Мечта

— Маш, ты мне долго врать будешь?

— О чем?

— Что на самом деле у тебя с Субботиным?

— Говорю совершенно честно — ничего. Мы расстались совсем, навсегда. Видишь, у меня больше нет тени, за мной никто не заезжает, я учусь, нагнала все, где отстала и у меня все хорошо.

— Очень хорошо! Глаза потухли или со слезами, и живот уже хорошо виден. Дядька вчера к нам приходил. Жаловался, что на работе дурдом. Шеф с ума сошел. Орет на всех, все ему не так. И там говорит, что-то с Федором замутил. Федор ему не только начальник охраны, но и друг.

— Я знаю, но мне все равно.

Я попыталась сохранить безразличное выражение лица, но внутри все пело. Орет на всех, значит переживает, а так хочется верить, что переживает из-за меня!

====== Все не так ======

Сегодня я встала раньше обычного. Надо выглядеть. Вот просто очень надо. Еще вчера перемерила все юбки и все брюки, но на мне ничего не сходится. Пришлось тащиться в магазин. Нашла платье в отделе для беременных, строгое и стильное, а еще юбку на резинке, до шестидесятого размера пойдет, и блузку разлетайку — белую, с кружевами. Вот это я и надела. Туфли бессовестно жали, но ничего, разносятся. Подвела глаза, волосы оставила распущенными. Все! Готова!

До офиса я добралась удивительно быстро. Вошла. На проходной получила пропуск и инструкцию, как попасть в бухгалтерию. Там меня встретила очень приятная женщина лет пятидесяти. Она оказалась главным бухгалтером Верой Алексеевной. Мне показали мое место, компьютер, где можно попить чай или кофе. В обед обещала нас с Кирой проводить в столовую. Потом сказала, что ее дочке двадцать два.

— Машенька, а Вы замужем давно? — как-то неожиданно спросила она. Кира вытаращила глаза, а я растерялась.

— Нет. То есть я не замужем. Я так, рожать для себя решила.

— Странно — она пожала плечами, — очень странно.

— Что странно? Что я в девятнадцать решила рожать? Или, что я не замужем?

— Странно то, что Владимир Александрович сказал, что близко знаком с Вашим мужем.

— С любовником. Он много старше меня. И да мы встречались с господином Субботиным пару раз.

— ААА!!! — Протянула она, — Понятно. А замуж не зовет?

— Он женат.

— ААА!!! — ее взгляд из теплого превратился в осуждающий, а затем в безразличный. Дальше я стала для нее персоной нон грата. Она занималась только Кирой.

Так прошел день, затем другой, а потом и третий. Я выполняла все задания и очень, очень старалась. Взгляд Веры Алексеевны снова стал теплым. Но я переживала, и вовсе не из-за практики. Она мне нравилась, а дело было вот в чем: я в компании уже три дня, но ни разу ни у входа ни в коридоре, ни у туалетных комнат не встретила Его. А ведь Кира по секрету сообщила, что мы на одном этаже. Может его нет в здании, может уехал? И спросить я не могла, не у кого? Да и с какой стати? Вот ходила и мучилась. И в столовой я его не видела, хотя он наверняка в ресторане обедает. Вот и сегодня мы спустились в столовую втроем, вместе с Верой Алексеевной, принесли обед, как за наш столик подсел охранник Андрей. Он мило улыбался мне, а Вера Алексеевна снова вытаращила глаза.

— Добрый день, Мария Вячеславовна, Вы все так же красивы!

— Спасибо, но я сколько раз просила Вас обращаться ко мне просто по имени.

— Нет, увы, даже если бы очень хотел. Вот помощь предложить Вам могу. Все что угодно. Что хотите?

— Работу.

— Зачем? — он был ошарашен.

— Деньги зарабатывать.

— Мария Вячеславовна, я совет дать могу. Примите того, кто Вас любит и не делайте глупости.

Я надулась, вот в таких советах я точно не нуждалась. Хотя он был прав, по большому счету он был совершенно прав. Но как я могу принять того, кто не приходит и не звонит, и даже его запах постепенно с футболки выветривается. Кого принимать? Ведь нет никого! Только воспоминания. Конечно, поднимал голову мой внутренний голос — выгонять не надо было. Не могла простить? Чего? Чем он не такой? Да и какая разница какой?! Главное, что любимый! Вот какой!!! Что же я наделала?! — снова и снова вопрошал мой внутренний голос. И ответить ему хоть что-то разумное я никак не могла, только на глаза наворачивались слезы. И гордой я такой уже не была, и независимость всю растеряла. А Он не приходил, даже в коридоре не появлялся. А если бы появился? Что я бы сделала? Что? Бросилась бы ему на шею, просила бы не оставлять меня?! Так поздно все поздно. Уже ушел, и уже оставил. Остается лишь локти кусать…

Я тяжело вздохнула, потом набрала полную грудь воздуха и выдохнула. Слезы с глаз исчезли. Я готова, я могу жить дальше. Мы вернулись в кабинет главного бухгалтера. Вера Алексеевна отправила Киру в другой отдел, за бумагами.

— Что у тебя происходит, девочка? — заботливо спросила она.

— Живу, как могу, — смущенно проговорила я.

— Кто он, Маша? Мне Кира сказала, что у тебя только отец здесь? Как же ты дальше?

— Как и бабушка моя с мамой, как и мама со мной когда-то. Каждая дочь повторяет путь своей матери, хочет она того, или нет. Вот и я повторяю. Но ничего, может, родится мальчик и все изменится.

— Неправильно это, Машенька. Ты от Андрея беременна?

— Нет, просто мы встречались с ним, нет не подумайте, вовсе не в том смысле.

— Поняла уже.

Она замолчала плотно сжав губы. И в этот день так и не произнесла ни слова. Пятница закончилась ничем. Я Его так и не встретила. Один раз мне показалось, что я слышала Его голос, но очень быстро поняла, что увы только показалось… А как хотелось, хоть краем глаза увидеть…

Мне чудилось, что если увижу его, то сразу пойму… Все пойму…

А еще казалось, что если увидит меня, то не пройдет мимо и не уйдет, больше никогда не уйдет. Я, конечно понимала, что это все снова лишь мечты. Ведь ушел же. А мог бы и не уходить… Ну повыступала бы я и успокоилась. А потом свою правоту можно было просто объяснить. И я поняла бы, ведь не дура же. Или дура? И не поняла его бы вовсе. Только вот так потеряв — поняла. Что зря шумела, что по большому счету мне не все равно, что он делает и как богатеет. Мне нужен Он. Как вода, как воздух, как сама жизнь…

Субботу пролежала в постели аж до обеда. Потом приехал папа.

— Машка, пойдем погуляем.

— Не хочу.

— Сколько лежать будешь?

— Не знаю. Пап, мне бы работу найти.

— Кто тебя возьмет? Тебе в декрет идти.

— Я не могу сидеть на твоей шее.

— Придется. Еще лет пять. Или можешь выйти замуж и плавно переехать на шею мужа. Или найти ровесника студента, подвинуться и посадить его тоже на мою шею. Шучу я дочка. Володя не звонил?

— Нет, папа я его потеряла.

— Найдешь лет через десять. Не реви. Я шучу. Надежду тебе давать не хочется, но мне кажется, что от своего ребенка он не откажется, так что объявится твой Володя.

Я поверила. Вот взяла и поверила, и решила, что плакать, и ждать понятия близкие, но разные. Плачут по утраченному, а ждут то, что впереди. Вот и я просто жду. И у меня все еще впереди. И да, он не откажется от своего ребенка.

В понедельник я шла в офис в хорошем настроении. Практики всего неделя осталась. Хотя, мне нравилось. И целая неделя для того, чтобы встретить его как бы невзначай в коридоре. Смеетесь? Нет! Не смейтесь, это мой новый план. Я его две ночи обдумывала. Как говорит мой папа: «Когда женщина остается одна, к ней приходят мысли. И она начинает их думать. Но в силу некоторых особенностей женской логики, ничего хорошего из этого не выходит!» Не знаю насколько папа прав в заключении, но одна я была практически все время, да и мысли меня тоже регулярно посещали. А вот «думать» их я очень любила. Могла часами одну мысль обсасывать, и так, и эдак смотреть на нее с разных сторон разглядывать, взвешивать, и делать выводы. А потом выводы претворять в жизнь. Последним выводом, а значит намеченной целью стало СЛУЧАЙНО встретить Володю в коридоре. А там глаза все скажут.

Если бы вы только знали сколько раз я выскакивала в коридор по поводу и без повода, вот услышу шум или шаги, и все несусь на всех парусах. Но каждый раз ничего, облом, вот облом и все! Вера Алексеевна с Кирой уже переглядываются, а мне плевать. Я ДОЛЖНА его увидеть. Хоть бы не для того, чтобы понять его отношение, а что бы понять саму себя. И просто увидеть, потому что я скучаю. Потому что он мой единственный смысл жизни.

Уже почти в самом конце рабочего дня я услышала шаги и голос, два голоса — его и Федора. Я вскочила со своего места и побежала, но меня остановила Вера Алексеевна.

— Маша, ты оставила открытую программу. Закончи и иди.

— Я сейчас, я в туалет, мне срочно.- Я хлопнула дверью кабинета под ее осуждающим взглядом.

Но поздно… Я опоздала. Он уже вошел в приемную и я увидела только закрывающуюся дверь.

Я вернулась к незакрытой программе, но цифры расплывались перед глазами.

====== Ужас ======

Я сидела за компьютером, перед папкой с документами. Работы валом было. Вера Алексеевна что-то объясняла Кире, а я выполняла задание.

Охранник Костя открыл двери в наш кабинет и впустил женщину. Я ее не знала. То есть, я думала, что я ее не знаю. Она была худа, даже костлява. Волосы крашенные в блонд, лицо претерпевшее множество подтяжек и других косметологических процедур. И вся в бриллиантах. Безвкусно, но дорого, — пронеслось в голове. Вера Алексеевна при виде ее встала по стойке смирно, а мы переглядывались с Кирой.

— Так вот ты теперь какая! — с ухмылкой сказала она в мою сторону.- что не узнаешь? Так я в отличие от тебя лишь старею.

Хотя жуть как не хочется. Да разве ж тебе понять?! Так и не узнала? Я Виталина Субботина. Вот думала я думала над создавшейся проблемой в виде тебя и поняла, что ее второй раз решать придется.

— Почему?

— Что почему? Почему второй? Так потому, что первый раз я ее решала после свадьбы. Я расскажу тебе все, и ты поймешь, что лично против тебя я ничего не имею. Но твое присутствие в жизни моего мужа сильно нарушило мои планы. Правда и вам, она повернулась к Вере Алесеевне и Кире придется присутствовать, и молчать потом. Выпустить вас я не могу, вы же сразу к нему побежите, а он для своего ребенка сделает все, даже убьет.

Вера Алексеевна во все глаза смотрела на меня, а я не знала как себя вести в сложившейся ситуации. Но Виталину я боялась.

— Так вот, кто ты для него, я поняла еще тогда, когда ты таким милым очаровательным ребенком вламывалась в нашу жизнь. Тебе и в голову не приходило, что ты лишняя, что мы должны быть вдвоем, я и он. А ты врывалась в его квартиру, обнимала полуголого мужчину, забиралась ему на колени и целовала его. А я ревновала, потому что тогда любила его или думала, что любила. А он смотрел на тебя! Так смотрел, как ни на кого никогда больше. Я понимала, что отец нас познакомил и свел не зря, что его дела компании заботят больше, чем собственные дети. Брат наркоман, не наследник, а я по словам отца, глупая курица. И тут он заметил его, и решил, что он тот, кому можно передать дела. Вот и передал, вместе со мной. Милый такой парень, не умеющий играть в игры золотой молодежи. Его потенциал сразу даже конкуренты не разглядели, только отец. А мне было интересно, да и в постели он то, что надо… БЫЛ! И все было бы у нас хорошо или сносно. Но была ты! Он боготворил тебя. Маша красивая, Маша умница, Маша замечательная. Вита, роди мне такую дочку! Это было навязчивой идеей. Но никак не входило в мои планы. Портить фигуру? — ни за что! Возиться с ребенком вместо красивой жизни, путешествий, я не собиралась. От тебя, я думала, что избавилась, но нет он носил с собой фото, да ваше фото в парке атракционов. Он доставал и смотрел на него, он любовался тобой. Он изменял мне с тобой! Хотя изменял только душой, не физически. Мы постепенно отдалялись друг от друга. Его не интересовали тусовки, и мои компании, а меня не трогали их с отцом дела. А потом убили отца. И Павлику подсунули не тот порошок. Он умер вслед за отцом. Я потеряла всех. Но Володя решил, что я их заказала чтобы завладеть компанией. Был скандал, после которого мы не могли быть даже друзьями. Потом он нашел того, кто убил отца. Но отношения у нас не наладились. Он считал меня пустышкой и прожигательницей жизни. А главное — я не родила ему дочь. А поскольку я и не собиралась, то стала просто врагом. У него были свои женщины, у меня свои мужчины. Нас все устраивало, пока на горизонте не появилась ты. Ты – кошмар моей жизни. Девочка, которую он любил, любит и будет любить. Да еще, которая забеременела от него. Он требует развод, любой ценой. Он готов отступиться от компании, он обещал обеспечивать меня как раньше, но я не верю. Я не верю ему, точно так же как он не верит мне. А без компании ему не жить. Он привык к роскоши, и захочет дать достаток и тебе. Но и мне компания без него не в радость. Я не умею, не могу и не хочу работать. То есть совсем не хочу. Но я хочу жить. Хочу чтобы я была леди. А леди, не разведенка, леди — законная супруга. Вот насколько ты портишь мне жизнь. И я думала, я долго думала и я знаю, что мне делать.

Она взяла в руки свой айфон и набрала номер. В кабинет вошел Виталий.

— Забери их и проследи, чтобы вели себя хорошо. Пусть посидят в женском туалете. Мне нужно минут пятнадцать. А вы, — она обращалась к Вере Николаевне и Кире, вы свидетели того, что я женщине, разрушающей мою семью слова плохого не сказала. Ни единого плохого слова. Просто объяснила, как она мне жизнь портит. И, согласитесь, я на свою речь все права имею. Я жена, а она -… хотя про нее я так сказать не могу. Мне все докладывали, все. Каждый шаг. И ее и мужа моего.

Виталий виновато глянул в мою сторону и произнес.

— Извини, Маша. Я на нее работаю.

