Любовь и случай

Глава 2

Когда их выпустили из травмпункта, оказалось, что на улице глубокая ночь, Катин телефон давно разрядился, а полицейских и след простыл. Она и не заметила, что по ее лицу вновь потекли слезы.

– Что случилось? – устало и как-то обреченно спросил мужчина.

– Как я теперь доберусь домой? – пробормотала женщина, осторожно вытирая хлюпающий нос.

– Никак, – строго ответил Александр, – вам нужно пить лекарства и нельзя оставаться одной. Поэтому вы едете со мной.

– Что? – Катя растерялась.

За время ожидания в коридоре она выяснила, что мужчина не женат. В автобусе он поехал чтобы быстрее вернуться домой из дальней дали в которой провел целый день, неосмотрительно отпустив водителя. Но выясняя эти подробности Катерина не заметила, что много рассказала про себя. Например, поведала о том, что дома никого нет, а пугать маму и дочку ей не хочется.

Александр сурово глянул ей в лицо своими невозможными серыми глазами, крепко прижал ее руку к своему боку и кончиком трости указал на большую серую машину в стороне от входа:

– Я давно заказал такси. Прошу.

Катя медленно, опасаясь падения в скользкую грязь, добралась до транспорта и неловко остановилась рядом.

– Садитесь, Катерина, – Александр сам распахнул перед ней дверь, – с вашего позволения, я сяду вперед.

Катя слабо кивнула, забыв о поселившемся в голове свинцовом шаре. Ее предсказуемо вывернуло на грязный асфальт. Вытираясь последней салфеткой из пачки, женщина печально думала, что «добрый самаритятнин» должно быть проклял ту минуту, когда она к нему прислонилась в автобусе. Однако Александр, не теряя своего спокойного выражения лица, переступил лужицу желчи, помог Кате сесть в машину, пристегнул ее ремнем, точно ребенка и, обойдя капот, сел рядом с водителем. Автомобиль плавно двинулся с места, увозя пассажиров из унылого дворика, окруженного облетевшими тополями.

Все время поездки в голове Катерины крутилась одна мысль – сейчас проснусь и окажусь дома!

Машина ехала недолго и остановилась в таком же унылом дворе, составленном разноцветными «хрущевками». Александр помог Катерины выйти из машины, и под руку, как старушку повел к подъезду.

– Осторожно, здесь скользко, подождите, я помогу вам! – Они быстро достигли цели и, тут мужчина неожиданно смутился: – я здесь редко бываю, дом старый.

На лестнице пахло как обычно пахнет в таких домах – капустой, супом, болезненной старостью и дешевым табаком. Катя уже с трудом ковыляла и сочла, что ей несказанно повезло, раз не пришлось подниматься на пятый этаж, – квартира была на третьем. Мужчина довольно быстро нашел ключи и пропустил Катю вперед. Узкая прихожая, полупустая вешалка с парой курток и бейсболок, простой линолеум на полу и голубая водоэмульсионная краска на стенах.

Закинув на вешалку свое пальто, Александр помог раздеться Катерине, и подтолкнул женщину к ванной:

– Вам не помешает принять душ. Сегодня была домработница, так что там точно есть свежее полотенце и халат. Одежду оставьте на машинке, потом постираем.

Двигаясь как замерзший робот-автомат, женщина вошла в помещение, разделась, включила душ и тут пошел откат от всего этого длинного дня, аварии, запаха крови и старой хрущевки. Колени подогнулись, свернувшись калачиком на дне огромной чугунной ванны, Катя зарыдала, под горячими струями, выплакивая всю накопившуюся боль.

Неожиданно занавеска отлетела в сторону и, перед ней встал Александр. Без трости, с обнаженным, точно у былинного богатыря, торсом. Мягкое трико облегало его ноги, а взъерошенные волосы превращали мужчину средних лет в молодого растерянного парня.

– Что случилось? – спросил он, принуждая себя отвести взгляд от узкой спины с выступившими позвонками.

– Ничего-о-о! – прорыдала Катерина, обнимая руками ноги, чтобы скрыться от его взгляда.

– Ясно. – Коротко выдохнув, мужчина взялся за лейку душа.

Облив женщину водой, он щелкнул крышечкой какого-то флакона и принялся намыливать Катерину, растирая руками пену с ароматом моря. Сначала женщина сидела неподвижно, потом попыталась трепыхнуться, но ее жестко осадили:

– Спокойно! Чего я там не видел? Сейчас смою пену и пойдете, приляжете.

Катя замерла как неловко поставленная кукла. Ощущение неловкости осталось, но она тщательно загнала его внутрь, посмотрев на лицо невольного помощника – абсолютно спокойное, почти равнодушное.

