Меланья и колдун (СИ)

— На Сашеньку похож, — слезы предательски блеснули в уголках глаз женщины, одетой во всё чёрное.

— Очень похож, — повторил за ней Лёха.

Праздника по случаю выписки не делали. Все силы и моральные и физические забрали похороны. Отец и бабушка приехали на квартиру к Лёхе, где уже давно было всё приготовлено к возвращению матери и ребёнка. Ну что ж, это жизнь. Предсказать её невозможно.

Переезд

— Лёш, Вадю окрестить надо. Вы с Сашей не решали, кто крёстным будет? — Тамара Петровна накормила и уложила заснувшего внука в кроватку.

Этот вопрос выдернул молодого отца из грустных мыслей. Со смерти жены прошла неделя, но ему до сих пор совершенно не верилось в происходящее. Всё казалось нелепым сном, вот он проснётся, и Сашка рядом стоит. Но пробуждения не было. За сыном ухаживала тёща. Приходила рано утром, уходила поздно вечером, а ночное кормление было за ним.

— Да как-то мы не думали над этим вопросом, — замялся он, видя, что мать Сашки ждёт ответа.

— Тогда надо подумать, я помогу в выборе церкви и сборах к таинству. А на тебя — найти крёстных. И учти, не бери абы кого, крёстные ребёночку как вторые родители. Особенно крёстная мать, родной то теперь нет, — Тамара Петровна быстрым движением промокнула выступившие слёзы.

Лёха от её слов сморщился, не мог он рядом с сыном другую женщину представить. Да и нет у него таких знакомых, которых можно в крёстные взять. Малого позвать? Он бы подошёл на эту роль. А крёстной матерью кого? У Малого даже девушки нет, чтобы предложить.

И тут его осенило, мозг выдал единственный и самый подходящий вариант. Милка. Вот кого надо попросить крёстной сыну стать. Она уж не даст Вадьке пропасть, и защитит, и поможет если что.

— Что? Придумал? — тёща верно подметила перемену в выражении лица зятя. — Ну ладно, Вадика я уложила, домой пойду, до завтра, — попрощалась она и направилась в прихожую.

Лёха пошёл проводить. Он поблагодарил маму Сашки за помощь, подал её сумочку и открыл дверь, пропуская женщину вперёд. На лестничной площадке стоял Лещ.

— Лёш, это к тебе? — вопросительно смотрела на зятя женщина. — Вадик только уснул, не пускай никого, обещаешь?

— Не пущу, не переживайте, — успокоил её парень и угрожающе рыкнул на незваного гостя. — Чё припёрся, хочешь, чтоб я тебя завалил? Исчезни живо! И больше чтоб я тебя здесь не видел, а то пожалеешь.

Тамара Петровна начала было спускаться, но замерла на лестнице, ожидая окончания мужской перепалки. Лещ на слова не реагировал. Он, как истукан, стоял и смотрел в одну точку. Леший тихонько, чтобы не разбудить Вадьку, закрыл дверь в квартиру и подошел ближе к визитёру. Глаза тёзки были стеклянными.

— Может ему плохо? Скорую вызвать? — вернулась мама Сашки и тоже пристально оглядела замершего молодого человека.

— Сейчас проверим, — Лёха уже звонил в квартиру соседки бабы Клавы.

Старушка не успела открыть дверь, как вперёд неё на лестничную площадку выскочил кот Тихон. Он вальяжно обошёл Леща и протяжно зашипел, уставившись в дальний угол.

— Бабуль, помоги, — попросил её Лёха. — Помнишь этого дуралея? Что ты тогда на него шептала, чтобы он убежал?

— Перекрести его, — посоветовала старушка. — И Отче наш можешь прочитать.

Полными ужаса глазами Тамара Петровна наблюдала, как зять крестит незнакомца и шепчет молитву. На третий раз взгляд Леща начал фокусироваться.

— Как я сюда попал? Я не хотел сюда приходить, это всё он, это он меня заставил. Я не виноват, — с несвязным бормотанием молодой человек опрометью бросился вниз по лестнице.

— Что у вас тут творится? Мне теперь страшно внука здесь оставлять, — тёща была заметно напугана. — Может мне остаться? Переночевать?

— Всё нормально, идите домой, я справлюсь, — попытался успокоить её Лёха.

— Какой нормально? Ты в своём уме? К тебе пришёл не понятно кто и убежал оттого, что ты его перекрестил, это для тебя нормально? Нет, я сегодня переночую здесь, а завтра Вадечку к себе заберу. Будешь ты к нам ездить, а не я к тебе.

Она решительно направилась обратно в квартиру.

— Спасибо, баба Клава, — кивнул соседке Леший.

— Окрестите ребёночка, защитник ему нужен раз такое творится, — подметила старушка.

— Покрестим, обязательно покрестим, — пообещал молодой папаша и скрылся за дверью своей квартиры.

На кухне его ждала тёща и устроила целый допрос с пристрастием. Она не успокоилась, пока Лёха ей не рассказал про всю свою жизнь, начиная с самого детства. Подробно расспросила про его вид заработка, а узнав причину того, что он с Сашкой к ведунье ездил, схватилась за голову.

