Любовь тебя найдет

Глава 1

Продавец газет и журналов привычно наблюдал, как элегантная светловолосая женщина выходит из подъезда дома напротив его киоска. Даже не глядя на часы, он твердо мог сказать: сейчас ровно восемь утра. Потому что она всегда появлялась точно в это время. И, как обычно, у обочины тротуара ее поджидал белый «мерседес». Киоскер также знал, что сегодня она лишь передаст свой увесистый портфель водителю, но сама в машину не сядет. Ибо сегодня был второй вторник месяца.

Отпустив водителя, женщина стала переходить дорогу, направляясь к его стенду. Смотрелась она великолепно — холеная, хотя и с минимумом косметики, со стильной короткой стрижкой. На его вкус, она была несколько худовата, но, тем не менее, весьма эффектна в своих изысканных дорогих костюмах, надеваемых по рабочим дням. Безукоризненны были красивые ноги, и она умела ходить на высоких каблуках, чему многие женщины так и не могут научиться. Выглядела она лет на тридцать пять, однако можно было поспорить, что в действительности ей не меньше сорока. Она явно принадлежала к той категории женщин, которые тратят немалые деньги на то, чтобы казаться моложе, чем они есть на самом деле.

Подойдя к стенду, женщина остановилась возле журналов и, быстро перебирая их своими длинными пальцами, стала пересчитывать количество экземпляров в разных стопках. Так она делала каждый второй вторник очередного месяца, после чего покупала один экземпляр одного и того же издания.

— Доброе утро, — поприветствовал даму газетчик, принимая от нее деньги. — Хороший сегодня денек.

— Да, неплохой, — вежливо улыбнулась женщина.

Ее улыбка почему-то всегда казалась ему печальной. Хотя она определенно имела все, что нужно для жизни, — квартиру в элитном доме с видом на Сиднейскую гавань и высокооплачиваемую работу, свидетельством чему был служебный «мерседес». Она явно не испытывала стесненности в средствах.

— Вы знаете, этот журнал меняет свой формат, — осмелился заметить киоскер, передавая сдачу.

— В самом деле?

— Да, теперь это будет еженедельник.

Женщина повертела журнал в руках, разглядывая обложку. Он никак не мог понять, почему из всех имеющихся у него журналов она всегда выбирала именно этот — «Жизнь Австралии» не принадлежала к числу наиболее популярных глянцевых изданий. Журнал, конечно, был ярким и броским, но, на его взгляд, несколько вульгарным, совсем не соответствующим имиджу столь изысканной покупательницы.

— А как вы думаете, он будет пользоваться спросом в таком формате? — поинтересовалась женщина.

— Не знаю, — пожал плечами киоскер. — Хотелось бы надеяться. Чем больше выручка, тем лучше.

Покупательница улыбнулась и, попрощавшись кивком головой, направилась к платформе электрички. Газетчик проводил ее взглядом. Эта женщина подходила к его стенду в течение целого года и всегда была весьма любезной, обмениваясь с ним мнениями насчет погоды или же по поводу какого-нибудь заголовка в том или ином издании. Порой она интересовалась, как идет торговля. В общем, ничего личного — он не знал, как ее зовут, и был бы сильно удивлен, если бы вдруг выяснилось, что ей известно его имя. Она всегда сохраняла дистанцию, и, похоже, не только по отношению к нему. Со своего места рядом с выходом на платформу он видел очень многое, однако еще ни разу не замечал, чтобы его постоянная клиентка входила в подъезд или выходила оттуда с кем-то еще, будь то мужчина или женщина. Вероятно, несмотря на свою эффектную внешность, она была довольно одинока.

И с этой мыслью киоскер повернулся к очередному, только что подошедшему покупателю.

Держа в руке свернутый журнал, Хелен миновала турникет и вышла на перрон. Станция «Милсонс-Пойнт» была последней остановкой перед тем, как поезд пересекал Сиднейскую гавань, и платформа была заполнена пассажирами, собирающимися перебраться по огромному мосту, с его знаменитой аркой, в деловую часть города, где находились их рабочие места. По большей части это были молодые люди, принадлежащие к так называемому среднему классу и обладающие высокой мобильностью. То есть именно ее контингент.

Хелен прошла по платформе, наверное, впервые не обратив внимания на невероятно голубой небосвод, нависающий над этим грандиозным мостом. Перед наступлением зимы природа стремилась проявить себя во всей красе, однако внимание Хелен было сосредоточено на руках ее предстоящих попутчиков. Она старалась отметить каждое издание, приобретенное для чтения в дороге, и особый интерес вызывали две девушки, просматривавшие экземпляр того же самого журнала, который имелся у нее. Склонив головы над одним из разворотов, они что-то оживленно обсуждали. Что ж, замечательно. Кое у кого были, конечно, и другие издания, но этого следовало ожидать. Ради получения такой вот информации она и предпринимала ежемесячные поездки на электричке, и если ее замысел окажется успешным, то в следующий раз, выйдя на платформу, она увидит совершенно иной расклад.

Заняв место в вагоне подошедшего поезда, Хелен заметила еще одну девушку с последним номером «Жизни Австралии», внимание которой было сосредоточено на какой-то заметке. Хелен также раскрыла свой экземпляр и быстро перелистала несколько страниц, уже точно зная, что заинтересовало ту пассажирку.

Заголовок был напечатан крупными броскими буквами, но глаз, конечно же, цепляла помещенная под ним фотография. Прислонившийся к деревянной ограде парень в обтягивающих джинсах и высоких сапогах для верховой езды был просто великолепен — голубые глаза, светлые волосы с золотистым отливом, через расстегнутый ворот рубашки виднелась мускулистая рельефная грудь, покрытая светло-коричневым загаром. Он держал в руке широкополую шляпу и ослепительно улыбался, являя собой воплощенную мечту многих женщин.

Под снимком шел следующий текст:

Под заметкой стояла подпись: Хелен Вудли, главный редактор.

В течение нескольких секунд Хелен взирала на собственное имя. На данной странице эта последняя строчка была, наверное, единственным, что соответствовало действительности. Изображенный на снимке «фермер» являлся всего-навсего моделью, чьи как бы выгоревшие волосы и золотистый загар были следствием посещения салона красоты, а отнюдь не воздействия палящего солнца австралийского буша. Хелен не знала, сидел ли этот парень когда-нибудь в седле, но сильно сомневалась в этом. И он определенно не был озабочен поисками подруги. Она присутствовала на той фотосессии — этот псевдофермер стремился поскорее вернуться назад в свою комфортную городскую квартиру.

Так что практически все здесь было выдуманным. Но в том и заключалась ее работа — создавать иллюзии. И это у нее получалось совсем не плохо.

Поезд меж тем прибыл на станцию «Виньярд». Хелен вышла из вагона и, продолжая присматриваться к журналам в руках у попутчиков, спустилась на улицу. Отсюда до редакции было буквально несколько шагов.

Ее кабинет располагался на двадцать третьем этаже. И в нем имелся большой стол из стекла и хромированной стали, полагающийся ей по статусу, а из огромных окон открывался захватывающий вид на Сиднейскую гавань. Непосредственно перед кабинетом находилось просторное помещение, где работала ее редакционная команда. Центр зала занимал еще более широкий стол, чем у нее. На нем всегда громоздились различные бумаги, фотографии, лоскуты разноцветных тканей, флаконы с разнообразной косметикой, и вокруг него как раз скучились ее подчиненные, уже готовые приступить к делу.

