Долина драконов. Магическая Экспедиция

В момент, когда я спускалась на первый уровень, раздался первый предупреждающий о начале занятий звонок, второй будет через десять минут, так что я ускорилась.

Торопливо сбегая по ступеням вниз, мимоходом отметила, что с лестницы полностью исчезли пыль, плесень и мох. Причем мха ранее тут было полно, особенно на стенах, а сейчас сверкал один серый камень, причем действительно сверкал, словно его оттерли до блеска.

Сбежав еще на два пролета, поняла, что реально оттерли. Шесть умертвий разного вида и размера старательно трудились над чистотой, трое драили наждачной бумагой камни, двое следом натирали тряпками и воском, один впереди обрабатывал все паяльной лампой.

И работали они так ровно до моего появления, а стоило мне оказаться в пределах видимости, как все обернулись, неестественно повернув головы настолько, насколько способны только мертвые, и оскалились.

Чуть не загремела с лестницы с перепугу. Но тут же торопливо вывела знак Хорта, влияющий на любую нежить, подчиненную магией моей магической конфессии, и уже хотела сделать следующий шаг, как ощутила тянущую боль внизу живота. И поняла неприятное – умертвия были подчинены драконьей магией, а не нашей. Постояла, думая, что делать. Возвращаться без монографии не хотелось, тем более что на лекции профессора Иваса время на чтение у меня будет, но и бежать, рискуя собой, было не слишком разумно, к тому же их тут шестеро, да еще и наполненных драконьей магией. И что делать?

– Всегда было интересно, как вы, люди, ощущаете нашу магию, – раздалось вдруг за спиной.

Обернувшись, я увидела дракона в снежно-белой мантии и испуганно ответила:

– Животом.

– А-а-а, – протянул дракон, – значит, на уровне первобытного страха. Да, мог бы и догадаться. Щит Римаха.

Я совершила пасс и окружила себя призрачной гранью до того, как осознала, что щит Римаха вообще-то маскирует запах, и только.

– Теперь используйте заклинание Гортуа.

Торопливо проговорила фразу на эльфийском и только потом подумала – а нечеткость очертаний мне к чему?

– И можете смело проходить мимо, – завершил дракон.

Обернувшись, я очень вежливо поблагодарила и бросилась вниз – времени оставалось совсем мало.

Сбежав по ступеням до шестого уровня, натолкнулась еще на две бригады убирающейся нежити, которая меня теперь не видела, что несколько противоречило догмам классической магии, и, постучавшись в дверь так, чтобы обозначить, что я студент – шесть раз, два быстрых и четыре с промежутками, вошла.

В лаборатории было жутковато.

Казалось, здесь разобрали до винтиков все – столы, стулья, полки, аппараты для нагнетания магической энергии, сложные дву-трех-пятисоставные колбы, а также ящики, ящички и прочее. Все это находилось, с одной стороны, громадной кучей, размером на весь нижний уровень лаборатории, с другой – все оставалось целым, подозреваю, что ненадолго. Потому как у дальних стеллажей работали два дракона в серебристых мантиях, а возле кучи всего разобранного сидел с журналом описи профессор Артон.

При моем появлении преподаватель обернулся и холодно спросил:

– Что?

– Доброе утро, профессор Артон, мне бы хотелось взять монографию по грассам, – со всем почтением проговорила я.

Молодой мужчина, всего года два как из аспирантов перешедший в магистры, нахмурился, потер переносицу и неуверенно сказал:

– Девятый стеллаж, шестая полка. Где-то там.

– Благодарю вас. – Я поклонилась и поспешила в указанном направлении.

А уже когда находилась между пыльными стеллажами, отсчитывая нужный мне из трех сотен, чья нумерация начиналась от противоположной входу стены, услышала холодный вопрос ледяного дракона:

– Удивлен, что вы позволяете студентам работать со спорными и от того располагающимися в лаборатории манускриптами.

Профессор ответил сразу и не задумываясь:

– Это разрешено всем подопечным магистра Ворони…

И осекся. А я остановилась. А после запоздало подумала – я ведь всегда спокойно спускалась на шестой уровень, и даже никогда не задумывалась об этом. Просто раньше это не по моей инициативе было – обычно или профессора отправляли, или тот же главный библиотекарь поручал отнести сюда взятые преподавателями или аспирантами книги. Никогда не считала это чем-то неправильным.

До этого момента.

– То есть, – вновь раздался голос дракона в белоснежной мантии, – те, кого привел в университет лично магистр Воронир, всегда пользовались особыми привилегиями?!

Да два раза! Никаких привилегий вообще не было!

– Д-д-да, – неуверенно ответил Артон. Затем, после минутной паузы, добавил: – Но в основном до того, как магистр Аттинур занял пост ректора. Знаете, при нем изменилось очень многое, к примеру, наиболее удобные комнаты на втором этаже были переданы студентам платникам, для них же учреждались дополнительные занятия и прочее. Что касается студентов-стипендиатов, их перестали набирать, а тех, кого приводил Воронир… мм-м…

– Выживали, – подобрал для него правильное слово ледяной дракон.

– Что-то в этом роде, – несколько смутился профессор Артон. Но тут же поспешил продолжить: – Знаете, я не могу осуждать магистра Аттинура – он заботился о сохранности университета. Видите ли, в прежние времена студенты не боялись экспериментировать, следствием чего время от времени становилось уничтожение то одной лаборатории, то другой, а то и целого корпуса. Многие студенты гибли, некоторые теряли магический дар, выгорая напрочь, собственно, после одной из наиболее масштабных катастроф магистр Воронир и был смещен с поста ректора, а его место занял магистр Аттинур.

– Даже так… – задумчиво протянул дракон. Затем скорее утверждающе, чем вопросительно, произнес: – Но при этом магистр Воронир сохранил свое влияние на руководство университета?

– Несомненно, да. – Профессор Артон отвечал так, что становилось ясно – он бы в целом предпочел промолчать. – Но видите ли, дело в том, что весь преподавательский состав, как, впрочем, и сам магистр Аттинур, ранее подчинялся магистру Ворониру, который сумел установить в университете крайне авторитарный режим. Ему не перечили. Возможно, изредка осмеливались высказаться против, но в целом… Понимаете, магистр Воронир, он… любой его приказ исполнялся мгновенно и без раздумий. Думать мы могли позже, но в момент приказа… приказ воспринимался сразу как руководство к действию.

– Как… странно.

– Да, вы знаете, теперь, когда мы подняли данный вопрос, я тоже ощутил некоторую странность… – расстроенно произнес Артон. А затем, повысив голос, вопросил: – Радович, зачем вам монография?

– Для личных целей, – ответила я, продолжив идти между стеллажами. И, чтобы это не прозвучало подозрительно, добавила: – В университете появился грасс. Он очень оголодал, и стараниями госпожа Иванны мне пришлось его кормить.

Пауза, в течение которой я шла, с некоторым трепетом касаясь пальцами корешков древних книг, и вопрос от профессора:

– То есть кто-то натравил грасса на вас, Радович?

– Да, – честно ответила я. Потом остановилась и удивленно крикнула: – А как вы догадались?

Профессор кричать не стал, просто усилил магией свой голос и ответил:

– Грассы после приказа, ломающего их волю и нацеливающего на уничтожение, способны есть только мясо жертвы. Обычно приказ держится пять суток, за это время обезумевшее от голода животное и пожирает жертву. Но лазейка кроется в самой формулировке «мясо жертвы». То есть жертва может просто накормить грасса мясом, и этого достаточно, чтобы приказ считался выполненным.

Артон помолчал и добавил:

– Знать вы этого не могли, я так полагаю, вы и о грассах ничего до сего дня не знали, раз явились сюда в поисках монографии. Кто подал вам идею покормить животное?

Остановившись, ответила:

– Госпожа Иванна.

– Да? – Профессор был очень удивлен. – Как она могла узнать о грассах? В момент тех событий она была подданной Бернского государства, а в дальнейшем информация была засекречена.

Даже понимая, что меня никто не видит, все равно молча развела руками и призналась:

– Она и не знала. Это все доброе сердце госпожи Иванны. Когда господин Ноштру обсыпал грасса мукой, всем стало очевидно, насколько зверь тощий. А дальше случилось закономерное – меня заставили накормить собаку, потому что из рук госпожи Иванны грасс ничего не ел.

Повисла пауза.

Я, помня о времени, поспешила в конец лаборатории и не остановилась, даже когда услышала голос дракона:

– Я правильно понял, что, повинуясь приступу жалости к животному, работники кухни совершенно бесчеловечно отправили ребенка кормить опасного монстра?!

В конце фразы прозвучало что-то угрожающее.

– О, не переживайте, – отмахнулся профессор Артон, – это всего лишь Радович. Естественно, если бы речь шла о ком-нибудь из родовитых студентов, никто бы не допустил подобное, а Радович… Что с ней сделается?

Действительно, и что со мной может сделаться?!

В следующее мгновение раздался хлопок, словно лопнул мыльный пузырь – это было уничтожено заклинание усиления голоса, так что дальнейшего разговора я не услышала.

Торопливо пробежавшись до конца стеллажей, я увидела нужный, литера «Г» позволила найти требуемую монографию, после чего я вышла из-за ряда стеллажей и уже опрометью бросилась на выход, очень надеясь не опоздать на пару.

Правда, пробегая мимо профессора и дракона, я несколько замедлилась, услышав обрывки почему-то крайне виноватого:

– Да вы не понимаете, госпожа Иванна, у нее просто такое сердце. Вы не знаете эту женщину, она и умертвие покормить возьмется, это же госпожа Иванна, а Радович явно использовала щит, это же Радович, она очень умная девочка, я…

Тут они оба увидели меня, и дракон перестал испепелять профессора мрачным взглядом, а я сочла своим долгом сказать:

– Госпожа Иванна замечательная женщина. А щит я использовала, только не тот, который следовало бы. Нужный мне работники кухни подсказали, к моему стыду, так что вы меня сильно переоцениваете, профессор Артон.

И тут прозвенел звонок.

Я сорвалась с места, придерживая мантию и уже понимая, как сильно мне сейчас влетит. Ой как сильно.

Боялась напрасно.

Еще до того, как, стараясь совладать с дыханием, запыхавшаяся, я подняла руку, чтобы постучать в дверь, услышала раздавшееся за ней рокочущее:

– Что значит – драконы жрут девственниц?!

