Магия крадет

***

Я взглянула на себя в зеркало. На мне были крошечные чёрные трусики и атласный пояс с подвязками ярко-красного оттенка с чёрными же вставками на шнуровке. Бирка с ценником описывала цвет как алый, но на деле он выглядел красным, как помидор. Пояс с подвязками поддерживал чёрные чулки в сеточку. Бюстгальтер делал всё возможное, чтобы приподнять мою плоскую грудь. Правда, ему не с чем было работать. Я была не просто тощей. Видимо, когда создавалось моё тело, кто-то неправильно прочел инструкцию. У меня были маленькие титьки, узкие бедра и тонкие ножки-палочки с узловатыми коленками.

Я выглядела нелепо.

Описание лифчика обещало «соблазнительные изгибы» и вдохновляло «щеголять вашим потрясающим декольте». Я облокотилась на туалетный столик в ванной и выдохнула. Вот отстой.

Я уставилась на своё отражение в зеркале:

— Ты тигр-перевёртыш. Уверенная. Агрессивная. Рррар.

Всё равно нелепо.

Могло быть и хуже, напомнила я себе. Я могла бы нацепить бикини из кольчуги. В магазине нижнего белья было и такое.

Консультант в магазине рекомендовала воздушную прозрачно-розовую вещицу с бантиками, о покупке которой не могло быть и речи. Я и так была невысокой и тощей. А прозрачная материя поглотила бы меня полностью. Кроме того, этот наряд больше походил на кукольный. Выглядеть милой и сладкой я хотела в последнюю очередь, потому что сегодня вечером у нас с Джимом Шрэпширом намечалось свидание.

Джим Шрэпшир управлял Кланом Кошек, одним из семи кланов в Стае Оборотней Атланты. Ягуар-оборотень, он обычно служил начальником Службы безопасности Стаи. Джим был не просто крутым парнем. Он был крутым парнем, который написал книгу для крутых парней о том, как быть ещё более крутым парнем. Вот почему, когда Кэррану, Царю Зверей и правителю Стаи, пришлось отправиться в экспедицию по Средиземноморью, он оставил Джима во главе полутора тысяч оборотней. Кэррана не было около месяца, и все это время Джим держал Стаю железной хваткой. Он был самым умным человеком, которого я когда-либо встречала. Он был пугающим, забавным и с мускулами в таких местах, о существовании которых я и не подозревала, и по какой-то странной причине я ему нравилась.

По крайней мере, я думала, что нравлюсь ему. Всё было очень сложно. Как альфа Клана Кошек, он отвечал за меня, и был очень осторожен, чтобы не воспользоваться этим. Мы пытались встречаться, за исключением того, что Джим был занят, и я тоже была занята, так что нам едва удавалось встречаться каждые две-три недели. Когда мы всё-таки пересекались, мы говорили обо всём на свете и целовались. Он позволил мне задавать темп. Я решала, как далеко мы зайдём, и первые несколько раз, когда мы были вместе, мы не заходили слишком далеко.

Поцелуи с Джимом были моим определением нирваны, но какая-то маленькая часть меня никогда не верила, что он правда хочет быть со мной. Джиму нужна была равная ему: сильная, агрессивная и сексуальная женщина. А он заполучил меня, Дали, тощую вегетарианку, которой приходилось носить очки с линзами толщиной с дно бутылки от Кока-Колы, Дали, которую тошнило, когда она чувствовала запах крови, и в бою была так же полезна, как пятое колесо. В довершение всего, даже моя собственная мать, которая любила меня больше всего на свете, не назвала бы меня хорошенькой. Она говорила людям, что я умная, храбрая и образованная. К сожалению, ничто из этого не помогало мне прямо сейчас, потому что сегодня вечером я хотела быть сексуальной. Я хотела соблазнить Джима.

Я спланировала все заранее. Я купила вино, наготовила много еды. Я даже приготовила ему стейк. Готовить его пришлось в последнюю очередь и на отдельной сковороде, чтобы мясные соки точно не попали на мои гноччи [прим. гноччи или ньокки — блюдо итальянской кухни, представляют собой клецки из пшеничной муки или картофеля]. Возможно, меня несколько раз стошнило от запаха, и мне пришлось использовать две вилки, чтобы передвигать его, потому что я не хотела прикасаться к мясу, но я была почти уверена, что приготовила стейк правильно. Я специально подобрала наряд, потому что модель, одетая в него на витрине, выглядела именно так, как хотела бы я: высокая, с грудью четвёртого размера, пышной попкой, тонкой талией, и лицом, которое заставляло бы мужчин оборачиваться, чтобы взглянуть еще раз. Нижнее бельё на такой сидело великолепно.

Я оглянулась на своё отражение. Я хотела быть сногсшибательной, а не смехотворной. Если бы не макияж на глазах, я бы расплакалась.

В любом случае, всё это может не иметь значения. Было уже двадцать минут девятого. Джим опаздывал. Может быть, его задержали. А может быть, он передумал насчёт всех этих свиданий.

В дверь позвонили.

Ах! Я крутанулась на месте, схватила своё голубое шёлковое кимоно, скользнула в него и побежала вниз по лестнице.

Звонок прозвенел ещё раз. Я посмотрела в глазок и моё сердце пропустило удар. Джим!

Я распахнула дверь. Он стоял у меня на пороге, высокий, темноволосый и такой горячий, что у меня подкашивались колени. Я была тайно влюблена в него годами, и каждый раз, когда видела его, у меня перехватывало дыхание. Его аромат окутал меня: сандаловое дерево, легкий мускус и сливочная ваниль его дезодоранта; нотка цитрусовых и мяты в его шампуне; аромат его кожи, сложная смесь острого запаха пота и слегка резковатого мужского запаха, смешивающаяся в многослойный ансамбль, который пел мне «Джим». Все мои умные мысли исчезли, и я превратилась в дурочку.

— Хей! — Отличное начало. Сено. Для лошадей. [по-английски Hay — сено, звучит как «хей»]

— Привет. — Он протиснулся в дом. На нём были тёмные джинсы, чёрная футболка и кожаная куртка. Джим обычно носил чёрное. Его кожа была тёмной, насыщенного коричневого цвета, чёрные волосы коротко подстрижены, оставляя мужественное лицо открытым.

Он наклонился вперёд. Я встала на цыпочки и скользнула поцелуем по его губам. Он не поцеловал меня в ответ. Что-то было не так.

— У меня есть бутылка Каберне Фран, — сказала я. Джим готовил как шеф-повар и любил вино. Мужчина в винном отделе заверил меня, что это премиальное вино. «Из винодельни Тайгер Маунтин».

Он кивнул. Даже не усмехнулся.

Что если он хочет порвать со мной?

— Я принесу, — пискнула я. — Проходи, садись.

Я пошла на кухню, взяла два бокала и налила в них тёмно-красное вино. Нет, Джим не может расстаться со мной.

Я подхватила бокалы и вернулась в гостиную.

Джим спал на моём диване.

О нет. В последний раз, когда я нашла его спящим у себя дома, демон-паук питался его душой. Только не снова.

Я поставила бокалы на столик, схватила его за плечи и встряхнула:

— Джим! Джим, поговори со мной.

Он моргнул и открыл свои прекрасные тёмные глаза. Они были остекленевшими, как будто он не полностью проснулся.

— Ты в порядке? Что случилось?

Он пристально посмотрел на меня:

— Мне бросили вызов.

В Стае лидерство определялось личными вызовами. Они означали бой на смерть, пощады не было.

— Кто?

— Роджер Маунтин, — сказал он.

Роджер Маунтин был пантерой, злобной и безжалостной. Джим остался жив, так что, должно быть, он убил Роджера, но я уже видела раньше, как дерётся Роджер. Он разрывал своих противников на куски.

— Насколько все плохо? — спросила я.

— Не так уж и плохо.

— Джим?

Он приподнял край футболки. Весь его торс был тёмным. Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что это был один сплошной синяк. Ох, глупый ты мужчина.

— Медмаги видели это?

У Стаи была своя больница, и наши лекари были одними из лучших.

— Конечно.

— И что они говорят?

— Они сказали, что всё нормально.

— Я стукну тебя бутылкой из-под вина, — зарычала я. — Что на самом деле они сказали?

— Я говорил с Назрин. Она прописала постельный режим в течение суток.

Ну разумеется, она рекомендовала постельный режим. Бой должен был истощить Джима до нуля, плюс изменение формы потребовало много энергии, особенно сейчас. Магия волнами затапливала наш мир. Когда магия была на подъёме, заклинания работали, и трансформация была проще, и всё же, если обычный оборотень менял форму дважды за двадцать четыре часа, Lyc-V, вирус оборотней, вырубал его тело, давая возможность восстановить силы во сне. Я была свободна от этого правила, потому что, пока вирус был во мне, моя магия имела мистическое происхождение, но магия Джима — нет. С технологией у руля, битвой за спиной и двумя обращениями, Джим должен был быть в постели, а не здесь.

— Итак, вместо того, чтобы отдыхать, ты сменил боевое обличие и поехал сюда? — Он не мог быть настолько безрассудным. Он же мог заснуть за рулем.

Джим зевнул:

— Я не хотел пропустить это, — он улыбнулся мне. — Ты выглядишь очень привлекательно.

Ох, ты глупый болван.

— Я просто посижу тут минутку, — сказал он и закрыл глаза.

Джим был шести футов ростом, а мой диван совсем крошечным. Если он заснёт здесь, то утром не сможет ходить.

— Назрин прописала постельный режим, а не отдых на диване, — я просунула плечо ему под мышку. — Давай. Мы поднимемся наверх, в спальню.

Его глаза вспыхнули на мгновенье:

— Ну, если ты настаиваешь…

— Я настаиваю, — я подняла его на ноги. Я была тигром-перевёртышем и вегетарианкой, но я всё ещё я оставалась оборотнем. Я могла бы отнести его наверх по лестнице, но не думаю, что он мне позволит. — Пойдём.

Мы поднялись по лестнице, и я уложила его в кровать. Я любила огромные мягкие кровати, а эта была просто королевской, с таким толстым матрасом, что мне приходилось подпрыгивать, чтобы забраться на неё. Джим приземлился на перину и утонул в ее мягкости. Я потянулась за его ботинками, но он приподнялся:

— Я сам.

Его ботинки стукнулись о пол. Он лег на спину и закрыл глаза. Я проскользнула в гардероб и стянула с себя нижнее бельё. Я не хотела, чтобы он видел меня в этом. Если бы он увидел, то мог бы подумать, что у меня были планы на этот вечер и расстроился из-за того, что всё отменилось. Меня не волновали эти планы. Я просто хотела, чтобы с ним всё было хорошо. Я надела простые хлопчатобумажные трусики и белую майку, вышла и скользнула в кровать рядом с ним.

Магия накатила невидимой волной. Все электрические лампочки погасли, а висевшая в ванне колдолампа ожила, мерцая нежным голубым светом. Моя магия потекла сквозь меня. Отлично. Джим исцелится быстрее во время магической волны.

— Извини, что испортил свидание, — пробормотал он.

Я прижалась к нему, положив руку на твердую мужскую грудь, стараясь не давить слишком сильно:

— Нет. Все идеально.

***

Тук-тук-тук.

Глаза открылись. Лёжа в своей постели, я глубоко вдохнула и почувствовала Джима. Его запах, чистый, с нотками цитруса, сводящий с ума, окутывал меня. Его рука лежала у меня на талии, а горячее тело прижималось к моему боку.

Джим был в моей постели и обнимал меня. Я заулыбалась.

Тук-тук-тук.

Кто-то стучал в дверь. Ничего страшного. Они могут продолжать это делать. А я могу и дальше лежать здесь, в своей мягкой постели, завернувшись в Джима. Мммм…

— Дали, открывай!

Мама.

Я подскочила с постели. Джим прыгнул вперёд и приземлился на ноги, руки согнуты, тело напряжено, готовое к прыжку:

— Что случилось?

— Моя мать здесь! — я спрыгнула на пол, выдернула из-под кровати шорты и запрыгала на одной ноге, пытаясь их натянуть.

Он выдохнул:

— Я уж думал, чрезвычайная ситуация.

— Это — чрезвычайная ситуация! — зашипела я театральным шёпотом. — Оставайся здесь! Не шуми.

— Дали, — начал он.

Я схватила подушку и запустила в него:

— Цыц!

Он моргнул. Я схватила кимоно, накинула его на себя, закрыла дверь в спальню и побежала вниз по лестнице, хватаясь за перила, чтобы не споткнуться. Последнее, что мне было нужно, так это чтобы моя мать узнала, что Джим у меня в спальне. Удивлению и вопросам не будет конца, а потом она захочет узнать, назначили ли мы уже дату свадьбы и когда ожидать внуков. Я даже не знала, насколько у нас все серьезно с Джимом.

Я перепрыгнула последние семь ступенек, завязала кимоно и потянулась к двери.

Бокалы для вина. Вот блин. Я метнулась на кухню, схватила бокалы, вылила вино в раковину, сунула их в ближайший шкаф, вылила вегетарианский суп с карри в раковину, выбросила клёцки из тыквы с орехами в мусорное ведро, туда же отправился стейк, который я приготовила для Джима. Я засунула его глубоко в мусорное ведро на случай, если моя мама решит что-нибудь выбросить. Затем вымыла руки, подбежала к двери и открыла её.

Мама подняла руки. В одной руке у неё была сумочка, а в другой — коробка с пончиками. Она была почти точной копией меня, только на тридцать лет старше. Мы обе были невысокими и миниатюрными, и когда мы говорили, то слишком сильно размахивали руками. Рядом с ней стояла женщина примерно моего возраста. Брюнетка с большими карими глазами и милым личиком в форме сердечка. Илух Индраяни. Как и я, она родилась в США, но оба её родителя были родом из Индонезии, с острова Бали. Наши матери были хорошо знакомы, и мы встречались несколько раз, но никогда толком не общались.

Случилось что-то плохое. Мать приводила в мой дом гостей, не являющимися членами семьи, только в тех случаях, если происходило какое-то магическое ЧП.

— Ты продержала меня на пороге полчаса, — фыркнула мама.

— Я спала, — я распахнула для них дверь. — Входите.

Они вошли внутрь, мама шла впереди. Илух бросила на меня извиняющийся взгляд:

— Прости, что беспокою тебя в субботу.

— Всё в порядке, — ответила я.

Мы сидели на кухне.

— Не хотите ли чего-нибудь выпить? — спросила я.

Мама замахала руками:

— Ты говори. Я приготовлю кофе.

Над нами что-то глухо упало. Я замерла.

Моя мать уставилась в потолок:

— Ты это слышала?

— Слышала что? — спросила я, широко распахнув глаза. Я прибью Джима. Он мог часами сидеть совершенно неподвижно, когда находился в засаде. Я видела, как он это делал. Должно быть, он ронял вещи специально.

Ба-бах!

— Вот это! — моя мать стала похожа на хищника-преследователя. — Что это было?

Соври, быстро придумай что-нибудь, соври, соври…

— У меня появился кот.

— Что ещё за кот? — глаза матери сузились.

— Большой.

— Я хочу посмотреть, — сказала мама. — Принеси его сюда.

— Он бродячий и диковатый. Он, скорее всего, прячется. Я, вероятно, даже не смогу найти его сейчас.

— Как давно он у тебя?

— Несколько дней, — чем больше я лгала, тем глубже тонула. У моей матери мозг работал как суперкомпьютер. Она ничего не упускала.

Мама указала на меня чайной ложкой:

— Он кастрирован?

О, боги.

— Ещё нет.

— Тебе нужно его кастрировать. Иначе он пометит весь дом. Вонь будет стоять ужасная. А когда он не будет шататься по округе, маленькие кошки в охоте будут появляться у тебя под окнами и вопить.

Убейте меня, пожалуйста:

— Он хороший кот. Он не такой.

— Это инстинкты, Дали. Не успеешь оглянуться, как будешь управлять кошачьим борделем.

— Мама!

Она взмахнула ложкой и вернулась к приготовлению кофе.

Я повернулся к Илух. Она бросила на меня сочувственный взгляд, который говорил: «Видели, знаем. Есть футболка с надписью «хорошая дочь».

— Чем я могу помочь? — спросила я.

Илух сложила руки на коленях:

— Моя бабушка пропала.

— Эйанг Ида?

Илух кивнула.

Я помнила Иду Индраяни. Она была милой дамой лет шестидесяти, с дружелюбной тёплой улыбкой. Она на протяжении многих лет работала парикмахером. На самом деле, семья не нуждалась в деньгах, но Эйанг Ида, бабушка Ида, как её обычно называли, любила общение.

— Как давно её нет?

— Со вчерашнего вечера, — сказала Илух. — Она должна была прийти вечером на мой день рождения, но так и не появилась. Сутан, мой муж, и я заехали к ней домой на обратном пути из ресторана. Свет был выключен. Мы постучали в дверь, но она не ответила. Мы подумали, что, может быть, она снова заснула. Сейчас у неё не самый лучший слух, и как только она засыпает, её трудно разбудить. Мои родители всё ещё хотят, чтобы она переехала к ним, но она противится. Утром первым делом мы вернулись к ней домой, но её там не было. Также она не открыла свой салон, и тогда мы поняли, что что-то действительно не так. У моей мамы есть запасной ключ, поэтому она отперла дверь. Бабушки дома не оказалось, а на заднем крыльце мы обнаружили кровь.

Нехорошо дело.

— Сколько крови?

Илух сглотнула:

— Просто пятно.

— Покажи ей, — велела мама.

Илух полезла в свою холщовую сумку:

— Мы нашли это рядом с кровью.

Она вытащила из сумочки зип-пакет. Внутри были три жёстких чёрных волоска. Длиной около девяти дюймов, они выглядели так, словно их вытащили из лошадиной гривы.

— Мы пытались обратиться в полицию, но нам сказали, что нужно подождать сорок восемь часов, прежде чем её можно будет объявить пропавшей.

Я открыла пакет и понюхала. Фу. Едкая, горькая, сухая вонь, смешанная с тошнотворным запахом разлагающейся крови. Я вытряхнула волоски на стол и осторожно прикоснулась к одному из них. Магия цапнула меня за палец. Волоски побелели и рассыпались, как будто сгорели изнутри. Скверная магия. Знакомая скверная магия.

Илух ахнула.

— Я же тебе говорила, — сказала моя мать с гордостью. — Моя дочь — Белый Тигр. Она может изгонять зло.

— Не всякое зло, — сказала я и подтолкнула блокнот Илух. — Не могла бы ты написать для меня адрес твоей бабушки? Я поеду, осмотрю дом.

Илух записала его и достала ключ из сумочки:

— Вот запасной ключ, — она написала ещё один адрес. — Это дом моих родителей. Сегодня я буду там. Могу я чем-нибудь помочь? Хочешь, я пойду с тобой?

— Нет, — она только будет мешать.

— Сколько я должна тебе заплатить?

Моя мама замерла на кухне, смертельно оскорбленная.

Люди часто путают этническую принадлежность и культурное воспитание. То, что кто-то выглядит японцем или индийцем, не означает, что у него есть прочные культурные связи со страной своего происхождения. Культурная идентичность была более чем поверхностной. Из-за природы моей магии я была известна многим индонезийцам в Атланте, и изучение культуры и мифов моих родителей было не только частью моего наследия, но и частью того, что делало меня лучшей в том, что я делала. Илух предпочла иметь меньше связей с индонезийскими семьями. В культурном плане она была более простой. Вы не можете обижаться на кого-то, кто просто не знал, как это устроено.

— Тебе не нужно мне платить, — мягко объяснила я. — Я делаю это, потому что это мой долг перед обществом. Несколько поколений назад моей семье был дан дар этой магии, чтобы мы могли помогать другим. Это мой долг, и я с радостью его выполняю.

Илух сглотнула:

— Мне так жаль.

— Нет, нет, это мне жаль, что ты чувствовала себя неловко. Пожалуйста, не беспокойся об этом.

— Спасибо, — сказала она. — Пожалуйста, найдите её. Она моя единственная бабушка.

— Сделаю всё, что в моих силах, — пообещала я.

***

Я проводила Илух к выходу. Когда я вернулась, моя мама скрестила руки на груди:

— Платить? Ты что, горничная какая-то?

— Забудь, мам. Она просто не знала.

— А следовало бы. Я так считаю. Ты собираешься туда?

— Да, я только оденусь.

— Хорошо, — сказала она. — Я приготовлю ужин, пока тебя не будет. Так что, когда ты вернёшься, будет что перекусить.

Нет, только не это!

— Спасибо огромное, но я в порядке.

— Дали! — мама открыла холодильник. — Здесь кроме риса ничего нет. Скорее всего, тебе придётся очистить дом сегодня. А у тебя даже нет кексов для подношения.

Там ничего не было, потому что я планировала хранить остатки нашего с Джимом ужина. Джим, который в настоящее время прятался наверху и которого мне необходимо было тайком вывести отсюда.

— Я собиралась сегодня сходить за продуктами. И я украду несколько твоих пончиков для подношения.

У меня в холодильнике были яблоки, и мой сад благоухал. Этого было бы достаточно для подношения.

— Я приготовлю что-нибудь поесть. Посмотри на себя — кожа да кости.

