Марионетка для вампира

Глава 1: эпизод 1

Козел опаздывал уже на целых пятнадцать минут, когда я получила от него эсэмэску. Ничего нового: в пробке. Поперся в центр города на машине, кредит по которой погасил с моей карты. После того, как мы с ним расстались. Официально. Уже неделю как.

Я отбивала ложкой такт по краю пластикового стола кофейни, отчего мысли получались рваными. Зато твердыми, как алмаз. Лучше бы я приставила его к глазу, чтобы разглядеть у гладковыбритого Толика козлиную бородку. Пять лет назад. Если к ним приплюсовать нынешние полчаса и два месяца конфетно-цветочного периода, то вот сколько времени я выкинула из своей жизни. А количество вынутых из моего кармана денег вообще не хотелось подсчитывать, чтобы не считать себя законченной дурой.

После двух месяцев скандала я получила от Козла заверение в том, что он не вор, это я просто по доброте душевной дала ему беспроцентный кредит. Почти год он делал выплаты нечасто и негусто, но я ничего не могла с этим поделать. Хоть так, чем просто помахать деньжатам платочком и утереть им слезки. А вот по нынешней осени мне предложили считать лишь цыплят, но не потом и кровью заработанные тугрики. Кризис. Ты же понимаешь…

Ага, если только кризис жанра! Оставшиеся восемьдесят тысяч я не собиралась ему прощать. Особенно сейчас, когда потратила почти все сбережения. Вот у меня точно кризис. Интерьерные куклы по правильной цене никому не нужны. Хотя, какая цена правильная… Сто баксов, двести? За миллионы часов работы. Про тысячи, как платят людям на Западе, я могла лишь мечтать.

Через обещанные пятнадцать минут Козел не пришел. Выходило динамо чистой воды.

Можно даже не гадать на кофейной гуще. Кофе допит. Чужие обнимашки подсмотрены. Пришло время смело распрощаться с деньгами, которые я потребовала принести наличкой в полном объеме. Я собиралась тут же купить евро. Что ж… Хотя бы не придется покупать Козлу кофе!

Вдруг пришла эсэмэска. «Припарковался за Катькиным садиком. Иду.» Я даже перечитала ее трижды, чтобы удостовериться, что это не глюк. Идет. С деньгами.
Однако тут я ошиблась. Когда Толик протянул под столом конверт, мне сразу не понравилась его толщина. Недоставало шестидесяти тысяч. Двадцать тысяч он положил тысячными купюрами. Козел!

— Послушай, Верка. Я же сказал, что с деньгами полная жопа. Наскреб, что мог.

Глаза такие честные, аж тошнит. Год его не видела. Бороденку отрастил. Козлиную.

— Ну ты же уезжаешь все равно. Вернешься, если, конечно, вернешься из своей Чехии, — Толик совсем гаденько усмехнулся. — Все отдам. Ты же меня знаешь…

О, да… Слишком хорошо! А вот ты откуда знаешь про мой отъезд? Откуда?

— Чего так смотришь? Ленка еще сказала, что у тебя и с личным порядок. Я и не сомневался, что тебя не по группе Вконтакте нашли.

Ленка — моя подруга. С этой минуты — бывшая.

— А вообще поздравляю. Работа, как ты мечтала. Помню, как ты локти грызла, что тебя не пригласили на Невский Пятачок…

Что ты помнишь, Козел! Я просто сказала после посещения музея, что жизнь бы отдала, чтобы участвовать в создании подобного! Фигуры как живые, декорации, точно зимой на берегу Невы стоишь, немецкий блиндаж, хоть сейчас фильм снимай! Да павильоны «Гарри Поттера» отдыхают по местной кропотливости работы. Наши мастера рулят! И я тоже ничего, с руками родилась… Из нужного места.

— Твои ж куклы тоже почти что живые…
Зубы заговаривает, Козел! Куклы мои вдруг ему нравиться начали.

— Там будет музей вампиров, — отчеканила я. — Мои куклы должны выглядеть мертвыми.

Я теперь вхожу в число художников, занимающихся оформлением интерактивного пространства в каком-то старинном чешском поместье. Точно не знаю где. Меня встретят в аэропорту Праги. Завтра. А у меня еще не до конца собраны вещи. Хорошо упакованы только куклы. Те, что я сделала для инсценировки, которой в музее хотят встречать гостей.

Подробностей мало. Мой случайный знакомый, Ян Кржижановский, подписавший меня на это дело, сказал, что все узнаю на месте. Я согласилась, не подписав никаких бумаг. Выбора жизнь мне не оставила — в Питере мой собственный бизнес на ладан дышит, работу по специальности мне не предлагают, на пятнадцать штук в колл-центр идите сами.

Сами посудите, что мы имеем на последний день в Питере — зимний дождь. А чего не имеем — денег.
Должник хорошо устроился, потому что моя лучшая подруга — безмозглая курица!

— Лена, ты дура?! — начала орать я в трубку, едва хлопнула дверью кофейни.

Телефон дрожал в правой руке такой же мелкой дрожью, что и зонтик в другой. Сумка на локте нещадно била по бедру. Куда я так спешила? Да кто ж меня поймёт. Никак навстречу судьбе!

— Ну ты, морковка! — проворчала Ленка. — Ты бы видела его рожу, когда я рассказала про Яна. Давно надо было надавать по рогам этому козлу!

Да, да… А тебе по башке, чтобы мозги на место встали, если они вообще у тебя имеются!

— Он зажал штуку баксов! Вот что ты наделала!

Упс… Что, сдулась, идиотка?! И ей я еще оставляю на полгода квартиру. Идиотка… Теперь уже я. Но другого жильца искать некогда. Завтра самолет.

— Считай, что откупилась… — засвистело в трубке или это просто у меня вывернуло зонтик.

Спица выгнулась… Одной рукой я не могла вставить ее обратно. Сумела только натянуть на шапку капюшон пуховика. Ненавижу дождь. Ненавижу декабрь. В Питере!

— С этого дня у тебя все будет пучком! — продолжала трещать Ленка в прямом и переносном смысле. — Ян классный. Я уверена, что классный. Чех не может быть другим…

Эпизод 1.2

Дома мне захотелось кокнуть телефон во второй раз. Если бы это помогло заткнуть Ленку, я бы не колебалась даже минуту. Но, увы, понимала, что курица замолчит только утром, когда я хлопну перед ее клювом дверью такси. Ленка неплохой человек, только без кнопки выключения звука. И гадости людям она делает не со зла, а из благих побуждений.

В таком шумовом аду я жила второй месяц. С тех пор, как пригласила подружку к себе переночевать, когда та в очередной раз поскандалила с матерью.

— Две взрослые женщины не могут жить вместе! — орала Ленка тогда с надрывом.

И тогда, и сейчас я с ней безоговорочно соглашалась. Особенно сейчас. Возможно именно невозможность совместного бытия заставила меня отбросить все опасения по поводу Чехии.

— Верунчик, у тебя обязательно с Яном все будет хорошо. Я уверена. Ты заслужила нормального мужика. После этого козла. А я тебе говорила. С первого же взгляда было видно, какой твой Толик дерьмо…

Я ничего не ответила. Сделала вид, что не расслышала ее слова за шумом целлофана, которым закрыла в маленьком чемодане свои драгоценные куклы. Ах, если бы действительно можно было не слышать ее хоть минуту. Хоть секунду. Дайте мне хоть миллисекундочку тишины. Разве я многого прошу? От Ленки — да.

— У меня с этим Яном ничего нет! — я так надеялась, что мой крик станет кляпом для Ленки.

Взвизгнула молния чемодана, и Ленка вместе с ней:

— Так будет! Обязательно будет. Ну, морковка, сама посуди… Ты не выглядишь девушкой, которой можно в первый же вечер предложить секс. Уверена, во второй вечер он тебе его предложит. Бьюсь об заклад.

Побейся лучше головой о стену! Может, после разрыва с Толиком я бы и согласилась пойти с незнакомым поляком в отель, но Яна Кржижановского интересовали исключительно куклы. И если выбирать между ночью пусть и самого фантастического секса и полугодом тяжелейшей, но интереснейшей работы, я выбираю последнее.

В тот день тоже лил дождь. К счастью, летний. Я вбежала под навес театра марионеток и, пока стряхивала зонт, заметила молодого мужчину, придерживавшего для кого-то дверь — оказалось, для меня. Заметив болтающийся на животе «паспорт болельщика», я поблагодарила его по-английски. У кассы меня поджидал еще один сюрприз. Трое болельщиков в возрасте «далеко за», двое из них в форме бразильских футболистов, а чернокожий вообще в красной футболке с Забивакой, пытались купить билет на детский спектакль про Красную Шапочку.

Питер сошел с ума от чемпионата мира, а иностранные гости, похоже, от чего-то другого. Я помогла товарищам-болельщикам купить билеты. Пропустивший меня блондин справился самостоятельно, но краем уха я уловила небольшой акцент.

До спектакля была уйма времени, и я не думала, что кто-то из иностранцев последует за мной, потому не поспешила укрыться за кулисы, чтобы подготовиться к экскурсии в тайный мир кукол, которую собиралась провести для малышей после спектакля. Перекинуться словом со скучающими гардеробщицами было правилом хорошего тона.

