Впоследствии обдумывая, как она станет рассказывать друзьям о своих похождениях, Джессика Паркер поначалу очень возгордилась — как ни крути, неохваченными остались только Индия, Китай и русская Сибирь, ну, может, еще Австралия, но это уж вообще невесть где, в старину на картах так и писали: здесь водятся драконы…
Когда же первый прилив гордости спал, Джессика вынуждена была констатировать: в основном ее путешествие пролегало через портовые города, а они, увы, похожи во всех странах мира.
Карупано оказался довольно большим городом — это они разглядели при подлете — но в историческом и познавательном смысле интереса не представлял. Зато порт здесь был большой, и Джонни Огилви явно повеселел, рассчитывая без проблем найти большой катер или яхту, которые смогут переправить Джессику Паркер в США.
Усатый родственник Хесуса тепло распрощался с ними, едва не прослезившись от счастья, когда Джонни вручил ему пятьдесят долларов. Ну и цены, думала Джессика. Из Бразилии в Аргентину за триста пятьдесят долларов на самолете вдвоем…
Утро было жарким, жизнерадостным, солнечным, и люди вокруг казались очень приятными, поэтому Джессика с удовольствием им улыбалась, пока сидела на скамейке и ждала Джонни. Вскоре он вернулся к ней, озабоченный и недоумевающий.
— Ничего не понимаю. Море спокойное, на небе ни облачка, катеров — не протолкнуться, а ни один из этих чертовых лентяев не хочет плыть на Пуэрто-Рико.
— Может, сразу на Багамы?
— Спрашивал — головами крутят. Главное, с чего…
Они перекусили в какой-то забегаловке, потом добрели до бензоколонки, где Джессика с наслаждением и даже некоторым остервенением умылась… практически вымылась целиком в маленькой раковине в дамской комнате. К полудню жара стала невыносимой, и они улеглись на пригорке, с которого хорошо был виден причал.
Джонни как раз погрузился в приятную дремоту, когда неугомонная блондинка затрясла его за плечо.
— Джонни! Джонни!!! Да проснись же, олух!
— Сама дура… Чего тебе?
— Джонни, там что-то происходит. Ты бы пошел послушал.
— Сама пойди и послушай.
— Я по-испански знаю только «Канта Сусана? Сусана канта, Сусана канта поко-поко» и еще «уно, дуэ, трес, кватро», так что иди и послушай, вдруг это важно.
Джонни со стоном поднялся на ноги и поплелся к причалу. Впрочем, изображать смертельно уставшего калеку преклонных лет он перестал довольно быстро. В порту и правда что-то происходило. Люди собирались группками, озабоченно переговаривались, смотрели на горизонт и качали головами.
Выяснилось вот что.
В Карибском море — это известно практически всем и каждому — полно островов. В свое время великие морские державы — Англия, Испания, Франция и Нидерланды — активно сражались друг с другом за право называть очередную жемчужину Кариб своей территорией, в результате все эти маленькие кусочки суши стали принадлежать означенным странам в абсолютно произвольном порядке. Вы могли сидеть под глубоко французской пальмой и смотреть, как с соседнего острова выгребает на надувном матрасе соседка-англичанка. Голландский Сен-Мартен вообще поделили пополам и отдали вторую половину все тем же неугомонным французам, так что ближайшие родственники в одной деревеньке вынуждены были по пять раз на дню переходить государственную границу…
Вот такая чехарда и привела к тому, что каждый из островов начал чувствовать себя чем-то вроде маленького отдельного государства. Возможно также, что из этих мест все еще не выветрился дух пиратства. Как бы то ни было… словом, государственные перевороты и революции здесь — обычное дело.
В тот день, когда Джессика Паркер и Джонни Огилви прилетели в Карупано, революция вспыхнула на острове Сент-Кристобаль, теоретически принадлежащем Франции, но решившем стать независимым. Плохо было то, что на острове имелась военная база, и ее служащие совершенно не ожидали такого подвоха от веселых и ленивых островитян. Гарнизон базы был разоружен в считанные минуты, немножко побит и отпущен с миром, а в руках потомков пиратов и корсаров оказались довольно нехилые образцы современного оружия, включая артиллерийские орудия. Осознав это, революционеры немедленно объявили акваторию вокруг острова мертвой зоной и отказались пропускать через свои территориальные воды любые суда.
Все это Джонни Огилви выслушал не моргнув глазом. Он прожил достаточно разнообразную жизнь, чтобы перестать удивляться подобным мелочам. В трех революциях такого рода он участвовал лично — правда, все три раза совершенно случайно, а не из идейных соображений.