— Мама, я в полном порядке. Мене двадцать семь лет.

— Да, так и есть. Твоя раковина пахнет интересно, а в холодильнике шаром покати, мусорка переполнена. И это! — мама вытащила из шкафчика два грязных винных бокала.

Как она вообще узнала? У неё что, радар в голове?

— Что это такое? Ты пила?

Помогите.

— Пьёшь в одиночестве? Это не пойдёт тебе на пользу. Послушай, ты даже не потрудилась вымыть бокал. Ты просто вяла ещё один и воткнула грязные сюда. Так поступают алкоголики.

— Я оборотень, мам. Я не могу напиться, даже если попытаюсь.

Технически, я могла бы. Если я выпью целую бутылку виски, я буду подшофе минут двадцать, а потом моё тело расщепит алкоголь, и я буду трезва, как стёклышко.

— Выпивка, голодание, сомнительные бродячие коты, — моя мама затрясла головой. — Знаешь, что тебе нужно? Тебе нужен хороший мужчина. Тебе нужно выйти замуж и нарожать много здоровеньких детишек…

Я закрыла лицо руками.

Наверху опять что-то грохнуло.

— Ну всё, — мама направилась к лестнице. — Я собираюсь увидеть этого кота.

— Ты испугаешь его! — я догнала её на полпути. — Мама!

Она распахнула дверь в спальню, которая оказалась пустой.

— Кис, кис… — мама наклонилась и заглянула под кровать. — Кис, кис… Твой кот понимает по-индонезийски?

По правде говоря, он понимал. Он выучил его ради меня.

— Я же сказала, что он прячется, — возможно, он выпрыгнул из окна.

Дверь в ванную комнату была открыта. А помидорно-красное нижнее бельё исчезло.

— Киса, киса, кис, кис…

Джим всё ещё был здесь. Я чувствовала его запах. Я протиснулась в гардероб и подняла голову. Джим был над дверью, закинув ноги на верхние полки гардероба, прижавшись спиной к стене. Дурацкое неглиже свисало с его пальцев.

Мне хотелось провалиться сквозь землю.

Джим потряс передо мной кружевной тряпочкой и его тёмные брови взлетели вверх.

Моя мать обернулась:

— Почему ты покраснела?

Мне нужно было выпроводить её из спальни немедленно.

— Я действительно должна уже идти искать Эйанг Иду, — сказала я. — Сейчас я собираюсь одеться.

Моя мать уставилась на меня.

— Можно мне немного уединения?

— Ладно, — Мама покачала головой и вышла из комнаты. Я услышала, как она спускается по лестнице, заперла дверь спальни, прислонилась к ней и перевела дыхание.

Джим вышел из гардероба, совершенно беззвучно ступая по ковру, и прислонился к двери рядом со мной.

— Сколько стоила эта вещица? — прошептал он.

— Не бери в голову, — прошептала я в ответ. — Ты сделал это нарочно.

— Сделал что?

— Ронял вещи. Ты ягуар или слон?

— Очевидно, я — бродячий кот. И твоя мать хочет кастрировать меня.

— У неё не возникло бы желание тебя кастрировать, если бы ты вёл себя тихо. Кастрация была последним, о чём ему нужно было волноваться. Если бы она обнаружила его, то была бы вне себя от радости и выбежала бы из дома, чтобы мы могли поскорее заняться деланием внуков.

Он схватил меня и поднял вверх. В его глазах вспыхнул озорной огонёк.

Его рот сомкнулся на моём. Горячие губы касались меня, дразня, уговаривая поддаться. Я сдалась. Он провел одним чувственным движением по моему языку, я задрожала. Его аромат окутал меня. Амбра, мускус и острый сладкий цитрус уносили меня в укромное место, где был только Джим, мой горячий, безумный Джим, с его сильными руками, крепко сжимающими меня в объятьях. Его поцелуй стал интенсивным, страстным, затем собственническим. Каждое движение его языка говорило: «Я хочу тебя». Я обхватила ногами его бёдра и позволила ему поцеловать меня. Наши языки переплелись, и дыхание стало одним на двоих. Он и понятия не имел, насколько прекрасной я чувствовала себя, когда он целовал меня вот так.

— Дали! Чего так долго?

Я отстранилась от него.

Он потряс головой, всё ещё держа меня:

— Нет.

— Мне нужно идти.

— Нет, не нужно.

Я пошевелилась и почувствовала его. Он был твёрд и готов к действию.

— Джим, отпусти меня. Мы не можем заниматься этим прямо сейчас.

Он кивнул:

— Нет, можем.

— Моя мать внизу.

Это его не убедило.

— Это всё из-за этой красной штуки, не так ли? — прошептала я.

— Нет, вообще-то, из-за твоей маечки и трусиков, в которых ты сегодня утром выскочила из постели. А точнее, из-за того, что было в них.

— Дали? — позвала мама.

Я прислонилась к нему:

— Она не отстанет.

— Какую машину ты возьмёшь? — спросил он.

— Пуки.

Он опустил меня на ковёр:

— Я догоню тебя.

Прежде, чем я смогла что-либо ответить, Джим открыл окно и выпрыгнул наружу. Я вздохнула и крикнула:

— Иду, мама, — и пошла одеваться.

***

Пуки — это мой Плимут Праулер. Когда ты едва весишь сто фунтов, а другие оборотни смеются над тобой за твоей спиной, потому что ты — единственная тигрица во всем штате, которая ест траву, ты обязана что-то сделать и доказать всем, что не слабачка. Моим коньком были машины. Я участвовала в гонках. К сожалению, быть полуслепой означает часто попадать в аварии, но будучи оборотнем я выбиралась из них живой, так что риск был оправдан. Джим, как альфа Клана Кошек, всё так же запрещал мне участвовать в гонках. А я всё так же не слушалась его. Некоторые вещи просто должны идти своим чередом. Когда я участвовала в гонках, я чувствовала себя сильной. Я чувствовала себя потрясающе. Я не могла отказаться от этого, независимо от того, сколько раз я калечила свои машины.

Обычно Пуки занимал почётное место в моем гараже, но недавно друг попросил позаботиться о его Корвете. Он жил не в лучшем районе, и у него была паранойя насчет того, что его «малыша» могут украсть, пока он в разъездах. Так что прямо сейчас Корвет стоял в гараже рядом с «Рэмбо» — Мустангом 93-го года выпуска, и Пуки пришлось терпеть унижение и стоять на подъездной дорожке. Я огляделась по сторонам. Никаких признаков Джима. Хм-м.

Я открыла Пуки, забралась внутрь и начала тихо читать заклинание. Магия была на подъёме, поэтому у меня ушло пятнадцать минут, чтобы запустить водяной двигатель. У Пуки было два двигателя — бензиновый и на зачарованной воде.

Двигатели внутреннего сгорания отказывались работать во время магической волны, что не имело никакого научного смысла, потому что пары бензина всё ещё горели на открытом воздухе. Но пытаться измерить магию с помощью ньютоновских законов физики и термодинамики Гиббса — гиблое дело. Магия не просто нарушала эти законы. Она понятия не имела об их существовании.

Двигатель заурчал. Я подождала ещё секунду, надеясь, что из ниоткуда появится Джим и запрыгнет в машину. Но ничего не произошло. Его запах всё ещё был на мне. Я вздохнула, сдала назад с подъездной дорожки и направилась вниз по улице.

Было слишком самонадеянно считать, что мы сможем провести весь день вместе. Дела Стаи не отпустили бы его так просто.

Я притормозила возле знака СТОП. Пассажирская дверь открылась, и Джим скользнул на сидение рядом со мной. Я щёлкнула центральным замком. Хаха! Теперь он в ловушке.

— Я отправляюсь на поиски Эйанг Иды. Она — милая старушка, которая пропала из своего дома. На месте остались следы тёмной магии.

Он кивнул:

— Можно пойти с тобой?

— Да. Пристегивайся.

— Давай, я поведу, — предложил он.

Я рассмеялась.

— Дали, — сказал он, переходя на этот свой «я-супер-серьёзный-альфа-самец» тон. — Я видел, как ты водишь.

— Никто не водит Пуки, кроме меня. Ты знаешь это. Ремень.

Джим защёлкнул ремень безопасности и обхватил себя руками.

Я надавила на педаль газа. Мы вошли в следующий поворот на скорости 30 миль в час. Пуки не накренился, но подумывал об этом. Джим выругался.

Я хихикнула:

— Магия сейчас на подъёме. Сейчас моя максимальная скорость — 45 миль в час.

Джим скрестил ноги. Если бы он был в форме ягуара, его шерсть встала бы дыбом, а когти впились в обивку.

Мы проехали мимо взмывающих к небу развалин офисного здания, внутренности которого давным-давно были разграблены предприимчивыми соседями. Магия ненавидела побочные продукты технологии, такие как тротуары, компьютеры и высокие здания. Всё, что было выше трёх или четырёх этажей, если только оно не было построено вручную и защищено заклинаниями, рассыпалось в пыль. Весь центр Атланты лежал в руинах, и здания всё ещё рушились без предупреждения то тут, то там. Большинству обитателей Атланты было все равно. Повторное воздействие раздражителей, вызывающих страх, создает привычку, которая, в свою очередь, значительно снижает тревожность. Мы привыкли к хаосу и технологиям. Падающие здания и монстры больше не пугали нас. Во-первых, я не так уж и боялась монстров. Во-вторых, я была одним из них.

— Когда ты собираешься рассказать о нас своей матери? — спросил Джим.

Никогда.

— Ты ведь в курсе, что мы с ней знакомы?

Я что-то прохрипела в ответ. Это было лучшее, что я могла выдать.

— Я слишком стар, чтобы прятаться в шкафах, — сказал он.

— Тебе не приходилось бы прятаться в шкафах, если бы ты не скидывал вещи.

— В чём дело? — спросил он.

Такие девушки, как я не получают таких парней, как он. А если и получают, то не могут удержать. Джим был таким, каким должен быть альфа клана: могущественный, свирепый и безжалостный. С Кланом Кошек не просто справляться. Нам нравилась наша независимость и нас раздражала власть, но мы слушались Джима. Он заслужил это. Он правил, как альфа, он дрался, как альфа и он был сложен, как альфа: широкие плечи, сильные руки, мощная грудь, кубики пресса. Вы смотрели на него и думали — «ух ты». Вы смотрели на меня и … Я была такой, какой альфа клана не должна быть: физически слабой, не переносила вид крови, с отвратительным зрением, которое не мог исправить даже Lyc-V, потому что это было связано с моей магией. Если бы я превращалась в какого-нибудь смертоносного боевого зверя, этого бы хватило. Но мой образ свирепого тигра был всего лишь пушистой оболочкой. Я бы могла сражаться, если бы от этого зависела моя жизнь, но альфа живёт битвой.

Не то чтобы Джим был помешан на убийствах. Он прибегал к физической силе только в крайнем случае, и когда дрался, он делал это с методичной точностью, жестоко и молниеносно. Мне это в нём нравилось. Он был настолько компетентен, что иногда становилось страшно, и я восхищалась тем, что он был так хорош в том, что ему приходилось делать. Но я также видела его в бою достаточно долго, чтобы распознать волнение в его глазах, когда он наносил удар, и тихий момент удовлетворения, когда его противник падал замертво на землю. Джим не искал драки, но, когда драка находила его, он наслаждался победой.

Оборотни были всецело сосредоточены на физической форме и внешности. Мне казалось это таким несправедливым, что я часто плакала из-за этого, когда была подростком. В довершение всего, я творила волшебство. Не только магию очищения белого тигра, но и настоящую магию, основанную на заклинаниях. Я использовала каллиграфию, чтобы писать проклятия. Правда, они не всегда срабатывали. Оборотни не доверяли магии. Они были частью магической природы сами по себе, и не особо нуждались в ней. Этот факт только усиливал мою отстойность.

В обществе оборотней альфа-пара действовала как единое целое. Они вместе поддерживали законы, вместе принимали решения, и когда им бросали вызов, они вместе отвечали на вызовы. В сложной ситуации я не была бы полезна Джиму. Я была бы уязвимым местом. Так что все эти чудесные сказочные вещи: его запах у меня в машине, его большое тело у меня в постели и наши украденные тайные свидания, были временными. Скоро Джим очнётся и ощутит реальность. Он бросит меня, и это разобьёт моё сердце на части. Когда это случится, и я говорю «когда», а не «если», я хочу спокойно зализать свои раны. Я не хочу жалости от своей матери, своей семьи или Стаи. Меня уже достаточно жалели.

Я даже не хотела думать об этом. Я просто хотела наслаждаться моментом, пока он у нас был.

— Дали!

Я осознала, что мы направляемся прямиком в выбоину, вильнула рулём и врезалась в бугрящийся асфальт, где корень дерева зарылся под тротуар. Пуки взлетел в воздух.

Мой желудок сделал кульбит. Плимут приземлился на асфальт.

— Уи-и-и! — я ухмыльнулась Джиму.

Он закрыл лицо рукой.

— Всё не так уж плохо!

— Дали, ты стесняешься представить меня своей матери?

— Нет!

— Это из-за того, что мы собираемся заняться сексом до свадьбы?

— Нет. Моя мама из Индонезии, но она живёт в Соединённых Штатах уже довольно давно. — Не говоря уже о том, что, скорее всего, она будет так рада, что у меня есть секс, что позвонит всем нашим родственникам, чтобы рассказать об этом. И они закатят вечеринку, чтобы отпраздновать это.

— Тогда почему я должен прятаться?

Придумай что-то и быстро…

— Знаешь, все эти заморочки со знакомством работают в обе стороны. Ты тоже не представил меня своим родственникам.

Он кивнул:

— Хорошо. У нас в эту субботу намечается барбекю. Приходи.

Я открыла рот. Но звук не выходил. Барбекю с семьёй Джима? С его мамой, сёстрами, кузенами… О нет.

Джим потянулся ко мне, положил руку на мой подбородок и надавил, чтобы закрыть рот:

— Учитывая твой стиль вождения, ты откусишь себе язык.

Я была умной. И со всеми возможностями моего мозга я должна была придумать хитрый способ, чтобы сбежать:

— Я не могу заявиться вот так, без приглашения.

— Я уже сказал им, что приглашу тебя, так что они в курсе, что возможно, ты придёшь.

— О, так ты просто допустил, что я приду?

— Нет, но я подумал, что есть шанс, что ты не дашь мне от ворот поворот.

Он отказывался раздражаться и был очень логичен. Сложно спорить с логикой.

Я повернула ещё раз. Мы зарулили в более старый район. Магия разрушала высокие здания, превращая их в пыль, но также она питала рост деревьев. Дружелюбные к людям деревья, красные клены, желтые тополя, красные и белые дубы, которые обычно росли в тщательно ухоженных местах, чтобы затенять лужайки перед домом, устремились вверх, раскинув свои толстые ветви над дорогой и массивные корни под ней, волнами вздымая асфальт. Улица была похожа на пляж во время прилива.

— Дали, мне нужно знать по поводу барбекю.

— Езда по этой дороге — сущий кошмар. Они должны что-то с этим сделать.

— Дали, — Джим прорычал.

— Да, я приду на барбекю, хорошо!

Он тряхнул головой.

— Спасибо за приглашение, — добавила я.

— Всегда пожалуйста.

Я затормозила перед небольшим жёлтым зданием и заглушила двигатель:

— Мы на месте.

Дом, что стоял перед нами, был обычным одноэтажным зданием в стиле ранчо, стены были выкрашены жёлтой жизнерадостной краской. Аккуратный, недавно подстриженный двор тянулся до входной двери, затенённый старым краснокнижным деревом. Дюжина птичьих кормушек, музыкальные колокольчики, одни — однотонные, другие — с блестящими разноцветными узорами, свисали с ветвей деревьев. Дом выглядел таким ухоженным и ярким. Именно так вы представляете себе бабушкин дом.

Я очень надеялась, что с Идой не случилось никакой беды.

— Опусти своё окно, — попросила я.

Он опустил.

В салон ворвался воздух, пропитанный безжалостной жарой Атланты. Я закрыла глаза и сосредоточилась. В моём воображении, жизнерадостная передняя стена дома обрушилась. Внутри ожидала отвратительная магия, тлетворная и ужасная. Она капала с мебели, стекала по стенам густыми, тёмными каплями и покрывала половицы своей слизью. У каждого дома есть сердце, отголоски присутствия его владельца и простая магия, которая превращает обычное здание в дом. Сердце этого дома прогнило насквозь. Что-то питалось им, и теперь оно умирало.

Страх заставил крошечные волоски на моей шее встать дыбом. Это плохо. Очень плохо.

Скверная магия заметила меня. Сотни ртов появилось на поверхности слизи, тёмные щели, вооружённые острыми чёрными зубами. Слизь потянулась ко мне, пытаясь укусить. Это казалось знакомым. Это была индонезийская чёрная магия. Баланс вещей здесь был нарушен, очень сильно нарушен.

Я открыла глаза. Снаружи дом казался таким же гостеприимным. Просто подожди, мерзкая тварь, ты понятия не имеешь, кого пытаешься съесть. Я не знаю, что ты делаешь в этом доме, но я тебя выгоню. Ты не имеешь права осквернять дом того, кого я знаю.

— Что там такое? — спросил Джим.

— Эйанг Ида — милая леди, — произнесла я голосом, полным гнева. — Что-то злобное обосновалось в её доме и питается им. Я собираюсь вышвырнуть это. Дело обещает быть жутким. Останешься в машине?

Джим взглянул на меня, его лицо ничего не выражало.

— Джим?

Он наклонился ко мне и проговорил тихим, напуганным голосом:

— Я не останусь в машине.

Ну, разумеется. Это было бы нелепо. Большой Альфа-Мужик не остаётся в машине. Большой Альфа — Мужик рычит и геройски бьёт себя в грудь. Он стиснул зубы. Джим был невероятно умён. Потому-то я и влюбилась в него так сильно. Но ещё он был невероятно упрям.

Я вздохнула:

— Послушай, это то, с чем я обычно имею дело. Если ты идёшь со мной, то делаешь все по моим правилам. Я собираюсь использовать магию, и тебе придётся с этим мириться и не делать вид, что всё это глупости.

— Окей, это твоё шоу.

Что бы вы не говорили о Джиме, он всегда относился к моей магии со здравой долей уважения. Мои письмена не всегда срабатывали, но Балийская магия — это совсем другая история. С этой стороны он меня ещё никогда не видел.

Я открыла багажник и выбралась из машины. В багажнике было два комплекта: маленький для каллиграфии и большой для Балийского колдовства. Упаковка пончиков стояла сверху большого ящика. Глаза Джима загорелись. Он потянулся к упаковке, но я слегка шлёпнула его по руке:

— Нет. Подношение.

Я открыла большой сундук, достала ожерелье из бусин железного дерева с большим черным амулетом на нём. На амулете поблескивал стилизованный лев ярко-красного цвета с золотыми деталями. У льва были большие круглые черные глаза, наполовину прикрытые ярко-красными веками, широкий нос с двумя круглыми ноздрями, два широких уха и огромная открытая пасть, полная белых зубов.

— Баронг Бали, — сказала я Джиму, надевая ожерелье ему на шею. — Король духов и заклятый враг Рангды, Королевы Демонов.

Джим изучал амулет:

— Так, как часто ты это делаешь?

— Примерно раз в несколько недель, — сказала я. — Плохие вещи случаются — обычное дело.

— И предлагать тебе деньги — это оскорбление?

— Легенда гласит, что давным-давно на острове Бали жил злой колдун. Он был ужасным человеком, который вызывал демонов, накладывал проклятия и крал детей и молодых симпатичных мужчин и женщин, чтобы высосать из них кровь, чтобы использовать её в своих тёмных ритуалах. Человеку по имени Кетут надоело, и он попросил у Баронга Бали силы уничтожить колдуна. Баронг Бали поговорил с Кетутом и сказал ему, что он даст тому силы изгнать зло, но взамен, если кто-нибудь из жителей деревни придёт к Кетуту за помощью против тёмной магии, ни он, ни его семья не смогут им отказать. Кетут согласился, и Баронг Бали превратил его в Баронга Макана, Тигрового Баронга. Кетут победил колдуна, и с тех пор его потомки охраняют баланс между злом и добром.

— Ты думаешь, это правда? — спросил Джим.

— Я не знаю. Но я — тигр, и у меня есть силы изгонять тёмную магию, и люди приходят ко мне за помощью.

— Ты беспокоишься, что если начнёшь брать плату за это, то придётся расставлять приоритеты?

Я посмотрела на него удивленно. Ого. Прямо в яблочко.

— Да. Прямой сейчас, богатые и бедные для меня равны. Я не получаю никакой компенсации, кроме восстановления баланса и удовлетворения от проделанной работы. И я хочу, чтобы так оно и оставалось.

— Но должна же быть какая-то награда за это.

— Люди оставляют дары, — ответила я. — Иногда деньги, иногда еду. Обычно они оставляют их у меня на пороге, иногда передают через мою мать. Я не знаю, кто они, но всегда принимаю с благодарностью.

Я открыла большой сундук и вытащила статуэтку Баронг Бали. Она была около фута в высоту, но размер не имел значения.

