Любовь в Сан-Франциско

Глава 4

В это утро Руфь поднялась опять поздно, сразу вспомнила вчерашнюю сцену в ресторане, разговор с Филом, и окончательно решила, что вся эта история с Эвеллом и впрямь выглядит неэтично. Она понимала, что таким образом, очевидно, поступают все коллеги Фила по бизнесу. Нечестность карается законом, тогда как неэтичность порой вполне оправдана, ведь порядочность, поступки каждого человека – дело его совести. Наверное, и прибыль, и успех в значительной мере зависят от того, как далеко люди готовы зайти в своей аморальности.

Она спустилась позавтракать в гостиничный ресторан, и в ожидании заказа попыталась за чашкой кофе разобраться в своих мыслях. Ее беспокоила не только непорядочность Фила, но ее к нему отношение – ведь она любит его.

Прямо перед ней неожиданно возникла чья-то фигура. Широкоплечий человек в коричневых брюках и пиджаке поверх серой водолазки отодвинул стул, уселся напротив нее; его глаза смеялись.

– Нет смысла, – сказал Джек Эвелл, – переживать так долго из-за пустяков. Забудьте. Сегодня у нас другой день. Посмотрите в окно – дождь смыл всю пыль и смог; холмы вдалеке зеленеют, как новые деньги.

Ее смутило появление этого человека. Она чувствовала себя виноватой – ведь знала, что Фил затевает что-то против него, и не могла его предупредить, это делало ее такой же непорядочной, как и Фил. Ей не приходилось прежде участвовать в чьих-то сомнительных интригах, ощущение было не из приятных.

Подошла официантка. Капитан Эвелл заказал бифштекс с картошкой, кофе и кусок черничного пирога. Официантка улыбнулась и ушла. Он повернулся к Руфи и покачал головой.

– Вы не похожи на человека, которому мелкое разочарование способно испортить жизнь. Воспринимайте это как обязательную часть вашего образования, мисс Севернс. Самый скучный человек на земле тот, кто никогда не менял обстановки, – он улыбнулся. – Фил Харлоу – немного фанатик и вряд ли он изменится только от того, что вы к нему приехали. Кстати, он с утра уплыл в Ричмонд и не вернется до позднего вечера, так что я бы советовал прокатиться со мной на пароходе через залив.

Руфи подали завтрак, но она к нему не притронулась и продолжала пить кофе.

– Интересно, – сказала она, – это морское дело делает людей философами или философов тянет в море?

Он засмеялся.

– Про философов не скажу, но в море всегда хватает времени для раздумий, особенно в Тихом океане при хорошей погоде.

– Фил Харлоу, – сказала она спокойно, – не должен меняться из-за того, что я здесь, просто то, что произошло вчера в этом портовом кабаке, – непростительно.

– Почему же, все было по правилам портовых кабаков. Просто вы немного не вписывались в обстановку – остальные были в порядке.

– В таком случае, Фил не должен был вести меня туда.

Эвелл пожал плечами.

– Я согласен, но вы туда все же попали и вот теперь, спустя десять или двенадцать часов, все еще переживаете. Какой же смысл? Послушайте, давайте я возьму вас с собой на корабль и вы забудете обо всей этой чепухе.

Она ответила:

– Я боюсь глубокой воды. Я ведь выросла далеко от моря.

Он не сдавался.

– Ладно, тогда давайте покажу вам замечательный вид на город – вы ничего подобного в жизни не видели. А к воде мы и близко не подойдем.

– Вам же надо быть на корабле, – напомнила она.

– Я разве сказал – сегодня? – он лукаво улыбнулся. – Должно быть, оговорился – плавание у меня намечено на завтра.

Принесли его заказ; Руфь подумала, если он каждый раз съедает на завтрак бифштекс таких размеров, то должен, по идее, быть гораздо толще, чем есть на самом деле. Жареной картошки на его тарелке хватило бы на несколько человек. Даже кофейная чашка, и та больше обычной. Возможно, в здешних ресторанах моряков всегда кормят обильнее, чем остальных. Он заметил ее удивление и подмигнул.

– Скука и плохая погода выработали эту привычку. Когда в молодости я ходил по Северной Атлантике, меня к этому приучила плохая погода. Теперь это, главным образом, скука.

Руфь хорошо помнила силу его руки, обнимавшей ее во время танца прошлым вечером. Этот человек наверняка знал тяжелую физическую работу и был крепок, как сталь, поэтому Руфь не слишком поверила его замечанию, Она тоже занялась едой, и некоторое время они молчали, потом он прервал молчание:

– Что касается прогулки, мисс Севернс, – думаю, прокатиться в такую чудесную погоду в любом случае лучше, чем сидеть в номере, дожидаясь звонка от Фила. Я ведь не предлагаю ничего предосудительного, ничего такого, о чем вы не могли бы сказать Филу. Мы встретились за завтраком. Живем в одной гостинице. Вместе прокатились, что в этом дурного?

Она думала, что он, как капитан, живет у себя на корабле. В Сан-Франциско, с другой стороны, тысячи гостиниц – каким образом он оказался именно в этой, где остановилась она?

– Вы любите историю? Полуостров буквально ею напичкан. Военная база – Президио – была основана испанцами еще до того, как на восточном берегу узнали про Калифорнию. Городские зеленые холмы сплошь все изрыты военными тоннелями и старинными укреплениями.

Эвелл прервался, ожидая расспросов, но она внимательно слушала. Восприняв это как поощрение, он продолжал:

– Вы слышали о секвойях на побережье? Они – самые древние деревья на планете и самые большие, точь-в-точь живые существа.

Она не удержалась от улыбки.