В данный момент Джонни интересовало только то, что морем до Пуэрто-Рико не добраться. Точка. Остается самолет.
Мысленно застонав, Джонни пошел слоняться по причалу — и через пару часов его поиски увенчались успехом. Невысокий чернявый тип с бегающими глазками сообщил, что у него имеется родная тетя, чей второй муж, с которым она развелась, работает в автомастерской с одним парнем, брат которого женат на дочери сторожа аэродрома. У Джонни немножко закружилась голова, но он был тверд. За сто долларов бумажка с адресом и именем сторожа аэродрома перекочевала в его карман, и Джонни Огилви рысцой вернулся за Джессикой и вещами.
Джессика была на месте и крепко спала, но вещи бесследно исчезли. Джонни от злости хотел ее стукнуть — но тут она тяжело вздохнула во сне и немедленно стала опять похожа на ангела, поэтому он передумал. Вместо этого Джонни осторожно поцеловал Джессику в висок и потряс за плечо.
— Подъем. Как ни больно тебе это сообщать, но мы опять летим на самолете.
— Нет!
— Да. Зато до Багам прямым ходом. Отдадим оставшиеся деньги — согласится.
— Кто согласится?
— Тот, кто об этом еще не знает. Летчик. Поехали.
Самолет оказался уже привычной «сессной», а летчик — молодым пареньком со светлыми волосами и удивленными серыми глазами. При виде Джессики парень немедленно онемел и стал автоматически кивать на все слова Джонни, так что договоренность была достигнута быстро. Парень с оригинальным и редким именем Антонио брался за пятьсот долларов довезти Джессику до острова Эльютера, одного из самых крупных в Багамском архипелаге, где можно сесть на что угодно и добраться до Майами, Форт-Лодердейла или Уэст-Палм-Бич… дальше сами разберутся.
Джессика увидела, что конверт с деньгами опустел, и нахмурилась.
— Джонни, а как же ты?
— Что — я?
— Как ты без денег?
— Пойду прямо сейчас да наймусь на работу, эка невидаль.
— Какая работа! А я?
— А ты летишь на Багамы.
— И все?
— Джесс. Мы уже говорили об этом. Мне туда нельзя, пойми.
— Мне тоже нельзя. Что ты наделал, почему ты так боишься?
— Я не боюсь. Просто… это глупо.
— Просто ты хочешь от меня избавиться! Я тебе надоела, да?!
Джонни смотрел на раскрасневшуюся и злую, как оса, Джессику и молчал. Он очень хотел сказать ей, что не представляет своей жизни без нее, что боится только одного — проснуться завтра утром в одиночестве, что больше всего на свете он хотел бы увезти ее с собой в Африку… но ничего этого говорить было нельзя. Она должна вернуться домой, в свою жизнь, и в этой жизни нет места для Джонни Огилви.
Джонни вздохнул и притянул к себе Джессику.
— Я полечу с тобой, солнышко, и посмотрю, как ты пойдешь по песочку пляжа на Эльютере. Помашу тебе рукой. И вернусь вместе с Антонио в Карупано. А потом, когда ты уладишь все свои дела, а я свои, мы с тобой обязательно встретимся и решим, как нам жить дальше. Лады?
— Нет! Потому что все так говорят — а потом никто не возвращается. Если мы расстанемся, то навсегда, понимаешь ты это?!
Джонни нахмурился, сердито поднялся с колен и повелительно указал на самолет.
— Марш на место. И не смей говорить слово «навсегда»! Я сказал — увидимся, значит, увидимся.
Сумерки плыли над океаном, когда «сессна» наконец взлетела. Джессика нахохлилась возле иллюминатора, Джонни попытался ее обнять, но она яростно вырвалась и отвернулась. Джонни вздохнул и стал от нечего делать смотреть на приборы.
Примерно через двадцать минут полета рация ожила и заголосила на все лады. Джонни увидел, как побледнело лицо Антонио, как на лбу выступили капли пота — и негромко спросил:
— Что случилось, амиго? Плохие новости?
— Грозовой фронт. Что-то вроде шквала. В прогнозе его не было.
— Это хреново. Надо разворачиваться.
— Не успеем. Он очень быстро заходит вокруг нас. Если не прорвемся прямо, то попадем в самый центр воронки…
Джонни покосился на надутую Джессику — и решительно сел в соседнее с Антонио кресло. Парнишка быстро взглянул на него.
— Вы умеете управлять самолетом?
— Я, парень, чем угодно управлять умею, только вот маршрута не знаю. Рассказывай, по ходу подстроюсь.
