Мария

Доминик крепко держал ее, пытаясь взять под контроль ее сильную дрожь, пока Скорая отъезжала.

— Мария, мне так жаль.

Мария отпихнула его от себя, отталкивая его назад, со всей силы ударяя по его груди. — Не смей делать вид, что тебе есть до меня дело, после того, как ты только что со мной разговаривал.

Он стоял, позволяя ей бить его, а слезы текли по ее щекам.

— Мария... — сочувственно позвал Лука, пытаясь успокоить ее.

Внезапно она остановилась.

— Ты притворяешься, что заботишься о Лео, это еще большая шутка, чем Доминик. Повернувшись лицом к брату, ее голос был таким же холодным, как и слезы, которые она яростно вытирала.

— Тебе лучше найти того, кто это с ним сделал, и убить его, пока твои люди не поумнели настолько, что поняли, что бугимен - это всего лишь миф.

* * *

Глядя на своего неполноценного младшего брата, накрытого белой простыней... если ее сердце еще не было черным, то теперь оно точно было мертвым.

Гудки мониторов были белым шумом: она так привыкла к ним после недели пребывания там, что уже не слышала их, а тем более не обращала внимания.

Оказалось, что тот последний образ ее идеального младшего брата... стал для нее последним. Осколок застрял в его левом глазу, лишив его зрения на всю жизнь. Он все еще выглядел почти идеальным, лежа там во сне: единственное, что напоминало ей об обратном, - это свежая белая марля и лента, закрывающая жалкую дыру под ним.

Жизнь до взрыва радикально изменилась... после.

Звонок мобильного телефона заставил ее схватить сумку, которую она принесла, когда только пришла.

Для нас обоих.

Вернувшись к больничной койке Лео, она наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб, прежде чем ее каблуки стукнули по стерильной белой плитке, и она вышла из палаты.

Ее старший брат сидел за дверью на стуле в комнате ожидания.

— Ты уходишь?

— Да. Ты можешь пойти туда и посидеть с ним.

Лука потянулся в карман за телефоном.

— Я попрошу Неро заехать за тобой и отвезти домой.

— Нет. — Мария яростно произнесла слово, которое она так хотела сказать в течение многих лет. — Ты больше не будешь меня защищать.

Казалось, что его сине-зеленые глаза осмеливались заставить ее сказать это снова, но потом он вынул руку из кармана, пустую, и встал.

Она никогда не видела, чтобы кто-то победил бугимена, но она почувствовала его признанное поражение, когда он холодно прошел мимо нее.

Или он просто сдался.

В любом случае, Мария пережила достаточно костюмов, видела смерть слишком многих людей, а теперь еще и ее любимого брата, получившего удар чертовым острым предметом в глаз. Если Ван-Шот или кто-то еще там хотел ее, она молилась за скорый конец и желала удачи их задницам.

Ранение Лео стало для нее единственной соломинкой... С Марией Карузо было покончено. С костюмами, с семьей, со всем этим. С мужчинами, которые указывали ей, как жить, и ничего не давали взамен. Она могла бегать кругами вокруг солдат Карузо, и если они больше не могли видеть, на что она способна, то пошли они к черту.

Мария прошла через жуткую больницу, направляясь к входу, где она могла не только видеть, но и слышать проливной дождь через стеклянные двери. Погода в Канзас-Сити на этой неделе никак не могла определиться. Единственное, что было хорошо в том, что проливной дождь и солнечное небо сменяли друг друга, - это то, что цветы будут прекрасно расти.

Когда раздвижные стеклянные двери распахнулись, золотистые волосы Марии бешено закружились, обдав воздухом ее ангельское лицо. Ступив под тент, она не успела промокнуть... в отличие от него.

Ее зеленые глаза остановились на мужчине, который стоял на противоположной стороне навеса, мокрый от капель, словно он целую неделю стоял на том же месте и ждал, когда она уедет.

Когда темно-синий Dodge Charger остановился между ними, она внимательно следила за его лицом, не находя в нем ни малейшего удивления от того, что их разделяет машина.

Положив руку на ручку двери, она собиралась открыть ее, но не могла найти в себе силы сделать это.

— Ты так и не закончил рассказывать мне, откуда ты узнал, что я бессердечная, — крикнула Мария через машину и бушующий ураган, чтобы он ее услышал.

— Не садись в эту машину, принцесса, и я расскажу тебе, — с умоляющими глазами сказал Доминик.

Уставившись на сына дьявола, она начала распускать пальцы...

Звук опускающегося окна со стороны пассажира, а затем ее имя заставили Марию посмотреть на Кейна.