— Ох, не зря я Сашеньку от тебя отваживать пыталась. Чуяло материнское сердце. А она тебя любила, всегда защищала. Приедет ко мне с вещами, чувствую, поругались, а она всё равно тебя оправдывает. Что ж ты за человек такой? — Качала она головой.

— Нормальный человек, — отмахнулся Лёха. — Пойдёмте лучше спать, а то уже за полночь.

* * *

Утро всё прошло в сборах, паковали сумки с вещами для Вадима. Собирали бутылочки, соски и смеси. Бабушка была настроена решительно.

— Лёш, давай так, ты сейчас меня с Вадиком отвезёшь, а потом за кроваткой и коляской вернёшься, — распоряжалась она.

— Как скажите, — он не спорил, знал, тёща решила — значит так будет. Да и что спорить-то, права она, тысячу раз права.

Погрузили всё в машину, малыша в люльке пристегнули, поехали. В квартире Тамары Петровны он помог разобрать сумки и сразу же отправился за оставшимися вещами. Когда зашёл в дом, решил набрать Милке.

— Привет, — нерешительно ответил он не её «алло».

— Привет, — в голосе девушки была уверенность и спокойствие.

— Мил, я тебя попросить хотел, только ты сразу не отказывайся, — резал он пути отступления.

— О чём? — не меняя интонации, отвечала она.

— Стань крёстной моего сына, пожалуйста.

На минуту в динамике образовалась гнетущая тишина.

— Мил, алло, ты здесь? — занервничал Лёха.

— Да, я здесь, — отозвалась она. — А почему ты этого хочешь?

— Кроме тебя некому, — и понимая, что сморозил глупость, он быстро добавил. — Ты будешь самой лучшей крёстной, другую я не хочу.

— А что по этому поводу думает твоя жена? — резонно поинтересовалась Меланья.

— Я думаю, что Саша была бы только «за».

— Так ты у неё ещё не спрашивал?

— Мил, она погибла. Нет больше Сашки, — теперь молчали оба.

На Лёху нахлынули воспоминания, а Мила взвешивала «за» и «против». Наконец она первой нарушила образовавшуюся тишину.

— Хорошо, я согласна, но мне нужно подготовиться, когда крестины?

— Нужно побыстрее, когда ты сможешь?

— А церковь вы уже выбрали? С батюшкой договорились?

— Нет ещё, но Тамара Петровна сказала, что всё сделает, — растерянно пробормотал папаша.

— Ну вот, когда договоритесь, тогда и звони. Я приеду. Пока!

— Пока…

Звонок отключился, а Лёха ещё долго сидел и думал о своей жизни. Кто он? Где он? Чем занимается? Как сложится его дальнейшая жизнь? Сможет ли он достойно воспитать сына?

Вопросов много, а ответы все неубедительные. Парень вздохнул и пошёл за шуруповёртом, чтобы разобрать кроватку для транспортировки. Ладно, жизнь расставит по местам…

Она преградой была

Меланья ходила по дому из одного угла в другой, тщетно пытаясь успокоиться. На дворе глубокая ночь, а у неё бессонница. Ну почему, почему она опять идёт ему на помощь? Сначала он привёз свою беременную жену. Теперь просит стать крёстной матерью его сыну. А она, тоже хороша, взяла и слёту согласилась. Нет бы подумать, посоветовать ему выбрать кого-нибудь другого. Но нет, согласилась…

В памяти всплыла улыбка малыша, такая чистая, искренняя, наполненная любовью. Именно так она его увидела в тот день, когда Лёха привозил сюда Сашку. Мелана ещё удивлялась, почему малыш не прячется, а так смело на неё смотрит. А вот как получилось. Видно знал уже тогда, что сведёт их судьба.

Взяв в руки колоду карт, Милка начала делать подробный расклад. Ей очень хотелось понять, почему погибла Сашка. Рыжая ведьма знала, что события никогда не бывают случайными, действие всегда порождает ответное, потянув за одну ниточку можно столько всего притянуть. И теперь она смотрела на расклад прошлого.

Карта к карте перед ней разворачивалась Сашкина судьба. И всё вело в счастливое будущее, пока та не встретила Лёшку. Тут прям крест вырисовывался. Расходиться нужно было. Мила увидела Сашину мать, которая пыталась вернуть дочь на прежнюю дорогу, видела её ненависть к парню. А ещё видела любовь, но только любовь странная была, бездумная, наколдованная, неужели ворожба?

Меланья стала смотреть дальше, нужно выяснить, зачем и кто ворожил, чтобы увидеть полную картину. Снова смешав колоду, она разложила под другой запрос. Сразу же нарисовалась какая-то невеста с женихом, которому очень понравилась Сашка. Невеста узнала об этом и приняла меры, только неправильные. Вот и сложился пазл, приворожили девчонку к первому встречному, чтоб семью не разбила, а этим первым встречным оказался Лёха. Вот почему Сашка ему всё прощала, до последнего терпела, не могла от него уйти.

И сразу же в голове возник следующий вопрос, почему Лёха так себя вёл. Ведь когда Милка с ним только познакомилась, парня она увидела надёжным и очень подходящим для семейной жизни. Там ещё примешивалось его сильное желание найти родную душу, так как детство в детдоме провёл. Почему он Сашку не ценил. Ведь он ей не единожды изменял, вёл разгульную жизнь, ставил интересы друзей выше семейных.