В фойе театра есть своеобразный музей, в котором можно найти образцы кукольного искусства за все долгие годы работы театра. Молодой человек ходил от экспоната к экспонату с серьезным лицом посетителя Эрмитажа. Я думала ускользнуть незаметно, но он окликнул меня и спросил, не работаю ли я здесь, потому что у него возникло пару вопросов. Я ответила, что не работаю, но могу попытаться ответить, так как являюсь художником по куклам. Он сказал, что тогда ему очень повезло, и представился Яном.

Мой взгляд с его белесых глаз непроизвольно спустился к паспорту болельщика. Ян назвал свою фамилию, которую мне из-за количества букв и бликов на ламинированной карточке сложно было прочитать, и сообщил заодно, что он поляк, но живет в Чехии. На днях в фан-зоне ко мне с Ленкой пытались подвалить господа из Белоруссии, выдавая себя за хорватов. У этого Яна слишком маленький акцент для иностранца, слишком… И рассматривает меня господин поляк слишком внимательно. Нет, романы с любыми футбольными болельщиками не мой профиль. Романы с некоторых пор вообще не мой профиль.

— И как вам, пан Кржижановский, нравится у нас в Санкт-Петербурге? — спросила я по-чешски, с превеликим удовольствие наблюдая, как у пана вытянулось лицо.

Не на ту напал! Не стоит даже пытаться подкатить к выпускнице англо-чешской школы. Но, к моему удивлению, он тут же начал описывать свои восторги на великолепном чешском, в котором, возможно, и присутствовал акцент, но моему уху не дано было его уловить.
В общем-то вот и вся проверка, которой я подвергла пана Кржижановского. Слово за слово мы проболтали до второго звонка. Не о себе, а о марионетке серого волка, которая ему очень понравилась. Правда, он так и не сумел объяснить чем именно. Затем он пришел ко мне на экскурсию и ни на минуту не отводил взгляда от собачки, которую я смастерила из мотка толстой черной пряжи, чтобы наглядно показать детям, что они могут сделать дома из подручных средств. Через двадцать минут Ян стоял передо мной с предложением прогуляться. Я напряглась, но согласилась.

И согласилась бы на все, потому что меня вдруг скрутило от зависти при виде обнимающихся родителей. Но предложения интимного плана не последовало. Хотя просьба оказалась личного характера — провести его по блату в кукольный музей Театралки.

— На Васильевском острове, панна Вера, я уже побывал.

Музей! Я расхохоталась в голос и согласилась пробежать с ним мимо Цирка, через Фонтанку, на Моховую улицу… Комната со шкафами, набитыми дипломными куклами, конфискованными у выпускников, заставила мою рожу перекоситься. Из дальнего шкафа на меня взглядом Чарли Чаплина глядела марионетка старика Дракулы. Бедный, совсем иссох от тоски по своей создательнице.

Эпизод 1.3

Один чемодан с одеждой в багаж. Рюкзачок с документами за спину. Чемоданчик с куклами ручной кладью. И все. Я улетала налегке и с легким сердцем, оставляя все проблемы в грязном питерском снегу. Белый чешский снег поможет начать жизнь с чистого листа. Летом я вернусь обновленным человеком. Любимая работа целительнее любой йоги. Я в это верю. Именно она не дала мне загнуться, когда я поняла, что для Толика ни в каком разе не являюсь любимой женщиной, а только ломовой лошадью. Время скидывать седока, время зализывать раны. И чем дальше от питерской слякоти, тем лучше.

— Девушка, у вас есть в чемодане что-нибудь сыпучее?

Питер не желал отпускать меня, не потрепав нервы. Инспекторша смотрела то на экран, то на меня. Бледную, как смерть.

— Нет.

— Точно нет?

На этот раз я просто кивнула.

— Мне надо будет открыть чемодан для ручного досмотра.

Мне хотелось выругаться. Я еле сдержалась. Куклы, упакованные в пакеты с пупырышками… Нити, аккуратно накрученные на вагу. Поролон, которым я проложила углы чемодана… Вашу ж мать… Она безжалостно раздраконила все… и разложила на столе досмотра.

— Вы не смотрите так на меня, а лучше вспоминайте, что у вас там, — свирепела инспекторша.

А что я могла вспомнить?! Куклы у меня там. Куклы. И ничего, кроме кукол. Двух.

— Это что?

Слепая, что ли? Мои куклы реалистичные. Даже слишком.

— Летучая мышь, — отчеканила я.

— Я не слепая, — теряя самообладание, прошипела инспекторша и сжала пальцами огромное крыло, так аккуратно сложенное мною дома. — Что внутри?

Тут до меня дошло!

— Рис и гречка!

Как же я могла забыть о звуковом наполнителе крыльев!

Она собрала все в чемодан и прикрыв крышкой вновь пропустила через сканер. Чисто. Мышь поехала на ленте в гордом одиночестве.  

— Ручная работа? — поинтересовалась девушка в форме, переложив нетопыря обратно на стол.

Я не без гордости кивнула.

— Надо будет вскрыть крыло.

— Что?!

Инспекторша повторила приказ.

— Это театральная кукла. Это частный заказ…

Я продолжала и продолжала список.

— Девушка, вы всех задерживаете. Нужна кукла, вскрывайте. Не нужна, выбрасывайте.

Я продолжила свой список уже на повышенных тонах. Но в этот раз инспекторша ответила довольно спокойно и тихо:

— Пусть тогда он приезжает сам за своей собственностью.

В моих дрожащих руках оказались ножницы, и вскоре на ладонь просыпались крупы. Я сунула их инспекторов под нос и услышала короткое:

— Вы свободны.

Я зажала зубами надорванное крыло, закинула за плечи рюкзак и подхватила под мышку раскрытый чемодан. Куклы ничего не весили, но твердый каркас причинял мне боль. Свои шмотки я просто пинала перед собой. И ни одна скотина не предложила мне помощь. Кукол бы я никому не доверила, но шмотки — огромное спасибо! Только почему, когда мне плохо — всем плевать. Я точно прозрачная. Незаметная, видимо, даже под микроскопом.

Те же самые равнодушные ко мне люди проектировали аэропорт «Пулково» — ни одного кресла у стоек регистрации. Доперев свою драгоценность до ближайшей стены, я уселась на чемодан и принялась бережно обматывать раскрывшийся полиэтилен вокруг марионетки-вампира. На лице у него была маска из толстого поролона. Я подняла ее и чуть не расцеловала целое лицо куклы. Мне помешала летучая мышь, которую я, как собачка, продолжала держать во рту.

Я сунула руку под кофту и отколола от майки булавку, которую с детства с подачи бабушки носила от сглаза. Увы, от козлов она не оберегала. Я аккуратно подвернула распоротый край крыла и захватила с двух концов булавкой. Возможно, на внутреннем досмотре у меня снова попросят сухой кашки, потому я уложила мышь раненым крылом кверху.

Куклы более-менее целы, я более-менее психически здорова, хотя подмышками уже влажно даже с персперантом. Можно пройти на регистрацию и через паспортный контроль. Пусть это будет моей платой за беспроблемный перелет. И действительно, проблемы начались только после получения багажа в чешском аэропорту. Я не могла узнать Яна. Либо он слился с толпой встречающих, либо его портрет стерся из моей памяти, хотя я натренировала ее рисованием почти до фотографической.

Или пан Кржижановский просто-напросто забыл меня встретить. Сердце екнуло. У меня никаких документов о работе. Только резервация гостиницы, адрес которой прислал мне Ян. Это в тьмутаракани, но можно, наверное, взять такси… За свой счет. Вся эта поездка за мой счет — билет, гостиница… И курсы по вождению. Я оформила международные права, как потребовал Ян — так, на всякий случай. Типа, жить будем в дыре. Но я сто лет не водила! И еще в снегу, мама не горюй!

Сердце продолжало бешено колотиться. А что если это кидалово? Ну не могло мне так повезти с работой ни с того, ни с сего. Со мной безотказно срабатывает лишь один закон — закон подлости! Но нет… Как так? А куклы…

Когда мы расставались с Яном после бокала грузинского вина, я знала о нем лишь то, что он мечтает открыть интерактивный музей-театр. В конце сентября, когда я уже на стенку лезла из-за отсутствия заказов и неплатежей этого Козла, я получила через свою группу ВК сообщение от Яна: не могу ли я выполнить его заказ? Конечно, я могла! Я несказанно обрадовалась, что через три месяца он все еще помнил про меня и даже забыла о предоплате. А потом, когда получила от него посылочку с гипсовой маской, по которой мне следовало делать голову вампира, говорить о деньгах посчитала глупым. Человек убрал целый этап в моей работе. Я приступила сразу к папье-маше. Ян явно не развлекается, он строит новый бизнес. Хотя и немного странным образом.

Эпизод 1.4

Елки-палки, елки-палки, елки-палки… Повторяла я, точно заклинание на удачу. Минул час с того момента, как нормальная трасса превратилась в узкую белую полоску. И минут двадцать — с последнего человеческого жилья. Елки в белых шубках по обе стороны — и больше ничего. Если бы на экране навигатора не уменьшалось время, оставшееся до прибытия в пункт назначения, я бы подумала, что сбилась с пути.