— Доброе утро, Хелен, — поприветствовал ее личный ассистент Ричард, вслед за ним то же самое повторили остальные.

— Доброе утро, — отозвалась она, проходя в кабинет.

Ричард с блокнотом на изготовку, как обычно, последовал за ней. Хелен очень хотелось попросить его немного подождать, потому что сейчас ей как никогда требовалось хотя бы несколько минут уединения и покоя, однако именно сегодня она не имела ни малейшего права на проявление какой-либо слабости. Даже перед своими соратниками.

Ричарда Гордона она взяла к себе ассистентом около года назад, когда он только-только окончил факультет журналистики. Ему было двадцать три года, он обладал смазливой внешностью, модно одевался и был весьма смышленым и амбициозным. В редакцию он являлся самым первым, а покидал уже после ее ухода, если только она сама не спроваживала его пораньше. Хелен прекрасно понимала, что работу под ее началом Ричард рассматривает лишь как ступеньку на карьерной лестнице, однако ничуть не беспокоилась по данному поводу. Даже наоборот. Ричард напоминал Хелен ее саму в том же возрасте, и она доверяла ему в той же степени, что и другим. То есть не очень.

Сейчас ей больше всего хотелось бы услышать, что у них уже имеются первые отклики. Хотя рассчитывать на это, конечно же, еще рано — журнал поступил в продажу лишь сегодня утром. Впрочем, при нынешней распространенности электронной почты кто-то вполне уже мог отозваться. Быть может, хотя бы один-единственный фермер уже сообщил, что ему требуется жена? На кон была поставлена вся ее дальнейшая карьера. Если она потерпит фиаско, ей, пожалуй, придется искать новую работу, вот только вряд ли кто-то предложит хорошую должность неудачливому редактору журнала.

— Свяжись с типографией, — сказала Хелен Ричарду, прошедшему за ней в кабинет. — Удостоверься, нет ли каких задержек с выпуском следующего номера.

— Я разговаривал с ними вчера, — доложил ассистент. — Они заверили, что у них практически все готово, но им нужен окончательный макет «фермерских» страниц уже в четверг, хотя бы к концу рабочего дня.

Так скоро! У нее есть всего лишь пара дней, чтобы подыскать полтора десятка достаточно презентабельных фермеров для размещения их фотографий и прилагающихся историй на отведенных страницах. Если этого не произойдет; она станет настоящим посмешищем в журнальной индустрии. Хелен ощутила некоторую панику, но постаралась, подавить ее в зародыше.

— Что ж, прекрасно… Думаю, первые отклики по электронной почте мы получим в самое ближайшее время. — Ее голос был наполнен уверенностью, которой в действительности она не испытывала. — Список кандидатов должен лежать на моем столе в четверг к середине дня.

— Понятно.

— И проследи, пожалуйста, как идет продажа этого номера. Вполне возможно, что понадобится дополнительный тираж. — Хелен питала надежду, что высказанное вслух предположение обязательно станет явью.

— Да, конечно.

— Так… Что у меня на сегодня запланировано?

— Прямо с утра интервью для радио по телефонной связи. Затем еще одно для десятого канала. Оно пройдет в прямом эфире, и по завершении их главный приглашает вас на ленч.

Хелен предпочла бы, конечно, обойтись без застолья, однако совместная трапеза с могущественным телевизионным боссом была не менее важным делом, чем само интервью.

Она уселась за свой стол.

— Гранки газетного очерка о вас будут в редакции примерно к полудню, — продолжил Ричард. — Как только они появятся, я их сразу же принесу.

Хелен кивнула. Она немного нервничала по поводу упомянутого очерка, но об этом никто не должен был знать.

— Что-нибудь еще?

— Срочного ничего.

— Что ж, замечательно. Спасибо, Ричард, можешь идти.

Ассистент кивнул и, покинув кабинет, прикрыл за собой дверь.

Не вставая, Хелен развернулась вместе с креслом к большому окну с открывающимся из него впечатляющим видом. Но хотя ее глаза взирали на одну из известнейших во всем мире перспектив, мысленно она пребывала совершенно в ином месте, прикидывая объемы продаж и типографские расходы. Завтра нужно будет решить, стоит ли делать дополнительный тираж последнего номера, и если да, то в каком объеме, после чего в типографии смогут полностью заняться подготовкой следующего.

Еще год назад журнал «Жизнь Австралии» влачил весьма жалкое существование, едва окупая издержки по его выпуску. И перед медиахолдингом, которому он принадлежал, стоял непростой выбор — либо вдохнуть в него новую жизнь, либо окончательно закрыть. На тот момент Хелен была заместителем редактора другого, конкурирующего и куда более успешного издания. Решив оставить прежнее место, она заявилась к владельцам «Жизни Австралии» со смелыми предложениями по реанимации дышащего на ладан ежемесячника. Впоследствии ей потребовался целый месяц, чтобы убедить хозяев журнала в необходимости преобразовать его в еженедельник. И в течение этого месяца она каждое утро просыпалась с вопросом — а не совершила ли ошибку и не попросить ли прежнего босса взять ее обратно? Однако у нее все же хватило выдержки, и, в конце концов, совет директоров согласился с ее планом.

Все это началось около года назад, и минувшие месяцы были, возможно, наиболее трудными за всю ее жизнь, ибо ей приходилось буквально сражаться за осуществление своих замыслов. Она стремилась изменить не только периодичность выхода журнала, но также его внешний вид и содержание, желая захватить тот пласт читателей, который прежде принадлежал их конкурентам. Неделя за неделей она работала практически без выходных, встречаясь с рекламодателями и печатниками, планируя различные проекты, подсчитывая издержки и прибыль. И вот теперь, в самый ближайший срок, выяснится, что ее ждет — успех или же полнейший провал.

За все это время никто из работников редакции не замечал в её поведении ни малейшей тени неуверенности. Ее внешняя невозмутимость ни разу, ни на единую секунду не дала сбоя. Все свои сомнения она приберегала для долгих томительных ночей, когда ей никак не удавалось заснуть. Лишь наедине с собой она могла признаться в мучающих ее страхах. В случае ошибки журнал уже никогда не поднимется. Если «Жизнь Австралии» закроют, это будет ее личной неудачей, о чем быстро узнает весь журналистский мир. И тогда на ее карьере можно будет поставить крест. Если она потерпит фиаско, у нее не останется ни малейших перспектив.

Нынешний «фермерский» проект был исключительно ее идеей, трамплином для запуска обновленного журнала, и она всей душой надеялась, что этот замысел сработает.

Хелен вернулась к столу. Сегодня у нее было на удивление мало дел. Макеты следующих трех номеров уже составлены — за исключением «фермерских» страниц. Она специально выделила в своем календаре несколько дней, оставив их свободными для прямого общения с публикой, что было немаловажно для продвижения проекта.

Словно в ответ на ее мысли на столе ожил телефон.

Хелен сняла трубку:

— Да, Ричард, слушаю.

— Ребята с радиостанции хотят проверить качество связи, — сообщил помощник. — Интервью начнется с минуты на минуту.