Я ничего не ответила, но коленки дрожали. И вот мы остались втроем, Она, я и Костя. Мне было страшно, до жути просто. Причем Костю я боялась даже больше, чем Виталину. Она ведь прикажет и он убьет меня, и все. Ему даже жалко меня не будет. Он просто на нее сработает… А я и не жила еще…

— Так вот, — продолжила Виталина — У меня к тебе деловое и очень выгодное для тебя предложение. На сколько я поняла, вы с моим мужем расстались, тебе он не по нраву пришелся. Да ты права, он стар, он почти ровесник твоего отца. У тебя вся жизнь впереди, и если ты согласишься на мое предложение, то впереди тебя ждет очень счастливая жизнь. Маша, ты достаточно здравомыслящий человек, чтобы понимать. — Тебе с ребенком не на что жить. Ты собираешься доить отца? Так он еле сводит концы с концами. У него проблемы с женой, и с сыновьями тоже. Потому, что они не понимают, что он деньги тратит на тебя. Кто ты им? Никто, и звать тебя никем. Они совершенно справедливо полагают, что у тебя есть мать и отчим, которые должны давать тебе на жизнь хотя бы половину. Почему же все он, да он! Но мать с отчимом просто спихнули тебя на его попечение. Теперь осознаешь, кто ты, и как кому ты нужна. А теперь будет малыш, и расходы на твое содержание увеличатся. Другая бы сделала аборт, как мать просила, но не ты. Ты привыкла брать у папы, как я когда-то у своего. Так что мы с тобой дорогая практически одинаковые. Но я решила тебе помочь, чтобы ты до панели не докатилась. Я добрая. Вот любовнице мужа помогаю. Я буду платить тебе приличные деньги, чтобы питалась хорошо, чтобы на все хватало. И на развлечения малость оставалось. Добрая я! Вот, а когда родишь, отдашь ребенка мне. Нет даже не мне — отцу его отдашь ребенка. Я заплачу. Тебе гарантированно безбедное существование, учеба любая. Хоть в Англии. Можешь положить на депозит и жить на проценты. Тебе и работать больше не надо. Живи не хочу. И ребенок будет обеспечен, и будет иметь все и кампанию мою он унаследует. Мы все выигрываем при таком раскладе. Согласись, что все. Подумай, что можешь дать ему ты, и что предлагаю я. Двести тысяч долларов, где и как ты еще заработаешь такие деньги?! Мы составим договор, заверим его у юристов. Официально ты будешь суррогатной матерью. И все! Ты в шоколаде! Я дам тебе время подумать. Ни одна суррогатная мать не получает таких денег. Но мне не жалко. Он получит от меня подарок о котором только мог мечтать. Ты становишься обеспеченной девушкой и сохраняешь добрые отношения с отцом и его семьей. Я продолжаю вести привычный образ жизни и становлюсь официально матерью. Думай. Я приду завтра за ответом.

— Нет!!! Нет!!! Нет!!! Никогда!!! Ответ очевиден. Мне не нужны Ваши деньги и Ваш муж тоже!!! Я уеду, Вы не найдете меня!!!

— Завтра, девочка! Ответ дашь завтра! А сегодня не надо эмоций, это вредно, для нашего малыша! А еще учти, что при отказе, я натравлю на тебя социальную службу, и тебя лишат материнских прав, как проститутку и наркоманку. А еще тебя можно посадить за хранение и распространение наркотиков. Мне это выгодней. Затраты меньше будут. Так, что завтра дорогая, ты дашь ответ! И я почему-то уверена, что положительный.

====== Завтрашний день ======

Я не могла шелохнуться. В висках стучало. Голова просто раскалывалась. Виталина вышла из кабинета минут пять назад, а я все еще находилась в состоянии ступора. Что делать? Я даже представить себе не могла. Желание было только одно — исчезнуть вместе с малышом, чтобы никогда не нашел. Но я понимала, что это не выход. Ведь найдут, хоть живую, хоть мертвую. Но кроме мыслей мне было плохо физически, так плохо, как никогда.

Решение пришло само собой, когда я в очередной раз прокручивала в голове разговор. Я поняла, в чем мой единственный выход. И я побежала. Вернее мне казалось, что я бегу, потому что все было как в кино с замедленной пленкой. Но я двигалась, в нужном мне направлении. Я видела, как из женского туалеты вышли Кира с Верой Алексеевной, как Виталий хотел меня поддержать и просил прощения, проговаривая, что ничего личного. Что он не хотел, просто ему приказали, а я не слушала, у меня была цель и я должна была ее достичь.

Там была жизнь. Там в конце этого нескончаемого коридора. Я открыла двери приемной, и на неустойчивых ногах дошла до двери кабинета, секретарша что-то мне говорила, жестикулировала, но я не обращала внимания. Потом она встала со своего места и на высоченных каблуках направилась ко мне, чтобы остановить. Ручка двери все же поддалась, повернулась и я почти ввалилась в кабинет. И прямо на руки к Федору. А дальше я помню, как Он вскочил из-за стола и рванул ко мне и все, я провалилась в бездну…

Открыла глаза в больничной палате. Я поняла это по белому потолку со специфическими светильниками, правда света не было, только из окна. Я провела руками по животу, пытаясь понять что же на самом деле происходит. Живот был на месте, я почувствовала слабое шевеление моего ребенка. « Все, он на месте. Живой» Пронеслось в голове. И тут я увидела Его. Он стоял возле окна, спиной ко мне.

— Володя, — прошептала я.

Он сразу же обернулся, подошел и сел на стул возле кровати.

— Выспалась? С вами обоими все хорошо. Не говори ничего, я частично знаю. Потом. Отдыхай малышка.

— Можно попросить?

— Что угодно… Я для тебя…

Я перебила его.

— Покажи то фото в парке.

И он не споря достал портмоне из кармана брюк, а потом и фотку, старую, уже изменившую цвета, и немного потрепанную. На ней мы ели мороженное, в кафе. И он держал меня за руку. Я помнила этот день и, как папа нас фотографировал, тоже помнила. Но этой фотки не видела. Теперь понимаю почему.

— Машенька, позволь мне быть с тобой…

— Ты защитишь меня? То есть нас?

— Да и тебя, и сына. Тебе сделали УЗИ и доктор озвучил пол ребенка. У тебя было высокое давление, ты перенервничала, но уже все хорошо. Ты спала почти сутки.

-Сутки?

— Да, маленькая моя. Тебе просто дали отдохнуть, выспаться и восстановиться.

— Ты был здесь?

— Конечно, и не только я. Твой папа здесь, он очень волнуется, еще там в коридоре Кира и Вера Алексеевна. Кира — потому что настоящая подруга, а Вера потому, что хорошая баба, и потому что обещала мне оберегать тебя. Кто ж знал, что все так обернется. И от своих людей я такого и не ожидал.

— Что ты сделал?

— Костю не нашли, а Виталий… перевел на другую работу.

Его Кира и Вера защищали как могли. Они хотели с тобой поговорить, как ты проснешься, и твой отец тоже.

— Ты уходишь? — я боялась, что он скажет «да».

— Нет, малыш, я не уйду. Живой не уйду. Можешь меня гнать, можешь ругать, даже драться. Я не уйду.

Если бы он знал, как я ждала этих слов, как мечтала их услышать!!!

— Я не стану гнать, я так ждала тебя, а ты не приходил…

— Я был рядом, сдуру ждал пока позовешь. Но что тебя достанут в моей компании, на одном этаже со мной, не ожидал. И от нее не ожидал… Она ответит, за все.

Мне снова стало страшно, я боялась и его, и ее. Я боялась, что она что-нибудь сделает с ним, и тогда я останусь одна, совсем одна. Я боялась, что он выйдет из моей палаты и не вернется, я боялась его потерять снова, я боялась с ним жить, я боялась его влияния и воздействия на меня. Вот просто боялась и все, хотя просто бояться невозможно. Но я боялась.

— Машенька, давай ты поговоришь с Кирой и Верой, потом с папой, и мы отправим их по домам. Но сначала ты поешь. Что хочешь?

— Папу.

— Из еды, малыш.

— Я не малыш, никогда не называй меня так, я Маша, просто Маша и все. Который час и во сколько у них тут кормят? Но нет я не хочу есть, я не знаю, чего я хочу. Я спрятаться хочу, понимаешь? Спрятаться от всех и, в первую очередь, от тебя и твоей жены. Знаешь, что она подарить тебе хочет?! Не знаешь?! Так я тебе скажу, она хочет подарить тебе моего сына… Да купить его у меня, за большие деньги. Ведь только деньги приносят счастье! За них можно все купить и все продать! Даже собственного ребенка! Потому что он вещь! Для тебя и для нее, и для всех вам подобным. Ты просил ее родить тебе дочь, ведь так? Ты тогда еще был человеком, видимо, а она отказалась. Зачем портить фигуру, искажать внешность. Ведь никто не знает какой будешь после родов. Может прибавишь кило тридцать и не сбросишь уже никогда. А кому ты нужна такая корова. Ни в зеркало посмотреть, ни людям себя показать. А главное что? Правильно — нравиться. Нравиться мужчинам, чтобы преклонялись, любовались, дарили подарки. А рожают пусть такие, как я, у которых никого на белом свете, по большому счету, и нет. И на которых всем плевать, даже родителям. Которые хуже узбеков, что на тебя и на ее работают — так расходный материал: «Ты можешь его продать, или я сделаю так, что у тебя его отберут социальные службы, как у шлюхи и наркоманки». А что вам по большому счету стоит сделать из человека шлюху и наркоманку, а потом сказать, что выхода у тебя нет, потому что и тебя фактически нет. Мы использовали тебя как инкубатор и выбросили. Потому, что мы сильные, а ты никто. И если хочет мой муж ребенка, то он его получит любым путем. Лишь бы продолжал деньги грести и, ее — законную жену, обеспечивал. Видишь, Володечка, не велик у меня выбор. И выхода у меня нет.

— Она хотела купить нашего ребенка?

— Да. Только не хотела, а хочет. А иначе меня обвинят в проституции и наркомании. И ребенка все равно отберут. А она его тебе подарит, понимаешь. И вы с ней счастливы.

— Глупость то какая!

— Нет. Сущность владык людских судеб.

— Прекрати нервничать, тебе вредно. Опять давление подскочит. Маша прекрати. Мне кажется, мы с тобой договорились, что мы вместе. И ребенка мы поднимем, и других родим. И мне будет без разницы, если ты поправишься на тридцать килограммов, ты все равно будешь самой красивой и желанной женщиной. А главное, моей единственной женщиной.

— А предыдущих куда? Я единственной уже никогда не буду. Единственной любовницей на данный момент, вот что ты хотел сказать…

Он лишь покачал головой. А потом мило так искренне улыбнулся.

— Машенька, я решаю эту проблему. Я думаю, что скоро смогу назвать тебя своей женой, и действительно единственной. Ты замуж за меня пойдешь?

— Ты женат! И не говори глупости, поговорим после развода.

— Это вопрос времени и денег. Я работаю в этом направлении. А пока ты будешь жить со мной в моем доме, для твоей же безопасности. Я смогу вас защитить. А еще я очень прошу тебя успокоиться и поесть.

В дверь палаты постучали и появился папа.

— Маша, я тебе йогурт принес — «Чудо», как ты любишь.

— С земляникой?

— Он самый.

Я ела, и немного отпускало, но ежик внутри меня еще жил. Даже пожалуй не ежик, а дикобраз, и он периодически стрелял иголками.

— Папа, а Светлана сильно на тебя сердится за то, что я есть?

— В смысле?!

— Ну ты меня содержишь, для семьи меньше денег получается…

— И? А кто тебя содержать должен? Ты моя дочь! Я люблю тебя!

— А Света сердится?

— Маша, я по твоему девятнадцать лет прожил с женщиной, которой нужен только ради денег? Ты считаешь, что нас больше ничего не связывает?

— Нет, я не об этом. Просто я лишняя для нее.

— Не говори ерунду, она вон в холле меня ждет, о тебе беспокоиться. Если бы ты знала, как напугала нас. И Галя звонит каждый час. И бабушка твоя. Машенька, ты не одна. И в обиду тебя никто не даст. Расскажешь?

Я лишь помотала головой, и обняла его за шею. И меня прорвало. Со слезами выходила вся обида и весь страх. Да я не одна. Вот они, все мои родные, все рядом, только чуть что не так. Видимо когда все хорошо, то все хорошо у всех родных, и можно лишь позвонить, переброситься парой фраз и хватает. А вот если нужна помощь, то и время, и возможности у всех находятся. И страх ушел. Я больше не боялась Ее, она ничто перед теми, кто меня любит…

====== Еще одно испытание ======

Я уже неделю дома. Курсовую написала. Вера Алексеевна мне очень помогла. Думаете у себя дома? Нет. У него в том самом особняке. В своей спальне он за один день сделал ремонт и поменял мебель. Получилось мило. Такая чудненькая семейная спальня. Да и обои в цветочек меленький.

А была? Я не помню, какая она была, совсем не помню. Постельное белье все новое. Мне горничная показала упаковки, прежде чем постирать. Мне нравилась наша спальня. Я дом осматривать не стала. Находилась в гостиной на первом этаже, да в спальне, а еще на кухне. Вот там был настоящий кайф! Просто неповторимый! Одна варочная поверхность с семью конфорками чего стоила, а еще набор посуды…! А сковородки! Казаны! Короче — готовь — не хочу. Но мне пока не разрешали, а так хотелось… у меня все нормально. Сыночек шевелится и по печени стучит. Что еще надо? Кира приезжает почти каждый день. Мы еще больше сблизились после того дня. А настоящая подруга ох как нужна. Почти как мечта.

Так вот сегодня наша повариха вся изнервничалась. Не успевала она. А мой Володечка ждал гостей. Правда меня о том, что будут гости он не предупредил, я от поварихи и узнала. Кого ждал, она тоже не знала. Мило потрепала она меня по щеке и сказала, что о таких вещах хозяева не докладывают. Ладно, поживем – увидим, а может и не увидим. Если кто-то из деловых партнеров, то не будет же он им любовницу показывать и представлять не будет. А вот поварихе я решила помочь. Чистила овощи и нарезала, и салат решила сделать. Пусть его даже к столу не подадут. Тут наверно такие салаты не в чести, но мне очень его хотелось. Вот я и решила сделать. А потом я картошку чистила для гарнира к мясу. Вот, была вся при деле и скучать мне сегодня не приходилось. Надо будет отпроситься в институт, я здорова, пусть с охранником, но посещать занятия я должна. И учиться должна, и получить специальность, и работать потом буду. Вот обязательно буду.