Снова карты замелькали в тонких пальцах, на чёрной столешнице вырисовывался новый узор. Внимательно посмотрев на расклад, Милка закрыла лицо ладонями и застонала. Это её вина, её след. Она не отпустила его тогда. Да, слова были сказаны, да только связь не прервана. До сих пор канал меж ними энергетический. И всё бы ничего, со временем он бы иссох, превратился в тонкую невидимую нить. Да после той ночи в мастерской Лерки, канал снова начал крепчать. Тянуло их друг к другу, сильно тянуло. А Сашка преградой была. А теперь её нет. Нет ни Сашки, ни преграды.

— И ты теперь рада? — вслух задала сама себе вопрос Меланья.

— Тоже скажешь, разве можно радоваться чужой смерти? — тут же ответила, ощутив внутри сильное сопротивление.

— А мне кажется, ты ликуешь прямо. Ждешь, не дождёшься, когда снова со своим любимым встретишься… — теневая сущность, которую Милка изо всех сил давила, всё активнее вылезала наружу, дразня её и заставляя злиться саму на себя.

— Нет, я не рада и не ликую, — строго и уверенно приструнила она сама себя.

По спине пробежал холодок. Милке показалось, что на неё кто-то пристально смотрит.

— Искушаешь? — громко спросила она в пустоту. Ей показалось, что за окном в темной ночи сгустилась плотная чернота. — Не на ту напал. В ошибке каюсь, а вину смертную не беру. Сгинь!

Она подошла к иконам зажгла свечи и принялась за молитву. Сколько времени она просила Бога избавить её от соблазнов, она не считала, только почувствовала, что сон одолевает, и ноги еле держат. Погасив пламя свечей пальцами, Милка отправилась в бабулину горницу. И только она коснулась головой подушки, как тут же провалилась в сон.

Снился Лёха, тянул к ней руки и просил вернуться. Но её будто что-то останавливало, держало. Она делала шаги назад, пока не упёрлась спиной во что-то тёплое и мягкое. Мелана хотела обернуться, но голос в голове запретил это делать.

Лёха приближался, протянутые к ней руки неестественным образом удлинялись, стараясь дотянуться до Милы. Лицо почернело и превратилось в страшную маску Чёрного демона.

— Будь моей, — хрипел он, вышагивая из тела парня, как из ненужной одежды.

Тело Лёхи глухим шлепком упало и осталось лежать позади Чёрного. Меланья в порыве хотела броситься к парню, но путь ей преградили белоснежные крылья, крепко обнявшие её плечи.

— Стой! — приказывал ровный спокойный голос из-за спины. — Это морок, он исчезнет. Ничего не бойся, молись, и сила будет на твоей стороне. Запомни, что я сказал. Этим спасёшься.

Сон резко прервался, оставив после себя сухость во рту и учащённый пульс. За окном занимался рассвет. Первые петухи встречали новый день, голося на всю деревню. Надо пойти, умыться.

* * *

— Лёш, а когда ты меня с крёстной Вадика познакомишь? — донимала зятя Тамара Петровна.

— Она сказала, что приедет, когда точная дата крестин будет назначена, — отмахнулся он от тёщи.

— Ох, не думала я, что так будет. Уже все ближайшие храмы обежала, везде запись не раньше чем через месяц. Как думаешь?

— Ну покрестим через месяц и всего делов, вы главное договоритесь, чтобы я Милке сообщил, к которому числу приезжать, — он не понимал, почему тёща так кипишует.

— Вот балбес, нельзя так долго ждать, скорее надо. У Вадечки Ангел Хранитель появится, защищать его будет, чтобы худа не случилось, — настаивала на своём Тамара Петровна.

— А от меня вы что хотите? Чтобы я по церквям бегал? Думаете, это что-то изменит? Или вы меня на взятку провоцируете? Скажите прямо, а то всё вокруг да около…

— Я знаешь что подумала, может, мы его к крёстной в деревню отвезём? Там приход наверняка небольшой, всё быстро сделают. И ей ехать никуда не придётся, позвони! — она ждала ответа, заглядывая прямо в глаза.

— Ладно, позвоню, — согласился зять. — Только учтите, ехать далеко, Калужская область. Выдержит Вадим?

— Конечно выдержит, даже не сомневайся, я с ним сзади поеду и если что — успокою. А вы с крёстным впереди. Чем быстрее сделаем, тем быстрее душа моя успокоится. Ты главное крёстную уговори, пусть она у себя в храме закажет крестины, и мы приедем.

Лёха вынул из кармана телефон и набрал Милкин номер…

Успею до таинства

Конечно же Меланья не смогла отказать Лёхе в его настойчивой просьбе. Единственным её условием было то, что план действий сокращённый: встречаются возле церкви, совершают обряд и разъезжаются. К себе в дом толпу вести она не хотела, а общаться с крестником обещала приезжать в Москву. На том и порешили. Крестины назначили на послезавтра, как раз успеют все подготовиться.