И возглас возмущенного преподавателя:

– Вачовски!

«Владыка…» – обреченно подумала я.

Профессор Ивас вел довольно простой и легкий предмет, который, несомненно, был крайне важен, но так как экзамена по нему не предусматривалось, то не слишком серьезно воспринимаем – ПБЖ, то есть Правила Безопасности Жизни. Предмет постоянным не был. Обычно лекции по нему назначались или до какого-либо ЧП, или после. В настоящий момент мы прослушивали курсы по драконам и правилам общения с ними в связи с тем, что, собственно, драконы появились у нас в университете. Лекции проводились раз в неделю, рассказывали на них, как избежать внимания драконов, что может оскорбить драконов и как правильно притвориться мертвым, если ты, собственно, оскорбил дракона, потому как драконы падаль, в смысле мертвечину, не едят. Ну и как всегда в начале лекции профессор догмами повторял уже пройденный материал. Одна из первых догм гласила: «Драконы без причин и просто так жрут только девственниц».

Причем этому имелось вполне научное объяснение – детей драконы не едят никогда, у них такой кодекс чести, мужчин – очень редко, и только в бою, а женщин не жрут, по той же причине, что уже была названа выше – детей драконы не едят, и вообще ценят и берегут, а любая женщина может быть матерью, и сжирать чью-либо мать драконы считают неэтичным. Потому и правильно все профессор сказал – Драконы без причин и просто так жрут исключительно девственниц. Все правильно ведь.

– Студент, немедленно сядьте! – срывая голос, заорал профессор Ивас. – Я понимаю и со снисхождением отношусь к вашему невежеству по причине вашего отсутствия на моих лекциях, но не потерплю срыва учебного занятия!

В этот момент я постучалась и, не дожидаясь разрешения, вошла. Меня встретили потрясенные взгляды одногруппников, возмущенный – Владыки и усталый – профессора.

– Радович! – как-то обвиняюще произнес магистр Ивас. – И что же вас задержало, позвольте спросить?

Я собиралась было ответить, как на всю аудиторию прогремело:

– Вкусняшечка моя, ты вообще в курсе про весь этот бред по поводу того, что драконы жрут таких, как ты?

У меня вдруг появилось внезапное и плохопреодолимое желание выйти за дверь обратно. Я даже шаг назад сделала, но тут Владыка, пребывающий под личиной уже, кажется, доставшего всех Вачовски, добил задумчивым:

– Хотя если вспомнить твое поведение… хм… и этот страх в милых глазках… Понимаешь, я тогда отвлекся на твои аппетитные ножки и не сразу обратил внимание… но в целом… – Тут на меня подняли сияющий голубой взгляд иллюзии, за которым непроглядной тьмой пугали истинные глаза Владыки: – Слушай, сладенькая, я тут подумал и решил раз и навсегда обезопасить тебя от злых голодных драконов. Одна полная наслаждения ночь – и ты в абсолютной безопасности навечно!

Моя монография с грохотом рухнула на пол, профессор с размаху опустился на свой стул, а парни в группе понимающе заухмылялись, запереглядывались и начали активно намекать самым скромным студенткам, что они тоже готовы выступить в роли спасителей. Просто нескромные уже давно и основательно были спасены, по большей части представителями аристократии.

К счастью, рухнувшая монография несколько привела меня в чувство. Подняв ее, я выпрямилась и холодно ответила:

– Благодарю вас, «студент Вачовски», но нависшая над моей головой угроза устраивает меня гораздо больше, чем ваше сомнительное предложение.

– Да что же в нем сомнительного, аппетитная моя? – искренне изумился Владыка. – Вполне конкретное предложение, несущее одни сплошные выгоды. Или ты забыла, что можешь быть съедена драконом в любой момент?

– Вачовски!!! – взревел доведенный до предела профессор Ивас.

Я молча пошла в конец аудитории за свою старую парту. Села, отложила монографию, достала из ящика конспект и писчее перо и приготовилась слушать лекцию. Которой, похоже, не суждено было состояться.

– Вы! – орал профессор. – Наглый, бессовестный, беспардонный, без…

– Зато находчивый, – вставил ничуть не устыдившийся Владыка. – Я вам тут только что нашел безотказный способ спасения всех ваших девиц. Мне вообще за сообразительность полагается медаль.

– К ректору!!! – срывая голос, завопил Ивас. – Сейчас! Немедленно! Сию секунду! Вон!!!

– За медалью? – лениво уточнил Владыка.

– Именно за ней! – саркастически ухмыльнулся магистр.

Вачовски встал и вышел, Владыка нагло остался сидеть на месте, незримый для всех присутствующих, кроме меня.

Профессор Ивас, глубоко подышав, взял себя в руки и произнес:

– Тема сегодняшней лекции… – Но тут его выдержка дала сбой, и он разъяренно вопросил: – Радович, откуда это чудовище вас знает? Где вы вообще имели несчастье с ним познакомиться?

Несколько удивленная вопросом, я честно ответила:

– В Долине драконов.

– Ага! – злобно прошипел профессор. – То есть от этого одаренного недоразумения уже пытались избавиться, швырнув его на откуп драконам. Как же эта сволочь выжила?!

Вопрос, кажется, тоже адресовался мне, поэтому я и ответила:

– Ну… примерно, как и я.

Уточнять, что благодаря выживанию Гаррата и я жива, я не стала.

– Чудовищное создание! – в сердцах проговорил профессор. – Отвратительный характер, отвратительные манеры, отвратительное самомнение. Сирота?! Я не удивлюсь, если мать от этого монстра просто сбежала, прихватив с собой отца и прочих родственников!

Я невольно взглянула на Владыку и поняла… поняла, что профессор попал в точку. Невольно, не зная всех подробностей, он определенно оказался прав… Потом вспомнила рассказ Главнокомандующего и то, что ни мать, ни отец так и не вернулись во дворец, похоже, даже когда стало ясно, что Гаррат выздоровел и…

– Невыносимый человек, – сокрушенно продолжил профессор. – Полагаю, этот учебный год станет сложнейшим в моей карьере. Но знаете, уже сейчас мне его жаль.

Установившуюся тишину в аудитории нарушил вопрос студента Пановски:

– Чего жалеть? Вачовски оказался способен противостоять удару королевского артефакта власти! Без труда раскидал семнадцать пятикурсников, вообще не напрягаясь. За день добился зачисления в УМ. Тут не жалеть, тут завидовать нужно.

Профессор спустился с постамента, скрипнув досками, прошел, встал перед всеми студентами и, глядя в высокое окно, за которым начинал падать крупный пушистый снег, негромко произнес:

– Великая сила, Пановски, требует великой ответственности. Ответственность принять и достойно нести может лишь тот, кто великодушен. Человек мелочный, мстительный, упивающийся издевательствами над более слабыми, бремя ответственности нести не способен и гибнет под гнетом своей непомерной силы. Впрочем, наша лекция не об этом. Итак, записывайте, студенты, правила выживания при встрече с драконом в зимнем лесу. Правило первое – избегайте встречи!

Я, как и все, торопливо записала первое правило в конспекте. А затем, с чистой совестью, придвинула ближе монографию.

И вот тут меня ждало удивительное открытие.

Вообще с рукописными монографиями так, как я, никогда не обращаются, в смысле, их не роняют на пол самым безобразным образом, но… но я уронила. И от удара корешок частично проклеенной рукописи отошел, открывая, видимо, заклеенный позднее титульный лист. Другой титульный лист!

Я взглянула на книгу и прочла: «Профессор Владович. Грассы. Описание, повадки, возможности». А затем осторожно, очень осторожно просунув карандаш между двумя листками, оторвала один от другого. И перевернула, чтобы прочитать то, что было написано на истинном титульном листе: «Владислав Воронир. Грассы. Описание, повадки, возможности, технология производства».

Очень медленно, как в кошмарном сне, я перевернула книгу на самый конец, чуть отклеила корешок и поняла – часть книги была оторвана. Безжалостно оторвана, а после максимально замаскирована так, чтобы ни у кого не появилось и мысли о существовании еще одной части данной монографии. Монографии, написанной магистром Ворониром!

И, уже едва дыша, я раскрыла книгу на первом параграфе, чтобы прочесть практически ожидаемое: «Создателем грассов является известный магический деятель, обладатель степени архимага Владислав Воронир».

И на этом монография была мной закрыта.

Дальнейшую лекцию я записывала крайне рассеянно. В конспект ложились строки о том, что не имеет смысла скрываться от драконов за деревьями и камнями, но вполне можно спрятаться, к примеру, в воде, правда, многие студенты вполне разумно заметили, что эта информация едва ли способна помочь – зимой вся вода покрывалась очень толстым слоем льда, так что бесшумно попасть в воду было сомнительно, впрочем, столь же сомнительным удовольствием можно было назвать и пребывание в ледяной воде. В остальном профессор ничем более не смог помочь, по его словам, если от дракона в человеческом обличье еще был шанс скрыться, то, едва он поднимался на крыло, принимая истинный облик, менялось и зрение, и обнаружить любого человека в лесу дракон мог с высоты птичьего полета.

Второй раз монографию с исследованием о грассах я открыла на перемене. Следующей лекцией так же шли ПБЖ, так что можно было просто посидеть в аудитории. Я и осталась в ней, когда практически все, кроме профессора, который, открыв записи, готовился ко второй лекции, вышли на перемену.

Чтение мое увлекательным не было. С каждым прочитанным пунктом, с каждой перевернутой страницей мне становилось все более жутко…

«Грассы безусловно подчинены приказу создателя…»

– Радович, что вы там так увлеченно читаете? – поинтересовался со своего места профессор Ивас.

– Монографию о грассах, – ответила я. А затем решила спросить: – Профессор, вот тут сказано, что грассы безусловно подчинены приказу создателя. Но, насколько мне известно, – говорить о том, что это сказал Аттинур я не стала, – эти животные уничтожили все лаборатории по их производству и убили своих создателей.

Еще довольно молодой профессор, задумчиво почесав подбородок, со вздохом протянул: «Грассы…» А затем уже спокойно ответил мне:

– В момент их атаки магистр Воронир находился с посольством в дета-королевстве.