Я положила свой готовый салат в салатницу. Повариха попробовала и сообщила что очень вкусно, и что она его обязательно к столу подаст. Потом я посмотрела кино. Но девать себя было совсем некуда, вечер почти наступил. Горничная накрывала на стол в столовой, а я ей помогала, расставляла тарелки под ее контролем и фужеры, и вилки, и ножи, и слушала что для чего предназначено. Я была в домашнем платье и фартуке, на ногах тапочки-шлепки. Думала, что времени уйти в спальню у меня валом, так что все успею. На вечер запланировала разговор по скайпу с бабулей, и с мамой, если получится. Младший у нее не спокойный, почти все время на руках. Так что ей и поговорить со мной некогда, а помирились мы давно, еще я в больнице лежала. Мама же она мама.

Поссорились, помирились делов-то! Роднее и ближе все равно никого нет.

Я подпрыгнула услышав незнакомый женский голос. Уж больно плохо я последнее время относилась к незнакомым женщинам.

— Саша, у него новая прислуга, посмотри девочка совсем.

Я обернулась на голос, чтобы поздороваться, и увидела незнакомых пожилых людей. Мужчину и женщину.

— Здравствуйте, — несмело произнесла я.

— Здравствуй, ответили они одновременно, но потом сразу заговорила женщина.

— Саша, тут что-то не то. Она глубоко беременная, — а потом сразу обратилась ко мне — тебя как зовут?

— Маша. Мария.

Я совсем растерялась, а мужчина взял свою спутницу под руку и провел в следующую комнату. Помогать горничной больше не хотелось и я пошла в спальню.

Я валялась на кровати с ноутбуком, когда Володя вошел в комнату в сопровождении той пары. Я вскочила быстро, как могла. И отдернула платье. Тапочки не нашлись и я стояла с вытаращенными глазами и босиком.

— Привет, дорогая! Познакомься, это мои родители. Папа — Александр Сергеевич и мама- Валентина Михайловна. А это моя Маша. Я думаю, что вы должны были узнать друг друга до рождения вашего внука.

Я улыбнулась и проговорила.

— Очень приятно.

Его отец в ступоре разглядывал меня, а мать закипала. Причем прямо как чайник, то есть по ней было видно как внутри ее все взбудораживается, возмущается, кипит и уже почти готово выплеснуть наружу. И оно свершилось, то есть она заговорила.

— Вовка, сколько ей лет? Ты с ума сошел! Как ты мог? Зачем ты привел ее к себе в дом? Вова, объясни мне, что теперь делать?!

— Мама остынь. Я люблю ее, ей девятнадцать. Она совершеннолетняя.

— Любишь?! А Иру ты не любил в девятнадцать, потом Катю, Веру, Галю без которой ты жить не мог? Правда Галю резко сменила Виталина и ты женился. Кстати, насколько я понимаю, ты до сих пор женат. А теперь ты представляешь нам мать своего ребенка, девятнадцатилетнюю девочку, ты уверен, что это не охотница за богатством и вообще это твой ребенок?

Но я ее не слышала. В голове стучало, Он не мог жить без Гали, то есть без моей матери! Боже, я была права и что мне теперь делать? Он любит не меня, а ее. Просто подменил ее на меня и все. Надо бежать и, чем скорее, тем лучше. Только вот куда бежать? Где спрятаться от него, от его жены, его родителей, и главное от себя самой?! Я не знала, что мне делать, но главное было бежать.

— Мама, прекрати, пойдемте в гостиную, и давайте не будем расстраивать беременную женщину, только что выписавшуюся из больницы. А ты опять куда намылилась? Маша, ты со мной и всегда будешь со мной. Они просто не знают тебя, узнают и полюбят. Я же люблю…

Мы действительно прошли в гостиную и сели за стол, но еда не лезла в горло. Я все думала про отношения его с моей мамой.

— Маша, вы учитесь? — спросил его отец.

— Да, на втором курсе, я будущий экономист.

— Понятно. А родители?

— Папа в Москве, а мама с мужем и двумя сыновьями в Канаде. Володя, прости мне надо домой. Мне есть где жить. У меня квартира трехкомнатная, и вообще вы не обязаны меня любить, я домой хочу. Я позволю тебе общаться с ребенком, Володя. Только отпусти меня.

— Что же ты бежишь все время? Куда? И от кого? Что ты услышала сегодня такого, что опять побежала? Мама у меня хорошая, вы подружитесь. Надо только узнать друг друга и понять друг друга.

— Вова, как давно вы вместе?

— А мы не вместе! — я решила быть честной до конца, — если вы о том как давно я беременна, то на этот вопрос ответить проще, шестой месяц. Мы то встречаемся, то расходимся. А объединяют нас лишь воспоминания, и вот малыш. Он случайно получился, по глупости моей. Потому что реальность с мечтами периодически путаю. А вы, как я поняла, мать мою знаете — Галю.

— Галю? Конечно знаем. Теперь понимаю, — Валентина Михайловна внимательно смотрела на меня — Я помню, как сережки мы с сыном выбирали для Галиной дочки. И Вова так восхищался… Господи, так ты не Галю, ты дочку ее любил?

— Теперь мы будем вместе, мама. Я не мог тогда разобраться в своих чувствах. Мы с Машей были просто друзьями. Но да, я любил ее, тогда как дочь, теперь как жену…

Валентина Михайловна лишь всплеснула руками.

— Маша, а почему ты с мамой не поехала в Канаду?

Я смотрела ей в глаза и не знала что ответить. Правду? Что если бы я уехала, то лишила бы себя шанса быть с ним. Встретить его хоть когда-нибудь в своей жизни. А потом я подумала, а почему я бабушке моего сына не могу сказать правду? И сказала все как есть.

Они были в шоке, просто в шоке. А потом Валентина Михайловна подошла ко мне и обняла крепко, крепко, поцеловала в лоб и произнесла сквозь слезы.

— Как я рада тебе, дочка!

И все, и напряжение прошло. Я как будто экзамен важный сдала. И так легко мне стало! И Володя меня обнимал, и я его на глазах у родителей, и болтали мы совсем непринужденно и часто ни о чем. Потом ужинали и повариха рассказала, что салат я делала и они хвалили. А потом Володя предложил им пожить у него. Вроде и мне веселее и ему спокойней. А я чувствовала себя счастливой, потому что у меня появилась совсем настоящая семья…

====== И что мне надо? ======

Я сидела в гостиной и читала книгу. Уже тринадцать минут одиннадцатого. А его все нет! Вчера сидела ждала почти до часу ночи! Вернулся уставший, с запахом алкоголя. Сказал, что был на встрече, что перед Новым годом работы тьма. Поцеловал и завалился спать, даже не рассказал ничего и не спросил. Сгреб к себе, как обычно и все — уснул. Утром сообщил, что не выспался, выпил кофе и ушел, вернее уехал вместе с Федором. Его мама собралась по магазинам, на весь день, пришла только недавно, с кучей коробок и коробочек. Папа его был на работе, вернулся, мы поболтали о том и о сем. Кино посмотрели, и он к жене пошел. Она утомилась за время шопинга до головной боли. А я одна. Ужин простыл давно. Я без Володи есть не стала. А его все нет и нет.

Мысли в голову лезут. Всякие мысли. И что другая у него, и что я уже надоела. И что он не привык ни с кем жить, и ни перед кем отчитываться не привык. А я требую, чтобы отчитывался. Чтобы говорил ко скольки его ждать. Чтобы все вечера со мной проводил. А он нет. Рассказывает сказки, что спит и видит все вечера в обнимку у камина, но на самом деле так не получается. Вот и кажется мне, что просто говорит. А как в зеркало гляну, так вообще кошмар. Разве такую любить можно? Я и так дылда по жизни, а сейчас еще и толстая. Вот глыба и все. И лицо круглое и глаз почти не видно! Фу! Самой противно, а что про него говорить?!

На глаза навернулись слезы. Не любит он меня больше! Что же теперь делать?! Я то с каждым днем все сильнее к нему привязываюсь, а он чем позже меня увидит, тем… Я не успела додумать свою мысль до конца. Достала разовые платочки, и вытерла слезы. Но безуспешно, появились новые, а потом следующие и текли таким гадским водопадом. И никакие платочки не помогали совсем. А мысли, мысли мчались параллельно слезам, а какие безрадостные, а потом мне стало себя жалко… Вы знаете, что такое — стало себя безумно жалко? Тут уже никакие платочки не помогут, тут уже простынь для слез нужна, и отжимать ее потом придется в стиральной машине на 1200 оборотов, а иначе никак.

Так вот, посреди моих рыданий и всхлипов в махровое полотенце, я почувствовала, как он обнял меня, а потом нежно прикоснулся губами к щеке.

— Машенька, маленькой ты себя называть запретила, но очень хочется назвать. Что случилось, милая? Откуда слезы?

— Где ты был?!

— Работал! Где еще?!

— С кем?

— Что с кем? С кем работал? С Федором, с Верой, с дядькой твоей подруги.

— А потом?

— Потом вернулся домой. Маша, что за вопросы? Или точнее допрос? Ты меня кормить будешь? Муж с работы вернулся, однако.

— А в ресторане не ел?

— Я не был в ресторане, я думал, что дома есть, что поесть. Я спешил к тебе, между прочим.

— Спешил? Ты время видел?

— Я работал! Блин! Прекрати истерику!!! — он уже кричал. Потом развернулся и ушел на кухню. А я поплелась за ним, все еще всхлипывая.

— Маша, иди ложись спать. Я сейчас поем и приду. И не порти мне аппетит своей зареванной физиономией и беспочвенной ревностью. Я тебя не обманываю. Я тебе не изменяю и даже не думаю об этом. Я люблю тебя, но ты должна мне верить и доверять. Пойми, родная без доверия семьи не будет…

— Значит, не будет? — и меня снова накрыло.

Он лишь покачал головой, безнадежно махнул рукой и принялся за еду. А я поплелась в нашу спальню и плюхнулась на кровать, за что сразу получила пинок по печени от нашего сына. Ему явно не понравилось неосторожное поведение матери. Больно, очень больно, между прочим. Я конечно стерплю, и даже улыбнусь такому проявлению жизни, но действительно больно. А еще под настроение все вылилось в новый каскад слез. Но, что происходило в коридоре, я все же слышала. И слышала, как он поднялся по лестнице, как зашел в комнату к родителям, находящуюся через две от нашей спальни. Слышала, как вышел вместе с матерью в коридор, и как она ему говорила

— Вова, пойми, она на сносях. Ее саму еще нянчить надо, а тут гормоны бушуют. И ты действительно возвращаешься поздно. Она скучает, ревнует, переживает. Накручивает себя, придумывает всякое, а ты приходишь и все на твою голову выливается. Объясни ей, раз другой третий, десятый и двадцатый. Может тогда поймет и поверит.

— Мама я устаю, я пашу как лошадь, чтобы нам с ней и малышом было на что жить. Это не понятно? Это сложно? Да? И я к ней прихожу, а она даже борщ не разогрела, одни лишь слезы…

— Вам пожить надо было, притереться друг к другу, посмотреть что из этого получится, развестись тебе надо, а потом бы уже дите заводили. Не с того начали, сын.

— Уже не с того начали. Мама я знаю. Еще ты меня пилить будешь. Вот жил один и ни от кого не слышал то сделал, не то сделал. Зато жил спокойно.

— Володя!

— Что? Я сочувствия у тебя просил и совета, а ты тоже пилишь… Ай! Все завтра, иди спать, и я пойду.

Он разделся и лег рядом со мной, сгреб меня всю уже по привычке. А я не сопротивлялась. Так необходимо мне было его тепло и его ласка! Ох, как необходимо…

И тут мой пустой и голодный желудок предательски заурчал. « Ну почему сегодня все против меня?» — пронеслась мысль.

— Машенька, ты ела сегодня?

— Я тебя ждала…

Как он хохотал. Вот даже представить себе не можете, как он хохотал, а я растерялась.

— Вставай, кикимора болотная.

— Зачем?

— Кушать. Ты решила нашего сына голодным оставить? И у самой кишка кишке протокол пишет. Если не встанешь, то понесу на руках. Или тебе сюда принести ужин?

На руках, я допустить не могла. Я тяжелая. Меня разнесло за эти месяцы, а ростом мы с ним почти одинаковые. Я встала. Он подошел и обнял меня, прижал к себе и его губы коснулись моих, а потом мы целовались… Так сладко, если бы вы только знали, как сладко целоваться с любимым человеком, видеть, как блестят его глаза, ощущать жар исходящий от его возбужденного тела и отвечать взаимностью. То есть хотеть его так же страстно, как и он тебя.

До кухни мы добрались где-то через час, то есть глубоко за полночь. Есть мне уже совсем не хотелось, а хотелось лишь свернуться в клубочек в его объятиях и спать. Сладко вдыхая его аромат. Но он настоял на еде, заявив, что снова проголодался.

Мы разогрели что-то из холодильника и ели с великим удовольствием, улыбаясь и поглядывая друг на друга. А потом снова целовались на каждой ступеньке лестницы. Так что и до нашей спальни добрались очень не скоро.

Утром он не слышал будильник, и я еле-еле смогла его разбудить.

— Уже утро, Маша? — заспанным голосом произнес он садясь на кровати.

— Утро, Володечка.

Он обнял меня и повалил на кровать.

— Я так устал, родная. Не сердись на меня, пожалуйста. Я только твой, весь твой. Но у меня очень много работы, мне нужно заботиться о тебе и о нем, — он провел рукой по моему животу, и наш сын пнул его руку. Такое выражение счастливого лица моего мужчины было трудно себе представить.

— У нас все хорошо, Машенька? — ласково спросил он.

— Я больше не буду, — голосом полным раскаяния ответила я.

Я свято верила, что не буду. Но он приходил поздно, а я ждала и думала, и думала свои мысли, а потом мы ссорились и он злился, и я злилась, а потом мирились, потому что безумно любили друг друга. Единственный урок, который я усвоила это то, что разговаривать с голодным мужчиной очень вредно для собственного здоровья. Поэтому все выяснения отношений откладывала на после ужина…

====== Новый Год! ======

— Маша, завтра корпоратив. Я хочу, чтобы ты была со мной.

— Где? Среди твоих сотрудников?

— Да. Пусть знают, что у меня есть ты.

— Володечка, милый, вполне достаточно, что ты знаешь, что я у тебя есть. Родители твои знают, Федор, Андрей. Кстати у нас в институте вечер, пойдешь со мной?

— А ты хочешь идти на институтский вечер?

— Да, с тобой.

— Что я там забыл? Маша, ну не путай божий дар с яичницей. Мне 36 лет, как я буду выглядеть среди твоих салаг?

— А как я буду выглядеть среди твоих сотрудников? Володя, а если Виталина приедет?

— Она по твоему сумасшедшая? У нас с ней фиктивные отношения!