Лёха построил в навигаторе маршрут до церкви… Ехать примерно три с небольшим часа, не очень долго, Вадик выдержит. На всякий случай попросил Малого взять права, чтобы тот тоже смог вести машину. Тамара Петровна собирала необходимые для внука вещи и перекусы в дорогу. Выезжать решили рано утром, чтобы в запасе иметь пару часов на остановки и прочее. Едут с младенцем, тут всего предугадать невозможно.

Утром всё было хорошо. После раннего кормления Вадика сразу в автолюльку положили, бабушка приготовила термос с водой нужной температуры, насыпала смесь в бутылочку, чтобы по дороге разводить, уселись и поехали за крёстным.

Когда Малой втиснулся в дверной проем Дастера, Тамара Петровна непроизвольно ахнула.

— А Лёша всё говорит «малой, малой», не думала, что с нами такой богатырь поедет. Как тебя зовут то?

— Егор, — представился парень.

— Тамара Петровна, — ответила мама Сашки.

— Ну всё, познакомились, — подытожил Лёха, — теперь в путь.

Поехали. По Киевскому шоссе долетели быстро, платные участки дороги вообще ракетой. Малой сидел в телефоне и искал в городе достойное место для отдыха с дороги.

— Говорил тебе — рано едем, я уже по Киевскому катался, знаю, — наезжал на Лёху Егор.

— Чего ты кипишуешь, ищи кафе нормальное, там пересидим и в церковь ко времени приедем.

— Да нашёл уже, рули давай, сейчас в навигатор забью, — Малой наклонился вперёд, чтобы перенастроить гаджет с маршрутом.

Но тут машину будто тряхнуло, Лёха резко нажал на тормоз, выключил зажигание и пулей вылетел на дорогу.

— Что там? — испуганно спросила Тамара Петровна.

— Не знаю, — отозвался Егор, — пойду, посмотрю, а вы пока тут сидите, хорошо?

— Да, конечно, — тёща Лехи через лобовое стекло смотрела на зятя и ничего не могла понять.

Лёха стоял на коленях, на шоссе примерно в десяти метрах от машины. Создавалось ощущение, что он с кем-то разговаривает, но там никого не было. Вот к нему подходит Малой и пытается поднять с асфальта, но Лёха машет руками на Егора и бурно ему объясняет. Что он кричит, Тамара Петровна не могла разобрать. Вадечка спал крепко, и женщина решила выйти посмотреть, в чём же там дело. Но только вылезла из машины, как Егор замахал на неё руками, призывая не подходить. Тамара Петровна слушала обрывки разговора.

— Малой, неужели ты не видишь, это же Лещ!

— Пошли в машину, здесь никого нет.

— Как нет, вот же он, я его сбил, ему помощь нужна. Вызывай срочно скорую и ДПС.

— Леший, пошли в машину говорю!

Их авто объезжали, сигналили и не без любопытства рассматривали странную сцену на шоссе. Никто не останавливался, а если и притормаживали, то Егор быстро отправлял их на свой путь. Наконец ему надоело пререкаться с Лёхой, он приподнял его за грудки и сильно отхлестал по щекам. Леший будто вернулся в реальность. Он осмотрел дорогу и оттолкнул Малого.

— Что это было? — вид у парня был паршивый.

— Пошли в машину, там поговорим, и садись слева, дальше я поведу.

Дальше долго ехали молча, Лёха переваривал случившееся, а Малой следил за дорогой. Первой не выдержала Тамара Петровна.

— Мальчики, что это было? Егор, что с Лёшей?

Леший сидел и невидящим взглядом смотрел в пустоту. Его мелко трясло, и он постоянно повторял одну и ту же фразу: «я же его видел, это был Лещ, я его сбил».

— Не знаю, что это было, но состояние у него для крестин неподходящее, — заключил Малой. — У вас есть номер телефона крёстной, надо бы её предупредить.

Видя, что зять в полном неадеквате, Тамара Петровна согласилась с Егором. Она набрала на мобильнике номер Меланьи. Хорошо, что записала.

— Милочка, здравствуйте, это вам бабушка крестника вашего будущего звонит. У нас проблема, Лёшка будто призрака на дороге увидел, твердит без конца, что кого-то сбил. Но ничего такого не было. В общем он совсем потерянный, может нам перенести таинство?

— Ни в коем случае, вы сейчас где? — голос Меланьи в трубке не понравился женщине.

— Мы почти до Сухиничей доехали, хотели в кафе посидеть…

— Что сейчас делает Лёшка? — прервав на полуслове, задала вопрос будущая крёстная.

— Сидит, в окно смотрит, но будто ничего не видит. И постоянно бубнит себе под нос, что сбил человека.

— Нигде не останавливайтесь, сразу в деревню, но не к церкви, а сначала ко мне, дом восемнадцать, поняли?

— Да, поняли, — вздохнула Тамара Петровна. Отключив звонок, она передала разговор Егору, тот молча кивнул, продолжая рулить.

— Какая же она неприятная, ни здравствуйте, ни до свидания… Прогавкала в трубку приказы и исполняй. А почему мы должны ей верить? Егор, может мы Лёшу доктору покажем? Всё равно в город заехали, давай больницу найдём.

— Нет, — коротко ответил Малой. — Сразу в деревню едем, нам Лёха про Милку рассказывал, верьте ей, сильная…

— Было бы кому верить, — пробурчала сердито бабушка Вадима. — Я её вообще ни разу не видела, страшно даже, кто там такая.

