Магия первой любви

13

Выплывая из темноты, Дейзи услышала будто издалека голос Ричарда. В глазах клубился туман, и черты его лица, склонившегося над ней, были размытыми. Ее знобило, словно сейчас стоял не теплый июньский день, а холодный ноябрьский вечер. Она пошевелилась, туман в глазах исчез. На нее с тревогой и заботой смотрел Ричард. С чего бы ему теперь заботиться о ней? Если бы он предохранялся во время их занятий любовью, его сейчас вообще здесь бы не было.

Несмотря на сильную слабость, Дейзи попыталась вырваться из его рук, поддерживавших ее за плечи. Ричард прижимал ее к себе слишком крепко, и эта близость была мучительна. Отчаянные безмолвные рыдания сотрясли все ее тело, а она продолжала рваться от Ричарда прочь, как одержимая.

— Прекрати! — прикрикнул Ричард, всегда легко справлявшийся с ней, подхватил на руки и, открывая двери плечом, понес по квартире, пока не нашел спальню. Кое-как сбросив с узкой кровати рулоны обоев, он положил ее и подсунул под голову подушку. — Лежи спокойно, — приказал он взволнованным голосом. — Я принесу воды.

Мрачно глядя на него из-под нахмуренных бровей, Дейзи досадовала, что вынуждает его суетиться. Естественно, ее внезапный обморок взволновал бы любого, кто оказался бы невольным свидетелем, но для Ричарда в данный момент она всего лишь обуза. Разумеется, он окажет помощь, но наверняка предпочел бы обойтись без таких неожиданностей. Она спрятала лицо в подушку. Хотелось только одного: чтобы Ричард поскорее ушел. Остаться одной, заставить себя примириться с жестокой действительностью было бы сейчас легче, чем терпеть присутствие любимого человека, ставшего чужим. Его холодность и презрительная снисходительность отняли у нее последние силы. Как же он, должно быть, ненавидит ее!

— Выпей это. — Ричард вернулся с кухни и протянул ей стакан с какой-то жидкостью. Дейзи приподнялась на подушках, стараясь не встречаться с ним глазами. Не хотелось увидеть в них брезгливую жалость и плохо скрываемую досаду. — Ты потеряла сознание, — сказал он таким безразличным тоном, что у Дейзи задрожали руки, в которых она держала стакан, поднесенный к губам. — Такое часто случается с женщинами на ранней стадии беременности, как известно.

Мощный взрыв негодования придал Дейзи сил, ее пепельно-серое лицо порозовело, она спустила ноги с кровати и на всякий случай поставила стакан на пол, чтоб избежать соблазна швырнуть его в Ричарда. Чувство долга привело его сюда с единственной целью — выяснить, не беременна ли она. Ладно, это еще можно было стерпеть. Но ему, видите ли, нужно выяснить: если она беременна, то от кого именно — от него или от Юджина? А вот это мерзко, отвратительно! Как он посмел так низко подумать о ней?!

— Что это ты задумала? — удивился Ричард. Дейзи уже была готова ответить: «Задушить тебя собственными руками и выкинуть вон», — как Ричард схватил ее за щиколотки и снова уложил ее ноги на кровать. — Тебе нужен покой, выглядишь ты ужасно.

Благодарю за комплимент, мысленно воскликнула Дейзи. Особенно рядом с ним, который так и пышет здоровьем и мужской силой. Красивый и высокомерный, холодный, как зимняя луна, и недостижимый, как звезда, он заслуживает сурового наказания за то, что она теперь выглядит как последняя судомойка!

— И что ты сделаешь, если я признаюсь, что беременна? — спросила она едким голосом, снова садясь на постели и следя за его реакцией из-под опущенных ресниц.

— Женюсь на тебе, если ребенок мой. Я должен обеспечить своему ребенку должный уход. — Все это он произнес тем же ровным, безразличным тоном, в котором не было и намека на какие-нибудь чувства.

— А если ребенок от Юджина?

В отчаянной попытке расшевелить Ричарда Дейзи рискнула окончательно уронить себя в его глазах. И увидела, как он сжал челюсти, как от сдерживаемого гнева побелели губы.

