Мечта моя хрустальная

Пролог. 12–13 октября

Ты никогда не узнаешь заранее, когда твоей судьбе вдруг надоест бежать ровной и гладкой дорожкой и она резко скакнет в горку, уводя тебя куда-то в неведомые дали, прочь от монотонных будней прошлого. Это может случиться в любую минуту, например, когда ты идешь куда-нибудь промозглым октябрьским вечером, не успев переодеться после работы, и всей душой ненавидишь и свой серый город, и себя в нем, и неприятную обязанность тащиться в гости на ночь глядя. Ты идешь по лужам в старых ботинках, а твоя судьба между тем волшебным образом меняется, но ты того не видишь, потому что еще не готова к переменам, не ждешь их. Впрочем, ты еще могла бы остановить их, повернув назад, но ты уже поднялась на плоское каменное крыльцо самой высокой гостиницы города, толкнула стеклянную дверь, войдя в просторный, ярко освещенный холл. Вот и все – назад дороги нет! Девушка-администратор вежливо тебе улыбнулась, бесшумный лифт довез до седьмого этажа – колесики судьбы быстро завертелись и запустили сложный механизм, течение жизни плавно повлекло тебя вперед, в неизведанное…

Вспоминая потом этот вечер в роскошном гостиничном номере на седьмом этаже, Ксения удивительно ясно могла воспроизвести все до мелочей: каждую деталь обстановки, собственные ощущения, разговоры. Отца, такого большого и сильного, но чуточку неуклюжего в своем дорогом английском костюме, запах табака и родное «пфф», с которым отец перекатывал трубку во рту. Катеньку в вечернем платье, со скромным серым жемчугом вокруг длинной, красивой шеи. Телевизор, примостившийся в углу у окна и выдававший очередную порцию «Фабрики». Хрипло воющий за окном ветер, противный моросящий дождь… В комнате было тепло, приятно пахло апельсинами. Все сидели за накрытым столом и прилежно делали вид, что им хорошо вместе… Но Ксении было плохо, настолько, что даже воспоминания кажутся ей теперь черно-белыми старыми фотоснимками. И все-таки именно этот вечер навеки врезался в ее память и застрял в глубине сознания болезненной занозой…

– А планов у меня – великое множество, и тебе в них отводится не последняя роль! Кать, пододвинь Ксюше тартинки, пожалуйста… Ты, Ксения, будешь моей правой рукой, я на тебя очень рассчитываю. – Отец подмигнул ей и долил в ее бокал последние капли шардоне. – Мы – одна семья, мы должны держаться друг за друга!

Так было всегда: когда Ксения приходила к отцу, он сажал ее и Катю по обе стороны от себя, иногда обнимал обеих за плечи и говорил что-нибудь в этом духе. Семья! Наверное, отцу хочется так думать. Или он и правда считает, что его дочь и его молодая жена могут подружиться?..

В тот вечер отец показался Ксении большим ребенком: он так трогательно прикасался к ее руке, заглядывал в лицо, и глаза у него были детские, прозрачные и наивные. А еще он улыбался, как раньше! Ее папа… Был момент, когда она чуть не расплакалась: отец рассеянно поцеловал Ксению в макушку, как делал это в ее детстве, она тогда была маленькой и пухлой крошкой, и он казался ей огромным, просто великаном!.. А теперь они втроем сидели за столом, он смотрел на нее мягко и ласково, и Ксения готова была простить ему все на свете! Но потом отец поворачивался к своей Кате, и Ксения острее прежнего ощущала себя рыбой, выпавшей из аквариума на сушу. Ей страшно хотелось домой или, по крайней мере, прочь из этой гостиницы.

– Съешь еще креветок, тебе же они понравились в прошлый раз, я специально их для тебя заказала, ешь, Ксюша. – Изящная женщина в длинном черном платье улыбнулась Ксении и пододвинула поближе к ней блюдо с деликатесом. На тонком запястье зазвенели стеклянные браслеты, сверкая и переливаясь в приглушенном свете люстры. Это было так нереально красиво, так волшебно!.. А потом женщина перевела взгляд на отца Ксении, затем – опять посмотрела на нее и подняла бокал. – Давай выпьем за тебя, дорогая!

Как Ксения устала от этого длинного дня! Ей пришлось обежать полгорода по рабочим делам, она даже не успела забежать домой и сменить свои старые крашеные джинсы на что-нибудь приличное. При встрече сразу же выяснилось, что отец пригласил не только ее и что с минуты на минуту к ним присоединится Катин брат, и это не прибавило Ксении радости. Весь вечер она слушала щебетание Катеньки и думала о том, что ей завтра к восьми утра на работу, что нужно еще успеть постирать черные брюки и подшить капюшон куртки и что в этой плановой встрече нет никакого смысла. Они уже довольно долго просидели втроем, а гость все не шел, и Ксения безумно устала от этого ожидания. В конце концов, у нее просто было плохое настроение, ей вовсе не хотелось ни с кем знакомиться и улыбаться, у нее даже еда в горло не лезла! Но разве кого-то это волновало?..