Малой ничего не ответил, он уже проезжал через Сухиничи, внимательно следя за знаками, светофорами и пешеходными переходами. Вскоре город закончился, до Становки оставалось буквально полчаса. Плечистый богатырь угрюмо рулил, Тамара Петровна смотрела то на внука, то в окно, Лёха без остановки нёс какую-то пургу. Настроение у всех было вконец испорчено.

Когда подъехали к дому Меланьи, та сразу вышла навстречу. Егора и Тамару Петровну с внуком отправила отдохнуть в переднюю. Лёху приказала не трогать и оставить в машине. До крестин ещё полтора часа, церковь десять минут ходьбы.

— Будьте здесь, во двор не выходить ни под каким предлогом, — строго наказала Мила гостям. — Если что услышите, не обращайте внимание. Я успею до крестин.

Она бросила внимательный взгляд на бабушку крестника. Та смотрела с нескрываемой неприязнью.

— Саша ещё здесь, — проговорила Меланья. — Она будет рядом с сыном, пока того не примет под защиту Ангел-хранитель. Вам она передаёт, чтобы перестали злиться и доверились. А ещё напоминает про коробку красную на антресоли в её девичьей комнате. Не забудьте её отдать зятю. Она об этом очень просит.

Женщина вытаращила глаза на рыжую ведьму, по щекам тонкими дорожками побежали слёзы.

— Прости меня, прости, — шептала она. — Верю, всё сделаю, как просит, передай, что я очень её люблю и скучаю.

— Она услышала, — ответила Мила. — Будьте в доме, здесь вы в безопасности.

Она станет моей

Меланья вышла на крыльцо и, оглядевшись по сторонам, оценила обстановку. Лёха сидел в машине на переднем пассажирском и активно разговаривал сам с собой. Стёкла были слегка опущены, и до Милки доносились обрывки странного диалога.

— Ты его сбил, ты! Ты ведь видел, как он истекал кровью, лёжа на асфальте. Ну и гад, даже не вызвал скорую, он же умер. По твоей вине умер! — слегка шипящий хриплый голос был до боли знаком, и он не принадлежал Лёхе.

— Но Малой сказал, что мне это померещилось, он никого не видел на дороге, не было там никакого Леща… — вот теперь она узнала голос Лёшки, он был немного растерян, будто сомневался в том, что говорил.

— Не верь ему, он специально тебя обманывает, ему это на руку. Он тебя сдаст и будет героем, а ты останешься в глубокой заднице, слушай меня! — снова хрипатый голос.

— Ну и что же мне теперь делать? Что ты предлагаешь?

На этой фразе Милка сорвалась с места и подбежала к машине. Резким движением она открыла дверь автомобиля и схватила Лёху за руку:

— Твой сын у меня в доме, ты приехал его крестить, думай об этом, думай только об этом! — громко закричала она Лёшке.

На миг ей показалось, что глаза парня полыхнули огнём. Мимолётный полный дикой ненависти взгляд обжёг и заставил бросить руку и сделать шаг назад. Две — три секунды — Лёшка очнулся.

— А где все? Почему мы к тебе заехали, мы ж в кафе хотели, — Лёха пытался разобраться в своей голове, но у него плохо получалось.

— Все в доме, нас ждут, а нам нужно в баню, срочно!

— Мил, ты чего? Я ж сына приехал крестить, а не париться, харэ прикалываться, — улыбнулся Леший.

— Парить тебя никто не собирается, а вот отцепить от тебя незваного гостя нужно. Хотя будет жарко, это я тебе обещаю, — облизнув вдруг пересохшие губы, сказала Меланья.

— Какого гостя? Эх, Милка, вот если бы не знал тебя — подумал бы, что ты чушь несёшь. Но знаю, на что ты способна, верю. Пойдём раз надо.

Меланья решительным шагом пошла в баню, Лёха плёлся следом. Из окна, не смотря на запрет, на них смотрела Тамара Петровна и Малой.

Мама Саши после слов будущеё крёстной пребывала в лёгком трансе. Ей казалось, что она чувствует чьё-то присутствие, будто кроме них в доме находился кто-то ещё. Лёгкие шаги, странное движение воздуха, тихое потрескивание и вздохи. Да, Тамара Петровна готова была поклясться, что слышит их. И больше того, она даже их узнала, так вздыхала её покойная доченька.

— Сашенька, милая, прости меня, — удручённая женщина заплакала, закрыв лицо руками.

Тут же проснулся Вадим и закряхтел в автолюльке. Пора кормить и переодевать. Тамара Петровна начала хлопотать вокруг внука. Хорошо сумки из машины взяли, всё под рукой. Быстро поменяла подгузник, развела смесь и, взяв младенца на руки, села на стул кормить. Вадим с довольным видом чмокал и смотрел чуть выше головы бабушки. Глазки мальчика блестели, и Тамаре Петровне показалось, что он улыбается.

— Кушай маленький, кушай мой хороший, — приговаривала она и вдруг замерла. Её плечей коснулось что-то лёгкое и невесомое, женщина закрыла глаза и почувствовала запах любимых духов дочери.

