Мечты сбываются

Глава 13

Был субботний вечер, в баре «Короны» бурлила жизнь, и в расположенной на втором этаже столовой было полным-полно народа. Хоуп выполняла в таверне обязанности кассира, за прилавком бара работали два бармена, а три девушки-официантки обслуживали посетителей за столиками. В отсутствие Котти на Хоуп также ложилась обязанность следить за порядком в таверне. А в последнее время Котти часто отлучался из «Короны», так как стал владельцем еще одной таверны в Скалах. «Постоялый двор Блэксток» – так в честь Фейс он назвал свое новое приобретение.

К двадцати одному году Хоуп уже полностью сформировалась и превратилась в настоящую красавицу с округлыми, соблазнительными формами. Немало молодых людей Сиднея искали знакомства с нею.

– Хоуп, я тебя не понимаю, – не раз говорил ей Котти, слыша о многочисленных предложениях руки и сердца. – Самые завидные женихи Сиднея сватаются к тебе, а ты отвергаешь их. Большинство девушек твоего возраста уже давно повыходили замуж.

– Всему свое время, – отвечала она, – я еще не нашла человека, который пришелся бы мне по сердцу.

– Ты чересчур разборчива, моя дорогая. Лучше не тяни слишком долго, не то так и останешься старой девой.

На самом же деле причина, по которой она не могла никого выбрать, была проста – Хоуп все еще была влюблена в Котти. Несмотря на полную безнадежность своего чувства, она не могла полюбить никого другого. У нее в душе все еще теплился огонек надежды, что Котти в конце концов заметит ее любовь и ответит ей взаимностью. Много раз она порывалась открыться ему, но всегда в последний момент ей не хватало храбрости. Жить с ним под одной крышей, видеть его каждый день, быть так близко от него – все это заставляло Хоуп жестоко страдать, однако она понимала, что не видеть его, несомненно, было бы еще мучительнее. В один прекрасный день у него откроются глаза и он поймет, что все его женщины просто пустоголовые потаскушки, немногим лучше проституток, которых в Скалах как сельдей в бочке.

Оторвавшись от своих мыслей, Хоуп взглянула на лестницу и увидела, что в зал спускается ее нарядно одетая младшая сестра. В свои восемнадцать лет Чарити уже вполне расцвела. Не такая изящная, как Хоуп, но более непосредственная и кокетливая, она по-своему была тоже очень хороша и привлекала, пожалуй, даже больше поклонников, чем ее старшая сестра. Чарити любила поиграть с мужчинами, обратить на себя их внимание, влюбить в себя, а потом оставить ни с чем. Хоуп считала, что сестра поступает легкомысленно и жестоко, и пыталась втолковать ей это, но Чарити, по-видимому, нисколько не задумывалась над тем, что причиняет кому-то боль. У этой девушки отсутствовало чувство сострадания к людям, она осталась такой же капризной и своенравной, какой была в детстве. Хоуп изо всех сил старалась заменить сестре мать и стать ей добрым советчиком, но Котти словно нарочно при каждом удобном случае подрывал ее авторитет. Когда дело касалось Чарити, Котти, обычно уравновешенный и разумный, казалось, терял здравый смысл. Ему доставляло огромное наслаждение потворствовать ее капризам, и Чарити, зная эту его слабость, с успехом ею пользовалась.

Одно время Хоуп боялась, что Котти влюблен в Чарити, но потом поняла, что у них совершенно другие отношения. Котти смотрел на Чарити как на свою младшую сестренку или даже дочь, которой нужно потакать и которую нужно нянчить и баловать, да и Чарити явно не питала к Котти никаких романтических чувств.

Несколько раз Хоуп предлагала сестре работать в «Короне», хотя бы по вечерам, когда там не хватало рабочих рук, но Чарити это не прельщало, а Котти даже слышать об этом не хотел.

– Таверна не место для такой молоденькой и нежной девушки, как Чарити, – возражал он. – Фейс никогда этого не одобрила бы. Быть может, когда Чарити станет старше, она сможет присматривать за кухней и следить за порядком, если ты будешь занята другими делами.

Тем не менее у него не нашлось никаких возражений против того, чтобы в таверне работала Хоуп. Напротив, он с энтузиазмом принял ее предложение и сказал, что очень рад: ему все равно нужен кто-то, на кого он мог бы положиться в свое отсутствие. Сперва Хоуп работала официанткой, а потом окончательно занялась кассой, и по прошествии двух лет на ее попечении фактически оказались и таверна, и кухня. Котти не скупился на похвалы, и Хоуп, естественно, гордилась возложенной на нее ответственностью, но она чувствовала бы себя намного счастливее, если бы он подарил ей свою любовь… Подошедшая сестра вторглась в ее размышления.

От Хоуп не укрылось, что большинство присутствовавших в зале мужчин провожали Чарити взглядами, что красивый молодой человек за ближайшим столиком откровенно пожирал ее глазами и что Чарити не оставила это без внимания и одарила его дерзкой улыбкой.

– Чарити, – с упреком шепнула Хоуп, – прекрати кокетничать с этим молодым человеком!

– Ах, не понимаю, о чем ты, дорогая сестренка! – возразила Чарити – воплощение самой невинности.

– Я видела, как ты ему улыбнулась.

– Подумаешь! Это просто из вежливости, ведь он наш постоянный клиент, и Котти не понравилось бы, если бы я была нелюбезна с посетителями.

– Котти определенно не понравилось бы, что ты снова появляешься здесь, в зале, особенно в то время, когда его самого здесь нет.

– Не могу же я все время сидеть наверху, в своей комнате! – надула губки Чарити. – Так недолго и с ума сойти! Сама-то ты все время здесь, внизу.

– Конечно, глупышка, я же работаю. Но уж если ты хочешь побыть здесь, пройди ко мне за прилавок.

Чарити с явной неохотой обошла стойку, и Хоуп, жестом указав ей на табурет рядом с собой, нагнулась и, достав из-под прилавка шаль, протянула ее сестре.

– Возьми, накинь на плечи, а то у тебя вид не лучше, чем у какой-нибудь припортовой девки. – Она выразительно посмотрела на глубокое декольте, заманчиво приоткрывавшее выпуклость пышной груди.

– Но так модно!

– Меня не заботит, насколько модно твое платье. На светском вечере оно, быть может, и к месту, но абсолютно не подходит для сборища грубых мужиков. Так что, Чарити, набрось на плечи шаль или отправляйся обратно наверх!

– О, слушаюсь! – обиделась Чарити, но шаль на плечи накинула.

– Тысяча извинений, леди, разрешите представиться?

Хоуп резко повернулась к смуглому красивому мужчине, с восхищением смотревшему на Чарити пронизывающими бездонно-черными глазами. Орлиный нос делил его вытянутое лицо на две несколько несимметричные части, придавая ему этим какую-то мрачную привлекательность. На губах красавца играла улыбка, которую Хоуп не могла назвать иначе как высокомерной.

– Сэр? – холодно отозвалась она.

– Простите, если я покажусь вам бестактным. – Он слегка поклонился. – Чарльз Бонни, недавно прибыл в Сидней в качестве помощника губернатора капитана Уильяма Блая.

– Хоуп Блэксток.

Бонни еще раз поклонился, не сводя глаз с Чарити, и Хоуп почувствовала обиду. Она не считала себя неотразимо красивой и вовсе не стремилась привлечь его внимание – в нем было что-то немного отталкивающее, – но все же…

– А кто ваша очаровательная напарница? – продолжил беседу Бонни.

– Это моя сестра Чарити. – Элементарная вежливость требовала, чтобы Хоуп представила сестру, но она тут же поспешно добавила: – Ей всего восемнадцать.

– И поверьте моему слову: это чудесно! Без сомнения, чудесно!

Прежде чем Хоуп поняла, что происходит, Чарити придвинулась к стойке и протянула мужчине руку, при этом шаль соскользнула с ее плеч, открыв то, что скрывалось под нею. Взяв ее ручку, Бонни поднес ее к губам, и, нужно сказать, сделал это весьма галантно, несмотря на мешающий ему прилавок. Подхватив шаль, Хоуп быстрым движением снова накрыла обнажившуюся грудь Чарити, а Бонни, выпустив руку девушки, впервые за весь разговор взглянул прямо на Хоуп. В его черных холодных глазах промелькнула откровенная насмешка. Они ясно говорили: «Если я захочу, она будет моей, и ты не сможешь этому помешать».

В этот момент парадная дверь отворилась, и Хоуп с облегчением вздохнула, увидев вошедшего Котти. Как всегда, по привычке Котти прежде всего посмотрел туда, где стояла за стойкой Хоуп, и, заметив, что она слегка кивнула ему, быстро прошел через зал, не обращая внимания на сыпавшиеся со всех сторон приветствия. За последние несколько лет Котти нажил себе в Скалах немало врагов, завидовавших его успехам в бизнесе, однако большинство завсегдатаев «Короны» уважали и ценили его.

– Хоуп, дорогая, как дела? – спросил он, подойдя к бару.

При звуке его голоса Чарльз Бонни повернул голову и окинул Котти оценивающим взглядом.

– Не припомню, чтобы я имел удовольствие быть знакомым с вами, сэр, – спокойно обратился к нему Котти. – Я Котти Старк, владелец «Короны».

– Да, я впервые в вашем заведении. Чарльз Бонни, помощник губернатора Блая, – представился Бонни, чуть склонив голову.

– Понимаю. С тех пор как капитан Блай прибыл в Новый Южный Уэльс, я не был в губернаторском дворце.

– Губернатор был очень занят официальными делами, но вскоре собирается устроить грандиозный бал. Я прослежу, сэр, чтобы вам прислали приглашение, при условии… – он с хитрой улыбкой взглянул на Чарити, – при условии, что очаровательные мисс Блэксток прибудут вместе с вами.

– Это мне решать, – холодно ответил Котти, – я их опекун.

– О сэр, честное слово, вы счастливый человек! – искренне отозвался Бонни.

– Я тоже так думаю.

– Тогда я тем более надеюсь, что вы сочтете возможным принять приглашение. Всего наилучшего, леди.

Бонни слегка поклонился и пошел к выходу. Котти, нахмурившись, смотрел ему вслед, чувствуя какую-то неприязнь к этому человеку. Что именно ему не понравилось, Котти не мог четко сформулировать. Возможно, все дело в выражении надменности и превосходства, так как, похоже, Бонни был о себе очень высокого мнения.

– Котти, мы пойдем на бал к губернатору? – возбужденно затараторила Чарити.

– Посмотрим.

– Мне не нравится этот человек, – безапелляционно заявила Хоуп.

– Фу, ты просто завидуешь, потому что он обращал внимание только на меня!

– Не будь смешной, Чарити! – Хоуп строго взглянула на сестру. – С какой стати меня это должно волновать?

– Я иногда думаю, – Чарити ехидно улыбнулась, – что тебя вообще не интересует противоположный пол!

– Успокойтесь обе! – не выдержал Котти. – Не забывайте, что вы леди!

– Что ты в этом понимаешь, Котти Старк? – вскинула голову Чарити. – Знаешь, те леди, с которыми я тебя вижу, часто совсем не леди!

– А почему ты вообще оказалась здесь, Чарити? – в свою очередь, набросился на нее Котти. – Я же запретил тебе появляться в баре в часы его работы.

– Я уже достаточно взрослая и могу сама решать, что мне делать! – огрызнулась Чарити.

– А я говорю: не можешь. Пока что я еще твой опекун.

– Котти… – тут же сменив тон, замурлыкала Чарити, – я же не могу все время сидеть одна наверху. Что плохого, если я побуду здесь вместе с Хоуп и дежурным барменом?

– Все-таки тебе лучше не приходить сюда. – Котти быстро взглянул на Хоуп: – Ты знаешь мое мнение на сей счет, Хоуп.

– Ты же ее опекун, а не я! – ядовито напомнила ему Хоуп. – До моего мнения ей нет никакого дела. Кстати, не забывай, что мне ты больше не опекун: два месяца назад я уже стала совершеннолетней, и теперь ты не вправе указывать мне, что делать.

– Но коль скоро вы обе живете под моей крышей, неплохо бы считаться с моими желаниями, – проворчал он, повернулся и зашагал к своему кабинету, скрывая кипевшее внутри возмущение.

Ну кто поймет этих женщин? Особенно этих двух упрямых девчонок! Попадая в подобные ситуации, Котти проклинал тот день, когда ему в голову пришла мысль стать их опекуном.

Теперь Котти был совсем не тем неопытным юнцом, который когда-то поддался чарам Пруденс Уилкс. С тех пор он познал многих женщин. По правде говоря, он приобрел репутацию бабника, и нельзя сказать, что для этого не было оснований. Отношения с Пруденс, продолжавшиеся более двух лет, пока ее мужа не отозвали обратно в Англию, пробудили в Котти чувственность, о существовании которой в себе он и не подозревал.

Тем не менее обвинение Чарити привело его в негодование. Хотя он действительно время от времени флиртовал с некоторыми хорошенькими женщинами из района Скал, он ни одну из них не сделал своей постоянной любовницей, как поступали многие гарнизонные офицеры. Как правило, его личная жизнь состояла из отдельных встреч с вечно неудовлетворенными женами правительственных чиновников, живших на холмах над Сиднейской гаванью. Котти быстро понял, что многие мужчины, по-видимому, предпочитают в качестве партнерш падших женщин, которых в районе Скал было предостаточно, и часто пренебрегают при этом собственными супругами. Их женам оставалось только благодарить того мужчину, который пожелал уделить им время и поразвлечься с ними и к тому же обращался с ними по крайней мере с уважением. Несколько раз он едва избежал опасности, но до сих пор все его любовные похождения удавалось уберечь от чужих глаз. К тому же Котти отлично понимал, что у большинства мужей не было никакого желания признаваться в том, что им наставили рога. В колонии находилось относительно немного незамужних женщин (если, конечно, не считать проституток, наводнявших улицы в Скалах). Но Котти старательно избегал одиноких женщин с хорошими манерами. Они стремились к замужеству, а у него абсолютно не было желания попадаться в эту ловушку. Супружеская жизнь его родителей вспоминалась ему с ужасом, и Котти совершенно не стремился к браку.

В кабинете Котти уселся за конторку, и мысли его снова устремились к Чарльзу Бонни, с которым он только что познакомился в баре. Бонни в какой-то мере олицетворял собой волну перемен, прокатившуюся по Сиднею в последние семь лет. С 1800 года население Сиднея все возрастало и возрастало и теперь достигало почти двух тысяч человек. Кроме по-прежнему доставляемых сюда осужденных, прибывали и свободные поселенцы, толпами повалившие в колонию, прослышав про приличные условия здешней жизни. Недостатка в пище теперь не было: обнаружилось, что в таких областях, как, например, Парраматта, почвы плодородны и дают богатые урожаи. Хотя котиков в последнее время поубавилось, добыча этих животных все еще процветала, так же как и китобойный промысел, поэтому гавань всегда была наполнена судами – порт переживал период расцвета. А это, в свою очередь, означало, что Котти тоже преуспевал, так как обе его таверны и питейные лавочки неизменно приносили доход. Но одновременно возникал и ряд других проблем, особенно в районе Скал.

Официально продавать спиртные напитки осужденным было запрещено, но с годами выяснилось, что с помощью рома можно заставить арестантов работать усерднее. Сообразительные хозяева быстро учли это и стали в конце рабочего дня раздавать осужденным ром, а соответствующую сумму – часто вдвое больше той, что заплатил за спиртное хозяин, – вычитать из их и так нищенской зарплаты. Теперь многим осужденным разрешалось в свободное время наниматься к другому хозяину и таким образом получать достаточное количество рома, чтобы до утра чувствовать себя счастливыми. По ночам вдоль побережья пылали костры, у которых собирались осужденные, чтобы выпить и покутить, так как теперь их не пускали в более приличные районы города. Иногда они вместе с пьяными матросами и прочими головорезами устраивали пьяные дебоши, и Скалы прославились как район, где процветают насилие и разбой. Короче говоря, законов там не существовало, и даже Котти, которого в Скалах все знали и боялись, раздобыл себе разрешение на оружие и старался всегда держать пистолет наготове.

В торговле же спиртным никаких изменений не произошло. Почти все офицеры гарнизона занимались в той или иной форме торговлей алкоголем. Несмотря на то что правительство жаловало военным земли и многие офицеры стали владельцами ферм, они считали доход от ферм недостаточным, чтобы поддерживать тот стиль жизни, который, по их мнению, они заслуживали. Дополнительные средства добывались за счет операций со спиртным. Ироническое прозвище Ромовый корпус, которым много лет назад наградили военных, и теперь подходило им как нельзя лучше.

Джон Макартур с триумфом вернулся в Новый Южный Уэльс. В Лондоне военный суд оправдал его, а губернатору Кингу сделали строгий выговор за то, что он не решил дело самостоятельно. Помимо того что Макартур добился оправдания, он, удачно выбрав момент, когда Наполеон запретил поставки шерсти в Англию с континента, сумел убедить Тайный совет по торговле и колонизации разрешить ему поставлять со своей фермы овечью шерсть для недавно изобретенных прядильных машин. В 1804 году Макартур вернулся в Новый Южный Уэльс с посланием от министра колоний губернатору Кингу, в котором губернатору предписывалось бесплатно выделить Макартуру в вечное пользование пять тысяч акров земли, предназначавшейся для разведения породистых овец и увеличения поголовья стада.

Еще одна существенная перемена этого времени состояла в том, что губернатора Кинга сменил на посту бывший капитан военно-морского флота Уильям Блай, к которому Котти, как и многие другие видные колонисты, относился с сильным предубеждением. Дурная слава капитана Блая была известна во всем цивилизованном мире. Даже среди капитанов военного флота, знаменитых своими жестокостями, Блай слыл самым отъявленным злодеем. Он также отличался властностью, высокомерием и изощренностью в брани и оскорблениях. Все знали об инциденте на борту судна «Баунти», и многие считали именно Блая ответственным за постыдный мятеж, в результате которого его и еще восемнадцать человек оставили посреди океана в маленькой открытой лодке без карты и с минимальным запасом провизии. Но Блай оказался живуч. Преодолев невероятные опасности и трудности, через сорок один день, пройдя расстояние примерно в три тысячи шестьсот миль, он привел свое суденышко к голландскому острову Тимор. По возвращении в Англию с него не только были сняты все обвинения по поводу мятежа, но он, наоборот, был повышен в чине. А позже, получив звание капитана первого ранга, Блай занял пост губернатора Нового Южного Уэльса.

Многое изменилось за эти годы, но неизменным осталось одно – вражда между губернатором колонии и Макартуром. Котти считал, что между такими людьми, как Блай и Макартур, если принять во внимание их характеры, конфликт должен был возникнуть неизбежно. За время своего короткого изгнания в Англию Макартур нисколько не утратил высокомерия. Наоборот, по слухам, стал еще более властным и надменным, чем прежде. Но и командирские замашки Блая остались при нем.

Со временем разногласия между двумя группировками стали гораздо ожесточеннее, чем при губернаторе Кинге, а совсем недавно противостояние достигло своей наивысшей точки. Эта история стала предметом обсуждения всего Сиднея. Наводнение на реке Хоксбери стоило колонии большей части запасов зерна и мяса. На оставшееся продовольствие цены резко подскочили, и впервые Макартур попал в немилость у колонистов, так как их больше заботило собственное пропитание, а не поставки шерсти. Макартур со свойственным ему отсутствием такта явился к губернатору Блаю с планом увеличения поголовья своего стада и потребовал расширения пастбищных земель. Реакцию губернатора предугадать нетрудно – он пришел в неописуемую ярость. Котти улыбнулся, вспоминая ответ губернатора, который стал всеобщим достоянием и передавался из уст в уста по всей колонии: «Какое мне, черт побери, дело до ваших проклятых овец, сэр? Какое мне дело, сэр, до вашего паршивого скота? Нет, сэр, я наслышан о ваших делах. У вас, сэр, пять тысяч акров земли в лучшей части страны, но, ей-богу, вам их не сохранить, уж я об этом позабочусь!»

Размышляя о вражде между этими двумя людьми, Котти усмехнулся, хотя все это могло повернуться вовсе не смешной стороной и ссора грозила превратиться в жестокий, опасный для всех конфликт.

Во всяком случае, его это не касается. Пока ему удается не становиться ни на чью сторону, опасности нет, решил Котти и, открыв лежавшую на конторке бухгалтерскую книгу, принялся заносить в нее последние записи.

Глава 14

В этот вечер работы было много и Хоуп устала, но постепенно «Корона» начала пустеть. Когда последний посетитель направился к выходу, Хоуп с облегчением вздохнула.

– Сэмюель, не запрете входную дверь? – попросила она старшего бармена, к которому относилась с симпатией и без которого не справилась бы с «Короной».

– Конечно, госпожа Хоуп! – Стуча деревянной ногой, бармен пошел через зал.

Сэмюель Уотерс, высокий мужчина средних лет, прежде был моряком, но в схватке с акулой лишился ноги и был вынужден оставить морскую службу. Однако несмотря на это, он и сейчас еще мог показать, на что способен. За стойкой бара он держал дубинку и умел искусно ею пользоваться. Когда подвыпившие посетители приходили в воинственное состояние, Сэмюель, чтобы побыстрее их утихомирить, вполне мог пустить ее в ход. Сейчас, пожелав последнему посетителю доброй ночи, он запер дверь на засов и пошел обратно к стойке, но не успел пройти и полпути, как раздался громкий стук. Он остановился и вопросительно посмотрел на Хоуп.

– Пожалуй, Сэмюель, лучше посмотреть, кто там, – немного поколебавшись, решила Хоуп. – Вдруг это что-нибудь важное? Но если там просто посетитель, то объясните, что на сегодня мы уже закончили работу.

Кивнув, Сэмюель опять пошел к двери и, приоткрыв ее, несколько минут с кем-то разговаривал, а потом, повернув голову, доложил:

– Здесь какой-то человек хочет видеть господина Котти.

– Мужчина? – Если это одна из дам Котти, то Хоуп была твердо намерена не впускать ее.

– Да, мэм.

– Пусть войдет, – кивнула она.

Сэмюель сделал шаг назад, и в таверну ворвался разгоряченный мужчина сорока с небольшим лет. Он тяжело дышал, лицо его покраснело, а мышиного цвета парик сдвинулся набок.

– Я требую позвать Котти Старка! – заорал он пронзительно.

Хоуп растерялась от такого натиска. Возможно, следует сперва предупредить Котти? Но, все еще чувствуя на него обиду, она решила, что пусть сам и разбирается.

– Пойдемте со мной, сэр. – Хоуп, выйдя из-за стойки, жестом пригласила незваного гостя последовать за собой и, пройдя мимо лестницы, постучала в закрытую дверь кабинета Котти.

– Да? В чем дело? – откликнулся он.

– Котти, – Хоуп приоткрыла дверь на столько, чтобы можно было просунуть в щель голову, – здесь джентльмен, он хочет видеть тебя…

Но Хоуп не удалось договорить, потому что джентльмен, о котором шла речь, приподнял ее, отставил в сторону, а сам быстро ворвался в комнату. Ошеломленная его грубостью, Хоуп застыла и невольно подслушала все, о чем говорилось в комнате.

– Сэр, – Котти вышел из-за конторки, – вы не имеете права врываться…

– Имею все права! – прорычал мужчина. – Я Джейкоб Райт, а вы, сэр, вы сделали меня рогоносцем!

– Господин Райт, – на лице Котти мелькнул испуг, – вы, должно быть, ошиблись?

– Не ошибся! Моя собственная жена, Кэтрин, только что вечером сообщила мне об этом! Будьте мужчиной и сознайтесь в своем вероломстве, сэр!

– Боюсь, господин Райт, вы ставите меня в затруднительное положение. Я даже не знаком с леди, о которой вы говорите. – Котти немного расслабился и попытался улыбнуться.

– Моя жена никогда не лжет! – чуть не задохнулся от возмущения Райт.

– Значит, – как можно беззаботнее пожал плечами Котти, – что бы я ни сказал сейчас, я все равно окажусь виноватым. Отрицая ваше обвинение, я как бы называю вашу жену лгуньей, а соглашаясь с вами, признаю ее супружескую неверность.

– Я требую удовлетворения, сэр! – воскликнул мужчина дрожащим от ярости голосом и, быстро шагнув к Котти, влепил ему пощечину. – Завтра на восходе солнца вы ответите мне за все!

– Вы вызываете меня на дуэль? – Котти с изумлением взглянул на Райта, приложив руку к щеке. – Вы шутите!

– Сэр, мне не до шуток! Задета моя честь, и я должен защитить ее.

– А если я откажусь принять вызов?

– Тогда мне придется публично заклеймить вас как труса! Весь Сидней будет знать о вашем малодушии. Говорят, кое-кто считает вас королем Скал… – Райт презрительно усмехнулся. – Что они подумают о своем короле?

– Ваш вызов принят, сэр, – спокойно произнес Котти, впервые за все время разговора выказав видимые признаки гнева – его пальцы сжались в кулаки, а губы превратились в тонкую линию. – Какое оружие вы выбираете?

– Согласно правилам дуэли выбор оружия предоставляется вам.

– Тогда пистолеты, – кивнул Котти.

– Значит, пистолеты. Встретимся сразу после восхода солнца в Медоуз.

Джейкоб Райт повернулся и прошел мимо Хоуп, не удостоив ее даже взглядом, а она, слушавшая их перепалку со все возраставшим ужасом, вошла в кабинет.

– Мне очень жаль, – виновато сказала она Котти. – Если бы я знала, в чем дело, не впустила бы его.

– Ничего страшного, – жестом остановил ее Котти. – Он одержимый и рано или поздно все равно добрался бы до меня.

– Но ты же не собираешься и вправду драться с ним на дуэли?

– Ты, должно быть, слышала, что он сказал. – Котти опустился в кресло и устало провел рукой по лбу. – И нужно признать – он прав. Я должен поддержать свой авторитет. Если я уклонюсь от дуэли, то стану всеобщим посмешищем.

– Ну и пусть издеваются! – горячо воскликнула Хоуп.

– Дорогая моя Хоуп, я не могу этого допустить, – невесело усмехнулся он, – от этого пострадает мой бизнес.

– Но драться на дуэли – значит нарушить закон!

– Правильно, но с законом здесь никто вообще не считается, если только дело не касается такой важной фигуры, как, например, Джон Макартур. Нет, Хоуп, пусть это тебя не тревожит, – постарался он успокоить девушку, – у меня нет другого выбора.

– То, что он сказал, правда? Ты… спал с его женой?

– Господин Райт убежден, что это правда. Но разве это так уж важно? – несколько удивился Котти ее вопросу.

– Для меня важно, – смутившись, ответила Хоуп.

– Почему, Хоуп? – как бы между прочим спросил он и, отвернувшись от нее, попросил: – Если увидишь Джона, не будешь ли так любезна послать его ко мне?

– Мужчины! Мужчины и их честь! – воскликнула она в ответ с уничтожающим презрением. – Так давай, вперед! Позволь ему убить себя, тогда узнаешь, есть ли мне до этого дело!

Стараясь не расплакаться, Хоуп выбежала из кабинета, а Котти, обернувшись, несколько секунд смотрел ей вслед, но вскоре забыл о ее странном поведении. Ей доставляет удовольствие беспокоиться о нем, а у него есть более важные проблемы, над которыми нужно поразмыслить.

Итак, его мысли обратились к завтрашнему утру и предстоящей дуэли. «Похоже, – Котти криво усмехнулся, – в конце концов пришло время расплачиваться за свою любовь к прекрасному полу». Но черт побери, с Кэтрин Райт он и переспал-то всего один раз! После чего она страшно нервничала и плакала, крепко прижималась к нему и причитала, что ей стыдно и что она чувствует себя виноватой, хотя идея принадлежала исключительно ей. У него еще тогда возникло легкое подозрение, что она может покаяться мужу. Ну что же, если он завтра уцелеет, пусть это послужит ему уроком на будущее. А если его убьют – убьют, когда он наконец почти достиг той цели, ради которой так усердно трудился все эти годы, – это будет горькой иронией судьбы.

Котти снова улыбнулся, вспомнив слова Райта: «король Скал». Конечно, он знал, что в определенных кругах его так называли, но это был первый случай, когда ему сказали это прямо в лицо. Возможно, некоторые относились к этому прозвищу с насмешкой, но в Котти оно пробуждало гордость и приносило ему глубокое удовлетворение. А теперь он может лишиться престола, сраженный пулей какого-то рогоносца! Котти не боялся рисковать – он рисковал в своей жизни несчетное количество раз, – но умереть так глупо! Но вызов придется принять, каким бы неразумным ни считала это Хоуп.

– Котти?

Котти резко поднял голову и увидел стоявшего на пороге комнаты Джона, на смуглом лице которого читалась тревога.

– Госпожа Хоуп сказала, что ты хочешь меня видеть.

– Да, Джон. Входи и садись. – Котти замолчал, собираясь с мыслями, пока Джон робко присаживался на краешек стула. – Джон… утром я дерусь на дуэли.

– На дуэли? – Джон был явно ошеломлен. – Но почему?

– Я получил вызов. Произошло недоразумение… – Котти тяжело вздохнул, не зная, как объяснить, чтобы Джон понял.

– Недоразумение? Какое?

– Господин Джейкоб Райт считает, что стал рого… – Котти оборвал себя на полуслове. – Райт уверен, что я соблазнил его жену.

– Этот господин Райт хочет убить тебя, потому что ты увел у него женщину?

– Он изо всех сил постарается это сделать.

– А ты… – Джон не сводил глаз с Котти, – ты действительно это сделал?

– Похоже, все хотят это знать!.. – с досадой пробурчал Котти и пожал плечами. – Это не имеет никакого значения. Главное, Джейкоб Райт уверен, что я это сделал. – Котти наклонился вперед. – Я хочу, чтобы ты был моим секундантом.

– Это почетно – быть секундантом?

– Да, Джон, почетно, – мрачно кивнул Котти.

– Раз почетно, я согласен, – так же мрачно согласился Джон.

– Спасибо тебе, Джон. – Котти встал и пожал Джону руку. – На рассвете мы отправимся в Медоуз.

Полный тягостных раздумий, Джон вернулся в бар и стал помогать Сэмюелю Уотерсу наводить в «Короне» порядок после окончания рабочего дня. Его руки двигались машинально, а сам он, опустив голову, ушел в свои невеселые мысли.

Должен ли он пойти к древу видений? Должен ли он погрузиться в сновидение? Быть может, ему удастся узнать, что ожидает Котти завтра утром?

С тех пор как ему явилась картина похорон Фейс Блэксток, видения неохотно посещали Джона. Он пробовал неоднократно, но ни разу это не привело к желаемым результатам. Возможно, он сам не очень к этому стремился, боясь того, что могло ему открыться. Однако до того момента, когда Котти предстоит встретиться со своей судьбой, оставалось совсем немного времени. Часто он погружался в транс на несколько часов и совершенно терял представление о течении времени. Если он отправится к древу видений так поздно, вполне может случиться, что до рассвета он не выйдет из транса и, таким образом, подведет Котти, который рассчитывает на него. Но даже если ему повезет и он увидит судьбу Котти, это все равно не обязательно принесет пользу. Котти может не поверить ему или просто не обратит внимания на предупреждение.

К этому времени Джон уже знал, что Котти Старк очень упрям и, если что-либо считал правильным, ничто не могло заставить его изменить свое мнение. В конечном итоге Джон решил не ходить к заветному дереву. Утром он будет сопровождать Котти к месту дуэли и выступать в роли секунданта, молясь всем богам, чтобы Котти одержал победу.

Хоуп тоже места себе не находила из-за предстоящей дуэли. Мысли о ней не оставляли Хоуп, пока она заканчивала считать дневную выручку и несла ящичек с деньгами в кабинет Котти.

– Котти… – окликнула его Хоуп, увидев через приоткрытую дверь, что он неподвижно сидит, уставившись в пространство.

– Что, Хоуп? – Чуть вздрогнув, он повернул к ней голову и слабо улыбнулся.

– Сегодня был хороший день. – Хоуп протянула ему ящичек с выручкой.

– Вот и отлично. – Котти с отсутствующим видом взял у нее ящичек, даже не заглянув в него.

– Котти, эта дурацкая дуэль…

– Довольно, Хоуп! – Вскинув голову, он сверкнул глазами. – Что бы ты ни говорила, это все равно не изменит моего решения: я должен это сделать.

Глаза девушки наполнились слезами, и она поспешно выскочила из комнаты, а добравшись до своей спальни, бросилась на постель и в бессильной ярости принялась колотить подушку. До чего же он упрям и самонадеян! Неужели до него не доходит, как все это глупо? Разве она сможет вынести ожидание исхода? Нет, ей необходимо найти способ присутствовать при дуэли, и если Котти суждено умереть, в этот страшный момент она должна быть с ним рядом.

Некоторое время тому назад Котти купил двух верховых лошадей, чтобы изредка покататься с Чарити и Хоуп или, что бывало еще реже, отправиться на охоту с Джоном. Хотя Медоуз, где должна была состояться дуэль, располагался на расстоянии, не превышающем получаса ходьбы от «Короны», Котти счел более подобающим явиться на место дуэли верхом. Особенно в том случае, подумал он с сарказмом, если он отправляется на встречу со своей смертью.

И вот на рассвете Котти и Джон оседлали лошадей. Хотя над землей еще стелился туман, день обещал быть хорошим. «Особенно для смерти», – пришла в голову Котти безрадостная мысль.

– Джон, – бодро обратился он к юноше, резко тряхнув головой, чтобы отогнать гнетущие мысли, – Джейкоб Райт привезет пистолеты, и, когда мы прибудем на место, ты должен будешь проверить предназначенный мне пистолет и убедиться, что он в порядке. Обычно секунданты делают это накануне дуэли, но Райту, очевидно, не терпится, и он не может ждать. – Котти усмехнулся.

– Ты отдаешь свою жизнь в мои руки? – У Джона был растерянный вид.

– Ну конечно, Джон. – Котти подъехал к своему спутнику и похлопал его по плечу. – Если не тебе, то кому же я могу доверить это дело? После того как ты опробуешь оружие, проверь кремень и засыпь сухой порох. – Джон нахмурился, а Котти засмеялся. – Мой друг, не нужно так волноваться: эта процедура ничуть не сложнее того, что ты делаешь, когда мы ездим охотиться.

– Охота на кенгуру совсем не то, что охота на человека! – буркнул Джон.

– Вот в этом я далеко не уверен. Но в любом случае не нужно все чрезмерно усложнять.

Проскакав через рощу, они оказались на травянистой, обычно зеленой лужайке, называемой Поляной дуэлей, которая сейчас, в середине зимы, была покрыта коричневой высохшей травой. Когда они подъехали и спешились, Котти увидел Джейкоба Райта и с ним еще двух мужчин, в одном из которых узнал сравнительно недавно прибывшего в Сидней доктора Стэнтона. Другой, бывший, очевидно, секундантом Райта, был Котти незнаком.

– Старк, это доктор Стэнтон. Доктор, это Котти Старк – человек, который меня опозорил, – представил их друг другу Райт.

Доктор, переложив в левую руку деревянный ящик, обменялся с Котти рукопожатием.

– А это мой секундант – Рональд Ньютон, – продолжил Райт.

– Должен спросить, – поинтересовался, как положено, доктор Стэнтон, – настаиваете ли вы на дуэли?

– Спросите господина Райта, – Котти сделал жест в сторону своего противника, – эта идея принадлежит ему.

– Конечно же, настаиваю! – резко отозвался Райт. – Где ваш секундант, сэр?

