, и у Дезирэ упало сердце.

— Его здесь нет, — перевел Рафаэль.

— Странно. Должно быть, вышла какая-нибудь ошибка.

— Уверяю вас, что он бы не забыл, что у него останавливался французский офицер.

Дезирэ взглянула на хмурое лицо хозяина, и ее прошиб холодный пот. Всем своим существом она чувствовала враждебность, которой веяло от пожилого испанца. Что бы могло случиться, не будь с ней Рафаэля, мелькнуло у нее в голове.

На вопрос, не было ли какого-нибудь сообщения на ее имя, хозяин снова ответил отрицательно.

— Может, стоит справиться в замке? — Рафаэль поймал себя на мысли, что все еще чувствует себя ответственным за судьбу девушки. — Там расположен французский гарнизон, и, возможно, кто-нибудь знает, где сейчас ваш брат.

— Хорошая мысль, — сказала Дезирэ. — Я сейчас приведу себя в порядок, поужинаю и отправлюсь в замок.

— Вы с ума сошли! Вы не можете явиться в гарнизон одна. Да еще среди ночи! — Рафаэль был не на шутку рассержен.

— А что они мне сделают? Я их соотечественница!

— Прежде всего они мужчины, мадемуазель и, скорее всего, будут пьяны после ужина. Вы красивая женщина. Вряд ли они станут интересоваться вашей национальностью. Пошлите записку завтра утром.

— Если вы считаете, что так будет лучше, я напишу записку. Но ее надо отнести в замок сегодня. Иначе я ночью не сомкну глаз.

— Не надо никакой записки! — вдруг заявил Рафаэль. — Я съезжу туда сам.

— Это очень любезно с вашей стороны, сеньор Веласко, но я не смею вас задерживать. Вы ведь намеревались встретиться со своей кузиной.

Ее сарказм не достиг цели. Он не обратил на него никакого внимания.

— Это не займет много времени. Вы успеете переодеться, а потом мы вместе поужинаем.

— Что-то я не припоминаю, что приглашала вас, месье, — отрезала Дезирэ.

— А вы и не приглашали. — На губах Рафаэля мелькнула улыбка. — Однако уже поздно, и я голоден. Когда вернусь из гарнизона, мы можем обсудить ситуацию. — Протянув руку, он дотронулся до ее плеча. — Давайте объявим перемирие на сегодняшний вечер, — предложил он. — Я постараюсь думать о вас как об Энн Кавендиш, а вы можете притвориться, что я кто угодно, но только не испанец. Идет?

Дезирэ поняла, что он хочет как-то ободрить ее, чтобы она перестала беспокоиться об Этьене, и кивнула.

— На самом деле Энн — мое второе имя, — застенчиво пояснила она.

— Могу я взять на себя смелость поинтересоваться первым?

Подчиняясь предложенному им перемирию, она сделала реверанс и назвалась.

Рафаэлю с трудом удалось скрыть волнение, охватившее его. Он поспешил выйти.

Дезирэ. Желанная. Это имя стучало у него в голове, пока он ждал, когда оседлают коня.

Комната, которую отвели Дезирэ, была большая. Это было ее единственным достоинством, потому что из мебели ничего, кроме затянутой отвратительным коричневым пологом деревянной кровати, в ней не было. В первый раз Дезирэ пожалела, что отправилась в это безумное путешествие, а не осталась дома.

Вошла служанка и со стуком опустила на деревянный крашеный пол ее чемодан.

Потом та же служанка принесла кувшин горячей воды, и Дезирэ, заперев дверь и умывшись, надела одно из трех платьев — белое муслиновое, — которые были у нее с собой. Волосы она уложила в пучок на затылке. После этого она села на кровать и стала ждать.

Она должно быть задремала и не сразу услышала стук в дверь.

— Почему вы сидите в темноте? — В дверях со свечой в руках стоял Рафаэль де Веласко.

— Я, наверно, заснула… Который час?

— Пойдемте. — Он протянул ей руку. — Ужин уже готов.

Дезирэ взяла его под руку. Рафаэль переоделся, отметила она. На нем был камзол темного сукна и белая рубашка. К тому же он побрился.

— После того, как съездил в замок, — сказал он, — я побывал в монастыре, чтобы убедиться, что сестра Изабелла благополучно добралась. Сюда я вернулся со своими людьми. Мы переночуем здесь, потому что уже слишком темно, чтобы двигаться дальше.

