Любовь под горячую руку

ГЛАВА 1.

Это уже точно, доктор?

Ну, не на сто процентов, конечно, но я практически уверен. — Пожал плечами пожилой доктор. — Кровь сейчас сдадите в двадцать втором кабинете, пошлем на анализ мазки… Но в целом картина совершенно понятная.

Врач стянул с рук тонкие резиновые перчатки и бросил их в мусорную корзину под рукомойником, включил воду и начал тщательно мыть пальцы. Методично один за другим, один за другим… Я, как завороженная, смотрела на брызги воды, разлетающиеся во все стороны. Доктор обернулся и сказал :

Ну что же вы сидите, милочка? Одевайтесь, и прошу к столу.

Я торопливо слезла с кресла, натянула джинсы. Так неловко я не чувствовала себя довольно давно. Пожалуй, за последние несколько лет я впервые растерялась настолько, что даже собственные руки не хотели слушаться. От резких и неловких движений волосы, собранные в пучок, вдруг обрели свободу и беспорядочно рассыпались по плечам, скрепки, до этого довольно надежно удерживавшие прическу, так и брызнули во все стороны. Я наклонилась за одной из них, задела мусорную корзину, которая, упав на бок бесшумно откатилась в угол. Уставившись на нее, я медленно разогнулась, и, так и не подняв скрепки, не поставив на место корзину, села на кушетку и начала шнуровать кроссовки.

Так, надо немедленно взять себя в руки. Немедленно! Ничего же не случилось. Просто, известие доктора было неожиданным и застало меня врасплох. Но это же ерунда! В каких только переделках не приходилось мне бывать по роду своей службы! И всегда, всегда умела справиться со своими эмоциями. Моего самообладания хватало на всех. Не даром меня постоянно ставили в пример на оперативках и собраниях. Благодаря уму и выдержке, я получила повышение, и теперь меня беспрекословно слушаются гордые и независимые представители противоположного пола. А тут… Да ничего особенного, в сущности, и не случилось. Подумаешь, беременна… Ну и что? На то я и женщина. С нами время от времени случаются подобные неприятности. Наверное, бог послал мне такую неожиданность специально, чтобы напомнить об этом. Я и сама порой чувствую, что частенько забываю о том, что я женщина…

С силой потерев ладонью лоб, я смогла взять себя в руки. Чтобы окончательно успокоиться, я полезла в сумку за расческой.

Доктор, сидя за столом, что то писал, то и дело понимающе поглядывая на меня поверх очков. Несомненно, я не первая «мамаша», принявшая известие о беременности, как удар ниже пояса. Врач по опыту знал, растерянность довольно быстро проходит, и терпеливо ждал окончания моих душевных метаний. Мне стало еще более неловко за свою слабость. Я тряхнула так и не сколотыми волосами и решительно направилась к столу.

Ну что же… — Доктор мельком глянул на мою карточку, — Тамара Владимировна, на первый взгляд все выглядит довольно оптимистично. Нужно, конечно, дождаться анализов, но я думаю, что с вами и ребенком полный порядок. Вы обратились ко мне по поводу сильной утомляемости и головокружений, так это в Вашем положении достаточно распространенное явление. Попьете витаминчиков, немного измените распорядок дня, и состояние придет в норму. Конечно, учитывая ваш возраст, стоит повнимательнее отнестись к своему новому положению. В первую очередь бросить курить, это уж, милочка, непременно. Побольше гулять, особенно полезны пешие прогулки… Ну, в принципе, пока все. Придете в пятницу, с анализами в руках мы с Вами поговорим более конкретно и детально.

— Скажите, Лев Антонович, — я оправилась настолько, что смогла даже вспомнить имя доктора, — какой у меня срок?

Около шести недель. Может, чуть больше.

Аборт, насколько я знаю, делают до двенадцати недель?

Ну что же Вы, милочка? Радоваться же надо. А Вы сразу — аборт. — Всерьез расстроился Лев Антонович. — У Вас другие дети есть?

— Матерью побыть мне не пришлось. — Сухо ответила я. Говорить на эту тему было мучительно. — К сожалению.