Я удивленно посмотрела на магистра, и он пояснил:

– Одно из самых воинственных эльфийских государств. В силу сложности переговоров Воронир не сумел прибыть вовремя. Позднее брать под контроль грассов уже не имело смысла – они рассеялись по всему Горлумскому лесу, неплохо поладили с волками, ни разу не нападали на лесные поселения и занялись разведением скота для собственного прокорма. Кстати, оказалось, что грассы, не способные к размножению в неволе, прекрасно размножаются, будучи на свободе. По некоторым данным, их численность уже в десятки раз превышает ту, что была на момент уничтожения лабораторий.

Это была удивительная информация. Правда, меня очень интересовал все тот же момент:

– Профессор Ивас, но исключительно в теории, появись у магистра Воронира желание приказать грассам…

– Нужен вербальный контакт, – вставил магистр.

– Но если условия соблюсти? – упорствовала я.

Пожав плечами, Ивас ответил:

– Чисто теоретически – да, такое возможно. Все же основой их сознания было заложенное в них абсолютное и полное подчинение создателю.

После сказанного профессор вернулся к своим конспектам, а я осталась сидеть в полной растерянности. Получается, сейчас где-то в Горлумском лесу имеется растущая популяция грассов, теоретически полностью подвластная магистру Ворониру…

Я продолжила перелистывать страницы монографии, выхватывая отдельные фразы: «Расположенные семью рядами недоразвитые, скрытые в слизистой зубы, способные мгновенно заменить выпавшие», «Челюсти грассов с легкостью вспарывают плоть жертвы, подстраиваясь под ее особенности», «Скорость грасса в момент преследования добычи превышает скорость борзой в девять раз», «В прыжке грассы достигают верхушки столетней сосны», «На испытаниях показаны великолепные способности преодоления горных вершин»…

Все это настораживало. Может быть, раньше я бы не обратила внимания, но сейчас, после того как побывала в Долине драконов… «Великолепные способности преодоления горных вершин» – территории драконов от нас отделяют горы, именно горы – основная и практически непреодолимая преграда… непреодолимая для всех, кроме, похоже, грассов. Шкура драконов неимоверно прочна, но «челюсти грассов с легкостью вспарывают плоть жертвы, подстраиваясь под ее особенности». Драконы летают высоко, но, спускаясь, обычно некоторое время летят над вершинами деревьев, выбирая место для приземления – «в прыжке Грассы достигают верхушки столетней сосны». И собственно, после всего этого вопрос, для чего создавалась вся эта, ныне стремительно размножающаяся на воле армия, становился риторическим. Я закрыла монографию.

Затем угрюмо посмотрела на свои руки. Руки, которые окажутся по локоть в крови, если я ничего сейчас не сделаю.

Нет, я ни на миг не сомневалась, что Главнокомандующий справится с любой угрозой, вопрос лишь в том, когда? Как быстро? Успеет ли защитить детей и женщин до того, как до них доберутся способные подстраиваться под любой тип добычи челюсти хлынувших лавиной грассов? Ведь спастись от них будет непросто – это боевые драконы берут с места в карьер, взмывая сразу ввысь, а обычным драконам взлететь куда как сложнее.

«Я не желаю вас больше видеть! Никогда, никоим образом, ни даже по самой обоснованной причине! Попадетесь мне на глаза еще раз, и клянусь, наплевав на чувства благодарности и жалости, я возьму все то, на что имел полное право с первого мгновения!»

Эти слова жгли душу до сих пор. До сих пор так, словно я их вот только сейчас прочитала. Но я все равно встала и, взяв монографию, направилась к двери, практически заставляя себя сделать каждый шаг. Идти не хотелось. Писать Главнокомандующему не хотелось вдвойне. Где-то глубоко внутри неприятным холодком пронеслась мысль: «А может, я ошибаюсь?»

Хотела бы я, чтобы это было ошибкой.

Едва взялась за дверную ручку, профессор Ивас поднял голову от конспекта и спросил:

– Идешь монографию относить? – И тут же продолжил: – Задержишься, значит.

И на этом я была забыта.

Решив воспринять сказанное как разрешение задержаться, я поторопилась в свою комнату.

Правда, едва вышла, сильно удивилась – в коридорах было пусто. Совсем. Только из фойе доносились голоса и почему-то аплодисменты, но бежать туда я не собиралась. Свернув к жилым помещениям, прошла через учебные корпуса, поднялась на второй этаж и увидела грасса. Пес был виден. Причем превосходно виден. Вся морда у него была белая, на спине имелись пятна специй – красного толченого перца, черного толченого перца, горчицы, зеленого толченого укропа и прочего. Вкусный запах специй витал по всему коридору, перебивая запах сырого парного мяса, исходивший от задней части туши кабана, которая лежала на подносе, последний же находился в челюстях грасса. И вот мне сложно даже представить, какой силой должны обладать эти челюсти, чтобы удерживать на подносе вес в половину меня.

– То есть тебя опять кормить нужно, – догадалась я, подходя к грассу.

Пес радостно вильнул хвостом, из которого был виден только кончик, и то потому, что этим самым кончиком грасс влез в какую-то белую смесь, похоже сметану.

– А тебе не много будет? – указала на громадный кусок мяса.

Голод отрицательно мотнул головой.

– И держать такой поднос тоже не тяжело?

Нет, глаз собаки я не видела, но осуждающий взгляд почувствовала.

– Ладно, пошли, – пораженческим тоном сказала я, предварительно проверив магически, а затем открывая своим ключом двери.

Вежливый пес пропустил меня вперед, вошел следом, поставил поднос на середине комнаты, вернулся к двери… подцепил зубами ручку, дверь закрыл, вернулся и выразительно посмотрел на меня, намекая, что ему пора есть. Потрясенная, я глянула на Голода, потом на дверь, после осторожно спросила:

– Может, еще и на ключ запрешь?

Ключ я положила на стол. Грасс, недовольно зыркнув на меня, шумно вздохнул, пошел к столу, взял ключ, что не составило ему труда благодаря размерам, и это было ясно, но вот чего я не ожидала – пес взял ключ лапой! Дошел до двери, лапой же вставил ключ в замок, провернул два раза, запирая дверь, вернулся ко мне и сел перед своим мясом, уже очень недобро на меня поглядывая.

Я рухнула.

К счастью, на кровать. Посидела несколько секунд, с ужасом осознавая, на что способны эти… песики, после чего встала, подошла к мясу, не скажу, чтобы с удовольствием, но ввиду необходимости взялась за него и попыталась поднять, чтобы передать грассу, но – моих сил на это просто не хватило. Кусок действительно был в половину моего веса, если не больше. Растерянно посмотрела на грасса. Голод, скорбно вздохнув, протянул лапу… На моих глазах испачканные кровью и потому отчетливо видимые когти удлинились раз в пять, затем поменяли форму, заострившись наподобие острия ножа, после мне махнули, мол, «убери руки», я не то чтобы убрала, я вообще отшатнулась, а грасс, легко накромсав мясо на удобные шматы, просто втянул когти обратно…

То есть у него и лапы и когти были способны трансформироваться при необходимости!

Скармливая куски мяса Голоду, я поняла, что монографию нужно передать драконам. Причем без вариантов. У меня просто не будет времени и возможности достойно ее изучить, а грассы, как оказалось, способны слишком на многое. К тому же наделены разумом.

– И долго мне так тебя кормить? – спросила я у пса.

Голод, продолжая жевать, удлинил один свой коготь и нацарапал цифру «пять» на полу.

– Пять дней? – уточнила я.

Пес кивнул.

– А потом ты уйдешь к своим? – Вопрос был задан с затаенной надеждой.

Мне кивнули, с наслаждением продолжая жевать. Докармливая последний кусок мяса грассу, я не удержалась и спросила:

– А почему ты меня не съел?

В ответ Голод посмотрел так, что я почувствовала себя по крайней мере очень невкусной. Но ответ, как оказалось, был другим: «Не хозяин» – нацарапал грасс.

– Не хозяин – что? Это был не хозяин? – спросила я.

Пес смотрел молча.

– Не хозяин отдал приказ, да?

Голод кивнул.

«Грассы безусловно подчинены приказу создателя…»

Честно говоря, следующий вопрос я задала с содроганием:

– А если бы приказал хозяин, ты бы меня съел?

Грасс смотрел на меня несколько долгих секунд, а затем нацарапал всего одно слово: «Убил».

После чего поднялся, взял поднос в зубы, подошел к двери, трансформировав лапу, провернул ключ, открыл дверь, аккуратно вышел, дверь закрыл.

Я осталась сидеть на полу с испачканной кровью рукой.

Мне было страшно.

Я просидела минуты две, не больше, правда, по моим личным ощущениям, это продолжалось бесконечно долго. Поднявшись, сходила вымыла руки, затем тщательно заперла дверь, сначала на ключ, потом оплела магией.

Древний… Каждый раз, используя магию и ощущая, насколько легче мне теперь прибегать к магической энергии, я с благодарностью вспоминала Асур-Ррата. С благодарностью и тоской. Я безумно скучала, и по нему, и по Камали с Хатором.

Завершив с дверью, подошла к кровати, сдвинула, опустившись на колени, прижала ладонь к полу и проследила за тем, как по кромке тайника пробегают искры, снимая блокировку. Сдвинув крышку, я извлекла свою курсовую, контрольные, документы по практике, свидетельство о рождении, свидетельство о зачислении в университет, бабушкин браслетик. Блокнот магистра Валентайна находился в самом низу.

Достав его, я вновь вернула все в тайник, заперла его, задвинула кровать и села за стол, достав из корешка блокнота парный к нему, испещренный знаками и рунами карандаш. Раскрыла блокнот, прижала грифель к бумаге и… и убрала руку.

Что писать?

Как начать?

Как вообще все это объяснить?

Я снова прикоснулась кончиком карандаша к бумаге… и снова убрала. На листочке осталась точка… Она простояла там почти минуту, а затем вдруг сменилась вопросительным знаком!

Сердце дрогнуло и ухнуло вниз.

И решило там подзадержаться, когда вопросительный знак исчез и на его месте появилось мрачное: «И?!»

И я закрыла блокнот.

Не знаю, оно как-то само вышло, что я его быстренько закрыла, засунула в него карандаш, пошла отодвинула кровать, открыла тайник, засунула блокнот в тайник, закрыла крышкой, зафиксировала магией, задвинула кровать обратно и села на нее сверху с чувством выполненного долга!