Сначала Рафаэль намеревался заночевать под стенами монастыря, но потом передумал. Все из-за нее. Более того, он нашел себе оправдание. Коль скоро ему приходится возвращаться в гостиницу, почему бы не заночевать там?

— Вы узнали что-нибудь о моем брате?

— Никто о нем не слышал. Похоже, он не был в Бургосе.

Настроение Дезирэ совсем упало.

Они спустились вниз, но не в общую столовую, а в небольшую комнату, где уже был накрыт стол.

— Я подумал, что вы предпочтете ужинать в более интимной обстановке, — сказал он.

Дезирэ остановилась и, высвободив руку, нахмурилась.

— В вашей стране так принято, что незамужние дамы ужинают наедине с мужчинами, не являющимися их родственниками? — вызывающе спросила она.

Неужели он, узнав, что она дитя любви, решил, что она легкая добыча?

— Нет, не ужинают. Но они и не путешествуют без сопровождения. Вы намерены и дальше соблюдать этикет, мадемуазель?

— Нет, не намерена.

Уже слишком поздно беспокоиться о правилах приличия. Она будет вести себя сообразно обстоятельствам. Этьен поймет ее, в этом она уверена.

В комнате было тепло и уютно. Перед камином, в котором пылал огонь, стоял стол, накрытый белой скатерью. Когда они сели, официант внес супницу с фасолевым супом, за которым последовал омлет, соленая треска, жареный барашек и разнообразные овощи.

— Разрешите налить вам вина? Дезирэ кивнула, и он наполнил ее бокал.

Рафаэль занимал се беседой, чтобы дать ей возможность расслабиться после трудного дня и утолить голод. Отослав официанта, он спросил, возвращаясь к теме странного отсутствия ее брата:

— Вы останетесь в Бургосе или вернетесь во Францию?

— Ни то и ни другое. Я поеду в Мадрид.

— Но это невозможно. — Он был явно обескуражен ее ответом.

— Почему? Денег у меня достаточно, так что, несмотря на всеобщую ненависть к французам, я думаю, мне удастся нанять надлежащий эскорт.

— Я согласен, что деньги могут всё, но вы думали о том, какие вас ждут трудности?

— Я не так глупа, чтобы этого не понимать. Но я не могу сидеть сложа руки.

— А вы уверены, что ваш брат в курсе того, что вы приедете? Письма иногда теряются.

— Я послала несколько. Хоть одно должно было дойти.

По выражению ее лица он понял, что ей наконец-то пришло в голову, что с братом могло что-то случиться.

— Может, было бы лучше, если бы в Испанию сначала приехал кто-нибудь другой. Ваш дядя, например.

— У нас никого нет. Последние несколько лет мы редко виделись с Этьеном. У нас большая разница в возрасте, и наши дороги разошлись. Строго говоря, мы не родные, а сводные брат и сестра, но это не имеет значения. Если он болен или ранен, я хочу быть с ним.

Вид у нее был решительный, но глаза выдавали, что ей страшно.

— Возможно, его просто задержали. Дежурный офицер сообщил мне, что они со дня на день ожидают известий из Мадрида. Может, и для вас будет письмо.

— Я очень надеюсь, — сказала она, хотя пришла в ужас оттого, что придется ждать еще несколько дней.

Дезирэ отпила вина, размышляя, стоит ли ей попытаться снова просить Рафаэля о помощи. И пришла к выводу, что имеет смысл сыграть на его несомненном благородстве.

— Вы говорили, что едете на юг. Возьмите меня с собой. Клянусь, я не буду вам мешать.

На мгновение Рафаэль позволил себе поддаться чувствам, но потом разум взял верх.

— Боюсь, что это невозможно, мадемуазель.

— Понимаю. Я настолько вам не нравлюсь, что вам неприятно мое общество.

Будь это так, с горечью подумал он, все было бы намного проще. Ему хотелось заключить ее в объятия. Запустить пальцы в ее роскошные волосы. Почувствовать вкус ее мягких губ…

Какое-то безумие!

— Мой отказ никак не связан с моим отношением к вам. Я живу в Коваррубиасе, а Мадрид намного южнее.

— Ну, пожалуйста, — пробормотала она хрипловатым шепотом. — Если бы мое положение не было отчаянным, я бы вас не просила.

— Поверьте, ваше положение мне небезразлично, но у меня есть определенные обязательства. — Не мог же он рассказать ей об оружии, которое везет! — Долг обязывает меня покинуть Бургос завтра утром, я больше не могу здесь задерживаться.