— Это уж целиком на его усмотрение. Вероятно, этот олух уже мысленно ведет тебя к алтарю. Ему еще только предстоит узнать, что ты не способна на долгие и прочные отношения, — процедил Ричард сквозь зубы, глядя на нее с откровенным презрением. — При первой трудности ты ударишься в панику и предашь его, напишешь ему прощальное письмо или затеешь с ним ссору, обвинив беднягу во всех смертных грехах. Сомневаюсь, хватит ли ему характера справиться с тобой.

А Ричард справился бы? Конечно, ведь она всегда была счастлива выполнить любое его желание, у них не было бы никаких проблем, если б не злосчастная подозрительность и недостаток веры в того, кого она любила. Повторить дважды одну и ту же роковую ошибку! Спасибо, папочка, я недаром прожила рядом с тобой почти восемнадцать лет. И многому у тебя научилась, сама того не подозревая.

Голова Дейзи поникла. Слезы закапали на руки, которыми она теребила край своей грязной майки.

— Я вообще не беременна, — пронзительным от горя и отчаяния голосом выговорила она.

Поскорее закрыв глаза, Дейзи с ужасом ждала, что сейчас хлопнет дверь и Ричард навсегда уйдет из ее жизни. Теперь он выяснил все, за чем приехал, и может дальше жить спокойно, навсегда забыв о ее существовании. Здесь его больше ничего не держит.

Но дверь не хлопнула, было тихо.

— Тогда о чем мы тут, черт возьми, толковали? Мой, не мой…

Дейзи осмелилась приоткрыть глаза. Лицо Ричарда было все такое же, холодное и злое. Она отвела взгляд, сердце билось так сильно, что опять пришлось лечь. Она уткнулась лицом в подушку. Обстановка была невыносимой.

— Хотела отомстить тебе за то, что ты так низко думал обо мне, решив, что, имея близкие отношения с Юджином, я могла заниматься любовью еще и с тобой.

— Неужели это так рассердило тебя? — спросил Ричард, вложив в интонацию некоторую долю сарказма. — Что же, ты на себе испытала, что чувствует человек, которому не доверяют. Ты ведь целых тринадцать лет была уверена, что я, сделав ребенка Сьюзен Харрис, тут же для развлечения занялся тобой. Можно было любить человека, который постоянно считает тебя способным на любой низкий поступок?

Он любил ее? Но говорит о любви к ней в прошедшем времени. Значит, все кончено, и для иллюзий не осталось места, стучало у Дейзи в голове. Она снова села на постели и спустила ноги. Надо как-то покончить с этим кошмаром, у нее нет больше сил выносить эту затянувшуюся пытку. Скорее всего, она никогда не избавиться от него, как от наваждения, и будет нести крест своей любви до гроба, но сейчас надо избавится от невыносимой боли в сердце. Потом будет работа, работа и работа. Единственное спасение от ненужных самоистязаний. Вряд ли она сумеет кого-нибудь полюбить. Но с этим издевательством над собой надо кончать, и Дейзи знала, что должна сделать. Вытерев грязными от краски ладонями мокрые щеки, она проговорила:

— Теперь ты можешь идти, со мной все в порядке. Не понимаю, что произошло. Раньше я никогда в обмороки не падала. Наверное, краски надышалась.

Голос ее звучал спокойно, несмотря на бурю в душе. Она пожала плечами и даже улыбнулась ему. Еще бы, больше месяца недосыпать, недоедать, а тут еше он является, думала Дейзи, но об этом она ему не скажет. Не скажет, какую надежду в душе вызвало его появление, чтобы тут же эту надежду погасить.

— Тогда, пожалуй, нам лучше открыть окна, — рассудительно сказал Ричард и пошел по квартире. Едва держась на ногах от слабости, Дейзи пошла следом, держась за стены.

