Любовь всегда права

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

– Нет, Алекса. Разочаровался я в самом себе, – не оборачиваясь, поправил он ее – Напрасно я уговорил тебя выйти за меня замуж. Я же видел, что ты не совсем окрепла после перенесенной операции, была подавлена, растеряна…

– Но совсем не поэтому… – Она осеклась на полуслове, чуть не выпалив «…нам брак трещит по швам». – Вовремя спохватилась, поняв, что это прозвучит неуместно. Подумав, она задала вопрос дипломатично: – Ты предвидел, что будет именно так? Я имею в виду наш брак.

– Не знаю.

– Но были же у тебя какие-то предположения на этот счет? – допытывалась Алекса.

– Я думал только о Джессике, – сказал он, не оборачиваясь.

– Хорошо. Тогда скажи, как ты представлял себе нашу совместную жизнь, когда вернулся из Америки? Что мы будем друзьями? Что я буду в твоем доме экономкой, и только?

– Не знаю.

Стефан явно уходил от ответа.

Алекса пристально посмотрела на него, стараясь понять, что он думает, что чувствует на самом деле.

– Однако дело не только во мне, правда? Ты… – Но тут они услышали, как Джессика сбегает вниз по лестнице, и Алекса замолчала.

– Потом поговорим. Джессику из школы подвезет сегодня мама Эллины.

– Кто это – Эллина? – удивленно спросила Алекса.

– Школьная подружка Джессики. Ее мама очень выручила нас, когда ты болела.

«А в чем еще она станет палочкой-выручалочкой?» – грустно подумала Алекса. Вслух она спросила:

– Она вдова?

– Алекса, не смеши людей! Ну, нам пора. – Его пальто лежало на перилах, он быстро оделся, взял Джессику за руку, и они ушли.

Джессика вернулась домой раньше дяди. «Стефан нарочно задерживается, – подумала Алекса. – Он явно избегает меняю Захочет ли он продолжить утренний разговор?» Она вспомнила маму Эллины, которая оказалась приветливой молодой женщиной. Помогая Джессике раздеться, Алекса заметила, что девочка чем-то очень расстроена.

– Джессика, что случилось?

– Учительница прислала записку.

– Записку?

– Да, – сказала девочка и заплакала навзрыд. – Мисс Ланг сказала, что вас приходить нельзя!

Алекса бросилась ее успокаивать.

– Не плачь, расскажи все по порядку. Куда нам нельзя приходить?

– На открытое собрание! Учительница сказала, что на собрание приглашаются только мамы и папы, а тети, дяди, сестры и братья приходить не должны, так как всем не хватит места в зале.

– Успокойся! Она не имела в виду именно нас…

– Нет, имела, имела! – обливаясь слезами, бубнила Джессика.

Она бросилась в кухню и, обняв Мистера Джонса, заплакала навзрыд.

Присев рядом, Алекса погладила плачущую девочку, стараясь ее успокоить:

– Не плачь, мое солнышко, не плачь! Где записка?

– В моем рюкзаке.

Алекса открыла рюкзак, нашла записку и присела рядом с Джессикой:

– К нам это не относится, потому что мы… ну, мы тебе как родители. Учительница хотела сказать, что из взрослых могут прийти только двое…

– Нет, она не так сказала!

– Тогда я позвоню директору школы и все ей объясню Джессика, солнышко мое, все будет хорошо!

«А если дело не уладится и после моего звонка, то я пойду в школу и кого-нибудь прибью!» – подумала Алекса. Ведь в школе известно о семейных обстоятельствах Джессики, известно о гибели ее родителей. К тому же в школе много учеников из неполных семей – дети разведенных родителей или матерей-одиночек… – Вставай, моя дорогая, вытри слезки и садись пить молоко с печеньем, а я тем временем позвоню директору.

Алекса посадила девочку за маленький столик для завтрака, поставила молоко и печенье и пошла в кабинет Стефана. Она не хотела, чтобы Джессика слышала ее разговор – вдруг придется говорить на повышенных тонах…

Войдя в кабинет, она села за письменный стол и набрала номер директора школы. Мисс Хендерсон была занята, так что Алекса пришлось говорить с ее секретарем.

– Я не знаю, как вас зовут… – начала Алекса, еле сдерживая гнев.