Ну вот! — Обрадовался он. — Судьба дает Вам последний шанс. Учтите, другого, да еще после аборта, Вы точно не дождетесь.

Я не замужем…

Тем более, — перебил меня врач. — Поверьте мне, нет ничего печальнее одинокой старости.

Вряд ли мне это грозит. При моей работе я порой мечтаю о покое и одиночестве, только редко скучать удается.

Ну, как знаете. — Печально подвел итог Лев Антонович. — Карьера тоже дело полезное. Сейчас допишу результаты осмотра и отпущу Вас на службу. Потерпите минуточку. — Не глядя на меня, он начал снова что то строчить в моей карточке. Потом закрыл ее и отложил на край стола. — Результаты анализов будут к пятнице. Заходите, когда время выкроите. А сейчас идите в двадцать второй кабинет, там у Вас кровь возьмут. Вот направление. Скажите там, пусть следующая заходит.

Из больницы я вышла спустя пятнадцать минут. Шаров, ожидавший меня в машине, крепко спал, даже не потрудившись откинуть сиденье.

Чем ты ночью занимаешься, Андрей? Стоит оставить тебя на пять минут, и ты немедленно впадаешь в спячку. Как хомяк, ей богу. — Я хлопнула дверкой сильнее обычного.

Какие то неприятности, Тамара Владимировна? — Парень, позевывая, взялся за ключ зажигания.

Не говори глупостей, Андрей. Давай ка быстренько в управление. Мы уже опоздали везде, где можно.

Бледная Вы какая то. Не завтракали что ли? — Заботливо поинтересовался Шаров, ловко маневрируя между машинами.

Ты не на меня, на дорогу смотри, — начала раздражаться я. — Я со своими проблемами как-нибудь сама разберусь.

Да я просто хотел предложить купить бутербродов по дороге, перекусить …

Тебя жена молодая не кормит что ли? Не спишь, не ешь… Так и загнуться недолго, Андрюш.

Мне Тамара Владимировна, ее будить жаль по утрам. В отпуске она, так чего подниматься то не свет, ни заря.

Ясно. Грязнов не звонил?

Звонил, сто раз уже. Там у них ЧП какое то. Ребенка похитили. Макс с ребятами уже выехали на место, Вас дожидаться не стали…

И чего же ты молчишь? Почему из тебя клещами вытягивать нужно? — Я злилась и ничего не могла с собой поделать. — Давай сразу туда. Грязнов адрес назвал?

Я не записал. Чернила в ручке кончились. — Начал оправдываться парень.

Знаешь, Шаров, смотрю я на тебя и удивляюсь, как может быть настолько наплевать на работу? По телефону ответить и то не можешь!

Брали бы трубку с собой, — пробурчал Андрей.

Я и машину сама водить умею, и по телефону отвечать. На фига ты мне сдался? Останови машину.

«Волга» замерла у тротуара.

Вылезай и чеши в управление пешком.

Вы что, Тамара Владимировна? — Растерялся Андрей. — Я же пошутил.

Зато я не шучу. Все равно от тебя никакой пользы нет. Иди, дела закрытые готовь к сдаче в архив. — Я понимала, что веду себя резко и, возможно, не совсем справедливо, но остановить раздражение не было сил.

Но Вас же Панченко вызывал… — Неуверенно напомнил Шаров. — Может, к нему сначала?

Иди уже. Вернусь, зайду к начальству. Ты о себе беспокойся. Имей ввиду, приеду, в первую очередь проверю, сколько дел подшил. А то знаю я тебя, придешь и опять дрыхнуть завалишься. — Андрей насупился и, засунув руки поглубже в карманы, не оборачиваясь размашисто зашагал в сторону автобусной остановки. Я несколько секунд смотрела ему в след, потом медленно тронулась с места. Почему то стало немного стыдно перед Шаровым. Хоть и были мои слова полностью справедливыми, парень действительно обленился последнее время страшно. Как женился месяц назад, так и забросил работу к чертовой матери. До этого дня я как то мирилась с этим, а сегодня просто не сдержалась и высказала Андрею все, что думаю. В самом деле, семья семьей, но и об обязанностях забывать нельзя. Иначе, в скором времени младшему лейтенанту Шарову придется искать новое место службы.

