Любовь взаймы

Глава 1

— Полагаю, я уже имел удовольствие, — сухо произнес Фрэнк Блейкмор, протягивая руку Зое Марстон.

Теодосис Кориакис не придал значения интонации, с которой были произнесены эти слова, однако Зою она покоробила.

Девушка вся съежилась, сжала кулаки. Ей не хотелось дотрагиваться до этого человека, ни за что, даже ради Тео.

Поначалу отчаянно забившись, ее сердечко скоро угомонилось, и она изобразила холодную, деланную улыбку, учтиво кланяясь этому высокому темноволосому импозантному господину. Все же ей удалось увернуться от его серых прозорливых глаз; так только и можно было реагировать после того, что произошло между ними.

— Все говорят одно и то же, — процедила она с сарказмом, когда внимание Тео переключилось на вновь прибывшего гостя, почтившего своим присутствием пятидесятилетний юбилей хозяина. Нельзя, чтобы Тео узнал о ее встрече с этим человеком три года назад.

Фрэнк Блейкмор натянуто улыбнулся. Хорошо скрытое волнение Зои сказало ему о многом. Ведь и она, видимо, понимала, что он подпускает к себе далеко не каждую женщину.

— Зоя, не давай скучать Блейкмору, пока я буду встречать гостей.

— Да, Зоя, не давай Блейкмору скучать, — растягивая слова, повторил Фрэнк, после того как Тео оставил их одних на террасе, покоящейся на коринфских мраморных колоннах. Здесь теперь Зоя жила, и здесь же было ее узилище. — Делай так, как тебе приказано, — язвительно продолжал Фрэнк, — и поступай как прежде, в те незабвенные дни.

Зоя резко отвернулась от него и оперлась руками о каменную балюстраду, отделявшую террасу от бассейна. Теплый бриз играл ее шелковистыми волосами. На минуту прикрыв глаза, она вдруг поймала себя на мысли, что давно готовилась к этой встрече, но все же Фрэнк застал ее врасплох.

— Я выполняла просьбу, мистер Блейкмор. — Зоя мучительно пыталась сохранить хладнокровие, но тут же поняла тщетность своих усилий. Она чувствовала нарастающее беспокойство, а он в это время посмеивался у нее за спиной.

— Ты делала это потому, что тебе не было противно. — Фрэнк подошел и стал рядом. Откинув шелковистую прядь волос, повернул ее лицо к себе, взяв за подбородок. — Очень застенчивая проститутка и один из тех, кто удовлетворен ее стараниями. — Он будто давал оценку шлюхе, чьей работой остался доволен. Его слова жалили, его пальцы причиняли боль ее разгоряченному телу, весь мир, казалось, причинял ей боль.

— Я не проститутка. — Резко отвернувшись, Зоя горько заплакала. На этот раз ей удалось выдержать его взгляд, проигнорировать издевательский тон. — Но тогда было все иначе, мистер Блейкмор, и не говорите больше о таких вещах, — попыталась она сменить тему разговора.

Ее страстность не произвела на него никакого впечатления. Фрэнк просто смеялся над ее тщедушным телом, насмешливо разглядывая оливкового цвета кожу, ту плоть, которой он когда-то был обворожен. Этот взгляд будто стальное лезвие, под ним она чувствовала себя обнаженной, как в ту ночь, проведенную с этим мужчиной. В то же время незабываемые воспоминания лихорадили и дразнили, платье превратилось в удушающие вериги на ее разгоряченном теле.

— Но тогда ты не называла меня мистером Блейкмором, — как ни в чем не бывало продолжал он. — Ты называла меня ласково, каким-то греческим именем, оно звучало почти как заклинание; тогда, казалось, мы любили друг друга…

— Та ночь была ошибкой! — протестующе воскликнула Зоя, и сердце ее мучительно сжалось. — Я совершила ужасную ошибку…

— Никакой ошибки не было! — вдруг резко оборвал Фрэнк, внезапно на что-то разозлившись. Зоя выдержала его холодный взгляд; сейчас он пробуждал скорее любопытство, чем страх. — В ту ночь я дал тебе заем, — продолжал он настойчиво и язвительно, следуя напутствию Теодосиса Кориакиса, — но твоя игра была великолепна. Видимо, ты его собственность, его дежурная куртизанка.