– Мисс Вир.

– Очень приятно! С вами говорит Миссис Блейк, тетя Джессики.

– О, миссис Блейк! Как вы?

– Возмущена до предела! – выпалила Алекса. – Джессика только что вернулась из школы очень расстроенная. Кому пришла в голову идея написать в записке, что на открытом собрании могут присутствовать только родители? Как у Джессики?

– О, дорогая миссис Блейк, это означает…

– Мне нет дела, что это означает! Поймите, Джессике только шесть лет, а в шесть лет все воспринимается буквально. Сказала учительница, что приглашаются только родители, значит, пустят в зал только родителей. Ведь слово учителя для ребенка – закон! Дети еще не умеют разумно рассуждать, они все принимают на веру. Джессика пришла из школы в слезах, потому что решила, что ее дядю и тетю не пустят на открытое собрание.

Явно расстроенная, мисс Вир проговорила виноватым голосом:

– Мне очень жаль, что так вышло. Разумеется, это не надо понимать буквально… Сегодня у нас была такая спешка, вот мисс Ланг и напечатала эту записку, а мы не проверили… Мисс Ланг работает у нас не подмене… – добавила секретарша расстроено. – Уверяю вас, мы очень ответственно подходим к таким вещам…

Извинения мисс Вир не удовлетворили Алексу, и она довольно резко перебила ее:

– Джессика не единственная ученица, у кого нет полного «набора» родителей, как того требуете вы.

– Сегодня уже пятница, я не успею проверить, как было в других случаях. Я это сделаю в понедельник.

– У вас в запасе еще половина будущей недели, – подсказала ей Алекса.

– О да, вы правы.

– И передайте мисс Хендерсон, что звонила тетя Джессики и выразила свое возмущение присланной из школы запиской…

– Конечно, я ей все передам и заверяю вас, что впредь ничего подобного не случится.

– от этого не легче! – отрезала Алекса.

– И само собой разумеется, обязательно приходите на открытое собрание, мы будем рады видеть вас и вашего мужа в нашей школе!

– Хорошо, – сказала Алекса и, положила трубку, подняла голову и… увидела Стефана, наблюдавшего за ней с порога.

– Что ты делаешь в моем кабинете? – холодно спросил он.

Увидев, что он не в духе, Алекса сообщила не вдаваясь в детали:

– Звонила в школу по твоему телефону. Из холла я звонить не стала – не хотела, чтобы слышала Джессика.

– Почему?

– Потому что возмущена до предела и высказала им все начистоту! Никак не успокоюсь. Представляешь, до чего додумались в этой дурацкой школе?

– Конечно, не представляю! Будь любезна, расскажи все по порядку.

Алекса принялась рассказывать. Закончив, она встала из-за стола и подошла к окну.

– А где сейчас Джессика? – спросил Стефан.

– На кухне. Пьет молоко с печеньем.

– Она успокоилась?

– Да. Но когда вернулась из школы, была ужасно расстроена. Ей очень хотелось, чтобы мы пошли на собрание, где будут родители ее одноклассников. И надо же было сказать ребенку…

– Ладно, остановись, не начинай по второму кругу. Но в следующий раз, если случится что-нибудь подобное, дождись моего прихода, а не выплескивай свой гнев на директора школы.

– Я говорила не с директором школы, а с ее глупой секретаршей. И если все у них на таком уровне…

– Может, она новенькая, – заявил Стефан в своей так ненавистной Алексе всепрошенческой манере. – Пойду проведаю племянницу.

– Иди, или, спрячься на кухне, – прошептала со злостью Алекса.

– Не понял?

– Я говорю, что ты только и знаешь, что обвиняешь меня – буквально во всем, что бы ни случилось! Ты со мной не разговариваешь, ничего не обсуждаешь. Вечно злой, нетерпеливый и взвинченный…

– А ты что ожидала? – спросил он зло, вернувшись в кабинет. – Ты меня не предупреждала, что при первой же возможности помчишься на свидание с Дэвидом! И про своих старушек ничего не сказала, а они звонят и требуют сообщить, куда ты исчезла!

– О Господи! – воскликнула она, обернувшись. – Это Нора! Я совсем про нее забыла!