— И кто об этом знает? Кто из твоего коллектива знает, что у тебя с женой фиктивные отношения? Вы на всех крупных мероприятиях разыгрывали счастливую семейную пару. Ты сам мне об этом говорил. Я знаю, что это далеко не так. И я верю в нас. Но давай сначала у нас будут законные отношения, а потом ты меня представишь своим людям. Но только как законную жену.

— Машенька, я хочу с тобой, или не пойду вовсе.

Я обняла его сзади и прижалась щекой к его спине.

— Ты должен, Володечка.

— Кажется, помешал! — произнес Александр Сергеевич, входя с улыбкой в гостиную.

— Да нет, папа. На вечеринку идти без Машки не хочу. А она говорит, что пойдет только имея справку о полном владении мной.

— Правильно говорит. А вечеринка в какой из двух фирм?

— В большой, о дочерней компании пока никто не знает. Ее воспринимают, просто как нового партнера.

— Доиграешься ты, Володя! Я волнуюсь, понимаешь?

— Все нормально. А кто не рискует, тот не пьет шампанское!

— А идти тебе надо. Виталина никогда не пропускала ни одного крупного мероприятия. Думаю, и это не пропустит. И для тебя плохо, если тебя там не будет. У нее наверняка есть свои люди в компании. А мы с матерью с Машенькой вечер проведем. Ничего побудет со стариками.

Он подмигнул мне и ушел. А мы с Володей продолжили целоваться.

— Так ты точно хочешь пойти на институтский вечер? — вдруг спросил он.

— Ну не все ж мне дома сидеть.

— Хорошо, пойдем. Только скажи когда. Чтобы я освободился. Сейчас конец года, подбиваем финансы.

— А папа про какую фирму говорил?

— Потом, Маша, а то много будешь знать, скоро состаришься.

Я старалась не вникать в его дела. А зачем? Ну не понравится мне, что он делает и как, и что? Я изменю о нем мнение? Выгоню его снова? Останусь одна? То есть в знак протеста лишу себя мужа, а сына отца? Нет. Так я уже не поступлю. Проходили, знаем. Я зависима от него и просто тащусь от такой зависимости. Круче, чем наркотики, наверно… Определенно я сказать не могла, потому что наркотики не употребляла и не пробовала. Да и с алкоголем была на Вы. Один раз попыталась закурить, так так закашлялась, что больше и желания не возникало. Единственной моей слабостью, моим идолом, моим миром, был Володечка. Вот такой, как был. И другого мне было не нужно. Я жила им, дышала им и чувствовала им.

Вот так, почти сбылась моя мечта. Почему почти? Все просто. В мечту входило еще и то потрясающее свадебное платье, и кольца, и сама свадьба. А этого не было, и пока случиться никак не могло. Но мечтать – то можно, и я мечтала. Утром я проводила его до входа в особняк. Федор нес парадно выходной костюм в чехле, и рубашку с бабочкой. Видимо сегодня я его уже не увижу. Он попросил не ждать его и лечь спать пораньше. А завтра мы пойдем на институтский вечер, а послезавтра… Новый Год! Он ушел, чмокнув меня на прощанье. Я засела в гостиной, внимательно разглядывала елку, камин, с горящими дровами. Мило, уютно так. На улице еще темно и холодно. Из окна видны сугробы чистого белого снега, в камине потрескивают поленья и освещают комнату красноватым светом, на стенах пляшут отражения язычков пламени. И так тепло на душе и спокойно…

Я укуталась в плед вместе с ногами на диване и наслаждаясь зимним утром, задремала. Проснулась от того, что Валентина Михайловна коснулась моего плеча.

— Машенька, пойдем завтракать, Андрей уже готов ехать с тобой в институт.

Я быстренько перекусила под контролем свекрови, потом оделась, кое-как натянула сапоги, а вот с их застежками пришлось повозиться, потом побежала к черному Мерседесу в котором меня уже ждал Андрей, и отправилась на занятия.

Кира пришла в полный восторг от того, что я тоже пойду на вечер, а когда узнала, что с ним, то просто прыгала от радости. А я и сама жутко радовалась, потому, что это станет нашим первым совместным появлением на людях. И пусть это мое общество, а не его. Но когда нас увидят вместе то, наконец, прекратятся пересуды, от кого я беременна, и меня может быть, перестанут клевать. Я сдала два зачета, посидела с Кирой в кафешке, послушала про ее непонятную любовь к лаборанту с кафедры высшей математики. Про то, что он то смотрит на нее, то не смотрит, но никуда не приглашает, как она не старается строить ему глазки. Потом поговорили про мальчиков которым она нравится, но они не нравятся ей. И я поехала домой. Впереди меня ждал скучный вечер у телевизора или с ноутбуком. А потом ночь в одиночестве…

Интересно, как быстро я привыкла спать не одна, жить не одна и даже дышать не одна. Как за такое короткое время он стал моим всем? Я сама не находила ответа на свой вопрос, но твердо знала, что живу для него и ради него. А как жить без него уже даже не представляла. Дома, чтобы было чем заняться я села за учебники. И время полетело… Не успела оглянуться, как стало темно за окном. Валентина Михайловна позвала меня ужинать. Александр Сергеевич вернулся с работы поздно, и за стол мы сели в половине десятого. Корпоратив уже давно начался, но это новогодняя программа и рассчитана она на всю ночь, так что я лягу пораньше, а когда проснусь, он будет уже со мной.

Мы перешли к чаю, когда я услышала за спиной в дверном проеме голос самого любимого человека, с нотками беспокойства и раздражения.

— Маша, когда Виталина приходила к тебе, она была беременна? Вспомни, пожалуйста. Это очень важно, малыш!

Я растерялась.

— Володя, что случилось? — Валентина Михайловна вскочила и бежала к сыну.

— Сядь пожалуйста, и расскажи подробно. Успокойся и рассказывай. — почти приказным тоном сказал ему отец.

А я не могла пошевелиться от страха, и произнести ничего не могла и даже заплакать тоже не могла. Володя подошел ко мне, обнял сзади, и на ухо прошептал.

— Малыш, я с тобой, чтобы не случилось, мы выкрутимся и мы вместе. Только верь мне пожалуйста!

— Я верю, Володечка.- одними губами ответила ему я. Но черт, мне стало так тошно…

— Слушайте. Я приехал в ресторан на пятнадцать минут позже назначенного времени, как обычно. Все уже собрались и сидели за своими столиками. Я поприветствовал собравшихся, произнес речь, поздравил всех с наступающим и пожелал всем приятных сюрпризов в Новом Году. И тут появляется она в свободном платье, и хорошо выпирающим животом. Подходит ко мне и произносит свою поздравительную речь, из которой следует, что первым сюрпризом является появление в скором времени наследницы компании, то есть нашей с ней дочери. Ну я спрашиваю — какой дочери? И что она несет? Причем в микрофон, как вы понимаете. А она хохочет и говорит, что мало времени с женой провожу, вот сюрприз и получился. И что ты же так дочь хотел, а теперь не рад что ли? Весь коллектив смотрит на нас, а я стою как дурак и не знаю, что мне с этим делать? Пришлось улыбнуться, рассмеяться и сказать, что сюрпризы начались с меня. Потом выволок ее в помещение, как мне казалось пустое и давай расспрашивать, чей у нее ребенок, и не накладной ли живот? А она руку мою берет и к животу своему подносит, « Потрогай, почувствуй как жизнь от плоти твоей там проявляется» Я отдернул руку, не мог до нее дотронуться. А она стала рассказывать, что я когда приезжал просить ее развод, одну ночь после пьянки провел с ней. Во-первых, у меня с ней ничего не было, да последние лет шесть, у нее своя жизнь, у меня своя. О чем говорить можно! Но она обещала предоставить свидетелей, что мы в Италии в одной спальне периодически ночевали. А потом заявила, что она мать и никогда не даст разрешение на генетическую экспертизу. Ребенок зачат и рожден в браке, так что все мои претензии беспочвенны. И я никому ничего не докажу. И что развода мне не видать, как своих ушей. Потом она предложила пройти в зал и вести себя как обычно, но я не мог, я даже находится с ней в одном помещении не мог. Я уехал, всю дорогу вспоминал и думал. Нет я не был с ней. Маша, ты мне веришь?

Я смогла только кивнуть ему в ответ. А он встал передо мной на колени и прижался лицом к моему животу. А наш сын то ли почувствовав его рядом, то ли просто проснулся вдарил ему по лицу какой-то конечностью. А Володя принялся целовать меня в живот. Думаете, что же делала я при этом? Трепала его волосы, пыталась успокоить и показать, что я с ним до конца, чтобы не случилось, а по моим щекам текли слезы, я не всхлипывала и даже не ревела. Но они катились и катились, превращаясь в ручейки, которые капали с подбородка ему на голову. Я не знаю сколько продолжался наш общий ступор. Нарушила его Валентина Михайловна. Она сумела первой взять себя в руки и произнесла:

— Так хватит себя жалеть. Когда я говорила тебе перед свадьбой, что Виталина тот еще фрукт, у тебя перед глазами место в дирекции прыгало, и ты ее в расчет вообще не брал. А теперь надо подумать, но думать на трезвую и спокойную голову. Будь добр, возьми себя в руки и прекрати расстраивать девочку. Она и ваш сын, вот что есть у тебя в жизни. Так береги их. Все, давайте поедим, сам небось голодный. А потом спать. Утро вечера мудренее.

— Володечка, мама права, — с вымученной улыбкой промолвила я, — ты голодный. Поешь, пожалуйста. И давай не будем о ней думать. Я не помню живот у нее. Но я была не в том состоянии.

— Я знаю, малыш. Федор ей займется. Он узнает все как есть. Завтра на вечере спросим у Киры, она должна помнить.

— Ты пойдешь на вечер? — я была искренне удивлена.

— Конечно, это наш первый с тобой совместный выход. Выкрутимся, Машенька. Не волнуйся. А сын меня крепко по морде приложил.

Мы рассмеялись. А после ужина мне так захотелось спать. Мы легли с ним, он обнял меня и я уплыла в сон. Я не могла проснуться, но мне казалось, что я сплю одна, что он ушел и разговаривает с отцом. То есть мне снились их голоса и разговор на повышенных тонах, потом вроде голос его матери. А потом еще что-то. Но когда я проснулась он был рядом.

Конечно, утром он уехал на работу, и встретились мы только около института. Вечер был не плохой и не хороший. Я просто не знаю какой. Потому что кроме него я ничего не видела и не хотела видеть. Нет вру. Я видела глаза девчонок полные зависти и удивления. И парней обсуждающих моего мужчину. Мы сидели с Кирой и лаборантом за одним столиком. Нам подавали розовое шампанское какой-то крутой фирмы. Но мне естественно даже попробовать его не дали. Я лопала рафаэло и пила колу. А еще мы танцевали с ним вдвоем. И даже все быстрые танцы для нас были медленными. А потом был поцелуй на ночь и все, что бывает у двух взрослых людей после поцелуя. И я была счастлива.

А на завтра к вечеру к нам приехал папа со Светой и мальчишками. Они познакомились с Володиными родителями и остались встречать Новый год с нами. Мы дарили друг другу подарки, сидели за празднично накрытым столом. Все было хорошо и по семейному. А потом перед двенадцатью часами Володя сказал тост. Он говорил о том, что мы все лишь земные люди, вечно ищущие свою половинку. И что нам с ним очень повезло, потому, что мы нашли друг друга. И еще говорил, что браки совершаются на небесах, и что Бог, если он есть, знает, как мы любим друг друга и поэтому он считает меня своей единственной женой. Потом он достал красивую коробочку, вынул из нее обручальное кольцо и надел мне на палец. Он произнес клятву любить меня и только меня, и что господь вправе наказать его любыми мучениями, если он нарушит эту клятву. Я тоже поклялась быть с ним всегда, верить и доверять только ему, даже если это практически невозможно. Он дал мне второе кольцо, и я надела его ему на палец. А потом часы возвестили, что Новый Год настал!

====== Письмо от Виталины ======

«Хорошо» — роспись преподавателя — экзамен сдан. Да всего лишь- «хорошо», ну и фиг с ним, переживу! И Володя переживет. Я не обязана учиться на отлично! Я не хочу учиться на отлично! Вдохнула, выдохнула и, опираясь на стол экзаменатора, встала. Да живот у меня уже очень солидный. А каким ему быть на тридцать третьей неделе… Как по мне, так уже скорей бы родить. Ужасно надоела неповоротливость, неполноценность какая-то. Да и сыночка на руки взять очень хочется. Прямо очень хочется! Но еще месяц… придется ждать. Лишь бы маленький был здоров. Вот опять я думаю о своем животе больше чем об экзамене.

Я вышла из аудитории и обомлела. Мой личный охранник Андрей разговаривал, с моим бывшим охранником Костей. Вот и что теперь мне делать? Неужели он тоже против меня? Или как это понимать?

— Дай, я сам ей скажу, и пусть она ответит. — говорил Костя.

— Нет. Я спрошу сам и передам ей письмо. Как и договаривались. Иди подобру поздорову, потом я тебе скажу ответ.

— Свяжемся?

— Конечно.

Я стояла вжавшись в стенку и боялась дышать. Как сбежать от собственного охранника, да еще в моем положении, мне не приходило в голову. Вообще я привыкла бежать от всего, что боялась. Мне казалось, что в побеге есть спасение, выход, сохранение собственного я. Но ни один мой побег не привел к тому, что я ждала. Всегда я либо потом жалела о содеянном и просто не знала как вернуться, либо не успевала убежать. Мне что-то мешало, или кто-то.

Вот и сейчас пока я размышляла Андрей уже стоял прямо передо мной. И как он умудряется так беззвучно двигаться?

— Мария Вячеславовна, как экзамен?

— Хорошо.

— В смысле?

— Получила « хорошо». Андрей, Вы с ними?

— С Вами! С Владимиром Александровичем и с дядей Федей.

Он мой дядька родной, я сын его сестры. Так, что Вам не о чем волноваться, тем более, что волноваться Вам вредно. Я записал разговор на диктофон, проверил конверт, предназначенный Вам. Жучков нет. Его я передам Федору. Если хотите, то все будет происходить в Вашем присутствии.

— Хочу. Потому, что боюсь.

— Понимаю. Поехали домой. Я уже такси вызвал. Моя машина может быть небезопасна.

— Нет. Я не хочу домой. Я хочу в офис.

— Хорошо в офис. Но Ваше появление там совсем не желательно.

— Почему? Я не имею право видеть мужа, когда я так волнуюсь?

— Поехали.

Он ухмылялся, а я дергалась. Когда мы вышли из здания, ждать пришлось буквально пару минут, пока прикатило такси. А дальше мы попали во все мыслимые и немыслимые пробки.