– Вот он. – Котти указал на Джона. – Джон Майерс.

– Но он же чернокожий, сэр! – чуть не задохнулся от бешенства Райт. – У джентльмена секундантом не может быть туземец!

– Я, конечно, не очень хорошо знаком с правилами дуэлей, но все же никогда не слышал о том, что секундант обязательно должен быть какой-то определенной расы или иметь определенный цвет кожи.

– Это оскорбление, сэр! – Райт побагровел, а глаза у него едва не вылезли из орбит.

– Так что вы хотите? Не послужит ли это поводом для еще одной дуэли? – насмешливо поинтересовался Котти.

– Шутки здесь неуместны! – Руки у Райта заметно дрожали, и Котти пришло в голову, что его противник может, не дождавшись поединка, упасть замертво от апоплексического удара.

– Ну что ж, так и порешим, джентльмены? – снова обратился к ним доктор Стэнтон. – Так как вы оба принципиально стоите на своем, не вижу, при чем тут секунданты. – Он открыл ящик и протянул его Котти. – Сэр, вот пистолеты. Они вас устраивают?

– Вполне, если они в рабочем состоянии, – дипломатично ответил Котти. – Но проверить это – обязанность наших секундантов, верно?

Джон и Рональд Ньютон шагнули вперед, и каждый взял из ящика кремневый пистолет, порох и пулю. Они молча отошли на несколько шагов и стали проверять оружие.

Заметив, что Райт все еще с нескрываемой яростью смотрит на Джона, Котти расслабился и украдкой усмехнулся. Джейкоб Райт продолжал нервно расхаживать взад-вперед, а когда его секундант для проверки выстрелил из пистолета, вздрогнул. Тут последовал второй выстрел – это Джон проверил свое оружие.

– Работает хорошо, – сообщил Джон, подойдя к Котти с пистолетом, – и теперь готов к следующему выстрелу.

– Спасибо, Джон.

Котти взял у юноши пистолет и примерил его к руке. Хотя он не был знаком именно с этим типом оружия, оно напоминало его собственное, и Котти ощутил приятную уверенность.

– Кто будет отсчитывать шаги, джентльмены? – обратился к дуэлянтам доктор Стэнтон.

– Так как я сторона, которой бросили вызов, – весело заявил Котти, – то считаю, что эту обязанность следует поручить моему секунданту.

– Нет! – взорвался Райт. – Я не потерплю, чтобы шаги отсчитывал черномазый!

– Очень сожалею, но я буду настаивать – это моя привилегия, – улыбаясь возразил Котти.

– Боюсь, должен с этим согласиться, – поддержал его доктор Стэнтон.

Повернувшись к ним спиной, Райт снова прошелся туда-сюда и в конце концов, злобно оглядев всех, согласился:

– Пусть так! Давайте кончать с этим!

– Приношу извинения за господина Райта, – тихо сказал Котти, подойдя к Джону.

– Я научился не обижаться, Котти, – улыбнулся Джон впервые за это утро.

– Уважаю тебя за это. А теперь твоя обязанность проста: мы станем спина к спине и начнем расходиться, а ты станешь считать от одного до десяти. На десятом шаге мы повернемся и выстрелим.

– Хочу, чтобы ты не промахнулся… – Неожиданно глаза у Джона стали влажными.

Став спина к спине с противником, Котти почувствовал сквозь ткань рубашки, как напряглась спина Райта, и усмехнулся.

Размеренно и четко Джон начал отсчитывать шаги:

– Один, два…

Хоуп поднялась еще до рассвета и, быстро одевшись, выскользнула из «Короны». Чтобы ее не узнали, она надела рабочую одежду, в которой обычно убирала таверну.

Оказавшись за пределами города, она быстрым шагом направилась к Поляне дуэлей и добралась туда чуть только рассвело. Поляну окутывал туман, и вокруг не было видно ни одной живой души. Она спряталась в роще, окружавшей место дуэли, притаилась за стволом дерева и приготовилась к ожиданию.

Вскоре после ее прихода на поляне появились три человека. Хоуп узнала только одного – сердитого мужчину, ворвавшегося вчера вечером в «Корону». Джейкоб Райт безостановочно метался по лужайке, пока двое других спокойно стояли и разговаривали между собой. Туман постепенно рассеялся, и вот-вот должно было взойти солнце. Хоуп увидела, как Райт подошел к своим спутникам и, сердито размахивая руками, стал что-то говорить им. Она догадалась, что он интересуется, где же Котти. На мгновение в ней затеплилась надежда, что Котти не придет, но вслед за этим она увидела его и Джона, прибывших верхом и спешившихся на поляне.

Хоуп наблюдала, как мужчины некоторое время совещались, а затем, к своему ужасу, поняла, что Джон и один из незнакомцев целятся из кремневых пистолетов в то самое дерево, за стволом которого она пряталась! Хоуп постаралась целиком скрыться за стволом дерева. К счастью, ствол был толстым и плотным, так что выпущенные пули застряли в нем. Затаив дыхание, она еще немного подождала и наконец решилась выглянуть из своего укрытия. Она сделала это как раз вовремя: Котти и Джейкоб Райт стали спина к спине и под счет Джона начали расходиться в противоположные стороны.

При счете «десять» оба повернулись. Котти, стоя вполоборота, поднимал пистолет. Райт повернулся лицом к Котти, широко расставил ноги и тоже поднимал оружие. Котти был готов к выстрелу на секунду раньше Райта, но не стал стрелять! У Хоуп чуть не остановилось сердце. Что с ним? Почему он не стреляет?

Котти постарался, чтобы его тело представляло собой минимально удобную мишень, и теперь ждал, подняв пистолет и не отводя глаз от поднимавшегося дула пистолета противника. Даже с такого расстояния оно казалось огромным, как жерло пушки, и Котти вдруг усомнился в правильности своего решения. Стоило ли так рисковать?

А потом уже не было времени для дальнейших раздумий – Райт выстрелил. Пуля просвистела в дюйме от груди Котти. Он подождал еще немного, наблюдая, как струйка дыма, закручиваясь спиралью, поднимается вверх из пистолета Райта, и заметил страх на лицах присутствующих. Улыбнувшись краем губ, Котти чуть опустил дуло пистолета и выстрелил. Пуля пошла туда, куда он целился, и попала Райту в мякоть бедра. Райт издал какой-то воющий звук, сделал шаг вперед и упал.

– Вы считаете, господин Райт, что сомнительное целомудрие вашей жены стоит этого? – подойдя и остановившись возле упавшего противника, спросил Котти.

– Вы отвратительный стрелок, Старк! – прошипел Райт, скривившись от боли и глядя на Котти потемневшими от ненависти глазами.

– Наоборот, я хороший стрелок.

– Тогда почему вы не убили меня?

– Не думаю, что добродетель вашей жены этого стоит, пусть даже вы и мерзавец. О нет, я попал именно туда, куда целился. А теперь давайте положим этому конец. – Котти отошел и обратился к доктору: – Полагаю, здесь потребуется ваша помощь, доктор Стэнтон.

Стэнтон опустился на колени возле раненого, поставил рядом черную сумку и принялся его осматривать, а Котти стоял позади него, пока какой-то шум за спиной и возглас Джона не заставили его обернуться.

Со стороны рощи через поляну к ним бежала маленькая фигурка. Котти на мгновение растерялся, но его тут же осенило: Хоуп! Прежде чем он успел как-то осмыслить ее появление, она рыдая бросилась к нему. Котти машинально обнял ее и вдруг почувствовал ее пышную упругую грудь. Ему стало неловко, и он разжал руки и, отстранив ее от себя, хмуро заглянул в ее влажные глаза.

– Глупая девочка! – отчитал он Хоуп. – Ради всего святого, что ты здесь делаешь?

– А что, если бы тебя убили? – произнесла она прерывающимся голосом. – Я сошла бы с ума, дожидаясь, пока кто-нибудь сообщит мне.

– Ну вот, как видишь, я в полном порядке. – Котти развел руками.

– Но почему ты так себя вел? Почему не стрелял, пока он это не сделал первым?

– Я вычислил, что он должен промахнуться, – пояснил Котти. – Джейкоб Райт был вне себя не только из-за самой дуэли, но и из-за того, что моим секундантом был Джон. Как оказалось, я был прав.

– Все равно я не понимаю, зачем было так глупо подставляться?!

– Видишь ли, – Котти потер рукой подбородок, – я посчитал, что только выиграю, если пойдут слухи, что я добровольно предоставил Райту право выстрелить первым, а молва разойдется по всему району уже сегодня к вечеру. Это уж точно.

– Ты хочешь сказать, что пошел на такой риск только ради того, чтобы поддержать свою репутацию? – спросила Хоуп с недоумением.

– Ну, – он усмехнулся, – ты, наверное, знаешь, что меня называют королем Скал. А ничто не придает королю больше веса, чем легенда…

Внезапно она набросилась на Котти и принялась колотить его кулаками по груди. Придя в себя от изумления, Котти схватил ее за руки:

– Ну-ну-ну! Что это с тобой?

– Тебя могли убить из-за такой дурости! – Хоуп отвернулась, стараясь спрятать лицо.

– Но этого не случилось, зачем же так расстраиваться? – беспечно заметил Котти. – Ты мне до сих пор так и не сказала, что ты здесь делаешь и почему одета как нищенка. Такой наряд вряд ли подходит для леди.

– Значит, ты наконец-то заметил? – Она бросила на него быстрый взгляд.

– Что заметил? – Ее вопрос поставил Котти в тупик.

– Что я уже взрослая, что я теперь леди.

– Взрослая – да, а что касается леди, – он опять усмехнулся, – не уверен. Во всяком случае, когда ты так одета.

Ее лицо окаменело, она бросила на Котти сердитый взгляд и, не сказав больше ни слова, пошла через поляну к роще.

Глядя на ее вздрагивающие плечи и чувствуя себя виноватым, Котти пошел за ней и уже открыл было рот, чтобы ее окликнуть, но передумал. Он так и не понял, что же ее так расстроило, но не сомневался, что это скоро пройдет.

Глава 15

По меньшей мере в десятый раз за последний час Чарити посмотрела на свое отражение в зеркале. Она уговорила Котти купить ей к губернаторскому балу новое платье, но он послал вместе с ней Хоуп. Сестра, приняв вид чопорной классной дамы, настояла на довольно консервативном фасоне, который, по мнению Чарити, совсем нельзя было назвать смелым. Да, не о таком платье она мечтала. Цвет, правда, был что надо – бледно-розовый, красиво оттенявший ее смуглую кожу, – но декольте оказалось недостаточно глубоким, и верхняя часть лифа скрывала выпуклость груди.

Раньше Чарити очень переживала из-за своей маленькой груди, но за последний год грудь вполне сформировалась и теперь, по мнению хозяйки, была самым основным ее достоинством. Так зачем же ее скрывать? Хоуп уж слишком благонравна! Ей и самой не мешало бы одеваться чуточку пособлазнительнее, быть может, тогда на нее обратил бы внимание какой-нибудь стоящий мужчина. Ведь до сих пор Хоуп отвергала всех поклонников и в двадцать один год еще не была даже помолвлена!

Конечно, сама Чарити тоже пока не собиралась выходить замуж: ей хотелось получить от жизни все удовольствия, прежде чем связать себя какими-то определенными обязательствами. Уже в пятнадцать лет, а быть может, даже чуть раньше, она поняла, как притягивает к себе мужчин. Это открытие дало ей чувство власти, от которого она испытывала приятное головокружение, и Чарити твердо решила до помолвки сполна насладиться этой властью. Конечно, думала она сейчас, любуясь своим отражением в зеркале, нет причин менять свои привычки и после замужества! Или есть? Нет, определенно нет, решила она.

И вот теперь благодаря приглашению Чарльза Бонни ей предстояло побывать на роскошном балу! При одном только воспоминании о нескольких минутах, проведенных в присутствии этого человека, Чарити охватывал трепет. О Бонни ходила молва как о человеке не очень строгих правил, но это только усиливало его притягательность. Большинство молодых людей, искавших знакомства с Чарити, своей нежностью и невинностью походили на телят, и она не снисходила до общения с ними. Бонни же был первым мужчиной, к которому ее по-настоящему влекло.

Подбоченясь и обмахиваясь воображаемым веером, Чарити снова взглянула в зеркало и пришла в ужас. Нет, это просто несправедливо! В этом платье, купленном по настоянию Хоуп, можно вообще не иметь груди! У Чарити, правда, было еще одно платье, светло-желтое, которое, как она считала, очень хорошо подходило к ее темным волосам, но о нем не знали ни Хоуп, ни Котти. Она купила его самостоятельно несколько дней назад.

В течение последнего получаса Чарити примеряла то один, то другой наряд, не зная, на каком остановиться. На бал они должны были отправиться ровно в семь, а висевшие на стене часы показывали уже половину седьмого, так что времени почти не оставалось. Быстро сбросив с себя розовое платье, Чарити надела желтое, снова встала перед зеркалом и, отметив, что верхняя часть высокой груди цвета слоновой кости теперь заманчиво приоткрыта, сказала вслух:

– Да! Вот так лучше, гораздо лучше!

Удовлетворенно кивнув, Чарити решительно сжала губы. Что бы ни сказали Хоуп и Котти, она не наденет ничего другого!

– Чарити, ты готова? – позвала ее Хоуп, тихонько постучав в дверь. – Экипаж ждет нас.

Чарити торопливо оглянулась по сторонам и, заметив лежавшую на кровати коричневую шелковую шаль, набросила ее на плечи, чтобы скрыть чересчур смелое декольте.

– Входи, Хоуп.

Дверь отворилась, и появилась Хоуп в длинном голубом платье, которое великолепно гармонировало с ее светлыми волосами и нежной кожей. Чарити должна была признать, что сестра выглядит потрясающе, несмотря на то что наряд ее явно недостаточно смел. Решив не обострять и без того взрывоопасную ситуацию, Чарити оставила свое мнение при себе и только заметила:

– Ты выглядишь замечательно, сестренка.

– Ну что ты, Чарити, спасибо… – Хоуп замерла на полуслове. – Откуда у тебя это платье? По-моему, я не видела его прежде.

– Я купила его на прошлой неделе.

– Почему ты не позвала меня, когда шла за покупкой?

– Хоуп, я достаточно взрослая, чтобы самой покупать себе одежду! – огрызнулась Чарити.

– А где ты достала деньги?

– Как тебе известно, Котти платит мне за то, что я присматриваю за кухней. Я заработала эти деньги и имею право потратить их так, как хочу!

– Да, конечно, – Хоуп прищурилась, – но ты же не собираешься надеть с этим платьем шаль?

– Я просто примеряла…

– Но зачем вообще надевать шаль?

Чарити не успела предугадать намерение сестры, а Хоуп, быстро сделав два шага вперед, сдернула с нее шаль и с глубоким вздохом отступила.

– Так вот в чем дело – ты хотела спрятаться от меня! Чарити, в таком виде ты не посмеешь явиться на бал! Это бесстыдство!

– Я буду носить то, что мне нравится, и ты не имеешь права запрещать мне это! – Чарити собралась и заняла наступательную позицию.

– Я этого не позволю, Чарити!

– Ты мне не мать, к тому же мне уже восемнадцать. Не переживай по пустякам, сестренка, ведь это новейший фасон.

– Меня не волнует, новейший это фасон…

– В чем дело, леди? – Котти появился на пороге незакрытой двери. – Что за шум? Вы опять ссоритесь?

– Ты только взгляни, в чем твоя подопечная хочет отправиться на сегодняшний бал. – Хоуп жестом указала на Чарити. – Это возмутительно!

– Ничего подобного! – сердито возразила Чарити. – Котти, скажи ей, что она не имеет права указывать, что мне носить.

– Чарити, – Котти потер рукой подбородок и метнул быстрый взгляд на Хоуп, – по-моему, тебе стоит иногда прислушиваться к некоторым советам сестры.

– Почему? Многие девушки моего возраста уже замужем. Если я считаюсь созревшей для замужества, то уж тем более я достаточно взрослая, чтобы самой выбирать себе одежду. В таких вещах Хоуп совершеннейшая ханжа! – Она бросила на сестру испепеляющий взгляд.

– Возможно, по твоим понятиям я и ханжа, но хотя бы знакома с правилами приличия.

– Чарити, – Котти взглянул на выпуклость девичьей груди, и слабая краска залила его щеки, – ты не думаешь, что этот наряд… гм… несколько вызывающий?

– Нет, не думаю! Сегодня на многих женщинах будут подобные!

– На замужних женщинах, а не на молоденьких девушках, – заметила ей Хоуп.

– Это неправда, сама увидишь! – Чарити, как обычно, капризно надула губки. – Я поеду на бал именно в этом платье!

– Мне хотелось бы, – вздохнул Котти, – чтобы вы постарались не ссориться, ведь вы же сестры.

– Подчас мне хочется, чтобы мы ими не были, – огрызнулась Чарити.

– Тихо, тихо! – Котти прервал ее движением руки. – Делай что хочешь, все равно ты меня не послушаешь.

Он поймал себя на том, что, несмотря на свое раздражение, улыбается Чарити. Хоуп, также заметив это, едва сумела сдержать гнев. Ну и черт с ним! Он всегда потакает Чарити, как бы безобразно она себя ни вела!

В Сиднее существовало не так уж много частных экипажей, но в последнее время появились конторы, которые давали экипажи напрокат. И хотя от «Короны» до губернаторского дворца без труда можно было дойти пешком, Котти решил, что они должны держать марку.

– Кроме того, – заявил он с усмешкой, – не каждый день мы получаем приглашения на губернаторский бал. А если честно, то это вообще первый такой случай, так что мы должны вести себя как подобает приличным людям.

Итак, когда пробило семь, они уже с грохотом катили по Хай-стрит в новеньком, сверкающем экипаже, запряженном парой грациозно выступающих лошадей. Свернув налево, на Нью-Бридж-стрит, и переехав по мосту через реку, они наконец увидели губернаторский дворец – двухэтажное кирпичное здание, так и сиявшее в ореоле горящих вокруг него факелов.

Чарити едва сдерживала возбуждение, Хоуп тоже была взволнована, но ей удавалось держать себя в руках. Она снисходительно поглядывала на Чарити, когда та взвизгивала и высовывалась из окна экипажа, чтобы взглянуть на идущих по улице людей в пышных нарядах. Котти, в желтовато-коричневых бриджах, плотно облегавших бедра, в черном сюртуке, с белым шейным платком и в цилиндре, сидел напротив девушек, вытянув длинные ноги, и ласково поглядывал на Чарити.

– Не вижу, чтобы кто-то из гарнизонных офицеров ехал верхом к губернаторскому дворцу, – отметила Хоуп, тоже выглянув в окошко.

– И вероятно, не увидишь, – сухо заметил Котти. – Сомневаюсь, что кто-нибудь из офицеров гарнизона получил приглашение на сегодняшний бал.

– Я никогда до конца не понимала причину их вражды. Понятно, что они ссорятся из-за проблем со спиртным, но это с большой натяжкой можно считать веской причиной для такой смертельной вражды.

– Началось все с рома, но потом зашло гораздо дальше, а в целом это борьба за власть между губернатором и военными.

– Но правительство пожаловало всем офицерам землю в собственность! Разве им этого недостаточно?

– Думаю, что нет, – все так же сухо ответил Котти. – Большинство подаренных им земель не столь плодородны, как им хотелось бы, и на развитие фермерских хозяйств требуются годы тяжелого труда. Поэтому они считают себя вправе увеличивать свой доход другими способами. А что может быть доступнее контрабанды и продажи рома? С тех пор как был сформирован гарнизон, между ним и властями всегда существовали трения. Они начались еще во времена губернатора Филлипа, ты же знаешь. Филлип был убежден, что торговля спиртным должна быть, выражаясь его словами, «предметом надзора и контроля со стороны достойных людей». Когда пришел к власти губернатор Гроуз, он установил более либеральные законы. У него была совершенно иная точка зрения на этот вопрос. Приняв правление, он, как ты помнишь, заменил почти всех гражданских членов магистратов офицерами гарнизона, а в Парраматте даже назначил старшего офицера надзирателем над осужденными. Так как Гроуз, видимо, не считал офицеров «достойными людьми», им было позволено покупать любые напитки, какие они пожелают. И военные, объединившись и сложив капиталы, монополизировали торговлю алкоголем, покупая ром и другие спиртные напитки в Бенгалии, Южной Америке и Соединенных Штатах. Для нас, владельцев таверн, настали трудные времена. – Котти вздохнул. – И вот появляется капитан Блай. Он заявляет, что терпеть не может военных из-за махинаций с ромом и сделок с бывшими осужденными и что твердо намерен любым способом положить конец монополии военных в торговле алкоголем. Блай не задумываясь идет на нарушение соглашений между властями и поселенцами, если считает, что поселенцы действуют заодно с военными, и игнорирует большинство законных процедур, придерживаясь мнения, что именно он создает законы, и строго карает тех, кто отказывается ему повиноваться. А все мы, остальные, оказываемся между ним и военными.

– Но тем не менее при его правлении ты снова можешь свободно и легально покупать спиртное, – напомнила ему Хоуп.

– Верно, – кивнул Котти, – но кто знает, как долго это продлится? Офицеры озлоблены, и при подстрекательстве Макартура все может обернуться самым скверным образом. Рано или поздно ситуация должна как-то разрешиться, и не исключено, что дело дойдет до открытого выступления военных против губернатора Блая и его правительства.

– Неужели такое может произойти? – Хоуп широко раскрыла глаза.

– Я нисколько этому не удивился бы, ведь американская революция началась из-за чая. – Котти усмехнулся. – А в Новом Южном Уэльсе народ до сих пор считает ром гораздо более необходимым напитком, чем чай!

– Мы почти приехали, – заверещала Чарити, ерзая на сиденье, – а вы все обсуждаете такие скучные проблемы, как политика!

– Есть вещи поважнее, чем развлечения, дорогая сестренка! – одернула ее Хоуп.

– Для тех, кому восемнадцать, важнее всего бал, – рассмеялся Котти. – Особенно первый бал. – И он, наклонившись к Чарити, взял ее руку в свои ладони и легонько сжал.

Хоуп подавила вспыхнувшую в глубине души обиду. Ведь для нее это тоже был первый бал, но Котти, по-видимому, забыл об этом. Или ему просто нет до нее никакого дела?

Их карета остановилась в конце длинной вереницы других экипажей, вытянувшейся перед губернаторским дворцом, и Чарити никак не могла дождаться момента, когда они подъедут к главному входу. Но наконец элегантный лакей в бриджах и напудренном парике с поклоном открыл дверцу и помог дамам выйти – сначала Чарити, затем Хоуп, еще через секунду вышел Котти и, заняв место между девушками, предложил им руки.

– Ну что, присоединяемся к обществу, леди? – лукаво улыбнулся он.

– Да! – в восторге воскликнула Чарити.

– Можно. – Хоуп поймала себя на том, что, несмотря на все старания сохранить серьезность, улыбается в предвкушении предстоящего развлечения.

Пока они вместе с остальными нарядно одетыми мужчинами и женщинами не спеша двигались к парадным дверям, Котти перехватил пару-другую неодобрительных взглядов, брошенных в его сторону несколькими гостями, в которых он узнал посетителей своих таверн, однако чуть поклонился каждому из них, спрятав вспыхнувший гнев за любезной улыбкой. Кто дал им право косо смотреть на него? Ведь некоторые из них бывшие осужденные – теперь они называли себя «освобожденными», – и прочие ничем не лучше самого Котти и его подопечных.

Сразу за входной дверью образовался своеобразный коридор встречающих, в начале которого стояли губернатор Блай и элегантный Чарльз Бонни, с легкой улыбкой на красивом смуглом лице представлявший губернатору прибывающих гостей. Котти, в первый раз встретившийся с новым губернатором, постарался получше рассмотреть его. На вид Блаю можно было дать лет пятьдесят пять. У него был высокий лоб, широко посаженные проницательные глаза и маленький капризный рот. В нем чувствовалась военная выправка, на первый взгляд он казался подтянутым и хорошо одетым, но при ближайшем рассмотрении было видно, что его одежда, хотя и пошитая на заказ, подогнана плохо. В левой руке Блай держал стакан, к которому прикладывался время от времени между пожатиями протянутых рук.

Наконец дошла очередь до девушек и Котти. Узнав их, Бонни широко улыбнулся, в его угольно-черных глазах сверкнули искорки, и, представляя прибывших, он не отводил глаз от Чарити.

– Губернатор Блай, разрешите представить вам Котти Старка и двух его воспитанниц – Чарити и Хоуп Блэксток.

Девушки сделали реверанс, а Котти с легким поклоном пожал руку губернатора, которая оказалась мягкой и потной.

– Ваше превосходительство, я глубоко польщен.

– Ах да, господин Старк, владелец таверн! – Глаза Блая остановились на Котти, а пухлые губы сложились в улыбку, которая могла одновременно означать и одобрение, и насмешку. – Знаю-знаю, некоторые называют вас королем Скал.

– Это просто шутка, сэр. – Котти пренебрежительно пожал плечами. – Прозвище, которое случайно прилипло ко мне. – Он чуть заметно усмехнулся. – Я до сих пор не могу понять, оскорбление это или комплимент.

– Думаю, вы оцениваете себя по справедливости, господин Старк, – несколько напыщенно произнес губернатор. – В Сиднее у вас неплохая репутация. – Он прищурился и выпустил руку Котти. – Я слышал о вашей дуэли с Джейкобом Райтом. Говорят, вы позволили ему выстрелить первым. Это благородно.

– Или безрассудно.

– Дуэли запрещены, вам это должно быть известно, – нахмурившись, продолжал губернатор Блай, – и вас следовало бы наказать, но, – он скупо улыбнулся, – уклонение от законов, видимо, становится в колонии популярным видом спорта.

– Закон о дуэлях здесь редко соблюдается, – вставил Котти.

– Очевидно, как и все прочие законы, – добавил Блай, и в его горящих глазах вспыхнул огонь фанатизма. – Но я твердо намерен положить этому конец. То, что эта страна возникла недавно, вовсе не означает, что она не должна быть цивилизованной. Это в первую очередь относится к законам, касающимся контрабанды и перегонки спирта. Как вы на это смотрите, сэр?

– Как владелец двух таверн и нескольких питейных лавок, я считаю, что приобретать необходимое спиртное проще, когда законы строго соблюдаются.

– Совершенно верно, – кивнул губернатор, сверля Котти пронзительным взглядом. – Значит, если я правильно понял, вы не на стороне этого вздорного мерзавца Макартура и его прихлебателей?

– Как владелец таверн, я стараюсь не становиться ни на чью сторону в этом достаточно запутанном деле, – осмотрительно ответил Котти. – Чью бы сторону я ни занял, это не принесет успеха моему бизнесу, так как у меня есть постоянные клиенты от обеих сторон.

– В жизни каждого человека однажды наступает момент, когда ему приходится выбирать, с кем он. Вы согласны со мной?

Но Котти не пришлось отвечать на этот каверзный вопрос, потому что Чарльз Бонни наклонился к губернатору и что-то прошептал ему на ухо.

– Вы должны извинить меня, господин Старк, – нахмурился Блай, – мне нужно вернуться к обязанностям хозяина, но я уверен: позже у нас еще будет возможность продолжить беседу.

Когда Котти с девушками отходили, Бонни, задержав Чарити, склонился к ее ручке.

– Мои официальные обязанности скоро закончатся, мисс Блэксток, и я прошу вас оставить для меня танец.

– С удовольствием, сэр. – Чарити порозовела от смущения.

– Не думаю, что тебе стоит его поощрять, – кисло заметила Хоуп, когда они вошли в большую комнату, превращенную на сегодняшний вечер в танцевальный зал. Там играл маленький оркестр и кое-кто уже танцевал.

– Ну вот еще! – беззаботно откликнулась Чарити. – Какой вред от одного танца?

– Она права, Хоуп, – поддержал Котти. – Что плохого в танцах? А кроме того, мы не спустим с нее глаз.

Чарити бросила на сестру победоносный взгляд, и Хоуп, несмотря на все ее дурные предчувствия, пришлось прикусить язычок. Веселая музыка, яркий свет, каскадом льющийся от нескольких ярусов свечей в люстрах, нарядные одежды мужчин и женщин, грациозные движения танцующих – все это было так изысканно, что Хоуп, испытывая радостное возбуждение, не стала обращать внимания на реплику сестры.

Котти проводил девушек в дальний конец зала, к длинному столу с двумя огромными чашами пунша и многочисленными блюдами с закусками на любой вкус, и налил всем по стакану пунша.

– Вам не стоит этим увлекаться, – предупредил он, отхлебнув глоток, – сюда добавлен ром.

Хоуп, не очень любившая спиртные напитки, последовала его совету, но Чарити сделала несколько больших глотков и сразу же порозовела и развеселилась. Однако Хоуп решила промолчать и не делать сестре замечаний. Если Чарити выпьет слишком много и ей станет плохо, быть может, это послужит для нее уроком. Затем они втроем отошли в сторону и, потягивая пунш, стали слушать, как музыканты исполняют кадриль. Когда оркестр заиграл менуэт, Котти повернулся к Хоуп, легко наклонив голову:

– Разрешите пригласить вас на танец, миледи?

– Буду счастлива, сэр! – Она просияла и подала ему руку, чувствуя себя польщенной. Она была уверена, что первой Котти пригласит танцевать Чарити.

Некоторое время назад Котти решил, что девочки должны уметь танцевать, и нанял им учителя танцев, а затем сам присоединился к их занятиям. Он стал великолепным танцором, и сейчас, исполняя сложные фигуры менуэта, Хоуп на мгновение позабыла обо всем на свете, кроме Котти и музыки. Приближаясь к молодому человеку, она ощущала, как у нее начинает учащенно биться сердце, и чувствовала исходящее от Котти мужское тепло. Их близость возбуждала ее чувства и воображение. Она представила себе, что Котти – ее кавалер и ведет ее в танце… Но музыка кончилась слишком скоро, и, пока он провожал ее с танцевальной площадки, Хоуп медленно возвращалась к действительности.

– Я принесу нам еще по стаканчику пунша. Танцы – это изнурительная работа, – заметил Котти, оставляя Хоуп у стены, – нужно восстановить силы.

Ожидая Котти, Хоуп оглянулась в поисках Чарити и не нашла сестру. Ее охватила паника: неужели Чарити пала жертвой какого-нибудь красавца обольстителя и позволила себя соблазнить? Но затем она увидела, что Чарити, раскрасневшаяся, смеющаяся и явно довольная собой, танцует кадриль с франтоватым молодым щеголем.

– Не доставите ли мне удовольствие, мисс? – расшаркавшись, обратился к Хоуп молодой человек с лицом, излишне покрасневшим от выпитого, и в съехавшем набок напудренном парике.

– Вынуждена отказать вам, сэр, – торопливо ответила она. – Я здесь не одна.

В этот момент как раз подошел Котти и услышал ее ответ. Увидев, с каким разочарованным видом отошел молодой человек, он заметил, отхлебнув пунша:

– Хоуп, из-за того, что я пришел с тобой, не стоит отказываться танцевать с молодыми людьми, ведь ты пришла сюда веселиться, разве не так?

– Но, Котти, я не хочу танцевать с незнакомыми!

– Но как же тогда ты сможешь познакомиться с кем-либо из достойных молодых людей?

– Меня не интересуют никакие достойные люди! – запротестовала она. – Я лучше останусь с тобой!

– Должны интересовать, Хоуп, – вздохнул он. – Время уходит, а ты до сих пор не помолвлена.

– О! – Хоуп с досадой взглянула на Котти: ну как он может не замечать очевидного? – Сэр, – громко окликнула она проходившего мимо молодого человека, который только что приглашал ее на танец, – я передумала и буду рада потанцевать с вами.

Лицо молодого человека озарилось улыбкой, и он снова поклонился девушке:

– Я счастлив. Меня зовут Стюарт Уильямс, а вас?..

– Хоуп Блэксток.

– Очень приятно познакомиться, госпожа Блэксток.

Он подал ей руку, и Хоуп приняла ее, бросив Котти одновременно испепеляющий и победоносный взгляд.

Иногда эти вспышки раздражения у Хоуп ставили Котти в тупик, и сейчас, покачав головой, он принялся допивать пунш, провожая глазами отправившуюся танцевать пару. За последние несколько лет он пришел к заключению, что великолепно разбирается в женщинах, но Хоуп по-прежнему оставалась для него загадкой. Осматривая зал, Котти заметил, что губернатор Блай стоит у противоположной стены, в центре небольшой группы, и направился туда.

По пути ему на глаза попалась Чарити. Теперь она танцевала с Чарльзом Бонни и выглядела безумно влюбленной. Котти кольнуло недоброе предчувствие, и он быстро перевел взгляд на Бонни, двигавшегося в танце с необычайной грациозностью и не спускавшего глаз с Чарити. Котти не доверял ему и вполне разделял антипатию Хоуп к Бонни – в этом человеке действительно было что-то неприятное. Но что может случиться с Чарити здесь, среди такой толпы народа? И Котти решил, что позже обязательно поговорит с девушкой, а сейчас подойдет к губернатору, речам которого с восхищением внимала окружавшая его публика.

– Уверен, – говорил Блай, когда Котти подошел, – высадив меня посреди моря в лодку и бросив без карты и провизии, эти проклятые мятежники думали, что видят капитана Блая в последний раз, но я их всех оставил в дураках, будь я проклят!

– Это был героический подвиг мореплавания, губернатор! – с восторгом вставил один из слушателей.

– Я собаку съел на навигации, сэр, – не упустил возможности похвастаться Блай. – Я ориентируюсь по звездам, как никто из ныне здравствующих мореплавателей, а кроме того, я был вместе с капитаном Куком, когда он плавал среди островов, поэтому отлично знаю те места.

– Очень жаль, что удалось схватить только некоторых мятежников, а остальные избежали заслуженного наказания, – заметил кто-то, подавая губернатору Блаю чашу пунша, которую тот мигом осушил.

– Конечно! – сердито согласился Блай. – Но троих все-таки отправили в Англию и судили. Я видел, как их казнили, проклятых изменников. – Блай заметил Котти в задних рядах группы. – Я вижу, что в Новом Южном Уэльсе складывается ситуация, подобная той, что была на «Баунти». Здесь тоже масса бунтарей и изменников. Или вы не согласны со мной, господин Старк?

Неожиданно оказавшись в центре всеобщего внимания, Котти почувствовал, что краснеет, и ответил, тщательно подбирая слова:

– Я все-таки не стал бы называть их изменниками, ваше превосходительство. Мне кажется, что между разумными и воспитанными людьми периодически случаются расхождения во мнениях.

– Разумные! Воспитанные! – эхом прорычал губернатор. – Боже мой, сэр, ни один воспитанный человек не пойдет против законов своего правительства. Я представляю здесь правительство, и мои распоряжения – это те же законы!

– Тихо, тихо! – пронесся среди слушателей шепот, призывавший к вниманию.

– Но разве можно ожидать соблюдения закона от людей, уже однажды его преступивших? – громогласно вещал Блай. – Взгляните на эту пару. – Он насмешливо указал на двух мужчин, стоявших несколько поодаль. – Оба из бывших осужденных! Это позор, что человек моего положения вынужден использовать в качестве личной охраны бывших преступников! Но еще хуже, что губернатор британской колонии вообще должен прибегать к услугам личной охраны, чтобы защитить свою персону от возможного насилия со стороны своих же подданных!

– Вам угрожали насилием, ваше превосходительство? – воскликнул стоявший рядом с Котти мужчина.