Наконец деревья уступили место снежным полям, и я начала обратный отсчет: девять, восемь, семь… Минут… Впереди уже виднелся бревенчатый теремочек. Две, одна… Шкода заняла место на расчищенной парковке рядом с Фольксвагеном. Ни других машин, ни людей не было видно. Кругом снег и тишина…

Я выскочила из машины в одной кофте и не поежилась. С Яном мы распрощались не только без дружеского поцелуя, но даже без дружеского рукопожатия. Он лишь попросил меня быть осторожной. Я сразу скинула куртку, испугавшись, что дутые рукава будут мешать держать руль. И вообще меня бросало в жар уже от одной только мысли взять управление Шкодой на себя.

Сейчас я накинула куртку только для того, чтобы скрыть расползшиеся подмышками мокрые круги. Похоже, заодно с потом, за часы, проведенные за рулем, из меня вышло и несколько килограмм. На скрипучем снегу я покачивалась, точно моряк в первый день на суше. И так же радовалась прибытию в снежный порт. Небо голубое-голубое. Яркое-яркое. Красота…

С одним лишь рюкзаком я поднялась на обледенелое крыльцо и дернула за кованую ручку. Тяжелая дверь нехотя подчинилась, и из дома на меня пахнуло жаром. Справа виднелась зеленая изразцовая печь и столы, но я все же пошла вперед. Именно там, как мне казалось, должна была находиться стойка регистрации. Так и есть, но за ней никого. Только с окошка смотрит на меня чучело зайца — точно живое. Я улыбнулась ему и заодно появившемуся из ниоткуда мальчику лет десяти. Не поздоровавшись, он тут же убежал и через пару секунд привел мать.

Я поздоровалась по-чешски, но тут же получила ответ по-русски, пусть и с ярким акцентом. Когда она, протянув для приветствия руку, обратилась ко мне по имени, я поняла, что парковка не обманула — я действительно буду у них единственным постояльцем, а старый Пассат, наверное, находится в их личном пользовании.

Следом за женой явился хозяин. Средней весовой категории, но из-за распахнутой фуфайки кажущийся довольно грузным, он живенько поднял мои вещи в номер. Лестница скрипела, но гостевой дом, пусть и старый, оказался довольно добротным. Комната небольшая, но протопленная. На окнах белые занавесочки, как на даче, и плотные в сине-рыжую клетку портьеры, сейчас отдернутые. Деревянная кровать, стол, стул. Ванная комната в номере — не обдурили на сайте, и это хорошо.

Мне предложили спуститься вниз пообедать. Еще на лестнице я уловила запах супа, и сейчас мой живот в тандеме с мозгом очень обрадовался приглашению. Домик выглядел охотничьим — весь в чучелах. Мне накрыли подле лисицы в полутемном закутке. В просьбе перейти на светлую веранду мне отказали — та половина не отапливалась, а я после душа не до конца просушила волосы. Так что усадить меня поближе к печке было со стороны хозяев однозначно проявлением заботы. Еще мне сообщили, что пан Ондржей будет здесь в течении часа. Лучше б он поторопился. Солнце село, и от тусклого света, помноженного на дорожную усталость, клонило ко сну.

Я кое-как привела себя в порядок, но сейчас с трудом сдерживалась, чтобы не потереть кулаком накрашенный глаз. Впрочем, я зря прихорашивалась. Такой тип, как этот пан Ондржей на такую как я, даже в полной темноте, без слез не взглянет. Невыговариваемость его имени компенсировалась невозможностью отвести от него глаз. За ним еще не закрылась дверь, а я уже слизала с губ остатки недоеденной в ужин-обед помады.

Высокий, достаточно плотный, чтобы не выглядеть жердью. Волосы цвета корочки от пшеничного хлеба великолепно контрастировали с огромными карими глазами. На губы я запретила себе смотреть, потому что с ужасом поняла, что мое нынешнее нежелание заводить новый роман подпитывалось исключительно отсутствием субъектов, достойных обожания.

Кажется, я не только лишилась дара речи, но даже оглохла, не сразу сообразив, что вошедший заговорил со мной по-английски. Почти без акцента, а если тот и присутствовал, то перекрывался глубоким бархатным баритоном.

Я настолько затянула с ответом, что красавец-пан решил даже поинтересоваться, говорю ли я по-английски.

— Йес, Ай ду, сёр! — отчеканила я голосом новобранца и только тогда обнаружила, что не просто вскочила с места, а стою по стойке смирно.

— Добже, — улыбнулся пан Ондржей и нахлобучил на чучело лисицы свою лисью шапку с хвостом.

Хозяйка все это видела, но не сделала гостю замечания. Кто здесь настоящий пан, понятно и без шапки. Хорошо еще дверь открыл не ногой. Пожалел, видать, дорогой ботинок, и я безотчетно взглянула ему на ноги — божечки, почти что наши валенки! Ну да ладно, зима… Но даже если летом он будет рассекать в шлепках, он останется паном с большой буквы.

— Ты закончила ужинать? — спросил он зачем-то по-чешски.

Я кивнула, хотя еще даже не притронулась к чаю и пирогу. А был ли у меня выбор? Я подавлюсь под его то ли оценивающим, то ли презрительным взглядом первым же куском.

— Тогда давай поднимемся к тебе.

Карие глаза держали меня под прицелом, и только потому я, наверное, не захлебнулась слюной от двусмысленности фразы.

— У нас будет серьезный разговор, — продолжал пан Ондржей ровным голосом, вгоняя меня в состояние транса. — Я не хотел бы обсуждать это здесь даже по-английски.

Он поднялся и направился к лестнице. Я чуть ли не побежала за ним, мысленно благодаря хозяев за место у печки — мне надо было обежать всего три столика, не посадив синяка. Пан Ондржей знал номер моей комнаты. К счастью, у него хотя бы не было от нее ключа, и я вошла первой, имитируя хозяйку, но тут же покорно отдала ключи, и он повернул ключ два раза и оставил в замочной скважине.

Эпизод 1.5

Я не чувствовала ног в носках и валенках, которые пан Ондржей потребовал для меня у хозяйки. И не потому, что те были не по ноге. Просто моей решимости на то, чтобы разрушить коварный план пана убийцы, хватило ровно до закрытия двери в номер. Куртка даже в натопленном доме сразу показалась мне тонюсенькой кофточкой. Я дрожала мелкой дрожью. Что ты делаешь, дура?!

Что делаю… Спасаю неизвестного мне старика, засовывая собственную шею в петлю… Я смотрела на руку пана Ондржея, скользящую по полировке лестничных перил, и понимала, что эти руки способны задушить и без всякой веревки. Что я делаю, что делаю… Смотрю на статную красивую фигуру, пытаясь понять, как некоторые особы умудряются влюбляться в убийц, видя лишь их красоту. Для меня она в миг померкла. Я видела маску монстра и ничего более.

Пока пан Ондржей ходил за шапкой, я расправляла джинсы внутри сапога, пытаясь найти предлог остаться в доме. Утром, без всякого завтрака я сяду в машину и брошу ее в Праге на какой-нибудь стоянке, заплатив за пару недель вперед. Там ее, вернувшись из Польши, и найдет Ян, а меня уже нет. Никогда!

За этими мыслями я не заметила сухонького старичка. Не в силах поднять отяжелевшей от страха и планов головы, я видела лишь кожаные заплаты на локтях серого пиджачка и не слышала, что скрипел мне почти что в самое ухо его обладатель. Минуту или того меньше.

Откуда-то взялась хозяйка и, ухватив старика за плечи, потащила в неосвещенную часть дома, и тогда я услышала уже громкое «Не ходи с ним!» Остальное потонуло в шиканье той же хозяйки, но что было сказано, было сказано по делу, раз пан Ондржей тут же громогласно объявил, что не причинит мне зла. Старик хрипло проклял его по-чешски через ладонь хозяйки, прикрывшей ему рот.

Пан Ондржей довольно грубо толкнул меня к двери, и с молнией куртки я справлялась уже на крыльце. Он спустился быстро, а я вцепилась в перила, чтобы не поскользнуться. Заметив мою неуклюжесть, пан Ондржей протянул руку, в которую я вцепилась, наспех натянув перчатки.

Холодно не было. У меня просто в любую погоду мерзли руки, а шапку я могла бы и не надевать. Может, мозги б остудились. Мне было страшно, до безумия. Я готова была нестись по гололеду на предельной скорости из этого гиблого места. Но плелась по снегу за лисьим монстром.

— Не боишься идти об руку с проклятым? — усмехнулся мой спутник, когда мы перешагнули через дорожное ограждение.

Нахлобученная на глаза шапка скрывала, небось, смеющийся взгляд, но я, даже с поддержкой, предпочитала смотреть под ноги, пока не дойдем до снежной тропы. Да и что его бояться? Я — необходимая в его плане деталь. Пока я ему нужна, я в безопасности, а потом…

Ну что мое слово против его слова, даже если я побегу с обвинениями в полицию. Он не фигурирует в проекте, сам же сказал, так что у него нет никаких мотивов для убийства. А я вообще непонятно кто. Сумасшедшая туристка из России. Они даже свою машину мне дали. Ничего не боятся, козлы!

