Мархарат. Свидание с демоном

Глава 6. Догадки

С возвращением Нафани в дом сразу стало спокойней. Я сидела за столом, протирала стеклянные бутылки для наливок, домовой готовил закваску на хлеб. В печи уютно потрескивали дрова.

— В следующий раз у демона чайник попросим. — Домовой покосился на печь, где закипала вода для чая.

— Может, самовар на ярмарках поищем?

— С самоваром возни много. Так что ты там про вампиров говорила?

Я рассказала Нафане сначала про странный сон, потом про то, что произошло с Елькой и визит ее мужа. Домовой слушал молча. Иногда задумчиво гладил бороду, потом переставлял с места на место глиняные горшки.

Вообще, такого понятия как вампир на Мархарате не существовало. Здесь существ питающихся кровью ласково называли упырями. С нашими привычными вампирами их связывало только то, что время от времени они охотились на людей. Кровь местным вурдалакам нужна была для выживания. Свои жертвы они обескровливали полностью, потому что своей крови в их телах не было. Мой вопрос, как чужая кровь через желудок попадала в вены вампира, пока оставался без ответа. Потому что задать этот вопрос было некому. Анатомических карт здесь еще не нарисовали, о том, что существует желудок, скорее всего, не догадывались. Подозреваю, что если начну рассказывать о желудке, сердце или печени в обществе ученых, меня просто засмеют. Потому что все знают, тошнит беременных, потому что ребенок начинает выдавливать еду из живота матери, чтобы освободить себе место. В груди болит исключительно от тоски или других сильных эмоций, а мигрень — признак переохлажденной или перегретой кости в голове. Хорошо, что хотя бы факт наличия костей никто не отрицал. И в целом уровень медицинской науки здесь был такой же никакой, как и водопровод.

В гробах упыри тоже не спали. А вот из могил иногда подымались. Ели я правильно понимала механику событий, то когда запас употребленной крови в организме вампира заканчивался, он старел и иссыхал. В какой-то момент вымпир впадал в летаргию, но не умирал. Естественно, свою личину вампиры скрывали, как и я маскировались под обычных людей. Тела упырей неосведомленные граждане хоронили и о покойнике забывали. Порой на долгие столетия, пока в организм вампира не попадала кровь и не оживляла покойника. Как это происходило, я понятия не имела. Но в паре книг, которые хранились на чердаке, подобные сюжеты мелькали.

— И с чего ты решила, что он упырь? — Спросил домовой, когда я закончила рассказ.

— А с чего он в хату не зашел?

— Ты же его не приглашала.

— Вот именно.

Нафаня нахмурил брови. Отличить вампира от обычного человека можно было только одним способом: не приглашать его в дом. По крайней мере именно так говорилось в местных легендах. С другой стороны, обвинять человека в том, что он нечисть только потому, что он побоялся переступить порог твоего дома тоже было бы глупо. Может, его полынь остановила.

— Надо на девку посмотреть. — Заключил Нафаня. — Если муж упырь, то и ребенок ее такой же. А значит, он мать есть начнет еще в утробе. Какой у нее срок?

— Не знаю. Месяца три, может четыре. А может и больше. Я же не повитуха, сроки на глаз определять. Ты встречался с ними? С вампирами?

— Нет. — Нафаня вытер руки полотенцем и поставил на стол чашку с травяным отваром. — Но внучка Мары, Мира, рассказывала, как в соседней деревне сразу две девки померли беременные. За полгода иссохли, а детей здоровых из живота достали.

— Звучит зловеще.

— Как есть. У детей один отец оказался, заезжий торговец, если я правильно помню. Он после смерти девок объявился, чтобы своих детей забрать.

— Забрал?

— Одного забрал. Отец понял, что приплод нагулянный, да и лишний рот в доме ему не был нужен. — Домовой чихнул.

— А второй ребенок?

— Остался в семье. Беспокойный был, орал все время. Никто же не знал, что он дитя вампирское. Бабки ходили, отшептать пытались, в церковь носили, думали, бесы младенца беспокоят. А он голодный был. Молоко не брал, кормилицы его боялись.

— И чем все закончилось?

— К Мире отец обратился за помощью. Та и сказала, чтобы тот или убил ребенка, или вернул его отцу.

— И как тот поступил?

— Никто не узнает. Младенца больше никто не видел. Может и отдал. Хотя, ты те времена вспомни. Где того торговца искать было?

Нафаня пожал плечами, предполагая ответ на мой вопрос. Мне, конечно хотелось верить, что отец младенца нашелся и забрал его. Пусть даже тот был вампиром. Ребенок, в любом случае ни в чем виноват не был. С другой стороны, страшно было представить, что этот ребенок мог натворить.

— Это в любом случае было на Земле. Да еще и в те времена. Откуда нам знать, что упыри на Мархарате и вампиры полесские одинаковые?