Зоя не могла вынести этого. Она резко повернулась и бросилась прочь. Ее красивое лицо исказила гримаса боли, сердце разрывалось на части при воспоминании о той ужасной ошибке, которая беспрерывно терзала ее. Зоя пыталась все забыть, молилась, чтобы он никогда больше не появился в ее жизни. Но Фрэнк появился…

Сняв туфли на высоком каблуке, она побежала через сад к дальнему песчаному пляжу. Душевная усталость подступила внезапно: Зоя замедлила шаги, еле волоча ноги. У заветной скалы она опустилась, сжалась, и прошлое нахлынуло на нее будто поток расплавленной лавы.

— Я люблю тебя, Пьер, — шептала Зоя, когда они оказались наедине в саду швейцарского замка Тео; руки Пьера ласкали ее и успокаивали. Она любила эти деловые поездки в Швейцарию из-за возможности встретиться со своим возлюбленным. Замок всегда был полон гостей. Здесь она и познакомилась с Пьером. Он работал на швейцарских банкиров, и Тео нанял его управлять своими миллионами. Зоя обычно оставалась в замке, в то время как Тео и его телохранители отправлялись в резиденцию.

— Но мы должны остерегаться! Тео может прогневаться!

— К черту Тео! — Зоя хохотала и старалась вытащить Пьера на освещенную солнцем садовую дорожку, чтобы все увидели ее избранника. Однако Пьер удерживал девушку в тени сосен — подальше от посторонних взглядов. — Приходи ко мне в комнату сегодня ночью, после вечеринки. — Зоя тихо засмеялась, оплетая руками его шею.

— Не могу поверить, что ты хочешь предаться любовным утехам под крышей своего благодетеля, — ехидно улыбаясь, сказал Пьер.

— Забудь Тео, — настаивала Зоя, с улыбкой глядя ему в глаза. — Если ты любишь кого-то, то страстно желаешь предаться любви.

Пьер равнодушно пожал плечами.

— Я думаю, это не любовь. Я думаю, ты хочешь вернуться назад с Тео, который тебя всегда будет опекать. Судя по всему, он ведет себя как собственник, а не как работодатель.

— Нет! — воскликнула Зоя. В ее голосе была твердость. — Тео не имеет ко мне никаких притязаний. Я свободна. Я работаю на него, но принадлежу самой себе. Я живу там, где мне нравится. — Все же, произнося это, она понимала, что лжет: Тео имеет власть над ней и над ее матерью. Однажды она уже уверовала в то, что Тео — ее отец, но мать категорически отказалась разговаривать на эту тему и даже вспылила. Зоя пошла к Тео, чтобы выяснить правду о своем происхождении, и он развеял ее заблуждение. Мать Зои, Гераклия, и Тео выросли вместе на Пелопоннесе. Потом Гераклия уехала учиться в Англию, а Тео — в Америку. Гераклия влюбилась в англичанина и отдалась ему со всей страстью гречанки. Позднее тот человек отказался признать себя отцом ребенка, которого родила Гераклия. Тео привез их назад в Грецию и дал обещание опекать ее и девочку. Гераклия никогда не переставала чувствовать прошлую боль и даже сейчас все еще верила, что человек, которого она любила, приедет за ней. Эта одержимость и слепая вера лишали Зою материнской любви. Пока прекрасная Гераклия ждала своего потерянного возлюбленного, ее, казалось, успокаивало одно — то, что Тео заботится о девочке, рождение которой не принесло ей счастья. Зоя, по мнению Гераклии, была причиной любовной драмы. Однако она носила фамилию отца, которого никогда не видела. Ее мать не переставала верить в то, что когда-нибудь отвергнувший их с дочерью человек вернется.

Тео поселил Гераклию и ее дочь на одной из своих чудных вилл в маленьком островном городке, расположенном на юго-востоке от Пелопоннеса. Здесь царила спокойная и размеренная жизнь. Гераклия редко покидала остров, в то время как Зоя путешествовала с Тео повсюду. Девушка получила хорошее образование в Англии, а позднее, по настоянию Тео, стала вести некоторые его дела. В штате Тео было много начинающих и способных сотрудников, а филиалы компании располагались во многих странах. Хотя Зоя числилась работником компании, но фактически не принадлежала к ближайшему окружению Тео, не являлась его доверенным лицом. Скорее ее считали то ли любовницей Тео, то ли дочерью. Эти догадки посторонних вызывали у Зои возмущение, но что поделаешь! Получалось так, что исподволь и она, и ее мать зависели от Тео, но его власть над ними была облачена в покровы нежной дружбы.