— Может, тебе стоило послушаться пана Марека и не ходить со мной гулять? — продолжал потешаться над дурой пан Ондржей, прекрасно понимая, что я запуталась в его коварных сетях, точно муха, прилетевшая на варенье, а вляпавшаяся не понятно во что…

Закон подлости в действии! Чего я хотела от своей судьбинушки? Долюшка моя такая, злобная… Последняя надежда, что пан Милан просто откажется на мне жениться. Силой-то они провернуть это дельце не смогут, а я уж точно постараюсь не понравиться хозяину усадьбы. Тут надо будет просто быть собой. Толик заявил перед тем, как хлопнуть дверью, что не один нормальный мужик в таком сраче, как у меня, долго не протянет, и готовить я тоже не умею…

— Чего ты молчишь? — чуть ли не в голос хохотал Паук в лисьей шапке.

Я встала, как вкопанная, испугавшись, что за мыслями о возможном более легком спасении из лисьего капкана, пропустила вопрос. Но пан Ондржей быстро меня выкопал из снега и потащил напрямую в чистое поле, ни о чем больше не спрашивая. Я только успевала вскидывать ноги, как на ритмике, чтобы не завязнуть в сугробе и не набрать в валенки снега. Становилось морозно. Или просто мое серое вещество отмерзло за ненадобностью. За меня все заранее решили великие комбинаторы. Мое личное мнение никого здесь не интересовало.

— Пан Марек был лучшим охотником в округе. Все чучела добыты им собственноручно. А как он выделывал шкуры… Глаз зоркий, руки золотые… На зависть людям. Но старость никого не щадит. Подслеповатый стал, а охоту бросить не мог. Однажды так человека подстрелил, спутав с волком. В волчьем тулупе тот был, присел на пенек отдохнуть. Хорошо, что не насмерть. Выходили. Но старик умом тронулся от страха. Оно и понятно. А меня невзлюбил еще мальчишкой. За дело, конечно. Я ружье у него выкрал на спор. Охотник и ружье не уберег, вот смеху-то было в округе. На всю жизнь затаил обиду старик, на всю жизнь…

Как он смачно произнес это слово «жизнь», а ведь оно для него ничего не значит. Только деньги. Любые, кажется… Не знаю уж, сколько дохода он рассчитывает иметь с музея, но вложения окупятся не за один год и даже не за два.

— Выходит, вы местный? — спросила я лишь потому, что дольше игнорировать собеседника уже не могла.

— А кто ж еще об этих краях знает, милая? Только местные. Я еще мальчишкой в эту усадьбу лазил. Она пустая стояла. Когда мы с Яном встретились, я и минуты не раздумывал, где устроить музей. Кто ж знал, что у нее имеется хозяин. Как власть сменилась, они стали собственность бывшим владельцам возвращать, вот старик и нарисовался. Так не вовремя. Но я думал, что все уладил. Ну кому нужна эта старая развалина… Поговорили, обсудили детали, начали активную работу… Там особо-то и делать ничего не требовалось. Так, только перекрытия укрепить и пожарную сигнализацию провести. Вампирское логово оно и есть вампирское логово. Никакой художник нарочно не придумает такого. Как снег спадет, планировали дорогу обновить и… Все… Пока подмазывали бы, можно было уже начать первые группы водить. А теперь, получается, старик ремонт за счет фирмы сделал и на попятную. Тут уж и не знаешь, злой расчет у него был или ж умом тронулся окончательно. Пан Марек просто ангелочек по сравнению с Миланом.

Эпизод 1.6

Только подойдя к гостевому дому, я заметила отсутствие на стоянке третьей машины. На мой вопросительный взгляд пан Ондржей ответил каменной улыбкой, от которой мне вновь сделалось не по себе. Проклятое тело не желало верить в доброго пана. Мозг, правда, тоже не далеко ушел в своей вере, решив оставаться начеку. Береженого, как говорится… Не зря же добрый пан сказал, что я не разбираюсь в мужчинах… А также в добре и зле. И в том, какую шапку следует надевать в чешскую зиму.

Лоб жутко чесался, и чтобы не изображать чесоточную, я просто-напросто сдернула шапку. Благо, мы уже подошли к крыльцу. Не успею заморозить голову.

 — Как ты могла заметить, я очень люблю ходить пешком, — пан Ондржей зачем-то решил удовлетворить мое любопытство, хотя лучше бы мне не слышать этого снисходительного тона. — Но тебе все же советую завтра взять машину. В усадьбе удобства минимальны. Не для такой девушки, как ты, — добавил он с еще более жесткой усмешкой, и я нацепила шапку обратно на свой несчастный лоб. — Видишь же, что не шибко стеснишь пана Лукаша.

Сколько же сарказма в голосе, да и во всей манере держаться. На улице морозец, а у него тулупчик нараспашку, чтобы виден был шарфик. Красота требует жертв. И от мужчин тоже. Да только в этой деревне зимой даже коров нет. Очаровывать некого!

— Дай ключи!

Я исполнила приказ, даже не задумавшись, зачем пану Ондржею понадобилась машина. Поехать на ней в усадьбу? Сейчас? В ночи? А на чем тогда добираться завтра мне?

Вопросы со скоростью света промелькнули в моих глазах. Он их прочитал, но проигнорировал и открыл водительскую дверь.

— Верка, залезай, — махнул он рукой. — Продрогла вся, я ж вижу…

Все-то вы видите, наблюдательный вы наш! У меня опять зачесалась под шапкой голова, и я залезла в машину, раздирая ногтями затылок. Пан Ондржей уже начал вводить в навигатор координаты усадьбы.

— Здесь порядка двадцати минут по накатанной дороге. Но после ночного снегопада будет немного дольше. Если сильно засыплет, попроси пана Лукаша расчистить ковшом. Не езжай первой на этом драндулете. Увязнешь.

Я кивнула — типа, к сведению принял. Будет исполнено!

Пан Ондржей выключил машину, но не предложил мне выйти. И я не дергалась. Сидела смирно.

— Сними перчатку. Левую.

Я снова безропотно подчинилась. Пан Ондржей сунул руку в карман дубленки и достал кольцо. Неужели это бриллиант?

 — Добрая Верка до Рождества назначается невестой пана Кржижановского, — точно стихи, продекламировал пан Ондржей, надевая мне на палец кольцо с тяжелым камнем.

Его серьезность сейчас доходила до комизма. Только мне хотелось не смеяться, а плакать. А что если он снова играет со мной? Проверяет, насколько серьезны мои планы в отношении его друга Яна? Какой бред… Но именно под это понятие подпадало все сказанное паном Ондржеем ранее. Самым здравым в нашей прогулке, как ни странно, было снежное облако в форме дракона, которое я, увы, так и не увидела. Может, они все тут поехавшие крышей? Немудрено. Ни зги. И ни души.

— Можно задать вам вопрос?

Пан Ондржей кивнул.

— А Ян в курсе, что я его невеста? А то как-то некрасиво получается, — и добавила по-русски точно мысли вслух: — Без меня меня женили.

Губы пана Ондржея чуток, самую малость, загнулись кверху. Он понял шутку. И оценил.

— А какое это имеет значение, Верка? К тому времени, когда Ян вернется, ваша мнимая помолвка перестанет кого-либо интересовать. Если только меня, в случае потери тобой кольца. Так что не снимай его. Ни на минуту. Это последняя ценная вещь, которая у меня осталась. Оно бабушкино. Берегу на черный день. Так что две недели прошу тебя беречь его как зеницу ока.

Я сжала в кулак онемевшие пальцы.

— Слушайте, а давайте без кольца, а? К черту, формальности. Двадцать первый век на дворе. И вообще… Я не ношу колец. У меня пальцы чесаться начинают от любого металла… Могу так и сказать вашему Милану, если спросит.

Уголки губ пана Ондржея выгнулись книзу, и я смолкла. Вот ведь упрямец! Старик, наверное, еще упрямее будет, раз сумел не подписать контракт с паном директором.

— Здесь правила диктую я. Существует большая вероятность, что даже с кольцом Милан не поверит в наш спектакль, а только в качестве невесты Яна ты сможешь продержаться в особняке до Рождества и совершить для нас чудо.

— Пожалуйста… — я уже видела себя ползающей по всему особняку в поисках несчастного кольца. — Я не умею носить кольца. Я могу нечаянно снять его и забыть, куда положила…

Пан Ондржей точно не слышал меня. Он смотрел в пустую тьму дороги и говорил, говорил, говорил…

— Тебе надо будет произвести впечатление очень неординарной мадам, чтобы Милан поверил в то, что ты смогла заарканить нашего волка-одиночку.

Я нацепила поверх кольца перчатку, точно охранный футляр. Хоть не снимай вообще! Левая рука не правая. Можно обойтись и без нее. А Милан пусть любуется кольцом по выпуклым контурам. Скажу, что рука изуродована. Не потребует же доказательств. Владелец особняка обязан быть джентльменом. Даже тот, кто хладнокровно убил жену. Нет, в порыве страсти. Вернее, ревности. Да какая разница, когда из ревнивца уже песок сыпется!

— И как я могу это сделать? — я запнулась и едва различимо прошептала: — Чем я могла бы понравиться Яну?

И тут же прикусила язык за двусмысленность вопроса. Мне не нужен на него ответ, мне не нужен Ян, мне, черт возьми, нужна работа моей мечты. И главное, чтобы марионетка из моего чемодана не лежала мертвым грузом! А это… Этот спектакль с ролью невесты можно классифицировать расширенным собеседованием… Закон подлости в действии!