— А почему нет? Черти здесь с рогами и копытами, хранитель на кладбище — Чаргавы, русалки — вон, как будто с них энциклопедию мифологии писали, упыри, чем хуже? Они же не голливудские вампиры, да и приличных поместий по близости нет. Все чин чинарем, если твоя догадка верна.

Мы замолчали. Нафаня на несколько секунд исчез, а появился уже с мешочком муки и яйцами.

— Посмотришь на Ельку. Если сильно худая, кожа серая, а губы в ранах, значит, с вурдалаками дела имеем. Только что мы с этим потом делать будем?

— Чеснок вдоль забора высадим. — Неуверенно пошутила я и пошла на улицу, в погреб, где хранились запасы наливки.

Время близилось к вечеру. Солнце еще висело над горизонтом, но уже меняло свой цвет на закатный. Это было самой активное время в деревне. Мужчины и женщины возвращались с полей, которые находились за северной границей деревни. Поля не были общими, у каждой семьи там числился надел, который крестьяне арендовали у князя. За право работать на земле, платили дань в виде части урожая.

Князю принадлежали не только поля, но и вся долина, с лесами, озерами, городами. Жители абсолютно всех территорий платили. Охотники отправляли в замок дичь, торговцы деньги, ремесленники свои товары. Даже церковники платили за право вести службы на территории князя. Кажется, они были главными поставщиками свечей, которые, к слову, здесь стоили очень дорого.

Погасив одну из таких свеч, я вышла из погреба, с бутылкой наливки, мысленно попросила мироздание, чтобы все прошло успешно и мои догадки были только догадками, пошла к дому Альмы. К этому времени ребятня гурьбой вываливалась на улицу встречать скот, который гнали пастухи к домам. Я была в ужасе, когда первый раз увидела, как щуплые дети в лаптях или босиком бегут навстречу крупным коровам или, что еще страшнее, быкам. Сейчас этот ритуал превратился в ежедневную рутину. Как и принятие того факта, что дети здесь становились взрослыми в тот момент, когда макушка начинала доставать до столешницы.

Пока дети забирали коров, их матери ловили последнее светлое время, чтобы закончить работу в саду или во дворе. Кто-то высаживал весеннюю рассаду, кто-то жег зимние растения.

Да, несмотря на снежные зимы, в Мархарате некоторые растения приносили урожай и зимой. Скорее всего, это были плоды работы ведьм, или вед, или древних. В общем, тех женщин, которые в полной мере владели магией и не нуждались в поддержке ковенов. Практиковали культ Лёли днем, и вспоминали Мару ночью, чтобы свет и тьма жили в гармонии.

Зимних растений было не много: помидоры, картофель, сладкие плоды, напоминающие батат и маленькие тыквы. Тем не менее, этого хватало, чтобы крестьяне даже в самые неурожайные годы могли прокормиться. Остальные продукты крестьяне заготавливались заранее. Мясо вялили все лето. В основном это была дичь, которую приносили охотники, домашняя птица и поросята. Муку мололи ближе к концу осени, чтобы она не испортилась в летних амбарах, пачатки, похожие на кукурузу, начинали сушить в середине лета. Грибов, кстати местные не заготавливали. Говорили, что это еда ведьм и есть ее опасно, можно умереть. Не думаю, что кто-то из ведьм был бы против того, чтобы крестьянин собрал себе корзину боровиков. Другое дело, что мало кто из людей разбирался в грибах и очень часто на стол попадали не самые съедобные экземпляры.

Мы с Нафаней старались подстроиться под деревенскую жизнь, но это не всегда получалось. Корова у меня не доилась, куры дохли, как мы не старались с домовым их выходить, да и в принципе с тем, что обзавестись скотиной мне не удастся, я смирилась. Правда, это играло мне на руку. Потому что у ведьм скот всегда приживался, а вот у соседей мог дохнуть. А тут наоборот. Все считали, что мне досталась проклятая хата, и даже немного жалели, злорадствуя.

А еще все считали меня брошенной любовницей какого-то из вельмож. Разве такая может за скотиной усмотреть? В целом, это было похоже на правду. Появилась я в лесу из «неоткуда», ручки беленькие, не испорченные работой, зубы все на месте, платье чистое и кожаный кошелек с монетами за поясом.

С любовницами местные князья, воеводы и прочие состоятельные мужчины так поступали часто. Сначала «любились» с красавицами, а когда отец, или кто-нибудь из родни находил подходящую пару, от милой избавлялись, оставляя обманутую ни с чем. И выгнать ее в лес было самым благородным, что мог сделать мужчина. Хотя, мужчиной такого осла назвать было сложно. Чаще любовниц просто убивали. Травили, инсценировали несчастные случаи или выдавали замуж в какую-нибудь деревню.

В общем, я идеально подходила под роль такой брошенной любовницы. Переубеждать в этом соседей не стала. Зачем? Так было даже лучше, меньше вопросов задавали. И не спрашивали, какого лешего мне понадобилась кровать, если есть печка. И зачем я потратила целое состояние на зеркало. Это же только для богатых.