— Поставь его, пожалуйста, под деревом.

Эйанг Ида любила это дерево. Оно росло вместе с ней, и я могла уловить её следы в ветвях. Дух дерева любил её. Он нам поможет.

Джим поставил статуэтку у корней дерева. Я выскользнула из туфель и сняла носки, затем выудила подношение из сундука. Я сделала его дома, перед тем как уйти. Джим посмотрел на банановый лист, скрученный в маленькую корзинку, на искусно выполненный поднос из пальмовых листьев, на композицию из цветов и фруктов и поднял брови. Я положила туда пончик, отнесла к статуэтке, опустилась на колени и положила всё к ногам Баронга Бали. Джим опустился на колени рядом со мной.

Я сидела неподвижно, погрузившись в медитацию, позволив своей магии окутать лужайку. Она текла по почве, касалась корней дерева и спиралью поднималась по стволу в крону. В магии, исходящей от дерева, произошла неуловимая перемена. Духи заметили Джима и задумались о его связи со мной. Если бы между нами была прочная связь, они бы его признали. Проблема в том, что я не была уверена, а достаточно ли этой связи.

— Значит, глазированный пончик — это традиционное Индонезийское подношение? — спросил он.

Вот остряк.

— Нет, традиционное подношение подразумевает пирожные. В данном случае, я предлагаю то, что мне нравится. Имеет значение само усилие приготовления кананг — подношения.

— Почему ты просто не повторишь тот фокус со стикерами?

Последний раз, когда мы вошли в дом, окутанный магией, я написала защитный иероглиф на стикере и прилепила его к груди Джима.

— Потому что эта тёмная магия Индонезийского происхождения, а я намного сильнее в своей родной магии, чем в начертании проклятий на клочках бумаги.

Духи всё ещё сомневались. Я не могу оставить его на лужайке. Он будет упрямиться и последует за мной в дом. Я должна была показать им, что он важен.

— Джим?

— Да?

— Мне нужна помощь.

— Я готов, — ответил он.

— Мне нужно, чтобы ты подумал о том, почему впервые позвал меня на свидание. Действительно подумал об этом.

— Я пригласил тебя, потому…

Я подняла руку:

— Нет. Не говори мне, — мне было слишком страшно узнать. — Просто думай об этом.

— Хорошо.

Я точно знала, почему была влюблена в Джима. Причина была не одна, а целый ворох. Он был одним из самых умных людей, которых я когда-либо встречала. Когда Кэрран заходил в тупик, он шел к Джиму и доверял ему придумывать выход из положения. Он выглядел… Ну, он был сексуальным. Невыносимо горячий, как мужчина, которого вы могли бы увидеть в журнале или по телевизору. В нём была какая-то грубая мужественность, своего рода смесь мужской уверенности и силы. Он был так не похож на меня. Я была маленькой и хрупкой, а он — крупным и мускулистым. Мне нравилась эта двойственность, контраст между мной и им. Это заводило меня, и я наблюдала за ним, когда он не замечал. Я знала, как он держал голову, наклон плеч, как он ходил, неторопливо и уверенно. В толпе одинаково одетых мужчин я бы сразу узнала своего Джима.

Но заставили меня влюбиться в него не его ум, не его внешность и даже не тот факт, что он был смертельно опасен. Всё это было здорово, но недостаточно. Поэтому я открыла своё сердце и позволила духам заглянуть внутрь. Моя жизнь часто была хаотичной. Мне было страшно. Я выходила из себя. Я психовала. Я всегда сомневалась, сработает ли моя магия проклятия или нет. Я была беспомощна без очков, и это тоже пугало меня. Но Джим… Джим мог сделать один шаг в мой хаос, и внезапно все проблемы разрешались сами собой. Он решал их одну за другой со своей спокойной логикой, а затем поворачивался ко мне и говорил: «У тебя получится». И я осознавала, что он прав, и я справлюсь. Он верил в меня.

Тепло заструилось по моим босым ступням и разлилось внутри меня, вплоть до кончиков пальцев, пока они не начали покалывать.

— Что-то происходит — сказал Джим спокойным тоном.

— Пусть происходит.

Джим сидел очень тихо. Мускулы напряжены и сгруппированы, как будто перед прыжком. Духи касались его и ему определённо это не нравилось. Видимо «пусть происходит» означает «готовься убивать».

Амулет на его груди задрожал. С металлическим лязгом глаза Баронг Бали широко распахнулись. Духи признали нашу связь и будут его оберегать. Но это также означало, что Джим будет видеть мир моими глазами. Его это немного шокирует.

— Духи даровали тебе Взор, — объяснила я. — Теперь ты можешь видеть мир так, как вижу его я. Это временно. Если ты снимешь амулет, ты снова станешь слеп к магии. И, похоже на то, что эффект пройдёт, как только закончится магическая волна.

Я встала на ноги:

— Сейчас мы войдём в дом. И ты увидишь разную странную хрень. Не пугайся.

Он наградил меня ещё одним непроницаемым взглядом.

Мы подошли к порогу. Я вставила ключ в замочную скважину, повернула его и распахнула дверь. Дом простирался перед нами, тёмный и холодный. В воздухе витала слабая трупная вонь. Джим сместился, приняв более свободную позу, готовясь к тому, что кто-то попытается разодрать ему шею. Я сложила руки, закрыла глаза и позволила силе волнами исходить от меня.

Джим оскалился.

Я открыла глаза. Вязкая зловонная магия сочилась из стен вокруг нас, прозрачная, испещрённая тёмными пятнами, она скатывалась по панелям вниз.

— Что это за дичь?! — рявкнул он.

— Это ты окунул только мизинчик в мой мир. Держись ближе, Джим.

Стены возле двери были светлее, налёт мерзкой магии тоньше, но к концу коридора магия становилась плотнее. С того места, где я стояла, мне было видно открытое окно в кухне. Тёмная слизь втекала сквозь него в дом. Что бы это ни было, оно пришло с заднего двора.

Маленькие клыкастые пасти сформировались из вязкой магии и потянулись ко мне. Джим выхватил свой нож — огромный, тёмно-серый, с изогнутым наконечником и рядом металлических зубцов у рукояти.

Я сделала глубокий вдох и подняла руки в медленном и грациозном движении, руки отведены назад, пальцы растопырены и дрожат.

Скверная магия замерла в нерешительности.

В моей голове пели флейты, а металлические звуки ксилофона задавали ритм. Я распахнула глаза, согнула колени, оторвала носки от пола и крутанулась на месте. Магия толчками вырывалась из меня. Слизь вокруг нас испарилась, как будто сгорела в невидимом огне. Яркий солнечный свет распространялся волной, омывая стены, пол, потолок от гнили. Он очистил коридор, гостиную, кухню, скользнул по оконной раме. Тёмная слизь пропала из виду.

Странно.

— Ни хрена себе! — произнес Джим.

Я нахмурилась:

— Это неправильно.

— Что значит — неправильно? Это, мать твою, невероятно!

— Обычно, когда дом настолько заражён, магия глубоко укореняется. У меня должно было уйти больше, чем два шага очистительного танца. Не понимаю. Такое сильное заражение, но поверхностное.

Я прошла на кухню и открыла дверь на заднее крыльцо. Задний двор выходил на участок леса. Кованый железный забор отделял газон от деревьев, узкие ворота были приоткрыты. Мерзкая магия витала между деревьями, покрывая кору, сочась и выжидая. Она почувствовала меня и скользнула глубже в лес.

Куда же ты? Не убегай. Мы только начали.

Я пересекла газон, вышла через открытые ворота и направилась в лес. Джим шёл рядом со мной. Магия ускользнула от меня. Я нагнала её на тропе между могучими дубами. Тот же самый запах, что я почуяла на пряди жёстких волос у себя на кухне, наполнил мои ноздри — сухой, едкий и горький. Почти на месте.

Тропинка нырнула под сень ветвей деревьев, сплетённых вместе побегами кудзу. Я шла по ней, двигаясь быстро по естественному туннелю из листьев и ветвей. Зеленый туннель вывел на поляну. Должно быть, здесь упало огромное дерево и прихватило с собой пару соседей. Три гигантских ствола лежали на траве. Окружающие нас деревья и плющ претендовали на свет, жадно ловя каждый случайный фотон, и листья заполнили пространство высоко над нами, что делало солнечный свет рассеянным и зеленым. В воздухе витал скверный запах, пропитанный разложением. Это было похоже на пребывание на дне действительно глубокого, кишащего помоями колодца.

Эйанг Ида сидела на бревне. Её кожа имела болезненный серый оттенок, глаза остекленели и были широко открыты. Она уставилась прямо на меня, но не думаю, что она могла меня видеть. Вокруг неё кружилась плотная, как чернила, магия.

Я остановилась, Джим замер рядом со мной.

— Это она?

— Она.

Я подняла руку, чтобы остановить Джима, если он захочет подойти к ней, но он не двигался. Он действительно мне доверял. Я попросила его держаться возле меня, и он следует этому.

Слева от меня зашуршали папоротники, и в поле моего зрения возникло существо. Около десяти дюймов ростом, оно выглядело как крошечный человечек, с тёмно-коричневой кожей, двумя ногами и двумя руками. Длинные, жёсткие волосы ниспадали с головы до пят, пару дюймов волочась по земле тёмной мантией. Он уставился на меня двумя янтарными глазами, каждый с узким темным зрачком, похожим на глаза голубой храмовой гадюки, затем открыл широкую пасть, показав два белых клыка, и зашипел.

— Это ещё что такое? — спросил Джим.

— Дженглот — ответила я.

Как я и думала. Это был один из национальных индонезийских ужастиков. Вот только, учитывая количество магии в том доме, их должно быть больше. Намного больше.

— Оно питается кровью.

Ещё один дженглот взобрался на бревно. А в дупле дерева вспыхнула третья пара глаз.

— Он и его семейка выкрали Эйанг Иду из её дома, — сказала я. — Они будут кормиться питательными веществами из её крови, а когда в ней ничего не останется, она станет одной из них.

Лес ожил дюжиной горящих глаз. Большое племя, по меньшей мере, пятьдесят особей. Я ожидала увидеть пятнадцать, может быть двадцать. Но пятьдесят? Пятьдесят — совсем скверно.

— Их сложно убить?

— Да. Они живучие. Хорошо помогает, если их поджечь.

— Их довольно много, — заметил Джим.

— Да.

— Тебе может понадобиться некоторая помощь… — голос Джима был спокоен. Он взвешивал наши шансы. И численность была не на нашей стороне.

С тихим шепотом существо скользнуло на колени Эйанг Иды. Если бы у него были ноги, этот дженглот был бы в фут ростом с волосами в два раза длиннее, но ног у него не было.

Вместо них, у него был змеиный хвост, длинный и коричневый, как тело плюющейся кобры. Королевский дженглот.

Дженглоты шуршали в листве, окружая нас. Они поглотят нас в мгновение ока.

Обычно, когда я меняю форму, пару минут я не могу понять, где я нахожусь и что я там делаю, но сейчас, когда Джим был рядом, я должна рискнуть.

Я сняла очки и протянула их Джиму:

— Вот, подержи на секунду.

Он поднял брови и взял очки.

Я скинула барьеры. Мир завертелся тысячами мутных вспышек всех цветов радуги. Оох, как красиво. Миленькие разноцветные пузырьки.

Знакомый запах закружил вокруг меня, завлекая. Ох, Джим. Джим. Он здесь, со мной! Джим…

Что это за вонь?

Тьфу. Мерзкий, отвратительный запах. Нечистый. Фу.

Дженглот! Это дженглот свернулся на коленях Эйанг Иды. Гадость. Погодите, что она здесь делает? На чём я остановилась?

Королева Дженглотов подняла голову, открыла пасть и зашипела на меня, тёмная магия позади неё полыхала, как демонические крылья.

Что? Возмутительная наглость. Кем она себя возомнила?

Я топнула своей огромной белой лапой и зарычала. Звук моего голоса вибрировал, как звон гигантского гонга, оглушая. Моя магия следовала за ним, как ударная волна. Она коснулась первого дженглота. Мерзкое существо в панике зашипело, распалось на части, как будто мгновенно превратилось в пепел и истлело. Вокруг меня, дженглоты исчезали, превращаясь в пепел и тая на ветру. Королева Дженглотов шипела и извивалась. Её магия пыталась бороться со мной, но мой рёв поглотил её, как яростный лесной пожар поглощает лужу. Королева исчезла.

Неприятная вонь пропала. Лес вздохнул, освобождаясь от заразы, но Эйанг Ида не шевелилась. Она всё ещё была связана. Ненадолго.

Я потрусила к ней на своих больших мягких лапах и легла у её ног, положив передние лапы одна на другую. Держись. Я и тебя освобожу.

Я посмотрела на Джима и позволила своей магии струиться. Возле меня, сквозь мох проклюнулись крошечные, белые и желтые цветы. Порхая на мягких крыльях, рядом пролетела голубая бабочка. К ней присоединилась белая, и ещё одна, и ещё…

Джим уставился на меня с отвисшей челюстью.

Моя магия скользнула по стволам деревьев. Дубы над нами застонали, их ветви пришли в движение, подпитываемые моей магией, лучик солнца, чистый и тёплый, упал на лицо пожилой женщины. Эйанг Ида сделала глубокий вдох и моргнула.

Джим выронил мои очки в мох под ногами.

***

Быть оборотнем — значит всегда оставаться без одежды. Вот почему я всегда держу запасной комплект у себя в багажнике. Поэтому, когда мы затормозили перед домом сына Эйанг Иды, Джим понёс хрупкую старушку к двери, а я могла самостоятельно постучать в дверь и моя честь при этом не пострадала.

Дверь распахнулась и Вайан, сын Эйанг Иды, увидел её. Он забрал старушку у Джима и вбежал внутрь. Семья окружила нас и втолкнула в дом. Воздух, наполненный ароматами, окутал нас: куркума, чеснок, лук, имбирь, лемонграсс, корица и жареная утка. Где-то рядом готовили бебек бетуту — утку по-балийски.

Все говорили одновременно. Что случилось, почему, нужно ли ей в больницу. Я отвечала так быстро, как только могла. На неё напала тёмная магия; с ней всё будет в порядке; нет, в больницу не нужно, только постельный режим и любовь семьи; нет, спасибо, я не голодна… Через двадцать минут шквал вопросов и восторга стих и к нам подошла Илух.

— Спасибо, что спасли бабушку!

Облегчение на её лице было так очевидно, что мне претила сама мысль разрушить его:

— Это ещё не конец.

Её лицо осунулось:

— Что это значит?

— Мне нужно с вами поговорить, — сказала я.

Пару минут спустя Джим, Илух, её мать Команг и я сидели в плетёных креслах на заднем дворе, подальше от семейного шума. Илух и Команг выглядели одинаково: обе красивые, грациозные и высокие. Команг получила учёную степень в области химической инженерии. Моя мать и она приехали в Атланту в рамках расширения одной и той же корпорации сразу после Сдвига.

Я посмотрела на Команг и ради Джима заговорила по-английски:

— Это — Джим, он…

О боги. Как его представить?.. Если я скажу, что он — мой парень, это вернёт меня к проблеме с моей матерью.

— Мы вместе работаем, — сказал Джим.

Удачное спасение.

— И мы встречаемся.

Проклятье!

Брови Команг взлетели:

— Поздравляю!

Арргх! Я почти треснула себя рукой по лицу.

— Это не станет проблемой у вас на работе? — поинтересовалась Илух.

— Не станет, — ответил Джим. — Я — начальник.

Я уставилась на него? И чему ты так радуешься? Джим ухмыльнулся и похлопал меня по руке.

Я повернулась к женщинам:

— На вашу маму напали дженглоты.

Команг моргнула, глядя на меня:

— Дженглоты? Как странно. Она всегда их боялась. Она видела одного, когда была маленькой. Он был ненастоящим. Таксидермист сделал его из мёртвой обезьяны и конского волоса, но это привело её в ужас. Ей годами снились кошмары об этом.

Когда дело касалось магии, совпадений быть не могло.

— Обычно, когда появляется племя дженглотов, оно начинается с королевы. Она зачаровывает человека и начинает кормиться. Когда магическая сущность человека истощается, он или она становится дженглотом. Магия дженглота начинает отравлять местность. Одно за другим, племя растет. Типичное племя состоит примерно из пяти-восьми членов. Больше двадцати, и племя превращается в рой. Мы видели, по меньшей мере, пятьдесят дженглотов вокруг вашей матери.

Глаза Команг расширились:

— Пятьдесят?

— Да, — подтвердил Джим.

— Рой такого размера должен похищать человека каждую неделю, — сказала я. — Не может быть такого, что по соседству с Эйанг Идой пропало пол сотни человек и никто этого не заметил. И это не всё. Магия дженглотов настолько токсична, что заражает местность возле гнезда. Её сложно очистить. Но очищение дома вашей мамы не потребовало больших усилий.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Илух.

— Кто-то призвал рой дженглотов. Я полагаю, кто-то намеренно атаковал твою бабушку.

Женщины переглянулись.

— Но зачем? — удивилась Команг.

— У неё не было врагов, — отозвалась Илух.

— Никто не затаил обиду? — спросила я. — Рассерженные соседи? Завистники? Заклятые друзья?

Команг мельком глянула на Илух:

— Заклятые друзья?

— Лицемеры, которые только притворяются милыми, а на деле же ненавидят тебя, — ответила Илух. — Нет, не думаю.

Команг покачала головой:

— Нет, она бы мне рассказала.

— Это не обязательно должна быть обида, — Джим облокотился на спинку стула. — Большинство убийств происходит по трём причинам: секс, месть или выгода.

— Секс можно вычеркнуть — моя мать была счастлива в браке более пятидесяти лет, а отец умер два года назад. Она не искала романтических отношений, — сказала Команг.

— Скорее всего, месть также не повод, — ответила я. — Вашу мать все любили и уважали.

— Что оставляет нам выгоду, — сказал Джим.

— У неё был страховой полис, — предположила Илух.

Команг качнулась назад:

— Ты полагаешь, что…

Ой-ёй.

— Это не связано со страховкой, — быстро вставила я. — Чтобы получить выплату, вам нужно тело. А если бы всё прошло по плану, то Эйанг Ида стала бы дженглотом. Её бы объявили пропавшей без вести, семье пришлось бы ждать долгие годы, прежде чем её признали бы погибшей.

— У неё было ещё что-нибудь ценное? — спросил Джим.

— Ну, есть дом, — отозвалась Команг. Вы его видели. Не думаю, что за него стоит убивать. Люди не убивают друг друга из-за тридцатипятилетнего здания с тремя спальнями и двумя ванными. Её машина надёжная и на ходу, но не дорогая.

— Какие-то артефакты? — спросила я. — Культурное наследие? Иногда люди не понимают, что обладают чем-то с сильной магией.

Команг вздохнула:

— Она собирала игрушки «Моя маленькая Пони».

Илух кивнула:

— Вам следует зайти в спальню. У неё полки ломятся от них. Она лепит их из глины и потом раскрашивает. Она считает, что они милые.

Никогда бы об этом не подумала.

Илух прикусила губу.

Джим сосредоточился на ней:

— Вы подумали о чём-то.

Она выдохнула:

— Скорее всего, это пустяки. Эйанг Ида владеет частью здания, где находится её салон. Несколько месяцев назад с ней связалась юридическая контора с просьбой продать свою часть недвижимости.

— Я помню это, — отозвалась Команг. — Мы рассмотрели предложение. Она владеет этим местом многие годы, поэтому она отказалась.

Джим насторожился, как акула, почуявшая каплю крови в воде:

— Они сказали, от чьего имени?

Команг нахмурилась:

— Нет. Думаю, клиент сохранил анонимность.

— Вы помните название юридической конторы? — спросила я.

— Эббот и что-то там, — ответила Команг.

— Эббот, Садловски и Ширли! — воскликнула Илух, её лицо оживилось. — Я помню, потому что если вы возьмёте все первые буквы, то получится… [прим. Abbot, Sadlovsi, Shirly: ASS — жопа]

Я хихикнула. Илух хихикнула в ответ.

Команг бросила на Илух разочарованный материнский взгляд.

— Им бы поменять название, — заметила Илух.

— С этого и начнём, — подытожил Джим.

***

Я вела машину по тихим улицам к салону Эйанг Иды. Это была лучшая зацепка. Мы могли бы нацелиться на юридическую фирму, но любая уважающая себя контора не выдаст имени своего клиента, который пожелал быть неизвестным. Сейчас, после провала покушения на жизнь старушки, самое время покрутиться вокруг и понаблюдать, кто этим обеспокоен.

Джим сидел на пассажирском сидении. Это было очень странно. Лицо расслаблено, поза ленивая. У него было только два режима: источающий угрозу и в ожидании угрозы. Обычно он так старался быть страшным, что наводил ужас на людей даже во сне.

Я сбавила скорость, просто чтобы продлить это мгновение ещё немного. То, как он сидел сейчас, откинувшись на сиденье, навеяло мысли о нём, лежащем на одеяле на траве под персиковыми деревьями. Он бы просто прикорнул там, и солнце освещало его лицо. Я могла бы лечь рядом с ним, почитать книгу и принести чай со льдом, когда нам захочется пить… В другой вселенной.

