Мечом и любовью

Глава 2

На следующее утро, едва открыв глаза, Ремм увидел стройного красивого юношу в узких суконных штанах и длинной стёганой куртке, расшитой цветной шерстью. Высохшие короткие волосы обрамляли лицо мягкими волнами, а непроницаемые синие глаза смотрели холодно и равнодушно, как две вековые льдинки. И вчерашний вечерний разговор показался мужчине ночным бредом, так не похож был этот гордый сдержанный юноша на улыбающуюся девушку-болтушку.

– Вставай, старина. Солнце уже на небе, – произнёс он.

Через запыленные окна, в самом деле, пробивались косые солнечные лучи.

Юноша вернулся к очагу и начал раздувать огонь. На вертеле уже ждал жарки фрезан. Ремм медленно поднялся, зевая и почёсываясь. Потянувшись до хруста костей, невольно застонал, так как отдавил на кривой лавке все бока. Выйдя на улицу, умылся до пояса холодной дождевой водой, скопившейся в керамической бочке под стоком, сходил в кусты по делам, и вернулся в таверну, где уже вкусно пахло скворчащей на огне дичью. Оделся, расчесал волосы и завязал на затылке цветной тесёмкой.

После завтрака оседлали коней, увязали вещи и покинули приютившую их таверну, держа путь на юг, в Таормин.

Столица герцогства не произвела впечатления на путешественников. По сравнению с Асскотом – столицей Илларии, или Аяном – столицей Сатса, она казалась захудалым провинциальным городком. Узкие петляющие улочки веерообразно разбегались от центральной площади, подковой изогнувшейся вдоль берега озера. На ней располагались ратуша, несколько храмов, с полдесятка богатых лавок и дорогая гостиница для зажиточных путешественников. Называлась она «Гордость Кламара». Впечатлял только роскошный дворец правителя, расположенный на речном берегу Уртомы, впадавшей в озеро. На другом берегу, живописно выглядывая из зелени садов и роскошных парков, раскинулись виллы аристократов и просто богатых горожан.

Ремм и Алоис предпочли небольшую гостиницу на набережной, у речного порта. Ветхое старинное здание с большим обеденным залом, занимавшим весь первый этаж. На втором сдавались узкие мрачные комнатушки на двух постояльцев.

Когда они устроились на деревянных, изрезанных похабными картинками и словами кроватях, застеленных не первой свежести бельём, Ремм сказал, глядя, как Алоис укладывает сумки в прикроватный сундук:

– Послушай, малыш, что я тебе скажу… Это хорошо, что ты выглядишь, как парень… Но если ты опять начнёшь раздеваться при мне… Я всё-таки мужчина, а не притворяюсь им, и у меня давно не было женщины…

– Очень интересно… – равнодушно ответила девушка. – А ты хороший любовник?

– Хммм… – Ландийка часто ставила Ремма в неловкое положение прямолинейными вопросами или ответами. В ней не было ложной женской скромности, как у других девушек, но и не было циничной развязанности. Она вела себя, как настоящий парень, просто и свободно, говоря на любые темы и отвечая на любые вопросы. Иногда Ремм просто забывал, что под грубой мужской одеждой прячется нежное женское тело. – Хммм… До сих пор никто не жаловался… – ответил он.

– Сегодня ночью я это проверю, – безапелляционно и буднично заявила девушка, словно сообщала о чём-то обыденном. – Если мне понравится, мы сможем стать по-настоящему близкими друзьями…

– Э-э… Ты серьёзно? – опешил Ремм.

– Ты мне нравишься.

– Э-э… Хммм… Тогда с нетерпением буду ждать ночи.

Алоис подняла голову и заглянула в глаза мужчины. Её губы чуть изогнулись в улыбке.

– Надеюсь, ты не разочаруешь меня.

– Кхм… А ты знаешь, что многие наёмники обожают юных красивых мальчиков, вроде тебя?

– И что?

– Я к таким не отношусь, и не хочу, чтобы другие подумали о нас нечто подобное… Если ты не против, давай прикидываться родственниками, например, дядей и племянником.

– Хорошо, дядя Ремм.

Девушка схватывала всё на лету.

