Между Сциллой и Харибдой

Ирена Гарда Между Сциллой и Харибдой

Кристина проснулась от того, что почувствовала взгляд мужа. Ее ресницы чуть дрогнули, но глаза оставались закрытыми. Увы, такие детские хитрости не могли провести Майкла, пять лет прослужившего в горном взводе 22-го полка SAS, а затем перебравшегося в Штаты и ныне работающего мирным страховым агентом в канзасском захолустье.

Правда, полностью изжить тягу к «адреналину» не получилось, и когда тоска по приключениям становилась совсем уж нестерпимой, он звал своего лучшего друга Алана, и приятели исчезали из городка, отводя душу в играх со смертью, отчего у Кристины регулярно прибавлялись на голове седые волосы. Конечно, можно было лечь поперек двери, привязав мужа к ножке обеденного стола, но тогда это был бы уже не Майкл Хендриксен. Он не мог обходиться без риска, и Кристина была достаточно мудра, чтобы понимать это.

Вот и сегодня мужчины уезжали лазить по скалам, и при воспоминании об этом у Кристины сразу испортилось настроение. Не то чтобы она не любила горы — нет! Дикую природу она обожала в любом виде, но исполинские нагромождения камней внушали ей какой-то животный страх. Несколько раз до замужества она ездила с Майклом (Майки, как она его называла) полазить по Скалистым горам, и обрывистые кручи вызвали у нее ощущение надвигающейся опасности.

Она попыталась поделиться с мужем своими опасениями, но достойный потомок северных варваров только посмеялся над переживаниями жены, когда та, показав на скальные останцы, вздымающиеся то тут, то там посреди выжженной прерии, с дрожью в голосе пробормотала, что это зубы дракона, мечтающего сожрать наглых людей, нарушающих его покой.

С тех пор Майкл отказался от идеи сделать из жены партнершу для своих головокружительных восхождений и стал брать Алана, соседа по улице, который — вот странная гримаса судьбы! — тоже служил в спецназе, правда, не под флагом Ее Величества, а под звездно-полосатым знаменем дядюшки Сэма. Мужчины так быстро нашли общий язык, что, спустя всего пару лет, Майкл уже не мог поверить, что не знал Алана с пеленок, и часто недоумевал, как он умудрился обходиться без него, пока служил в Брейдбери-Лайнс под Херефордом.

Первое время Кристина не понимала, что нашли друг в друге эти два абсолютно не похожих друг на друга человека, казавшихся совершенными антиподами.

Майкл был душой любой компании. Весельчак и балагур, этот симпатичный блондин с накачанными мышцами унаследовал от матери-англичанки жизненную стойкость, а от отца-норвежца внешность древнего викинга, впрочем, несколько сглаженную современной цивилизацией.

Высокий рост, отличная фигура, светлые, коротко подстриженные волосы, голубые, словно зеркала северных озер, глаза, скульптурные скулы… Из-за модельной внешности у него, кстати, были сложности при поступлении в спецназ, поскольку там, как известно, ценятся как раз незапоминающиеся лица, и только отличные физические показатели и крепкая психика спасли его от отчисления.

Алан, в жилах которого текла франко-итальянская кровь отца, наоборот, отличался страстностью, которую крепко держали в узде унаследованные от матери гены коренных обитателей здешних мест.

Временами Кристине казалось что, когда этот потомок индейских вождей, предпочитающий шумным компаниям чтение книг, смотрит на расстилающуюся вокруг равнину, он видит несметные стада бизонов и слышит топот и визг мустангов, несущихся по прерии. Его темно-карие глаза глядели прямо и бескомпромиссно, но жесткость взгляда смягчала усмешка, таящаяся в их глубине. Он был довольно высок — больше шести футов — и, хотя заметно уступал Майклу в росте и рельефности мышц, как оцелот уступает в силе пуме, но никто бы никогда не усомнился в его мужественности, несмотря на мягкие черты лица и тихий голос.

— Вставай, Принцесса! Сколько можно нежиться в мягкой постели! — Крепкая мужская рука скользнула под одеялом к ее пяткам, и уже через мгновение Кристина, взвизгнув, подскочила на кровати, поджимая под себя ноги.

— Майки, ну сколько можно! Это просто бессовестно, так беспардонно пользоваться слабостями ближних!

— Цель оправдывает средства, дорогая! И не стоит акцентировать мое внимание на том, кто здесь ближний, а то мне захочется сделать тебя еще ближе. А поскольку вот-вот появится Алан, то он будет иметь шанс увидеть картинку, перед которой померкнет любой порносайт.

— Прекрати сейчас же, — шутливо набросилась на мужа Кристина, замахиваясь подушкой.

Бывший спецназовец привычно увернулся и, соскочив с кровати, продолжил развивать свою мысль:

— Представляешь, Кристи, что с ним тогда будет? Он ведь уже давно и безнадежно страдает по тебе, а тут такой конфуз! Чтобы не осрамиться перед предками, ему придется вырыть топор войны, перемазаться зубной пастой и выстрелить в меня из дедовского лука отравленной стрелой!

— Не говори глупостей! Алан в упор меня не видит, он даже не заметит, если я разденусь, побреюсь, воткну в попу перо и в таком виде выйду подавать ему его любимый зеленый чай.

— О, дорогая… — в притворном изумлении воздел к потолку руки мистер Хендриксен, — ты не перестаешь меня удивлять! Мне бы такую фантазию, так я давно обошел бы по популярности и Гаррисона, и Кинга, а не работал заштатным страховым агентом. Между прочим, я бы сам не отказался посмотреть на тебя в таком виде! А что до Алана, так он как истинный потомок индейских вождей никогда не посягнет не жену друга… если только сначала его не ухайдакает.

— Прекрати нести чушь! Вот я ему обязательно на тебя пожалуюсь!

Она последний раз попыталась ударить мужа подушкой, но была поймана за руку, расцелована и шлепнута по аппетитной попке «для придания ускорения», как сказал Майкл.

Впрочем, это было лишним, потому что Кристина, быстро приведя себя в порядок, и так трусцой побежала на кухню, где занялась приготовлением завтрака.

Холостяк Алан часто заходил к ним перекусить, благо жил через дорогу, и Кристина по устоявшейся привычке стала готовить не две, а три порции оладий с кленовым сиропом.

Не прошло и нескольких минут, как по дому разлился сказочный аромат свежей выпечки, от которого у голодного хозяина дома предательски заурчало в животе, и он сделал титаническое усилие, чтобы не помчаться на запах.

В доме царили уют и порядок, говорившие о дружной семье и стремлении хозяйки угодить любимому супругу. Все стояло на своих местах, на полу — ни пылинки, идеально вымытые стекла отражали солнечные блики.

Окна кухни, выдержанной в бело-розовых тонах, украшали старомодные, но очень миленькие кружевные занавески, которые удачно перекликались с изящным фартучком хозяйки и ее пшеничными волосами, заплетенными в две короткие толстые косички. Не жилище человека двадцать первого века, а кукольный домик, словно сошедший со старинной рождественской открытки. Может быть, поэтому мистер Хендриксен часто называл свою миссис Хендриксен Принцессой эльфов?

Кристина едва успела снять со сковороды первую партию божественно пахнущих кладезей калорий, как раздался стук в дверь, голоса мужчин, и на пороге кухни возник сияющий Майкл, за спиной которого маячила красная куртка Алана.

— Дорогая, у нас гости! — громогласно сообщил не в меру расшалившийся супруг, с шумом усаживаясь на табуретку. — Ты, конечно, никого не ждала к завтраку, но, так и быть, я поделюсь с моим другом и братом скудным пайком, который мне сейчас перепадет.

— Вот болтун! — притворно возмутилась Кристина, быстро накрывая на стол. — Не слушай его, Алан. Лучше ешь быстрее, пока оладьи не остыли. Майки, разумеется, черный кофе. А тебе, как обычно, зеленый чай?

— Если можно, — мягко улыбнулся гость, повесив в прихожей куртку и садясь на пододвинутый хозяином стул. — Я вообще-то уже перекусил…

— Но от оладий моей жены не откажешься?

— Разве можно отказаться от такой вкуснятины? Тебе чертовски повезло с женой, Майкл. Она божественно готовит. Это большая редкость в наше время.

— Ну вот, еще один гендерный шовинист! — рассердилась Кристина. — Если ты так любишь поесть, Алан, женись на поварихе. Кстати, насколько я знаю, в аргентинской забегаловке за углом хозяйка не замужем!

— Обязательно учту, — улыбнулся одними губами потенциальный владелец пульперии, щедро поливая сиропом очередной оладушек, но в брошенном на очаровательную хозяйку внимательном взгляде не было веселья. И Кристина впервые подумала, что, может быть, Майкл не так уж приврал, говоря о влюбленности Алана. Она искоса посмотрела на друга мужа, но тот уже целиком ушел в обсуждение плана восхождения, и женщина усмехнулась своим фантазиям.

Конечно, слов нет, этот красавец с печальными глазами — завидная партия, и если бы не ее несравненный мистер Хендриксен, кто знает, как бы все сложилось. Убирая со стола, она не удержалась и еще раз покосилась на Алана — и наткнулась на встречный взгляд, в котором было что-то такое, отчего молодая женщина смутилась и еще энергичнее стала тереть тряпкой сияющий чистотой стол.

Черт возьми, и зачем только муж сказал ей эту глупость! Раньше, когда она ни о чем таком не думала, то могла кокетничать с приятелем супруга напропалую, воспринимая соседа как объект для легкого флирта и ничего более, а теперь смущалась и не знала, что сказать. Даже Майкл заметил, как изменилось ее поведение, и пошутил на тему того, что, видимо, его жене почудилось привидение. В ответ Кристина кисло посетовала, что у нее из-за их отъезда разболелась голова. Причина была признана существенной, и молодую женщину оставили в покое.

Правда, ей пришлось пережить еще несколько неуютных минут при прощании в аэропорту Канзас-Сити, куда она отвезла своих путешественников.

В другой раз она бы расцеловала Алана на прощание почти так же горячо, как и собственного мужа, а сейчас только чуть коснулась губами его гладко выбритой щеки. Майкл удивленно поднял брови, но, слава Всевышнему, объявили посадку, и неловкость была забыта.

Мужчины вскинули на плечи здоровенные рюкзаки, которые, при крайней необходимости, Кристина перетаскивала по дому исключительно волоком, и пошли на посадку, а женщина еще долго стояла и смотрела им вслед, пока рыжий монстр, висящий на спине мужа, не исчез в конце коридора.

Впервые она была рада отъезду Майкла, потому что у нее появилась возможность разобраться в собственных чувствах. Интересно, и с чего это она так близко приняла к сердцу шутку Майки? В конце концов, это было только беззлобное подтрунивание, да и в поведении Алана не было ничего необычного, хотя его взгляд никак не выходил у нее из головы, пока она потихонечку вела по пустынному шоссе свой серебристый «фольксваген эос» — прошлогодний подарок мужа на десятилетие их совместной жизни.

Вечером Кристина едва дождалась дежурного звонка мужа, который бодрым голосом отрапортовал, что они без приключений прибыли на место, поселились в гостинице и завтра собираются для рекогносцировки «погулять по окрестностям». Погода отличная, пиво в отеле тоже ничего, Алан передает ей большой привет. От голоса мужа на Кристину повеяло таким теплом, что она еще долго сидела бы, прижав к себе мобильный телефон, словно частичку любимого человека, если бы во входную дверь не постучала местная сплетница миссис Картрайт, имевшая пронзительный голос и странное имя Черри, что при ее необъятных габаритах звучало почти издевательством. Эта малопочтенная особа была проклятием всей местной молодежи, ибо каким-то образом сумела внушить жителям городка, что является мерилом хорошего вкуса и камертоном достойного поведения, по которому все должны сверять свои поступки. В общем, это было что-то типа ресторанного критика в области морали, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Кристи, милочка, — заворковала она, сладко улыбаясь, — как давно мы с тобой не виделись! В этой суматохе совсем нет времени пообщаться вот так, по-дружески. Я слышала, что ваш муж с мистером Шевалье опять уехали в путешествие. Это, наверно, так волнительно — провожать мужа в опасное странствие. И друга тоже. Странный этот мистер Шевалье! Такой импозантный мужчина, все женщины городка от него без ума, а он словно никого и не замечает. Это просто нехорошо, моя дорогая: у вас такой чудесный муж и не менее очаровательный поклонник! Это просто несправедливо по отношению к другим жительницам нашего городка. Среди них столько незамужних!

Она шутливо погрозила ошарашенной хозяйке дома пальцем и проскользнула в холл, хотя Кристина совершенно не собиралась пускать ее дальше порога.

— Может, вы угостите меня чаем? — не унималась гостья, не давая Кристи сказать ни слова. — Мы ведь соседи и должны хорошо знать друг друга. Мало ли что может случиться в нашей жизни?… Что-то я хотела сказать еще о мистере Шевалье… Мне лично все равно, я, знаете ли, не охоча до женских пересудов, но говорят, что он к вам не равнодушен. Зачем он вам, душечка? У вас же такой удивительный муж… Я недавно видела его в баре с Бетти Малдер, они пили пиво и болтали… И… Если вы решили с помощью мистера Шевалье отомстить своему мужу, то это просто бесчеловечно! Он же может просто увлечься! Бетти такая свеженькая, молоденькая. Не делайте их несчастными, дорогая… Мистер Шевалье ничем не виноват, да и мистер Хендриксен по большому счету тоже. Мы все должны спокойно принимать удары судьбы!

Кристина даже затрясла головой, чтобы избавиться от словесного морока, который напустила на нее незваная гостья.

— Но послушайте, миссис Картрайт, — начала она. — Я не собираюсь…

— Нет-нет, дорогуша, не надо никаких оправданий. Я знаю, вы сделаете правильные выводы. Не разрушайте семью. Вы должны быть выше этого!

С этими словами почтенная матрона снова просочилась мимо хозяйки дома, но уже в обратном направлении, и, бросив напоследок взгляд на вешалку, где уже месяц пылилась забытая Аланом ветровка, с видом человека, исполнившего свой долг, зашагала домой.

Кристина с трудом перевела дух. Силы небесные! Сколько же всякой ахинеи нагородила эта достойная дама! Интересно, с чего она решила, что между ней и Аланом что-то есть? Глупость какая! Что за день такой дурацкий: с утра шутка мужа, теперь вот миссис Картрайт окончательно испортила настроение! Они что, сговорились все, что ли?

Чтобы успокоиться, Кристина направилась к бару, стоящему в гостиной, плеснула себе в фужер немного красного вина и забралась с ногами на диван.

Они что, с ума все посходили? Но ведь с чего-то их соседка сделала такие дикие выводы? Что она могла видеть?

Кристина честно пыталась проанализировать свое поведение с Аланом за последние несколько месяцев с точки зрения законов морали…

Вот он помогает ей развешивать белье на заднем дворе, вот ездит по магазинам, помогая таскать сумки, или играет с ней в бадминтон, который Майкл на дух не переносит.

Ничего криминального. Все в порядке помощи по хозяйству. В конце концов, она же кормит его завтраками, обедами и ужинами, чинит одежду, а иногда по-дружески помогает убираться в холостяцкой берлоге через дорогу. Отношения исключительно братские… Или сестринские — кому как нравится.

Хотя… Она вдруг вспомнила, как пару недель назад, помогая прибираться у Алана, нашла среди бумаг, сваленных горой на столе, затертый журнал с голыми длинноногими красотками и, подразнив находкой смущенного хозяина, решила сбегать домой, где смотрел баскетбол ее благоверный, чтобы вывести ангелоподобного развратника на чистую воду.

Она уже успела выскочить за порог, когда ее догнал опомнившийся владелец компромата. Завязалась шуточная борьба. Бессовестный Алан сделал подножку, и она упала на газон, увлекая его за собой. Так получилось, что в воздухе они поменялись местами, и Кристина рухнула на мужчину, прижав его к земле. Наклонившись к лицу поверженного противника, в глазах которого мелькали веселые чертики, она показала ему кончик языка, схватила трофей и убежала к мужу.

Впрочем, сюрприз не получился, потому что, как выяснилось, Майкл сам подсунул журнал другу в расчете, что хоть это заставит его прекратить изображать девственника и приударить за кем-нибудь из батальона женщин, готовых для него на все. Тогда эта шутка почему-то не показалась ей очень смешной, и она отчитала мужа, вызвав приступ гомерического хохота.

Или кому-то показалось странным, что она пришла на последний бал, устроенный мэром города по случаю Дня Благодарения, в сопровождении Алана, а не мужа, и протанцевала с ним весь вечер? Но что же ей оставалось делать, если именно в этот момент к Майклу приехал погостить приятель из Англии, и они завалились в ближайший кабак, чтобы отметить столь радостное событие? А ей так хотелось танцевать! Пришлось призвать на помощь своего верного рыцаря, и хотя домосед Алан тоже не горел желанием осчастливить своим присутствием шумную вечеринку, но, увидев ее расстроенное лицо, он быстро переменил решение, так что они почти не опоздали к началу.

А может, сплетни пошли после той страшной ночи, когда Майкла не было дома, а по городу бегал какой-то маньяк с винтовкой, и Алану пришлось до рассвета просидеть у нее в гостиной на случай возникновения непредвиденных ситуаций? Но это же все было невинно! Абсолютно невинно!

И потом, кому какой интерес до ее семейных дел? У миссис Картрайт, между прочим, муж есть, вот пусть она им и занимается. Или, может, ей самой нравится Алан? То-то мадам так распереживалась! Нехорошо, конечно, так думать о людях, но иногда миссис Картрайт бывает такой бестактной!

Кстати, а что она говорила про Майкла и младшую Малдер? Какой еще бар и увлечение? Что она там нагородила?

Кристина так разволновалась, что налила еще бокал вина, хотя тщательно следила за своей внешностью и не позволяла себе ничего лишнего. Ничего, когда муженек вернется домой, она ему устроит допрос с пристрастием! Ишь, на малолеток потянуло!

Молодая женщина включила лампу под старинным абажуром, отчего в углах комнаты сразу сгустилась темнота, задернула тяжелые портьеры, а потом снова забралась с ногами на нагретый диван, по которому в художественном беспорядке были разбросаны вышитые подушки — предмет особенной гордости хозяйки дома.

Нет, она не вытерпит так долго! И вообще, зачем откладывать хорошее дело на потом?

Кристина схватила мобильный телефон и решительно нажала кнопку вызова последнего абонента. Довольно долго шли длинные гудки, пока, наконец, не раздался мужской голос, в котором она с трудом распознала интонации Майкла:

— Что случилось, Кристи?

— Что у тебя за странный голос? Ты выпил?

— Я спал, Принцесса. И стараюсь говорить тихо, чтобы не разбудить Алана. Время уже первый час, а нам завтра рано вставать. А ты что колобродишь в такое время?

Кристина посмотрела на часы и ахнула: оказывается, она занималась моральным самобичеванием добрых три часа.

— Извини, дорогой. Просто я уже успела по тебе соскучиться, и очень захотелось немножко поболтать. Я тебя очень люблю!

— Я тебя тоже люблю, дорогая. А теперь ложись в постель и постарайся заснуть. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Майки! Кстати, вам привет от миссис Картрайт.

— Да? Передай этой «милейшей» даме, что я непременно привезу ей в подарок живую гремучую змею… Что этой ханже от тебя надо было?

— Никакая она не ханжа, а вполне приличная женщина.

— Кристи, я прекрасно знаю твою способность видеть во всех только лучшие черты. Но эта баба — гнусная ханжа, и никто меня в этом не разубедит. Так что ей было надо? Чего она у нас вынюхивала?

— Она… Она пришла одолжить у меня секатор.

В трубке фоном раздался чуть слышный мужской голос, на который Майкл ответил: «Это Кристи не спится».

— Хм! Чтоб он ей на ногу упал! Не обращай на нее внимания, Принцесса, и давай заканчивать, а то мы Алана разбудили.

— Ой, извинись за меня перед ним! Спокойной ночи вам обоим!

— Спокойной ночи, дорогая!

Короткие гудки. Кристина умиротворенно вздохнула и захлопнула зажатый в руке мобильный телефон. Как же хорошо знать, что где-то на краю света есть человек, готовый поддержать тебя, даже если ты разбудишь его посреди ночи! Наверно, это и называется любовь.

Она нежно посмотрела на фотографию, сделанную в прошлом году Аланом на Гавайях, где они с Майки хохочут, валяясь на чистейшем песке в брызгах океанского прибоя. Как же там было здорово!

Кристина взяла серебристую рамочку и поднесла фото к губам. Спокойной ночи, дорогой! Пусть твое восхождение будет легким, а возвращение радостным.

Раздался мелодичный перезвон — это часы в гостиной пробили три часа. Молодая женщина со вздохом поднялась и, погасив свет в комнате, побрела в спальню, где быстро разделась и, нырнув под одеяло, улеглась на подушку Майкла, вдыхая родной запах. Так она и уснула, спустя несколько минут, со счастливой улыбкой на лице.

Когда люди говорят, что предчувствовали несчастье, то чаще всего лгут. Вернее, не то чтобы лгут, но им кажется, что они что-то чувствовали, потому что задним умом все мы можем припомнить десятки указаний свыше на то, что предприятие обречено на провал. Вот и Кристина тоже, хоть потом и утверждала, что ее мучили дурные предчувствия, совсем не была готова к тому, что, отозвавшись на звонок телефона, вместо родного голоса услышит чужой холодный баритон:

— Миссис Хендриксен?

— Да… — Вот тут у нее действительно екнуло сердце.

— Майкл Хендриксен ваш супруг?

— Совершенно верно.

— С прискорбием должен сообщить, что он погиб при восхождении…

Все остальное она уже помнила смутно. Время превратилось в воронку, куда безвозвратно утекали воспоминания о том, как местный шеф полиции — толстяк Джефферсон, друживший с Майклом на почве совместного членства в стрелковом клубе, сам отвез ее в аэропорт, как она летела в самолете, забившись в угол кресла, как ее встретили тамошние полицейские и отвезли в отель.

Очнулась она уже в полицейском управлении, когда следователь произнес страшное слово «опознание». Предстояло пройти через самое страшное — увидеть изуродованные останки того, кто еще пару дней назад говорил с ней по телефону, шутил и строил планы на будущее, которого уже не могло быть.

— Миссис Хендриксен, вы в состоянии это сделать?

— Разумеется, если надо, — словно китайский болванчик закивала она.

— Тогда поедем…

Человеческая память обладает странной избирательностью и какой-то высшей гуманностью, отказываясь складывать в свои закрома запредельный ужас. Спустя несколько месяцев Кристина уже не могла вспомнить, как выглядело в морге лицо Майкла, но на всю жизнь запомнила мимолетный комментарий, брошенный стоявшим в сторонке патологоанатомом своему коллеге:

— Надо же, живого места не осталось, а очки хоть бы треснули!

С той поры Кристина никогда не носила темных очков…

Когда они вернулись в полицейское управление и обговорили подробности передачи тела для похорон, Кристина окончательно очнулась от летаргии:

— А где Алан? Они были вместе. Что с Аланом Шевалье?

— Хороший вопрос… — Детектив Стоун, высокий и грузный мужчина лет пятидесяти, почесал за ухом. — Не хотите ли кофе?

— Благодарю, не надо. Что с Аланом? Он тоже погиб?

— О нет, Алан Шевалье жив и здоров, он проходит по делу пока как главный и единственный свидетель. Пока.

Детектив так многозначительно подчеркнул слово «пока», что у Кристины холодок пробежал по телу, и она перестала промакивать сами собой капающие слезы.

— Что значит «пока»? Вы его в чем-то подозреваете? Да они с Майки были лучшими друзьями!

К удивлению несчастной женщины, ее довод не произвел никакого впечатления на детектива. Наоборот, он сразу поскучнел и покачал головой:

— Ох, миссис Хендриксен, если б вы знали, как часто не то что друзья, братья укокошивают друг друга.

— Да Алан… — Она затрясла раскрытыми ладонями перед лицом, подбирая слова. — Да он бы за Майкла умер, не задумываясь!

— Чужая душа — потемки, миссис. Мы и себя-то до конца не знаем, не то что кого-то. Вы мне лучше скажите, не было ли между вашим мужем и мистером Шевалье каких-нибудь ссор, споров, разборок… Знаете, как бывает между мужчинами? Может быть (миллион извинений, мадам!), между ними стояла женщина?

— Да не было между ними ничего такого! Не было, понимаете, не-бы-ло!!!

— Хорошо-хорошо, успокойтесь миссис Хендриксен. Не было, так не было. Сейчас наши сотрудники отвезут вас в отель, где вы сможете отдохнуть.

— Я хочу видеть мистера Шевалье!

— Мне кажется мадам, при таких обстоятельствах…

— Мне наплевать на обстоятельства! — Впервые в жизни робкая с чужими людьми Кристина позволила себе повысить голос на малознакомого человека. — Алан последний, кто видел в живых Майкла, и я хочу, чтобы он мне об этом рассказал! И вообще, какого черта!..

То ли ее крик на весь офис произвел на детектива должное впечатление, то ли ему надоело ссориться с истеричной бабенкой, но он тяжело поднялся из-за стола и сделал приглашающий жест:

— Алан Шевалье сейчас заканчивает давать показания моему коллеге. Если хотите, я вас туда провожу, тем более что вы все равно живете с ним в одном отеле, потому как других у нас просто нет.

Не успели они выйти в ярко освещенный коридор и пройти несколько метров, как одна из дверей открылась, и оттуда, в сопровождении мужчины средних лет, вышел Алан, вернее то, что от него осталось. Под его всегда лучистыми, а сейчас тусклыми глазами пролегли черные круги, лицо осунулось, и вообще он как-то сгорбился и поник.

— Алан! — Словно какая-то сила бросила к нему молодую женщину, и Кристина судорожно прижалась к его груди — единственному родному островку среди холодных казенных стен и людей. — Господи, как хорошо, что хоть ты жив! Забери меня отсюда, пожалуйста!

— Пойдем, дорогая! — Его голос был, как всегда, тих и мягок, словно он не сидел только что в комнате с решетками на окнах, где ему несколько часов кряду задавали иезуитские вопросы, пытаясь подловить на том, что это он сам сунул лучшего друга в ту проклятую лавину.

Обняв женщину за плечи, он ласково, но настойчиво повел ее на выход под многозначительное переглядывание полицейских. Похоже, теперь у них появится еще один повод задавать ему неуютные вопросы, но Шевалье сейчас было на это глубоко наплевать.

Главное — увести Кристи как можно дальше от этих людей, а потом все образуется. Должно образоваться. Не может же этот кошмар длиться вечно!

В полицейской машине они молчали, пока та не остановилась у двухэтажного отеля, слишком большого для заштатного городишки, стоящего в стороне от излюбленных альпинистских маршрутов.

Только авантюрист Майкл мог выбрать такое богом забытое место для проведения отпуска — и вот, пожалуйста: даже перевозка тела домой — и та сопряжена с кучей сложностей. При воспоминании о похоронах у Кристины снова потекли слезы. Она сунула руку в карман за очередным бумажным носовым платком, но там была только пустая упаковка.

— Постой-ка… — Алан порылся в карманах и достал изрядно затертый на сгибах кусочек полосатой ткани, в котором Кристина признала носовой платок, который стирала ему в той, другой жизни… много веков назад. Но выбирать не приходилось, и, благодарно шмыгнув носом, она взяла презент.

— Ну вот и славно, — пробормотал мужчина и, подхватив ее под руку, медленно повел к лестнице. В его движениях было столько внимания и заботы, что хозяйка отеля, возвышающаяся за стойкой ресепшена, завистливо вздохнула, а ее супруг, курящий трубку в холле, прикрылся газетой от ее укоряющего взгляда.

Они вместе зашли в одинокий холодный номер Кристины. Алан щелкнул выключателем, и комнату залил мягкий свет, продемонстрировав вошедшим ее спартанскую обстановку — застеленную кровать, старый телевизор на поцарапанной тумбочке, два кресла и журнальный столик. Для одежды — встроенный стенной шкаф в маленьком коридорчике, там же вход в совмещенный санузел. Заботливо усадив жену погибшего друга в одно из кресел, Алан устало поинтересовался:

— Тебе что-нибудь принести выпить? Я могу сходить к нам в номер… К себе в номер…

Она механически кивнула, глядя в прострации на пестрый ковер, лежащий на полу.

— Тогда подожди, я сейчас.

Спустя пару минут он вернулся, неся два стакана, початую бутылку виски и содовую. Расставив все это перед ней на столике, он плеснул ей треть стакана «Booker’s» и потянулся за содовой.

— Не надо разводить…

Это были ее первые слова с момента встречи.

Чуть поколебавшись, Алан поставил так и не открытую бутылку с газировкой на место и пододвинул Кристине стакан. Наполнив свой наполовину, он поднял его на уровень глаз:

— За Майкла! Чтобы земля… Гм… В общем, за Майкла!

Она кивнула и одним махом осушила стакан. Неразбавленное виски обожгло не привычный к подобному обращению пищевод, и она закашлялась, хватая ртом воздух.

— Не так резко, Кристи! У нас впереди, как я понимаю, еще долгий разговор. Ты же хочешь от меня услышать, что было там, наверху?

Боясь снова расплакаться, она только чуть заметно кивнула, всячески избегая встречаться с ним глазами.

— В общем-то, рассказывать особенно нечего. На следующий день после твоего звонка мы с утра вышли с Джерри — местным проводником, моим старым приятелем. В этот день у нас были только подходы к основному подъему. Мы благополучно поднялись до оговоренного места и встали лагерем чуть ниже линии снегов. Все было чудесно. Майкл был в ударе и так и сыпал шутками. Ты же знаешь, в такие минуты он словно просыпается… просыпался… от своего нордического спокойствия.

Ну вот… На следующий день мы встали затемно. Джерри уже приготовил завтрак. Мы поели и с первыми лучами солнца пошли наверх. Все складывалось — идеальнее не бывает. Где-то ближе к вершине, примерно в половине четвертого пополудни мы в связке переходили траверсом широкий кулуар, забитый снегом. Я шел первым. Все было нормально, хотя снег был слабым.

Я уже достиг противоположной стороны, а Майк был примерно посередине кулуара, когда раздался звук, которого больше всего боятся альпинисты. Склон будто вздохнул… Это все долго пересказывается, а на самом деле заняло какие-то мгновения… Я на секунду отвлекся, а когда снова на него взглянул, у него в руке был нож, которым он резал веревку. Я же легче Майкла и не смог бы при сильном рывке его удержать. Он это прекрасно понимал. Я заорал: «Майки, нет!», снег пошел вниз, увлекая его с собой. Меня тоже слегка проволокло. Когда я выбрался из лавины, его уже не было видно, а ее язык был далеко внизу. Никаких цветных ленточек, никаких следов. Сначала в горячке я не понял до конца, что произошло… что если бы мы были в связке, то меня бы тоже утащило вниз. Я потянул за веревку, и у меня в руках оказался ее отрезанный огрызок.

Вот и все. Сначала в шоке я попытался искать его сам, разрывая снег руками. Потом, когда выдохся, связался по рации с Джерри, а тот вызвал спасателей.

К утру его откопали и увезли в морг, а мы с Джерри прямиком отправились в полицейское управление. Если тебя это утешит, то в какой-то мере Майклу повезло. Следователи говорят, что у него была сломана шея, и он не мучился… Вот такие дела…

Он залпом допил остатки виски и разлил новые порции, чуть позвякивая горлышком бутылки о края стаканов.

В номере воцарилась тишина.

В голове Кристины было пусто, как в вакууме. Она больше не могла плакать, а разум отказывался воспринимать происходящее. Она просто сидела и смотрела на потертый ковер с небольшим пятном, оставленным, очевидно, еще предыдущими постояльцами.

Первым не выдержал Алан:

— Кристи, да скажи же ты хоть что-нибудь! Клянусь, если бы я смог, я бы без раздумья умер за него. Ты мне веришь?

— Да… Конечно… Наверно…

Она вдруг вспомнила слова Майки, шутливо сказанные им в утро отъезда. Что-то о том, что Алан никогда не позарится на жену друга, если только сначала его не убьет. И что значит это странное «я на секунду отвлекся»? На что он мог отвлечься, когда решался вопрос жизни и смерти его друга?