— В чем смысл той затеи, где ты рассказываешь Команг, что мы встречаемся? — спросила я требовательно.

— Просто хочу, чтобы всё было ясно, — ответил Джим.

— Ты только что сообщил лучшей подруге моей матери, что у меня есть парень. Она мне позвонит.

— Ты справишься с одним телефонным звонком, — парировал он.

— А потом будет звонок от моего дяди, тёти, кузины, ещё одной кузины, второй дочери кузины моей кузины и соседки по комнате, с которой мы не виделись четыре года…

Джим улыбнулся.

— Не смешно.

— Если ты позвонишь всем сразу и сделаешь одно громкое заявление, ты сэкономишь себе уйму нервов, — сказал он.

Ха — ха. Обхохочешься.

— Ты поэтому позвал меня на барбекю? Чтобы разделаться с этим?

— Они уже знают, — ответил он.

Отлично. Одной магии известно, что он про меня наговорил.

Мы остановились перед длинным прямоугольным зданием. Построенное из прочного красного кирпича, оно хорошо ладило с магией — стены казались в основном целыми, а крыша была в хорошем состоянии. Здание занимали пять предприятий. Сначала парикмахерская Иды, закрытая и тёмная, с нетронутой дверью; затем «Европейские Деликатесы Василя»; следом Семейный центр хиропрактики и оздоровления; Курьерская служба F&R; и магазин комиксов «Одиннадцатая планета».

— Зачем делать предложение о продаже только одной компании? — я размышляла вслух. — В этом нет никакого смысла.

— Вот именно, — ответил Джим.

— Нет ничего особенного в расположении этого здания. На улице есть движение, но не то чтобы очень интенсивное.

— Да и парковка полупустая, — добавил Джим.

То была чистая правда. Возле магазина комиксов было две машины, возле хиропрактика с ноги на ногу переминалась привязанная к столбу лошадь, большой грузовик стоял возле «Деликатесов Василя» и куча велосипедов сгрудилась на стойке возле офиса курьерской службы. Я сосредоточилась. И не почувствовала ничего мистического или магического в этом месте. Оно было совершенно… заурядным.

— Кем бы ни был этот незнакомец, он должен был сделать предложение всем владельцам, — прорычал Джим.

— Или быть одним из этих самых владельцев, который стремится к расширению, — закончила я. — Мне срочно нужно по магазинам.

— И, как внимательный парень и твой заботливый альфа, я полностью тебя поддерживаю.

Каждый раз, когда он называл себя моим парнем, мне приходилось сдерживаться, чтобы не завопить «Ура! Он — мой парень!».

Мы вышли из машины и направились к салону Эйанг Иды. Когда я шла рядом с ним, то всегда замечала, какой он огромный. Он возвышался надо мной на целый фут. И сейчас он шагает рядом со мной? Как это могло случится?

— Джим, зачем ты здесь? — спросила я.

— Ты хочешь, чтобы я был где-то ещё? — отозвался он.

— Нет! — бедная полуслепая малышка Дали в отчаянии. — Я имею ввиду, что тебе нужно управлять Стаей, а ты здесь, со мной. Ты никогда не был со мной так долго.

Ладно, теперь я перешла от отчаяния к убожеству.

— Знаю, — ответил он. Но ты — Стая. Это — дело Стаи. Остальные подождут меня неделю. Они знают, где меня найти.

— Я тебе не верю.

Мы были практически у двери.

Джим остановился. Я взглянула ему в лицо. Его глаза излучали тепло, и моя нога застыла в воздухе. Его взгляд не бывает тёплым. Безжалостным, настороженным, угрюмым — да, но не тёплым. Не таким, как сейчас.

— Я хочу знать, чем ты занимаешься, — сказал он тихо. — Я хочу быть с тобой и проводить время вместе. Мне нравится, когда мы вместе.

Я практически растаяла. А потом чувство вины затопило меня. Я избегала бывать в Крепости. Я могла бы пойти и провести время с ним. Он был завален делами и, вероятно, одинок, а я была эгоисткой, которая тревожилась о том, кто и что подумает. Это не похоже на меня.

Я потянулась, взяла его под руку, потёрлась об него головой и улыбнулась. Он прижал меня к себе, слегка поглаживая мою кожу кончиками пальцев. О боги, он делал эти кошачьи штучки. Это пробуждало во мне желание сорвать с него одежду, чтобы можно было прикасаться к нему ещё больше.

Мы остановились у двери и втянули воздух в унисон.

Что ж, посмотрим. Эйанг Ида, запах автомобильных выхлопов, пол дюжины шампуней и мыла, пять разных людских запахов, все вчерашние — вероятно, её клиенты… Ничего свежего, кроме запаха Илух, оставленного пару часов назад. Наверное, она приходила в салон, чтобы проверить Эйанг Иду.

— Думаешь, она могла это сделать? — спросил Джим.

— Илух? — я прокручивала это у себя в голове. — Нет. Полагаю, она любит свою бабушку. Кроме того, у неё нет крепких связей с общиной. Дженглоты не болтаются просто так по улицам. Они происходят из Индонезии. Она, скорее всего, знает о них, но не знает, где их найти или как призвать.

— А ты знаешь, кто мог бы призвать их? — спросил он.

— В этом — то всё и дело, — я нахмурилась. — Многие жители Бали немного владеют магией. Каждый раз, когда ты делаешь подношение, ты творишь магию. Нет ничего необычного в том, чтобы от случая к случаю жертвовать чем-нибудь. Но дженглоты связаны с чёрной магией. Обычный медмаг мог бы сотворить дженглота наподобие куклы вуду, а затем кормить его магией и кровью в надежде, что он оживёт и станет выполнять приказы. Или можно купить абортированный плод, забальзамировать его и превратить в тойол [прим.:тойол или туюл — младенец нежити в индонезийском и малайском фольклоре. Он появляется в мифологии Юго-Восточной Азии и вызывается шаманами (дукун или бомох) в качестве помощника с помощью черной магии].

Джим моргнул.

— Такие дела, — сказала я. — Но в любом случае, я бы знала. Я избрана Баронгом. Я — Белый Тигр, сила добра, и защита баланса. Когда тёмный маг создаёт дженглота или выпускает тойола, это создаёт дисбаланс и я исправляю это. Это тоже самое, как если я попытаюсь использовать свои силы на что-то неестественное, например, исцелить своего родственника от обычной болезни. Я бы спасла их на время, но Рангда, Королева Демонов, явилась бы и обратила вспять то, что я натворила. Баланс необходимо сохранять. Прямо сейчас в общине нет Хранителя Рангда. Он уехал жить к своей дочери в Орландо, потому что уже стар, и она беспокоилась о его здоровье. И если бы вдруг появился новый, он или она пришли бы поговорить со мной. Моё дело — знать о них, а их дело — знать обо мне.

— Ты бы стала говорить? — спросил Джим.

Я кивнула:

— Мы оба — хранители баланса. Помнишь русского, того самого священника Бога Всеобщего Зла?

— Роман? — спросил Джим. — Да. Нормальный парень.

Я развела руками:

— Типа того. Я могу спокойно, мило поужинать в обществе Рангды. Не то чтобы мы друг другу нравились, или кто-то слетел с катушек и начал крушить всё вокруг в её честь. Всё дело в балансе. Призыв пятидесяти дженглотов — это не баланс. Это какое-то безумное дерьмо, вот что это такое.

Мы остановились возле гастронома. Внутри было темно. На бумажной табличке была надпись: ЗАКРЫТО. Я подёргала ручку. Хм-м. Если Василя также сожрали дженглоты, то здесь творилось что-то очень скверное.

Мы двинулись в сторону Семейного центра хиропрактики и здоровья.

— Ты намерен им угрожать? — спросила я. — Если да, то они не станут со мной разговаривать, так что ты можешь просто подождать снаружи.

Джим одарил меня плоским взглядом и придержал для меня дверь. Я вошла в тихую приёмную. Стены были выкрашены в умиротворяющий мятный цвет и гигантские металлические цветы были их украшением. В воздухе витал лёгкий аромат розовой герани и лаванды. Вероятно, кто-то разогревал масла. Мужчина, около тридцати улыбнулся мне из-за стойки администрации:

— Могу я вам чем-то помочь?

— Привет, — Джим направился в его сторону, вытянув руку. Я взглянула в его лицо и у меня отвисла челюсть. Джим, «проломлю стену, чтобы добраться до плохого парня» Альфа, исчез. Он выглядел… дружелюбно. Обеспокоенно, но дружелюбно. Как будто он жил в пригороде и приглашал соседей на дружеский пикник.

Джим пожал мужчине руку:

— Меня зовут Джим Шрэпшир. А это — моя коллега Дали. Её родственница владеет салоном через две двери от вас.

— Приятно познакомиться. Я — Коул Уоллер. Мы заметили, что миссис Индраяни не было сегодня. Она в порядке?

Я подобрала челюсть с поля и заставила её шевелиться:

— Сегодня ей не здоровиться.

Беспокойство отразилось на его лице. Оно казалось искренним:

— Мне жаль. Надеюсь, ничего серьёзного.

Сказать ему, или не сказать? Если я не скажу, а это связано с недвижимостью, они все будут в опасности.

— Боюсь, это так. Кто-то использовал магию для нападения на неё.

— Серьёзно? — мужчина развернулся и крикнул — Аманда!

Из недр офиса появилась светловолосая женщина:

— Да?

— Это моя жена, Аманда. Она — хиропрактик.

Мужчина вышел из-за стойки и встал рядом с ней:

— Кто-то пытался навредить этой милой леди, которая владеет салоном.

Аманда моргнула:

— Миссис Индраяни? О Боже, что случилось? Она в порядке?

— Сейчас с ней всё хорошо, — ответил Джим взволнованно. — Мы полагаем, кто-то нацелился на неё, потому что хочет заполучить эту недвижимость. Вы не получали предложений о продаже?

Коул нахмурился:

— Да. Да, получали.

Он вернулся за стол, открыл картотечный шкаф, порылся в папках, стоящих на металлическом стеллаже, и достал листок бумаги. Я взглянула на него. Эббот, Садловски и Ширли на фирменном бланке, письмо, прилагаемое предложение о покупке. Датировано два месяца назад.

— Вы согласились на продажу? — спросил Джим.

— Мы думали об этом, — сказал Коул. — Предложение было щедрым.

— Но это место — наша собственность. Оно в пяти минутах от нашего дома. У нас уже есть список постоянных клиентов, — сказала Аманда. — И школа нашего сына всего в десяти минутах отсюда. Автобус высаживает его в двухстах футах вниз по улице. Это так здорово. Он приходит сюда. Перекусывает, делает домашнюю работу, а потом мы все вместе идём домой. Если мы переедем, он будет выходить из автобуса возле дома, а с нерабочими телефонами во время магической волны, мы даже не будем знать, добрался ли он. Мой старший брат погиб по дороге со школы. Его переехали…

— Мы отказались. — Коул закончил вместо неё и нежно приобнял жену.

— У вас есть идеи, кто может быть покупателем? — спросил Джим.

Коул покачал головой:

— Должно быть, кто-то из этого здания. Я разговаривал с несколькими людьми, но никто не признался. Дело в том, что они предлагают двести пятьдесят кусков. Если это один из владельцев, и остальные четверо получили такие же предложения, то выходит кругленькая сумма — миллион за здание. Не могу представить кого-то из нас с такими деньжищами. Есть Василь, который владеет магазином. Он работает шесть дней в неделю и ещё пол дня в воскресенье. Ещё курьерская служба по соседству. Никогда не видел там больше трёх курьеров. Парень, который руководит там, Стив Грэхэм, помешан на спорте. Бегает марафоны и жалуется, что в будущем магия сделает всех толстяками. Заставляет своих курьеров гонять на великах.

— Души не чает в своей дочери, — добавила Аманда.

— Ага, постоянно о ней болтает.

— «Одиннадцатой планетой» руководят двое парней из колледжа, — сказала Аманда. — Они устраивают карточные игры и у них есть банка для чаевых на стойке. Я бы удивилась, если бы там нашлось два пятака.

— Дело в том, что я не понимаю, зачем, — сказал Коул. — Здание вроде как старое и расположение прекрасно для нас, но это не Центральный торговый переулок.

— Вы не замечали ничего необычного? — спросила я. — Нетипичное поведение других владельцев, странная магия?

— Необычное? — Аманда покачала головой. — Ну. Василя сегодня нет. Думаю, это необычно. Он точен, как часы. Очень приятный мужчина.

— Вы думаете, они придут за нами? — спросил Коул.

— Это возможно, — ответил Джим.

Аманда вздохнула. Её плечи поникли:

— Господи, не одно, так другое. Знаете, даже со всем, что сейчас происходит, я никогда не волновалась из-за магии. В основном, меня беспокоят дорожно-транспортные происшествия.

Коул вновь обнял свою жену.

Я дала ему свою визитку с именем и номером телефона:

— Если что-нибудь странное произойдёт, позвоните мне.

***

Стивен Грэхэм оказался одиноким мужчиной около сорока. Он выглядел как любитель велоспорта, подтянутый, широкоплечий, движения его были экономичными, когда он находился за стойкой. Стена позади него была увешана образцами коробок и ценниками. С другой стороны, одинокий курьер, оставшийся в офисе, больше походил на швейцара в каком-нибудь ночном клубе. Большой, широкоплечий, грудь бугрилась мышцами. Он одарил Джима взглядом типа «Я-здоровяк». Джим мгновение смотрел на него. Курьер скрестил руки на груди. Ха-х.

Когда мы были маленькими, то могли прятаться за столами и стульями, когда нам угрожали. Но как только нам исполнялось пять, такое поведение больше не было приемлемым, поэтому мы складываем руки на груди, образуя барьер и защищая жизненно важные органы. Судя по стиснутым зубам и кулакам курьера, он воздвигал тот ещё адский барьер между собой и Джимом. Верно. Мой Джим страшный. Но тебе это все равно не поможет.

— Отправка или получение? — спросил Стивен Грэхэм.

— Ни то, ни другое, — ответила я, пока курьер и Джим таращились друг на друга. Помещение пахло упаковочными материалами: картон и клей. Пластиковый скотч не так давно стал слишком дорогим и теперь коробки запечатывали бумажным скотчем, смоченном в клее, который изготавливали из смеси кукурузного крахмала и кипятка. Именно это я учуяла, целую кучу клея.

— Я — родственница Иды Индраяни, которой принадлежит салон в этом здании. На неё напали с помощью магии, и мы хотим узнать, кто в ответе за это.

Стив шагнул назад:

— Она в порядке?

— Сейчас с ней всё хорошо, — ответил Джим.

— Куда, чёрт подери, катится этот мир? — Стив покачал головой. — Это было нападение сексуального характера?

Что?

— Нет, — сказала я. — Это было магическое нападение.

— Я говорю своей дочери, что она должна носить с собой булаву. В мире полно извращенцев и убийц, и что ты сделаешь? Ты не можешь отправлять ребенка в школу на танке. Что стало с базовыми человеческим добродетелями? Ну знаете, добрыми качествами, — Стив махнул курьеру. — Ты можешь прекратить хмуриться, Робби. Простите его. Год назад нас ограбили. Он — мой охранник. Он здесь для устрашения.

— А если дело запахнет жареным? — спросил Джим.

Робби выпятил грудь, глядя на него. Ох, глупый, глупый мужчина.

— Хватит, — Стив замахал на него.

— Мы хотели спросить, не получали ли вы предложений продать вашу недвижимость, — спросила я.

— Вообще-то, получал. Какой-то сумасшедший предложил мне кучу денег, — Стив пожал плечами. — И я бы взял их. Моя дочь хочет ходить в ТХУ [Техасский Христианский Университет]. Сорок штук в год. Со-рок. Я написал им, но так и не получил ответ. Я думаю, это было фиктивное предложение. Сумма денег была нереальной за нашу площадь.

— Если вы получили уведомление, вы также можете стать целью, — сказал Джим.

— Что ж, просто отлично. Фантастически, — Стив затряс головой. — Потому что мало того, что на моих людей нападают на улице, теперь ещё и это. Один из моих парней в прошлом месяце проезжал мимо забора, и тот отрастил зубы, и попытался сожрать его. Испортил заднее колесо.

— У вас есть идеи, кому может понадобиться это здание, или почему?

Стив пожал плечами:

— Кто знает? Ненормальные идиоты повсюду. Вот что происходит, когда люди перестают вести правильный образ жизни. Знаете, вы должны питаться правильно и следить за своим телом. Это ваш углеродный и магический отпечаток. Я здесь уже восемь лет. Моя фирма — старейшая в этом здании. Ничего особенного, скажу я вам.

— Спасибо, что уделили нам время.

— Конечно, конечно, — Стив выудил визитку из держателя и протянул нам. — Вспомните о нас, если вам нужно будет что-нибудь отправить.

Мы вышли наружу. Моя бровь поднялась:

— Нападение сексуального характера?

— У него дочь. Вероятно, он всё время тревожится, что на неё могут напасть, — сказал Джим.

Мы зашагали к «Одиннадцатой планете».

— У тебя было странное выражение лица, — сказал Джим.

— Я представляла того парня из магазина на велосипеде. И не смогла. Но я прекрасно могу представить его с дубинкой в руке.

— Уже представил, — отозвался Джим.

— К слову о странных лицах, ты улыбался в офисе хиропрактика!

— Не помню такого, — Джим покачал головой.

— Я видела, я была там! Это случилось, Джим.

Он нахмурился. Лицо стало таким мрачным, что попытайся он улыбнуться, оно, скорее всего, треснет и разлетится на мелкие кусочки.

— Тебе показалось.

— Джим!

Он улыбнулся мне. Это была яркая, ослепительная улыбка. Это чуть не сбило меня с ног. Обычно, когда Джим показывал людям свои зубы, он делал это потому, что собирался их убить.

— Прежде чем стать начальником службы безопасности, я работал на Венделин. Помнишь её?

Я помнила. Венделин была не из тех, кого можно забыть. Когда она присоединилась к Стае, она решила называть себя Венделин Фухс, что означало Венделин Фокс [fox — лиса], точно так же, как я решила называться Харимау [harimau — тирг]. С моим зрением и отвращением к крови я знала, что меня ждет трудный путь, поэтому я выбрала себе такую фамилию, чтобы каждый раз, когда я её произносила, это напоминало мне, что я — тигр. Венделин выбрала её, потому что хотела одурачить. Она превращалась в волчицу, безжалостную, хитрую и такую страшную, что даже Махон, альфа Клана Тяжеловесов, огромный кадьяк, старался избегать её. Я понятия не имела, что Джим работал на неё. Когда я встретила его, он был бетой Клана Кошек, и, насколько я знала, больше он ничего не делал. Когда Кэрран назначил его Начальником службы безопасности после отставки Венделин, все, включая меня, были удивлены.

— Первые три года под её началом я занимался только работой под прикрытием, — сказал Джим. — Притворялся тем, кем не был. Пойди в нужное место, в нужное время, слушай, говори с людьми, будь обаятельным и убедительным. Это не было моей любимой частью работы, но я научился быть таким, каким меня хотели видеть. Люди ожидают, что Начальник службы безопасности будет пугающим и крутым, поэтому я даю им его. Коты — оборотни ожидают, что их альфа будет скалиться каждый раз, как кто-нибудь пересечёт черту, и я даю им это тоже.

Моё сердце ухнуло:

— Это значит, что когда мне нужен заботливый парень, ты и мне его даёшь?

— Нет, — ответил он. — Ты получаешь меня в основном таким, каков я есть. И тебе не повезло, потому что большую часть времени я — засранец.

Я взялась за ручку двери «Одиннадцатой планеты»:

— А можешь изобразить фаната комиксов?

— Что мне за это будет?

— Чего ты хочешь?

— Приготовь для меня ужин сегодня, — ответил он.

Ужин. Предлагать еду было особым делом для оборотней. Наши звериные сущности проявляли привязанность к еде. Этим все можно было донести без слов. Я забочусь о тебе. Я поделюсь с тобой тем, что у меня есть. Я буду защищать тебя. И иногда это значило: «Я люблю тебя». Я и раньше готовила ему ужин, но от того, как он это сказал, у меня по спине пробежали мурашки. Я заставила свой голос звучать небрежно:

— Договорились.

***

Владельцами магазина комиксов были студенты колледжа. Мы встретили только одного, Брюна Уэйна, невысокого блондина лет двадцати с небольшим, который слишком много времени проводил в спортзале, размахивал руками, когда говорил, и сразу же объяснил нам, что его назвали в честь дедушки, и посетовал, что ему всего одна буква до того, чтобы стать Бэтменом. Его сообщник по преступлению, христианский лидер, сегодня помогал своим родителям с мебелью. Магазин комиксов был таким же, как и все остальные магазины комиксов в Атланте. С исчезновением компьютеров бумажные книги и комиксы снова стали жизнеспособной формой развлечения, и магазин процветал.