– Вот именно – Нора! – со злостью сказал он. – Но не извольте беспокоиться – она теперь сама ходит за покупками!

– О, спасибо тебе…

– Я не нуждаюсь в твоей благодарности… Я хочу, чтобы ты рассказывала мне о более важных вещах. Почему ты не сказала мне, что у тебя пропали обоняние и вкус? И почему скрыла, при каких обстоятельствах ушибла руку?

– Просто я не привыкла делиться такими вещами, – вздохнула она. – Ты прекрасно знаешь, что людям неинтересно слушать о чужих проблемах!

– И тебе в том числе?

– Нет, но… – замялась она.

– Вот то-то, тебе нечего сказать. А что, по-твоему, я должен думать, когда совершенно незнакомые мужчины являются сюда и начинают расспрашивать о тебе? И спрашивают о таких вещах, о которых мы с тобой никогда не говорили! – Вероятно, все это ему осточертело на протяжении нескольких недель. Стефан вплотную приблизился к ней и с горечью заметил: – Ты мне не сообщила, что в кафе тебе прищемили руку дверью!

– Я говорила, – пыталась оправдаться Алекса.

– Нет, не говорила. Ты сказала, что ушибла. И не сказала, что попала под проливной дождь!

– Нет, говорила. Сказала же я, что автобус довез меня до Прайд-стрит!

– Будто я знаю, где эта Прайд-стрит! Почему ты не позвонила мне и не попросила заехать и отвезти тебя домой? Это было бы самым разумным и естественным. Но нет, тебе надо было строить из себя великомученицу!

– Никого я из себя не строила… «откуда ему все известно?» – удивилась она про себя. – Как ты узнал, что мне прищемили руку?

– Подруга Норы была в кафе и все видела. Она окликнула тебя, хотела чем-нибудь помочь, но ты помчалась как на пожар.

– Мне надо было купить скатерть!

– К черту скатерть! – перешел на крик Стефан. – Нужно было немедленно возвращаться домой! Трудно было рассказать мне? Неужели я такой неприступный?

– Нет, – печально возразила она, – но я в тот день плохо себя чувствовала. Поэтому все и пошло кувырком.

Стефан вздохнул и, беспомощно глядя на нее, тихо сказал:

– Да, мне обязательно надо с ним встретиться… – Казалось, он говорит это себе.

– Встретиться? С кем? С мужчиной, который прищемил мне руку?

– Нет. С Дэвидом.

– С Дэвидом?! – ошеломленно спросила Алекса, не веря своим ушам. – У тебя к нему какое-то дело?

– Спрошу у него… – Он вдруг осекся на полуслове и добавил: – Не все ли равно?

– Нет, не все равно!

– Почему? – тихо спросил Стефан. – Почему это тебя так волнует, Алекса?

– Мне совсем небезразлично, о чем ты будешь с ним говорить! Он был с Линдой?

Стефан удивленно посмотрел на нее и как-то нехотя кивнул.

– Как? Ты и о Линде знаешь?

– Ну да! Я же говорила тебе, что видела их вдвоем в Кентербери!

– Нет, ты сказала только о Дэвиде! – поправил ее Стефан.

– Ну… я имела в виду их обоих.

– Ты с ним говорила? – спросил Стефан.

– Разумеется, нет. Мне с ним не о чем говорить! Ты-то с ним о чем собираешься говорить – вот чего я никак не пойму!

– Не поймешь?

– Нет! Не затем я ездила в город, чтобы встречаться с ним! – сказала она, раздражаясь.

– Алекса! Ты только что сказала, что видела его в Кентербери!

– Нет, это ты сказал, будто я только о том и думаю, как бы с ним встретиться! Я с ним встречаться не собираюсь.

– Правда?

– Да!

– Тогда куда ты все время исчезала? Бросала домашние дела и куда-то мчалась…

– Да никуда, – пробормотала Алекса, уставившись ему в грудь. – Просто так, на волю.

Мне иногда становилось страшно в замкнутом пространстве. Единственное спасение – выйти на улицу, на свежий воздух.

– На свежий воздух? Да такой сырой и холодной зимы еще не было!