Под полом послышался звук пришедшего сообщения.

Потом еще один.

И еще.

Чувство выполненного долга сменилось напряженным ожиданием неприятностей.

Они не заставили себя ждать, и в следующий миг дверь без стука открылась, являя Зэрнура. Дракон посмотрел на меня, чинно восседающую на постели, после на пол, под которым вновь послышался звук пришедшего сообщения, снова на меня, затем взгляд его расфокусировался, и дракон сообщил кому-то, явно далекому:

– Нет, просто сидит. Да, вид перепуганный. Нет, судя по старательно невозмутимому выражению лица, не откроет.

После чего развернулся и, ни слова мне не говоря, ушел, не только плотно прикрыв за собой дверь, но еще и щелкнув замком, который провернулся вообще без ключа даже. Ключ же был с моей стороны! Я осталась сидеть, напряженно пытаясь понять, что это сейчас было. Блокнот молчал, похоже, что тоже напряженно. У меня появилось дикое и почти непреодолимое желание встать и спокойно отправиться на лекции, но… Но грассы, Долина драконов и собственно драконы…

С чувством обреченного на казнь человека я снова сдвинула кровать, опустившись на колени, открыла тайник, извлекла блокнот и очень нехотя его открыла, ожидая увидеть там все, что угодно, кроме… пустых строк. Причем я же слышала звук от пришедших сообщений, точно слышала, но сейчас на страничке было пусто, даже того самого вопросительного «И?» не осталось.

Вновь закрыв тайник и вернув кровать на место, я села за стол и, стараясь, чтобы рука не дрожала, а почерк не выглядел неровным, старательно вывела:

«Прозрачного неба, легкого ветра под крылом и долгих лет величия, прославленный в веках сын Правящего рода, ир-хан Главнокомандующий, уважаемый Ирэнарн-Ррат-Эгиатар!»

На самом деле я понятия не имела, как следует обращаться к дракону такого высокого положения, и сейчас, написав все это, искренне пожалела, что не потренировалась для начала на отдельном листе. А так и буквы вышли корявыми, и приветствие, и, кажется, даже обращение, потому что ответом мне было абсолютное молчание.

Посидела, нервно постукивая кончиком карандаша по столу, затем, решившись, для чего-то набрала побольше воздуха и продолжила:

«Надеюсь, здоровье ваших матушки и батюшки вас радует, да и вы не боле…»

Торопливо зачеркнула. К сожалению, зачеркнутая запись никуда не делась и осталась издевательским напоминанием о недалекости моего ума. Триединый, он же дракон, и с семьей у него отношения как-то не ладятся, и, может, у драконов вообще не принято интересоваться здоровьем ближайших родственников, и…

И блокнот молчал.

Все так же обжигая ледяным холодом презрения, видимо не простив мне позорной минутной слабости.

Я еще посидела, глядя на зачеркнутую строку, после чего вдох-выдох… и так еще три раза, и я продолжила:

«Нижайше молю простить меня за беспокойство, но я обратилась к вам лишь по причине искренней боязни причинить непоправимый вред своим молчанием»…

Внезапно все написанное мной исчезло, и в блокноте появилась запись, сделанная четким, уверенным, твердым почерком:

«Госпожа Радович, магическое поприще явно не ваша стезя, рекомендую обратить свое пристальное внимание на какой-либо эльфийский университет международных отношений – поверьте, там по достоинству оценят как ваш высокий слог, так и излишнее стремление к словоблудию».

От возмущения у меня рука не поднялась писать дальше. Но мое молчание явно не входило в планы Главнокомандующего, поэтому следующая запись гласила:

«Четко, кратко, по делу. Слушаю!»

Четко, кратко и по делу было бы закрыть блокнот к треклятой матери! Но взгляд на кровавое пятно, оставленное после кормления грасса, и я, собравшись с мыслями, начала:

«У меня есть все основания полагать, что в Горлумских лесах в данный момент находится стремительно увеличивающая свою численность стая грассов».

Главнокомандующий ничего не ответил на это, хотя я, если честно, ждала чего-нибудь издевательского на тему «а также там стремительно увеличивается поголовье кроликов, белок и барсуков».

Но нет, ответом мне был пустой блокнот, и я продолжила:

«В моих руках находится монография, посвященная описанию этих вполне разумных и способных трансформировать свои конечности существ. Также у грассов особым образом устроенная челюсть, позволяющая им с легкостью вспарывать плоть жертвы, подстраиваясь под особенности ее кожного покрова, Грассы развивают неимоверную скорость, в прыжке достигают верхушки столетней сосны, на испытаниях показаны великолепные способности преодоления горных вершин».

Мне казалось, все, что я написала, является неимоверно важным. Каждое слово важным. И в целом это. Но…

Но тут в блокноте появилось:

«Госпожа Радович, у вас есть маникюрные ножнички?»

«Да», – вывела дрогнувшей рукой, поэтому и надпись получилась неровная.

Секундная пауза – и издевательское:

«Не то чтобы в моих руках, но где-то в пределах Крепости имеется трактат об их использовании. Среди особенностей маникюрных ножниц есть особое устройство изогнутого лезвия, позволяющее придавать ногтю округлую форму, а также острия ножниц могут с легкостью вспарывать кожу и на испытаниях показали великолепные результаты как незаменимый инструмент ухода за руками.

По мере прочтения всего этого у меня медленно, но верно глаза округлились, и, едва Главнокомандующий закончил, я потрясенно спросила:

«Вы издеваетесь?!»

«Самую малость…» – насмешка отчетливо читалась в каждой букве.

Но затем Главнокомандующий продолжил, уже вновь тем пугающе-твердым почерком:

«Возьмите ваши ножнички, госпожа Радович, сейчас! Это приказ».

Даже не знаю, почему безропотно подчинилась. Сходила, взяла коробочку с ножничками, пилочкой и прочим, таким нужным любой девушке, даже такой, как я, инструментом, вернулась, вынула ножницы.

Не знаю, как Ирэнарн-Ррат-Эгиатар узнал, что я снова перед блокнотом, но, едва ножницы оказались в моих руках, на странице появилась запись:

«Оцарапайте кожу на указательном пальце правой руки, затем приложите его к этой странице. Без вопросов и возражений!»

А у меня были вопросы. И возражения тоже были! И…

«Иначе я прилечу и сделаю это сам, и мы с вами оба знаем, чем закончится наша встреча!» – с силой нажимая на грифель карандаша, написал Главнокомандующий.

И я молча поднесла острие к пальцу, зажмурившись, проткнула кожу, дождалась, пока капля выступившей крови станет достаточной для подтверждения магического отпечатка, и, поморщившись, приложила палец к бумаге.

Кровавый отпечаток, стоило мне убрать ладонь, полыхнул черным пламенем и исчез. Затем исчезли и все надписи. Посасывая окровавленный палец, я все ждала, что Ирэнарн снова будет командовать, давать указания или еще хоть что-нибудь… но блокнот продолжал демонстрировать лишь абсолютно чистую страницу.

И тишина…

Тишина…

Тишина…

Прозвучал сигнал к началу лекции, коридоры опустели, и начались занятия, а у меня было все так же пусто… и в душе, и в блокноте.

В конце концов, не выдержав, я написала:

«Господин Главнокомандующий, мне уже можно идти или я вам еще нужна?»

Секундное молчание – и медленно выведенное каллиграфическим почерком:

«Очень провокационный вопрос, госпожа Радович, не находите?»

Я перечитала свой вопрос, ничего в нем провокационного не нашла, но от чего-то покраснела.

Черный же дракон продолжил:

«Памятуя о том, что с аналогиями у вас не сложилось, отвечу более понятным для вас образом – в вашем вопросе слово «еще» совершенно не отражает сложившейся ситуации. Замените его словом «всегда», в этом случае написанное вами будет гораздо более приближено к действительности».

И… и все.

Все записи исчезли, словно их тут и не было, а мне более не написали ни слова. Вообще. И я бы, может, так и сидела, с какой-то необъяснимой болью в душе глядя на чистую страницу, если бы дверь в мою комнату не открылась, опять же без стука, впуская Зэрнура, задавшего мне всего один вопрос:

– Где монография?

Молча передала ему источник пугающей информации. Дракон так же молча взял его и вышел.

Я, посидев еще несколько минут, уже собиралась встать, закрыть блокнот, вернуть его в тайник, а самой вернуться на занятия, как вдруг в блокноте появился, как мне показалось, крайне злой вопрос:

«Госпожа Радович, кем вам приходится студент Вачовски?»

Вопрос застал врасплох, вогнал в тупик и вообще был не к месту. Мелькнула даже предательская, но очень соблазнительная мысль взять и закрыть блокнот, не отвечая, но я все же написала:

«Знакомым».

«Насколько близким знакомым? – было мгновенно выведено стремительным почерком и тут же добавлено: – Отвечать быстро!»

«Насколько? – неуверенно вывела я, даже не зная, что на это ответить, но, учитывая требование, стараясь ответить быстро. Быстро вышло только: – Ну… примерно, как вы».

Правда, я не стала добавлять, что в отличие от Главнокомандующего Владыка еще и закусить мной не против, но если по существу, то в принципе ответила правильно же. Точно правильно. И Гарр… в смысле, Вачовски не раскрыла, и Главнокомандующему написала чистую правду.

А вот Главнокомандующий мне больше не написал, ни правды, ни лжи, ни строчки, ни полстрочки, ни слова, ни полслова, ни вообще ничего.

Посидев еще немного, я все же закрыла блокнот, убрала его в тайник и отправилась на лекцию. Правда, мне бы сейчас очень не помешали слова древнего о том, что Главнокомандующий сам во всем разберется. Я очень опасалась, что Ирэнарн недооценивает угрозу, особенно после его издевательской аналогии с ножничками.

Когда я подошла к двери, собираясь постучаться, меня сильно удивила тишина. Абсолютная тишина в аудитории. И я еще бы поняла такое, если бы, к примеру, шла лекция у магистра Аттинура, но профессор Ивас и тишина – это вещи несовместимые. Постучавшись, осторожно открыла дверь, опасливо заглянула в аудиторию, и… и все посмотрели на меня. Все. Вся группа, злой и почему-то старательно демонстрирующий обиду Вачовски и даже профессор Ивас. Все были злые и недовольные.