Джим знал о комиксах гораздо больше, чем я ожидала. Они с Брюном поладили, и парень показал нам окрестности, болтая без остановки. Было очень жаль милую старушку, и они действительно получили письмо, но подумали, что это розыгрыш, потому что никто не стал бы платить такие сумасшедшие деньги, поэтому они выбросили его в мусорное ведро. А эти миниатюрные фигурки, раскрашенные вручную. Их делает местный парень. Смотри, они волшебные. Глаза дракона светятся. Разве это не наикрутейшая вещь?

К тому времени, как мы оттуда выбрались, у меня звенело в ушах, а в волосах застряло столько названий комиксов и имён супергероев, что мне пришлось бы дважды вымыть голову шампунем, чтобы всё это убрать. Но одно было ясно. В теле Брюна не было ни одной подлой косточки.

Разочарование терзало меня. Любой, кто мог призвать целый рой дженглотов, был опасен и не боялся убивать. Пока всё, что у нас было, это возможные жертвы. Для того, чтобы сотворить такую магию, требовались самоотверженность и годы практики. Никто из них не чувствовал себя настолько магически могущественным и ни у кого из них, казалось, не было таких денег, которые потребовались бы для найма кого-то с такой силой, не говоря уже о том, чтобы потратить миллион на покупку этой собственности.

Мы должны были добиться прогресса, и как можно скорее, потому что он или она попытаются закончить то, что начали. Я не могла смириться с тем, что вернусь к семье Индраяни и скажу им: «Мне так жаль, что ваша любимая бабушка умерла, потому что я была слишком глупа, чтобы понять, кто в этом виноват».

— Смотри, — сказал Джим.

К «Деликатесам Василя» подъехала машина. Из неё вышел мужчина. Ему было за пятьдесят, с волосами цвета соли с перцем. Он подошел к двери с ключами в руке. Руки дрожали, лицо было бледным, глаза налиты кровью. Он уронил ключи, наклонился, чтобы поднять их, наконец, сумел вставить один в замок, открыл дверь и вошел внутрь.

Мы с Джимом направились к его двери. Табличка «ЗАКРЫТО» изменилась на «ОТКРЫТО». Мужчина сидел в кресле, облокотившись на стойку, и клевал носом. Джим открыл дверь, и я увидела это, тёмное косматое облако магии, обёрнутое вокруг человека, свисающее со спины, как отвратительный мешок с жидкостью, ощетинившийся кабаньими иглами. Тонкие, скользкие пряди пересекали шею, сдавливая горло, и тянулись по лицу, пытаясь пробраться к носу и глазам.

Я запрыгнула на стойку и схватила его за руки. Магия зашипела на меня. Мешок с жидкостью на спине мужчины лопнул, и из него вырвался клубок чёрных мохнатых змей, извивающихся в мою сторону, каждая вооружена тёмным клювом там, где должна была находиться пасть. Джим очистил прилавок и полоснул призрачных змей своим ножом. Его клинок прошел сквозь них. Они даже не заметили.

Я надавила своей магией. Клювы ударили по мне, оставляя кровавые раны на руках. Я надавила сильнее, пытаясь очистить отвратительную тьму. Она сопротивлялась, затягиваясь вокруг мужчины. Обучена. Магия скользнула назад, отступая от его лица, но цепляясь за спину.

Он распахнул свои голубые глаза и посмотрел на меня.

— Мистер Василь? — спросила я.

— Добрев, — отозвался он тихо. — Василь — моё имя.

Он посмотрел на мои руки, которые держали его:

— Не отпускайте.

— Не отпущу, — пообещала я.

— Дали, поговори со мной, — сказал Джим с хмурым выражением лица.

— Ты видишь магию? — спросила я.

— Да.

— Сейчас я удерживаю её, но это всё что я могу. Если я отпущу, она снова поглотит его.

— Почему это происходит со мной? — спросил мистер Добрев.

— Мы не знаем, — ответила я. — Когда это началось?

— Две ночи назад. Сначала это была просто тяжесть, потом головная боль. Я рано отправился спать. Я думал, что подхватил грипп. А потом явилась она.

— Кто она? — спросила я.

Он наклонился ко мне. Его голос задрожал:

— Старуха.

— Расскажите мне, — сказала я. — Расскажите мне больше о старухе.

Его лицо обмякло. У него были большие, грубые руки, какие бывают у сильных мужчин, которые много работают физически, и его мозолистые пальцы дрожали. Он был в ужасе:

— Я открыл глаза. В спальне было темно. Я почувствовал эту гнетущую тяжесть у себя на груди. Тяжелая, как машина. Мои кости должны были треснуть, и я не знаю, почему они этого не сделали. И тогда я увидел её. Она сидела у меня на груди. Она была… — он судорожно глотнул воздух. — Худой… как скелет. Длинные, спутанные седые волосы, чёрная шерсть на руках и пальцы с когтями, как у птицы. Длинные когти, прямо как на рисунке.

— Каком рисунке?

— На рисунке, который я видел…очень давно. Она сидела на мне и таращилась. Я не мог позвать сына. Я не мог пошевелиться. Я даже пальцами не мог двинуть. Это продолжалось несколько часов. Наконец, я заснул и проснулся уставшим. Таким уставшим. Прошлой ночью она снова пришла. Я едва могу двигаться сегодня утром. Мне кажется, она пытается меня убить.

Джим посмотрел на меня.

— Синдром старой ведьмы, — сказала я. Большая часть моего магического опыта была связана с тем, что западные люди считали Дальним Востоком, но у меня было некоторое представление о европейских мифах. Вы не можете жить в США и не подвергаться этому воздействию. — До Сдвига люди думали, что это связано с параличом глубокого сна, который возникает, когда мозг переходит от фазы быстрого движения глаз к бодрствованию. Иногда ментальные провода пересекаются, и мозг частично просыпается, но тело остаётся парализованным, как будто мы всё ещё спим. Такое ощущение, что огромная тяжесть придавливает тебя к земле, и ты застываешь. До эпохи науки люди думали, что это происходит из-за демонов, инкубов и суккубов, а иногда и старых ведьм. Если легенды правдивы, она будет питаться им, пока он не умрёт, и у меня нет сил очистить ее таким образом.

— Мы должны будем убить ведьму, — предположил Джим.

За это я и любила его. Он был умным и быстрым.

— Мистер Добрев, — проговорила я. — Мне нужно, чтобы вы уснули.

Он задрожал, как листок на ветру:

— Нет.

— Это единственный способ. Мы будем здесь. Когда она явится, мы о ней позаботимся.

— Нет.

— Вы проснётесь, мистер Добрев. Вы меня не знаете, но доверьтесь мне. Вы проснётесь. А сейчас спите, пока у вас ещё остались силы.

Он посмотрел мне в глаза и выпустил мои пальцы.

— Сделайте глубокий вдох, — я пыталась звучать уверено. — Всё будет нормально. Всё будет хорошо.

Тёмная магия кружилась над ним. Мистер Добрев сделал глубокий прерывистый вдох. Казалось, будто он тонет.

— Всё нормально, — пробормотала я. — Всё хорошо. Я здесь. Я никуда не уйду.

— Прошу, — сказал он. — Почему я? Почему…

Мне было ужасно жаль его. Он был так напуган. Но это был единственный способ.

— Отпустите, — прошептала я.

Постепенно его взгляд потускнел и стал стеклянным. Он моргнул, затем ещё раз, отклонился в своём кресле и закрыл глаза.

— Если легенды не врут, она должна материализоваться, чтобы прикончить его, — сказала я. — Когда это произойдёт, мы должны добраться до неё первыми.

Джим вытащил второй нож из ножен на бедре.

Мы ждали. В помещении вокруг нас стало тихо.

— Я не понимаю, — сказала я. — Это должно быть связано с Эйанг Идой. Это — слишком для совпадения. Но дженглоты и старая ведьма буквально с противоположных концов планеты. Ни один маг не сможет призвать и тех и других.

— Нам надо заглянуть в эту юридическую фирму, — предложил Джим.

— Он ведь сказал, что раньше видел ведьму на рисунке? — спросила я.

— Да.

Это что-то да значило. Мы сидели и ждали.

***

Я потеряла счёт времени. Вероятно, прошло около часа. Джим принёс мой набор для проклятий. Я сидела с ним — чернила, кисть, листки бумаги на изготовке, и разглядывала мясные деликатесы под стеклянными витринами. Я проголодалась. Остальная часть магазина была заставлена стеллажами с консервами, славянскими закусками и всевозможными фруктами и овощами. Мне, и правда, очень хотелось попробовать, но брать без разрешения — это воровство.

Через несколько минут, после того как дыхание мистера Добрева стало размеренным, косматая магия начала очень медленно ползти, перемещаясь со спины на грудь, и, наконец, теперь она находилась прямо под его шеей — большой уродливый сгусток, который занимал его всего до пояса.

Снаружи донёсся рёв водяного двигателя. Я посмотрела через стеклянную витрину магазина. Жёлтый школьный автобус катил по улице.

Мешок на груди мистера Добрева задрожал.

Я наклонилась вперед.

Рябь потревожила шерсть. Ещё раз. Это было похоже на теннисный мяч, перекатывающийся под каким-то отвратительным одеялом.

Я вытащила бумагу и начала писать проклятие. Проклятие должно было быть свежим, поэтому я заканчивала его за секунду до того, как фактически применить. Я замерла с кистью в воздухе. Остался всего один штрих.

Снаружи мальчик лет десяти-одиннадцати завернул за угол и направился к зданию. Должно быть, сын Коула и Аманды.

Тонкий чёрный коготь прорвал поверхность. Что-то вот-вот появится.

Воздух посреди улицы дрогнул, как будто внезапно облако пара вырвалось из-под земли. Что, чёрт возьми…

Воздух закружился, свернулся и принял форму автомобиля. Какого чёрта? Я никогда не слышала о волшебной машине, появляющейся из воздуха…

Мой мозг пронёсся сквозь доказательства, устанавливая связь. «Мой старший брат умер по дороге из школы», — произнес голос Аманды в моей голове. Его переехали… О, мои боги.

Машина обрела прочность. Её двигатель заработал. За рулем никого не было.

— Джим! — я указала на мальчика. — Спаси его!

Он резко обернулся, увидел машину, мальчика и выпрыгнул прямо через окно на улицу, осколки стекла разлетелись во все стороны.

Из мешка высунулся узловатый локоть, за ним последовала костлявая рука, каждый палец которой был вооружен двухдюймовым чёрным когтем. А вот и ведьма.

Джим бросился через парковку. Автомобиль, огромный Додж Чарджер 69-го года выпуска, рычал, как живое существо, мчась прямо на мальчика. Джим побежал, очень, очень быстро… Пожалуйста, сделай это, милый. Пожалуйста!

Появилась голова ведьмы, один зловещий бледный глаз, затем другой, кривой длинный нос и широкий разрез рта, полный акульих зубов.

Машина практически нагнала мальчика. Джима отделяли от них десять футов.

Прошу, пожалуйста, пожалуйста, не дай себя убить.

Джим сбил мальчика с ног, и машина протаранила его и врезалась в столб.

Его достали. О боги, Чарджер сбил его. Что-то внутри меня сломалось. Я застыла в мучительном ужасе.

Тем временем ведьма уже выбралась из магического мешка и взгромоздилась на грудь мистера Добрева, вцепившись в него своими длинными, жуткими пальцами. Она была моего роста, но изможденная, костлявая, её скудная плоть слишком туго обтягивала тело, в то время как кожа обвисла рыхлыми складками и морщинами.

Двигатель автомобиля снова заработал. Машина всё ещё здесь. Она не исчезла, и это означало, что её цель жива.

Джим перепрыгнул через капот Чарджера с мальчиком на руках, приземлился и побежал к нам.

Ведьма потянулась к горлу мистера Добрева. Я нарисовала последний штрих на проклятии и шлёпнула её по спине:

— Отравленные кинжалы!

Три кинжала, один за другим, пронзили ведьму со спины.

Додж развернулся и погнался за Джимом.

Ведьма завизжала, как гигантская чайка, плюнула в меня и продолжила своё занятие. Не сработало.

Я схватила новый листок, написала ещё одно проклятие и бросила в неё. Проклятие двадцати семи связующих свитков срабатывало у меня и раньше. Ведьма вцепилась в бумагу, та запульсировала зелёным. Полоски бумаги вылетели и, не причинив вреда, упали на пол. Они должны были спеленать её, как мумию. Чёрт возьми!

Машина была уже в нескольких футах позади Джима. Пожалуйста, успей! Пожалуйста!

Ведьма вцепилась в шею мистера Добрева.

Я схватила банку с маринованными огурцами и запустила ей в голову. Банка отскочила от её черепа с чавкающим звуком. Ведьма взвыла.

— Слезь с него! — зарычала я.

Джим запрыгнул через разбитое окно. Чарджер протаранил проём следом за ним и остановился, ревя двигателем, зажатый между стеной и деревянной рамой. Застрял!

Я схватила еще одну банку и запрыгнула на прилавок. Ведьма завизжала мне в лицо, и я ударила ее банкой:

— Отвали от него, мразь!

Додж снова зарычал. Металл на дверях прогнулся под давлением. Машина пробивала себе дорогу внутрь.

Банка разбилась у меня в руке. Маринад залил ведьму. Она вцепилась в меня, слишком быстро, чтобы увернуться. Её когти царапали мне руки, обжигая, как раскалённые ножи. Я закричала. Она отпустила меня, и я увидела кости в глубине порезов.

Джим отпустил мальчика. Ребёнок забрался в заднюю часть магазина. Джим подскочил к Чарджеру и забарабанил по капоту автомобиля, пытаясь отбросить его назад. Машина взревела. Джим расставил ноги, ухватился за капот и напрягся. Мышцы на его руках вздулись. Я раньше видела, как Джим поднимал обычную машину, но эта не двигалась.

Я ударила ведьму по голове, вложив в это всю свою силу оборотня. Она не получит мистера Добрева, пока я дышу. Ведьма снова вцепилась в меня, крича, царапая плечи, её руки были как лезвия. Я продолжала бить её, но это было бесполезно.

Ноги Джима соскользнули назад. Ещё мгновение — и машина прорвётся внутрь.

Это была машина. Я разбиралась в машинах, как Джим — в рукопашном бою.

— Меняемся! — закричала я.

Джим взглянул на меня, отпустил капот машины и запрыгнул на стойку. Сверкнул нож, и правая рука ведьмы отвалилась.

Я выскочила из магазина, сорвала зеркало с водительской стороны Пуки и побежала обратно. Додж был уже наполовину внутри, его колеса вращались. Я написала проклятие, наклеила бумагу на капот и прикрепила к нему зеркало Пуки.

Магия потрескивала, как фейерверк.

Капот автомобиля прогнулся, как будто невидимый великан ударил по нему кулаком. У него отвалилось левое переднее колесо. Капот вздулся пузырями, как будто был нанесен еще один удар. Ветровое стекло треснуло. Что-то внутри машины хрустнуло с тошнотворным металлическим хрустом. Вода хлынула через отверстие в капоте. Крыша машины провалилась внутрь. Обе пассажирские и водительские двери отвалились. Фары взорвались. С очередным хрустом вся машина содрогнулась и развалилась в груду металла, выглядя так, как будто что-то с колоссальными зубами прожевало её и выплюнуло.

Джим остановился рядом со мной. Он держал голову ведьмы за волосы. Мы посмотрели друг на друга, оба окровавленные и порезанные, и снова посмотрели на машину. Джим поднял брови.

— Проклятие переноса, — сказала я. — Это всё, что я когда-либо делала с Пуки. Только теперь одновременно.

Джим посмотрел на разбитую машину. Его глаза расширились. Он изо всех сил пытался что-то сказать.

— Джим?

Он выпятил челюсть:

— Больше никаких гонок.

***

Быть оборотнем — значит иметь некоторые неудобства. Во-первых, запахи — обычные для большинства людей, сводили нас с ума. Если что-то подгорало на кухне, ты не просто открывал окно — ты открывал весь дом и выходил на улицу. Это означает, что отношения внутри стаи оборотней и их кланов отличались от человеческих. Да, мы всё же унаследовали некоторые черты от нашей звериной сущности: коты были весьма независимы, буды — гиены — перевёртыши — признавали доминирование самок, волки демонстрировали склонность к ОКР (обсессивно-компульсивное расстройство), которое помогало им выживать в дикой природе, отслеживая и преследуя добычу на большие расстояния. Но вся иерархия стаи на самом деле была гораздо ближе к иерархии доминирования групп диких приматов, что имело смысл, учитывая, что нас контролировала человеческая часть. И, конечно, самым важным недостатком был люпизм. В моменты крайнего стресса Lyc-V, вирус, ответственный за наши способности, «расцветал» в наших телах в огромных количествах. Иногда цветение вызывало катастрофическую реакцию и доводило оборотня до безумия. Безумного оборотня звали люпус, и с этого пути возврата не было. Люпизм был постоянным призраком, нависшим над нами.

Но прямо сейчас, когда я поливала руки водой, чтобы смыть кровь, я была благодарна каждой клеточке Lyc-V в моем теле. Мои раны затягивались сами собой. Если бы вы наблюдали достаточно внимательно, то увидели бы, как мышечные волокна скользят внутри ран. Это было невероятно мерзко.

Аманда сидела на полу, держа на руках своего сына и раскачивалась взад-вперёд. Мальчик выглядел так, как будто хотел убежать, но он, должно быть, почувствовал, что его мать была очень расстроена, и поэтому сидел тихо и позволил ей прижимать его к себе. Коул возвышался над ними, держа бейсбольную биту, и на его лице было то напряженное, взвинченное выражение, которое иногда появляется у мужчин, когда они в ужасе за свои семьи и не уверены, откуда исходит опасность. Прямо сейчас, если бы бабочка случайно проплыла мимо Коула на пушистых крыльях, он, скорее всего, растер бы её в порошок.

Мистер Добрев уставился на голову ведьмы, которую Джим оставил лежать на прилавке. Он походил по магазину пару минут, оценивая ущерб, а затем вернулся к голове и уставился на неё.

— Мистер Добрев, — позвала я его. — Она мертва.

— Я знаю, — он повернулся ко мне. — Я просто не могу в это поверить.

— Вы говорили, что видели её раньше, на рисунке?

— Когда был мальчишкой. Она выглядела именно так.

Я была права. Я была полностью права. Хорошо. Хорошо, хорошо, хорошо. Терпеть не могу, когда не знаю, с чем имею дело.

— Где Стивен? — спросила я.

— Он схватил велик и помчался в школу к своей дочери, чтобы проверить, как она, — ответил Брюн.

Ну, я его очень хорошо понимаю.

Джим подошёл ко мне. Я намочила водой из бутылки тряпочку, которую дал мне мистер Добрев, и бережно вытерла кровь с его лица.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Я в норме, — ответила я.

На короткое мгновение мы остались одни в магазине, когда больше никто не имел значения, я улыбнулась только для Джима. А затем вернулась к реальности.

— Мы думали, что в основе лежат чары или умение, — проговорила я. — Но это не так. В основе лежит проклятие, Джим.

Он ждал. Ох. Наверное, это звучит как ерунда. Иногда мой мозг опережает слова.

— В основном магия весьма конкретна. Например, кто-то, способный призвать дженглотов, должен практиковать индонезийскую чёрную магию. Он не сможет быть экспертом в японской магии или магии команчей, поскольку для достижения такого уровня мастерства ему пришлось бы полностью посвятить себя Балийской магии. Нельзя усидеть на всех стульях разом. Звучит разумно?

Он кивнул:

— Да.

— Поэтому, когда я увидела дженглотов, я предположила, что их призвал некто, умело владеющий чарами или обладающий даром призыва. А потом мы наткнулись на ведьму. Она не вписывалась в картину. Она из Европы. Мы знали, что всё это было связано с Эйанг Идой, потому что таких совпадений не бывает.

— Напрашивается вывод, что было вовлечено два разных мага, — сказал Джим.

— Я так и подумала, а потом увидела машину. Я не знаю никого, кто мог бы призвать машину — убийцу. Это не мифологическое создание. Это какое-то порождение ужастиков. Затем я вспомнила, что Эйанг Ида боялась дженглотов, потому что видела одного ненастоящего в детстве, мистер Добрев сказал, что видел рисунок ведьмы, а потом…

— Аманда рассказал, что её брат погиб под колёсами авто, когда возвращался домой из школы, — закончил Джим. — Я думал об этом.

— Этот вид магии основан не на заклинаниях или таланте. Он основан на проклятии. Я знакома с проклятиями. Они работают, подобно компьютерным программам: у них строгая последовательность. Если набор условий выполнен, проклятие что-то делает. Если нет — проклятие спит. Например, я нацелилась на человека, у которого нет левой ноги. Я могу наложить проклятие на порог, так что каждое существо без левой ноги заработает гонорею.

Джим поднял руку:

— Погоди. Ты, и правда, можешь это сделать?

Я замахала на него руками:

— Не в этом дело.

— Нет. Я обязан знать о такого рода вещах.

— Ладно. Возможно, я могла бы.

На лице Джима появилось отстранённое выражение:

— Напомни мне, чтобы не бесил тебя.

— Джим, прекрати беспокоиться о гонорее и твоём проклятии. Ты не заболеешь в любом случае — ты оборотень. Так вот, по условию этого проклятия, любой одноногий человек пересечёт порог и заболеет. Если даже это сделает трёхногий кот, он тоже заболеет.