Джессика осторожно покосилась на Джонни — и увидела, что он пересел в кресло второго пилота. Ни о чем плохом она не подумала, а вот то, что ее любимый умеет буквально все на свете, наполнило ее сердце гордостью. Продолжая гордиться, Джессика осторожно переползла вперед и стала смотреть через плечо Джонни на все эти рычажки и лампочки, в которых в жизни не разобраться, а вот Джонни разбирается!
Увлеченная миганием лампочек, она не замечала, как стремительно густеет вокруг самолетика тьма, как становится все труднее дышать и как изменился звук работающего двигателя. «Сессна» изо всех сил рвалась вперед, сквозь грозу, и Джонни Огилви с ужасом понимал — мотор не выдержит, сдохнет…
Полыхнуло бело-голубым и нестерпимым пламенем прямо перед глазами, загорелись оба винта, пронзительно закричала Джессика, а вслед за ней — Антонио, и тогда Джонни, отчаянно ругаясь страшными армейскими словами, вцепился в рычаг и потащил его на себя, пытаясь хоть немного выровнять самолет…
Острова ровные, билась назойливой мухой в мозгу последняя надежда. Острова ровные, море неглубокое. Можно сесть на воду, у «сессны» есть лыжи…
Потом полыхнуло еще раз и еще раз, в ушах что-то щелкнуло, и стало совсем тихо, а еще через мгновение стало еще и темно…
Он открыл один глаз и увидел голубое небо. Чуть правее — нестерпимое золото, прямо в глаз. Солнце. Часов десять утра…
Под ним было мокро и прохладно. На зубах песок скрипит. Интересно, куда подевалась ночь?
Была гроза, это он помнил. Молния ударила прямо в фюзеляж самолета. А где самолет? Джессика!!!
Джонни Огилви неимоверным усилием заставил себя перекатиться на живот, потом встал на четвереньки, немного постоял так, пытаясь унять головокружение, выяснил, что стоит на отмели и вокруг плещутся ленивые маленькие волны, потом поднялся на ноги и побрел по бесконечному белому пляжу, направляясь к симпатичной пальме, растущей футах в тридцати от него.
В голове стреляло и взрывалось, в глазах то и дело вспыхивали фейерверки, но в целом тело слушалось довольно прилично. Во всяком случае, ни руки, ни ноги не сломаны, а это главное. Теперь надо найти Джессику.
Она нашлась под той самой пальмой. Сидела на песочке и плакала, бедный его ангел, потому что рядом с ней лежал Антонио, и Джонни сразу понял, что он мертв.
Джессика подняла зареванное и распухшее лицо, длинно всхлипнула и кинулась к Джонни на шею.
— Ты… жив…
— А что мне сделается. Джесс, ты не реви, пожалуйста. Ты скажи мне, у тебя все цело?
— Да… а он…
— А ему не повезло. Все. Точка. Надо думать о живых. Ты огляделась по сторонам?
— Нет… Я очнулась вон там, на песке. Мы в море упали, да?
— Ну мы-то с тобой точно в море, а вот парнишка, судя по всему, стукнулся уже об землю.
— Джонни, его надо как-то…
— Я потом его похороню. Пойдем-ка на берег. Надо обсохнуть, оглядеться и найти воду.
— А вдруг мы ее не найдем?
— Ну как это… Пальма же есть? И вон зелени сколько. Найдем. А еды я тебе наловлю в океане сколько хочешь.
— Джонни…
— Что, малыш?
— Мы… на необитаемом острове, да?
— Ты будешь смеяться, но, скорее всего, да. Иначе нас бы уже нашли. На Багамах классные спасатели.
— Откуда ты знаешь, что мы на Багамах?
— Ну я же приборы смотрел… Мы прошли пролив Мона, потом еще минут сорок летели в грозе, сбиваясь аккурат туда, куда нам и нужно — к северу. Это Багамы, даже не сомневайся.
Джессика вдруг сердито засопела.
— Вот теперь ты понимаешь, что я была права?
— В чем же, интересно?
— А в том! Вот не полетел бы ты со мной — и что бы я сейчас делала, а?
— Да я уж понял. Ни на секунду нельзя тебя одну оставить. Ладно, чего там. Сядем в тюрьму вместе. Только учти, тебя выпустят значительно раньше…
— А давай тут жить? Всю жизнь.
— Ты первая домой запросишься.