Конечно, они выпили, хотя больше всего на свете Ксении хотелось с размаху бросить бокал на пол и растоптать его. Черт бы побрал эту Катеньку! Ну почему она так молода и безумно красива? Почему отец женился на ней? Почему?.. И эти бесконечные тосты за дружбу, за понимание, за семью!

Со злостью вцепившись в свой бокал, Ксения залпом допила остаток сухого вина и сунула в рот кусочек сыра. К этому времени ее раздражение разрослось до таких размеров, что хватило бы маленькой искорки, чтобы ее терпение взорвалось на тысячи мелких осколков.

И искра вспыхнула, и Ксения загорелась, как дорогой персидский ковер от случайно выпавшей из камина головешки… Но это случилось двумя минутами позже, отец еще успел взять из бара и открыть следующую бутылку вина, подмигнув дочери и получив от нее в ответ вялую улыбку. Они дружно выпили, пообещав друг другу «чаще встречаться», потом зазвонил мобильник и отец отошел с ним к окну, и, наконец, роковые слова прозвучали:

– …тебе обязательно понравится новый имидж. Ты ведь уже не маленькая девочка, ты женщина, а женщина должна думать о своей внешности, понимаешь? Я не предлагаю ничего экстраординарного, просто советую сходить к хорошему парикмахеру. Ты сама удивишься, увидев, как сильно меняет женщину стрижка!

Кажется, красавица Катенька хотела что-то еще сказать, но замолчала, только сверкнула глазами и грациозно качнула идеально постриженной головой, однако Ксении этого хватило. С силой швырнув пустой бокал на стол, она резко вскочила со стула и кинулась в прихожую, ничего не видя от злых слез. Как же Ксения ненавидела в тот момент весь несправедливый мир, поделенный на красавиц и дурнушек, и отца, предавшего ее и женившегося на этой невозможной женщине, и Катеньку с ее поучениями, и себя – серую мышь, некрасивую, никому не нужную, нелюбимую!..

– Ну вот, Катюш, Федот сейчас будет! Ксения, мы давно хотели познакомить тебя с ним, я просто уверен, что вы поладите… Ксюша! Что случилось?.. Ради бога! Ты куда?..

Она не позволила себя успокоить. Отец хватал ее за рукав, Катенька пыталась извиниться, оправдывалась, но Ксения молча и очень быстро оделась, ни на кого не глядя, выскочила в холл и, чуть не сбив с ног дежурного по этажу, буквально ввинтилась в закрывающийся лифт. Где-то наверху отец продолжал выкрикивать ее имя, Катя почти плакала, уговаривая гостью вернуться, но Ксения уже не слышала слов. Ее колотило от обиды, она чувствовала себя затравленным зверем, и все то время, пока лифт, дергаясь и пульсируя, скользил с седьмого этажа к первому, просидела на корточках, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону.

А потом лифт вдруг рванулся, как пес на привязи, и резко застыл. Ксения выпрямилась, сделала шаг к двери, но в ту же секунду в кабине погас свет и на нее навалилась удушающая темнота, плотная, как ватный кокон. От неожиданности Ксения замерла в неудобной позе, потом, дрожа от страха, медленно нашарила на стенке кнопочную панель. Ее пальцы давили на все кнопки, но те только глухо щелкали, и даже когда она начала бить по ним кулаком, лишь хрустели, но не реагировали на удары. Ксения бегала по кабинке, скребла ногтями по раздвижной двери, пытаясь выбраться наружу, а когда иссякли силы, просто упала и скорчилась на полу, закрыв голову ладонями и крепко прижав их к ушам. Мелодичный голосок из маленького динамика над панелью управления на трех языках попросил Ксению не беспокоиться, пообещав, что лифт через две минуты откроется, но она ничего не слышала. В голове барабанным боем пульсировала кровь, было тяжело дышать, каждый вдох со свистом разрывал легкие, болезненно отдаваясь в затылке, и весь этот шум вдруг стал непереносимо оглушительным, настолько, что она уперлась лбом в колени и застонала… Это было самое страшное, что могло с ней произойти!

А все, что случилось позже, сумбурные обрывки того осеннего вечера и ночи, Ксения так и не сумела связать воедино. Разрозненные куски не сложились в ее сознании в цельную картину. Единственное, что она запомнила остро, – это ощущение дикого счастья, нахлынувшего на нее, когда двери лифта мягко открылись, залив светом кабину и вернув Ксению к жизни.

А потом она увидела мужчину, который приковал к себе ее память и волю, и это странное видение в освещенном проеме лифта осталось с ней навсегда. Незнакомец что-то говорил, низко склонившись над Ксенией, но что именно – она не слышала или слышала и не понимала смысла слов, ей было все равно. Она просто смотрела на него, пристально, не отрываясь. А потом ей почудилось, что незнакомец упал на нее, потому что его лицо оказалось вдруг рядом с ее глазами, так близко, что Ксения четко разглядела его скулы и рот. Потом пространство вокруг сдвинулось и неожиданно сместилось. Ксения поняла, что мужчина несет ее на руках и все ее тело безвольно болтается в его объятиях… Почему она даже не попробовала вырваться из рук чужого человека, не встала на ноги, не ушла?.. Вместо этого она прижалась носом к его груди и закрыла глаза, с удовольствием ощущая спиной и бедрами сильные руки, покачиваясь в такт упругим шагам.

