Мата Хари. Танец любви и смерти

Признание

Франция. Февраль 1905 года.

Ах, Париж, Париж…. В его воздухе сладко пахло духами и дорогим табаком. Из бесчисленных кабаре и ресторанов доносились музыка, звон посуды и ровный гомон голосов. По узким улочкам Монмартра бродили художники, чьи картины сейчас оцениваются в суммы с кучей нулей, а тогда их можно было купить за бесценок.

В России произошло «Кровавое воскресенье», русский Дальневосточный флот потерпел сокрушительный разгром при Цусиме, а в Черном море бунтовал броненосец «Потемкин», но это было далеко и не сильно волновало парижан. Гораздо больше нас тревожил Берлин, где пришедший к власти истерик Вильгельм II взял курс на милитаризацию экономики.

У приехавшей во Францию Маргареты почти не было денег, и она перебивалась случайными заработками, экономя каждое су. Но слава уже стояла на ее пороге, и она не упустила свой шанс.

Я тоже только начинал свою карьеру в «Дексьем бюро» или, как мы его называем, «Бассейне», штаб-квартира которого располагалась на бульваре Мортье, и мнил, что предназначен судьбой спасти Францию. Не меньше.

Как-то коллега из соседнего отдела затащил меня в салон мадам Киреевской на выступление индийской танцовщицы с ничего не говорящей шотландской фамилией. Так я впервые увидел леди МакЛеод, будущую Мата Хари.

– А я не желаю спать! Слышите, вы, все – я не желаю спать!

Громкий мужской голос утонул в гомоне его приятелей. Несколько мгновений – и грохнул выстрел, за ним другой, третий…

Перепуганная Маргарета подскочила на кровати, как была, в ночной рубашке, подбежала к окну и, растворив створки, выглянула на площадь Равиньян, слабо освещенную фонарями.

У соседнего дома толпилась компания подгулявших мужчин, которые громкими голосами обсуждали ножки Ла Гулю – примы кабаре «Мулен Руж», перемежая слова громким хохотом.

Нет, это просто невыносимо! Каждый вечер одна и та же теплая компания пьяных забулдыг не дает ей уснуть, а этот сумасшедший с пистолетом почему-то считает своим долгом палить из него каждый раз, когда гуляки являются в свою ночлежку «Бато-Лавуар». Говорят, в этом бараке один водопроводный кран на все пять этажей, да и туалетов на порядок меньше, чем постояльцев. Монмартр, конечно, не Марэ и не Ситэ, но даже для городской окраины это настоящий клоповник, и его обитатели могли бы вести себя немного сдержаннее! Не для того она бросила мужа и приехала в Париж, чтобы не спать из-за каких-то шалопаев, у которых нет ни сантима за душой!

Еще больше высунувшись из окна, она набрала в легкие побольше воздуха и свирепо рявкнула на гуляк, подражая Теодоре, успокаивавшей не в меру разошедшихся гарнизонных офицеров.

– Эй, а ну пошли отсюда к дьяволу, забулдыги голоштанные! Если вы можете дрыхнуть целыми днями, то другим нужен ночной сон, потому что днем они работают в отличие от вас! А если этот месье в кепке еще раз пальнет из своей игрушки, я спущусь вниз и башку ему оторву!

Не ожидавшие такой эскапады, гуляки на секунду притихли, а потом разразились хохотом: уж больно смешно выглядела рассвирепевшая дамочка в ночной рубашке, грозившая им кулачком, словно дева-воительница. Только мужчина в кепи, на которого обрушился ее гнев, приподнял свой головной убор и прокричал в ответ:

– Простите, мадемуазель, мы сейчас удалимся в храм искусств, оставив вас в кромешной тишине. За мной, друзья! Прощайте, фея ночи!

И вся компания скрылась в подъезде, обсуждая случившийся курьез и хохоча.

Маргарета закрыла окно и снова забралась в холодную постель.

После пережитого стресса ей категорически не хотелось спать. С трудом успокоившись, она вернулась мыслями к разговору, случившемуся с месье Молье, владельцем школы верховой езды и по совместительству ее работодателем.

Вчера он остановил ее в конюшне, где Маргарета зарабатывала на хлеб и оплату комнаты, и, отечески хлопнув девушку по аппетитной попке, проговорил, окидывая внимательным взглядом с головы до ног:

– Не понимаю, дорогуша, что вы делаете в этих стенах. С вашей фигурой и манерами вам надо на сцену. Ваше место в «Мулен Руж», а не среди моих жеребцов, хотя они и обладают такими статями, что многие их двуногие собратья могут позавидовать. Хе-хе!