Мои размышления прервал телефонный звонок. В трубке я услышала голос Максима Грязнова, моего заместителя.

Тамара, ты освободилась? Андрей сказал, тебя Панченко вызывал?

Подождет. Я еще не успела до управления доехать. Сейчас к Вам заскочу, потом уж к начальству. Диктуй адрес.

Я ехала по городу и изо всех сил гнала от себя мысли о том, что сказал мне Лев Антонович. Последний шанс. Он прав. Последний.

Шанс на что? На семью? На счастье? На материнство?… На будущее… Шанс на будущее. Да так, наверное, правильно. От моего сегодняшнего решения зависит, каким оно будет, мое будущее?

Как же могло так случиться, что судьба поставила меня перед столь тяжелым выбором? Зачем испытывать меня, прошедшую и огонь, и воду, и медные трубы, еще и столь изощренным способом? Сейчас, когда жизнь моя, казалось бы, успокоилась, я достигла определенных вершин в карьере, когда вопросы личного и любовного плана практически отошли на второй план, вдруг сваливается на голову ребенок. И что? Теперь в сорок лет снова пускаться во все тяжкие, бросать работу, планы на будущее, карьерные амбиции и превращаться в курицу-наседку, живущую только для своего чада? Даже я сама не могу представить себя в переднике над корытом с грязными пеленками. Железная леди, Горгона Медуза, как меня за глаза называют подчиненные, пускающая сопли умиления над голой попкой и розовыми пальчиками младенца! Смешно? Смешно. У меня нет тетушек и бабушек, готовых взять на себя воспитание моего будущего ребенка, нет средств для того, чтобы полностью поручить заботы о малыше квалифицированной няне. Придется не спать ночами, стирать, гладить с утра до ночи, вытирать сопли, бегать на детскую кухню за кефиром. Сидеть на лавочке у подъезда, качая ногой коляску и слушая последние сплетни из уст местных старушек. Такие перспективы в сравнении с моим сегодняшним существованием, казались просто чудовищными. Сейчас я даже телевизор смотрю очень редко, и то если это требуется по работе. Мне некогда переживать за судьбы бесконечных сериальных героинь, слушать глупейшие ток-шоу, где на полном серьезе в течении часа могут рассуждать о том, как кактусы влияют на активность головного мозга. Вставая утром, я плотно завтракаю, так как не знаю, во сколько смогу вернуться на свою кухню, выберу ли время пообедать. Иногда срочное расследование может задержать в кабинете и на ночь, порой заносит в другой город, о существовании которого накануне я и не подозревала. А нужно ведь еще и хорошо выглядеть. Раз в две недели я бросаю все свои проблемы и посвящаю три часа Салону красоты, где мне делают маникюр, массаж, приводят в порядок кожу и волосы. Пожалуй, это единственная женская слабость, от которой я не могу отказаться. Моя единственная подруга Оксана, во время своих редких посещений смотрит на меня с болью и состраданием. Вслух она, конечно, не говорит, но я же вижу, как она жалеет меня за не сложившуюся бабью долю и плохо обустроенный быт. Я не раз объясняла ей, что только так и представляю свое счастье. Свое! Именно свое, личное. У других оно, может, иное, а вот мое такое. Ксюха кивает головой, соглашается для виду, но я понимаю, как не просто ей, матери двоих очаровательных малышей и жене «самого заботливого на свете» супруга, понять и принять мою точку зрения.

Конечно, и я пыталась создать в своей жизни эту самую семейную идиллию, о которой снимают фильмы, и слагаются песни. Пыталась, и не раз. Только всегда в ней чего то не хватало, косило на один бок, равновесия не было. Поэтому видать и давала идиллия неизбежную трещину, а потом и вовсе рассыпалась на тысячу острых осколков. Больно, обидно. После последней попытки я поставила крест на своей любовно-синтементальной карьере, отдалась работе без остатка и, наконец то, почувствовала себя счастливой. Честное слово! И вот теперь опять такая встряска.

