Любовь «по расчету»

Глава 2 Случайные встречи

В жизни Алексея огромное место занимал «Его Величество Случай». Трагический случай столкнул его в расцвете молодости с величайшей трагедией, какую только может пережить человек. Поворотные этапы и его личной жизни, и его карьеры каким-то замысловатым образом отталкивались от случайностей, и Алексея всегда занимал вопрос, а что было бы, если бы этих случайностей не произошло и жизнь потекла бы по другому сценарию. Его всегда озадачивали проблемы случайности, доминирующие, по его мнению, во многих аспектах окружающего мира.

Однажды, покупая куртку в универмаге, Алексей обратил внимание на приятную девушку-продавца, которая помогала ему подобрать то, что ему нужно. Он был с женой, и смутное, но довольно сильное желание познакомиться с девушкой было привычно подавлено необходимостью вести себя прилично в присутствии жены. Однако какое-то неясное ощущение близости, приятности, притягательности, взаимопонимания, симпатии и черт еще знает чего не оставляло Алексея еще долгое время, когда он вспоминал продавщицу. Он тогда не мог ещё оценить, какие значимые события в его жизни будут связаны с этой случайной встречей и как он будет жалеть, что не преодолел неловкость и не познакомился тогда.

С самого детства Алексей был очень спортивным мальчиком. Чем только он ни увлекался в школьные годы. Тут и легкая атлетика, и вольная борьба, и футбол, бодибилдинг, лыжи и еще несколько видов спорта. При этом он был чрезвычайно сообразительным мальчиком, в чем несомненная заслуга родителей, давших ему определенные задатки от рождения и развивших их в недюжинные интеллектуальные способности, которые серьезно его отличали от своих сверстников по спортивным секциям. Алексей знал себе цену и считал, что сочетание его физических и интеллектуальных качеств может получить самую лучшую отдачу в его карьере. Немалую роль в этих устремлениях играл его отец, всю свою жизнь служивший в армии, причем в её «интеллигентном» секторе, как он сам любил называть систему военного кораблестроения.

Лучший школьный друг Серега, с которым они проводили практически всё свободное время, в очередной беседе по душам дал так называемый «бесплатный совет», который, как это ни странно, повлиял на всю последующую Алешину жизнь.

Серега был не просто общительным мальчиком. Это был король общения. Он легко и непринужденно мог заговорить не только с любым сверстником, но, глядя абсолютно честными голубыми глазами на учителя или любого другого взрослого человека, он с подкупающей вежливой искренностью заговаривал на любую тему. Высокий крупный светло-русый мальчик моментально вызывал симпатию. При необходимости от имени класса или группы ребят вступить в переговоры с классным руководителем или другим учителем Серега был вне конкуренции.

Уже потом, в зрелом возрасте, он сохранил это свойство своего характера, применяя его в основном в общении с женщинами, что позволяло ему каким-то волшебным образом, с точки зрения стороннего наблюдателя, знакомиться с абсолютно незнакомыми, только что встретившимися женщинами и, более того, становиться затем их добрым приятелем, если ему этого хотелось.

Алексей, учившийся вместе с Сергеем с четвертого класса, в первый раз столкнулся с неординарным характером своего одноклассника в шестом классе, когда двенадцатилетний Серега подошел к нему теплым предмайским днем и заговорщицки шепнул:

– Слушай, праздники положено отмечать, давай выпьем коньячку.

– Давай! – восторженно отреагировал Алеша. – А как мы это сделаем?

– У тебя есть два рубля? – вопросом на вопрос ответил Серега.

– Ну есть.

– Давай. Я сейчас пойду и куплю бутылку, если мне не будут давать, я скажу, что это для дедушки – ветерана войны.

– А сколько стоит бутылка?

– Такие вещи будущему мужчине надо знать. Четыре рубля двенадцать копеек. Я добавляю свои два рубля двенадцать копеек, так что ты мне будешь должен шесть копеек, понял?

– Ага.

По радостному выражению лица Сереги и сильно оттопыренному карману Алексей понял, что операция «купить спиртное» прошла успешно. Они нашли хорошее место за кучей строительного мусора во дворе большого серого дома. Практичный Серега достал из портфеля две конфеты и пачку печенья. Они легко вытащили пластмассовую пробку из красивой бутылки дагестанского коньяка.

– Давай, ты первый, – предложил Серега.

Алеша сделал глоток из горлышка бутылки и почувствовал странный, ни с чем не сравнимый обжигающий вкус «огненный жидкости». Он передал бутылку Сереге, быстро развернул и отправил в рот шоколадную конфету. Серега повторил «подвиг» Алеши и также заторопился с развертыванием конфеты.

Сделав по несколько глотков и съев конфеты с печеньем, ребята решили, что, пожалуй, для начала хватит. Бутылку они надежно заткнули пластмассовой пробкой и зарыли в той самой куче строительного мусора, за которой так уютно выпивали.

– Завтра допьем, – уверенно сказал Серега, – ну что, по домам?

– По домам, – весело ответил Алеша, и ребята разбежались.

Уже на подступах к подъезду Алексей, чувствуя необычное сочетание головокружения и сонливости, решил дома сказаться заболевшим, иначе неприятностей не оберешься. Войдя в квартиру, он тут же с порога объявил маме, что плохо себя чувствует, не выспался, голова болит и что он хочет поспать. Мама, поначалу всполошившись, рассудила, что сон – лучший лекарь, и не стала приставать с градусником и таблетками. Алеша заснул мертвым сном горького пьяницы и проспал почти весь день. Проснувшись и поняв, что его хитрость увенчалась успехом, он позвонил Сереге и спросил, как дела.

– Нормально, дома никого, я поспал, и все в порядке, – сообщил Серега.

– У меня тоже все нормально, мамулька даже ничего не почуяла, – похвастался Алеша.

– Ладно, завтра продолжим, – резюмировал Серега.

Завтра продолжить не удалось, поскольку запрятанную и отпитую всего на треть бутылку коньяка кто-то удачливый нашел. Зато начавшаяся так традиционно по-мужски дружба между ребятами продолжилась на долгие годы.

Так вот, Серегин бесплатный совет выглядел следующим образом.

– И чего ты с твоими данными будешь париться в этой нашей английской спецшколе еще два года, существуют всякие «спец» с разными другими уклонами, например, спортивные.

– Да я-то хочу военную карьеру делать, вон у отца какая форма красивая, все бабы засматриваются.

– Слушай, а почему бы тебе не попробовать перевестись в какую-нибудь спортивную школу? После такой школы прямой путь либо во всякие хош военные, хош не военные академии, а может, и на олимпийские игры, причем, не в роли зрителя, – сказал Серега уверенным тоном.