Эпизод 1.7

Комната нагрелась так, что пришлось отключить не только батарею, но даже открыть окно. Стало заметно прохладнее, но я все равно не закрывала его, потому что, как дура, всматривалась в небо. Будто снежный дракон мог вернуться специально для гостьи из страны, где водятся либо двуглавые орлы, либо трехголовые змеи-горынычи. Я бы предпочла им всем вместе взятым одного снежного дракона, особенно под Новый год. Чтобы во дворе только белый снег и никакой грязи. Пусть этот снежный дракон отправляется в Питер, а здесь мне снег не нужен. Застрять — это последнее, чего бы мне сейчас хотелось.

Плотно повернув на окне ручку, я закуталась в кофту, хотя уже надлежало лечь спать. После прогулки и горячего чая я должна была мгновенно уснуть и на утро встать бодрой и готовой к встрече с Миланом. Однако на моей кровати продолжал лежать чемодан с марионеткой. После рассказа пана Ондржея она ожила без всяких там нитей.

И все же я расчехлила вагу и поставила своего вампира на пол. Начищенные ботинки на каблуке с набойками умели танцевать чечетку, но я испугалась лишнего шума. Мой вампир поднес указательный палец к губам и сказал «Ш-ш-ш»… Это зашелестела маска, и я сорвала ее с лица Милана. Какое счастье, что пан Ондржей не назвал имени покойного близнеца. Уж лучше я буду ассоциировать куклу с живым человеком.

Вглядываясь в бледное лицо куклы, я вспоминала, как то выглядело до того, как я взяла в руки наждачку. Нити дрогнули, и вампир опустил плечи…

 — Как ты мог? Как ты мог… — зашептала я почти в голос, и если бы руки не были заняты вагой, то я бы еще и пальцем погрозила бессловесной кукле. — Изуродовать такое лицо…

У меня затряслись руки, а затем и плечи. Вампир вовсе осел на пол, а я на кровать, на самый край, оставленный для меня раскрытым чемоданом. По щекам потекли слезы, а у меня не было свободной руки, чтобы утереть их — пришлось глотать, соленые до одури. В ночь расставания с Толиком эти же слезы имели вкус сахара. Так что же я ревом реву теперь по совершенно незнакомому мне человеку? Не какому-то божьему одуванчику, а возможному убийце… Моя психика, видимо, искалечена монстрами, которые выходили и еще выйдут из моих рук на свет божий в этом чертовом особняке…

Или я плакала по себе, а вовсе не проклинала руку, которая поднесла бритву к великолепному лицу. Завтрашняя встреча страшила до такой степени, что мне вдруг вновь захотелось собрать манатки и свалить в Прагу. Подальше от старых ревнивцев. Но я сидела на кровати, точно приклеилась к покрывалу и ревела, ревела, ревела… Горел только ночник у меня за спиной и почти не освещал ног и пол между шкафом и кроватью, куда свалилась моя марионетка. Кукла лежала вверх лицом. Так, точно на меня глядел мертвец.

Сделанная в натуральную величину голова составляла одну треть от длины куклы, но сейчас туловище, затянутое в черное терялось в ночном сумраке, и можно было представить, что у меня в ногах лежит настоящий человек и не мигая глядит на меня, а я на него — будто мы гипнотизируем друг друга. Творение и творец, только я не чувствовала больше власти над куклой, хотя та и оставалась прикованной нитями к моей руке. Это, кажется, я привязалась к кукле, точно к живому человеку, и не желала ее отдавать… И папьемашешный вампир подмигнул мне, да так явственно, что я выронила вагу… Но та падала медленно, и я сумела ее поймать — иначе бы та упала на бледное лицо Милана и ободрала белила с его правильного большого носа.

— Дура! — сказала я себе, радуясь, что не подняла криком весь дом, перевернула вагу и нажала на кнопку, встроенного в деревяшку пульта.

Глаза куклы потухли. Мои плечи опустились. Но я заставила себя встать, смотала нити, проверила, что батарейка выключена, сложила марионетку обратно в чемодан и спрятала пугающее лицо под маску. Летучая мышь оказалась утрамбованной на самое дно. Я в спешке совершенно про нее забыла, но сил перепаковывать чемодан не было никаких. Молния взвизгнула, и мой вампир в современном ящике отправился в угол, подальше от кровати и подальше от меня.

Я скинула только джинсы, залезла под одеяло, выключила ночник и осталась лежать с открытыми глазами. Сон не шел, хотя я довольно быстро нагрела своим телом простыни. Считать овец не помогало, и я решила переключиться на звезды. Только их не было. Небо заволокли снежные тучи. Неужели нас действительно посетил снежный дракон?

С детской настырностью я вглядывалась в небо, но там, к моей досаде, не было ни одного похожего на дракона облака. Может, у меня просто отсутствует фантазия? Или прошла профдеформацию? Я могу нарисовать любого дракона на бумаге и вылепить из глины, а вот увидеть его в природе мне не дано…

Я опустила глаза: со второго этажа хорошо просматривалась машина Яна. Я пошевелила пальцами в перчатке и хотела уже снять ее, как вдруг на мое лицо пала тень. Я сначала шарахнулась от окна, а потом подалась вперед, будто нос мой приклеился в длинному хвосту, который уходил в небо вслед за двумя огромными крыльями… Дракон! Я впечаталась носом в ледяное стекло и расплющила по нему губы, сдерживая крик не то ужаса, не то восторга… Он не был белым, скорее серым… Во всяком случае на фоне темного неба. Он улетал все дальше и дальше, и теперь я видела лишь блеклый силуэт за плотным снежным облаком.

Перед глазами расплылись белые круги. Это снежинки одна за другой падали на стекло… Я отступила от окна на два шага, крутя от удивления головой, пока не сшибла что-то за спиной. Нечто большое с грохотом покатилось по полу… Я метнулась в темноту и ухватилась за подушку… Она падала вниз, и я за ней, пока не уткнулась рукой в пол. Ноги при этом оставались на кровати, а деревяшка рамы безжалостно впилась мне в живот.

Стучали в дверь. Я свалилась на пол и заморгала, пытаясь прогнать дурацкий сон про дракона. Не, мне сказки на ночь противопоказаны…

Глава 2: эпизод 1

Утро наступило для меня довольно поздно. Поняв, что проспала, я решила никуда не спешить. Спокойно помылась, спокойно причесалась, спокойно оделась. После бурной ночки мне нравилась тягучесть моих действий. Начало новой работы походило скорее на расслабуху отпуска, чем имитацию бурной деятельности. Деятельность вся сосредоточилась в мозгу — я пыталась вспомнить, как выглядят влюбленные женщины. И… не могла. Однако здравый смысл подсказывал, что надо хотя бы улыбаться. Всем и всегда. Сложно? С непривычки — да. Но все же у меня диплом театральной академии. Должно получиться!

С голливудской улыбкой я слетела с лестницы. Внизу меня заждался накрытый стол. Омлет и кусочек вчерашнего творожного пирога подоспели почти сразу. Пани Дарина хотела было продолжить ночные извинения, но я поспешила заверить бедную, что совершенно не сержусь на ее отца. Правда, я не знала наверняка, чей это отец на самом деле, ее или пана Лукаша, но не ошиблась.

С виноватой улыбкой хозяйка наконец удалилась, но позавтракать в одиночестве все равно не получилось. Туда сюда шнырял хозяйский сынок. Сейчас я не дала бы мальчишке и десяти лет. Из-за счастливой улыбки, с которой тот гонял меж столов футбольный мяч.

— Хочешь пирога? — спросила я по-чешски, заметив пару раз, какие жадные взгляды футболист бросает в мою сторону.

Мальчик тут же подсел к столику, точно по судейскому свистку, и придвинул к себе тарелку. Я еле успела всучить ему ложку, а то так бы и схватил материнский пирог грязными руками.

Он ел, а я пила чай, нисколько не жалея о потери десерта. Хозяйка явно перекрошила в омлет сыра, забыв, что к лету фигуру стоит начинать готовить уже зимой. Чтобы не молчать, я заговорила про погоду… Да, с ребенком тоже можно было поговорить на нейтральную тему, которая сейчас была на самом деле очень важной. Мальчик сообщил, что его отец разгребает во дворе снег и уже откопал мою машину. Это меня и порадовало, и огорчило одновременно. Выходит, ехать в особняк мне придется с эскортом.

— Значит, не зря вчера прилетал снежный дракон, — проговорила я с улыбкой, и мальчик улыбнулся так сильно, что я увидела за пухлой щекой наполовину выросший зуб.

— Зря может и не зря, только он почти каждую ночь зимой прилетает. И никакой он не снежный. Он зеленый, как и положено быть ящеру.

Мне не понравился тон, с которым мальчик заговорил о драконе. Так говорят лишь о надоедливых мухах, к которым ящеры не относятся. Особенно сказочные. Достойный внук своего деда!

— Видимо, пан Ондржей его заколдовал вчера, — бросила я уже безо всякой улыбки, раздраженная выходкой мелюзги. — Специально для меня. Очень уж ему хотелось, чтобы я поверила в сказку про снежного дракона.

Я встала, а мальчик остался сидеть, но поднял голову, чтобы проследить за мной.

— Пан Ондржей не может больше колдовать.

— Почему? — спросила я, против воли вовлекаясь в детскую игру.

Мальчик пожал плечами.

