М@рковная история

Пролог

Главные герои:

Катерина:

Марк:

Марковка:

Потерять зонт в осенний пасмурный день — это не то, что может простимулировать мой привычный сплин по дороге с работы домой.  Дождь из события философского вдруг превращается в событие обывательское, не слишком впечатляющее романтикой.

Зонт, вообще-то, в моем списке вещей первой необходимости. Без его волшебного участия из загадочной барышни я превращаюсь в помесь облезлой кошки с пандой. Тушь...

И если температура будет падать с такой же целеустремленностью, с какой я спешу в свою новую уютную квартирку, то, боюсь, степень моей гибридности будет только расти. Возможно, к кошке с пандой добавится еще и пингвин.

И я тороплюсь в попытке уменьшить количество свидетелей моих генетических превращений, связанных с потерей такого ценного артефакта как зонт.

Ногам непривычно двигаться новым маршрутом. Непривычно и мокро. В вечернем сумраке, особенно в подворотне моего нового дома, под гладкими лужами спрятано много сюрпризов еще не исследованного мной рельефа. И я в эти сюрпризы проваливаюсь, нелепо взмахивая руками и пошатываясь. Прямо как пингвин!

Дождь усиливается, превращаясь в шумящую пелену. Можно больше не торопиться, я уже насквозь, до трусиков. И мне немного досадно, что факт моих мокрых трусиков никак не связан с вмешательством какого-нибудь… интересного, надежного, сексуального, воспитанного… кем бы он мог быть? Быть может, психиатром или хирургом?  В ком я там обычно нуждаюсь чаще?

Плечи немеют от холода, отвлекая меня от совершенно бесперспективных фантазий. В свои не слишком солидные двадцать два я уже давно поняла, что если надежный, то неинтересный, а если сексуальный, то нарцисс и хам! А если вдруг все это вместе (о, чудо!), то есть классический подвох — неискоренимо женат. Есть вещи несовместимые. Это надо принять. Я до сих пор не могу. И поэтому спешу одна в совершенно пустую квартиру.

До подъезда остается всего ничего. Делаю шаг на ступеньку крыльца. И вскрикиваю от испуга, когда совершенно неожиданно сзади, опережая мою руку, на ручку двери ложится мужская. Я хватаюсь за сердце, замирая на крыльце перед открытой дверью.

Реально испугалась!

- Вы собираетесь заходить?

- Собираюсь.

- Так соберитесь! Мокро…

Какой хам! -  цокаю языком, даже не оборачиваясь, чтобы оценить его нетерпеливую персону. Наверное, вполне сексуальную, если судить по тембру голоса и закону подлости, который не дает совпасть в мужчинах вожделенным мною качествам.

Не оборачиваюсь я еще и потому, что не очень-то горю желанием демонстрировать этому голосу мою «панду». Вот еще! Достаточно ему торца моей «облезлой кошки» и заднего вида «пингвина», ведь он шел следом за мной.

- Вы зайдете или нет?

Делаю шаг в подъезд, запинаясь о непривычный порожек.

Не хватало еще упасть ему в ноги и покаяться в моей неторопливости на крыльце!

Но он ловит меня под локоть.

- Что ж Вы такая рассеянная?

- Немного теряюсь, знаете ли, когда неожиданно из темноты выскакивают мужчины.

Вытаскиваю локоть из его крепкой хватки.

Идти по лестнице вверх под его взглядом несколько неловко. Так обычно бывает, когда  хочется нести себя королевной, но то запнешься, то качнешься, то еще какая нелепость приключится, как назло! И со мной это все приключается целых два пролета. Я живу на втором. И мой новый знакомый тоже. Он останавливается у соседней двери, доставая ключ.

Отлично...

- Мяу… - такое тоненькое и жалобное, что мое и так встревоженное сердце сжимается.

Опускаю глаза вниз.

О! Родственник. Только очень мелкий. А так такой же рыжий и мокрый, как я. И даже так же трясется от холода, жалобно глядя на нас. На него капает с моих волос и капюшона хозяина тех ботинок, о которые мелкий пытается тереться.

- Мяу…

- По-моему, он признал Вас, как хозяина, - пытаюсь я улизнуть от неотвратимой ответственности.

Но мелкий хитрец тут же переходит на мои туфельки со своими нежностями.