— Коты могут подхватить людскую гонорею?

— Не обязательно. Но проклятие всё равно попытается его инфицировать. Если бы я захотела сделать проклятие более конкретным, я бы сказала: любое одноногое существо, или ещё точнее: любой одноногий человек. Но есть предел, насколько конкретное проклятие ты можешь получить. Вернёмся к нашей ситуации. Я думаю, кто-то проклял этих людей стать жертвами их худших кошмаров. Не совсем уверена в структуре этого проклятия, но мне кажется, оно пробуждает иррациональные страхи, которые у них были с детства. Проклятие опирается на них, порождая подробности их самых лютых фобий. Эйанг Ида боялась дженглотов — она получила целый рой. Добрев боялся ведьмы и получил ведьму. И когда дело дошло до страхов Аманды, оно создало ожившую машину. Вот что она видела у себя в голове, когда волновалась за сына.

— Имеет смысл, — сказал Джим. — Но разве это не требует большого количества магии?

— Да и нет. Проклятие — это магия за плату. Если есть проклятие, должна быть и жертва. Мои проклятия не всегда работают, потому что я плачу малую цену за них: специальная бумага, специальные чернила, специальная кисть и годы обучения каллиграфии. Это, — я подняла указательные пальцы и описала круг, охватывая разрушенный магазин. — Это требует значительной жертвы. Кровь, плоть или что-то подобное.

Джим нахмурился:

— Что такого особенного в этом здании, что оно стоит таких жертв?

Он читает мои мысли:

— Вот именно. Я не знаю. Но кто бы это ни был, он всё ещё полон решимости. Так просто это не закончится. Будут другие случаи. Чего боится Брюн?

— Брюн! — рявкнул Джим.

Владелец магазина комиксов замер:

— Да?

— Когда ты был мальчишкой, чего ты боялся?

— Быть коротышкой.

— Ты и есть коротышка, — брякнула я.

— Да, но я справился, — Брюн напрягся позади Джима. — Так что, всё нормально.

Я без понятия, как низкий рост может кого-то убить. Всё моё тело болело так, будто его пропустили через мясорубку, и я думала, от этого болит и моя голова.

Что-то неуловимо изменилось, как будто планета каким-то образом перевернулась в своём ложе. Магия исчезла. В магазине зажегся свет.

Все выдохнули.

***

Я высадила Джима возле одной из штаб-квартир Стаи. Он хотел принять душ и переодеться. Я поехала на мясной рынок и купила ещё один большой стейк. А потом направилась домой. Мне нужно было принять душ и приготовить ужин.

У магии всегда была цена, но в проклятии эта цена была очень четко определена. Заплатите нужное количество нужного товара — чем дороже, тем лучше — и получите желаемый результат. И тот, кто проклинал владельцев магазина, точно знал, как далеко он или она может зайти в этом деле. Проклинающий проклял их худшие кошмары, надеясь, что проявления убьют их. Он или она не проклинали их на смерть. Это потребовало бы ещё большей жертвы — его жизни или жизни любимого человека. Просто любая жизнь не сгодилась бы. Жертва должна была обойтись тому, кто накладывал проклятие, действительно дорого.

Всё это меня беспокоило. Мы пресекли три попытки убийства владельцев магазинов. Это означало, что три жертвы были потрачены впустую. Этот человек придёт за нами. Я понятия не имею, чего я больше всего боюсь. Ну, нет, я знаю. Моим худшим страхом было то, что я недостаточно привлекательна. Что я недостаточно женственна, недостаточно сексуальна, недостаточно горяча. Я копалась в себе до смерти. У меня был такой мозг, который отказывался молчать, за исключением тех случаев, когда Джим был рядом. Тогда мозг затыкался и позволял мне погреться в моем тихом счастье.

Я вернулась домой, приняла душ и осмотрела кухню. Моя мать прошлась по ней. На плите стоял рис и овощное карри, а холодильник набит продуктами — от тофу и огурцов до яблок и арбуза.

Я узнала, что Джим, как и большинство оборотней, не любил чересчур пряную еду. Он, конечно, будет героически её есть, но предпочитает более лёгкие приправы. Я наполнила кастрюлю водой, развернула стейк и бросила в воду.

Кровь. Фу. Её запах долетел до меня из воды. Я взяла деревянную ложку и помешала стейк, чтобы избавиться от крови и возможных загрязнений. Я прижала стейк ложкой, слила воду. Затем расстелила чистое полотенце на столешнице, выложила на него мясо и промокнула. Пока всё хорошо.

Я переложила стейк на разделочную доску, взяла немного чеснока, пропустила его через пресс, затем щепотку перца, соли и немного оливкового масла, перемешала всё это ложкой и размазала по стейку.

Я всё ещё могла уловить запах мяса.

А теперь от меня разило чесноком. Привет, Джим, я — твоя горяченькая чесночная пассия.

Я пошла к телефону, чтобы позвонить матери. Моя очищающая магия досталась мне по отцовской линии. Но проклятия, заклятия и системный подход — это всё от нее. Она видела вещи ясно, как и я, но у неё больше опыта.

Автоответчик мигал красным. Я нажала кнопку.

— Дали, это мама.

Как будто я не знаю.

— Звонила Команг. Она сказала, что ты была с мужчиной.

Я облокотилась на кухонный островок.

— Она сказала, что он был очень тёмным, и что он — твой парень. Я хочу зна…

Я включила следующее сообщение.

— Это твоя тётя Айу…

Дальше.

— Дали! — моя кузина Ни Вайан. — Мама сказала, что у тебя есть парень…

Дальше.

— Парень? Что?

Дальше.

Дальше.

Дальше.

— Дали, — проговорил мой дядя Адитья. Он сейчас находился в Северной Каролине. Магии не было всего час. Как им вообще удалось так быстро с ним связаться? — Я так рад за тебя.

Я нажала УДАЛИТЬ ВСЕ и набрала номер моей матери. Я не знала, что было печальнее — то, что моя семья жила ради сплетен, или то, что все они преисполнились радости от того, что некая мужская особь обратила на меня внимание.

Она не ответила.

Я дождалась сигнала на автоответчике:

— Привет, мам. Спасибо за еду. Я узнала, что случилось с Эйанг Идой. Пожалуйста, позвони мне, когда вернёшься. Мне нужен твой совет.

Я отключилась и оглядела кухню. Внезапно мне стало так одиноко. Так я буду себя чувствовать, когда мы с Джимом расстанемся?

Иногда, лучше вообще не начинать отношений. И тогда тебе не придётся иметь дело с разбитым сердцем. А у нас ещё даже секса не было.

Не то чтобы секс всегда улучшал отношения или каким-то волшебным образом исправлял их. Мой первый сексуальный опыт не был чем-то удивительным. Мне было пятнадцать, моему тогдашнему парню — шестнадцать, и это был первый раз для нас обоих. Мы были достаточно неловкими и нервными, чтобы превратить всё это в одну долгую возню. Он продолжал спрашивать меня, понравилось ли мне, а я продолжала думать: «Если это всё, что ж, вау, это разочарование». Когда мы закончили, он спросил меня, понравилось ли мне, а затем спросил, не считаю ли я его пенис маленьким.

После этого мы тихо расстались. Мы никогда не говорили об этом, мы просто пошли разными путями. С тех пор у меня были отношения. Я встречалась с великолепным блондином в колледже. Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела, но тупым, как доска. Я понравилась ему, потому что он повёлся на всю эту мистическую сексуальность азиатской девушки. В сочетании с моим превращением в белого тигра, он продался с потрохами. Секс был великолепен, но, в конце концов, нам пришлось разговаривать. Он был разочарован, что я не китаянка, и я никогда не понимала, почему он так думал, поскольку совсем не похожа на китаянку. Он не знал, что Индонезия — это такая страна и не смог найти её на карте даже после того, как я несколько раз показала ему. Я рассказала ему о Бали и подарила книгу с картинками. Однажды ночью, примерно через два месяца после начала наших отношений, лёжа на кровати рядом со мной, он спросил, есть ли у нас гейши там, откуда я родом. Я поняла, что с этим пора заканчивать.

С тех пор у меня было несколько парней, но я всегда знала, что они не были тем единственным. И это не улучшило мои знания об отношениях.

Я вздохнула и погрузилась в рефлексию. Мне не нравилось терпеть неудачу, и как только мой мозг сталкивался с препятствием, он требовал вернуться назад с явным разочарованием. Единственный будет здесь с минуты на минуту, если только Стая не похитила его, чтобы спасти мир или разрешить какой-нибудь жизненный кризис. И Он будет голоден. Мне нужно приготовить ему этот стейк.

***

Мне едва удалось стряхнуть стейк со сковородки на разделочную доску, как раздался звонок в дверь.

Джим.

Я поспешила открыть её.

Джим стоял на пороге, одетый во всё чёрное, снова. Чёрные джинсы, чёрная же футболка и чёрные ботинки. Шрамы у него на руках, где ведьма полоснула его когтями, превратились в тонкие светлые линии. Он впился в меня взглядом.

На мне были шорты, белый топ и синий фартук с белыми и жёлтыми цветам. Фартук был немного длинноват. Я осознала, что всё ещё держала в руках лопатку. Было что-то особенное в том, как Джим смотрел на меня с благодарностью. И это заставляло моё сердце биться чаще.

— Входи, — пискнула я.

— Благодарю.

Я закрыла за ним дверь. Несуразный слепой тигр — он и в Африке несуразный. Ничего нового.

Он прошествовал на мою кухню. Мне нравилось, как он двигается — как большой кот, неторопливо, почти лениво, только если его что-то не интересовало, и тогда он становился воплощением молниеносной скорости и подавляющей силы. Его запах следовал за ним. Он не знает, но своим запахом он мог бы заставить меня делать всякие глупости.

Он сел на стул возле столешницы.

— Я приготовила тебе стейк, — сказала я и указала на него лопаткой. — Он ещё горячий.

— Спасибо, — ответил он.

— Не будешь есть сейчас? Я знаю, что ты голоден.

— Не сейчас.

— Он остынет, — я тут преодолела полосу препятствий, чтобы приготовить ему то, что он любит. А он отказывается. Глупый мужчина.

— Лучше всего дать стейку постоять несколько минут после готовки.

— Почему? — мне показалось, или в его голосе было что-то странное, почти мурлыкающее?

— Если разрезать его сразу же, все соки вытекут, и ты получишь кусок сухого мяса.

— Фу, — я замахала лопаткой. — Держи при себе эти плотоядные подробности, пожалуйста.

Он схватил меня за плечи и наклонился ближе. О боги, что-то сейчас произойдет. Его губы коснулись моих, горячие и нежные, устанавливая связь. Внезапно всё остальное перестало иметь значение. Я уронила лопатку на пол, закрыла глаза, открыла рот и впустила его. Его запах кружился вокруг меня, опьяняя, давление его губ на мои было намеренным, но осторожным. Я лизала его язык, мои руки гладили широкие плечи. Его мышцы были так напряжены под кончиками моих пальцев, как будто всё его тело вибрировало от едва сдерживаемой силы. Намек на это пробудил во мне страстное желание. Я хотела, чтобы он раскрылся для меня, хотела настоящего Джима. Если я смогу сделать это, я смогу сделать, что угодно.

Его поцелуй углубился, становясь собственническим, более грубым, превращаясь из нежного приглашения в повелительное соблазнение. Дыхание застряло у меня в горле. Медленный бархатный жар распространился по мне, напрягая соски. Я поцеловала его в ответ, поглаживая его язык своим и пробуя на вкус, затем отстранилась. Он поцеловал меня сильнее. От его вкуса у меня по спине пробежали мурашки. Мышцы стали теплыми и податливыми. Легкая боль вспыхнула у меня между ног. У меня закружилась голова. Мне пришлось перевести дух. Я теряла тот небольшой контроль, который у меня оставался, и я так сильно хотела, чтобы ему понравилось.

Его руки схватили меня, твердые, мощные мышцы скользнули по моим плечам, когда он притянул меня ближе. Я отодвинулась, и он отпустил меня. Мы отстранились. Я открыла глаза и увидела, что он смотрит на меня, и в глубине его тёмных радужек я узнала необузданное, всепоглощающее желание.

О боги, я бы сделала всё, что угодно, чтобы он продолжал так на меня смотреть.

Он хотел меня. О, он так сильно хотел меня.

Я наклонилась и прикусила его нижнюю губу.

Джим откинул мою голову назад, мягкие губы сомкнулись на моих, толчок его языка был диким и горячим. Мой фартук взлетел в воздух, а затем его руки скользнули под мою майку. Грубый большой палец ласкал мой правый сосок, посылая крошечные электрические разряды через все мое тело. Я откинулась на это прикосновение, прижимаясь к нему, его похоть сводила меня с ума. Это всё было для меня. Он был возбуждён для меня. Он целовал меня. Его руки обхватили мои ягодицы, и он посадил меня к себе на бедра. Его длинный стояк упёрся в ноющую влажность у меня между ног. Он был таким твёрдым для меня.

Я хотела, чтобы это был лучший секс, который у него когда-либо был.

Он оторвался от моего рта:

— Такая красивая.

Пожалуйста, Джим, пожалуйста. Прикоснись ко мне, поцелуй меня, люби меня…

Он поцеловал мою шею, покусывая чувствительную кожу, каждый щипок его зубов подливал масла в мой огонь. Я застонала, захваченная вихрем ощущений, и оседлала его. Я хотела, чтобы он был внутри меня. Мне нужно наполниться им.

Джим спрыгнул со стула, его руки легли на мою попку, лаская. Я продолжала целовать его всю дорогу наверх. Он бросил меня на кровать и стянул с себя рубашку. Мышцы обвивали его тело, как стальные тросы. Возбуждение пронзило меня. Ботинки и джинсы долой. Какой же он огромный. О, вау.

Он наклонился надо мной, и на мне не осталось одежды. Я потянулась к шее и притянула его к себе. Он наклонил голову, и его рот сомкнулся на одном соске, в то время как рука поглаживала другой. Волна удовольствия прокатилась по мне, и я выгнулась, запустив руки в его волосы. Его рот переместился к другой груди. Всё моё тело было напряжено, готовое к нему, как будто я сидела на краю обжигающей ванны и мне нужно было окунуться.

Он возвышался надо мной, и я потянулась к нему. Мои пальцы нашли его твердую длину, и я погладила её. Джим зарычал. Я рассмеялась и обхватила его ногами. Он опустился на меня, перенеся свой вес на руки, выражение его лица было злым и горячим, таким горячим.

— Да?

Что? Ну разумеется, да.

— Да…

Он вошёл в меня, плавно и глубоко. Удовольствие взорвалось во мне, и я простонала его имя. Он двигался в плавном, быстром ритме, скользя внутри меня, толстый и твёрдый, каждый толчок вызывал взрыв экстаза. Я сомкнула пальцы на его спине и подстроилась под его ритм. Мы были одним целым, и я теряла себя в чистом физическом блаженстве. Он занимался со мной любовью, как будто я была богиней. Я пыталась удержаться и остаться там с ним, но удовольствие достигло вершины внутри меня и потащило ко дну. Я растаяла в мягком, счастливом оргазме. Джим двигался внутри меня быстрее, пульсируя, интенсивно, всё его тело было таким напряженным, что мышцы его спины дрожали под моими пальцами. Его лицо стало диким. Он застонал, и я почувствовала, как он излился в меня. Я обвила руками его шею.

Некоторое время мы лежали вот так, а затем он медленно сдвинул своё массивное тело в сторону и притянул меня к себе:

— Моё.

Я моргнула, глядя на него:

— Что?

— Ты вся моя, — он схватил меня и посадил верхом. — Моя, моя, моя.

Я рассмеялась и растянулась на нём.

***

Джим — кот. И как все коты, он любил мягкие уголки, где можно валяться и спать. Мы не покидали спальню. Мы дремали, обнимались, снова занимались сексом и это было восхитительно. Сейчас мы просто лежали, наслаждаясь компанией друг друга. Мы проголодались, но спуститься вниз требовало слишком больших усилий. Солнце медленно опустилось за горизонт. Мир погружался во тьму.

— Насчёт барбекю, — сказала я. — Мне принести что-нибудь?

— Нет, у них всё под контролем, — Джим играл с прядью моих волос. — Я позвонил и сказал, что ты точно придёшь. Тебе придётся дать им поблажку. Они никогда не имели дело с кем-то, вроде тебя.

— Вроде меня? Индонезийку? — скорее всего, они не ожидали, что он приведёт домой кого-то вроде меня. А что, если я им не понравлюсь?

— Нет, — ответил он. — Вегетарианку.

Я уставилась на него.

— Это барбекю, — пояснил он. — Мы — коты-перевёртыши. Вся еда либо является мясом, либо содержит мясо. Я объяснил им про особенности. Они купили новый гриль специально для тебя, но они не могут сообразить, что же жарить на нём…

Я хмыкнула и рассмеялась.

Он улыбнулся в ответ. Мой прекрасный, умный Джим.

— Просто маленькое предупреждение — ты можешь получить кукурузу, приготовленную тремя различными способами…

Я хихикнула.

— Они воодушевились, — сказал он мне. — Тебе придётся отвечать на вопросы. Но если они перегнут палку, скажи мне и я зарычу и буду изображать засранца.

— Тактика отвлечения внимания!

— Она самая. Всё, что угодно для моей прекрасной малышки.

Он назвал меня прекрасной. Я улыбнулась.

— Я направил запрос в Стаю, — сказал Джим. — Посмотрим, что им удастся накопать на это юридическую фирму.

В дверь позвонили. Кто бы это мог быть? Я выскользнула из кровати и подошла к окну. На пороге стояли моя мама, тётя, Команг и её дочь. О нет.

— Здесь моя семья, — прошипела я. — Не шуми.

Он рассмеялся в ответ.

— Джим! Я задушу тебя!

— Ладно, ладно.

Я бросилась в ванную, чтобы привести себя в порядок и нацепить свежую одежду. А затем понеслась вниз.

О нет, снова дурацкий стейк. Я метнулась в кухню, схватила разделочную доску со стейком на ней и крутанулась вокруг своей оси. Куда его деть? Не в шкафчик, мама найдёт его. Не в холодильник, он запачкает мои продукты…

Я распахнула деревянную крышку большой хлебницы, запихнула туда доску со стейком, захлопнула крышку и помчалась к двери.

Мама вскинула руки:

— Опять?

— Я спала.

— Я уж решила, что ты гоняешься за тем бродячим котом, которого ты приютила, — она вошла и три женщины последовали за ней.

— У тебя есть кот? — спросила тётушка.

— Он бродячий, — отозвалась моя мама. — Она его подобрала.

Я вздохнула, закрыла дверь и проследовала за ними на кухню. Мы сели за стол.

— Насчёт твоего парня… — начала мама.

— Нет никакого парня, — сказала я. — Это кое-кто из Стаи. Он помогал мне. И он просто дурачился. Он тот ещё шутник.

Команг раскрыла рот. Аулия выпучила на неё глаза и Команг сомкнула губы и села обратно.

— И всё же, я разузнала о дженглотах, — я рассказала о проклятии и недвижимости. — Этот маг очень опасен и силён. Одно дело призвать мифическую страшилку, вроде ведьмы. И совсем другое — призвать машину-убийцу. Люди верят в синдром сонного паралича, но большинство из нас признает машину-убийцу полной ерундой. Ему или ей не нужны мифы для призыва. Если кто-то боится призраков, то этот человек призовёт убийственного призрака, хотя они даже не существуют.

— Выходит, этот кто-то попытается убить бабушку снова? — спросила Аулия.

— Я так думаю, — сказала я. — Но он или она сначала придут за парнями из магазина комиксов, курьером или мной. Этот человек нацелился на всех в том здании, а я сильно его разозлила. Они должны были пожертвовать чем-то личным, а благодаря мне эта жертва оказалась напрасной. Они очень хотят убрать меня с дороги.

Мама нахмурилась:

— Что такого особенного в этом здании?

— Я не знаю. Я проверяю это. Похоже, что…

Джим вошёл в кухню. Из одежды на нём было только бело полотенце вокруг бёдер и больше ничего. Его кожа блестела от влаги — очевидно, он только что принял душ.

Я в ужасе уставилась на него.

Он кивнул моей тёте, маме и двум другим женщинам:

— Дамы.

Затем он подошёл к ящику для столовых приборов, взял вилку, вытащил тарелку из шкафчика, подошёл к хлебнице, наколол стейк на вилку, переложил его на тарелку, развернулся и вышел.

Этого не было только что. Этого не было.

Аулия посмотрела на меня глазами размером с десертные блюда и одними губами произнесла:

— Ого.

Все четверо уставились на меня.

Я должна была что-то сказать. Я открыла рот:

— Как я уже говорила, я полагаю, что следующими жертвами станут парни из магазина комиксов и владелец курьерской службы. Похоже, что их проклятия уже на месте. Ещё я, потому что сильно его разозлила. Так что, Эйанг Ида пока в безопасности.

— Рада это слышать, — сказала Команг. — Спасибо за всё, что ты для нас сделала. Мы пойдём.