— Если ты вольна делать, что захочешь, — вкрадчиво говорил Пьер, — то приходи ко мне сегодня ночью. — Предупредительно он добавил:

— Но…

Темные глаза Зои отважно блеснули, и в ответ прозвучало решительное:

— Никаких «но»! Я непременно приду к тебе. — Оставив на его губах легкий поцелуй, она устремилась в отель, где ее ждал Тео. Она, конечно же, скоро освободится и убежит к Пьеру.

Люди, люди, постоянно люди… Тео, отличавшийся необыкновенной общительностью, здоровьем и силой, всегда находился в окружении кого-нибудь из сотрудников или телохранителей. В этой поездке среди его телохранителей появился новичок — Фрэнк Блейкмор. Тео нанял его в Америке, дабы усилить персональную охрану. Не было секретом, что Блейкмор считался одним из самых высокооплачиваемых охранников и уже имел известность в своих кругах. Ему приходилось работать на людей богатых и состоятельных, порой даже на послов и на членов королевских семей. С появлением Блейкмора среди сотрудников поползли слухи по поводу его личности — говорили, что он слыл дамским угодником и от женщин у него не было отбоя.

Зоя вряд ли бы признала его красавцем, и, уж конечно, Блейкмор не шел ни в какое сравнение с симпатичным Пьером, достоинства которого она явно преувеличивала. Зоя пребывала в идиллическом мире грез. Пьер, несомненно, любил ее и просил выйти за него замуж. Если бы только она приняла его предложение, то стала бы, наверное, по-настоящему свободной.

И вот она у Пьера, но его нет, комната пуста. Он любит, любит меня, как заклинание повторяла Зоя. Стоя у окна, она пристально вглядывалась в темноту: где-то внизу шелестели апельсиновые сады. И все же беспокойство не покидало ее, хотя видимых причин не было. Но вот у нее в груди все похолодело. Это невозможно… это невозможно… Ее любимый Пьер — с другой женщиной. Двое, обнявшись, идут по саду; Пьер не боялся показать свою избранницу всему свету!.. Вот они остановились и страстно поцеловались. Сердце Зои готово было разорваться, обида подступила к горлу. Девушку эту она знала, отчего становилось только горше. Променял ее на эту кокетливую служанку! Боль разлилась по всему телу. Зоя решительно бросилась вон из комнаты. Объясняться с Пьером не имело смысла. Все было обманом. Приглашая ее, он знал, что не придет…

Обида комом застряла в горле. Пьер не хочет ее, никогда не хотел, и нет человека, который бы осмелился перечить Тео. Она прикусила нижнюю губу, с трудом сдерживая слезы обиды, и не только обиды. Неужели никто ей не посочувствует, девушка она премиленькая, ей неоднократно говорили об этом… Но красота может и отпугивать мужчин. Так что, возможно, она и не так уж красива?.. О Господи, к чему все это: «красива — некрасива»? Какой от этого прок — все ее бросили… даже отец.

В приоткрытую дверь внезапно ворвался яркий лунный свет, и Зоя увидела, как в золотистом мареве возник силуэт мужчины, которого она сразу узнала.

Сначала даже мурашки пробежали у нее по спине и сердце пустилось вприпрыжку, но волнение вскоре улеглось, ею овладело любопытство, поскольку пришедший стоял молча. Конечно же, он сразу увидел ее и узнал, но почему он оказался в комнате Пьера? Это не было известно Зое, да и зачем ей об этом знать?

Вошедший медленно прикрыл за собою дверь, и в комнате воцарилась гробовая тишина. Похоже, он привыкал к темноте. Она-то уже привыкла, и рассмотреть его не составило для нее труда.

Мужчина неспешно подошел ближе и встал рядом. Можно было ощутить его запах — теплый, пьянящий, волнующий. Вполне различимо слышалось его дыхание, и какие-то странные, вызывающие трепет флюиды стали проникать в нее, она почувствовала его силу и свою податливость.