– Но месье Молье…

– Подумайте над моими словами, дорогуша. Вижу, что вы не нашего поля ягода. У меня обширные знакомства, и если вы надумаете, то могу посодействовать вашей карьере, черт побери!

– Мне очень лестно, что вы такого высокого мнения о моей скромной персоне и готовы помочь бедной девушке, оставшейся одной в чужом городе…

– Ну, моя дорогая, мне кажется, что женщине не трудно отблагодарить мужчину, если она, конечно, хочет получить от него поддержку. Для этого есть множество способов. Подумайте и об этом тоже!

С этими словами он игриво ущипнул ее за щеку и пошел дальше, мурлыкая веселенький мотивчик.

Первым порывом Маргареты было поставить наглеца на место, но он шел слишком быстро, а кричать в спину обидные слова или, того хуже, бежать следом было не в ее правилах, тем более что он не просил сразу дать ответ.

И вот теперь она лежала в холодной постели в дешевой меблированной комнате и, глядя на тени на потолке, обдумывала его предложение. Маргарета не страдала от мысли, что кто-то посмел сделать ей грязные намеки, нет! Красота была ее оружием, и, если его применение требует некоторых издержек, что ж, придется с ними примириться. Вопрос, что она может показать такого, чтобы ее приняли в «Мулен Руж», где сплошь одни красавицы, учившиеся и умеющие танцевать. Однажды она была в этом заведении, оставившем в памяти провинциалки неизгладимое впечатление. Конечно, как всякая благовоспитанная девушка, она умеет танцевать некоторые бальные танцы, но этого мало.

Нет, она не может конкурировать с красотками кабаре! В сотый раз прокручивая в голове предложения месье Молье, она вдруг явственно услышала совет, данный ей на прощание Теодорой – исполнять восточные танцы. А что? Может быть, это не столь дикая идея, как могло показаться вначале? Здесь никто не видел ничего подобного, и пресыщенный Париж будет рад получить новое зрелище. С кем бы посоветоваться?

Внезапно в оконное стекло ударился маленький камешек, приглашая обитательницу комнаты выглянуть на улицу. Кто бы это мог быть? Шлепая босыми ногами по давно не мытому паркету, она подошла к окну. Ночь нехотя уступала место дню, и серый рассвет осветил площадь, приглушив все краски. Маргарета выглянула на площадь, и ее брови удивленно поползли вверх. Под ее окном стоял ночной дебошир, приготовившийся кинуть еще один камешек.

При виде девушки, он помахал ей как старой знакомой и поинтересовался как о само собой разумеющемся:

– Мои приятели отправились спать, а на улице прекрасная погода. Не хотите позавтракать со мной, мадемуазель?

Вот еще напасть на ее голову! Хотя… Не красавец, нос картошкой, впалые щеки, короткая бесформенная стрижка, дурацкая кепка… Но есть в этом парне что-то такое… уверенность, что ли, которая очень ей импонировала. И потом неразумно отказываться от бесплатного завтрака, когда за душой ни гроша.

– А вы не будете стрелять из пистолета?

– Ну что вы, мадемуазель! Я стреляю только по ночам, чтобы распугать вампиров и кредиторов. Но вы не ответили на мой вопрос. Как насчет «Кафе Безалаберных» на улице Фонтен в 10 часов?

– Хорошо, я приду.

Он поднял кепи и, пригладив волосы, снова водрузил его себе на голову.

– Тогда до встречи! – В его голосе звучал акцент.

– Подождите! Скажите, хотя бы, как вас зовут?

– Пабло, мадемуазель. Пабло Пикассо к вашим услугам. А позвольте узнать ваше имя?

– Маргарета МакЛеод.

– Так до встречи в десять, Марго!

Он улыбнулся и, помахав рукой, отправился к своему подъезду, а Маргарета, окончательно продрогнув, второй раз за ночь закрыла окно и, завернувшись в теплую кашемировую шаль – память о начале семейной жизни – снова юркнула в постель. Ну вот, у нее появился кавалер. Жалко, что не военный. Возможно, форма придала бы ему недостающего шарма. Впрочем, может быть, парень окажется не так уж плох. Правда, он явно моложе ее, да и с деньгами, похоже, туго, но ведь она не собирается выходить за него замуж, а позавтракать можно и с таким мальчишкой, если он, конечно, сможет заплатить за еду.