Стук сердца заставил ее схватиться за ручку двери и потянуть ее на себя.

Быстро сев в машину, Мария заставила себя держать лицо прямо.

Смотреть, как Лука разочаровывается, было достаточно для одного дня. Она не была уверена, что сможет справиться с сердечной болью Доминика после того, как видела это в последний раз.

Ее лицо было обращено вперед, но она упустила одну вещь...

Угрожающие взгляды, которые каждый из мужчин бросал на другого... оба обещали смерть.

Двадцать один

Моя фамилия не Карузо

Мария вцепилась в дверную ручку, когда Кейн отъезжал от больницы. Ей нужно было уехать как можно дальше от этих двух семей. Ярость билась в ней каждый день в течение недели, чтобы найти того, кто виноват в смерти Лео.

Обе семьи ощутили на себе болезненный удар Ван-Шота, но больше всех досталось Карузо. Утверждения Доминика о том, что никто из Лучано не виноват, стали на слух восприниматься членами семьи Карузо, за исключением Луки.

Мария до сих пор помнила, как дьявол пришел на похороны ее матери, притворяясь, что прислушивается к горю их отца.

Доминик пригласил ее на танец как раз перед тем моментом, когда Тодд был убит: было ли это просто совпадением? Или это был хитрый план, осуществленный одним из его приспешников, чтобы бросить тень сомнения в том, что это был кто-то другой?

А может, это была самая страшная мысль из всех... Карузо?

Карузо, пытающаяся занять трон своего отца…

Возможно, она упускала очевидное, и это был сам Лука. Лука не скрывал, что ненавидит их отца; он сам говорил ей об этом. Она просто подумала, что если он хочет это сделать, то он это сделает.

Не выспавшись, Мария потерла уставшие глаза, пытаясь собраться с мыслями, чтобы понять, кто виноват в том, что Лео оказался в больничном халате.

Кто бы ни подорвал внедорожник, он знал, что тот использовался для перевозки Лео и ее в школу и обратно. Итак, попала ли бомба в цель или промахнулась?

Если это был член семьи, то они не только пришли за ребенком Данте, но и нарушили одно из самых отвратительных семейных правил - не причинять вреда детям. Все, кто моложе восемнадцати лет, были вне закона, без исключений. Это было правило, введенное по приказу ее отца. До этого мафия всегда делала то, что должна была делать, лишая ребенка жизни, если это было необходимо, независимо от того, какой ценой доставалась его душа. Кем бы ни был Ван-Шот, он ничем не отличался от Люцифера и тоже будет наказан не иначе.

Мысль о лице брата вызвала в ней муки, которых она не испытывала раньше, даже когда умерла ее мать.

— Куда ты хочешь, чтобы я отвез тебя? — Тихий голос Кейна прорвался сквозь ее яростные мысли.

— Мне все равно, лишь бы не домой.

Откинув голову на подголовник, она смотрела, как дождь льет по окну, слушая, как дворники на лобовом стекле приходят в движение, такое же быстрое, как и ее ярость. Она закрыла глаза, желая, желая и молясь, чтобы последняя неделя ее жизни исчезла. Тогда она сможет запретить Лео приближаться к этой машине.

Рука на ее плече заставила ее поднять ресницы, чтобы увидеть Кейна, смотрящего на нее.

— Пойдем.

Она должна была остаться на месте, не выходить из машины и попросить его отвезти ее обратно домой... но она не стала этого делать. Мария нуждалась в нем сегодня так, как никогда ни в ком не нуждалась.

Кейн был нормальным.

Он не был Карузо.

Или Лучано.

Тем, кем Доминик никогда не станет.

Тем, кем никогда не станет Доминик, и тем, кем никогда не станет Мария.

Но на одну ночь... она могла бы им стать. Именно это заставило ее выйти из машины и войти в его квартиру.

Быть Карузо было смертным приговором. Либо это опускало тебя в землю, либо убивало такую часть души, что никакой особняк или Louis V не стоил того, что за него пришлось заплатить. Это точно не стоило глаз Лео.

— Вот. — Кейн осторожно подвел уставшую Марию к своему дивану. — Садись.

Мария опустилась на диван, осматривая его квартиру. Она была такой маленькой и уютной, и ее потрясло то, что она ей так понравилась. Самое лучшее в его квартире было то, что дрожь, от которой она страдала последнюю неделю, прошла... было ощущение, что она наконец-то начала согреваться. Даже холодная Мария не шла ни в какое сравнение с ледяной больничной палатой.