Зоя не двигалась. Надо бы заговорить с ним, но о чем? Оставалось просто ждать, что же будет дальше. Она с волнением перевела дыхание.

Он дотронулся до нее. Сначала робко, почти боязливо, будто прикасался к неуловимому призраку. Потом его пальцы плавно скользнули по щеке Зои. В них чувствовалась сила, сила надменная и безоговорочная. Пальцы коснулись шеи и, спускаясь ниже, добрались до ласкового черного шелка, облегавшего груди.

Его прикосновения сводили с ума, завораживали, возгорались фитильками на нервных окончаниях, а воздух вокруг становился между тем душным, плотным. В какой-то момент она осознала, что ведет себя непозволительно, пусть даже у этого мужчины и нет дурных намерений.

— Ты так прекрасна, — хрипло выдохнул он, — и я хочу тебя все больше и больше.

Зоя опустила длинные пушистые ресницы, на которых еще не высохли слезы обиды. Он хочет ее, этот мужчина хочет ее и не боится взять то, что желает. Его мягкие губы оказались совсем близко, и вот он целует ее нежно, страстно, все более настойчиво проникая в ее рот языком, а она не в силах сопротивляться. Удивительно, но Зоя страстно желала этого незнакомца! Его присутствие искупало предательство Пьера. Она опять ощутила себя желанной, нужной, окруженной заботой. И ведь он так страстно хочет ее, даже голова вскружилась от его напора! Зоя решила ответить ему.

Он осторожно спустил лямочки ее шелкового платья, стал целовать груди, воспламененные соски. Тихим постаныванием Зоя давала ему понять, что желает большего. Она судорожно взъерошила густые черные волосы мужчины, притянула к себе его голову.

— Погоди, погоди, дорогая, — успокаивал он. — У нас вся ночь впереди.

Зоя тихонько засмеялась, вызывая в нем еще большее желание. Потом возникло какое-то нервное напряжение — она вдруг усомнилась в правильности своего поведения. Но ведь она абсолютно свободна, у нее нет ни перед кем обязательств!

Платье с легким шуршанием сползло вниз и, едва задержавшись на бедрах, мягко соскользнуло на пол. Тогда и она дала волю своим рукам: они проникли под его легкий пиджак, коснулись груди — такой мускулистой и широкой. Зоя запечатлела несколько поцелуев на его подбородке и начала неуклюже расстегивать пуговицы его шелковой рубашки. Ей не хотелось выглядеть неумехой, демонстрировать неуклюжесть, неопытность…

О Господи, если бы он только знал!.. Но нет — она не выдаст себя!

Его прерывистое дыхание, казалось, заполнило всю комнату. Страстные поцелуи, которыми он покрывал ее лицо, побуждали к ответным. Они быстро (и в этом была его заслуга) освободились от одежды. Он действовал уверенно, четко представляя себе, во имя чего все происходит.

Зоя испытала радость от прикосновения к его нагому телу. Ее руки дрожали — ничего подобного ей не доводилось испытывать раньше. Он был великолепно сложен, с легким пушком волос на груди. Она коснулась губами его упругого соска, теперь в ней возрастало желание сделать ему приятное.

— Ты, конечно, понимаешь, что делаешь, — вкрадчиво прошептал он, пытаясь остановить ее шаловливые, ищущие пальцы. Затем он поднял Зою и осторожно опустил на стоявшую рядом кровать.

Он сильный… Нет, нет, она не задумывалась над тем, что происходит, — все подчинялось инстинкту, но каждое его движение просто восхищало, заставляло повиноваться. Для нее перестало существовать все вокруг; осталось только желание любить этого мужчину и быть любимой им. И он по-настоящему любил, ведь она так много для него значит, она особенная. Зоя думала о сладости его поцелуев, а ласки с его стороны между тем становились все настойчивее, и она невольно исторгла стон наслаждения.

— Тебе хорошо, да? — вопрошал он, нежно проводя рукой по внутренней стороне бедер, а все ее существо просило о большем: укромная часть ее тела изнывала в ожидании его.