Чуткое ухо Алана тут же уловило прозвучавшее в ее голосе сомнение:

— Ты считаешь, что я виноват? Скажи, мне это очень важно!

Кристина поняла, что нанесла ему страшный удар. Собравшись с силами, она даже смогла улыбнуться недавно еще одному из самых близких ей людей, чувствуя, как рвутся связывающие их нити:

— Конечно, верю! Ты лучший друг моего мужа. Майки очень любит тебя. Как же я могу тебе не верить?

Алан посмотрел на нее долгим внимательным взглядом, машинально вертя в руках недопитый стакан. Потом тяжело вздохнул и встал:

— Тебе надо поспать. Завтра будет трудный день. А я пойду к себе. Мне тоже здорово досталось. Спокойной ночи!

Он подошел к ней, собираясь обнять за плечи, но, посмотрев на неподвижно сидящую женщину, замялся, потоптался на одном месте и тихо вышел, плотно притворив за собой дверь.

Не успела Кристина умыть лицо после ухода Алана, как раздался стук в дверь и на пороге возник детектив Стоун собственной персоной. В черном плаще и темных очках, он очень походил на сильно растолстевшего Нео из «Матрицы». — Миссис Хендриксен, если вы еще не спите, то можно заглянуть к вам на минутку? У меня появилось несколько вопросов, и я был бы рад, если бы вы на них ответили.

— Извините, детектив, но я очень устала. Нельзя ли отложить их до утра?

Стоун недовольно поморщился.

— Миссис Хендриксен, я займу у вас всего пару минут. Вы же сами, наверно, хотите побыстрее вернуться домой. А я не могу выдать вам документы, пока не завершу некоторые формальности.

— Хорошо… Проходите… Садитесь…

Она указала детективу на кресло, в котором перед этим сидел его свидетель, а сама пристроилась напротив.

Детектив внимательно оглядел стоящий перед ним на столике набор из двух стаканов, виски и содовой, поморщился и, аккуратно отодвинув эти предметы в сторону, освободил место для на треть исписанного блокнота.

— Хм. Значит, так… Я связался с шерифом Джефферсоном, знаете такого?

— Да.

— Он подтвердил, что ваш муж и мистер Шевалье были в очень дружеских отношениях. Это так?

— Да.

— И что мистер Шевалье на правах друга семьи очень часто бывал в вашем доме.

— Да.

— И что вы помогали ему вести домашнее хозяйство.

— Да.

— И что мистер Шевалье, молодой, здоровый, успешный, интересный мужчина нормальной сексуальной ориентации, прожив в вашем городе несколько лет, не имел не только постоянной сексуальной партнерши, но не был замечен даже в случайных связях? Он ведь не гей, не так ли?

— Нет…

Кристина делала мучительные попытки понять, к чему клонит детектив. Дева Мария, неужели и здесь начнутся намеки на адюльтер? Она ждала вопроса об их отношениях с Аланом, но детектив вдруг сменил тему.

— Миссис Хендриксен, несколько хорошо вы знаете мистера Шевалье?

Кристина недоуменно пожала плечами.

— Достаточно хорошо. Неужели Джефферсон вас не просветил на эту тему?

— Допустим. Но речь сейчас не обо мне. Знаете ли вы, например, что мистер Шевалье был изгнан из рядов рейнджеров за избиение своего командира? Более того, из последнего задания он живым явился один. Вам это не кажется подозрительным? Поговаривали, что в группе, в составе которой он выполнял спецзадание, было несколько человек, с которыми он не ладил. Вы об этом знали?

— Н-нет…

— Вот видите. А не далее как сегодня вечером клялись, что мистер Шевалье чист как стеклышко. Простите, но я еще раз хочу спросить: у вашего мужа с ним не было проблем? Каких-то ссор, пусть даже и самых мелких?

— Нет!

— Не надо горячиться так, мадам. Если что вспомните, расскажите… У вас есть какие-то просьбы, пожелания?

— Нет ли у вас снотворного? Боюсь, что я вряд ли смогу уснуть сегодня после всех ваших вопросов.

— Нет проблем, миссис Хендриксон. Я сейчас попрошу Эллу, здешнюю хозяйку, принести вам чего-нибудь. А теперь позвольте откланяться. Прошу покорно извинить за поздний визит.

Он еще раз внимательно осмотрел стоявшие перед ним стаканы, словно собирался взять их на экспертизу, потом тяжело поднялся и, вежливо кивнув даме, вышел, что-то бурча себе под нос.

Когда за ним закрылась дверь, Кристина с трудом перевела дух. Как ни убеждала она себя в кристальной честности и преданности Алана, весьма прозрачные намеки детектива все же смогли посеять сомнение в ее сердце. Может быть, они с Майклом были очарованы совсем не тем человеком, за которого его принимали?

Может быть, Алан действительно в нее влюблен… и убил Майки, чтобы добраться до нее? Не зря же сказал детектив, что чужая душа — потемки, а он на них, этих потемках, собаку съел.

А может, все происходило именно так, как рассказывает Алан, и она делает страшную ошибку, раня и оскорбляя друга своими подозрениями? В конце концов, они знакомы не первый год, и за все это время друг их семьи ни разу не давал повода усомниться в своей абсолютной порядочности и искреннем отношении к ним.

Что делать? У кого спросить совета? Еще неделю назад она бы прибежала к Майклу, бросилась ему на грудь, и он в пять минут разрешил бы все ее сомнения. Как же ей его не хватает! Оказывается, всю жизнь она, сама того не замечая, жила с ним как за каменной стеной, и вот сейчас эта цитадель рухнула, оставив ее один на один с реальным миром и кучей проблем. Кому теперь верить? Что делать?

Нет, на сегодня с нее хватит, иначе она сойдет с ума!

Где же хозяйка с обещанным снотворным?

Кристина почувствовала прилив сил и выскочила в узкий гостиничный коридор, украшенный многочисленными эстампами с изображением местных красот, горя желанием перевернуть всю гостиницу, но найти эту копушу (Эллу, кажется?), дай бог ей здоровья!

Выскочила — и буквально налетела на женщину, идущую к ней навстречу с маленькой пластмассовой баночкой в руках.

— Миссис Хендриксен, вы просили снотворное? Мистер Стоун сказал, чтобы я отнесла вам что-нибудь посильнее.

— Спасибо, Элла! Вас ведь Элла зовут?

— Совершенно верно. Если будет что-нибудь надо — обращайтесь без стеснения. В это время у нас почти нет постояльцев, и я всегда к вашим услугам… И поверьте, мы с мужем искренне скорбим вместе с вами. Мистер Хендриксен был очень хорошим человеком, хоть мы и знали его совсем недолго. Примите наши соболезнования.

Она проводила Кристину до двери, подождала, пока та пройдет внутрь, и затворила ее за молодой женщиной.

А Кристина, оказавшись рядом со столиком, на котором все так же красовалась мало приличествующая номеру молодой дамы из хорошей семьи бутылка виски, торопясь, открыла баночку и вытряхнула на ладонь одну таблетку. Потом подумала и добавила еще одну, потом еще. Закинув их в рот, она запила лекарство жидкостью из стакана, забыв, что там еще плещутся остатки крепкого алкоголя. Закашлявшись, она подождала, пока пройдет приступ накатившей тошноты и, стянув по привычке всю одежду, упала на неразобранную постель.

Пролежав пару минут с открытыми глазами, Кристина подумала, что, видимо, таблетки совсем не оказывают на нее никакого действия, и проглотила еще парочку, запив содовой. Ее голова упала на подушку, и молодая женщина, закрыв глаза, начала погружаться в спасительную темноту.

— Кристи! Ты слышишь меня, девочка?! Она почувствовала, что ее кто-то трясет, потом ее перевернули на живот и сунули что-то в горло, отчего ее вырвало.

— Принесите теплой воды! И вызовите врача, скорее, бога ради, врача!!

Она почувствовала вялое сожаление, что ее снова тревожат, и попыталась отмахнуться от надоедливых людей, но не смогла пошевелить даже пальцем, потому что ее тело было словно налито свинцом.

Ей снова засунули что-то в рот, надавив на корень языка, и ее снова вывернуло. Давясь в рвотных конвульсиях, она открыла наконец глаза и увидела таз с содержимым ее желудка.

Когда спазмы прошли, чьи-то руки, крепко державшие ее голову над тазом, обтерли ей рот полотенцем и помогли перевернуться.

Над ней склонилось белое лицо Алана.

— Что с тобой? Ты меня слышишь? Сколько ты приняла таблеток?

Она улыбнулась ему, чуть дернув уголками губ, и, обмякнув телом, попыталась закрыть глаза, но не тут-то было. За спиной Алана появилась Элла с кувшином ярко-розовой воды и стаканом, полным той же жидкости.

Мужчина бесцеремонно встряхнул обнаженную женщину за плечи, отчего голова Кристины безвольно мотнулась, словно у тряпичной куклы. С трудом ей удалось на несколько секунд разлепить налившиеся свинцом веки.

— Кристи! — Лицо Алана стало суровым, таким, каким она его никогда не видела. — Ты сейчас должна будешь все это выпить. Ну… или сколько сможешь. И не смей засыпать!

— Я не могу… — прошептала она, пытаясь закрыть глаза и провалиться в спасительную дрему.

— Можешь! Пей сейчас же!

Он приподнял голову Кристины и поднес к губам стакан, вонявший марганцовкой. Ну уж нет, она не будет пить эту гадость!

— Не… хочу…

— Кристи, я считаю до трех! А потом буду вынужден применить крайние меры!

— Отстань…

— Раз!

Она вяло посмотрела в его почерневшие глаза, у которых все пространство заняли зрачки.

Мужчина снова попытался поднести ей стакан к посиневшим губам, но Кристина даже не пошевелила ими.

— Два!

Она закрыла глаза и вздохнула.

Он откликнулся таким же тяжелым вздохом, словно готовился совершить что-то невозможное, и последний раз попытался заставить ее выпить содержимое стакана.

— Три!

Она никак не отреагировала, лежа с закрытыми глазами, и тогда, спустя мгновение, ее лицо обожгла сильная пощечина.

От боли и неожиданности Кристина открыла полные слез глаза. У ее губ снова появился ненавистный стакан.

— Ты будешь пить, сука, или нет?! — рявкнул бывший рейнджер охрипшим голосом.

С ужасом глядя в ставшее совсем чужим лицо, она, словно робот, механически выпила почти все, что там было.

Ее вырвало.

Потом был еще один стакан. Потом еще один…

А потом в номер влетело сразу несколько человек, среди которых были люди в медицинской униформе и, как ни странно, неугомонный детектив Стоун, который по-хорошему должен был видеть дома третий сон.

Алана быстро оттеснили куда-то, и вокруг нее закрутились врачи.

Пока в номере происходила суматоха, все участники событий, не относящиеся к медперсоналу, были изгнаны за дверь, туда, куда уже успели сбежаться редкие обитатели дома, привлеченные громким шумом. Никто толком не знал, что произошло, посему строили загадки, одна интереснее и неправдоподобнее другой. Детектив Стоун взял встревоженного Алана за локоть:

— Мистер Шевалье, я бы хотел с вами поговорить.

— Не сейчас, детектив.

— А почему не сейчас? Вы все равно ей ничем не сможете помочь, а время быстрее идет за разговором, чем при стоянии под дверью. Когда врачи закончат, нам сразу же об этом сообщат.

Алан помялся, с тревогой глядя на номер Кристины, но потом разум взял верх над эмоциями, и он распахнул перед детективом дверь своего номера, родного брата-близнеца комнаты напротив, только вместо кресел там стоял диван, который при необходимости использовался в качестве второй постели.

— Пожалуйста, проходите!

Они присели. Алан на свою, так и не разобранную, кровать, детектив — на диван, с которого Элла уже успела забрать постельное белье Майкла.

— Вы не возражаете, если я закурю? — Стоун порылся у себя в карманах, разыскивая сигареты и зажигалку.

Алан молча пододвинул ему чистую пепельницу.

— Не хотите присоединиться? — Детектив протянул ему коробочку, из которой торчали фильтры сигарет.

— Спасибо, не курю. Что бы вы хотели услышать от меня такого, что не успел выспросить ваш коллега?

— Ну, например, каким образом вы в такое позднее время оказались в номере миссис Хендриксен? И что вы там делали?

— Вечером мы с ней поговорили, и я обдумывал сказанные слова. В это время ко мне постучалась Элла и сказала, что Кристине плохо.

— А как вы попали в номер?

— Дверь оказалось открытой. Я увидел Кристи… миссис Хендриксен…

— И сразу поняли, что ей нехорошо?

— Нехорошо?! Вы что, издеваетесь?! Да она умирала, детектив! И я хотел бы знать, какой негодяй дал ей столько таблеток, зная, что она перед этим употребляла алкоголь!

— Это вы на меня намекаете?

— Может быть, и на вас, если это ваша работа!

— В таком случае, могу сказать, что меня тоже мучают некоторые сомнения, не заходили ли вы к миссис Хендриксен до появления Эллы. Может, вы прекрасно знали, в каком она состоянии, и просто ждали, чтобы пришел свидетель, который покажет, что вас там не было? А может, вы хотели воспользоваться ее беспомощным положением и просто испугались, что вас кто-нибудь застанет за этим неблаговидным делом?

— Ну, знаете!

Всю врожденную мягкость Алана как рукой сняло. Он вскочил, стиснув кулаки так, что хрустнули суставы.

— Вон отсюда, пока я вам шею не свернул!

Стоун поднялся, набычившись, и помахал перед лицом Алана рукой, в которой воняла зажженная сигарета:

— Расслабьтесь, милейший, если не хотите засесть у меня в тюрягу на всю оставшуюся жизнь. На вас уже столько всего висит, что стоит мне только пошевелить пальцем — и никакой адвокат вас не спасет от электрического стула. Ясно?

С этими словами он чинно покинул номер, а Алан опустился на постель, закрыв лицо руками. Сейчас он мог себе позволить мгновение слабости, потому что утром этого сделать будет уже нельзя. Так прошло несколько томительных минут… а может быть, часов…

У него перед глазами все эти дни неотступно стоял Майкл на фоне белоснежного склона. Он знал, что это воспоминание будет преследовать его всегда. А сегодня к нему прибавилось еще одно — вытянувшееся на постели обнаженное тело Кристины, голубое в свете падающего из окна лунного света. Так, наверно, она выглядела бы в морге.

Ужасно хотелось напиться и забыть события последних дней, а также этого мерзкого полицейского с его грязными намеками, но если он отключится, то кто будет заботиться о Кристи, маленькой, запуганной, растерянной девочке, лишившейся своей опоры?

Он тяжело поднялся, встряхнулся и снова стал таким, каким привыкли видеть его окружающие — спокойным, уверенным в себе человеком.

С сожалением посмотрев в светлеющее первыми лучами солнца окно, он прислушался. В коридоре усилился шум, и Алан вышел как раз в тот момент, когда в дверях номера напротив появился врач в сопровождении медсестры.

Алан уже открыл рот, чтобы спросить о здоровье женщины, как его опередил детектив. Оторвавшись от стены, которую подпирал последние полтора часа, Стоун утомленно поинтересовался:

— Что скажете, док?

— Передозировка снотворного на фоне принятия изрядной доли алкоголя. Мы промыли ей желудок, хотя, честно говоря, его уже успели почистить до нас, и сделали пару уколов. Сейчас дама вне опасности.

— Может, стоит отвезти ее в больницу?

— Ни к чему, — отмахнулся эскулап. — Она сейчас спит, и самое лучшее, что можно придумать, это ее не трогать. Если есть кто-то, кто может за ней присмотреть, то пусть остается здесь.

— Я посижу с ней, — шагнул было вперед Алан, но детектив решительно отмел его кандидатуру.

— Нет уж, любезный. У нее от вас и так одни неприятности. Я вообще запрещаю вам подходить к миссис Хендриксен ближе, чем на сто футов, и тем более заговаривать.

— И как вы предлагаете мне соблюдать ваши идиотские требования в гостинице, где расстояние между дверями наших номеров не больше пяти футов? — ядовито поинтересовался рассерженный Алан.

— Это легко решаемо, — невозмутимо откликнулся Стоун, шаря по карманам в поисках сигарет. — Элла, переведи этого постояльца жить на первый этаж. Там у тебя, кажется, есть пустая кладовка…

— Ну знаете…

— А если не хотите коротать ночи с мышами, то сами решайте, как вам в таких случаях поступать. Элла, ты присмотришь за миссис Хендриксен. И чтоб никаких глупостей, а то наживешь на свою голову кучу неприятностей.

С этими словами детектив отбыл домой. Еще раньше разбрелись привлеченные шумом постояльцы, и в коридоре остались не знающий, как поступить в данной ситуации, Алан, и хозяева гостиницы.

Повисла неловкая пауза, в процессе которой последовал разговор глазами между супругами, после чего женщина проговорила, тронув своего несчастного жильца за рукав:

— Мистер Шевалье, мне очень жаль, но если я нарушу приказ шерифа, то действительно заимею кучу проблем. С другой стороны, муж сейчас запрет входную дверь, так что полицейские не смогут попасть внутрь до утра, а мне придется отлучиться по своим делам. Знаете, что-то живот прихватило. Такая незадача! А оставить бедную женщину вообще без присмотра запретил сам детектив… Думаю, что есть смысл вам появиться здесь минут через десять. Договорились?

Элле было чрезвычайно жаль этого красивого мужчину с выразительными карими глазами, в которых сейчас поселилась глубокая печаль, но еще больше ей хотелось избежать неприятностей, с которыми было связано последнее указание Стоуна. Парню явно нравится новоиспеченная вдова за стенкой, и если сильно закрутить гайки, то резьба может сорваться, а этот красавчик, похоже, не тихоня. Вон как разозлил Стоуна!

Как любая другая хозяйка отеля в любой части Соединенных Штатов, будь то Аляска или Техас, Элла недолюбливала полицию и была рада хоть немного ей насолить.

Поэтому она просто расцвела, когда Алан благодарно кивнул и скрылся за дверью своего номера. Ну вот, теперь будут и волки целы, и овцы сыты… Или как это там у них в природе бывает?

На всякий случай Элла заглянула в номер Кристины. Та спала тяжелым сном без сновидений, под дурманом снадобий, которыми ее накачал врач. Поправив у нее в ногах одеяло, хозяйка гостиницы, стараясь не шуметь, подошла к лестнице и тихо поинтересовалась в полумрак первого этажа:

— Ну как, Питер?

— Запер все, что мог, — донеслось заговорщицким тоном в ответ.

Элла удовлетворенно кивнула, напоследок бросила взгляд в даль коридора, отметив, что в комнате миссис Хендриксен захлопнулась оставленная открытой дверь, и начала спускаться по лестнице. Она была уверена, что до утра ничего плохого в подведомственном ей хозяйстве больше не произойдет.

Алан еле дождался, пока хозяйка направится к лестнице, и проскользнул в номер напротив, где еще не выветрился специфический запах. Впрочем, мужчина не обратил на него никакого внимания. Замерев в ногах постели, он смотрел на осунувшееся лицо Кристины, и ему ужасно хотелось прижать ее к себе, убаюкать, согреть своим теплом. Но, увы, он не мог себе позволить даже прикоснуться к любимой женщине.

Да, он любил ее давно и безответно, но ставил мужскую дружбу превыше всего. И пока был жив Майкл, ни за что на свете не позволил бы себе посмотреть на Кристину глазами не друга, а мужчины. Сильного, здорового самца, у которого не было женщины уже несколько лет.

Алан вдруг подумал, что самым ужасным испытанием для него были не участие в спецоперациях на военной службе и не лазание по горам с Майклом, на что он шел только ради спокойствия любимой женщины, боявшейся и отпускать мужа одного, и ехать вместе с ним. Нет! Самым ужасным испытанием было, когда расшалившаяся молодая женщина шутливо обнимала его или целовала, и ему стоило страшных усилий делать вид, что он относится к ней только как к другу.

Но вот теперь Майкла не стало. Что ему делать в такой ситуации? Как поступить, чтобы не напугать и не оттолкнуть Кристину, тем более, после сегодняшних событий, когда ему пришлось применить, прямо скажем, экстраординарное средство. Да она никогда в жизни ему этого не простит! Но что еще оставалось делать, когда счет ее жизни шел на минуты, и уговоры бы отняли у нее единственный шанс остаться в живых? Но это он так думает, а что скажет Кристи, когда проснется? Впрочем, чего гадать на пустом месте?

Он осторожно подоткнул сползшее одеяло и, беззвучно подобравшись к окну, осторожно задернул шторы, потому что успевшее уже изрядно приподняться над горизонтом солнце, прокравшись по подушке, того и гляди попало бы спящей женщине в глаза.

По улице прошуршала машина, и Алан подивился тому, что где-то люди живут нормальной жизнью: спят, едят, ходят на работу, изменяют женам. И никому нет дела до того, что у двоих людей, потерявших третьего, вся жизнь полетела под откос.

Все так же беззвучно, проверяя на «певучесть» каждую паркетину, он прокрался к креслу, стоявшему рядом с изголовьем Кристины, и, опустившись в него, приготовился нести свою нелегкую вахту.

Кристина то ли вздохнула, то ли застонала, тоненько, словно чихнул котенок, и этот звук резанул его по сердцу, словно удар кинжала.

Приподнявшись, он склонился над спящей девушкой, и, не удержавшись, тихо поцеловал ее в лоб. В ответ она что-то пробормотала во сне, и тоненькая морщинка, поселившаяся между ее бровями, разгладилась, словно мужской поцелуй внес в душу Кристины умиротворение.

А Алан, постояв еще несколько мгновений, склонившись над спящей красавицей, снова занял свой наблюдательный пост, ожидая, когда девушка откроет глаза.

— Мистер Шевалье, вам пора уходить! Он даже не заметил, как задремал. Да, дружок, похоже, ты теряешь форму… Раньше мог не спать по нескольку суток…

Интересно, сколько сейчас времени?

С усилием выдираясь из объятий дремы, Алан скользнул взглядом за окно на серую промозглую пелену, за которой невозможно было разглядеть даже горные отроги, охватившие полукольцом городок. А ведь еще недавно светило солнце! Сейчас же не погода — а наглядная иллюстрация состояния его души. Такие же тоска и хмарь.

Бедная Кристина, даже небо — и то против нее! Его глубокие карие глаза нежно посмотрели на молодую женщину. Та спала, тихонько посапывая, и он порадовался, что, похоже, ночная суматоха закончилась благополучно.

— Мистер Шевалье, — снова раздался настойчивый шепот Эллы, — муж уже отпер входную дверь, и в любую минуту здесь может появиться детектив Стоун со своими ребятами. Я не очень-то люблю полицию, но и ссориться с ней тоже не собираюсь.

— Да-да, я сейчас ухожу. — Алан легко поднялся и попятился к двери, не отводя глаз от лица спящей женщины. — Не могли бы вы сварить мне кофе? Самого крепкого, какой только существует в природе… Боюсь, что у меня сегодня будет трудный день.

— Нет проблем, мистер Шевалье! — В глубине души Элле было ужасно неудобно выставлять бедного парня из номера, и она очень хотела хоть чем-то загладить невольную грубость.

— И еще, Элла… — замялся он в дверях. — Не могли бы вы…

— Конечно, сообщу, как только она очнется, — впервые улыбнулась хозяйка отеля, поняв незаданный постояльцем вопрос. — Вы бы прилегли отдохнуть хоть ненадолго.

— С превеликим удовольствием, но позже.

Проводив Алана до порога и закрыв за ним дверь, Элла повернулась к больной и пораженно остановилась: только что спавшая мертвым сном женщина сидела на постели, глядя на нее прозрачными голубыми глазами, в которых не было и намека на сонливость.

— Он ушел?

— Да, — озадаченно проговорила Элла, с трудом приходя в себя после такой метаморфозы.

— Ну вот и славно, а то уже давно хочется в туалет.

Кристина спустила ноги с кровати и, набросив халат, побежала к заветной двери.

— Но мистер Шевалье… Я пойду, скажу ему, что вы очнулись.

— Ни за что! — раздался из-за двери санузла резкий голос, в котором слышались металлические нотки.

— Но мистер Шевалье…

— Я совершенно не жажду видеть вашего обожаемого мистера Шевалье, — снова показалась Кристина. — Я плохо помню эту ночь, но полученную оплеуху не забуду никогда. Похоже, я совсем не знаю человека, который завтракал, обедал и ужинал в нашем с Майклом доме на протяжении нескольких лет. Бр-р! Какое у него было бешеное выражение лица! Теперь я начинаю верить, что в армии он не бумажки в штабе перебирал. А с виду такой тихоня, мухи не обидит! И давайте на этом закроем вопрос с мистером Шевалье.

— Но…

— Никаких «но»! Вы забываете, Элла, что у меня только что погиб любимый муж!.. Кстати, а кто меня раздел?

— Вы сами.

— Совсем не помню. А что было потом?

— Потом я к вам зашла и, увидев, что вам плохо, побежала за мистером Шевалье…

— Вы хотите сказать, что он видел меня голой?!

— И остальные тоже…

Кристина почувствовала, как ее щеки покрываются ярким румянцем стыда.

— Остальные — это кто?

— Ну-у… детектив Стоун, врач с медсестрой, я с мужем…

— То есть весь город…

И без того отвратительное настроение Кристины ухудшилось еще больше, хотя, вроде бы, дальше было уже некуда.

— Ладно, я сейчас буду приводить себя в порядок, а вы, если не трудно, приготовьте, пожалуйста, чашечку кофе. Самого крепкого, какой существует в природе. Боюсь, что у меня сегодня будет трудный день.

— Да, миссис Хендриксен, — кивнула хозяйка отеля, с трудом сдерживая улыбку, потому что Кристина, сама того не замечая, практически дословно повторила просьбу Алана.

Эти двое даже говорят одинаково! Бедная миссис Хендриксен! Бедный мистер Шевалье! Ну и заварил же кашу покойный мистер Хендриксен, да успокоится его душа на небесах! А какой видный мужчина был! Не удивительно, что его вдова так убивается.

Размышляя подобным образом, она спустилась по лестнице и, зайдя на кухню, включила кофеварку.

Когда она уже расставляла на подносе чашки, чтобы отнести крепчайший напиток наверх, в дверях, шаркая разношенными шлепанцами, возник ее супруг в накинутой на волосатый торс рубахе, старых штанах и с утренней газетой в руках.

В другое время не избежать бы ему нешуточного скандала из-за столь не соответствующего статусу отеля вида, но сейчас, под воздействием последних событий, суровая супруга не только не обругала его последними словами, но даже пожелала доброго утра и чмокнула в слегка заросшую щетиной щеку.

Последнее так потрясло Питера, давно уже забывшего, что такое женщина, что бедняга тут же исчез в направлении своей комнаты, откуда появился, спустя три четверти часа, в наглаженном костюме, сияя выбритыми щеками.

А когда, потрясенная таким преображением, жена проходила мимо, Питер до такой степени расшалился, что игриво шлепнул ее по изрядно раздобревшей попе, чем окончательно деморализовал отвыкшую от подобных заигрываний супругу.

— Миссис Хендриксен! — В голосе детектива Стоуна слышалось плохо скрываемое отчаяние. — Ну что на вас за блажь такая нашла? Что вы там забыли? — Я хочу посмотреть на место, где погиб мой муж! Может быть, мне тогда станет легче.

Они посмотрели друг на друга с плохо скрытой неприязнью.

Детектив Стоун задумчиво почесал карандашом, который вертел в руках, за ухом и подумал о том, что ляжет костьми поперек порога, если кто-то из трех его сыновей решит пойти по стопам отца в полицию.

Мало ему одного сомнительного покойника, которого то ли ухайдакали, то ли он сам себе шею свернул, так на тебе: теперь эта сумасшедшая вдовушка хочет идти на то же место! Еще не хватало, чтобы и эта белокурая цыпочка склеила ласты! Тогда не видать ему повышения по службе лет двести. И это в лучшем случае!

Но и не дать ей совершить самоубийство он тоже не в праве. В конце концов, у них свободная страна, где каждый имеет право делать то, что считает нужным.

Он еще раз почесал карандашом за ухом и, образно выражаясь, «выкинул белый флаг»:

— Ну ладно, миссис Хендриксен, раз вы настаиваете…

— Еще как!

— …Если настаиваете, то можете идти куда хотите. Под полную ответственность Джерри. Я ему это потом подоходчивее растолкую. И поставьте в известность спасателей. Пусть спят, жрут и срут, не отходя от рации, чтоб вам всем пусто было! — не выдержав до конца дипломатический язык, сорвался он.

— Есть, детектив! — Кристина козырнула Стоуну, вложив в интонацию и жест всю имеющуюся у нее в распоряжении иронию, сдобренную изрядной дозой яда, и выпорхнула из его кабинета.

Собственно, эта достаточно бредовая идея посетила ее светлую голову после того, как в полицейском управлении ей выдали вещи Майки — полную экипировку для восхождения. Кристина злорадно наблюдала, как двое здоровенных полицейских еле тащат рюкзак мужа к машине, на которой она собиралась отвезти его в гостиницу, как тут ее и осенило. Мысль, безусловно, была глупая, бесплодная и авантюрная, но, придя однажды, она уже не отпускала молодую женщину, заразив суетливым беспокойством.

Подергавшись немного и вспомнив жизненное кредо мужа: «Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть», она, успешно сбежав от старавшегося не терять ее из виду Алана, отправилась разыскивать по барам постоянного проводника мужа — Джерри, бывшего с Майклом и Аланом на этом треклятом восхождении.

По сведениям Эллы, которая знала всех и вся в этом забытом богом медвежьем углу, Джерри, вернувшись домой после произошедшей трагедии, не просыхал ни на минуту, шатаясь по кабакам с раннего утра. Парень вбил себе в голову, что если бы он пошел наверх с друзьями, а не торчал в лагере, то Майкл остался бы жить. Мысль довольно спорная, но точившая бедолагу ежедневно и ежечасно.

Найденный Кристиной в самой низкопробной забегаловке, не имевшей даже вывески, он сначала осмеял сумасшедшую вдовушку, но потом, поняв, что она говорит серьезно, пришел в ужас и категорически отказался участвовать в подобном безрассудном деле. И только после длительных уговоров и угроз, что в таком случае Кристина пойдет одна, он согласился на эту «самую дерьмовую глупость» в его жизни.

Условившись, что на следующий день Джерри заберет ее от отеля на рассвете, они расстались.

Кристина отправилась искать детектива Стоуна, чтобы поставить его в известность о своих планах (окончание их разговора вы уже знаете), а Джерри, враз протрезвев, побрел куда-то, воровато оглядываясь по сторонам. Похоже, что он уже сожалел о своем согласии, но отыгрывать назад было поздно, и он ковылял по улице, что-то бормоча себе под нос и сокрушенно качая головой.

— Куда это вы собрались с рюкзаком, мистер Шевалье? Этот голос скоро начнет преследовать Алана даже во сне. Он оглянулся, но против солнца смог разглядеть только черный абрис знакомой коренастой фигуры, стоявшей посреди пустынной улицы.

Чтоб этого пролазу-детектива бешеный койот загрыз! Интересно, он когда-нибудь спит? Алан чертыхнулся про себя, но постарался сохранить невозмутимо-приветливое выражение лица.

— Прогуляться решил, мистер Стоун. Посмотрите, какая чудесная погода!

И он сделал широкий жест рукой, охватив голубую чашу неба, обрезанную полукругом гор, сжавших в своих объятиях городок и озеро.

Еще накануне хмурые и враждебные, сегодня вершины, словно ветреные красавицы, сияли снежными покрывалами, золотящимися солнечными бликами.

Детектив недоверчиво хмыкнул, неторопливо оглядев своего «протеже» от поднятых на лоб темных очков до зашнурованных горных ботинок.

— И с чего это, позвольте спросить, вы решили прогуляться, да еще из города?

— Захотелось, понимаете ли… Кажется, я не давал подписки о невыезде. Или я нахожусь под домашним, пардон, гостиничным, арестом, просто вы мне об этом запамятовали сообщить?