– Знаю. Но мне нужно было хотя бы ненадолго выйти из помещения, – беспомощно повторила Алекса. Пытаясь сменить тему разговора, она проговорила извиняющимся тоном: – Пока я болела гриппом, тебе пришлось возиться с Мистером Джонсом. Мне так неловко, что он доставил тебе столько хлопот. Я знаю, ты его недолюбливаешь….

– Когда я говорил это? – удивленно спросил Стефан.

– Ну, вслух не говорил, но….

– Никаких «но»! У нас с МД отличные отношения.

– Надо же! Он уже МД!

Стефан едва заметно улыбнулся.

Она тоже улыбнулась. Стефан улыбнулся – пусть едва заметно, но улыбнулся!

– Мистера Джонса еще не выпускали! – спохватилась Алекса.

– Да. Вот поговорю с племянницей и выпущу его. Пожалуй, я пойду, – сказал Стефан, но сам не двинулся с места.

Пристально глядя, она едва слышно прошептала:

– прости меня…

– Не извиняйся, – сказал он, вздохнув. – Я тоже виноват. И не меньше тебя.

– Я бы хотела, чтобы все это осталось в прошлом, – вдруг выпалила она, когда он собрался уходить.

Стефан замер.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, не оборачиваясь?

– Я хочу, чтоб мы снова стали друзьями, – проговорила Алекса умоляющим тоном. – Как когда-то…

– Ну конечно, – согласился он.

– Значит, будем друзьями? – Она схватила его за руку и почувствовала, как напряглись его мышцы, словно ее прикосновение было ему невыносимо. – Стефан!

Нехотя обернувшись, он посмотрел на нее так пристально, что Алекса испугалась.

– Что случилось? – прошептала она.

– Ты меня держишь, Алекса.

– Что? Ой, прости. – Она отпустила его руку и, глядя на пуговицы его рубашки, проговорила жалобно: – Я взяла тебя за руку… просто так, без всякой задней мысли… Я всегда… Я подумала…. Ты на меня сердишься?

– Нет, но я отвык от любых проявлений близости, – проговорил Стефан тихо, едва сдерживая себя. Голос стал другим, хрипловатым. – Думай, прежде чем спрашивать!

И он ушел. Вернее, убежал. Она слышала, как гулко отдавались его шаги.

Не думаю, что спрашиваю? Что это значит? Из-за чего он злится? Из-за… близости? Чьей близости? Моей? Потому что не переносит моего присутствия? Ему не понравилось, когда я до него дотронулась… Ему неприятно находиться с ней рядом или своим присутствием она вызывает в нем тревогу?

А что, если действительно так? Может, она волнует его как женщина? Тогда как вести себя женщине? Что, если его желания сродни тем, какие зарождаются у нее? Если он чувствует то же, что и она, тогда надо пойти и объяснить ему, почему она так неразумно, так странно ведет себя… А вдруг он имел в виду другое – что ему неприятно ее присутствие, – что тогда?… Если говорить откровенно, то близость прежде всего действовала на нее, Алексу! Разумеется, близость Стефана – и никого больше! Она не променяет его ни на кого на свете! А что Стефан? Собирается встретиться с Дэвидом! И о чем он хочет просить Дэвида? Чтобы тот взял ее обратно?

Устав от бесплодных попыток докопаться до истины, Алекса представила себе недавнюю сцену – всю, до мельчайших подробностей: каким тоном он сказал, где стоял, как смотрел, – и ее охватило какое-то странное волнение, от которого потеплело на душе. Закрыв глаза, она дала волю своему воображению – вот он подошел, обнял ее и поцеловал…

Стараясь не обольщаться пустыми мечтами, но в глубине души надеясь, Алекса направилась на кухню. Рывком открыв дверь, она увидела Стефана и Джессику, мирно беседовавших за маленьким столиком. Девочка улыбнулась ей, Стефан даже не обернулся.

– Ну как, успокоилась? – ласково спросила Алекса девочку, глядя на нее круглыми от пережитого волнения и трквожных мыслей глазами.

– Я теперь Стюарт, – объявила Джессика, и Алекса улыбнулась ей.

– Пойду выведу МД на прогулку, – объявил Стефан, вставая из-за стола.

– Мы теперь песика так зовем, – улыбаясь, пояснила девочка.

– Да, мне твой дядя уже сказал. Спасибо тебе, что ты присматривала за Мистером Джонсом, когда я болела. Ты такая хорошая помощница.