Эта идея овладела Алёшиными мыслями. Шел веселый месяц май, до окончания восьмого класса оставалось около месяца, и Алексей решил, оставив пока втайне от родителей, переходить в спецшколу со спортивным уклоном. После окончания такой школы, как он считал, у него будет широкое поле выбора высших учебных заведений. Узнать адрес спортивной школы при институте физкультуры не составило большого труда, и он отправился на разведку, чтобы хотя бы узнать, можно ли в принципе перевестись в такую школу. Он искал приемную комиссию спортивной школы, в процессе поиска которой и состоялась совершенно случайная встреча с Георгием Ашотовичем Маркаряном.

Миновав главный вход с большой солидной вывеской «Спортивная школа при Институте физкультуры» и увидев в коридоре доброжелательное лицо проходящего мимо солидного мужчины восточной наружности, которому на вид было лет 45, Алексей спросил, как ему найти приемную комиссию или отдел, который занимается приемом новых учеников. Маркарян очень вежливо попросил Алексея представиться и объяснить цель визита в приемную комиссию. Он, слегка улыбнувшись, предварил свой вопрос следующей фразой:

– Я с удовольствием расскажу, молодой человек, где найти эту таинственную комнату. Меня зовут Георгий Ашотович, и хотя я не местный, но хорошо ориентируюсь в этом здании. Если Вы скажете, как Вас зовут, и кратко расскажите о цели Вашего визита, я Вам постараюсь помочь.

В словах «не местный» Алексей почувствовал едва уловимую иронию.

Алексею очень польстило такое уважительное обращение с многочисленными «Вы», «Вас», «Вашего», так непривычными для юношеского уха. Он совершенно не почувствовал, что эта абсолютно случайная встреча коренным образом изменит его еще очень юную жизнь.

Внешне очень напоминающий известного всей стране сыгравшего огромное количество ролей в кино артиста, Маркарян оказался тем самым «ловцом», на которого «и зверь бежит». Он был высокопоставленный кадровик одной из федеральных специальных служб, который не ленился лично отбирать в различных военных и спортивных учебных заведениях кандидатов для дальнейшего обучения в специальных учебных заведениях для многоступенчатого отсева и селекции элитных специалистов в специфических сферах деятельности так называемых силовых органов. Он профессионально разговорил Алексея и через пять минут уже знал, зачем Алексей приехал в спортивную школу, где и как он учится, чем занимаются папа и мама и, вообще, к чему надо стремиться в жизни. Мгновенно оценив достижения Алексея в спорте, его сообразительность и отсутствие ненужных комплексов, хорошие семейные данные, Маркарян предложил Алексею попробовать обратиться в другую приемную комиссию.

– Тебе повезло. Я заместитель директора специнтерната, который готовит молодых людей для ряда элитных высших учебных заведений. Спортшкола тебе даст возможность поступать в обычные вузы или в институт физкультуры, а наш интернат – в элитные институты, о которых молодой человек может только мечтать, – сказал Маркарян и, улыбнувшись, добавил. – Ну что, по рукам?

Алексей почувствовал, что «Его Величество Случай» обрел личину доброго случая, но сказал с подкупающей простотой:

– А можно, я с папой посоветуюсь?

– Даже необходимо посоветоваться и с папой, и с мамой. Имей в виду, что я предлагаю тебе только обратиться в приемную комиссию нашего интерната, а там уж они будут решать, годишься ты для учебы или не очень. Вот тебе телефон приемной комиссии, позвони завтра или послезавтра, но не позже. Скажешь, что Маркарян тебе посоветовал к ним обратиться.

Интересно, что Георгий Ашотович формально был действительно заместитель директора специнтерната, в чем Алексей убедился позже, однако его роль в кадровых службах специальных ведомств была гораздо выше, о чем свидетельствовали события дальнейшей карьеры Алексея.

На протяжении многих лет, задумываясь над хитроумными задачками, которые жизнь подсовывала ему и его близким, Алексей изумлялся той роли, которая была отведена случайности в жизни людей и вообще в мироздании. Его занимал вопрос, что было бы, если… Что было бы, если бы он не встретил Маркаряна? Ведь их встреча не состоялась бы, если бы кто-то из них задержался или наоборот поторопился всего на одну-две секунды. А что было бы, Господи, если бы ту ржавую железку кто-нибудь убрал бы с тротуара во дворе? Как бы сложилась жизнь, если бы Алексей, преодолев неловкость, все же познакомился с той девушкой-продавцом? А как быть с огромным количеством случайных обстоятельств, которые не так уж явно, хотя кто это знает, повлияли на судьбу Алексея.

Много позже своих случайных встреч и событий в молодости будучи уже вполне сложившейся личностью Алексей встретил чрезвычайно интересных и глубоких людей, в спорах с которыми каждый раз возникало отрицание известного восклицания Альберта Эйнштейна «Бог не играет в кости!».

Разговор с родителями был не простым. После рассказа Алеши о своих неожиданных планах и, более того, действиях и отец, и мать были просто в шоке. Мама вообще считала, что Георгий Ашотович – либо аферист, либо маньяк. Отец был несколько обижен тем обстоятельством, что родной сын, доверительные отношения с которым он так бережно выстраивал, не счел нужным даже посоветоваться с папой.

– Так ты говоришь, Серега тебя надоумил пойти в спортшколу? Это его идея, что спорт лучше иностранного языка? – задавал вопросы Николай Львович.

– Слушай, пап, у меня с английским нет никаких проблем, базовый уровень, который дала наша спецуха с интенсивным английским, просто отличный. С этого уровня при необходимости я освою язык в совершенстве за какие-нибудь месяцы. А я хочу, как ты, стать офицером, а потом генералом или адмиралом. А для этого нужна хорошая физическая подготовка, – рассуждал вслух Алексей.

– Ну что ты несешь? Какая физическая подготовка? У меня, например, абсолютно обычная подготовка, даже ниже обычной. Я всю жизнь терпеть не мог спорт, однако это не помешало мне прослужить офицером почти сорок лет и дослужиться до адмирала. И этот Серегин бред подвигнул тебя не только на обдумывание каких-то планов втайне от родителей, но и на активные действия?!

– Кто этот Георгий Ашотович? С чего ты решил, что это порядочный человек? – включилась в персональное дело сына мама. – Судя по тому, что он заговаривает с незнакомыми юношами, это какой-то, мягко говоря, странный тип. Николай, ты можешь проверить, что это за интернат и что это за Маркарян в этом интернате?

– Сынуля, ты говоришь, он тебе дал какой-то телефон? Давай-ка я действительно проверю, что это за телефон, чтобы ты понял, что не все в жизни так просто, как тебе кажется.

– Да ради Бога, проверяй! Если бы ты с ним поговорил, то сразу же понял бы, что это нормальный хороший мужик, по-моему, даже очень хороший.