– Мм-м… а я могу не входить? – невольно вырвалось у меня.

– Обойдешься! Марш на свое место, Радович! – рявкнул на меня профессор Ивас.

И я мышкой юркнула в аудиторию.

Профессор же, отличавшийся весьма уважительным к студентам подходом в обучении и в целом бывший всегда доброжелательным и радушным, развернулся к Владыке, у которого сейчас с его иллюзорным Вачовски было совершенно одинаковое выражение лица, и как заорет:

– Слушай, ты, ошибка мироздания, еще раз для тех, чьим родителям вообще лучше было бы не встречаться, драконы жрут девственниц!!!

Судя по тону, уровню громкости заявления и наличию истерических ноток, данное утверждение для профессора уже стало чем-то личным, вроде догм типа «солнце восходит на востоке» и «за коротким летом следует долгая зима».

Вачовски, выдав издевательскую ухмылку в духе Владыки, произнес:

– Профессор, складывается впечатление, что вам в принципе неизвестен никакой иной интерес к девственницам, кроме гастрономического.

Ивас пошел некрасивыми красными пятнами.

Студенты в аудитории застыли, боясь не то чтобы пошевелиться, но даже и дышать громко. Все дело в том, что профессору Ивасу, при всем его добром и в целом миролюбивом характере, были свойственны вспышки ярости, при которых происходили неконтролируемые выбросы магии… Ничего смертельного, но у всей группы вполне себе был шанс выпрыгать из аудитории с зеленым цветом кожи и на жабьих лапках… или выползти. Вылететь еще никому не удавалось, почему-то выбросы магии профессора в направлении птицеобразования не работали, а вот выпрыгать или выползти так вполне. Оно потом, конечно, проходит… часа через два-три, но приятного в этом было все равно мало.

И поэтому нет ничего удивительного, что, чувствующая себя в некотором роде ответственной за появление Владыки в УМе, я решилась вмешаться и осторожно позвала:

– Вачовски, а вам… в смысле, тебе не кажется, что подобное отношение к преподавателю…

Но от меня отмахнулись издевательским:

– Умолкни, Миладка, я тут, между прочим, твои интересы защищаю!

– Что? – Я даже привстала от удивления. – Что значит «мои»?!

Вачовски же обернулся ко мне и с самым серьезным видом заявил:

– Короче, так, Миладка, я понял страшное – или мы идем ко мне в комнату и я как твой личный герой и спаситель привожу тебя в несъедобное состояние, или тебя тут сожрут. Я, так понимаю, эти, – Владыка кивнул в сторону остолбеневшего профессора, – вас тут жрут по-тихому, а вину за это скидывают на драконов.

У меня слов не было.

У Владыки нашлись:

– Ты, кстати, семнадцатая в спасательном списке, но я готов сдвинуть тебя на второе место, на первом Васюта, ей нужнее, у нее от страха вообще зуб на зуб не попадает, даже говорить не может. Я бы ее, кстати, уже спас, но тут лекция началась.

В этот момент у профессора Иваса в секунду все красные пятна с лица сошли, ярость схлынула, а на бледных губах появилась с трудом сдерживаемая улыбочка.

– Ну что же вы, Вачовски, – произнес он, мгновенно преисполнившись преподавательского величия и снисхождения, – я несмотря на все ваши обвинения всегда за спасение невинных… дев. Не смею вас задерживать, Вачовски, ни секунды не смею. Поспешите. Прямо сейчас. Немедля! Во имя справедливости и супротив пожирания девственниц! Сию секунду! Ступайте, Вачовски!

После чего:

– Заткнись, Радович! – Это мне, вместе с заклинанием молчания, которое мгновенно запечатало мои губы, не позволяя выкрикнуть отчаянное «Нет!». И елейным тоном: – Васюточка, красавица наша, иди, спасайся!

Я в ужасе посмотрела ни на какую не на «Васюту», а на принца Эвасэта, в чьей крови содержалась частичка эльфийской крови, что и делала его иностранное высочество чрезвычайно прекрасной девушкой. Первой красавицей всего университета! И я сейчас не оговорилась, нет, к сожалению! Он действительно выглядел как девушка! Да что там выглядел – он ею был! Самой красивой девушкой из всех, кого только можно себе представить! Потрясающе красивой девушкой! Изумительной тонкостанной золотоволосой блондинкой с огромными васильковыми глазами и нежными манящими губами. В них-то вся опасность и заключалась!

– Идите, дети мои! – напутствовал, не затыкаясь, профессор Ивас. – И да прибудет с вами спасение! Васюточка, действуй быстрее!

«Васюта» подскочила со своего места счастливой сверкающей пташкой, подлетела к напрягшемуся, а кто бы от такого не напрягся, Владыке, явно почувствовавшему подвох, схватила его за руку и старательно потянула к себе.

– Слушайте, – с нескрываемой подозрительностью протянул Вачовски, – а она точно девственница?

– Вот те треугольник! – истово очертил себя знаком Триединого профессор Ивас. – Васюта у нас стопроцентная девственница! Могу поклясться могилой своей матери!

Принц Эвасэт радостно закивал, подтверждая свою чистоту и невинность и демонстрируя безмерное желание от обеих избавиться. К слову – он вообще ни слова не произнес сейчас. Просто говорила прекрасная «Васюта» суровым срединно-эльфийским басом, так что я полагаю, когда Владыка писал свой «спасательский список», то принц демонстративно «трясся от страха», а говорил за него кто-нибудь из прихлебателей, каковых у Эвасэта хватало.

– Точно-точно?! – О небо, надеюсь у Владыки проснется наконец-то истинная драконья проницательность!

Но тут профессор Ивас негромко и ни к кому не обращаясь произнес:

– А я бы поторопился.

Принц Эвасэт внял преподавательскому совету и сделал то, до чего у него обычно с непосвященными простаками не доходило – дернул вниз мантию и рванул ворот рубашки, обнажая внушительное декольте. Владыка с первого же взгляда не то чтобы внушился, но впечатлился определенно. Вся аудитория замерла в азарте ожидания, профессор позволил себе издевательскую усмешку, Вачовски не заметил ее по причине лицезрения части выдающихся девичьих прелестей, «Васюта», в трепетном нетерпении полураскрыв губы, потянулась к приоткрытым от внушительности вида губам Вачовски, я рванулась вперед с немым воплем «Нет!» и…

И не успела.

Губы самой прелестной из всех девушек мира соприкоснулись с приоткрытыми губами Владыки Долины драконов, грянул гром, все привычно придержали тетради и учебники, когда университет тряхнуло, и широкоплечий эльфийский принц, разминая шею, басом, заставившим бы вздрогнуть даже орка, произнес:

– Наконец-то!

Следующей его фразой было удивленное:

– Не понял?!

И не он один ничего не понял. Потому что за партой все так же, правда ошарашенно хлопая ресницами, сидел все тот же здоровенный плечистый Вачовски, ошалело глядевший на внушительного эльфийского принца, за счет непосвященного новичка избавившегося от проклятия отвергнутой некогда ведьмы на пару дней. И все в аудитории, приготовившиеся узреть изменения в Вачовски, сейчас недоуменно смотрели на ничуть не изменившегося и все такого же мужественного студента… И только я, благодаря жемчужине от воздушника, в отличие от них всех, видела хорошенькую, потрясенно сжавшуюся на стуле, с короткими серебристыми волосами и огромными черными глазками Влады… Владычицу! И вот эта милая девушка, обернувшись, мрачно посмотрела на меня, после чего, вновь развернувшись к принцу, глухо сообщила не менее суровым, чем у эльфа, басом:

– Это будет интересный эротический опыт!

Принц, все еще недоумевавший по поводу того, что его жертва осталась мужчиной, сообразительности, однако, не растерял и, едва Вачовски начал подниматься со стула, с диким воплем: «Я представитель королевского рода, я неприкосновенен» – помчался прочь из аудитории. Профессор Ивас, тоже потрясенный тем, что внешность Вачовски не подверглась изменениям, все же попытался воспрепятствовать и воскликнул:

– Вачовски, понимаю, что вы стали жертвой невинного розыгрыша для непосвященных в проклятие его высочества Эвасэта, но это не повод…

Владычица, ставшая теперь на полголовы ниже своей иллюзии, остановилась, развернулась, смерила взглядом побледневшего профессора и все тем же мужским басом заявила:

– А вы вроде тоже ничего…

Профессор Ивас отпрянул, причем почему-то ко мне. Иллюзия Вачовски угрожающе проследовала к выходу из аудитории, даже не пытаясь скрыть принцеубийственных намерений, я же, видевшая сквозь иллюзию, заметила, как выходящий Владыка хозяйским жестом проверил наличие у себя выдающихся прелестей и, судя по ухмылке, кажется, остался вполне доволен размером.

А спустя несколько наполненных нашим всеобщим потрясением минут на весь университет раздался истошный вопль эльфийского принца, судя по уровню громкости и отчаяния, пребывавшего не в самых радостных обстоятельствах.

– Господа студенты, я вынужден завершить лекцию и поспешить к магистру Аттинуру, – напряженно произнес профессор Ивас.

И вот никто не возразил даже взглядом, особенно когда принц заорал снова, и на этот раз мы все расслышали истошное «Спасите!».

Профессор уныло побрел «спасать», правда, не особо торопясь при этом. Иваса можно было понять – ректор именно его, несомненно, сделает виновным в случившемся. И в чем-то будет конечно прав, но только в чем-то. Просто чем думал сам магистр Аттинур, принимая на обучение эту «заколдованную принцессу»?! С другой стороны, известно чем – королевская семья Зайтэна лично спонсировала восстановление западного крыла университета, ко всему прочему, преподнеся ректору в подарок совершенно уникальную карету с рессорами, позволяющими без проблем путешествовать даже по дорогам нашего королевства. В результате же в УМе появилась вот эта «Васюта». Практически весь первый курс обучения принц Эвасэт гордо проходил в своей мужской ипостаси. Даже умудрился закрутить несколько романов и обзавестись очередным бастардом. Потом «непосвященные» закончились и желающих лобызать «прекрасную Васюту» не осталось. Во-первых, о проклятии принца уже знал весь университет и даже большая часть столицы, во-вторых, при повторных лобызаниях с одним и тем же парнем проклятие не перекидывалось, и в-третьих действительно не осталось непосвященных, к тому же требовался именно маг, а при поцелуе против воли проклятие также отказывалось покидать принца даже на краткий срок.