— Как дед оборотня подстрелил, так и не может. Мать говорит, всю силу отдал, чтобы друга выходить.

— Какого такого оборотня? — я даже на шепот перешла, но не из любопытства, а подчиняясь правилам игры.

— Как какого? А то не знаете! Вы ж на его машине приехали…

— А… — протянула я. — Как же я сразу не поняла! — Рот мой перестал улыбаться. — Где, ты сказал, твой отец? Во дворе?

Мальчик кивнул. И я кивнула в ответ, обрадовавшись, что со злости все же не перешла в разговоре на русский.

— А почему вы в одной перчатке? — спросил хозяйский сынок, когда я почти уже повернулась к нему спиной.

— Потеряла вторую, — буркнула я, делая шаг к вешалке. — Сейчас найду.

И действительно достала вторую из кармана. Обувшись и схватив с вешалки куртку, я вышла на крыльцо. Было морозно, однако уши не защипало. Дорожки расчищены, но с машин снег почему-то не стряхнули. На крыше снежной шапки не наблюдалось, Шкоду будто прикрыло пуховым платочком, и это вселило в меня надежду, что снегопад был недолгим и не загубил дорогу.

Пожелав друг другу доброго дня, мы с паном Лукашем обсудили погодно-ездовые условия, и он не стал возражать, когда я сообщила, что поеду одна. Потоптавшись на месте, я было уже направилась к дому, как пан Лукаш схватил меня за локоть.

— Пани Вера, не говорите пану Ондржею про старика. Ну, вы понимаете…

Я кивнула.

— Он рассказал мне и про ружье, и про волка, — поспешила я заверить несчастного в своей осведомленности. — Но я не стану говорить пану Ондржею про колдуна. Будьте спокойны.

Пробормотав благодарность, хозяин пустующего гостевого дома отпустил меня. Лицо его осунулось, вытянулось, и он как-то даже постарел со вчерашнего вечера. Видимо, долго успокаивал тестя и нервничал по поводу пана Ондржея. И будешь тут нервничать, когда господин в лисьей шапке твоя последняя надежда сохранить бизнес и прокормить семью. Я понимаю вас, пан Лукаш, понимаю… У меня тоже нет другой работы. Мы с вами в одной лодке. Не считая оборотня Яна. Да, не считая любителя волков, в невесты которого меня угораздило попасть.

Мы вернулись в натопленный дом. Разувшись, прямо в куртке, я поднялась наверх за рюкзачком, глянула в угол, показала кукольному чемодану язык и вернулась на лестницу. Мальчик превратил футбольный мяч в баскетбольный, и пришлось ждать, когда тот отстучит по всем ступенькам.

— Я наврал про пана Кржижановского, — буркнул баскетболист и погнал мяч по коридору.

Бедный ребенок… Играть не с кем. Так еще и врать не дают. Видимо, пани Дарина подслушала наш разговор. Надо было приглядеться, уши у ребенка не красные ли, а то такая могла и оттаскать сорванца. Но нет, ее руки были заняты… Корзинкой… А там под тряпочкой спрятались не пирожки ли да горшочек маслица? Точно-точно! У меня ж, у дуры, красная шапка! Надо же было моему волку свалить в долбанную Польшу!

Эпизод 2.2

Первый километр я отшагала довольно бодро. Даже со счастливой улыбкой. Зима, когда она настоящая, с легким морозцем и скрипящим под ногами снежком, всегда была мне в радость. На середине второго километра произошло ЧП — я провалилась в снег, по колено и по локоть, ни с того, ни с сего потеряв равновесие. Отряхнувшись, я поняла, что промочила ноги. В этом снежном тоннеле стены заиндевели лишь снаружи. Я попыталась было опереться о показавшийся мне крепким наст и снова провалилась по локоть, напрочь замочив запястье. Ногам к тому времени сделалось совсем противно, потому я скинула куртку и расстелила ее посередине дороги, чтобы сесть и очистить от снежных катышков плотный носок, но опоздала — шерсть не сдержала воду, и колготки уже неприятно холодили ступню.

Чертыхания могли согреть меня лишь душевно. Чтобы не заболеть, надо было шевелить ногами что есть мочи и не смотреть по сторонам — впрочем, смотреть было не на что: снег да снег кругом. Так что я неслась вперед, точно зашоренная лошадь. И совсем скоро, вся красная и мокрая, финишировала у витиеватых чугунных ворот. К моему счастью, открытых. Высоту в четыре метра мне не взять даже при самом большом желании. А мой голос явно не сравняется по громкости с гудком машины, чтобы вызвать привратника.

Пан Лукаш развернулся у ворот. Я видела следы крупных шин его машины, хотя саму машину, способную поднять ковш, у гостевого дома не заметила. Дальше еловая аллея не была расчищена вовсе. Наверное, зимой они пользуются каким-то другим подъездом к дому, а ворота могли стоять открытыми уже целую вечность. Однако для меня сейчас что искать расчищенную дорогу, что зайцем скакать через сугробы было одинаково муторно и мокро.

Хотя о принятом решении я пожалела уже метров через… не знаю, сколько. Глазомер мой не работал: я отковыляла от ворот уже на приличное число шагов, а особняк никак не желал становиться ближе. Все у меня никак у людей — надо было догадаться, что рабочих не пускают с парадного входа, и проследить, куда покатил пан Лукаш дальше. Обреченно оглянувшись на ворота, я все же решила шагать вперед. Моим ногам уже никакие утрамбованные дорожки не помогут, да и кто гарантирует, что другая дорога не огибает весь парк?

Особняк не был большим. По российским меркам. Наши императрицы у таких побрезговали бы и чайку откушать. Две колонны на входе, два льва на лестнице, два этажа плюс мансарда… Крыльцо завалено снегом, как и полукруглый балкон над ним. Сугробы наполовину закрывают окна первого этажа — этим входом до лета никто не собирается пользоваться, это точно. Даже если я вскарабкаюсь на снежную гору, не факт, что мой стук услышат. Меня ждут с другой стороны. Теперь найти бы хоть какую-нибудь тропку, чтобы обойти особняк. Однако снег лежал вокруг нетронутым, но моим насквозь мокрым ногам терять было уже нечего.

Перед домом громоздился фонтан в виде рога изобилия, сейчас полностью забитого дарами зимы. Я оперлась о борт чаши и в очередной раз вытряхнула из сапожек снег, чтобы освободить место для следующей партии. Кое-как допрыгав до угла дома, я остановилась, залюбовавшись открывшимся видом на парк. Через ручей, соединявший, видимо, два пруда, горбился укрытый снегом мостик, подле которого я увидела кое-какую тропинку, расчищенную вручную лопатами. И это открытие подарило мне надежду на то, что я все же не ошиблась адресом и не попала к соседям.

На другой стороне среди хитрого сплетения тонких черных ветвей белели античные статуи. От одного взгляда на мраморные обнаженные тела мне сделалось совсем холодно, и я поторопилась добраться до следующего угла, за которым присутствовали все признаки жизни.

Здесь были намечены дорожки, убегавшие вглубь сада. Одна вела в круглую беседку, хотя та до весны явно никого не ждала. Я прошла к мраморным ступеням крыльца и на всякий случай схватилась за перила. Их не чистили, и мне пришлось отдирать перчатку. Стучала я в дверь с обледенелым стеклом абсолютно мокрым кулаком. Достаточно громко, чтобы ко мне вышли, но ко мне все равно не вышли. И я снова испугалась, что ошиблась адресом.

Во-первых, я до сих пор не увидела никаких следов ремонта. Наружные стены оставались потрескавшимися и мутно-красноватыми — хотя, конечно, реставраторы для аутентичности музея могли нарочно сохранить внешнюю обветшалось строения. Во-вторых, хотя бы доски от лесов должны были остаться. Не могли же чешские рабочие настолько идеально подчистить весь строительный мусор, что мой глаз ни за что не зацепился! Выходило так, что я действительно завернула в чужие ворота. Открыто — добро пожаловать фиг знает куда! Хорошо бы к добрым людям!

Выбраться из имения в том виде, в котором я стояла на чужом крыльце, было слишком проблематично. Если делать это самостоятельно. А вернее — просто невозможно. Придется напроситься в гости. Здесь обязаны быть живые люди. Горбатый мостик чистили этим утром. Хоть в этом меня не проведешь!

Постучав еще раз и не получив в течении пяти минут никакого ответа, я осторожно спустилась с крыльца и отправилась по свежим следам к мостику в надежде отыскать человека с лопатой. Я шла и шла по протоптанной дорожке, не поднимая головы от поскрипывающего снега — здесь бегало несколько детей или один ребенок: следы крохотные и ни одного отпечатка взрослого сапога рядом. Вот те раз! Не говорите только мне про эксплуатацию детского труда…

Говорить и не пришлось. Я все увидела собственными глазами — курчавая головка без шапки то исчезала за сугробом, то вновь выныривала на поверхность. Снег летел в сторону от того места приличными комьями. Я ускорила шаг. Мальчишка, умело орудовавший лопатой, выглядел не старше хозяйского сына. Может, только чуть плотнее — или это всего лишь зрительный обман из-за его толстого свитера, надетого под безрукавку из дубленой кожи.