Николай Львович позвонил по номеру телефона, который дал Алеше Маркарян, представился, объяснил ситуацию. Он с удивлением услышал, что это действительно номер телефона приемной комиссии специнтерната, что Маркарян Георгий Ашотович действительно работает заместителем директора интерната и что, если Георгий Ашотович рекомендовал сыну Николая Львовича поступать в интернат, то в приемной комиссии готовы предоставить бланки приемных документов для заполнения и последующего рассмотрения.

Алексей был в восторге, глядя на растерянные лица родителей. Николай Львович сказал, что один телефонный звонок ничего не значит и что он должен навести справки в министерстве через знакомых кадровиков. Только после получения исчерпывающей информации об этом интернате он сможет дать или не дать свое отцовское благословение на этот серьезный шаг в жизни сына.

Старший брат Алеши Сергей отнесся к этой истории философски спокойно. Он заявил, что человеческий путь зависит от стольких случайностей, что вопрос поступления или непоступления Алеши в какой-то там интернат не сильно повлияет на будущую карьеру брата.

– Делай, брательник, то, что тебе нравится, то, к чему душа лежит, а результат зависит от многих факторов, но в первую голову от тебя самого, от твоих качеств. А их, этих качеств, у тебя хватает! – изрек брат.

Алексей резонно решил, что Сергею сейчас не до метаний младшего брата. Он только что окончил медицинский институт, женился, переехал в двухкомнатную квартиру, стал папой, и ему с высоты своего уже совершенно взрослого положения легко было рассуждать о планах брата-школьника.

Через несколько дней Николай Львович рассказал, что он узнал в министерстве. Интернат действительно существует, причем не просто интернат, а самый «крутой» интернат в стране, в котором готовят ребят для поступления в элитные высшие учебные заведения, связанные с военной дипломатией и разведкой.

– В общем, твоя, сынуля, в буквальном смысле слова случайная встреча может стать для тебя счастливой или не очень. В любом случае, если тебя возьмут в интернат, ты получишь очень хорошую подготовку практически в любой вуз или академию. Так что мое мнение – пробуй.

После поступления в специнтернат жизнь Алексея кардинально изменилась. Курсанты, так солидно назывались ученики интерната, жили и учились в помещении интерната с понедельника по субботу, и только с субботнего вечера по утро понедельника курсанты-москвичи отпускались домой.

С первых же дней учебы Алексей понял, что он не самый умный и не самый сильный мальчик, как он привык считать, а есть, оказывается, ребята и поумнее, и посильнее него. Интернат, в котором учились ребята с четырнадцатилетнего возраста, требовал полной отдачи всех физических и моральных сил. Чего стоит одно расписание: от подъема в шесть утра до отбоя в десять вечера день пролетал на одном дыхании.

Учеба поначалу представляла собой смесь общеобразовательной программы с усиленным изучением английского языка, с физической подготовкой по всем мыслимым видам спорта, а также с такими необычными для школьной учебы предметами, как психология силового воздействия на человека, методы выживания в экстремальных условиях, тренировка и развитие различных видов памяти.

По субботам занятий не было, но домой не отпускали, каждый раз организовывались какие-то культурные или спортивные коллективные мероприятия, типа поездок за город в музей, или поход в театр, или просмотр кинофильма, при этом после подробного обсуждения нужно было написать отчет с анализом увиденного и услышанного. В субботу вечером или в воскресенье утром москвичей отпускали домой к родителям, так как это был абсолютно свободный от всех мероприятий и учебы день. Не москвичи могли проводить воскресенье по их усмотрению. Однако курсант обязан был вернуться в интернат до отбоя.

К каждому курсанту был прикреплен куратор – преподаватель. У Алексея это был преподаватель математики Николай Николаевич Филин – средних лет лысеющий мужчина, по южному растягивающий слова и произносящий букву «г» на украинский манер. На взгляд Алексея это был вполне вменяемый, толковый человек, желающий оказывать помощь своему курсанту в любых вопросах текущей жизни.

Самыми захватывающими периодами учебы были поездки в зимний и летний лагеря, когда ребята выезжали в загородный филиал интерната, расположенный в девяноста километрах от Москвы. Три недели зимой и два месяца летом – никаких общеобразовательных дисциплин, только так называемая спецподготовка. Многочасовые изнуряющие занятия по акробатике, рукопашному бою, стрельбе из многих видов оружия, многокилометровые кроссы по лесам и заплывы на длинные дистанции, прыжки с парашютом, многодневные лесные походы без каких-либо средств жизнеобеспечения – всё это было очень тяжело и в то же время захватывающе интересно.

Алексей, впрочем как и его товарищи по учебе, осознавал, что из него готовят специалиста весьма необычного, способного на очень сложные, почти невероятные действия: от ведения боя с голыми руками против группы вооруженных людей до выживания в экстремальных ситуациях без воды и пищи и с необходимостью преодолевать огромные расстояния по суше и воде в скрытном режиме. При этом ребята понимали, что интернат – это только подготовка к настоящему овладению специальностью. Было понятно, что, если название будущей специальности и банально – то ли диверсант, то ли разведчик, в любом варианте дальнейшей специализации из них готовили неких элитных суперменов. Впрочем, почему «суперменов»? В интернате была женская группа, состоящая из нескольких девочек. Частично они учились вместе с мальчиками, но довольно существенная часть занятий была раздельной. Однако в лагере девочки преодолевали те же нагрузки, что и мальчики, а иногда и более успешно.

Отношения ребят с девичьей частью интерната складывались самые товарищеские, без какого бы то ни было намека на возможные романтические контакты. Сложная и тяжелая учебная программа таким прессом ложилась на мальчишек и девчонок, что они воспринимали друг друга просто как курсантов, совместно преодолевающих препятствия и выполняющих общую, порой непосильную работу. Летняя лагерная жизнь в лесу прекрасно располагала бы к взаимному и вполне естественному влечению, если бы не отбирающие все физические и душевные силы учебные задания и мероприятия, которые могли бы стать абсолютно непосильными даже для взрослых людей.

И все же природа брала своё! Несмотря на физическую усталость, интерес к женскому полу не ослабевал. Первая близость с женщиной в пятнадцатилетнем возрасте вместе с чисто практическим опытом принесла и моральное удовлетворение, связанное с ощущением возросшего самоуважения. Это была врачиха Валентина, работавшая в летнем лагере, куда курсант Корноухов впервые прибыл после поступления в специнтернат. Ей было лет двадцать пять, и Алексей воспринимал её как взрослую тётю, довольно привлекательную и общительную. На одном из медицинских осмотров Валентина шепнула Алексею, что она дежурит сегодня и чтобы он зашел в медчасть после окончания учебного дня.

– А что, у меня что-то не в порядке? – спросил удивленный Алексей, с опозданием понимая весь идиотизм своего вопроса.

Валентина скорчила скептическую рожицу и свистящим шепотом сказала, что после девяти вечера он может приходить в любое время.