И тут ничего не ведающий Владыка! И Эвасэт радостно воспользовался подарком судьбы. В смысле, это принц так, вероятно, подумал, что подарок судьбы, а лично мне и так было известно, что Владыка не подарок… теперь вот и принц узнает эту прискорбную истину.

Университет огласил очередной вопль.

– Слушай, Радович, а у этого твоего знакомого с благоразумием как, а? – напряженно спросил Дмитру, один из приспешников принца.

Принц вообще оказался вполне компанейским, он с друзьями при любой возможности радостно пировал по ближайшим кабакам и тавернам, ввязывался в драки, сила-то, несмотря на девичий вид, оставалась внушительной даже по эльфийским меркам, и вообще Эвасэт был свойским парнем… в смысле, девушкой, в смысле…

– Чего молчишь? – не понял Дмитру.

Выразительно показала на губы.

– Профессор же в нее молчанкой киданул, чтобы она Вачовски предупредить не смогла, – зевнув, сообщила Марчена Лис.

Она вообще была одной из лучших студенток, хоть и училась платно, ко всему прочему, крайне одаренной и обладала врожденной способностью видеть большинство заклинаний.

– А, двурогий! – выругался Дмитру. Но не сдался и уточнил: – Так что с мозгами у Вачовски, они вообще есть?

Я уверенно кивнула, в чем, в чем, а в том, что у Владыки мозги были, сомневаться не приходилось.

Дмитру, прислушиваясь к наступившей внезапно тишине, уточнил:

– А он ими пользуется?

Вот тут я ничего сказать уже не могла и демонстративно развела руками.

Осознавшие уровень неприятностей его высочества лучшие друзья в составе семи человек тут же подхватились с места, выражая готовность мчаться на помощь товарищу! Однако именно в этот момент снова раздался вопль принца, и все семеро быстренько сели обратно по местам.

– Не, ну должны же быть мозги, – уверенно заявил Дмитру.

– Не может не быть! – с жаром поддержал его Пэтр.

– С понятием же он, этот Вачовски, осознает же, что персона королевской крови, а значит, неприкосновенная, – тоже очень уверенно, так, словно он Вачовски с детских лет знает и вообще в нем, как в себе самом, уверен, провозгласил Неклас.

Все остальные «друзья» сделали вид, что совершенно со всем вышесказанным согласны. Очередной вопль Эвасэта их мнения не поколебал вовсе, а вот стекла дрогнули, да еще как. Следом послышался возмущенный окрика магистра Аттинура: «Студент Вачовски, что вы себе позволяете!» И вот уже от голоса ректора задрожали не то что стекла, даже стены дрогнули, и мы все уже было уверились в том, что инцидент исчерпан, в смысле, магистр вмешался и принц спасен, но не тут-то было.

«Аааа!» – возопил Эвасэт.

Стекла зазвенели.

«Вачовски, не сметь!» – взревел магистр Аттинур.

Дрогнули стены.

«А я бы на вашем месте вообще не вмешивался!» – прорычал Владыка.

Сказано, к слову, было не громко, гораздо тише, чем орал принц и требовал магистр, но задрожали и стены, и стекла, и даже потолок.

После наступила тишина, и в этой тишине послышался тоненький писк его высочества: «Помогите…»

И напряженный голос ректора:

«Вачовски, уберите, пожалуйста, нож от единственной возможности королевского дома Зайтэна обзавестись наследниками крови. Пожалуйста. Сейчас же…»

И мы все, осознав происходящее, едва ли вообще дышали, всей группой обратившись в одно сплошное внимание.

И едва не рухнули, услышав досадливое от Владыки:

«Ну хотя бы одно?»

«Уииииии!» – взвыл на высокой ноте принц.

«Уберите нож, Вачовски!» – проявил твердость магистр Аттинур.

«Половинку?» – внес полное энтузиазма предложение Владыка.

«Мммамочка…» – лишился надежды на положительный исход ситуации Эвасэт.

«Уберите нож!» – не сдавался ректор нашего университета.

«Дольку?» – прозвучало следующее предложение так же не желающего сдаваться Владыки.

Принц на этот раз не издал ни звука и, кажется, лишился сознания, причем едва ли его кто-то мог осудить за это.

А вот магистр удивил, задав неожиданно заинтересованный вопрос:

«И как вы себе представляете нарезание данной части данного органа на дольки, а?»

«Ну, примерно вот так», – бодро ответил Владыка, видимо изображая схему.

Мы все побоялись представить себе, на чем он ее изображал.

«Вы знаете, интересное решение, – через несколько мгновений произнес магистр Аттинур, – полагаю, вы не против обсудить его за бокалом достойного вина?»

Вот за что нашего ректора ценил даже люто ненавидящий его король – магистр Аттинур мог договориться с кем угодно: хоть с Триединым, хоть с двурогим. И никто даже не удивился, едва Вачовски ответил:

«Почему бы и нет? К тому же, знаете ли, хотелось бы обсудить с вами один момент, связанный с девственницами».

«Я уже заинтригован», – совершенно искренне сообщил магистр.

Дальнейшая их беседа донеслась до нас лишь невнятными удаляющимися звуками.

Потом в дверном проеме возник принц Эвасэт. Бледный, дрожащий и трясущийся наследник небольшого, но все-таки королевства обвел всю потрясенно сидящую группу не менее потрясенным взглядом и неожиданным фальцетом заявил:

– Я выжил!

Фальцет смутил даже его. Откашлявшись, Эвасэт вернулся к привычному нам всем басу, после чего добавил:

– И уцелел.

Мы все искренне за него порадовались. Принц за себя тоже. А едва секундная радость схлынула, повторно обвел всех присутствующих взглядом и, проявляя истинно королевскую дальновидность, возвестил:

– Мне нужен наследник. Срочно. Леди, кто готов сегодня же сочетаться браком с единственным принцем Зайтэна и зачать наследника как можно скорее?

Леди молчали. Во-первых, потому что это же УМ, здесь все обучающиеся аристократки года так с одного-двух уже практически можно сказать что замужем, в высших слоях общества такие вопросы решаются без учета интересов молодых; во-вторых, конкретно в нашей группе представительниц среднего класса, которые, кстати, к третьему курсу тоже крайне редко оставались свободными, не было, в-третьих, взгляд принца на мне не остановился, а если бы и остановился, то только по нелепой случайности. Я тут даже не средний класс, я особа вообще запредельно низкого происхождения, тем более для наследника целого королевства. Но его высочество почему-то счел нужным сообщить:

– Прости, Радович, тебе не предлагаю по одной единственной причине – у этого психа на тебя виды, так что я не рискну даже смотреть в твою сторону.

И он устремил жаждущий ответа взгляд на наших девушек.

– Увы, – ответила Кара, – уже замужем.

– Третий месяц беременности, – зевнув, сообщила Марчена Лис.

И всем стало ясно, почему она последнее время постоянно зевает и вообще имеет сонный и помятый вид. И это, получается, она теперь не Лис, в Водлак уже по фамилии. Съездила девушка домой на каникулы называется.

– Никак, – заявила третья из леди, Тариа Совянски. – И насколько я в курсе, у нас тут замужние практически все. Прости, Эвасик, но если ты действительно серьезно настроен, иди поищи на первом курсе.

– Но я их не знаю! – истерично воскликнул принц. – Ты что хочешь, чтобы я женился на совершенно незнакомой девушке?! На абсолютно чужом человеке?!

– Не успеешь, – снова отчаянно зевая, безразлично произнесла Марчена, – ни жениться, ни обзавестись наследником. Не знаю, что не так с силой у этого Вачовски, но он не только не изменился, он и от проклятия избавился уже.

И точно – в следующую секунду плечи его высочества сжались, рост уменьшился, волосы стали пышнее, лицо начало стремительно меняться, и перед всеми нами снова стояла привычная Василеа. Вообще, это был прямой перевод имени Эвасэт, только в женском варианте, и с чего Владыка назвал принца «Васютой», я лично понятия не имею. Остальные тоже едва ли поняли. Сама «Васюта», смачно сплюнув на пол, совершенно мужской походкой направилась к своему учебному месту, по пути хриплым басом выражаясь так, как постеснялся бы и оркский извозчик.

И практически сразу в аудиторию вошел заметно подавленный профессор Ивас, закрыл дверь, прошел к кафедре, постоял и произнес глубокомысленное:

– М-да.

Следом с меня одним пассом сняли «молчанку», после чего маг сообщил:

– Возвращаемся к теме лекции, студенты.

Все взялись за писчие перья, я открыла тетрадь, тоже взяла перо, собиралась уже было написать хотя бы дату и название лекции, как в моей потрепанной и совершенно не магической тетради знакомым почерком вывели:

«Численность грассов на данный момент превышает семьсот тысяч».

Пауза – и указанная надпись сменилась другой:

«Я подумал, вам будет интересно».

Мне было очень интересно… особенно интересовал тот факт, что сообщения от Правящего дракона Ирэнарна-Ррат-Эгиатара появлялись в моей учебной тетради.

И словно в ответ на это мое мысленное недоумение Главнокомандующий написал:

«Полагаю, у вас вызвало некоторое удивление появление новой возможности связаться с вами».

И еще как! Но это не было вопросом, просто фраза, которая не требовала от меня ответа. Ответа и не ждали, Черный дракон лишь пояснил:

«Отныне возможность письменных взаимоотношений несколько расширилась, и главным ее условием является присутствие вашей крови».

Это была очень туманная фраза, смысл которой очень медленно до меня доходил. Крайне медленно, но… но я в итоге поняла главное, что и вывела потрясенно в тетради:

«Но это же значит, что всегда и везде?!»

«Неужели?!» – издевательски ответили мне.

«Ну… да», – написала спустя секундное замешательство.

«Быть не может…» – троеточие в конце фразы показалось одной наглой усмешкой.

«Да! – уже совершенно уверенно ответила я. – Кровь, она же везде со мной!»

«Надо же, как неудобно получилось».

Возмущенная, но еще больше напуганная, я потрясенно написала:

«Вы!!!»

Ответом было ехидное:

«Желаете высказать мне собственное мнение по данному поводу… лично?»

