Любовь всепроникающая

21. На безрыбье и рак рыба

Александр Михайлович Юрченко, новый преподаватель по педагогике, оказался неисправимым общественником. Его всегда можно было увидеть с огромной красной папкой в руке, в которой содержались записи многочисленных кружков и планы различных мероприятий института. Но любимейшим из всех кружков были для него занятия хором. Таня только и слышала, как он бесконечно призывал студентов активно участвовать и посещать занятия хора, так как сам являлся художественным руководителем и дирижёром последнего. Юрченко был плотного телосложения, лысоват, с большими голубыми глазами навыкат, во рту в верхнем ряду у него торчала небольшая золотая фикса. Роста Александр Михайлович был невысокого, но держался осанисто, с чувством собственного достоинства. Походка у него была быстрая и даже немного танцующая. Казалось, он шел под звуки, слышной только ему одному, веселой ритмичной музыки. Точный возраст преподавателя, несмотря на морщинистый лоб, из-за его через край бьющей энергии определить было нелегко. Вот и сегодня, повстречав в коридоре института Свету, Лену и Таню, он начал энергично уговаривать девушек не пропускать занятия хора.

— Хорошо, хорошо, мы обязательно придём, — заверяли подруги преподавателя.

— Непременно приходите. Скоро нам предстоит выступать на конкурсе "Студенческая весна "Ала-Тоо". Нужно будет постараться за честь института. Да и в жизни вам это тоже очень пригодится. У педагога должен быть хорошо поставленный голос, — как можно убедительнее советовал он.

Как только "Михалыч" (так окрестила его Света) скрылся из виду, Лена заявила:

— Да ну его, надоел он со своим хором. Вы как хотите, а я не пойду. У меня сегодня и так дел невпроворот.

— А я не могу не пойти, я солистка на конкурсе. Тань, пойдем хоть ты со мной. Ты ведь тоже любишь петь, — обратилась к ней Света.

— Любить то люблю, но только разве что, когда никто не слышит. Ладно, приду. Факультатива по литературе сегодня все равно не будет, наш преподаватель уехал в Москву на защиту диссертации.

Татьяна охотно посещала репетиции хора, но из-за факультатива по литературе, который по времени совпадал с занятиями хора, не могла разорваться на две части. Собравшись после занятий в актовом зале института, Света с Таней с сожалением заметили, что желающих петь оказалось не так-то и много.

— А где Мартынова? — поинтересовалась Дарья Семеновна, преподаватель кафедры Русской литературы, которая аккомпанировала хору.

— Её сегодня не было в институте, наверное заболела, — сообщила одна из студенток двести второй группы.

— На всякий случай нужно найти Мартыновой замену, в четверг уже конкурс.

После долгих просьб и прослушиваний выбор второй солистки неожиданно пал на Таню.

— Да вы что, я не смогу. Я никогда не пела на людях, тем более соло, — отчаянно отнекивалась Татьяна.

— Ничего, ты справишься. Тем более ты будешь петь не одна, а со Светой и в сопровождении хора. Света будет петь вторым голосом, а ты первым, — продолжала уговаривать Дарья Семёновна Татьяну, — вот увидишь, у вас всё получится.

— Иванова, разве ты забыла комсомольский девиз: если партия говорит надо, что отвечает комсомол? — надавил на нее только что вошедший в актовый зал Александр Михайлович.

— Есть! — дружно подхватили девушки.

— Какая из меня солистка? Получается, что на безрыбье и рак рыба. Остается только надеяться на то, чтобы Мартынова побыстрее выздоровела, — вынуждена была согласиться Таня.

До фестиваля оставалось всего три дня, и Александр Михайлович стал настаивать на обязательных ежедневных репетициях. В последний день перед конкурсом "Михалыч" даже умудрился провести репетицию во время последних двух пар, уговорив преподавателей отпустить студентов пораньше. В этот день Дарья Михайловна имела окна только в первой половине дня, после обеда она читала лекции на других курсах. Сын проректора по научной части Рюмин сильно возмущался и не хотел отпускать студентов со своих занятий, мотивируя тем, что это не театральный институт и вся общественная деятельность должна проводиться в свободное от занятий время. Дело дошло до его отца, который, встав на защиту "Михалыча", уговорил сына отпустить студентов.

Конкурс проходил на Выставке достижений народного хозяйства Киргизской Республики. В зале собралось очень много народу, в основном студенты со всех вузов города. Мартынова так и не поправилась до выступления, поэтому Танины надежды, встать где-нибудь незаметно во втором ряду и спеть в общем хоре голосов, растаяли как прошлогодний снег. Ей было не по себе. Она никак не ожидала такого огромного количества слушателей. Кроме членов жюри собрались сотни молодых любопытных лиц.

— Танька, ты кого там высматриваешь? — поинтересовалась Света, глядя на Таню, которая наблюдала за зрительным залом через небольшую дырочку в увесистых темно-вишневых бархатных занавесях.

— Ой, Света, мне боязно выступать перед таким огромным количеством людей.

