Между двух миров (СИ)

Глава 9

Июньские дни были на удивление противны. Солнышко ярко светило, трава поражала воображение своей насыщенностью, но вот в душе у Оксаны вовсю бесновалась промозглая осень. Она жила в домике у Мирослава. Со дня их размолвки прошло два дня и кузнец искренне не понимал, почему девушка отказывается пускать его к себе в постель. А она не могла. Деспотичные мужчины, способные поднять руку на свою женщину, вызывали страх и непонимание. Да, была неправа. Да и откуда она могла знать, что мешочек с семенами — местная валюта? Мирослава такое положение дел не устраивало от слова совсем. Он каждый раз пытался разговорить Оксану. Вот и сейчас. Они едят за столом и мужчина соловьём поёт о своём дне в детинце, а она вяло ковыряет овощное рагу. — Что не так, дворяночка? — Мои родители не дворяне. — Кисло возразила Оксана. Что она помнила из курса истории, так это то, что за незаконное присвоение дворянского титула здесь наказывали похлеще, чем крапивой по заднице. Не горела желанием проверять. — А ведёшь себя, как избалованная девица. — Лет десять уже как не девица. И при чём тут моя избалованность? — При том, что я тебя содержу, а ты ещё обижаешься. Вот такой вот поворот. В 25 отдаться мужчине, не потому что у вас страсть и любовь, а потому что негде спать и есть хочется. А ведь всё не так. Или Мирослав так действительно думает? — Не делай из меня шлюху. Я спала с тобой, потому что ты мне нравился, придурок! А ты меня ещё и избил.

Мирослав отложил деревянную ложку и пытливо заглянул в глаза своей собеседницы. — Я тебя наказал. За дело. — Неужели? Это из-за моего содержания? Я могу подумать о работе. Мужчина искренне расхохотался. Никто из женщин здесь не зарабатывал. Разве что вынужденно.

— И что же ты умеешь? А и правда. Что она могла предложить этому дикому средневековью? Оксана скучала по нормальной работе. В школе она ощущала свою значимость, в переводах — подобие незаменимости… В 11 веке она могла предложить хорошо сваренный суп. Так себе достижение.

— Что-нибудь придумаю. Её голос звучал неуверенно. Кузнец своим басовитым голосом только подливал масло в огонь.

— Не говори глупости. Тебе не надо о чём-то волноваться. Я всё устрою. На самом деле эта пренебрежительность ранила даже больше шаткого положения дел. Заставляла выпускать колючки и язвить и девушка не сдерживала себя.

— Моя щека помнит, как ты всё устроил. — Так дело в этом? В оплеухах? — А ты считаешь, это нормально? — Я наказал тебя за твоё поведение. Неужели тебя ни разу не пороли в детстве? Юрий Николаевич — интеллигентнейший человек тонкой душевной организации. Он только один раз достал ремень. Оксане было ровно три и она вылила мамины дорогущие духи на ковер. В тот день горевало всё семейство: кто над испорченным ковром, кто над духами, кто над огнём горящей попой.

— Отец меня очень любит! Естественно, нет! — Вот и выросла избалованная дворяночка! — Избалованная?! Да что ты обо мне вообще знаешь? Думаешь, моя жизнь началась тогда, в лесу? Я, блин, до 25 прекрасно справлялась со всем!

Смелое заявление скорее относилось к прошлым заслугам, о которых кузнец был, ожидаемо ни сном, ни духом. Для него правда выглядела несколько под другим углом. — Ах вот оно что. А я, дурак, тебя спасать полез, когда голой нашёл. Тех мужиков ублажала? Злые слова подействовали не хуже недавней пощёчины. Она — шлюха в его глазах. Девушка подскочила как ужаленная и ринулась к двери. Мирослав перехватил беглянку около двери и зарылся в волосы девушки. — Стой, Ксанка, я не прав. — я действительно в беде… — Прошептала девушка. — Ты не представляешь какой. — Судорожный всхлип. Гордость девушки помогла взять себя в руки, но голос всё же срывался до тихого шёпота. — Но это не значит, что я буду терпеть побои. Насилие для меня неприемлемо. Если ты этого не понимаешь, мне лучше уйти прямо сейчас.

Мужчина прижимал к себе Оксану, отказываясь отпускать куда бы то ни было. Он нежно гладил по животу и успокаивал своим вкрадчивым голосом. — Так расскажи мне по порядку. Я помогу. Доверься мне. — Мир, ты хороший парень, правда. У тебя будет прекрасная жизнь и замечательная семья. Но помочь ты мне точно не сможешь. Давай не будем, хорошо?

Мирослав замер и развернул к себе Оксану, чтобы смотреть в эти бесстыжие глаза.

— Нет, подожди. Договаривай. — Не буду. Ярость полыхала в глазах мужчины. Неприятие и непоколебимость. Они стоили друг друга. Такой же отчаянный блеск в глазах разгорался и у Оксаны.

— Не зли меня, женщина! Я могу тебя защитить от много. — Нет! Не можешь! Знаешь почему? Потому что жизнь сложнее, чем ты думаешь! — так просвети! Я имею право знать! — Нет!

Оксана проснулась ночью от чьих-то ласковых пальцев. Они бесстыдно пробрались под подол. Мирослав. Больше некому. От этого понимания сердце бешено колотилось. — Чертовка! Нежный шёпот в ночной тишине звучал особенно интимно. — Все мысли только о тебе. Мозолистые пальцы сильно сдавили пульсирующий клитор. Он не был нежен в своих ласках, выплёскивая раздражение через секс. Но как он был хорош! — Ах… Оксана теснее прижалась к сильным пальцам. К сожалению, кузнец остановился. Тело девушки вибрировало как натянутая струна. Она хотела разрядки и не решалась попросить о ней. — Я обязательно разгадаю твою тайну, Оксана Юрьевна. Можешь даже не сомневаться. И этот нахал просто встал и ушёл. Оксана вскочила на ноги, не давая себе одуматься. Она схватила мужскую ладонь и развернула к себе Мирослава, чтобы впиться жалящим поцелуем в его порочный рот. Кузнец схватил за волосы и прижался теснее. Ему тоже хотелось большего. Член, твёрдый как кость, упирался в живот. Так почему он сдерживается? Почему оставил её постель, когда Оксана, разгорячённая и податливая, была не против сдаться ему? Мирослав и здесь проявил удивительную стойкость. Он со стоном отстранился от горячих и желанных объятий. — Хватит. Я не сопливый юнец. Поговорим, когда готова будешь рассказать всё. Оксана в сердцах топнула ногой. — Да что тебе за дело до меня, кузнец?! Мирослав продолжил идти к двери, не замечая отчаяния в голосе. — Пойду проветрюсь. Спи, Ксанка. — Наглец! Она сделала шаг вперёд и наткнулась на стол. Кувшин с водой полетел в уже закрытую дверь. Легче от этого не стало. Девушка вернулась к себе и задумалась.