— Но-но, не забывайтесь, мистер Шевалье, а то ваша не очень умная шутка может обернуться правдой… Насколько я понимаю, ваша любовь к прогулкам по солнечной погоде обусловлена тем, что некая дама отбыла отсюда час назад с проводником по известному вам маршруту… Или не известному?

— Известному, детектив, разумеется, известному. И честно говоря, было бы гораздо лучше, если бы вы не меня сейчас задерживали, а не пустили бы ее туда. Миссис Хендриксен, к вашему сведению, не очень уверенно чувствует себя на склоне. Должен вам напомнить, если вы плохо читали мои показания, что на высоте три двести у них будет пятидесятифутовая стенка, и, боюсь, что там начнутся проблемы.

— А я боюсь, мистер Шевалье, что если вы там появитесь, то проблем только прибавится…

Алан почувствовал, что его терпение начинает таять, подобно снегу под ярким солнцем.

— Послушайте, детектив, может быть, хватит, словно старая баба, заниматься гаданием на кофейной гуще? Давайте проясним ситуацию. Я арестован?

— Нет.

— Мое присутствие необходимо для следствия в течение ближайших двух суток?

Детектив чуть помялся, выбирая между гложущими его опасениями и известной всей округе честностью. Победила честность.

— Н-нет…

— Тогда счастливо оставаться! Я спешу. В качестве ответной любезности обещаю, что не подойду к миссис Хендриксен ближе, чем на сто футов, ровно как вы велели, если только моя помощь не окажется жизненно необходимой. Вы удовлетворены?

Нахмурившись, детектив тоскливо посмотрел на горы, по которым сам любил лазить в детстве, за что был пару раз нещадно выпорот своим отцом — проводником, погибшим под камнепадом, когда мальчику было всего одиннадцать лет.

Неужели он ошибся в этом парне? А что если это был действительно несчастный случай и Шевалье ни в чем не виноват? Мало ли, какие слухи о нем ходили! В конце концов, это только предположения, о которых ему рассказал по телефону приятель, служащий когда-то в той же конторе, что и этот бедолага. Надо бы связаться с его бывшими коллегами в Форте Брагг, что в Северной Каролине, узнать, так сказать, все из первых рук. Надо же, рейнджер, вау! А с виду — обыкновенный интеллигентный хлюпик, только очков не хватает.

Конечно, все было бы гораздо проще и понятней, если бы не роскошная блондинка, девочка-вишенка, которую угораздило выйти замуж за того остолопа, чей труп сейчас околачивается в морге. Кто хочет свернуть себе шею, не должен создавать семью! Покойнику-то хорошо: окочурился — и все дела, а вдова, вон, из-за него черт знает куда поперлась. А за ней — этот красавчик с глазами больной собаки. А невыспавшийся детектив должен теперь сидеть в своем кабинете и ломать голову: вернется развеселая гоп-компания назад или нет? Ну и свинья этот Хендриксен, прости меня, Господи!

Увидев, что полицейский цербер ушел куда-то мыслями, Алан вежливо кашлянул.

— Детектив, так я могу идти?

Стоун обреченно махнул рукой.

— Можете, черт бы вас всех побрал!

— И вам не болеть!

Подчеркивая окончание разговора, Алан решительно сдвинул темные очки на глаза и, повернувшись к детективу спиной, пошел по улочке, выводящей из городка прямо к подножию близких гор.

А его собеседник, долго провожавший взглядом одинокую фигуру в красной куртке с огромным рюкзаком, упорно идущую к своей цели, вдруг неожиданно даже для себя пробормотал:

— Береги себя, дурачок!

Что ее идея — чистой воды авантюра Кристина поняла уже через два часа подъема, когда пот начал заливать глаза, а сердце билось в грудной клетке, словно пойманная птица. Она уже давно не видела ничего, кроме горных ботинок своего спутника, идущего впереди легким спортивным шагом с огромным рюкзаком за плечами. Что некоторые люди так сильны, что могут легко преодолеть длинный тягун, Кристина еще могла понять, но то, что ее проводник при этом успевал полюбоваться окрестными видами и выкурить сигарету-другую, было за гранью ее понимания. Сама же она с трудом втягивала в свои легкие остатки кислорода. — Джерри, я больше не могу, — прохрипела она.

Идущий впереди мужчина с готовностью остановился и просительно посмотрел на свою «работодательницу».

— Возвращаемся назад, миссис Хендриксен?

— Кристина… Зови меня… просто… Кристина… Сколько раз… повторять…

Даже эти слова дались ей с трудом из-за одышки, раздиравшей нетренированные легкие, требовавшие кислорода. А ведь они поднялись всего-то ничего — вон городок, греющийся в лучах солнца, успевшего уже растопить выпавший не ко времени снег.

Кристина перевела взгляд с аккуратных крыш на улыбающегося проводника и вдруг разозлилась: ну почему она такая никчемная? Вон, пожалуйста, этот далеко не молодой мужчина стоит перед ней, ухмыляясь, с большущим рюкзаком за плечами, где лежит все их снаряжение и запас продуктов на два дня, а она, идя налегке, уже чуть жива от усталости.

Ну уж, дудки! Может, она и никчемная кукла, но мужа своего не посрамит! Майки никогда не отступал перед трудностями, и она не спасует перед ними тоже!

— Назад мы не пойдем, — стараясь говорить как можно внятнее и ровнее, произнесла она заплетающимся языком. — Мы сейчас двинемся дальше, только я пару минут посижу. Хорошо?

В глазах проводника мелькнуло что-то похожее на уважение, и он, скинув рюкзак, помог ей устроиться на маленьком островке травки.

— Разумеется, миссис… Кристина. Как скажете. Нам еще надо будет пройти… В общем, к вечеру будем на месте.

Кристина кивнула и, стараясь выровнять дыхание, молча стала обозревать открывшийся перед ней вид. А посмотреть было на что: синяя гладь нереально чистого озера, пестрые крыши городка, укрывающий склоны гор лес и выступы скал, с которых низвергался небольшой водопад, представляли собой великолепную натуру для самого взыскательного художника.

— Как это ни дико звучит, я, кажется, начинаю понимать Майкла, — пробормотала она себе под нос. — Какая здесь красота! Если бы он меня тогда потащил не в Скалистые горы, а сюда, все могло бы быть по-другому…

— Что вы сказали, Кристина? — не расслышал задумавшийся о своем проводник.

— Я сказала, Джерри, что нам пора идти, а то я здесь скоро совсем разомлею и уже не смогу сдвинуться с места. Вперед!

Она тяжело поднялась с земли, подавив рвущийся из груди вздох по домашнему уюту, который отсюда казался чем-то совершенно нереальным, и, тяжело шагая, побрела следом за проводником по каменистой тропе.

Когда через час Джерри предложил ей передохнуть, несчастная женщина уже не могла не только любоваться красотами окружающей ее природы, но даже внятно говорить. Едва дождавшись команды проводника «Отдых!», она опустилась на первый попавшийся валун и в изнеможении закрыла глаза. Господи! Этот подъем когда-нибудь кончится или нет? Я только слабая изнеженная домохозяйка из далекого (нереально далекого отсюда!) Канзаса, а не горовосходительница!

Дай же мне сил, Господи, выполнить свой долг перед мужем, и верни домой в целости и сохранности. Пожалуйста, Господи!

На следующем привале, пока Джерри кипятил воду, растапливая снег, набранный на маленьком снежнике чуть выше по склону, и заваривал чай, она лежала пластом на подсунутом ей под спину коврике и шепотом проклинала себя последними словами за сотворенную глупость. Теперь она уже не понимала, зачем потащилась в эти проклятые горы, вместо того, чтобы как приличная вдова предаваться горю в гостинце с горячей водой и чистой постелью. Ради чего она заварила всю эту кашу? Чтобы своими глазами посмотреть на место, где погиб Майк? Какая глупость! Что изменится от того, что она увидит склон, по которому совсем недавно пронеслись со скоростью курьерского поезда несчетные тонны снега?

Или она думает, что сможет найти там что-то такое, что развеет все ее сомнения относительно причины его смерти? Подскажет, виновен ли Алан в смерти мужа? Так вот где корень всех ее последних поступков! Алан! Длинноногий красавец с глубокими карими глазами, от которого она сегодня тайно, крадучись, убегала по гостиничному коридору! Интересно, обнаружил ли он ее отсутствие или нет?

Неужели она в него влюбилась? Глупость какая!

Эта мысль показалась Кристине столь кощунственной сейчас, когда тело ее мужа еще не предано земле, что она была готова сама себя отхлестать по щекам. И непременно это сделала бы… если бы смогла пошевельнуться.

Кто-то тронул ее за плечо, и молодая женщина очнулась от спасительного полузабытья. Над ней склонился Джерри, протягивающий кружку с крепким дымящимся чаем.

— Выпейте! Это придаст вам силы.

С трудом приняв сидячее положение, Кристина аккуратно взяла чашку и поднесла ее к губам.

— Осторожнее! Не обожгитесь!

Словно послушная школьница, она задержала раскаленное железо в паре дюймов от губ и начала осторожно дуть на кипяток.

В конце концов, вдруг пришла ей в голову конформистская мыслишка, она лезет сейчас на рожон не потому, что влюблена в Алана (бред, да и только!), а потому, что хочет реабилитировать в глазах полиции лучшего друга своего мужа. И в своих глазах тоже. Сомнения детектива Стоуна упали на благодатную почву, и Кристина, действительно, начала сомневаться в том, знала она реального Алана или только тот образ, который хотела видеть.

Его взгляд на кухне, шутка мужа, намеки соседки-сплетницы, слова Стоуна о каких-то проблемах Алана в армии, его перекошенное лицо… и пощечина, полученная прошлой ночью… Кто он: друг или враг? Человек, попавший в патовую ситуацию, или… убийца ее мужа?

Разволновавшись, она совсем забыла о предупреждении Джерри и сделала большой глоток чая. Чуть остывший кипяток обжег горло, от неожиданности дрогнули руки, и довольно большая порция горячей воды выплеснулась ей на ногу. От боли, обиды на весь белый свет и жалости к себе, несчастной, у Кристины навернулись слезы на глаза.

Но еще больше виновницы переполоха разволновался невозмутимый Джерри, плохо представляющий себе, как успокоить плачущую женщину. Так он и знал, что все пойдет наперекосяк! Черт его дернул связаться с бабой! Никогда не водил в горы женщин, и на тебе — купился на разговоры о долге перед памятью Майкла! Угу! Как же! Еще не хватало, чтобы что-нибудь случилось с его женой! Тогда уж лучше сразу кинуться вниз головой со скалы. Кстати, детектив об этом весьма прозрачно намекнул. Дескать, если с барышней что случиться, я тебе, сукиному сыну, перекрою кислород на всю оставшуюся жизнь, и о лицензии проводника можешь забыть как о несбыточной мечте.

— Миссис Хендриксен, — взмолился он, враз забыв обо всех просьбах и обещаниях, — может, мы все-таки вернемся домой? Ей-ей, это хорошая мысль! А всем скажем, что там были, а? И вам не придется…

У Кристины от злости сразу высохли слезы. Сам того не зная, Джерри наступил ей на больную мозоль.

— Что-о-о? Чтобы я вернулась назад после всех перенесенных мучений? Чтобы я струсила и вернулась с полдороги домой?! Да как у тебя только язык повернулся, придурок несчастный!

Если бы в эту минуту Майкл Хендриксен смог восстать из мертвых и увидеть свою жену, то пережил бы настоящий шок. Кто бы мог подумать, что его нежнейшая супруга, похожая на эльфийскую принцессу, умеет ругаться, пусть даже в столь скудных выражениях! Должно было произойти что-то экстраординарное, чтобы заставить ее забыть о правилах хорошего тона и любви к людям. Мир перевернулся — не меньше, и лучше держаться в этот момент от нее подальше!

Похоже, что примерно такие же мысли пришли в голову и Джерри, потому что он только махнул рукой и молча кинулся собирать разложенную утварь.

А Кристина так и осталась с открытым ртом, с трудом приходя в себя от собственной невежливости.

А еще бы мистер Хендриксен признал, что его жена сильно изменилась за те несколько дней, что прошли с момента, когда какая-то дьявольская сила сбила его с ног и поволокла по склону, забивая легкие снегом.

Внешне, конечно, она осталась все таким же эфирным созданием с огромными голубыми глазами, длинными черными ресницами и пухлыми губками, которые так и тянуло поцеловать. Невысокий рост и изящная фигурка делали ее похожей на подростка, из-за чего у всех мужчин в округе появлялось желание защитить бедное дитя от всех житейских бурь. Собственно, именно этим Майкл и занимался все время их счастливого супружества, и теперь Кристина в тяжелых мучениях училась самостоятельно бороться за место под солнцем, избавляясь от своей «зефирности» и учась требовать от людей своего.

И вот, впервые повысив голос на человека и обозвав его, пусть даже и таким, невинным для многих, образом, Кристина так возбудилась, что довольно лихо преодолела достаточно большую часть оставшегося пути, прежде чем силы окончательно покинули ее. Так что доползла она до остатков старого лагеря, разбитого друзьями в их последнее восхождение, практически в невменяемом состоянии.

Джерри быстро поставил палатку, раскатал коврики и спальники, и незадачливая горовосходительница, отказавшись от еды, рухнула в свой временный дом. Страшно хотелось вытянуться и заснуть лет на тысячу. Едва шевеля руками, она стянула с себя верхнюю одежду и, забравшись в спальный мешок, мгновенно провалилась в сон.

Проспав пару часов, Кристина очнулась от забытья, чувствуя если не прилив сил, то во всяком случае способность переставлять ноги и более или менее внятно мыслить. Одевшись и выбравшись из-под полога на каменистую площадку, на которой стояла палатка, она обнаружила сидящего, подогнув под себя ноги, Джерри, который грустно разглядывал окрестный пейзаж. Кристина тоже осмотрелась по сторонам, и ей стало как-то неуютно, потому что впереди возвышалась, уходя в поднебесье, вертикальная каменная стенка. В душе молодой женщины шевельнулось нехорошее предчувствие:

— Это то, о чем ты говорил?

— Угу, — как-то неохотно подтвердил ее бравый проводник.

— А ты уверен, что я смогу туда забраться?

Спросила — и сама поняла всю абсурдность вопроса, потому что как раз Джерри всячески пугал ее накануне этой стенкой. Хорошо хоть он оказался нормальным мужиком и не стал напоминать ей о ее неуместной браваде. Похоже, что она вчера сильно погорячилась, хвастаясь, что ей все нипочем.

Резко стемнело, как обычно бывает в горах, где дневное светило просто ныряет за хребет — и наступает ночь.

Кристина поежилась от задувшего ветерка и поинтересовалась:

— Джерри, скажи, если, конечно, это не очень бестактный вопрос: почему ты не пошел с моим мужем и Аланом наверх?

— Потому что мы так договорились, — пожал плечами удивленный проводник. — В мои обязанности входило проводить их к Иглз Маунт и остаться на связи, дожидаясь возвращения парней.

— Понятно, — кивнула она, пытаясь собраться с мыслями. — А кто предложил тебе остаться внизу: Майкл или Алан?

— Майкл, — несколько озадаченно откликнулся мужчина, стараясь нащупать подноготную ее вопроса, и вдруг понял. — Эй, милочка, если ты думаешь, что Алан мог что-то замыслить против Майкла, то ты глупая курица, чтоб мне в аду гореть! Да это такие друзья были!.. Это вам наш дуралей-детектив мозги набекрень свернул, или сами додумались?

Он даже вскочил на ноги от возмущения, а Кристина, невзирая на злую отповедь, как ни странно, почувствовала некоторое облегчение. Но радоваться пока было особенно нечего, и она продолжила допрос:

— Между прочим, ваш мистер Стоун никакой не дуралей, а вполне здравомыслящий человек. А вот вы, плохо зная людей, беретесь о них так категорично судить…

— Это я-то плохо знаю Алана? — еще больше вскинулся Джерри. — Да мы с ним вместе служили в «Дельте»! И вместе ушли оттуда. Вернее, я подал в отставку, так как считаю, что с ним подло обошлись.

— Так вы с ним знакомы еще с армии? — пробормотала Кристина и потрясенно замолчала.

Черт побери! Над этим стоит серьезно подумать! А если Джерри, сговорившись с Аланом… Тьфу, бред какой! Кристи, у тебя уже начинается паранойя!

Тогда зайдем с другого конца.

— Джерри, а ты не знаешь, кто из них планировал маршрут?

— Ну вы даете, миссис… Кристина! Общение со Стоуном точно не прошло для вас даром! А Майкл говорил, что вы просто эльф, спустившийся на землю! Ничего себе — эльф! Да вы любому полицейскому сто очков форы дадите!

Невзирая на завуалированную похвалу, девушка почувствовала себя до крайности уязвленной:

— Никому и ничего я не даю, а только хочу выяснить, кто во всем виноват. Думаете, мне легко вот так, в одночасье, оказаться одной! Был один человек, которому я полностью доверяла, так и он, теперь уже не понять, то ли друг, то ли кто!

Она была просто физически не в состоянии выговорить слово «убийца». На ее глаза навернулись слезы, и Кристина совершенно по-детски шмыгнула носом.

Внезапно внизу заалел огонек костра, выглядевший отсюда яркой точкой среди непроглядного мрака. Джерри первым его заметил и засмотрелся, словно не услышав крика души девушки.

Прошло несколько томительных минут, прежде чем он заговорил, тщательно подбирая слова:

— У коренных обитателей этих мест есть легенда о двух индейских воинах, ставших названными братьями. Они прошли через много сражений, спасая друг друга, и однажды, вернувшись после долгих скитаний домой, увидели девушку-индианку. Когда они уходили из племени, она была еще нескладной девочкой, а когда вернулись — их встретила красавица. И они оба ее полюбили. Оба они были достойнейшими из достойных, и, чтобы между ними не пробежала кошка, они предоставили выбор своей возлюбленной. Долго не могла решить красавица, кто из братьев ей милее, но в конце концов назвала избранника. И это был правильный выбор, потому что она была счастлива с мужем все то время, которое отпустила им судьба…

— А что стало с другом? — хрипло поинтересовалась Кристина, старательно делая вид, что спрашивает только из вежливости.

— Сначала он хотел подарить им на свадьбу свое сердце, но если бы он погиб, кто бы тогда стал защищать счастье тех, кто был ему дороже жизни? Так что он остался в живых, но никогда не женился, а стал хранителем очага своего названного брата, назвав его жену своей сестрой… Вот такая легенда…

— Конец как-то смазан, — криво усмехнулась неблагодарная слушательница, сосредоточенно ковыряя прутиком в догорающих угольках костра. — В легендах всегда кто-то умирает, иначе это не легенда, а так, байка прошлых лет.

— Глупая ты женщина, — не выдержал вдруг Джерри, — тебе о людях рассказывают, о настоящих трагедиях… А ей покойников подавай! Тебе что, мало трупов, что ли?

Еще вчера подобное предположение вызвало бы у Кристины поток слез, но сейчас она вдруг, сама того не желая, окрысилась на своего собеседника:

— Не тебе мне говорить про покойников! А свои иносказания про Алана можешь засунуть себе… знаешь, куда? Я что, не понимаю, что ты на него намекаешь? Так вот, слушай внимательно: я нисколько не верю ни тебе, ни твоему армейскому дружку! И, пока не убедюсь… убежусь… удостоверюсь… в обратном, буду придерживаться этой точки зрения. Понятно, сказочник?

— Ну ты даешь, эльф… — хмыкнул Джерри, ничуть не рассердившись на ее выходку. — Да Майк, наверно, в морге перевернулся, слушая всю ту околесицу, что ты тут городишь! Ладно, пора спать. Завтра придется поработать, если хочешь забраться на эту стеночку. Это тебе не цветочки на подушках вышивать. Спокойной ночи, «эльфийская принцесса»!

С этими словами он быстро нырнул в палатку, забрался в спальный мешок и, повертевшись немного, заснул сном праведника, мерно похрапывая. Ну и нервы же у мужика! Кристина тяжело вздохнула. Да, дознавателя из нее не вышло, только с проводником поссорилась. Интересно, те, кто внизу сидит у костра, тоже решили лезть на эту гору? Она подошла к краю площадки и поискала глазами алое пятнышко, но внизу царил ночной мрак, будто и не было никогда там огонька.

Кристина вдруг почувствовала себя очень маленькой и никому не нужной. В этом исполинском лабиринте скал она была крохотной пылинкой на ладони Вечности. С трудом оторвав взгляд от тьмы, раскинувшейся под ногами, она подняла глаза к небу. Там, уходя в бездонную черноту, перемигивались мириады звезд, таких же одиноких, как и она. Ей стало холодно и очень грустно.

Забравшись в спальный мешок, она еще долго ворочалась, пытаясь вытянуться так, чтобы не болели измученные с непривычки мышцы. В голову лезли дурацкие мысли. Было холодно, больно, неуютно и страшно.

В конце концов она не выдержала, и, поелозив по днищу палатки, подползла поближе к Джерри, после чего, прижавшись щекой к его плечу, наконец уснула. А тот, мгновенно проснувшись от ее прикосновения, долго лежал с открытыми глазами, стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить бедную запутавшуюся девочку. Кристина тихо посапывала во сне, и ему теперь не надо было ни перед кем разыгрывать крутого мачо.

Он долго и скрупулезно вспоминал события недавнего прошлого. Хохочущего над собственной шуткой Майкла. Чуть грустного Алана, помахавшего ему рукой перед тем, как лезть на стену за другом, и его же, белого от пережитого потрясения, спустя всего несколько часов после расставания. Знакомых спасателей с собакой, усевшейся в том месте, где под метровым слоем снега лежал тот, кто совсем недавно был живым человеком. И снова окаменевшее лицо Алана, провожавшего глазами вертолет, на котором увозили останки его друга. Бедный парень, досталось же ему!

А эта несчастная девочка, что посапывает у него под боком, доверчиво прижавшись к плечу! Хорошо же ей промыли мозги, раз она готова всех подозревать в черных замыслах. Нашла на кого косо смотреть — на Алана! Да он за нее сам с какой угодно скалы спрыгнет!

Хотя, с другой стороны, а что ей остается делать? Ведь действительно все совпало так, что парень подозрителен, как ни крути. И поди докажи, что он ни в чем не виноват. Влип, хуже не придумаешь.

А если подумать, так вина лежит и на самом Джерри. Дернуло же его послать бывшему сослуживцу письмецо с приглашением приехать, посмотреть, как он устроился на новом месте. Вот тот и приехал!

Но и Алан тоже хорош — зачем потащил с собой Майкла? Хотя, как он мог отказать? Тот, как услышал, что у друга знакомый проводник, завелся полазить по местным горам… Судьба, иначе не скажешь…

Небо уже начинало светать, когда Джерри наконец забылся коротким сном. Чтобы успеть вернуться после подъема обратно с таким «гандикапом», как Кристина, надо было выйти из лагеря не позже шести, и он даже не сомневался, что сможет проснуться в пять — привычка, приобретенная еще в армии. Перед его глазами поплыли картины коралловых рифов, первое погружение… И он отключился.

— Эй, вставайте, завтрак уже готов! Кристина с трудом разлепила глаза и недоуменно огляделась по сторонам. Через полог палатки просвечивало утреннее солнце. О господи! Неужели это не сон, и ей сегодня предстоит лезть на скалу, на которую и посмотреть-то страшно!

Может, стоит прислушаться к голосу разума и вернуться в цивилизацию, к чистым простыням и любимому кофе? Вряд ли кто-то упрекнет ее за такую слабость.

Хотя… Чего она боится? Стенка не такая уж высокая, да и Джерри не даст ей упасть. Не будет же он рисковать своей лицензией? Хотя бы ради нее он постарается, чтобы их «прогулка» закончилась благополучно.

Уговаривая себя таким образом, Кристина быстро оделась и, расчесав редким гребнем вьющуюся крупными кольцами гриву белокурых от природы волос, покряхтывая и постанывая, вылезла из палатки.

Первое, что открылось ее взору, был вездесущий Джерри, протягивающий ей тарелку кукурузной каши с куском бекона. При виде такого завтрака Кристину аж передернуло. Гадость какая! Она с детства не выносила каши и пюре, а тут еще и жирная свинина…

— А ну-ка, ешьте! — прикрикнул на нее Джерри. — Нам сегодня вкалывать до седьмого пота, и эта пища лучше всего для этого подходит.

Кристина искоса бросила на него мрачный взгляд и безропотно принялась за свою порцию. Размазывая кашу по краям тарелки, она печально пробормотала, давясь беконом:

— Если хождение по горам — это вечный бой, то наш завтрак, несомненно, относится к самым ужасным ужасам войны.

— Точно! — бодрым голосом подтвердил ее умозаключение неумолимый проводник. — Вы бы сейчас посмотрели на свое лицо — даже у меня от его выражения каша того и гляди не в то горло пойдет.

Почувствовав легкое угрызение совести, Кристина сочла за благо сменить тему.

— Интересно, — проговорила она, подходя к краю площадки с тарелкой в руках. — Те, кто идут за нами, тоже едят эту… пищу на завтрак? Или у них там что-нибудь повкуснее?

— Уверен, что точно то же самое, — ухмыльнулся вдруг Джерри, соскребая со дна своей тарелки остатки каши. — Все нормальные люди ходят на таком рационе, только новички нос воротят.

Не желая выглядеть совсем уж полной недотепой, Кристина зачерпнула большую ложку каши и храбро отправила в рот.

— Ну вот, — облегченно констатировал мужчина. — А то я уже собирался кормить вас «за маму», «за папу»…

Кристина еще раз сердито стрельнула глазами в сторону своего непочтительного провожатого… и промолчала. Сегодня явно был не лучший день в ее жизни, и молодая женщина была совершенно не в состоянии должным образом реагировать на шутки.

Почувствовав настроение Кристины, замолчал и ее спутник, методично убирая в маленький рюкзачок все самое необходимое для предстоящего подъема.

После завтрака они перебрались вплотную к стене. Джерри достал экипировку. Помогая Кристине разобраться с кучей ремней, из которых состояла страховочная система, он поучал свою подопечную: — В принципе, здесь нет ничего особо страшного, кроме высоты. Главное — не сбивайтесь влево, там «зеркало» — почти нет зацепок. Перед тем, как поставить ногу или ухватиться рукой, проверяйте, не «живой» ли это камень. И не смотрите вниз. Главное — не смотрите вниз! Понятно?

— Угу, — кивнула она. — Я постараюсь.

— Не постараетесь, а сделаете. Стараться будете в другом месте… Ну вот и все. Сейчас я сам «оденусь», и двинемся потихонечку. Я пойду первым, а вы полезете — когда я дам отмашку, и ни секундой раньше! И еще: не останавливайтесь! Потому что если вы застрянете посреди стенки, то снимать вас оттуда будет некому. Ясно?

— Ясно… — тихо прошелестела Кристина.

— Не слышу!

— Ясно! — проговорила она чуть громче, напряженно наблюдая за тем, как он привязывает к ее карабину конец страховочной веревки, другой конец которой закрепил у себя на поясе.

— Лучше бы, конечно, взять бухту веревки с собой, не занимаясь такой ерундой, — недовольно пробормотал он себе под нос. — Но я совершенно не уверен, Принцесса, что вы сумеете потом нормально ее закрепить на себе. Лучше уж я полезу таким диким способом. Только, пожалуйста, не вздумайте пойти куда-нибудь собирать цветочки, а то сдернете меня со скалы. Ясно?

— Я не полная идиотка, — слегка обиделась она, опасливо косясь на выступающие из стены камни.

— Хотелось бы верить… Ну… я пошел!

Джерри поправил на спине рюкзачок и подошел к стене. Почти нежно, словно лаская любимую женщину, он провел ладонью по камням, а потом легко пошел вверх, придерживаясь за незаметные снизу выступы.

Кристина хотела запоздало поинтересоваться, как же он сам обойдется без страховки, но было уже поздно, и оставалось только с замиранием сердца наблюдать, как сухощавая мужская фигура ползет все выше и выше, приближаясь к заветному перегибу.

Вот так и седеют в одночасье, пронеслось у нее в голове. Интересно, что мне делать, если, не приведи господь, он свалится оттуда? Визжать на все ущелье, чтобы те, кто ночевал внизу, примчались на помощь?

Кристина была почти уверена, что дело добром не кончится, но то ли Джерри был великим скалолазом, то ли стенка, действительно, была не очень сложной, только спустя какое-то время смельчак достиг края стены и исчез за ее перегибом.

Прошло немного времени, и его фигура появилась так близко от обрыва, что у Кристины захватило дух.

— Кристина, вы меня слышите? — донеслось сверху.

— Да, конечно! — Она помахала ему рукой.

— Я сейчас организую страховку, и вы подниметесь ко мне. Хорошо?

— Да! Я жду!!

Ее начало слегка подташнивать то ли от каши, то ли от страха.

— Если сейчас все обойдется, я никогда в жизни даже на колесо обозрения не сяду, — проворчала она себе под нос. — Буду только по ровной дороге ходить. Ужас-то какой!

Может, все-таки отказаться? — снова заныл внутренний голос.

Может же у нее в последний момент что-нибудь заболеть? Вот, уже, кажется, живот начинает прихватывать. И сердце совсем зашлось. Не иначе, стенокардия. А вдруг это вообще предынфарктное состояние?

Она воровато оглянулась по сторонам, будто кто-то мог услышать ее трусливые мысли, но никого вокруг не было. Правда, ей показалось, что у растущей чуть ниже по склону красавицы-ели как-то странно качаются с левой стороны нижние ветки.

Только гризли ей сейчас не хватало! Интересно, кугуары здесь случайно не водятся? Она еще раз внимательно посмотрела на дерево, но теперь оно абсолютно ничем не отличалось от своих собратьев, то тут, то там растущих на склоне, сливаясь ниже в густой лес.

— Кристина! — раздался сверху окрик, и она отвернулась от подозрительной ели, сосредоточив все внимание на Джерри.

А тот продолжал:

— Сейчас вы подойдете к стенке, немного по ней поднимитесь, а потом спрыгните вниз.

— Зачем? — закричала она в ответ, поражаясь странности полученного указания.

— Чтобы вы были уверены, что с вами ничего не случится! Понятно?

— Да!

Она подошла к стене. Черт возьми, да здесь ногу поставить не на что!

Кое-как она забралась футов на пять вверх и замерла, готовясь спрыгнуть.

— Ну? — как удар кнута донеслось сверху.

Она собрала все силы, чтобы шагнуть спиной в неизвестность… и только крепче вцепилась в камни. От страха у нее противно задрожали ноги.

— Ну что вы там застряли? — раздался снова недовольный голос Джерри. — Вы что, даже такой высоты боитесь?!

Кристина хотела сказать, что для нее, жительницы канзасских равнин, все, что больше пары футов, — уже пропасть, но промолчала. Вернее, она уже ничего не хотела, а только крепче, до онемения, впивалась пальцами в камни.

Вдруг, сквозь пелену страха, бедняжка почувствовала какое-то движение рядом и, не веря своим ушам, услышала, как до боли родной, тихий голос мягко произнес:

— Все хорошо, Кристи. Я с тобой. Подожди секундочку.

В следующее мгновение рядом с ней действительно оказался Алан! Стоя на маленьких скальных выступах и придерживаясь пальцами правой руки за небольшую зацепку, он левой рукой чуть приобнял ее за плечи.

— Ну вот, чего бояться? Давай, мы на счет три вместе прыгнем вниз? Составишь компанию?

Откуда-то взялись силы повернуть голову и даже улыбнуться.

— Да!

— Ну вот и отлично! Джерри, мы сейчас прыгаем! Ты готов?

— Уже давно, — облегченно донеслось сверху.

— Ну вот и славно! Кристи, ты как?

— В порядке.

— Тогда раз, два, три!

Они синхронно отпустили руки и прыгнули вниз. Вернее, спрыгнул один Алан, потому что Кристина, скользнув вниз на десяток дюймов, зависла на веревке, которая оказалась очень даже крепкой.

— Ну что? — донесся сверху довольный голос Джерри. — Все живы?

— Да! — радостно завопила Кристина, радуясь, что смогла это сделать.

— Отлично! А где там Алан?

— Все в порядке, старина! Сейчас мы с Кристи к тебе придем!