Пока доехали до офиса, я жутко устала и хотела кушать, пить и спать одновременно. Лучше бы мы поехали домой. Но что делать, сама захотела. В лифте прислонилась к стенке от слабости. Что-то я перенервничала. В приемной секретарша предложила присесть и подождать, у Володи шло совещание. Принесла чай и печенье. А когда я попросила хлеб с маслом или с майонезом на крайний случай, она совсем впала в шок.

— Мария Вячеславовна, может Вам, что посерьезней хлеба с майонезом принести? Так Ирина сходит в кафе и принесет — заговорил мой охранник.

— Нет, хлеба и майонеза побольше. А если есть огурчики!

Они оба расхохотались.

— Сейчас и огурчики найдем,- Ирина прикрывала рот рукой, чтобы скрыть смех.

Я уплетала третий бутерброд с маринованными огурчиками, когда двери главного отворились, и оттуда стали выходить мужчины в строгих костюмах. Вы даже не представляете, как они смотрели на мой процесс поглощения пищи. А мне было все равно, мне становилось хорошо и спокойно. Здесь Он, а потому я в безопасности и я поела, и чай сейчас допью, а потом все узнаю. Про Костю и Виталину и про Андрея. Врет он или не врет, и как мне жить дальше. Сынок перестал колотить по всем внутренним органам и уснул, наверно. Я надкусила четвертый бутерброд, когда услышала голос Володи:

— И что за гадость ты ешь? Маша, мама готовила, чтобы к твоему приходу все было горячее и вкусное, а ты! Ну хоть бы потерпела и я бы с тобой в ресторан съездил. Поедем?

— Нет, я уже все! Наелась! Вкусно! Давай такие огурчики домой купим.

И тут я разревелась, рассказывая как испугалась Костю.

— Я знаю, Андрей все уже доложил. Он надежный человек. Веришь?

— Я пожала плечами.

— Верь, пожалуйста. Пойдем в кабинет, там поговорим. И они говорили обо всем: о письме с вопросом согласна ли я отдать ей ребенка, о том, как мне дать дополнительную охрану. О сессии и трех оставшихся экзаменах. А я сначала слушала, а потом меня совсем разморило, и я уснула, прижавшись лицом к плечу Володи. Потому, что я знала, что с ним мне ничего не страшно, и мой организм был занят перевариванием пищи, а никак не моей безопасностью.

На работе Володя не остался, а поехал со мной домой. Там нас уже встречали обеспокоенные родители.

— Вова, что она хочет?

— Вита? Ребенка. Она считает, что имея ребенка сможет удержать меня от развода. Она думает, что мне нужен только ребенок, а Маша нет. Вот она и пытается угрожать ей. А Косте обещала золотые горы и себя в придачу. Смешно, но он клюнул. Он думает получить место директора.

— Какого директора? — в разговор вступила мама.

— Мое место. Ему она объяснила, что как только получит ребенка, я ей стану не нужен. Меня можно убить, а мой малыш унаследует мои акции. Таким образом ребенок по ее мнению решает все. Конечно, Костя для нее никто. Так, разменная монета. Но она паникует, а потому опасна.

— Ты же говорил, что она беременна?

— Накладным животом. Нет, она готовит почву, под появление наследника. Она не беременела в молодости, а в сорок не станет наверняка.

— И что теперь делать? — мама была просто в ужасе.- Как нам обезопасить Машу? И тебя?

— Маша с Андреем. Он один стоит пятерых. А я с Федором. Что касается моего материального состояния, так я считал, что будет справедливо обеспечить Виталину пожизненной рентой. Она бы ни в чем не нуждалась и жила бы как жила. Только, как бывшая жена. Это логично и справедливо. Но она в корне против. Ей нужен статус и власть. Прежде всего надо мной. Ей льстит, что я по сути ее раб. Вся власть у нее в руках. Мои двадцать процентов ничто по сравнению с ее восемьюдесятью. И я вынужден плясать под ее дудку. Она со мной не может и без меня не может. По сути компанию я поднял из такой задницы, что и подумать трудно! Она понимает, что от я не отступлюсь от компании никогда. Ей мешает Маша. Она в ней видит единственное препятствие к счастью. Вот она решила пойти на уступку мне, чтобы не потерять надо мной контроль. Хочу я ребенка, так на получи. Она согласна даже в мать поиграть. Думает, что может воспитывать ребенка, только не своего. Свой слишком вреден для ее изнеженного организма, а вот мой в самый раз. А Машу она в расклад вообще не берет. Ее для нее не существует, только небольшое неудобство. И неудобство можно либо купить, либо ликвидировать.

— А что ты?

— Я? Ничего. Если она со мной так, то я тоже в долгу не останусь. Я создал фирму-партнера. На имя Федора. Он мой друг. Всегда был и будет. Теперь перевожу через нее средства, активы, технику. Через нее заключаю сделки и выполняю работы. Она становится популярной, потому, что предлагает те же работы, но по более низким ценам. Цены потом поднимем, но репутация останется.

— Володя, — я наконец все поняла, — ты хочешь ее кинуть?

— Да. Пустить по миру и свалить, чтобы она не смела так со мной и моими любимыми поступать.

Я пыталась убедить его, что так нечестно, что так непорядочно. Что по сути компания принадлежала ее отцу. Что она имеет право на прибыль, но все напрасно. Он смеялся и называл меня наивной девочкой. А потом говорил, что за эти мои качества меня и любит. Что самое главное, чтобы я не волновалась, что все образуется, все утрясется, и мы будем жить счастливо втроем.

====== Сон! ======

Все вокруг казалось странным. Длинный, просто бесконечный коридор и никакого света. Совершенно не понятно где у него начало и где конец. И я в этом коридоре. Мне ничего не оставалось, как идти вперед. Куда я сама не знала, но шла. Было безумно страшно. Темнота давила, она как бы нависала сверху с потолка и растекалась до самого пола. Тьма казалось живой, дышащей, а потому еще более ужасной. Так вот она дышала шумно вдыхая и выдыхая. А я часто пыталась вдохнуть чуть-чуть кислорода. Но самое страшное в этой непроглядной тьме я была одна. Живота не было и ребенка тоже. Я звала его шепотом, называя имя моего сына, как будто его кто-то мог услышать. Но никого не было. Я звала Володю, но в ответ услышала лишь далекий смех… Я побежала в сторону этого ехидного смеха, тьма давила, путалась под ногами и держала меня в своей власти, а потом я услышала детский плач, споткнулась и упала…

Я боялась открыть глаза. Было тихо, но обычно, совсем не так, как только что. И мой Володя был рядом. Сопел, обняв свою подушку. «Почему не меня?» — пронеслось в голове. Стало жутко обидно, холодно и одиноко. Страх понемногу отступал. Но сон был такой жуткий! «Ночь прошла и сон пройдет!» — повторяла я про себя, так учила меня моя бабушка, чтобы не боялась, если мне снились кошмары. Нет, я больше не могла так.

— Володь, — я толкала его в бок.

— Что, Машенька? Уже утро? Будильник звонил?

— Нет. Мне страшно!

— Плохо?! Что болит?!

— Страшно, сон дурной приснился…

— Я же рядом… — я не дала ему договорить.

— Да, рядом, сейчас, а во сне тебя не было, вернее был только смех.

Он обнял меня и притянул к себе.

— Я с тобой! Всегда! Это был лишь сон!

— Но страшный сон, Володечка. И его у нас украли.

Я показала на живот.

— Кто украл?

— Тьма. Дышать было нечем.

— Машуня, ты просто лежала на спине, живот придавил аорту, вот тебе и привиделись кошмары.

Объяснение было логичным, но не убедительным. Страх не проходил.

И даже после завтрака, и после того, как Володя уехал мне все равно было не по себе. А тут еще свекровь затеяла разговор об академическом отпуске. Я хочу взять отпуск, чтобы самой ухаживать за малышом, а все остальные включая свекровь и Володю против. Я и подумать не могла, что смогу оставить моего мальчика с кем-нибудь, пусть даже с родной бабушкой. А она считала, что мне надо продолжать учиться. Что самое главное получить образование, а с малышом она справится, и няню все равно наймут. А я была против няни. Я часто видела по телеку, что эти няни вытворяют. И радовалась, что хоть дети не пострадали из-за этих нянь. Своему же ребенку я никакую няню нанимать не буду. Ему одной меня вполне достаточно. Нет, не одной, меня и Володи. Нет, я не возражаю, чтобы бабушка с дедом с ним поиграли, или папа мой. Слезы появились на глазах. Я так давно не видела папу! Звоню ему каждый день, думаю о нем часто, но не вижу и так скучаю! Так, что сердце щемит. Все таки как хорошо, что я его нашла. Ведь именно он, а не мама и бабуля стал моим единственным родным человеком, всегда присутствующим в моей жизни. Хотя он рядом, пусть не совсем, но в одном городе, а они на другом конце света. Совсем, совсем далеко. Так далеко, что я уже стала забывать, как можно жить с ними. Уже не смогу. Изменилось все. Жизнь, я сама изменилась. Все дело во мне. Опять навалила тоска и вспомнился сон. Снова стало страшно. Я достала свой айфон и позвонила Кире. Попросила приехать, потому, что мне жутко тоскливо. Она обещала пару дней пожить тут со мной. Она приехала после обеда. Мы обнялись. Потом засели в гостиной. Вот только теперь, глядя на любимую подругу я поняла, как скучаю за той прошлой жизнью. Как мне не хватает нашего общения, прогулок по городу, рассказов о парнях, реальных и не реальных, а почти выдуманных. Нашего беспричинного смеха и таких мелких и крупных жизненных радостей. Все это осталось за порогом этого огромного дома, который я так и не удосужилась обойти весь. А зачем? Оно мне надо? Зачем мне знать, что в какой комнате и зачем оно там. У меня есть наша спальня, гостиная и кухня. До рождения малыша, я запретила ремонтировать и оборудовать детскую. Просто выбрала комнату по соседству с нашей спальней и все. Володя все сделает, пока я буду в больнице. Вот обо всем этом я и рассказывала подруге, а она с видом знатока составляла список того, что нужно будет сразу купить малышу. В общем, мой живот был главной темой нашего общения. Да.Да.Да. Мой живот был всем в моей жизни, и не только в общении с подругой, но и со всеми, с мужем, свекровью, свекром, с папой, с мамой и бабушкой по скайпу. Даже Герман, когда говорил со мной, спрашивал, как там его почти внук. Вот так. Я была обладателем самого главного сокровища — живущего в моем огромнейшем животе!

Как все-таки хорошо, что Кира сейчас со мной. Мне не скучно и не одиноко. В голову не лезут всякие абсурдные мысли, или если сказать точнее, то лезут, просто не в том объеме, и не такие мрачные, как когда я одна. Я даже периодически вникаю, в то, что она мне говорит и рассказывает, и отвлекаюсь, от всех своих несуразных страхов. И знаете, какой самый главный? Нет? Так я скажу. Самый главный страх, это боль. Да, я глубоко беременная женщина боюсь рожать. Да, я безумно люблю своего ребенка и мечтаю уже увидеть его, обнять взять на руки, говорить с ним, рассказывать сказки. Любоваться им снова и снова, ловить каждый его взгляд и вздох. Переживать его слезы и неудачи, кайфовать от его улыбки. Но я дико боюсь рожать. И кто меня понимает? Правильно, никто. Свекровь говорит, что эта боль моментально забывается. Володя, что все женщины рожают и живы. Врач, что все не так страшно, что он поможет, и что через пару лет я снова захочу все повторить. А я боюсь!!! Аж пупырышки на руках появляются, как представлю себе все. А я представляю. И школу молодых мам посещала, и занятия всякие. Вот опять все мелкие волоски на руках дыбом встали. Вот опять внутри все сжалось и похолодело.

— Машка, да что с тобой? Ты не слышишь что ли?

Нет не слышу. Как же признаться?

— Нет, прости, просто волнуюсь очень. Я прослушала, Кира.

— Тебя уже ничего не волнует?

— Да нет. Просто если бы ты знала, как я рожать боюсь!

Причем, чем оно ближе, тем страшнее.

Подруга с сочувствием посмотрела на меня, и разговор плавно перетек снова к единственно заботящей меня теме — к моему животу, а так же ко всему, что с ним, Великим, связано. Вечером приехал Володя, сообщил, что должен лететь в командировку. Что это очень важно. И хорошо, что Кира побудет со мной пару дней. Я только улыбнулась в ответ. Нет, я не хотела его отпускать, но видимо, это действительно очень важно, раз он уезжает от меня. Ведь он никогда бы не оставил меня одну без острой необходимости. Я смирилась. Всего пару дней, и я не одна, здесь же его родители и Кира.

За ужином он расспрашивал Киру о ее жизни, о том как она проводит каникулы. Выразил недовольство ее новым парнем, по его мнению, он был несерьезным и очень поверхностным, хотя и красивым. Интересно, он знал о мой подруге больше, чем я. Я сказала об этом. Кира обиделась, потому, что оказывается пол дня мне рассказывала о своем приятеле, а я не слышала ничего из того, о чем она говорила. Володя все перевел в шутку и вспомнил о моих ночных кошмарах. Сказав, что видимо человеком я стану только после родов. Вот зря он это сделал. У меня снова возник страх. И сон мой ужасный вспомнился.

Оставшийся вечер я молчала погруженная в свои думы, а Володя общался с Кирой. Подруга жутко была недовольна своей личной жизнью. Любовь не приходила, а увлечения оказывались пустыми, и ни к чему серьезному не приводили. А ей хотелось стабильности, надежности, и чтобы было к чьему плечу голову прислонить. И тут мне подумалось — а на сколько надежно мое плечо? Вернее не мое, а моего мужчины. Могу ли я во всем доверять ему? Может, мой страшный сон вещий, и Господь меня просто предостерегает. Может, опасность исходит именно от него?! Но я прогнала эти дурные мысли и попыталась настроить себя на позитив. Мне это ненадолго удалось. И я вместе с Кирой и Володей смеялась над его шутками, и рассказами о моем детстве. То есть о том кусочке детства, который он знал.

А утром он уехал. Обещался вернуться через несколько дней. Еще раз объяснил, что заключение этого соглашения очень важно для него, то есть для нас. А я так не хотела его отпускать… Господи, так не хотела…

====== Все что случалось раньше – было мелочью ======

Вот все имеет свое начало и свой конец. И командировки Володи, начались с моих зимних каникул, а потом стали регулярными… Он звонил, из аэропорта, потом как долетал до места назначения, потом оттуда из аэропорта, и приезжал жутко уставший. Говорил, что старается все сделать как можно быстрее, что ужасно не хочет оставлять меня одну, но деваться ему некуда — работа. Все, что он делает, делает только в наших интересах. Я верила, то есть думала, что верю, потому что тосковала. Он дома бывал два, три дня в неделю. Срок родов приближался, и я боялась, что в самый важный момент его не окажется рядом. И вообще боялась. Вдруг, что не так. Вдруг врач не на столько хорош, как кажется, вдруг я не смогу все правильно сделать, или еще, что-нибудь. Но больше всего боялась, что Моего Володи не будет в городе.