Она встала. Аулия также подскочила.

— Я тоже ухожу, — проговорила тётя не своим голосом.

Я проводила их до двери. Аулия была последней, кто выходил. Она развернулась, указала наверх, наиграно нагнулась, показала большой палец вверх и убежала. Я сделала глубокий вдох, вошла в кухню и села.

— Я знала, — призналась мама.

Что?

— С каких пор?

— Он пришёл ко мне сразу после того, как ты спасла его от той паучихи.

И почему я не знаю об этом?

— Он сказал, что хочет с тобой встречаться и поймёт, если я против, потому что он — не индонезиец, но это его не остановит. Я сказала ему, что ты особенная и если он хочет попытаться завоевать тебя, то пусть сам себя вырубит. Более красивые мужчины пытались и у них не вышло.

— Что он ответил?

— Сказал, что его устраивает, и твоей красоты достаточно для вас двоих. Вот тогда я узнала, — мама улыбнулась. — Истинная красота не в пышной груди, или больших глазах, или милом носике. Это всё временное. Грудь обвисает, кожа покрывается морщинами, талия становится шире, а сильная спина сутулится. Я пыталась научить тебя этому, когда ты была моложе, но, похоже, у меня не вышло, потому что ты так и не поняла. Истинная красота в том, как ты себя чувствуешь с этим человеком. Если мужчина любит тебя, то чем больше времени вы проводите вместе, тем прекраснее ты становишься для него. Когда вы смотрите друг на друга, вы видите не только оболочку. Вы видите всё, что разделили, всё, через что прошли вместе, и каждое мгновение счастья, на которое надеетесь.

На её глаза навернулись слёзы:

— Твой отец умер лысеющим мужчиной среднего возраста с округлившейся талией. Но когда я на него смотрела, для меня он был красивее, чем в нашу первую встречу, когда ему было двадцать и все девицы увивались за ним, — её голос дрожал. — Через тридцать два годы мы были больше, чем любовники. Мы были семьёй.

Я смахнула слезинку.

— У тебя либо есть эта связь, либо её нет, — сказала моя мать. — Если связи нет, то, несмотря на всю вашу красоту, вы пойдёте разными путями. Милая, ты изменилась с тех пор, как вы начали встречаться. Ты реже выходишь из себя. Раньше было достаточно одного неверного слова, и ты выпускала когти. Наверное, он делает тебя счастливой. Поэтому. Если он тебе нравится, он нравится и мне. Если ты ненавидишь его, я тоже его ненавижу. Но мне кажется, он тебя любит. А это то, на что надеется любая мать.

Мама встала и ушла.

Какое-то время я сидела за столом и плакала. Не знаю, почему. Примерно через пять минут после того, как хлопнула входная дверь, Джим спустился по лестнице и обнял меня. Я облокотилась на него и позволила себя обнимать.

***

Магия была на подъёме всю ночь, но телефон всё равно зазвонил. Это не меня, а Джима. Он долго слушал, пока я готовила нам завтрак и удивлялась, почему не напугана тем фактом, что в Стае знали, где именно находится Джим.

— Погоди минуту, — Джим отодвинул трубку от уха. — Дали, у меня есть свой парень в суде. Хочешь послушать, что он узнал?

— Да! — я замахала кухонным полотенцем в его сторону.

— Юридическая фирма, которая разослала письма, существует только на бумаге, — сказал Джим. — Она была активна около восьми лет назад, но пять лет назад Ширли вышел на пенсию и переехал, Садловски умер вскоре после этого, а Эббот умер около года назад. Но фирма всё ещё существует как юридическое лицо. Оно зарегистрировано в Ассоциации адвокатов Джорджии под руководством Джона Эббота.

— Того, который умер?

— Нет, другой номер лицензии. — Джим нахмурился. — Вот тут-то всё и становится интересным. Я также попросил их проверить здание. Оно старое, построено ещё до Сдвига. Записи отрывочны, но, по-видимому, раньше это был стриптиз-клуб.

— Не понимаю, в чём его ценность, — стрип-клубы появлялись в Атлате, как грибы.

— Это был стрип-клуб с полной обнажёнкой, — сказал Джим.

— И?

Джим пожал плечами:

— Я тоже не вижу, в чём здесь дело. Лицензия на такой клуб была дороже, вот и всё.

— Как назывался клуб? — спросила я.

Джим повторил мой вопрос в трубку.

— «Грязный мартини».

— Лицензия всё ещё действует? Могут ли они найти предыдущих владельцев?

— Хорошая идея. Проверь, действует ли ещё лицензия и поищи предыдущих владельцев, — проговорил Джим. — А, и, Тамра? Проверь для меня разрешение на алкоголь.

— Почему разрешение на алкоголь? — спросила я.

— Заведение с названием «Грязный мартини», скорее всего, продаёт алкоголь, — Джим постучал пальцем по столу. Он что-то обдумывал. Я видела это в его глазах.

Минуты текли.

— Ладно, — сказал он. — Спасибо.

Он повесил трубку и посмотрел на меня.

— Не держи меня в неведении.

— Владельца клуба звали Чад Тул. Двенадцать лет назад ему было предъявлено обвинение в отмывании денег, он был признан виновным и приговорен к тридцати годам тюремного заключения, — сказал Джим. — Он умер, находясь в заключении. Угадай, кто представлял его интересы?

— Эббот, Садловски и Ширли?

Он кивнул:

— Ты была права. Лицензия всё ещё действительна. Клуб не работал одиннадцать лет, но очевидно, Джон Эббот каждый год оплачивал лицензию.

— Это должно было влететь ему в копеечку.

— Это точно, — Джим кивнул.

— Итак, давай подытожим. Чад Тул владеет стрип-клубом. Он попадает в неприятности, нанимает Джона Эббота и передаёт ему клуб как плату за юридические услуги. Чад отправляется в тюрьму и умирает. Фирма Джона Эббота разделяет клуб на пять частей и продаёт их как торговые площади.

— Похоже на то.

— Я запуталась. Если Джон Эббот продал клуб, зачем оплачивать лицензию? — я размышляла вслух. — Лицензия связана с адресом. Он, должно быть, продал только четыре помещения, а одно оставил себе. Ему всё ещё принадлежит часть первоначального здания. Только так лицензия будет действительна.

Джим ухмыльнулся:

— Вот именно. Но это не всё. У клуба также есть свежее разрешение на торговлю спиртным, которое полностью оплатил Джон Эббот.

— Он посмотрел на меня.

— Почему это имеет такое значение?

— Потому что, в пределах Атланты в стрип-клубах с полным раздеванием запрещено продавать алкоголь. В топлесс-барах это разрешено, но танцовщицы должны носить стринги.

Я скрестила руки:

— Откуда ты знаешь?

Джим метнул на меня взгляд:

— Это моя работа — знать.

Ага.

— Так, если это незаконно…

— Незаконно. Было небольшое послабление после Сдвига, а после снова ужесточение. Но «Грязный мартини» унаследовал лицензию и стал единственным стрип-клубом с полным оголением, в котором есть алкоголь. В умелых руках он может стать золотой жилой.

— Но клуба больше нет, — сказала я.

— До тех пор, пока все разрешения в наличии и фактический адрес не изменился, не думаю, что городу есть до него дело.

Я облокотилась о кухонный островок:

— Ладно. Джон Эббот, юрист, тайно владеет одним из пяти магазинов. Он решает возродить клуб. Он пытается выкупить четыре оставшихся магазина у их владельцев, чтобы вновь открыть «Грязный мартини» и сколотить состояние. Вот только они не хотят продавать, и он проклинает их, чтобы заставить покинуть здание? Этот Джон Эббот намеревался убить пятерых человек из-за стрип-клуба?

— Людей убивали и за меньшее, — заметил Джим.

— Я полагаю, у вас нет фотографии Джона Эббота или его адреса? — спросила я.

— Адрес тот же, что и у старого стрип-клуба. Он также мог нанять кого-то управлять магазином вместо него.

Я мысленно пробежалась по списку владельцев:

— Я думаю, мы можем вычеркнуть Эйанг Иду и Василя, сказала я. — На них напали.

— Мы можем их вычеркнуть, потому что нападение было совершено именно на них. Также, мы можем исключить и хиропрактика. Я видел её лицо. Она любит своего сына. Но мы не может списывать со счетов Коула, — сказал Джим.

— Думаешь, он могу попытаться убить собственного сына?

— Люди — долбанутые создания, — ответил Джим.

Здесь мне нечего было возразить:

— Итак, у нас есть Коул, парни из магазинчика комиксов и Стивен. Все они выглядят безобидно. Ребята, наверное, слишком молоды, чтобы втянуть себя в это, но мы не могли их недооценивать только из-за их внешности. Магия Атланты творила забавные вещи с людьми разных возрастов и внешностей.

— Мы не встречались со вторым парнем, — сказал Джим.

— И правда. Мы может отправиться туда сейчас и повидаться с ним.

— Хорошая идея, — Джим встал. — Я за рулём.

Я рассмеялась и взяла ключи.

***

Мы были в двух кварталах от торгового центра, когда заметили мужчину, бегущего на полной скорости по улице. На нём была футболка с изображением кулака Халка, крошащего землю, очки, и он нёс двух одинаковых малышей. Позади него по улице неслись двое подростков с побледневшими от страха лицами.

— Поднажми, сказал Джим.

Я надавила на педаль газа и Пуки рванул вперёд. В два счёта мы увидели здание. Люди выбегали из «Одиннадцатой планеты», рассыпаясь в разные стороны. Толпа заблокировала дверь магазина комиксов, колотя в неё кулаками.

Что, чёрт возьми, происходит?

Перед нами стояла женщина в разорванной одежде, её голова была странно изуродована. Она повернулась, чтобы посмотреть на нас. На том месте, где раньше была левая половина лица, зияла кровоточащая красная рана. Она взвизгнула и потянулась к нашей машине скрюченными пальцами.

Волоски у меня на руках встали дыбом. Кто-то в «Одиннадцатой планете» боится зомби.

— Не стоит портить машину, — сказал Джим.

Я нажала на тормоза. Пуки взвизгнул, замедляя ход. Прежде чем машина остановилась, Джим выпрыгнул и набросился на зомби. Нож сверкнул в его руке, и голова женщины-зомби слетела с плеч. Джим поймал её. Так мерзко. Очень, очень мерзко.

Тело женщины упало.

Я выскочила из Пуки. Он швырнул мне голову. Я поймала её. Гнилая магия коснулась моих пальцев и отпрянула. Голова расплавилась, кожа и мышцы стекли, превратились в белый пепел и исчезли.

Ха! Нечисть. Моя магия сработала на ней. В нашем мире не было такого понятия, как зомби, но чем бы эти твари ни были, я могла очистить их.

Джим вытащил второй нож из ножен на пояснице. Его глаза сияли зелёным:

— Давай сделаем это.

Мы подошли к толпе зомби, блокировавших магазин комиксов. Я никогда в жизни не чувствовала себя настолько крутой и напуганной одновременно. Их так много… Если моя магия облажается, они разорвут меня на части своими гнилыми зубами. По какой-то причине, картина жёлтых гнилых зубов прицепилась ко мне. Я вздрогнула и посмотрела на Джима. Он просто шёл, как будто не сомневался, что я расправлюсь с ордой зомби.

Зомби стонали в магазине, не обращая на нас внимание.

— Эй! — заревел Джим, его голос был глубоким, пронизанным рычанием.

Они развернулись и посмотрели на него.

— Свежее мясо, — крикнул Джим.

Масса нежити развернулась и побежала в нашу сторону, скрежеща своими гнилыми зубами и протягивая к нам свои руки с когтями. Джим крутанулся, как дервиш, выставив ножи. С разных сторон покатились головы.

Я глубоко вздохнула, встала рядом с ним и вошла в толпу. Моя магия ожидала приказов.

Я — Белый Тигр. Невидимая аура вспыхнула вокруг меня.

Огромный зомби, у которого половина кишок свисала наружу, бежал прямо на меня.

Что, если это не сработает? Укол паники пронзил меня. Нет, я не могу так думать. Я сосредоточилась на зомби. Он был выше шести футов ростом, руки — как стволы деревьев.

Вы — отклонение от нормы. Вы нарушаете баланс.

Зомби со стоном раскинул руки, готовый раздавить меня своей массой.

Я восстановлю равновесие. Я очищу эту землю.

Он потянулся ко мне. Моя магия усилилась, аура, покрывающая меня, приобрела слабое, бледное свечение.

Зомби прикоснулся ко мне. С его пальцев капала отвратительная жидкость темного цвета. Он застыл, словно окаменев, его плоть стекала с него грязными ручейками. Мгновение, и он превратился в пепел.

У меня получилось.

Другой зомби схватил меня и растаял. Я раскинула руки и пошла прямо сквозь толпу. Они падали вокруг меня. Некоторые натыкались на меня, некоторые пытались укусить, некоторые пытались расцарапать мне спину, но в конце концов, все они превратились в жидкость, а затем в пепел. Рядом со мной Джим прокладывал путь сквозь тела, каждый удар его ножа попадал в цель со смертельной точностью. Конечности падали, когда он отсекал их, управляя ножами со сверхчеловеческой силой. Головы падали, начисто оторванные от гниющих шей. Черепа трещали, когда ножи вонзались в мозг изнутри.

Мы продолжали идти. Это казалось правильным. Очень правильным. Если бы только все бои были такими.

Последний зомби растаял у моих ног.

Джим выпрямился, забрызганный кровью, и подмигнул мне.

Я улыбнулась ему и заглянула в магазин. Три мёртвых зомби лежали на полу, двое были избиты дубинками, а один обезглавлен.

Джим постучал костяшками пальцев по двери.

Из-за полок высунулись две головы, одна светловолосая — Брюна, а другая темноволосая — вероятно, Кристиана Лэндера. Я скорчила смешную гримасу и позировала на фоне кровавой бойни рядом с Джимом.

Двое парней покинули своё укрытие. Лэндер нёс копию меча, который выглядел так, словно принадлежал какому-то варвару, а Брюн размахивал ломом.

Они перешагнули через мёртвые тела, и Брюн осторожно открыл дверь.

— Привет, — сказала я с сияющей улыбкой.

— Привет, — отозвался темноволосый парень.

— Ты — Кристиан?

Он кивнул.

— Ты боишься зомби?

Снова кивок.

Верно.

— Вы видели сегодня вашего соседа? — спросил Джим. — Стивена Грэхэма?

— Нет, — отозвались они в унисон.

— А Коула? — спросила я.

— Коул и Аманда уехали, — сказал Брюн.

— Они поехали в Огасту, — сказал Кристиан. — Пока это, чем бы оно ни было, не закончится.

— Насколько вы в этом уверены? — спросил Джим.

— Я видел, как они грузились на лей-линию прошлой ночью, — ответил Брюн. — Аманда ни за что бы не села в машину после вчерашнего, так что я подвёз их в моей повозке до пункта отправления.

Джим вопросительно глянул на меня.

— Нет, — ответила я. — Огаста слишком далеко, чтобы проклятие сработало.

Коул — не наш парень.

— Спасибо, — сказала я и захлопнула дверь. — Стивен.

Лицо Джима превратилось в жёсткую маску:

— Давай нанесём ему визит.

***

Мы узнали адрес Стива от его охранника. Сначала он не хотел нам его говорить, но потом Джим спросил его правша он или левша. Охранник спросил, что с того и Джим пояснил, что сначала сломает ему другую руку, поскольку он не законченный негодяй. Охранник сдался.

И вот я еду через фешенебельный район к дому Стивена. У всех домов по обе стороны дороги были действительно высокие заборы, увенчанные колючей проволокой, и, по меньшей мере, три акра земли. Жизнь в Атланте после Сдвига требовала заборов и большого пространства между ними и домом, чтобы вы могли застрелить всё, что к вам приближается.

— Что с тобой такое? — спросил Джим.

Я думала о битве с зомби:

— Ничего.

— У меня три сестры, — напомнил мне Джим. — Я знаю, что значит «ничего».

— Что же это значит, Мистер Эксперт по женщинам?

— Это означает, что вы чем-то расстроены, это беспокоит вас, но вы не хотите поднимать эту тему, потому что вы не уверены, что готовы к разговору, который может последовать дальше. Иногда это также означает, что я должен волшебным образом угадать, почему вы расстроены.

Я хмыкнула. Кажется, это хороший ответ.

— Ты же знаешь, я никогда не догадаюсь сам, — сказал Джим. — Не будь трусихой. Просто скажи мне.

Давай, девочка-тигрица. Ты можешь это сделать.

— Я просто хочу внести ясность. Это не обязательно.

— Ладно, — сказал он, растягивая слово.

— Куда ведут эти отношения, Джим?

— Это один из тех вопросов, которые могут взорваться мне в лицо, — сказал Джим. — Тебе придётся уточнить.

— Я имею виду, что теперь будет?

— Мы выясним, виноват Стивен или нет, надерём ему зад, отправимся к тебе или ко мне отмечать.

— Ты намеренно тупишь?

— Нет, я чётко отвечаю на вопрос.

Гррр.

— Давай предположим, в качестве аргумента, что наши отношения продолжаются.

— Я думал, это само собой разумеется, — ответил Джим.

Я махнула рукой:

— Позволь мне продолжить, или я никогда не доберусь до сути. Где ты видишь нас через год, если всё закончится хорошо, и мы останемся вместе?

— Ты говоришь о браке? — спросил он.

— Я говорю о том, чтобы быть парой, — быть парой в мире оборотней значит сделать твёрдое заявление, что у них есть связь. Некоторые пары поженились, некоторые — нет, но такая связь закрепляет их отношения.

— Мне никогда не нравилось это слово, — сказал Джим. — Но да. Пара, брак. Но я не так хотел подойти к этому.

Я сделала осознанное усилие воли, чтобы не психануть, потому что он произнёс слово «брак». Это должно быть сказано:

— Что сделало бы меня альфой Кошек.

— Да.

Слова вылетали из меня, натыкаясь одно на другое:

— Что будет, если нам бросят вызов, Джим? Моя очищающая магия не работает на оборотнях. Магия не всегда будет на подъёме. Я не всегда смогу использовать свои проклятия, а даже если бы смогла, они бы не зауважали меня за использование магии. Мы оба знаем, что они понимают и признают только физическую силу. Они будут видеть во мне урода. Кроме этого, я буду обузой. Если ты будешь стоять и защищать меня, пока я пишу свои проклятия, наша стратегия станет предсказуемой. Я привяжу тебя к одному месту. Я — не боец, но даже я понимаю это. Мы пожертвуем подвижностью и неожиданностью. Из-за меня ты будешь убит, Джим. Я — не альфа. Я — полуслепая тигрица-вегетарианка.

Ну вот. Теперь карты раскрыты.

Джим открыл рот.

— Не то чтобы мне не нравилось быть крутой, — продолжала я. — Мне нравится. Мне бы очень хотелось отращивать огромные когти, пинаться, вертеться и потрошить всё вокруг, но я не могу.

Джим кивнул и его рот снова открылся.

— И дело не в крови, потому как я могу кусаться. Просто я не умею драться. Я не жестока. Я боюсь травм. Я боюсь боли. И я не хочу, чтобы ты погиб из-за меня.

Джим посмотрел на меня.

— Ничего не хочешь сказать? — спросила я.

— Ты закончила?

— Да.

— Дали, ты — тигр. Ты — самая большая кошка на планете. Твой вес в зверином обличье превышает 700 фунтов.

Я сделала глубокий вдох. Если он собирался отчитать меня за то, что я была тигром, который не умеет драться…

— Погоди, сказал Джим. — Позволь мне закончить.

Я прочистила горло:

— Хорошо. Продолжай.

— У тебя ускоренная регенерация даже по нашим меркам.

— Верно.

— Тебе не обязательно быть хорошим бойцом, чтобы из нас вышла хорошая команда. Если ты на секунду сядешь на противника, этого будет достаточно, чтобы я убил его.

Я открыла рот и с щелчком захлопнула его.

— Ты концентрируешься на слабостях. Хорошо, когда ты знаешь свои слабые места. Но тебе надо подумать и о своих достоинствах. Какие у тебя есть сильные стороны?

Я посмотрела на него.

— У тебя есть масса, — сказал он. — У тебя есть исцеление. У тебя есть лапы размером с мою голову. Ты величественная.

— Величественная?

— Твой мех такой белый, что практически сияет. Ты — огромное величественное создание. Когда я смотрю на тебя в твоей звериной форме, ты выглядишь потусторонней. В этом есть даже что-то божественное. Ошеломляющий психологический эффект. Ты смотришь и думаешь: «Как, чёрт возьми, мне вообще с этим бороться?» Я гарантирую тебе, что любой злоумышленник засомневается. Даже если они подумают, что ты слаба, они всё равно будут колебаться. Эта заминка — всё, что нам нужно. Если они не уверены, если они сомневаются в своем суждении, психологически мы выиграли бой, потому что, позвольте мне заметить, бой со мной требует полной самоотдачи. Я не шучу.

Я попыталась осмыслить его слова.

— Ты самая умная женщина, из всех, кого я знаю, — продолжал он. — Мысли стратегически и используй своё гибкое мышление. Кроме того, ты только что проехала мимо дома.