– Ну конечно. Офицеры гарнизона Нового Южного Уэльса. А знаете из-за чего? Из-за того, что я на каждом шагу расстраиваю их гнусные планы, а главное, из-за того, что я стараюсь пресечь незаконную торговлю спиртным. – Взгляд губернатора вновь остановился на Котти. – Я полагаю, все честные торговцы спиртным в Сиднее должны быть вечно благодарны мне за это!

По толпе снова пробежал одобрительный гул, и кое-кто из слушателей неприязненно посмотрел на Котти. Хотя Котти не имел никаких дел ни с правительством, ни с теми, кто входил в правительство, он знал, что эти люди – льстецы и угодники, готовые согласиться со всем, что бы ни сказал губернатор. Котти удалось уклониться от ответа, и он с удовольствием отошел бы, но понимал, что этим еще сильнее разозлит Блая.

– Я направил в Лондон письмо с рекомендацией отозвать домой целиком весь гарнизон, – продолжал Блай, – на худой конец всех недисциплинированных офицеров. Но боюсь, я получу ответ на свое предложение, когда будет уже слишком поздно. С каждым днем они все больше наглеют. – Он помрачнел. – К примеру, как раз в прошлое воскресенье в церкви несколько гарнизонных офицеров имели наглость откровенно смеяться над платьем моей дочери. Черт побери, я больше не могу с этим мириться! Я должен действовать быстро и решительно. Поэтому… – Он снова отыскал взглядом Котти.

После второго танца со Стюартом Уильямсом Хоуп остановилась неподалеку от группы, собравшейся вокруг губернатора Блая. Находясь достаточно близко, она успела перехватить взгляд, который бросил на Котти губернатор, и услышать его слова:

– Вот поэтому я надеюсь на поддержку честных, законопослушных жителей Сиднея. Особенно торговцев, которым выгодна легализация торговли спиртным. Кто не со мной, тот против меня. А со своими врагами я буду бороться беспощадно! И вам, господин Старк, я советую хорошенько запомнить мои слова.

Глава 16

– Котти, – обеспокоенно сказала Хоуп, когда они возвращались в «Корону» в наемном экипаже, – я ломаю голову над заявлением губернатора. Он имел в виду, что если ты не примешь его сторону, то станешь его врагом? Это что, угроза?

– Сомневаюсь, что эти слова можно истолковать как-нибудь иначе, – сухо ответил Котти. – Конечно, я буду не одинок: по меньшей мере половина колонии не одобряет политику губернатора Блая.

– Но как он может всерьез ожидать, что ты примешь чью-либо сторону? Ты деловой человек и, кого бы ни поддержал, в любом случае потеряешь своих постоянных клиентов.

– Я с тобой полностью согласен и именно это пытался объяснить губернатору, но капитан Блай такой же упрямый и самоуверенный, как и Джон Макартур. Зная их характеры, могу предположить, что, даже не будь этой ромовой проблемы, они все равно были бы непримиримыми противниками.

– Господин Макартур снова приходил к тебе?

– Я не видел этого человека после его возвращения в Сидней, – Котти натянуто улыбнулся, – но у меня есть предчувствие, что он объявится не сегодня-завтра.

– И что ты ему ответишь?

– То же, что ответил губернатору Блаю, – пожал плечами Котти. – Что намерен сохранять нейтралитет.

– Котти… – Хоуп положила ладонь ему на колено, – будь осторожен. Из того, что я слышала о господине Макартуре, могу сделать вывод, что он опасный враг.

– Дорогая моя Хоуп, ты же знаешь, что я всегда осторожен.

– Как и тогда, когда затеял эту идиотскую дуэль? – язвительно напомнила она, убирая руку. – Ты ведь ужасно рисковал!

– Но мое безрассудство принесло желаемые плоды. – Он криво усмехнулся. – Благодаря этому инциденту король Скал снискал себе огромное уважение.

– Ну как же – король Скал! – насмешливо фыркнула Хоуп. – Похоже, ты сам начинаешь верить в эту чушь.

– Не важно, верю я или нет, важно, чтобы верили другие.

– А ты что притихла, Чарити? – Хоуп поразилась необычной задумчивости сестры, которая за всю дорогу не вымолвила ни слова. – Тебе понравился губернаторский бал? – спросила Хоуп, повернувшись к ней.

– О да! – мечтательно улыбаясь, ответила Чарити. – Это было необыкновенно! Лучшие мгновения моей жизни!

– Как я заметила, твоим партнером в танцах постоянно был Чарльз Бонни. Кроме первого танца, все остальные ты танцевала с ним.

– Чарльз изумительно танцует!

– Вот как, уже просто Чарльз? – строго заметила Хоуп. – Ты считаешь разумным провести с ним столько времени? Уверена, другие молодые люди танцуют не хуже.

– Но зачем мне танцевать с кем-то еще? – простодушно удивилась Чарити. – Чарльз – обаятельный мужчина и никогда не говорит ни о бизнесе, ни о политике в отличие от вас с Котти. По-моему, вы весь вечер только это и обсуждаете.

– Чарити, – вмешался в разговор Котти, – я тут порасспросил об этом Чарльзе Бонни. Его репутация по части женщин неблестящая. Говорят, прежде, в Англии, о нем ходила слава, так сказать, проказника.

– Меня это нисколько не удивляет, – заметила Хоуп, – в этом человеке есть что-то отталкивающее. Я почувствовала это с первой же минуты, как увидела его.

– Ты просто ревнуешь, сестренка! – вздернула голову Чарити. – Как бы там ни было, он хочет снова встретиться со мной. – Она улыбнулась. – Чарльз спросил, можно ли пригласить меня на прогулку.

– Я так и знала, – хмуро заявила Хоуп. – Но ему прекрасно известно, что Котти – твой опекун и его следует спрашивать об этом.

– С какой стати? Ведь он хочет видеть меня, а не Котти. К тому же Котти мне не отец. И я уже пообещала Чарльзу встретиться с ним! – вызывающе добавила она.

Хоуп отлично понимала, что Чарити считает ее брюзгой и любое критическое замечание в свой адрес всерьез не принимает. Она пожалела, что опять сама напросилась на грубость, и перевела разговор на другую тему.

– На балу Стюарт Уильямс просил разрешения увидеться со мной. – Даже произнося эти слова, Хоуп не допускала мысли, что это возможно. Неужели она просто хвастается, чтобы доказать Чарити, что тоже небезразлична мужчинам?

– И что ты ответила? – Чарити с любопытством взглянула на сестру.

– Ну конечно, я ответила «нет», – поспешно сказала Хоуп.

– Ну и очень глупо, милая сестренка. – Чарити безнадежно махнула рукой.

Хоуп пришла в негодование, но сдержалась и только заметила:

– Если у Чарльза Бонни такая репутация, как говорит Котти, я посоветовала бы тебе быть осмотрительной. Ты можешь попасть в опасную ситуацию.

– Благодарю за совет, но я сумею за себя постоять! – надменно парировала Чарити.

Ну что же, должна была признаться себе Хоуп, в этом она, вероятно, права. Сестре каким-то образом удается кокетничать с мужчинами и в то же время держать их на определенном расстоянии. К тому же, подумала она, обменявшись взглядом с Котти, они все равно не могут ничего сделать. Не запирать же Чарити в ее комнате! Да и как надолго ее можно запереть? И все же Хоуп не могла побороть в себе дурного предчувствия.

В этот вечер таверна не работала, так как Котти не сомневался, что большинство постоянных посетителей «Короны» будет на балу у губернатора.

Расплатившись с кучером и отпустив экипаж, Котти достал из кармана ключ и начал отпирать дверь.

– Джон! – удивленно воскликнул он, когда, открыв дверь, увидел перед собой Джона Майерса. – Не было никакой необходимости дожидаться нас. Уже поздно, и тебе пора спать.

– Я не мог спать, пока не убедился, что… ни с кем из вас ничего не случилось. – Джон с обожанием посмотрел на Хоуп.

– Ну что же, Джон, спасибо. – Котти ласково коснулся его плеча. – С нами все в порядке, мы чудесно провели время на балу.

– Тогда желаю вам всем доброй ночи, – кивнул Джон и собрался уходить.

– Спасибо за заботу, Джон, – поблагодарила его Хоуп, – и доброй ночи.

Чарити пошла наверх, в свою комнату, и Котти с Хоуп не спеша последовали за ней по лестнице.

– Бедный Джон, – заметил Котти, убедившись, что юноша его не услышит. – Ты же знаешь, кого он дожидался?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты все прекрасно понимаешь, Хоуп. Он дожидался тебя. Джон готов целовать землю, по которой ты прошла.

– Не говори ерунды! – отрезала она. – Я добра к нему, и он ценит это, только и всего.

– Хоуп, ты или ничего не замечаешь, или просто не хочешь себе в этом признаться. Ты похитила его сердце.

В замешательстве Хоуп замолкла, обдумывая слова Котти. Неужели Котти прав? В самом деле, Джон всегда делал все, о чем бы она его ни попросила.

– Ты действительно считаешь, что это правда? – задержавшись наверху лестницы, с тревогой спросила она.

– Несомненно. Я давным-давно заметил это.

– Но это же безнадежно, – с горечью сказала Хоуп.

– Я понимаю, и от этого мне грустно. – Теперь они стояли совсем близко друг от друга. – Скажи мне, Хоуп, почему ты не позволила этому молодому человеку с бала увидеться с тобой еще раз?

– Потому что я этого не хочу. Разве этого недостаточно?

– Возможно. Но к тебе проявляют интерес и другие молодые люди. По моим наблюдениям, стоит тебе только заметить это, как ты становишься с ними холодна. Настанет день, когда тебе придется кого-то выбрать.

– Когда-нибудь, но не сейчас, – ответила она весьма сухо. – Впереди еще много времени.

– Много ли? – Котти ласково погладил ее по щеке.

Сердце у Хоуп застучало, и ей показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Она ощутила такое волнение, которое не мог вызвать в ней никто другой, и это чувство было одновременно и приятным, и болезненным. Их взгляды встретились, и, казалось, какая-то непреодолимая сила повлекла их друг к другу. Хоуп почувствовала, что Котти ощущает то же самое. В его глазах она прочла то, чего никогда прежде не видела. Он приближался к ней, пока его теплое дыхание не коснулось ее лица. Хоуп почувствовала, что сейчас Котти поцелует ее, и в сладостном ожидании уже приоткрыла губы, но он неожиданно отпрянул и, сделав шаг назад, сказал:

– Спокойной ночи, Хоуп, добрых тебе снов.

Котти быстрыми шагами направился к своей комнате, а она, одинокая и дрожащая, осталась в коридоре, и слезы потоком хлынули из ее глаз. Если Котти сочувствует безответной любви Джона к ней, то что, по его мнению, должна чувствовать Хоуп, когда он сам постоянно отталкивает ее?

Будь он проклят! Будь проклят! Он просто бесчувственный чурбан!

Хоуп чуть ли не бегом бросилась в свою комнату и в сердцах захлопнула за собой дверь.

Слова Котти относительно Джона Макартура оказались пророческими. Через три дня после губернаторского бала Макартур явился. Котти в это время сидел у себя в кабинете.

– Войдите, – отозвался Котти на стук в дверь и ничуть не удивился, узнав своего посетителя.

Из вежливости он вышел из-за конторки и, шагнув навстречу гостю, протянул ему руку.

– Из достоверных источников мне стало известно, что вы присутствовали на губернаторском балу, – без всяких предисловий с холодной надменностью заявил Макартур, демонстративно не замечая протянутой руки.

– Я был приглашен.

– Некоторые из приглашенных не пошли туда, сэр.

– Я счел, что было бы невежливо не принять приглашение губернатора колонии.

– Многие не одобряют губернатора Блая. Он повсюду сеет зло и раздор.

«Как и вы со своими соратниками!» – подумал про себя Котти, а вслух сказал:

– Я прекрасно отдаю себе в этом отчет, однако он до сих пор губернатор, назначенный королевской властью.

– Возможно, ему недолго уже осталось быть губернатором, – проворчал Макартур.

– Да? – Котти потер рукой подбородок. – Я этого не знал.

– Можете поверить моим словам, господин Старк. Мы твердо намерены направить королю прошение о смене губернатора. Кое-кто даже выдвигает предложение в случае необходимости сместить его силой и заменить человеком, более подходящим для этой должности, одним из тех, кто будет стремиться работать на благо людей. Сам я не собираюсь заходить так далеко, однако некоторые горячие головы готовы на все, и я не уверен, перевесит ли в такой ситуации здравый смысл.

– Такое поведение может быть расценено как измена, – осторожно высказал свое мнение Котти.

– Может, и так, но в Англии не до конца знакомы с нашими проблемами. – Макартур в упор посмотрел на Котти. – Я пришел сюда, сэр, чтобы выяснить, вступаете ли вы в союз с губернатором Блаем.

– Господин Макартур, я не вступаю в союз ни с кем, кроме своих клиентов. Как я уже сказал вам однажды, я не намерен становиться на чью-либо сторону, ибо тогда лишусь своего бизнеса. И губернатору Блаю я сказал то же самое.

– В нашей борьбе против капитана Блая нам необходима как можно более широкая поддержка, и особенно здесь, в районе Скал, где процветают торговля спиртными напитками и их производство. А поскольку вас считают королем Скал, – Макартур даже не старался скрыть насмешки, – ваша поддержка будет иметь определенный вес.

– Но тем не менее я останусь нейтральным.

– Другие могут последовать вашему примеру, сэр, а этого мы не можем допустить.

– Господин Макартур, я прекрасно осведомлен, что в Новом Южном Уэльсе вы занимаете высокое положение и обладаете большим влиянием, но на меня, сэр, ваша власть не распространяется. Ни вы, ни губернатор Блай не вправе указывать мне, что делать, до того момента пока я не нарушил законы королевства.

– Как вы полагаете, во что превратится ваша торговля, если я и другие гарнизонные офицеры запретят людям посещать ваши таверны? Не сомневайтесь, убытки будут колоссальные.

– И вы это сделаете?

– Сделаю, сэр. Я считаю, что идет беспощадная война, в которой можно применять тактику, неприемлемую в других случаях.

– Значит, я буду вынужден рисковать, – пожал плечами Котти.

– Вы отказываетесь изменить свои взгляды и оказать нам поддержку?

– Совершенно верно. Я твердо намерен сохранять нейтральную позицию.

Макартур покраснел. Он не привык, чтобы ему перечили, и на мгновение Котти показалось, что его гость вот-вот выйдет из себя, однако присущая Макартуру выдержка победила.

– Уверен, вы пожалеете о своем решении, господин Старк, – выпрямившись, холодно пообещал Макартур.

– Возможно. Но мне придется самому пожинать плоды своего решения, не так ли?

Макартур повернулся и открыл дверь, но потом снова прикрыл ее.

– Несомненно. И не рассчитывайте на мое заступничество, вы его не получите!

Джон находился в таверне, когда Макартур пришел к Котти. Достаточно долго прожив среди «глиняных лиц», Джон научился разбираться в людях и понимал, что этот человек опасен. Во время разговора между Котти и Макартуром Джон стоял около двери и слышал угрозы гостя, поэтому, как только Макартур вышел из «Короны», Джон проскользнул в свой чуланчик, собрал все необходимое и отправился за пределы города.

День был чудесный. По мере того как городская суета оставалась позади, Джона охватывала умиротворенность, которая всегда посещала его вне безумия цивилизации. Казалось, будто голоса земли не могут существовать там, где так много людей теснится в одном месте. Когда Джон находился в городе, ему всегда казалось, что его чувства спят, подавленные множеством построек, человеческими разговорами, ударами топоров и молотков, визгом пил, ржанием лошадей, скрипом повозок. Но стоило ему покинуть город, как чувства снова просыпались. Земля и небо говорили с ним как прежде, как в те дни, когда он жил с племенем. Это было горько-сладкое ощущение, потому что теперь Джон чувствовал себя принадлежащим обоим мирам – и ни одному из них. Иногда ему казалось, что он идет по очень узкому мосту, по обе стороны которого его подстерегают опасности. Он понимал, что в конце концов придется выбирать ту или иную жизнь, но он никак не мог решиться на это.

Однако сюда Джон отправился вовсе не затем, чтобы размышлять над собственными проблемами. Тучи сгущаются над головой Котти, и именно о Котти он должен сейчас думать.

Добравшись до огромного каучукового дерева, Джон очень обрадовался, что поблизости никого нет. «Глиняные лица» нечасто заглядывали сюда, но иногда здесь появлялись аборигены. Не один Джон приходил сюда за видениями.

Совершив необходимый подготовительный ритуал, Джон быстро погрузился в транс. Казалось, видения уже поджидали его, страстно желая поведать истину. Первое, что увидел Джон, оказавшись в волшебном мире, было лицо Хоуп. Она смотрела на Джона сверху вниз и улыбалась, но ее улыбка была грустной, а в глазах светилась печаль. Он двинулся дальше по своему миру и увидел Чарити. Вокруг нее все было черным, хотя сама она этого не замечала. Джон попытался коснуться ее и предупредить, но она засмеялась и ушла, не заметив его. В следующие мгновения видение привело его в «Корону». В таверне было темно, парадная дверь распахнута и расколота, будто ее выломали. Внутри находились какие-то незнакомые люди. Они крушили все, что попадалось под руку, ломали мебель. В темноте запрыгали языки пламени. Это один из мужчин поджег разломанный стол. Потом появилась Хоуп, бледная, с прищуренными от гнева глазами, которые затем расширились от ужаса… Но где же Котти?

Видение исчезло, и Джон, внезапно придя в себя, громко застонал от досады. Он должен узнать, что будет дальше! Еще час он провел, сидя на корточках и стараясь вернуть свой сон, хотя не сомневался, что из этого ничего не выйдет. По прошлому опыту он знал, что, если сон прервался, не важно по какой причине, все попытки возобновить его окажутся только пустой тратой времени. Он должен прийти к древу видений в другой раз и снова попытаться увидеть будущее.

Встав, Джон, прежде чем одеться, спустился к бежавшему через лужайку ручью, чтобы смыть с себя глину. День был ясный, и с того места, где он стоял, ему открывался вид до самого залива. Как много воды, подумал он, кажется, что она простирается бесконечно!

Джону, выросшему в племени, обитавшем в глубине материка, море казалось одновременно и прекрасным, и пугающим. Он не переставал изумляться живущему на побережье местному племени, члены которого чувствовали себя в море так же непринужденно, как он в буше. Но буш – это буш, он всегда одинаков, скалы и деревья стоят на одном месте, а в море все по-другому. Оно постоянно меняется, постоянно находится в движении. Сейчас гладкое и спокойное, а в следующее мгновение – сердитое и бурлящее. С тех пор как Джон стал жить в Сиднее, он повидал штормы и был свидетелем того, как море проглатывало лодки и людей. Джон не боялся смерти – она приходит ко всем людям, – но умереть таким образом казалось ему ужасным. Как племя совершит погребальную церемонию, если человека поглотило море? От этих мыслей Джона охватила дрожь, он отвернулся от пугающей стихии и направился обратно в город.

Наступил вечер, и когда Джон вошел в таверну, в зале уже было несколько посетителей, а за стойкой, у ящичка с деньгами, сидела Хоуп. Чтобы попасть в кабинет Котти, Джону нужно было пройти мимо бара, и ему не удалось остаться незамеченным.

– Где ты пропадаешь, Джон? – довольно строго спросила Хоуп. – Нужно кое-что сделать.

– Простите, госпожа Хоуп, – потупился Джон, – у меня были… личные дела. Я виноват.

– Джон, я не собираюсь тебя наказывать, – смягчилась она. – Конечно, ты имеешь полное право распоряжаться своим свободным временем. Просто я беспокоилась, боялась, что с тобой что-то случилось. В следующий раз, пожалуйста, предупреждай меня, если собираешься надолго отлучиться.

Джон взглянул на нее и быстро отвел взгляд. Ему всегда казалось, что ее лицо освещается каким-то внутренним светом, от которого он ослепнет, если будет долго смотреть. У него в памяти всплыло лицо Хоуп из видения, искаженное гневом и страхом. Нельзя допустить, чтобы Хоуп попала в беду. Он должен предупредить Котти.

– Я обещаю больше не волновать вас, – ответил Джон, осмелившись еще раз взглянуть ей в лицо, – но сейчас я должен поговорить с господином Котти. Это очень важно.

Обойдя бар, Джон тихо постучал в дверь кабинета и, получив приглашение войти, прошел в комнату.

– Что случилось, Джон? – обернулся к нему работающий за конторкой Котти.

Джон на секунду замер, стараясь сообразить, как лучше преподнести Котти свое сообщение.

– Есть кое-что, о чем я обязательно должен тебе рассказать, – наконец запинаясь произнес он.

– И что же это такое, Джон? – Котти нахмурился, уловив нечто необычное в его интонации. – Что-то неприятное?

– Да, – кивнул Джон, – неприятное, и это трудно объяснить людям вашей расы. И тебе тоже будет нелегко это понять.

– Ну, я постараюсь изо всех сил, – улыбнулся Котти, жестом предложив Джону сесть. – У тебя какие-то неприятности?

– Нет, – покачал головой Джон, – или я, пожалуй, сказал бы: могут быть, потому что все неприятности, касающиеся тебя и сестер Блэксток, касаются и меня.

– Меня и сестер Блэксток? – в недоумении переспросил Котти. – О чем ты, Джон?

– У меня есть основания, – медленно заговорил Джон, тщательно обдумывая каждое слово, прежде чем произнести его, – верить, что какие-то мужчины собираются вломиться в «Корону». Они устроят погром и подожгут здание. И еще они будут угрожать госпоже Хоуп.

– Но кто же эти люди и как ты узнал о них? – помрачнев, поинтересовался Котти.

– Не знаю, как тебе это объяснить. Однажды я уже пытался, помнишь, когда я увидел, что госпожа Фейс умерла? Мой народ, народ моей матери, наделен определенной… способностью. Мы видим – видим как бы во сне – события, которые еще не произошли, – он наклонился вперед, – но они обязательно происходят. В конце концов происходят.

– Да, я помню твой рассказ о Фейс… – Котти еще больше помрачнел.

– Я понимаю, тебе это должно казаться странным, – произнес Джон, – но очень важно, чтобы ты мне поверил и смог приготовиться.

Котти откинулся на спинку стула, и по его губам пробежала чуть заметная усмешка. Хотя ему действительно показалось странным, что Джон «предвидел» предстоящую смерть Фейс, все же, будучи скептиком, он считал это просто случайным совпадением.

– Очень важно, чтобы ты мне поверил, – повторил Джон, еще сильнее наклоняясь вперед и пронизывая Котти взглядом.

– Сегодня днем здесь был господин Макартур. Не тебя ли я заметил у двери моего кабинета, когда он в ярости выбежал? – Видя, как серьезен Джон, Котти перестал шутить, но продолжал относиться с сомнением к его словам.

– Это был я, – признался Джон после некоторого замешательства.

– Тогда ты, вероятно, слышал его угрозы?

– Да.

– И после этого у тебя было видение?

На этот раз Джон только молча кивнул.

– Джон, я не собираюсь насмехаться над твоими видениями. Я знаю, насколько они должны быть важны для тебя и твоих собратьев по племени. Но сила внушения очень велика. Ты понимаешь, что такое сила внушения?

– Нет, Котти, не понимаю.

– Это означает, что некая мысль так прочно поселяется в твоем сознании, что ты уже не можешь разобраться, правда это или твои домыслы. Я думаю, что именно так и произошло с тобой. Ты услышал, как угрожал мне Макартур, и благодаря силе своего воображения представил, что его угрозы осуществляются.

На это Джон ничего не ответил.

– Джон, – Котти потер рукой подбородок, – Макартур – опасный человек, и, я уверен, он сделает все, что в его силах, чтобы опорочить меня перед моими клиентами. Но все-таки он джентльмен и не допустит насилия. Кроме того… – Он безнадежно развел руками. – Как я могу защититься от этого? Нанять команду для охраны «Короны»? Этого я сделать не могу.

– Это слишком дорого стоит? – насупился Джон.

– Нет, дело не в этом, хотя, конечно, это обошлось бы дорого. Но если я поставлю охрану, это отпугнет многих моих постоянных клиентов, – Котти усмехнулся, – и сыграет на руку Макартуру. Я ценю твою заботу, Джон, правда, ценю, но думаю, ты напрасно так тревожишься.

– Но госпожа Блэксток… – Джон еще ближе придвинулся к Котти, и его темное лицо застыло в напряжении. – Тогда, во сне, я увидел, как ее хоронят, и так и случилось. Мой сон сбылся.

– Это только так кажется, – задумчиво возразил Котти. – Просто-напросто эта мысль поселилась в твоем сознании, потому что Фейс была явно нездорова. Пойми, Джон, я не высмеиваю твои видения, но, даже если ты прав, я все равно мало чем могу помочь.

В этот вечер было много дел, особенно в столовой наверху. Пока толпа обедающих не стала редеть, Хоуп не поднимала глаз от кассы. Но наконец наступило некоторое затишье. Хоуп нагнулась, чтобы убрать под прилавок пустую бутылку, и в этот момент услышала, как чей-то тихий голос окликнул ее:

– Госпожа Блэксток?

Подняв голову, она увидела улыбающееся круглое лицо Стюарта Уильямса. Сегодня он был трезв, хорошо выбрит, напудрен и безукоризненно одет.

– О, господин Уильямс! Добрый вечер.

– Пожалуйста, называйте меня Стюарт. А я, в свою очередь, могу просить разрешения называть вас Хоуп?

– Это дерзко с вашей стороны, сэр, – Хоуп почувствовала, что краснеет, – но, думаю, от этого не будет никакого вреда.

– Сочту это за милость. – Он слегка наклонил голову. – В «Короне» я в первый раз, – он оглядел зал, – и счастлив увидеть, что в Сиднее есть такое приличное заведение. Должен выразить свое восхищение кухней, и полагаю, что это ваша заслуга. Обед здесь ничем не хуже лучшего обеда в Англии.

– Очень любезно с вашей стороны. Мы стараемся, чтобы в «Короне» была первоклассная столовая.

– Хоуп, в тот вечер – на балу у губернатора – я просил разрешения пригласить вас на прогулку, а вы мне отказали, и я очень хорошо понимаю почему – я был пьян. Прошу вас простить меня. – Его серые глаза потемнели. – Но сегодня, как видите, я совершенно трезв. Так могу я снова попросить оказать мне милость?

Хоуп уже была готова дать ему решительный отказ, но в этот момент заметила Котти, стоявшего на пороге кабинета и насмешливо наблюдавшего за ней, и, к своему удивлению, услышала собственные слова:

– Я согласна, Стюарт.

– Дорогая Хоуп, – он на мгновение растерялся, а затем его лицо расплылось в широкой улыбке, – я так счастлив! Вы любите ездить верхом?

– Я очень мало ездила верхом, Стюарт, но, если вы не потребуете от меня, чтобы я оказалась великолепной наездницей, я с удовольствием попробую.

– Тогда давайте встретимся в субботу утром.

– Хорошо.

– Великолепно! Вы сделали меня счастливейшим человеком, миледи! – Он склонился к ее руке, а затем направился к выходу.

Хоуп провожала его взглядом, пока он не вышел из «Короны».

Она не могла понять, почему согласилась принять его ухаживания, ведь именно это, несомненно, было на уме у молодого человека. Возможно, просто пришло время, чтобы кто-то всерьез ухаживал за ней. Разве и Котти, и Чарити постоянно не подталкивали ее к этому? А Стюарт Уильямс, когда трезв, вполне подходящий кавалер.

– И что же здесь происходит? – раздался позади нее голос Котти. – Это ведь тот человек, который танцевал с тобой на балу?

– Да. – Хоуп обернулась к Котти. – Он просил разрешения пригласить меня на прогулку.

– И что ты ответила?

– Я согласилась.

Хоуп могла поклясться, что заметила, как на долю секунды в глазах Котти промелькнула досада, но тут же исчезла.

– Ты говорила мне, что в тот вечер отказала ему. Что же заставило тебя передумать?

– Разве я не имею права изменить свое решение?

– Конечно, имеешь, но…

– А кроме того, разве вы оба – и ты, и Чарити – не уговариваете меня все время, чтобы я позволила ухаживать за собой?

– Да, возможно, я так говорил, – пробормотал Котти, отводя взгляд.

– Так чем же ты недоволен? Разве ты не этого хотел?

– Но этот человек… – с обидой начал Котти, снова взглянув на нее. – После бала ты заявила, что он тебя не интересует и что он был пьян…

– Какой мужчина в Сиднее не выпивает время от времени? Стюарт за это извинился, и к тому же сделал это очень вежливо. Я уверена: он хороший человек, и, кстати, он один из помощников губернатора Блая.

– Значит, уже «Стюарт»? – с насмешкой переспросил он. – Но конечно, Хоуп, тебе самой решать. – Котти повернулся и быстро зашагал к лестнице.

Поднимаясь в свою комнату, Котти продолжал сердиться на Хоуп, но не мог понять причины своего недовольства. Все верно – она вольна принимать ухаживания мужчины. В своей спальне, раздевшись и побросав одежду как попало, он обратил свой гнев на самого себя. Почему его волнует личная жизнь Хоуп? Ей уже исполнился двадцать один год, по закону Котти ей больше не опекун, она имеет право на собственную жизнь. И тем не менее…

Коротко усмехнувшись, Котти постарался отогнать мысли о Хоуп и представить себе предстоящий вечер и ожидавшую его другую женщину – хорошенькую вдовушку, с которой он недавно познакомился и которая с превеликой готовностью сразу же пригласила его к себе. Со времени дуэли Котти стал меньше интересоваться скучающими женами, хотя прежде предпочитал развлекаться именно с замужними женщинами. У них было то преимущество, что они не стремились заполучить его в мужья. В данный момент Кларис Томпсон была довольна существующим положением вещей, но он не сомневался, что со временем она начнет подумывать о замужестве. Так как в Сиднее и по сей день мужчин вдвое больше, чем женщин, выйти замуж вовсе не трудно. Однако если она представит в роли возможного спутника жизни именно Котти, ему придется спасаться. У него не было никакого желания жениться после того, что случилось с его отцом…

Котти резко тряхнул головой, прерывая цепочку нежелательных воспоминаний, и принялся одеваться. Через несколько минут он вышел из комнаты и спустился в таверну, где в это позднее время уже почти не было посетителей.

– Хоуп, у меня неотложные дела, – отрывисто доложил он, на мгновение задержавшись возле бара, – а ты, прежде чем уйти, проследи, чтобы все как следует заперли.

– Какие могут быть дела почти в полночь? – Хоуп с недоверием посмотрела на Котти. – Или это меня не касается?

– Ты права, это тебя не касается.

В этот вечер, как обычно, Хоуп быстро уснула, несмотря на то что ее потрясло собственное решение принять ухаживания Стюарта Уильямса и она сердилась на Котти из-за его «дел», отлично понимая, что это за дела. У него, конечно, назначено полуночное свидание с какой-то женщиной, по всей вероятности, замужней, и скоро, очевидно, до Котти доберется еще один взбешенный муж, чтобы вызвать его на дуэль.

Но вскоре в ее сон вторгся какой-то отдаленный чужеродный звук. Хоуп села и прислушалась. Вот оно! Странный звук повторился, и на этот раз громче. Откинув одеяло, она потянулась к спинке кровати за одеждой и застыла, услышав раздавшийся внизу треск.

Забыв про одежду, Хоуп вскочила, в одной ночной рубашке, босиком выбежала из комнаты и помчалась дальше по пустому коридору к лестнице. Чарити, спавшая теперь в бывшей комнате Фейс, видимо, даже не проснулась. Чтобы пробудить ее от сладкого сна, следовало произойти чему-то сверхъестественному. Котти еще не вернулся. Добежав до лестницы, Хоуп снова услышала снизу треск, и ей показалось, что там ломают мебель. Поспешив, она споткнулась, чуть не упала и лишь чудом удержалась на ногах. Спустившись наконец, Хоуп увидела отблески желтоватого света, падавшего из зала, а войдя в бар, остановилась как вкопанная при виде открывшегося перед ней зрелища.

Трое мужчин в темных одеждах со спрятанными под платки лицами стояли посреди комнаты вокруг разломанного на куски стола и смотрели, как языки пламени жадно лижут дерево.

Забыв о своем страхе, Хоуп в ярости набросилась на бандитов, понося их на чем свет стоит. В ответ один из мужчин кивком указал на нее своим приятелям, и все они, выстроившись полукругом, угрожающе двинулись к девушке. С опозданием осознав опасность, Хоуп решила спастись бегством, но не успела. Один из бандитов железной хваткой сжал ее руку.

– Эй, друзья, посмотрите, что нам попалось! Ну разве не аппетитная красотка? Это придаст немного остроты нашей забаве!

Глава 17

Недавнее видение все еще жило в сознании Джона и мешало ему погрузиться в глубокий сон. Он только дремал и при первом же необычном звуке, донесшемся со стороны таверны, сразу проснулся.

Хорошо ориентируясь в темноте и не зажигая свечи, он быстро натянул бриджи и рубашку и схватил заряженный мушкет, стоявший рядом с его постелью. Босой, с мушкетом в руке, Джон выбежал из своего чулана и был уже у задней двери таверны, когда изнутри снова раздался оглушительный треск. Впопыхах Джон потратил несколько минут, чтобы вставить в замок латунный ключ, но в конце концов дверь поддалась, он вбежал внутрь и сразу же услышал пронзительный женский крик. Пробежав по коридору, Джон распахнул дверь в главный зал, и перед ним открылась картина, в точности соответствовавшая его видению: куча поломанной мебели была охвачена пламенем, в пляшущем оранжевом свете вырисовывались угловатые мужские фигуры, и один из этих людей сжимал руку Хоуп.

– Отпустите ее! – закричал Джон, поднимая мушкет, и три пары глаз моментально обратились к нему.

– Эй, друзья, только взгляните! – насмешливо воскликнул тот, что держал Хоуп. – Чернокожий указывает нам, что делать!

– Мы не собираемся исполнять приказы черномазых, – отозвался другой. – Лучше убирайся откуда пришел, приятель!

– Если вы не отпустите ее, я выстрелю, – твердо сказал Джон, поднимая дуло мушкета. – Я метко стреляю.

– Чернокожий будет стрелять в белого? Ты не посмеешь! Тебя за это повесят – не сомневайся, черт побери! А кроме того, у тебя есть всего один выстрел, так что ты можешь расправиться только с одним из нас.

– Я дал клятву защищать госпожу Хоуп и буду стрелять.

– Ребята, похоже, он действительно выстрелит! – Мужчина, державший Хоуп, отпустил ее и поднял руки вверх. – Пожалуй, лучше проявить осторожность.

Хоуп моментально бросилась за стойку бара, схватила заряженный пистолет, который всегда там держала, и, опершись локтями на прилавок, направила оружие на бандитов.

– Я тоже хорошо стреляю, так что теперь мы можем уложить двоих. Ну как, хотите рискнуть?

– Не спешите, мэм, – мужчина, прежде державший Хоуп, сделал шаг назад, – мы с друзьями уже уходим.

– Ты еще пожалеешь об этом, парень, – остановившись на пороге и свирепо глядя на Джона, пообещал один из мужчин. – Никто из чернокожих в Сиднее не смеет направлять мушкет на белого человека!

– Не в вашем положении угрожать ему! – Хоуп подняла пистолет. – Уходите, пока я не выстрелила!

Второпях мужчины кинулись к входной двери и попытались одновременно протиснуться в нее. При других обстоятельствах это могло бы показаться забавным, но сейчас Хоуп вряд ли могла оценить комизм положения.