Вот тебе, Грит, и собеседник, о котором ты мечтала. Пикассо… Испанец, наверное. Тоже приехал покорять Париж. Будет о чем поговорить. А пока у нее есть еще пара часов, чтобы вздремнуть в тишине и покое.

Приглашение незнакомца на завтрак привело молодую женщину в отличное настроение, и, сладко потянувшись, она смежила ресницы. Даже если она немного проспит, бедный мальчик наверняка ее простит. Во всяком случае, можно будет проверить миф о невероятной галантности испанцев…

Маргарета пришла на встречу немного загодя и специально бродила по улице, чтобы ее новый знакомый не подумал, что нашел доступную женщину. Завтрак – завтраком, но надо же и гордость иметь.

Она видела, как он появился на улице, огляделся по сторонам и вошел в кафе. Выждав несколько минут, Маргарета выскользнула из-за афишной тумбы, за которой пряталась от его взгляда, и вошла следом за случайным знакомцем в полумрак довольно большого зала, заставленного простыми столами и лавками, отполированными брюками и юбками завсегдатаев. День был серым, и в углах сгустились тени, смывавшие остатки красок с бледных лиц его ранних посетителей, приходивших в себя после вчерашних попоек или чинно беседующих с потасканного вида дамами, не успевшими еще запудрить синие круги под глазами.

Порадовавшись в душе, что вовремя успела сшить пусть недорогое, но очень элегантное платье, Маргарета появилась в дверях заведения точно пришелица с другой планеты. Ее серое платье с красным поясом и коралловым ожерельем было великолепно, пальто, слегка потертое на обшлагах, еще сохраняло вполне достойный вид, а шляпка с фазаньим пером была вообще выше всех похвал, хотя и стоила сущие копейки, потому что ее бывшая владелица впала в крайнюю нужду и распродавала «остатки прежней роскоши» за смехотворные деньги.

Увидев за дальним столом своего кавалера, Маргарета направилась прямо к нему мимо завсегдатаев, оглядывавших ее кто с подозрением, кто с завистью. Обрадованный появлением девушки месье Пикассо поднялся навстречу, и она заметила гордый взгляд, которым парень окинул зал.

– Я думал, вы не придете.

– Вот как? Это намек, что мне следует удалиться?

– Что вы! Наоборот, я чертовски рад вас видеть. Я совсем недавно в Париже и знаю не так много очаровательных женщин… Я взял на себя смелость заказать кофе с молоком и круассаны. Вы любите круассаны?

– Наверно люблю. А вы?

– Как всякий испанец предпочитаю мясо, но круассаны в этом заведении тоже вполне съедобны… Не будет бестактностью с моей стороны сказать, что вы поразили меня своей смелостью? На меня еще ни разу не кричали по ночам очаровательные девушки, высунувшись из окна так, что я побоялся за ваше здоровье и саму жизнь.

– Вы очень галантны, – улыбнулась Маргарета, устраиваясь на скрипучей лавке за видавшим виды столом. – Могу я в свою очередь поинтересоваться, зачем вы приехали в Париж?

– Разумеется, покорить его. Вы ведь тоже стремитесь к этому, не так ли? Все красивые девушки приезжают сюда только за славой и богатством. Судя по фамилии, вы из Шотландии?

– Я МакЛеод по мужу.

– Он тоже здесь?

– О нет. Мы с ним во временном разводе.

– Это как?!

– Ну, почти разведены, но не до конца.

– Мне очень жаль. У вас есть дети? Чем вы занимаетесь, когда не кричите на подвыпивших дебоширов и не едите круассаны?

Что она могла сказать в ответ? Что оставила отцу свою дочь и не сильно горюет по этому поводу? Что попыталась устроиться работать натурщицей, но, поняв, что это тяжелая работа, за которую платят сущие гроши, бросила ремесло, на котором думала разбогатеть? Что имеет диплом воспитательницы детского садика, но терпеть не может детей? Что работает в школе верховой езды на рю Бенувилль и еле сводит концы с концами?

– Есть дочь, которую отобрал у меня ее отец. Это очень печальная история. Мы познакомились с ним в Голландской Ост-Индии, где жили мои родители. Это была сумасшедшая любовь с первого взгляда. Он был полковник голландской армии, и мне пришлось многим пожертвовать, чтобы быть рядом с ним. В то время я обучалась священным танцам, но вынуждена была оставить храм, чтобы последовать за ним. К сожалению, Джон не оценил мою жертву, и мы расстались. Он бросил меня, отобрав дочь и те деньги, которые дал мне отец… Но это слишком личная история, и мне не хотелось бы бередить свои раны.

