Малявка

Эпилог

Его губы ласкали меня, а щетина царапала нежную кожу. Мне нравился такой контраст ощущений, я находила в нем нечто изысканное и возбуждающее. Закрыв глаза, я запрокинула голову назад, наслаждаясь чистым ощущением блаженства. Он всегда знал, как мне нравится, с первых дней он на интуитивном уровне делал так, как я любила. Для него моего тело давно стало открытой книгой, и это было восхитительно.

Горячий язык ласкал, крепкие большие руки властно сжимали грудь. В его объятиях я всегда чувствую себя ребенком, рядом с ним мне хорошо и ощущение полной защищенности позволяло смело отдаться во власть порочных наслаждений. Тело выгибается дугой, когда крупная дрожь предзнаменует скорый приход оргазма. Рваные стоны один за другим вырываются из моего горла. Нужно вести себя тише, но не могу, рядом с ним не умею быть тише.

— Хорошо? — слышу сквозь шум его низкий соблазнительный голос. Сил ответить не хватает, просто киваю.

Там, где еще недавно был язык Габриеля, теперь находится член. Перед глазами плывут и танцуют разноцветные точки. Впиваюсь ногтями в широкую спину своего мужа. Чувствую, что его мышцы плавно перекатываются в такт сильных до невозможности чарующих движений. Ощущение полноты сводит с ума, хочу, чтобы он всегда был во мне. Габриель целует мою шею, нежно прикусывает кожу. Запредельно хорошо, я закрываю глаза и утыкаюсь ему в плечо.

— Моя сладкая… Моя девочка, — шепчет он, будто в бреду, облизывая, дразня мои соски.

— Да-а, — протяжно стону я. Меня всегда заводит, когда он даже во время секса не дает забыть, что я его и ничья больше.

Острое чувство наслаждения заставляет сознание окунуться в негу, границы реальности рассеиваются, и я уплываю куда-то далеко-далеко. Мне казалось, что со временем реакция на секс немного смазывается, но нет… Во всяком случае только не с нами. Я реагировала на Габриеля, так же как и пять лет назад и это было поистине удивительно.

— Господи, — он, тяжело дыша, ложится рядом со мной и притягивает к себе.

Я рассматриваю его, перебираю пальцами черные немного тронутые сединой волосы. Знаю, что Габи иногда коплексует по поводу своей седины, а мне она безумно нравится, как и любая его морщинка и родинка.

Из большого окна льется утренний яркий свет, он так живописно ложится на смуглую кожу моего мужа, что я готова часами его рассматривать. Не думаю, что мне вообще когда-либо надоест любоваться им, вдыхать горький аромат его сигарет, свежие нотки лосьона после бритья, терпкий запах одеколона.

— Любимый, — целую участок его кожи над бровью, Габи довольно мурлычет, ему всегда нравится, когда я касаюсь именно этой точки.

— Весь день бы провалялся с тобой в постели, — Габриель открывает глаза и смотрит на меня таким очаровательно-томным взглядом, от которого между ног мгновенно становится горячо и влажно.

— Я бы тоже, но, — я не успела договорить.

— Мамочка! — раздался в коридоре звонкий голос Карины.

— Именно поэтому, мы и не можем постоянно валяться в кровати, — улыбаюсь, вставая с кровати. Быстро накидываю ночную сорочку, шелк приятно холодит кожу. Пока Габи надевает трусы, иду открывать дверь в спальню.

— Мамочка? — большие голубые глаза Карины в удивлении смотрят на меня. В руках дочки находится Мал ёк он тоже разглядывает меня, словно зная, чем я совсем недавно занималась с мужем. Становится немного неловко, щеки вспыхивают румянцем.

— Да, дорогая, — я присаживаюсь на корточки и заправляю темные немного вьющиеся волосы дочки за уши. — Кушать хочешь?

— Нет, не хочу, — для своих трех лет Карина уже четко разговаривала, а всё благодаря Габриелю. Он с первых дней рождения дочери запретил мне с ней сюсюкаться, настаивая, чтобы я всегда разговаривала с ней четко. Благодаря этому, проблем с языком у нас не возникло. — Дедушка с бабушкой приедут, а мы еще не готовы.

— Так мы сейчас быстренько соберемся, — я выпрямилась и отошла в сторону, позволяя Карине зайти в спальню.

— Опять пушистого монстра мучаешь? — хохотнув, спросил Габриель.

— Нет, он сам ко мне пристает, — Карина отпустила Малька и бросилась к отцу на руки.

— Правда? — Габи подхватил дочку и поцеловал ее в макушку. — А я думаю, что нет.

— Папочка, — Карина притворно нахмурилась. — Ты просто ничего не понимаешь.

— Поля, слышала? — опять смеется. — Оказывается, я ничего не понимаю.

— Ребенку видней, — жму плечами и заправляю кровать.

— А когда Андрей с Ирой должны приехать? — Габриель усадил Карину себе на шею, дочка засмеялась.

— Часа через два, — ответила я, глянув на свои наручные часы.

Еще в прошлом месяце, когда мы планировали поездку на Юг, Габи предложил пригласить моего отца вместе с мачехой в гости. У мужа недвижимость едва ли не по всему миру имеется, и перспектива всем вместе отдохнуть на вилле с видом на море казалась довольно заманчивой. К тому же, папе теплый климат пойдет исключительно на пользу. Он почти четыре года в завязке и держит себя в руках благодаря Ирине. Они познакомились в больнице, она там работала медсестрой. Как-то так получилось, что после реабилитации папа женился и чувствовал себя теперь намного лучше и спокойней. А с появлением Карины наши отношения окончательно наладились. Он во внучке души не чаял, я даже подумать не могла, что у моего отца есть столько нерастраченной ласки и любви.