Не просто так малыш улыбался, тоже почувствовал, а может и увидел. Волшебное ощущение присутствия Сашки согревало и дарило покой. Страх того, что это исчезнет, заставлял зажмуривать глаза сильнее и крепче.

— С вами всё в порядке? — прервал её сон наяву Егор. — Вам плохо? Воды принести?

Тамара Петровна, не открывая глаз, покачала головой, надеясь, что Сашка не исчезнет. Но чуда не случилось. Если это был дух её дочери, то он мгновенно испарился. Волшебство растворилось в обыденной реальности, можно открывать глаза.

Малой стоял совсем рядом и пристально смотрел на тёщу Лёхи. Один с катушек слетел, вторая как блаженная улыбается, не хватало и ему поддаться колдовству. Увидев, что с бабушкой крестника всё в порядке, молодой богатырь снова прильнул к окну. Лёха и рыжая, как зашли в баню, так ещё не выходили. Егор посмотрел на часы, до крестин час. Тамара Петровна докормила Вадика и положила его в автолюльку. Малыш мирно сопел и периодически морщил свой маленький носик.

Выйти бы, посмотреть, что там. Вдруг помощь нужна? Но нельзя, запрет. Малой помнил рассказы Лёхи про эту ведьмочку, лучше не нарываться, здесь переждать.

— Пойду, чайник поставлю, — прервала его раздумья Лёхина тёща. — Ты будешь чай? У меня бутерброды есть, перекусим?

Малой с готовностью кивнул, и они вместе отправились на кухню.

* * *

— Раздеваться надо? — Лёшка глядел на Милу, которая чертила мелом круг на деревянном полу парной.

— Если тебе так будет легче, то можешь и раздеться, — посмотрела она на него лукавым взглядом, одновременно расставляя по границе круга свечи и поджигая их.

— Какая же ты красивая, — расстегивая рубашку, любовался девушкой Леший. — Взял бы тебя прямо здесь, а всем скажем, что обряд совершали. Как тебе мысль?

— Мысль дурацкая, тем более в твоём положении. Да и для меня слишком опасная, — отвечала Меланья.

— Не понял? — у парня в крови уже заиграл тостестерон, сильное влечение затмевало разум, мысли путались и хотелось одного.

Милка громко засмеялась, в глазах зелёные искорки, приоткрытые пухлые губы, россыпь золотых кудрей по плечам. Она стояла возле двери парной, он сидел на нижнем полке. Разделяло их всего пара метров и большой круг со свечами на полу.

— Хитрец, так вот ты как решил до меня добраться, — проговорила она, обращаясь явно не к Лёхе. — Ну что ж, попробуй, иди ко мне!

Парень встал с полка и сделал шаг, заступив одной ногой в круг.

— Иди же, иди, чего замер? Или силёнок не хватает? — веселилась рыжая ведунья.

Ноги Лёхи будто налились свинцом. Желание внутри бушевало, а тело не слушалось. Как так? Он, молодой крепкий парень, не может перешагнуть свечи? Быть такого не может, сейчас он сделает ещё пару шагов и тогда ей от него не спастись. Но ноги упорно стояли, будто приросли к полу.

— Ладно, твоя взяла, — призывно улыбалась Меланья. — Обнимешь — согрею так, как никого не согревала. Давай же, иди, вот она я!

Лёгким движением она стянула с себя летний сарафан и осталась перед ним совершенно нагая.

— Ну что же ты за самец такой, раз заставляешь женщину ждать? Остыну ведь, передумаю.

Грудь, прикрытая локонами густых волос, вздымалась от учащенного дыхания, стройная фигура манила гладкостью кожи. Вот она, совсем рядом, зовёт. Сейчас всё случится! Наконец-то он её получит. Соблазнит и возымеет над ней власть… Как же долго он к этому шёл, ещё пара шагов и вся её сила будет служить ему… Чертовка, как хороша!

Пересилив последнее сопротивление, он вступил в круг.

Живым не отдам

Это было фатальной ошибкой. Как только обе ноги Лёхи оказались в очерченном заговорённом круге, Чёрного потянуло наружу из тела парня. Вот зараза, когда успела заговорить? Ведь чертила и с ним разговаривала. А получилось заклятие на изгнание…

— Живым не отдам, — пытался шантажировать Чёрный.

— У тебя выбора нет, — хохотала она. — Или отпускаешь, или сгоришь прямо здесь.

Чёрный бешено соображал. Выбора действительно не было, но даже этот небольшой манёвр осложнялся тем, что нужно в течении 666 секунд после вылета найти новое тело. Да, он конечно может вернуться в свой мир, но тогда придётся начинать всё сначала. А он уже близко, просто не до конца всё продумал. Слишком много народу вокруг, отвлекают, мешают, нужно наедине с ней быть. И тогда точно получится, он сможет, пересилит, одолеет её защиту.

Тело Лёхи горело нестерпимым жаром, глаза были закрыты, судорожные движения рук и ног напоминали дьявольский танец.

— Так и будешь дёргаться, как чёрт на сковородке, — грозным и властным голосом прокричала Меланья. — Отпускай! Сейчас же отпускай! Даю тебе ещё пять секунд, если не выйдешь, умрёте оба.

— Ведьма, — хриплым голосом прошипел Чёрный и начал отделяться от Лёхи. — Мы с тобой ещё встретимся. Я тебя всё равно достану!