Голос Маргареты задрожал, и на глазах выступили слезы, вызванные подлинным душевным порывом. В тот момент ей действительно казалось, что она настоящая девадаси, соблазненная красавцем-офицером и брошенная на поругание. Она ничего не придумывала. Слова текли помимо нее, раскрашивая яркими красками заурядную жизнь офицерской жены, вынужденной следовать за мужем хоть к дьяволу в подмышку.

Разве мог горячий испанец спокойно выслушивать подобные признания и видеть бриллианты слез, заволакивающие влагой прекрасные глаза.

– Мадам…

– Зовите меня Маргарета, – скромно опустила глаза его спутница, словно доверяя мужчине великую тайну.

– Марго, если вам понадобятся совет или помощь… Я не богат, но сделаю все, что в моих силах! На что же вы живете здесь? Извините за столь нетактичный вопрос, – смешался бедный парень, от досады на себя кусая губы.

– Ничего страшного… Пабло… Мне досталось маленькое наследство от бабушки-баронессы, которое позволяет существовать в этом городе. А сейчас знакомые из высшего света предлагают мне выступать с храмовыми танцами здесь, в Париже. Но я не знаю, насколько это будет уместным?

Сегодня она, безусловно, была в ударе. Главное, не забыть о придуманной на ходу родовитой бабушке.

Подошел гарсон в красной куртке и длинном белом переднике, неся кофе с молоком и две тарелочки со свежеиспеченными круассанами, от которых пахло ванилью и безоблачным детством. Пока он расставлял все это богатство на столе, они молчали, следя за его руками. Небольшая пауза позволила бессовестной лгунье перевести дух и приготовиться к дальнейшим расспросам, но мысли ее собеседника уже закрутились вокруг дальнейших планов новой подруги, и Пабло стал горячо убеждать девушку не зарывать свой талант в землю и непременно начать танцевать, если подворачивается такой счастливый случай.

Его горячность умилила и растрогала «внучку баронессы», которая, вдохновленная его восторгами, уже не так скептически относилась к идее месье Молье. Маргарета представила себя на подмостках «Мулен Руж», «Черного кота» или «Проворного кролика». Почему бы и нет? Если напрячь память и хорошенько потренироваться, то, черт возьми, может быть что-то и получиться?

Уйдя в свои мысли, она краем уха слушала рассуждения молодого человека об актерах и бродягах, поиске цвета и формы, улыбаясь и кивая головой с самым, что ни на есть, заинтересованным выражением лица. Бедняге и в голову не приходило, что она уже мысленно распрощалась с площадью Равиньян и ее обитателями, прикидывая, что надо будет сделать в ближайшее время. Вопрос «благодарности» волновал ее меньше всего: пара-тройка встреч с месье Молье будут вполне подходящей платой. Главное продумать, как подать себя пресыщенной парижской публике, чтобы не промахнуться, а остальное уже детали.

Придя к окончательному решению, Маргарета с удовольствием допила кофе, стряхнула с пальцев налипшие крошки круассана и мило поинтересовалась, широко распахнув наивные глаза:

– И вы думаете, что ваши картины будут продаваться в Париже?

Она больше никогда не встретилась со своим случайным знакомцем. Месье Молье, счастливый тем, что получил роскошную любовницу, был готов на все. Развив бурную деятельность, он поднял на ноги всех своих знакомых, пытаясь уговорить их устроить выступление своей протеже.

Кроме того, потерявший голову любовник потратился на костюм танцовщицы, стоящий немалых денег, сшил ей бархатное вечернее платье, к которому приложил бриллиантовую подвеску и, наконец, по требованию своей капризной дамы снял ей номер в открывшемся пару лет назад после реставрации «Гранд-отеле». Довольная Маргарета вселилась в апартаменты первоклассного отеля и больше не снисходила до обычных гостиничных номеров.

Правда, у девушки были не королевские апартаменты, а довольно скромный номер, но «Гранд-отель» – это «Гранд-отель», и ее окна выходили на «Оперу». Как часто, глядя на это роскошное здание, она представляла себе, как ее чествуют на лучшей сцене мира!