— Ни за что! Я всю жизнь мечтала жить на необитаемом острове, а если ты будешь со мной, то мне и делать ничего не придется. Знай себе лежи и загорай…
Они разговаривали, чтобы заглушить тревогу, и брели по белому песку, обнявшись, чтобы не упасть. Солнце припекало все сильнее…
Остров оказался совсем маленьким. Судя по всему, во время штормов он почти полностью скрывался под водой — по всему периметру его окружала широкая песчаная отмель. Лишь в самой середине острова находился небольшой холм, густо заросший самой разнообразной растительностью — и трава, и кустарники, и деревья словно условились не мешать друг другу и честно поделить крошечную территорию.
К счастью, под деревьями обнаружился родник, и Джессика смогла напиться вдоволь. Джонни тем временем задумчиво срывал с дерева маленькие зеленые плоды и смотрел на океан. Плоды по вкусу напоминали сладкое мыло, но голод немного утолили, после чего новые робинзоны уселись в тенечке, чтобы обсудить создавшееся положение. Джонни мрачно изрек:
— Главное, чтобы нас нашли до того, как начнется шторм. Иначе нас просто смоет.
— А когда он начнется?
— Ну рано или поздно, я полагаю. В это время года они не редкость, шторма-то…
— Я думала, Багамы все обитаемые.
— Сама видишь, тут ничего нельзя построить. Он слишком маленький, почти целиком уходит под воду. Сюда наверняка катают туристов позагорать, половить рыбу — но не больше.
— Ох, когда же они приплывут…
— Если парнишка успел включить позывные — довольно скоро. Мы сейчас с тобой разведем костер и будем рыбу ловить, вот что.
Джессика задумчиво оторвала широкий лоскут мха от корня дерева, возле которого они сидели, и совершенно спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, сказала:
— О, гляди-ка! Сундучок…
Это был именно сундучок — размером всего лишь с ноутбук, высотой… с два ноутбука. Металлический. Украшенный какими-то листочками из жести, стилизованный под старину — типичный «подарок с Кариб». Лежал он здесь явно давно — жестяные части проржавели и местами истлели.
Джонни открыл сундучок, поддев крышку лезвием своего складного ножа, и Джессика восхищенно вздохнула.
Колье из аметистов. Изумрудные серьги. Ожерелье из нескольких рядов золотых монеток. Браслет с голубыми топазами и жемчугом. Рубиновое колье. Серьги с жемчугом. Бусы из жемчуга. Мужской перстень с опалом. Коралловое ожерелье…
Всего набралось двадцать три вещи. Оправа везде — золото. Работы старинной, но не очень — начало двадцатого века, конец девятнадцатого. Джессика немного разбиралась в таких вещах, потому что бабушка — папина мама — обожала драгоценные камни и прекрасно в них разбиралась.
Джессика поправила золотое ожерелье — оно ей понравилось больше всего — и подняла сияющие глаза на мрачного как туча Джонни.
— Это же наше, да? Мы не должны никому это отдавать?
— Для начала это надо отсюда как-то увезти. У нас ни вещей, ни рюкзаков, ни сумок.
— Я могу надеть это все на себя…
— … А я скажу, что ты — моя рождественская елка. Нет уж. Лучше перепрятать сундучок в другом месте и вернуться сюда… когда выйдем из заключения.
— Джонни, ты пессимист. Ну что плохого ты мог сделать? Разбил витрину? Ушиб хулигана до смерти?
— Мне светит лет десять, к твоему сведению.
— За что? Ну брось, Джонни, расскажи мне.
Он вскинул на Джессику свои горячие карие глаза, помолчал, а затем начал говорить — медленно, с трудом подбирая слова.
Армейские друзья — это на всю жизнь. Джонни Огилви понял это еще в армии. Отличные подобрались ребята у них во взводе! Пабло Каррерас был самым отчаянным, а Сай Беллами — самым веселым. Клоун Сай — так его и командиры звали.
После армии всех раскидало по стране. Джонни сменил дюжину разных специальностей, даже в колледже пытался учиться, но как-то не пошло…
Пять лет назад Сай объявился на горизонте. Точнее, подсел к Джонни в один прекрасный день в баре. В то время Джонни устроился летчиком на гражданский аэродром в Финиксе, штат Аризона. Перевозил почту, разные хозяйственные грузы, иногда даже деньги местных банков… Финикс — вполне приличный городок, но встретить здесь Сая Джонни не ожидал.
Слово за слово, стакан за стаканом — Сай не изменился за прошедшие годы, был по-прежнему весел, раскован и нахален. Шутки и прибаутки так и сыпались с его уст, и все девчонки в баре были уже их, и парочка парней из местных собиралась начистить им за это фотокарточки — одним словом, утро следующего дня Джонни и Сай встретили в полицейском участке, причем чувствовали себя абсолютно счастливыми.