Александр отстраненно и быстро вымыл ее, прополоскал волосы, очень бережно перебирая пряди, словно знал, что любое резкое движение вызывает у нее новый приступ боли. Потом зашуршал пакет. Катя удивленно приоткрыла глаза: мужчина распечатал упаковку с огромной купальной простыней, и закутал женщину в махровую ткань, словно младенца.

– Теперь возьмите меня за руку и потихоньку выбирайтесь. Я бы вынул вас из ванны сам, но мой преклонный возраст и боевые раны не позволяют мне носить красоток на руках, – криво усмехнулся мужчина.

Катя смутилась, к щекам прилила кровь, но все же схватилась за крепкую ладонь и вышла из ванной.

В комнату она вошла, покачиваясь и цепляясь за руку своего визави. Перед ней предстала обычная хрущевская «двушка», чуть-чуть облагороженная современной недорогой мебелью и ремонтом.

– Идите в спальню, ложитесь, – скомандовал Александр, – а я посмотрю, что у нас есть на ужин. Чаю сейчас принесу. – Катя попыталась отнекиваться, но ее решительно подтолкнули к узкой двустворчатой двери.

В спальне было тихо и полутемно. Маленький ночник-фонарик горел на тумбочке в изголовье одной из кроватей. Женщина огляделась – две одинаковые кровати «полуторки». Одна накрыта покрывалом, у второй приглашающе откинуто одеяло. Две тумбочки, с ночниками, комод с зеркалом, вешалка для одежды и все. Ни цветов, ни шкафов, только легкие занавески скрывают свет из окон соседних домов.

Катерина поплотнее стянула на себе концы полотенца и осторожно легла, со стоном устроив голову на подушке. Где-то вдалеке шумела вода, брякала посуда, сочно чмокала дверь холодильника. Она уже погрузилась в легкую полудрему, когда в спальню осторожно вошел Александр.

– Извините меня, Катя, но врач сказал, что следующие три-четыре часа вам лучше не спать. Я принес вам чай и чистую футболку, – с этими словами мужчина поставил на тумбочку поднос с высокими бортами, а тряпочку, висящую у него на плече, перекинул через спинку кровати: – помочь вам встать?

Катя привычно потянулась, чтобы встать, и конечно схватилась за голову. Александр усадил ее, положил на колени кусок мягкой ткани, оказавшийся футболкой шестидесятого размера.

– Я отвернусь, одевайтесь.

Осторожно размотав отяжелевшее от влаги полотенце, Катерина натянула предложенное одеяние. Подол заканчивался где-то в районе колен, рукава достигали запястий, а остальной ткани вполне хватило бы на парочку трикотажных платьев.

– Все, – выдохнула она с облечением расправляя воротник, – маленькое дружелюбное привидение готово!

Мужчина повернулся, но посмотрел на нее лишь мельком:

– Главное, что вам удобно. Вот чай, с едой здесь туго. Так что чем богаты.

На маленьком подносике стояла большая, восхитительно-горячая кружка, а рядом на гофрированной подложке лежали ломтики покупного бисквитного рулета.

– Спасибо!

Пока Катя пила чай, наслаждаясь каждым глотком, унимавшим тяжесть в затылке, Александр чем-то шуршал в прихожей. Потом загудела машинка. Мужчина вернулся в комнату с таблетками в руках:

– Поели? Хорошо! Примите на ночь и спите, одежду я забросил в стирку, ваши вещи вот.

На тумбочку легла сумка с бумагами, телефон, ключи, Катя не сразу поняла, что перед ней лежит содержимое ее карманов.

– Вы что, положили мое пальто в машинку? – спросила она сиплым от ужаса голосом.

– Да, оно очень грязное и мокрое, а после стирки высохнет быстро, ответил мужчина, не понимая, что вызвало такую панику в глазах женщины.

Катя сдержанно застонала. Пальто! Алое! Прекрасное и необычное, вдыхающее в нее новые силы! Как, ну вот как можно объяснить мужчине, что есть вещи, которые можно очистить только сухим способом?

– Завтра вам придется выдать мне плед, чтобы я могла добраться до дому, – тихо сказала она, глядя хозяину квартиры в переносицу.

– Плед? Зачем? – кажется ночной гостье удалось окончательно сбить его с толку.

– После стирки мое пальто налезет разве что на куклу, – Катя проглотила лекарство и, зябко завернувшись в одеяло, медленно легла на подушку. Ей было что оплакать. Больную голову, алое пальто, свою неудавшуюся жизнь…