Кабинет дежурного врача был мягко освещен настольной лампой, прикрытой каким-то журналом. Валентина была в белом врачебном халате, одетом на голое тело, что сразу бросилось в глаза и заставило Алексея густо покраснеть. Он не очень ловко поцеловал её в щеку, а потом в губы. Халат распахнулся, и первое, что ему бросилось в глаза, были крупные груди с неожиданно огромными сосками, окруженными небольшими редкими волосками. Валентина деловито потащила его на топчан, покрытый белоснежной простыней, собственной рукой нетерпеливо расстегивая ему брюки.

– Я сам, – пробурчал Алексей и быстро по-военному разделся.

Увидев обнаженную Валентину, лежащую на топчане, он бросился к ней с поцелуями. Что делать дальше, он не очень представлял, но Валя была опытной и ласковой. Все произошло очень быстро к взаимному удовольствию, как подумал Алексей. Он еще не знал, что для женщины быстро, не значит хорошо. Тем не менее, Валентина была довольна, нежно целуя Алексея и шепча ему на ухо свои ласковые слова.

Алексей ушел с чувством выполненного долга. Они договорились, что увидятся через несколько дней, когда Валя будет дежурить в следующий раз. Так и повелось, каждое своё дежурство Валентина его ждала в своем белом полупрозрачном халате, и Алексей постепенно осваивал на практике науку любовных ласк.

Хорошо продуманное и постепенное обучение преодолению любых, порой весьма неожиданных трудностей шаг за шагом превращало детей в умелых и хорошо подготовленных молодых людей с твердой волей, острым умом и мощными мышцами.

Далеко не все выдерживали этот сумасшедший учебный ритм, и некоторые курсанты отчислялись, кто по собственной инициативе, а кто и по решению руководства интерната. Из группы, сформированной в начале учебы, менее половины заканчивали интернат.

За время учебы Алексей несколько раз встречался с Маркаряном, каждый раз неожиданно для Алексея. Обычно Маркарян появлялся в интернате во второй половине дня в одну из суббот, общался с курсантами и преподавателями, обсуждал с ребятами их сиюминутные проблемы, был очень прост и интересен в общении. Алексей чувствовал определенный интерес к себе со стороны Маркаряна, который внешне вроде бы и никак не выделял Алексея при общении с курсантами. Но ощущение некой заинтересованности к себе он интуитивно чувствовал. Это было похоже на ощущения, связанные с отцом, хотя и не совсем такие же, поскольку отцовское отношение к нему было очевидно основано на сильной, но вполне объяснимой любви к собственному ребенку. Георгий Ашотович был абсолютно чужим дядей, и все же Алексей всей своей кожей чувствовал некое позитивное отношение к себе.

Окончательно стало понятно, что Маркарян выделяет Алексея из общей массы курсантов, когда в июне, за месяц до выпускных мероприятий интерната, он приехал в лагерь. Коротко переговорив с начальником лагеря, пообщавшись с куратором Алексея Николаем Николаевичем, все оставшееся время до вечера он провел с Алексеем в беседах об учебе, о дальнейших планах, о жизни вообще. Несмотря на значительную разницу в возрасте, Алексею было легко с ним общаться. Маркарян прямо ему сказал, что считает его одним из самых перспективных курсантов и рекомендует ему поступать в определенное училище, которое занимается подготовкой разведчиков «высшего пилотажа», этаких российских Джеймсов Бондов. Алексею было приятно слышать от этого довольно таинственного человека, занимающего, по-видимому, весьма высокое положение в спецслужбах страны, высокую оценку своих потенциальных возможностей.

Поступление в училище носило формальный характер. Алексей был отлично подготовлен в интернате, и вписаться в учебный процесс для него не составило особого труда. Среди изучаемых предметов было много тех же, что и в интернате, однако на более интенсивном и глубоком уровне. Кроме того, появилось много новых дисциплин, охватывающих большой спектр знаний и умений, – от экономики и финансов до юриспруденции, ораторского, а даже актерского искусства. Из необычных дисциплин Алексею нравилась психология межличностных отношений, включающая такие элементы, как техника создания доверительных отношений, тактика допросов для допрашиваемого и дознавателя, методы создания психологических установок. Боевые дисциплины с каждым годом учебы становились все изощреннее. Были очень неприятные предметы, например, методы болевых воздействий на противника при экстренных допросах или другие, мягко говоря, не очень гуманные дисциплины. Но будущая профессия требовала таких специфических знаний и умений, что приходилось принимать эти не очень приятные предметы как абсолютно необходимые.

Ритм жизни Алексея значительно изменился. С одной стороны, стало легче, потому что он жил дома, а не в казенном, хотя и комфортном доме интерната. С другой стороны, интенсивность учебы была такова, что времени не хватало даже на элементарный сон. Отец говорил, что Алексей переживает самый счастливый студенческий период жизни.

«Если это самый счастливый период жизни, когда единственным желанием, оттесняющим все остальные, является желание поспать, – думал Алексей, чувствуя усталость каждой клеточкой организма, – то что же тогда несчастный период?»

Особое место в учебе занимала так называемая «практика» с выездом в зимние и летние лагеря, расположенные в разных регионах, довольно далеко от Москвы. В лагерях отрабатывались навыки, связанные с физической и моральной подготовкой в различных экстремальных ситуациях. Главным элементом всех тренировок было постепенное овладение техникой выживаемости в различных климатических и социальных условиях. Это были леса и горы, моря и пустыни, деревни и города. В разных по численности группах и в одиночку курсанты получали неожиданные задания, выполнение которых требовало быстрых скрытных передвижений на огромные расстояния, преодоления горных хребтов, десятков километров вплавь, без запасов еды и воды, через населенные пункты различного масштаба, без денег и документов.

Это был последняя преддипломная летняя практика. Алексей с тяжелым сердцем уезжал из Москвы. Светлана была почти чужим человеком и почти не скрывала радости, которую доставлял ей Алешин отъезд. Доченька еще мало что понимала, но папку очень любила, и Алеша почти физически ощущал боль предстоящей длительной разлуки с дочерью. Но дело – прежде всего. Так его учил с ранних лет отец, так его учили все его учителя и наставники.

Нынешний летний лагерь располагался в весьма безлюдном районе северного Урала, где до ближайшего населенного пункта было довольно долго ехать, а не то чтобы идти. Суровая окружающая природа обладала зачаровывающей красотой горных хребтов и перевалов, речушек и рек побольше с ледяной водой и быстрым течением, густых, казавшихся непроходимыми лесов и необыкновенных цветовых сочетаний каменных утесов и покрытых зеленью холмов. По словам местного персонала поблизости не было ни одного нормального населенного пункта, кроме щедро разбросанных лагерей особого режима для заключенных, совершивших особо тяжкие преступления. В общем, «чудное местечко», как подумал про себя каждый из вновь прибывших курсантов.