Когда бандиты ушли, Хоуп, опустив пистолет, с облегчением вздохнула – от напряжения у нее разболелись мышцы рук.

– Госпожа Хоуп?

– О Джон! – Вздрогнув, она обернулась к юноше. – Я буду вечно благодарна тебе за то, что ты спас меня. Страшно подумать, что они могли бы со мной сделать! – И Хоуп, обойдя стойку бара, обняла Джона, а он замер, но она этого не заметила. – Тогда у меня не было времени испугаться, – продолжала она, вся дрожа, – но сейчас я понимаю, в какой была опасности. Еще раз спасибо тебе, Джон!..

Затем Хоуп отстранилась и окинула взглядом комнату. Если бы она посмотрела на юношу, то прочла бы в его глазах боль и обожание.

– Пожалуй, нужно вылить на огонь пару ведер воды. Мы должны благодарить Бога, что в зале каменный пол, иначе вся таверна могла бы сгореть дотла.

Быстро взяв два ведра за стойкой бара, Джон побежал к бочкам с водой, стоявшим у задней двери на случай пожара. Вернувшись, он вылил воду в костер. Огонь почти погас, но в зале по-прежнему пахло гарью.

– Ах, милый Котти! – воскликнула Кларис Томпсон, приподнявшись и прильнув к нему. – Мне так хорошо с тобой!

Вдова Томпсон, пышная белокожая дама с круглым лицом, пухлыми губками и блестящими каштановыми волосами, всегда была очень горяча в постели и сейчас сохраняла обычную активность, пока Котти тоже не достиг блаженного пика и не опустился рядом с ней с глухо стучавшим сердцем, совершенно обессилев и учащенно дыша.

– Ах Котти… – Кларис нежно пробежала пальчиками по его груди, когда он, удовлетворенный, в изнеможении лег на спину.

По прошлому опыту Котти знал, что через несколько секунд она будет крепко спать, и хотя ее пышная грудь еще высоко поднималась и опускалась в такт неровному дыханию, глаза у Кларис уже были закрыты. Получив удовлетворение, Котти отдыхал, глядя в потолок, но мозг его продолжал работать, снова вызывая в памяти рассказ Джона. Конечно, верить в какие-то вещие сны было смешно, но беспокойство, мучившее Котти, не проходило.

Чуть слышно вздохнув, Котти выбрался из постели и начал одеваться, стараясь производить как можно меньше шума. Когда он сел, чтобы натянуть сапоги, Кларис зашевелилась и потянулась к тому месту, где он только что лежал. Не найдя своего партнера, она села и, прищурившись, стала вглядываться в темноту.

– Котти? Ты где?

– Я здесь, любовь моя. Прости, но мне необходимо уйти. – Он успел уже надеть сапоги.

– Почему бы тебе не остаться на ночь?

– Не сегодня, любовь моя. – Котти нагнулся и поцеловал ее в лоб. – У меня есть неотложные дела.

– Но, Котти…

– Ш-ш-ш, спи. – Он приложил палец к ее губам. – Я еще приду, не сомневайся.

Покинув дом вдовы, Котти быстрым шагом устремился к «Короне». По мере следования его тревога все возрастала и шаги становились все быстрее, так что к тому времени, когда впереди показалась таверна, он уже почти бежал, а приблизившись и увидев широко распахнутую парадную дверь, припустил что есть мочи.

– Что здесь произошло? – воскликнул он, ворвавшись в таверну и увидев, как Хоуп и Джон заливают водой огонь в середине зала.

– О Котти! – Хоуп, бледная как мел, повернулась к нему. – Трое негодяев вломились через парадную дверь и подожгли один из столов. Услышав шум, я страшно испугалась и… – На мгновение голос отказался повиноваться ей. – Они схватили меня! Не знаю, что могло бы случиться, если бы Джон не подоспел вовремя с мушкетом.

Котти только сейчас заметил, что на Хоуп была лишь ночная рубашка, возбуждающе облегавшая контуры девичьей фигуры, и, смутившись, быстро перевел взгляд на Джона:

– Должен извиниться перед тобой, Джон. Оказалось, что в твоем видении была правда.

– Видение? Что за видение? – быстро спросила Хоуп и, после того как Котти объяснил ей, с любопытством взглянула на Джона: – Эти твои видения… они предсказывают будущее?

– Иногда, – без энтузиазма признался Джон.

– Он предвидел и смерть твоей матери, – добавил Котти. – Когда он рассказал мне, я не принял его слова всерьез, посчитав их фантазией, но поверь мне, Джон, больше я не буду смеяться над тобой.

– Котти, ты действительно считаешь, что вдохновителем всего, что произошло здесь сегодня ночью, был Макартур?

– Сомневаюсь, – медленно покачал головой Котти. – Он жестокий человек, но не опустится до такой низости.

– Но кто же тогда в ответе?

– Вполне вероятно, что он высказал свое недовольство и постарался, чтобы во всем районе Скал стало известно: Котти Старк отказался преклоняться перед господином Макартуром. Кое-кто из подонков решил угодить Макартуру, причинив ущерб «Короне». Уверен, что, если бы им удалось сжечь таверну дотла, Макартур только порадовался бы этому.

– А не попытаются ли они еще раз? – встревожилась Хоуп.

– Вполне возможно, – кивнул Котти.

– Как же мы можем защититься?

– Не знаю, но, конечно, нужно быть очень осторожными. Я найму несколько человек для охраны «Короны» и других своих заведений. Это довольно дорогое удовольствие, но, очевидно, без этого не обойтись. – Он вздохнул и пристально посмотрел на Хоуп. – А теперь, дорогая Хоуп, по-моему, тебе лучше уйти. Не дай Бог кто-нибудь вдруг увидит тебя в таком одеянии!

Хоуп быстро взглянула на себя и, вспыхнув до корней волос, бегом устремилась вверх по лестнице. Котти, задумчиво улыбаясь, провожал ее взглядом, неожиданно обнаружив, что она действительно выросла и превратилась в привлекательную женщину. И как это он раньше не замечал?

– Джон, уже поздно, и тебе тоже лучше пойти спать. Но ты должен знать, как я тебе благодарен за то, что ты пришел на выручку Хоуп. Если бы после твоего предупреждения с ней что-нибудь случилось, я никогда не простил бы себе, что не поверил твоим словам.

– Спасибо, Котти, – улыбнулся Джон.

Стюарт Уильямс в элегантном костюме для верховой езды и в начищенных до зеркального блеска сапогах, легко управляя гарцевавшим под ним черным жеребцом, вел рядом бурую кобылу для Хоуп.

– Не бойтесь, Хоуп, – улыбнулся Стюарт, заметив, что девушка с подозрением смотрит на кобылу, – Пушинка нежна, как ее имя. – И, спешившись, он помог Хоуп забраться в седло. – Может быть, нам поехать за город? Ведь сегодня такой чудесный день для верховой прогулки! Как вы считаете?

В ответ Хоуп только кивнула: она была занята тем, что искала, за что бы уцепиться, чтобы не свалиться с лошади. При этом она досадовала, что Котти нет поблизости и он не видит, как она едет верхом, да притом со Стюартом.

День в самом деле был прекрасный, и солнце уже хорошо припекало. Вскоре, выехав из города, они оказались в дикой, но необыкновенно красивой роще вековых эвкалиптов. Неожиданно вспорхнувшая стайка зеленых волнистых попугаев напугала Хоуп, и она чуть не потеряла равновесие, а через несколько секунд над путешественниками захлопали крыльями и пронзительно закричали белые какаду, перелетавшие с одного дерева на другое.

По дороге Стюарт почти все время молчал, и Хоуп это вполне устраивало. Все ее внимание было сосредоточено на том, чтобы удержаться на лошади, и ей было не до беседы. Однако по прошествии некоторого времени она успокоилась и позволила себе посмотреть по сторонам – кое-где между деревьями проглядывал залив, и солнечные лучи отражались от воды слепящими вспышками.

Выехав на поляну, Хоуп заметила справа в некотором отдалении какое-то движение под огромным каучуковым деревом. Присмотревшись, она разглядела сидевшего на корточках под деревом обнаженного туземца, разрисованного белыми полосами. С такого расстояния она могла и ошибиться, но он показался ей похожим на Джона Майерса. Возможно ли это? И если это Джон, то нужно ли ей подъехать и заговорить с ним?

– Абориген в своем провидческом трансе, – неожиданно усмехнулся Стюарт. – Вы, наверное, слышали о чернокожих и их видениях?

– Да, я слышала об их вещих снах, – ответила она Стюарту и, остановив лошадь, чтобы получше разглядеть съежившегося под деревом человека, решила, что, если это действительно Джон, он сейчас не обрадуется встрече.

– Они говорят, что умеют видеть прошлое и предсказывать будущее, – насмешливо добавил Стюарт. – Языческие бредни!

– Стюарт, мы все видим сны.

– Но это – другое дело, дорогая Хоуп, совершенно другое! Поймите, я не насмехаюсь над чернокожими, они занимают свое место в мироздании, но они не станут цивилизованными, пока не покончат с язычеством.

Хоуп хотела было возразить, поспорить с ним, но передумала.

– Зачем портить нашу прогулку такими разговорами? – Стюарт махнул рукой и улыбнулся. – Не стоит забивать этим голову такой симпатичной леди, как вы.

Он пришпорил лошадь, и они двинулись дальше, оставив Джона и его древо видений позади. Вскоре они оказались на поросшем травой берегу небольшого ручья, впадавшего в залив.

– Я прихватил кое-какую еду, – обратился к девушке Стюарт, придержав лошадь, – холодную куропатку и бутылку хорошего вина. Скоро полдень. Мне кажется, что это вполне подходящее место, чтобы перекусить.

Спрыгнув с лошади, он подошел и помог Хоуп спешиться. Пока Стюарт снимал с лошади сумки, Хоуп старалась размять руки и ноги, одеревеневшие после скачки. Место, где они остановились, действительно было славное, тихое, и молодая весенняя трава густо покрывала берег. Но затем в душу Хоуп закралось легкое беспокойство: не слишком ли оно тихое и уединенное, ведь поблизости нет ни души? Хоуп с нарастающей тревогой украдкой взглянула на молодого человека. Хотя у нее было мало опыта общения с мужчинами, но те, кого она знала, включая и Котти, были достаточно похотливы. Неужели Стюарт привез ее в это уединенное место с тайным умыслом? Естественно, Хоуп не сомневалась, что сумеет постоять за себя, но никогда прежде она не попадала в такую ситуацию.

Джон видел Хоуп и узнал ее, когда она и какой-то молодой человек остановили лошадей на некотором расстоянии от него. В это время Джон безуспешно пытался погрузиться в транс, но стук копыт помешал ему. Когда он открыл глаза и увидел госпожу Хоуп, его первым порывом было подойти и поздороваться с ней, но он сразу же понял, что не сделает этого, – обнаженный туземец не должен приближаться к девушке. И он замер, боясь пошевелиться и надеясь, что она проедет мимо.

На сей раз причиной его визита к древу видений была сама госпожа Хоуп. Джона мучил страх за нее, и, не в силах разобраться в своих ощущениях и понять источник этих опасений, он надеялся, что видение облегчит ему задачу.

Немного спустя Джон, к собственной радости, увидел сквозь полуприкрытые веки, что госпожа Хоуп и молодой человек поскакали дальше, и на короткое – очень короткое – мгновение с тоской подумал о том, как было бы чудесно, если бы рядом с ней на месте этого молодого человека был он сам!..

Джон тряхнул головой, отгоняя от себя глупые мысли, и закрыл глаза в надежде дождаться видения. Но сегодня видение не приходило, и через некоторое время он открыл глаза, оделся и поглядел в том направлении, куда уехала пара, но они уже исчезли из виду.

Однако чувство тревоги не покидало Джона, и он несколько минут боролся с желанием пойти, оставаясь незамеченным, по следам лошадей, чтобы убедиться, что с Хоуп не случилось ничего плохого. Но если при этом она случайно заметит его, то, вероятнее всего, очень рассердится. Какое он имеет право вмешиваться в ее личную жизнь? Не исключено, что его беспокойство вызвано теми тремя хулиганами, которые вломились в «Корону» и угрожали Хоуп. Если бы ей по-настоящему грозила опасность, разве видение не сообщило бы ему об этом?

Тяжело вздохнув, он повернул на дорогу, ведущую к городу и к «Короне».

Глава 18

Достав бутылку с вином из ручья, куда он положил ее охладиться, Стюарт наполнил две чаши, подал одну из них Хоуп и, сев на поросший травой берег, выложил на небольшую скатерть хлеб и холодную птицу.

– За вас, Хоуп, и за тот вечер, когда я вас встретил, – поднял свою чашу Стюарт. – Уверен, этот день изменит мою судьбу.

Хоуп поднесла чашу к губам, чтобы скрыть смущение.

– Это простая еда, я понимаю, но ничего лучше мне не удалось раздобыть на кухне губернаторского дворца.

– Все замечательно, Стюарт. – Хоуп пристально посмотрела на него. – Вы давно в Сиднее?

– Не очень. Я прибыл с капитаном Блаем, когда его назначили губернатором. Он тогда привез с собой из Англии несколько помощников.

– Что он за человек? О нем ходят противоречивые слухи.

– И вероятно, все они правдивы, – заметил Стюарт с усмешкой. – Он сплошное противоречие, наш капитан Блай. Он поборник строгой дисциплины и хороший правитель. Он уже совершил здесь немало полезных дел и, я уверен, этим не ограничится, если представится возможность.

– Однако многие, например, офицеры гарнизона, не любят его.

– К сожалению, губернатор – жесткий человек, привыкший поступать по-своему и не терпящий неповиновения. Он уверен, что можно двигаться только одним путем, а именно тем, который выбрал он. Такая позиция не вызывает у людей симпатии.

– А чем вы занимались в Англии?

– Я был чиновником в правительстве, простым клерком, и решил воспользоваться возможностью отправиться в Новый Южный Уэльс, чтобы добиться более высокого положения.

– Вы говорите об этом с горечью.

– Я ненавижу здешние места. Это варварская страна, а мои шансы достичь чего-то ничтожны. Я отслужу положенное время, пока не кончится срок правления губернатора Блая, и вернусь обратно в Англию. – Он вопросительно посмотрел на спутницу. – А вы, Хоуп, думаете когда-нибудь вернуться домой, в Англию?

– По правде говоря, нет, – задумчиво ответила она.

– Но такая утонченная леди не может быть счастлива в этой дикой стране.

– Благодарю вас за комплимент, сэр, – не могла сдержать улыбки Хоуп, – но всей своей утонченностью я обязана матери. Знаете, – она с вызовом взглянула на Стюарта, – моя мать была осужденной.

– Нет, я этого не знал, да и какое это имеет значение? Ведь большинство живущих здесь осужденные или были ими, когда их сюда доставили.

– Я не стыжусь, – Хоуп вскинула голову, – я очень горжусь своей матерью: она преодолевала неимоверные трудности и вдобавок растила меня и сестру. А что касается возвращения в Англию, вряд ли я согласилась бы, даже если бы такая возможность и представилась. Когда мы прибыли сюда, эта земля казалась мне ужасной, но постепенно условия жизни улучшились. Котти говорит, что через несколько лет мы станем вполне цивилизованной страной. К тому же об Англии у меня остались не очень приятные воспоминания. Насколько я помню, наша жизнь там была ненамного лучше, чем здесь в первые годы.

– Сомневаюсь, – усмехнулся Стюарт, – что эта страна когда-нибудь станет цивилизованной. А этот Котти, он что, владелец «Короны»? – довольно неприязненно поинтересовался он.

– Да. Когда умерла мама, мы с Чарити были еще маленькими, Котти стал нашим опекуном и заботился о нас. Котти Старк – замечательный человек! – добавила она с вызовом.

– Я не хотел сказать о нем ничего плохого, Хоуп. – Стюарт поднял руки, как бы защищаясь. – Уверен, он прекрасный человек.

Чтобы сгладить возникшую неловкость, Стюарт разлил в чаши остатки вина. И Хоуп, сделав глоток, перевела разговор на другую тему:

– Вы знакомы с Чарльзом Бонни?

– С Чарльзом? – машинально повторил он. – Да, я знаю Чарльза.

– Что он за человек?

– Он великолепный администратор, – после некоторого раздумья медленно ответил молодой человек. – Он правая рука губернатора Блая, и губернатор полностью полагается на него.

– Стюарт, у меня такое ощущение, что вы пытаетесь уйти от ответа. – Она внимательно посмотрела на собеседника. – Я хочу знать, каковы его человеческие качества.

– Он обаятельный, умеет красиво говорить, но высокомерный и своенравный. – Встретившись взглядом с Хоуп, он тяжело вздохнул. – Ну хорошо. В Англии он имел весьма скверную репутацию. Понимаете, будучи по образованию юристом и став адвокатом, имея многообещающее будущее, он предпочел… – Стюарт кашлянул и отвел взгляд. – В общем, чтобы выразиться поделикатнее, он страдал слабостью к противоположному полу и оказался замешанным в одной довольно грязной истории, связанной с женой высокопоставленного правительственного чиновника. Вы, несомненно, поняли бы, о ком речь, если бы я назвал имя этого человека. Насколько я слышал, в определенных кругах был большой скандал, и Чарльз, видимо, решил, что будет благоразумнее на время покинуть Англию. Представился удобный случай получить место помощника у капитана Блая, и он не преминул им воспользоваться. Надеюсь, Хоуп, – настороженно спросил Стюарт, – вас с этим человеком ничего не связывает?

– О Боже, нет! – горячо воскликнула она. – Я и двух слов с ним не произнесла, но, боюсь, моя сестра от него без ума.

– Тогда вам следует посоветовать ей обратить свою любовь на кого-нибудь другого.

– Это не так-то просто сделать. Чарити упряма и не прислушивается к моим советам.

– Конечно, возможно, в Англии Чарльз получил хороший урок. Однако, – он неожиданно поднялся, – уже становится поздно, Хоуп, и нам пора возвращаться.

Хоуп тоже стала вставать, чтобы помочь ему уложить в сумки чаши и скатерть, и он подал ей руку. На короткое мгновение они застыли, глядя друг другу в глаза, и время, казалось, остановилось для них.

Ему, наверное, лет тридцать, подумала Хоуп, и он привлекательный мужчина, крепкий, стройный и элегантный. Она еще никогда не ощущала на своих губах мужские губы, но ее часто интересовало, что она при этом почувствует и какова будет ее реакция. Когда у Стюарта в глазах вспыхнул огонек и его руки потянулись к ней, Хоуп на долю секунды показалось, что он собирается обнять и поцеловать ее. Она слабо вскрикнула – в знак протеста или согласия? Она и сама не могла бы на это ответить. Но ей так и не суждено было узнать, каков на вкус мужской поцелуй. Ее возглас разрушил чары, время снова потекло своим чередом, Стюарт чуть отступил назад, и они двинулись в обратный путь.

Котти не представлял себе, куда могла подеваться Хоуп. Почти все утро он был занят делами в другой таверне, и когда после полудня вернулся в «Корону», Хоуп отсутствовала. Чарити небрежно ответила, что не знает, где сестра. Джона он тоже не обнаружил и подумал: не ушли ли они куда-то вместе? Но это представлялось ему маловероятным.

Однако к двум часам, когда обычно открывалась «Корона», Хоуп все еще не появилась, и Котти, разозленный и встревоженный, пошел к себе в кабинет, но поймал себя на том, что все равно не может ничем заниматься – его мысли постоянно возвращались к Хоуп.

– Входи! – отозвался он на стук в дверь, чувствуя, будто у него гора с плеч свалилась: Хоуп вернулась!

Но когда дверь отворилась, он с удивлением увидел Хью Марстона с покрасневшим от постоянной выпивки лицом, холеного, сытого и толстого, похожего на распушившего перья голубя, и с ним еще двух мужчин, владельцев таверн в районе Скал, одним из которых был Роберт Беллер. Через несколько лет после того, как Беллер лишился «Короны», ему удалось поправить свое финансовое положение и купить в самой глубине района Скал маленькую, захудалую таверну, чуть лучше, чем обычная питейная лавка. При виде него у Котти сразу же мелькнула мысль: а не мог ли Беллер быть одним из трех бандитов в масках, ворвавшихся в «Корону» и угрожавших Хоуп? Несомненно, этот человек вполне способен на подобную подлость.

– Хью, рад тебя видеть! – поздоровался Котти, выйдя из-за конторки.

Пару лет назад Хью Марстон оставил военную службу в гарнизоне и открыл в Скалах кабаре, но Котти редко виделся с ним в последнее время: развлечения «У Марстона» были ему не по вкусу.

– Котти, эти джентльмены – Джордж Палмер и Роберт Беллер, – представил Хью своих спутников. – Возможно, ты знаком с ними, они оба держат постоялые дворы в Скалах.

– Я никогда не встречался с господином Палмером, а Роберта Беллера знаю. Джентльмены. – Он слегка склонил голову и обменялся рукопожатием с Палмером, толстяком средних лет с седеющей окладистой бородой.

Беллер же демонстративно проигнорировал протянутую руку, но Котти не стал заострять на этом внимание.

– Прошу, джентльмены. – Котти жестом предложил им сесть. – Чему обязан? Это не означает, что вам не рады, – он слегка усмехнулся, – мне всегда приятно встретиться со своими конкурентами.

– Котти, – начал Марстон, – мы слышали о том, что здесь произошло.

– Ущерб не столь уж велик, хулиганов вовремя выставили, – отозвался Котти, пристально взглянув на Беллера, который ответил ему мрачным взглядом.

– Но они запросто могли сжечь таверну!

– Однако им это не удалось. А какие у тебя соображения по этому поводу, Хью? – нахмурившись, спросил Котти.

– Ты, конечно, понимаешь, что это было не случайное нападение? – вопросом на вопрос ответил Хью.

– Да, я тоже пришел к такому выводу, особенно вспомнив угрозы в свой адрес от некоего Джона Макартура. – Котти обвел взглядом присутствующих. – Но мне кажется, что он не мог так низко пасть. А вам, господа, тоже угрожали?

– Впрямую нет, – ответил Хью. – Но в Скалах пронеслась молва, что нужно выбрать одну из сторон, иначе можно нажить неприятности.

– Ты считаешь, это исходит от Макартура?

– А от кого же еще? Он заводила. Однако я с тобой согласен. Сам он не станет пачкать руки подобными делами, но он мутит воду, а другие, склонные к погромам и насилию, осуществляют его идеи.

Еще раз взглянув на Роберта Беллера и заметив у него на губах злорадную ухмылку, Котти больше нисколько не сомневался, что одним из тех троих был Беллер. Ему нестерпимо захотелось съездить этому типу кулаком по физиономии, но он подавил в себе это желание.

– Но вы до сих пор не сообщили о цели своего визита, джентльмены.

– Мы представляем АВТ, – немного помолчав, произнес Хью.

– АВТ? – с недоумением переспросил Котти. – А что это за штука, черт побери?

– Ассоциация владельцев таверн.

– Я никогда о ней не слышал, – качнул головой Котти.

– Мы организовали ее совсем недавно.

– И с какой целью?

– Чтобы собрать всех владельцев таверн и выработать единый план действий. – Хью подался вперед. – Мы должны держаться вместе, мой юный друг, иначе вылетим в трубу.

– Понимаю. – Котти поскреб подбородок. – Во всяком случае, думаю, что понимаю, – хитро добавил он. – По-моему, вы стремитесь объединить хозяев всех постоялых дворов, чтобы поддержать Макартура. Верно?

– Совершенно верно, – кивнул Хью.

– Кто это говорил мне несколько лет назад, что осуждает Макартура? – усмехнулся Котти. – Насколько я припоминаю, ты назвал его позором гарнизона или чем-то в этом роде.

Хью почувствовал себя неловко, но быстро перешел в наступление:

– Верно, Котти, я так говорил. Я до сих пор питаю отвращение к этому человеку и ко всему, за что он агитирует. Но он контролирует большую часть поставок рома в Сидней, и мы, владельцы таверн, время от времени вынуждены иметь дело с его людьми.

– Хью, – ухмыльнулся Котти, – ты никогда не слышал пословицу «С кем поведешься, от того и наберешься»?

– Но бывают ситуации, когда, если заартачишься, рискуешь заработать на орехи! – парировал Хью.

– Большая часть моих постоянных посетителей – это люди из окружения губернатора или респектабельные горожане, благосклонно относящиеся к губернатору Блаю. Если я стану на сторону Макартура, я рискую потерять своих клиентов.

– А «Постоялый двор Блэксток», другая твоя таверна в Скалах? Ни ее, ни твои питейные лавочки эти драгоценные сливки общества не посещают. – Хью снова наклонился вперед. – Идет жестокая борьба, и, с моей точки зрения, в итоге Макартур одержит победу. С каждым днем ситуация все больше обостряется, и взрыв может произойти в любой момент. Если это случится и ты окажешься на стороне проигравших, считай себя нищим.

– Хью, я ни на чьей стороне! – вышел из себя Котти. – Похоже, никто не хочет этого понять!

– Тебе лучше присоединиться к нам, щенок, – буркнул Беллер, – не то ты еще пожалеешь об этом дне!

– И кто же об этом позаботится? – едва сдерживаясь, спросил Котти. – Не вы ли, господин Беллер?

– Не нужно резких слов, джентльмены, – жестом остановил их Хью. – Но ты, Котти, стал слишком самоуверен. Мне кажется, ты действительно начинаешь считать себя королем Скал.

– Не я придумал это прозвище, – возразил Котти, – и я не самоуверен, а независим.

– Это твое последнее слово? – Хью пристально взглянул ему в глаза.

– Да, Хью, – уже спокойнее ответил Котти. – Я ценю твои усилия, но я решил оставаться нейтральным, потому что при этом, когда все закончится, у меня останутся друзья с обеих сторон.

– Бог с тобой, Котти! Конца тут не дождешься! Конфликт будет тянуться годами и не утихнет, пока не произойдет что-либо сверхъестественное. Я считаю, ты поступаешь глупо, мой юный друг, но ты сам так решил. – Хью встал. – Можно уходить, господа. Похоже, мы впустую тратим время.

– Очень сожалею, Хью, – Котти тоже встал, – надеюсь, это не помешает нашей дружбе.

– Нашей дружбе! – фыркнул Хью. – Не знаю, смогу ли даже разговаривать с тобой на виду у всех. Но в душе ты останешься моим другом, Котти, и ничто не сможет этого изменить. – При этих словах Хью слегка наклонил голову и протянул Котти руку, а тот крепко пожал ее. – Желаю тебе удачи. Уверен: она тебе понадобится.

– Если я плохо кончу, – усмехнулся Котти, – ты получишь удовольствие, говоря, что предупреждал меня.

– Лучше я обойдусь без такого удовольствия, – проворчал Хью.

Выйдя проводить своих гостей, Котти отметил, что в зале уже было несколько посетителей, за стойкой работал бармен, и Бесс Иверсон, дневная официантка, обслуживала клиентов, но Хоуп все еще отсутствовала. Его снова охватила досада, но к ней присоединилось беспокойство. Куда же она пропала?

Открыв перед своими посетителями входную дверь, Котти увидел перед таверной двух лошадей и обратил внимание на мужчину, помогавшего Хоуп спуститься на землю с одной из них. Марстон с друзьями ушли, а Котти остался стоять на пороге, сердито глядя на Хоуп. Она, поймав его взгляд, вспыхнула и демонстративно повернулась к сопровождавшему ее молодому человеку:

– До свидания, Стюарт. Благодарю вас за прекрасную прогулку.

Мужчина склонился к ее ручке, искоса взглянув на Котти, вскочил на лошадь и поехал, ведя рядом кобылу.

– «Благодарю вас за прекрасную прогулку»! – передразнил ее Котти. – Где ты пропадала столько времени?

– Вот как? Ты волновался за меня? – лукаво спросила Хоуп.

– Ну конечно, волновался! Никто не знал, где ты!

– Я ездила со Стюартом за город, – спокойно ответила она, – и замечательно провела время. Так что тебе нечего было беспокоиться. Стюарт – настоящий джентльмен.

– Настоящий джентльмен? – проворчал Котти. – С чего ты так в этом уверена, Хоуп? Ведь ты же совсем не знаешь мужчин.

– Думаешь, я не умею вести себя с ними? Считаешь, я маленькая, наивная глупышка?

– Нет, конечно, я этого не думаю…

– Вы же оба, и ты, и Чарити, постоянно твердите, что мне пора завести себе кавалера! – разозлилась она. – Вот я это и делаю!

– Могла хотя бы сказать мне, что уходишь!

– Но ведь сегодня утром, когда я уезжала, тебя здесь не было. Как же я могла тебе сказать?

– Но ты знала об этом заранее.

– Мне уже исполнился двадцать один год, Котти Старк! И я не должна докладывать тебе о каждом своем шаге.

– Верно, не должна. Но я беспокоился, не случилось ли с тобой чего-нибудь.

– Неужели? – поинтересовалась она насмешливо. – Странный способ проявления беспокойства.

– Что ты хочешь этим сказать? – Он бросил на Хоуп недоуменный взгляд. – Разве я плохо заботился о тебе и о Чарити?

– Все, что я получила за последнее время, я заработала. Вероятно, тебя больше всего беспокоило, что я не поспела к открытию таверны?

– Хоуп, ты несправедлива.

– Неужели? – И она пробежала мимо него. Он прав, мелькнула мысль, она несправедлива. Но сейчас ее это мало заботило.

Котти растерянно глядел ей вслед и совершенно не мог понять, откуда взялось охватившее его раздражение. Хоуп много и добросовестно работала, и он действительно не представлял, как обходился бы без нее. Чем же он так расстроен? Она свободная женщина и имеет право встречаться с мужчиной, если ей этого хочется. Правда, он ничего не знает о Стюарте Уильямсе, не знает, что за человек этот ее ухажер. А вдруг он распутник? Хоуп заслуживала честного, порядочного человека. И Котти решил осторожно навести справки об Уильямсе.

Было уже за полдень, в таверне сидело довольно много посетителей, и Хоуп, чувствуя себя виноватой за столь долгое отсутствие, поспешила к себе в комнату, чтобы переодеться. Поднимаясь по лестнице, она на мгновение подумала, не поделиться ли ей с сестрой, но дверь в комнату Чарити была закрыта, и Хоуп не стала стучать. Чарити никогда не интересовало то, что не имело к ней непосредственного отношения. Хоуп очень сомневалась, что сестру заинтересуют ее отношения со Стюартом Уильямсом или сердитое настроение Котти.

Переодевшись в рабочую одежду и выйдя в коридор, она заметила, что дверь в комнату Чарити чуть приоткрыта и сестра в щелочку подсматривает за ней.

– Чарити? – Дверь тут же захлопнулась, а Хоуп, заинтригованная, тихонько постучала. – Можно войти?

Вместо ответа она услышала какой-то металлический звук, как будто в замок старались вставить ключ. Повернув дверную ручку, Хоуп налегла плечом, но дверь легко распахнулась, и Хоуп чуть не упала, а Чарити, с расширившимися от страха глазами, отскочила от двери.

– Почему ты хотела запереться от меня? – удивленно спросила Хоуп.

– Это моя комната! – закричала Чарити. – Я имею право побыть одна!

Теперь Хоуп заметила, что на сестре надеты розовое шелковое платье с глубоким вырезом и кружевная шляпка.

– Откуда у тебя это платье? Уверена, я не видела его прежде.

– Я купила его на собственные деньги.

– Но почему ты так одета? – Хоуп, прищурившись, окинула Чарити внимательным взглядом. – Надеюсь, ты не собираешься появиться в таверне в таком наряде?

– Я собираюсь провести вечер в обществе одного джентльмена! – дерзко заявила Чарити.

– В обществе джентльмена? Я об этом не знала.

– Хоуп, ты мне не мать, и я не собираюсь спрашивать у тебя разрешения встретиться с кем бы то ни было.

– А Котти знает?

– Конечно, нет. Почему я должна сообщать ему?

– Прежде всего потому, что он твой опекун.

– Если я достаточно взрослая, чтобы зарабатывать себе на жизнь, работая в таверне, значит, я достаточно взрослая, чтобы решать, с кем мне встречаться.

Хоуп полагала, что Чарити в некотором смысле права. В Сиднее подавляющее большинство девушек ее возраста уже вышли замуж. Но Чарити ее сестра, и Хоуп чувствовала определенную ответственность за нее.

– Думаю, – вздохнула Хоуп, – мужчина, с которым ты собираешься встретиться, – это Чарльз Бонни?

– Да! – Чарити вздернула подбородок. – Чарльз – замечательный человек!

– Я слышала совсем другое. Только сегодня мне рассказали, что в Англии о Чарльзе Бонни ходила дурная слава и сюда он приехал, чтобы выпутаться из одной грязной истории.

– Это все сплетни, одни только сплетни! – огрызнулась Чарити. – Чарльз предупреждал, что на него будут наговаривать.

– Могу поспорить, что это правда, – сухо сказала Хоуп. – Сегодня вечером, юная леди, вы никуда не пойдете.

– Ты не можешь помешать мне!

– О, могу! Я расскажу все Котти, и он проследит, чтобы ты не ушла. Сейчас мне нужно заняться делами, а ты останешься в своей комнате, и если я увижу сегодня вечером, как ты выходишь, я тебя запру.

– Ты не посмеешь!

– Попробуй – и увидишь.

Хоуп вышла, плотно закрыв за собой дверь, и, спустившись вниз, постучала в кабинет, намереваясь рассказать Котти о планах сестры на сегодняшний вечер. Не дождавшись ответа, она заглянула внутрь и обнаружила, что комната пуста. Заняв свое место за стойкой бара, она оглядела зал, но Котти нигде не было видно.

Конечно, когда он ей нужен, его никогда нельзя найти, с досадой подумала Хоуп. Вероятно, он отправился к одной из своих потаскушек!

В течение следующих двух часов у Хоуп было много работы, и она не могла отойти от ящичка с деньгами. Чтобы с того места, где она сидела, увидеть лестницу, ей приходилось время от времени вытягивать шею, но когда прошел почти час, а Чарити так и не появилась, Хоуп утратила бдительность.

– У Чарити очередной каприз, – шепнула Хоуп, подозвав к себе Люси. – Не спускайте глаз с лестницы, и если заметите, что она пытается ускользнуть из дома, сразу же дайте мне знать.

Но через некоторое время Хоуп стало жаль сестру. Конечно, Чарити была избалованной и упрямой, она всегда все делала по-своему и подчас грубила, но нельзя же оставить ее без ужина! Теперь она, наверное, уже успокоилась и хочет есть. К этому времени обедающих стало поменьше, и Хоуп попросила Люси подменить ее на несколько минут, пока она поднимется наверх.

Постучав в дверь комнаты Чарити и не получив ответа, Хоуп постучала еще раз, и снова никто не отозвался. В тревоге она повернула ручку, распахнула дверь и, быстро обежав взглядом комнату, убедилась, что в ней никого нет.

Чарити удрала!

Глава 19

Чарити была в растерянности и не знала, что ей делать. Она пообещала Чарльзу Бонни встретиться с ним на улице возле «Короны» ровно в семь, а тикающие в углу комнаты часы показывали уже половину седьмого. Как же ей выскользнуть из таверны, чтобы ни Хоуп, ни Котти ее не заметили? Несмотря на то что она привыкла не повиноваться сестре, сейчас Чарити была напугана словами Хоуп. Она понимала, что если довести сестру до крайности, та может выполнить свое обещание и запереть. Да и Котти, к которому частенько можно было подольститься и получить разрешение на то, чего ей хотелось, иногда проявлял твердость, и Чарити подозревала, что сегодня как раз один из таких моментов. Как ни хотелось ей спуститься по лестнице и, гордо прошагав мимо них, выйти из дома, у нее все-таки не хватило на это мужества.