Господи, да когда же он уйдет?! Теперь придется начинать все сначала, весь мучительный процесс адаптации к жестокой реальности, который она проделала за месяц. На кухне Ричард обнаружил батарею открытых жестяных банок с остатками красок, из которых торчали кисти. Рядом лежали использованные валики, все вокруг было перепачкано эмульсией, олифой, белилами. На столе валялась засохшая пицца, которую она заказала давным-давно, но не смогла съесть, потому что один ее вид вызвал спазмы в желудке.

— Когда мы встретились в салоне в тот вечер, я готов был бы поспорить на что угодно, скажи кто-нибудь, будто ты способна запачкать свои чудесные белые ручки такой грязной работой.

То-то он тогда с таким презрением посматривал на ее маникюр, великолепный макияж, безупречную прическу, на шикарный костюм, положенный ей по статусу преуспевающей деловой женщины. Наверное, из вредности он специально послал меня на чердак в «Трех ручьях», подумала Дейзи и молча пожала плечами. Говорить не было сил, она лишь сумела повторить:

— Теперь ты можешь идти.

Ричард будто не слышал. Отвернувшись, он налил в чайник воды и поставил на плиту. Потом отыскал две кружки и пакетики с чаем. Она вспомнила, что молоко кончилось, в холодильнике стоял почти пустой пакет. Именно туда и заглянул Ричард.

— Пустой холодильник, нетронутая пицца… Да, умеешь ты о себе позаботиться, — констатировал он. Сдвинув в сторону стопку старых газет, рулон бордюра и скрюченную пиццу, Ричард поставил на кухонный стол две кружки с чаем, придвинул две табуретки и приказал: — Садись.

Дейзи послушно села, это было проще, чем спорить, но все-таки заметила:

— Напрасно ты беспокоишься, чай и все такое… Я могу отлично позаботится о себе.

— Я вижу, — сухо ответил Ричард. — Мне неприятно застать тебя такой неопрятной, измученной, — признался он, понизив голос.

От его слов сердце в груди Дейзи чуть дрогнуло, но она тут же одернула себя, запретив вкладывать в его слова более глубокий смысл. Сделав несколько глотков крепкого чая, она почувствовала себя лучше. И неожиданно для самой себя произнесла вопрос, который словно заноза торчал в ее голове целый месяц:

— Кто отец сына Сьюзен Харрис? Она сказала тебе?

— Ты же уверена, что это я, — напомнил он грубо и оттолкнул от себя кружку с чаем с гримасой отвращения на лице. Дейзи не поняла, к чему относится его отвращение: к чаю или к ней?

— Нет. не уверена. — Она поставила кружку на стол. — Более того, теперь точно знаю, что не ты. Ты сам мне сказал, что отец заплатил ей за ложь, вот этому я поверила. Но тогда, тринадцать лет назад, я поверила Сьюзен и верила все эти годы. А вот тому, что ты взял деньги у отца, я сначала не поверила, потому что была убеждена, что ты любишь меня так же сильно, как я тебя. — Дейзи смотрела на кружку, которую вертела на столе, размазывая мокрое пятно. — Но отец все-таки меня добил, сказав, что ребенок у Сьюзен — от тебя. Возможно, мне не следовало выяснять это у Сбюзен, но мне было всего семнадцать, я была сильно уязвлена. Ты исчез, и все, что отец наговорил про тебя, застряло в моей голове на долгие годы. Тебе хорошо известно, что она сказала мне и почему. Говорила она очень убедительно. Даже плакала, уж не знаю о чем. Наверное, просто о своей несчастной судьбе.

Подняв на Ричарда глаза, Дейзи увидела его горящий взгляд, которым он жадно вглядывался в ее лицо. Высказавшись, она почувствовала, что напряжение, в котором она так долго пребывала, ослабло. Конечно, былой любви Ричарда не вернуть, но, сказав, что хотелось, Дейзи сняла с души камень. Сделав глубокий вдох, она заговорила снова.