Милка стояла и смотрела, как рогатый вышагивает из Лёшки. Все движения были будто в замедленной съёмке. Парень громко стонал, в перерывах между воплями боли. Чёрный специально делал выход максимально болезненным, нарочно хотел позлить противницу. Его пылающие огнём глаза выхватывали надрывную боль ведьмы от её бессилия. Он чувствовал, что ей будет полный моральный конец, если тело погибнет. Но допустить этого не мог, ведь тогда погибнет он сам.

Громкий хохот сотряс стены парной, когда Чёрный полностью покинул тело. Парень стал падать, но Милка вовремя его подхватила и уложила на нижний полок. Всё, теперь можно заканчивать! Распрямившись, Меланья начала отчитывать демона. Тот дергался в круге, вереща, как резаный поросёнок.

— Отпусти! Как ты меня держишь? Я должен отсюда выбраться! Я вышел из тела… — хриплый голос то басил, то визжал фальцетом.

Мила, не прерывая отчитки, указала пальцем вверх. На потолке был тоже нарисован круг. Из пасти Чёрного вырвался обречённый рёв. Всё, это конец! Эта рыжая его победила.

— Будь проклята! Будь ты проклята, — орал он, корчась от боли.

То поднимаясь к потолку, то опускаясь на колени, демон искал лазейку, хотя бы маленький разрыв линии. Он нашёл его, буквально на миллиметр черта прерывалась на стыке досок на полу. Он так хотел воспользоваться этой лазейкой, просочиться через неё, убежать от жара ведьминого заговора. Но как назло мешали свечи. Их пламя создавало дополнительное кольцо, и оно было непрерывным.

«Конец», — подумал демон и черной дымкой опустился на пол, готовясь навсегда исчезнуть. И тут произошло непредсказуемое. Дверь парной крепким плечом выбил Малой. Пламя свечей заколыхалось от потока воздуха, и одна из них погасла. Не веря своему счастью, Чёрный молниеносно воспользовался представившейся возможностью. Тонкой струйкой дыма он просочился в найденную лазейку и исчез.

— Там бабки собрались, у вас ор на всю деревню стоит, — отводя глаза от обнажённого тела Меланьи, проговорил Егор.

Милка так саданула его взглядом, что тот физически ощутил на себе дикую саднящую боль. От неожиданности он шагнул назад, спотыкнулся за порог парной, и всем телом рухнул на досчатый пол.

— Дурак! — закричала на него Меланья. — Ты даже не представляешь, какой ты остолоп!

Девушка надела сарафан и подошла к Лёхе. Дышит. Хорошо. Проверила температуру, заглянула за веки. Нормально. Жить будет. Обойдя сидящего на полу Малого, взяла с полки комнаты отдыха пучки трав и подожгла. Парная сразу наполнилась едким горьким дымом. Леший закашлялся и, открыв глаза, сел.

— Получилось? — коротко спросил он.

— Нет, — злобно шикнула Милка, — другу своему спасибо скажи. Хоть большой вырос, а ума видать не нажил. Что моргаешь? Где теперь этого чёрта искать?

— А Малой причём? — постепенно кашель отпускал, и Лёхе становилось лучше.

— При том, что сказано было из дома не выходить, а он мало запрет нарушил, так и сюда вломился. Ушёл демон. Сбежал.

Меланья закончила окуривать парную, собрала свечи, налила ведро воды и собралась мыть пол.

— Идите на улицу, там ждите. В дом не входить, ребёнка не трогать. Крестить без вас будем, с батюшкой договорюсь. Свободны!

Малой наконец-то поднялся с пола и вместе с Лёхой пошёл в беседку. Возле забора шушукались бабульки и сокрушённо качали головами. Милка вышла из бани и с размаху вылила воду из ведра в шиповник.

— Смотри сердитая какая, — донеслось до её ушей с той стороны забора, — видать не вышло, ох-ох.

— А может и вышло бы, если б вы тут не собирались, — крикнула она деревенским старушкам. — Предупреждала ведь, не подходить близко. Что, любопытство страх затмевает?

Старушки, переглядываясь, начали расходиться в разные стороны, боялись гнева молодой ведуньи.

— Стойте, — смягчилась она. — Демон вырвался, и возможно ищет новое тело. Ничего греховного сегодня не делайте, поняли? А то искусит и подселится к кому-нибудь.

— Поняли-поняли, Милочка, — закивали старушки и, беспрестанно крестясь, ускорились. У всех резко появилось желание уйти подальше от этого дома.

Меланья приняла душ и прошла мимо притихших в беседке парней домой. Там её встретила перепуганная Тамара Петровна. Женщина смотрела на девушку, ожидая хоть каких-нибудь объяснений о происходящем.

— Это вещи Вадима? — не желая ничего рассказывать, спросила Мила.

— Да, тут одежда, подгузники, смесь, — проговорила бабушка малыша.

— Давно кормили?

— Да буквально полчаса назад.

— Хорошо, я беру вещи, а вы мальчика. Пойдём вдвоём, а как вернёмся, я парней почищу. Всё, пора.

Милка накинула на плечи лёгкий пиджак, повязала косынку и пропустила Тамару Петровну с сопящим внуком вперёд. Идти было недалеко. Малыш даже не проснулся ни разу.