Ох, уж эти интервью… Она их просто ненавидела! Пока вопросы касались самого журнала, это было еще терпимо, но потом ведущие, как правило, начинали интересоваться ее личной жизнью, обсуждать которую у нее не было ни малейшего желания. И совершенно не важно, сколько раз задавались подобные вопросы — отвечать на них все равно было нелегко.

Хелен сделала глубокий вдох.

— Соединяй, — распорядилась она.

— Миссис Вудли? — послышался в трубке чей-то голос.

— Да, это я, Хелен Вудли, — четко и с расстановкой произнесла она.

— Соединение со студией произойдет через несколько секунд, и я хотел бы удостовериться, что рядом с вами нет включенного радио, потому что это будет создавать помехи.

— Нет, включенного радио в моем кабинете нет. — Хелен не в первый раз давала такие интервью и прекрасно знала все технические тонкости.

— Замечательно… Сейчас у нас заканчивается реклама, и я вас соединяю.

Через пару секунд в трубке раздался бодрый речитатив диджея с радиостанции:

— И снова добро пожаловать на наше утреннее шоу! Я также приветствую Хелен Вудли, редактора журнала «Жизнь Австралии», который отныне выходит в обновленном виде. Доброе утро, Хелен.

— Доброе утро, Тайрон, — таким же бодрым голосом отозвалась Хелен. — Для меня большое удовольствие пообщаться с вами.

— Итак, Хелен, вы решили стать свахой?

— Ну, я бы так не сказала. — Сохраняя все тот же легкий тон, она стала направлять разговор в нужное ей русло. — Наш журнал всегда стремился быть интересным для обитателей всех регионов страны, и теперь, когда он становится еженедельником, у нас появляются новые возможности благоприятно повлиять на жизнь многих наших читателей.

Все эти фразы были частью рекламной кампании, затеянной пиарщиками холдинга для продвижения обновленного журнала, и даже для Хелен они звучали как пустые и фальшивые словеса. Однако ее прямая обязанность заключалась в том, чтобы следовать корпоративной линии.

— Но ваш заголовок гласит: «Фермер ищет жену», и вы призываете всех заинтересованных вам писать. На мой взгляд, это выглядит как самое настоящее сватовство. — Диджея было не так-то просто сбить с толку хитрыми пиаровскими приемами.

— Мы просто предоставляем жителям различных частей страны редкий шанс протянуть друг другу руки, — продолжала гнуть свое Хелен.

— Пожалуйста, расскажите нашим слушателям, как это будет происходить.

— Ну, на данный момент мы ожидаем поступления откликов от заинтересованных фермеров. Пишите или сообщайте по электронной почте, о какой именно женщине вы мечтаете. Мы постараемся представить на наших страницах как можно большее количество потенциальных женихов. А затем уже наши читательницы будут писать тем фермерам, с которыми им захочется встретиться.

— И вы станете сами подбирать жену каждому фермеру?

— Нет, что вы!.. Такое решение не в моей компетенции. — Хелен старалась сохранять все тот же непринужденный тон, не допуская в него ни малейшей язвительности. — Полученное письмо мы перешлем тому мужчине, которому оно адресовано, после чего фермеры и написавшие им женщины будут сами решать, развивать ли им дальнейшие отношения.

— А скажите, Хелен, вы не собираетесь и себе подыскать какого-нибудь фермера?

Хелен сделала медленный глубокий вдох. Она ожидала услышать подобный вопрос, но от этого он не был менее неприятным.

— Нет, Тайрон, не собираюсь.

— Но, Хелен, вы ведь одиноки… Вы одна из самых видных невест в нашей стране.

— В общем, каждая женщина, которой понравится тот или иной фермер, представленный в нашем журнале, может быть уверена, что он обязательно получит ее письмо, — продолжила Хелен, игнорируя комментарий в свой адрес.

— И сколько фермеров уже откликнулось на ваш призыв? — поинтересовался диджей.

— Честно говоря, не знаю, — ответила она. — Журнал вышел только сегодня. Но можете быть уверены, что первые фотографии и сопутствующая информация появятся уже в следующем номере, который выйдет ровно через неделю.

Когда интервью наконец-то закончилось, Хелен с чувством заметного облегчения вернула трубку на место. Прозвучавшие вопросы вопреки опасениям не так уж глубоко затронули ее личную жизнь, и вместе с тем она смогла дополнительно прорекламировать журнал, ради чего, собственно, и затевалась вся эта болтовня в эфире.

Хелен взглянула на свой непривычно пустой стол. Сейчас ей было, в общем-то, нечего делать, кроме как ожидать развития событий.

Да, на карту была поставлена ее профессиональная репутация. Но ведь в стране должно же быть хоть какое-то количество одиноких фермеров…

Дженни услышала, как в задней части дома захлопнулся сетчатый противомоскитный экран, после чего по деревянному полу застучали каблуки сапог.

— Не вставай, сестренка, я сам все сделаю.

Расслабившись, Дженни снова откинулась в шезлонге.

Она была лишь на пятом месяце беременности, но уже ощущала себя довольно неуклюжей.

— Может, хочешь чаю? — поинтересовался вернувшийся Питер, выходя на веранду, где она отдыхала.

Дженни взглянула на брата. Он был весьма крупным мужчиной — под два метра ростом, с крепким ширококостным телосложением. Неистребимый загар, покрывающий лицо, а также морщины на лбу и вокруг глаз свидетельствовали о тридцати пяти годах жизни, проведенных под палящим солнцем на полупустынных просторах в глубине материка. Питер с первого взгляда производил впечатление сильного, уверенного в себе человека, каким он и был на самом деле. Он мог запросто опрокинуть наземь молодого бычка, умел пилотировать самолет, извлекать воду из-под поверхности иссохшейся земли, а в случае необходимости оказывался неплохим помощником на кухне.

— От чая я, пожалуй, не откажусь, — ответила Дженни.

Питер снова скрылся в доме и вскоре вернулся обратно — с чаем для нее и вместительной кружкой холодной воды для себя. Передав сестре чашку, он присел на перила.

— Крис с Сарой еще занимаются?

Дженни кивнула.

Проживание вдали от населенных пунктов вовсе не означало, что дети фермеров должны оставаться неучами. Просто их школа располагалась прямо на дому. В детстве они с Питером учились в своеобразной радиошколе, прослушивая специальные уроки, которые вел учитель, находящийся за сотни километров от них. Теперь же восьмилетние близнецы Питера, помимо радио, имели еще и интернет, однако режим учебы оставался прежним. Каждый день они не менее часа занимались с преподавателем, после чего еще пару часов выполняли домашнее задание, за чем Дженни строго следила.

Когда дети станут постарше, их, конечно, лучше всего отправить в школу-пансион, но к разговору об этом Питер был пока не готов.

В детстве и юности Дженни почти боготворила своего высокого красивого брата, который гораздо лучше, чем она, стрелял и держался в седле. Когда она была слишком маленькой для того, чтобы самостоятельно взнуздать лошадь, он делал это за нее. Как настоящий герой, он нередко выручал ее при возникновении различных затруднений — снимал с резервуара для воды, когда под ней сломалась лестница, помог отыскать чистокровного жеребца, когда по ее недосмотру тот вырвался из загона. Кроме того, как-то раз Питер поставил синяк под глаз одному городскому парню, который с его сестрицей позволил себе лишнее. Ну а потом он был шафером на ее свадьбе. Так же как и она — подружкой невесты на его.