«Нет!» – написала быстрее, чем даже подумала об этом.

«Так я и думал». – От последней фразы дыхнуло арктическим холодом.

И на этом наша переписка была завершена.

По крайней мере все исчезло, и я занялась тем, что начала записывать сначала тему, после план лекции, а затем уже и информацию, диктуемую профессором Ивасом.

Когда лекция закончилась, к нам повалили толпами. Ведомые любопытством студенты очень хотели знать, что здесь происходило, что вытворил Вачовски, вообще где Вачовски и жив ли Эвасэт. Эвасэт был жив, но на все вопросы типа «Ты как?» отвечал мрачное: «Главное – цел». И все как-то проникались мыслью, что это действительно было главным, и старались больше у него ничего не спрашивать, официально – «щадя нежные королевские чувства». Не официально – первым двум спросившим Эвасэт одним четко выверенным истинно эльфийским ударом разбил носы, отсюда и трепетное отношение к его чувствам у всех остальных.

К третьей паре вернулся Вачовски.

Владыка, уже в естественном для него мужском виде, гордо вошел в аудиторию, окинул всех нас внимательным взглядом, сообщил мне: «Миладка, ты теперь номер один», побледневшему и сжавшемуся Эвасэту: «Опять баба, да? Ну ничего, я подожду», а возмущенно взирающей на него профессору Мстиславе Нарски: «Хм», после чего окинул ее заинтересованно-оценивающим взглядом.

Это стало его самой страшной ошибкой.

– Вачовски, значит, – в свою очередь внимательно разглядывая его, произнесла стройная сорокасемилетняя жгучая брюнетка с ярко-зелеными глазами.

Профессор Нарски вообще преподавала не у нас, она прибыла из Каратарской Академии Естественных Магических Наук по личной просьбе магистра Аттинура для ведения спецкурса «Магия индивидуальной защиты». Решение о прослушивании нами данного спецкурса было принято после всей той истории с Призрачным ямщиком. Дело в том, что магистр Аттинур поначалу, дабы отвести угрозу королевского гнева от себя, сообщил о моей виновности в данном происшествии. Но затем, когда в университет прибыли драконы и недвусмысленно дали понять, что я нахожусь под их защитой, ректор остался без козла отпущения, который ему очень был нужен. И вот любой другой бы растерялся, но только не магистр Аттинур.

Приказав заложить экипаж, он примчался в королевский дворец и поведал печальную историю о том, что-де коварный злонамеренный призрак, овладев разумом неопытной студентки, самолично выудил всю информацию, и в этой ситуации я не только несчастная обездоленная сиротка, с которой и взять-то нечего, но и случайная жертва обстоятельств, оказавшаяся неспособной себя защитить. Взбешенный монарх издевательски поинтересовался: «И что вы предлагаете?!» Предприимчивый ректор УМа предложил ввести спецкурс «Магии индивидуальной защиты», дабы в будущем подобных эксцессов не происходило, а уже потом, после данного курса, студентка Радович, будучи в состоянии себя защитить, непременно побеседует с беспокоящим его величество Призрачным ямщиком и всенепременно его упокоит.

Король, видимо, позабыв, с кем имеет дело, решил, что предложение магистра Аттинура вполне разумно – и почему бы и нет. После чего дал ректору свое полнейшее согласие и разрешение, которые, и Умарху Третьему уже тогда следовало бы хоть что-то заподозрить, магистр вытребовал начертанными на бумаге и подписанными его величеством лично.

Через неделю в УМ прибыла профессор Мстислава Нарски, а в королевский дворец – счет за проездные магини и собственно контракт на внушительнейшую сумму за ее услуги. Все это сопровождалось пояснительной запиской от магистра Аттинура, который доходчиво и логично объяснил, что в нашей Любережи специалистов по данному предмету нет, соответственно, он был вынужден обратиться к коллеге из Каратара, которая и приехала в соответствии с желанием его величества, которое ректор любезно удовлетворил.

Ходили слухи, что после этого король бегал по дворцу в приступе такого бешенства, которое напугало даже Призрачного ямщика, и тот пару дней вообще не появлялся.

Но не суть – главное заключалось в том, что к нам прибыла профессор Нарски.

И она оказалась самым лучшим преподавателем за всю мою жизнь! То, что я с такой легкостью могла теперь дать отпор Айвану Горски со всей его родовой силой, – ее заслуга. Профессор на занятиях драла с нас по три шкуры, но и задача у нее была крайне сложная – специфика Любережского Университета Магии заключалась в том, что нам с первого курса вдалбливали «Лучшая защита – нападение» и потому собственно защиту не преподавали вовсе. Никакую. Так что профессору Нарски предстояло научить защищаться тех, у кого не было даже базовых навыков в защитной магии.

Когда до нее дошел весь кошмар положения дел, магистр Нарски перенесла наши уроки из аудитории на полигон. Помню, все еще удивлялись тогда, с чего бы это теоретический предмет собираются проводить на боевом полигоне. К середине лекции поняли, к концу выползали, не в силах подняться, и всей группой бодро поползли к целителю, влившись в поток таких же обездоленных. Профессор не жалела никого… ну, кроме Марчены Лис. Вот ее магистр полюбила с первого взгляда, назначила своей помощницей, никогда не озадачивала атакующими заклинаниями и вообще всегда притаскивала ей на лекции чего-нибудь вкусненького, поручая несложную бумажную работу. Еще у профессора Нарски было несколько любимиц на пятом курсе, одна на четвертом и две на втором… и, кажется, теперь мы все поняли причины столь бережного отношения магианны к данным студенткам. И чувство легкой зависти испарилось моментом. А так завидовали, конечно, сложно не завидовать, если ты выползаешь из аудитории, а Марчена идет сзади, с наслаждением закусывая милейским шоколадом, к примеру.

Но в целом лично у меня с профессором сложились очень хорошие отношения. С одной стороны, потому что магистр Аттинур поручил ей уделить мне особое внимание, с другой – потому что я оказалась, по ее словам, «правильно мотивированным учеником». В итоге меня профессор гоняла втрое больше других, и даже по материалу, который преподавала на четвертом и пятом курсах. И только я знала, сколько добрых слов мысленно послала древнему за его дар. Наверное, если их все сложить, получилась бы гора не меньше кучи пирожков, которые я готова была испечь Асур-Ррату. А если ему еще раз потребуется одаривать всех древней милостью, буду безропотно ходить рядом хоть круглыми сутками и носить корзину за ним столько, сколько он скажет. Потому что без его дара мне пришлось бы совсем туго. Не учили нас защитной магии. Не учили совершенно. У нас не было понятий о базовых приемах защиты даже в теории, что говорить о практике. На постановку рефлекторного щита у меня лично ушло больше месяца, это при ежедневных занятиях и личных тренировках с профессором. Из всей группы я пока была единственная, у кого это вышло, еще был принц Эвасэт, но его подобному учили чуть ли не с рождения.

И вот об этом вспомнила не только я.

– Кстати, вопрос, – профессор повторно внимательно осмотрела Вачовски, – каким образом вам удалось подобраться к королевским… хм, – она не сдержала усмешку, – долькам?

У нас покраснело полгруппы, включая «Васюту», особый же студент УМа спокойно уточнил:

– Вас что конкретно интересует?

Даже мне послышалось что-то очень скабрезное в вопросе, но магистр Мстислава, которая просто не знала, с кем имеет дело, спокойно пояснила:

– Процесс.

Сам Владыка коварно усмехнулся, студент Вачовски же, изобразив на деревенско-простоватом лице искреннее удивление, «наивно» спросил:

– А что, вам в вашей долгой жизни ни с одного мужика даже по молодости снимать штанов не доводилось?

И он оглянулся, видимо ожидая, что сейчас от его вопроса пол-аудитории со смеху попадают. Не попадали. Да даже не улыбнулся никто, ибо… чревато. И Владыка заподозрил что-то, увидев мое выражение лица – я, откровенно говоря, испугалась за Гаррата. Просто уже знала, что подобного профессор не спустит.

Она и не спустила.

В следующее мгновение с Владыки вмиг рухнули штаны!

Меня от шокирующего зрелища уберегло лишь то, что у драконов своеобразные рубашки на передней завязке до середины бедра доходят, все остальные прискорбного инцидента не увидели вовсе, потому как на иллюзии все осталось по-прежнему. Это Владыка медленно щелкнул пальцами, и его штаны вернулись в исходное положение, а Вачовски стоял, не двигаясь, и издевательски взирал на профессора.

Жаль, он не знал, что с поражениями у Мстиславы Нарски дело обстояло очень плохо. В смысле, не умела она сдаваться. И в следующее мгновение в дракона полетело еще более сильное заклинание.

Штаны рухнули, проявив на сей раз даже какую-то прыть и готовность.

Владыка побагровел.

Нарски нахмурилась.

У Вачовски все оставалось по-прежнему.

Щелчок пальцами – и Владыка вернул брюки в исходное положение, после чего еще и придержал так, на всякий случай. Профессор Нарски, заметно помрачнев, поправила идеально уложенные волосы, активировала один из наручных хранов, и в дракона вновь полетело заклинание.

Штаны… они упали частично. Владыка, несколько потрясенный, остался, удерживая в руке остатки некогда вполне приличных брюк. Не имевшая возможности узреть результат своей деятельности, профессор Нарски перевела удивленный взгляд на хран, и даже начала проверять его на работоспособность, гневно поглядывая на Вачовски.

У Вачовски все оставалось по-прежнему!

Это Владыка и профессор были в бешенстве, а иллюзия продолжала стоять, проявляя стойкость, выдержку и не меняя выражения лица. То есть профессору, ко всему прочему, казалось, что над ней еще и открыто насмехаются.

– Ты! – прошипела взбешенная магиня.

– Извращенка! – заявил Владыка и, соответственно, Вачовски.

Просто у Владыки повод для подобного высказывания был – он как раз разглядывал останки своих брюк, но из уст Вачовски это было уже слишком.

– Марчена, отвернись! – скомандовала профессор, закатывая рукава и активируя все двенадцать имеющихся на ней хранов магической энергии.

Всегда послушная студентка Лис на сей раз следовать приказанию вовсе не торопилась, более того, подалась вперед, жадно глядя на даже немного смутившегося от такого внимания Вачовски. Гаррат зато смущенным не выглядел, он как раз напрягся и теперь пристально смотрел на профессора, нервно выплетая что-то похожее на щит свободной от удержания обрывков штанов рукой.