– Вам следует работать в туристическом бюро, капитан.

Он тоже ответил ей дружелюбной улыбкой.

– Может, именно этим я и займусь, когда оставлю, море.

Она испытала угрызения совести.

– Оставите море?

– Сейчас мало кто трудится в море до старости.

Все мечтают сменить профессию. То есть что-то от веры в бессмертие – мы как бы проживаем одну жизнь и начинаем новую. Кстати, хотел вам кое-что показать в этой связи. Она не поняла.

– Что показать?

– Чем я собираюсь заниматься на суше. Это в двух часах езды отсюда. Успеем туда и обратно до того, как вам наскучит моя компания. – Он потер подбородок. – Поглядите только, как светит солнце. После дождя воздух в Сан-Франциско пахнет старым вином.

Ее все сильнее интересовал этот человек, причем любопытство неодолимо нарастало. Ей хотелось непременно знать, чем он собирается заниматься на суше, компенсирует ли это ему потерю нынешней работы. А она понимала, что теперь он легко может лишиться из-за происков Фила.

И чувствовала себя так, будто состояла в тайном заговоре против него или чем-то была ему обязана. Еще что-то другое примешивалось к ее отношению – что-то такое, в чем ей пока трудно было разобраться. Она вспомнила Фила – небольшая размолвка, конечно, не могла разрушить ее любви к нему. Однако тягостные размышления о его нечистоплотности в делах добавили что-то новое к ее чувствам.

Она с детства питала отвращение к обманщикам и ворам. Теперь, до того, как с ним встретиться, ей необходимо было решить для себя, порядочный ли он человек или нет, а это не просто для любящей женщины. Поездка за город, возможно, поможет ей собраться с мыслями. Она нуждалась в подобной встряске. Не очень-то хорошо использовать этого капитана в своих личных целях, но, с другой стороны, он сам предложил, она лишь составит ему компанию, так что тут все в порядке. Она доела завтрак и посмотрела на часы.

Эвелл заметил это и сказал:

– Девять тридцать. Вернемся к двум. Вам не нужно захватить что-нибудь в номере?

Он облегчал ей согласие. Она быстро встала из-за стола, сказала, что заберет сумочку и перчатки, и через десять минут встретится с ним в фойе.

Руфь поднялась к себе в комнату, подошла к окну. Он был прав – такого яркого солнца она еще не видела. На севере за городом зеленели холмы, ей вспомнился его рассказ о подземных тоннелях. Здешний ландшафт напомнил ей о доме, только там было безлюдно и росло больше деревьев.

Она взяла пальто, сумочку, перчатки, подумала было о шляпе, но решила не брать и заперла за собой дверь. Уже в лифте ей пришла в голову мысль, что Фил прохладно отнесется к этой прогулке. Все-таки она его невеста. Сам он объявил это, горячо обнимая Руфь сразу после возвращения в Америку, потом во время прощания в аэропорту, перед отлетом в Калифорнию, повторил ей свое признание.

Она с силой нажала кнопку. Почему же тогда прошлым вечером он вел себя так, словно она всего лишь случайная знакомая?

Возможно, у нее и не было серьезной причины чувствовать себя оскорбленной, однако Руфь восприняла случившееся именно как оскорбление, и до сих пор, хотя уже в меньшей степени, испытывала разочарование и обиду. Когда открылись двери лифта, она увидела, как капитан Эвелл, склонившись над регистрационной стойкой, кладет телефонную трубку.

Он заметил ее и медленно выпрямился, широко улыбаясь, смотрел на нее совсем как Фил вчера в гостиничном номере, только Джек Эвелл при этом восхищенно улыбался.

Он распахнул перед ней тяжелую входную дверь. Руфь чуть замешкалась, выйдя из гостиницы, и Эвелл, подхватив под руку, отвел ее на стоянку к своей машине. Когда они влились в поток автомобилей на улице, он сказал:

– Я позвонил и велел отправить судно без меня.

Ничего важного, просто нужно загрузить пару контейнеров.

Она вздрогнула. Не об этом ли грузе толковал вчера Фил?

– Вам не следовало ехать со мной, – воскликнула она. – Как говорит Фил – сначала дело, потом развлечения.

Он беззаботно рассмеялся.

– Конечно. Но эдак я могу перетрудиться и сделаться занудой. Кроме того, я – не Фил. Я занимаюсь морским делом гораздо дольше. Мне не нужно, как ему, постоянно бороться с кем-то за место под солнцем.

Видно было, что Джек Эвелл хорошо знает дорогу; он уверенно пробирался сквозь хитросплетение городских улиц и, наконец, они выехали на автостраду, откуда открывался вид на промышленный центр Сан-Франциско. Руфь прежде не видела этой части города, и открывшаяся панорама ей не очень понравилась. Он заметил это по выражению ее лица, поэтому счел уместным пояснить:

– Согласен, вид не слишком-то красивый, зато у каждого большого города существует придаток, вроде этого. Все это – тоже Сан-Франциско. Не очень-то похоже на ваши родные места, верно?

Руфь почувствовала раздражение.

– Здесь все не очень похоже на мои родные места, и я уже немного устала от того, что мне постоянно об этом напоминают.

– Извините, мадам, – улыбнулся он. – Говорю не в укор вам. Просто я хочу показать, как сильно отличается приятная жизнь от неприятной.

На миг ей показалось, что сейчас он тоже заговорит о конкуренции, о том, как трудно преуспеть в жестоком деловом мире Сан-Франциско, но он промолчал. Похоже, насколько Руфь успела понять, он человек спокойный и приятный, живет в согласии с самим собой; к тому же реально воспринимает окружающий мир.