До сих пор Дженни испытывала глубокую печаль при воспоминании о том, как Питер и Карен, стоя бок о бок, приносили клятву перед алтарем: «Пока смерть не разлучит нас…»

Если даже в ее ушах по-прежнему звучали эти слова, то для брата они, вероятно, были просто оглушающими. Судьба отпустила ему лишь два года счастливого брака, а затем — безмерное горе, кажущееся бесконечным. И единственная радость в его жизни после смерти жены — это дети. Потому-то он и не был готов отправить их в пансион, что создавало немалую проблему, поскольку сама она вместе с мужем вскоре покинет ферму, и за ними некому будет присматривать.

Дженни все еще с трудом верилось, что через четыре месяца они с Кеном тоже станут родителями. Ее муж начал работать на их ферме с восемнадцати лет, его нанимал еще отец. Выросший на побережье Квинсленда, Кен был полон решимости найти свое место в жизни в этих суровых краях, и это ему вполне удалось. Сейчас, десять лет спустя, он был не менее опытным скотоводом, чем любой из живущих на этих территориях с самого рождения. А попутно он влюбился в нее, хозяйскую дочку, и отец с матерью благословили их брак за несколько месяцев до того, как перебрались жить на восточное побережье. И вот теперь Дженни вместе с мужем собиралась отправиться туда же, поскольку Кену предложили стать управляющим на одной из ферм в штате Квинсленд. Он не хотел упускать такую возможность, а Дженни была рада оказаться поближе к родителям, тем более с новорожденным малышом. Так что через несколько месяцев их с Кеном здесь уже не будет.

Поэтому у нее оставалось совсем немного времени, чтобы позаботиться о размеренном течении дальнейшей жизни брата.

Питер попросил ее подыскать для его близнецов няню, и она прилагала к этому всемерные усилия, неоднократно размещая объявления в газетах, что выходили в ближайших городах — Кэтрин и Дарвин. А пару раз она посылала объявления даже в Квинсленд. Но ни одна кандидатура не показалась ей сколько-нибудь подходящей. Все те, кто откликнулся, были либо слишком молоды, либо, наоборот, находились в преклонном возрасте. Кроме того, ни одна из потенциальных нянь прежде никогда не бывала в их краях, и потому Дженни сомневалась, что они смогут продержаться здесь достаточно долго. Хотя, быть может, она просто чересчур придирчива.

— Самолет доставил почту, и там есть несколько писем, — сообщил Питер, видимо, размышляющий о том же самом. — Возможно, это предложения от нянь.

— Очень на это надеюсь, — отозвалась Дженни. — Потому что времени остается все меньше.

— Мы будем сильно по тебе скучать. — Он печально улыбнулся, после чего пошутил: — Наверное, не стоит даже пытаться убедить тебя бросить Кена и остаться с нами?

— Сожалею, но…

— Что ж, придется научиться управляться без тебя.

На пару минут Питер скрылся в доме и вернулся с доставленной почтой. Самолет залетал к ним лишь раз в неделю, и потому объемистая упаковка содержала множество газет, а также журналы. Принесенный пакет Питер положил на стол рядом с шезлонгом Дженни.

— Спасибо тебе за заботу, — поблагодарил он.

— Ну, раз уж я вас покидаю, это самое меньшее, что я могу сделать.

— Кен все еще в гараже? — поинтересовался Питер, вновь водружая на голову свою пропыленную широкополую шляпу.

— Наверное. — Ее муж с самого утра занимался профилактикой и текущим ремонтом мотоциклов, которые практически ежедневно использовались для перемещения по их обширным угодьям.

— Ну ладно, пока, сестренка. Увидимся позже.

Питер спустился по лестнице, перешагивая сразу через две ступеньки, и двинулся по утоптанной коричневой земле подворья в сторону хозяйственных построек. Дженни проводила его взглядом.

Эти старые деревянные сараи с железными крышами, темные и прохладные внутри, не так уж давно были местом ее детских игр. А жерди, огораживающие загоны, служили ей и качелями, и каруселями.

Прикрыв глаза, Дженни слилась с тишиной и покоем, царящими в доме, где она родилась и выросла. Лишь изредка было слышно, как пощелкивает расширяющаяся под солнцем крыша, да еще с выгона доносилось карканье ворон. Все эти звуки были такой же частью ее жизни, как и привычная красно-коричневая почва под ногами. Две тысячи квадратных километров полупустынной территории вряд ли соответствовали чьим-то представлениям о рае, однако она любила этот край и, конечно же, будет о нем скучать.

Дженни взяла со стола пакет и распаковав, извлекла из него корреспонденцию и периодику. Почтовый самолет должен был также доставить кое-какие продукты, заказанные ею вчера по телефону. Питер, разумеется, оставил коробку на кухне, и с ее разбором можно было подождать. Дети скоро доделают уроки, и потому у нее не так уж много времени, чтобы спокойно просмотреть почту, включая письма от претенденток на должность няни. Хотя в действительности Саре и Крису была нужна не столько няня, сколько мать. Также, как и Питеру — жена…

Внимание Дженни вдруг привлекла обложка одного из журналов.

Точно!.. Жена!

Она быстро перелистала несколько страниц.

Замечательно! Это то, что нужно! Питер очень часто выручал ее, и теперь пришла ее очередь помочь брату. Взяв журнал, Дженни прошла в просторную комнату, которая прежде была кабинетом ее отца, а теперь служила учебным классом для его внуков.

— Ну, как ваше домашнее задание? — поинтересовалась она у близнецов.

— Мы все сделали, тетя Дженни, — ответила Сара, серьезная и умная девочка, очень похожая на свою мать.

— Можно, мы теперь пойдем помогать папе? — спросил Крис.

— Нет, — мотнула головой Дженни. — У папы с дядей Кеном и так дел невпроворот, не хватало еще, чтобы вы путались у них под ногами.

На детских лицах читалось разочарование.

— Но если вы поможете мне разобрать доставленные продукты, — продолжила Дженни, — а потом еще полчасика не будете мне мешать, то тогда мы сходим в гараж все вместе.

— Ура! — Загорелые ребячьи руки на пару мгновений обвили ее шею, после чего племянник с племянницей выбежали из комнаты.

Компьютер остался включенным.

В соответствующей строке Дженни быстро набрала веб-адрес журнала «Жизнь Австралии» и через несколько секунд пробежала взглядом появившуюся на экране страницу. Журналу требовалось фото. Ну что ж, совсем недавно она как раз фотографировала Питера, чтобы переслать снимки их родителям. Создав файл, Дженни принялась набирать сопутствующий текст.

Вообще ей следовало быть предельно осторожной, поскольку Питер наверняка рассвирепеет и, возможно, даже отругает ее, если вдруг узнает, что она затеяла. Потом, когда подходящая женщина будет уже найдена, он, конечно же, смирится со своей участью, ну а пока в случае чего это можно будет представить как поиски няни.

Грег Андерсон уныло взирал на свои руки, лежащие на коленях. На них уже в полной мере отразились несколько недель нелегкого труда. На коже краснело множество порезов, приобретших под солнцем коричневый цвет. Да, его руки все больше становились похожими на руки настоящего фермера. Они стали такими же, как у отца, и это было весьма печально. А ведь ему всего двадцать три года, и он не собирался становиться фермером. Никогда всерьез не думал об этом. Однако в самые последние минуты очень многое изменилось.