Бояться дома в одиночестве, или на пару со свекровью было почти невыносимо, и я ходила на занятия. Я была уверена, что возьму академический отпуск после родов, и этот семестр мне все равно придется повторить. Но я была с Кирой, с однокурсниками, и хоть на пол дня отвлекалась. Володя согласился с таким моим решением. Андрей не отходил от меня, мы уже давно стали друзьями. Он сопровождал меня и на лекциях, и на всех занятиях, практических и лабораторных. Умирал со скуки конечно, но что делать. Оставить меня ни на минуту он не мог. Вот так текла моя жизнь.

Мама звонила каждый день, просила не переусердствовать с учебой, просила поберечься. Бабуля вторила ей, и говорила все один в один. Даже Света, папина жена, давала кучу советов и все просила чуть ли не записывать. Папа советы не давал, но голос его дрожал при каждом телефонном разговоре. Все их слова прибавляли, конечно «кучу уверенности». Но заставить их замолчать я тоже не могла. Они считали, что полезны. И ведь искренне беспокоились. Сегодня тоже я как обычно, поговорила с мамой и бабулей по скайпу. Потом посмотрела на братишек и уже собиралась ложиться спать, как мой айфон запел мелодию, возвещающую, что звонит именно мой муж, а не кто другой.

— Маленький, прости, — раздался в трубке его голос — все пошло не так, у них проект неправильный, кинуть они меня хотели. Приходится все переделывать и перепроверять. Так что прости, но я задерживаюсь. Дня на два. Я сам сел за проект, так, что они меня не обманут, все сделаю, как можно быстрее. Нам это очень нужно, Машенька, понимаешь?!

Я, может быть, и понимала, но душу сдавило тяжелым тугим обручем и из глаз полились слезы. А их присутствие подтверждали всхлипывания, очень хорошо слышные моему любимому человеку. Он пытался меня успокоить, что только не говорил и не обещал, но я рыдала. Тогда он сказал, что все бросит и приедет, и вот тут он получил ответ не девочки, а взрослой женщины, по крайней мере мне так казалось.

— Нет, Володя. Нет. Занимайся делом. Это гормоны, понимаешь, просто гормоны беременной женщины. Я подожду…

Меня накрыла новая волна слез. А он смеялся.

— Маш, все в порядке? — для пущей верности спросил он.

Да, все в порядке, — еще больше всхлипывая, ответила я. Просто я так скучаю!!!

И тут я взвыла. Но уверила его, что подожду. Проект был действительно очень важным, и он согласился остаться и продолжить работу.

Утром к опухшим и красным глазам пришлось прикладывать лед из холодильника. Потом капать всякие капли, чтобы они не выглядели такими заплаканными. Краситься я не стала. Оделась, натянула сапоги, которые застегнул Андрей и мы с ним прошли к машине. Настроения не было. Я боком уселась на заднее сиденье, подтянула к себе ноги и мы поехали.

— Мария Вячеславовна, — вдруг обратился ко мне Андрей, когда мы покинули уже территорию комплекса, где находился наш дом.- Ну нельзя же плакать по каждому поводу. Вы последнее время, только и делаете, что плачете. Владимир Александрович расстраивается, дерганный совсем. И так там у него проблема за проблемой, так еще Вы. Вы уж простите, я не со зла, просто, если есть вопросы я отвечу и успокою, как могу. Только не плачьте Вы по поводу и без.

Мне стало совсем больно и обидно. Но я смолчала, совсем уселась боком и голову на руку на подголовник заднего дивана сложила. Шубу расстегнула. Мешала она мне.

Я думала. А думать было о чем. Ведь все в моей жизни не так, не так я ее представляла и не о том мечтала. А что разве так все должно быть? Нет не так. И Володя должен быть рядом все время, и злиться на меня он не должен, и слез бы не было, если бы он рядом был. Или были бы? Вот уж не знаю… Почему я не чувствую себя счастливой с любимым человеком? Потому, что его нет рядом… Но он должен работать, от этого действительно зависит наше с ним будущее и будущее нашего сына. Так что мне надо?! На последний вопрос я ответить не смогла и снова расплакалась. Но тут меня сшибло с сиденья, я подлетела и больно стукнулась головой о потолок машины.

Я ничего не понимала, машину развернуло. И мы стояли. А впереди нас дверьми к нам была еще одна машина… Голова болела. Так, это мы стукнулись — появилось в сознании. Я пощупала живот, потом пошевелилась. Кроме головы ничего не болело, только рука. И сижу я не на сиденье, а на полу. Но я попыталась подняться и мне это удалось. Значит со мной все в порядке.

— Маша, Маша, ты цела? — услышала я голос Андрея.

— Да, вроде. Что случилось?

— Я попробую выйти и гляну, что с ними. Въехали мы. И откуда он только взялся?!

Он открыл двери, они издали какой-то неправильный звук.

Оставаться одной в машине я никак не могла. И я вышла тоже. Только встав на землю, то есть на дорогу, я поняла, что со мной все вовсе не так хорошо, как мне казалось раньше. Во первых рука которой я провела по своим волосам оказалась в крови. Потом я хромала, нога болела правая, аж наступить не могла. Но когда я глянула на ту машину, которая была перед нашей мне стало совсем плохо. Андрей вытащил из нее маленького ребенка, лет трех, невероятно кричащего. А еще женщину, со сломанной рукой. Вот прямо невооруженным глазом было видно ее сломанную руку. К водителю же он даже не подошел, а занимался женщиной, оказывал ей какую-то помощь. К нам с обоих сторон дороги приближались мигалки полиции и сирена скорой, больно резала мою разбитую голову. А потом мне стало спокойно и тихо…

Глаза я открыла от едкого мерзкого запаха проникающего в самый самый мозг. Передо мной был врач и я явно в машине. Надо мной висела капельница. Меня тошнило и все тело жутко болело.

— Во, Люда, она глаза открыла. — обратился он к девушке в комбинезоне скорой.

— Так давай по порядку. У тебя деньги есть на больницу, которая заявлена в обменной карте?

— Там оплачено, — прошептала я — что со мной?

— Рожаешь, или забыла, что беременная? И все остальное по мелочи. Скоро приедем. За рулем муж был?

— Нет. Андрей, где он?

— В полиции. Они его задержали. В той машине человек погиб. Не в курсе?

— В какой машине?

— В той, в которую вы въехали, а поскольку въехали вы, то и виноваты вы.

— Где мой телефон?

— Не было телефона.- очень уверенно сказал он.

Я посмотрела на свою руку кольца тоже не было. Но думать о пропаже времени не было. Живот свело и потянуло вниз. Больно и очень неприятно. Я поморщилась и даже ойкнула.

— Во схватка опять- сказал врач, — считай промежуток, Люда.

Не знаю сколько ехали мы до больницы, промежутки между схватками уменьшались. Но доехали. А то у меня паника началась, вдруг рожать придется прямо в скорой. В приемном покое меня переодели, вымыли и только потом осмотрели. Я все требовала моего врача, но оказалось, что его нет и не предвидится, так как он после ночного дежурства отдыхает. Я умоляла персонал позвонить ему домой и сказать, чтобы он что-нибудь сделал, потому, что я рожаю, а они говорили, что все рожают, и ничего страшного, чтобы я сама набрала ему и договорилась, а я убеждала и, что не могу не только врачу позвонить, но и мужу, потому, что мой айфон просто сперли во время аварии, видимо, когда я отключилась. Я еще и про кольцо рассказывала, но они не верили. Ведь официально и документально, я была не замужем.

Пробили по базе, выяснили, что рожать я должна у них и, что все оплачено и успокоились. В палату положили. Потом пришел невропатолог с молоточком. Потом полицейский, но у меня как раз схватка была и я орала, что есть мочи. Потом мне укол сделали и я уснула.

Проснулась не знаю через сколько времени от боли. Тогда я думать не могла. А вот как чуток отпустило, то подумала, что ведь никто не знает где я. И не хватятся меня мои родные и близкие, аж до самого вечера. Андрея задержали, так что и он ничего не сможет сообщить. А вот о том как он там в полиции, я смогла подумать только после следующей схватки.

Надо попросить телефон у персонала, подумалось мне, но мысль была отметена за ненужностью. Номера я все равно не помнила, ничьи! Просто тупо пользовалась своим айфоном. Ну как же всем сообщить, что я здесь, и что Андрею помощь нужна.

Короче я орала во время схваток, плакала между ними и все думала, что мне горемычной делать. Ведь одна из сестер сказала, что прекрасно знает жену Владимира Субботина и это точно не я. А доказать я ничего не могла, потому, что женой не была…

Я потеряла счет времени, все слилось в боль, страх и беспокойство. Периодически приходил невропатолог, смотрел мои глаза, потом просил следить за молоточком. Я все выполняла, хотя молоточка уже практически не видела.

— Ну что ж ты так? Ты правду мне говори, а то еще пропустим что. Все таки ты после аварии девочка.

— Больно, вот и вся правда.

Он улыбнулся.

— Забудешь ты эту боль, когда ребенка на руки возьмешь. Кто у тебя?

— Сын, Сережа!

Дальше я перешла на крик.

— Маша, Машенька, ну как же ты сегодня попала? Я и не ждал тебя. У меня выходной.

Я так обрадовалась, что чуть не вскочила с кровати. Это был мой врач, мой! Тот который обещал быть рядом и что все будет хорошо.

— Лежи, лежи. Иван Романович, сотрясение есть?

— Есть. И пару швов на кожу головы наложили. Она не пристегнутая в машине была. Еще хорошо отделалась. Ребенок чей?

— Субботина ребенок, признает он его. Звонил, орал. Видите ли Маша в больнице, а я дома. Да, Маша, приедет он скоро, вот как первый рейс полетит, так он и будет здесь. Почему у тебя кроме обменной карты документов нет?

Но я не могла отвечать. А дальше начались сами роды. Я все делала правильно и дышала, и орала. Да орала. Потому, что мой врач вдруг спросил могу ли я орать так чтобы стены сотрясались, я вдохнула и…

Вслед за моим воплем раздался уверенный детский плач. Он лежал на моей груди, такой милый, такой родной и такой любимый. Мой сын, мой Сереженька. Мой мальчик!

Это было самое счастливое время! Я разглядывала милые черты крошечного личика, такие смешные гримасы и закрытые глазки, и не замечала того, что со мной делают. Но его забрали. Я видела как его помыли, одели, и унесли, как мне сказали в детское отделение. А потом мне сделали укол и я уснула.

====== Сын! ======

Я открыла глаза. Тело болело, все абсолютно, как-будто через мясорубку меня пропустили. Но это было не важно. Я собиралась увидеть моего сына. Огляделась. Я лежала в палате, очень даже приличной, намного лучше той в которой лежала моя мама после родов. А у окна стоял Володя спиной ко мне.

— Володечка…

— Проснулась, Машуня?

Он повернулся ко мне и стоял на против света, так, что его лицо я не смогла увидеть. Но он не бросился ко мне с поздравлениями, не спросил как я, и вообще вел себя очень странно. Он как будто был не рад. Но ведь у нас с ним сын! Мы его так ждали, так любили! И он любил!!! Я точно знаю, что мой муж любил нашего сына! Вернее любит! Интересно, он видел его уже или нет?! Вот очень, очень интересно! А еще интересно, видит он или не видит, что мой малыш копия папы?! Даже сопит так же. Я вспомнила милую рожицу и невольно заулыбалась. Ну почему же Володя не подходит ко мне?

— Володь! Я так рада, что ты прилетел. Ты его видел? Он такой!!! Ты даже себе представить не можешь какой он! Ты скажи там, что я уже проснулась. Пусть они ребенка принесут. И да, я ему имя дала, как бабушке моей обещала — в честь деда. Сережа он. Ты же не против?

Но Володя стоял неподвижно, и не мог сказать ни слова. Я же недоумевала. А потом в голову пришла мысль, что что-то случилось. Что-то такое, что он просто боится меня расстроить. Наверно, с Андреем что-то. А что еще? Мальчика моего я видела, с ним все хорошо. И врач сказал, что с ним все хорошо.

— Володя, с Андреем все в порядке?

— Нет. Маша, не все в порядке. Он позвонил мне, сказал. Я разберусь. Все так запутанно… Мы найдем его, Маша. Обязательно найдем.

— Андрея? А куда он делся? Его не выпустили?

Володя подошел ко мне и я смогла разглядеть его лицо. Оно было в слезах. Было впечатление, что он просто рыдал, но почему?

— Маша, девочка, моя. Мы найдем его. Я обещаю, что мы найдем нашего сына. Нашего Сережу.

Я не могла поверить своим ушам, он говорил о моем ребенке. А где он? Куда делся? Я же видела его! Живого, здорового. Видела своими глазами, мое тело хранило память от его прикосновения, его мокрого тельца. Его забрали в детское отделение. Так куда же он делся? Как мог исчезнуть от туда? Что-то не сходится! Совсем не сходится! Он в детском отделении, так зачем его искать?! И чем же так расстроен Володя?

Он увидел мое непонимание и мою растерянность, подошел, встал на колени около моей кровати и уткнулся лицом мне в живот, а я накрыла его голову своей рукой и погладила по волосам.

— Расскажи все…- попросила я, так еще и не осознавая происшедшего.

— Я приехал, как смог. Мне об аварии Андрей сообщил. Ему дали возможность сделать один звонок и он набрал меня напрямую. Он не мог говорить долго, просто сказал где он и, что тебя увезли на скорой. Я сразу отправил в отделение своего адвоката, и позвонил врачу, узнать о тебе. Но он был дома, и о том, что ты поступила в больницу ничего не знал. Удивился, что ему не перезвонили и не вызвали. Сказал, что едет и будет держать меня в курсе. Первым же рейсом я прилетел сюда и сразу к тебе. Но ты спала, тогда я решил посмотреть на сына. Меня пропустили в детское отделение, но кувез с биркой был пуст. Я поднял на ноги весь персонал, но увы. Приехала полиция и мои люди подключились тоже. Мы найдем его, Машенька. Вот увидишь, найдем. Он жив, я верю, что он жив. Кто бы не ненавидел меня так, что похитил моего сына не посмеет убить его. Даже среди моих врагов нет таких нелюдей. Что ты так смотришь на меня, моя девочка?! Плачь! прошу тебя плачь, только не смотри на меня так…

— Я не верю, Володечка. Я не верю. Пойдем в детское, я сейчас встану.