Зоя не могла говорить: волнение было слишком сильным, от него перехватило дыхание. Она молча кивнула, уткнувшись в плечо Фрэнка. О, только бы он не узнал правды, молилась она про себя. Теперь он ласкал низ ее живота, и она вся трепетала, постанывая от наслаждения. Он поглаживал ее так нежно, что Зоя, подобно распускающемуся цветку, устремилась ему навстречу и, крепко прижавшись, теребила его волосы.

Внезапно Фрэнк хищно и властно раздвинул ей ноги. Она смежила веки в ожидании боли, и ее пальцы сомкнулись у него на спине. Однако больно ей не было, она почувствовала лишь жесткий толчок, и приятная истома разлилась по всему ее телу; стон неизбывного желания друг друга, любви слышался в комнате, и принадлежал он им обоим.

— Зоя, ты само совершенство! — прохрипел Фрэнк. — Ты так прекрасна!

Его движения были напористы, а поцелуи обжигали; Зоя унеслась в запредельный мир экстаза… Прильнув к нему и отдаваясь со всей страстью, она оказалась в неведомом ей доселе райском саду наслаждения. Ее душа наполнилась радостью, и перед глазами заплясали огоньки жгучего пламени. Движения Фрэнка становились все энергичнее, и, поддаваясь его напору, Зоя закружилась с ним в едином круговороте томительного восторга любви. Эта ночь, кажется, продолжалась вечно! Поток обоюдного желания не иссякал ни на миг, и они, постигая тайны любви, погружались в него все глубже. Поцелуям и объятиям не было конца и края.

Когда наступил рассвет — неприятный, мучительный, жестокий, — Зое пришлось вернуться к реальности. А она проснулась такая расслабленная, такая податливая…

Руки Фрэнка покровительственно обнимали ее, словно желая защитить от всех невзгод. Она повернулась, посмотрела на него, и на нее разом нахлынули страхи и сомнения. Она действительно любит его, этого человека, о котором столько вокруг говорят?

Фрэнк Блейкмор мирно спал.

Ведь она о нем ничего не знает. И узнает ли? Да и зачем? Что произошло, то произошло. Она отдала ему свою любовь. Если бы у нее была подруга, она бы ей доверилась и рассказала про то, какой бурной была ее первая ночь с мужчиной, и про то, какую неистовую страсть пробудил он в ней, и про то, что он проник в самое ее сердце. Однако Зоя осознавала и другое: в ее жилах течет греческая кровь, а гречанки верят только в настоящую любовь. А она ведь не любила его прежде, так? Она была увлечена Пьером. В смятении Зоя покусывала губы. Ей уже двадцать, и пора отдавать отчет в своих поступках. Но никто не рассказывал ей, что такое настоящая любовь, никто не предостерегал ее, что на пути к ней могут быть ошибки. Находясь под опекой Теодосиса Кориакиса, она была целиком оторвана от окружающего мира, пребывала в полной изоляции.

Зоя выскользнула из-под одеяла, тихонько оделась и бросила высокомерный взгляд на Блейкмора. Тот по-прежнему спал, ни о чем не подозревая. А ведь ей можно было избежать этой поездки в Швейцарию и этой встречи. Зое не нравилось участвовать в переговорах, в суматошных к ним приготовлениях, она с радостью предоставила бы другим заниматься этим.

Понурив голову, Зоя на цыпочках вышла из комнаты, и лишь только она закрыла за собой дверь, как в полной мере осознала ужасную ошибку: гостиничные номера на этот раз были распределены не так, как раньше. В этой комнате всегда останавливался Пьер, но сейчас на резной дубовой двери висела табличка с именем Фрэнка Блейкмора.

В пылу безрассудства она отдала ему свою любовь, а он принял ее как должное. Что-то сжалось в груди Зои от осознания непоправимости случившегося. Нет, они никогда больше не встретятся, и подобная ночь любви никогда больше не повторится. Так к чему терзания?..

Несмотря на то что ночь была жаркой, Зоя вся дрожала, ступая босыми ногами по песку. На лбу выступила испарина. Креповое платье прилипло к спине, Зоя с досадой смахнула капли пота. Та ночь оставила в ее душе неприятный осадок. Все в конечном счете выглядело так, будто ее предложили как подстилку, будто Тео попытался ублажить своего телохранителя. И зачем только он явился на юбилейный вечер Тео? Зачем ворвался в ее жизнь, когда она меньше всего этого ожидала?..