— …поэтому согласиться с этим просто необходимо.

Отвлекшись от невеселых размышлений, Грег уловил только обрывок фразы.

— Простите, — поднял он голову, — что вы сказали?

— Я очень старался убедить вашего отца, — с профессиональной невозмутимостью проговорил доктор. — Но ему, очевидно, нелегко с этим смириться.

Нелегко — это не то слово. Его отец не терпел слабости в других, и уж тем более он не пожелает признать ее за собой.

— И долго это продлится?

— Трудно сказать, — пожал плечами врач. — Возможно, годы. Но я буду с вами откровенен — подобная форма болезни практически не имеет лечения. Все, что мы можем сделать, — это лишь облегчить его страдания.

— Но когда он сможет вернуться домой?

— Грег… — Доктор на секунду замялся. — Думаю, мне нужно объяснить ситуацию более конкретно. Вы, конечно, сможете забирать его на какое-то время домой, ему это будет полезно, но это могут быть лишь кратковременные визиты. Ведь вашему отцу требуются постоянный уход и непрерывное наблюдение.

— То есть он до конца жизни должен будет оставаться в больнице?

— Здесь, в Таунсвилле, имеется специальное медучреждение для долговременного ухода за подобными пациентами, и я уверен, что мы сможем определить туда Роберта.

Специальное медучреждение?.. То есть что-то вроде дома для престарелых. Иными словами, отец уже никогда не сможет заниматься фермерским трудом.

— Вы ведь еще не заходили к своему отцу? — продолжил меж тем врач. — Тогда поговорите с ним сейчас сами. А через несколько дней, когда вы все обдумаете, мы с вами снова встретимся.

Взяв захваченный с собой портфель, Грег поднялся со стула и вышел из кабинета доктора.

Пребывая в некоторой растерянности, он шагал по длинному коридору, выложенному зеленой плиткой, не глядя по сторонам и не замечая красочных плакатов, развешанных на стенах, стараясь не воспринимать приглушенные звуки, доносящиеся из палат, и запах дезинфицирующих средств, не способных замаскировать миазмы болезни и смерти. Остановился он возле второй двери от конца коридора и, собравшись с духом, шагнул внутрь.

Лежащий на кровати отец вроде бы спал — его веки были опущены, рот слегка приоткрыт, одеяло приподнималось и опускалось от размеренного дыхания. Еще недавно он был крупным, мускулистым мужчиной, однако болезнь отняла у него практически все силы. Сейчас его лицо выглядело бледным, щеки запавшими, и он смотрелся гораздо старше своих пятидесяти лет. Пальцы лежащей на груди руки казались неестественно длинными и очень хрупкими — они уже давно были не способны на крепкую хватку.

Едва Грег подошел к кровати, отец тотчас же поднял веки. И во взгляде его серых стальных глаз не было ни единого признака смятения или тревоги.

— Почему так поздно?

— Прости, папа, — автоматически произнес Грег привычные с детства слова.

— Бумаги привез?

— Да, конечно. — Взяв стул, Грег придвинул его к кровати, хотя и не слишком близко. Усевшись, положил портфель на колени, однако открывать его не стал. — Папа, я только что разговаривал с врачом. Он считает, что нам следует подумать о будущем.

— Именно о будущем я и думаю. И потому должен просмотреть все бумаги. — Отец требовательно протянул руку. — Если я не растолкую тебе, что и как делать, то к тому моменту, когда я покину это место, ферма придет в полнейший упадок.

— Как раз об этом доктор со мной и говорил, — снова забормотал Грег. — Он утверждает, что твое состояние…

— Даже слышать об этом не желаю! — Голос отца был слишком слаб, чтобы назвать его рыком, но, тем не менее, в нем присутствовала прежняя безапелляционность. — Эти доктора просто стервятники! Я не собираюсь торчать здесь до конца жизни. Долго я тут не задержусь. Мне осточертели эти ощупывания и прослушивания! Так что хватит об этом. Надеюсь, насос для воды уже починили? Во сколько это обошлось?

Отец снова протянул руку. Она заметно дрожала, и было даже непонятно, что тому причиной — болезнь или гнев. Грег без всякого энтузиазма открыл портфель и передал отцу привезенные бумаги.

Хмыкнув, тот стал их просматривать.

Грег посмотрел в окно. Приближалось время сбора урожая, и хотелось бы надеяться, что для него нынешний урожай будет не очередным, а последним.

Да, быть сыном Роберта Андерсона не так-то легко. Хотя Грег старался добросовестно соответствовать его требованиям. Он исполнял все, что тот хотел, и даже больше. Будучи школьником, он почти все каникулы проводил на сахароварне, а когда его сверстники вовсю ухлестывали за девчонками и веселились на вечеринках, сидел за баранкой трактора и занимался сбором тростника. Но, несмотря на все старания, он ни разу не услышал похвалы и порой задавался вопросом, был ли отец другим хотя бы в молодости, когда рядом с ним еще находилась жена.

Отец, конечно же, видел в нем своего помощника в фермерском труде, а впоследствии — преемника. Но Грег всегда знал, что эти надежды напрасны. Он мечтал об ином будущем и потому давно замышлял нечто вроде побега и окончательного освобождения от отцовской зависимости. Однако обстоятельства для этого были пока не слишком благоприятными. У него не имелось никаких профессиональных навыков, кроме тех, что связаны с выращиванием и обработкой сахарного тростника. Школу он окончил, а вот высшего образования не получил. Грег обладал привлекательной внешностью, был общительным, но этого, конечно же, недостаточно для самостоятельной независимой жизни. У него, правда, имелся один небольшой талант, но до последнего времени он не казался ему чем-то серьезным. По-другому он взглянул на это лишь несколько месяцев назад, — тот талант, что обитал в его руках и сердце, приоткрыл для него одну дверь, и ему не терпелось в нее шагнуть.

Но тут, как назло, отец заболел. Поначалу это казалось обычным гриппом, которому не стоило придавать особого значения, но потом выяснилось, что это нечто совсем иное. Грег не любил своего отца и не испытывал к нему какой-либо привязанности, однако не мог бросить его в такой момент. И он утешал себя тем, что задержится лишь для сбора и обработки очередного урожая, всего на несколько месяцев, пока отец не поправится и не встанет на ноги.

Грег сунул руку в карман джинсов, чтобы дотронуться до предмета, который всегда находился при нем. Пальцы коснулись кусочка полированного металла, скользнули по изгибам и бороздкам, выгравированным на блестящей поверхности. Это было его первое по-настоящему профессиональное изделие из серебра, его амулет, предназначенный приносить удачу. Грег с такой силой стиснул металлический овал в кулаке, что даже ощутил боль. Дай Боже, чтобы нынешний сезон действительно стал для него последним!

— А это что такое?

Отвлекшись от своих размышлений, Грег взглянул на отца. Тот держал на коленях приходно-расходную книгу и дрожащим пальцем указывал на одну из записей. Грег этого ожидал.

— Я купил компьютер, — объяснил он.

— Компьютер?.. На кой хрен он нужен?! — Теперь уже отец трясся от негодования.

— Папа, в современном мире без компьютера не обойтись, — стараясь оставаться спокойным, проговорил Грег. — Тебе уже давно следовало им обзавестись. Я использую его для составления отчетов, пишу на нем письма… Да и вообще он много для чего нужен. — Абсолютной ложью все это, конечно, не являлось, Грег действительно использовал компьютер для ведения документации, но основное его предназначение было совсем иным.