- Мяу…

- Да? А по-моему, он из Вашей семьи. Сходство очевидно… - проникновенно добавляет сосед мне на ухо.

Котенок мокр, худ и жалок.

Нет, ну какой хам, вы только посмотрите!

- Нет, нет! Я не могу.

- Вам придется. На меня совершенно нельзя положиться, я склонен внезапно исчезать.

Ненадежный! - отмечаю я про себя. - Зато, наверное, интересный или неженатый.

- Я подам на алименты! - со вздохом подхватываю родственника с холодного бетона.

- Готов выплачивать добровольно.

- Вот так, котейка! Я даже имени его не знаю, а уже мать-одиночка, - ворчу, открывая дверь.

- Меня зовут Марк.

- Ну, будешь Марковкой, - отпускаю котенка на пол, закрывая дверь. - В честь отца!

Глава 1- Утро добрым не бывает?

Утро добрым не бывает.

Мое сонное тело перевернуло на себя турку с кофе. И правая рука, залитая пеной от ожогов, пульсирует. А тело, в наказание, осталось без кофеинового допинга.

Говорят, люди делятся на сов, голубей и жаворонков. Мне кажется, «сова» не до конца описывает мою сплюшную ориентацию. Филин. Взъерошенный филин, ритмично повторяющий:

- Угу… Угу… Мам! Да, я все поняла! Угу…

Я опаздываю.

Идти до работы от моей новой квартиры на пятнадцать минут дольше, а будильник заведен на старое время. И я, очарованная утренним сновидением про волшебный тембр соседа (лица его так и не решилась разглядеть), самонадеянно перевела будильник на пятнадцать минут позже.

Мне не успеть!

Держа обожженной рукой трубку телефона, второй крашу глаз. Левой. Я не левша, чтобы вы понимали.

- Угу… Мам, все! Я сейчас опоздаю, и меня будут позорно экзекуировать перед всем коллективом.

- Не употребляй жаргонных словечек, Катерина! Это несерьезно.

- Угу…

Еще немного «филинского» речитатива для мамы, и я с облегчением откладываю телефон в сторону.

И вот один мой глаз приобретает приличный выразительный вид.

Марковка понуро смотрит на пустую чашку для молока. Оранжевый хвост возмущенно торчит вверх.

- Мяу...

Все, что у меня было, я споила ему вечером.

И что делать? Мой холодильник пуст!

Если я сейчас побегу в магазин, то экзекуции не избежать точно. Но и оставить Марковку голодным на целый день - тоже не вариант.

Надо бежать! - решаюсь я самоотверженно.

И успеваю пробежать метра два. Спотыкаюсь о торчащий из пола гвоздь. И с криком скачу на одной ноге, схватившись за разбитый палец.

Я же знала, что он тут торчит! Знала!!

Из глаз от боли и обиды льются слезы.

Чертов сосед!

Это все он виноват, конечно. Начиная с голодной Марковки, заканчивая тем, что я проспала.

Глаз нестерпимо щиплет, тру его свободной рукой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.

От этих эквилибристических упражнений меня отрывает звонок в дверь. Прихрамывая, ковыляю к ней.

За дверью виновник всех моих неприятностей - Марк!

Растерянно на него взираю. Пришел насладиться эффектом?

Покусывает губы, явно сдерживая улыбку.

Сероглазый. Тоже немножко взъерошенный, но на филина не тянет. Максимум - на симпатичную сову.

- Доброе утро!

Издевается… - вздыхаю я.

Не сдержавшись, прыскает от смеха, тут же снова поджимая губы.

- Я — панда? - поднимаю вопросительно бровь, вспоминая, как терла тот глаз, который выразительный.

- Наполовину.

Вздыхаю в этот раз гораздо трагичнее.

- Я принес молоко, корм для котят, лоток…

- Да?!

И я почти готова его простить. Вот если бы он был «так себе», наверняка бы сразу простила. А он не «так себе», он - «вполне себе». А облажаться перед парнем «вполне себе» - это гораздо чувствительнее для моей психики, чем перед парнем «так себе».

Но дверь я все-таки распахиваю, приглашая его внутрь.

Забираю пакет из его рук, делаю шаг назад и натыкаюсь пяткой на мягкое возмущенное «Мяу!»

Ой!

Развернувшись, поднимаю Марковку с пола.