Прошлогодняя летняя практика, впрочем, тоже ничуть не напоминала отдых. Их попросту направили в сержантскую школу армейского спецназа под Смоленском, где они должны были получить закалку реальных тягот и испытаний в системе военного обучения, организованного весьма близко к боевым условиям. Эта система обучения предусматривала невыносимую жизнь как по бытовым условиям, так и по человеческим отношениям. Тяжелейшие физические нагрузки, постоянная опасность быть искалеченным, а то и жизни лишиться, издевательства старослужащих, уже закаленных на полях сражений – все это сделало бы невозможным достойное существование обычных молодых людей. Но курсанты училища, по легенде прибывшие в сержантскую школу спецназа из обычных армейских частей, были уже довольно хорошо подготовлены и физически, и морально. В первую же неделю старослужащие и командиры поняли, что контингент попался какой-то необычный, а еще через некоторое время после буквально кровавого мордобоя между группой «стариков» и вновь прибывшими старослужащие вообще увяли. Два «старика» попали в медсанчасть с травмами средней тяжести, а новички отделались легкими ссадинами и несколькими порезами. Алексей получил отметину на всю жизнь в виде заметного шрама на левом плече. Через два месяца, после отъезда необычной группы в связи с окончанием сержантской школы, ее руководство вздохнуло с облегчением, так как жизнь вошла в привычную колею армейской рутины.

Задача этого уральского лагеря была иной. Здесь отрабатывалась способность курсантов выполнять максимально приближенные к жизни разведывательные задания, связанные с экстремальными условиями, которые просто непреодолимы для обычных людей. Это голод, жажда, холод, цейтнот, скрытность передвижений, необходимость входить в доверие и получать помощь от первых встречных людей, выполнять необычные операции практически на глазах у окружающих. Курсантов всегда сопровождал инструктор, но его роль была весьма специфична. Он абсолютно не вмешивался в ход выполнения задания, практически ни с кем не общался, разве что при острой необходимости, был глух и нем, но при этом выполнял две очень важные функции. Он тщательно следил за всеми деталями поведения каждого курсанта с целью оценки выполнения учебного задания, а также он имел возможность активно вмешаться в процесс при экстремальных ситуациях, угрожающих здоровью и жизни курсантов или так называемых третьих лиц, то есть всех тех, с кем судьба сводила группу по ходу выполнения задания.

Сценарии предусматривали возможность экстренной связи с учебным центром, но такая связь означала невыполнение задачи, то есть, по-шпионски выражаясь, провал. В населенных пунктах курсантам были необходимы недюжинные актерские способности. При неизбежных контактах с местным населением они изобретали всевозможные истории, которые должны были мотивировать их, мягко говоря, не местный вид, а иногда и просто вид людей, вышедших из леса, что было абсолютной правдой. Они должны были чем-то питаться, что в лесу, или на море, или в горах можно было как-то организовать. Тем более что они проходили подробный теоретический курс выживаемости в экстремальных условиях. Но одно дело – теория, а другое – практическая проверка всего того, чему их учили. Например, нужно за трое суток, преодолев горный перевал, переплыв морской залив и добравшись до нужного города, найти человека по его адресу или, что сложнее, по фамилии и имени, которому следует передать то, что нужно передать. Или нужно найти какую-нибудь организацию, на территории которой необходимо осуществить какие-то мероприятия. При этом любое попадание в поле зрения правоохранительных органов является по определению провалом. Как, каким образом после марш-броска через горы и морской залив войти в город и не вызвать подозрения местных граждан? Как найти нужного человека в этом довольно немаленьком городе, не зная его адреса? Как при этом по ходу дела что-нибудь поесть и попить, не имея ни гроша в кармане? И как все это сделать за отведенные три дня?

Алексей, практика которого заканчивалась через неделю, был назначен старшим в группе. В ее состав вошли Алешин сокурсник Виталий и сокурсница Вета, у которых практика только начиналась. Вместо свободного часа перед отбоем ребят вызвал руководитель практики, довольно уже пожилой и умудренный опытом дядька, и вручил секретное предписание. Им надлежало немедленно пройти по маршруту, показанному на карте, добраться до города N, прибыть к определенному дню и часу на вокзал для встречи с человеком, который даст им необходимую аппаратуру, которую им надлежало тайно заложить в определенном месте охраняемого предприятия «Вымпел». После всего этого они должны были немедленно скрыться из города, предварительно связавшись по обычной телефонной связи с человеком для получения дальнейших инструкций. Все задание необходимо было запомнить, поскольку ни карту маршрута, ни какие-либо другие детали они по соображениям конспирации не могли ни взять с собой, ни записать.

Для Алексея это было не первое учебное задание, а ребята дебютировали, поэтому и реакция у них была разная. У ребят загорелись глаза, и было понятно, что они в восторге от возможности принять самое непосредственное участие в детективно-шпионском сериале под названием «учебное задание». Алексей уже знал, как тяжело дается практическая проверка теоретических знаний, и был собран и сосредоточен.

Курсанты многократно на практике отрабатывали технику так называемого «фотографического» запоминания любой информации – устной, письменной, графической. Учитывая чрезвычайную важность точного запоминания маршрута, конкретных часов и минут того или иного события, номеров телефонов и прочей информации, поскольку малейшие ошибки могут привести к непоправимым последствиям, Алексей прежде всего убедился, что каждый член группы запомнил все детали задания. Евгений Васильевич – инструктор, сопровождавший группу, – имел радиотелефон, по которому он мог в любую минуту в случае необходимости связаться с дежурным по лагерю. Но любая связь с дежурным означала провал операции и могла привести к соответствующим выводам по прохождению дальнейшей учебы. Ребята это хорошо понимали. И всё же наличие радиотелефона грело душу: «Уж в крайнем случае не пропадем».

Выходить пришлось немедленно в ночь, потому что каждая минута была на счету. Алексей сразу же предложил пробежаться километров двадцать до предгорья, затем поспать где-нибудь часа четыре, а затем, раздобыв что-нибудь съестное, приступить к покорению горных вершин. Так они и сделали. Кросс дался им не очень сложно, многолетние тренировки давали возможность довольно быстро бегать часами без особого напряжения. Евгений Васильевич был очень хорошо подготовленный в спортивном отношении мужчина, и, как показала вся непростая история этого задания, он был профессионал высшей пробы. По сценарию задания он полностью подчинялся старшему группы, то есть Алексею.

Стремительный бросок сэкономил им часа два, и Алексей решил, что они могут себе позволить подольше поспать, хотя холод был собачий, а конспирация на хорошо просматриваемой равнинной местности не позволяла разводить костер. Они проспали, скрывшись в кустах, в общей сложности шесть часов, через каждые два часа кто-то из курсантов не спал, охраняя группу.

Проснувшись и приведя себя в порядок (мальчики налево, девочки направо), они пошли дальше, считая, что озаботятся пищей после горного перехода, который должен занять не больше одного дня.