Ксения проснулась в четыре утра. Она лежала раздетая в чужой постели, и рядом спал темноволосый незнакомец, перекинув через Ксению тяжелую руку. Осторожно подвигав руками и ногами, Ксения поняла, что мужчина тоже голый, и испугалась. В ее памяти образовалась огромная брешь, и страшно разболелась голова, когда Ксения попыталась эту брешь заполнить. Был лифт и ее спаситель, ее слезы, широкая кровать с клетчатым пледом, да, а еще этот человек отпаивал Ксению коньяком! И гладил по голове, успокаивая, когда она взахлеб рассказывала ему про свои страхи и беды… Может быть, мужчина раздевал ее… Ксения помнит его руки, она бы никогда этого не забыла, ни за что! И как он целовал ее – тоже. Господи, если это все ей не приснилось, конечно!

Ксения вздрогнула и осторожно приподнялась на локте, стараясь не потревожить сон мужчины. Так странно. Если она лежит голая рядом с ним, значит, все это не было сном! Но… подобного просто не могло произойти, потому что это же она, Ксения, с ней таких вещей не случается!.. Закрыв глаза, она снова легла, решив дождаться утра. Этот сон прекрасен. Этот мужчина – не более чем ее мечта, утром она проснется на своей железной кровати в своей квартире и будет вспоминать ночное сновидение и грустить о том, что ей никогда в жизни не встретится такой человек!..

Утро принесло Ксении столько боли и разочарования, что она раз и навсегда запретила себе вспоминать ту ночь, словно ее никогда не существовало. Точно не было этого жуткого приступа в лифте и мужчины, с которым она лежала в одной постели, касаясь его обнаженного тела… Этого мужчины не могло быть! Потому что, признав эту реальность, Ксения не смогла бы забыть и то, что последовало за нею. А как жить, зная, что она совершила преступление, что она поступила низко, подло, гадко?

Тем утром Ксения встала в начале седьмого, мужчины рядом с ней уже не было… Куда он ушел? Но, наверное, это и к лучшему, так Ксения тогда решила. В его номере было пусто, никакой мужской одежды на стуле или блокнота на столе, ничего… Словно он и правда приснился. Ксения медленно оделась, глядя из гостиничного окна на старый мост, на воду, матово поблескивавшую в тусклом свете осеннего утра, и у нее почему-то поднялось настроение.

Однако все в одну секунду изменилось: в номер постучали, потом еще раз, и Ксения, выскочившая в прихожую, услышала за дверью странно знакомый женский голос, нетерпеливый, беспокойный. А потом в замке шевельнулся ключ…

– Егор! – Женщина прошла в пустой номер, заглянула в ванную, снова вернулась в комнату. Тонкие каблучки цокали по паркету, то приближаясь к креслу, за которым, свернувшись калачиком, спряталась Ксения, то удаляясь от него, заставляя девушку умирать от страха и вздыхать от облегчения.

Женщина держалась очень уверенно. Она, конечно же, имела право здесь находиться, ведь у нее был ключ! И она знала, что хозяина номера зовут Егором. Эта женщина наверняка была очень красива. Ксения плохо разглядела ее в щель между креслом и телевизором, но это была элегантная, стройная дама. И она пришла в номер к своему мужчине.

А она, Ксения, провела ночь в постели чужого мужчины… Она! Та, которая больше всего на свете ненавидит предательство, это именно она сделала то же самое, за что никак не могла простить своих близких! Это она, а не кто-нибудь другой, десять минут тряслась за креслом, прижав к себе куртку, ботинки и джинсы, пока женщина не ушла!.. Потом Ксения бежала домой и плакала, не обращая внимания на недоуменные взгляды прохожих. Она никого не видела вокруг себя, потому что в этот момент принимала важное решение. Ксения пообещала себе никогда больше не искать встреч с этим мужчиной. Никогда не проходить мимо этой гостиницы, чтобы даже случайно не столкнуться с тем, кто был с ней всего одну ночь.

Ксения и правда перестала появляться на набережной и к отцу пришла только на вокзал, чтобы проводить их с Катей назад, в Москву. Она извинилась за свою вспышку в тот вечер, и все решили «забыть про дурацкую ссору». Ксения сумела заставить себя не вспоминать про ту женщину в гостиничном номере, которая смутно показалась ей знакомой, и даже ни разу не упрекнула себя в случившемся!..

Вот только не думать об этом мужчине с высокими скулами и серыми глазами, забыть о том, что у него большие сильные руки, что его зовут Егор и что у него в уголках рта есть маленькие морщинки, которые видны, только если на них смотреть близко-близко, выкинуть его из головы и жить так, как она жила до встречи с ним, Ксения так и не смогла.