Подняв ноги на кушетку, она, как теплый котенок, свернулась калачиком на уродливом материале, погрузившись в толстую обивку.

— Мне нравится твой дом.

— Боюсь, он не сравнится с вашим, — сказал он, присаживаясь рядом с ней.

— Большие дома могут обмануть тебя, заставив думать, что это дом, когда это не так.

Перекинув руку через спинку дивана, он устроился поудобнее.

— Ну, тебе должна нравиться пара вещей в нем.

— Да, мой шкаф, — честно ответила она о своей любимой части музея, в котором жила. — И Лео, но сейчас его там нет.

— Как он? — Тон Кейна стал таким серьезным, что она почти почувствовала его собственный гнев.

— Не очень хорошо. — Ее прекрасного младшего брата коснулось уродство их семейного бизнеса. — Но он будет жить.

С ценой.

Рука, лежавшая на спинке дивана, опустилась, чтобы ласково убрать ее волосы за ухо.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Да... — Мария вскинула свои изумрудные глаза на его золотые от его нежного прикосновения. Они лишь украдкой целовались тут и там и держались за руки на людях, но сейчас ей нужно было больше.

— Обними меня.

В ответ он поднял ее на колени своими большими руками.

Она прижалась к нему, стараясь быть ближе, как будто могла заползти в него и жить там до самой смерти.

— Не думаю, что мне когда-либо было так холодно.

Кейн улыбнулся.

— Ты говорила мне на прошлой неделе, что тебе не бывает холодно.

— Ну, я ошибалась.

— Все будет хорошо, — попытался он успокоить ее, позволяя кончикам пальцев слегка погладить руку, которую она положила ему на грудь.

Марии нравилось ощущать себя в его объятиях и чувствовать, как бьется его сердце в ее руках. Она попыталась проникнуть внутрь ямы, которую вырыла в нем, и сделала это глубже, создав место только для себя. Его свежий запах только притягивал ее еще глубже.

— Мария... — Кейн провел пальцем по ее мягкой руке, подбирая следующие слова. — Есть кое-что, что я должен сказать...

Внезапный писк ее мобильного телефона заставил их обоих замереть.

Мария достала свой мобильный телефон из пальто, которое все еще носила, и посмотрела на сообщение от Луки.

Возвращайся домой. Нам нужно поговорить.

— Что-то не так? — спросил Кейн.

— Ты имеешь в виду что-то другое? — Она нажала на кнопку, отключающую ее телефон. — Нет, просто Лука хочет, чтобы я вернулась домой и поговорила. Мы почти не разговаривали после аварии, и когда он хотел отправить меня домой с Неро, я сказала ему "нет". Наверное, он жалеет, что позволил мне уехать, и хочет сказать мне, каким телохранителем он собирается заменить Джерри. — Мария резко рассмеялась. — Бедняга не сможет и месяца. Я бью два раза на два. Оба моих телохранителя были убиты за короткий промежуток времени.

Во время их свидания, когда она оставила Джерри на дне лифта в отеле-небоскребе, она призналась, что он не был ее кузеном после постоянных вопросов Кейна.

Он сузил глаза.

— Это был убит ваш телохранитель? Мария, послушай меня...

Закрыв ему рот рукой, она не дала ему высказать свое беспокойство.

— Я в безопасности. По крайней мере, в эту минуту, и это все, что имеет значение. Я просто не хочу снова поссориться с Лукой или отцом, когда они скажут мне, что я не выйду из дома, пока не будет найден Ван-Шот.

— Ван-Шот? — Его тело напряглось, услышав это имя.

Из-за ее боли и того, что ей было так хорошо с ним, слова вырвались сами собой. — Человек, который пытается убить нас, по одному Карузо и Лучано за раз.

Лицо Кейна стало уставшим.

— Мария…

Ее бы пытали, если бы Лука узнал, что она разглашает семейные секреты. Доминик был бы прямо в очереди за ним.

— Пожалуйста... — умоляла она, отпихивая его и устало опуская голову ему на грудь. — Сейчас я не могу больше ни с чем справляться.

— Ты не знаешь, о чем просишь, Мария. —

Она подняла лицо от его груди и посмотрела на него. — Могу я задать тебе вопрос?

— Да, — хрипло сказал он.

— Ты видишь наше совместное будущее? Как нормальная пара?

— В тебе нет ничего нормального, Мария Карузо, — мягко признался он ей.

— Я могла бы быть такой. — В отчаянии она снова опустила голову ему на грудь, пытаясь заставить себя поверить в свои слова.

Кейн приподнял пальцами ее подбородок, заставив ее посмотреть на него.