— Что значит «придем»? Ты что, совсем рехнулся? Подожди внизу! Сначала я подниму ее, а потом тебя!

— Ерунда, я так доберусь!

С этими словами Алан снова оказался рядом с осмелевшей девушкой, которая уже довольно уверенно стояла на небольшом скальном выступе, придерживаясь пальцами за маленькие зацепки.

— Ну что, предлагаю пробежаться наперегонки, — подмигнул он ей лукаво. — Кто проиграет — целый год косит траву на участке победителя маникюрными ножницами.

— Еще чего!

— Трусишь?

— Да запросто!

И она полезла вверх со всей возможной прытью. Алан все время был где-то рядом, то немного обгоняя, то чуть отставая, и при этом постоянно травил байки из тех времен, когда им втроем было так хорошо вместе.

Только раз, резко замерев на скале, он отстал от разошедшейся приятельницы, но к концу подъема догнал, и они одновременно легли грудью на перегиб, радуясь, что все позади.

Джерри одним движением, точно морковку из земли, подхватил миниатюрную девушку и оттащил ее от края, а потом бросился помогать Алану, лежавшему грудью на земле.

— Ну ты псих! — почти заорал он, помогая другу выбраться на ровную землю. — Я — псих, эта девка — псих, но ты стоишь нас, вместе взятых!!!

Кристину поразил страх, прозвучавший в голосе ее бравого проводника.

Да у них же все классно получилось! А Алан вообще шел по стенке, как муха по стеклу! Даже лучше Джерри. Тогда почему у того такое бледное лицо?

— Послушай, старина, не надо разыгрывать Кристину, а то она еще поверит, что действительно было опасно, — попытался отшутиться парень.

— А если я скажу ей, что…

— Ты ничего ей не скажешь. — На лице Алана появилось жесткое выражение, а в голосе зазвенел металл (так вот ты каким можешь быть — тихий средний американец с глазами больной собаки!).

— Еще как скажу! — не унимался его приятель.

— Джерри!

— Знаете ли вы, барышня, что ваш сумасшедший приятель…

— Джерри!!!

В голосе Алана прозвучало такое отчаяние, что распаленный проводник замолк и только безнадежно махнул рукой.

Они немного помолчали, приходя в себя. Мужчины старательно не смотрели друг на друга, и Кристина поняла, что должна вмешаться, чтобы как-то разрядить возникшее напряжение, хотя ей было смертельно интересно, что же за тайну скрывает ее давний знакомый. Похоже, он просто кладезь секретов.

— Ну что, может, мы пойдем? — робко поинтересовалась она, поднимаясь на ноги.

Они достигли цели своего путешествия в три часа пополудни. Солнце заливало склон золотистым светом, освещая девственно белую гладь снега, заканчивающуюся где-то внизу циклопическими нагромождениями огромных сугробов, оставленных предыдущей лавиной. Казалось, среди такого величественного великолепия не может быть страха и горя, смерти и хаоса, только покой и тишина.

— Вот здесь мы и шли, — пробормотал Алан, внезапно побледнев. — Я уже достиг вон того скального выступа, а Майки стоял вон там…

Он указал почти на середину между двумя стенами, зажавшими кулуар.

Джерри окинул задумчивым взором обманчивую неподвижность снежного покрова и тихо вздохнул, стянув с головы вязаную шапочку. Его примеру последовал и Алан. Все трое молчали, не в силах отвести взглядов от режущей их глаза белизны.

— Не представляю, — проговорила вдруг Кристина, содрогаясь как от озноба. — Даже вообразить не могу, что все это может в любое мгновение прийти в движение.

— Ну, это легко исправить! Джерри, присмотри за девушкой!

И не успел тот сообразить, что собирается сотворить его приятель, как Алан прогулочным шагом пошел траверсом по снегу, алым пятном куртки подчеркивая его белизну.

— Эй, командир, — свистящим шепотом, вне себя от ужаса прошипел видавший виды горный житель, — сейчас же вернись назад!

— Джерри, не шуми, пожалуйста, — невозмутимо ответил тот, продолжая идти, как ни в чем не бывало, по предательскому снегу.

— Алан!.. — Только сейчас сообразив, что происходит, громко позвала его перепуганная Кристина, но не успела она произнести еще хоть слово, как стоящий с ней рядом мужчина сгреб ее в охапку и бесцеремонно заткнул рот широкой ладонью так, что она чуть не задохнулась.

— Цыц! — почти беззвучно рявкнул на нее проводник. — Один громкий звук — и ему конец. Понятно?

Задыхаясь то ли от страха, то ли от закрывшей ей не только рот, но и нос мужской ладони, она постаралась кивнуть.

— Ну вот и отлично, а теперь молитесь, чтобы все обошлось…

Прижав кулачки к груди, она смотрела, как шаг за шагом знакомая мужская фигура в красной куртке приближается к черному скальному выступу. Вот она достигла его и повернулась к спутникам.

— Йаху-у-у! — раздался вопль, какие слышали американские равнины еще в те времена, когда там неслись, спасаясь от погони, первые повозки переселенцев.

И отвечая на него, склон устало вздохнул, и огромный пласт снега, подрезанный пунктиром мужских следов, тронулся вниз сначала лениво, а потом все быстрее, сдирая с камней распластавшийся на них снег. Раздался шум, словно перестук колес скорого поезда, и весь склон пришел в движение. Взлетевшее облако снежной пыли забивало легкие, не давая дышать. Это было светопреставление, длившееся всего несколько секунд, которые, казалось, растянулись на часы.

Когда Джерри с Кристиной откашлялись от снежной пыли, перед ними открылся разительно иной скальный пейзаж, и что самое страшное — на той стороне не было видно знакомой красной куртки, которую они отчаянно высматривали среди камней.

— Вон он, — после небольшой паузы облегченно прошептал проводник, указывая пальцем чуть ниже по склону.

Кристина с трудом перевела дух, а ее спутник, прошипев «С этим пора кончать!», бросился со всех ног к Алану. Но вместо того, чтобы обнять друга, порадовавшись его спасению, он с ходу влепил ему такую зуботычину, что тот отлетел в сторону, больно ударившись о камни. Но, похоже, Джерри этого было мало, потому что, подхватив обмякшее тело, он начал его трясти, как куклу, оря при этом так, что в окрестностях должны были сойти все возможные лавины:

— Помереть решил, сволочь?! Кино тут устроить? Да я тебя сам убью, паразит! Трус несчастный! Подохнуть красиво решил? Из-за этой чертовой бабы?!

Он бы, наверно, много чего еще хотел сказать, но в этот момент Алан извернулся и, оттолкнув нападавшего, провел отличный удар в челюсть, от которого Джерри клацнул зубами и рухнул как подкошенный. Его обидчик тяжело опустился с ним рядом, прислонившись спиной к скале и глядя куда-то вдаль. Снова воцарилась тишина, словно здесь всего несколько мгновений назад не бушевали природа и первобытные мужские страсти.

Спустя несколько мгновений, Джерри очухался и, аккуратно потрогав челюсть рукой, пробормотал, поглядывая на своего обидчика:

— Слава богу, кажется, язык не откусил…

— А было бы здорово, если бы так оно и было, — бесстрастно откликнулся Алан, тупо глядя перед собой.

— Еще чего, — снова завелся его приятель, — ты будешь совершать всякие глупости, а я должен молча смотреть на это? Хочешь кончить жизнь самоубийством — топай на соседнюю гору. Туда Сэм Круз, редкое, между нами говоря, дерьмо, водит народ, вот можешь ему такую свинью подложить, вернее, свой труп, а меня от таких дел уволь, командир…

— А что мне делать прикажешь? — уже нормальным голосом поинтересовался отошедший от шока бывший рейнджер.

— Драться, старина, драться. Нас ведь, в конце концов, этому учили. А теперь пошли к твоей красавице. И, пожалуйста, без глупостей, а то я ей быстро заложу некоторые подробности твоей биографии. Без дураков заложу, ты меня знаешь, командир!

— Ладно, не кипятись, Похоже, я действительно немного погорячился… Обещаю вести себя прилично, но и ты поклянись не болтать лишнего.

— Клянусь на Библии, как если бы она была у меня под рукой. Ну, теперь мир?

— Мир, — легко вскочил на ноги Алан и протянул руку приятелю, помогая подняться. — И извини меня за челюсть. Сильно болит?

— До свадьбы заживет! — отмахнулся весело Джерри. — И ты меня тоже прости за выволочку. Испугался за тебя, понимаешь?

— Как уж не понять, — усмехнулся его бывший командир. — Ну и рожи у нас с тобой будут, когда спустимся вниз! Придется придумать байку для Стоуна, будто на нас напали инопланетяне. Ты никаких баек, случайно, не знаешь про местных зеленых человечков?

Мужчины посмотрели друг на друга и, расхохотавшись, пошли к ничего не понимающей Кристине, которая так и стояла, прижав руки к груди.

— Пойдем, Кристи! — Тонкие, но сильные пальцы Алана тронули ее за локоть. — Нам здесь больше нечего делать. Все возможные глупости уже совершены, пора возвращаться к людям вообще и к детективу Стоуну в частности, а то он, наверно, уже соскучился. Он сделал шаг в направлении тропы, ведущей вниз, но Кристина продолжала стоять, все с тем же странным выражением лица глядя на склон.

Мужчины встревожено переглянулись, и Джерри тоже решил подать голос:

— Кристина… Хм-м, миссис Хендриксен, нам пора идти, а то скоро стемнеет.

Никакой реакции. Молодая женщина, выражаясь аллегорически, превратилась в соляной столб, словно жена библейского Лота.

Тут уж Алан перепугался по-настоящему. Схватив Кристину за плечи, он довольно ощутимо ее встряхнул, заглядывая в глаза:

— Кристи, девочка, ты меня слышишь?

Ее взгляд стал более осмысленным, а из глаз хлынули слезы.

— Дева Мария, что это с ней?

Не отвечая на риторический вопрос друга, Алан распахнул куртку и прижал хрупкую фигурку к своей груди, поглаживая по голове, словно маленького ребенка.

— Все хорошо, дорогая, все хорошо…

— Ты чуть не погиб, — всхлипнула девушка, вцепившись в знакомый до боли свитер. — Если бы и тебя не стало, я бы этого не пережила.

Растроганный мужчина еще крепче прижал ее к себе, укрывая полами куртки:

— Я дурак, Кристи, полный дурак. Прости меня, пожалуйста. Но я так хотел, чтобы ты мне поверила и простила.

— Разве я могу тебе не верить? — Она подняла залитое слезами лицо, совершенно забыв, как еще сутки назад кралась по гостиничному коридору, чтобы избежать встречи с ним. — Кроме тебя у меня никого не осталось. Как ты посмел так рисковать? Почему не подумал обо мне?!

— Я как раз думал о тебе, но только… Ладно, что прошло — то прошло. Забудем о моей глупости, хорошо?

Она кивнула и, отстранившись, подняла на него опухшее от слез лицо с красным носом, которым, не переставая, шмыгала.

Повеселевший Алан рассмеялся и пошарил по карманам:

— Ну почему у всех женщин в нужную минуту не находится носового платка? Подожди, сейчас я дам.

На свет божий снова появился ее клетчатый знакомец.

Кристина взяла его и благодарно улыбнулась:

— Ты тоже прости меня. Я все время плачу, как сентиментальная дура. Гибель Майки совсем выбила меня из колеи, а тут еще Стоун с его намеками.

— А он что тебе наговорил? — насторожился Алан.

— Ну-у… он что-то плел про твою службу в армии, — уклонилась от прямого ответа девушка.

— Ах, вон оно что… — Кристина почувствовала, как настроение ее друга стремительно упало. — Значит, эта история еще не умерла.

— Какая история? — В девушке проснулось свойственное женскому полу любопытство, но мужчина будто не слышал ее вопроса.

Рассеянно глядя на расстилающийся перед ним пейзаж, он решал в уме сложную задачу. Наконец, решившись, он взял Кристину за руки и заглянул ей в глаза:

— Малыш, не знаю, что тебе наплел детектив, но поверь, мне нечего стыдиться. Если хочешь, я тебе расскажу эту историю… сегодня вечером за ужином.

— А почему не сейчас? — вырвалось у нее.

— Потому что это длинная байка, и сейчас не время и не место заниматься воспоминаниями, тем более что Джерри уже извелся от желания удрать отсюда как можно дальше.

Он кивнул на своего приятеля, который из деликатности отошел в сторону и теперь переминался с ноги на ногу около небольшого скального выступа, за который уходила их тропа.

— Ловлю на слове! — рассмеялась Кристина, к которой на мгновение вернулась врожденная жизнерадостность. — А теперь действительно пойдем — у меня внизу слишком много дел.

Улыбка сбежала с ее губ, и они молча побрели за Джерри, каждый думая о своем. Она — о том, что впереди только печальные события, а он — что внизу все будет совсем не так, а как — не сможет сказать никто.

Спуск прошел на удивление спокойно, кроме, разумеется, дюльфера на проклятой стенке, но даже там, под влиянием обаяния Алана и командирского рыка Джерри, Кристина почти без возражений откинулась спиной в пустоту бездонного обрыва, и, повиснув на веревке, заскользила вниз.

Спустя несколько минут к ней присоединились мужчины, и вся компания отправилась к лагерю, где Джерри, радуясь, что все неприятности позади, занялся приготовлением ужина, а Алан пошел за своим рюкзаком, спрятанным под той самой елью, которая утром вызвала у Кристины вполне законные подозрения.

Не прошло и получаса, как Джерри позвал всех к импровизированному столу, а так как со всеми хлопотами и переживаниями они даже толком не успели перекусить за весь день, то уговаривать никого не пришлось. На несколько минут на каменистой площадке, где стояла палатка, воцарилась тишина. Было слышно только позвякивание металла по тарелкам.

Наконец первый голод был удовлетворен. В чашки разлили чай, и Кристина приступила к разрешению всех вопросов, накопившихся у нее за последние несколько дней.

— Алан, хочу напомнить, что ты обещал мне кое-что рассказать…

Как же ему не хотелось снова касаться больной темы! В первое мгновение он чуть не поддался искушению сделать невинные глаза и ответить, что говорить не о чем, но это была мимолетная слабость. В чем-чем, а в трусости его никто бы не посмел обвинить!

Подбросив пару веток в костер, мужчина пожал плечами, мол, нашла тему для разговора, и нехотя пробормотал:

— Да рассказывать особенно нечего. История стара как мир. Был рейнджером. Служил в легководолазном подразделении. Нас подставили, ребята погибли. Я единственный вернулся на базу и набил морду начальству.

— Это был лучший апперкот, который я видел в своей жизни! — не удержавшись, подтвердил ухмыляющийся Джерри, который до этого момента старательно делал вид, что не слышит ни слова.

Услышав столь неподходящий к случаю комплимент, Алан укоризненно посмотрел на своего приятеля и продолжил:

— Был большой скандал, в результате которого я оказался на гражданке, за мной оттуда ушел и Джерри. Так получилось, что мы оба решили не связывать свою жизнь с морем. Джерри поколесил по Западу, а потом осел здесь. Ну а про меня ты все знаешь.

— Ничего я не знаю! Майкл о твоем прошлом ни разу даже не заикнулся. Ты тоже не распространялся…

— Ты не спрашивала. Да и рассказывать, как видишь, особенно нечего.

— Ладно. Извини, что пристала с неприятными вопросами.

Кристине было очень неловко, что своим любопытством она причинила ему боль, но ей очень хотелось решить для себя вопрос доверия к нему раз и навсегда, и, сделав усилие, она продолжила пытку:

— Можно еще один вопрос?

— Это допрос? — Он постарался улыбкой смягчить резкость замечания.

— Нет, но… Ты же сам сказал, что хочешь, чтобы я тебе доверяла.

— Ну, если дело обстоит так, можешь спрашивать, о чем угодно.

— Ребята, вы не возражаете, если я пойду спать? — не выдержав, вклинился в их диалог Джерри, притворно зевая во весь рот. — Мне кажется, вы и без меня прекрасно обойдетесь.

— Спокойной ночи! — пожелали они ему хором, не поворачивая голов.

«Третий лишний» резво забрался в палатку и там затих, а Кристина, выждав минуту, продолжила:

— Я хотела тебя спросить, там, наверху, — она кивнула головой в направлении стенки, — ты запретил Джерри что-то сказать. О чем он умолчал?

— Кристи! — почти умоляюще взглянул на нее загнанный в угол мужчина. — Это совершенно не касается ни тебя, ни смерти Майкла!

— О чем он умолчал? — с каким-то озлоблением повторила она, сдвинув брови. — Мне надоели эти тайны мадридского двора! Я не хочу, чтобы чужие люди говорили мне про тебя гадости, на которые я не знаю ответа. Если ты взаправду хочешь, чтобы смерть Майкла не стояла между нами, я должна быть в тебе уверена на сто… на двести процентов! А как я могу верить человеку, который все о себе скрывает и к тому же лупит меня по лицу так, что чуть не выбивает зубы!

— Так там же счет на минуты шел! — тоже вскинулся Алан, радуясь, что разговор перешел в другое русло. — Мне было некогда тебя уговаривать, тем более что в тот момент ты вообще плохо соображала!

— Вот ты какой, оказывается… Значит, если что не так — то сразу в морду?

— Кристи! — театрально всплеснул руками Алан, успевший взять себя в руки. — Фи, дорогая! Что за выражение для добропорядочной домохозяйки? Я тебя просто не узнаю!

— Ха! Если ты сейчас же не ответишь на все мои вопросы, я включу свое обаяние на полную катушку! — выпалила она со всей горячностью запутавшегося сердца, и мужчина залюбовался своей обличительницей.

Куда-то пропал флер легкомысленной куколки, иногда раздражавший его своей бездумностью. Перед ним сидела женщина, в которой чувствовались сила и упорство. Похоже, что со смертью Майкла все безвозвратно изменилось. Вопрос только в том, выдержит ли бедная девочка такую ломку?

— Кристина, ну не сердись, пожалуйста! — попросил он, чувствуя страшную усталость от трех бессонных ночей, отзывавшихся в его голове нестерпимой болью. — Не спорю, я, конечно, выбрал чрезвычайно сильное «лекарство». Возможно, в нормальной обстановке я бы попытался тебя уговорить, но тогда… Ты только представь: глубокая ночь, ты на постели — глаза закрыты, лицо белее подушек, ни на что не отзываешься…

— Почему только лицо? Я же там совсем голая валялась, — не удержавшись, съязвила Кристина, попытавшись таким образом скрыть смущение, залившее ее щеки краской стыда. — Сегодня и всегда на арене цирка бесплатный стриптиз! Даже раздевать для морга не пришлось бы!

— Честно говоря, в тот момент мне было не до того, — отмахнулся он, пропустив мимо ушей последнюю фразу. — Только боялся, что врач опоздает. Я, как и любой армейский, немного с медициной знаком (без этого там никак нельзя), но все-таки не профессионал. И потом, одно дело — у мужика из ноги осколок вытаскивать, и совсем другое — приводить в чувство отравившуюся барышню. Так что не надо на меня за это зло держать. Договорились?

— Договорились, — буркнула она, стараясь сохранить стремительно улетучивающиеся остатки боевого настроя. — Но ты так и не ответил на мой вопрос.

— Потому что не хочу. Но если ты настаиваешь, то хорошо, скажу. У меня иногда бывают приступы головной боли. И я не хочу, чтобы про них кто-то знал.

Он не стал говорить, что во время приступов у него темнеет в глазах и кружится, как сейчас, голова. Она же подвела его в тот последний момент, когда они шли с Майклом этот треклятый траверс. И пока он боролся с головокружением, пропустил момент, когда можно было что-то еще предпринять. Или сделать было уже ничего нельзя?

Кристина что-то проговорила, и он, превозмогая себя, переспросил:

— Что ты сказала?

— Я спросила: и все?

— И все. Ничего интересного.

— И ты из-за этого чуть не побил друга? Я видела выражение твоего лица! Вернее, на тебе лица просто не было!

— Если хочешь, я сейчас разбужу Джерри, чтобы он подтвердил мои слова. Разбудить?

Он чуть приподнялся, словно действительно собирался вытащить друга из палатки, но Кристина замахала на него руками:

— Не надо! Я и так тебе… верю… — Последнее слово далось ей с некоторым трудом. — Просто у меня немного сбились ориентиры. Правду сказать, очень страшно оказаться вот так, одной, без поддержки Майкла. Я только после его смерти поняла, как много он для меня значил.

На ее глазах в свете костра заблестели слезы и медленно скатились к подбородку, оставив на щеках две серебристые дорожки.

При взгляде на поникшую хрупкую женщину, только что так храбро на него нападавшую, у Алана защемило сердце. Враз забыв о своих бедах (даже голова стала меньше болеть!), он встал и, обойдя костер, опустился на поваленное дерево рядом с ней, одной рукой обняв за плечи:

— Не грусти, малыш. Майкл был отличным парнем, и мы всегда будет его помнить. Да и не только мы. Его любили и уважали очень многие.

— Я знаю, — всхлипнула Кристина. — Но ничего не могу с собой поделать.

— Тогда поплачь. — Он привлек ее к себе, и девушка доверчиво прижалась к его груди. — Тебе станет легче. А я постараюсь помочь, чем смогу. Ты мне веришь?

— Да. — На этот раз ее ответ прозвучал твердо, не допуская ни малейших колебаний.

В его темно-карих глазах вспыхнула такая радость, что, казалось, стало светлее вокруг. Рука мужчины непроизвольно еще крепче прижала доверчиво прильнувшую к нему девушку. Они сидели молча, и Алан почувствовал, что его охватывают эмоции, весьма далекие от дружеских. Это было почти непреодолимое, дикое желание обладать сидящей рядом женщиной, точно такое же, какое испытывали наши предки еще на заре времен.

Он глубоко вздохнул, борясь с мороком, и шевельнул плечом, к которому приникла Кристина.

— Пора спать, эльфийская принцесса! Сегодня был тяжелый день, а завтра станет еще труднее. Одно утешает — послезавтра, если все пройдет спокойно, мы будем уже дома. Во всяком случае, ты. А теперь иди в палатку.

— А ты?

— Я тебя догоню.

Она послушно встала и невольно прислушалась.

Прошелестел ветерок. Где-то вдали крикнула ночная птица. Над ними раскинулся небесный полог, затканный звездами. Горы спали, но в их глубине билась жизнь. Мир погрузился во тьму… Девушка вдруг подумала, что такой же ночной мрак опустился и на ее сердце, но она сделает все возможное, чтобы вернуться к жизни.

Ее Майки старался брать максимум от каждого прожитого мгновения, и она постарается тоже не замкнуться в своем горе. Майки бы не понял и не одобрил долгий траур. У нее перед глазами на долю секунды с пугающей реальностью возникло улыбающееся лицо мужа. Майки…

Ночная птица крикнула уже гораздо ближе, спугнув видение. Откинув полог палатки, Кристина обернулась и увидела, что Алан сидит все в той же позе, такой же неподвижный, как и окружающие их скалы.

Она уже приоткрыла рот, чтобы позвать своего спутника, но промолчала, быстро юркнув в уют палатки, где давно уже посапывал Джерри. Стянув с себя куртку и брюки, она забралась в свой мешок и, повернувшись к Джерри спиной, стала ждать прихода Алана, но тот все не появлялся, и она начала перебирать слово за словом их последний разговор.

А Алан, выждав немного, достал из кармана баночку с лекарством, и, отсыпав парочку таблеток на ладонь, проглотил их, запив остывшим чаем, а потом снова уселся на нагретое место, рассеянно глядя на то, как чернеют и вновь загораются красным угли потухающего костра.

Он просто физически не мог войти следом за Кристи в палатку и лечь рядом. Эта пытка сейчас ему просто не по силам. Оставалось только надеяться, что она его поймет…

Это была его четвертая бессонная ночь.

В первых белесых проблесках рассвета Кристина выбралась из спальника и, прихватив с собой брюки, осторожно выползла из палатки. Кругом стояла нереальная тишина. Костер уже давно догорел, но Алан, ссутулившись, продолжал сидеть на том же месте, где она его оставила, уходя спать. Кристине стало вдруг так жалко своего преданного рыцаря, что она, забыв, что выбралась по неотложным делам, быстро натянула брюки и решительно двинулась к погасшему кострищу.

Головная боль немного отпустила Алана, и он пребывал в полузабытьи. Так что, когда он увидел перед собой встревоженное лицо любимой женщины, то сначала не мог понять, это сон или явь. Но Кристина быстро развеяла сомнения в своей реальности.

Присев перед ним на корточки, девушка заглянула в его затуманенные глаза и, схватив за рукав куртки, решительно затрясла, прогоняя дрему:

— Алан, или ты сейчас же идешь спать в палатку…

— Или что? — пробормотал он, с трудом приходя в себя.

— Или я повторю то, что бы ты сам сделал в такой ситуации, то есть отхлещу тебя по щекам. Хватит подвигов! Быстро встал и пошел со мной! Ну?!

— Кристи, девочка…

— Я не девочка, я уже взрослая женщина и даже три дня как вдова. Иди спать, черт возьми! Последний раз добром прошу! Ну что же это такое на мою голову!

Она чуть не заплакала от злости и жалости и попыталась поднять мужчину, который был на голову выше нее. Разумеется, попытка была обречена на провал, но то ли Алан сообразил, что Кристина права, то ли что еще, только он сам наконец с трудом поднялся на ноги и позволил подруге отвести себя в тепло палатки. Едва зайдя внутрь и упав на спальник, он сразу отключился, лишив свою сиделку даже призрачной надежды заставить его в него забраться.

Она как раз крутила по сторонам головой, соображая, что делать, когда лежавший лицом к стенке и ровно посапывающий Джерри вдруг повернулся и, посмотрев на нее глазами, в которых не было и следа сна, внятным шепотом произнес:

— Сейчас я его укрою своим спальником. Он у меня раскладывается. Ты молодец, что смогла уговорить его лечь спать. Он иногда бывает таким упрямым ослом!

От неожиданности Кристина даже потеряла на мгновение дар речи, но потом спохватилась:

— И давно вы не спите?

— Да почти всю ночь. Погоди-ка секунду.

Он потянул за молнию, и спальник развернулся, превратившись в одеяло. Помогая друг другу, они укрыли им Алана, а ее спальный мешок сунули ему под голову.

— Неплохо, — удовлетворенно пробормотал Джерри. — Пусть парень поспит хоть немного, а мы пока чайку попьем. Ты виски будешь?

Практически не пьющая Кристина отчаянно замотала головой.

— А мне сейчас выпить пару глоточков — самое оно!

Джерри порылся в своем рюкзаке и, найдя фляжку, удовлетворенно хмыкнул.

Они выбрались из своего убежища в бодрящую утреннюю прохладу.

Джерри принялся звенеть посудой, доставая продукты, а Кристина отправилась «за елочку».

Вернувшись к костру после необходимой прогулки, она пристроилась на том же месте, где получасом раньше коротал ночь Алан, и, зябко ежась от утренней промозглости, стала терпеливо ждать, когда Джерри закончит готовить опостылевшую ей уже за один только раз кашу.

Получив свою порцию, она осторожно попробовала малопривлекательную внешне стряпню. Но, то ли в этот раз она получилась лучше, то ли просто во второй раз каша показалась ей не столь омерзительной, а может, ее просто перестало подташнивать от одной только мысли о лазании по стене, — но в этот раз дело пошло веселее под одобрительные взгляды «шеф-повара».

Закончив с едой, она потянулась за чаем. Наблюдавший за ней Джерри вдруг начал резво шарить по множеству карманов, раздувших его куртку до невероятных размеров. Запустив руку в очередную бездонную емкость, он довольно хмыкнул и извлек на свет божий маленькую шоколадку, которую торжественно, точно медаль, вручил девушке.

— Держи! А ты молодец! Не удивляюсь теперь, что Майкл на тебе женился!

При упоминании о Майкле у Кристины задрожали губы и на глаза навернулись непрошенные слезы. Не привыкший к «бабским сантиментам» Джерри впал в легкую панику.

— Ну-ну, только не это! Еще не хватало мне здесь сопли разводить! Вот дерьмо! Кто меня только за язык потянул!

Сделав над собой усилие, Кристина сдержала готовую потечь из глаз влагу и даже улыбнулась своему проводнику сквозь сияющую на мокрых ресницах радугу:

— Без паники, командир! У меня все под контролем!

— Хотелось бы верить, — буркнул, успокаиваясь, мужчина. — Впрочем, ты все равно молодец. Я боялся, что Алан так и проторчит здесь всю ночь.

— А откуда ты знаешь, что он сидел здесь до утра? Ты же сладко проспал все это время!

— Гы! Если я не прыгаю по палатке, это еще не говорит о том, что я дрыхну.

— Значит, ты шпионил за нами?

— Что значит «шпионил»? Шпионят враги, а я держал развитие событий под контролем. Мало ли до чего вы могли договориться! Вы же оба — буйные психи. Может, понадобился бы кто-нибудь с незамутненным сознанием. А я тут как тут!

— Это ты-то с незамутненным сознанием?

— Я!

— А у нас с Аланом, значит, с мозгами не все в порядке?

— Угу.

— Что-о-о?

— Ну посуди сама… — Джерри уселся рядом с ней на бревно и полез за заветной фляжкой. — Ты по вполне понятной причине сейчас потеряла все ориентиры и, пытаясь найти виновного во всех своих бедах, занялась «охотой на ведьм», вместо того, чтобы принять помощь друга. Что до Алана, то он тоже ходит в шоковом состоянии. Такое пережить! Ха! Это только внешне он такой спокойный, а внутри…

Он огорченно махнул рукой и, досадливо крякнув, сделал изрядный глоток алкоголя.

Они помолчали, думая каждый о своем.

— Кстати, любитель чужих секретов, — протянула Кристина. — Раз уж ты все равно все слышал, то, может, ответишь на один вопрос?

— Хоть два, если они будут касаться только меня.

— А если Алана?

— М-да, ты меня ставишь в тяжелое положение, — прищурился Джерри. — Я поклялся на Библии, что буду немее этих скал.

— Очень жаль, — совсем загрустила девушка, отколупывая ногтем, на котором давно уже облез лак, кусочек коры.

— Давай так, — смилостивился над ней интриган-любитель, — ты мне задашь вопрос, а я подумаю и, может быть, отвечу. Вдруг он будет совсем невинным?

— Ну… это уже лучше, чем ничего. Тогда скажи, пожалуйста, почему Алан запретил тебе говорить о своих головных болях? В этом же нет ничего криминального! Или он мне про них солгал?

— Запомни, девочка, — назидательно поднял палец Джерри, — Алан никогда не лжет. Он просто физически не может соврать. В данном случае, он, видимо, не до конца тебе все рассказал.

— А ты расскажешь?

— Зачем?

— Ну как «зачем?», — растерялась Кристина, — надо же мне знать…

— Зачем?

— Ну-у… мне же с ним еще общаться…

— Вы и раньше общались. Ничего не изменилось.

— Нет, изменилось! — не выдержав, огрызнулась девушка, удивляясь собственной горячности. — Я, между прочим, недавно стала вдовой! Но сейчас разговор не об этом. Я тоже никогда Алана таким не видела! Это было просто ужасно! Он был как… как зомби!

— И что?

— Как я смогу ему помочь, если не знаю, в чем дело?

— А если будешь знать, то что?

— Джерри, милый, — взмолилась Кристина, измотанная его упрямством. — Ну пожалуйста! У меня просто сердце разрывается от всего этого! Мало мне похорон Майкла, так еще и Алан, того гляди…

— Типун тебе на язык, глупая девчонка! Такие вещи говорить! Ладно, так и быть, расскажу. Только не вздумай проговориться Алану, а то он меня под землей найдет и шею свернет.

— А как же клятва на Библии?

— Я вообще-то буддист, дорогая, так что с вашим богом мы как-нибудь договоримся. Значит, молчок?

— Да.

— Черт, даже не знаю, с чего начать… Наверно, с того, что мы с ним вместе служили в «Дельте». У Алана было очередное задание, но все пошло совсем не так, как предполагалось. На подходе их встретили котики.

— Предатели, что ли?