Нога жутко болела и была синей и опухшей ниже колена, но я смогла наступать. Он поднял меня на руки и вынес из палаты. Там за дверью стояли двое полицейских и кто-то в гражданском костюме и еще Федор и еще какие-то люди. Я попросила поставить меня на пол и поняла, что все то, что я слышала было правдой. Но мой мозг принимал информацию и все равно не верил. И слез не было. Только лишь пустота. Вакуум.

Потом пришел следователь и просил подробно рассказать все, что со мной происходило. А помнила я только ту машину, в которую мы с Андреем врезались. Голову водителя, склоненную на стекло боковой водительской двери, крик ребенка, которого Андрей вытащил из машины, и сломанную руку женщины. И все. По делу я ничего ценного сообщить не могла. Пришел невропатолог, и еще кто-то. Они говорили со мной, о чем? Зачем? Я отказалась лечь в постель, я сидела и смотрела в одну точку на полу. Где же мой мальчик? Зачем и кто его забрал? Снова пришел следователь. Спросил смогу ли я узнать моего мальчика?

— Конечно, — не задумываясь, ответила я.- Ведь он мой сын.

Тогда он просил меня собраться и на планшете стал показывать фотографии маленьких трупиков. Но моего мальчика там не было. Я подняла на него свои сухие, совсем без слез глаза, и спросила

— Их убили сегодня? Почему? Кто?

— Нет, не только сегодня. Мы проверяли Вас.

Я закрыла глаза и выдохнула. Нет, нет на свете столько убитых детей, и это хорошо! И моего Сереженьки там нет.

И тут я вспомнила о Боге!

====== Ожидание хуже смерти ======

Я была дома. Уже неделю. Попросила выписать меня на следующий день после того, что случилось. На следующий, конечно, не выписали. Но через день сжалились. Дома тоже было плохо, но все-таки. Все пытались мне что-то сказать, как-то отвлечь. Но что можно сказать? Что? Все, что ни говорили казалось мелким, смешным и ничтожным. Вот даже если у кошки котят отнять, она ходит, мяучет и ищет. А я человек. Человек, понимаете?!

Но люди говорят только то, что хотят услышать сами, или то, что просто хотят сказать. Не думая как отразиться на другом человеке, или как могут воспринять их слова. Они говорят скорее для себя, чем для того, кому эти слова адресованы.

Вот и они говорили, как могли. Мама пыталась объяснить, что все не так страшно. Что у меня еще будут дети, и все забудется. Что я конечно носила его девять месяцев, но это ничего. То есть ничего не значит. Бабуля просто со мной ни о чем не разговаривала. Свекровь просила Володю увезти меня отдыхать, желательно за границу, чтобы я там отвлеклась и глядя на все красоты забылась. И он предлагал. Но я отказалась.

Я должна была быть дома, когда найдется мой мальчик. И пусть все вокруг не верили в то, что он жив. Я верила! Потому, что если бы нет, то я почувствовала бы. А я не чувствовала. Я просто знала, что он жив, может быть вопреки логике и вообще здравому смыслу.

Я никак не могла понять, кто и зачем украл моего ребенка. Да, два таких простых и неимоверно сложных вопроса. У меня не было врагов. Я никому в своей жизни не успела так насолить, что бы мстить мне так. Да и Володя говорил, что даже у самого злейшего его врага не поднимется рука на ребенка. А перед кем мог провиниться мой новорожденный сын вообще не укладывалось в голове.

Я прокручивала события того дня, как кинопленку. И не могла найти никакой логики, а главное, я поняла, что все было не случайно. И то, что Володя был вынужден задержаться в командировке, и та авария, и то, что я оказалась в больнице без документов все было не случайно. Как будто кто-то руководил всеми событиями того дня, и они были тщательно спланированы. Вплоть до минуты, все просчитано и выверено. А значит, я могу тоже просчитать и догадаться, и все нити в моих руках. Просто надо вспомнить, все в мельчайших деталях и я пойму.

Нога стала черной и вообще зацвела. Я ходила плохо, но перелома не было, просто сильный ушиб. Голова все еще болела, но уже не кружилась. Я пила какие-то таблетки, так прописал врач, но какие даже вникать не стала. Мне было все равно. Я и не пила бы их вовсе, но он сказал, что, моему Сереженьке нужна здоровая мама, а мне понадобиться много сил, когда найдут моего мальчика.

А еще у меня пропало молоко. Оно пришло, как и было положено, но кормить все равно не кого.

Вот и пропало. А еще нервы.

И Володи нет дома. Он работает, решает какие-то дела и следит за расследованием. Кто-то же должен в этом безумии сохранять здравый смысл, вот он и сохранял. Только мне его катастрофически не хватало. Не хватало его теплых рук, взгляда. Его любви. Она единственная поддерживала во мне жизнь и не давала моему сердцу остановиться. Еще через неделю в нашем доме появился Андрей. Вы даже представить себе не можете, насколько я была ему рада. Я обняла его и расцеловала, а он просто опешил от такого прилива нежности с моей стороны. Я действительно скучала по нему, все это время и очень, очень волновалась. Даже мой муж ничего не сказал на такое проявление чувств. Он понял, что мне невероятно нужен человек с которым я могу поговорить о случившемся. Он подробно инструктировал Андрея, что мне можно, и запретил выходить дальше ворот усадьбы.

Когда Володя уехал на работу, мы с Андреем остались одни, долго молчали поглядывая друг на друга и не знали, как начать разговор. Я видела, что он не хочет причинять мне лишней боли, разбудив воспоминания. Но воспоминания и давали мне надежду на то, что я смогу понять и ответить на вопрос — кто? Вот я и заговорила первой.

— Андрей, я не боюсь говорить, я должна вспомнить и заполнить все пробелы, понимаете?

— На ты? Давай, на ты, Маша.

— Давай, — я улыбнулась.

— Маша, авария к похищению отношения не имела.

— Ты уверен?

— Да. Он обогнал меня справа и подрезал, а я засмотрелся на тебя и его не заметил. Скорость не сбросил.

— И кто виноват?

— Он.

— Будет суд, Володя говорил.

— Да, на следующей неделе. Но я невиновен. По закону, по правилам, я невиновен.

— Он умер?

— Да. На месте. В машине были ребенок и его жена. Они уже в порядке. То есть живы. Владимир Александрович оплатил их лечение и реабилитацию, и вообще помог. Они не имеют претензий.

— Так авария не была подстроена?

— Нет, Маша. Нет. Мы ищем, мы найдем того кто это сделал и сына твоего найдем. На камерах наблюдения видно было, что медсестра вынесла ребенка, и отдала какой-то женщине. Та так стояла, что камеры лица не засекли.

— Что говорит медсестра?

— Она не вышла на работу. По месту регистрации не проживает. Она у них и испытательного срока не отработала. Дружить ни с кем не дружила. И о себе то, что говорила не подтвердилось. Мы ищем!

— Полиция?

— Полиция тоже, но в основном мы. У нас методы разные и возможности. Такое впечатление, что она ждала именно твоего ребенка, а значит организатор свой. За всеми подозрительными следим, но пока безуспешно. Маша, поддержи Владимира Александровича. Он не долго продержится.

— Я пытаюсь, но…

— Вот и у него Но… Мы найдем его, веришь?

— Если бы не верила, то не жила бы уже.

— Нельзя так.

— А как можно?! Ты сам подумай. Как? Ты представь, что я чувствую? Хоть на минуточку! Я не желаю тебе пережить это! Никому не желаю! Я ведь даже не знаю жив ли он?! Мне иногда кажется, что тот человек, который… он, то есть она хотел помучить меня, показать, что я ничто. Понимаешь?!

— Мы проверяли ее, то есть Виталину. Проверяли. Она была в Италии в своем доме. Ей никто не звонил, и она ни с кем не общалась. А когда узнала даже расстроилась. Сказала, что Володе такого никогда бы не пожелала и, что если бы ты согласилась отдать ей ребенка, то он был бы жив и здоров. Вот так, понимаешь?

— Не верю, я ей!

— Мы следим за ней и всеми с кем она общается. Маша, я сегодня с тобой и всегда с тобой. Ты мне друг, понимаешь, я все для тебя сделаю.

— Спасибо…- я расплакалась.

Вернее разрыдалась. Я выла, понимаете выла, забыв стыд и приличия, просто выла и кричала.

На мои крики прибежала свекровь, обняла меня, прижала к себе и плакала вместе со мной.

Она говорила что-то теплое и ласковое, но что конкретно я никак разобрать не могла. Мой поток слез не останавливался, да и ее тоже. Мы уже сидели на диване обнявшись, и я ей все рассказывала какой он — мой сыночек, ведь его личико все время стояло у меня перед глазами и я узнала бы его из тысячи, да, что из тысячи! Из миллиона!

Андрей принес нам какие-то капли и воду в стаканах, и мы выпили. Но я не перестала говорить. Я говорила и говорила рассказывала все снова и снова, а она целовала меня, прижимала к себе, пыталась пальцами утереть мои слезы, но никак не останавливала свои, и улыбалась, глядя на меня.

Совершенно неожиданно приехал Володя. Смотреть на него было страшно, таким мрачным и злым я его еще не видела.

— Маша, он жив. Наш сын жив. Вот смотри.

Он дал мне в руки конверт, из которого я вытащила несколько фотографий. И да на них был он, мой Сереженька. На одной такой, как я его запомнила. На следующей чуть-чуть покрупнее и потолще. Он был хорошо и чисто одет. А на третьей он улыбался, представляете улыбался, своим беззубым ротиком…

====== Надежда ======

Я сидела и смотрела на фотографии моего сына. Я даже шелохнуться не могла.

С ним все в порядке! Он жив, здоров и за ним хорошо ухаживают! Значит, его не собираются убивать, и не собирались. Значит, его могут вернуть, только надо выполнить их условия. Я не хотела думать об условиях, я вообще больше не хотела думать. Вы не поверите?! Я была просто счастлива! Я никогда в жизни не была настолько счастлива! Оно согревало меня и переполняло, оно распирало меня и готово было выплеснуться наружу.

Я не хотела думать ни о чем и не о ком. Вот он мой мальчик, и ради него я готова на все! НА ВСЕ!!! Понимаете?!

Я разглядывала фотографии, гладила пальцем маленькое личико, ручки, каждый пальчик и улыбалась. А говорят, время нельзя остановить. Вот уж не правда, оно остановилось в тот самый момент, когда у меня появилась надежда. Надежда на его жизнь и его счастье. При этом моя жизнь не имела никакого значения. И если в требованиях похитителей входила моя смерть, то я просто с радостью приму ее. Ради него… все, что угодно.

Все присутствующие просто внимательно наблюдали за мной, такой тихой и улыбающейся, глядя на милые черты моего мальчика. Все молчали, как бы не хотели вернуться в реальность, понимая, что между этими фотографиями и моим сыном еще лежит целая вереница событий и огромная пропасть времени.

Краем глаза я заметила, как моя свекровь взяла за руку Володю и очень требовательно прошептала:

— Что они хотят?

— Не они, мама, она.

Потом он дал ей знак замолчать. А она так и осталась с раскрытым от удивления ртом.

Сегодня я немного поела. Самую малость, но все же. А фотографии не выпускала из рук. Я даже не удивилась, когда Володя попросил меня ни о чем не беспокоиться и сообщил, что должен уехать. Причем срочно. Он сказал, что с появлением этих фотографий поиски заметно продвинулись, и ему осталось просто выполнить требования похитителя. Правда он так и не сказал кто он, и что за требования, но я не спрашивала. У меня появилась надежда. И я перестала беспокоиться за всякие мелочи.

Ведь он сильный и он сможет.

Эту ночь я провела одна, а утром… Утром пришел совершенно смущенный Андрей и сказал, что меня хочет видеть Виталина. Я растерялась. Действительно растерялась. Отказать? Может быть это будет правильно, но вдруг она знает, что-то про Сережу? А я ее прогоню… Нет, это будет неправильно, надо ее выслушать, может, она как женщина поймет, может подскажет правильный путь. Я поделилась своими сомнениями с Андреем. Он выслушал и лишь пожал плечами.

— Маша, если ты согласишься выслушать ее то только в моем присутствии и с диктофоном.

— Хорошо.

— Да, — я согласилась. Потому, что это было движение, и как я думала вперед. Простое бездействие и ожидание меня убивали. Хотя я и жить то не хотела без моего мальчика…

Она вошла. Да, за те несколько месяцев, что мы не виделись, она сильно изменилась. Осунулась, постарела, и да, у нее был живот, не большой, месяца на четыре, но был, то есть она действительно была беременна.

— Здравствуй, Маша.- Сказала она войдя.

Я жестом показала на диван, она села. Я устроилась в кресле. Андрей расположился на равном расстоянии от нас обеих.

— Маша, я хочу сказать. Повиниться, наверное.

Я не выдержала, мои глаза загорелись, я подумала, что все решилось. Вот так в один момент.

— Вы решили вернуть мне сына? — на моих глазах блестели слезы.

— Если бы я знала где он, я бы вернула. Не я это сделала. Сожалею, я искренне сожалею, но это не я. Я хочу повиниться в другом.

— У меня внутри все упало, слезы застлали глаза и я разревелась.

— Зачем ты пришла, если не знаешь где он? Зачем?! Мне ведь больше ничего не интересно и ничего не нужно, только мой сын, понимаешь?! Да разве ты поймешь!!!

— Пойму! Я мать, — она жестом показала на свой живот, — у меня там сын. И то, что я делаю, только ради него. Я изменилась. Да изменилась, потому, что материнство меняет. Потому, что когда тошнит и рвет и кружится голова и мушки мелькают перед глазами, а тебе все равно, что с тобой происходит, потому, что живешь не ради себя, а ради своего ребенка ты меняешься. Вот и я изменилась.

Я смотрела на нее и понимала, что она говорит правду.

— Если ты не знаешь ничего, то в чем тебе виниться?

— Я планировала похищение.

— Стоп! Это уже слишком, — вмешался Андрей.- Виталина, я сейчас приглашу, Федора и господина Субботина, при них и поговорим.

Она улыбнулась горько так, но согласилась.

Ждать пришлось долго, пока они доехали прошло часа два. Володя просто ворвался в дом и чуть не кинулся на Виталину с кулаками. Он бы и кинулся, потому, что весь его вид выражал это. Но Федор схватил его за плечо железной хваткой.

— Я был в Италии, я был в твоем доме, где ты была?