— В тот несчастливый день… когда я сказала, что не могу стать твоей женой, потому что не могу тебе доверять… после этого ты уехал, а я отправилась в деревню, чтобы увидеть Сьюзен. Ты посоветовал мне прислушиваться к голосу собственного сердца, помнишь? Я так и поступила. Сердце подсказывало мне, что ты сказал правду, что ты не способен никого предать. Оставалось выяснить, почему Сьюзен солгала. Но начался сильный дождь, и я укрылась в домике Доррис. Из ее окна мы увидели, как ты вышел из дома Сьюзен вместе с ней и ее сыном. Глядя на тебя, Доррис заговорила о ребенке и его отце, подразумевая, что мне он известен.

— И это заставило тебя снова передумать?

— Не совсем. — Дейзи резко замотала головой. — Я вернулась в дом, чтобы дождаться тебя. К тому же утром позвонил Юджин, который оказался по делам в тех же краях, он предполагал, что мы можем вместе вылететь в Нью-Йорк, и собирался заехать к четырем часам. Выяснилось, что он приехал раньше. Времени у нас с тобой на разговор оставалось меньше, чем я рассчитывала, но поговорить было необходимо. Я была готова поверить каждому твоему слову. — Последнюю фразу она произнесла как можно убедительнее. — Но ты приехал в том же гневном состоянии, в котором уехал утром. Правда, пообещал, что мы поговорим до моего отъезда. А когда я спустилась вниз, тебя уже в доме не было.

Ричард ничего не ответил, тянулись минуты молчания, которые действовали ей на нервы. Дейзи вскочила, взяла в руки пустые кружки, чтобы сполоснуть, лишь бы что-нибудь делать, но Ричард тоже встал. Она прикусила до боли нижнюю губу. Значит, он все-таки уходит, не простив, не сказав ни слова. Не сумела она растопить его окоченевшее сердце. А чего еще ждать после того, как она глубоко оскорбила его своим упорным недоверием? Прежней любви? Дейзи отвернулась, чтобы не закричать от боли при виде его удаляющейся спины. Тем неожиданней для нее оказались действия Ричарда. Он буквально выдрал у нее из пальцев кружки и поставил их на стол, а потом повернул Дейзи к себе лицом, крепко взяв за локти.

— Отец Майкла — Рой Скотт. Полагаю, именно поэтому Доррис говорила так, словно подразумевалось, что тебе знаком этот человек. Такова особенность распространения сельских сплетен — говорить, не называя имен. Одни намеки, чтобы не нажить себе врагов.

Рой?! О Господи, как же он мог так поступить?! Крутить роман с девушкой, заведомо зная, что она тебе не ровня и ты никогда не женишься на ней, и одновременно домогаться у нее, Дейзи Дэвис, согласия на брак! Только потому, что Дейзи по своему социальному положению годилась ему в жены, а Сьюзен нет. Ситуацию можно было бы считать забавной, если бы она не привела к таким горьким последствиям.

Ричард отпустил ее локти и провел пальцами по коже рук. От этого прикосновения Дейзи замерла как под гипнозом, потеряв дар речи.

— Я был потрясен, когда увидел, что ты готова уехать, даже толком не попрощавшись со мной, — откровенно признался Ричард. — Ведь мне удалось вытянуть из Сьюзен правду, и я был полон решимости наконец заслужить твое доверие и получить твое согласие на наш брак. А уехал я потому, что не мог больше выслушивать трепотню этого Юджина Фишера. Задержись я еще на минуту-другую, непременно свернул бы ему шею. — Ричард взял в ладони ее лицо и всмотрелся в глаза. От волнения у Дейзи пересохло во рту. — Конечно, я допускал, Маргаритка, что между тобой и Юджином были какие-то отношения, но в серьезность их не верил.

Дейзи вздохнула с облегчением. Значит, излишняя откровенность Юджина в конечном итоге не принесла большого вреда и Ричард не отказался от нее с презрением. Он сам взялся выяснить правду у Сьюзен, чтобы заставить Дейзи поверить ему наконец. Слезы наполнили ее глаза и потекли по щекам. Велико было искушение положить голову Ричарду на грудь и забыть обо всем. Но Дейзи отказалась от этой мысли. Надо, чтобы у Ричарда не оставалось никаких сомнений насчет Юджина. Она на собственном опыте убедилась, какое коварство таится в сомнениях.