Он все-таки отец и имеет право на общение с ребенком, - благодушно решаю я.

Сзади раздается сдавленный смех со стоном.

Что в этот раз?

Ааа…

Медленно разворачиваюсь с невозмутимым лицом.

Ах, Катерина, Катерина!

Почему именно свинка? Ведь были там пижамки с милыми заячьими хвостиками, игривыми кошачьими, даже сексуальными тигриными. Слишком банально, да? Ты захотела свинку!

Класс!

Ну, хрюкни уж тогда, оригинальная Катерина, для полноты картины!

Молча протягиваю ему Марковку и, прихрамывая, сматываюсь на кухню с огромным пакетом.

Там, надо признать, все, что должен был купить заботливый папа. Даже шарик с колокольчиком, чтобы Марковка сильно не скучал один, и маленький матрасик с подогревом!

Я впечатлена, чего уж…

Он, тиская урчащего Марковку, проходит следом.

- Почему панда плакала?

- Разбила палец о гвоздь, -  показываю ему на предательскую ловушку в полу.

- Ого...

Присаживается, пытаясь выдернуть пальцами.

- Не получится! - я и сама пыталась провернуть это. - Вчера этот мерзавец испортил мне свежий маникюр, сегодня — педикюр.

- У тебя есть пассатижи?

- Разве можно такие вопросы приличной девушке задавать?

- Ясно! - ухмыляется он. - Сейчас…

Через пару минут он появляется, выдергивает этого стального мерзавца и показывает мне, держа его в щипцах, словно вырванный зуб.

Быть может, он стоматолог? Я же хотела врача.

Да. Только я хотела хирурга или психиатра… это как-то романтичнее… А стоматологи все больше ассоциируются с «садо». А хирурги и психиатры? С доктором Лектором?

Что-то ты раскатала губу, свинко-панда. Или ты думаешь, что этот сероглазый любитель котят впечатлился твоим поросячьим хвостиком на пижаме?

Не такой уж он и «вау»! - пытаюсь успокоить я свое затронутое эго.

Разглядываю его внимательнее в попытке отыскать несовершенства, которые не отыскиваются.

И улыбка красивая.

Красивая улыбка, надо признаться, моя слабость.

- Что?

- Эм… Спасибо за все эти штуки! - развожу я руками на кошачьи подарки.

- Пожалуйста! - пожимает он плечами. - Кстати, у нас сын или дочь?

- Мне кажется — сын.

- Кажется? - скептически поднимает он брови, переворачивая мелкого вверх тормашками.

Глава 2 - Сплошной стресс

Поглядываю на часы. Десятый.

Но команды «свободна» не было.

- Ну что, моя душенька, готово?

Так бездушно говорить «душенька» умеет только Феликс. Седовласый Люцифер из моей рабочей реальности.

- Феликс Се-ли-вер-сто-вич, - медленно выговариваю я, стараясь не перепутать буквы, он этого жутко не любит. - Я почти.

- «Почти»... Это как… - он задумчиво обращает очи к потолку. - Это как… вопрошает к тебе, Катерина, тот самый юноша, что привез тебя сегодня утром, после известной процедуры: «Хорошо ли тебе было, душенька?», а ты ему: «Я почти». Понимаете меня? И я несколько обескуражен.

Ууу… старая гадость!  - закатываю глаза. - Целый день экзекуирует меня за опоздание сотней всяких скабрезностей.

- Это был таксист! - вру я. - Феликс Се-ли-верт -верс- твови… тьфу!

Вздыхаю, сдаваясь.

- Не пили ли Вы на обеде, Катерина?

- Так не было у меня обеда! - развожу руками, копируя его слащавую улыбочку. - А то, боюсь, не удержалась бы и с горя бахнула!

- Так, а напомните-ка мне, за что Вы, душенька, хотели сегодня зарплату получить?

- Так пятница.

- И что же? За день недели?

- За дизайн!

- Где дизайн?

- Почти готов!

- «Почти» — это как?…

- Можно, я просто доделаю? - зажмуриваюсь я.

Еще немного его аналогий и без бутылочки разгружающего психику коньячка мне сегодня не обойтись. А для моего внутреннего зверья это как… открыть клетки в зоопарке и включить сирену. Никогда не знаешь, кто растопчет тебя первым - желтобрюхий капуцин или носорог.