Переход в горах был испытанием не из легких даже для таких тренированных ребят, как курсанты пятого курса спецучилища. Главной проблемой был жесткий цейтнот из-за необходимости закончить преодоление горной части маршрута в течение светового дня. В темноте в горах передвигаться нельзя, и в случае, если они не успеют засветло закончить свой горный маршрут, придется заночевать в горах и, таким образом, потерять драгоценное время.

Совершенно изможденные, они вышли на равнинный участок, а в качестве награды вдалеке просматривался берег реки, обещающий отдых, воду, а может быть, и пищу. Ловить рыбу умели все, хотя и было понятно, что это занятие весьма непростое без рыболовных снастей. Лесные ягоды и грибы тоже имелись в наличии, таким образом, каждый из наших «путешественников» уже планировал добрый ужин. При внимательном осмотре окрестностей стало понятно, что где-то рядом присутствуют люди, возможно, даже какое-то стационарное поселение. Ребята знали, что вдоль реки должны быть разбросаны участки леспромхоза, занимающиеся лесозаготовками и сплавом леса по реке. Любая встреча с населением могла создать некоторые трудности, но и сулила простой и такой заманчивый вариант получения питания. Через десять минут они увидели длинные деревянные бараки и нос к носу столкнулись с двумя мужиками в сапогах и защитного цвета рабочих одеждах. Алексей немедленно начал заранее заготовленную интермедию под названием «мы сами не местные». Поддерживая своего старшего, вся группа выражала бурную радость от встречи с живыми людьми. Алеша очень убедительно рассказал, что группа студентов-исследователей культуры Северного Урала из Москвы заблудилась в горах, потеряла из-за оползня свои рюкзаки с пищей, документами и личными вещами и мечтает добраться до своего штаба, который находится в городе N. Он постоянно перемежал свой рассказ восклицаниями типа «Господи, какое счастье, что мы вас нашли!», а также «Господи, как же мы проголодались!».

– Дык, N-то верст за сто сорок отселева будет, как же вы добираться хотите? – недоверчиво спросил один из мужиков, белобрысый, загорелый, в годах, мокро прокашливаясь и переглядываясь с другим, который не мог никак убрать удивления с лица. Похоже, они практически никогда не встречали здесь заезжих, тем более столичных гостей.

– Да нам бы перекусить чего-нибудь, а там мы как-нибудь доберемся.

– Ну, пошли в контору, там начальник решит, чего и как.

Деревянный барак с выцветшей вывеской «Контора 7-го участка леспромхоза «Северный» имел вид блеклый и несолидный. Острый, но приятный запах древесины и опилок витал в воздухе.

Начальник участка сидел за маленьким письменным столом, совершенно не гармонировавшим с остальным интерьером комнаты, заваленной сапогами, телогрейками и еще бог знает каким барахлом. Это был молодой еще человек, лет под тридцать, он совершенно не удивился встрече с группой москвичей в этом, как он выразился, «богом забытом месте».

– Связи нет ни хрена, позвонить не могу, ночевать можете в шалаше, а пожрать чего-нибудь организуем. Федя, – обратился он к белобрысому, который годился ему в отцы, – давай, сбегай к Полине, скажи, чтобы хлеба и еще чего соорудила.

– Степан Ильич, может ухи разогреть, что с обеда осталась? – спросил Федя и, увидев усталый кивок начальника, быстрым шагом почти побежал к Полине.

– Везучие вы, москвичи, – изрек Степан Ильич, – на нас наткнулись, а что, если бы не на нас? – многозначительный взгляд обвел присутствующих.

– А на кого, неужто медведи здесь водятся? – то ли шутливо, то ли серьезно произнес Алеша.

– Здесь пострашней водятся. Семь лагерей для особо опасных преступников. Каждый месяц какая-нибудь сволочь сбегает. Внутренние войска на ушах стоят, прочесывают наши леса, равнины и поля. Два дня назад опять ориентировка пришла – целая группа сбежала, возможно, что и с оружием. Как будто мы что-нибудь можем! А что мы можем – без оружия да с отморозками.

Кого называл Степан Ильич отморозками, то ли сбежавших заключенных, то ли работников вверенного ему участка, было не очень понятно. Он еще раз внимательно обвел взглядом группу и, улыбнувшись, сказал:

– Вижу, вижу, что москвичи. Вы не обижайтесь, до города немедленно добраться помочь не могу, катер придет послезавтра, так что придется подождать.

– А мы не можем ждать, – затараторила Вета, – ведь там волнуются, уже в Москву, наверное, доложили. А нам ведь надо организовать поиск потерянных документов, а может, и не надо. Они ведь восстанавливаются? А вы можете нас как-нибудь на другой берег переправить?

– Ну, переправим на двух лодках, а дальше что?

– А дальше как-нибудь доберемся, главное – водную преграду преодолеть, – включился в дискуссию Виталик.

– А вы кто будете? – спросил Степан Ильич, глядя на инструктора группы.

– А я преподаватель, сопровождаю студентов, это ведь у нас практика такая, – почти не погрешив против истины, ответил Евгений Васильевич.

В этот момент в комнату вошла пожилая женщина, по-видимому, Полина. Она прижимала одной рукой к телогрейке две больших буханки хлеба, а в другой держала котелок, из которого шел невероятно аппетитный запах ухи.

Почти физически чувствуя головокружение, ребята расположились на лавках за большим столом, предназначенным теоретически для заседаний, а практически заваленным стопками каких-то пожелтевших бумаг, папок и каким-то еще барахлом, основным элементом которого были брезентовые рукавицы.

Съев все до последней крошки, кроме оставленной про запас полбуханки, ребята благодарно посмотрели на хозяина кабинета, который, не обращая внимания на гостей, что-то в полголоса обсуждал с Федей, который кивал головой почти после каждого слова начальника.

– Огромное-преогромное спасибо, вы спасли нас от неминуемой голодной смерти, – поблагодарил Степана Ильича Алексей.

– Я никогда так вкусно не ела, – совершенно искренне сообщила Вета.

– На здоровье, – ответил Степан Ильич, – ну а теперь спать, в шалаш вас Федя проводит, темень кромешная, так что завтра все решать будем, утро вечера мудренее, как говорится.

Шалаш был большого размера и предназначался то ли для складирования каких-то предметов, требующих защиты от дождя, то ли еще для чего-либо. Во всяком случае, это было гораздо лучше, чем сон под открытым небом.

Назначив очередность двухчасовых дежурств, Алексей первым остался бодрствовать. План дальнейших действий был прост. На рассвете определиться с лодками и постараться переправиться на другой берег, а там опять марш-бросок вдоль берега километров двадцать пять до деревни Селезнево, опять легенда о москвичах-студентах и любыми правдами и неправдами добираться до N.