Дезирэ наклонилась к нему. Ее губы разомкнулись, а ресницы затрепетали.

— Если бы вы изменили свое решение, — тихо произнесла она, — я с удовольствием оплатила бы ваше время и ваш труд…

— Я не лакей, которого можно нанять, мадемуазель Фонтэн. — Тон Рафаэля стал ледяным. — Мои услуги нельзя купить. Я помогал вам потому, что вы женщина благородного происхождения, испытывающая трудности. Помочь вам было делом чести. Но прошу вас, не пытайтесь играть на моем расположении к вам.

Дезирэ покраснела. Она выставила себя полнейшей дурой и ничего не добилась.

Отшвырнув стул, она встала.

— Не смею больше отнимать ваше драгоценное время, сеньор Веласко. Я не сомневаюсь, что кто-нибудь из офицеров в замке сможет порекомендовать мне сопровождающего.

Она было направилась к выходу, но Рафаэль загородил ей дорогу.

— Дайте пройти!

— Почему вы рассердились, нимфа?

— Не смейте меня так называть! — Дезирэ уже жалела, что позволила себе флиртовать с Рафаэлем. В его глазах явно блеснул озорной огонек.

— А мне казалось, что вам это нравится, — улыбнулся он и, не удержавшись, провел пальцем по ее щеке. Кожа была гладкой, как атлас!

Дезирэ замерла. Его близость кружила ей голову.

— Нет, не нравится, — запнувшись, возразила она. — И прошу вас, не трогайте меня.

— Почему? Разве вы этого не хотите, жемчужина моя?

— Нет! — Сердце Дезирэ готово было вырваться из груди.

— Я вам не верю. — К черту благоразумие! Он отомстит ей за попытку манипулировать им, но самым приятным образом! Он притянул ее к себе. — Давайте проведем эксперимент и посмотрим, прав я или нет.

— Вы сошли с ума, сеньор! — Она попыталась вырваться, но безуспешно.

— Спокойно, нимфа, — сказал он и склонился над нею.

Дезирэ решила, что подчинится ему, но не ответит на поцелуй.

Она ожидала, что он набросится на нее, и была потрясена его нежностью. Он ласкал губами ее губы, постепенно раздвигая их языком, пока она не сдалась. Жаркие волны окатывали ее одна за другой, ее губы раскрылись под напором его искусного языка. Забыв обо всем, она со страстью, которой в себе не подозревала, ответила на его поцелуй.

Рафаэль сознавал, что надо положить конец этому безумству, но, когда она прижалась к нему, рука против воли скользнула вверх и обхватила ее грудь.

Она уже ни о чем не могла думать, а только наслаждалась его близостью, его пьянящим мужским запахом. Поцелуй все длился и длился, и ей стало казаться, что она вот-вот потеряет сознание.

Рафаэль наконец оторвался от ее губ и посмотрел на нее: глаза прикрыты, она вся была во власти чувственного удовольствия. Но он, собрав жалкие остатки воли, заставил себя отпустить ее.

Она покачнулась, и он поддержал ее, но, как только она открыла глаза, тут же отнял руку. Он ни за что не покажет ей, как глубоко его затронул их поцелуй.

— Нужны еще доказательства, мадемуазель? — протянул он и отошел от двери. — Наш эксперимент подтвердил, что мои прикосновения вам приятны.

Дезирэ задохнулась от негодования.

— Негодяй!

И, прежде чем он успел остановить ее, она со всего маху влепила ему пощечину. Потом, распахнув дверь, она подхватила юбки и выбежала из комнаты.

Потирая щеку, Рафаэль криво усмехнулся.

После бессонной ночи Дезирэ чувствовала себя разбитой. К тому же, у нее разболелась голова. Умывшись, она надела единственное остававшееся чистым платье из розового муслина и, быстро причесавшись, собралась выйти из комнаты, но вдруг остановилась.

А хочется ли ей вообще спускаться вниз?

Трусиха! Не может же она прятаться здесь целый день!

Дезирэ вздохнула. Этот поцелуй, от которого она едва не потеряла голову, для него ничего не значил. Он просто веселился, а она-то, дуреха…

Она намеренно начала флиртовать, чтобы он согласился на ее просьбу. Он отплатил ей той же монетой, а она поддалась на его уловку. Что он теперь о ней думает? Она вела себя совершенно бесстыдно. Но, если бы он захотел большего, она бы охотно на все согласилась!

Как ей теперь смотреть ему в глаза? От одной мысли о взгляде его черных глаз ее бросало то в жар, то в холод.