— Зоя? — позвали ее мягко из темноты ночи.

Услышав свое имя, девушка съежилась. Она сидела на холодном уступе скалы. Фрэнк нашел ее по следам на песке и проник в ее убежище, слабо озаряемое серебристым лунным светом.

— Ты не забыла, что я могу видеть в темноте? — с легкой хрипотцой в голосе спросил он.

— Так пантера выслеживает свою жертву! — резко бросила ему Зоя. — Оставь меня! Ты забываешься! — Последнюю фразу она выкрикнула, словно пыталась таким образом отринуть обуявший ее страх оттого, что Фрэнк выследил ее.

В ответ она услышала циничный смешок.

— Поговаривают, что ты любовница Тео, а также, что ты его незаконная дочь. Интересно, как ты сама представляешься? Я имею в виду твоих любовников.

— У меня нет любовников — не то что у тебя. Всем известно: нет посольства, где бы тебя не ждала дежурная наложница. Так все говорят.

Тогда, три года назад, Зоя не знала всего этого. Мучительное откровение потрясло ее, когда она разговорилась с одной из секретарш, хорошо осведомленной во всех таких делах. Фрэнк слыл за дамского угодника, для которого не было ничего святого.

Зоя попыталась высвободить руку, но он крепко держал ее за запястье, не приближаясь к ней, будто опасаясь, что причинит вред, а может быть, из чувства презрения. Да, женщины отдавались ему, и он брал их, а потом уходил прочь, с презрением.

Зоя зарделась от стыда, по телу пробежала дрожь. Он потянул ее за руку к себе, и Зоя безвольно уступила; их губы оказались рядом. Поцелуй застал ее врасплох; опустошающее душу изумление обратилось в страх, и она осознала, что ничего не изменилось за эти три года. Пусть даже она и пыталась забыть его. Воспоминания были живы, причиняли боль, терзали. Ее неотступно преследовала мысль о том, что Фрэнк видит в ней воплощение порока, считает ее девушкой по вызову и пребывает в убеждении, что в ту ночь она дала ему любовь взаймы.

— Зачем ты здесь? — всхлипнула Зоя, пытаясь отстраниться.

Фрэнк крепко держал ее, сжимая ей плечи и будто ненароком касаясь влажной Зоиной шеи.

— Причина тебя вряд ли заинтересует. А вот мне хотелось бы узнать: мы будем строить наши отношения по прежним правилам?

От возмущения Зоя перешла на греческий, использовав все ругательства, какие только могла вспомнить. Она осыпала его оскорблениями, не думая о последствиях. В лунном свете было заметно, как напряглось его лицо. Руки Фрэнка продолжали сжимать ей плечи.

— Прекрати! — вдруг резко оборвал он Зою. — Ты ведь не жалкая селянка, чтобы такое произносить, да еще на иностранном языке…

— Ах ты, ублюдок! — бушевала она. — Может, так тебе лучше? И понятнее?..

— Да уж, — процедил он, не выпуская ее из своих тисков. — Давай сразу условимся: если ты не шлюха, то не надо так орать.

— Ах, вот как ты все понимаешь! Видимо, я должна быть благодарна за твое великодушие? — саркастически парировала Зоя, не замечая, что он уязвлен. — Зачем ты здесь?

Она была вынуждена еще раз повторить свой вопрос, так как Фрэнк молчал.

— А тебе разве не нравится, что я здесь? — произнес он наконец.

— Я вообще о тебе не думала, — натянуто процедила она. Конечно же, он не догадывается, как глубоко проник в ее жизнь с тех пор, с той поездки в Швейцарию.

— Что-то плохо верится. Сегодня вечером ты удирала от меня, как перепуганный ягненок. Интересно, почему?

— Уж, во всяком случае, не потому, что испугалась, — поспешила оправдаться Зоя. — Тебя. Ты даже не попытался скрыть свое презрение ко мне, когда Тео как ни в чем не бывало представил нас друг другу…

— Все оттого, что ты посмотрела на меня как удав на кролика. А в моих правилах — реагировать именно так: лучший способ защиты — нападение.