— Ничего, не трусь. Дарья Михайловна вытянула жребий выступать пятыми. Посмотришь, как поют другие, и успокоишься. Думаешь, я не волнуюсь. Я только что видела в зале двух моих знакомых парней. Нельзя ударить в грязь лицом, надо постараться за честь института, — слово в слово повторила Света слова "Михалыча".

Но это не успокоило Татьяну, у неё продолжали трястись поджилки. Она решила отвлечь себя повторением текста песни, но с ужасом заметила, что слова и куплеты путаются у неё в голове. Танюшку охватила паника, захотелось бросить все и убежать как можно дальше. Но чувство ответственности все же взяло верх и она снова принялась разглядывать зрителей в зале. Наконец среди членов жюри Таня заметила Александра Михайловича.

— Света, смотри, "Михалыч" сидит в жюри.

— Да. А ты разве не знала, что он член жюри? Иметь своего человека в жюри — большое дело. Не бойся, Таня, всё будет чин-чинарём, — дружески заверила Света Татьяну.

После выступления агитбригады, созданной студентами — второкурсниками, объявили их выход. Занавес распахнулся и Танино сердечко забилось с бешеной скоростью, казалось, оно сейчас выпрыгнет наружу. Она и Света стояли спереди у самого края сцены, за ними — в два ряда девушки и парни их института. Татьяна была уверенна, что все взгляды в зале устремлены именно на неё. К счастью, Света взяла её за руку, и от этого Тане сделалось немного легче. "Давай смелее, как на экзаменах", — подумала она и к своему собственному удивлению с первыми аккордами фортепиано начала звонко петь заученную для конкурса песню "О мире…". Александр Михайлович, слушая их выступление, одобрено кивал головой. От этого Татьяна стала ещё уверенней. Она спокойно, не запинаясь и не путая слов, пропела всю свою партию до конца.

Закончив петь, Света убежала со своими знакомыми парнями в город, а Татьяна отправилась домой на автобусную остановку. На остановке она повстречала Римму, одну из последних подружек Андрея. Одетая "по последнему писку" моды, Римма училась в университете на экономическом факультете. Поговаривали, что её мать работает директором торговой базы, и поэтому у Риммы проблем никогда не было и быть не может. В ушах у неё были большие, очень модные, увесистые золотые серьги. Глядя на нее, Таня с радостью для себя отметила, что Андрей все же предпочитал не только блондинок. Римма была красивой шатенкой с большими выразительными голубыми глазами и пышными длинными черными ресницами. Знакомы они были через Танину одноклассницу Марину, с которой Римма жила в одном доме.

— Можно поздравить тебя с удачным выступлением, — улыбаясь, похвалила Римма.

— Не преувеличивай, после нас участники выступали намного лучше, — скромно ответила Татьяна, — а ты тоже пела?

— Нет, я приезжала "поболеть" за своих. Наша группа отправилась в общежитие праздновать, а мне нужно ехать домой. У нас сейчас ремонт в квартире, повсюду такой кавардак, ничего невозможно найти. Еду наводить порядок. Послушай, ты, кажется, живешь в одном доме с Андреем? Как он там, не вернулся ещё из армии?

— Нет, по-моему ему осталось служить ещё два месяца. А разве ты с ним не переписываешься? — немного удивившись, спросила Таня.

— Он написал мне несколько писем в прошлом году, но я поленилась ответить ему, — призналась Римма, — Андрей, наверное, обиделся и перестал писать.

— Ну так возьми и напиши ещё раз, — посоветовала сама не своя Таня.

— А зачем? Приедет, разберемся, — спокойно отмахнулась Римма.

Подъехал автобус, который мгновенно до отказа наполнился людьми. Римму с Таней под давлением толпы унесло в разные части салона, поэтому их разговор непроизвольно прервался. Татьяна снова загрустила, Андрей писал письма другим девушкам, почему же он до сих пор не ответил ей? Ближе к дому народ стал рассеиваться, и Татьяна решила возобновить свой разговор с Риммой, но, к сожалению, заметила, что Марининой соседки в автобусе уже не было.

Невольно Танюшке пришлось быть свидетельницей довольно смешной сцены. В задней части автобуса находилась площадка для стоящих пассажиров. Среди других пассажиров особенно выделялась из толпы высокая пышногрудая женщина, державшаяся одной рукой за верхний поручень. Одета она была соответственно теплым температурам сезона в легкий лиловый сарафанчик на бретельках. Волосы подмышками у женщины не были сбриты и густыми пучками торчали в разные стороны. Рядом с ней стоял невысоко роста, примерно по плечо этой женщине, лысый мужчина. Он держал в руках большую увесистую картонную коробку, поэтому не мог держаться за поручни. На повороте водитель автобуса резко притормозил, и мужчина непроизвольно прямо носом нырнул под мышку пышногрудой даме. Таня засмеялась, вспомнив при этом строчки из стихотворения Маяковского: "Расчёсывая пышные меха подмышек…"