Тряхнув головой, она стала убеждать себя забыть о вчерашнем вечере и думать, что делать дальше. Надо обратиться к начальнику гарнизона, но сначала надо позавтракать.

После завтрака она попросила хозяина принести ей бумагу, перо и чернила.

Позади гостиницы она обнаружила огороженный с четырех сторон внутренний дворик, выложенный кирпичом, с фонтаном посередине, правда без воды. В ветвях деревьев пели птицы, а от цветущих кустов исходил слабый, но приятный аромат.

Она села на деревянную скамью и расправила рядом с собой лист бумаги. Покусывая кончик пера, она стала сочинять текст записки. Это заняло у нее довольно много времени. Погруженная в свои мысли, она не услышала шагов.

— Добрый день, мадемуазель Фонтэн!

От неожиданности Дезирэ подскочила и посадила кляксу на записку.

— Тысяча чертей! — воскликнула она по-английски, непроизвольно употребив любимое выражение деда.

— Прошу прощения, я не хотел вас пугать, — сказал Рафаэль. Помолчав, он добавил: — Я должен извиниться за вчерашнее. Я не имел права целовать вас. Единственное, что меня оправдывает, — это ваша красота.

— Вы говорите, как поэт! — усмехнулась девушка.

— И притом плохой, — добавил он.

Лед был растоплен, и Дезирэ уже не чувствовала смущения.

— Мне тоже следует извиниться, — призналась она, имея в виду пощечину.

Лишь долю секунды Рафаэль позволил своей гордости взять верх, но потом он развел руками в искреннем раскаянии.

— Сам напросился. — А потом добавил лукаво: — Но дело того стоило.

— Я думаю, что нам следует перевернуть эту страницу, сеньор Веласко, — с деланной суровостью заключила Дезирэ, — и считать, что ничего не было.

Рафаэль не был уверен, что ему это удастся. Даже ночью, во сне, его преследовал образ хрупкой белокурой нимфы с глазами цвета полуденного летнего неба.

Приняв его молчание за согласие, Дезирэ улыбнулась и предложила ему сесть рядом. Ее приветливость ошеломила его. Он вдруг пожалел, что она оказалась француженкой… что она благородных кровей… что она так доверчива…

Он желал ее, но слишком уж большую цену пришлось бы заплатить за то, чтобы удовлетворить свое желание. Она не была ни девицей легкого поведения, ни замужней женщиной, готовой развлечься на стороне, и он не запятнает свою честь тем, что погубит ее репутацию. Не в его характере было развращать невинных девушек.

Долг, честь и простое благоразумие требовали, чтобы он с ней распрощался. Но ему хотелось еще раз заключить ее в свои объятия.

Дезирэ отметила, что сегодня он выглядит очень элегантно.

На нем были бриджи кремового цвета и темно-синий камзол из тонкого сукна, облегавший его широкие плечи без единой складочки. Парчовый жилет и элегантно завязанный шейный платок довершали наряд. Кто-то даже почистил ему сапоги!

— Вы сегодня замечательно выглядите, сеньор. — Лукавая улыбка мелькнула на ее губах, когда она представила, каких трудов ему стоило справиться со своей буйной шевелюрой.

— Но чувствую я себя не очень комфортно, уверяю вас, — ответил он, собираясь сесть.

— А вы не боитесь испачкать столь великолепный наряд? — поддразнила она.

— Я рад, что вы оценили мои усилия. Неужели он старался для нее?

— Я принарядился, чтобы нанести визит одной из своих тетушек. У нее поместье недалеко от города, и она обожает принимать визитеров.

— Надеюсь, она оценила ваше великолепие?

— Надеюсь. И я попросил ее об одолжении, а она пошла мне навстречу.

— А зачем вы мне это рассказываете? — удивилась Дезирэ.

— Я спросил, примет ли она вас в качестве своей гостьи. — Рафаэль посмотрел на Дезирэ внимательно, стараясь понять ее реакцию. — Вам было бы у нее удобнее. Лучше, чем оставаться здесь одной.

— Я… я не знаю, что сказать. — В очередной раз Дезирэ была потрясена его заботой. Не удержавшись, она спросила: — Почему вы помогаете мне? Вы же ненавидите французов.

— Мне трудно это объяснить, — пожал он плечами. — Разум твердит, что вы — враг, а вот сердце… оно не хочет этому верить. Одно знаю точно — я хочу, чтобы мы расстались друзьями, даже если судьбой нам назначено никогда больше не встретиться.