— А что, от руки письмо написать нельзя? Я так делал всю жизнь!

Разумеется, можно, да разве в этом дело?

— А еще я на этой неделе подключился к интернету, — признался Грег, решив одним махом покончить с данной темой.

— Интернет?.. Да там же сплошной информационный мусор! — Несмотря на телесную немощь, Роберт Андерсон по-прежнему обладал немалой внутренней энергией. — На нашей ферме мы уже несколько поколений вполне преуспеваем без всякого интернета!

Грег вздохнул. Он, конечно, тоже мог заниматься фермерством без интернета, но суть дела заключалась не в этом. В случае если ему суждено надолго засесть на ферме, через интернет он будет иметь связь с остальным миром. Он даже мог бы создать собственный веб-сайт и продавать с его помощью свои ювелирные изделия. Это было бы для него отдушиной.

— Папа, плата составляет всего лишь тридцать пять долларов в месяц. Не такие уж большие деньги.

— Мне понятно, что ты задумал. Пользуясь тем, что я вынужден торчать здесь, ты хочешь полностью отсечь меня от всех дел. Ведь так? Ну, ничего, когда я отсюда вырвусь, я наведу порядок…

Примерно через полчаса Грег наконец-то покинул больницу. И, сев за руль старого рабочего пикапа, тронулся в обратный путь. Вскоре город остался позади, и полоса шоссе протянулась перед ним подобно предстоящей череде лет, когда он будет буквально прикован к ферме, где никогда не чувствовал себя как дома, и к больному отцу с его тяжелым характером.

Некоторое время спустя Грег привычно свернул на засыпанный гравием проселок, ведущий к ферме, остановился перед закрепленным на столбике жестяным бочонком из-под масла, служившим им почтовым ящиком, и извлек из него несколько писем.

Яркая вспышка молнии вывела его из состояния некоторой прострации, в которой он пребывал после посещения больницы. Как видно, приближалась гроза. Кроме того, молния высветила затянутый в полиэтилен журнал, валяющийся на земле. Свесившись из кабины, Грег поднял находку, меж тем как первые капли дождя застучали по лобовому стеклу. Вероятно, журнал предназначался жене соседа и был обронен здесь случайно. Грег хотел уже положить его в бочонок, чтобы почтальон смог забрать утерянное издание на следующий день, но тут вдруг заметил броский заголовок, помещенный на обложке.

«Фермер ищет жену…»

Грег едва не рассмеялся. После чего положил журнал на пассажирское сиденье. Ну что ж, если ему суждено стать фермером, то почему бы не выписать себе «фермерскую» жену?

Упершись ногой в опору и закряхтев от напряжения, Ли Кеньон потянула проволоку на себя, два раза обмотала ее вокруг столбца и быстро закрепила с помощью специальных плоскогубцев. После чего перевела дух и подергала проволоку, проверяя качество работы. Та была натянута, как гитарная струна. Для большей надежности Ли сделала еще пару витков и, удовлетворенная, отступила на шаг назад. Стянув перчатки и сняв бейсболку, утерла тыльной стороной ладони струившийся по лицу пот.

Поскольку лето уже миновало, было не так уж и жарко, однако починка шпалер для поддержки лозы требовала немалых усилий. Сунув плоскогубцы в задний карман джинсов, Ли подошла к своему пикапу, в тени которого стояла бутыль с водой, подняла ее и, отвинтив крышку, сделала несколько глотков прохладной влаги. Затем полила себе на голову, провела рукой по коротким темным волосам и, прислонившись к кузову, окинула взглядом то, что успела сделать.

Ну что ж, не так уж и плохо… Проволока снова была натянута так, как и полагалось. Сейчас, после сбора урожая, лоза подрезана, ну а весной, когда вновь вызреют гроздья, у них уже будет необходимая поддержка.

— Итого еще три, — с удовлетворением произнесла Ли.

После того как будет покончено с починкой уже имеющихся шпалерных линий, она сможет приступить к сооружению дополнительных под новые посадки предстоящей весной — самых первых с того дня, когда она появилась здесь три года назад. Поворачивая голову, Ли скользнула взглядом по аккуратным прямоугольникам виноградной плантации, протянувшейся до построек ее фермы.

Следовало признать, что дела у нее шли совсем неплохо. Ей всего двадцать девять лет, а она уже владелица виноградников в долине Хантер-Вэлли, и ее имя внесено в список виноградарей этого наилучшего винодельческого региона Австралии.

— Так-то вот, Джек Торн, — проговорила Ли. — Я и без тебя прекрасно обхожусь. — И она засмеялась, чувствуя себя практически свободной от прежней боли.

У нее не было при себе часов, но она в них и не нуждалась. Положение солнца на небе говорило, что до наступления темноты времени еще вполне достаточно, а потому можно было приступить к очередному прогону. Сделав еще несколько глотков, она подхватила моток проволоки и двинулась к следующему столбцу…

Когда же солнце спустилось почти к самому горизонту, Ли решила закончить работу. Оставалось только закинуть в кузов инструменты и проволоку, после чего можно ехать домой, где ее ждал освежающий душ. Она подтащила моток оставшейся проволоки к задней части пикапа и тут остановилась. Всего-то и нужно, что приподнять его до бортика, однако сделать это было не так-то просто. За день она настолько вымоталась, что этот моток показался ей невероятно тяжелым.

Ли вздохнула. Иногда все же случались моменты, когда крутиться в одиночку было нелегко.

И словно в ответ на эту невеселую мысль послышался рокот мотора приближающегося автомобиля.

— Господи, пожалуйста, только не он! — взмолилась Ли, прекрасно понимая, что ехать сюда по грунтовке может лишь один человек.

Машина меж тем остановилась за ее спиной. Даже не оборачиваясь, Ли знала, что сосед направляется сейчас к ней своими широкими шагами все с тем же самоуверенным видом, который ее так сильно раздражал. И почему он всегда появляется в такие моменты, когда она выглядит не самым лучшим образом, испачкана, растрепана и мокрая от пота? Хоть бы раз он встретился ей, когда она умыта, причесана и имеет на лице косметику.

— Привет, Ли, я тут проезжал мимо и подумал, может, тебе нужна какая-нибудь помощь?

И почему у него всегда такой покровительственный тон?..

Нацепив на лицо улыбку, Ли обернулась.

— Привет, Саймон.

Нет, это просто несправедливо, что подобный тип обладает столь неотразимой внешностью. Саймон Брэдфорд вполне мог бы быть кинозвездой или же блистать на подиуме. Он возвышался над ней на целую голову, работа на земле сделала его тело крепким и мускулистым, кожу покрывал здоровый коричневый загар, а кроме того, солнце подарило его волосам изумительный золотистый оттенок. У него были голубые глаза, от которых можно сойти с ума, а когда он улыбался — так же, как сейчас, — взору открывались два ряда ровных, идеально белых зубов. Обладая импозантной внешностью, он был также достаточно умным и весьма преуспевающим. Словом, Саймон Брэдфорд был тем мужчиной, который запросто мог вызвать учащенное сердцебиение у многих женщин.

Что же касается Ли, то у нее в списке самых ненавистных типов он занимал второе место — сразу же за Джеком Торном, ее бывшим женихом.