Ну вот, ты уже его оборотами заговорила, Катерина! Плохой признак.

- Доделаешь дома. Пришлешь утром в понедельник. У меня на вечер более приятные планы, чем это фригидное «почти!» - натянуто улыбаясь, смотрит он на меня поверх тонких золотых очков. - Не сделаешь до понедельника, отдам заказ Вадику. И зарплату. Свободна.

Отлично! Опять работа на дом. Мой рабочий день растягивается как то самое резиновое изделие номер два до объемов ведра под струей бегущей из крана воды. Как-то в детстве я нашла их у родителей и провела несколько полевых экспериментов. И ведро воды — это не предел! Как и десять рабочих часов в день.

С «почти» я сильно погорячилась! Уж если и пользоваться его аналогией, то это как… «Хорошо ли тебе было, душенька?», а я своему сероглазому - «а что, у нас уже что-то было?»

Тьфу-тьфу…

С моей попыткой номер два именно так и вышло. Может, это карма за мою неудовлетворенность его пятью минутами? Мол, вот тебе, Катерина, долгосрочное удовольствие. Наслаждайся! Не хочешь парня-кролика, наслаждайся работой-гюрзой. И пусть теперь она имеет тебя известным способом. Говорят, у гюрз это может длиться сутки. Какой кошмар!

Неужели нельзя организовать мне середнячок минут в тридцать-сорок? - поднимаю я глаза к небу. - Или с этим вопросом в альтернативную инстанцию? - опускаю взгляд долу.

С ума ты уже сошла, Катерина, от своих сексуальных фантазий!

Опять дождь...

И, естественно, зонт в одиннадцатом часу вечера я нигде по дороге домой не куплю!

Придется побегать пока мокрой кошкой.

К счастью, панда мне сегодня не грозит! Накраситься я не успела, только умыться.

- Привет, Кэт, - выходит ко мне под козырек съежившийся Вадик, его очки тут же покрываются каплями дождя. - По кофе с коньячком? - снимает он их, слепо прищуриваясь. - В такую слякоть без него тоскливо. Да и пятница.

- Я без копейки.

- Угощаю.

- Ааа... -  и я прощаю ему мою зарплату, обещанную Люцифером. - Давай!

Мы доходим до ближайшего бара. И скромная чашечка кофе с коньяком через три порции превращается в гораздо более смелую порцию — бокал. А к концу бокала мы заказываем пузатую бутылочку «антистресса».

Худющий, очкастый, обмотанный шарфом Вадик вдруг начинает мне казаться симпатичным. А это - симптом открывающихся дверей зоопарка, и мне явно пора.

Зоопарк случался в моей жизни всего пару раз. Пить я не умею и не особенно стараюсь научиться, тренируя этот навык. Но погубленные выходные требуют какой-нибудь компенсации.

Ну и так как я на нуле и уже лыка не вяжу, Вадик платит таксисту, чтобы тот доставил меня до дома.

Но я все равно успеваю намокнуть, пытаясь отыскать в своей памяти код от входной двери. Наверное, мне бы стоило встать под козырек. Но, видимо, жаба во мне решила кайфануть от сырости по-полной. И я поднимаю лицо вверх, подставляя его каплям. Меня покачивает.

- Кто ж тебя так, Катерина? - слышу из темноты лоджии второго этажа знакомый тембр.

Там светится уголек сигареты.

Только не сосед!

- Двенадцать тридцать три…

- Ооо… Тоу-о-очно! - выходит с каким-то прононсом.

Может, теперь во мне еще и француженка обоснуется? Пьяная француженка - это лучше, чем капуцин? Не знаю, нравятся ли сероглазому француженки. Но к зверью он вроде бы относится со снисхождением! К котятам там… пандам… свинкам… 

Крепко держась за перила, я поднимаюсь на второй этаж.

Опираясь плечом на косяк своей открытой двери, он скептически наблюдает за процессом.

- При-ивет! - икаю я.

- И это мать моего ребенка? - изображает он правдоподобный фейспалм. - Катерина... Катерина...

- Это все ты виноват, сероглазый, - бормочу ему. - С самого вчера. Ребенок… это такая ответственность...  стресс… вкупе с Люцифером... это перебор...

Всовываю ему в руки сумку, повелительно кручу в воздухе пальцем. Отец он или не отец, в конце концов?

- Там должен быть ключ.