«Волга» подъехала к дому, номер которого продиктовал мне Максим. Кстати говоря, он мог и не указывать адрес так точно. Только свернув на улицу Энгельса, я сразу увидела деревянный дом с веселеньким палисадником, практически окруженный любопытными соседями, которых милиционер у входа не пускал внутрь. Картину завершали три машины с мигалками у забора. Видно, произошло, действительно что то серьезное, раз прибыло столько сотрудников. Я тряхнула так и не заколотыми волосами. Надо переключаться на работу. Оставив все свои проблемы в душном салоне «Волги», я прошла в дом.

Тамара Владимировна! Я здесь. — Окликнул меня Грязнов. — Мы тут практически все закончили, Женщину Скорая полчаса назад увезла. Она в шоке. В сознании, но говорить не в состоянии пока.

Я огляделась. Обстановка в доме в целом производила приятное впечатление. Хорошая мебель, ковры, хрусталь за натертыми до блеска стеклами серванта. На круглом столе посреди комнаты разложены книги. Я подошла и взглянула поближе : в основном учебники. Из-под книг виднелись тетради, ручки, пара газет. В углу комнаты находилась еще одна дверь.

Что там? — Я глазами указала интересующее меня направление.

Детская. — Коротко ответил Максим. Я прошла в соседнее помещение. Солнечная уютная комната по-видимому действительно предназначалась ребенку. Причем грудному. У окна стояла колыбель под пологом веселенькой расцветки, у двери притулился столик для пеленания, у противоположной стены на тумбочке громоздилась целая куча баночек и пузырьков, среди них я заметила тальк, детский крем, пару пустышек. На подоконнике рассыпаны несколько пачек таблеток. В кресле валялся трогательный детский комбинезончик с заячьими ушками на капюшоне. Все вещи в детской, похоже, находились на своих местах. Светлый ковер на полу был чистым. В комнате, где сейчас работали криминалисты под руководством Грязнова, напротив, царил полнейший хаос. Валяющиеся на полу стулья, битое стекло, заляпанный чем то пол. Вещи в одежном шкафу вроде в относительном порядке, но все дверцы распахнуты, ящики выдвинуты. Может, это сделали наши ребята в процессе работы, они судя по всему находятся в доме никак не менее часа.

Кто заявил в милицию?

Соседка. — Откликнулся Макс, не отрывая глаз от протокола осмотра места происшествия. — Они с потерпевшей по очереди ходят на детскую кухню за питанием. Дети почти одного возраста, вот женщины и скооперировались. Пока одна добывает пищу, вторая нянчится с обоими малышками.

Ясно. — Перебила я Грязнова. — Что дальше? Почему решили, что похищен ребенок?

Во-первых, его нет в кровати, а потом мать, находясь в шоке, постоянно повторяла имя дочери. В принципе, еще ничего не ясно. Похищение признано, как рабочая версия.

Ну, в общем и целом я свою работу закончил. — Радостно сообщил эксперт. Миша всегда, не взирая на обстоятельства, находился в приподнятом настроении. Улыбка сходила с его лица только во время еды и, наверное, сна. Хотя во сне он тоже, вероятно, радуется. Такой оптимизм порой коробил, особенно, когда Михаил с видимым удовольствием показывал нам, замеченные им на очередном трупе увечья и повреждения. Мы то почти привыкли, а вот понятых его веселье нередко шокирует. — Все сфотографировал, пальчики откатал везде, где смог подлезть. Девушку, Тамара Владимировна, еще до Вас в неотложку отправили, ее тоже сфотографировать успел. Шикарная, скажу я вам, брюнетка!

Миша, заткнись, а. — Я указала глазами в дальний угол, где испуганно жались понятые, пожилые мужчина и женщина, похоже, семейная пара из соседей. —В детской был?

Естественно. И во всех других помещениях тоже. Нарыл парочку окурков столетней давности, следы кой какие в саду. Приеду в контору отчет составлю и прямо Вам на стол.

Значит, сворачиваемся? — Я вопросительно повернулась к Максиму. В профессионализме подчиненных я не сомневалась. Если Михаил сказал, что все осмотрел, значит, так оно и есть.