Устроившись, они спустились в «едальню» и заказали обед. Время было как раз обеденное, и в зале толпился народ. В основном, наёмники, несколько мелких торговцев и ремесленников, пара рыбаков и с десяток грузчиков с пристани. Отыскав свободный угол стола, Ремм и Алоис уселись и подозвали служанку.

– Чего вам? – мило улыбнулась девица, облокотившись о стол и строя глазки Алоису. При этом широкий ворот её небрежно завязанной рубашки сполз, оголив довольно пышную грудь.

Алоис бросил на грудь девушки оценивающий взгляд и улыбнулся.

– А в этой забегаловке есть выбор, красавица? – поинтересовался.

– Конечно, красавчик, – парировала девушка. – Есть рыба, есть мясо, есть жареные и тушеные овощи, есть пироги и свежие булочки, есть вино крепкое и сладкое, и даже есть молоко для малышей…

За столом послышался смешок, а один рослый иллариец, сидевший на противоположном конце стола, громко произнёс:

– Так его, Селия! Пусть не оскорбляет это почтенное заведение!

– Превосходно, – невозмутимо ответил Алоис. – Принеси мне рыбу и пирог с молоком… Я, конечно, не малыш, но мама не разрешила мне пить вино до двадцати пяти лет.

Вновь послышался смех, на этот раз более откровенный.

– Ты такой большой, а до сих пор слушаешься мамочку? – вновь произнёс всё тот же здоровяк.

– Мою маму нельзя ослушаться, она очень строгая, – ответил Алоис.

– И где же твоя строгая мамочка?

– Дома.

– А как она рискнула отвязать сынка от своей юбки? Не боится, что большие злые дядьки научат тебя плохому?

– Она доверила меня дяде Ремму… – простодушно захлопала глазами Алоис. – Он не даст меня в обиду.

– И что вы делаете в Таормине?

– Мы хотим наняться в охрану обозов.

– Ну, твоего дядю, возможно, и возьмут, а вот тебя… Ты не слишком юн для такой работы? Может, вернёшься к мамочке и спрячешься под юбку? А то, знаешь, в дороге случаются всякие страшные вещи: разбойники, злые варвары, дикие животные…

– Я бы так и сделал, но моя мама не носит юбок… Она предпочитает военный костюм или кольчугу.

– Ахренеть! Кто же твоя мамочка? Может, ты сынок двух мужеложцев?

Стол взорвался дружным смехом.

– Нет, моя мать настоящая женщина, но в своё время её боялись многие мужчины… Даже сейчас никто не рискнёт произнести при ней таких слов.

– Представляю, чем она их пугала! – сквозь смех произнёс крепыш. – Наверное, очень большой и ненасытной киской…

Лёгкая улыбка исчезла с лица Алоиса, а глаза налились ледяной синевой.

– Тебе пора заткнуться, пока ты не договорился до неприятностей, – сухо произнёс он.

– А то, что будет? – засмеялся иллариец. – Ты меня побьёшь? Или пожалуешься мамочке, и она придёт и изнасилует меня… Обещаю, я не буду сопротивляться!

– Оскорбление чьей бы то ни было матери недостойно настоящего мужчины, – вступил в перепалку Ремм. – Поэтому, заткнись, приятель, и жуй свой окорок.

– Кто там подал свой голос? – не унимался здоровяк. – Ах, это большой дядя Ремм!

– Если ты сейчас же не угомонишься, я надеру тебе задницу, – вновь подал голос Алоис.

– Надерёшь мне задницу?! – взревел мужчина. – Да ты знаешь, на кого тявкаешь, щенок?

– И знать не хочу. Ты тупица и грубиян, и мне этого достаточно.

– Что?! Да я Онес Забияка! Я сотру тебя в порошок одной левой, и даже не замечу этого! Ты против меня мошка!

– Мошка тоже может доставить много неприятностей…

– Ах, ты, глист! – вскочил Онес. – А ну, выходи! Сейчас посмотрим, кто кого! Да я тебе все зубы выбью!

– Свои береги, – процедила девушка, тоже поднимаясь.