Никогда впоследствии Мата Хари не приходило в голову вернуться на узкие улочки Монмартра и навестить то место, с которого началось ее победное шествие по столицам Европы. Никогда больше не одолевала она его бесконечные крутые лестницы и не любовалась панорамой Парижа, стоя на вершине Монмартрского холма у недостроенной базилики Сакре-Кёр.

А пока целыми днями, забыв об отдыхе, Маргарета вспоминала виденные на острове танцы, заучивала их рисунки, воспроизводила жесты, стараясь сделать их максимально грациозными. Ее труд до седьмого пота прерывался только частыми визитами месье Молье, и тогда они либо предавались утехам в номере, либо шли в Cafe de la Paix, где собиралась парижская богема.

Однажды, сидя за бокалами «шардоне», они увидели женщину, которая стала феей, открывшей для бедной голландской девушки весь мир.

Запнувшийся на середине фразы Молье вдруг напрягся, точно охотничья собака при виде дичи, и проговорил, незаметно кивая на одну из вошедших в кафе дам:

– Это то, что нам надо! Мадам Киреевская. У нее свой салон, где собираются все сливки парижского общества. Я знаю ее немного. Пойду поздороваюсь, а ты молись, чтобы у нее было хорошее настроение.

Сияя счастливой улыбкой, он подошел к даме в сиреневом платье, отделанном роскошными белыми кружевами и, поклонившись, что-то сказал. Она ответила. Мужчина снова что-то проговорил, кивнув головой в направлении Маргареты, которая на всякий случай приняла самую светскую позу. Дама взглянула в указанную им сторону и снисходительно кивнула головой, после чего Молье поцеловал ее руку и вернулся на место. Его просто распирало от гордости и собственной значимости.

– Тебе невероятно повезло, Грета. Мадам Киреевская назначила нам встречу на завтра на двенадцать часов. Возможно, тебе удастся произвести на нее впечатление, и она пригласит тебя станцевать перед гостями. Если не ударишь в грязь лицом, то блестящая карьера тебе обеспечена. Став знаменитой, моя малышка не забудет бедного старика, который для нее столько сделал?

– Как ты можешь такое говорить? – Непритворно изумилась ветреная красавица. – Во-первых, ты не старик. Во-вторых, если я чего-то и достигну в жизни, то только благодаря тебе, дорогой. Надеюсь, ты не будешь сердиться, если я попрошу тебя проводить меня в номер? Я бы хотела побыть одна и все хорошенько обдумать. Это так невероятно, что мне надо собраться с мыслями.

–– И ты не хочешь поблагодарить старого зануду Молье за все труды?

– О, конечно хочу! Но только не сегодня, дорогой. Так мы можем спугнуть удачу. Давай отложим праздник на завтра. Думаю, что после визита к твоей мадам у нас будут гораздо более веские причины отметить это событие, если, конечно, все пройдет хорошо. Так что будь паинькой и проводи меня наверх.

Она поднялась, шурша платьем, и Молье в который раз удивился тому, какую власть она имела над другими мужчинами, которые как по команде повернули головы в ее сторону к вящему неудовольствию своих спутниц. В этот день Маргарета выглядела очень эффектно. Кремовое шелковое платье подчеркивало ее тропический загар, с которым не смог справиться северный климат. Темные густые волосы замысловатой прической окружали изящную головку, а в глазах, обрамленных пушистыми ресницами, читалось обещание неземных удовольствий. Какой же мужчина сможет перед этим устоять?

Как показали последующие события, бедняге Молье оставалось радоваться всего несколько дней. Умевшая себя вести в высшем свете, Маргарета быстро завоевала покровительство мадам Киреевской историей, отработанной на случайном знакомом из «Кафе Безалаберных». Пресыщенная развлечениями, которые могла в то время предложить французская столица, мадам почувствовала в гостье что-то свежее, пряное, таинственное, как сам Восток. Разумеется, она будет рада, если леди МакЛеод, как представили ей Маргарету, покажет ее гостям храмовые танцы. В ближайшее время она устраивает у себя благотворительный вечер, и европейская девадаси произведет на нем фурор. О, она просто уверена, что парижане будут от нее в восторге!

Встреча затягивалась. Сначала предполагалось, что на переговоры с неизвестно откуда взявшейся танцовщицей мадам затратит не более десяти минут, но время шло, а хозяйка особняка продолжала болтать с гостьей, словно они были приятельницами. Слуги подали чай, затем Маргарету со спутником пригласили отобедать. Сидевшая за искусно сервированным столом молодая женщина была вне себя от счастья. Еще бы: совсем недавно она отказывала себе во всем, а сейчас присутствует на роскошном обеде, который уже весь съела глазами, и приходится делать невероятные усилия, чтобы отказываться от яств, чтобы хозяйка дома не подумала, что она нищенка на паперти. Нищим денег не платят и кормят на кухне с прислугой. А она хочет стать одной из парижских небожителей и не считать ни денег, ни мужчин.