– Отвернись, нечего тебе на голых мужиков глядеть! – наставительно произнесла профессор Нарски.

Но мы-то все уже знали, что ничего для себя нового Марчена там особо не увидит. Правда, она считала иначе и с придыханием заметила:

– Есть что-то притягательное в красоте мужского тела…

Магиня хмыкнула, после чего даже кивнула, соглашаясь с высказыванием. И тут Владыка, резко повернувшись ко мне, швырнул именно в меня заготовленный щит и молниеносно-плавным движением, с грацией и скоростью, на которые способны только хищники… покинул аудиторию. Прихватив с собой остатки сорванных с него брюк.

А Вачовски остался стоять на том же месте!

Грянул гром произнесенного профессором Нарски заклинания! Полыхнуло так, что мы предусмотрительно зажмурились, а открыли глаза, едва услышали тихое, но очень прочувствованное поминание всех родственников Вачовски до пятого колена, причем, судя по сорвавшимся у профессора выражениям, все предки Вачовски славились особой несдержанностью в желаниях и неразборчивостью в половых связях.

И вот когда мы открыли глаза, причина ярости Мстиславы стала очевидна – у Вачовски все было по-прежнему.

Могучий деревенский парень продолжал стоять перед аудиторией в не тронутой ничем одежде, в то время как на профессоре Нарски в наличии были только сапоги и странное белье из драконьей кожи. Белье двумя широкими полосками обтянуло плоскую грудную клетку и узкие, давно утратившие женственную округлость бедра. Но на магистре Мстиславе было хоть что-то – на всей остальной группе ничего. Все, абсолютно все студенты сидели совершенно, абсолютно, вообще без одежды!

Все, кроме оставшейся в нетронутой мантии меня, и когда я оттянула ворот и глянула вниз, то поняла, что и остальная одежда тоже на месте. На мне на месте, а вот вся остальная группа…

– Студентка Радович, будьте столь любезны, сходите к заведующему складом и попросите лично для меня одну преподавательскую и для группы тридцать две ученические мантии. И поторопитесь.

Я мгновенно подскочила с места и под всеобщими потрясенными взглядами поспешила к двери.

– Я провожу, – ехидно ухмыляясь, заявил Вачовски.

– Сгинь! – от всего сердца пожелала ему магистр.

Иллюзия студента прошла к двери первой и галантно распахнула ее передо мной. Я вышла, Вачовски – следом, откровенно потешающийся Гаррат-Ррат-Эгиатар сидел на подоконнике уже в новых брюках и покачивал ногой.

– Ну вы и… – начала было я, едва иллюзия закрыла дверь в аудиторию.

– А что я? – фальшиво возмутился Владыка. И весело добавил: – Между прочим, это ее заклинание было, я тут вообще ни при чем. И вообще, где благодарность?

И он выразительно указал на мою мантию, которая только благодаря ему и сохранилась.

Укоризненно покачав головой, я развернулась и направилась к завхозу, бросив через плечо:

– Спасибо.

В ответ раздалось:

– Не за что. Просто не хотел, чтобы мою вкусняшечку во всей красе увидел кто-нибудь, кроме меня.

Я споткнулась, но все же продолжила путь, не останавливаясь. Останавливаться и не было смысла – Владыка догнал и, невозмутимо приноровившись идти рядом в облике Вачовски, поинтересовался:

– Умолять сразу начнешь или попозже?

Остановившись, я очень напряженно посмотрела на Владыку и поинтересовалась:

– О чем?!

Смерив меня таким взглядом, словно он говорил о чем-то само собой разумеющемся, и это дурой надо быть, чтобы не понять, Владыка заложил руки за спину и, глядя вперед, по слогам произнес:

– О том, чтобы я помог тебе дотащить до аудитории тридцать три мантии.

Я хотела было уже сказать, что умолять не о чем, как… как призадумалась о весе тридцати трех мантий. Призадумалась, расстроилась и спросила:

– С чего начинать взывать к вашей совести?

– С комплиментов, – порекомендовал Гаррат, – определенно с комплиментов.

Комплименты у меня четко ассоциировались с женщинами, и я просто не смогла удержаться:

– У вас очень красивые глаза.

Владыка величественно кивнул.

– Когда вы девушка, – мстительно добавила я.

Остановился.

Как вкопанный.

Я пошла вперед, старательно сдерживая не то что улыбку – смех.

Дракон обижался недолго, вскоре догнал и неожиданно заинтересованно спросил:

– А в целом как я тебе в образе девушки?

– Очень привлекательный, – ответила совершенно искренне.

Гаррат улыбнулся, сверкнув агатово-черными глазами, и доверительно сообщил:

– Надеюсь, наша дочка будет похожа на меня. Просто, знаешь, ты внешне так себе, ну кроме ножек, ножки аппетитные очень, это да, так бы и съел, а в целом взгляду зацепиться не за что.

И, говоря все это, он ушел шагов на десять вперед, потому что лично я застыла, едва услышала «наша дочка». Владыку моя остановка ничуть не смутила, он повернулся ко мне и продолжил разглагольствовать:

– Не переживай, меня совершенно не расстраивает, что в нашей паре я буду самый красивый… и самый умный… и самый магически одаренный. В конце концов, я же люблю тебя не за внешность.

– Правда? – сдавленно поинтересовалась я.

– Конечно, – невозмутимо сообщил дракон.

И даже уточнил:

– Я люблю тебя за твои аппетитные бедрышки, говорю же – так бы и съел.

Потрясенно приоткрыла рот, но тут же его и закрыла, потому что это стоящему к перекрестному коридору спиной Владыке ничего не было видно, а я вот увидела, как задумчиво изучающий какие-то бумаги снежный дракон вывернул из-за поворота и направился по коридору, в котором и стояли потрясенная я и разглагольствующий Владыка в образе Вачовски. И вот последнее замечание снежный дракон, даже несмотря на сконцентрированность на бумагах, превосходно расслышал и, проходя мимо, безразлично заметил:

– Молодой человек, вы уже не в том возрасте, чтобы оценивать женщин исключительно по округлостям бедер. Научитесь отрывать взгляд от женских прелестей и поднимать его выше, заглядывая как минимум в глаза, а как максимум в душу понравившейся девушки. Возможно, в этом случае ваша пассия не будет стоять посреди коридора, размышляя, как бы повежливее послать вас к дохлому троллю.

И, высказав все это, снежный совершенно спокойно удалился, оставив меня основательно краснеть под возмущенным взглядом Владыки.

– Ты! – просипел он, едва дракон скрылся за поворотом. – Ты серьезно собиралась сказать мне «нет»?

Я открыла рот… и закрыла. Затем невозмутимо поинтересовалась:

– А этот снежный дракон, он кто?

– Эмпат, – мрачно оглядывая меня с головы до ног, ответил Гаррат.

– А-а, – протянула я глубокомысленно и поспешила к завхозу, по широкой дуге, так что прошла почти под стеночкой, обойдя злющего дракона.

Вслед мне понеслось:

– К дохлому троллю, значит?!

Мне же вот что непонятно было: снежный дракон, значит, четко определил, куда я действительно очень хотела бы послать желающего поразвлечься Владыку, а вот как он при всем этом в Вачовски своего правителя не разглядел?! Где справедливость?! Нет, вот серьезно?!

С этими мыслями я сбежала на первый подвальный этаж, домчалась до проходной нашей кладовой, собственно, весь первый подвальный этаж и занимающей, и едва сморщенный престарелый господин Сарвен, сменивший нашего прошлого завхоза месяц назад, появился за стойкой, торопливо сообщила, зачем пришла, дважды упомянув, что это личная просьба магистра Нарски. Господин Сарвен смерил меня таким взглядом, что я ощутила себя отбирающей последний кусок у голодающего, после чего щелкнул пальцами. И ко мне прилетели сложенные и отутюженные тридцать две красно-коричневые ученические мантии и одна серо-синяя преподавательская. Стопка вышла внушительная, и я догадывалась, что вес также будет немалым.

И в этот момент кто-то ткнулся мордой мне в раскрытую ладонь.

Я застыла! Господин Сарвен мгновенно отгородился щитом, а кто-то невидимый взял все мантии со стойки и, стопкой держа их, подошел ко мне. И все это в абсолютной тишине и напряженно гудевшем щите завхоза.

В следующий миг распахнулась дверь, возникнувший в проходе Вачовски пафосно заявил:

– Ладно, за оказание данной помощи я с тебя потом благодарность стребую. Где ма… – Он осекся, увидев зависшие в воздухе мантии.

Этот самый воздух вдруг взял и выразительно зарычал, а я, наконец, сообразила, что происходит, и позвала:

– Голод?

– Где? – не понял Владыка.

– Грр, – подтвердил грасс и пошел к двери, удерживая все мантии.

Я, естественно, пошла следом.

Дракон посторонился, галантно пропуская меня и потрясенно – мантии. Мы с грассом, выйдя из кладовой, ускорились. Точнее, ускорился сам невидимый зверь, а мне просто пришлось поторапливаться.

А потом и вовсе едва ли не бежать.

Голод был так любезен, что, подойдя к двери аудитории, даже эту самую дверь открыл, внося все мантии. Я потрясенно зашла следом и двери закрыла.

Профессор Нарски начитывала лекцию. С видом абсолютной нормальности происходящего она диктовала формулу уже изученного мной щита Жесана, а все остальные, несмотря на совершенно лишенное одежды состояние, молча и сосредоточенно писали. Когда появились мы с Голодом, профессор лишь поинтересовалась:

– Студентка Радович, откуда у вас ручной грасс?

– Он не ручной, – старательно не глядя на спешно одевающихся одногруппников, ответила я, – и не мой. Он временно в УМе и покинет его, как только закончится действие подчиняющего заклинания.

Голод между тем совершенно спокойно разносил всем мантии и почему-то профессору принес ее одежду последней. С невозмутимостью королевской особы леди Мстислава натянула мантию, после чего присела на корточки, вглядываясь в совершеннейшую пустоту перед собой и как-то недоверчиво спросила:

– Обжорка?

– Гав! – радостно отозвался грасс.

К счастью, я уже дошла до своего места, так что рухнула вполне оправданно – и на сиденье.