Ремм придержал её за руку и произнёс:

– Алоис, постой… Может, лучше я поговорю с этим задирой?

– Нет, – жёстко ответила виолка. – Вызов брошен мне, и я на него отвечу. Не волнуйся, я справлюсь.

– Я в этом не сомневаюсь… – пробормотал мужчина, хотя в глубине души очень даже сомневался.

Алоис и Онес Забияка вышли на улицу. За ними, движимые любопытством, повалили все присутствующие. Наёмники любили хорошие драки, и, в предвкушении захватывающего зрелища, бурно обсуждали двух соперников. Тут же заключались скоротечные пари на исход схватки. Перевес был на стороне Онеса.

Набережная, где стояла гостиница, была широкой, так что места хватило всем – и драчунам, и зрителям. Дуэлянты стали друг против друга и обнажили мечи. У наёмника был короткий лёгкий локтер – клинок, прекрасный в ближнем бою или в драке один на один. У Алоиса – длинный илларийский свард из чёрной стали, оружие благородное и стоящее баснословные деньги.

– Ну, сосунок, как дерёмся: до крови или до смерти? Или до первого крика «мамочка!»?

– Меня звать Алоис Дангерус, запомни это имя, болтун, чтобы сообщить его подземным демонам, которые придут по твою душу. Ибо я убью тебя, клянусь Богиней-Матерью!

– Не пугай воина смертью, молокосос! – воскликнул Онес и сделал выпад.

Забияка был на целую голову выше соперника и намного шире в плечах, мускулистей и массивнее. Молод, здоров, как бык, и намного опытней. Алоис рядом с ним казался таким тщедушным, таким неумелым и беззащитным… Он не нападал и не защищался, он просто уходил от атак, ускользая из-под удара в последний миг, почти не пуская в ход меч, который держал как-то небрежно, нацелив остриё куда-то в ноги противника. Зрители насмешливо улюлюкали или одобрительно ревели, но юноша не обращал ни малейшего внимания на оскорбительные выкрики в свой адрес.

Прошло несколько минут такого «боя». Онес уверился, что перед ним неопытный юнец, и расслабился. Он уже не следил за противником, а изощрялся в насмешках и оскорблениях.

И тут случилось неожиданное. Алоис словно проснулся. Никто не успел заметить, как всё произошло. Юноша двигался стремительно, словно атакующая змея. Он ринулся вперёд, провёл серию изощрённых приёмов, отбив в сторону лёгкий клинок наёмника, и вонзил свой в незащищённую грудь противника. Остро отточенное лезвие легко, словно нож в масло, пронзило тело, выйдя со спины. Юноша почти прижался к опешившему илларийцу и заглянул ему в глаза.

– Никогда не гордись своей силой, – негромко произнёс он, в мгновенно наступившей тишине. – Тебе может встретиться противник, сильнее тебя…

Затем он несколько раз повернул меч в ране и резко выдернул его, оттолкнув смертельно побледневшего Забияку. Тот постоял несколько мгновений на подгибающихся ногах, хватая раскрытым ртом воздух. В груди его булькало, а на губах пузырилась пена. Затем ноги подкосились, и он упал на колени. Алоис взял меч обеими руками, размахнулся и прочертил на шее поверженного противника узкую кровавую полосу, почти отделив голову от туловища. Тот, кто ещё несколько мгновений назад был Онесом Задирой, мёртвым кулем свалился к ногам победителя. Алоис поставил ногу на труп поверженного врага и, окинув притихших зрителей беспощадным ледяным взглядом, спросил:

– Ну, кто ещё хочет высказаться о моей матери?

Желающих, конечно, не нашлось.

Оставив мертвеца на месте поединка, Алоис повернулся и прошёл через почтительно расступившуюся толпу. Войдя в обеденный зал, он уселся на своё место и приказал Селии нести заказанный обед. Девушка, без шуток и заигрывания, принесла уставленный поднос. Алоис с завидным аппетитом всё съел и выпил густое сладкое молоко, слизнув белую полоску пены с верхней губы. Никто не рискнул пошутить по этому поводу.

Покинув гостиницу, двое приятелей отправились в центр города, где, по слухам, находился пункт набора наёмников.