— При чем тут предатели? Настоящие боевые котики. Животные такие… Красивые…

— Извини, не поняла. Там «морские котики», тут тоже котики. Не мудрено перепутать… И что было дальше?

— А дальше… Все было очень неожиданно. Пока ребята сообразили, в чем дело, они уже успели превратиться в трупы.

— Да что эти милые зверюшки могут сделать? У них даже клыков нормальных нет!

— Клыков! — презрительно хмыкнул бравый вояка. — Видишь ли, дорогая, им на нос крепят такие двухфутовые ножи, с которыми эти зверюги очень неплохо управляются. Ты себе даже представить не можешь, что это такое!

Здорового мужчину передернуло, как от озноба. Поворошив догорающий костер, он еще глотнул из горлышка, а потом долго молчал и смотрел, как по снежным вершинам гор расползаются кровавые языки восходящего солнца. Потом нехотя продолжил:

— Все произошло мгновенно. Алану чертовски повезло. Он был чуть в стороне, когда из ниоткуда возникли эти чудища. Мгновение — и клубы крови заволокли все вокруг. Чтобы не подстрелить своих же, он, дав команду на всплытие, резко ушел из кровавого облака, поднявшись с шестидесятитифутовой глубины. Когда его подобрали, то из его ушей и носа текла кровь. Кессонная болезнь. Парень выжил, но теперь его мучают страшные головные боли. Пока он тихо сидит в вашей канзасской глуши, все более-менее нормально, но при сильных перегрузках все становится существенно хуже.

— Так вот оно что, — протянула Кристина, вспоминая отрешенное лицо Алана. А она-то уж было подумала, что он одурманен наркотиками. — Интересно, знал ли об этом Майки?

— Конечно, знал! Они же все время вместе по скалам лазали, хотя это было чертовски опасно! Но Майкл считал, что рожденный быть повешенным не утонет, а надежней Алана ему никого не найти. Он ведь за вас с Майклом готов в огонь и воду.

— Я знаю. — От услышанного она совсем загрустила.

Бедный парень! А она часто бывала с ним так легкомысленно жестока! Ей ужасно захотелось хоть что-нибудь для него сделать.

Джерри будто прочел ее мысли и сделал предостерегающий жест:

— Только не вздумай начать его жалеть или что-нибудь в этом роде! Его мягкость ой как обманчива! Если узнает, что я проговорился, дружбе — конец, да и от тебя подачки принимать не будет.

— Какие еще подачки? — не поняла девушка.

— Ласки, внимание… Не знаю, что еще. Он ведь максималист. Ему надо или все, или ничего. Ясно?

— Ясно, — кивнула Кристина, пытаясь в уме прикинуть, сколько раз за последние два дня ей задавали этот вопрос. Они ее что, за куклу с хорошенькими глазками держат?

— Ну, а коли ясно и вы поели, то нам пора идти, а то Стоун, небось, уже весь извелся, на дорогу глядя. Да и вам пора о похоронах подумать.

Кристину будто окатили холодной водой. Здесь, наверху, даже смерть Майкла отошла на второй план. Какая же она никчемная жена, если, спустя всего несколько дней после смерти мужа, уже заботится о другом мужчине! От раскаяния и злости на себя она снова чуть не заплакала, но тут до нее дошла первая часть реплики ее проводника.

— Что значит «пора идти»? А как же Алан? Мы что, вот так, за здорово живешь, бросим его одного, больного, черт знает где?!

— Не черт знает где, а в трех часах ходу от его гостиничного номера. Отоспавшись, он, конечно, будет не в лучшей форме, но вполне транспортабелен, чтобы добраться до дома. А я ему сейчас позавтракать соберу и лишние вещи прихвачу. Не волнуйтесь, он все поймет правильно. Кстати, для него же будет лучше, если вы вернетесь в город по отдельности. Вы меня понимаете?

Он многозначительно взглянул ей в глаза.

— Джерри, — почти простонала она, хватаясь за голову, — если вы еще раз спросите, понимаю ли я вас, то я завою! Я не такая идиотка, как вы думаете!

— А я и не думаю, что вы идиотка, — парировал он. — Только за то время, что мы общаемся, вы успели наделать столько глупостей, что я еще раз уверился, что даже самая распрекрасная женщина — хуже ночного кошмара. Понятно?

Она попыталась его ударить, но мужчина легко перехватил ее руку и играючи заломил за спину так, что она, выгнувшись, зашипела от боли.

— Полегче, Принцесса, или как вас там зовут! Я не Алан, и не буду все это терпеть. Быстро собирайтесь! И чтоб через пять минут вы уже скакали горной козой вон по той тропинке. Я сейчас тоже буду готов.

С этими словами он отпустил ее руку и с невозмутимым видом принялся паковать рюкзак, а Кристина, потоптавшись на месте, все-таки бочком подобралась к палатке и, невзирая на приказ Джерри, нырнула внутрь.

Разумеется, это самоуправство было замечено, но ее проводник здраво рассудил, что от спящего Алана не убудет, а девчонке станет немного легче.

А Кристина в это время уже сидела, поджав ноги, рядом с тем, кто много раз оказывался в роли ее ангела-хранителя, рассматривая, словно впервые, знакомое лицо.

Алан спал, чуть постанывая во сне. Между его бровями пролегла суровая складка, припухшие губы чуть приоткрылись, обнажая тонкую полоску стиснутых зубов, прядь черных волос прилипла к влажному лбу.

Кристина вдруг почувствовала такой прилив сострадания, нежности и чего-то еще, более запретного, что, поправив импровизированную подушку у него под головой, она наклонилась и легко коснулась губами покрытого испариной лба, а потом, осмелев, и обветренных губ.

Дрогнул полог палатки, и, едва Кристина успела принять нейтральную позу, как в проеме появился Джерри, в руках которого был сверток с незамысловатым завтраком. Положив его так, чтобы проснувшийся Алан сразу увидел, Джерри быстро взглянул на спящего, потом перевел взгляд на Кристину.

— Пора!

Она безропотно вылезла наружу и поплелась по петляющей между камнями тропинке, поминутно оглядываясь назад, словно первая христианка, которую язычники собираются скормить на арене львам.

Джерри тоже последовал за ней, водрузив на плечи рюкзак, который теперь раздулся до критических размеров. Поглядев на понурую спину девушки, он сокрушенно вздохнул и пробормотал, обращаясь, в основном, к своим горным ботинкам: «Ну и дел вы наделали, мистер Хендриксен!», после чего прибавил шагу и, обогнав свою подопечную, резво побежал вниз. Кристине не оставалось ничего другого, как почти вприпрыжку броситься за ним.

С каждым шагом, приближающим ее к людям, на нее начали накатываться мысли о том, что ее ждет в ближайшие дни. Но какая-то частичка ее сердца осталась в красно-зеленой палатке, а губы все еще ощущали мягкую податливость обветренных мужских губ…

Кристина плохо запомнила дальнейшие события того дня. Остались какие-то обрывки, не стыкующиеся между собой. Последнее, что еще четко запечатлелось в памяти, это был Джерри, который, едва доведя ее до городка, постучался в первый же дом, попросил хозяев присмотреть за рюкзаком, и налегке пошел назад в горы. Ее же в гостинице уже ждал Стоун, первым делом поинтересовавшийся, не видела ли она наверху мистера Шевалье? А потом все закружилось в каком-то вихре, от которого Кристина очнулась только на следующий день, открывая ключом дверь своего дома в Джонсонвилле.

Со странным чувством стояла она на пороге, зная, что никогда ей больше не придется встречать Майкла… Холодный дом, из которого ушла душа…

В суматохе у нее не было времени купить подобающую моменту черную одежду, что тут же отметила глазастая миссис Картрайт, изнемогающая от желания узнать о событиях вокруг смерти Майкла во всех подробностях.

Когда такси, доставившее Кристину из аэропорта, остановилось возле соседского дома, эта почтенная матрона громко щелкала секатором в саду, обрезая лишние ветви у куста чайных роз. Увидев молодую вдову, выходящую их машины, она вздрогнула, как боевой конь при звуке полковой трубы.

И не успела Кристина поставить дорожную сумку на пол и обвести глазами прихожую, ставшую вдруг чужой, как за ее спиной открылась незапертая дверь и на пороге возникла эта неугомонная дамочка собственной персоной. Ее так распирало от любопытства, что она даже не смогла выдержать приличествующую месту и времени паузу и сразу затараторила, оглядывая девушку с головы до ног цепким взглядом таможенника.

— Дорогая, я скорблю вместе с тобой всей душой! Да что я — скорбит весь город. Нам уже все известно. Тамошний детектив позвонил нашему шерифу, так что мы в курсе. Но каков мистер Шевалье! Мне он сразу показался подозрительным! Зачем ему было крутиться вокруг вас, когда в городе множество незамужних дам. Я так всем и говорила: он ухаживает за замужней женщиной — жди беды! И вот, пожалуйста! Бедный мистер Хендриксен! Мы все так любили Майкла! Мужайтесь! Мы с вами всей душой! Вы уже определились с похоронами?

Опешившая от такого напора, Кристина только затрясла головой, что было расценено миссис Картрайт, как ее неготовность к проводам останков мужа к последнему пристанищу на земле.

— Как, милочка?! — еще громче возопила она. — Вы еще не…

Что Кристина «не» так и осталось тайной, потому что она, немного оправившись от первого шока, перебила бесцеремонную матрону:

— Простите, я не поняла, что вы имеете против мистера Шевалье? Что вы тут про него городите, черт возьми?

Впервые в жизни миссис Картрайт не нашлась, что сказать, да так и замерла с открытым ртом, с трудом приходя в себя от изумления. Ее самая безропотная жертва вдруг показала зубы! Куда катится мир!

— Боже мой, дорогая! Что с вами? Я вас не узнаю! А-а-а, понимаю, это в вас говорит шок! Но не надо так расстраиваться! Все мы в руках Всевышнего! «Прах к праху», как говорится в Библии.

— Миссис Картрайт! При чем здесь чей-то прах, пусть даже и моего мужа! Чем вам Алан-то досадил? Что вы тут про него уже успели наплести со своими кумушками?

Брякнула в запале — и сама перепугалась сказанных слов, потому что ее незваная гостья покрылась красными пятнами и, издав горлом какой-то странный звук, попятилась к выходу.

— Ну, знаете, дорогая, — проговорила она уже на лестнице голосом, полным оскорбленного достоинства. — Я прощаю вам эту грубость только потому, что отношу ее на счет вашего горя, хоть на вас и нет траурных одежд, а следовало бы уже давно одеться в приличествующее платье! Заступаться за мужчину, ставшего причиной смерти вашего мужа, — это кощунственно! Более того, это подозрительно! Не знаю, как посмотрит на это город!

И, гордо вскинув голову, она отправилась домой, держа секатор, как изгоняющий дьявола священник — святой крест.

Не успела за ней захлопнуться дверь, как у Кристины подогнулись ноги, и она едва успела опуститься на подлокотник стоявшего в прихожей кресла.

И черт ее дернул нагрубить этой мегере! Она же теперь восстановит против нее весь город, а Кристина была не готова презреть кислые лица и шепоток за спиной. Она и так совершила подвиг, заступившись за Алана! Недаром миссис Картрайт так изумилась: тишайшая молодая женщина, за всю жизнь не сказавшая и десятка грубых слов, вдруг практически послала ее подальше! Есть отчего прийти в изумление!

И почему людям так интересно совать нос в чужие дела? Неужели своих проблем не хватает? Или они хотят поднять себе настроение мыслью, что соседям еще хуже?

Бедный Алан, солоно же ему придется по возвращению домой! Похоже, что стараниями миссис Картрайт его ждет здесь холодная встреча.

Кристина только мельком видела своего верного рыцаря перед тем, как уехать в аэропорт. Ее долго мучили сомнения, оставлять ли его одного, или подождать, когда тот окончательно оправится от приступа, но детектив Стоун вместе с Джерри хором убедили ее в отсутствии причин задерживаться там еще на одну ночь. При этом Стоун торжественно заверил, что с «этого чокнутого парня» сняты все подозрения, а Джерри намекнул, что она ведет себя, как курица, что является прямым нарушением их устной конвенции. И вот теперь Кристина потерянно бродила по опустевшим комнатам, подбирая с пола брошенные в спешных сборах вещи, отчего хотелось взвыть в голос. Казалось, сам дом разговаривает с ней голосом Майкла, и это было страшно. Впервые за много лет ей не к кому было броситься за утешением и защитой.

Когда боль немного утихнет и она сможет заниматься обыденными делами, первое, что придется сделать, — это сменить всю обстановку в доме. То, чем она когда-то гордилась — его кукольность и «эльфийская» изысканность, — были абсолютно неуместны на фоне произошедшей трагедии.

Сделав еще один круг по комнатам, Кристина собрала все вышитые цветочками и ангелочками подушки и забросила их на чердак. Потом туда же отправилась белоснежная кружевная скатерть из гостиной в сопровождении пары десятков фарфоровых эльфов, которых ей надарил в свое время Майкл.

Что бы такое еще спрятать с глаз подальше? Она огляделась по сторонам и с огорчением поняла, что убранные вещи не сделали дом соответствующим состоянию ее души. Отнюдь! Скорее, они, а вернее, их отсутствие, расставило новые акценты, расширив список потерь.

Хорошо было бы все-таки дождаться Алана и поговорить по душам! Только он один сможет ее понять и поддержать. Но, увы, их невинной дружбе приходит конец. Да ее просто растерзают местные ханжи во главе с миссис Картрайт, если они продолжат вот так общаться, когда ее муж был только что предан земле. Вернее, еще не предан, потому что печальный обряд будет только послезавтра, когда привезут тело.

Кристина прошлась по дому, укладывая все фотографии в рамочках, на которых был изображен Майкл, лицом вниз, потому что его улыбки на фото смотрелись ужасно на фоне предстоящих похорон.

В конце концов, прослонявшись бесцельно несколько часов по дому, она отправилась спать, предварительно проглотив таблетку снотворного из баночки, стоявшей в подвесном шкафчике в ванной комнате.

Сон долго не шел, а потом она провалилось в черное Ничто. Только уже под утро ей приснился обрывок сна, в котором Майкл охмурял какую-то девицу, а она не могла даже шагу сделать.

Алан прилетел на следующий день. Спрятавшись за шторой, Кристина наблюдала, как он вышел из машины и, вытащив из багажника огромный рюкзак, медленно побрел к своему дому. На пороге он остановился, оглянулся и долго смотрел на окно ее кухни, будто чувствуя незримое присутствие подруги. Теперь главное — постараться не встретиться с ним до похорон. Кристина до ужаса боялась предстоящего объяснения, а то, что оно будет тяжелым, не вызывало сомнений. Став в одночасье вдовой, она твердо решила не дразнить общественное мнение, и была уверена, что ее решительный друг просто так не смирится с принятым ею решением.

Но она боялась зря. Более того, разговора не понадобилось. Достаточно было мелкой детали — она пошла на кладбище рядом с миссис Картрайт, а не с ним, — и Алан все понял, принял и, похоже, простил.

С той поры они почти не виделись, только иногда пересекались в магазине или сталкивались на улице, хотя Кристина, собираясь по делам, всегда проверяла из-за занавески — пусто ли пространство перед их домами.

Целыми днями молодая женщина слонялась по комнатам, потеряв интерес к жизни, и этот резкий переход от брызжущего весельем «сумасшедшего дома» (по определению Майкла) к почти монастырскому затворничеству подкосил ее гораздо больше, чем сам факт смерти мужа.

Через пару месяцев такого существования у нее началась депрессия. Сначала ей стало лень ходить в магазин за продуктами, потом она перестала хотеть есть, потом стало болеть все тело и появилось ощущение надвигающейся смерти.

Молодая женщина начала превращаться в старуху с потухшими глазами, часами валяющуюся на кровати с давно перестилавшимся бельем.

Иногда к ней захаживала миссис Картрайт, но эти визиты только усугубляли негатив, окружавший Кристину последнее время, и она всеми правдами и неправдами постаралась избавиться от этих посещений. Впрочем, ее гостья, поняв, что получила всю возможную информацию и поживиться больше абсолютно нечем, сама потеряла интерес к общению с миссис Хендриксен.

И вот, как-то в июне, когда под вечер она валялась на постели, поджав от холода ноги, потому что было мучительно трудно дотянуться до лежавшего на кресле пледа, и разглядывала в тысяча первый раз лепнину на потолке, дверь в спальню открылась, и на пороге показался Алан собственной персоной.

Прихватив стоящий в углу стул, он обошел ее лежбище и, поставив эту изящную вещицу, купленную по случаю в антикварном магазине, рядом с Кристиной, плотно уселся на обитое бархатом сиденье, молча разглядывая впалые щеки приятельницы и отсутствующее выражение ее лица.

— Ну… и сколько это будет продолжаться? — спустя пару минут поинтересовался он.

— Чего продолжаться? — недовольно буркнула она, с трудом отводя глаза от лепнины.

— Да вот это твое безобразие! Посмотри, на кого ты стала похожа! В Гуантанамо и то таких не встретишь!

— Отстань!

— И не подумаю! Кристи, девочка, что с тобой? Разве можно себя до такого доводить?

— Слушай, ты как сюда попал?

— Вы же сами с Майклом когда-то дали мне ключ и пригласили заходить в любое время!

— Ну так вот, положи его на стол, и можешь быть свободен! Мне и без тебя тошно.

— Ну уж нет! Я долго терпел все твои закидоны, и мое терпение наконец лопнуло. Я понимаю (хотя и не одобряю) твой пиетет перед этой старой мегерой миссис Картрайт, но должен заметить, что мы не в средневековой Индии, и никто не требует, чтобы ты свела себя в могилу вслед за Майклом… Кстати, раз уж я попал к тебе в гости, то позволь по старой памяти немного похозяйничать на кухне. Что у тебя есть в холодильнике?

— Все… Ничего… Не знаю…

— Третье, похоже, ближе всего к истине. Ладно, поваляйся здесь еще пару минут, если очень хочется, а я произведу ревизию на твоей кухне.

Он легко поднялся и отправился выполнять свою «угрозу», накинув перед этим на ее поджатые ноги плед.

Через минуту Кристина услышала, как на кухне включился свет, открылась дверь холодильника, и Алан загремел кастрюлями.

От пушистого пледа Кристине наконец стало тепло. Вытянув ноги, она прислушалась к звукам, доносившимся с кухни, и ей впервые за последние месяцы стало спокойно, и где-то в душе разжались туго стянутые обручи.

Впрочем, такое состояние продолжалось недолго, потому что во тьме коридора снова появился Алан, держа в руках сковороду с остатками еды.

— Кристи, ты когда последний раз ела?

— Завтракала сегодня.

— И что было на завтрак?

— Слушай, ну что ты ко мне пристал?… Кажется, спагетти.

— Вот эти?

Он повернул сковороду так, чтобы ей было видно ее содержимое — мумифицированные макароны, облепленные какой-то коричневой дрянью со следами плесени.

— Э-э-э… Не помню.

— Прекрасно все помнишь! Значит, так. Я сейчас схожу в магазин, прикуплю продуктов, а потом ты хоть немного поешь. И не вздумай отказываться!

Хлопнула входная дверь, и на Кристину снова навалилась невыносимая тишина, словно с Аланом из дома ушла жизнь. Она уселась на кровати в сгустившейся темноте летнего вечера, и стала вслушиваться в звуки, раздававшиеся за окном.

Прошелестел ветер… Проехала, шурша шинами, машина… Вдалеке раздался женский смех… Простучали чьи-то легкие каблучки…

Видит бог, она не хотела его прихода! Более того, делала все, чтобы отвадить его от себя, но она больше не может оставаться одна!!! Она просто сойдет с ума!!! Эта мысль обожгла ее, и Кристина не выдержала и, соскочив с постели, подбежала к входной двери.

Алан оставил в прихожей включенным электрический свет, и Кристина, уже протянув руку к дверной ручке, машинально посмотрела на себя в зеркало, откуда на нее глянула совершенно незнакомая женщина, весь вид который говорил о том, что она уже дошла до крайности: давно не мытые сальные волосы, нездоровая кожа, мятая несвежая одежда. И в таком виде она предстала перед мужчиной? Да увидев при ярком свете такое чучело, Алан непременно сбежит от нее в ту же секунду, а ей так хочется поговорить с ним хоть несколько минут! Кристи, ты действительно рехнулась!

Она бросилась в ванную комнату, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Пробегая мимо кухни, кинула туда косой взгляд. Целая свалка грязной посуды и огрызков продуктов открылась ее взору! Когда же это она успела превратить некогда аккуратный и ухоженный дом в берлогу алкоголика?

Позабыв про все свои реальные и мнимые болячки, она заметалась по дому, пытаясь за несколько минут ликвидировать терриконы грязной посуды и нестиранной одежды, одновременно приводя себя в порядок, но потом, оценив тщетность подобной попытки, решила довольствоваться главным.

Быстренько ополоснувшись под душем, она порылась в шкафу и, к своему облегчению, нашла кое-какую чистую одежду, так что, когда в дверном замке зацарапался, безуспешно пытаясь попасть в скважину, ключ, Кристина была уже во всеоружии и сама распахнула перед гостем дверь.

В ту же секунду в прихожую шагнул Алан, прижимая к себе два огромных пакета из которых торчала связка бананов и бутылка молока.

Кристина захлопнула дверь, а ее кормилец, не задерживаясь, прошествовал на кухню, где пристроил свою ношу на стол, смахнув на пол одноразовую пластиковую тарелку со скукожившимися кусочками недоеденного сыра. Убедившись, что принесенное добро не собирается рухнуть на пол, он повернулся к хозяйке и удивленно присвистнул:

— О-ля-ля! Оказывается, ты еще не совсем безнадежна! А я-то уж было подумал, что без скорой помощи в моем лице дело совсем швах!

Успевшая переодеться в чистый спортивный костюм, почистить зубы и даже вымыть голову, Кристина радостно вспыхнула, напомнив гостю старые времена, когда она кокетничала с ним напропалую.

А потом она сидела на кухне, забравшись с ногами в плетеное кресло, а Алан лихо орудовал кухонной утварью, одновременно присматривая за двумя кипящими кастрюлями и одной скворчащей сковородой, на которой он «для оказания неотложной помощи» готовил омлет. При этом он успевал травить разные байки из своей бурной жизни, и девушка поразилась, как мало она знала о, казалось бы, прозрачном как стеклышко приятеле ее мужа.

Все было так чудесно и по-домашнему уютно, что Кристина почти забыла о своей вдовьей доле и недремлющей миссис Картрайт. Она даже почувствовала что-то, напоминающее легкий голод, когда перед ней возникла тарелка с аппетитным блюдом. Оказывается, он умеет очень неплохо готовить! А она-то считала, что он должен растекаться в тонкую лужицу при виде ее пончиков! Какая непростительная гордыня и глупая самоуверенность!

— Слушай, — поинтересовалась она, доедая последний кусочек нежного, просто воздушного омлета, — есть ли что-нибудь в этом мире, что ты не умеешь делать? Мне даже страшно становится рядом с таким совершенством. Может, ты вообще не человек, а ангел, низвергнутый небом на землю за какие-то грехи?

В ответ Алан только засмеялся своим почти беззвучным смехом и лукаво взглянул на девушку:

— Ну, можешь на этот счет быть спокойной. В армии ангелов не бывает, а я все-таки семь лет проходил в рейнджерах, где даже черти не всегда выдерживают.

— Ого! Значит, ты сам мистер Дьявол, не меньше? И пришел по мою душу? Интересно, сколько ты мне за нее дашь?

— А что бы ты хотела?

— Ну-у, не знаю, — протянула она задумчиво, аккуратно прихлебывая из любимой кружки зеленый чай. — Ты же не сможешь вернуть Майки…

— К сожалению… — кивнул Алан, пристально на нее взглянув, словно пытаясь понять, насколько для нее важен этот вопрос.

— Тогда, наверно, покоя. Знаешь, мне последнее время ужасно одиноко и страшно. Словно меня тоже положили в гроб, только забыли похоронить.

— Но ведь, солнце мое, ты сама замуровала себя в этих стенах. Я понимаю твои чувства, но стоит ли так себя истязать? Ты что, собираешься здесь сидеть до конца дней своих? По-моему, ты еще слишком молода, чтобы ставить на себе крест.

Она задумалась над его словами, и на кухне надолго воцарилась тишина. С одной стороны, Кристине было ясно, что она действительно делает что-то не так, с другой — она не знала, как поступить, чтобы всем было хорошо.

— Понимаешь, — в конце концов смущенно протянула она, заплетая в косичку бахрому на висящей рядом оконной шторе, — мне бы не хотелось, чтобы люди думали, что я не любила своего мужа. А миссис Картрайт…

— Кристи, давай оставим в покое эту старую хрычевку. Скажи мне, пожалуйста, — он пододвинулся к девушке поближе и ласково взял ее ладони в свои, — что ты сама хочешь и чувствуешь.

— Не знаю… — Она совсем растерялась. — Мне очень тоскливо без Майки, хоть вой…

— Без Майкла или просто без людей?

— Конечно, без Майкла! — горячо воскликнула она, поражаясь бестактности его вопроса.

— Ты в этом уверена? — продолжал допытываться Алан, проигнорировав ее возмущение.

— Ну ты действительно дьявол, — прошипела она сердито, вырвав у него из рук свои ладони. — Я любила Майки больше жизни, и даже тебе не позволю сомневаться в этом! Не смей задавать мне больше подобные вопросы!

— Но, Кристи, я просто пытаюсь понять, где в твоих рассуждениях заканчиваешься ты и начинается миссис Картрайт.

— Оставь в покое эту достойную женщину, — заступилась за соседку девушка. — Она, между прочим, довольно часто заходила сюда меня проведать, в отличие от тебя!

— Но ты же сама ясно дала понять, что мое присутствие рядом с тобой нежелательно!

— Кто тебе сказал такую чушь?! — в запале выкрикнула Кристина, совершенно забыв, как торчала у окна, прячась за шторами, в ожидании, когда же он наконец скроется из глаз, чтобы самой выйти из дома. — Это ты меня обходил стороной!

— Я?!

— Ты!

— Да я…

— И еще чуть совсем не скомпрометировал, — ни к селу, ни к городу добавила она и тут же пожалела об этом, потому что от ее слов Алан буквально переменился в лице.

— Значит, я тебя скомпрометировал. И чем, позволь узнать?

— Ну… тем, что мы с тобой часто общаемся. По городу поползли нехорошие слухи…

— Которые разносит твоя любимая миссис Картрайт.

— Какая разница! Мне еще жить с этими людьми! Я не могу пойти против всех!

— А я-то, дурак, думал, что ты повзрослела за это время!

Одним глотком допив остатки чая, Алан так резко поставил чашку на стол, что у нее откололась ручка.

— Нечего бить мою посуду! Не нравится — можешь идти! Никто не заставлял тебя сюда приходить! — Кристина уже была на грани истерики.

— Да, ты, пожалуй, права. Я пойду.

— Постарайся, чтобы тебя не увидели выходящим из моего дома! — крикнула ему вслед Кристина, в запале дернув за бахрому так, что затрещал карниз. — И не забудь оставить ключи, они тебе больше не нужны!

Он ничего не ответил, только чуть замешкался у столика, стоявшего в прихожей, а потом быстро вышел в ночь, аккуратно притворив за собой дверь.

Вначале кипящая от злости Кристина хотела его догнать и сказать, что тот виноват во всех ее бедах, но вовремя остановилась. Посидев еще немного за кухонным столом и успокоившись, она поняла, что сделала один из самых плохих и глупых поступков в своей жизни. И за что она наорала на Алана? Что он ей сделал такого плохого? Только хорошее! За что же она так на него вызверилась?

Мысли текли своим чередом, и Кристина, сомневаясь и ужасаясь, в конце концов пришла к неизбежному заключению, что Алан прав: ей нужен сейчас не конкретно Майкл, ее очаровательный и любимый, но уже покойный супруг, а просто человек, с которым можно поговорить и посмеяться, поплакать и немножко посплетничать. Ей нужен… Алан!

От одной только этой мысли ей стало нехорошо. Что делать? Идти мириться? «Случайно» встретиться? Сделать вид, что ничего и не было?

Она улеглась было спать, но внезапно все вокруг показалась ей настолько грязным, что Кристина встала, поменяла постельное белье и, переодевшись в полупрозрачную ночную рубашку, едва прикрывающую колени, растянулась на кровати, завернувшись в плед.

И тут на нее снова навалилась враждебная тишина, которая с каждой минутой все больше нагоняла страх. Она попыталась прислушаться к уличным шумам, но теперь, как назло, за окном было тихо.

Прошел час, другой, третий, четвертый… Сна не было ни в одном глазу. Более того, ей так захотелось дружеского участия, ощущения присутствия рядом живого человека, что Кристина резко откинула одеяло и уселась на кровати.

Было невероятно страшно оставаться одной дома, но еще больше пугала мысль о том, что она собирается сделать. Сможет ли она прямо сейчас совершить самый безрассудный поступок в своей жизни?

Кристина задумалась, оценивая свои силы и степень бесшабашности выдуманного ею плана. Тихо тикали стоящие у стены напольные часы. Она бы еще долго взвешивала все «за» и «против», если бы в ход ее мыслей не вмешалось само Провидение: внезапно ей показалось, что за легкими оконными шторами, словно в плохом хорроре, показалось чье-то бледное лицо. И тогда, беззвучно заорав от ужаса, она опрометью кинулась из комнаты.

По дороге прихватив халат, Кристина выскочила в коридор, зажгла свет и, сорвав с вешалки сумку, начала судорожно рыться в ее содержимом. Не найдя того, что нужно, она бросилась к столику, около которого задержался недавний гость, и быстро обшарила его взглядом. Вот он, знакомый ключик! И здесь Алан сделал все, как она хотела! Только почему ее не радует такое послушание, а хочется разорвать этого пай-мальчика на мелкие клочки?

С замирающим сердцем она открыла дверь и шагнула в темноту спящей улицы, сжимая в кулачке ключ.

Никого! Это добрый знак. Ну, с богом!

Пугливо озираясь по сторонам, она пулей пронеслась через улицу и забарабанила в знакомую до мельчайших царапин дверь. Секунды текли одна за другой, а обращенные к ней глазницы окон продолжали оставаться темными и безжизненными.

Сердце Кристины от страха и волнения колотилось так, словно сумасшедший радист выстукивал «мей дей». В любой момент на улице мог показаться запоздалый прохожий, не говоря уже о вездесущей миссис Картрайт, перед которой Кристина испытывала прямо-таки мистический ужас. Это будет конец света, не меньше!

Но небо, видимо, услышало ее мольбу, потому что в прихожей зажегся свет, скрипнула дверь, и на пороге возник заспанный Ален в одних спортивных брюках.

При виде девушки в домашнем халатике, из-под которого торчал край ночной рубашки, он так изумился, что вместо того, чтобы пропустить ее в дом, сам застыл перед ней как истукан.

— Кристи?! Ты что здесь делаешь?

— Алан, я глупая курица, я всегда поступаю не так, как надо. Я больше не могу…

— Да что с тобой? Заходи же скорее! — вспомнил о правилах приличия не на шутку встревожившийся хозяин дома. — Что случилось?

Едва он посторонился, как девушка испуганным зайцем метнулась в прихожую и уставилась на него глазами, полными мольбы.

— Я не могу больше оставаться одна в этом доме! Я просто чувствую, как схожу с ума! Можно, я эту ночь проведу у тебя? Я не буду мешать, честное скаутское слово!

От такого потока слов Алан совсем растерялся. Он смотрел на подругу, одетую только в короткий халатик, из-под которого выглядывала прозрачная ночная рубашка, и не знал, как себя вести в столь щекотливой ситуации. Что ее нельзя в таком состоянии отпускать домой, было ясно, но что означал ее визит? Был ли это жест отчаяния, или она шла именно к нему, а если к нему, то в качестве кого?

Все эти мысли ураганом пронеслись в его мозгу, оставив в душе полный хаос. Понятно было одно: его любимой девушке плохо, и он просто обязан ей помочь. Но после того, как она практически выгнала его из своего дома, что следует сделать, чтобы не ухудшить и без того натянутые отношения?