Джессика вся зарделась, видно было, что похвала ей приятна. Лукаво взглянув на дядю, она спросила:

– Можно и я пойду?

– Попрыгай на одной ножке, тогда пойдешь! – засмеялся тот.

Алексе так и не удалось остаться со Стефаном наедине… Когда наконец Джессика пошла спать, он куда-то ушел…

В субботу утром Стефан неожиданно объявил, стараясь не встречаться взглядом с Алексой, что всю следующую неделю проведет в Америке и возьмет с собой Джессику.

Это известие ошеломило Алексу.

– Я еду в Штаты. Я же говорил тебе, что время от времени у меня будут командировки в Америку…

– Нет, ты мне этого не говорил.

– Неужели? Ну так сейчас говорю. Я вдруг подумал, почему бы не взять Джессику с собой? Свожу ее в Диснейленд…

Возьмите и меня с собой! – хотела сказать Алекса, но промолчала. Не хватило смелости.

– И когда же ты решил ехать? – тихо спросила она.

– Вчера. Я уже заказал билеты.

– Понятно. – Да. Чего не сделаешь, чтобы вырваться из опостылевшего дома! – подумала Алекса. Вслух она спросила: – Ты только на неделю?

– Да.

– Но как же?.. Разве у Джессики есть паспорт?

– Да, есть. Она со своими родителями должна была жить в Америке, помнишь? Тогда ее родители и погибли – в первый же день, когда поехали подыскать себе жилье на новом месте.

– Вот как.

– Проверь, все ли есть у Джессики для поездки. Я в этом плохо разбираюсь…

– Нет… То есть я хотела сказать – да.

– Ты здесь без нас справишься? Денег тебе хватит? Ты сможешь выводить МД на прогулку? – Да. Конечно.

Но тут вбежала Джессика и разговор прервался.

– Смотрите! – взволновано закричала она., сияя он радости. – У меня зуб шатается! – И широко открыла рот, чтобы она могли увидеть ее зубы.

– Не забудь положить его под подушку, когда он выпадет, – тихо проговорила Алекса. – Есть такое поверье: спрячешь молочный зуб для доброй феи – новый не будет болеть.

Взглянув на дядю, Джессика спросила:

– Она ко мне приедет?

– Обязательно. Пойдем посмотрим, что ты возьмешь с собой в Америку?

Джессика доверчиво взяла Стефана за руку, и они ушли. Алекса слышала, как девочка радостно щебетала:

– А Микки-Мауса я увижу? И смогу с ним поздороваться?

– Да, конечно. И не только с ним. Увидишь всю компанию.

– И на американских горках покатаемся?

– Да. Куда захочешь, туда и пойдем. – Потом их голоса затихли и Алекса осталась одна. Опять одна.

Казалось Стефан старается избегать ее. Как только Джессика легла спать, он тут же ушел из дома, сказав, что вернется поздно и ждать его не надо.

– Но.

– Не сейчас, Алекса. Поговорим, когда я вернусь из Америки.

А в понедельник они улетели. Неделя показалась Алексе вечностью. Она сделала в доме генеральную уборку, искала себе занятия, стараясь ни о чем не думать, – и ждала. Мистер Джонс скучал, и ей пришлось выводить его на бесконечные прогулки. Она навестила Нору, забрала оставшиеся вещи у Хелен. Стефан не позвонил ни разу – это ее рассердило и расстроило.

Алекса не знала, каким рейсом они вернутся, и воскресенье прошло в лихорадочном ожидании. Около пяти вечера она решила, что сегодня они уже не появятся. Но вдруг услышала, как к дому подъехала машина. МД услышал тоже.

Пес буквально подгонял ее к входной двери, вертелся под ногами, и ей пришлось прогнать его с дороги, чтобы подойти и открыть дверь. Когда Алекса увидела, как Стефан выходит из машины, она вздохнула с облегчением. Придерживая рвущегося на волю пса, она смотрела, как Стефан открыл заднюю дверцу и наклонился, чтобы взять Джессику на руки.

Распахнув парадную дверь настежь, Алекса услышала, как он прошептал:

– Она заснула.

– Ну и хорошо.