Порозовев от удовольствия, она выкладывала мадам Киреевской все сплетни о гарнизонной жизни, изрядно сдобренные фантастическими подробностями, не обращая внимания на то, что ее спутник за все проведенное в гостях время не сказал ни слова. Вначале он еще пытался вклиниться в разговор, но хозяйка дома окидывала его удивленным взглядом, и он замолкал, все больше тушуясь. Наконец, Маргарета заметила игнорирование Молье хозяйкой дома, и, поняв его подоплеку, приняла как должное. Может быть, такое поведение было не совсем красиво с точки зрения морали, но «мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Перед ней забрезжили новые горизонты, где владельцу школы верховой езды не было места.

Молье не сразу понял, что теряет очаровательную любовницу, на которую сделал ставку. Дни, оставшиеся до выступления Греты, он провел в суматошных приготовлениях. Надо было сделать множество дел, и влюбленный мужчина, словно Фигаро, мелькал сразу в нескольких местах. В результате все получилось как нельзя лучше. Зал освободили от лишней мебели. С одной стороны поставили в несколько рядов стулья, с другой – оставили место для танцовщицы. В углу должен был разместиться небольшой оркестрик из флейты и барабана.

Туалет для выступления получился, правда, не очень индийским, но Маргарета заверила своего добровольного антрепренера, что зрителям будет не до костюма, и он успокоился.

В отличие от Молье, верившего словам своей красавицы больше, чем римляне пророчеству кумской сивиллы, у дебютантки на душе скребли кошки, но она ни за какие сокровища мира не призналась бы в этом. Направляясь в день представления в особняк мадам Киреевской, она была прекрасна как богиня, и соблазнительна, как дочь Евы.

Солнце заливало ярким светом улицы Парижа, и Маргарета посчитала это добрым знамением. Вместе с ней по булыжной мостовой трясся Молье с огромным баулом реквизита. Не могла же «леди МакЛеод» посрамить свой древний род, воспитавший ее храм и бабушку-баронессу?

В особняке Киреевской ей отвели комнату под гримерную, и Маргарета, переодевшись, долго сидела перед зеркалом, рисуя широкие стрелки на веках и покрывая губы ярко-алой помадой. От волнения у нее дрожали руки, и будущей владычице Парижа пришлось несколько раз переделывать грим, прежде чем получилось то, что она хотела.

От страха у нее заурчало в животе, и Маргарета чуть не зарыдала от отчаяния и усталости. Все время, прошедшее с момента встречи с ее благодетельницей, она протанцевала у себя в номере, придумывая номера и репетируя движения, какие только смогла вспомнить. Что ее ждет через несколько минут?

Раздался короткий стук в дверь, и в комнату, потирая руки, быстро вошел возбужденный Молье.

– Ты готова, Грета? Тебя ждут.

– Зачем? – Занятая своими переживаниями, она не сразу поняла значение его слов.

– Что значит «зачем»? – Оторопел мужчина. – Ты что, пьяна?

– Я не могу туда пойти, – задрожала молодая женщина. – Я только опозорюсь, и больше ничего!

– Не говори глупостей, дорогая! То, что ты собираешься показать, столь потрясающе, что ни один мужчина не сможет усидеть на месте. Короче, давай быстрее! Не заставляй гостей ждать!

– Я не могу! – Отрицательно затрясла головой Маргарета, у которой подозрительно заблестели глаза.

Схватив пуховку, она начала судорожно поправлять грим, словно пудра могла скрыть ее страх от нетерпеливых глаз ее любовника. Слишком многое было поставлено на карту, и Маргарета боялась краха своей мечты больше, чем голодной смерти.

Молье понял, что если сейчас не предпринять решительных мер, то все его труды пойдут насмарку. Взяв девушку за подбородок, он ласково повернул ее голову так, чтобы заглянуть ей в глаза, и в следующую секунду отвесил ей звонкую пощечину.

– А ну пошла быстро!

Как ни странно, оплеуха оказала на Маргарету успокаивающее действие. Непролитые слезы мгновенно высохли в ее глазах, и, судорожно вздохнув, она поднялась со своего места.

