Малышка

Глава 12

По дороге Илья попросил отдать ему ключ от моей квартиры, объяснив это желанием осмотреть ее. Я была не против, честно говоря, теперь она ассоциировалась у меня с опасностью, и возвращаться туда мне не хотелось.

Когда мы зашли в квартиру, он позвонил дежурному, узнав, что группа еще не вернулась с адреса Светы. Я ушла на кухню, закрыв за собой дверь — слишком сильно я была взволнована. Решила заняться готовкой — это всегда отвлекало меня. Из закупленных вчера Ильей продуктов (на полгода вперед) за 2,5 часа я успела приготовить и первое, и второе, и даже решила завести тесто на блины, когда раздался звонок сотового телефона Ильи. Мужчина кратко поговорил с кем-то, и зашел на кухню.

— Твоя Света доставлена в пятую городскую с огнестрельным. Она удачно упала после ранения, пережав рукой артерию. Но все ровно потеряла много крови.

Кастрюлька с блинным тестом выпала бы из моих рук, не успей Илья Леонидович мягко перехватить мое запястье, и вовремя забрать посуду.

— Это все из-за меня, — слезы сами покатились из глаз: Свету было жалко до безумия. — Это все из-за меня!

— Ты причем? — неожиданно меня притянули к груди мужские руки.

Я вжалась мокрым лицом в ткань футболки, ощущая, как в ноздри заползает запах приятного, свежего мужского парфюма. Ощутила его руки на своей спине, и сама обняла его за талию, доверчиво замерев. Слышала, как глухо бьется сердце, слышала спокойное, ровное дыхание мужчины. Его рука медленно погладила мою спину, замерев между лопатками. Но как только мужчина понял, что я уже не плачу, он тут же отстранился, и отошел к окну.

— В больнице сказали, что ранение тяжелое. Состояние средней тяжести. Когда нормализуется, ее допросят. Ранение было нанесено таким образом, что преступник стоял к ней лицом, и она видела его.

Мне нужно было побыть одной, чтобы все обдумать. Я закрылась в ванной, включив воду. Еще не успел померкнуть в моей голове ужас от того случая с Гобенко, как тут новый поворот: я стала свидетелем убийства, и из-за этого пострадала моя сменщица.

Первая мысль, которая пришла в голову — позвонить родителям. Мы не так уж часто общались, скорее даже весьма редко. Первый год моей жизни в этом городе, то есть отдельного, самостоятельного существования, мы созванивались каждый день. Но постепенно, после того, как они убедились, что я быстро стала взрослеть, наше общение стало ограничиваться 4–5 звонками в месяц (исключением были праздники, дни рождения, экстренные ситуации). Данная ситуация явно была экстренной, однако, рассказывать родителям о событиях последних дней я не собиралась.

Набрала мамин номер, и только после 9 гудка она взяла трубку. Вместо обычных приветствий разговор начался с маминого вопроса: «Как ты сдала?!». Хорошо, когда кто-то помнит про важные события в твоей жизни. Родители оба были в детском лагере, сопровождая классы на летнем отдыхе. Папа успел организовать там кружок юного любителя природы: дети изучали растения, животных (на территории лагеря было очень много белок — я сама там отдыхала в детстве). Мама увлеклась организацией досуговой деятельности, и в момент нашего разговора помогала младшему отряду рисовать стенгазету. «Как хорошо, что есть то, что не меняется», — подумала я. Мы так же рисовали эти газеты, и выступали на вечерних мероприятиях. Рассказывали страшные истории, пугая тех, кто был в лагере впервые, и не знали, что «призрак воспитательницы» на самом деле старый флаг, который все никак не снимут с флагштока. Его трепали ветры, и он, уже выцветший до белесости, печально «завывал» на верхушке старой сосны. Конечно, через пару дней, все узнавали, что это всего лишь старая тряпка, а не призрак. Но первые ночи проходили под эгидой страшилок и наблюдением за прячущимися под одеяла новичками. А ночные костры? Та самая волшебная атмосфера, которая окутывала лесную поляну, тот самый запах дыма, которым пропитывалась одежда, те самые песни, которые каждый знал наизусть. «Просто нечего нам больше терять, ведь за нами все мосты сожжены…».

Я слушала маму, и задерживала дыхание, чтобы не разрыдаться. Помимо страха на меня напала острое, щемящее чувство ностальгии: как же хорошо было там, в лагере, особенно когда мама была рядом. Я убрала трубку от лица, и судорожно выдохнула, чтобы не выдать своего подавленного состояния. Мама весело болтала, параллельно раздавая советы детям, которые, как я себе представила, измазались в краске и, рассматривая друг друга, беззаботно смеются.