Но должен же быть какой-то способ уйти! Перебирая в уме различные варианты побега, она нервно бродила из угла в угол. Если она не встретится с Чарльзом и он уйдет, не дождавшись ее, вероятнее всего, он больше никогда не назначит ей свидания, а такого мужчину, как Чарльз, она никогда не встречала и, наверное, никогда больше не встретит в этой варварской стране.

Приоткрыв дверь, она выглянула в щелочку и увидела посетителей, поднимающихся по лестнице и идущих дальше по коридору, в столовую. И тут у нее родилась идея. Подбежав к шкафу с одеждой, Чарити вытащила оттуда старый плащ, годившийся на любую погоду. Она давно не носила этот плащ, но сейчас надела его и вернулась на свой наблюдательный пост у двери. Время от времени поглядывая на часы, она видела, как стрелка неумолимо приближалась к назначенному часу, а затем застыла на цифре «семь». Чарити уже готова была расплакаться.

Но наконец настал момент, которого она так ждала. Быстро накинув капюшон, Чарити присоединилась к группе посетителей – трое мужчин и три женщины, – вышедшей из столовой и направляющейся к лестнице. Эти роскошно одетые, переговаривавшиеся друг с другом люди явно принадлежали к высшему обществу. Чарити, не обращая внимания на недовольные взгляды и неодобрительные замечания, заняла место в самой середине компании и оставалась там, пока все они не спустились на первый этаж. Украдкой оглядевшись, она очень обрадовалась, что не увидела Котти и Люси, а Хоуп стояла за стойкой, опустив голову. Все еще боясь, что ее узнают, Чарити, смешавшись с выходящими, с бешено колотящимся сердцем добралась до выхода. Итак, она свободна! Покинув случайных спутников, она с тревогой огляделась, почти уверенная, что Чарльз уже ушел, но тут же увидела его на углу. В приталенном темно-фиолетовом шелковом сюртуке с перламутровыми пуговицами, в бриджах и фетровой шляпе, он ожидал ее, опираясь на трость с перламутровым набалдашником.

Полная радостного возбуждения, Чарити заспешила к нему, и, когда Чарльз обернулся на звук ее шагов, у нее чуть не остановилось сердце. Как он красив, как уверен в себе! Как ей повезло, что такой мужчина обратил на нее внимание!

– Простите, Чарльз, – виновато сказала она, заметив, насколько он мрачен, – я думала, мне так и не удастся ускользнуть из дома.

– Я не привык дожидаться у задней двери как какой-то лакей! Это унизительно!

– Я понимаю и прошу меня извинить. Я ведь говорила вам: моя сестра и Котти до сих пор считают меня ребенком и не одобряют, что я встречаюсь с мужчиной. Хоуп даже обещала запереть меня на замок.

Такое объяснение вызвало у него кривую усмешку, придавшую ему грозный вид, и Чарити вновь преисполнилась восхищения.

– Вашу сестру я, пожалуй, еще могу понять, но ваш опекун, этот Котти Старк, должно быть, слепой. Вы совсем не ребенок, дорогая Чарити, хотя, возможно… – Его улыбка погасла, а взгляд бездонных черных глаз привел ее в трепет. – Возможно, он не хочет, чтобы за вами ухаживали, именно потому, что вы так восхитительны. Возможно, у него самого есть на вас виды.

– У Котти? – удивленно переспросила она и хихикнула. – О нет, только не у Котти! Он больше годится мне в отцы!

– Я бы сказал, что для этого он еще слишком молод.

– Ну, тогда в братья. Он никогда не воспринимал меня иначе, как сестру.

– Мне кажется, в некоторых отношениях вы действительно еще очень молоды. Но давайте оставим в покое этого Котти Старка, у нас есть более приятные дела.

Чарити приняла предложенную ей руку. Ощущение твердых мускулов под одеждой кавалера и его близости подействовало на нее возбуждающе, но она постаралась не выдать своих чувств. Инстинктивно она почувствовала, что обычная ее тактика соблазнения с этим человеком успеха иметь не будет, однако нельзя позволить ему догадаться, как сильно он привлекает ее. Чарити и так уже чуть не выдала себя своим глупым восторгом при встрече. Впервые в жизни она почувствовала, что мужчина имеет над ней власть, и это одновременно приятно будоражило и пугало ее.

– Куда мы пойдем? – обратилась Чарити к Бонни.

– Думаю, в кабаре Хью Марстона. – Его темные глаза чуть насмешливо взглянули на девушку. – Вы когда-нибудь бывали в кабаре?

Не сочтет ли он ее наивной, если она скажет правду? Чарити очень хотелось показаться ему искушенной, но, пожалуй, в данном случае этого делать не стоит. Она уже призналась, что находится под опекой, значит, можно разыграть принцессу, за которой бдительно следят и с которой сдувают пылинки.

– Нет, никогда, – ответила она, – но я слышала о нем.

– Тогда вам пора посмотреть на кабаре своими глазами. До начала представления мы пообедаем там, хотя еда, возможно, будет не такой вкусной, как в «Короне», но, я уверен, вполне съедобной. – И Чарльз повел ее в сторону района Скал.

Если Хоуп и Котти узнают, что она побывала в кабаре… Но «запретный плод» вызывал у Чарити волнующий трепет, и она не сомневалась, что сегодня ее ждет незабываемый вечер.

Прежде ей никогда не доводилось вечером посещать Скалы. Она была там всего лишь однажды, да и то днем и в сопровождении Котти. Сейчас на улицах было полно неряшливо одетых мужчин, которые нагло рассматривали Чарити, и женщин, очевидно, проституток, выставлявших напоказ свои прелести, хрипло смеявшихся и бесстыже заигрывавших с прохожими. Видимо, решила Чарити, именно про них некоторые посетители таверны говорили «шикарная девка» или «пьяная тварь», когда те были подвыпившими.

Она полагала, что эти женщины достойны жалости, но не могла вызвать в себе иных чувств, кроме отвращения и презрения. Разве женщина, имеющая хоть каплю самоуважения, может до такой степени опуститься? «Нет, – уверенно сказала она самой себе, – со мной такого никогда не случится!»

И тогда ей впервые пришла в голову мысль о замужестве. Лучшая гарантия того, что она никогда не уподобится этим женщинам, – выйти замуж за человека, занимающего в обществе определенное положение, за такого, как, например, Чарльз… От этой мысли ей сделалось не по себе. И почему она подумала о замужестве именно сейчас? Не потому ли, что ей вдруг стало страшно за свое будущее? А может быть, из-за этих развратных женщин? Она искоса взглянула на Чарльза, державшегося совершенно непринужденно в этой обстановке, и почувствовала себя счастливой оттого, что идет рядом с ним. Нет, все-таки Хоуп и Котти ошибались…

Ее размышления были нарушены появлением двух пьяных, которые, пошатываясь, шли им навстречу и остановились посреди дорожки. Чарльз и Чарити хотели обойти их, но хулиганы преградили им путь.

– Ну-ка, кто это у нас тут? – с издевкой произнес один из них. – Красавчик вышел прогуляться со своей пташкой?

– Советую вам уйти с дороги, уважаемый, – холодно промолвил Чарльз.

– Уважаемый? – Мужчина подтолкнул локтем своего спутника. – Слышал, приятель? А что будет, если мы не отойдем?

– А вот что, дружище. – Бонни поднял трость, раздался щелчок, и в слабом свете сверкнуло тонкое лезвие. – Если вы не уступите дорогу, то скоро пожалеете об этом.

– Э, погодите, господин, – заговоривший с ними внезапно побледнел и, подняв руки, попятился, – мы не собирались делать ничего плохого, просто хотели немного поразвлечься.

– Тогда убирайтесь, – так же холодно скомандовал Бонни.

Двое пьяниц стремительно скрылись в темноте, а Бонни не спеша убрал лезвие и предложил Чарити руку.

– Ну что же, дорогая, продолжим свой путь?

– Вы были великолепны, Чарльз! – воскликнула она, опираясь на его руку и все еще дрожа от пережитого. – Я так испугалась!

– Напрасно, дорогая Чарити. Эти подонки никогда не осмелятся оказать сопротивление тому, кто умеет поставить их на место.

Миновав несколько домов, Бонни остановился перед невзрачным зданием с грязным кирпичным фасадом и небольшой вывеской над входом, на которой было написано: «У Марстона».

– Изысканное заведение!.. – саркастически заметил он, постучав в дверь. – Вход только по приглашениям, вернее, только для членов клуба. Чтобы присутствовать на представлении, нужно быть членом клуба. Конечно, это не какой-то особенный клуб для избранных, но чем еще развлечься человеку в этом первобытном краю?

Через секунду в двери открылось смотровое окошечко, и Чарити увидела рассматривающий их глаз. Затем дверь распахнулась, и дородный мужчина с поклоном приветствовал их.

– Господин Бонни, как всегда, рады видеть вас. Вас и вашу даму.

– Спасибо, Джексон, – царственно поблагодарил Бонни. – Наша ложа готова?

– Да, сэр. Все готово, сэр. – И швейцар повел их налево, к скрытой в темноте лестнице.

Поднимаясь по неосвещенным ступеням, Чарльз вел девушку за руку. По дороге Чарити взглянула вниз, на первый этаж клуба. Комната была серой от дыма, оттуда раздавались взрывы смеха, пахло потом, духами и табаком. Поднявшись наверх, они очутились в коридоре, тянувшемся через все здание. Справа была глухая стена, а слева – бархатные занавеси до пола. Пройдя половину коридора, тот, кого звали Джексон, остановился, раздвинул занавес и провел их в просторную ложу, где стояли стол, два стула и маленький плюшевый диван. Противоположную сторону тоже скрывала бархатная портьера.

– Желаете раздвинуть занавес? – спросил Джексон.

– Будьте любезны.

Когда драпировка раздвинулась, Чарити подошла к перилам и заглянула в нижнее помещение, тускло освещенное тремя свисавшими с потолка люстрами. Зал был заполнен до предела, все столики заняты, но на расположенной в дальнем конце маленькой сцене было еще пусто. От битком набитого зала исходило почти животное возбуждение, и Чарити кольнула тревога. Зачем она позволила привести себя сюда? Но стоило Чарльзу Бонни прикоснуться к ней, как все сомнения мгновенно улетучились.

– Вечернее представление начнется не раньше чем через час, – произнес он. – Так что у нас достаточно времени, чтобы не торопясь пообедать.

Поддерживая Чарити под локоть, он проводил ее к столу, усадил и, обойдя стол, сел по другую сторону, напротив нее. В ложу вошел официант. Налив немного вина в бокал Бонни, он подождал, пока тот, сняв пробу, одобрительно кивнул, а затем наполнил оба бокала.

– Еду я уже заказал.

– Да, сэр, – почтительно ответил официант и вышел из ложи.

– За вас, дорогая Чарити! – поднял свой бокал Бонни.

Они чокнулись, и Чарити выпила, чувствуя себя очаровательно порочной. Хотя ей уже исполнилось восемнадцать, она редко пробовала спиртное, потому что Хоуп и Котти считали ее еще слишком маленькой. О, что они подумали бы, если бы увидели ее сейчас! Не успела она поставить бокал, как Бонни снова произнес тост:

– А теперь… за нас!

Еще до того как принесли обед, вино оказало свое воздействие. Чарити стало тепло, она раскраснелась и хихикала, смутно понимая, что ей не следовало бы больше пить. Но Бонни продолжал подливать ей и, когда первая бутылка подошла к концу, заказал еще одну. К этому времени Чарити ощущала абсолютную невесомость, и в мозгу у нее осталась одна-единственная мысль – мысль о мужчине, сидевшем по другую сторону стола.

– Жизнь в Англии мне наскучила, и я решил поехать сюда, чтобы развеяться, – небрежно ответил Бонни на ее вопрос о причине приезда.

– И вам это удалось, Чарльз?

– По правде говоря, нет. – Он с отвращением скривился. – Это дикое место населено дегенератами, пьяницами и преступниками всех мастей…

У Чарити вырвался тихий стон. Знал ли Чарльз, что ее мать тоже была осужденной? Скорее всего нет. Если бы она рассказала ему об этом, он с презрением отвернулся бы от нее. Поэтому она не стала возражать ему, а Бонни, даже не заметив ее замешательства, продолжил свою речь:

– Я думал, для умного и способного человека здесь откроются широкие возможности, но не нашел для себя ничего достойного, кроме… – Он на секунду умолк, и на его лице отразилась неприкрытая алчность. – Я твердо уверен, что для меня существует только единственный путь. Из всего увиденного здесь я сделал заключение, что губернаторы не так уж долго удерживаются на своем посту. Следовательно, не исключено, что, если я покажу себя с лучшей стороны в качестве помощника губернатора Блая, у меня, когда его отзовут, будет шанс занять его место. А если я не ошибаюсь, это может произойти довольно скоро.

– Думаю, вы будете прекрасным губернатором, Чарльз! – горячо поддержала его Чарити.

– Дорогая, полностью с вами согласен. – Он уверенно кивнул, и глаза у него загорелись. – Чтобы управлять этим ужасным краем, требуются настойчивость, железная рука и твердая воля, пресекающие все попытки мятежа. Вот чего здесь не хватает! – Он хлопнул ладонью по столу. – Распоясавшихся военных нужно силой заставить подчиняться законному правительству!

Бонни продолжал еще что-то говорить, но Чарити его не слушала, погрузившись в сладостные мечты о том, какие заманчивые перспективы откроются перед ней, если он станет губернатором, а она – его женой.

А потом началось что-то совершенно необъяснимое. Пока Бонни говорил, а Чарити глядела на него, у нее постепенно возникло ощущение, что между ними над столом будто протянулись какие-то невидимые нити, и это одновременно и пугало ее, и доставляло удовольствие. Ей казалось, что она погружается в бурлящую стремнину и ее подхватывают темные подводные течения. Сейчас для нее не существовало ничего иного, кроме завораживающего низкого голоса и ощущения мужской близости. В конце концов она поняла, в чем дело, – Чарльз хочет ее! Но как это могло произойти, если они даже не касались друг друга? Однако если бы она была в состоянии заглянуть в себя и проанализировать собственные чувства, то поняла бы, что испытывает то же самое: ей безумно хотелось протянуть руку через стол и дотронуться до Бонни.

Принесший еду официант разрушил чары, но лишь на короткое мгновение. Принявшись за ужин, Чарити снова окунулась в ту же волнующую атмосферу и вовсе не чувствовала вкуса аппетитной бараньей ноги под соусом.

А Бонни своего аппетита не скрывал. Он почти с жадностью набросился на еду. Чарити нашла такое поведение несколько странным для столь утонченного джентльмена, но это не оттолкнуло ее, а, наоборот, показалось очень милым. Она лишний раз почувствовала, что рядом с ней находится мужчина, у которого естественный, здоровый аппетит и который остается самим собой невзирая на правила хорошего тона.

Когда, перейдя к десерту, они ели пирог с сочными ягодами, с нижнего этажа послышалась барабанная дробь. Чарити взглянула вниз и увидела на сцене высокого мужчину, наряженного в шутовской костюм. Когда барабанная дробь стихла и шум умолк, клоун прошелся по сцене, вращая над головой раскрытый женский зонтик.

– Просто не исключено, что может пойти дождь. В городе Сиднее всякое бывает! – Его слова были встречены смехом и свистом. – Так что я всегда готов, как сказал священник, явившись в гости к только что овдовевшей женщине в расстегнутых бриджах. Но я понимаю, джентльмены, ах да, и леди, что вы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать мои шутки, какими бы смешными они ни были. Песен, танцев и колкостей у нас в изобилии, и если наши девушки-танцовщицы не разожгут ваш пыл, джентльмены, значит, вы одной ногой в могиле. На сегодняшний вечер наш главный номер – леди, прибывшая на этой неделе прямо из Ливерпуля. Итак, цветок Сиднея – Лилли Ливерпуль! Но сначала попросим станцевать наших девочек! Рассаживайтесь, господа, и наслаждайтесь!

Вышедший справа тапер сел за пианино и заиграл веселую мелодию, под которую на сцену выбежали четыре полногрудые девицы.

– Не перейти ли нам поближе к перилам, чтобы было лучше видно? – предложил Бонни и, не дожидаясь ответа Чарити, встал и помог ей подняться.

Отнеся оба стула к перилам, он снова наполнил бокалы. Чарити отдавала себе отчет, что и так уже выпила слишком много, но, с интересом наблюдая за представлением, автоматически приняла предложенный бокал.

Девицы, самозабвенно танцевавшие на сцене под бренчание пианино, по мнению Чарити, не так уж сильно отличались от тех, которых она видела на улице. Возможно, они были немного моложе, но явно так же бесстыжи и потасканны. Их платья были короче, чем принято в обществе, и доходили только до середины икр. Пышные груди того и гляди вывалятся наружу. Подпрыгивая, они задирали юбки, выставляя напоказ толстые ляжки и бедра.

Клоун шнырял между танцовщицами и, время от времени цепляя сложенным зонтиком подолы, поднимал девушкам платья, демонстрируя обществу их розовые штанишки. Улучив момент, когда одна из девушек стояла спиной к зрителям, он забросил подол ей на голову и с лукавой улыбкой обернулся к залу. Она же, вместо того чтобы опустить юбку, наклонилась вперед и покрутила задом. Одобрительный рев мужской половины зрителей пронесся по залу, а Чарити, покраснев от смущения, искоса взглянула на Бонни, но он был всецело поглощен зрелищем, и она, сделав глоток вина, снова обратила взгляд на сцену. Еще некоторое время представление продолжалось в том же духе – девицы делали всяческие непристойные движения, приводившие публику в восторг, а в промежутках клоун отпускал вульгарные остроты. Чарити с болезненным любопытством и восхищением наблюдала за происходящим, как, вероятно, наблюдала бы за брачными танцами каких-нибудь экзотических животных.

Бонни все время подливал ей вина, и она непрерывно пила, совершенно позабыв об осторожности. Увлеченная представлением, Чарити не заметила, когда он придвинул к ней свой стул. Когда же он обнял ее за плечи и длинными тонкими пальцами стал ласкать обнаженное плечо и приоткрытую грудь, она хотела было оттолкнуть его, однако прикосновение его нежных пальцев доставило ей столько удовольствия, что Чарити застыла в блаженном оцепенении.

Внезапно в нижнем зале воцарилась тишина, и Чарити заставила себя посмотреть на сцену, на которой теперь не было никого, кроме клоуна.

– Итак, наступает черед главного номера нашей программы. Представляю вашему вниманию Лилли Ливерпуль!

Развернувшись вполоборота, он взмахнул зонтиком, и из-за кулис появилась женщина с вьющимися рыжеватыми волосами, локонами ниспадавшими ей на плечи. Ее наряд отличался от одежды прочих выступавших своей пристойностью. Она выглядела намного моложе остальных девиц и производила впечатление застенчивой и невинной.

Да она выглядит как ангел, с удивлением заметила Чарити, подавшись вперед и прищурившись, чтобы лучше рассмотреть девушку. Быть может, сейчас им предстоит увидеть нечто утонченное? И Чарити, сосредоточившись, насколько позволяло ее хмельное состояние, приготовилась внимать.

При первых звуках музыки Лилли Ливерпуль, раскрыв ярко накрашенные губки, звонко и задорно запела:

По мере продолжения куплеты становились все более и более непристойными, и Чарити почувствовала, что краснеет. Ей хотелось заткнуть уши, но она боялась, что Чарльз сочтет ее ханжой. В песне были слова, смысл которых она не понимала, однако интуитивно чувствовала, что они грубы и непристойны. Она находила подтверждение этому в шумной реакции публики. Допев песню, Лилли Ливерпуль скромно раскланялась, а зрители в нижнем зале вскочили со своих мест и стоя аплодировали ей.

Не дожидаясь, пока утихнут овации, Бонни поднялся и быстро задернул драпировки, и Чарити с недоумением взглянула на него. Затем Чарльз, повернувшись к ней, протянул руку, помог ей встать и, обняв, повел к диванчику. Он прижался губами к ее губам, его дыхание опаляло, а прикосновение губ обжигало как огонь, но, опьянев от выпитого вина, Чарити не нашла в себе сил воспротивиться. Она прижалась к нему, кровь застучала у нее в ушах, и неизведанные ощущения волной захлестнули ее. В конце концов она оказалась на диванчике с задравшимися до талии юбками, а Чарльз, не отрываясь от ее губ, стал возиться с ее нижним бельем, затем прорычал что-то нечленораздельное и попросту разорвал его. Чарити слабо вскрикнула в знак протеста, но он заставил ее замолчать, снова прижавшись к ее губам. Опьяненная любовью и излишним количеством выпитого вина, она и не подумала сопротивляться, подсознательно чувствуя, что любое сопротивление все равно было бы бесполезно.

Все лишнее было сброшено, и Чарити ощутила, как струя холодного воздуха обдала ее бедра. При прикосновении Чарльза ее охватила нервная дрожь, затем он грубо навалился на нее, и ее пронзила острая боль.

Глава 20

Обнаружив, что Чарити исчезла, Хоуп страшно испугалась и отправила Джона на поиски Котти. Теперь же она не находила себе места от беспокойства, ожидая, когда же они появятся.

– Ради Бога, где ты был? – набросилась Хоуп на Котти, когда он по прошествии почти двух часов вместе с Джоном вошел в таверну. – Я уже и надеяться перестала, что ты появишься!

– Погоди, погоди! – Он поднял руки, как бы защищаясь. – Извини, Хоуп, но у меня были неотложные дела, и Джону с трудом удалось отыскать меня. А что случилось?

– Пойдем лучше в твой кабинет, там нас никто не услышит. Спасибо тебе, Джон, – обернулась она к юноше. – Не уходи далеко, быть может, ты снова нам понадобишься.

– Хоуп, перестань напускать туману, – спокойно заметил Котти. – Должно быть, произошло что-то плохое, если ты заставила Джона разыскивать меня по всему Сиднею! Так в чем же дело?

Хоуп окинула взглядом нескольких задержавшихся еще посетителей и, понизив голос, сообщила:

– Чарити пропала!..

– Что ты имеешь в виду? – чуть прищурившись, спросил Котти.

– Только то, что сказала. Я поднялась к ней в комнату и, обнаружив, что Чарити нет, послала за тобой Джона…

Не дослушав ее объяснения, Котти взбежал по лестнице, а через несколько минут он вернулся мрачный, как грозовая туча.

– Ее действительно нет. Но куда же она могла подеваться?

– Я же сказала тебе, что она пропала. Зачем бы я…

– Хорошо, но я должен был сам убедиться. Должна же быть какая-то причина. Может быть, вы с ней опять ссорились?

– Почему я всегда оказываюсь виноватой, когда Чарити выкидывает подобные фокусы? – У Хоуп на глазах заблестели слезы.

– Хоуп… – Котти ласково погладил ее по щеке, – я не обвиняю тебя, но должна же быть какая-то причина. Расскажи мне.

Смахнув слезы, она пересказала ему свой разговор с сестрой.

– И я запретила ей встречаться с Чарльзом Бонни. Ведь на моем месте ты поступил бы точно так же.

– Ты права, – кивнул он, – я сказал бы то же самое. Но как ей удалось незамеченной выйти из «Короны»?

– Сегодня вечером мы все были очень заняты, но мне и в голову не пришло, что она может попытаться убежать. Должно быть, она улучила момент, когда меня чем-то отвлекли.

– Та-а-к… – вздохнул Котти, потерев костяшками пальцев подбородок. – Полагаю, она отправилась куда-то с Чарльзом Бонни, но вопрос в том – куда? А у тебя есть какие-нибудь предположения? – обратился он к Джону.

– Нет, Котти, – хмуро ответил Джон.

– Даже не знаю, с чего начать, – покачал головой Котти, – но нужно отправляться на поиски. Джон, пойдем…

– Вот она! – перебила его Хоуп, и Котти, быстро обернувшись, увидел Чарити, входящую в парадную дверь.

Пока она подходила, Котти успел заметить, что прическа у нее растрепана и что Чарити явно пьяна: по дороге она пошатнулась и, чтобы не упасть, была вынуждена ухватиться за стол.

– От тебя несет вином! Ты напилась! – с презрением воскликнула Хоуп, когда сестра подошла ближе.

– Ну и что, если я выпила? – глуповато улыбнулась Чарити. – Когда леди ужинает с джентльменом, ей вполне уместно выпить вина.

– В данный момент ты едва ли похожа на леди. – Хоуп пристально всматривалась в сестру. – И если сегодня вечером ты ужинала с Чарльзом Бонни, то я не сказала бы, что ты была в обществе джентльмена.

– Это просто еще раз доказывает, как мало ты знаешь о джентльменах, сестренка! – нагло парировала Чарити. – Он собирается жениться на мне.

– Он так сказал? – не сдержала удивления Хоуп.

– Ну конечно, только я еще не решила, приму ли его предложение, и сказала, что подумаю. А сейчас, дорогие Хоуп и Котти, спокойной ночи! – Собравшись с силами, Чарити твердо прошагала мимо них и стала подниматься по лестнице. На первой же ступеньке споткнулась, однако все-таки удержалась на ногах.

Несколько секунд Хоуп и Котти безмолвно смотрели друг на друга.

– Неужели мы ошиблись в Чарльзе Бонни? – наконец вымолвила Хоуп.

– Полагаю, и негодяй может измениться. – Котти обратил взгляд на лестницу. – Нам остается только подождать и посмотреть.

– Надеюсь, он не морочит ей голову, – вздохнула Хоуп. – Должна признаться, что мне было бы намного спокойнее, если бы она обручилась, но только с кем-нибудь другим. Я все равно не доверяю этому человеку!

Чарити доплелась до своей комнаты, заперла дверь и, скинув туфли, бросилась на кровать. Вспомнив, какое выражение появилось на лицах Хоуп и Котти, когда она заявила о замужестве, она захихикала, но тут же протрезвела. На самом деле Чарльз вовсе не делал ей предложения и, по правде говоря, после завершения дела на диванчике вообще почти ничего не говорил. Но ведь Бонни – джентльмен, а джентльмен, после того что произошло, обязан обручиться с соблазненной им девушкой. Чарльз просто очень занят, у него в голове куча всяких планов, и, вероятно, он считал само собой разумеющимся, что они поженятся.

Мысли Чарити вернулись к нескольким минутам, проведенным на узком диванчике в объятиях Чарльза. Ей давно хотелось знать, как происходят интимные отношения с мужчиной. Теперь она это узнала. Но узнала ли? И Чарити попыталась разобраться в своих ощущениях. Нужно признаться, она была слегка разочарована: все совершилось чересчур быстро, да к тому же она была одурманена вином и плохо соображала. Однако ей доставляли удовольствие прикосновения его губ, рук, тела, слившегося с ее телом, и она отвечала ему как умела, учитывая ее неопытность, полупьяное состояние и ту спешку, в которой все это произошло. Однако Чарити решила, что ей это понравилось и она не прочь была бы повторить. При этой мысли ее бросило в жар. А будет ли следующий раз? Несомненно, Чарльз считал, что будет: прощаясь с ней у входа в «Корону», он просил разрешения встретиться с ней еще.

Единственное, что огорчало Чарити после этого вечера, – это то, что она больше не владела ситуацией. Раньше она всегда считала, что ее красоты, стройности и того, что она женщина, достаточно, чтобы командовать мужчинами.

Но с Чарльзом Бонни этот номер не прошел. Он был не из тех людей, которые позволяют собой командовать. Она не могла подчинить его себе и вертеть им, как вертела другими молодыми людьми, увивавшимися за ней. На мгновение ей стало от этого страшно, она решила, что в конце концов все равно подчинит себе Чарльза. Как бы то ни было, она не собиралась отказываться от дальнейших свиданий с ним.

В последующие несколько месяцев между сестрами установилось нечто вроде боевого перемирия. Раз или два в неделю Чарльз Бонни продолжал встречаться с Чарити, но теперь заходил за ней в таверну и при этом был неизменно учтив, хотя и несколько высокомерен. Хоуп он по-прежнему не нравился, но она держала свое мнение при себе, считая, что могла и ошибаться, раз он сделал Чарити предложение.

Что касается самой Чарити, то она чувствовала себя абсолютно счастливой. Они с Бонни совершали верховые прогулки за город, он водил ее в лучшие рестораны Сиднея; дважды они посетили небольшой, недавно открывшийся театр и четырежды побывали в кабаре. Об этом последнем месте Чарити никогда не упоминала в разговорах с Хоуп и Котти, но зато подробно рассказывала им о приятно проведенном времени в театре и ресторанах.

Когда они с Чарльзом уезжали за город или наведывались в кабаре Марстона, они занимались любовью, и занятия эти становились для Чарити все более приятными, потому что все происходило не так поспешно и она сама тоже получала удовлетворение. К тому же Чарити научилась управлять процессом их слияния, завлекая, дразня и мучая Чарльза, и это, по-видимому, доставляло ему удовольствие, так как он безмолвно все сносил. Однако все имело свои пределы, существовала определенная грань, которую она не осмеливалась переходить. Если она заходила слишком далеко, отказывая ему в своих милостях, он становился злым и грубым. Несколько раз она доводила его до того, что он хватал ее, опрокидывал на землю и грубо овладевал ею. В эти моменты у нее возникало впечатление, что ее насилуют, и ей становилось страшно. Но в то же время при этом их близость казалась ей более полной и сладостной. Однако Чарльз так и не заговаривал о женитьбе, и Чарити все собиралась затронуть эту тему, но никак не могла набраться мужества.

Тем временем отношения Стюарта Уильямса и Хоуп успешно развивались. До сих пор Хоуп работала все семь дней в неделю, и у нее не оставалось свободных вечеров, но теперь она потребовала у Котти освободить ей хотя бы один вечер – на что он без возражений согласился – и раз в неделю обедала где-нибудь со Стюартом. Кроме этого и посещения театра, у них не было иных развлечений. Правда, в Скалах кипела бурная ночная жизнь, но ни Хоуп, ни Стюарту и в голову не приходило отправиться туда. Днем они проводили свободное время, выезжая верхом за город или плавая в небольшой бухте на принадлежавшей Стюарту лодочке. В итоге Хоуп превратилась в прекрасную наездницу и великолепного гребца.

Стюарт никогда не выходил за рамки приличий, всегда оставался учтивым и внимательным и ни разу не позволил себе бестактности. Хоуп понимала, что молодой человек влюблен в нее, однако в своих чувствах к нему она не была уверена. Она привязалась к Стюарту, они приятно проводили время вместе, его общество доставляло ей удовольствие, но Хоуп определенно не любила Стюарта так, как все эти годы любила Котти. Ее чувства к Стюарту скорее можно было назвать нежностью и глубоким уважением.

Возможно, то, что она испытывала к Котти, не более чем влюбленность, которая со временем пройдет. Хоуп вполне отдавала себе отчет в том, что ей не дождаться взаимности и что не имеет смысла губить свою жизнь, страдая по Котти. Наверное, пора выбросить его из головы и из сердца и согласиться на спокойные, ровные отношения с таким человеком, как Стюарт Уильямс. Но вправе ли она принять любовь, на которую не сможет ответить тем же?

Ни во что не вмешиваясь, Котти наблюдал за поведением своих подопечных с противоречивыми чувствами – сперва он забавлялся, потом несколько обеспокоился, а позже, осознав, что вскоре может потерять обеих, впал в уныние. Он не питал симпатии ни к одному из их поклонников. Чем ближе Котти узнавал Чарльза Бонни, тем больше находил поводов не любить этого человека. Однако он должен был честно признаться, что у него не было оснований для антипатии к Стюарту Уильямсу. Тот всегда был корректен и с уважением относился к Хоуп и к нему самому. Приятный молодой человек, с хорошим характером, Уильямс к тому же высоко ценился губернатором Блаем, у которого служил помощником. Одним словом, идеальная партия для девушки!

«Так почему же, – постоянно спрашивал себя Котти, – я так злюсь всякий раз, когда он появляется?» Но проходили недели, а он так и не мог найти ответа на свой вопрос. Когда-то Котти уже получил хороший урок и понимал, что стоит ему только заикнуться одной из сестер по поводу ее выбора, и их гнев лавиной обрушится на его голову. И уж тем более не дай ему Бог советовать им прекратить встречаться с их избранниками!

И Котти терпел, стиснув зубы, хотя, по правде говоря, не мог позволить себе уделять слишком много времени размышлениям о личной жизни сестер. Слишком занят он был, управляя питейными лавочками и двумя тавернами. После нападения на «Корону» и визита Хью Марстона Котти стал более осторожным при посещении своих питейных заведений и во время путешествий между «Короной» и «Постоялым двором Блэксток» и нанял нескольких отставных моряков для дежурства около таверн. Так что Котти был целиком поглощен делами, и на все остальное, даже на любовные утехи, у него не оставалось времени, к тому же, к собственному удивлению, он вдруг обнаружил, что эта проблема его мало беспокоит.

Пока что Котти никто больше не тревожил, и, по всей видимости, это объяснялось тем, что Джон Макартур занимался выяснением отношений с губернатором Блаем. После того как губернатор отказался выделить Макартуру дополнительные земли, последний затеял против Блая несколько судебных дел, но они ни к чему серьезному не привели. В отместку в декабре губернатор арестовал Макартура по какому-то пустяковому поводу, однако тот вскоре был освобожден. Разозлившись, Блай без предупреждения конфисковал у Макартура часть собственности и стал сносить дома тех, кто выступал против властей, под предлогом незаконности построек. Среди снесенных зданий несколько принадлежало Макартуру. А кроме того, губернатор снова снизил законную цену на импортируемое спиртное до такого уровня, что судам стало невыгодно выгружать свой груз по всем правилам, а это, естественно, привело к значительному росту контрабанды и всплеску негодования ромовых монополистов.

Котти чувствовал, что противостояние неминуемо приближается к развязке, возможно, и к кровавой, но так и не примкнул ни к одной из враждующих сторон. Как и предсказывал Хью, торговля на «Постоялом дворе Блэксток» шла плохо, Котти начал нести убытки, однако он твердо решил не закрывать таверну. Питейные лавочки продолжали приносить доход, да и «Корона», как всегда, обслуживавшая высшее общество, пострадала совсем не сильно, поэтому Котти решил все оставить как есть. Пусть двое упрямцев дерутся между собой! Котти надеялся, что, когда их борьба закончится, его дело по-прежнему будет процветать.

Хотя в Сиднее стояло лето, большая его часть была дождливой и холодной. Погода не располагала к верховым прогулкам, но неожиданно погода улучшилась, дождь прекратился, и установились ясные теплые дни.

На второй погожий день Стюарт Уильямс заехал за Хоуп, и они, выбравшись из города, поскакали к своему излюбленному месту отдыха – на берег ручья.

Выложив на скатерть еду, Стюарт лег на спину, опершись на локти, и глубоко вздохнул.

– Что с вами, Стюарт?

– Это из-за погоды. – Он обвел рукой окрестности. – Солнце и жара – это так непривычно! В Лондоне сейчас ясно и морозно, а земля покрыта снегом.

– Все, что я помню об английской зиме, – это ужасный холод и черный от копоти снег, – рассмеялась Хоуп.

– Ну, а я скучаю по всему этому, – снова вздохнул Стюарт. – Это будет уже мое второе Рождество в Новом Южном Уэльсе. В это время года я больше всего тоскую по Англии. – Он улыбнулся своим воспоминаниям. – Мне недостает катания на санях, фейерверков, подогретого вина, компании близких друзей и родных.