– Как скажешь, дорогой, – покладисто согласилась она, направляясь на импровизированную сцену, только в ее карих глазах замерцал мстительный огонек: в это мгновение Молье потерял свою любовницу навсегда.

Пройдя по коридору, Маргарета вышла в полумрак зала, где ее уже ждали полсотни зрителей. Слева от нее Молье соорудил нечто, напоминающее алтарь, в центре которого стояла небольшая деревянная скульптура танцующего Шивы. В комнате было душно от приторного аромата курительных палочек, запах которых мешался с духами дам.

Заждавшиеся зрители встретили появление Маргареты жиденькими хлопками. Напряженная, точно струна, танцовщица, кивнула музыкантам. Те завели жалобную тягучую мелодию, и девушка начала танец. Она плохо помнила все, что произошло дальше. Единственное, что осталось в памяти, это шумные вздохи, которые издавала мужская часть гостей каждый раз после того, как она сбрасывала очередной покров. Когда, наконец, музыка закончилась, и она, почти нагая склонилась перед Шивой, зал взорвался аплодисментами.

К склонившейся в поклоне танцовщице подошел Молье и хозяйским жестом набросил на ее обнаженные плечи расшитый драконами шелковый халат.

Улыбнувшись напоследок возбужденным поклонникам своего таланта, Грета исчезла в коридоре, ведущем в гримерку, а за ней, чуть ли не отталкивая друг друга, бросилось пять или шесть мужчин, но им преградил путь ее спутник.

– Извините, господа, леди МакЛеод сейчас переоденется, и сама выйдет к вам. Будьте, пожалуйста, благоразумны.

Господам ничего не оставалось, как вернуться на свои места, стараясь «сохранить лицо».

А ворвавшаяся в гримерку Маргарета закружилась посреди комнаты, раскинув руки. Да, это триумф! Боже, как прекрасно жить на свете! Если так пойдет и дальше, то Париж падет к ногам Маргареты МакЛеод, нищей голландки, которую не брали натурщицей даже самые бездарные художники. О, она еще сорвет банк! Танцуя, она просто-таки кожей ощущала желание, идущее из зала. Да, она сказала новое слово в искусстве и гордится этим!

Сияя от переполнявшей ее гордости, она скинула халат и быстро переоделась в купленное специально для этого вечера очаровательное темно-зеленое бархатное платье с атласными вставками того же цвета и кремовыми кружевами.

Приведя свой туалет в порядок, она уселась перед зеркалом и пристально взглянула на свое отражение. На нее смотрела не испуганная молодая женщина, но королева Парижа, глаза которой сияли торжеством.

Радостно напевая веселый мотивчик в комнату вошел Молье, щеки которого порозовели от удовольствия, а на губах змеилась самодовольная улыбка.

«Как это я раньше не замечала, что он похож на кастрированного кота», – это сравнение показалось Маргарете столь забавным, что она не удержалась и глупо хихикнула. Но ее покровителю было не до женских глупостей. Он уже представлял себе золотой ручей, да что там – реку, которая хлынет ему в карман, если правильно распорядиться тем немногим, что дала природа его очаровательной спутнице.

– О, моя дорогая, ты покорила всех без исключения. Мадам Киреевская зовет тебя к гостям, а прямо за этими дверями стоит толпа мужчин, готовых устроить ради тебя второй Термидор, – схватив ее узкие ладони, он прижал их к сердцу.

– Это праздник? – Небрежно поинтересовалась красавица, отнимая у него руку, чтобы поправить локоны.

– Это переворот, моя прелесть… Прости, это я так, от радости ляпнул. Ты готова? Тогда пойдем, а то боюсь, что наши галантные парижане разнесут особняк милейшей мадам Киреевской, и она нам это никогда не простит. Слышишь, какой там стоит шум?

В коридоре, судя по гвалту, в котором звучали только мужские голоса, действительно творилось что-то неописуемое.

Маргарета грациозно поднялась из-за стола и, приняв царственный вид (как-никак леди!), кивнула торжествующему Молье. Тот, засуетившись, распахнул перед ней дверь, и в комнату тут же хлынули нетерпеливые визитеры, едва не сбив с ног объект своего обожания. Конфуза удалось избежать с большим трудом: в последний момент мужчины успели расступиться, и молодая женщина вышла к своим поклонникам с таким выражением лица, точно ажиотаж вокруг ее персоны был делом привычным и само собой разумеющимся.