А в это время Кристина отчаянно вглядывалась в растерянное лицо мужчины, пытаясь в свою очередь понять, что кроется за его молчанием. И вдруг ее пронзила простая и ужасная мысль о том, что, возможно, он в доме не один. Последние два месяца они почти не видели друг друга, и мало ли что могло произойти за это время? Может, его в спальне ждет какая-нибудь скучающая красотка, коих в их заштатном городишке пруд пруди? А она вот так, без предварительного звонка вваливается со своими проблемами, ставя парня в дурацкое положение.

Молчание затягивалось, и, не выдержав пытки сомнением, Кристина, прошептав: «Извини!», скользнула к двери, мечтая как можно быстрее исчезнуть с глаз долой, но Алан успел поймать ее за предплечье и сжать руку так, что она чуть не вскрикнула от боли.

— Подожди, не сердись. Просто все так… неожиданно… Я немного растерян. Давай перейдем в гостиную и спокойно поговорим. Думаю, что нам неплохо было бы немножко выпить.

— Я не пью после известных тебе событий. Хватит с меня одной оплеухи, — потихонечку успокаиваясь, сердито буркнула Кристина, только сейчас сообразившая, что выбрала для визита к мужчине далеко не лучший туалет. — Честно говоря, у меня и без выпивки голова кругом идет.

— Но я же не собираюсь потчевать тебя потом снотворными. Так что давай выпьем по чуть-чуть коньяка. Говорят, что он сосуды в голове расширяет. Может, я хоть тогда соображать начну.

Так, болтая ни о чем, они перешли в небольшую, но уютную гостиную, обставленную в соответствии со вкусом Кристины, принимавшей активное участие в благоустройстве холостяцкой «берлоги», и кредитоспособностью Алана.

Войдя в комнату, молодая женщина привычным взглядом окинула четыре стенных шкафа, набитые книгами, и уютную «тройку» — мягкий диван с двумя креслами напротив, между которыми пристроился журнальный столик. Кроме обилия книг, эту гостиную отличало наличие огромной плазменной панели и камина, на полке которого стояли фотографии в рамочках, большой коралл и на специальной подставочке — самая настоящая «трубка мира», оставшаяся Алану на память о его индейских предках.

Гостеприимный хозяин широким жестом указал нежданной гостье на диван, но Кристина привычно забралась с ногами в кресло, стоявшее рядом с огромной кадкой, в которой радовался жизни почти двухметровый бамбук.

Пока она устраивалась поудобнее, Алан быстро натянул брошенную на спинку стула футболку и, не слушая возражений Кристины, все-таки достал бутылку французского коньяка «Bisquit» и два фужера, в которые плеснул немного влаги цвета темного янтаря.

Протянув один из них девушке, он взял свой в ладони, согревая благородный напиток, и только после этого подчеркнуто спокойно поинтересовался:

— Ну и что все-таки произошло?

— Не знаю, — пожала она плечами, автоматически глотая обжигающий рот напиток, который терпеть не могла. — Просто я после твоего ухода поняла, что начинаю сходить с ума от всяких нехороших мыслей и одиночества. Ты был прав! Мне нужен хоть кто-нибудь, с кем можно поговорить. Я сейчас рада любому собеседнику, будь он хоть Ли Харви Освальд, хоть Дракула.

— Ну спасибо! — усмехнулся Алан, несколько шокированный ее словами. — И на кого из них я похож?

— Извини, — смутилась она. — Я глупость сказала. Совсем плоха… Мне уже начинает мерещиться всякая мистика. Сегодня ночью, лежа в кровати, я посмотрела на окно, и мне показалось, что кто-то стоит за занавеской. Я так заорала, что чуть челюсть не вывихнула.

— Ничего себе, мистика! Интересно, а почему я не слышал никаких криков?

— Так у меня с перепугу голос пропал, понимаешь? Я молча орала на весь город… Я останусь у тебя сегодня, ладно? А в свою спальню еще неделю не войду, хоть режь!

— Да я тебя никуда и не гоню. Я так понимаю, что мы помирились? Ты на меня больше не сердишься?

— Нет, конечно! Разве я могу на тебя злиться? Но ты не ответил на мою просьбу.

— Разве? А мне кажется, что я давным-давно на нее ответил, выдав тебе и Майклу ключи от моего дома. Ты можешь здесь оставаться, сколько пожелаешь. Мой дом — это твой дом. Зачем какие-то разрешения?

Кристина только виновато пожала плечами, словно говоря «Извини, не хотела тебя обидеть». Она бы еще долго сидела вот так, свернувшись в просторном кресле, если бы Алан, пробормотав «Утро вечера мудренее», не полез в шкаф за комплектом белья.

— Я постелю тебе в спальне, а сам переночую здесь, на диване, — смущенно пробормотал он.

— Ни за что! — возмутились незваная гостья, которую и так мучила совесть за беспардонное ночное вторжение. — Я лягу здесь на диване — и точка! А ты иди досматривать свои сны в спальню. Мне здесь будет очень комфортно.

Алан хотел было возразить, что сильно сомневается в том, что на узком диване ей будет лучше, чем на двуспальной постели, но потом решил не начинать очередное препирательство, подумав, что, скорее всего, подруга таким образом хочет обезопасить себя от его возможных домогательств. Что ж, она имеет право этого опасаться, хотя, с другой стороны, он никогда не давал никаких поводов усомниться в своей порядочности.

Пожав плечами, он начал застилать ей диван, и это почему-то произвело на них обоих странное действие, заставив закипеть кровь. В том, что мужчина стелил для нее постель, было столько скрытого эротизма, ощущения предчувствия близости, что сердце Кристины невольно забилось быстрее, и она поспешила опустить глаза, чтобы ее верный рыцарь не заметил в них призывного блеска. Это было какое-то удивительное, забытое ощущение, которое одновременно возбуждало и пугало.

Похоже, что примерно те же чувства обуревали Алана, который и так делал героические усилия, чтобы не смотреть на выглядывающий из-под халата край кружевной ночной рубашки и стройные ножки с узкими щиколотками. Во всяком случае, аккуратно постелив ей на диване, он опустил свои густые длинные ресницы и, пробормотав «Спокойной ночи!», быстро ретировался в направлении спальни.

Кристина дождалась, пока за ним закрылась дверь, и, соскользнув с кресла, забралась в постель, предварительно погасив в комнате свет.

Удивительно, но, чуть не задремав в присутствии Алана, она совершенно проснулась, как только ее голова коснулась подушки. Сначала девушка просто лежала, лениво разглядывая все, что находилось в зоне ее видимости, потом начала считать кроликов и, наконец, стала сама себе мурлыкать колыбельную песню.

Так прошло почти два часа. Все трещины на потолке, изгибы люстры и противоположная стена, вдоль которой выстроились шкафы с книгами, были внимательнейшим образом изучены, пересчитана целая кролиководческая ферма и трижды спета единственная известная Кристине колыбельная «Спи, моя радость, усни!», причем последний раз она попыталась ее переложить на мотив модной в 60-е годы песни «Когда святые маршируют».

Спать не хотелось категорически, особенно после безуспешной борьбы с Моцартом.

Наконец, устав от дуэли с бессонницей, Кристина уселась на импровизированной постели, подперла рукой голову и затосковала. В доме царила гробовая тишина.

Ну вот, подзуживал ее гаденький внутренний голос, я тут мучаюсь бессонницей, а Алан за стеной дрыхнет как сурок. Неужели его совершенно не трогает, что в доме находится посторонний? Вернее, посторонняя? Вернее, старая приятельница, которая, кстати, очень в нем нуждается! Ну сурок да и только! Ну ничего, дорогой, на каждого сурка есть свой День сурка!

Вдохновившись таким образом на неправое дело, она спустила босые ноги на маленький коврик и, не надевая тапочек, зашлепала по паркету в направлении хозяйской спальни.

Ощупью пробираясь по чужому дому, Кристина достигла заветной двери и, взявшись за ручку, замешкалась.

Все в ней — и характер, и воспитание — истошно протестовало против этого поступка, и она стояла в нерешительности, не зная, что делать: плюнуть на миссис Картрайт и войти или не искушать судьбу и попробовать еще раз пересчитать кроликов?

При воспоминании о непреклонной соседке, у Кристины заныло под ложечкой, а рука, которой она секунду назад держалась за дверную ручку, сама собой спряталась за спину. М-да, не получится из нее гетеры, хотя прогресс, безусловно, на лицо. Если бы еще несколько месяцев назад ей кто-нибудь сказал, что она окажется ночью в доме чужого мужчины и станет ломиться в его спальню, она бы долго смеялась над подобной фантастикой.

Если бы ее муж узнал о таком… Впрочем, он уже на небесах, а оттуда все видно, так что бедный Майки, наверно, уже рвет и мечет от злости… Хотя… тут возможны варианты, потому что Майкл очень ценил людей, способных на поступок. Ей даже послышался его голос, прошептавший: «Ну же, Принцесса!», и тогда, тихо нажав на ручку, Кристина беззвучно открыла дверь.

Лунный свет, падающий из окна, прочертил дорожку к постели, но, словно уважая сон ее хозяина, не лег на лицо, а замер на одеяле.

Алан спал, лежа на животе, обняв подушку и повернув голову к окну. Во сне черты его лица смягчились, красиво очерченные губы чуть приоткрылись, обнажая белую полоску зубов, длинные ресницы бросали слабые тени на щеки, скульптурную рельефность которых подчеркивали чуть выступающие скулы. Даже ямочка на подбородке, символизирующая мужественность ее обладателя, сейчас выглядела так по-детски, что Кристине захотелось прижаться к ней губами. Впрочем, она тут же отогнала это дьявольское искушение, хотя и продолжала стоять на месте, словно не могла оторвать взгляд от спящего мужчины. В доме было довольно жарко, и одеяло закрывало его только до талии, оставив открытым хорошо развитый торс. Кристина, любуясь спящим, отметила, что, в отличие от многих других мужчин, он выглядел в таком виде более физически развитым, чем в одежде.

Внезапно Кристина почувствовала, что у нее прошло всякое желание будить этого парня, который и так сделал для нее больше, чем кто-либо на свете, включая Майкла. Эта кощунственная мысль потрясла ее до глубины души. Но ведь Алан действительно часто помогал ей в тех случаях, когда муж занимался своим «адреналином», как он называл поиск приключений на свою голову.

Для Майкла она была любимой Принцессой эльфов, которую надо баловать, как маленькие девочки балуют любимых кукол, наряжая их в фантастически красивые туалеты, катая в колясочке… и убирая в ящик для игрушек, когда появляются более интересные дела.

А Алан просто помогал принести из машины тяжелые пакеты, утешал, когда она сожгла чудесный яблочный пай, который готовила для городского конкурса «Королева выпечки», и заступался за нее перед Майклом, когда тот пытался втравить ее в свои авантюры.

Она бы еще долго предавалась воспоминаниям, если бы Алан не пробормотал что-то во сне, сдвинув брови. С чутьем, присущим людям, привыкшим смотреть в глаза опасности, он сквозь дрему почувствовал присутствие в комнате постороннего.

И тогда, решившись, Кристина поправила спадающую на глаза белокурую прядь волос и, чуть склонившись, положила на его обнаженное плечо горячую ладонь.

Его глаза мгновенно открылись, словно он ждал ее прикосновения. В комнате было все так же тихо, хотя молодой женщине казалось, что было слышно, как грохочет ее сердце.

Не убирая руки, она смотрела ему с глаза, и он тоже молча глядел, казалось, ей в самую душу. Наконец Алан медленно повернулся набок, взял ее ладонь, поднес к губам и начал нежно целовать ее тонкие пальцы.

Это был тот момент, о котором он мечтал уже много лет, как о чем-то несбыточном. Вот она — любимейшая из женщин, стоит перед ним в полупрозрачной рубашке, под которой прорисовываются груди с выступающими сосками. Ее глаза выразительнее любых слов говорят о том, что она хочет с ним близости. Потяни ее за руку, повали на постель — и ты получишь то, что требует твоя мужская сущность.

Он чуть сильнее сжал ее ладонь, и она подалась легко, словно только и ждала этого сигнала.

Но внезапно, среди окутывающего мозг морока желания, он услышал холодный голос рассудка, и почти отбросил ее руку, словно символ искушения.

— Кристи, что ты здесь делаешь? Уходи к себе, пожалуйста!

Не отводя глаз, она отрицательно помотала в ответ головой.

— Кристи, девочка, — проговорил он хрипло, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал бесстрастно. — Ты завтра не простишь меня за эту слабость.

— Пусть, — прошептала она, протягивая к нему руки-лианы, — это будет завтра, а сегодня я не могу быть одна. Если ты меня прогонишь, я умру. Правда-правда!

— Но Майкл, — почти простонал он, хватаясь за последний аргумент и чувствуя, как сводит желанием мышцы. — Мы не можем…

— Майки нас простит. Он сам меня к тебе послал. Я слышала его голос… — еще тише проговорила она, присаживаясь боком к нему на постель и склоняясь к желанным губам.

Из последних сил он попытался отклониться, и тогда она медленно поцеловала его в шею, в то место, где сонная артерия подходит к подбородку.

Такое искушение оказалось слишком сильным для Алана, который, невзирая на свой стоицизм, был все-таки нормальным мужчиной со всеми присущими представителю сильного пола инстинктами.

Обняв Кристину, он перевернулся на спину, и девушка оказалась лежащей на нем. Ее жадный рот все-таки нашел его губы, которые на этот раз ответили со всем жаром долго подавляемого желания. Их поцелуй длился вечность.

Кристина чувствовала, как просыпается его тело, и это ощущение придало ей смелости, о которой она не могла даже помыслить. Оторвавшись от его губ, она скатилась с него на постель и откинула одеяло.

Дева Мария! Народная примета, утверждающая, что по длине пальцев у мужчин можно судить о размерах члена, действительно не обманывает!

Она наклонилась и начала медленно целовать его грудь, опускаясь все ниже, но Алан вдруг остановил ее, прошептав:

— Милая, позволь мне, хорошо?

Она не возражала и послушно отдалась его мягким рукам, позволяя стянуть с себя ночную рубашку, открывшую красивое нерожавшее тело с высокими грудями, устремившими свои соски к жадному мужскому рту.

Но вместо того, чтобы приникнуть к этим холмам страсти, Алан передвинулся к ее ногам, начав целовать пальцы. Это было так возбуждающе, что тело Кристины выгнулось дугой, и, застонав, она стиснула кулаки, зажав в них скомканную простыню.

А Алан медленно поднимался все выше, заставляя сокращаться под его поцелуями все ее тело.

Она уже не могла сдерживаться и громко стонала от желания, призывая его войти в нее.

И он послушался ее зова. Она почти взвыла, выгнувшись дугой, когда он резко проник в нее.

А потом они поднялись на вершину блаженства в теплое марево, когда от желания хочется разорвать тело своего партнера.

Их влажные тела танцевали танец страсти, а разум опускался все глубже и глубже в дебри животных инстинктов, пока не оставил наконец на смятой постели первобытного самца, яростно берущего самку.

Наконец Алан забился в конвульсиях и, застонав, упал на Кристину, почти теряя сознание.

Так они лежали, приходя в себя и восстанавливая дыхание. Это было восхитительно! Даже с Майклом Кристина не испытывала ничего подобного… или, может, уже забыла об этом? Они идеально подошли друг другу, и молодая женщина, всю жизнь имитировавшая оргазм с мужем, который этого даже не замечал, впервые действительно ощутила это состояние.

На нее накатило такое чувство благодарности к Алану, что она перекатилась на живот и потерлась щекой о его мокрое от пота плечо.

— Милая, что ты делаешь? — слабо запротестовал он. — Подожди, я хотя бы вытрусь.

— Ничего не надо, — проворковала она, снимая губами соленую капельку с его виска. — Это такой кайф — лежать рядом с тобой, что я не позволю прерывать его такими пустяковыми вещами. Мне бы тоже неплохо сбегать в ванную, но я никуда не пойду.

— Эй, — встревожился этот образец благоразумия, — а ты не рискуешь?

— Ерунда! — отмахнулась она, пристраиваясь у него на груди. — Мы с Майклом столько всего делали, чтобы заиметь детей, и за десять лет ничего не добились. Видимо, со мной что-то не в порядке…

— Это врачи сказали?

— Да нет, — пожала она плечами. — Это мы сами решили. У Майкла в роду не было бесплодных женщин, так что там все в порядке, а у меня тетка никак не может забеременеть. Так что я, как видишь, дама с изъяном.

— Не говори чушь, — прижал Алан к себе хрупкое маленькое тело своей подруги. — Ты самая лучшая на свете женщина, поверь мне на слово!

— Так уж и самая лучшая! Откуда ты знаешь? Ты же просто шарахаешься от женщин!

— Так это было не всегда, а только когда встретил тебя. А до того все было совсем по-другому…

Кристина почувствовала в сердце легкий укол ревности.

— Да? И сколько женщин у тебя было?

— Милая, уж не ревнуешь ли ты меня?

— Вот еще! Но ты не ответил на мой вопрос!

— Просто мне трудно на него ответить. Я же не вел картотеку.

— Что, так много?!

— Кристи, перестань! Это было давно!

Но она так не считала. Повернувшись к Алану спиной, Кристина обиженно запыхтела носом.

Это было так по-детски, что не могло не вызвать веселья у мужчины. Услышав сзади смех, Кристина резко повернулась и попыталась стукнуть насмешника, но тот перехватил ее руку, как когда-то на горе сделал Джерри, и подмял ее под себя.

— Ах так, воинственная амазонка, придется мне побыть немного Александром Македонским и покорить тебя, как некогда тот покорил этих красоток.

С этими словами он склонился над ее сияющим белизной телом, и ее груди наконец дождались причитающихся им знаков любви.

Кристина проснулась, когда солнце уже давно заливало спальню ярким светом. Если верить часам, висевшим в другом конце комнаты, была уже почти половина одиннадцатого. Девушка сладко потянулась — и вдруг вспомнила прошедшую ночь и всю ее предысторию. Какой ужас! Она зарылась лицом в подушку, как будто это что-то могло изменить. Она же ничего этого не хотела! Как она теперь посмотрит в глаза людям! Что скажет миссис Картрайт?! Боже всемогущий! Она же вчера прибежала сюда в черт-знает-каком виде! Ей нечего даже надеть, чтобы вернуться к себе домой! Не будет же она на глазах у изумленной публики бродить по городу в прозрачной ночной рубашке! Какой позор!!!

В коридоре послышались мужские шаги, и совершенно деморализованная Кристина натянула на голову одеяло, словно импровизированную шапку-невидимку. Она слышала, как открылась дверь, и Алан остановился около их ночного ложа любви.

— Кристи, — вкрадчиво проговорил он голосом санитара, работающего в палате для буйнопомешанных, — я принес тебе завтрак. Может, ты на пару минут выглянешь из своего убежища, чтобы подкрепиться? А потом можешь играть в прятки, сколько душе заблагорассудится.

Тишина в ответ.

— Эй, ты там не задохнулась?… Принцесса, ну пожалуйста, яви свой светлый лик миру!

Он тихонечко потянул за край одеяла, но она вцепилась в него мертвой хваткой.

— Ладно, давай так поговорим, если тебе хочется… Дорогая, я все прекрасно понимаю. Можешь не волноваться. Этой ночи не было, и ты никогда не переступала порога этого дома. Никогда, ни при каких обстоятельствах я не напомню тебе о ней, если ты сама этого не захочешь. Теперь ты вылезешь оттуда, или я что-то неправильно понял?

— Да, — раздался сдавленный голос.

— Ну вот и хорошо. Будем считать, что твое «да» относится к первой половине вопроса. Если не хочешь кофе в постель, то я подожду тебя на кухне. Думаю, у нас есть о чем поговорить.

Одеяло зашевелилось, и из-под него показался кончик носа Кристины и один глаз, глядящий испуганно-виновато на хозяина ее убежища.

— Мне даже нечего надеть, — грустно сообщил кончик носа.

— Ах, ты об этом! Тогда все в порядке. Пока ты спала, я сходил к тебе домой и принес джинсы, майку, белье (пардон!) и босоножки. Так что ты сможешь пересечь улицу во вполне приличном виде. Кстати, чтобы ты не волновалась: я предпринял этот вояж ранним утром, так что меня никто не видел. Можешь без страха смотреть в глаза своей любимой миссис Картрайт, чтоб ей пусто было! А теперь я пошел на кухню и жду тебя там. Если ты все же соблаговолишь вылезти из своей засады и посмотреть по сторонам, то твоя одежда на стуле.

Не успела за Аланом закрыться дверь, как Кристи была уже на ногах. Ее одежда — счастье-то какое! И как это Алану все время удается предугадать ее желания — просто мистика! Так, что он там выбрал из ее гардероба?

Угу, самые лучшие выбеленные джинсы, бирюзовая маечка с сумасшедшим декольте и весьма эротичный комплект белья, который подарил ей Майкл, но она так и не успела ни разу надеть его. На полу красовались ее выходные белые босоножки на высоком каблуке. Понятно, этот змей-искуситель специально выбрал из всего ее гардероба самые «антитраурные» вещи, чтобы вогнать ее в краску и довести до инфаркта пуритански настроенных соседей.

А ведь придется вырядиться в этот вызывающий костюм! Не в ночной же сорочке мчаться домой!

Оттягивая момент встречи с Аланом, она потихоньку умылась, оделась и закончила туалет расчесыванием «эльфийских» волос цвета спелой соломы, крупными кольцами рассыпавшихся по плечам. Заколку бессовестный интриган, конечно, прихватить позабыл, так что ей пришлось вместо того, чтобы убрать волосы в скромный хвостик, приличествующий женщине в трауре, позволить им свободно ниспадать на спину.

Алан ждал ее на кухне с тостами, джемом, вареными яйцами и неизменным зеленым чаем. Очень умиротворяющая картинка для женского сердца. Увидев Кристину, он просто засиял от радости.

— Ну вот, наконец-то ты похожа на нормальную женщину, а не на плакальщицу на похоронах!

— Послушай, друг ты мой единственный, — начала Кристина заготовленную в процессе умывания речь, стараясь не поддаваться на его комплименты. — Я очень благодарна тебе за все то, что ты для меня сделал… Если честно, ты меня, можно сказать, из руин поднял (поверить не могу, что еще вчера была полутрупом!), но ты правильно заметил: сегодняшняя ночь — это мое временное помешательство, про которое лучше забыть. И я клянусь, что больше этого не повторится.

— Но ведь нам было хорошо! Ты сама об этом говорила несколько раз!

— Хорошо, кто спорит! Но мне теперь будет гораздо труднее носить траур…

— Ну так не носи!

— Ты говоришь глупости, Ал! Я не хочу, чтобы все прохожие тыкали в меня пальцами и кидались тухлыми помидорами. Мне здесь еще жить и жить!

— И приговор апелляции не подлежит?

— Нет!

Поняв, что все его призрачные надежды пошли прахом, мужчина устало потер лоб рукой, но голос его оставался все таким же ровным и мягким:

— Послушай, у меня появилась одна мысль. Тебе явно надо хотя бы на время сменить обстановку, и я могу кое-что интересное предложить. Как ты знаешь, мой отец был наполовину итальянцем, и у меня там осталась родня. В частности, недалеко от Рима в небольшом портовом городке Чивитавекья живет моя тетя Кьяра, и она будет очень рада оказать тебе гостеприимство на столько времени, сколько тебе понадобится, чтобы прийти в себя. Я уже говорил с ней с утра по телефону. Она сказала, что сегодня же приготовит комнату, куда ты сможешь завтра въехать. Поживешь вдали от всех нас, успокоишься… Ты согласна?

— Нет, конечно! — Она чуть не поперхнулась тостом от такого предложения. — Неужели ты думаешь, что я потащусь в Италию, которую вряд ли смогу найти на карте, к совершенно незнакомой женщине… Да я даже итальянского языка не знаю!

— Тетя неплохо говорит по-английски, так что вы поймете друг друга. Главное условие: не пытайся сразу запомнить имена всех наших родственников и друзей, которых там пруд пруди, а то точно сойдешь с ума.

— Да не собираюсь я никуда ехать, ты что, не понял?

На следующий день, созерцая из иллюминатора «боинга» серые волны Атлантики, Кристина вновь и вновь задавалась вопросом, как ее угораздило согласиться на эту авантюру. Еще совсем недавно она и знать не знала ни про какую тетю Кьяру, Чивитавекью и вообще Италию, и вдруг, словно под гипнозом, сорвалась из родного дома и понеслась в неизвестность. Разумеется, если бы Алан предоставил ей хоть минуту на раздумье, она бы наверняка нашла предлог, чтобы увильнуть от этого путешествия, но тот не давал ей ни секунды свободного времени.

Сразу после их разговора он забронировал ей билет до Рима, а потом заставил заняться генеральной уборкой в комнатах «родового поместья Хендриксенов», а сам отправился на кухню, откуда выволок на помойку несколько мешков всякого мусора, невзирая на отчаянное сопротивление Кристины, кричавшей, что сможет разобраться в своей помойке самостоятельно.

Потом они съездили на кладбище к Майклу. После минувшей ночи Кристине было до дрожи в коленках страшно «показываться на глаза» усопшему супругу, но Алан твердо сказал «надо», и она, выйдя из машины у знакомых ворот, побрела к могиле мужа, трясясь от страха. Ей казалось, что Майкл может восстать из мертвых и… Дальше ее фантазия не распространялась, но и этого было достаточно. Пару раз она оборачивалась, словно ища поддержки у соучастника «преступления», который шел позади на некотором расстоянии, чтобы не смущать подругу, и видела его ободряющую улыбку.

Вот и знакомая плита с выбитым именем и годами жизни. Миссис Картрайт долго приставала к Кристине, требуя непременно еще и эпитафию, но та уперлась, не желая делиться с кладбищенскими зеваками своими самыми сокровенными чувствами, и непримиримой матроне пришлось пойти на попятную.

Кристина неуверенно остановилась с поникшей головой, ожидая кары за ночное прегрешение, но вокруг все было так же светло и солнечно, и через некоторое время она почувствовала облегчение и даже благодарность Алану за его «самодурство».

Во всяком случае, она не будет теперь мучиться мыслью, что Майки ее осудит. Ее не поразила молния, небеса не разверзлись, мир не стал иным. Алан прав: жизнь продолжается!

Наблюдавший за девушкой издали мужчина увидел, как распрямились ее плечи, и порадовался своей настойчивости. Ведь это благодаря ему Кристина из потерявший вкус к жизни вдовы меньше чем за сутки превратилась… или почти превратилась в ту, кем была несколько месяцев назад — в прелестную молодую женщину, Принцессу эльфов, по меткому выражению Майкла. Ну что ж, покойся с миром, старина. Я присмотрю за тем, чтобы Кристина была счастлива!

А потом они вернулись в город и занялись покупкой подарков и сувениров для половины жителей Чивитавекьи, а поздно вечером — упаковкой ее багажа.

Самое ужасное, что вся эта суета происходила, можно сказать, на глазах у соседей, что привело миссис Картрайт в предынфарктное состояние.

Мало того, что молодая вдова с утра вышла из дома мужчины (!) в совершенно не подобающем ее положению одеянии (!!), что, в принципе, еще можно как-то объяснить тем, что у нее кончился чай или соль, и она на минутку зашла по старой памяти к соседу одолжить эту малость. Но ведь и потом целый день они были неразлучны (!!!), что уже нельзя никак объяснить отсутствием соли в доме. Непростительное легкомыслие для приличной вдовы!

А на следующий день с утра произошло вообще из ряда вон выходящее событие: этот подозрительный мистер Шевалье подогнал к дому миссис Хендриксен автомобиль, они закинули в машину целую кучу чемоданов, пакетов и пакетиков и умчались в неизвестном направлении. Ради всех святых, куда катится мир?!

Кристина хмыкнула, вспоминая возмущенное лицо старой ханжи. Ничего, в ближайшие пару месяцев она будет свободна от общения с этим бультерьером.

Кристина никогда не покидала границ Штатов, и перелет в Старый свет был для нее равносилен вояжу в космос, первому причастию, выпускному балу или свадьбе с Майклом. Даже поездка в Канзас-сити, откуда она отправилась навстречу приключениям, — и та уже была великим событием. Дожидаясь, пока Алан припаркует машину, она смотрела на здание аэропорта «Джонсон», за которым взлетали и садились самолеты, с острым ощущением печали. Сюда много раз она отвозила Майкла, и здесь встречала его после «получения очередной дозы адреналина».

И вот теперь впервые провожают ее, и это показалось Кристине странным и знаковым — словно открывалась новая страница ее жизни, а вот какая — плохая или хорошая — покажет время.

В ожидании приглашения на посадку, они зашли в кафе и взяли по чашечке кофе. Кристине хотелось так много сказать своему спутнику о себе, о своих страхах и надеждах, но она не знала, с чего начать, и вместо этого все мешала и мешала ложечкой сахар в остывающем кофе.

Алан тоже молчал, глядя куда-то над головами сидевших за столиками людей, пока не объявили ее рейс.

Говорят, что уезжающим легче, чем провожающим. Первых ожидают новые впечатления и возможности, вторых — возвращение в опустевшее прошлое. Неправда это! Уезжающие оставляют позади все, что им дорого и привычно, отправляясь в неизвестность. Вот и Кристина, идя вслед за стюардессой на посадку, несколько раз оборачивалась, глядя на грустно улыбающегося Алана, и ее сердце щемило от тоски расставания.

Теперь, вцепившись в подлокотники кресла и живо представляя воздушную бездну под тонким слоем металла, она, трясясь от страха, то воображала, как разваливается самолет, то обдумывала сцену встречи с совершенно незнакомой женщиной — теткой Алана. А если она окажется такой же святошей, как миссис Картрайт? (сейчас, когда рядом не было ее кареглазого рыцаря и он не мог услышать ее самые сокровенные мысли, она была вынуждена признать, что, давая нелицеприятные характеристики вышеупомянутой даме, он был в чем-то прав). А если — даже подумать страшно! — ее никто не встретит в аэропорту и ей придется самой разыскивать итальянскую родственницу своего тайного возлюбленного?

Ей ужасно хотелось поделиться с кем-нибудь своими сомнениями, но соседями Кристины оказалась насмерть перессорившаяся итальянская пара средних лет, возвращавшаяся после посещения родственников. Муж и жена всю дорогу орали друг на друга драматическим шепотом, и девушка чувствовала себя третьей лишней.

Но все плохое, равно как и хорошее, когда-нибудь заканчивается. Когда Кристине стало совсем невмоготу от вида мерно дышащего океана, когда был измусолен последний номер «Variety», и в голове стоял звон от итальянских экспрессивных выражений, которых она не понимала, «боинг» наконец полетел над землей. Сразу стало легче и приятней. Если уж разбиваться, то все-таки лучше об твердь земную, а не тонуть в холодных океанских волнах…

Но эта мысль тут же отошла у нее на задний план, потому что под крыльями аэробуса плыла старушка Европа, в которую она даже и не мечтала попасть когда-нибудь.

Кристина зря волновалась о том, что ее могут не встретить. Не успела она выйти в зал к встречающим, как ей тут же бросилась в глаза невысокая полноватая женщина с некогда черными как смоль, а ныне изрядно поседевшими волосами, в легком бежевом костюме и соломенной шляпке с большим цветком. В руках она держала плакатик, на котором было коряво выведено: «Тетя Кьяра». Видимо, не надеясь на интеллект своей гостьи, она периодически поворачивала его обратной стороной, на которой той же рукой было написано: «Жду Кристину из США». Не успела девушка сделать шаг в ее сторону, как почтенная матрона сделала стойку и поспешила к ней навстречу.

— Кристина! — закричала она с такой радостью, будто та была ей родной дочерью. — Бомбина! Я именно такой тебя и представляла! Поставь ты этот жуткий чемодан и пакеты! Не пристало хрупкой девушке таскать такие тяжести! Сейчас придет Джованни и отнесет все это добро в машину. Как ты долетела, дорогая? Племянник сказал мне по телефону, что ты не очень любишь самолеты. Тебя не тошнило? Ты хочешь поесть, или мы сразу поедем домой?