— Тогда ты не была бы собой.

Собираясь слезть с его колен, она все же услышала слова, которые хотела услышать. Однако Кейн удержал ее на месте, не позволяя уйти.

— Это не значит, что я не вижу нашего совместного будущего. Я вижу его для нас слишком легко, вот в чем проблема.

Теперь это так.

Она снова расслабилась и улыбнулась ему.

— Я могу помочь тебе с оценкой работ, украсить твой дом…

Он засмеялся.

— Что не так с моим домом?

— Мы обсудим это в другой вечер. — Пытаться уговорить его сказать ей, что он влюбился в нее, когда она была в полусне, возможно, не самая лучшая идея. — Неважно. Здесь очень... уютно. И я уже говорила о тепле? — Она сдержала улыбку, продолжая прижиматься к нему.

Кейн вернулся к поглаживанию ее руки.

— Мария, с тобой будет много работы, не так ли?

— Да. — Она сонно зевнула, ничуть не жалея о нем и его будущем. — А теперь помолчи. Я хочу притвориться до конца ночи, всего на одну ночь, что моя фамилия не Карузо. Ты можешь сделать это для меня?

— А можно мне тоже притвориться кем-то другим? — Его шепот был слышен только потому, что проливной дождь внезапно прекратился.

— Да. — Она начала засыпать. — Кем ты хочешь быть?

— Мной. Только мной.

Подняв ее на руки, Кейн отнес ее в свою спальню. Поставив ее на ноги, он снял с нее пальто и туфли, положив их в сторону. Затем он развернул кровать и положил ее на мягкий матрас.

Положив ее на кровать, он укрыл их обоих, окутывая теплом и создавая видимость того, что они могут остаться так навсегда.

Вместо того чтобы поцеловать ее, как она ожидала от него, чтобы отправить их притворно идеальный мир в другое измерение, он обнял ее за шею, положив ее прекрасную голову себе на плечо. Они тихо лежали рядом друг с другом, не двигаясь, их дыхание замедлилось, эмоциональное потрясение последней недели ослабло, и она смогла сделать полный вдох, не наполненный печалью о Лео.

Мария ожидала, что он поцелует ее.

Но он не поцеловал.

Она ожидала, что он соблазнит ее.

Он этого не сделал.

С наступлением ночи она хотела не спать, но тело и разум не позволяли ей этого. Она хотела заняться с ним любовью, как во сне, но на этот раз с лучшим концом - она была довольна и Доминик не вмешивался.

Сегодня речь шла только о них и о новых начинаниях. Новое начало, и ей было совершенно наплевать на мнение Лукки или Доминика о ее отношениях с Кейном. Она собиралась создать новый мир только для них, и ни Лука, ни Доминик не будут допущены внутрь.

— Как хорошо, — пробормотала она, перевернувшись на другой бок, чтобы он мог крепко обнять ее сзади. Ей было очень жарко, и она начала засыпать; это было чертовски приятно. Обещание себе, что она будет здесь вот так каждую ночь, стоило каждой туфли Christian Louboutin, которые у нее были. Черт, это стоило того, чтобы отказаться от своей гардеробной.

Кейн накрутил прядь ее волос на свой сломанный мизинец.

— Расскажи мне то, что ты еще никому не рассказывала.

Мария задумалась на несколько мгновений, прислушиваясь к биению гордого сердца за своей головой. Понизив голос до шепота, она сказала то, что никогда не думала, что скажет.

— Я собираюсь рассказать тебе то, что никогда не рассказывала ни одной душе на этой земле…

секрет.

— У меня есть сердце.

— Мария, я уже знал это, — сказал ей Кейн с улыбкой.

— А я нет. — Ее черное сердце болело. — Только когда Лео чуть не умер.

Поцеловав ее в макушку, он крепче прижал ее к себе.

— Спи.

Тогда она почувствовала это - бабочек, порхающих в ее животе. Наконец-то что-то большее, чем просто биение сердца, было рядом с ним, уверяя ее, что она сделала правильный выбор, сев в его машину.

Ей нравилось лежать рядом с Кейном, не считая того, что им придется купить двуспальную кровать, так как он был очень велик, но она не могла уснуть ни на секунду, борясь с желанием заснуть, потому что боялась, что проснется, и бабочки прекратятся, и тогда все это может закончиться…

— Мария, я выхожу на пробежку. Я скоро вернусь. Я принесу тебе завтрак, когда вернусь, — прошептал ей на ухо мягкий голос где-то перед утренним светом.

Ворча, она приоткрыла один глаз.

— На улице еще темно.