Снег подо мной стонал достаточно громко. Лопата замерла. Взъерошенная голова повернулась в мою сторону, и я чуть не ахнула в голос: это был карлик с молодым, но достаточно взрослым лицом. Без бороды и даже легкой щетины, хотя над пронзительными глазами нависали косматые брови. Они придавали лицу театрально-суровый вид. Мнимый. Губы карлика расползлись в улыбке. То ли приветственной, то ли саркастической. Я все же решила на всякий случай поправить сползшую на затылок шапку и запахнула куртку.

Эпизод 2.3

Мое пристанище на эту ночь, к счастью, не оказалось бывшей спальней баронессы, хотя и находилось оно на женской половине, если лестница действительно делила особняк пополам. Не понять, крохотная ли комнатушка сама по себе или же предметов мебели в ней слишком много: кровать с высоким деревянным изголовьем, прикроватная тумбочка, массивный шкаф, круглый столик на одну персону и рядом у окна стул с закругленной спинкой. По простоте оформления это комната для прислуги, ни дать, ни взять. В крайнем случае, для компаньонки хозяйки. А чего я хотела? Тепла… Меня трясло уже не на шутку.

— Дайте уже вашу куртку, пани Вера.

Карличек нетерпеливо тыкал вешалкой мне в лицо. Я разделась и повела плечами. Ногами можно было не перебирать — он знал про мои мокрые носки.

— Мы сейчас растопим камин, — заверил меня карлик, расправляя куртку по плечикам. — И принесем, во что вы сможете переодеться.

Местоимение «мы» испугало меня не на шутку. Только бы сюда не заявился сам господин барон — у меня уже был неподобающий для знакомства вид. Внизу я стояла мокрая, взъерошенная, но хотя бы одетая. Тогда как сейчас уже стянула носки, а карлик, в довершение всего, демонстративно оттянул от моей ноги мокрую штанину. Сколько ему лет? Да это и не важно — я не стала бы стоять перед посторонним человеком в одних трусах, даже если бы джинсы можно было выжимать.

Я вырвала ногу и так глянула на карлика, что любой дурак понял бы, что я имела в виду. И Карличек молча направился к двери. Правда, с моей курткой. Конечно, ее не мешало просушить у огня, но это означало, что меня запирают в комнате на неопределенное время — в особняке и в куртке-то холодно, а платок пани Дорины остался в машине вместе с обедом.

— Мы что-нибудь придумаем, — повторил карлик, когда я рассказала ему про корзинку с едой, и ушел.

Я присела на край кровати. Перина мягкая, как я люблю, и вообще здесь намного уютнее, чем в моем номере. Только холодно. И остальные удобства под большим вопросом. Надеюсь, карлик заговорит о них сам.

Минута, две, три… Куда он провалился? Дрова колет? Вполне возможно. Они все тут, похоже, морозостойкие. Не то что я! Тепличный вариант!

Окончательно закоченев, я плюнула на приличия. Скинула джинсы, повесила их на спинку стула и затолкала носки с колготками в карман. Теперь следовало либо замотать в покрывало ноги с гусиной кожей, либо заставить себя залезть в ледяную постель. Я выбрала последнее, и уже под одеялом сообразила, что не посмотрела на состояние постельного белья. Впрочем, оно пахло все тем же розмарином и морозом — не плесенью. Видимо, вариант того, что невеста Яна останется пожить в самом особняке, рассматривался его хозяином еще до моего приезда. Или кем-то из его окружения…

Я натянула ледяное одеяло по самый нос, желая согреться с помощью собственного дыхания, и в этот самый момент дверь отворилась. Ожидая увидеть на пороге карлика, я не стала вылезать из-под одеяла, а потом просто не могла пошевелиться от удивления или какого-то другого парализовавшего меня чувства. Страха? Возможно. Неловкости? Скорее всего.

На пороге стоял старик в толстом темно-зеленом халате, подпоясанный вязаным шарфом. Почему я обратила внимание на цвет? А потому что и десяти секунд не смогла смотреть ему в лицо, но беглого взгляда хватило, чтобы выдохнуть — кто бы ни был вошедший, но точно не барон. Да и не мог хозяин, сколько бы ни был радушным, принести гостье таз с горячей водой лично, а именно это висело в когтях вошедшего. Руками две его длинные тощие конечности назвать можно было лишь с большой натяжкой. И если мое зрение не пострадало от шока, то руки заканчивались лишь четырьмя пальцами, а желтоватые ногти курильщика были настолько длинными, что даже загибались внутрь.

Старик поздоровался хриплым прокуренным голосом. Я ответила на приветствие слишком тихо и заставила себя посмотреть ему прямо в лицо, которое с удовольствием приняла бы за маску. Вытянутое, зеленоватое и с чмокающими губами — из-за неправильного прикуса зубы, похоже, уже не в полном составе, торчали в разные стороны и выпирали наружу.

К счастью, старик быстро подошел к кровати, поставил таз и прошаркал дальше к камину, в котором за экраном, как оказалось, прятались дрова — меня здесь ждали, это точно!

Карличек, обещавший принести мне одежду, все не возвращался, и мне ничего не оставалось, как дрожать под одеялом от холода и от вида старика. Закрыть бы глаза, но я не могла отвести взгляда от сгорбленной над очагом спины, а вернее тощей косы, заправленной за поясной шарф. Она казалась такой же несуразицей, как и чубчик на морщинистом лбу. Впрочем, в теле старика все было не так. Ноги толстые и короткие, точно две кубышки. Тощую шею он тянул еще больше, видимо, недовольный длиной или количеством кожаных колье, которые сумел на нее нанизать. Они выглядели собачьими ошейниками. Один с блестящими круглыми заклепками, а другой с, должно быть, довольно острыми пиками, точно у злого сторожевого пса.

Что еще было в его виде несуразного, не знаю, но возьмись я ваять с него куклу, ничего менять бы не пришлось. Он уже и есть ходячий гротеск и пародия на человека!

Тут старик обернулся и уставился на меня жгучим злым взглядом, точно прочитал мои мысли или знал о них заранее — у меня была нормальная человеческая реакция на подобное чудо природы. Сомневаюсь, что в молодости он выглядел лучше. Может, только меньше курил и потому имел более здоровый цвет лица и ногтей. За поясом у старика торчала длинная курительная трубка и висел мешочек с табаком. Только бы не задымил здесь, и так к розмарину с его приходом уже примешался кисловатый запах табака или просто старости.

Я отвела взгляд, не в силах больше выносить вида этой живой куклы. Неужели господин барон окружил себя уродцами, чтобы продолжать казаться самому себе на их фоне красавцем? Или же он выглядит еще хуже карлика и этого странного персонажа, который не пожелал даже представиться, но явственно требовал от меня исполнения его приказов.

Эпизод 2.4

Карлик Карличек никогда не был в России. Иначе не стал бы пугать меня местным санузлом. У нас некоторые музеи предлагают посетителям справить нужду в дырку. Порой еще и за деньги. Здесь же имелся нормальный унитаз. Белого цвета. Деревянное сиденье. Разумеется ледяное. Сливной бачок по старинке висел почти что у самого потолка, а в воздухе зазывно болталась веревочка. Когда я за нее дернула, зажимать уши не пришлось. Жить можно, хотя в мансарде было исключительно холодно. Особенно в купальне, расположенной по соседству, куда я не преминула заглянуть.

Благодаря большим окнам, пусть и с морозными узорами, здесь оставалось достаточно светло, что позволило разглядеть свободно стоящую на золотых ножках ванну. От нее к потолку шли трубы. Должно быть, на крыше находилась бочка с водой… Впрочем, что гадать… Я ни черта не смыслю в канализационных системах, но как-то баронесса должна была здесь жить…

И тут я привалилась к стене. К ледяной. И замотала головой. Идиотка! Я еще и в простом летоисчислении не смыслю. И с памятью у меня проблемы! Какая баронесса! Пану Ондржею от силы тридцать пять. Лет двадцать назад он еще лазил по заброшенному особняку. Баронесса никогда здесь не жила. В лучшем случае здесь обитала бабка, а то и прабабка, барона. Дом достался ему, наверное, совсем в упадке, и он взялся за восстановление старого убранства с большой заботой — возможно, заказав копии со старой мебели, не думая еще ни про какой вампирский музей. А что здесь не пахнет краской? Так зима, сквозняки… Да и розмарин перешибет любую вонь… И скорее всего работы велись в другой половине особняка, где как раз и живет Милан с друзьями. Там, возможно, и современные удобства имеются, и электричество, пусть пока только от бензинового генератора. Однако поселить меня в мужском обществе барону не позволило старое воспитание.

Да, мозги мои отмерзли за ненадобностью. А сейчас отвалятся и пальцы, а мне еще кольцо на них хранить! Надо срочно вернуться к лестнице — деревянной, без перил, построенной под жутким углом, совсем как на дачный чердак. Лучше не убирать рук со стены, а то можно запросто свалиться и сломать шею.

После ледяной мансарды спальня показалась мне баней. Я подошла к двери и не нашла задвижки. Потом чуть ли не ударила себя по лбу — мой внутренний Семен Семеныч ликовал: в камине огонь. Карличек или старик обязательно заглянут проверить, все ли в порядке. А тут дура заперлась…

Грелки справились с задачей, и я, спустив их на пол, вытянулась на теплых простынях. В ушах потрескивали поленья. Романтика, что ни говори. Романтика, которой у меня давно не было. Романтика, которой у меня с Толиком никогда не было!