Бедная гостья только открывала рот, пытаясь вклиниться в неиссякаемый монолог, но это было столь же бессмысленно, как если бы она пыталась остановить Ниагарский водопад. Ну почему ей так везет на болтушек? Одна миссис Картрайт чего стоит! Правда, в отличие от напыщенного морализаторства и неприкрытого любопытства первой, нескончаемый монолог тети Алана совершенно не вызывал раздражения.

Дело спасло появление молчаливого сына достопочтенной Кьяры, который без лишних слов подхватил багаж гостьи и быстро двинулся к выходу из огромного здания аэропорта «Леонардо да Винчи». Дамам ничего не оставалось делать, как припустить за своим кавалером, идущим широким размашистым шагом, так что бедным женщинам периодически приходилось срываться на несолидную рысцу.

На улице их ждал старенький «фиат», за рулем которого сидел еще один сын тети Кьяры — Лука. Всю дорогу до портового городка Чивитавекья он, вклиниваясь в охи матушки по поводу трудностей перелета Кристины, с жутким акцентом пытался пересказать гостье историю Италии, начиная от Ромула и Рема. Не привыкшая к подобному словесному извержению та здорово загрустила, что было истолковано матерью семейства, как вполне закономерная усталость.

Наконец они достигли цели своей поездки — просторного дома на окраине города, окруженного маленьким, но очень симпатичным садом, и Кристина уже понадеялась, что, может быть, теперь ее оставят в покое и дадут отдохнуть, но не тут-то было. Оказывается, по поводу приезда девушки любимого племянника тети Кьяры из самой Америки, в доме собралось чуть ли не полгорода, и виновница этой вакханалии стала понимать, почему Алан не советовал даже пытаться запомнить имена всех своих родственников. Да их тут столько, что во всем Джонсонвилле столько обитателей не найдется!

Не привыкшая к веселой непосредственности итальянцев, Кристина чувствовала себя ужасно скованной, но ее гостеприимные хозяева, казалось, не замечали ее напряженности и всячески демонстрировали свое расположение. Для начала ей представили всех присутствующих, от бесконечного повторения имен которых у Кристины заболела голова, но она мужественно кивала все новым знакомым, чьи лица сливались в одну маску.

Главное, что она постаралась запомнить из всей этой кутерьмы, что у тети Кьяры есть два сына, с которыми она уже успела познакомиться по дороге, две невестки и восемь внуков от двух до восемнадцати лет.

Господи Всемогущий, тосковала бедная гостья, не забывая улыбаться каждому, кто хотел с ней пообщаться, если я выживу в этом Вавилоне и доберусь до дома в целости и сохранности, то первое, что сделаю, — убью Алана, и пусть меня потом повесят. Я не вынесу этого птичьего базара… Теперь понятно, что означает выражение «загладить кошку до смерти!». Я сейчас точно околею!

Самое печальное во всем этом было то, что практически никто из присутствующих не знал ни слова по-английски, но это не смущало потомков Юлия Цезаря, которые пытались ей что-то рассказывать так, словно она прожила всю жизнь рядом с ними на соседней улочке.

Наконец позвали к столу, и затравленная Кристина вздохнула с облегчением: теперь рты у хозяев будут заняты, и она сможет хоть немного подкрепиться и передохнуть. Напрасные надежды!

За столом почетная гостья оказалась рядом с хозяйкой дома, которая, жалея бедную бомбину, изо всех сил старалась ее накормить, впихивая в следящую за фигурой Кристину порцию, которой бы дома ей хватило дня на три.

Весь этот бедлам продолжался почти до часу ночи, после чего несчастную девушку наконец оставили одну в отведенной ей комнате и дали возможность перевести дух. Мера очень своевременная, потому что она просто валилась с ног. Кое-как сполоснувшись под душем, бедная гостья рухнула спать, и всю ночь ее мучили кошмары, будто она пытается запомнить кого как зовут, но как только угадывает имя, маска спадает, и за ней оказывается лицо Алана.

Следующие два дня прошли почти в такой же шумной атмосфере праздника, потому что некоторые родственники и знакомые тети Кьяры не смогли посетить ее дом в день приезда девушки ее любимого племянника и наверстывали упущенное, так что вскоре Кристина начала чувствовать себя белым тигром в зоопарке. Но потом угар новизны начал спадать, и у нее появилось время погулять по городу, посидеть на набережной в кафе за чашечкой капучино, полюбоваться закатами, послушать шум прибоя. Ее душа, измученная событиями последних месяцев, стала понемногу приходить в себя.

К своему удивлению, она быстро сдружилась с шумной, но очень дружной семьей Рибизи, особенно с тетей Кьярой, которая готова была бесконечно слушать рассказы про своего любимчика. Особенно ее интересовало все, что происходило между Кристиной, Майклом и Аланом последнее время. И не успела девушка глазом моргнуть, как казавшаяся такой простодушной тетя узнала о них гораздо больше, чем собиралась открыть ей гостья.

Где-то через неделю, когда они сидели в маленьком садике, окружавшем дом Рибизи, и попивали кофе, тетя Кьяра, слушая неспешное повествование о любви племянника к книгам, вдруг невинно поинтересовалась:

— Хотела бы я знать, в кого так влюбился мой мальчик, если стал настоящим затворником? Мадонна миа! Насколько я помню, в юности этот проказник не пропускал ни одной симпатичной мордашки.

От неожиданности Кристина поперхнулась кофе, пролив почти полчашки на свой небесно-голубой свитер, и, задыхаясь, схватилась за грудь.

— Бомбина! — всполошилась бедная итальянка. — Эй, помогите кто-нибудь! Лука, Орнелла, где вас там носит?

В ответ на испуганный зов матери из дома выскочил Джованни и, мгновенно оценив обстановку, стукнул задыхающуюся девушку по спине так, что она чуть не упала со стула. Спазм, правда, тотчас прекратился, и Кристина, сделав судорожный вдох, часто задышала, перемежая дыхание кашлем.

Увидев, что ее гостья из огня чуть не попала в полымя, то есть, чуть не задохнувшись, рискует оказаться со сломанной спиной, тетя Кьяра, перейдя на родной язык, накинулась на излишне усердного сына, и Кристина получила возможность выслушать целый монолог о правильном использовании мозгов, хоть и по-итальянски.

Она несколько раз пыталась вклиниться в гневную речь тети Кьяры, потому что действительно была благодарна Джованни за своевременную помощь, невзирая на чувствительный тычок в спину, и пусть не сразу, но ей это удалось. В конце концов, главное, что она осталась жива и здорова, а возможный синяк до свадьбы заживет.

Чтобы немного разрядить обстановку, развеселившаяся Кристина со смехом рассказала понемногу успокаивающейся родительнице про оплеуху, полученную ею от Алана.

К ее удивлению, тетя Кьяра, внимательно выслушав байку, сделала совершенно неожиданный вывод:

— Так я и знала, что он от тебя без ума! И не отнекивайся, бомбина, я знаю, что говорю! Как только он мне позвонил, я сразу поняла: ого, Кьяра, это не просто так! А уж теперь все встало на свои места. Алан ни за что, ни при каких обстоятельствах не ударит женщину. Надо, чтобы он за нее очень-очень сильно испугался, чтобы нарушить это правило. Я права? Что молчишь? А как ты к нему относишься? Ты его любишь?

Кристина почувствовала, как на ее щеках начал разливаться румянец. Кривить душой не хотелось, но и признаваться тоже.

— Тетя Кьяра, — выдавила она через силу, — у меня очень болит голова. Я пойду прилягу, хорошо?

— Конечно, ложись, дорогая, я тебе сейчас принесу лекарство и грелку. Ничто так не помогает, как что-нибудь горячее к ногам!

Кристина хотела возразить, что предпочла бы, чтобы ее оставили в покое, но при виде такого искреннего участия промолчала.

Как только встревоженная тетя скрылась в доме, она быстро прошмыгнула к себе в комнату и, чтобы пресечь любые расспросы, улегшись на кровати, сделала вид, что заснула, так что добрейшей женщине не оставалось ничего, как положить к ногам девушки завернутую в полотенце грелку и укрыть ее пледом. От такой материнской заботы, отвыкшая от чьей-либо помощи Кристина вдруг расчувствовалась и, неожиданно для себя, тихо заплакала.

Вдруг она почувствовала, как на ее вздрагивающее плечо легла рука, и ласковый голос тети Кьяры участливо произнес:

— Все будет хорошо, бомбина! Я буду просить за тебя и Алана Мадонну. Ты еще будешь счастлива, поверь мне.

Тут уж Кристина не выдержала и зарыдала во весь голос, а старая женщина, опустившись на край постели, начала, словно ребенка, гладить девушку по голове, приговаривая что-то по-итальянски. Это было так приятно, что Кристина понемногу затихла и, после того, как ее утешительница, решив, что гостья заснула, крадучись вышла за дверь, еще долго лежала, стараясь не упустить ощущения доброты и покоя.

Прошло еще какое-то время, и Кристина вдруг осознала, что привязалась к большому семейству добрейшей тети Кьяры и уже не воспринимает его жизнь, как броуновское движение или птичий базар. Да и весь клан Рибизи признал ее своей частью, взяв под свою защиту и опеку. Ей было очень уютно среди этих открытых жизнерадостных людей, а далекие Штаты представлялись чем-то зыбким и ирреальным, так что она уже с неохотой стала думать о возвращении под родной кров, где ее ждали отнюдь не простые проблемы.

Тетя Кьяра тоже присматривалась к гостье, и смотрины, надо сказать, прошли весьма удачно, хотя Кристина не предпринимала никаких усилий к тому, чтобы произвести хорошее впечатление. Она просто занималась тем, что ей нравилось: возилась с целой оравой внуков тети Кьяры, обсуждала с ее невестками, тоже неплохо знавшими английский, последние модные тенденции и училась готовить блюда итальянской кухни.

В конце концов эта достойная женщина так расчувствовалась, что даже поинтересовалась у Кристины, нет ли у нее такой же подруги, а то сыну ее сестры пора жениться. И вообще, если вдруг у нее что-то не сложится с Аланом, (да будет к ним благосклонна Мадонна!), она может быть уверена, что одной не останется. Кристина оценила комплимент и почувствовала себя на вершине блаженства.

Время летело с сумасшедшей скоростью, и девушка пребывала в нирване, пока в один совсем не прекрасный день ей не запала в голову мысль подсчитать, сколько времени прошло с последних месячных. Подсчитала — и охнула! Нет, конечно, рыдать пока еще рано, но полоски для определения беременности стоило купить на всякий случай. Пугаться-то особенно нечего, скорее всего, почти двухмесячная задержка обусловлена сменой климата и стрессами, но, как известно, береженого бог бережет.

Сбежав от заботливых хозяев, она довольно быстро нашла ближайшую аптеку и, краснея, попросила у очаровательной сеньориты, стоящей за прилавком, тест на беременность. Последовавшая за этим сцена доставила ей немало мучений, хотя, надо признать, со стороны выглядела довольно забавной. Дело в том, что Кристина знала по-итальянски не больше десяти слов, и в целях конспирации не стала спрашивать у тети Кьяры, как на ее языке будет слово «беременность».

Продавщица же не знала ни слова по-английски. В результате произошла сцена, полная жестикуляции, отчаянного хватания за голову и проклинания тупости собеседницы на двух языках. Продавщица почему-то уверилась, глядя на то, как Кристина изображает руками огромный живот, что странную иностранку пучит от газов, и она всячески пыталась впихнуть ей соответствующие таблетки.

Кристина была уже готова расплакаться, как в аптеку заглянул какой-то парень. Поскольку заинтригованная продавщица не собиралась прекращать выяснение, что же надо посетительнице, то девушке пришлось продолжить пантомиму на глазах у представителя противоположного пола, что не улучшило ее и так паршивого настроения. Она уже собиралась плюнуть на все и ретироваться домой, как парень, внимательно наблюдавший за ее ужимками и прыжками, что-то неуверенно сказал продавщице. Та полезла куда-то под прилавок, и в ее руках, к великому облегчению Кристины, появилась заветная коробочка.

Залившись румянцем, девушка рассыпалась в благодарностях, стараясь не встречаться глазами со своим спасителем, который наблюдал за всем происходящим с добродушной усмешкой.

Вернувшись домой, она внимательно изучила инструкцию (благо, та была на двух языках) и, запершись в туалете, использовала полоски по назначению.

Она долго собиралась с духом, чтобы узнать результат. Наконец, дрожа от страха и нехороших предчувствий, Кристина посмотрела на тестовую бумажку и похолодела от ужаса — сомнений быть не могло, единственная ночь с Аланом не прошла для нее даром. Это был удар под дых, от которого бедняжка чуть не упала в обморок.

Сидя на унитазе в чужой стране за много миль от родного дома, она представляла, что скажет миссис Картрайт, если выяснится, что вдовушка забеременела спустя всего два месяца после смерти мужа. Это будет грандиозный скандал! Да что скандал — катастрофа, по сравнению с которой гибель «Титаника» — детская шалость. Слава богу, что она живет в цивилизованной стране, где не принято забрасывать прелюбодеек камнями, но американская глубинка — это вам не нью-йоркский «Секс в большом городе», где, судя по сериалу, женщины подбирают себе кавалеров под цвет губной помады.

Кристина представила себе косые взгляды прохожих, пересуды за спиной, кривую ухмылку местных казанов и тихо заплакала.

А ведь она так мечтала о ребенке! Что только не делала все десять лет брака с Майклом, чтобы забеременеть, и вот теперь, когда это чудо произошло, ей, скорее всего, придется сделать аборт. Но как после такого святотатства ей смотреть в глаза Алану?

Она бы еще долго предавалась горю, если бы в дверь туалета деликатно не постучали. Голос тети Кьяры немного смущенно произнес:

— Кристи, бомбина, ты в порядке?

Она тихо шмыгнула носом и, постаравшись, чтобы голос звучал естественно, откликнулась:

— Все хорошо, я сейчас выйду. Извините, пожалуйста.

Приоткрыв дверь, она хотела проскочить мимо своей наперсницы, но та схватила ее за руку и потащила к окну, где, развернув к свету, заставила поднять опущенное лицо.

— Мамма миа! Ты плачешь! Кто тебя обидел? Сейчас придут мальчики (это она о тридцативосьмилетнем Луке и тридцатитрехлетнем Джованни!) и отлупят того негодяя, что посмел заставить тебя плакать.

От этих участливых слов Кристина расстроилась еще больше и только замахала руками, показывая, что никто ее не обижал.

— Тогда из-за чего ты плачешь? Скажи тете Кьяре. Может, мы вместе решим твою проблему.

Кристина хотела отрицательно покачать головой, но вместо этого вдруг неожиданно для самой себя выдохнула:

— Тетя Кьяра, я беременна…

От услышанной новости у почтенной дамы буквально отвалилась челюсть, но, к ее чести, она быстро пришла в себя:

— Так что же ты плачешь? Радоваться надо! Это Мадонна тебе послала ребенка в память о муже! Жаль только, что он его так и не увидит! А по тебе совсем не видно! Сколько уже времени? Ты забеременела перед его отъездом?

Похоже, что бедная тетка и помыслить не могла, что ребенок ее «бомбины» может быть от другого мужчины. Значит, Алан ничего не сказал ей о той ночи! Но как ее угораздило влипнуть с одного-единственного раза!

— Тетя Кьяра, мне надо срочно вернуться домой.

— Зачем? Разве у нас тебе плохо?

— Чудесно! Но я только что вспомнила, что врач наказал мне перед отъездом обязательно прийти на прием не позже, чем через два месяца после последнего посещения. А я так зажилась у вас, что совсем про это забыла.

Не могла же Кристина сказать правоверной католичке, что она, не перестав еще оплакивать мужа, полезла в постель к ее племеннику, и что еще хуже — собирается сделать аборт!

Но тетя Кьяра оказалась не столь доверчива, как могло показаться, и, выслушав все наспех сочиненные доводы, покачала головой:

— Что-то, бомбина, у тебя концы с концами не сходятся. Уж не мой ли племянничек приложил здесь руку или что-нибудь еще?

От такого намека Кристина совсем смешалась и залепетала что-то совсем уж глупое.

— Так я и знала, — удовлетворенно кивнула проницательная дама. — Алан. Ишь, пострел! Не ожидала я от него такой прыти. Значит, не успел муж лечь в могилу, а вы уже того…

Только еще от алановской тетки мне нравоучений не хватало! — тоскливо пронеслось в голове Кристины, пытавшейся деликатно, но настойчиво вырвать из цепких рук тети край своей майки, за который та держалась мертвой хваткой.

Но девушка недооценила свою хозяйку, потому что после простительной минутной слабости та быстро пришла в себя и, оправдывая любимого племянника, нашла во всем этом позитивные моменты:

— Главное, не плачь. Тебе в таком состоянии волноваться очень вредно. Он сделал тебе предложение? Он знает о ребенке?

— Тетя Кьяра! — в отчаянии возопила Кристина, снова заливаясь слезами. — Откуда он может о чем-то знать, если я сама определила это пару минут назад! И предложения он мне никакого не делал! Между нами вообще ничего не было, кроме одного раза двухмесячной давности.

— Значит, двухмесячной, — задумчиво проговорила ее наперсница. — То есть ты уехала сразу после…

— Ну да… Да!

— Тогда про какого врача ты мне говоришь, если сама только что узнала?

Кристина поняла, что разведчика из нее не получится. Надо же так бездарно проколоться!

— Ну-у… Я имела в виду своего семейного врача.

— Сдается мне, бомбина, что ты, хоть и собралась к врачу, но не для того, чтобы сохранить беременность, а, скорее, наоборот.

— А если даже и так? — огрызнулась загнанная в угол девушка. — Имею право! Вы бы сами как поступили на моем месте, а?

Старая женщина на миг задумалась, честно пытаясь оценить свои поступки.

— Честно говоря, не знаю… Хотя нет, знаю! Оставила бы, невзирая ни на что. Ребенок — это дар божий. Ты сама говорила, что десять лет мечтала об этом. Теперь счастье само плывет к тебе в руки, а ты собираешься… Даже помыслить страшно, Мадонна миа!

— Да я все понимаю, тетя Кьяра, но вы сами подумайте, что ждет моего сына… или дочь…

— Вот только не говори, что тебя сожгут на площади! И век не тот, и страна не та! Да когда Алан узнает…

— Тетя!!! Алан ничего не должен знать!

— Но ведь это его ребенок. И он имеет такое же право, как ты, решать его судьбу.

— Ничего он не имеет! Я его буду рожать, я его буду воспитывать, а Алан-то здесь причем?

— При том, бомбина, что он достоин того, чтобы ощутить радость отцовства. Алан так любит детей! Да и ты тоже. Вон как возишься с моими внуками! Что Алан тебе плохого сделал, что ты совсем о нем не думаешь? Он тебя чем-то обидел?

— Нет.

— У него есть другая женщина?

— Нет.

— Ты его совсем не любишь?

Хороший вопрос! Кристина чуть не сказала «Нет!», но вовремя осеклась и задумалась. Тетя Кьяра, солнечная душа Италии, как же ты умеешь задавать трудные вопросы! Она попыталась представить себе лицо спящего Алана, его чувственные губы и ямочку на подбородке, а когда это удалось, почувствовала, как в душе разлилась теплая волна.

— Понимаешь, Кьяра, — она впервые назвала ее без приставки «тетя», словно задушевную подругу, — я не хочу, чтобы в меня с моим сыном в родном городке тыкали пальцем. Конечно, у нас много женщин, которые в одиночку воспитывают детей, потому что развелись с мужем или решились на этот шаг из страха остаться одинокими в старости. Но у меня совсем другая ситуация. Вдова, залетевшая от друга мужа через два месяца после похорон! Мы с моим ребенком станем изгоями. Да и Алану тоже придется несладко. Нет! Мое решение окончательное и пересмотру не подлежит.

— Ты сказала «сына»? Почему ты так решила?

Кристина пожала плечами, удивляясь своей оговорке.

— Сама не знаю, честное слово! Просто само по себе вырвалось!

— Значит, ты любишь Алана! — торжествующе подняла палец Кьяра. — Если бы не любила, сказала бы дочь. Но если ты его любишь, а он тебя, то в чем проблема, бомбина, я не понимаю!

— Проблема в том, что мне… нам не дадут спокойно жить в нашем городе. И хватит об это, а то я выброшусь из окна!

— Как знаешь, — пожала плечами тетя ее возлюбленного, выпуская наконец из рук край ее майки, — тебе решать. Только учти, что после этого у тебя точно больше не будет детей. Можешь о них даже не мечтать… И, кстати, если тебе от этого станет легче, выбрасывайся из окна хоть каждый день. Это первый этаж.

Ее голос был полон подчеркнутого равнодушия, и если бы Кристина была бы чуть меньше занята своими мыслями, она бы наверняка решила, что тетя Кьяра что-то задумала. Но девушка только натянуто улыбнулась и, пожаловавшись на усталость, прервала разговор, укрывшись ото всех в своей комнате, чтобы разобраться в переполнявших ее чувствах.

Доводы умудренной жизнью женщины не произвели на нее большого впечатления, и Кристина твердо решила срочно лететь в Штаты к гинекологу из Канзас-сити, незнакомому ни с кем из Джонсонвилля.

По привычке она потянулась к телефону, чтобы сообщить о своем приезде Алану, — и отдернула руку. Ее кареглазый рыцарь ничего не должен знать, потому что его любимая тетушка совершенно права: он будет счастлив, и Кристине станет почти невозможно воплотить в жизнь свой замысел. Бедный Алан, как же ему фатально не везет! Ох, Майки, что же ты натворил!

Проводы Кристины домой прошли почти так же шумно, как и ее встреча. Все та же толпа народа заполонила весь дом и сад, только теперь Кристина была ее частью, и уже понимала отдельные слова в монологах, которые произносили окружавшие ее люди. Как же ей будет не хватать в Джонсонвилле их доброжелательности, открытости и непосредственности! К кому она будет обращаться за советом, если рядом не будет тети Кьяры, с кем обсудит новый фасончик блузки или поиграет в мафиозо и комиссара полиции? Двадцать раз за вечер она пригласила всю семью Рибизи к себе в гости, и столько же раз получила приглашение приехать сюда в любой момент, как только сможет.

Это был горький праздник, и Кристине стоило больших усилий не заплакать и не проговориться. С грустным видом сидела она во главе стола рядом с тетей Кьярой, улыбаясь через силу и кивая всем и каждому.

Наконец последние гости, расцеловавшись на прощание с хозяевами, отбыли восвояси, и Кристина почти физически почувствовала, как рвутся ниточки, привязавшие ее к этому дому.

Разумеется, первым, кого она увидела на родной земле, пройдя таможенный контроль, был ее верный рыцарь. Надо было быть куклой Барби, чтобы подумать, будто его тетушка так легко отступит! А она-то, как последняя идиотка, всю дорогу придумывала, как пару дней не попадаться ему на глаза, пока будет приходить в себя после аборта! Ругая последними словами собственную глупость, Кристина попробовала проскользнуть мимо него в толпе спешащих на выход пассажиров, делая вид, что абсолютно не знает высокого кареглазого красавца в элегантном костюме, с белой лилией в руках, внимательно разглядывающего проходящих людей. Естественно, маскировка не удалась. Да и как она могла незаметно пройти мимо, если тетя Кьяра, обрадованная оказией, передала с ней целый мешок подарков для любимого племянника, совершенно не подумав о том, что если Кристину в римский аэропорт провожала полвина Чивитавекьи, то дома ей придется тащить все это богатство одной.

Увидев девушку, обвешанную пакетами, Алан помахал рукой и бросился к ней навстречу.

— Кристи, дорогая, давай я тебе помогу! Возьми цветок и отдай мне чемодан… И все остальное тоже… Ты что, скупила все сувениры в Италии? Или это туалеты от итальянских кутюрье? По-моему, наши не хуже, а тащить ближе.

— Не говори ерунды, Ал! — засияла глазами Кристина, расплываясь в счастливой улыбке, хотя всего несколько минут назад дала себе зарок вести себя с мистером Шевалье по-дружески, но и только! — Это почти все тебе. Дары от твоих итальянских родственников, имя которым — легион, ну или, на худой конец, когорта.

— Что я слышу, Принцесса! Легион, когорта… Похоже, что ты не тратила зря время и изучила древнеримскую историю лучше меня!

— Старалась, — скромно опустила ресницы Кристина и тут же стрельнула глазами так, что Алану захотелось прижаться губами к ее рту посреди зала прилета на глазах у случайных зевак, среди которых могли быть и жители их забытого богом городка. — Пойдем, я приготовил по случаю твоего приезда роскошный ужин!

— Но я… Мне… Э-э-э… Мне надо бы заехать кое к кому в гости. — Она отвела глаза в сторону, боясь, что он сможет заметить царящее в ее душе смятение. — Может, ты захватишь мой багаж, а я приеду позднее на автобусе?

Алан пристально посмотрел на девушку и, тяжело вздохнув, поставил на землю разноцветные пакеты, которые тут же повалились на пол вокруг него лепестками экзотического цветка.

— Послушай, дорогая, тебе не надо ехать ни к какому врачу. Черт, я хотел сделать это несколько в другой обстановке, но если уж так получается… Кристи, я прошу тебя стать моей женой и матерью нашего ребенка.

Он сунул руку в карман пиджака и вытащил обтянутую бархатом коробочку. Открыв ее, он протянул ошеломленной девушке изящное кольцо с черным бриллиантом.

От неожиданности у Кристины пропали все заученные слова. Боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть сон, она переводила взгляд с лица мужчины на кольцо и обратно.

— Алан, дорогой, — чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног, с трудом проговорила она, — я не могу принять твое предложение. Ты представляешь, что начнется в городе, если мы объявим о помолвке? Тебя и так подозревают в самом ужасном, что можно только придумать, а такой шаг только укрепит всех в правдивости гнусных сплетен.

Он взял ее безвольные руки в свои и прижал к губам.

— Только не говори, пожалуйста, «нет». По крайней мере, сразу. Давай приедем домой и все спокойно обсудим. Хорошо? — В его голосе было столько мольбы, что Кристина не смогла ответить отказом.

— Хорошо. — Ее губы сложились в горькую усмешку, которая ножом резанула мужчину по сердцу.

Ну почему все не так, будто само небо встало между ними! Да ладно бы небо, не так обидно, а тут обычное человеческое злословие, зависть и злопыхательство. И что самое ужасное — ему не переубедить ту, ради которой он готов на любые подвиги.

Кристи, Кристи… Что же нам делать?

Он всматривался в ее чистые голубые глаза и видел свое отражение, которое с каждой минутой все больше искажалось выступившей на них влагой. Внезапно Кристина резко повернулась и, пробормотав: «Нам пора ехать», быстро пошла через зал.

Растерявшийся Алан едва успел убрать обратно в карман отвергнутое кольцо, подхватить валявшиеся вокруг пакеты и догнать ее уже на выходе из здания аэропорта.

Слава Всевышнему, потрясенная его предложением, Кристина позабыла, что собиралась на консультацию к специалисту по абортам. Возможно, все еще как-то образуется. Если бы не эта ведьма Картрайт и ее шайка ханжей, все могло бы быть совсем по-другому…

Алану все-таки удалось уговорить Кристину зайти к нему в гости на ужин. В комнате горели свечи, пахло лилиями, стоявшими в большой вазе на подставке в углу. Тихий ветерок, дувший в открытое окно, колыхал шторы. В доме царили умиротворение и тишина. Прокравшаяся к нему в дом, словно разведчик во вьетнамских джунглях, Кристина, одетая в черные брюки и такой же свитер, сидела напротив хозяина дома с бокалом вина в руке и думала о том, как же несправедливо устроен мир. Они с Аланом не сделали никому ничего плохого, просто любят друг друга, как миллионы мужчин и женщин на этой планете.

И, тем не менее, они сидят над остатками роскошного пиршества (ко всем талантам бывшего рейнджера выяснилось, что он еще умеет великолепно готовить!) и оба понимают, что это их прощальная трапеза. Правда, Алан никак не мог смириться с этой мыслью, но Кристина была неумолима, и он наконец сдался:

— Ну хорошо, ты не можешь наплевать на мнение аборигенов, но ведь мир не сошелся клином на Джонсонвилле. Давай уедем отсюда куда-нибудь подальше. Мир велик. Ты сама в этом только что убедилась. Меня тысячу раз приглашал к себе Джерри. Если у тебя переезд туда разбудит печальные воспоминания, давай поедем в Техас… Или в любое другое место.

— К тете Кьяре, — грустно усмехнулась Кристина, вспоминая свое недавнее безоблачное пребывание в семье Рибизи.

— А почему бы и нет? — обрадованно подхватил Алан. — Она тебя полюбила как родную. Я там тоже без работы не останусь. А, Кристи?

Девушка рассмеялась, правда несколько принужденно.

— Ну ты и фантазер!

— Почему фантазер? Это все совершенно реально!

— Да потому что я никуда отсюда не уеду. Я американка, здесь мой дом, мои корни, моя душа… Здесь могила Майкла, наконец.

— Ну хорошо, а если мы поселимся где-нибудь в пределах наших границ? Что ты предпочитаешь: снега Аляски или жару Небраски?

— Ох, Алан…

— Не охай, пожалуйста… О! Придумал! У меня есть друзья во Флориде — изучают аллигаторов. Давно меня к себе зовут. Поехали, а? Флорида — это же рай на земле. Будешь разводить орхидеи, а я — возиться с этими милыми существами.

— Мне только аллигатора не хватало… — Она сделала все, чтобы смягчить резкость отказа, с трудом сохраняя ясность мысли. Ей так хотелось встать, обойти стол, сесть к мужчине на колени и медленно и страстно поцеловать его чувственные губы, которым позавидовала бы любая супермодель. Господи, кто бы знал, как она хотела этого красавца, сидящего напротив! При виде него у Кристины начинали трястись руки и сводило живот. Это было чистейшее безумие, с которым она ничего не могла поделать.

— Ну хорошо, а если мы купим ферму? Как ты относишься к перспективе заняться разведением крупного и не очень рогатого скота? Давай переберемся на мою историческую родину, а? Я займусь разведением лошадей и кого-нибудь еще, а ты будешь возиться с малышом. Что ты на это скажешь?

А чего я ерундой занимаюсь? — вдруг мелькнула в голове Кристины циничная мысль. Не все ли равно? Главное, убрать его из города на пару-тройку недель, спокойно сделать аборт, а дальше хоть трава не расти! Если Алан не убьет меня за это сразу, то можно будет через год-другой, выдержав соответствующую паузу, принять его предложение. И все будет благопристойно с точки зрения приличий. Даже стерва Картрайт не сможет ничего вякнуть. Мы же любим друг друга, и такая отсрочка ничего не значит. А ребенок… Если я не смогу снова забеременеть, возьмем малыша из какой-нибудь развивающейся страны. Вон, Джоли с Питтом набрали себе детей со всего мира — и ничего, счастливы…

Это подленькое соображение показалось в тот момент ей единственно правильным и, сделав поворот на сто восемьдесят градусов, она вдруг поинтересовалась:

— А что там у тебя с аллигаторами?

Развивавший в этот момент идею о том, что земля — это самое святое в жизни, Алан сбился с мысли и удивленно посмотрел на девушку, все внимание которой, казалось, было обращено на банан, который она чистила с потрясающим усердием.

— Это не у меня, а у ребят, с которыми я служил когда-то. Они изучают поведение этих зверюг, ловят их, когда те подбираются слишком близко к человеческому жилью, и выпускают в безопасном месте.

— А что предлагают тебе?

— Стать членом их команды. Парни обещали помочь с обустройством. Правда, они рассчитывали, что я появлюсь один. Но тебе они будут рады!

— Вот и отлично, — лучезарно улыбнулась коварная лгунья, поражающаяся собственному цинизму. — Поезжай, посмотри, что к чему, а потом вернешься и заберешь меня с собой.

Алан посмотрел на сменившую гнев на милость девушку с обоснованным подозрением. Уж очень это было не в ее характере — так резко менять принятое решение.

— Кристи! — В голосе мужчины радость смешалась с сомнением. — Ты действительно хочешь поехать со мной во Флориду?