— Какое вам вообще до меня дело, мистер Блейкмор? В ту ночь я была шлюхой по вызову, и не более. У нас нет взаимных долгов.

Она криво усмехнулась.

— Значит, сейчас ты охотно признаешь то, в чем я тебя обвинял. Какой взбалмошный, запутавшийся ребенок.

— Я не ребенок!

— Ты ведешь себя как ребенок, когда не в постели. Там ты нечто иное, моя душечка.

— Заткнись! — истерично прокричала Зоя. — Заткнись и оставь меня в покое! — Она попыталась высвободиться, но он крепко держал ее; она трепетала в его руках, чувствуя теплое дыхание, ощущая его запах, его силу. Все это она уже познала. И время не изгладило остроты впечатлений. Стушевавшись, она вся съежилась. Если он сейчас толкнет ее на песок и подомнет под себя, ей придется уступить ему так же, как и раньше. Неужели и все остальные его любовницы оказывались именно в такой ситуации?

— Почему ты все время дрожишь? Неужели прошлое так сильно волнует тебя, до сих пор не отпускает из своих тисков, преследует эротическими видениями?

— Я… я не знаю… — проговорила Зоя. Дыхание у нее перехватило, она в отчаянии желала одного: убежать, скрыться от этого человека. Что ему от нее нужно?

— Ты что, разве не знаешь? — Он явно смеялся над ней, слова угрожающе повисли в ночном воздухе. — Тебе уж пора, дорогая, принять какое-то решение.

— Решение о чем?

— Да о том, ляжешь ли ты в мою постель, как прежде? Как это было уже однажды?..

— Ты соображаешь, что говоришь? — Зоя тяжело дышала. — Какие могут быть между нами отношения? Какого черта?..

Его руки слегка ослабили хватку, одной рукой он скользнул вниз и вцепился в ее запястье.

— Я думаю, нам лучше вернуться на виллу. Завтра Тео попытается тебе объяснить, что я имею в виду. — Он потащил ее за собой, но Зоя упиралась и с трудом освободила свою руку. Лунный свет был таким ярким, что можно было рассмотреть его лицо. Зоя обратила внимание на появившуюся между его бровей морщину — раньше ее не было.

— Нет! — выкрикнула она, остановившись как вкопанная. — Никуда я с тобой не пойду, и не нужно мне объяснять, что ты там имел в виду. У тебя что-то свое на уме, но мне до этого нет дела. Я уже решила… решила…

— Решила, что опять полюбишь меня? — цинично спросил Фрэнк и засмеялся. — Хотя, конечно, может, то была и не любовь, а твоя обычная работа…

Он давал ей возможность продолжить пререкания, но Зоя отступила. Какой смысл пререкаться, отстаивать свою честь, приводить какие-то аргументы?.. Где это видано, чтобы девушка бросилась под первого встречного, — а она ведь так и поступила.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — тряхнула невинно головой Зоя, рассыпав по плечам шелковистые темные волосы, которыми поигрывал легкий бриз. — И вообще не понимаю, что тебе от меня нужно. Лучше скажи сейчас, зачем откладывать на завтра? И при чем здесь Тео? — Она понурила голову.

— А ты что, боишься его? — Фрэнк взял ее за подбородок и повернул к себе лицом.

Ее красивые глаза округлились. Кажется, только сейчас она поняла значение его слов и, прищурившись, ответила:

— Конечно, нет. Вопреки твоему убеждению — он мне не любовник и я у него не приживалка. — Зоя запнулась, потому что внешне все выглядело именно так: любому могло показаться, что она находится на его попечении.

Тео всегда оберегал ее и последнее время относился к ней по-отечески, словно боялся потерять. Если бы Тео знал, что на уме у этого человека с той самой ночи в Швейцарии (что она будто бы подослана в качестве вознаграждения…), если бы он только знал, как они предавались любви под крышей его дома… Ее всю передернуло. Тео, наверное, отомстил бы за поруганную честь девушки, за свою честь, он бы убил этого Блейкмора за изнасилование.

— И все же ты подпрыгиваешь по первому его требованию…

— Ничего подобного. — Судорогой у нее свело палец на ноге. — Я обязана ему за то, что он вырастил меня, за его любовь и защиту…

— И теперь ты платишь за все это, торгуя своим телом, ублажая его знакомых? — презрительно заметил Фрэнк.