— У нас с Юджином всегда были добрые отношения по работе. После его развода мы подружились. Мы только друзья. — Дейзи проглотила комок в горле, который мешал ей говорить. — Клянусь, мы были с ним только коллегами по работе и добрыми товарищами. — Дейзи высвободилась из рук Ричарда — на всякий случай, если он не поверит ее словам и захочет уйти. — Если уж быть честной до конца, я начинала понимать, что он претендует на большее, чем дружба. К тому же физиология напоминала о себе, и я даже подумывала, что со временем смогу привыкнуть к нему. Но тут… тут в моей жизни снова появился ты.

Голос стал прерывистым, сердце испуганно колотилось, и она прижала к груди ладонь, чтобы утихомирить его.

— Тогда я поняла, что ничего у меня не выйдет ни с Юджином, ни с кем другим. Ты словно заколдовал меня. А вскоре убедилась, что все эти годы не переставала любить тебя, независимо от того, какого была о тебе мнения. Юджин рассказал мне по дороге, что он тебе наболтал. Он понял, что вел себя неправильно, когда я призналась, что люблю тебя. Он сетовал, даже сокрушался. Предлагал вмешаться и позвонить тебе на следующий день, чтобы объясниться. Но я решила, что мне нет прощения.

Сердце билось все реже и реже в тягучем молчании. Казалось, еще минута, и в ней сломается перекрученная до отказа пружина. И когда на ее плечи мягко опустились ладони Ричарда, она прерывисто вздохнула, всхлипнув как ребенок, и без сил прильнула к нему спиной. Даже глаза закрыла от удовольствия, когда Ричард, осторожно сняв резинку, распустил ее волосы по плечам и повернул лицом к себе.

— У тебя краска в волосах.

— Знаю. — Измученными, но счастливыми глазами Дейзи смотрела на него. Она раздвинула полы пиджака и прижала ладони к его груди, чтобы через шелк рубашки ощутить тепло тела. — Наверное, даже на зубах.

— Сейчас проверим.

Ричард прижал Дейзи к себе и языком провел по ее губам и зубам, потом прильнул всем ртом, словно хотел выпить из нее душу. Тело Дейзи задрожало, и Ричард прервал поцелуй, опасаясь, что она еще не оправилась после недавнего обморока. Дейзи была разочарована и растеряна.

— У меня жуткий вид, — пробормотала она.

— Неужели? Признаться, я не заметил. — Было столько озорного лукавства в его голосе, что последние страхи покинули Дейзи. Она обхватила его голову ладонями и начала страстно зацеловывать такое невыносимо красивое, такое родное лицо. — Просто я очень люблю тебя, Маргаритка, — вырвалось у него. И он снова прильнул к ее губам жадно и страстно, как к источнику с живой водой.

Они снова были вместе, как им предназначалось судьбой с самого начала. Слова больше были не нужны. Две родственные души вернулись друг к другу. Время оказалось не властно над первой и единственной на всю жизнь любовью. Дейзи слышала, как ликующе громко билось его сердце, когда Ричард нес ее на руках в спальню. Положив Дейзи на покрывало, он медленно снял с себя пиджак.

— Придется привязать тебя к себе хорошей капроновой веревкой, чтобы ты больше не убегала, — пошутил он, но вдруг густо покраснел и посерьезнел. — Я буду вечно любить тебя, заботиться о тебе. Слушай, Маргаритка, теперь мы можем любить друг друга так, как любили в то лето, без тайных мыслей и сомнений, без оглядки на прошлые ошибки.

Следом за пиджаком на пол полетела шелковая серая рубашка. Ричард не спускал с лица Дейзи сияющего призывного взгляда. Послушная, как всегда, его воле, она приподнялась и стянула с себя майку. Тело ее трепетало, в глазах светилась душа, когда она протянула к нему руки.

— Любимый мой, иди ко мне… я так по тебе соскучилась!

Последние слова вырвались у нее, как всхлип, как последний отголосок перенесенных страданий. Оказавшись в его объятиях, почувствовав на себе желанную тяжесть его тела. Дейзи успела подумать: все-таки я вернулась домой…