— Разумеется! — Алкоголь сделал ее раскованной и беспринципной. — Я поеду с тобой, если ты, конечно, захочешь. Крокодилы так крокодилы. Хорошо хоть не динозавры или пиявки какие-нибудь.

— Аллигаторы, дорогая. Крокодилы водятся в Африке.

— Как скажешь, дорогой. Боюсь, правда, что они от этого не стали симпатичнее. Но если ты хочешь таскать их за хвост, я готова составить тебе компанию.

— Тогда прими от меня, пожалуйста, это кольцо. — Он снова потянулся за отвергнутым символом любви. — Мне будет спокойнее уезжать, если оно будет у тебя на пальце.

Она молча протянула ему через стол руку с кроваво-красным лаком на ухоженных ногтях, радуясь, что при свете свечей он не может разглядеть выражения ее глаз. Кристину сорвало с тормозов и несло потоком, которым она уже не могла управлять. Единственное, что слегка ее удивило, так это то, что всегда проницательный Алан не заметил ее гнусной игры. Неужели он так счастлив, что резко поглупел? Или не хочет замечать?

А Алан действительно был счастлив и отнес мелкие несообразности в ее поведении на счет торжественности момента. Достав кольцо, он медленно надел его на тонкий безымянный палец Кристины и, перевернув ее руку, нежно поцеловал мягкую ладонь.

— Я так мечтал об этом дне, дорогая, — произнес он мягко, с легкой хрипотцой от волнения в голосе. — Я полюбил тебя с первого взгляда, первой минуты… И сегодня люблю так же, как в тот далекий день. А после того, как узнал, что ты носишь нашего малыша…

Этого Кристина уже не могла выдержать. В конце концов, она формально приняла его предложение, и… Он так счастлив! Чего она боится? Что она здесь — никто не знает, случайно забеременеть уже не сможет, потому что и так уже в положении, ребенку тоже хуже не будет, а ей так хочется снова ощутить себя в его объятиях!

Словно под гипнозом, она встала из-за стола и, подойдя к мужчине, уселась к нему на колени, обвив руками крепкую шею.

— Я соскучилась по тебе, — прошептала она, склонившись к его лицу так близко, что его щеку защекотало ее дыхание. — Пойдем в спальню. Я так тебя хочу!

Алана не пришлось два раза просить об этом. Поднявшись из-за стола, он легко подхватил Кристину на руки и понес ее в темноту коридора. А она, обняв его за шею, осыпала поцелуями любимое лицо. Сегодня она может себе позволить все, потому что только что продала душу дьяволу, просто Алан еще не догадывается об этом.

Это была ночь сумасшедшей страсти, по сравнению с которой поблекло все, что было раньше. До рассвета они не выпускали друг друга из объятий, словно это была их последняя встреча. В их прикосновениях было все: нежность, боль, ласка и сила. Умирая и возрождаясь в руках своего возлюбленного, Кристина то рычала тигрицей, то мурлыкала довольной кошечкой, то стонала от раздиравшего ее тела желания.

Между ними не было запретных слов и ласк, и девушка открыла в себе такие сексуальные возможности, что смогла бы дать сто очков вперед самой опытной гетере.

Она отдавала ему себя всю, без остатка, и он шел ей навстречу, не позволяя себе ни минуты отдыха.

Только на рассвете они наконец разжали объятия и, расслабив сведенные напряжением мышцы, прильнули друг к другу, как нежные возлюбленные, а не как страстные любовники.

— Что с тобой, Кристи? — прошептал Алан, обнимая любимую. — Ты последние сутки сама на себя не похожа.

— Тс-с, помолчи дорогой… — Ее нежный пальчик прижался к его припухшим от поцелуев губам. — Я просто успела по тебе очень соскучиться, а впереди у нас снова разлука. Теперь у меня есть, что вспоминать, пока ты будешь во Флориде.

— Ты и правда хочешь, чтобы я туда поехал? — скосил он на нее глаза, не в силах повернуть голову.

— Конечно, дорогой. Только… Я не буду тебя провожать, хорошо? Не смогу смотреть, как ты уезжаешь… А сейчас поспи хоть немного.

Она тихонечко поцеловала его щеку и еще теснее прижалась к его горячему телу.

Он улыбнулся и закрыл глаза со счастливым вздохом.

С трудом одевшись, потому что болел каждый мускул ее тела, даже в тех местах, где они должны отсутствовать, она вернулась домой и, чтобы успокоить расшалившиеся нервы, убралась в доме. В десятый раз протирая несуществующую пыль, она перебирала в памяти секунду за секундой вчерашний вечер и ночь. Была ли она права или кошмарно ошибалась?

Они с Аланом идеально подходили друг к другу, и то удовольствие — да что удовольствие! — ни с чем не сравнимое счастье, которое она пережила этой ночью, наполнило ее душу райским блаженством. Но она предала своего Адама, и стоят ли ее страхи принесенной жертвы? Может быть, надо все бросить и превратить сказанную ложь в правду? В конце концов, и во Флориде живут люди. Ну хорошо, не во Флориде, потому что она панически боится аллигаторов и разных прочих тварей, которые там могут водиться. Но ведь можно, как предлагал Алан, купить ферму в Техасе. Жарковато, конечно, но зато они там будут счастливы. Кристина представила себе Алана верхом на вороном жеребце и себя на светло-серой кобыле. Романтика Дикого Запада!

Она обвела взглядом гостиную и грустно усмехнулась. Сказки! Все это сказки! Кристи, дурочка, хоть сама себя-то не дури! Ты уже и так нагородила столько лжи, что круче не бывает. Куда ты отсюда поедешь? Здесь могила твоего мужа, которого ты уже успела слегка подзабыть, твои подруги, с которыми давно не встречалась, занятая любовными перипетиями. Может быть, ты вообще не умеешь никого любить? Памяти мужа ты изменила, подруги забыты, своего возлюбленного отсылаешь с глаз долой. Что с тобой случилась, Принцесса эльфов?

Чтобы не заниматься самоедством и, не дай бог, не передумать, Кристина оделась и отправилась пообщаться с теми, чьего суда так боялась, в ближайший продуктовый магазин. Надо же было с чего-то начать новую жизнь?

Торопливо выскочив на улицу, она первым делом посмотрела на дом напротив, боясь столкнуться с уезжающим Аланом, но там никого не было. Скорее всего, он еще спит после бурной ночи. Это только ее больная совесть ей покоя не дает.

Так, мучаясь от собственной раздвоенности, Кристина зашла в магазин и, поздоровавшись со знакомой кассиршей, отправилась в овощной отдел за любимыми авокадо и клубникой.

Лучше бы она этого не делала, потому что, проходя вдоль стеллажей с банками овощных консервов, девушка вдруг услышала голос миссис Картрайт, которая что-то рассказывала невидимой собеседнице. Встреча с соседкой не входила в планы Кристины, и она уже свернула к йогуртам, как вдруг услышала свое имя. Стараясь не шуметь, она подкралась поближе и навострила ушки, которые тут же стали алого цвета, потому что ее «любимая» поборница морали пронзительным голосом рассказывала своей приятельнице о ее отношениях с Аланом!

— Вы не представляете, дорогуша, — вещала она на весь магазин, — до чего низко пали наши нравы! Знаете такую миссис Хендриксен? Да-да, такая невысокая блондиночка, что живет от меня через забор. У нее еще был чудесный муж Майкл. Красавец мужчина! Просто красавец! Представьте: высокий блондин, глаза, нос, губы! А фигура — Сталлоне ему в подметки не годится. И приятель у него под стать, поплоше, конечно, но тоже ничего — мистер Шевалье. Ах, вы его знаете? Ну и как он вам?

Невидимая собеседница, видимо, отозвалась об Алане в превосходной степени, потому что ее слова явно не очень понравились миссис Картрайт.

— Ну не так уж он красив, хотя, отдаю ему должное, в нем что-то есть. Но дело не в этом. Этот самый мистер Шевалье просто-таки сходил с ума по жене своего друга. Представляете? Он, конечно, всячески скрывал свои чувства, но меня-то не проведешь! Я его сразу раскусила! Подозреваю, что эта вертихвостка сама ему строила глазки, попомните мое слово! Все знали об этом, кроме самого мистера Хендриксена, но он был такой душка, что ни у кого не поворачивался язык открыть ему глаза. И тут произошло такое, что без преувеличения потрясло весь наш город! Вас давно не было, и вы вряд ли слышали ужаснувшую нас историю, случившуюся месяца четыре назад. Этот самый мистер Хендриксен поехал в горы вместе со своим другом мистером Шевалье…

Кристина почувствовала, как у нее ослабели ноги, и прислонилась к стоявшему рядом автомату с бутылками кока-колы. Боже милосердный, неужели эта мегера собирается и дальше трепать ее имя? Надо вмешаться и прекратить это безобразие! Но если об этом говорит весь город, то она не сможет надеть замок на каждый рот.

А поборница морали в это время, вдохновляясь от собственного красноречия, продолжала:

— …И он там погиб, представляете? Его вдова вся в слезах сразу улетела туда, но я-то думаю, что у них все уже было заранее обговорено. Откуда я все это знаю? Да я собственными глазами видела, как незадолго до этого они валялись перед домом мистера Шевалье (она на нем, представляете?) и целовались на глазах у всех жителей нашего города! А ведь на улице могли быть и дети!

Кристина почувствовала, как краска стыда заливает не только ее лицо, но и растекается по шее. Какой ужас! Она с трудом сообразила, о чем идет речь, и бросилась бы на сплетницу с кулаками, если бы была в состоянии сделать хотя бы шаг.

— Нет, вы представляете, дорогая, какое бесстыдство? Потом они вернулись обратно и отбросили всякие приличия. Она не проходила в трауре и месяца, а затем бедный мистер Хендриксен был забыт окончательно. Эта парочка бегала друг к другу по двадцать раз на дню, потом девица надолго скрылась из города, а вчера… Вы не представляете!.. Короче, выяснилось, что она беременна от него и собирается с ним ехать во Флориду ловить аллигаторов. Он-то еще совести до конца не потерял, давай, говорит, я на тебе женюсь. А она — хочу тебя, и точка! А потом они трахались в доме так, что крыша подпрыгивала. А ведь со дня смерти ее мужа и полгода не прошло. Как вам это нравится, а? Куда катится мир? Да таким шалавам не место в нашем городе!

Кристина сползла по автомату на пол и уткнулась лбом в колени. В чужом пересказе ее поступки выглядели такими безобразными, что у девушки на глаза навернулись слезы стыда. Боже милосердный, неужели вчера она орала так громко, что ее слова слышала вся округа? Но нет, они разговаривали тихо. Да и вообще, никто не видел, как она кралась к Алану. Или видел?… Значит… Значит, эта почтенная дама специально подслушивала их разговор?!

Кристина вспомнила широко открытое окно и содрогнулась от омерзения. Ну почему люди не могут оставить их в покое? Будь прокляты эти маленькие городки, где все на виду, а соседские проблемы занимают местных кумушек гораздо больше, чем глобализация, война в Ираке и рост озоновой дыры, вместе взятые!

Первым ее порывом было выйти из-за прилавка с овощами и размазать только что отобранную клубнику по ненавистной физиономии разжиревшей блюстительницы морали, но для этого были нужны силы, а вчерашний разговор с Аланом и последовавшая за этим ночь, полная страсти, забрали их остатки, поэтому Кристина сочла за благо незаметно проскользнуть к кассе, расплатиться, и под сочувственные взгляды кассирши выскочить за дверь, как пробка из бутылки.

Нет, она правильно поступила, решив закончить эту пытку. Конечно, ей будет не хватать Алана, но осуждение окружающих еще страшнее! Она не боец и не сможет бросить вызов общественной морали! Она просто уставшая женщина, которая хочет покоя.

Не замечая, что разговаривает вслух, она брела по улице, проклиная свою глупость, обаяние Алана и… авантюризм покойного мужа, из-за которого все полетело кувырком.

Даже небо, казалось, поддерживало Кристину в ее настроении, закрыв солнце тяжелыми дождевыми тучами. Было душно и тревожно, и девушке стало невыносимо грустно.

Так, жалея себя и ругая старую сплетницу миссис Картрайт, она добрела до дома и, открыв ключом дверь, вошла в пустую кухню.

Подкравшись к окну, она посмотрела из-за занавески на дом напротив. Казалось, что в нем никого нет, но Кристина сердцем чувствовала, что его обитатель собирает сейчас чемодан, чтобы ехать во Флориду. В какой-то момент она хотела броситься через дорогу, ворваться в дом и, бросившись его хозяину на шею, покаяться в своих черных замыслах. Возможно, это было бы самым правильным решением, если бы в ее голове еще не звучал голос миссис Картрайт, со смаком обсуждающей с совершенно чужими ей людьми самые интимные стороны ее жизни.

Кристина поежилась и невольно опустила глаза на свою правую руку, на которой красовалось два кольца, одно из которых было с черным бриллиантом. Мадонна миа (как говорила тетя Кьяра), что же она творит! Девушка торопливо стащила с руки символ любви Алана, словно он жег ей руку, и почти бросила его в фарфоровую чашечку, стоящую на столе.

И вдруг на нее накатило подзабытое чувство одиночества, да такое, что хоть вой. Она и повыла немножко, забравшись в подвал, так, чтобы не слышали соседи. Полегчало, но не сильно.

И вдруг ее осенило. Майкл! Надо посоветоваться с Майклом!

Выведя из гаража свой серебристый «фольксваген», она погнала его по знакомому пути. Ко всем несчастьям, хлынул довольно сильный дождь, застилая дорогу. По-хорошему, надо было повернуть назад, но она даже не подумала сбросить скорость. Хорошо еще, что обошлось без молний и грома, да и ливень кончился раньше, чем она успела доехать до места.

Вот и кладбище, могила Майкла с аккуратной мраморной плитой, по которой стекали последние капли мелко моросившего дождя. Не замечая, что мокрая одежда холодит тело, Кристина опустилась на колени и прошептала, ожидая невозможного:

— Майки, милый, что же мне делать? Мне так трудно без тебя. Ты это знаешь. Все кругом говорят, что я предала твою память, но это все ложь! Я люблю тебя не меньше, чем раньше, но ты же сам говорил, что жизнь не кончается с нашей смертью. Я люблю Алана, а он любит меня, но я остаюсь с тобой, а не с ним. Ты слышишь меня, дорогой?

Она ждала, что, как обычно, почувствует облегчение и ощущение поддержки, но сегодня все было не так: и прошедший ливень, и непреходящее чувство беспокойства, причину которого она сначала не смогла понять… И вдруг ее захлестнуло понимание того, что, возможно, вчера она допустила роковую ошибку. Майкл бы не стал рисковать своей жизнью, если бы не знал, что за ней есть кому присмотреть! А раз так, значит, изгоняя Алана из своей жизни, она нарушает волю Майкла. Эта мысль, пришедшая на могиле мужа, показалась Кристине столь крамольной, что она даже затрясла головой, отчего мокрые пряди волос ударили холодными хлыстами по лицу.

А может, это Майкл подал ей из могилы знак, что она не должна поступать так, как собирается?… Майки, Майки, что же мне делать? Подай же мне хоть какой-нибудь знак!

Последние слова она произнесла вслух, вздрогнув от звука собственного голоса… Может, это она сходит с ума?

Откуда-то с неба прямо ей на голову капнула запоздавшая капелька дождя, и Кристина удивленно огляделась по сторонам, словно видела это место впервые.

Оказывается, пока она разговаривала с Майклом, дождик кончился совсем, оставив в воздухе ощущение чистоты и новизны. Где-то пискнула птица, колыхнулась под слабым ветерком листва на соседнем дереве… Но не на них смотрела молодая вдова.

Там, на небе, раскинулась радуга, приникнув одним концом к земле, а другим — растворяясь в бездонной синеве, словно трамплин в облака.

Как завороженная, любовалась Кристина этим чудом природы, чувствуя, как где-то в душе редеют тучи, до того окутывавшие ее мрачным пологом горя и отчаяния.

— Я поняла тебя, Майки, — прошептала она, не отводя глаз от небесного моста. — Ты сейчас уходишь туда, оставляя меня на земле. Спасибо тебе, любимый, пока я жива, я буду помнить о тебе. Твое кольцо останется у меня на руке, но, думаю, что там теперь появится еще одно. Ты отпускаешь меня к Алану, да? Ты ведь тоже, как и он, считаешь, что надо жить, не обращая внимания на людское злословие?

Она долго смотрела на радугу, пока та не поблекла и не растворилась в дневном мареве.

— Прощай, любимый! — последний раз прошептала Кристина, поднимаясь с колен. — Я должна идти, потому что не прощу себе, если потеряю его.

Ее белые брюки превратились в грязные бесформенные тряпки, майка облепила тело, волосы висели мокрыми космами, но Кристина не замечала всего этого.

Сорвавшись с места, она бросилась к своей одиноко стоящей машине. Лишь бы не было поздно! Лишь бы не было…

Въезжая в городок, она чуть не налетела на джип шерифа, который неспешно катил куда-то по своим делам. Вложив все свое мастерство, она резко вывернула руль и пронеслась в каких-то миллиметрах от машины главы исполнительной власти города. Не привыкший к подобным фортелям, Джефферсон так удивился, что отреагировал на произошедший инцидент с некоторой задержкой, когда знакомая серебристая машина уже скрылась за поворотом дороги.

Чертыхнувшись, он сделал суровое лицо и погнался за сумасшедшей бабой. Нет, эта теплая компания его доконает! Не улица, а передвижной цирк! Единственный нормальный парень был, так погиб, а его вдовушка вон какие трюки выделывает! Интересно, куда это она так неслась? Дома у нее вроде бы все нормально.

О черт! Похоже, что эта старая вешалка миссис Картрайт была права, доказывая ему наличие романа между красоткой и мистером Шевалье из дома напротив. Когда он проезжал мимо, тот как раз запихивал в машину чемодан и дорожную сумку. Они еще перекинулись парой слов о том, что парень собирается насовсем перебраться во Флориду гоняться за аллигаторами. Потом Шевалье проглотил пару таблеток (средство от головной боли, он проверил) и покатил себе потихоньку в аэропорт, а он тоже отправился по делам.

Ничего себе парень работенку придумал! Если уж он отсюда решил податься во флоридские болота, то, значит, наши бабы хуже аллигаторов. Ну, про миссис Картрайт, которая просто тенью за ним последние дни ходила, это можно сказать безо всякого преувеличения, а вот миссис Хендриксен еще та ягодка!

Постойте-ка, а не из-за нее ли парень решил уехать? Если так, то понятно, куда мчится эта сумасшедшая девица. Только он уже на полдороге в аэропорт. Опоздала, голубушка!

Интересно проверить, прав ли он в своих предположениях или уже состарился и поглупел?

Шериф ухмыльнулся и нажал педаль газа.

А Кристина даже не заметила, что чуть не стала причиной дорожной аварии. Проехав юзом несколько метров, она удачно вписалась в поворот к дому Алена и, огласив визгом тормозов весь квартал, остановила «фольксваген» точно перед его дверью.

Выскочив из машины, она легко пронеслась по знакомым ступенькам и забарабанила в дверь так, что копавшаяся в своем цветнике миссис Картрайт (а как же без нее?) замерла с открытым ртом, наблюдая за этаким бесстыдством.

Прошла минута-другая, прежде чем Кристина увидела под половичком, где Алан обычно хранил запасной ключ, уголок аккуратно сложенной записки.

Вне себя от волнения, она подняла сложенный вчетверо лист бумаги и, развернув его, впилась глазами в знакомый почерк.

Значит, его нет! Ею овладело такое отчаяние, что, наплевав на все приличия, она по очереди попыталась заглянуть во все окна, но на них были опущены шторы. Уехал, и она виновата во всем этом!

Она вдруг вспомнила про его приступы головной боли. А что, если сейчас у него от переживаний закружится голова, и он улетит в кювет? Или врежется в столб? Или во встречную машину? И она будет виновата в его смерти! Какая же она бесчувственная, эгоистичная кукла!

А что он там написал про аллигаторов? Ему нельзя работать с этими зверюгами, которые наверняка не будут дожидаться, когда у него пройдет головокружение!

Да если только он улетит, то она… Она… Она сама поедет в эту чертову Флориду и переловит всех аллигаторов до лягушек включительно! Она найдет его, даже если придется обследовать все болота!

Развернувшись, она запрыгнула в машину и, дав по газам, с завыванием и ревом сорвалась с места. На повороте дороги к федеральному шоссе она снова чуть не налетела на шерифа и помчалась дальше, выжимая из бедной машины все ее возможности.

От изумления бедняга Джефферсон чуть не нажал на тормоза. Ну и штучка! Да она сейчас передавит всех мирных жителей! Ей это так с рук не сойдет!

Потрясенный такой неслыханной бесцеремонностью, шериф развернул машину и, уже серьезно разозлившись, понесся за миссис Хендриксен, включив сирену.

Ну где же он, где? Кристина была в полной уверенности, что сможет легко догнать Алана, но миля пролетала за милей, вокруг тянулись поля пшеницы, перемежающиеся ветряками, а машины Алана не было видно даже на горизонте. Держа одной рукой руль, она раз за разом нажимала на мобильном телефоне повтор последнего вызова, но в ответ раздавались длинные гудки, на которые никто не отвечал.

Богатое воображение Кристины уже нарисовало страшную картину: в кювете валяется кверху колесами горящая машина, в которой виден труп водителя за рулем, у которого из нагрудного кармана раз за разом раздаются такты вагнеровского «Полета валькирий».

Если он только останется жив, я никогда ему слова поперек не скажу, на руках носить буду, молила перепуганная насмерть Кристина.

До Канзас-сити оставалось совсем немного, когда отчаявшаяся Кристина увидела далеко впереди знакомый синий силуэт. Выжав из кабриолета все возможное, она настигла «хонду» Алана, обогнала ее и, резко крутанув руль, перегородила ему путь, как делают полицейские в голливудских боевиках.

Синей «хонде» ничего не оставалось, как остановиться, и она затормозила, не доезжая десяток футов до «фольксвагена» Кристины.

Так они и стояли, две машины посреди пустынного шоссе. Впрочем, почему пустынного? Шериф Джефферсон был уже тут как тут, но, начиная понимать ситуацию, остановил машину чуть в стороне и наблюдал за развитием событий в сильный бинокль.

Наконец серебристая дверь открылась, и оттуда с трудом вылезла изрядно перепачканная и мокрая Кристина. Вылезла — и остановилась рядом с машиной, словно боялась сделать лишний шаг.

Почти одновременно с ней ожила и синяя «хонда», из которой показался Алан. Они стояли друг против друга, не делая попытки сблизиться, и молчали. А потом миссис Хендриксен сорвалась с места и бросилась на шею мистеру Шевалье, а тот прижал ее изо всех сил к своей груди.

— Кристи? — В его голосе прозвучала смесь удивления, недоверия и радости. — Ты…

Что хотел спросить Алан, так и осталось загадкой, потому что Кристина закрыла ему рот поцелуем, длившемся вечность. Наконец они оторвались друг от друга, тяжело дыша.

— Да что с тобой? — Теперь в его голосе слышалась только тревога. Развернув девушку к себе, он обеими руками взялся за ее лицо, беспокойно вглядываясь в глаза. — Что произошло?

И только тут заметил, что впервые за много-много месяцев она смотрит на него теми сияющими от счастья глазами, которые потрясли его в первую встречу.

— Что случилось? — еще раз на автомате повторил он, боясь поверить тому, что подсказывала ему разгорающаяся в душе надежда.

— Я люблю тебя, — прошептала она, пряча лицо у него на груди.

Его руки, обвившие ее плечи, напряглись.

— Повтори, что ты сказала, — попросил он подчеркнуто спокойным, почти холодным тоном, за которым рвалось наружу едва сдерживаемое счастье.

— Я люблю тебя, — повторила она чуть громче, прижимаясь к нему всем телом.

Осторожно убрав у нее со щеки влажную прядь волос, он ласково взял любимую женщину за подбородок, заставив поднять лицо.

— Кристи, дорогая… — Голос Алана звучал очень мягко, словно он разговаривал с маленьким ребенком. — Ты понимаешь, что сейчас происходит? Ты не пожалеешь о своих словах через несколько минут? Вчера ты дала мне понять, что хочешь, чтобы я под любым предлогом убрался из города, а сейчас снова пробуждаешь надежду. Я второй раз просто не перенесу такого удара.

Ее глаза, словно два маленьких солнца, озарили его душу. Ничего не отвечая, девушка привстала на цыпочки и снова прижалась губами к его губам.

Не понять и не поверить ее нежным и теплым губам было просто невозможно, и Алан ответил на поцелуй со всей страстью своей измученной души.

Внезапно у него за спиной кто-то смущенно крякнул. Это шериф в погоне за нарушительницей подкрался поближе и теперь смущенно мялся, решая, как ему поступить в столь щекотливой ситуации.

Услышав, что они не одни, влюбленные прервали поцелуй и одновременно обернулись на звук.

— Гм, — пробормотал добряк Джефферсон, проклиная себя за так не вовремя пришедшую ему в голову идею прокатиться за город в рабочее время. — Миссис Хендриксен, с прискорбием должен сообщить, что вы грубо нарушили правила дорожного движения, и я вынужден… Черт, Кристи, дорогая, что здесь происходит?

— Ничего особенного. — К Алану уже вернулось чуть не потерянное самообладание. — Я сделал миссис Хендриксен предложение, на которое она ответила согласием.

— Ну и ну! — окончательно впал в ступор слуга закона, пытаясь сообразить, что ему делать в столь щекотливой ситуации.

Пауза затягивалась.

— Послушайте, мистер Джефферсон, — решил внести ясность в ситуацию счастливый жених. — Может быть, вы позволите нам с невестой решить некоторые вопросы, а потом она непременно придет к вам в участок и понесет заслуженное наказание, если у вас поднимется рука ее в такой ситуации за что-то карать. Я вам это клятвенно обещаю.

— Я обязательно приду, мистер Джефферсон, — пискнула Кристина, пряча лицо на груди любимого.

— Ну вот и хорошо, — пробормотал шериф, мечтая оказаться на другом конце света. — Я буду ждать миссис Хендриксен в участке… Примите мои поздравления…

Он неуклюже попятился, поклонился и, наконец повернувшись к влюбленной паре спиной, поспешил к своей машине с максимальной для него скоростью.

— Похоже, мы здорово ошарашили старину Джефферсона, — тихо рассмеялся Алан, глядя вслед шерифу. — Я его еще никогда не видел в таком состоянии… Что же будет тогда с остальными туземцами?

На какое-то мгновение Кристине стало страшно, но это чувство было мимолетным и сразу уступило место бесшабашному азарту.

— К черту всех! — провозгласила она торжествующе. — Мне наплевать, что они думают. Это моя жизнь, и я не позволю никому ее сломать. Пусть эта старая хрычовка миссис Картрайт удавится на собственном языке — это будет самое справедливое для нее наказание. Я, конечно, трусливая овца, но…

— Это ты-то трусиха? — перебил улыбаясь Алан. — Да ты за последние полгода совершила подвиг, достойный героев Эллады, о чем я непременно сочиню оду.

— Да ну тебя! — отмахнулась, порозовев, девушка.

— Нет, я серьезно! — не унимался счастливый жених. — У греков есть легенда о хитроумном Одиссее и его товарищах. Однажды им пришлось проплыть между двумя чудовищами — Сциллой и Харибдой. Парни с некоторыми потерями преодолели западню, и этот поступок их сородичи посчитали подвигом. Вот и ты смогла пройти между своими Сциллой и Харибдой — недоверием ко мне и страхом перед мнением толпы.

Конечно, не обошлось без потерь. Скольких нервов тебе это стоило… Помнишь, как запугал и запутал тебя детектив Стоун? А эта мегера — миссис Картрайт? Ты ведь боялась ее до полусмерти! И все же смогла справиться со всеми своими страхами и фобиями…

Они еще долго болтали о важных вещах, о которых говорят влюбленные во все века. О своей любви, о прекрасном мире и планах на будущее.

— Алан, — потупившись, попросила Кристина, — если у нас родится сын, можно, я назову его…

— Майклом? Конечно, дорогая. А если будет дочка, то мы назовем ее…

— Кьяра. Какие могут быть еще варианты? — рассмеялась Кристина. — Слушай, а это правда, что ты написал в записке про Майкла? Ну… про его последние слова?

— Правда, Принцесса. — Его взгляд был прям и честен, и Кристина сразу поверила ему. — Он успел крикнуть эти слова, когда резал связывающую нас веревку…

— А почему ты не сказал об это сразу?

Алан недоуменно пожал плечами:

— Никто бы мне не поверил. Ты сама, в первую очередь. Получилось бы, что я просто оправдываюсь…

Наконец, наговорившись, они снова забрались в свои машины и повернули в сторону дома, устроив на пустом шоссе некое подобие гонок. Если бы шериф Джефферсон увидел это безобразие… Впрочем, старине Джефу вполне хватило погони за Кристиной, и он надеялся, что до самой смерти больше не попадет в такое дурацкое положение.

Вот и их дома, глядящие друг на друга. Выйдя их машин, они растерянно посмотрели по сторонам:

— Выбирай, куда пойдем жить, — предложил невесте Алан.

— Куда хочешь, дорогой, — прошептала она, ласково проведя рукой по его волосам. — Если хочешь, мы будем жить здесь. Если хочешь, купим ферму и переедем в Техас. Ты будешь потрясающе смотреться на вороном коне.

— А как же Флорида и аллигаторы? — тихо рассмеялся неудавшийся охотник. — Ты же выбрала именно их?

Кристина потупила глаза:

— Я специально выбрала самый паршивый вариант, чтобы не возникло искушения туда поехать. Терпеть не могу аллигаторов и разных прочих ящериц.

— Правда? А я как раз хотел купить тебе игуану в качестве свадебного подарка, — рассмеялся Алан.

— Если ты это сделаешь, то я приглашу миссис Картрайт в подружки невесты, — пригрозила Кристина, и ее жених шутливо распахнул полные ужаса глаза. — Кстати, по поводу миссис Картрайт… У меня к ней одно маленькое дело. Я не выполнила последнее пожелание горячо любимого мужа и, надеюсь, что смогу сейчас исправить досадный пробел, Пойдем, пожалуйста!

Она потянула недоумевающего Алана за руку и, выведя его на середину улицы, посмотрела по сторонам.

Миссис Картрайт, точно часовой, стояла с секатором около своей клумбы, наблюдая за событиями, с головокружительной скоростью развивающимися за соседским забором. Увидев счастливых влюбленных, она покраснела от негодования, и тут ее чувствительным нервам был нанесен сокрушительный удар, потому что Кристина сотворила до такой степени чудовищный поступок, который не мог привидеться миссис Картрайт даже в страшном сне.

Приветливо помахав рукой кипящей от негодования даме, миссис Хендриксен повернулась к мистеру Шевалье и поцеловала его так, что у мужчины сперло дыхание.

И тогда, издав горлом какой-то странный звук, миссис Картрайт все-таки уронила секатор себе на ногу.

— Ну вот, — с облегчением вздохнула Кристина, прислушавшись к возмущенным крикам со стороны соседского участка. — По всем счетам уплачено. Теперь можно начать новую жизнь.

— В таком случае, как ты думаешь, не заняться ли нам чем-нибудь более интересным, чем доведение до инфаркта вредных соседок? — мечтательно поинтересовался Алан, закатив глаза к небу. — Например, уборкой квартиры… или любовными играми? Мне тут пришло в голову кое-что, чего мы еще не пробовали.

— Идет, — рассмеялась Кристина, тряхнув почти совсем высохшими волосами.

— Тогда я запихаю сейчас тебя в ванну и как следует отмою, несчастная замарашка!

— Ах ты, негодяй! — замахнулась на него девушка, но Алан увернулся и со всех ног бросился к своему дому, так что Кристине удалось его догнать только у входной двери, пока тот отпирал замок.

— Добро пожаловать, Принцесса, в королевский замок! — поклонился ей Принц, сияя темно-карими глазами. — К сожалению, у меня пока нет вороного коня, но я обещаю, что все когда-нибудь будет. А теперь позволь на правах жениха внести тебя в этот дом.

Он легко подхватил любимую на руки и, переступив порог, захлопнул за собой дверь.