Ей нечего было ответить на это циничное замечание. Где-то подсознательно она начинала опасаться Фрэнка. Он ведь не догадывался, что она оказалась в его комнате случайно. А как это вообще все объяснить? Зачем она предалась любви? Только ли из-за того, что испытывала одиночество, чувствовала потребность в ком-то? Нет, ему этого не понять.

— Ну, пошли, — сказал Фрэнк мягко, не требуя обязательного повиновения, — мы должны присоединиться к остальным, пока нашего отсутствия не заметили…

— Ты ничем не отличаешься от других. — Проговорив это, Зоя нехотя сделала шаг к нему.

— Поясни, что ты имеешь в виду? Зоя несколько приободрилась.

— Все боятся Тео, и ты не исключение. Фрэнк Блейкмор рассмеялся.

— Я никого не боюсь, сладкая моя. И запомни на будущее: мне будет приятно услышать, что и ты его не боишься.

— Это почему тебе будет приятно? Я для тебя никто, и чего ради ты связываешь свое бесстрашное будущее с моим? В моем будущем тебе места нет.

— Но я имею в виду наше будущее. И учти: я не потерплю того, что мне не нравится. Я так устроен.

— Да как ты смеешь? Ты, ублюдок!

Он грубо приник к ее устам — так, что она едва не задохнулась. Поцелуй был долгим, и была в нем какая-то отравляющая страсть. Когда он наконец отпрянул, его глаза блестели гневом.

— Ну, еще поругаешь меня — и вновь заслужишь то же самое. И так будет всегда.

Зоя прикусила губу и воззрилась на него, не в силах вымолвить ни слова. С этим человеком нужно быть поосторожнее, ему ничего не стоило вывести ее из равновесия. Каждый его поцелуй — словно наказание. Это отрава, от которой ничем не спасешься. Она резко вскинула голову. Сухой ночной воздух еще больше приглушал сдавленный шепот:

— Что ты имеешь в виду? Откуда тебе знать, кто мой отец. И вообще, что ты подразумевал, когда… когда сказал, что будешь жить со мной?..

В глазах Фрэнка мелькнуло властное выражение, губы исказила деланная улыбка.

— Ты похожа на девушку, которую дают взаймы, моя сладкая. Теодосис Кориакис любезно рекомендовал мне тебя и заверил, что я могу пользоваться твоими услугами сколько захочу. Ты будешь работать на меня, будешь жить со мной и выполнять все, что я прикажу. — Большим пальцем руки он будто соскабливал остатки поцелуя с ее губ. — А сколько нас ждет восторгов, сколько восхитительных ночей впереди! Мне пришлось ждать долгие три года, прежде чем я заслужил такое внимание к себе. Теперь он преподнес тебя на тарелочке с голубой каемочкой.

От изумления Зоя раскрыла рот. Она тупо молчала. Слов не было. Все услышанное казалось кошмарным сном. Это уж слишком! Видимо, они все: и Тео, и она, и этот человек, стоящий сейчас перед ней, — сошли с ума.

— Итак, что ты на это скажешь?.. Решимость и непокорность читались на ее лице. Вспыльчивостью она напоминала свою мать. Греческие ругательства готовы были сорваться с ее губ, но она сдержалась и спокойно возразила:

— Если ты недостаточно хорошо владеешь греческим, чтобы перевести то, что я собираюсь сказать, то хотя бы можешь почувствовать всю мою злость. Фрэнк Блейкмор, ты… ты… невыносим!

Зоя повернулась к нему спиной и молча направилась к вилле через пляж, уверенная в том, что он не последует за ней. Когда вы оскорбили мужское достоинство грека, вам лучше не жить на свете. А когда вы оскорбляете англо-американца, такого, как Фрэнк Блейкмор, ваша шкура остается невредимой. Он, конечно, все понял, тут не приходится сомневаться, но он не станет ей мстить — и прежде всего потому, что она находится под покровительством Теодосиса Кориакиса.

Надменный смешок послышался у нее за спиной. По всему телу Зои пробежал озноб. Испытывая негодование, она бросилась бежать.