Потом Сай несколько раз навещал Джонни на аэродроме, пару раз упросил дать ему порулить, слетал с ним в Мексику…
Как-то вечером Сай сделался до невозможности серьезен, отказался от пива, прогнал всех девчонок и обратился к Джонни с просьбой.
У него есть товар — нормальный товар, мелкая галантерея, но сделанный без лицензии. Продать его в Штатах нельзя, но в Мексике он пойдет на ура, только вот переправить бы его туда… У Сая даже распространитель есть, но коридор через границу стоит слишком дорого.
Джонни заметил, что это контрабанда и за нее по головке не погладят. Сай возразил, что контрабанда страшна, когда торгуют оружием или обогащенным ураном, а подушечки для иголок и прихватки для кастрюль ни в коем случае не нанесут урона США, ни материального, ни морального.
И Джонни согласился.
Он летал в Мексику два раза в неделю, возя с собой по сумке или коробке Саевых прихваток, иногда брал по две коробки…
Короче говоря, однажды ему уже на взлетно-посадочной запретили вылет, он описал по аэродрому круг, а когда открыл люк — в машину шагнули копы.
Естественно, в подушечках и прихватках был героин.
Про Сая Джонни словом не обмолвился, это и не понадобилось. Адвокат сказал, что дело плевое, Джонни не посадят, потому что он ничего не знал, разве что от полетов отстранят и лишат лицензии, ну и исправительные работы на пару месяцев — для острастки. Так и вышло. Почти. Лицензии его лишили, объявили наказание в виде месяца исправительных работ — но в этот момент прокурор зачитал новый иск.
Саймон Беллами, арестованный в Сан-Франциско за хранение наркотиков, заявлял под присягой, что наркотики ему передал его армейский друг Джон Огилви и попросил держать у себя. Также Саймон Беллами утверждал, что Джон Огилви в течение полугода возил наркотики в Мексику, наладив надежный канал сбыта…
Короче говоря, Клоун Сай свалил всю вину на своего армейского дружка Джонни Огилви и не моргнув глазом свидетельствовал против него на очередном суде. В Аризоне власти очень нервничают при слове «наркотрафик», потому как Мексика совсем рядышком. Джонни светило лет десять, шансов не было никаких, поэтому во время очередного заседания суда, на котором как раз и должны были вынести приговор, Джонни перемахнул через барьер, свалил оторопевшего охранника мощным ударом в челюсть, вылетел на улицу и дал деру.
Он ушел через границу в Мексику, потому что к нему хорошо относились многие простые люди. С тех пор он ни разу не был в Штатах, только месяц назад рискнул, слетал на свадьбу к еще одному армейскому дружку…
Джессика, выпрямилась, зазвенев ожерельем. Вытянула вперед указательный палец, украшенный великолепным перстнем с изумрудом, и выпалила:
— Рокко Сальваторе! Армейская кличка Кабан!
Джонни ошалело посмотрел на нее.
— Откуда ты знаешь?!
— Потому что я тоже там была! Это моя лучшая подруга вышла за твоего армейского дружка! И я видела тебя на свадьбе! Ты был в белой рубашке и с хвостом, как у Дункана Маклауда! И я полезла через окно, чтобы тебе отдаться, но ты уже ушел!
— Я нелегально прилетел в страну, на пару часов, специально чтобы поздравить Рокко… я хотел попросить его о помощи, но потом подумал, что это нечестно — переваливать на него свои проблемы, да еще в день свадьбы…
— Ой не могу! Я так и знала, что это ты! И мне потребовалось объехать полмира, сесть в тюрьму, упасть с самолета — чтобы это узнать!
— Джесс…
— Даже не мечтай, Огилви! Я не отпущу тебя. Я не дам тебе смыться, понял? Я добьюсь пересмотра дела и твоего оправдания, а потом я запру тебя у себя дома и никуда не выпущу…
— Джесс, мы не сможем быть вместе.
— Почему?
— Потому что… потому что я — бродяга, а ты — принцесса, потому что мне не нравится сидеть на одном месте, потому что я понятия не имею, как планируют семейный бюджет, и ездят на выходные в Эль-Параисо, и копят на стиральную машину и трейлер — меня от этого тошнит!
— Слава богу!
— Что?
— Что слышал. Слава богу. Я и так знала, что ты — не он, но теперь убедилась окончательно.
— Я ничего не понял.
— И не надо. Иди сюда. Обними меня, поцелуй и позволь хоть на полчасика почувствовать себя принцессой, которая попала в лапы к кровожадному корсару!