– Я отнесу ее наверх. Ты уложишь ее в постель?

– Конечно.

На Алексу он даже не взглянул. Ни разу.

Она покорно шла за ним, придерживая тихо скулившего пса. Казалось, все чувства к Стефану вдруг разом пробудились в ней – властные, неодолимые. Ей захотелось прикоснуться к его широкой спине, взъерошить аккуратно причесанные волосы…

Стефан осторожно положил девочку на постель и задержался, с улыбкой глядя на племянницу.

– Ну как, хорошо провели время? – спросила Алекса и поразилась звуку собственного голоса – так тоскливо и неуверенно он звучал.

– Да. Через минуту-другую зайди ко мне в кабинет.

Для чего? Для продолжения разговора, как он обещал до отъезда? Сказать, что в ней больше не нуждаются?

Приказав МД лечь, Алекса стала раздевать спящую девочку. Осторожно укрыла Джессику одеялом и, как и Стефан несколько минут назад. Засмотрелась на ребенка. Сердце сжалось от тоски и обиды.

Алекса наклонилась, поцеловала Джессику в щеку, погладила русые волосы. Потом собрала одежду и положила на стул. Выключив ночник, она оставила дверь приоткрытой, чтобы девочка не испугалась, если проснется, да и пес сможет выйти, когда захочет. Алекса тяжело вздохнула и спустилась в кабинет. Сердце бешено колотилось, ей не хватало воздуха, как при быстрой ходьбе.

Вздохнув для храбрости полной грудью, она открыла дверь кабинета и увидела там… Мириам. Она стояла почти вплотную к Стефану, положив руку ему на грудь.

Стефан взглянул на Алексу. Его взгляд ничего не выражал – хотя бы чувство вины! Но нет, ничего. Он держал пачку писем, которые Алекса складывала ему на стол, пока его не было. Он все еще был в пальто.

Мириам, улыбаясь оглянулась, но руку с его груди не сняла и не отошла ни на шаг.

– Алекса, вы поймали нас с поличным! – весело объявила она.

Стефан снял ее руку и сказал:

– Ничего подобного! – а сам не спускал глаз с Алексы. – Мириам уходит. Прямо сейчас. – Он продолжал внимательно смотреть на Алексу.

– Ну как, он вручил вам подарок? – спросила Мириам с плохо скрываемой злобой. – Знаете. У Стефана вошло в привычку дарить мне горы подарков, когда мы работали с ним в Америке. Мы были… друзьями. Вы знали?

– Да, – кивнула Алекса, не сводя глаз со Стефана. Он притягивал ее как магнит. – Стефану незачем задаривать меня подарками. – «Прочти мои мысли, – внушала Алекса Стефану. – Прочти!»

– Тут не отдаришься, – тихо проговорил Стефан, и сердце Алексы снова бешено забилось. – Прощай, Мириам, – прибавил он сдержанно. – Провожать не буду, хорошо?

Алекса не смотрела на Мириам и не знала какое у той выражение лица. Знала одно – Мириам выскочит из кабинета как ужаленная и хлопнет дверью.

– Думаешь, я поверила? – спросила она осипшим от волнения голосом, когда они остались одни. – Не отпирайся, я знаю, почему она флиртует с тобой!

– Мириам флиртует с каждым встречным. – Швырнув на стол нераспечатанные письма, он снял пальто, перекинул его через спинку кресла и, обойдя вокруг стола, направился к Алексе.

Она пятилась до тех пор, пока не оказалась у стены.

– Тогда скажи ей, чтоб она больше не флиртовала с моим мужем. Ты же сам хотел, чтобы все считали наш брак настоящим, чтобы ни у кого не возникло тени сомнения!

– Верно. – Приблизившись к Алексе, он уперся обеими руками в стену. – Пока я был в Америке, ты осунулась и похудела, – едва слышно проговорил он.

– Правда? – пролепетала она.

– Да. Я по тебе скучал.

– Ты?! – воскликнула она.

– Да. – Переведя взгляд на ее губы – у Алексы почему-то задрожали колени, – Стефан спросил каким-то чужим, гортанным голосом: – А ты скучала без меня?

– Да.

– Хорошо, потому что больше так продолжаться не может, – проговорил он и, склонившись к ней, поцеловал в губы.