– Боюсь, мои воспоминания об Англии не столь приятны, – заметила Хоуп.

– Надо забыть об этом, дорогая. По твоим рассказам я знаю, как тяжело жилось вам с матерью в Англии, но при соответствующих условиях жизнь там может быть чудесной.

– И что же это за условия, Стюарт?

Некоторое время он молчал, глядя в сторону, а потом повернулся и вопросительно заглянул ей в глаза:

– Хоуп, ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

– Ну, я… – Она смутилась неожиданным поворотом беседы. – Пожалуй, я не очень задумывалась над этим…

– Конечно, знаешь. – Он уверенно кивнул. – Я никогда не скрывал своих чувств. Но это не важно. Хоуп, я люблю тебя, очень люблю!..

– Не нужно говорить так, Стюарт, – окончательно растерявшись, сказала она.

Но он, жестом прервав ее, придвинулся поближе.

– Хоуп, выходи за меня замуж и поедем вместе в Англию. – Потрясенная, она молча смотрела на него, а он с сияющими глазами продолжал: – Обещаю, что твоя жизнь со мной ничуть не будет похожа на ту, что была у тебя в детстве. У моего отца большое имение к северу от Лондона, он уже стар и в последние два года плохо себя чувствовал. Он написал мне, чтобы я возвращался домой и вступил во владение имением. И честно говоря, я против этого не возражаю. – На его лице мелькнуло отвращение. – С меня довольно «приключений». Если бы ты была со мной, я был бы вполне счастлив. Прошу тебя, Хоуп, скажи «да»!

Хоуп охватила паника. Она, потупившись, принялась разглядывать свои руки. Уж слишком быстро ее просят принять решение! Но стать женой джентльмена, получить все выгоды и привилегии, которые обеспечивает такой союз… А как радовалась бы ее мать такому замужеству! Но как посмотрит на это семья Стюарта?

– А твои родные, Стюарт? Как они отнесутся к тому, что ты женишься на дочери преступницы? – Произнеся эти слова, она почувствовала, что говорит так, будто всерьез обдумывает его предложение. Неужели она может его принять?

– Я в семье единственный сын. Моя сестра утонула в пруду, когда ей было шесть лет. Родители, особенно мать, часто говорили, что хотели бы иметь дочь, но у них больше не было детей. А ты, Хоуп, вовсе не осужденная, ты свободный человек. Когда моя мать познакомится с тобой, она полюбит тебя, я уверен. И хотя мои родители и принадлежат к высшему обществу, у них есть некоторые собственные принципы. Мой отец, например, откровенно не одобряет высылку осужденных и считает такое наказание бесчеловечным.

– Быть против наказания и принять к себе в дом дочь преступницы – совершенно разные вещи, – покачала головой Хоуп.

– Ты не права, Хоуп, они с радостью примут тебя. – Он неожиданно встал перед ней на колени и сжал в ладонях ее руку. – Дорогая, выходи за меня замуж! Ты будешь счастлива – я всю свою жизнь посвящу тому, чтобы сделать тебя счастливой!

– Стюарт, я не знаю… не знаю, достаточно ли люблю тебя.

– Сейчас, возможно, нет, но полюбишь, если позволишь себе. Не бойся, моей любви хватит на двоих.

Он заключил ее в объятия и поцеловал – поцеловал впервые за все время их знакомства. Его руки бережно легли ей на плечи, а губы были нежными и теплыми, и Хоуп почувствовала, что невольно отвечает на его поцелуй. Быть может, она уже любит его, а если нет, то со временем сможет полюбить. Она не могла не признаться себе, что давно мечтала о том, что ей предлагал Стюарт и чего никогда не предлагал и, по всей видимости, никогда не предложит Котти… Хоуп прогнала от себя мысли о Котти Старке, почувствовав, что, вспоминая о нем в такой момент, как бы изменяет Стюарту.

– Пожалуйста, подумай об этом, любимая! – пылко воскликнул Стюарт. – Я понимаю: для тебя это неожиданно, но обещай мне серьезно обдумать мое предложение. Это все, о чем я прошу.

– Обещаю, Стюарт, – услышала Хоуп свои слова, – я подумаю.

Глава 21

На Рождество оживление в «Короне» затихало: у большинства завсегдатаев таверны были семьи, и они предпочитали провести этот день в домашней обстановке. Зная это, Котти решил закрыть «Корону» для посетителей и устроить рождественский обед для Хоуп, Чарити и всех служащих таверны, разрешив сестрам пригласить и их кавалеров.

Без опоздания, ровно в четыре, как и было назначено, появился Стюарт Уильямс с небольшим сверточком в руках и вежливо раскланялся с Котти, встретившим его у двери.

– Очень признателен за ваше приглашение, сэр. Без родных и близких Рождество было бы очень грустным.

– Вас пригласила Хоуп, а не я, – сухо ответил Котти, – но добро пожаловать, господин Уильямс. Входите, прошу вас. Хоуп и Чарити еще одеваются наверху.

Котти проводил Стюарта в центр зала, к большому столу, покрытому белой льняной скатертью и сервированному дорогим фарфором и серебряными приборами.

– Чудесно пахнет! – воскликнул Стюарт, вдыхая аппетитные запахи жареного гуся и пирогов, доносившиеся из кухни.

В этот момент на лестнице появилась Хоуп в ярко-красном шелковом платье, и при виде мужчин ее лицо озарилось улыбкой.

– Добро пожаловать, Стюарт! Мы очень старались, но не смогли раздобыть снег, да и для рождественского полена слишком жарко.

– Все замечательно, дорогая. – Стюарт склонился к ее руке, а затем протянул ей сверток. – Счастливого Рождества, Хоуп!

– О, благодарю тебя! – смутилась Хоуп. – Не нужно было… – Она замолчала, не закончив фразы, и посмотрела на Котти: – Можно я разверну его сейчас?

– Почему же нет? – небрежно бросил Котти, почувствовав укол ревности при виде ее счастливого лица.

Торопливо развернув сверток, Хоуп открыла маленькую коробочку, в которой лежали цепочка с небольшим медальоном в форме сердечка и краткая записка: «Мое сердце. Стюарт». Быстро закрыв коробочку, она улыбнулась:

– Спасибо, Стюарт. Это прелестно.

– Ты не хочешь показать мне подарок? – поинтересовался Котти.

К Рождеству каждая сестра получила от Котти шаль с бахромой. Это был приятный подарок, но он не шел ни в какое сравнение с медальоном. На мгновение Хоуп почувствовала искушение похвастаться подарком Стюарта, но внутренний голос подсказал ей, что это было бы неразумно. Ей не пришлось отвечать на вопрос, потому что в этот момент из буфетной появились служащие «Короны»: Джон нес большое плоское блюдо с жареным гусем с золотистой корочкой, а два бармена и официантка – подносы с разнообразными закусками. Ни у кого из них не было в Сиднее семьи, и Хоуп понимала, как они рады этому рождественскому обеду, где они, пусть даже короткое время, побудут в семейной обстановке. Представляя их по очереди Стюарту, Котти внимательно следил за реакцией молодого человека на то, что ему предстоит обедать не только с наемными работниками, но и с аборигеном, но не заметил со стороны Стюарта какого-либо неудовольствия. Если оно и присутствовало, то Уильямс хорошо его скрывал и радушно приветствовал всех, пожимая каждому руку. Хоуп, думая о том же, наблюдала за Стюартом и не могла сдержать радости, когда он стал непринужденно болтать то с одним, то с другим, пока Котти расставлял на столе напитки.

– Прошу всех к столу. – Котти взглянул на Хоуп: – А Чарити, как всегда, опаздывает?

– Я приведу ее, – сказала Хоуп и побежала наверх.

– Ну что же, – заняв место во главе стола, Котти поднял большой бокал рома, – выпьем за Рождество в Новом Южном Уэльсе?

Все за столом поддержали тост за исключением Джона, который никогда не брал в рот спиртного, потому что, как он не раз говорил Котти, пьяные туземцы, шатавшиеся по улицам Сиднея, вызывали у него отвращение.

– Я выпил вместе с вами, сэр, – сказал Стюарт, поставив свой бокал, – но тост не принес мне радости. О, как я хотел бы в этот вечер быть дома, в Англии!

– Значит, господин Уильямс, вам не нравится Новый Южный Уэльс?

– Конечно, не нравится, и в это время года еще больше, чем когда-либо.

– Хотя для большинства из нас это, можно сказать, единственный дом, который мы знаем, – задумчиво произнес Котти, – но я очень хорошо понимаю, как тоскует по родине тот, кто недавно прибыл в наши края. Вы собираетесь вскоре вернуться в Англию?

– Надеюсь, сэр, – кивнул Стюарт, и его взгляд устремился мимо Котти, к лестнице, по которой спускалась Хоуп с сестрой.

Тревожные мысли пронзили Котти, когда он проследил за взглядом молодого человека. Не связано ли как-то его возвращение с Хоуп? Более того: не собирается ли он увезти ее с собой?

Мужчины поднялись и помогли подошедшим сестрам сесть. Котти взял нож для разрезания мяса.

– Полагаю, обязанность разрезать гуся лежит на мне как на хозяине. Правда, у меня это не так уж здорово получается, но я постараюсь.

Когда Котти раздал порции и все принялись за еду, он взглянул на Чарити, сидевшую возле него и с глубоко несчастным видом ковырявшую в тарелке.

– А где твой обожатель, Чарити? – не смог удержаться от колкости Котти. – Разве ты не пригласила Чарльза Бонни?

– Пригласила, – раздраженно ответила она.

– Тогда почему его нет? – Котти демонстративно окинул взглядом всех присутствующих. – Похоже, он единственный, кто не принял приглашения.

– Чарльз сказал, что придет, если сможет. – Она с презрением обвела взглядом сидящих за столом. – А еще он сказал, что, возможно, будет занят. Ведь Чарльз – видная фигура в губернаторском дворце, а не какой-то служащий таверны.

– Чарити, – подавив возмущение, тихо заметил ей Котти, – эти люди – наши друзья, хотя и работают в таверне, а Стюарт Уильямс, между прочим, тоже помощник губернатора. – Котти посмотрел на противоположный конец стола, где сидели Стюарт и Хоуп, но, увидев, как Стюарт, наклонившись к девушке, что-то шепчет ей на ухо, отвел взгляд.

– Стюарт – всего лишь помощник, – пренебрежительно заявила Чарити, – а Чарльз – правая рука губернатора. Он говорил, что губернатор без него пропадет.

– Вот как? Ну что же, видимо, господин Бонни весьма высокого мнения о себе.

– Он просто говорит то, что есть! – запальчиво воскликнула Чарити.

– Во всяком случае, ты принимаешь это за чистую монету, – пробормотал Котти, прекратив на этом обсуждение.

К восьми часам все гости разошлись по домам, а девушки поднялись к себе в спальни. Джон ушел, и Котти сидел один в баре, потягивая последний стаканчик спиртного и прислушиваясь к раздававшимся время от времени тяжелым шагам караульных, патрулировавших улицы.

В первые годы своей жизни в Сиднее он еще не понимал, как ему не хватает семьи, но когда появились Фейс и девочки, они заполнили пустоту в его сердце. Но Фейс умерла, а Хоуп и Чарити, видимо, скоро покинут его, чтобы создать собственные семьи, и тогда он снова останется один. Может быть, было бы лучше, если бы он никогда не знал Блэкстоков, подумал Котти, и впервые в жизни ему стало себя жалко. И что это на него нашло? Он покачал головой. Действительно, теперь у него было все, о чем он когда-то мечтал, и даже больше. А что касается Хоуп и Чарити, он не жалел о знакомстве с ними, они принесли в его жизнь радость. Но они люди, а не вещи и имеют право на собственную жизнь, однако Котти чувствовал, что ему будет очень не хватать их, особенно Хоуп…

Снова покачав головой, он встал и пошел к себе наверх, но, взявшись за ручку двери в свою комнату, замер и, чуть наклонив голову, прислушался. Тишину коридора нарушал какой-то необычный звук – звук подавленных рыданий. Может, это Чарити плачет из-за того, что Чарльз Бонни не пришел сегодня на обед? Бесшумно пройдя по коридору, он приложил ухо к двери ее комнаты. Нет, звук исходил не оттуда. Неужели Хоуп? Но она вообще редко плакала, а уж тем более сейчас с чего бы ей плакать? Котти подошел к ее двери и, окончательно убедившись, что звук доносится оттуда, немного поколебавшись, тихо постучал. Наступила тишина, затем он услышал глухой голос Хоуп:

– Кто там?

– Хоуп, это Котти. Открой мне.

– Нет! Уходи!

– Хоуп, открой дверь! – настаивал Котти. – Если понадобится, я простою здесь всю ночь.

Через несколько секунд послышались легкие шаги, дверь приотворилась, и показалось заплаканное лицо Хоуп.

– Я услышал, как ты плачешь. Что случилось, Хоуп?

– Это тебя не касается. Уходи!

– Я не уйду, пока ты не расскажешь мне, что случилось. Не помню, когда я в последний раз видел тебя плачущей. Все, что касается тебя, касается и меня.

– Ладно, раз ты так считаешь, входи.

Сделав шаг назад, она открыла дверь и впустила Котти в комнату. Хоуп была без туфель, но все еще в том же наряде, в котором принимала гостей. Глаза покраснели и припухли, и даже под его пристальным взглядом она не могла сдержать сотрясавших ее рыданий. Стараясь не разбудить Чарити, Котти осторожно закрыл дверь. Вряд ли Хоуп хотела бы, чтобы сестра узнала о ее переживаниях. Затем он взял девушку за руку и, подведя к кровати, усадил, а сам, придвинув стул, уселся рядом и ласково сказал:

– А теперь рассказывай, Хоуп.

– Стюарт просил меня выйти за него замуж и поехать с ним в Англию, – после минутного молчания произнесла она, не отводя взгляда от их соединенных рук.

У Котти упало сердце, но он попытался обратить все в шутку:

– И из-за этого ты плачешь?

– Котти, я не люблю его! – Она взглянула ему в лицо и снова опустила голову. – Он добрый, я очень хорошо отношусь к нему, но я его не люблю.

От этих слов у Котти на душе стало легко, он почувствовал головокружение, но с удивлением услышал собственные рассудительные слова, непроизвольно сорвавшиеся с его губ:

– Дорогая, возможно, ты просто не знаешь, что такое любовь.

Господи, что с ним происходит? Он никогда не чувствовал себя таким растерянным. Он не хотел, чтобы она уезжала, и в то же время сам убеждал ее сделать это. Пока эти мысли проносились у него в голове, Хоуп что-то сказала, но он не услышал и, постаравшись взять себя в руки, переспросил:

– Что ты сказала?

– Я сказала, – вытерев рукой слезы, повторила Хоуп, – что я знаю, что такое любовь.

Котти в недоумении уставился на девушку. Неужели в ее жизни был какой-то другой мужчина, о котором он не знал? Неужели она встречалась с кем-то без его ведома?

– Но откуда?

Медленно подняв голову, Хоуп заглянула Котти в глаза, и он почувствовал, что ему стало трудно дышать, – даже с покрасневшими и опухшими от слез глазами она была прекрасна, и он хотел ее. Он понял, что всегда хотел ее, но почему же он осознал это только сейчас? А теперь он со страхом ожидал ее ответа.

– Котти, – совсем тихо заговорила она, – я знаю, что такое любовь, потому что я люблю тебя – люблю с тех пор, как себя помню.

Котти не мог отвести взгляда от ее лица, в ее глазах светилось то, о чем она сказала.

– Ты не понимаешь, что говоришь! – возразил он против собственной воли.

– О нет, я знаю, что говорю, – чуть слышно отозвалась Хоуп, глядя ему в глаза, и ее губы тронула мягкая, грустная улыбка.

В следующее мгновение, сам не понимая, как это произошло, Котти, сидя на кровати, уже обнимал Хоуп, а ее голова покоилась у него на плече.

– Я тоже люблю тебя, Хоуп. Наверное, я уже давно люблю тебя, сам того не сознавая.

– О, как мне хотелось услышать от тебя эти слова! – Она подняла к нему сияющее лицо, и Котти почувствовал, что никогда в жизни не видел ничего прекраснее.

Наклонившись, Котти поцеловал ее в соленые от слез губы. Хоуп обняла его, притянула к себе, и он, почувствовав податливую упругость прильнувшего к нему тела, больше не сомневался, что мог бы взять ее прямо сейчас. Он хотел ее, он так хотел, чтобы она принадлежала ему! Каким же он был глупцом, что не понял этого раньше! Но ведь это была Хоуп, девочка, которая многие годы жила в его доме, девушка, о которой он заботился и которую любил, сам того не ведая! Котти понимал, что Хоуп не из тех, с кем можно позволить себе вольности, но от прикосновения к ее губам, от их вкуса и отклика ее тела в нем вспыхнула страсть, и он еле сдержался, чтобы не отбросить остатки благоразумия.

– Дорогой, – прошептала она, – все мои мечты сбываются! Я безмерно счастлива, и теперь мы сможем пожениться. Мы станем мужем и женой, я буду рожать тебе детей…

– Нет! – в отчаянии воскликнул Котти и, вырвавшись из ее объятий, вскочил.

– Не понимаю… – Она ошеломленно смотрела на него. – Ты же только что сказал, что любишь меня.

– Я люблю тебя, Хоуп, правда люблю! – Он отвернулся, чтобы не видеть, как гаснет сияние на ее лице. – Но я никогда не женюсь.

– Не понимаю, – повторила Хоуп, окончательно сбитая с толку. – Почему? Все люди рано или поздно женятся.

– Не все. Во всяком случае, не я.

– Но на это должна быть причина.

– У меня есть причина, очень основательная причина, – мрачно ответил он и принялся расхаживать по комнате.

– Так скажи мне! Я имею право знать!

– Да, пожалуй, имеешь, – вздохнул Котти, наконец взглянув на нее, и снова сел на стул, немного отодвинув его от кровати. – Хоуп, моя мать была распутницей, – откровенно сказал он.

– Распутницей? – в замешательстве переспросила Хоуп.

– Уличной женщиной, дамой на ночь, проституткой! – выкрикнул он с болью.

– О, Котти, прости! Я понимаю, как это ужасно для тебя. – Она потянулась к нему, но он резко отпрянул, и она убрала руку. – Мне казалось, ты говорил, что прибыл в Новый Южный Уэльс с отцом.

– Да, так и было. – И он впервые начал рассказывать ей о том, о чем никому никогда прежде не говорил. – Конечно, моя мать не всегда была проституткой. Когда она вышла замуж за отца, она была порядочной женщиной. Многое я знаю со слов отца. Он был плотником, и, как мне кажется, неплохим, потому что на него всегда был спрос. Он прилично зарабатывал и вполне обеспечивал семью. Потом родился я. По-видимому, мать не хотела ребенка. Она вообще была какая-то бессердечная и совсем не любила детей. Так вот, когда мне было три года, она нас бросила. Однажды, когда отец был на работе, она просто ушла и не вернулась.

– Значит, ты практически не знал матери? – сочувственно вздохнула Хоуп. – Ты, наверное, даже не помнишь, как она выглядела.

– О нет, я видел ее, когда стал старше, когда мне было лет шесть или семь. – Его лицо окаменело, и глаза стали безжизненными. – Когда она оставила нас, отец запил, но не настолько, чтобы перестать обо мне заботиться. Он продолжал работать, у нас была крыша над головой, достаточно еды и одежды, но жизнь будто покинула его. И вот однажды вечером…

Котти тяжело вздохнул, и Хоуп поняла, что он уже не замечает ее присутствия, окунувшись в свое прошлое.

– Мы, мой отец и я, пошли прогуляться, но почему-то – я так и не могу понять почему – отклонились от обычного маршрута и забрели в парк Вожделения возле церкви Христа. Парк так назвали за то, что летом там ночевали проститутки, экономившие таким образом на ночлеге. Мы прошли совсем немного, когда из темноты раздался женский голос: «Эй, красавчик, не желаешь трахнуться? Всего четыре пенса». Отец притянул меня к себе, а женщина грубо расхохоталась: «Мальчишка не помеха, красавчик, он вполне может посмотреть, пусть учится». Женщина вышла из тени на свет, и у отца перехватило дыхание. Вначале я подумал, что его поразил вид проститутки: от ее одежды остались одни грязные лохмотья, а лицо выглядело обрюзгшим и больным.

Котти на мгновение замолчал, все еще полностью погруженный в прошлое. Потом он с горечью продолжил свой рассказ:

– Она подошла ближе и, взглянув на отца, снова рассмеялась: «Ба, да это же Генри! Мой горячо любимый муженек! А это, держу пари, щенок, которого я тебе родила». И она, откинув голову, расхохоталась во весь голос, так что я заметил, какие черные у нее зубы, и почувствовал, как от нее разит джином. Отец не произнес ни слова, но я видел, как он потрясен и бледен. Крепко прижав меня к себе, он попытался обойти ее, но она вцепилась в его рукав: «Мы все же можем трахнуться, дорогуша. Вспомни, тебе это всегда доставляло огромное удовольствие. Всего разок, ради былых времен, голубчик, – принялась уговаривать она отца. – Я сделаю это всего за стаканчик джина». Другой на его месте ударил бы ее, но отец был незлым человеком, он просто стряхнул с рукава ее руку, словно это была какая-то грязь, и мы быстро пошли из парка, провожаемые ее хриплым смехом: «В следующий раз приходи без своего щенка, Генри. Неужели тебе не надоело жить в одиночестве?»

Котти вздрогнул и в первый раз с начала своего повествования взглянул на Хоуп.

– После этого отец стал сильно пить, вскоре его уже никто не брал на работу, мы лишились жилья и ночевали где придется. Потом он начал воровать, чтобы раздобыть денег на еду и джин, и в конце концов его арестовали и нас сослали сюда, – завершил Котти свою историю.

– Дорогой, представляю, каково тебе было всю жизнь помнить об этом, – с состраданием сказала Хоуп.

– Долгое время эта встреча с матерью повторялась в ночных кошмарах, да и сейчас не проходит и дня, чтобы я не вспоминал о ней.

– Я понимаю, что подобное может неотступно преследовать человека, но, Котти, не все женщины такие. На свете существует немало подлецов мужчин, но это не означает, что все мужчины негодяи.

Котти вспомнил о замужних женщинах, с которыми у него в свое время были романы, но промолчал.

– История твоей матери еще не причина, чтобы отказываться от женитьбы.

– Для меня этого вполне достаточно! – Он резко махнул рукой.

– Но это глупо! – воскликнула Хоуп.

– Возможно, но так уж я устроен.

– Надеюсь, ты не считаешь, что я похожа на твою мать?

– Я… – он смущенно заерзал на стуле, – нет, Хоуп, сейчас нет, но откуда мне знать, что будет в дальнейшем?

– Несколько минут назад ты сказал, что любишь меня.

– Люблю, Хоуп. Во всяком случае, мне так кажется.

– А чуть раньше, когда я сообщила тебе о предложении Стюарта, ты сказал, что я не знаю, что такое любовь, но, по-моему, это скорее относится к тебе, – повысив голос, сказала Хоуп. – Если бы ты действительно любил меня, то не боялся бы жениться на мне.

– Мне нравится моя жизнь, и я не намерен усложнять ее женитьбой.

– А как же я? – возмутилась Хоуп.

– А что ты? И твоя жизнь неплоха. Так почему бы не оставить все как было?

– Надеюсь, ты не ожидаешь, что я буду делить с тобой постель?

– Мне очень хотелось бы этого, но я не стану тебя принуждать, а если ты беспокоишься о других женщинах, то их не будет.

– Котти, неужели ты не понимаешь? – Она покачала головой, сдерживая подступившие слезы. – Если я буду спать с тобой, не будучи твоей женой, я стану немногим лучше твоей матери и других подобных женщин здесь, в Сиднее.

– Неправда, здесь считается нормальным, что у мужчины есть любовница.

– Я не буду твоей любовницей, Котти Старк!

– Если бы ты любила меня, как говоришь, ты…

– Я слишком люблю тебя, чтобы унизиться до такой степени, а если я уступлю, ты сам перестанешь уважать меня.

– Это просто чушь. Клянусь, я никогда…

– Ты сейчас так говоришь, а со временем станешь презирать меня. Я не раз наблюдала, что случалось с любовницами других мужчин! Если нам суждено познать любовь вместе, ты должен жениться на мне!

– Ну что ж, очевидно, мы все сказали друг другу. – Котти встал и пошел к двери.

– Тогда ты не оставил мне иного выбора. Я выхожу замуж за Стюарта и уезжаю с ним в Англию!

Он застыл на середине пути, и у нее в сердце вспыхнула надежда, но Котти решительно шагнул и, выйдя за дверь, захлопнул ее за собой.

Хоуп бросилась на кровать и снова дала волю слезам.

– Я решила, – сказала она Стюарту, встретившись с ним через три дня. – Если ты еще не передумал, я выйду за тебя замуж.

На мгновение он застыл не веря своим ушам, а затем восторженная улыбка осветила его лицо, и он радостно воскликнул:

– Ты будешь моей! О дорогая Хоуп, ты только что сделала меня самым счастливым человеком на свете! – Он заключил ее в объятия и закружил по пустому залу. – Я сегодня же скажу губернатору Блаю, что оставляю службу. – Он остановился наконец, чтобы перевести дыхание, и, сияя, снова взглянул на Хоуп, чуть отстранившись. – Правда, обстановка сейчас напряженная, и он может попросить меня задержаться на несколько недель. Но в течение месяца мы обязательно поженимся и, как только это свершится, поплывем домой, в Англию. Хоуп, я сделаю тебя счастливой! Клянусь тебе!

Глава 22

Узнав, что Хоуп согласилась выйти замуж за Стюарта Уильямса, Чарити стала завидовать и злиться. Чарльз до сих пор так и не сделал ей официального предложения, хотя она все еще не сомневалась, что Бонни сделает его при первой же возможности. И такая возможность представилась в кабаре «У Марстона» через несколько дней после того, как Чарити узнала о предстоящем замужестве сестры. На сей раз Чарити почти не пила, твердо намереваясь сохранить ясную голову, хотя Чарльз, как обычно, щедро подливал ей вина.

Лилли Ливерпуль больше не выступала «У Марстона», ее сменила актриса постарше, погрубее и не обладавшая неповторимым обаянием Лилли. Ее песенки были еще более непристойными, и даже Чарльз, как показалось Чарити, был разочарован. Тем не менее его разочарование совсем не охладило его пыл, и он, не дождавшись конца представления, задернул драпировки и повел Чарити к дивану. У них уже установился определенный ритуал перед занятиями любовью. Бонни больше не опрокидывал ее на спину и не задирал ей юбки. Он садился на диван и наблюдал, как она раздевается. Ему нравилось смотреть, как она один за другим сбрасывает с себя предметы туалета, а Чарити научилась всласть растягивать эту волнующую процедуру. Она то становилась к нему спиной, то снова поворачивалась, с каждый разом все больше обнажаясь. Чарльз как околдованный не отрывал от нее горящего взгляда, и к тому времени, как на девушке ничего не оставалось, дыхание его становилось тяжелым и прерывистым, а глаза блестели от вожделения.

Раздевшись, Чарити легла на диван, и Чарльз, торопливо сбросив с себя одежду, присоединился к ней. Улегшись рядом, он потянулся к ее рту, но Чарити отвернулась.

– Знаешь, Чарльз, – промурлыкала она, нежно погладив его по щеке, – Хоуп собирается замуж.

– Что? – хрипло переспросил он.

– Моя сестра выходит замуж за Стюарта Уильямса.

– За этого молокососа? – буркнул он. – Какого черта она согласилась выйти за него?

– Ну, думаю, потому, что они любят друг друга. Как мы с тобой, – простодушно добавила она. – Ты ведь любишь меня, Чарльз?

– Конечно, дорогая Чарити. Разве я проводил бы с тобой столько времени, если бы не любил тебя?

– И мы поженимся?

Чуть привстав, он сверху вниз посмотрел на нее, и на короткое мгновение в его глазах промелькнуло что-то неприязненное и угрожающее.

– Ну конечно, – холодно ответил он, и улыбка его напоминала оскал. Он снова потянулся к ее губам.

– Но когда, Чарльз? – допытывалась она, продолжая держать его на расстоянии. – Мы можем назначить конкретную дату?

– Скоро, Чарити, очень скоро.

– Ты обещаешь?

– Обещаю, – проворчал он, уткнувшись ей в шею.

Успокоенная, Чарити расслабилась.

Когда через час Чарити, смеясь и весело болтая, вышла на улицу под руку с Чарльзом Бонни, в сумерках она не заметила, что напротив кабаре стоит Джон Майерс.

Джон, обычно редко появлявшийся в районе Скал, сейчас шел с поручением от Котти на «Постоялый двор Блэксток». Он мимоходом взглянул на противоположную сторону улицы как раз в тот момент, когда Чарити и Бонни выходили из кабаре, и замер. Не обратив на него внимания, они прошли мимо.

Джон знал, что в последнее время Бонни ухаживал за госпожой Чарити, но не любил этого человека. Бонни даже не пытался скрывать, что считает Джона ниже себя. Однажды, когда Джон оказался у него на пути, Чарльз грубо спросил: «Неужели туземец не понимает, что должен уступать дорогу белому человеку?» Потупившись, чтобы скрыть гнев, Джон отступил в сторону и после этого принял решение по возможности избегать Бонни.

А теперь выясняется, что Бонни водит Чарити в кабаре! Если Котти и госпожа Хоуп узнают об этом, они очень расстроятся. Джон считал Чарити капризной и избалованной и не чувствовал себя обязанным оберегать ее так, как оберегал Хоуп. Тем не менее не следует ли ему рассказать обо всем Котти? Но, зная, что Чарити все равно не изменишь, Джон сомневался, стоит ли рассказывать о ней Хоуп и Котти. Чарити все равно поступит так, как ей хочется, и своим сообщением он добьется только того, что покой в доме будет нарушен.

Юноша с тоской вспомнил о помолвке Хоуп со Стюартом Уильямсом. Конечно, Джон понимал, что его любовь к госпоже Хоуп всегда будет неразделенной. Но известие о ее предстоящем замужестве и отъезде в Англию явилось для него ударом. Узнав об этом, Джон стал серьезно подумывать навсегда оставить Сидней и вернуться в буш, к своим собратьям по племени.

Угнетенный всеми этими мыслями, Джон тяжело вздохнул и отправился дальше, выполнять поручение Котти.

После мучительного объяснения с Хоуп Котти был не в духе, а узнав о ее решении обручиться со Стюартом Уильямсом, совсем впал в уныние. Пытаясь отвлечься, он завел интрижку с одной замужней женщиной, но это не принесло желаемого облегчения. После каждого свидания он чувствовал себя неудовлетворенным, грязным и противным самому себе. Тогда он стал пить и вечером добирался до кровати в бесчувственном состоянии, но и это не помогало, а только приводило к тому, что на следующее утро он становился еще мрачнее и злился на самого себя. Котти всегда презирал тех, кто напивался, чтобы забыться, и в это утро поклялся бросить пить.

Сейчас он шел по одной из улиц в районе Скал. Его мутило, в голове шумело, и ему совсем не хотелось беседовать с Хью Марстоном, стоявшим перед входом в свое заведение.

– Котти, – окликнул его Хью, перейдя к нему на другую сторону улицы, – слышал новость?

– Что за новость? – Котти нехотя остановился.

– Сегодня утром губернатор Блай арестовал Макартура! – возбужденно сообщил Хью.

– Опять? – оживился Котти. – И за что же на сей раз?

– Как ты, вероятно, уже слышал, некоторое время назад на корабль Макартура убежал осужденный, и губернатор Блай потребовал за него залог в девятьсот фунтов стерлингов. В отместку Макартур отказался снабжать судно провизией, таким образом вынуждая моряков либо сойти на берег, либо голодать, а это уже противозаконно. Тогда Блай приказал наложить арест на судно и вызвал Макартура к себе. Макартур не подчинился, тем самым открыто выказав неповиновение, и губернатор арестовал его, обвинив в подстрекательстве к мятежу.

– Думаешь, Хью, что на этом конфликт закончится и, если Макартура признают виновным и отправят в тюрьму, восстания можно будет избежать?

– Мой дорогой юный друг, – фыркнул Хью, – неужели ты хоть на мгновение допускаешь мысль, что Макартур будет осужден?

– Но ведь он нарушил закон.

– А ты знаешь, кто будет выносить ему приговор? Блай уже составил список гарнизонных офицеров, которые должны судить Макартура. Ты полагаешь, что эти люди признают Макартура виновным?

– Зачем же губернатор назначил присяжными офицеров гарнизона? Почему он не выбрал гражданских?

– Думаю, из-за своего обычного высокомерия. Блай посчитал, что даже офицеры гарнизона не осмелятся открыто противостоять ему. И несомненно, вердикт «виновен», вынесенный составом присяжных из военных, для Англии будет более весомым, чем приговор гражданского суда.

– Не забывай: Макартур больше не военный, не так давно он подал в отставку, – возразил Котти.

– Это не так уж важно. Майор Джонстон с Макартуром и по сей день лучшие друзья, и Макартур диктует майору, что делать. Джонстон сейчас в Сиднее главнокомандующий, и офицеры, участвующие в судебном разбирательстве, почти наверняка сделают так, как скажет им командир. Запомни мои слова, суд будет просто фарсом.

– И что, по-твоему, последует дальше?

– Это во многом зависит от губернатора. Если он будет действовать слишком рьяно, я нисколько не удивлюсь, увидев, что войска направляются к губернаторскому дворцу.

– Считаешь, может дойти и до этого?

– Не сомневаюсь.

– Если это произойдет, Макартур окажется самым могущественным человеком в Сиднее.

– Во всяком случае, пока о событиях не узнают в Лондоне. Правительство его величества скорее всего не одобрит подобных действий. Но чтобы узнать реакцию Англии, потребуется много месяцев, возможно, около двух лет, а тем временем здесь воцарится хаос. И как по-твоему, кто пострадает больше всего?

– Думаю, что в такой неразберихе пострадают все.

– Но если верх возьмет Макартур или кто-либо из его приспешников, хуже всего придется владельцам таверн и особенно тем, кто отказался поддержать его.

– И один из них – я, – мрачно подытожил Котти.

– Точно. Ты вдруг обнаружишь, что тебе трудно достать спиртное, а за то, которое ты сможешь купить, тебе придется платить втридорога. Если я правильно оцениваю этих ромовых монополистов, они заставят страдать нас всех – одних больше, других меньше.

– Ты не злорадствуешь по этому поводу, Хью, и, поверь, я это очень ценю.

– Почему я должен злорадствовать, если твои дела придут в упадок? Ты же мой друг. – Он положил руку на плечо Котти. – А кроме того, я же сказал, что это будет нелегкое время для всех нас. Но давай подождем и посмотрим, что произойдет на самом деле. Ты пойдешь со мной на суд, Котти? Это будет неплохое развлечение.

– Вряд ли, Хью. – Котти отрицательно покачал головой. – До сих пор я так и не принял ничью сторону, и, если теперь приду на суд, проигравший будет считать, что я пришел, чтобы позлорадствовать над его поражением.

– Как знаешь, – пожал плечами Хью. – Думаю, там будет столько народу, что тебя никто не заметит. Что до меня… – он ухмыльнулся, – я не могу пропустить такое зрелище: оно будет повеселее, чем клоунада в моем варьете.

В конце концов любопытство привело Котти в суд. Ведь, несомненно, его судьба, как и участь многих других, зависела от исхода этого разбирательства. Кроме того, он готов был заняться чем угодно, только чтобы не слышать, как Хоуп и Чарити болтают о приготовлении к свадьбам, нарочито не обращая на него внимания.