Утром чуть свет, перекусив оставшейся с вечера полубуханкой хлеба, аккуратно разделенной на четыре части, они бесшумно спустились к реке и обнаружили целый баркас, вполне способный вместить человек шесть. Рядом в будке спал мужик, которого они уже знали по первой встрече, когда они столкнулись с ним и великовозрастным Федей. Алексей разбудил мужика и сообщил ему, что нужно срочно сниматься с якоря. Мужик замотал головой, совершенно не понимая, что от него хотят. К нему вернулось вчерашнее выражение лица, отражающее крайнее изумление. Весла лежали здесь же в будке. Нужен был только ключ от ржавого замка, запирающего цепь, которая соединяла баркас с массивным крюком на берегу. Мужик посмотрел на четыре пары глаз, смотрящих на него, и, бормоча себе под нос что-то вроде «вот Степан Ильич разберется-то, вот разберется…», достал из кармана телогрейки огромный ключ.

– Слушай, мужик, будь другом, поплыли с нами. Нам ведь только на другой берег, мы доплывем, а ты баркас обратно перегонишь, а? – Алеша вложил в свой голос всю теплоту и убедительность, на которую был способен.

Мужик оказался сообразительным, он вскочил на ноги, буркнул «сразу надо было говорить», взял весла и пошел к баркасу. Виталик взял вторую пару весел, и вся компания дружно погрузилась на плавсредство. Через двадцать минут они были на другом берегу, высадились и вежливо поблагодарили своего перевозчика.

– Ну что, кросс до деревни. Все готовы? Вперед, – бодро скомандовал Алексей.

Бежали легко. Алексей рассчитывал добраться до деревни через часа три. Серое свинцовое небо не предвещало ничего хорошего. И действительно, через час-полтора после начала пробега начался довольно сильный дождь, бежать стало труднее. После десятиминутного привала на опушке леса они углубились в него, чтобы примерно через час добраться до желанной деревни.

Первым дымок костра увидел Виталик, а затем сразу же и все остальные. Они немедленно остановились и тихо, стараясь не обнаруживать себя, пошли к костру, чтобы понять, с кем их свела судьба в этой чащобе, где не должно быть, по идее, никого.

– Руки! – услышали они грубый окрик. Алеша обернулся и увидел нереальную картину: в спину Евгения Васильевича упирался боевой автомат Калашникова, который держал в руках здоровенный детина. Евгений Васильевич медленно поднял руки и также медленно обернулся. Со стороны костра к ним подбежали еще два человека, у одного из них в руках был топор, у другого – нож. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что рассказ начальника участка о сбежавших заключенных – отнюдь не сказка, а совершеннейшая действительность. Причем действительность, реализуемая по самому плохому сценарию. Мелькнувшая у Алеши мысль, а не часть ли это учебного задания, была тут же оставлена, уж слишком реалистично было все происходящее.

Все дело портил автомат, ствол которого упирался в спину инструктора. Справиться с троицей вооруженных топорами и ножами отморозков для ребят, прошедших все премудрости техники рукопашного боя с превосходящим по численности вооруженным противником, было дело, можно сказать, обыденное. Но ситуация принципиальным образом оставалась для ребят угрожающей, пока в руках бандита был автомат, упиравшийся в спину одного из членов группы. Конечно, он мог быть без патронов, конечно, Евгений Васильевич, не менее тренированный, чем ребята, человек, мог бы попытаться завладеть автоматом или выбить его из рук бандита, но риск был неоправданно велик.

– Во, бляха-муха, и девка с ними! – воскликнул низенький неопределенного возраста уголовник, поигрывая ножичком в руке. – Вы кто ж такие, откуда и куда?

– Заткнись, Спица, – приказал детина с автоматом. – Сизый, обыщи этого фраера, – взглядом показывая на Евгения Васильевича, обратился он к мужику с топором, лицо которого было действительно с каким-то сизым отливом.

– Мужики, вы чего, мы же студенты из Москвы, – начал было примирительным тоном разговор Алексей.

– Молчи, сука, – зашипел бандит с ножом, – молчи, пока не спросили.

В этот момент Сизый, воткнув топор в дерево и быстро обшарив Евгения Васильевича, обнаружил радиотелефон.

– Во! – он протянул телефон детине, который инстинктивно взял протянутый ему красивый телефон, ослабив захват автомата.

Инструктор среагировал мгновенно, продемонстрировав высший пилотаж. Едва уловимым движением туловища он ушел из-под дула автомата, одновременно произведя два резких и мощных удара: одной рукой выбив автомат из руки бандита, а другой по его шее. Детина рухнул на землю, как подкошенный. Мгновением позже вся группа, застывшая поначалу в немой сцене, пришла в движение. Алексей одним ударом ноги положил Сизого рядом с его сотоварищем. Вета легко, даже изящно вывернула руку с ножом у низенького уголовника. Тот завизжал от боли, выронил нож и попытался отползти в сторону, но получил такой удар, что оставил все попытки к передвижению и, тихо постанывая, лежал, скрючившись на земле. Виталик спокойно забрал нож и топор. Автомат и телефон были уже в руках Евгения Васильевича. Вся операция заняла несколько секунд.

– Не повезло вам, господа уголовники, – произнес Алексей, – злые какие-то студенты вам попались на этот раз.

Детина, начавший приходить в себя, глухо матерился и попытался встать.

– Так, а ну лежать и не двигаться, – командным голосом рявкнул Алексей.

Детина, абсолютно не обращая никакого внимания на команду, продолжал подниматься.

– Ты какой-то непонятливый, – произнес Алеша и легким точным ударом уложил его на землю.

– Ребятки, снимите с них ремни, веревки, шнурки, все, чем можно их связать, – обратился он к Виталику и Вете.

Евгений Васильевич, убедившись в первую очередь, что телефон не пострадал, осмотрел автомат и задумчиво произнес:

– Ну надо же, полностью готовый к бою автомат с полным боезапасом! Где ж вы, сволочи, его раздобыли?

Вопрос был риторический. Все понимали, что автомат был, скорее всего, отобран у конвойного, судьба которого, по-видимому, была не завидна.

Алексей, пока ребята тщательно осматривали экипировку бандитов, а затем связывали им руки и ноги, а Евгений Васильевич внимательно следил за этой процедурой, нацелив автомат на лежавших беглых заключенных, тихо спросил инструктора, что же делать дальше-то. Просто оставлять их связанными в лесу нельзя, они или погибнут, или, как-то освободившись от пут, сбегут. Ни то, ни другое не приемлемо. Можно связаться по телефону с дежурным, доложить о случившемся, затем ждать подхода отряда внутренних войск, но все это означало автоматически провал операции.

– Ты старший, ты и решай, – спокойно сказал Евгений Васильевич.

– Так, подожди-ка пока связывать им ноги, – Алексей перешел на привычный уже командный тон, – пусть доковыляют до костра, а там уж отдыхают.