В принципе, сейчас я могла себя отнести если не к богатым барышням, то к вполне состоятельным. За три года жизни в Мархарате я даже сумела построить свой маленький бизнес, на ягодных наливках. Принципы самогоноварения я когда-то освоила с помощью Ютуба, чисто ради интереса. А настаивать алкоголь на ягодах, здесь сам бог велел. Тем более что конкуренции не было. Хороший алкоголь даже местным богатеям не снился. Они перебивались брагой и пивом. О вине даже не слышали. Винограда в Мархарате или не существовало, или он рос не в наших краях.

Дом Альмы выделялся на фоне соседских. Он был сложен из шлифованного камня, с красной черепичной крышей, и резными ставнями на окнах. Я открыла калитку, вошла во двор. Возле дома никого не было. Только парочка кур с пушистыми лапками гуляли по палисаднику.

— Альма!

В деревне все было по-простому. Калитки закрывались только на ночь, и только ночью из вольеров выпускали псов, на тот случай, если в деревню заглянут чужаки.

— Альма! — Еще раз крикнула, но не получив ответа, поднялась на крыльцо.

Постучалась в дверь. Врываться в чужой дом все равно не хотелось. Шорох раздался через полминуты, когда я решила оставить бутылку на крыльце и уйти. Двери открыла Елька. Мой визит девушку явно удивил.

— Пана? — Девушка сделала шаг назад, и жестом пригласила в хату. — Каким богом к нам? Что-то случилось?

— Муж твой заходил. Сказал, Альма наливки просила. Лекарь дитю не рождённому нужен. — Я протянула девушке бутылку.

Елька свои эмоции скрывать не умела. Она явно не знала о визите мужа ко мне, или о просьбе матери. Тут не мешало бы у самой Альмы спросить. Но ее дома не было.

— Твои наливки пана дорогие. Мы не вытянем. Но может, Языр что-то из мебели, или…

— К осени кур у вас возьму. У меня животина не живет.

— Знаю. Дом тот поклят. Староста столько месяцев искал кому его пристроить, все отказывались. Как вы пана там не боитесь жить? Я бы уже со страху на погосте была.

Девушка погладила круглый живот. Никаких признаков истощения или болезненности на лице будущей матери я не заметила. Даже наоборот, Елька выглядела на удивление свежо: щеки розовели, глазки блестели, по пухлой шее катилась капелька пота. Только круглый живот доставлял матери беспокойство. Она чуть заваливалась назад, чтобы сохранить баланс.

— Ничего там страшного нет. Просто я плохая хозяйка.

— Пана! — Раздалось за спиной.

В дом вошла Альма. В руке у нее была корзина с яйцами, а на поясе висели две тушки цесарки. Видимо, женщина ходила к охотнику, на другой конец деревни.

— Храни Мара дом твой, Альма. — Поздоровалась с женщиной. — Я наливку принесла. Языр сказал, тебе для лекаря надо.

— Нада пана, нада. — Закивала женщина. Пышная грудь заколыхалась, алые бусы на шее звякнули. — Пана, я Языра к тебе отправлю. Он мебель тебе сколотит, в оплату. Нет пока монет. А ты пана, долгов не любишь.

— Мама, пана цыплятами возмет. Щипаными пана, или живыми?

Альма, как и ее дочь, эмоции скрывать не умела. Мой отказ от услуг Языра ей явно не понравился, но женщина через силу улыбнулась.

— Щипаными. Чтобы можно было в зиму заготовить.

— Сделаю, пана. Сделаю. На вече́ру не останетесь? У нас цесарки будут.

— Нет, благодарю за предложение. Я еще с ночи не спала, вчера в город ездила. Стекольщик неправильно форму бутылок выдул, в замок такие не отправишь. — Посетовала на руки мастера, хотя трагедии в этих бутылках не было. Но, местным иногда было нужно давать темы для сплетен.

— Ай как нехорошо! — Альма хлопнула в ладоши, почти перед самым лицом. — Мужика вам пана нада. Нормального! Шоб в хозяйстве порядок был. Негодно бабе одной по городам шастать. Да все так и хотят обмануть. Вон как Ельке повезло с мужиком. Вдовец только. Но мож это и лучше, знает как с бабой обращаться.

— Да где ж его такого взять? — Я засмеялась и сделала несколько шагов к двери. — Ельке повезло с мужем. Храни Мара твою избу, Альма.

— И вам, пана добра.

Я выскочила на крыльцо и тут же наткнулась на высокую пожилую женщину. Кажется, это была мать Языра.

— Доброго вечера. — Поздоровалась со старухой.

Бесцветные глаза окатили меня презрением, но вслух старуха сказала только скупое:

— Добрго пана.

Может, с мужем Ельке и повезло, но вот свекровь вызывала у меня вопросики.