В принципе, да. Сейчас понятые протокол подпишут, и закончу. Панков тоже вот-вот появится, я его отправил соседей опрашивать. Хотелось бы, правда, еще мать потерпевшей дождаться. Мы ее сразу по приезду известили, прибыть должна, по идее, с минуты на минуту.

Она именно сейчас нужна?

Соседка, нас вызвавшая, с потерпевшей в особо близких отношениях не была, затрудняется утверждать пропало ли что ценное или нет…

Понятно. Хочешь сразу определиться ограбление это или что то другое?

Хотелось бы, Тамар, хоть в чем-то определиться. — Вздохнул Грязнов.

В это время с улицы послышался шум. Глянув в окно, я увидела, как заволновались зеваки, окружившие дом. Похоже, у калитки происходило что то интересное. Я вышла на крыльцо. Женщина лет пятидесяти, пыталась пробиться к дому, милиционер не пускал. Она судя по всему прибыла на такси, которое еще не отъехало, тщетно пытаясь развернуться на узкой дороге, заполненной толпой зевак. Женщина даже не думала объяснять что либо милиционеру у калитки. Устремив глаза на окна дома, она молча прокладывала себе дорогу к крыльцу.

Сержант, пропустите. — Крикнула я, тот посторонился, и женщина влетела во двор. Не задерживаясь, она пронеслась мимо меня и устремилась в дом.

Где Сашенька, где Вика? Что с ними? — Она с тревогой осмотрела комнату и бросилась в детскую.

Евгения Леонидовна, если я правильно понял? — Макс встал и официально представился:

— капитан Грязнов Максим Петрович. Это я Вам звонил.

Что здесь случилось? Где девочки? — Прошептала бедная женщина.

Успокойтесь, пока ничего ужасного не произошло. Виктория Павловна в больнице, особых повреждений у нее нет…

А девочка? Где моя внучка?

Вот этого Евгения Леонидовна, мы пока не выяснили. Думали, может, Вы нам поможете разобраться с этим. Для начала осмотритесь, не пропало ли чего из квартиры Вашей дочери?

Женщина растерянно огляделась, потом подошла к шкафу, постояла, глядя в раскрытые дверки. Медленно обойдя комнаты, кухню, ванну она вернулась к нам.

Все на месте. У Вики ничего особо ценного не было. Телевизор, магнитофон, шуба — все на месте. Может, что-то и пропало, но ценное все на месте. Цепочка, серьги и то в рюмке лежат, как обычно. Скажите, где Сашенька?

Мы выясним это непременно. — Как можно более уверенно произнес Макс. Мне тоже хотелось верить в это его заявление.

Ваша дочь учится в институте? — Женщина живо обернулась, услышав мой голос.

В медицинском. Она всю жизнь мечтала стать доктором. У нее призвание. И учится она на одни только пятерки. Сейчас у нее сессия. — Евгения Леонидовна говорила быстро и громко, как будто боялась, что ее перебьют. — Когда она вышла замуж и забеременела, то перешла на заочный, чтобы год не терять.

Во время учебы или экзаменов, куда Виктория девает свою дочь?

Так ко мне привозит, я с ней сижу. А когда зачетная неделя, то я живу здесь и нянчусь с малышкой.

А муж?

Кто? — С удивлением глянула на Макса женщина.

Вы же сами сказали, что Виктория вышла замуж. Где этот мужчина?

Мужчи-и-на. — Презрительно протянула Евгения Леонидовна. — Разве же это мужчина? Поигрался в семью, потом устал видишь ли от всего и удалился во свояси… Муж! Одно название. Ни денег, ни заботы, ни внимания.

Не жалуете Вы зятя, Евгения Леонидовна. — Заметила я. — Зачем же ваша дочь с ним связалась, раз он так уж плох?

Глупая еще, девчонка совсем. Она до сих пор не понимает, с каким ничтожеством породнилась. Надеется, назад прибежит любимый. Только он не особо что то торопится.

Как он к дочери относится? Навещает?