— Давай я пока Карину соберу и накормлю, хорошо? — спросил меня Габриель.

— Да, конечно.

К обеду папа с Ириной уже прибыли.

— Ну и жара, — отец внес в дом чемодан и тяжело вздохнул.

— А что ты ожидал увидеть на Юге? — Ирина заулыбалась. Немного тучная женщина с вьющимися светлыми волосами и зелеными глазами. Она мне нравилась, простая, милая и невероятно отзывчивая. Своих детей у нее не было, поэтому меня и Карину она приняла как родных. Именно Ирина позволила мне ощутить ту материнскую заботу, которой я в свое время была лишена.

Она была со мной рядом, когда я родила Карину, помогала управиться с ней, учила всему: как ухаживать за ребенком, пеленать его, кормить. Глядя на то, как дочка тянулась к Ирине, у меня сердце сжалось. Роды дались нелегко, и даже сейчас я с содроганием вспоминала тот ужас.

Плод был обвит пуповиной и к концу срока не разместился, так как положено. Больше суток я никак не могла родить, врачи кружились вокруг меня, делая всё возможное. Помню, как Габриель кричал на них всех и требовал, чтобы они наконец-то прекратили мои мучения. Таким встревоженным и обозленным я никогда его прежде не видела.

В конце концов, всё закончилось хорошо. Когда доктора дали Габи Карину, он расплакался. Крупные горошины слез катились по его щекам, и казалось, что он даже перестал дышать. Никогда не думала, что Габриель может настолько сильно радоваться и при этом плакать. Да что уж там, даже папа растрогался, когда впервые увидел внучку.

— Деда, а мы пойдем на пляж? — спросил Карина, держа в руках куклу, которую ей привезла Ирина.

— Жучок, дай деду немного отдохнуть, а потом, хоть на Луну.

После того, как мы разместили родственников и перекусили на террасе, отправились на пляж. Я с Ириной лежала в шезлонге, принимая солнечные ванны. Папа, окунувшись несколько раз, лежал в тени пальмы и читал Кинга. Я специально накупила ему целую кучу книг, чтобы ему было чем заняться в свободное время и не думать о выпивке. Габи с Кариной плескались в воде. Наблюдать за ними было одно удовольствие.

— Габриель замечательный отец, — вдруг произнесла Ирина, снимая очки.

— Да, я знаю, — меня брала гордость за такого образцового мужа.

— Если честно, то я впервые в жизни вижу такое трепетное отношение папы к дочери.

— Он очень сильно хотел ребенка, да и я тоже. Вообще мы планировали его после учебы, но получилось, так как получилось.

— Детей не планируют, они как чудо появляются неожиданно, — Ирина улыбнулась мне.

— Это уж верно. Кстати, а вы перед отъездом заходили к дяде Коле?

— Да. Не поверишь, но к нему захаживает какая-то женщина. Как я поняла, она тоже собачница. Познакомились, когда выгуливали своих псов. Вот как оно, получается, ходишь-ходишь и неожиданно встречаешь свою судьбу.

— Дядя Коля жених у нас завидный. Как приедем, нужно будет к нему обязательно в гости заглянуть.

К вечеру, когда уже все утомленные солнцем и жарой легли спать, я сидела на террасе и наблюдала за бледным лунным светом, который отсвечивался на водной глади моря. Веял прохладный ветерок, я подставила лицо ему на встречу, прикрыв глаза. Мирный шум прибоя ласкал слух. Так не хотелось покидать это место. Наш вылет был запланирован через три дня, но всё равно хотелось здесь побыть дольше. Привычная городская суета, работа в галерее, садик, холодная погода… Нет, я любила эту рутину, мне в ней было комфортно. Но здесь, у берегов чистого моря, все мы были вместе, и ощущение общего единения чувствовалось намного ярче.

Внезапно мои губы накрыли горячие губы Габриеля. Я улыбнулась и не спешила открывать глаза.

— Привет, — тихо произнес он, перемещая поцелуй куда-то в область виска.

— Привет, — я открыла глаза.

Габи сел в соседнее плетеное кресло. Белые тонкие брюки и рубашка невероятно шли моему мужу, подчеркивая его загорелую кожу. Темные волосы, которые обычно идеально зачёсаны назад, сейчас находились в беспорядке, и мне отчаянно захотелось к ним прикоснуться.

Я встала со своего места и переместилась на колени своего мужа. Он курил и ласкал пальцами мою спину.

— Карина спит?

— После трех сказок мне всё же удалось ее уложить, — Габи улыбается, довольный проделанной работой. — Правда, теперь она хочет единорога, которого я ей пообещал.

— Это хорошо, — я поцеловала его в шею, лизнув языком кадык.

— Полина Андреевна, вы ненасытная женщина, — Габриель потушил сигарету.

— Тебе это разве не нравится? — я удивлённо посмотрела на него.

— Нравится, даже очень. Просто раньше ты была у меня такой застенчивой, а сейчас настоящая развратница, — его горячая рука скользнула мне под лёгкую блузку и сжала сосок. Я закусила губу.

— Это ты меня такой сделал, — я поцеловал Габи.

— Нет, — он оторвался от меня только для того, чтобы освободить от одежды, которая сейчас казалась непривычно лишней. — Ты всегда была такой, просто я пробудил твою порочную сторону.

Теперь он поцеловал меня. Прибой продолжал шуметь, лунная дорожка серебриться на морских волнах, а мы любить друг друга, так же как и в наш первый раз. Если кто-то скажет, что рая на земле не существует, то этот человек либо, глупец, либо лжец или тот, кто никогда не любил.

Конец