— Летела сюда, переночевала в гостинице. И приехала к ней, — она показала на меня рукой.

— Где мой сын?

— Я не знаю!!! Володя, я пришла помочь! Я долго думала и сомневалась, я ненавидела тебя, а ее — она снова показала на меня, так совсем. Но ребенок не виновен ни в чем. У него должна быть мать. И он должен быть у нее, — она снова показала на меня. Посмотри, что у нее есть кроме горя? Любовь к тебе? Нет, она уже не так важна для нее. Важен только сын.

— Что ты хочешь за информацию? — спросил мой Володя.

— Ничего. Я дам тебе развод. Оставь мне что-то, чтобы я могла жить, выучить и вырастить моего ребенка.

— Какого ребенка? Опять ты врешь?

— Нет. Я беременна. Представляешь? Да, так получилось. И самое удивительное, что он перевернул мою жизнь, мое мироощущение и изменил мои ценности. А еще он единственная родная душа мне, на этом свете. Кроме него у меня никого нет и уже не будет. Мужчины приходят и уходят, оставляя боль и раны на сердце, а я ведь человек. Какой бы паршивой я не была. Я человек и мне согреться нужно у родимой души. А кто может быть ближе собственного сына? Вот ты никогда не задумывался об этом, Володя. А Маша да. Она эти истины точно знает. Потому, что понять можно только став матерью.

— От кого у тебя ребенок?

— От Кости. Он предал меня.

— Да знаю, что предал. Ты ему, за какие такие заслуги сорок процентов акций отписала?

— Дура потому, что. Поверила в любовь. Представляешь, на старости лет. Думала он предан мне, а его интересовали только деньги.

— Он приходил ко мне предлагал купить эти акции.

— А ты?

— Меня они больше не интересуют.

— Потому, что ты разорил компанию? Потому, что оставил меня без средств? Я подняла банковские переводы, ты перечисляешь деньги с какого-то другого счета. Я консультировалась и выяснила, что я теперь содержанка. Ты хочешь, ты даешь мне деньги, а не хочешь, нет.

— Вита, давай ближе к делу. Каков был план похищения.

— Хорошо. Мы в роддом подослали девочку, медсестру. Она должна была работать до родов Маши, а потом вынести младенца из больницы. Костя подыскал женщину, которая была готова взять на себя уход за малышом. Затем мы хотели немного подождать, чтобы нервы были на пределе, а затем предъявить требования. Первое — Ты должен был расстаться с Машей. Второе- вернуться ко мне, и мы бы вместе воспитывали ребенка. Тогда я думала, что она молодая, еще родит. А мы сможем быть семьей. Потом узнала, что накладной живот носила зря. Я стала матерью. И когда я поняла, что все мысли только о ребенке, я отказалась от плана похищения. А он меня избил и ушел. Мы с сыном выжили, хотя было тяжело. И только когда ко мне пришли из полиции и сообщили о вашем горе, я поняла кто и как это сделал.

====== Решают ли деньги все ======

-Сколько он хочет, Володя? — Виталина казалась совсем расстроенной.

— Четыре миллиона евро.

— Но ты же не можешь просто так их вытащить, они в обороте.

— Да. Поэтому мне дана неделя, чтобы смог. Я сделал запросы в банках, остановил несколько разработок проектов и заморозил три объекта. Я перевожу деньги в нал, и надеюсь собрать сумму к концу недели. Вита, что ты хочешь?

— Кушать, очень. Можно? Прости. Я дам тебе развод прямо сегодня, но прошу твоей защиты. Я боюсь его.

— Хорошо, я попрошу адвоката заняться оформлением.

— Ты совсем разорил меня?

— А ты оставила мне выбор?

— Как я жить буду?

— Ну по миру я тебя не пущу, ни тебя ни твоего ребенка. Я не закрыл твою фирму и еще не объявил ее банкротом. Я могу восстановить ее частично. Но заниматься ей не буду.

— Володя, а кто? Все что я хотела…

— Это чтобы я работал на тебя. Мы давно не семья, у тебя всегда были Кости, а у меня женщины. Но когда я захотел нормальную семью и свободу от тебя, ты встала на дыбы. Почему? Теперь ты считаешь, что я что-то не так сделал? Я виноват перед тобой? В чем? Мы сделаны из одного теста, Вита, а ты перегнула палку.

— Ты тоже.

— Может быть. Но мы все решим.

— Дай мне часть прибыли от твоей фирмы. Пусть какой-то процент. Меня же Костя разорит. Володя, если бы не мой отец, ты бы никогда не имел то, что имеешь. Ну хотя бы ради него. Ради памяти о нем. Он ведь ничего никогда не делал тебе плохого. Он тебя поднял и сделал тем кто ты есть.

— Ты права, он меня выучил, он дал мне компанию вместе с тобой. Хорошо, я подумаю на досуге. Шиковать ты не будешь, но и жить хуже чем жила до сих пор тоже. Вита, мы говорим не о том. С кем Костя мог договориться, где находится мой сын?

— Он говорил, что есть женщина, готовая взять на себя функцию няни. Но кто и где она я не знаю. Прости мне было не интересно.

Я слушала их очень внимательно и понимала, что у этих двоих очень много общего. Гораздо больше, чем у меня с Володей. И мне опять захотелось бежать. Вот просто бежать. Обойти каждый дом в Москве, каждую квартиру и найти моего мальчика. Он ведь в Москве, а это всего лишь один город. Меня не волновали деньги, я не представляла что такое четыре миллиона евро. Это выходило за пределы моего понимания. У меня никогда не было таких денег и быть не могло. Но если они есть у Володи, то почему не снять их со счета в банке и не отдать?! Неужели так трудно расстаться с деньгами ради собственного сына?!

Перед глазами проплыла вся моя жизнь с Володей. Вся. С того самого момента как я встретила его у ресторана. Сейчас мое сердце сковывал обруч гораздо более жесткий и болючий, чем после того вечера и той ночи. Я совершенно четко поняла, что несчастна. И причиной всех моих несчастий является он. Да он — мужчина всей моей жизни, тот о ком я мечтала долгими ночами в одиночестве, тот кого любила, именно не за что, а вопреки. Да, что говорить, просто любила и все.

Я больше не хотела и не собиралась здесь оставаться. Я хотела побыть одной и я решила уйти, вернуться домой в мою квартиру и там в одиночестве все осмыслить и понять. Я больше не надеялась, что он этот человек поможет мне вернуть сына. Я даже не осознавала в тот момент, что это и его сын тоже. Моя боль была настолько высока и объемна, что поглощала меня всю, не оставляя мне ни единого шанса на успех. Он подходил по всем параметрам той женщине, которая сидела в гостиной на диване. Они действительно были из одного теста, и они были едины их деньгами, их богатством и их сущностью. Мне не понять и не принять этой сущности…

А они продолжали разговаривать и я пропустила мимо ушей часть их разговора, пока была погружена в мои раздумья. Но то, что я уловила снова заставило меня прислушаться к ним.

— Володя, — говорила она, — я не могу жить в гостинице, и у себя дома я тоже не могу. Если бы ты знал как он бил меня, я плакала, кричала, умоляла его остановиться, а он не слышал, или не хотел слышать, или просто получал удовольствие избивая меня. Я упала на пол, а он пинал и пинал, пока я перестала слышать и видеть. Когда я очнулась его уже не было и было темно. Я вызвала скорую и пролежала больше месяца в больнице. Я боюсь его. Понимаешь — боюсь и прошу твоей защиты.

— Я дам тебе дополнительную охрану. И будешь жить в своем доме.

— Оставь меня здесь. Они такие же охранники, как и он. Я не верю им. А сюда, к тебе он не сунется. Он побоится быть пойманным и твои люди преданы тебе, они его не пропустят. Временно, Володя, временно, пока его не поймают. Я буду тихая, как мышка и Машу твою не обижу.

— Хорошо, но только пока Костя на свободе.

И она осталась! Представляете осталась! И он ей позволил! Правда, действительно вскоре приехал адвокат, и они что-то обсуждали по поводу раздела имущества, и еще чего-то. Но какое это имело значение?! Вот и я не могла понять, как можно говорить о домах, деньгах, компаниях, акциях, когда мой мальчик неизвестно где и неизвестно у кого. А он мог. Он говорил, и его все о чем он говорил действительно волновало. А значит его деньги были важнее моего сына…

Я уже не сомневалась, что уйду, вот завтра же и уйду. Найду способ, и больше никогда не вернусь сюда. Надо добыть карту Москвы со всеми домами и строениями и начать самой искать моего Сереженьку. И пусть уйдет много времени, но я найду его. Сама найду, без их бесполезной помощи. Ведь он имея миллионы, не может просто пойти и снять деньги. Как это может быть?! Да вот никак. Просто деньги ему дороже. Деньги для него все!!!

Я лежала ночью в нашей постели и он обнимал меня, но меня трясло от холода, даже зубы стучали…

А утром он как обычно уехал на работу, я проводила его до порога и прошла на кухню. Там была она.

— Доброе утро, Маша.- произнесла она немного смущенно.

— Ага, — просто кивнула я.

— Кушать очень хочется…- она действительно хотела кушать.

— Приготовить, что? — безразлично, или видимо безразлично сказала я, хотя внутри меня все кипело.

— Просто скажи, что можно взять.

— Все. Все что угодно. Вам надо питаться.

— А ты?

— А я не хочу, может позже.

— Как не хочешь, от тебя кожа да кости остались.

— Это не важно, понимаете! Просто не важно, потом поем, когда захочу.

Я поднялась в спальню, собрала немного вещей в сумку, в основном белье. На моей старой квартире белья не было, я все взяла сюда, а вот вещи оставались. Они были не того уровня, как ему хотелось и просто остались там в шкафу, когда я переехала сюда. Я положила в сумку ключи, на тумбочке около кровати оставила свой телефон. Сказала охране, что хочу просто прогуляться. Кое-как избавилась от Андрея, который все-таки увязался со мной. Объяснила, что хочу побыть одна, что это очень важно для меня и просто необходимо и ушла. Чем дальше я отходила от жилого комплекса, тем легче мне становилось дышать. Я шла больше часа, потом остановила такси и поехала домой. В мой родной дом, где я родилась и выросла, где встретила свою первую и единственную любовь, где была счастлива и несчастна, где просто была, где стены помогали выжить и все преодолеть, потому, что это был мой дом. Я открыла ключами квартиру, погладила свою дорогущую пуленепробиваемую дверь, вспомнила как она появилась в моей квартире. Потом закрыла ее с той стороны на защелку, прошла в свою комнату и дала волю слезам. Я была одна. Я могла кричать выть, орать. Да, все что угодно. Со слезами и криками я оставляла позади мою старую жизнь и начинала новую. В которой была только одна цель — мой сын.

====== Он ======

Я проснулась от звонка в дверь. Такого долгого, я бы даже сказала бесконечного. Я встала с кровати и прошла к двери. Открыла сразу, даже не глянув в глазок.

Он вошел в квартиру встал напротив меня и молчал. А я просто боялась поднять на него глаза, потому, что боялась встретиться с его глазами…

А ведь мне еще предстоит обосновать свою позицию. Объяснить ему почему я ушла и почему не намерена возвращаться…

Он просто вошел, посмотрел на меня и спросил.

— Маша, можно Федор расположится в соседней комнате.

Он даже не спрашивал, он опять утверждал. Но он пришел и он собирался остаться. Я хотела что-то возразить, но опять не успела.

— Ты готовила? — в его голосе был сарказм.

Я лишь покачала головой.

— Я почему-то так и думал.

Он вызвал Федора, который поднялся ко мне в квартиру с пакетами из ресторана. Проходя мимо меня он усмехнулся, что мне показалось очень обидным.

Володя запер входную дверь и повел меня на кухню.

— Надо поесть, Машенька, пока не остыло.

Он вел себя как обычно, просто действие перенеслось из его дома в мою квартиру. А в остальном ничего не изменилось.

— Я не хочу, Володя.

— Надо! Мы скоро найдем Сереженьку. За Костей установлена слежка. Он следит за нами, а мы за ним. К четвергу вся сумма будет готова. Мне полиция предлагала передать куклу, но я отказался. Он из ГРУ. Он все сечет. И сейчас он видит все мои движения. У меня в фирме был крот, но его вычислили, и сейчас он передает то, что мне надо. Мы отдадим деньги и возьмем его. Надеемся, что до того времени, он выйдет на женщину, у которой наш сын. Чуть-чуть осталось, милая, потерпи.

— Я жить не хочу, Володя.

— Надо, родная, для меня, для сына. Надо! И не убегай больше. Прошу тебя, не убегай!

Я промолчала. А что я могла сказать? Что бегу прежде всего от самой себя! Но разве от себя убежишь?! Вот именно, не убежишь!!! Никуда и никогда. Потому, что сама себя все равно достанешь и догонишь, куда б не бежала. И проблема от которой бежишь, тоже как будто на плечах едет, и вот не сбросить ее ни как.

Я поела. Немного совсем, но все же. А он сидел напротив и уплетал с аппетитом, внимательно наблюдая, как я ем. За столом мы ни о чем не говорили, потому, что с нами ужинал Федор.

Потом я постелила Федору на диване в гостиной. А мы с Володей легли в моей комнате. Он как всегда сгреб меня всю к себе, прижался ко мне всем телом и мгновенно уснул. А я думала, о нем думала.

Я была благодарна ему, что он просто пришел и не задавал вопросов, не выяснял отношений. Не упрекал и не корил. Я же не виновата, что глупая и взрывная. Что совершаю необдуманные поступки. Я только чувствую, а он дело делает. А я что? Я палка в колесе… Тормоз и лишняя проблема. И почему я такая непутевая? И как же я все-таки его люблю!

— Маш, ты не спишь? — прошептал он мне в ухо.

— Нет, не спится.

— Думаешь?

— Думаю.

— О чем думаешь, Машенька?

— О тебе.

— И? Сердишься?

— Нет, Володя, не сержусь, но обидно мне. Я как будто и есть в твоей жизни, и в тоже время меня нету.

— Как же нету, Машенька?! Я живу только для тебя. Я делаю все только для тебя, Потому, что кроме тебя у меня по большому счету и нет никого. Ты, да сын.

— А родители?

— Родители это другое. Ты сама знаешь и видишь, как я люблю их. Но моя жизнь — ты.

Я прижалась к нему поплотнее.

— А я думала, что ты не замечаешь меня.

— Я? тебя?

— Да, Володечка. Ты все сам. Я понимаю, что ты «большой» и все знаешь. Но я же есть. А ты никогда, пусть даже просто так, чтобы придать мне значимости в моих же глазах не спросишь моего мнения.