Ее чуть ли не на руках внесли в зал, где начинающая танцовщица только что произвела фурор. Слуги успели убрать декорации, и свет заливал все его уголки. Наблюдательная Маргарета краем глаза заметила, с каким презрительным изумлением поглядывают на нее некоторые дамы, но ее успех у мужчин был столь оглушающим, что самые злобные мегеры посчитали за благо расплываться в улыбке, когда девушка проходила мимо в толпе своих обожателей.

Приглашения на ужин в самых лучших ресторанах Парижа сыпались одно за другим, но она только смеялась в ответ. О, она не настолько глупа, чтобы кидаться в объятия первому попавшемуся мужчине, позвавшему ее вкусно поесть. Абы что у нее и так есть в лице милейшего Молье, которого оттерли от предмета его обожания, и он только кидал издали то ревнивые, то восхищенные взгляды.

К возбужденной успехом Маргарете подошла хозяйка салона, и хитрая гостья рассыпалась в многословных благодарностях, чем порадовала хозяйское самолюбие.

Мадам Киреевская внимательно следила за своей протеже. Эта голландка далеко пойдет! Впрочем, девочка заслужила успех, и не стоило обижаться на то, что все мужчины вьются вокруг нее. В конце концов, она-то не в накладе: завтра о выступлении прекрасной танцовщицы будет говорить весь Париж. Какая реклама ее приемам!

Маргарета оказалась не только неплохой актрисой, но и умной женщиной. Правильно истолковав неприязненные взгляды дамской половины гостей, она довольно быстро покинула салон, отправившись по приглашению верного Молье ужинать в «Максим». Не стоит восстанавливать против себя парижских дам, если хочешь сделать карьеру. Кроме того, таинственность всегда возбуждает интерес. А пока ее первые поклонники приходят в чувство, она может позволить себе Лукуллов пир за счет Молье. Она всегда мечтала посетить роскошный мир «высокой кухни», сотканный из бархата, света, цветного стекла, музыки и изысканных французских яств, и сейчас для этого был самый подходящий момент.

Что касается денег, то они от нее не уйдут. Не может быть, чтобы никто из ее сегодняшних обожателей не захотел продолжения знакомства. Завтрашний день все расставит по своим местам.

Маргарета, как всегда, была права. Не успела она закончить завтрак, принесенный горничной в постель, как к ней потянулись визитеры. Занятый в своей школе Молье отсутствовал весь день, и у нее была возможность без суеты ознакомиться со всеми претендентами на ее благосклонность. Результат устроенных экспромтом «смотрин» порадовал: три офицера, один крупный торговец и один биржевой маклер! Если так дальше пойдут дела, то голодные дни канут в вечность. Пожалуй, стоит начать с маклера – он просто лопается от денег, а ей так хочется норковую шубку! И потом, должен же кто-то платить за ее проживание в дорогущем отеле, раз она решила расстаться со своим прежним любовником. Она подняла на маклера томные бархатные глаза и согласилась осчастливить его своим присутствием на ужине. На следующее утро коварная красавица получила в качестве благодарности роскошную шубу из русского соболя, а бедняга Молье – окончательную отставку.

Прошло еще несколько дней, и тот же маклер торжественно вручил ей английский еженедельник «Кинг», в котором репортер, захлебываясь от восторга, писал о роскошной женщине с Дальнего Востока, приехавшей покорять Париж. Если это и не слава, то, безусловно, первый шаг по лестнице успеха. Оставшись одна, Маргарета аккуратно вырезала заметку и вклеила в альбом, который ей перед премьерой подарил Молье. Бедняга! Он слишком близко к сердцу принял свое поражение, но не могла же она продолжить их связь после того, как сделала столь решительный шаг по направлению к высшему обществу. Правильно говорил Милый Друг в одноименном романе Мопассана «свет никогда не примет вас, если вы учили его верховой езде». А этот мужчина знал, о чем писал. Впрочем, может быть, он говорил и не такими словами, но суть Маргарета запомнила точно: общество не пустит тебя в свой круг, если ты когда-либо ему служил. Нет, она будет хитрее и умнее, она будет снисходить до своих зрителей, точно богиня к простым смертным, раздавая крупинки внимания словно ордена Почетного легиона. Видел бы ее сейчас Джон! Впрочем, он ей совершенно ни к чему. Пусть сидит в своем захолустном Амстердаме и кусает локти. Он еще пожалеет, что потерял такую роскошную женщину!