Между строк и лжи. Книга II

ГЛАВА 3

Вивиан решила начать с архива самой «Бостон Глоуб» – возможно, в старых подшивках светской хроники или некрологах найдется что-то о семье Чендлер.

Спустившись в подвальное помещение, где воздух был густым от запаха старой бумаги и клея, а тишина нарушалась лишь шелестом переворачиваемых страниц да недовольным покашливанием мистера Финнегана, бессменного стража этих пыльных сокровищ, Вивиан почувствовала себя почти как дома. Этот мир пожелтевших газетных листов, громоздких переплетов и бесконечных стеллажей был ей знаком и понятен.

– Снова вы, мисс Харпер? – проворчал мистер Финнеган, не отрываясь от каталожных карточек. – Что на этот раз? Надеюсь, не решите перетряхивать архивы времен Гражданской войны?

– Пока нет, мистер Финнеган, – с легкой улыбкой ответила Вивиан, стараясь расположить к себе старого ворчуна. – Мне нужны подшивки «Бостон Транскрипт» за последние два года. Раздел светской хроники.

Архивариус вздохнул, но указал на нужный стеллаж. Вивиан поблагодарила его и, найдя тяжелые тома, устроилась за длинным дубовым столом под одинокой электрической лампочкой, бросавшей на страницы желтоватый круг света.

Она начала методично просматривать колонки, испещренные именами бостонской элиты. Поиски Элеоноры Чендлер, вдовы Арчибальда, требовали терпения. Ее имя мелькало редко. Вот она в списке гостей на открытии выставки в Музее изящных искусств – через полгода после смерти мужа… Вот упоминание о ее пожертвовании на нужды церкви Старого Юга… А это список патронесс благотворительного бала, в котором среди прочих числилась и миссис Чендлер… И, наконец, то, что Вивиан искала – короткая заметка в «Транскрипт» о том, что «миссис Элеонора Чендлер, вдова покойного Арчибальда Чендлера, покинула свой дом в Бэк-Бэй и переехала в более уединенный особняк на Бикон-стрит». Адрес прилагался. Вивиан аккуратно записала его в блокнот. Она также нашла сообщение о состоявшейся год назад свадьбе ее дочери Эмили с неким Чарльзом Лоуренсом, адвокатом из Филадельфии, куда молодая пара и отбыла после венчания. Значит, вдова живет одна. Или с прислугой. Это упрощало, но одновременно и усложняло задачу – одинокая женщина могла быть более напугана и менее склонна к откровениям.

После полудня, сжав в руке свой блокнот и стараясь придать лицу выражение деловой сосредоточенности, Вивиан направилась в Городскую публичную библиотеку на Копли-сквер. Величественное здание из милфордского гранита и сиенского мрамора, с его строгими аркадами и рядами высоких окон, отражающих хмурое небо, казалось ей сейчас единственным надежным оплотом спокойствия и порядка посреди враждебного, полного скрытых угроз города.

Она миновала бронзовые врата, поднялась по широкой мраморной лестнице, украшенной фигурами львов, и вошла в гулкую тишину знаменитого Бэйтс-холла. Этот огромный читальный зал, со сводчатым кессонным потолком и бесконечными рядами длинных дубовых столов, за которыми под тусклым светом легендарных зеленых лампионов склонились над фолиантами студенты Гарварда и седовласые исследователи, всегда внушал ей благоговейный трепет. Воздух здесь был особенным – прохладным, чуть разреженным, пахнущим старой бумагой, кожей переплетов и неуловимым ароматом знаний, накопленных за десятилетия. Тишина, почти абсолютная, нарушаемая лишь осторожным шелестом переворачиваемых страниц да скрипом паркета под ногами редких посетителей, действовала на удивление успокаивающе после утреннего напряжения в редакции.