Но к тому времени как он окончательно решился, судебное заседание уже закончилось. Из бурлившей перед зданием толпы время от времени раздавались то одобрительные, то гневные выкрики. Когда Котти подошел ближе, в дверях здания появилось несколько мужчин с восседавшим у них на плечах Джоном Макартуром. Он улыбался и сжимал в приветствии поднятые над головой руки, и толпа восторженно ревела в ответ.

В нескольких шагах от того места, где стоял Котти, Макартура опустили на землю, и он, проходя мимо, бросил на Старка полный злобы взгляд. Часть толпы устремилась вслед за Макартуром, несколько офицеров образовали вокруг него охранное кольцо, рядом с ним зашагал майор Джонстон.

– Итак, ты все-таки не смог удержаться и пришел, – произнес кто-то в самое ухо Котти, и он, обернувшись, увидел Хью Марстона.

– Ты прав, – кисло усмехнулся он, – не смог.

– И господин Макартур одарил тебя многозначительным взглядом.

– Да. Что ж, суд закончился, и Макартур оправдан.

– Да, все закончено, во всяком случае, на данный момент. Все заседание было сплошным фарсом, как я и предсказывал. Макартур заявил, что судья не имеет права выносить ему приговор, а присяжные действовали как по команде. Губернатор рассвирепел и объявил, что это не суд, а комедия, и Макартура освободили. Да это и на самом деле нельзя было назвать судом.

– Полагаю, на этом дело не кончится? – Котти потер подбородок.

– Можешь смело держать пари. Губернатор пришел в неописуемую ярость и не оставит Макартура в покое.

– И как по-твоему, что он будет делать дальше?

– Кто ж его знает? – развел руками Хью. – Но что бы он ни решил предпринять, ждать осталось недолго, в этом можешь не сомневаться.

– Да, – задумчиво сказал Котти, глядя вслед удалявшемуся Макартуру и его свите, – вокруг него немало офицеров. Это их Блай назначил участвовать в судебном процессе?

– Именно, – кивнул Хью.

– Создается впечатление, что это взвод персональной охраны.

– Так и есть. После окончания суда я слышал, как майор Джонстон отдал приказ офицерам гарнизона отныне охранять господина Макартура. Ну что же, – усмехаясь потянулся Хью, – после всех треволнений можно позволить себе пару стопочек рома. Не составишь мне компанию, друг мой?

– Отличная идея, Хью! – кивнул Котти, и они отправились в Скалы. – А ты не боишься, что кто-нибудь увидит, как ты пьешь со мной?

– Рискну. Надеюсь, господин Макартур, одержав победу, будет великодушен.

– Судя по тому, что я о нем знаю, я в этом сильно сомневаюсь, – пробормотал Котти.

На следующий день после суда над Макартуром Джон рано утром отправился к древу видений. После того как он увидел Чарити, выходившую из кабаре, он дважды приходил к своему древу в надежде что-нибудь узнать о Хоуп и Чарити, но видения не открыли ему ничего важного. Ему только удалось мельком увидеть Хоуп в подвенечном платье, но он и так знал, что Хоуп его уже купила и, уж конечно, не раз примеряла.

Совершив обычный ритуал, Джон опустился на корточки у священного дерева, закрыл глаза и, раскачиваясь взад-вперед на пятках, постарался отрешиться от окружающего мира. Спустя целую вечность он обнаружил, что парит над зданием, которое, как он определил по колокольне, было одним из тех мест, где «глиняные лица» поклонялись своему Богу. Проникнув внутрь, он у алтаря увидел Хоуп в подвенечном платье и вуали, а рядом с ней – мужчину. Но как Джон ни старался, ему не удалось увидеть его лица. Другой мужчина, в черном, стоявший перед ними, нараспев произносил слова венчального обряда, смысла которых Джон совершенно не понимал. Когда священник закончил, мужчина, стоявший рядом с Хоуп, повернулся к ней, и она, откинув вуаль, подняла к нему сияющее лицо…

Видение исчезло, и Джон, придя в себя, застонал от досады. Ну почему он очнулся до того, как увидел лицо мужа Хоуп? И почему ему так важно узнать, кто этот человек?

Джон постарался снова вызвать видение, хотя обычно такие попытки оказывались тщетными. Но сейчас, видимо, было сделано исключение, и он снова очутился в мире видений.

На этот раз он ничего не понял. Какие-то люди в красных мундирах, которые носят солдаты, толпой двигались куда-то. Орудия, приведенные в боевую готовность, были нацелены на что-то, чего Джон не мог увидеть. Затем раздалось несколько беспорядочных выстрелов, и вслед за этим картина резко изменилась.

Джон увидел, как Чарити отбивается от кого-то и ее насильно тащит куда-то мужчина, похожий… Да это же Чарльз Бонни! Затем в его сне появилась еще одна женщина – Хоуп! Она попыталась вырвать сестру из рук Чарльза, но Бонни вытащил пистолет, приставил его к спине Хоуп, заставил ее стать перед собой и вскинул Чарити себе на плечо.

Следующая часть сна виделась Джону как в тумане. Какие-то драки… А затем вдруг снова возник Бонни. Он и обе сестры Блэксток в лодке пересекали беспредельную водную гладь, направляясь к кораблю. Вода окружала их со всех сторон, и от такого ее количества у Джона закружилась голова. Ему показалось, что он куда-то опускается и вода окружает его сверху, снизу, со всех сторон – он тонет!

Джон в испуге вскрикнул, и видение пропало. Совершенно обессиленный, с бешено бьющимся сердцем, дрожащий и мокрый от пота, он несколько минут сидел неподвижно, прислонясь к стволу дерева и с трудом глотая воздух, и постепенно осознал смысл увиденного. Обеим сестрам – и Хоуп, и Чарити – угрожает опасность, и он должен немедленно что-то предпринять.

Быстро смыв с себя глину, Джон оделся и, чувствуя, что пробыл под деревом слишком долго, побежал обратно в город.

Еще утром Джон заметил, что на улицах было необычно много людей, которые, собираясь небольшими группами и возбужденно жестикулируя, что-то горячо обсуждали. Он не обратил на это особого внимания, так как давно привык к странному поведению «глиняных лиц». Но когда на обратном пути он оказался на окраине Сиднея, улицы показались ему зловеще пустынными. Вбежав в «Корону», он очень удивился, не увидев там посетителей.

– Джон, где ты был? – воскликнула Хоуп, находившаяся одна в зале. – Я с ума схожу от беспокойства! Ни Котти, ни Чарити тоже нет!

– Где госпожа Чарити? – задыхаясь после бега, с трудом вымолвил Джон.

– В том-то и дело, что я и представить не могу, где она, и от этого не нахожу себе места. Что-то происходит у губернаторского дворца, какие-то беспорядки. Они продолжаются с самого утра. Услышав об этом, Котти ушел, велев нам не открывать таверну до его возвращения, но его до сих пор нет.

– А госпожа Чарити?

– Ты же ее знаешь, Джон. Минут тридцать назад она выглянула на улицу и окликнула проходивших мимо мужчин. Один из них сообщил ей, что у губернаторского дворца что-то затевается, и она пошла за ними. Я попыталась остановить ее, но она крикнула, что должна предупредить Чарльза Бонни. Глупая девчонка! Я совершенно растерялась, но, надеюсь, с ней ничего не случится.

– Госпожа Хоуп, все это время я провел у древа видений.

– Опять видения? – Пристально взглянув на него, она вздохнула. – Что-то должно случиться?

Джон кивнул.

– Что-то ужасное?

– Боюсь, да.

– Расскажи мне!

Юноша торопливо пересказал ей то, что ему открылось.

– Значит, Чарити в опасности!

– Да, – мрачно подтвердил Джон.

– В своем сне ты видел солдат, еще каких-то мужчин и орудия? И Чарльз Бонни схватил Чарити? – повторяла Хоуп его слова, приложив ладони к щекам.

Джон снова кивнул.

– Я должна немедленно найти ее и предупредить. Нужно увести ее подальше от Бонни.

– Я пойду с вами.

– Джон, – после минутного раздумья покачала она головой, – думаю, тебе лучше остаться. Если обстановка накалится, ты можешь пострадать. Нет, я пойду одна.

– Но я видел, что и вам тоже грозит опасность, госпожа Хоуп! Я не могу оставить вас одну, – с тревогой возразил он.

– Не волнуйся, Джон, все будет в порядке. Если я найду Чарити, я уведу ее во что бы то ни стало, пусть даже мне придется тащить ее силой. А твои видения… Джон, я не сомневаюсь в их точности, но они, возможно, предсказывают лишь то, что может произойти, а не то, что обязательно произойдет. Если бы Котти прислушался к твоим предупреждениям и вовремя нанял охрану, возможно, нападения на «Корону» и не случилось бы. Теперь, когда ты мне все рассказал, я буду осторожна.

– Госпожа Хоуп, – Джон не мог совладать с охватившей его тревогой, – думаю, вы поступаете очень неразумно.

– Возможно, но у меня нет выбора. – Достав из-за стойки бара шаль, она накинула ее на плечи. – Какой бы глупой ни была Чарити, она все же моя сестра, и я должна сделать все, что в моих силах. А ты, если можешь, постарайся найти Котти и расскажи ему обо всем. Скажи ему, что я пошла к губернаторскому дворцу искать Чарити.

С этими словами Хоуп покинула таверну, а Джон продолжал не отрываясь смотреть ей вслед и чувствовал, как его переполняет отчаяние. Он хотел было пойти за ней, но решил, что она права – «глиняные лица» с радостью воспользуются возможностью выместить свою злость на чернокожем, затесавшемся в их общество. И Джон поспешил на поиски Котти.

Глава 23

Чарити, спешившую к губернаторскому дворцу, совершенно не интересовало, что творится вокруг, она только отметила, что множество людей двигалось в том же направлении, что и она.

Кто-то в толпе выкрикнул непристойное замечание по адресу губернатора Блая, и Чарити, нахмурившись, постаралась припомнить, что когда-либо слышала о губернаторе. Ее никогда не интересовала политика, но, так как Чарльз работал у Блая, она кое-что знала о происходящем в губернаторском дворце. Наконец она вспомнила, что между губернатором Блаем и гарнизоном существует вражда, кажется, каким-то образом связанная с ромом. Возможно, это и есть причина такого сборища? На улицах, заполненных людьми, царила какая-то зловещая атмосфера. На большинстве лиц застыло свирепое выражение. Часто попадались пьяные, ругавшиеся почем зря; многие были вооружены мушкетами и пистолетами… Но что бы это все ни значило, эта пьяная толпа могла представлять опасность для Чарльза, и Чарити обязана была найти его и предупредить!

Свернув на Нью-Бридж-стрит, Чарити, с трудом проталкиваясь через плотную толпу, добралась до площади у губернаторского дворца и была обескуражена открывшимся ей зрелищем.

Перед зданием выстроились солдаты со штыками наготове, и два орудия были нацелены на фасад дворца. Кое-кто из толпы издевался над солдатами, другие же, наоборот, поддерживали их. Среди собравшихся на площади Чарити заметила и нескольких женщин. Никто не остановил Чарити, когда она стала пробираться в первые ряды.

Чарити знала, где находилась квартира Бонни, так как однажды воскресным днем, когда погода была сырая и не располагала к верховой прогулке, Чарльз привел ее к себе, чтобы заняться любовью. И теперь она направилась прямо к боковой двери, которая, к ее радости, оказалась незапертой, и проскользнула внутрь. Шум снаружи становился все громче, и она поняла, что нужно действовать быстро. День клонился к вечеру, и Чарити надеялась, что в это время Бонни уже покинул общество губернатора.

– Кто там? – услышала она после того, как осторожно постучала в дверь.

– Чарльз, это я, Чарити, – тихо отозвалась она.

Послышалось проклятие, затем тяжелые шаги, и дверь распахнулась.

– А ты какого дьявола здесь делаешь? – прорычал Чарльз. – Честное слово, неподходящее время для свидания!

– Я пришла предупредить тебя, что ты можешь попасть в беду. Там, снаружи, разъяренная толпа и много солдат.

– Ты думаешь, что я совсем глуп и глух? Мне все известно. – Он отступил назад, пропуская ее в комнату, а затем, осмотрев коридор, закрыл дверь и повернулся к Чарити. – Кто-нибудь видел, как ты входила?

– Я никого не заметила, Чарльз.

– А кому-нибудь известно, что ты здесь?

– Только моей сестре. – Взгляд Чарити наткнулся на комод у противоположной стены, на котором стояла наполовину уложенная сумка, а рядом дожидались своей очереди стопки белья и другие личные вещи. – Чарльз, ты укладываешь вещи? Зачем? – в изумлении воскликнула она, широко раскрыв глаза.

– А ты как думаешь? Я собираюсь убраться отсюда. Этот дурак Блай совершает ошибку за ошибкой. Ему следовало проявить жесткость по отношению к этим военным-изменникам. А теперь уже слишком поздно. Они могут ворваться сюда в любую минуту, и, когда это произойдет, я хочу, чтобы меня здесь уже не было. С Блаем покончено, как и со всеми остальными из губернаторского дворца. Я не раз предупреждал его, что может произойти нечто подобное, но он всегда говорил, что знает, что делает. Черт, как это я раньше не понял, что он слишком слаб, чтобы управлять этой проклятой колонией?

– Но куда ты собрался, Чарльз?

– Обратно в Англию, куда же еще? В гавани стоит британское судно, я его реквизирую и прикажу, чтобы оно немедленно отчаливало. – Бонни криво улыбнулся. – Капитан корабля знает меня как первого помощника Блая, и, если мне удастся оказаться на судне раньше, чем туда дойдет известие о падении губернатора, он снимется с якоря и уйдет в море.

– И ты собирался уехать без меня? – с обидой спросила Чарити.

– А при чем здесь ты? – озадаченно уставился он на девушку.

– Ты же обещал на мне жениться!

– Разве? – Он с издевкой улыбнулся и пренебрежительно пожал плечами. – В порыве страсти мужчина может пообещать что угодно.

– Ты мне лгал! Хоуп права! Ты просто… – Она замахнулась, собираясь дать ему пощечину, но он перехватил ее руку и крепко сжал.

– Как ты смеешь?! – возмутился Чарльз, злобно глядя на нее. – Я никому этого не спускаю: ни мужчине, ни женщине. И какого черта я должен жениться на тебе? Ни один мужчина в здравом уме не женится на такой пустоголовой и легкодоступной девке, как ты.

Чарити попыталась вырваться, но он железной хваткой сжал ее руку, а когда снаружи раздался выстрел, замер, посмотрел на девушку, что-то обдумывая, и неторопливо улыбнулся.

– Возможно, это и неплохая идея, чтобы ты сопровождала меня. Хорошенькая девушка может оказаться неплохой защитой против горячих голов, если меня заметят и узнают.

– Ты хочешь воспользоваться мною как щитом? – не поверила своим ушам Чарити.

– И воспользуюсь без малейшего колебания.

– Тогда ты последний подонок!

Она снова стала вырываться, но силы их были явно неравны, и Чарльз, без труда удерживая Чарити одной рукой, подтащил ее к комоду. Запихнув в сумку все остальные вещи, кроме пистолета, он закрыл ее и заткнул пистолет за пояс бриджей.

– Идем, дорогая. Если ты попробуешь закричать, когда мы окажемся снаружи, я опробую свой пистолет на твоей хорошенькой головке. Да и в таком шуме тебя вряд ли кто-нибудь услышит. – Он подтолкнул ее к двери: – Открывай!

Плача, Чарити повиновалась, и Бонни, заломив ей руку за спину и держа перед собой, вытолкнул ее из комнаты. Коридор был пуст, и Чарити потеряла последнюю надежду на избавление. У выхода он еще сильнее вывернул ей руку и предупредил:

– Помни: если поднимешь шум, то очень пожалеешь об этом. А теперь открывай!

– Чарльз, ты делаешь мне больно! – захныкала Чарити.

– В этом весь смысл. Открывай дверь, чтобы я мог уйти отсюда!

У выхода никого не было, и это привело Чарити в еще большее отчаяние.

– Не доходя до угла дома, мы свернем направо и по Губернаторской улице отправимся в гавань, – отрывисто сообщил Бонни. – Таким образом мы избежим встречи с этой дикой толпой.

В этот момент из-за угла появилась Хоуп и остановилась как вкопанная.

– Чарити! – закричала она, и в ее широко раскрывшихся глазах вспыхнула тревога.

– Вот это да, еще одна девица Блэксток! – насмешливо прокомментировал Бонни. – Ну разве может так везти одному человеку?

– Вы сейчас же отпустите мою сестру, сэр! – шагнула к нему Хоуп.

– Думаю, что нет.

– Осторожно, Хоуп, у него пистолет! – сдавленным голосом предупредила Чарити.

– Точно, – ухмыльнулся Бонни и, отпустив Чарити, вытащил из-за пояса пистолет. – И я без колебаний пущу его в ход.

– Прости, Хоуп, – заплакала Чарити, – мне нужно было послушаться тебя и Котти. Чарльз действительно негодяй!

Не обращая на нее внимания, Бонни поставил сумку на землю и помахал пистолетом.

– Подойди-ка поближе, сестричка.

С гулко бьющимся сердцем Хоуп нерешительно приблизилась.

– Что же мне делать с вами двумя? – задумчиво сказал Чарльз. – А, придумал! Пожалуй, так будет еще лучше!

Резко подняв руку, он ударил Чарити пистолетом по голове. Она вскрикнула и начала падать. Бонни подхватил ее и вскинул на плечо, как мешок зерна.

– Вы ударили ее! – закричала Хоуп. – Может быть, убили!

– Очень сомневаюсь, – весело ответил он. – У таких пустышек, как твоя сестра, обычно крепкие головы, с ней все будет в порядке. С вами обеими ничего не случится, если вы будете слушаться. Бери мою сумку и иди впереди меня. Если кто-нибудь заметит нас и поинтересуется, что случилось, ты объяснишь, что твоей сестре неожиданно стало плохо и мы торопимся к доктору. Это должно удовлетворить их любопытство. Все ясно?

– Да, но…

– Без всяких «но», госпожа Блэксток! – Он ткнул дулом ей в бок. – Правда, у меня в пистолете всего одна пуля, но она убьет тебя, дрянь! Я в безвыходном положении и не промахнусь! Понятно?

– Да, – поспешно ответила Хоуп и двинулась вперед.

Она видела только солнце, опускавшееся за горизонт над бухтой, а все громче шумящая толпа осталась позади. Ни на мгновение не забывая о глядящем в спину пистолете, Хоуп шагала как манекен, но все же пыталась справиться с охватывавшим ее отчаянием. Что будет с ней и Чарити? Оставит ли их Бонни в живых? За последние несколько минут она увидела его без прикрас и не сомневалась, что он вполне способен лишить их жизни. Где же Котти? Придет ли он им на помощь? Но он даже не знает, где они…

Когда до Котти дошли слухи, что Джон Макартур вновь арестован, Котти покинул «Корону», велев до своего возвращения Хоуп и Чарити никуда не выходить и не открывать таверну для клиентов. Сам он тем временем отправился на поиски Хью Марстона, который всегда был в курсе всех событий.

Кабаре еще не работало, однако на повторный стук появился сердитый швейцар. Он открыл дверь и недовольно посмотрел на Котти.

– Мы еще закрыты.

– Знаю, черт возьми! – нетерпеливо ответил Котти. – Хью здесь? Скажите, что его хочет видеть Котти Старк.

– Подождите.

Швейцар захлопнул дверь и запер ее, а Котти, оставшись на улице, принялся осматривать окрестности. В Скалах, где обычно в такой ранний час было тихо и спокойно, кипела бурная жизнь – мужчины собирались группами, пили из бутылок и что-то возбужденно обсуждали. Очевидно, слух об аресте Макартура уже распространился. Услышав скрип двери, Котти повернулся и увидел улыбающегося Хью Марстона.

– Держу пари, ты уже слышал новости!

– Я слышал, что Макартур арестован, вот и все.

– О, это только завязка! – Хью пригласил Котти в дом: – Входи, мой друг, и я введу тебя в курс дела.

Хью повернул направо, жестом предлагая Котти следовать за собой, и они пошли по коридору, тянувшемуся вдоль всего фасада здания, к открытой двери захламленного кабинета Хью.

– С какой стати после вчерашней комедии Блай снова арестовывает Макартура? – поинтересовался Котти после того, как Хью закрыл дверь и мужчины уселись. – И по какому поводу?

– Сегодня утром губернатор послал двух констеблей за Макартуром на том основании, что судебное разбирательство велось не по правилам и что за Макартура не внесен залог. Кроме того, наш мудрый губернатор еще подлил масла в огонь, направив военному прокурору петицию с заявлением, что офицеры, выступающие в защиту Макартура, узурпировали власть и подстрекают колонию к неповиновению и мятежу.

– Мой Бог! – присвистнул Котти. – Этим кого угодно можно довести до белого каления!

– Мягко сказано, мой юный друг, – усмехнулся Хью. – Он просто разворошил осиное гнездо.

– Значит, таково положение дел на данный момент?

– Нет, черт побери! Как мне известно из достоверных источников, по инициативе Макартура гражданские лица, а также офицеры гарнизона составили обращение к майору Джонстону, в котором говорится: «Просим вас взять под арест губернатора Блая и принять на себя управление колонией».

– И майор собирается пойти на это?

– Разве пчелы не слетаются на мед? Джонстон давно дожидался такой возможности. Говорят, он уже именует себя вице-губернатором Нового Южного Уэльса и издал приказ об освобождении из тюрьмы Макартура.

– Но в колонии уже есть вице-губернатор – подполковник Петерсон, – с сомнением заметил Котти.

– Да, но… – Хью поднял указательный палец, – подполковник Петерсон, к счастью, не представляет опасности, так как находится в Тасмании. Когда известие дойдет до него, все уже будет кончено.

– Значит, майор Джонстон собирается штурмовать губернаторский дворец?

– Ну да, – кивнул Хью. – Но чтобы собрать войска, ему потребуется некоторое время. Полагаю, что офицерам и солдатам придется выпить немало рома, чтобы набраться достаточно мужества. При всей непопулярности Блая арест правителя, назначенного Британской короной, – это отчаянный шаг.

– Не думаю, что губернатор сможет оказать серьезное сопротивление.

– Скорее всего так. Ведь войска подчиняются Джонстону и Макартуру, а под командованием Блая осталась только горстка констеблей. Да и они, могу поспорить, к этому времени уже сбежали в буш. Кроме того, если я правильно оцениваю губернатора, он не принимает всерьез создавшуюся обстановку, высокомерно считая, что никто не осмелится причинить ему какой-либо вред.

– Видимо, все идет так, как ты и предсказывал, – мрачно заметил Котти. – Страшно подумать, что произойдет, если майор Джонстон и Макартур захватят власть.

– Не унывай, мой юный друг, – хлопнул его по плечу Хью, – будь оптимистом! В колонии сейчас воцарится такой хаос, что некоторое время будет не до репрессий. Думаю, со временем в Англии возьмутся за дело и снова наведут здесь порядок.

– Надеюсь, тогда они назначат правителем разумного человека, который раз и навсегда положит конец этой ромовой свистопляске.

– Разделяю твои надежды, Котти, а теперь… – Хью взглянул на висевшие на стене часы, – день подходит к концу, а если мои расчеты верны, майор со своими войсками начнет действовать на закате. Они к тому времени как раз успеют достаточно осмелеть. Раз уж зашла об этом речь, не выпить ли и нам рюмочку-другую и не прогуляться ли затем к губернаторскому дворцу – на заключительный акт представления?

– Рюмочка не помешала бы, но не опоздаем ли мы, если слишком засидимся?

– Не думаю, – успокоил его Хью. – Кроме того, у меня там есть наблюдатель, и если дело пойдет к развязке, он даст знать.

К тому времени как они отправились к губернаторскому дворцу, солнце уже почти зашло, ставни на всех домах были плотно закрыты и на улицах царило безлюдье.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Хью, – зеваки и мстители уже собрались, как стервятники, ждущие добычу, а трусы попрятались по углам.

Не успели они сделать и нескольких шагов, как позади раздались громкие звуки труб и барабанный бой. Обернувшись, друзья увидели приближающиеся войска, маршировавшие в боевом порядке, с развевающимися флагами и штыками на изготовку.

– Видишь, мой друг, мы как раз вовремя, – тихо промолвил Хью. В этот момент оркестр заиграл громче, и Хью усмехнулся: – Это у них действительно здорово получается! Узнаешь мелодию? «Британские гренадеры»!

– Они не оставляют Блаю никаких шансов. Здесь по меньшей мере сотни две солдат.

– Мне кажется, около трех.

– Три офицера, выступающие впереди колонны… Конечно, Джона Макартура я узнал, но кто двое других?

– Капитан Кемп и лейтенант Лоусон, – пояснил Хью.

Зрелище было впечатляющим – красные мундиры алели в лучах заходящего солнца, штыки сверкали, военные маршировали в ногу – и могло бы доставить удовольствие, если бы не сопутствующие обстоятельства. Пристроившись в конец колонны, Котти и Хью вместе с солдатами перешли через мост и оказались перед губернаторским дворцом. Послышались возгласы одобрения и насмешливые замечания, и Котти увидел, что на площади уже стоят солдаты, и обратил внимание на орудие, нацеленное на дворец.

– Я бы сказал: «Из пушки по воробьям», – тихо заметил он своему спутнику. – В таком количестве солдат нет никакой необходимости.

– Просто ему не хотят оставить ни единого шанса, – шепнул в ответ Хью. – Хотя, пожалуй, ты прав. Но было бы как-то несолидно, если бы арестовать Блая пришло всего несколько человек.

Пока офицеры выстраивали рядами солдат с мушкетами, нацеленными на губернаторский дворец, Котти и Хью пробрались через толпу к тому месту, откуда им был бы виден закрытый до сих пор вход. Майор Джонстон и два сопровождавших его офицера вывели вперед полдюжины солдат, а сами стали по обе стороны от парадного входа. Один из солдат громко постучал в дверь прикладом мушкета. Через несколько минут дверь отворилась, и на пороге появилась женщина.

– Кто это, Хью? Ее лицо мне кажется знакомым.

– Мэри Патленд, недавно овдовевшая дочь Блая.

Женщина возмущенно замахала руками и стала что-то быстро говорить, но что именно, Котти не слышал, так как стоял довольно далеко. Военные, не обращая внимания на ее слова, попытались пройти внутрь. Тогда она пронзительно закричала и убежала в дом, а солдаты последовали за ней. Услышав ее крик, люди на мгновение затихли, словно все разом задержали дыхание.

– Не исключено, что губернатор уже сбежал, – предположил Котти, – ведь толпа стоит здесь уже несколько часов. Нетрудно было понять, что готовятся неприятности.

– Нет ничего необычного в том, что горожане собираются перед губернаторским дворцом и протестуют против чего-либо. Блай никогда не обращает на них внимания. Могу поспорить, что и на этот раз он повел себя точно так же.

Они замолчали и прислушались, ожидая дальнейшего развития событий. Из губернаторского дворца не доносилось ни звука, но минут через пятнадцать оттуда вышел солдат, что-то быстро сказал майору Джонстону, и тот проследовал в здание. Прошло еще несколько минут, прежде чем появился майор Джонстон, на этот раз в сопровождении двух солдат, тащивших красного упирающегося губернатора Блая. Толпа встретила их оглушительным ревом, и Джонстон, довольно ухмыляясь, позволил публике выразить свои эмоции, а затем поднял руку, требуя тишины.

– Добрые люди, – заговорил он, когда шум затих, – все кончено. Тиран Уильям Блай низложен и взят под стражу. Следуя воле добропорядочных жителей Сиднея, – продолжил он звенящим голосом, – я принимаю на себя обязанности вице-губернатора Нового Южного Уэльса до того момента, когда буду официально утвержден в должности правительством его величества. Джон Макартур назначается моим первым помощником. В этот славный вечер – бесплатный ром для всех!

– Помощник! Ты понимаешь, что это означает, мой юный друг? – обратился Хью к Котти, дождавшись, когда немного стих рев, которым были встречены последние слова майора. – Фактически Макартур будет главным лицом, именно он будет вершить все дела, оставаясь при этом в тени. Печально, конечно. – Он вздохнул и невесело усмехнулся. – Тебе известно, что сегодня, 26 января 1808 года, двадцать четвертая годовщина основания колонии?

Котти ничего не ответил, его внимание было приковано к входу в губернаторский дворец, откуда солдаты вывели под прицелом еще нескольких человек.

– Очевидно, они арестовали и помощников губернатора.

Толпа стала редеть, люди уже начали расходиться по домам, солдат строили в шеренги, чтобы увести с площади, и в это время Котти увидел выходившего из здания Стюарта Уильямса, одного, без конвоя. Котти схватил Хью за руку и потащил к входу во дворец.

– Стюарт! Сюда! – окликнул Котти молодого человека и помахал ему рукой. – Я видел, что нескольких помощников губернатора арестовали, – сказал Котти, когда тот подошел к ним, встревоженный и сердитый. – Как вам удалось избежать их участи?

– Мне понадобилось выйти в уборную, – ответил Стюарт, – а когда я вернулся, все уже заканчивалось. Никто, видимо, не признал во мне помощника губернатора, и я, естественно, не стал им представляться, – горько пошутил он.

– Что же именно там произошло? – поинтересовался Хью.

– Почему губернатор не сбежал? – одновременно спросил Котти. – Он должен был понимать, что над его головой собираются тучи.

– Мы все предупреждали Блая, что ему грозит опасность, но он не захотел нас слушать. Он сказал, что это всего лишь болтовня и скоро все успокоится. Он заявил также, что никто не осмелится без его приглашения войти в губернаторский дворец, и спокойно отправился обедать.

– И вы спокойно обедали? – в изумлении спросил Котти.

– О да. Губернатор сказал, что мы должны вести себя так, словно ничего не происходит.

– Ну что же, он не лишен мужества, – заключил Котти.

– Мужества? Ха, мужества! – с отвращением воскликнул Стюарт. – Я расскажу вам о мужестве губернатора. Когда миссис Патленд закричала, Блай наконец-то понял, что происходит, и бежал как перепуганная крыса. Знаете, где солдаты нашли его? Под кроватью! Он спрятался под кровать! Я знал, что у губернатора есть недостатки, но, как и вы, считал его честным и мужественным человеком. Сегодня день позора, и мне стыдно признаться, что я состоял у него на службе!

– Я с удовольствием бы понаблюдал эту сцену, – от души рассмеялся Хью. – Великий Уильям Блай, забравшийся под кровать!

– Не вижу в этом ничего смешного, сэр, – холодно произнес Стюарт.

– Прошу прощения, господин Уильямс. Могу представить себе, что вы чувствуете.

– А кстати, что случилось с Чарльзом Бонни? – задал вопрос Котти. – Его не было среди арестованных. Он еще внутри?

– Честно говоря, не знаю, – растерянно ответил Стюарт. – Теперь я вспоминаю, что его не было и за обеденным столом, но тогда я этому ничуть не удивился. Чарльз всегда безошибочно чувствует опасность, – ядовито заключил он.

Кто-то окликнул Котти по имени. Он обернулся и увидел Джона Майерса, со всех ног бегущего к ним через теперь уже пустую площадь перед губернаторским дворцом.

– Котти, я ищу тебя по всему Сиднею! – выпалил Джон, остановившись.

– В чем дело, Джон? Что случилось? – с тревогой спросил Котти.

– Ты не видел госпожу Хоуп и Чарити?

– Конечно, нет. А почему я должен был их видеть?

– Госпожа Чарити, услышав о беспорядках, пошла сюда, предупредить Бонни. Потом я… – он бросил косой взгляд на Хью и Стюарта, – я был у древа видений и увидел, что госпоже Хоуп и Чарити угрожает опасность от Бонни. Когда я рассказал обо всем Хоуп, она поспешила сюда и велела мне найти тебя.

– Что еще за бред о древе видений? – резко спросил Стюарт.

– Не сейчас, Стюарт, – жестом остановил его Котти, не отводя глаз от Джона. – Как давно это было?

– Около часа назад. Я везде искал тебя, пока не догадался прийти сюда.

– Ты еще заглядывал в «Корону»?

Джон кивнул и, предвосхищая следующий вопрос Котти, сказал:

– Их там нет.

– Конечно, здесь было так много людей, – Котти обвел взглядом опустевшую площадь, – и я не удивляюсь, что мы их не заметили. Но где же они сейчас?

– Хоуп в опасности? Хоуп была здесь? – встревожился Стюарт.

– Похоже, что так. Мы должны найти ее и Бонни.

– Конечно.

– Стюарт, вы знаете дворец и покажете нам дорогу. Идите вместе с Хью и поищите девушек. – Войдя в губернаторский дворец, Котти остановил Джона, коснувшись его руки: – Я перекинусь парой слов с Джоном. Рассказывай, Джон, – сказал он юноше, когда мужчины отошли.

Джон торопливо пересказал ему то, что видел в своем сне. Когда он закончил рассказ, Котти в задумчивости потер рукой подбородок.

– Ты видел их в лодке, плывущей к кораблю?

– Да, я это видел.

– Несомненно, это должна быть гавань. Бонни хочет удрать на одном из кораблей, стоящих на якоре в заливе, и, чтобы облегчить свой побег, взял в заложницы Чарити и Хоуп. Будь он проклят! Я чувствовал, что этот человек – прожженный негодяй! Почему я не доверился своей интуиции! Возможно, с Чарити это не помогло бы, но…

– Никаких следов их пребывания здесь, но очевидно, что Чарльз в спешке собирал вещи, – сообщил побледневший от волнения Стюарт, выходя из дома вместе с Хью.

– Судя по тому, что рассказал мне Джон, мы их здесь вряд ли найдем, – кивнул Котти.

– Что он знает? – Стюарт угрожающе шагнул к Джону. – Что он натворил?

– Успокойтесь, Стюарт, успокойтесь! – Котти преградил ему дорогу. – Джон – наш союзник, и без его помощи мы никогда не найдем сестер. И не требуйте у меня объяснений, вы все равно не поверите.

– Я могу понять, почему бежал Бонни, но Хоуп и Чарити?.. – Стюарт недоуменно развел руками.

– Наш уважаемый господин Бонни взял их в заложницы, чтобы обеспечить себе побег.

– Значит, надо искать всех троих!

– Я встревожен не меньше вас и твердо обещаю, что господин Бонни дорого за это заплатит, – мрачно пообещал Котти.

– Но где их искать?

– Бонни отвез их на борт одного из кораблей в гавани, и нам нужно молиться, чтобы они еще не отплыли.

– Откуда вам это известно? – засомневался Стюарт.

– Джон только что сообщил мне. Но никаких расспросов! Давайте поторопимся.

Уже начало темнеть. Пройдя немного, Котти отвел Хью в сторону:

– Хью, это не твои заботы, тебе нужно заниматься своими делами.

– Я пойду с вами. Моя помощь может пригодиться, а кроме того… – Хью улыбнулся, – ты же слышал, что сказал майор. Сегодня ром для всех бесплатный. Сегодня вечером все владельцы таверн могут бездельничать.

По пути в гавань они миновали несколько костров, вокруг которых танцевали и пели подвыпившие мужчины и женщины, и видели еще множество таких же, пылавших в отдалении. Добравшись до доков, они остановились, всматриваясь в гавань, где виднелись огни по меньшей мере двух дюжин судов.

– Так какой корабль ты видел, Джон? – нетерпеливо спросил Котти. – К какому судну направлялся Бонни?