— Вы уезжаете?

— Я должен. Я пришел попрощаться. Дезирэ прикусила предательски задрожавшую нижнюю губу.

— Если вы хотите воспользоваться гостеприимством моей тетушки, я провожу вас к ней после сиесты.

— Я очень благодарна вам за ваше великодушие, но должна остаться здесь. — Дезирэ удалось изобразить вежливую улыбку, хотя у нее разрывалось сердце от одной только мысли, что она его больше не увидит.

— В переполненной гостинице? Без всякой защиты?

— Я признаю, что дом вашей тетушки несравнимо приличнее, но думаю, что ей вряд ли понравится иметь в качестве гостьи француженку.

Он промолчал, и Дезирэ поняла, что попала в точку. Он просто заставил тетку согласиться принять ее.

— Гордость не позволяет мне принять предложение, сделанное под давлением, — тихо сказала Дезирэ. — К тому же Этьен будет искать меня здесь.

— А что, если ваш брат так и не появится?

— Это не имеет значения, сеньор. Если Этьен не приедет в течение одного-двух дней, я отправлюсь в Мадрид. Даже если бы я хотела вернуться домой, я бы никогда не уехала, не узнав, что произошло. Я уже написала письмо командиру здешнего гарнизона, в котором обращаюсь к нему с просьбой выделить мне надежного сопровождающего.

— В таком случае мне остается только пожелать вам удачи, — сказал Рафаэль, вставая.

— Спасибо. — У Дезирэ в горле застрял комок. Только бы ей не расплакаться!

— Если позволите, я позабочусь о том, чтобы ваше письмо было отправлено.

Она протянула ему сложенный вчетверо листок и тоже поднялась со скамьи. Они шли рядом по узкой дорожке.

Если бы он хотя бы намекнул на то, что желает ее, она не смогла бы устоять. Это было безумием, но она сгорала от желания очутиться в его объятиях, почувствовать вкус его поцелуя.

Пока они ждали в гостиной, когда хозяин принесет сургуч, чтобы запечатать записку, они услышали в холле гулкий звук шагов, и в зал вошел французский офицер, который попался им накануне по дороге в Бургос.

— Капитан Дюкло! — воскликнула Дезирэ.

— Мадемуазель Фонтэн! — Француз поклонился.

Интересно, откуда он узнал, как ее зовут?

— Простите, что вчера не уделил вам должного внимания. Но я не знал, что вы француженка.

— Вы, конечно, знакомы с сеньором Веласко? Дюкло лишь слегка кивнул, делая вид, что только что заметил присутствие Рафаэля. Тот же в ответ отвесил французу издевательский церемонный поклон.

— Я слышал, вы приезжали в замок, чтобы узнать что-либо о полковнике Фонтэне, — сказал Дюкло.

— Я действовал по поручению мадемуазель Фонтэн.

— Странно, что вчера вы не сказали, что она француженка.

— Наши семьи так давно дружат, что это не имело для меня значения.

Рафаэль вел себя откровенно вызывающе, и Дезирэ, заметив, как недобрым блеском загорелись глаза Дюкло, поспешила вмешаться, осведомившись о здоровье француза.

Не хватало еще, чтобы они поссорились. Дюкло был ей безразличен, но ей хотелось защитить Рафаэля.

— Зачем вы здесь, капитан? — спросил Рафаэль. Дюкло неожиданно смутился, словно вспомнил что-то неприятное.

— Собственно говоря, Веласко, я располагаю информацией, которая вас интересует. Как вы полагаете, мы… э… могли бы переговорить наедине?

Чувствуя, что новости плохие, Рафаэль кивнул и хотел увести Дюкло в сторону, но Дезирэ преградила ему дорогу.

— Нет! Если информация касается моего брата, я имею право ее узнать, — решительно заявила она.

— Сегодня утром пришло сообщение из Мадрида, но боюсь, что известие плохое, мадемуазель. Может, вы присядете? И не позвать ли вашу горничную?

Дезирэ отмахнулась.

— Говорите, месье, пожалуйста.

— Простите меня. Я не знаю, как начать.

— Говорите, да поскорее, — приказал Рафаэль.

— Три недели назад ваш брат, патрулируя со своим отрядом окрестности, попал в засаду и был тяжело ранен партизанами. Несколько дней спустя рана воспалилась, произошло заражение крови, и он скончался в своем доме в Мадриде.

— Нет! Неправда! — в отчаянии закричала Дезирэ. — Этьен не мог умереть!