Найдя свободное место за одним из столов в дальнем конце зала, откуда открывался вид на затянутую дождевой дымкой Копли-сквер, Вивиан запросила у служителя в строгой униформе необходимые ей материалы: архив некрологов и несколько томов городских справочников «Blue Book». Ей нужно было найти хоть малейшую зацепку о семье Арчибальда Чендлера – вдове Элеоноре, детях, их нынешнем адресе, любых упоминаниях после его столь внезапной и подозрительной «скоропостижной кончины».

Работа была кропотливой и требовала терпения. Листая пожелтевшие страницы, Вивиан чувствовала, как постепенно отступает напряжение последних дней. Тишина и размеренный ритм библиотеки действовали успокаивающе. Она погрузилась в поиски, выписывая адреса, имена, даты, пытаясь составить картину жизни семьи Чендлер после внезапной смерти ее главы.

Она так увлеклась, что вздрогнула от неожиданности, когда тень упала на раскрытую страницу справочника. Вивиан резко подняла голову.

Уоррен Блэквуд стоял, небрежно прислонившись к краю стола, и смотрел на нее с той же ироничной, чуть вызывающей усмешкой, что и на приеме у Трасдейла. Его холодные голубые глаза насмешливо изучали ее, задержавшись на легком шарфе, все еще прикрывавшем ее шею. Вид у него был слегка растрепанный, словно он провел утро не за редакционным столом, а где-то в менее приличных местах.

– Какая прилежность, мисс Харпер! – протянул он своим низким, с легкой хрипотцой голосом, который Вивиан находила особенно неприятным. – Репортер «Глоуб» изучает светскую хронику? Готовите материал о том, кто из бостонских матрон заказал самое дорогое платье из Парижа? Или ваши интересы простираются глубже? Возможно, вас интересует судьба безутешных вдов, чьи мужья имели неосторожность… слишком много знать?

Его появление здесь, в этом святилище тишины и знаний, было вызывающим и неуместным. Вивиан почувствовала, как внутри закипает раздражение, смешанное с неприятным холодком узнавания – он снова намекал на Чендлера. Откуда ему известно, что именно она ищет?

– Боюсь, мистер Блэквуд, мои занятия вас не касаются, – холодно ответила она.

– О, как жаль! – он театрально вздохнул, но глаза его насмешливо блестели. – А я было подумал, что наши интересы могут совпадать. Ведь прошлое некоторых уважаемых семейств Бостона хранит столько пикантных тайн… Например, семья Чендлер. Говорят, покойный Арчибальд был связан с некоторыми… сомнительными сделками в порту. Возможно, с компанией под названием «Atlantic Cargo»? Не слышали о такой?

Он произнес это название – «Atlantic Cargo» – с особым нажимом, глядя ей прямо в глаза, и Вивиан поняла: он знает. Он знает гораздо больше, чем показывает. Ее сердце пропустило удар. Неужели он тоже расследует это дело? Или он здесь по чьему-то поручению – чтобы выяснить, что известно ей?

– Не понимаю, о чем вы, – солгала она как можно убедительнее, хотя чувствовала, как предательский румянец заливает щеки.

– Неужели? – Блэквуд усмехнулся, явно не поверив ей. Он чуть наклонился над столом, понизив голос до вкрадчивого шепота. – А имя Сент-Джон вам о чем-нибудь говорит, мисс Харпер? Говорят, вы пользуетесь его… особым расположением. Интересно, знает ли он, как усердно его протеже роется в грязном белье его деловых партнеров? Или врагов? В случае с Сент-Джоном это часто одно и то же.

Его слова были наглыми, оскорбительными, но главное – они были опасны. Он явно пытался ее спровоцировать, выведать информацию, возможно, запугать.

Он снова наклонился, почти касаясь ее щеки своим дыханием, от которого пахло дешевым табаком. Удивительно, но впервые близость человека вызывала в ней столь неприятные чувства и желание оттолкнуть.

– Вы думаете, ваш благородный спаситель всегда будет рядом? – прошептал он, и в голосе его послышалась откровенная издевка. – Боюсь, у него сейчас другие заботы. Прелестная невеста, семейные дела… Ему может быть не до вас, когда придет время платить по счетам. А платить придется, мисс Харпер. За все.