Я обхватила руками подушку и закрыла глаза. Какой же милый этот карлик. Другой бы прямо сказал, что я идиотка, а он просто констатировал факт, что не встречал в доме привидения баронессы. Если она и не успокоилась до сих пор, то бродит в своем старом доме… Или на половине безутешного вдовца, чтобы того окончательно замучила совесть… А я нынче суха и напоена жирнейшим молоком, так что теперь с чистой совестью можно уснуть сном младенца. Лучше, конечно, на пару часов, но…

Я оказалась настоящим младенцем — проснулась вся мокрая и чуть не заплакала, обнаружив себя в полной темноте. Очаг потух, портьеры плотно задернуты, тишина… Мертвая… Или нет. Точно собачка дышит рядом. Я даже пошарила рукой по одеялу и, не обнаружив пса, то ли обрадовалась, то ли испугалась… В комнате кто-то находился. Точно.

Я промокла окончательно, хотя головой и понимала, что привидения не дышат. Однако язык не слушался, хотя надо было спросить, кто здесь, а не слезать с кровати…

— А!

Я никогда так не орала. Нога уткнулась во что-то мягкое, и это мягкое тотчас зашевелилось прямо у моей кровати.

— Пани Вера!

Разглядеть Карличека я не могла, но узнала по голосу. Однако мою рубашку уже было не спасти. Я упала на кровать и спрятала лицо в ладонях. Оно горело. От стыда и жара.

— Я остался у вас, чтобы проснувшись, вы не испугались темноты. И вот как вышло… У вас жар, — пробормотал он, так и не прикоснувшись ко мне. — Включите фонарик. На кровати свежее белье. Я сейчас вернусь. Успокою всех… Мужчины обычно очень пугаются женского крика, — донеслось уже с порога.

Я стерла со лба испарину и, начав шарить рукой по тумбочке, чуть не скинула колокольчик. Наконец фонарь вспыхнул, и я бросила его на кровать. Господи… Чепец я потеряла в подушках, рубашку сейчас бросила в ноги и нацепила новую. Она пахла костром. Или весь воздух в комнате пропитался запахом свежей золы. Мне не хотелось обратно под одеяло. Простыня тоже оказалась мокрой. Я сообщила об этом карлику, проскользнувшему в щель, точно привидение, и тот тут же снова растворился в темноте.

Я стала ждать. На сей раз Карличек вернулся довольно быстро и попросил меня пересесть на стул, чтобы он мог перестелить постель. Я села, но тут же встала и взяла со столика фонарь. Мне нужно было в туалет.

— Вы уверены, что поднимитесь по лестнице самостоятельно?

Я кивнула. Хоть ползком, но сама. Для первого дня достаточно помощи от совершенно посторонних людей.

Когда я приползла обратно, свежая постель уже ждала меня и даже оказалась теплой. Видимо, они знали, что у меня начался жар и потому держали простыни близко к огню. Господи, как же стыдно…

Я рухнула в кровать и закрыла глаза, но Карличек тут же позвал меня, предлагая выпить кислого морса. Я подчинилась, но на минуту в сидячем положении ушли последние силы, и я рухнула в подушки, но глаз сразу не сомкнула, потому увидела, как голова карлика исчезла за кроватью.

— Если что, я здесь.

— Вы спите на коврике?

— А где вы еще предлагаете мне спать? — рассмеялась моя маленькая сиделка где-то там внизу. — Калачиком у вас в ногах?

Эпизод 2.5

Когда Карличек возник на пороге моей спальни с утренним подносом, я сидела на стуле при полном параде — то бишь в подсохших джинсах и в новых футболке и свитере, которые достала из второго чемодана. И в боевом настроении. Карлик, кажется, заметил чертиков в моих глазах и остановился на половине пути и половине утреннего приветствия. Я, не поздоровавшись, решила рубить с плеча:

— Кто привез мои чемоданы?

— Пан Ондржей, — пожал плечами карлик. — Кто ж еще мог это сделать!

Конечно, кто ж еще мог залезть в мой чемодан!

— А я могу с ним поговорить?

Даже намек на улыбку исчез с маленького лица.

— Что-то не то с вашими вещами?

— Вы прекрасно знаете, что с ними не то…

Карличек не стал отпираться. Молча опустил передо мной поднос, на который я даже не взглянула, хотя проснулась с небольшим, а по сравнению со вчерашним днем, просто зверским аппетитом.

— Пан Ондржей мог попросить меня аккуратно перепаковать марионетку…

— Он сделал это аккуратно, могу вас заверить, — перебил меня карлик, но я уже завелась:

— Он понятия не имеет, как надо укладывать вагу, чтобы не спутать нити…

Я могла бы прочесть карлику целую лекцию, но он не позволил мне этого сделать:

— Мы здесь все умеем управлять марионетками. Мы только не знаем, как вылечить женщину, которая не желает лечиться!

Он топнул ногой, и я закрыла рот.

— Если вы сейчас же не позавтракаете, то никакие нити не будут в состоянии поднять вас с постели. Пан Ондржей позаботился о вас, привез от пани Дарины оладьи и яблочный рулет. Да как же вы смеете сердиться на него, пани Вера!

Я уже дулась по-детски, понимая, что вручила пану директору чемодан в первый же вечер. Он просто попросил придержать его у себя, потому что это рождественский подарок. А сейчас, когда пришлось срочно переселять меня в особняк, конечно же, пан Ондржей первым делом озаботился спрятать подарок. Скорее всего, марионетка осталась в гостевом доме. Подальше от глаз Милана.

— Он мог зайти и сказать мне об этом лично, не заставляя нервничать, обнаружив пустой чемодан.

— Вас никто не заставлял нервничать. Вы решили понервничать сами. Но сейчас я вынужден буду призвать на помощь пана Драксния, чтобы заставить вас поесть!

Я глянула на чашку остывающего чая и снова на карлика.

— А не могли бы вы пригласить на чашечку чая пана Ондржея. Мне нужно обсудить с ним кое-какие детали моего пребывания тут и… — я заговорчески понизила голос, вспомнив о своей роли. — Вдруг с ним связывался Ян, а то мой телефон остался в гостинице.

Увы, пан Ондржей или пани Дарина, если именно она собирала мои вещи, не заметили мой новый телефон за тумбочкой. Спасибо хоть умывальные принадлежности собрали. И хорошо, что я оставила после себя в ванной комнате порядок.

Карличек виновато улыбнулся и на миг даже вперил взгляд в пол.

— Пан Ондржей только ваши вещи привез и снова уехал по делам.

Отлично! Я непроизвольно закусила губу. Наверное, так и делают расстроенные невесты, не получившие от женишка никакой весточки. Пан Ондржей не меняет выбранного курса даже в связи с болезнью главной героини — я должна буду в одиночку победить упрямство господина барона.

— Мог бы заглянуть, — прошипела я уже в чашку и сделала первый глоток.

— Он хотел к вам зайти, но я не позволил ему этого сделать, — отчеканил карлик, и я подняла на него глаза. — Вы были не в лучшей форме для приема посетителей.

Это уж точно! И мне тут же сделалось неловко, что пан Драксний и Карличек провозились со мной больше суток, как с маленьким ребенком. Я снова уткнулась в чашку и залпом выпила половину.

— Еще скажите, что удерживали от встречи со мной и барона?

Я улыбнулась, но шутки не получилось — лицо карлика сделалось совершенно серьезным.

— А вот его я удержать не смог. Однако спешу вас успокоить — во сне вы выглядели не совсем покойницей, пани Вера.

Я открыла рот, но не сумела произнести даже междометия.

— Барон хотел лично убедиться, что у вас больше нет жара и что не надо посылать за доктором.

— Ах, вот кто это был…

— Вы его видели?! — всполошился карлик. — Он был уверен, что вы спите!

— Не надо его расстраивать. Да и, по правде говоря, я его не видела. Мало того, что темно, так он еще и перепутал лоб с глазами… Может, конечно, у него ладонь слишком большая…

Я пыталась шутить, но выходило неуклюже. Мне было неловко за случившееся не меньше, чем Карличеку, да и самому барону… Наверное, Милан считает, что не может открыто опускаться до обывательской заботы о незваной гостье. Или все же скрывает от меня изуродованное лицо, потому и зашел ночью. Не удивлюсь, если он выйдет ко мне в маске. Хотя, я снова дурю, он уже не в том возрасте, чтобы стесняться не совсем юных особ и своей внешности. Если только побоится напугать меня своим лицом, так что надо как-то намекнуть им всем, что я не из пугливых.

— Пан Карличек, можете передать барону, что меня ничуть не смутит его внешний вид, и я горю нетерпением с ним познакомиться.

Лицо карлика превратилось в маску.

— Мне придется вас разочаровать, пани Вера, но барон пока не горит особым желанием знакомиться с вами.

Я тоже перестала улыбаться.

— Не принимайте это на свой счет. Он просто немного щепетилен в отношении чужих невест. Понимаете?

— Не понимаю! — затрясла я головой, точно пыталась что-то из нее вытрясти. Наверное, страх за судьбу марионетки. Я не доверяла рукам пана Ондржея, как и своим, на которых с ожесточением крутила символ мнимой помолвки. — Я не в гости к нему приехала. Я приехала работать, и я не хочу скрывать от барона, что расстроена сорвавшимся проектом…