Сначала даже грозился отсудить девочку, сюсюкал театрально над кроваткой, потом и это ему надоело. Стал реже появляться. Последние пару месяцев мы его не видели ни разу. Пустой человек. Трясогузка.

А где он живет, чем занимается? — Максим взял ручку и приготовился записывать.

Зовут зятя Игошин Денис Олегович. Двадцать девать лет, продавцом работает. Унитазами торгует. Правда сам он это называет : менеджер в отделе сантехники. Тоже мне, менеджер! Живет остановки за четыре отсюда, в двухкомнатной хрущевке. Адрес там у Викуси в книжке записан. Больше ничего сказать не могу.

Спрашивать женщину о зяте дальше не имело смысла. Ясно, что кроме негатива, вероятно довольно предвзятого, мы ничего не услышим. Поэтому, оставив Панкова опечатывать помещение, мы с Максом в сопровождении Евгении Леонидовны направились к калитке. На крыльце женщина остановилась и с удивлением уставилась на землю.

Вы что же, отправили Викусю в больницу на машине? — Возмущенно спросила она.

Конечно, она не в состоянии была идти пешком. Вызвали Скорую помощь, все, как положено. — Растерялся Грязнов. — А в чем дело?

Скорую? — Повторила Евгения Леонидовна. — А где же Викина машина? Вчера вечером она стояла вот тут, перед домом. Она всегда здесь стоит. Даже зимой. Дочка гараж все никак не построит.

Может, на стоянку отогнала?

Зачем? — Удивилась женщина. — Ворота запираются, сигнализация опять же… Да она тут уж два года стоит…

Все ясно.

Думаете это из-за машины?

Вряд ли, — с сомнением ответил Макс. — Зачем в дом то лезть, крушить мебель? Не за ключами же. Ворота на щеколду всего лишь закрыты, ключи зажигания для специалиста вообще не нужны… Нет, думаю, машину если и взяли, то не как главный приз… Давайте, диктуйте все, что помните о машине: марку, год, цвет, отличительные приметы, если таковые имеются. — Грязнов достал ручку и приготовился записывать. Когда с этим было покончено, он отошел в сторону и сделал запрос в ГАИ по поводу автомобиля. Мы с Евгенией Леонидовной остались одни.

Вы не могли бы послать со мной милиционера? А то я боюсь он не отдаст мне Сашеньку. — Вдруг обратилась ко мне женщина.

Кто он? Вы что знаете, кто похитил девочку? Зачем же Вы нам голову морочите? — Возмутилась я.

Раз пропали машина и девочка, значит они у Дениса. — Уверенно произнесла моя собеседница.

С чего вдруг такая уверенность?

Это единственные две вещи, на которые претендовал мой зять, бросив Вику.

Вы же сами только что утверждали, что ребенок ему не нужен. — Устало возразила я. Неоправданная ненависть тещи к зятю меня утомляла.

Да просто он знал, что дорого моей дочери и стремился всеми силами лишить ее радости и вывести из равновесия. Нужно срочно забрать у него девочку, он и кормить то ее не умеет, накормит гадостью какой-нибудь, потом лечить малышку придется.

Если бы все было так просто, Евгения Леонидовна! Боюсь, все намного хуже. Судя по шоковому состоянию Вашей дочери, она не на шутку испугалась, вряд ли ее муж настолько ужасен.

Да он на все способен… — Горячилась женщина.

Поосторожней, Евгения Леонидовна. Обвинения без доказательств называются клеветой. Мы, конечно, навестим Вашего зятя, и не только навестим. Но не обольщайтесь, что девочка находится у него. Сейчас поедем в управление, там мой коллега еще раз внимательно выслушает все, что Вы сможете ему рассказать, ответите на интересующие нас вопросы, и мы решим, как действовать дальше. Я прошу Вас, отвлекитесь не на долго от мыслей о зяте и постарайтесь вспомнить, может, что то случилось накануне или еще раньше. Подумайте.

Я оставила Евгению Леонидовну с возвратившимся Грязновым, села в «Волгу» и отправилась туда, куда ехать хотелось меньше всего. На прием к Панченко. Моему непосредственному начальнику.