Вивиан резко встала, опрокинув стул, который с грохотом упал на пол, нарушив благоговейную тишину читального зала. Несколько человек удивленно подняли головы.

– Мистер Блэквуд, я попросила бы вас оставить меня в покое! – ее голос дрожал от сдерживаемого гнева. – Ваши инсинуации отвратительны!

– Отвратительны? – он выпрямился, и на его лице появилось выражение почти искреннего удивления, которое, впрочем, тут же сменилось прежней кривой усмешкой. – Полноте, мисс Харпер. Я всего лишь пытаюсь вас предостеречь. Из самых добрых побуждений, уверяю вас. Этот город – опасное место для таких любопытных молодых леди. Особенно для тех, кто задает слишком много вопросов не тем людям. Вы играете с огнем. И рискуете обжечься так сильно, что никакой… благородный покровитель вас уже не спасет.

Он сделал шаг назад, картинно поклонился и, бросив на нее последний насмешливый взгляд, неторопливо пошел прочь, его шаги гулко отдавались под высокими сводами читального зала.

Вивиан осталась стоять посреди зала, дрожа от гнева и отвращения. Ее щеки горели, руки сжимались в кулаки. Этот человек… он был омерзителен. Его цинизм, его наглость, его неприкрытая враждебность к Сент-Джону, его явное удовольствие от того, что он ее унизил и напугал…

«Никто еще не вызывал у меня такого омерзения, – подумала она, с трудом переводя дыхание. – Даже Рэндольф со своими угрозами не был так гадок».

И в этот момент холодная, злая решимость охватила ее. Она должна узнать о нем все. Кто он такой на самом деле? Каковы его истинные мотивы? Почему он так ненавидит Сент-Джона? И откуда ему известно об «Atlantic Cargo» и ее интересе к Чендлеру? Да, она займется им. Обязательно займется. Раньше ей было не до этого, были дела поважнее. Но теперь… теперь это стало делом принципа. Она выведет этого наглеца на чистую воду.

С этой новой, мстительной решимостью она подняла упавший стул, и, закрыв оказавшейся бесполезной подшивку, на мгновение задумалась. Встреча с Блэквудом не давала ей покоя. Его слова, его вызывающая манера, его очевидная неприязнь к Сент-Джону… Что за тайны их связывали? Движимая внезапным импульсом, она решила проверить еще одну ниточку.

Она запросила у служителя подшивки конкурирующей «Бостон Дейли Ньюс» за последние пару лет. Найдя колонку Уоррена Блэквуда, она начала просматривать его статьи. Он писал остро, хлестко, часто выбирая темы, связанные с социальной несправедливостью, критикуя городских чиновников за расточительство или неэффективность. Стиль его был далек от сдержанной респектабельности «Бостон Глоуб», в нем чувствовалась какая-то злая энергия, неудовлетворенность, вызов существующему порядку.

«Неудивительно, что они с Сент-Джоном так не ладят», – подумала Вивиан.

Она решительно направилась к стеллажам, где хранились подшивки театральных журналов и газет за последние тридцать лет. Ее интересовал раздел «Искусство и развлечения».

Поиски оказались еще более утомительными. Имя Сильвии Блэквуд встречалось крайне редко и лишь в рецензиях на постановки небольших, второсортных театров или мюзик-холлов, популярных в менее респектабельных районах города. «Миловидная мисс Блэквуд была весьма жива в роли горничной…», «…голос мисс Блэквуд приятен, но ему недостает силы для этой партии…». Ничего существенного. Вивиан уже готова была бросить эту затею, как вдруг в колонке светских сплетен одной из бульварных газет за 1878 год ее взгляд зацепился за короткую, но интригующую фразу:

«Говорят, сердце одного весьма известного и несвободного джентльмена с Бикон-Хилл, большого ценителя искусств и завсегдатая театральных премьер, было пленено чарами юной актрисы из театра «Элизиум» на Тремонт-стрит. Инициалы прелестницы – С.Б. – уже шепотом передаются из уст в уста в гостиных, вызывая ревнивые вздохи законных супруг…»

Имя лорда не упоминалось, но Вивиан почувствовала, как кровь застучала в висках. Лорд Филипп Сент-Джон, отец Николаса, был известен своим увлечением театром и богемной жизнью… Если Уоррен Блэквуд – его незаконнорожденный сын, это объясняет многое: его фамилию, его очевидную неприязнь к законному наследнику Николасу, его намеки на «семейные грехи». Это была бомба замедленного действия, способная взорвать респектабельный фасад семьи Сент-Джон.

Она почувствовала азартное возбуждение первооткрывателя. Эта ниточка могла оказаться не менее важной, чем история «Atlantic Cargo». Если Уоррен – непризнанный сын лорда Филиппа, он может многое знать о тайнах семьи Сент-Джон, о делах отца… возможно, и о делах, связанных с судоходной компанией?

Она торопливо, стараясь, чтобы ее рука не дрожала, переписала текст заметки в свой блокнот. Это была опасная информация. Опасная для Сент-Джонов. Опасная для Блэквуда. И опасная для нее самой, если кто-то узнает, что она это раскопала.

Она закрыла тяжелый том, чувствуя, как усталость смешивается с азартным возбуждением. Расследование приобретало новый, неожиданный оборот, уводя ее от портовых махинаций в темные закоулки семейных тайн самой влиятельной династии Бостона.

***

Пока Вивиан погружалась в пыльные тайны генеалогических справочников в тишине Городской библиотеки, а затем выводила на чистую воду мистера Блэквуда, Дэш Уиттакер окунулся в совершенно иную атмосферу – густую, просоленную и пропахшую дешевым виски реальность бостонских доков. Ему нужно было найти следы Джонатана Пайка, второго директора «Atlantic Cargo», который, согласно найденным в архивах сведениям, разорился и бесследно исчез два года назад. Интуиция подсказывала Дэшу, что такое исчезновение вряд ли было добровольным.

Он направился к Атлантик-авеню, туда, где гранитные фасады банков и контор сменялись приземистыми кирпичными зданиями складов, портовыми управлениями и бесчисленными салунами, двери которых почти никогда не закрывались. Воздух здесь был густым, тяжелым, несущим в себе резкие запахи рыбы, дегтя, сырого угля и чего-то еще – кисловатого и затхлого, как трюм давно не чищенного судна. Здесь, среди грохота повозок, скрипа погрузочных кранов и хриплой ругани грузчиков, Дэш чувствовал себя в своей стихии. Он вырос в подобных кварталах Нью-Йорка, и этот мир грубой силы, быстрых денег и опасных тайн, где информация ценилась не меньше золота, а порой могла стоить и жизни, был ему понятнее и ближе, чем накрахмаленные воротнички и фальшивые улыбки респектабельного и чистоплотного Бикон-Хилл.

Его путь лежал в «Пьяный якорь» – портовый кабак с дурной репутацией, где собирались и докеры после тяжелой смены, и мелкие клерки из судовых контор, и личности куда более сомнительные. Именно здесь, по его сведениям, можно было встретить Пита «Крюка» Макгвайра – бывшего боцмана, потерявшего руку в какой-то заварушке на Карибах и теперь промышлявшего тем, что собирал и перепродавал слухи портовым репортерам и частным сыщикам.

Дэш толкнул тяжелую, рассохшуюся дверь и шагнул в полумрак, наполненный густым сизым дымом дешевых сигар и трубок, запахом пролитого пива и немытых тел. За длинной стойкой из темного, исцарапанного дуба угрюмый бармен с лицом, напоминавшим старый морской узел, протирал мутные стаканы. В зале стоял гул голосов, прерываемый взрывами грубого хохота и стуком пивных кружек. Дэш заказал стакан ржаного виски – здесь важно было не выделяться – и, прислонившись к стойке, стал осматривать зал цепким взглядом.