– Я не знаю, Котти.

– Не знаешь! – разочарованно произнес Котти. – Вот перед тобой все суда, и ты не можешь узнать?

– Я видел только плывущую маленькую лодку с Бонни и двумя женщинами. А вокруг вода. Котти, я испугался воды! – виновато сказал Джон. – От этого видение исчезло, и мне не удалось больше ничего увидеть.

Пристально глядя на стоявшие в гавани суда, Котти совсем расстроился. Он понимал, что плавание от корабля к кораблю может занять у них всю ночь и в конце концов оказаться бесполезным. А между тем Хоуп была где-то там, и один Бог знает, что с ней сейчас происходило!

Глава 24

К тому времени как Бонни удалось найти пустую плоскодонку, привязанную в одном из небольших доков, уже совсем стемнело, и Хоуп поняла, что теперь их никто не увидит и не сможет им помочь. Чарити пришла в себя, но еще нетвердо стояла на ногах, и когда Бонни грубо столкнул ее в лодку, Хоуп взмолилась:

– Прошу вас! Ей ведь плохо! Если в вас есть хоть капля порядочности…

– Закрой рот, – прикрикнул Чарльз на Хоуп, подгоняя ее пистолетом к лодке, – или с тобой будет то же самое! А теперь усади ее на сиденье, потому что вам обеим предстоит грести.

– Грести?! Да как она может грести в таком состоянии?

– По-моему, она выглядит прекрасно. Возможно, малость не в себе, но чтобы грести, не нужен разум.

– Сэр, вы чудовище!

– Большинство потаскух так не считает, – грубо засмеялся Бонни, – и твоя сестра в их числе. А теперь вы обе берите весла и гребите! – На его лице появилось злобное, угрожающее выражение, и он навел на девушек пистолет. – Хотя вы еще и нужны мне, но, если не будете подчиняться, я убью вас не задумываясь.

Чарити с безучастным видом покорно повиновалась, Хоуп взялась за второе весло, и они начали грести туда, куда указал Чарльз, – к торговому судну, стоявшему на якоре на расстоянии нескольких сотен ярдов, на носу которого горели фонари. Чарити слишком ослабела, ее гребки не совпадали с гребками Хоуп, и маленькая лодка начала отклоняться от курса. Бонни злился и ругался и в конце концов приказал Хоуп грести одной. У Хоуп уже болели руки и плечи, и вскоре она почувствовала, что у нее на ладонях образовались мозоли.

– Греби как следует, – приказал Бонни, – улитка, и та движется быстрее.

– Я делаю все, что могу! – огрызнулась Хоуп.

– Не будешь слушаться, твоя сестра снова встретится с рукояткой моего пистолета, и на этот раз ей придется долго собирать остатки своих мозгов.

Испугавшись за Чарити, Хоуп изо всех сил налегла на весла. Лодка стала приближаться к кораблю, и наконец перед ними возник выпуклый борт, пахнущий смолой и солью.

– Эй, на судне! – крикнул Бонни, и через секунду у поручня появился фонарь.

– Кто зовет «Сарагоссу»?

– Доложите вашему капитану, что Чарльз Бонни, первый помощник губернатора Блая, просит разрешения подняться на борт.

Свет исчез, но вскоре появился вновь, и с борта судна спустили веревочную лестницу.

– Теперь, если я от кого-нибудь из вас услышу хоть одно слово, вам не поздоровится, – сквозь зубы предупредил их Бонни, – и не важно, как я потом объясню это капитану. Но если будете слушаться, останетесь в живых.

– Вы не осмелитесь убить нас на глазах капитана корабля и его команды! – Хоуп обняла Чарити, которая была противоестественно молчалива.

– Хочешь рискнуть? – Он обнажил зубы в зловещей ухмылке. – Мне терять нечего. Если меня здесь схватят и отправят под арестом в Англию, мне навсегда придется распрощаться со всеми надеждами на блистательную карьеру. Но если я вернусь по собственному желанию, позор не запятнает мое имя. Этот капитан Бостуик и его команда немногим лучше пиратов. Они зарабатывают на жизнь контрабандой рома и вряд ли станут поднимать шум.

– Вы считаете меня совсем дурочкой?! – с возмущением воскликнула Хоуп. – Вы вовсе не собираетесь отпускать нас!

– Если будете вести себя хорошо, с вами ничего не случится. – В свете бортовых фонарей Хоуп заметила, что Бонни снова улыбнулся. – Когда капитан Бостуик будет готов к отплытию, вы с сестрой сядете в эту лодку и погребете к берегу.

– Тогда почему вы не отпустите нас прямо сейчас? – спросила Хоуп, нисколько не сомневаясь, что он лжет.

– До этого момента вы нужны мне как заложницы – на случай если кому-либо из гарнизонных офицеров придет в голову разыскивать меня на «Сарагоссе». Но хватит болтать! – прикрикнул он. – Поднимайтесь по лестнице впереди меня!

Хоуп растерялась, не зная, стоит ли сейчас сопротивляться.

– Быстро! – прошипел Бонни, кивком указав на лестницу. Схватив Чарити за плечи, он притянул ее к себе и поднял пистолет. – Или я ударю ее и сброшу в воду.

– Хорошо, – подчинилась Хоуп и отметила, что с тех пор, как сестра пришла в себя, она не произнесла ни слова. – Давай, Чарити, нам нужно по этой лестнице подняться на корабль, – ласково сказала она и, взяв руку сестры, положила ее на перекладину веревочной лестницы.

Лодка, качнувшись, ударилась о борт судна, и Чарити нерешительно ухватилась за перекладину, а Хоуп, нагнувшись, подняла ее правую ногу и поставила на нижнюю ступеньку.

– Чарити, ты должна подняться! Прошу тебя!

Чарити медленно начала взбираться по лестнице, а Хоуп следовала за ней, готовая подхватить ее, если сестра оступится. Задача была не из легких, но они благополучно добрались до верха. Матрос помог им перебраться через поручень, и они оказались в круге света. Перед ними стоял мрачный, насупившийся мужчина с окладистой черной бородой.

– Что это означает, господин Бонни? – недовольно спросил он, едва Бонни ступил на палубу вслед за девушками.

– Господин Бостуик, по распоряжению губернатора Блая я должен отплыть с вами в Англию.

– Вы принимаете меня за дурака, сэр? – расхохотался капитан. – Ваш капитан больше не губернатор колонии.

– Именно поэтому он так поспешно посылает меня в Англию, – спокойно ответил Бонни. – Правительство его величества должно как можно скорее узнать о том, что здесь произошло.

Взяв капитана под локоть, Бонни отвел его в сторону и стал торопливо что-то объяснять, но так тихо, что Хоуп ничего не могла разобрать. Чарити что-то пробормотала и начала оседать на пол. Хоуп обняла сестру, не давая ей упасть, и снова переключила свое внимание на Бонни и капитана. Ей хотелось разоблачить Бонни, но где гарантия, что капитан поверит ей? И если он такой негодяй, каким его представил Бонни, захочет ли он ее слушать? Если бы Чарити была в порядке, можно было рискнуть прыгнуть за борт. Но состояние Чарити напрочь отметало подобную возможность. Хоуп решила подождать, пока сестра снова придет в норму, а потом при первой же возможности бежать вместе с ней.

Капитан Бостуик поглядел на девушек и что-то сказал Бонни. Из ответа Чарльза Хоуп расслышала только три слова: «помолвлена со мной». Спустя еще несколько минут капитан поднял руки, давая понять, что разговор окончен, и Бонни, прихватив оставленную у поручня сумку, подошел к сестрам, довольно улыбаясь.

– Все решено, госпожа Блэксток, я отплываю на этом судне, но капитан Бостуик хочет дождаться прилива, который начнется не раньше чем через два часа. На корабле есть пустая каюта, так что до тех пор вы можете там отдохнуть.

– Почему вы не хотите отпустить нас сейчас?

– Я уже сказал, – помрачнев, ответил он, – что отпущу вас только перед самым отплытием. А кроме того, – он снова насмешливо ухмыльнулся, – твоей сестре не помешает прилечь: сейчас она не справится с веслом. Так что пойдемте. Вы чудесно отдохнете, и это, несомненно, пойдет вам на пользу.

Полная дурных предчувствий, Хоуп, поддерживая сестру, последовала за Бонни на нижнюю палубу. Пройдя по тускло освещенному коридору, Бонни остановился перед дверью, отпер ее и, отступив назад, жестом предложил девушкам войти.

– Я выпущу вас, как только корабль будет готов к отплытию. – И Бонни быстро захлопнул за ними дверь.

В крошечной каюте стояла невыносимая духота, так как единственный иллюминатор был наглухо задраен. Услышав звук задвигаемого засова, Хоуп с отчаянием поняла, что Чарльз их запер! Чарити застонала и, когда Хоуп укладывала ее на койку, впервые за последние часы посмотрела на сестру осмысленным взглядом.

– Хоуп? Где мы?

– На борту корабля «Сарагосса». Нас привез сюда Чарльз Бонни. Разве ты не помнишь?

Чарити качнула головой и, вскрикнув от боли, схватилась рукой за затылок.

– Моя голова, о, как больно! Я помню, что увидела тебя, а потом эта ужасная боль… и все как в тумане… – Она закрыла ладонями лицо.

На умывальнике у переборки стоял кувшин с водой и таз, рядом лежала салфетка. Налив в таз воды, Хоуп села возле сестры и, смочив салфетку, приложила к шишке на затылке. Чарити вздрогнула, но терпела, стиснув зубы, а чуть погодя взяла руку Хоуп и сжала ее.

– Прости меня, Хоуп, – виновато сказала она. – Я так глупо себя вела! Мне нужно было послушать тебя и Котти.

– Все хорошо, милая, – успокоила сестру Хоуп, решив, что сейчас не время и не место для поучений.

– Нет, не хорошо. Но когда этот кошмар окончится, я исправлюсь. – Она в тревоге сильнее сжала руку Хоуп. – А что Чарльз собирается с нами сделать?

– Он сказал, что будет держать нас в заложницах до отплытия корабля, а потом отпустит.

– Разве можно ему верить? – воскликнула Чарити. – Он лжец и негодяй!

– Нам остается только молиться, чтобы у него оказалось хоть немного порядочности.

– У него вообще нет порядочности! – Чарити умолкла, прикусив губу, а затем ее лицо просветлело. – Но может быть, Котти придет за нами? Он, наверное, волнуется, что в такое время нас нет дома. Он ведь придет, правда, Хоуп? – Она бросила на сестру умоляющий взгляд. – Ну пожалуйста, скажи, что он придет. Котти всегда заботился о нас, он не допустит, чтобы с нами случилось что-нибудь плохое.

Хоуп почувствовала раздражение: Чарити снова вела себя как малый ребенок, ожидая, что Котти появится и, как белый рыцарь, убьет дракона. Правда, она и сама надеялась на его появление, однако понимала, что шансов на это чрезвычайно мало.

– Конечно, Чарити, Котти обязательно придет, – тем не менее заверила она сестру.

– Тогда все снова станет хорошо, и я всегда буду прислушиваться к его советам. И к твоим тоже, Хоуп, – поспешно добавила Чарити.

– Хорошо, хорошо… – Хоуп, положив голову Чарити себе на плечо, гладила ее волосы и успокаивала, как напуганного ребенка.

Постепенно глаза у Чарити закрылись, и она погрузилась в сон, а Хоуп, вытянувшись на койке рядом с сестрой, погрузилась в невеселые размышления. Но вдруг донесшиеся сверху звуки заставили ее вздрогнуть. Она услышала приглушенные голоса, отдававшие команды, скрип мачт и лязг якорной цепи.

Бонни солгал ей! Капитан не дожидался прилива, он собирается отплыть прямо сейчас!

Хоуп шевельнулась, Чарити открыла глаза и, увидев испуганное лицо сестры, побледнела.

– Что, Хоуп? Что случилось?

– Бонни лгал! Судно отплывает сейчас! – Хоуп вскочила и бросилась к двери. – Выпустите нас!

Она кричала и стучала кулаками в дверь, хотя понимала, что все это бесполезно. Даже если кто-нибудь и услышит ее, вряд ли им это поможет. Каковы бы ни были планы Чарльза, он, во всяком случае, не собирался их отпускать.

– Я почти уверен, что Бонни воспользуется кораблем, готовящимся отплыть в Англию, – сказал Котти своим спутникам по дороге в контору начальника порта. – Во всяком случае, будем молиться, чтобы я оказался прав, – хмуро добавил он. – Если нам удастся узнать, какие суда отправляются в Англию, это значительно сузит круг поисков.

Переговорив с начальником порта, Котти, к большому облегчению, узнал, что из судов, находящихся в гавани, только пять совершают рейсы в Англию. Два из них только недавно прибыли и еще не успели разгрузиться.

– Нужно проверить три корабля, – сообщил Котти. – Я все же надеюсь, что верно просчитал поведение Бонни.

– Тогда начнем, – нетерпеливо сказал Стюарт.

– А не передать ли нам дело в руки властей? – предложил Хью.

– Каких властей? Мы даже не знаем, где в данный момент эти власти, – возразил Котти.

– Ты прав, – чуть улыбнувшись, признал Хью.

Взяв у начальника порта шлюпку, «спасательная экспедиция» начала поиски с проверки первого по списку судна. Когда они подплыли к его борту, Котти обратился к Майерсу:

– Джон, этот корабль ты видел?

– Не знаю, Котти, – юноша беспомощно развел руками, – мое видение исчезло прежде, чем я смог как следует рассмотреть корабль.

– О каком видении вы все время толкуете? – потребовал объяснений Стюарт.

– Оставим этот разговор на потом, когда мы вырвем Хоуп и Чарити из когтей Бонни.

На первом судне ничего не слышали о помощнике губернатора и сестрах Блэксток. Время шло быстро, и Котти все больше отчаивался при мысли о том, что, возможно, они уже опоздали. Но когда они подплыли ко второму судну, он почувствовал, что надежда вновь посетила его. У борта корабля была привязана плоскодонка, и он готовился к отплытию. В тусклом свете Котти удалось прочитать название корабля – «Сарагосса». Шлюпка ударилась о борт, и Котти, сложив рупором руки, крикнул:

– Эй, на судне!

Через секунду на палубу вышел человек:

– Кто зовет «Сарагоссу»?

– Думаю, мы у цели, – тихо произнес Котти и подтолкнул Стюарта: – Действуйте!

– Я Стюарт Уильямс, помощник губернатора Блая, – представился молодой человек, встав в раскачивающейся лодке. – Я хочу подняться на борт. Извольте доложить вашему капитану.

Прошло бесконечно много времени, прежде чем у поручня появилась бородатая физиономия.

– Я капитан Бостуик, хозяин «Сарагоссы». Что вам угодно, сэр? Мы уже готовы к отплытию.

– Как я уже сказал, я помощник губернатора – Стюарт Уильямс.

При этих словах капитан, откинув голову, раскатисто захохотал.

– Нам воистину везет, у нас на борту уже есть один губернаторский помощник.

– Чарльз Бонни? – не сдержав волнения, спросил Стюарт.

– Он самый, сэр.

– И с ним две леди?

– Не знаю, насколько они леди, но с господином Бонни действительно две женщины.

– Чарльз Бонни насильно увез их. Мы требуем, чтобы нас пустили на судно! – настойчиво сказал Стюарт.

– На каком основании, сэр? Вы думаете, мне неизвестно о том, что произошло в Сиднее? Уильям Блай смещен.

– На основании обычной порядочности, сэр. Чарльз Бонни – настоящий преступник и должен понести наказание за то, что совершил.

– Хорошо, сэр, – после минутного раздумья согласился капитан, пожав широкими плечами, и громко скомандовал: – Бросить снова якорь, ребята, и спустить лестницу!

Снова заскрежетала, опускаясь, якорная цепь, и с борта судна сбросили веревочную лестницу.

– Джон, – Котти положил руку на плечо юноши, – тебе лучше остаться в лодке. Думаю, ты знаешь почему.

Тот кивнул, и в тусклом свете Котти увидел, как он встревожен.

– Вы освободите госпожу Хоуп?

– Непременно.

Стюарт уже поднимался по лестнице, за ним шел Хью, а Котти замыкал кавалькаду. Оказавшись на палубе, Стюарт, Хью и Котти обнаружили, что дальнейший путь им преграждает медвежья фигура бородатого капитана.

– А теперь объяснитесь! – потребовал Бостуик. – Бонни сказал, что привез с собой женщин ради их же спасения, что одна из них – его невеста, а другая – ее сестра.

Положив руку на пистолет, заткнутый за пояс, Котти шагнул вперед и внимательно осмотрел палубу, но не увидел никого, кроме нескольких матросов, возившихся неподалеку.

– Капитан, этот человек – лжец и негодяй. Он взял женщин в заложницы, спасаясь от взбунтовавшихся солдат. Мы требуем, чтобы вы выдали нам его и обеих леди.

– Требуете, вот как! – пробурчал капитан. – Я не привык подчиняться чьим-то требованиям на собственном корабле, сэр! Но черт возьми, если то, что вы говорите, правда, – он пожал плечами, – то я умываю руки. Если Бонни действительно таков, я не буду становиться вам поперек дороги.

– Где женщины? – спросил Котти.

– Отдыхают в каюте на нижней палубе.

– А Бонни?

– Гм, он… – капитан повернулся и оглядел палубу, – всего пять минут назад он был здесь и требовал, чтобы я не разрешал вам подняться на борт.

Хоуп колотила в дверь каюты, пока ее руки не покрылись синяками, и кричала до хрипоты, а потом замерла и, подняв голову, прислушалась к шуму на верхней палубе. Ей показалось, что снова опускают якорь. Сердце Хоуп громко застучало, и она обернулась к сестре:

– Чарити, они снова бросили якорь!

– Они отпустят нас! – обрадовалась Чарити.

– Возможно…

Послышался звук отодвигаемого засова, и, обернувшись, Хоуп увидела на пороге Бонни, целящегося в нее из пистолета.

– Вон из каюты, сука! – указал он дулом на палубу.

– Вы нас отпускаете? – Хоуп оглянулась на сестру. – Пойдем, Чарити.

– Не она, – рявкнул Бонни, – только ты!

– Но я не понимаю… – Она в замешательстве уставилась на него.

– Быстро! – Он снова взмахнул пистолетом.

Когда Хоуп неохотно вышла из каюты, Бонни толкнул ее так, что она едва не упала, ударившись о переборку, и снова запер каюту.

– Вы не можете оставить там мою сестру!

– Могу и оставлю. – Подойдя к Хоуп, он заломил ей руку за спину, и девушка ощутила у своей поясницы холодное дуло. – Все пошло к чертям! Этот проклятый капитан хочет выдать меня им, но они меня не получат, черт бы их побрал! Ты, дрянь, будешь моим пропуском на выход с этого корабля!

– Выдать вас им? Кому «им»?

– Стюарту Уильямсу и Котти Старку!

Сердце Хоуп радостно забилось. Котти пришел за ней! Она поймала себя на том, что с тех пор, как начался этот кошмар, она ни разу не подумала о Стюарте и, представляя свое освобождение, в роли спасителя видела только Котти.

– Но если ты думаешь, что эта милая парочка тебе поможет, то зря надеешься! – Он подтолкнул ее пистолетом. – Я вместе с тобой пройду мимо них и спущусь по лестнице в лодку, и если кто-нибудь из них хоть бровью шевельнет, ты будешь мертва!

Котти, Стюарт и Хью бросились к трапу, ведущему на нижнюю палубу, и были уже почти рядом с ним, когда снизу появилась сперва голова, а затем плечи Хоуп.

– Хоуп! – воскликнул Котти. – Слава Богу, с тобой все в…

– Не подходи, Котти! – крикнула девушка. – Он будет стрелять!

Котти замер, увидев позади нее Чарльза.

– Она права, господин Старк, – подтвердил Бонни. – К ее спине приставлен пистолет, и она сойдет с корабля вместе со мной. Одно движение любого из вас – и она мертва!

– Послушай, Чарльз, – миролюбиво обратился к нему Стюарт, – в этом нет нужды. Беспорядки закончились, и худшее, что тебя ожидает, – это недолгое тюремное заключение.

– Ты лжешь! – повысил голос Бонни. – Я подслушал разговор гарнизонных офицеров. Они собираются повесить Блая и его помощников как предателей.

– Если ты и слышал такое, то это была просто пьяная болтовня. Они не пойдут на это. Уверяю тебя, у них вовсе нет таких намерений.

– Может быть, в этом ты и прав, однако теперь меня ожидает наказание плетьми или тюрьма за похищение двух женщин. Но никто не посмеет выпороть Чарльза Бонни! – Говоря это, бывший помощник губернатора продвигался вдоль поручня к веревочной лестнице, держа Хоуп как щит между собой и остальными. – Женщина останется со мной до тех пор, пока я благополучно не покину Сидней. А сейчас я первым спущусь по лестнице, а госпожа Блэксток последует за мной. Помните: я все время держу ее под прицелом, и если она сделает хоть одно лишнее движение или если у кого-нибудь из вас хватит глупости напасть на меня, она умрет.

Он добрался до того места, где через поручень была перекинута веревочная лестница, бросил быстрый взгляд вниз, на лодку, и нащупал ногой первую перекладину.

– Пожалуйте, госпожа Блэксток. Я стою лишь на одну ступеньку ниже тебя, так что мы будем близки, почти как любовники. – Он издал хриплый смешок. – А мой пистолет постоянно будет у твоей спины на случай, если твои друзья сделают опрометчивый шаг.

Сердце Хоуп так колотилось, что ей казалось: она сейчас потеряет сознание. Спускаясь по качающейся лестнице, она была уверена, что упадет. Нащупывая ногой ступеньки, Хоуп шаг за шагом преодолевала спуск, все время с отвращением ощущая близость Бонни, спускавшегося на шаг впереди нее. Готовясь совершить последний шаг, который скроет ее от глаз друзей, она послала Котти долгий, полный отчаяния взгляд.

Как только голова Хоуп исчезла, Котти и Стюарт подбежали к борту.

– Вы понимаете, что Бонни не отпустит ее живой? – прошептал Стюарт на ухо Котти.

Котти ничего не ответил. Он знал, что Стюарт прав. Но если он потеряет Хоуп, то все, что у него есть: деньги, таверны, власть, – все это станет ему не нужно. Он должен ее спасти.

– Что вы собираетесь предпринять? – спросил Стюарт.

– А что вы предлагаете?

– Нельзя позволить Бонни увезти ее. Когда они окажутся в лодке, я прыгну в воду.

– Это не годится, Стюарт, – твердо сказал Котти. – Он убьет ее прежде, чем вы доберетесь до них. Пусть они немного отплывут от корабля, тогда мы на другой лодке последуем за ними и будем надеяться на удачу.

Джон, полный страха за Хоуп, остался ждать в лодке, ни на минуту не забывая о темной, таящей опасность воде, окружавшей его со всех сторон. Увидев, как Хоуп начала спускаться по лестнице, он воспрянул духом: она спасена! Но затем почувствовал что-то неладное: впереди нее шел не Котти и не Стюарт Уильямс. Джон притаился в тени у борта корабля и стал ждать затаив дыхание. Когда Хоуп и ее спутник спустились до середины лестницы, Джон узнал этого человека – Чарльз Бонни! Все внимание Бонни было приковано к Хоуп, и Джон понадеялся, что тот не станет оглядываться по сторонам и не заметит его. Не зная, что предпринять, Джон подождал еще несколько секунд и увидел в левой руке Бонни какой-то предмет. Это был пистолет, направленный в спину Хоуп.

Не выходя из тени и оставаясь в двух шагах от Бонни, Джон осторожно встал. Дождавшись, когда тот спустился в покачивающуюся на волнах шлюпку, Джон бросился на него сзади, обхватил руками и отвел пистолет в сторону и вниз. Пистолет выстрелил, и Джон почувствовал, что пуля попала ему в ногу. Боль была нестерпимой. Как же с раненой ногой он сможет бороться с Бонни? Тогда он без колебаний использовал единственно оставшуюся у него возможность – изо всех сил сжав Бонни, он вместе с ним прыгнул в воду. Последнее, что Джон услышал, было его собственное имя, которое выкрикнула Хоуп.

Под тяжестью одежды противники сразу же пошли ко дну. Когда вода сомкнулась над ними, Джона охватил нечеловеческий ужас, ему непреодолимо захотелось разжать объятия и попытаться выбраться на поверхность, но он только крепче вцепился в Бонни. Тот же, сопротивляясь изо всех сил, колотил Джона по ногам и пытался вцепиться в волосы. Один из ударов каблуком пришелся по раненой ноге, и от невероятной боли Джон на мгновение ослабил хватку. Воспользовавшись этим, Бонни вывернулся и стал выныривать. В отчаянном рывке, замедленном массой воды, Джон догнал Бонни, и на этот раз руки юноши сомкнулись на горле Чарльза. Бонни пытался вывернуться, но Джон не отпускал его. Тогда Бонни начал бить его коленями в живот и пах, а когда и это не помогло, стал давить большими пальцами на глаза, но Джон не сдавался.

Сквозь пелену боли, окутавшей сознание, Джон смутно почувствовал, что их подхватило мощное течение и быстро уносит от корабля. У него перед глазами вспыхивали яркие искры, а легкие горели от недостатка кислорода, однако руки не разжимались, а все сильнее сдавливали горло Бонни. Джон знал, что силы оставляют его, но думал только об одном – нельзя допустить, чтобы этот человек мог снова обидеть Хоуп. Джон понимал, что его собственная смерть близка, но страх смерти пропал, и его охватило ликование, когда он почувствовал, что сопротивление Бонни ослабло, а затем он содрогнулся в последней конвульсии и обмяк. И тогда удивительный покой снизошел на Джона. Юноша открыл рот, чтобы глотнуть воздуха, но в его легкие хлынула вода. Последней его мыслью была мысль о Хоуп.

Течение медленно кружило этих двоих, слившихся в смертельном объятии, и уносило все дальше и дальше.

Котти быстро спустился по лестнице и спрыгнул в шлюпку, опасно качнувшуюся от его прыжка, но он удержался на ногах и принял в объятия рыдающую Хоуп.

– Ты в порядке, любовь моя? – Он нежно провел по ее волосам. – Если бы с тобой что-нибудь случилось!.. Я был таким дураком, и я…

Хоуп всхлипнула от обиды. Те слова, которые ей так хотелось услышать от Котти, наконец произнесены. Но в такое неподходящее время и в таком неподходящем месте!

– Я в порядке, – ответила она, – но Джон вместе с Бонни прыгнул за борт. О Котти, он ведь не умеет плавать!

– О Боже, ты права! – Котти, прищурившись, вглядывался в темноту, но вода была абсолютно спокойной – ни Джона, ни Бонни. – Не знаю, удастся ли отыскать его в такой темноте, но я должен попытаться. – Торопливо сбросив одежду, Котти нырнул и поплыл.

Хоуп обернулась к Стюарту, который к этому времени уже спустился в шлюпку и молча глядел на нее.

– Ты ведь любишь Котти? – Это был скорее не вопрос, а утверждение.

– Сейчас не время для объяснений, – с досадой ответила она, – нужно найти Джона, иначе он утонет. А я должна узнать, что с Чарити.

– Джон? – переспросил он безучастно. – Ты говоришь об этом черном парне?

– Он рискнул жизнью, спасая меня. Разве ты не слышал, о чем мы говорили? Джон не умеет плавать!

– Да… конечно, я сделаю все, что в моих силах.

Стюарт без промедления скинул одежду и обувь и нырнул вслед за Котти.

Лодка снова закачалась, и, обернувшись, Хоуп увидела спустившегося с судна Хью Марстона.

– Мисс Блэксток, – отвесил он легкий поклон. – Что здесь происходит? Где Котти и Уильямс?

Она коротко рассказала ему о случившемся.

– Сомневаюсь, что им удастся кого-нибудь найти. – Он безнадежно оглядел простиравшуюся вокруг черную воду. – Я бы присоединился к ним, но, как и ваш друг Джон, не умею плавать.

В течение некоторого времени до Хоуп и Хью доносились голоса Котти и Стюарта и всплески воды. Минут через десять Котти подплыл к лодке и, тяжело дыша, ухватился за борт.

– Хоуп, думаю, нам не удастся найти его, – сказал он, стуча зубами, – слишком темно.

– Но ты же не перестанешь искать, нет?

– Нет, пока нет. – И он снова уплыл.

– Господин Марстон, я поднимусь на палубу, – объявила она, проводив Котти взглядом.

Взобравшись по лестнице, она попросила позвать капитана Бостуика и, когда тот появился, мрачный и сердитый, потребовала спустить шлюпку и отправить людей на поиски Джона.

– Этот Джон, он ведь черный, да?

– Разве это имеет значение? Он человек и рисковал жизнью ради меня, зная, что не умеет плавать!

– У меня нет лишних людей, – небрежно бросил капитан. – Из-за всей этой суматохи моя команда и так достаточно взбудоражена. Кроме того, это бесполезно. Они оба уже давно мертвы, не сомневайтесь, госпожа Блэксток.

– Тогда не затруднит ли вас дать мне несколько одеял? – смиренно попросила Хоуп.

– Ну что ж, я прикажу юнге найти для вас пару.

– Благодарю вас, капитан, за великодушие, – с презрением сказала Хоуп, – а пока юнга будет этим заниматься, я пойду вниз и выпущу из заточения сестру.

– Что произошло? Почему вы бросили меня здесь одну так надолго? – набросилась на сестру Чарити, едва та открыла дверь каюты.

– Многое произошло, Чарити. – Критически оглядев сестру, Хоуп решила, что та уже в полном порядке. – У меня не было времени прийти за тобой, к тому же здесь тебе было безопаснее. – И она рассказала обо всем, что случилось.

– Значит, Чарльз мертв?

– Видимо, да. И Джон тоже. А теперь пойдем со мной.

На палубе возле лестницы лежали два старых одеяла. Взяв их, Хоуп вместе с Чарити спустилась в лодку. Как только они оказалась в шлюпке, подплыл Котти, и Хью, протянув руку, втащил его на борт.

– Безнадежно!.. Никаких признаков ни одного из них. Мы должны смириться с тем, что они оба погибли. У Джона не было шансов выжить – ведь он не умел плавать. Я уверен, что он забрал с собой на дно и Бонни.

С Котти стекала вода, он дрожал от холода, и Хоуп протянула ему одно из одеял.

– Что-нибудь нашли? – спросил Котти у подплывшего к борту шлюпки Стюарта.

– Абсолютно ничего.

– Забирайтесь в лодку, Стюарт, и разотритесь. Мы сделали все, что могли.

Отдав второе одеяло поднявшемуся в шлюпку Стюарту, Хоуп отвернулась и с бесконечной печалью стала всматриваться в темноту. Глаза ее жгли непролившиеся слезы.

Джон мертв, теперь в этом больше нет сомнений. Все эти годы, что Джон был с ними, Хоуп считала его присутствие само собой разумеющимся, но сейчас поняла, что никогда не отдавала ему должное в полной мере. Она его очень любила, но ни разу не говорила ему об этом, ибо знала, что его чувство к ней неизмеримо сильнее.

– Пожалуй, пора отчаливать, – решил Котти. – Тела рано или поздно найдут, когда их выбросит где-нибудь на берег.

Когда они достигли Госпитальной пристани, уже рассвело и стал виден дым от костров, которые жгли всю ночь. На берегу было пусто, не считая мужчин и женщин, лежавших в нелепых позах там, где их свалил пьяный сон.

По дороге Котти и Хью рассказали девушкам о событиях в губернаторском дворце и о том, что мятежный гарнизон захватил власть.

– Ты говоришь, в пылу борьбы не было сделано ни одного выстрела и никого не убили, – сказала Хоуп, стоя на берегу рядом с Котти, – но город выглядит так, будто все его население вымерло.

– Население сражено дармовым ромом! – усмехнулся Хью.

– Но это ничего не изменит, – глухо заметила Хоуп. – В результате мы просто сменили одного тирана на другого.

– Вы, несомненно, правы, дорогая, – Хью с уважением взглянул на девушку, – если не считать того, что некоторые из нас пострадают от такой замены.

– Не согласен, – неожиданно заявил Котти, – кое-что все же изменилось. Да, я должен признать, что такие, как я, владельцы таверн, вероятно, почувствуют на своей шкуре крутой нрав Макартура. Но, надеюсь, когда новости дойдут до Лондона, этот мятеж станет началом изменений к лучшему.

– И какие же это будут изменения? – скептически спросила Хоуп.

– До сих пор на Новый Южный Уэльс смотрели как на исправительную колонию и мало кого заботило, кто ею управляет. Полагаю, мятеж встряхнет их. Вспомните, как в результате кровавой революции были потеряны колонии в Северной Америке. Хотя у нас обошлось без кровопролития, думаю, это выступление заставит правителей Англии обратить более пристальное внимание на происходящее здесь.

– Возможно, ты и прав, мой юный друг. Во всяком случае, я искренне надеюсь на это. – Усмехнувшись, Хью хлопнул Котти по плечу. – А теперь, думаю, мне пора узнать, существует ли еще мое заведение. Котти, господин Уильямс, желаю вам доброго дня. И вам тоже, леди. – Он слегка поклонился сестрам.

– Хоуп? – Это было первое слово, которое произнес Стюарт с того момента, как они высадились на берег.

– Мне очень жаль, Стюарт, – мягко ответила она.

– Я многое понял, Хоуп, и мне тоже очень жаль. Прощай!.. – с грустью промолвил он и зашагал прочь.

– Неужели это означает?.. – испуганно вскрикнула Чарити, в изумлении глядя на сестру.

– Полагаю, да.

– Стюарт, подождите меня! – окликнула его Чарити и бросилась вдогонку за молодым человеком.

Когда Стюарт обернулся, она, замедлив шаг, неторопливой возбуждающей походкой, появившейся у нее в последние годы, подошла к нему и, улыбнувшись, взяла его под руку. Дальше они пошли вместе, и Чарити, обратив лицо к молодому человеку, принялась оживленно болтать.

– Этой ночью она клятвенно обещала мне измениться, – глядя им вслед, усмехнулась Хоуп, а потом безнадежно покачала головой. – Мне следовало бы лучше знать свою сестру. Она никогда не изменится.

– Я, наверное, плохо соображаю сегодня утром… – Котти потер подбородок, – и не уверен, правильно ли расцениваю происходящее.

– Правильно, Котти Старк.

Хоуп серьезно посмотрела на него, но Котти быстро отвел взгляд, пробормотав:

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Котти!

– Если ты намекаешь на то, что я говорил перед этим… – Он в конце концов решился взглянуть на девушку.

– Котти!

– Ну ладно. – Он положил руки ей на плечи и заглянул в глаза. – Ты выйдешь за меня замуж, Хоуп Блэксток?

– Я выйду за тебя замуж, Котти Старк, – ответила она все с той же серьезностью, но потом ее лицо засияло, и она обняла Котти. – Да-да, любовь моя!

Они слились в страстном поцелуе. Губы Котти были требовательными, настойчивыми, и Хоуп все теснее прижималась к любимому.

– Здесь неподходящее место, – хрипло шепнул Котти, – пойдем домой, там нам никто не помешает.

Он с видом собственника обнял ее, и они направились к дому. Обычно в это время улицы в районе Скал уже бывали заполнены людьми, но сейчас они были пустынны. Хоуп не знала, станут ли события прошлой ночи началом новой жизни колонии, как предсказывал Котти, но была уверена, что с этого момента для нее самой начинается новая жизнь. И, прильнув к Котти, Хоуп почувствовала себя счастливой.