— Мам! — я на секунду замолчала. — Мамочка, я люблю тебя!

— И я тебя люблю, радость моя! Доченька, случилось что-то? — голос стал настороженным.

— Нет, ничего, — я опять убрала трубку и всхлипнула. — Просто из-за ЕГЭ переволновалась.

— Точно? — мамино сердце всегда все чувствует.

— Точно, мам! Не спала всю ночь, готовилась, устала. Жду, когда уже смогу выспаться, — соврала я.

— А, ну ладно. Тогда ложись. Выспишься, отдохнешь, а с утра как новая будешь.

«Как новая я уже никогда не буду», — грустная мысль вихрем пронеслась в голове.

Попрощавшись с мамой, я включила воду, опустившись на дно ванны. Холодная вода хлестала по макушке, кожа покрывалась мурашками. Кто сказал, что на этом убийца остановится? А что если он видел мое лицо, вдруг он понял, что Светы там не было? Теперь он будет искать меня? А что, если я не смогу нужным образом подогнуть руку, когда он найдет меня? Как говорил Эшли Монтегю «Я хочу умереть молодым — но как можно позже».

Я остро осознала, в каком положении нахожусь. До этого момента я не видела всей картины: я оказалась в квартире Илье, наедине с ним, и это занимало мой мозг. К тому же я жила мыслями о ЕГЭ, и все остальное отходило на второй план. Теперь, когда я знала, что убийца ищет меня, и более того, в каком-то смысле преуспел, страх плотно окутал сердце.

Мне всего лишь 21 год! Я постоянно была увлечена учебой, потом учебой одновременно с работой, последнее время — только работой. И все это время я была искренне счастлива: мне нравились выбранный путь, профессия, коллектив. Но кроме книг и операционной я, по сути, ничего не видела… Я нигде не была (кроме соседних городов и на море с родителями в детстве). И даже прочитала пока далеко не все книги, которые хотела, постоянно отодвигая их на второй план, пропуская вперед учебную литературу. Когда подруги звали меня в ночные клубы, я выбирала зубрежку «Медицинской биологии». Когда родители зазывали меня поехать с ними в гости к бабушке в Сочи, я выбирала работу санитаркой в районной поликлинике. Когда одногруппники прогуливали пары, я оставалась на занятиях и просила преподавателя рассказать что-нибудь из его медпрактики.

Я не жалела о своем выборе. Но… Сколько в моем личном списке не просмотренных фильмов, не услышанных опер, не сделанных дел, не выполненных обещаний, не высказанных слов? Сразу же появился настрой выполнить хотя бы что-то из этого самого списка. Я хочу…. Хочу заняться любовью. Хотя бы раз. Чтобы знать, как это — быть с мужчиной.

Уверенность в дальнейших действиях мгновенно упрочнилась в моей голове. Я старательно вымылась, и оглядела себя в зеркало: мокрые волосы облепили спину, а капельки воды стекали по груди. «Просто нечего нам больше терять, ведь за нами все мосты сожжены…» — эхом звучали в голове слова песни из детства. Хотя замышляла я совсем не детское дело… Просушила волосы полотенцем, накинула на плечи халат, и вышла из ванной. Заглянула на кухню: судя по наполненности кастрюль, мужчина не ужинал. Я вошла в гостиную на негнущихся ногах. Илья листал какие-то документы, сосредоточенно вникая в содержание. Мое появление заставило его поднять глаза.

Я неторопливо распахнула халат, обнажаясь. Под халатом ничего не было.

— Ребенок, и что это значит? — хриплый голос отозвался во мне дрожью.

— Я не ребенок, — прошептала я: от волнения голос пропал.

Илья откинулся на спинку дивана, и опустил взгляд с лица на мою грудь, а затем на бедра. Я физически ощутила, как его внимание сосредоточилось в одной точке…. Взгляд лениво заскользил по обнаженному телу.

— Это я вижу, — сказано было очень медленно, а взгляд снова тяжелым грузом упал на мою грудь.

— Я вас совсем не интересую? — робко спросила я.

— Интересуешь, — отозвался мужчина. — Но не как сексуальный партнер.

— А вы меня интересуете именно в таком плане, — призналась я.

— Это я уже понял. Но для этих целей тебе лучше найти ровесника.

— А вы что? Уже не можете? — злобно спросила я: мне показалось, что намек на импотенцию взбодрит мужчину.

— Ты, действительно, «Малышка», — усмехнулся Илья, и ушел в свою спальню, плотно затворив за собой дверь.