Пит Макгвайр сидел в самом темном углу, за столиком, залитым пивом, в компании двух мрачных типов, похожих на стивидоров. Вместо руки у него действительно был железный крюк, которым он время от времени постукивал по столу. Дэш дождался, пока собеседники Пита поднимутся и уйдут, затем подошел и без церемоний опустился на стул напротив.

– Макгвайр, – сказал он тихо, но так, чтобы Пит услышал. – Мне нужна информация.

Пит медленно поднял голову. Его маленькие, глубоко посаженные глазки внимательно, без всякого дружелюбия, уставились на Дэша. На щеке виднелся свежий синяк.

– Уиттакер? Какого дьявола репортеру из «Глоуб» понадобилось в моей скромной компании? – прохрипел он, сплюнув на грязный пол. – Снова ищешь сенсацию про наших доблестных городских отцов?

– Ищу человека, Пит. Старая история. Джонатан Пайк. Из «Atlantic Cargo». Контора их тут неподалеку была. Слышал о таком? Говорят, разорился и исчез года два назад.

При упоминании имени Пайка лицо Макгвайра дернулось. Он быстро огляделся по сторонам, словно боясь, что их подслушивают, хотя в общем гаме их тихий разговор вряд ли кто-то мог разобрать, затем наклонился к Дэшу, понизив голос. От него несло перегаром и дешевым табаком.

– Пайк… – прошипел он. – Опасное имя ты вспомнил, репортер. Очень опасное. Зря ты его ворошишь.

– Мне нужно знать, что с ним стало. Куда он делся? Уехал? Или?..

– Или его «уехали», хочешь сказать? – Макгвайр нервно потер свой крюк. – С такими делами, как у «Atlantic Cargo», люди просто так не исчезают. Пайк… он болтливый был, особенно когда выпьет. Говорят, после того, как его из компании выкинули, он грозился рассказать кое-что… О грузах, которые шли не по тем документам… О больших людях, которые за этим стояли…

– Каких людях? – быстро спросил Дэш, чувствуя, что напал на след. – Имя, Пит! Мне нужно имя!

Макгвайр испуганно отшатнулся.

– Ты спятил, Уиттакер?! Я жить хочу! Нет у меня никаких имен! – он снова огляделся, его взгляд стал затравленным. – Знаю только, что Пайк был не дурак, но и его заткнули. Быстро и тихо. Пропал человек – и концы в воду. Будто и не было его никогда. А те, кто его искал… ну, скажем так, они не из тех, с кем стоит связываться. Один мой знакомый клерк из конторы напротив тоже что-то видел или слышал… так его через неделю нашли в заливе. Несчастный случай, конечно. Утонул по пьяни.

Он нервно рассмеялся, но смех прозвучал фальшиво.

– Так что мой тебе совет, репортер, – он снова наклонился к Дэшу, его голос упал до шепота, – бросай это дело. Забудь про Пайка, про «Atlantic Cargo». Оно того не стоит. Некоторые тайны лучше оставить на дне гавани. Вместе с теми, кто их знал.

Он залпом допил свое пиво, поднялся и, не оглядываясь, быстро зашагал к выходу, растворившись в толпе у стойки.

Дэш остался сидеть за столом, задумчиво глядя в свой опустевший стакан. Слова Макгвайра, хоть и туманные, подтверждали его худшие опасения. Пайка не просто разорили и выгнали – его, скорее всего, убили, чтобы он не смог рассказать правду о махинациях «Atlantic Cargo» и тех влиятельных людях, что стояли за ними. И теперь те же самые люди, без сомнения, шли по следу Вивиан. Холодная ярость смешалась с тревогой, сдавившей горло. Он допил остатки виски одним глотком, бросил на стойку монету и вышел из кабака на сырую, промозглую улицу, чувствуя себя так, словно только что заглянул в пасть к самому дьяволу. Нужно было срочно связаться с Вивиан.