— Позволь мне. — Саймон подхватил неподъемный моток и с легкостью забросил его в кузов, где тот с громким лязгом и упокоился.

— Спасибо, — пробормотала Ли, стараясь быть любезной и борясь с побуждением пригладить волосы, спрятать куда-нибудь руки с грязными обломанными ногтями.

— Не за что. — Саймон принялся собирать инструменты, которые Ли, намереваясь вступить в схватку с проволокой, бросила на землю.

— Не надо, оставь, — сказала она. — Я сама.

— Да мне нетрудно. — Монтировка и пассатижи тоже последовали в кузов, после чего все внимание Саймона переключилось на нее. — И вообще мне только в радость тебе помогать. Я всегда на это готов, ты же знаешь.

Да ничего такого она не знала и знать не желала…

— Пока справляюсь… Сама… Но если что-то понадобится, позову…

Как же, жди… Черта с два ты этого дождешься!

— Хорошо…

Саймон смотрел на нее сверху вниз, и Ли ощущала себя маленькой, нелепой и бестолковой девчонкой. Она, конечно, и в самом деле была невысокой, но при этом все же обладала определенными способностями и достаточно уверенно шла по жизни. Вот только в присутствии Саймона Брэдфорда эта уверенность куда-то исчезала. В нем было что-то такое, что превращало ее в какую-то косноязычную дурочку.

Ли прекрасно понимала, что в действительности соседу хочется прибрать к рукам ее земли, которые как раз находились посреди его обширных угодий. Прежний владелец отказался уступить Саймону свою собственность, не желая, чтобы предмет его гордости был поглощен этим местным магнатом, и предпочел продать ферму молодой паре, собирающейся начать совместную жизнь. Ну а когда Джек смотался отсюда, Саймон тотчас же нарисовался у дверей с предложением избавить ее от непосильной ноши.

Но она ему категорически отказала.

Только не в этой жизни… И не в следующей.

Тем не менее, суровая реальность все же заставила ее пойти на определенный компромисс. Пока у нее не имелось возможности производить и поставлять на рынок собственное вино, она была вынуждена продавать урожай, а крупная винодельня Саймона, для мощностей которой требовалось куда больше винограда, чем выращивалось на его плантациях, была самой ближайшей, и потому Ли, в силу необходимости, уступала ему свой, хотя ей это совсем не нравилось. Помимо того, приходилось поддерживать с этим человеком какие-то отношения, скрывая под маской любезности свою неприязнь. Ну, ничего, уже в следующем году она сможет начать, производство собственного вина и с огромным удовольствием прокатит Саймона, когда он вновь вознамерится закупить у нее урожай. Втайне она очень надеялась, что ее успех вызовет у него такую же досаду, такое же раздражение, какое вызывал в ней он сам.

— У тебя уже есть билеты на торжественный ужин Клуба виноградарей? — поинтересовался меж тем Саймон.

Никаких билетов у нее не было. И она не собиралась идти на это ежегодное мероприятие, которое, в общем-то, являлось одним из самых значимых событий сезона и на котором присутствовали практически все местные виноградари. Три года назад Ли была на таком ужине вместе с Джеком и получила немалое удовольствие от общения с другими фермерами. Но уже два последующих раза она приезжала одна и с трудом выдерживала сочувственные взгляды окружающих. Саймон, разумеется, тоже бывал на этих мероприятиях и всегда производил впечатление в своем черном элегантном смокинге, высокий и стройный. Обычно его сопровождала очередная смазливая подружка.

— Пока нет. — Ли не стала говорить, что она не собирается присутствовать на ужине.

— Ты с этим не затягивай, — посоветовал Саймон. — А то они быстро все распродадут. Ты ведь не хочешь пропустить это событие?

«С превеликой радостью», — мысленно усмехнулась она.

— Если у тебя нет кавалера, — продолжал он, не замечая ее напряженности, — то могу помочь. Сам я уже пригласил одну даму, но у меня есть на примете пара человек…

— Спасибо, не надо, — поспешила отказаться Ли. И подумала: не поставить ли Саймона самым первым в списке наиболее ненавистных персон? — У меня уже имеется сопровождающий. — Сдерживая внутреннее кипение, она улыбнулась.

— Что ж, замечательно, — проговорил он. — Хотелось бы с ним познакомиться. — И, чуть помолчав, добавил: — Надеюсь, я смогу с тобой потанцевать?

Ли едва не задохнулась от возмущения. А Саймон меж тем скользнул взглядом по сооружаемой ею ограде.

— Да, хорошая здесь земля. Лоза растет просто изумительная.

«И эта лоза будет моей! — хотелось рявкнуть Ли. — Здесь тебе ничего не обломится, так что даже не облизывайся!» Но вслух она произнесла лишь два слова:

— Да, действительно…

Вероятно, в ее голосе все же прозвучал намек на те мысли, что она держала в голове, потому что Саймон слегка нахмурился и искоса взглянул на нее. После чего молча кивнул и двинулся к своей машине. Ли даже не стала смотреть ему вслед. Проверив, всели инструменты на месте, она тоже уселась за руль и завела мотор.

Покинув свои владения, она выбралась на шоссе, и, пока ехала к продуктовому магазину, расположенному на пересечении двух дорог, ее негодование мало-помалу проходило.

И зачем она стала сочинять всякие небылицы? Ведь никакого сопровождающего для предстоящего ужина у нее не было. Она вообще ни с кем не встречалась с тех пор, как Джек убрался из ее жизни, и вряд ли можно надеяться, что в ближайшем будущем у нее кто-то появится. Потому что уход за виноградником забирал практически все ее время и энергию. Она даже не могла припомнить, когда в последний раз куда-нибудь выбиралась. Редкие телефонные разговоры с родителями, живущими в Сиднее, — вот почти и все ее контакты с окружающим миром.

Уже в магазине, взяв необходимые продукты, Ли стала отбирать журналы, так или иначе связанные с виноделием, и ее взгляд наткнулся на обложку «Жизни Австралии», на которой имелся один весьма броский заголовок. Она прихватила также и это издание, после чего направилась к кассе оплачивать покупки.

О замаячившем перед ней шансе Ли думала всю обратную дорогу. И, оказавшись дома, сразу же взяла ручку, лист бумаги и, пока ее не покинула решимость, села писать письмо: «Дорогая редакция, меня зовут Ли Кеньон. Я хоть и женщина, но тоже занимаюсь фермерством…»

— Ну вот, Хелен, тут все имеющиеся на данный момент кандидаты. — Ричард положил на стол папку с письмами и фотографиями.

— И сколько их? — поинтересовалась она.

— На сегодняшний день поступило более трех сотен откликов, в том числе и по электронной почте, — с энтузиазмом сообщил ассистент.

Хелен на несколько секунд прикрыла глаза, чувствуя, как ее отпускает напряжение.

— Прошло всего три дня, а уже откликнулось столько читателей, — продолжил Ричард. — А ведь до нас еще не добралась почта из более отдаленных мест. Думаю, в ближайшие дни поступит примерно такое же количество писем. И это только первая неделя.

— Что ж, это радует, — улыбнулась Хелен. — Даже с тем, что уже имеется, мы вполне сможем заполнить «фермерскую» рубрику трех последующих номеров. Ну а список тех, кого мы поместим в текущем, будет у меня готов примерно через час.