Я резко остановила Пуки, дала задний ход и припарковалась у большого двухэтажного особняка. В доме царила тишина.

Мы выбрались из машины, и подошли к кованым железным воротам в шестифутовом заборе. Джим пнул ногой замок. Ворота распахнулись.

— Вот что ты подумал, когда впервые увидел меня? — спросила я. — Что я была величественной?

— Да, — ответил он. — В доме Эйанг Иды ты спросила меня, почему я с тобой. Я с тобой, потому что ты умная и красивая, и ты не похожа ни на кого из тех, кого я знаю. Независимо от сложности ситуации, ты бросаешься в неё с головой. Во время Полуночных Игр ты вошла в клетку с обученными убийцами, не зная, сработают ли твои проклятия, потому что ты знала, что остальные рассчитывают на тебя. Вот что ты делаешь — ты преодолеваешь.

Он остановился, слишком близко ко мне. Голос был тихим:

— Я слежу за всеми вокруг себя, ожидаю нож в спину. Я ничего не могу с этим поделать. Паранойя теперь так глубоко укоренилась, что стала частью моей сущности. Дело не в том, что они сделают, а в том, что они могли бы сделать. У меня есть друзья, но я никогда не забываю, что дружба условна.

— Кэрран не стал бы действовать исподтишка.

— Он бы поступил так в подходящей ситуации.

— Джим, ты действительно живешь в ожидании того, что люди отвернутся от тебя?

Он кивнул:

— Это всё равно, что идти по жизни, затаив дыхание.

— Это ужасно, — я протянула руку и погладила его по щеке кончиками пальцев. — Люди не такие. Некоторые люди — да, но большинство людей честные и добрые. Наши друзья. Кэрран, Дерек, Кейт, Дулиттл, они верны нам.

Он поймал мою руку и поцеловал её:

— Это мне в тебе и нравится.

Сердце билось так быстро:

— Джим…

— Я слежу за всеми, но когда я слежу за тобой, всё, что я чувствую… Это желание быть с тобой. Ты никогда не обманешь меня. И если мне потребуется помощь, ты будешь рядом. С тобой я дышу.

Я обернула его своими руками. Я хотела лучшего для него, хотела как-то оградить его. Его руки сомкнулись на мне, жёсткое тело прижалось к моему.

— У каждого существа есть кто-то очень важный, — сказал он, голос был таким тихим, что только оборотень мог его услышать. — Тот, кто превыше правил. Для меня это — ты. Для тебя я сделаю что угодно.

Мир замер. Я просто стояла там, в полном шоке. Он только-что сказал всё это, так ведь? Мне не померещилось?

— Ты так и не ответила, — сказал он.

— Не ответила что?

— Будешь ли ты альфой Клана Кошек со мной?

Он просил меня…

— Я не думала, что это вопрос.

Он отстранился и посмотрел мне в глаза:

— Это вопрос.

— Да, — ответила я тихо.

Джим улыбнулся.

Мы подошли к двери. Джим тронул ручку. Она повернулась в его руке. Он распахнул дверь. Мы втянули воздух в унисон. Стивен был дома. Никаких посторонних запахов в доме не было. Что, чёрт возьми, он сделал со своей дочерью? Может быть, она и не жила с ним?

Джим вошел внутрь. Я шла рядом, мягко ступая, следуя за запахом. Внутри дом был практически пустым. Никаких безделушек. Никакой мебели, на которой можно было бы разложить безделушки. Никаких картин на стенах. Дом был ободран догола. Остались только занавески, загораживающие яркий летний свет.

Я почувствовала запах крови и алкоголя. Всегда плохая комбинация.

Мы повернули налево, в огромную комнату, и остановились.

Стивен Грэмхэм, полностью обнаженный, сидел, скрестив ноги, в круге из соли в углу комнаты. Его правая нога выглядывала наружу. Она выглядела неправильной, деформированной, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что у него не хватает пальцев ног — всех, кроме большого. Перед ним стояла маленькая тарелка, рядом — коробок спичек. На тарелке, пропитанный какой-то прозрачной жидкостью, лежал окровавленный обрубок.

Я прищурилась. Отрезанный волосатый палец ноги. Фу.

Он отрезал от себя куски для жертвоприношений. Фу. Фу. Фу.

Соль, вероятно, была оберегом, защитным заклинанием. Я попыталась дотянуться до него с помощью магии. Да, барьер, и сильный.

— Джон Эббот? — позвала я.

— Раньше я был Джоном Эбботом-младшим, — отозвался Стивен. — Я давным-давно сменил своё имя на Стивена Грэхэма.

О, теперь это приобрело смысл. Джон Эббот был его отцом.

— Что за дела со стрип-клубом? — спросил Джим.

— Мой старик был адвокатом, — сказал Стивен. — Я работал в его фирме. Большинство людей сделало бы меня своим партнером, но нет, мой старик сделал из меня младшего юриста. Когда Чаду Тулу предъявили обвинение, у него было мало денег, поэтому он передал стрип-клуб моему отцу. В период своего расцвета владеть этим местом было всё равно, что печатать деньги. Магия уничтожила Интернет. Всё онлайн-порно исчезло. Видео исчезло. Живые девушки были единственным вариантом. Я хотел этот клуб. Я всегда хотел его. Мне нравятся женщины. Владеть таким стрип-клубом, как «Грязный Мартини» — это грёбаное блаженство. Все эти девки, и они все твои. Никаких обязательств, никакого чувства вины, просто бери и ни в чём себе не отказывай.

Ладно, нашлось кое-что более отвратительное, чем отрубленные пальцы ног.

— Старый ублюдок не отдал его мне. Сказал, что сисько-бар — это не его. Я, мать его, ненавидел своего отца. Всю мою жизнь он морочил мне голову. Он обращался со мной как с рабом. Я работал на него и на эту чертову юридическую фирму почти даром, а потом он жаловался, что я указываю слишком много часов.

— Затем деньги пропали со счёта условного депонирования. Оказывается, мой отец, знаменитый Джон Эббот, воровал деньги у своих клиентов. Внезапно ему понадобился кто-то, кто стал бы козлом отпущения вместо него. Внезапно всё это превратилось в «сынок», «мой мальчик» и «сядешь ли ты за меня в тюрьму». Я сказал ему, что возьму вину на себя, но ему придётся передать клуб мне. Я получил письменное подтверждение. Я признался в том, что взял деньги, был лишён лицензии и отсидел два года в тюрьме.

Стивен наклонился вперёд:

— Я был мягкотелым. Слабаком. Вы понятия не имеете, что это место сделало со мной. На что это было похоже. Это был ад. Я просидел в этой чёртовой клетке два года, избитый, изнасилованный, униженный, и продолжал думать: когда я выйду, у меня будет свой клуб. Это поддерживало меня. Я заживу как король, как только выйду на свободу. Вся выпивка, женщины и деньги, которых я желал, ждут меня.

Стивен резко рассмеялся:

— И вот я выхожу из тюрьмы и узнаю, что мой папаша перестроил это место и распродал его по частям. Видите ли, в документах, которые он подписал, была лазейка. Он не мог продать здание полностью, потому что я владел его частью, но он мог разделить его и продавать их до тех пор, пока не останется одна часть — моя. Один офис. Ублюдок. Я отдал ему два года своей жизни. Я разрушил свою карьеру из-за него, и он снова кинул меня.

Его глаза блеснули на свету. Он выглядел невменяемым. Он, должно быть, два года просидел за решёткой, и каждый день думал об этом тупом клубе. Предполагалось, что это будет его большой наградой, когда он выйдет на свободу, но его отец предал его. Вся его ненависть к отцу каким-то образом была связана с этим клубом. Теперь я поняла. Стивен должен был им обладать. Он бы сделал всё, чтобы заполучить «Грязный Мартини». Он причинил бы боль любому, убил бы любого, только чтобы войти в его двери.

— Я не мог дождаться смерти отца, — продолжал Стивен. — Я бы убил его много лет назад, если бы в завещании не было пункта, что если он умрёт насильственной смертью, я ничего не получу. Так что мне пришлось двигаться дальше и налаживать свою жизнь. Я сменил имя. У меня появился этот маленький невзрачный бизнес. Всё это время он был жив. Это была пытка, вот что это было. Я убивал его каждый день мысленно, у себя в голове.

Ладно, он — псих. Клинически невменяемый.

Стивен взмахом руки указал на стены:

— Ублюдок, наконец, сдох. У меня есть его «дворец». Я распродал всё, что у него было. От него не осталось и следа.

— Всё это мне понятно, — сказал Джим. — Не понятно, зачем ты отрубаешь себе пальцы.

— Теперь у них новая политика, — выдавил Стивен. — Используй или потеряй. Начиная с этого года, только действующие заведения, прошедшие проверку, получат лицензию на продажу спиртных напитков. В течение многих лет я давал им деньги, и у них не было с этим никаких проблем, и вдруг теперь они хотят осмотреть клуб. Мне нужно было избавиться от людей, иначе я пропустил бы свое окно. Разрешения и лицензия никогда не истекали, право собственности на здание никогда не прерывалось, поскольку я всё ещё владею его частью, и у меня хватало начального капитала, чтобы открыться через пару месяцев. Когда придёт время продления, я буду в шоколаде. Только эти ушлёпки мне ничего не продали. Я предложил им целое состояние за их убогие комнатушки, а они отказались.

— Ты убиваешь людей, чтобы открыть стрип-клуб, — сказала я. — Тебе не кажется, что это слишком?

Он посмотрел на меня. Как будто смотришь в глаза цыпленку. Там не было никакой разумной мысли. Он так сосредоточился на этом клубе, что это поглотило его.

— Ты знаешь, в чем твоя проблема? — спросил он. — Ты не знаешь, для чего нужен твой рот. После того, как я покончу с твоим парнем, я это исправлю.

Ну, здорово.

— Ты и с дочерью своей так разговариваешь?

— Разговаривал бы, будь она у меня, — сказал он.

Значит, это тоже враньё.

Стивен чиркнул спичкой и поджёг палец на тарелке:

— Давайте посмотрим, чего вы боитесь. Побеждает тот, у кого самый сильный страх. Удачи, голубки.

Тьма закрутилась тугим узлом у противоположной стены, беспорядочные завитки хаоса, пронизанные полосами яростного красного, выплюнули оборотня в боевом обличии. Он был восьми футов ростом. Чудовищные мышцы бугрились по всему телу, часть из них была покрыта золотистым мехом с черными розетками, а остальная часть была покрыта тёмной человеческой кожей. Он выглядел так, словно мог голыми руками разорвать человека пополам. Его плечи были огромными, а ноги походили на стволы деревьев. Когти торчали из его огромных рук. Челюсти, усеянные острыми, как бритва зубами, длиннее моих пальцев, не совсем подходили друг к другу. Длинные струйки слюны тянулись из щелей между его зубами, капая на пол.

Горячий, свирепый запах пронзил мои чувства, как нож — знакомый, но отвратительный. Всё равно, что набить рот медяками. Это был запах насилия, убийства и террора, ужасное зловоние людей и животных, которые пошли не по тому пути. Мой нос говорил: «Джим», но затем кричал: «Беги!». Так пахло безумие.

Зверь открыл пасть, уставившись на нас светящимися зелёными глазами, и щёлкнул кошмарными зубищами.

— О, это просто замечательно, — сказал Стивен. — Вы стоили мне пяти пальцев на ногах. Я буду наслаждаться этим, а когда всё закончится, я пойду в свой стрип-клуб. Держу пари, теперь они согласятся.

— Джим, — сказала я. — Я боюсь отказа. Чего именно боишься ты?

Лицо Джима было мрачным:

— Стать люпусом.

Вот почему эта мерзость пахла знакомо. Это был Джим. За исключением того, что он был больше, быстрее и сильнее моего Джима. Люпусы были мощнее, чем оборотни, невероятно сильнее. Джиму придётся сражаться с лучшей версией себя самого, и у него есть только я в качестве прикрытия. Джим-люпус-оборотень. Ни одно из моих проклятий не сработает против него.

— Дали, — сказал мой Джим. — Соберись. Помоги надрать ему зад.

Джим-люп зарычал.

Мой Джим покрылся шерстью. В одну секунду он был здесь, а потом его одежда разлетелась на куски и получеловек-полуягуар вырвался наружу. Семь футов, закованный в стальные мускулы и готовый к бою.

Я должна превратиться. В худшем случае, минуту я буду дезориентирована, в лучшем — пятнадцать секунд. У меня нет пятнадцати секунд. Джим в опасности. Я ухватилась за эту мысль и начала про себя читать заклинание, стараясь всё подчинить этой мысли — Джим в опасности. Джим в опасности…

Мир распался на тысячи размытых, мутных и красочных вспышек света. Они кружились и таяли, преследуемые омерзительной вонью.

… В опасности. Джим в опасности. Джим в опасности.

Посреди комнаты был люпус. Он пах, как Джим, но не был им. Потому что Джим в опасности. Меня пронзили острые иглы адреналина. Мои ноги тряслись от страха. Я была маленькой и слабой и я…

Люпус сделал выпад. Он нацелился на Джима. Он не считал меня угрозой.

Полная самоотдача. Я бросилась в атаку и протаранила люпуса. Моё плечо врезалось в него. Люпус отлетел в сторону и отскочил от барьера. Джим пронёсся мимо меня и вонзил когти в живот люпуса. Кровь брызнула на пол. Тварь развернулась и ударила Джима ногой. Я услышала, как хрустнули кости. Отброшенный назад, Джим пролетел мимо меня.

Я должна была чем-то занять эту чертовщину. Я снова напала на люпуса. Он обошел меня, очень быстро, и прошёлся когтями по позвоночнику, от холки до хвоста.

О боги, как больно. Было очень больно. Он разодрал меня. Я почувствовала запах своей собственной крови.

Не смей отключаться. Думай! Используй мозги. Я резко развернулась и зарычала на него так громко, что стёкла задрожали. Такой вызов ни одна кошка не проигнорирует.

Люпус повернулся ко мне и заревел в ответ. Джим воспользовался брешью и бросился на него, его когти, как лезвия, рубили и рассекали. Два монстра покатились по полу. Я погналась за ними, пытаясь укусить или вцепиться когтями, но они двигались так быстро, что казались почти размытым пятном. Люпус развернулся, отвечая Джиму ударом на удар, и полоснул когтями по его груди. Кровь пропитала мех. Джим заревел от боли и ярости. Я бросилась к ноге люпуса. Он развернулся и пнул меня по лицу, прямо в нос. Кровь залила мне глаза, когда его когти разорвали кожу. Я всё равно напала, промахнулась и врезалась в стену. Ой. Теперь всё болит. Раны обжигают.

Я затрясла головой, стряхивая кровь и желая, чтобы кожа затянулась, и развернулась.

Люпус схватил Джима за руку, отвёл её назад, обнажая грудь, и вонзил в неё когти.

Нет!

Я с рёвом бросилась в атаку.

Он отпустил Джима и повернулся ко мне. Я встала между ним и Джимом. Люпус бросился на меня, вонзив когти в мой мех. Боль взорвалась во мне. Я не думала, что может быть так больно. Я набросилась на него и вонзила зубы ему в бедро. Горячая кровь на моем языке была самой отвратительной вещью, которую я когда-либо пробовала. Я вцепилась своими большими зубами в его ногу и отшвырнула его от себя.

Люпус вскочил на ноги. Ему было больно, но нам было ещё больнее. Пол передо мной был мокрым от крови. Она была повсюду. Джим был слабее. Он очень хорошо дрался и очень старался, но эта тварь была такой огромной.

Джим приземлился рядом со мной, окровавленный, его глаза светились так ярко, что казались горящими:

— Помнишь, что я сказал тебе в машине?

Он много чего говорил! Я попыталась вспомнить. Бла-бла-бла, сила, слабости, сесть на него? Сесть на него? Что это за боевая стратегия такая?

Джим заревел. Это был раскатистый, хриплый рев ягуара. Люпус был самцом ягуара. Он не сможет сопротивляться.

Я двинулась вперёд.

— Нет! — рявкнул Джим.

Что? О чём он думает? Он не хочет, чтобы я помогала?

Джим снова заревел. Люпус прыгнул через всю комнату. Они рвали и царапали друг друга.

Джиму нужна была моя помощь. Некоторые мужчины пытались сделать всё это самостоятельно, но у Джима не было такого эго. Джима заботили только результаты и цели. Это должно было быть отвлекающим маневром. Для чего ему понадобился отвлекающий манёвр? Чтобы я подкралась поближе.

Я двинулась вперёд на мягких лапах, кружа, стараясь держаться вне поля зрения люпуса. У меня кружилась голова, и я даже не могла понять, то ли это моё тело испытывало перегруз, пытаясь восстановить меня, то ли я, наконец, собиралась потерять сознание от паров крови, которые вызывали у меня тошноту. Воспоминание о боли пронзило меня. Я так боялась, что мне опять будет больно.

Ничто из этого не имело значения. Я не могла позволить этой твари выбраться наружу. Он будет убивать, насиловать и пожирать, и он проложит путь разрушения по городу, прежде чем его удастся остановить.

Я не могла позволить Джиму умереть. Я любила его. Он был для меня всем.

Я была прямо позади люпуса. Джим увидел меня. Люпус вцепился в него мертвой хваткой, его руки обхватили Джима, когти впились ему в спину.

Я собралась с духом.

С рёвом, полным ярости и боли, Джим вырвался из хватки люпуса, оставляя клочья своей плоти на мерзких когтях твари. Джим подпрыгнул и пнул люпуса в грудь обеими ногами. Тело люпуса врезалось в меня, он перелетел через меня и приземлился на пол.

Я прыгнула на него сверху и вонзила когти в деревянные половицы.

Люпус напрягся, пытаясь оттолкнуть меня, и порезал мою спину своими когтями. Жжётся, как огонь.

Мне просто нужно было продержаться несколько секунд.

Люпус снова вцепился в меня когтями. Было больно. Чертовски больно. Я не знала, что может быть ещё больнее. Я ошибалась.

Люпус взвыл и укусил меня за плечо. Кость хрустнула под давлением его зубов.

Мне просто нужно продержаться.

Джим приземлился рядом со мной. Его огромные челюсти ягуара распахнулись широко, ещё шире, шире… Его укус вдвое мощнее, чем у льва. Он может расколоть черепаший панцирь зубами.

Люпус поднял голову.

Джим укусил, его массивные клыки вонзились в височные кости черепа твари, прямо перед его ушами. Кости хрустнули, как яичная скорлупа. Зубы Джима погрузились в мозг люпуса. Он закричал. Когти в последний раз царапнули мою спину и обмякли. Джим сжал сильнее. Голова лопнула у него в пасти, он выплюнул куски на пол и раздавил тошнотворные останки ногой.

Я сползла с тела. Каждая клеточка во мне болела. По всему телу Джима зияли раны. Он был изорван в клочья.

Джим опустился рядом со мной, наклонился и бережно лизнул моё окровавленное лицо языком. Я заскулила и прижалась к нему своей большой головой. Он снова поцеловал меня, очищая порезы, прикасаясь нежно и бережно. Я тоже тебя люблю, Джим. Я так сильно тебя люблю. И знаешь что? Мы победили. Оно того стоило.

— Вам меня не достать, — проговорил Стивен, голос его подрагивал. — Я внутри барьера.

Мы обернулись и посмотрели на него своими горящими глазами. Глупый человек. Мы только что взглянули в глаза нашим худшим кошмарам. Он ничего не мог нам сделать.

— Мы — кошки, — сказал Джим, голос стал грубым рычанием. — Мы можем часами выжидать, когда мышка вылезет из норки. Когда магия спадёт, твоей норке придёт конец.

Лицо Стивена побелело, как лист бумаги.

— Пищи, мышонок, — проговорил Джим, от звука его голоса моя шерсть встала дыбом. — Пищи, пока мы ждём.

***

— Я нормально выгляжу?

— Да, — ответил Джим. — Ты выглядишь великолепно.

— Моя помада не слишком яркая?

— Нет.

— Мне следовало заплести волосы в косу.

— Мне нравятся твои волосы.

Я повернулась к нему. Мы сидели в джипе, принадлежащем Стае, перед огромным домом. Воздух пах горящим деревом, мясом на гриле и людьми.

— Не трусь, — сказал Джим.

— А вдруг я им не понравлюсь?

— Ты понравишься. А даже если нет, то мне плевать, — Джим выбрался из машины, подошёл к пассажирской двери и распахнул её для меня. Я вышла. На мне было маленькое миленькое платьице и шляпка от солнца. Мою спину покрывали шрамы, а Джим хромал и щадил правую сторону, но с этим ничего не поделаешь. Через месяц или два, даже шрамы исчезнут. Стиву повезло меньше. Мир стал лучше без него.

Джим позвонил в дверь.

Помогите. Помогите мне.

— Не говори ничего заранее, — пробормотала я. — Дадим им время вроде как смириться с этим…

Дверь открылась. На пороге стояла пожилая афроамериканка. На ней был фартук, и у неё были большие тёмные глаза, совсем как у Джима.

— Дали, это — моя мама, — сказал Джим. — Мама, это — Дали, моя пара.