— Если я не сделаю пробежку, я слишком устану, чтобы делать это после работы.

Она не ответила, ее мутный мозг уже пытался заснуть.

— Я люблю тебя, Мария Карузо+

Воображала ли она поцелуй на своих губах или слова, которые услышали ее уши, когда он уходил?

Она спросит, когда он вернётся…

Двадцать два

Кейн

Почувствовав, как солнечные лучи раннего утра согревают ее кожу, она улыбнулась уголками губ, представив себе мужчину, рядом с которым она заснула и чье лицо не покидало ее даже во сне.

Мария осторожно открыла глаза, готовая взглянуть на него еще раз. Однако перед ней была лишь пустая кровать. Протянув загорелую руку, она коснулась того места, на котором он лежал, когда она закрыла глаза несколько часов назад. Оно не было даже теплым, что заставило ее задуматься, не было ли все это сном. Единственным доказательством того, что он был там, были ее воспоминания и вмятина на кровати рядом с ней.

Он оставил меня... не попрощавшись?

Она сонно искала свой телефон, пока не нашла его и не набрала имя мужчины, который вызвал бабочек в ее непроницаемом животе при мысли о прошедшей ночи. Мария поднесла телефон к уху, услышав белый шум, прежде чем тон звонка пронзил ее барабанные перепонки.

Звонок...

Бабочки, порхавшие в ее животе, казалось, перестали порхать и начали опускаться.

Звонок.

Она села на краю кровати. Что-то было не так, когда эти бабочки медленно опускались в ямку ее живота, которая, казалось, стала мягче за ночь.

Звонок.

Мария крепче сжала телефон, лихорадочно прижимая его к уху.

Звонок.

В ответ на звонок в ее животе прояснилось, и иррациональные страхи исчезли. Она ждала, что его голос украсит ее уши. Однако она услышала не один мужской голос. Их было два. Один принадлежал Кейну Эвансу, а другой - Доминику Лучано; оба голоса были хорошо различимы...

БАНГ!

Когда она резко встала с кровати, телефон был не единственной вещью, которую она сжимала в руке; она держала свое черное сердце, стараясь, чтобы оно не упало на пол, в отличие от телефона на другом конце звонка. Она услышала, как оно разбилось о землю.

Шатаясь, она поднесла телефон к уху, слыша последние звуки смерти, уходящие из ее уха и с этой земли. Другой рукой она так крепко сжимала свою грудь, что наманикюренные ногти впились в ее гладкую плоть.

Когда капли дождя начали бить в окно, через которое всего несколько мгновений назад пробивался свет, казалось, что ворота рая открылись, приветствуя небесную душу, которую только что забрали.

Она впала в шок, ее рот был открыт, но ни одно слово не осмеливалось вырваться из ее уст, пока она смотрела на зловеще льющийся дождь.

После нескольких мгновений, похожих на вечность, она наконец услышала движение на другом конце линии. Это был тихий шепот дыхания, который подсказал ей, что там кто-то есть, живой... слушает.

— Алло...? — Она нашла свой голос, который теперь был таким же зыбким, как колени, которые держали ее, и облака на небе.

Дыхание на другом конце линии становилось все громче и громче, пока дождь и все остальные звуки не стихли, тишина усилилась, подобно звону, который ворвался в ее барабанные перепонки, когда она впервые позвонила.

Ее сердце колотилось в ритм грохочущим небесам, когда она с ужасом ожидала услышать голос человека, который жил, зная, что следующий голос, который она не услышит, будет тем, который она больше никогда не услышит. Самое ужасное заключалось в том, что за последние несколько месяцев оба мужчины пробрались в ее темное сердце, и только вчера вечером она смогла выбрать, кого из них она отчаянно хочет услышать следующим.

Кейн.

Мария открыла рот, чтобы произнести имя мужчины, в которого она начала влюбляться, но не успела она его произнести, как торжественный голос остановил ее, заставив упасть на колени вместе с разбитым сердцем.

Все бабочки, оставшиеся в ее животе, превратились в пепел, а пыльные остатки полетели в бездну.

Смерть решила ее судьбу.

СКОРО

Поднимая разбитый телефон, упавший на землю, он услышал ее неуверенное "Алло...?".

Он схватил телефон пропитанными кровью руками, которые не смог бы смыть даже дождь. Глядя на лежащее перед ним мертвое тело, он тяжело дышал, пытаясь перевести дух после их стычки. Он знал, что с ней будет, когда она услышит единственный голос, доносящийся по линии.

Но Доминик все равно сделал это ....

— Привет, Мария.