— Тогда я сообщу об этом макетчикам, — сказал Ричард, направившись к двери.

Некоторое время Хелен сидела в полной неподвижности, наслаждаясь внутренним покоем. Похоже, ее замысел начинает приносить плоды. Слава тебе Господи!..

Она открыла папку и взяла самый первый лист, содержащий, список имен откликнувшихся фермеров с указанием возрастов и мест проживания. Ее команда уже отобрала наиболее подходящих кандидатов — тридцать человек из трех сотен, приславших письма. То есть получалось — один из десяти. Очевидно, остальные либо не очень фотогеничны, либо написанное ими слишком уж примитивно. Некоторые, возможно, остались за бортом из-за плохого качества снимков. Ведь их журналу нужен самый лучший «товар».

Хелен слегка нахмурилась. Последняя ее мысль была, конечно же, весьма некорректной. Но она, впрочем, не вышла за пределы черепной коробки.

В общем, отвергнутые получат впоследствии письма с вежливым объяснением, что из-за огромного объема корреспонденции журнал просто не в состоянии поместить на своих страницах информацию обо всех откликнувшихся. Так что тех фермеров, чьи фотографии находились в этой папке, можно было назвать счастливчиками. Половина из этих тридцати человек будут представлены в следующем номере «Жизни Австралии», и ее задача — выбрать, кто именно.

Хелен распределила файлы по всему столу — поверх писем в них были вложены снимки. И, не прочитав ни единой строчки из посланий кандидатов, сразу же отсеяла троих по той причине, что ей не понравилась их внешность. Таким образом, осталось двадцать семь человек.

Ей хотелось представить на страницах журнала наиболее широкий диапазон потенциальных женихов — как по возрасту, так и по типам хозяйств и регионам проживания. И с учетом этого были отложены файлы еще трех кандидатов, после чего она приступила к чтению писем.

Час спустя работа была почти закончена. Файлы отсеянных фермеров вернулись обратно в папку (эти ребята получат второй шанс на следующей неделе), четырнадцать штук лежали в стопке по левую руку, а два последних файла — прямо перед ней, ожидая окончательного выбора. Один парень был скотоводом из Нового Южного Уэльса, другой выращивал сахарный тростник неподалеку от Таунсвилла.

Хелен еще раз пробежала глазами письмо скотовода. Оно было вполне складным и интересным, да и прилагающееся фото было отличным. Однако она уже отобрала одного скотовода. Быстро перебрав стопку, Хелен нашла его письмо. Просто замечательный кандидат — тридцать пять лет, вдовец с двумя маленькими детьми, обитающий на необъятных просторах Северной территории. Даже название его фермы было очень романтичным — Ривер-Даунс. Угодья площадью две тысячи квадратных километров… Так что он определенно в числе самых первых.

Что же касается производителя сахарного тростника, то он был довольно молод и на снимке выглядел весьма эффектно. Темные волосы, голубые глаза, широкие плечи… По правде говоря, она не совсем понимала, зачем такому парню искать себе жену через журнал. Но это ее, конечно, не должно касаться. Ее задача — повысить спрос на издание, и если этот «тростниковый» фермер способен помочь в этом деле, она охотно представит его в новой рубрике. Помимо прочего, парень упомянул о своем хобби — изготовлении ювелирных украшений. Данное обстоятельство наверняка привлечет к нему дополнительный интерес.

— Ну что ж, Грег Андерсон из Таунсвилла, двадцати трех лет от роду, — проговорила Хелен, добавляя в стопку последний файл. — Ты принят. Добро пожаловать!

Итак, первая группа из пятнадцати человек была сформирована.

Хелен разложила на столе полтора десятка фотографий, чтобы бросить на них окончательный взгляд. Она была вполне довольна собранным материалом. Каждый из кандидатов обладал определенной «изюминкой», которая и определила ее выбор. Молодые и в возрасте, они занимались самыми разными видами фермерства — от овцеводства до выращивания помидоров. Был даже такой, который разводил страусов. Он, правда, не обладал особо фотогеничной внешностью, да и письмо его было не очень-то складным, однако заводчик страусов — это то, что непременно вызовет интерес. Экзотика!

А еще здесь была одна женщина…

Хелен взяла ее файл и вгляделась в изображенное на фотографии лицо. Она была молодой и довольно миловидной, эта Ли Кеньон, занимающаяся выращиванием винограда в долине Хантер-Вэлли. Да, наверное, жизнь одинокой фермерши не менее трудна, чем жизнь одинокой редакторши общенационального журнала… Впрочем, что тут гадать? Главное, что присутствие в рубрике не только фермеров, но и фермерши наверняка увеличит интерес к новому проекту.

Собрав отобранные файлы и захватив также отвергнутые, Хелен вышла в редакционный зал.

— Это пока отложи, — сказала она Ричарду, вручая ему папку с «отсевом». — Возможно, возьмем отсюда еще кое-что, когда посмотрим, какие женихи напишут нам на следующей неделе.

Затем подошла к большому «демонстрационному» столу, освободила достаточное пространство, сдвинув в сторону бумаги и прочие предметы, и стала одну задругой выкладывать фотографии, чутко прислушиваясь к реакции собравшихся подчиненных. Если отобранные фермеры вызовут интерес у членов ее команды, то подобный же эффект они должны произвести на читателей. И возбужденный гул голосов, наполнивший комнату по мере того, как снимки переходили из рук в руки, сказал ей все, что она хотела знать.

Хелен с удовлетворением отошла от стола, предоставив работникам редакции возможность продолжить работу, за которую им платили. И как раз в этот момент громкий стук в приоткрытую дверь возвестил о прибытии журналистского босса.

— Привет, Хелен. — Джим Соммертон, обладающий весьма громким голосом, был невысоким и почти что круглым.

— Привет, Джимми. — Она поспешила перехватить главного исполняющего директора, прежде чем тот успеет вмешаться в текущую работу. Джим вполне успешно руководил их медиаимперией, однако мало что соображал в тонкостях повседневной журналистской работы.

— Должен сказать, что это здорово! — прогудел он. — Уровень продаж растет, так что будем делать дополнительный тираж. В общем, ты молодец!

— Спасибо, — поблагодарила Хелен. — Думаю, на следующей неделе будет еще лучше.

— Очень на это надеюсь. — Как видно, Джим внимательно следил за ее деятельностью. — Я хочу, чтобы комната для корреспонденции была буквально завалена письмами от «одиноких сердец».

Хелен покивала головой. Вообще Джима было нелегко выносить в больших дозах. Изначально он категорически возражал против «фермерского» проектам теперь, наверное, явился, чтобы примазаться к ее успеху.

— Но ты особо не разбрасывайся этими мускулистыми парнями. — Джим довольно чувствительно поддел ее локтем и подмигнул. — Прибереги хотя бы парочку для себя.

Хелен исторгла из своих легких смех, который стих, как только Джим вышел за дверь. Она не испытывала ни малейшего веселья. Всего лишь несколькими словами и похотливым взглядом своих глазок он совершенно изменил восприятие «фермерского» проекта, который стал казаться каким-то… скользким. В общем, послевкусие от посещения босса осталось неприятное.

— Хелен, у нас все готово, — окликнул ее от стола макет-дизайнер.

Приблизившись, она взглянула на составленные страницы.

— Ну что ж, отправляйте в печать. Пора!