– Ну-ка, встаем быстренько и к костру, – прикрикнул Виталик, и уголовники, глухо матерясь, поплелись к своему стойбищу.

Устроившись у костра, обездвижив с помощью ремней и веревок захваченных невезучих беглецов, ребята уставились на своего старшего с безмолвным вопросом: что будем делать.

Алексей уже принял решение.

– Виталик с Ветой бегут в деревню и поднимают тревогу – «группа московских студентов задержала в лесу сбежавших заключенных», а мы с Евгением Васильевичем остаемся здесь караулить этих отморозков. Теряем по времени часа четыре, ну пять. Может, военные помогут «героям», задержавших преступников, добраться до их базы в N. Все, ребятки, вперед, – Алеша посмотрел на ребят, на Евгения Васильевича и понял, что его хотя и рискованное, но единственно возможное решение молча принято.

Оставшись у костра, Алексей с Евгением Васильевичем поискали вокруг него, надеясь найти какие-нибудь съестные припасы, но ничего не нашли.

– Что ж вы, без еды, что ли, в бега подались? – спросил с досадой Евгений Васильевич, ни к кому персонально не обращаясь и не надеясь на ответ.

Не прошло и трёх часов, как они услышали приближающийся шум летательного аппарата. Это был большой армейский вертолет, который сделал небольшой круг над их поляной и завис над костром метрах в тридцати по высоте. Повисев с минуту, вертолет переместился в сторону и начал снижение.

Заволновавшиеся было Алексей и Евгений Васильевич поняли, что вертолетчики нашли более комфортное место для посадки. И действительно вскоре на поляну с разных сторон вышла группа хорошо экипированных военнослужащих, вооруженных автоматами и возглавляемых майором, единственным человеком без автомата и без каски.

Последовала резкая команда:

– Оружие на землю, руки вверх!

Евгений Васильевич медленно положил автомат и поднял руки. Алексей положил рядом нож, отобранный у низенького уголовника, и тоже поднял руки. Связанные зеки хмуро наблюдали разыгрывающуюся сцену, не произнося ни звука.

Всех быстро и умело обыскали. Майор разрешил опустить руки и выслушал Алексея, повторившего уже привычную легенду о группе московских студентов. Потом он внимательно осмотрел сбежавших зеков, приказал отконвоировать их в вертолет и взглядом и кивком головы приказал одному из бойцов забрать автомат и нож.

– Документики предъявите, – обратился майор к Алеше и, переведя взгляд на Евгения Васильевича, с легкой иронией спросил.

– А это тоже студент?

– Я преподаватель, сопровождаю группу московских студентов. Мы попали в экстремальную ситуацию, заблудились в горной местности, из-за оползня потеряли имущество и документы, да еще и с бандитами столкнулись в лесу, – спокойно рассказал Евгений Васильевич.

– Ну вы даете! Герои, можно сказать. Как же вы справились с тремя вооруженными рецидивистами? – смесь сдержанного восхищения и недоверия звучала в голосе майора.

– Да повезло нам! Эти придурки спали, автомат валялся бесхозный, а мы подошли тихо и связали их без проблем, – вдохновенно врал Алеша.

– А потом нас четверо, а их трое, численное преимущество, – присоединился к рассказу Евгений Васильевич, – мы двоих послали в деревню, чтобы вам какой-то сигнал подать, ну вот и получилось все хорошо.

– Ладно, свяжусь с начальством, спрошу, что с вами делать, – немного потеплевшим тоном сказал майор.

Он по рации стал с кем-то связываться.

– Да нам надо срочно в N, на базу нашу, мы бы пошли в деревню к нашим ребятам, а потом бы и до N добрались. А вы ведь сами нашли зеков в процессе поисковой операции, – намекнул Алексей на возможный вариант.

Майор оторвался от рации, немного подумал, выключил рацию и сказал:

– Так, места в вертолете для вас нету, так что добирайтесь сами до своей деревни.

Затем, повернувшись к оставшимся на поляне бойцам, скомандовал:

– В вертолет, бегом.

Через несколько минут было слышно, как большая машина набирает обороты, взлетает и удаляется, унося зеков-неудачников, конвой и сообразительного майора, героически поймавшего и обезвредившего беглецов в лесу.

Добраться до деревни, найти ребят, а потом найти оказию и добраться до N было делом простым и уже почти обыденным. Они уже привыкли к постоянному физическому и моральному напряжению, к полуголодному существованию ради одной единственной цели – выполнения учебного задания. Физическое напряжение было связано с постоянным цейтнотом, в котором они были и по замыслу учебного задания, и в связи с непредвиденным столкновением с беглыми зеками. Моральное напряжение исходило от необходимости конспирации, легендирования своих передвижений и вообще своего нахождения в населенных пунктах. В целом, нахождение на нелегальном положении оказалось задачей непростой и мало приятной. Однако задание было выполнено в срок и без существенных замечаний.

Впоследствии, неоднократно вспоминая этот, с одной стороны, тяжелый, а с другой, интересный период в учебе, Алексей задавал себе вопрос, были ли беглые зеки настоящими или это была профессионально выполненная инсценировка в составе изощренного и безжалостного учебного процесса. Ответа он так и получил.

Алексею нравились многие так называемые предметы спецподготовки: вождение всех видов транспорта, включая тяжелые грузовики, военную бронетехнику, элементы вождения тепло– и электровозов, основы пилотирования летательных аппаратов, включая вертолеты и реактивные самолеты, вождение судов, речных и морских, скоростные ралли в экстремальных условиях на автомобилях и мотоциклах. Особое место занимал курс боевого использования всех видов оружия. Причем здесь особый упор делался на слове «всех», поскольку курсант обязан был освоить до степени профессионализма не только различные системы пистолетов, автоматов, винтовок, охотничьих ружей, но и гранатометов, тяжелых пулеметов и скорострельных орудий. Они отрабатывали технику метания холодного оружия, систему применения ядов, основы применения психотропного оружия, средств, применяемых при скрытом слежении, наблюдении и подслушивании. При этом особое внимание уделялось методам противодействия при обнаружении применения этих всех средств против самих себя. В общем, фильмы про Джеймса Бонда казались детскими картинками по сравнению с той реально изощренной и опасной средой, в которую погружались курсанты в процессе овладения своей специальностью.

Несмотря на тяжелую, но захватывающую учебу, молодость брала свое, и Алексей с не меньшим рвением отдавался досугу. Основным методом проведения свободного времени были субботние встречи с Серегой, знакомства, не без помощи более чем контактного своего друга, с девушками, гуляния по ночной Москве, распития каких-то бутылок. Заканчивалось все это обычно богатырским сном дома до позднего воскресного утра, когда мама кормила любимого сыночка сырниками, а папа ворчливо расспрашивал о новостях в учебе. Эти досужие выходные продолжались недолго, потому что судьба распорядилась так, что Алеша рано женился.