В церкви уже было свободно. Утренняя служба закончилась. Вадима крестили по всем правилам, конечно батюшка пожурил, что без крёстного, но спорить с Меланьей не стал. Понял, значит так надо. Вадим стоически перенёс все процедуры таинства и даже ни разу не заплакал. Домой женщины принесли благоухающего елеем новокрещённого, сладко сопящего на руках у крёстной.

— Мил, ну можно уже сына поздравить? — из беседки навстречу поднялся Лёха.

— Сейчас вас почищу, и можно будет.

По голосу было понятно, что Милка успокоилась и больше не злится. Ну и хорошо, значит всё в порядке. Оставив Вадика с бабушкой, ведунья направилась к парням. Молитва, святая вода, крестное знамение и готово.

— А где твой крестик, на который я тебе защиту ставила? — удивлённо спросила Мелана. — Зачем ты его снял?

— Не знаю… — пошарил по груди в поисках атрибута Лёшка. — Я его не снимал.

— Ладно, новый заговорю, — махнула рукой Мила. — Беги уже, поздравляй сына.

Сами виноваты

Лещ брёл вдоль дороги, совершенно не понимая, где он и куда идёт. Голову будто обручем сдавила тупая боль, во рту сухо, а в желудке пустая тошнота. Одежда его была вся в пыли, ботинки с засохшей глиной на подошве. Где он мог так извозиться, было непонятно. На улице лето и сухо, где лазил?

Мимо проезжали автомобили, не обращая внимания на вытянутую руку парня. Лещ хотел хотя бы узнать, где он, а лучше доехать до какого-нибудь населенного пункта, но как назло, все его объезжали как прокаженного.

— Ну и ладно, ну и хрен с вами, сам дойду, — бормотал Алёшка, — но руку всё равно держал.

С обеих сторон от дороги был лес, дорога в две полосы, явно не магистраль, тем лучше. Скорее всего, сейчас будет деревня или село. Сзади Лещ услышал звук притормаживающей машины. Он обернулся и увидел старенький УАЗ буханку, мужик за рулём махал рукой, приглашая в салон.

— Садись, подвезу! Тебе куда надо? — весело спросил он парня.

— Да мне бы до ближайшего города, подбросите? — Алёшка только сейчас, оказавшись на стареньком черном сиденье из кожзама, понял, как сильно он устал.

Последнее время это было его обычным состоянием. Тело будто жило своей собственной жизнью, оказываясь то в одном, то в другом месте. Голова вообще включалась только в перерывах между пробуждениями. Всё остальное он не помнил. Вот как сейчас. Очнулся на обочине, встал и пошёл. И пошёл не потому, что нужно куда-то прийти, а скорее на автомате. Сколько он пройдет, куда дойдет и где очнётся в следующий раз, он не знал.

Странно было то, что недостатка в чем-то он не испытывал. Карманы всегда были полны денег, купить он мог всё что захочет, вот только желаний не было. Да и времени на мечты не оставалось. Жизнь поделилась на кусочки. Каждый раз после пробуждения он с трудом вспоминал, что нужно делать. А потом щелчок в голове и снова туман.

Всё бы ничего, но некоторые пробуждения его откровенно пугали. На руках и одежде была кровь. А о её происхождения он совершенно ничего не помнил.

Вот и сейчас он весь в пыли, на неизвестной дороге к незнакомому городу.

— Через пару километров Сухиничи, подойдёт? — спросил водитель, с любопытством посматривая на странного пассажира.

— Да, вполне, высадите меня, где удобно. Я дорогу сам найду, — Алёшка привычно вытянул хрустящий косарь из кармана.

— А тебе куда нужно то? — поинтересовался мужик за рулём.

— Не знаю, в больницу бы, — понуро ответил Лещ, — вообще голова не варит. Забываю, кто я и как здесь оказался. Память отказывает.

— В таком-то возрасте? — удивился водитель.

Лещ промолчал, он сильно потёр лицо ладонями, будто это помогло бы ему вспомнить самое главное, но чуда не произошло. Зачем он здесь было непонятно.

— Ладно, не дрейфь, в больницу, так в больницу. Как зовут-то помнишь?

— Лёша, — Лещ немного помолчал и добавил, — Прутков Алексей. Я из Москвы. А Сухиничи — это где?

Видно было, что в просвете памяти парень отчаянно пытается добыть информацию о себе. Хотя бы крупинки, хотя бы осколочки.

— А давай я тебя в отделение отвезу, в полицию, — предложил водитель. — Там точно разберутся, кто ты, найдут адрес и домой отправят. А если надо и в больницу. Отвезти?

— Мне всё равно, сможешь — довези. Но обычно я никогда никуда не доезжаю, — обречённо проговорил Лещ.

— Было бы желание, — подмигнул мужик за рулем и включил погромче радио.

Разговор был закончен, пункт назначения обозначен, Алёшка смотрел в окно и ждал. Не в первый раз ему соглашались помочь, но только потом Лещ всё равно ничего не помнил и оказывался совсем не там, куда его везли. Так случилось и в этот раз. На самом подъезде к Сухиничам Алёшку будто подкинуло, изо рта вырвался хриплый выдох облегчения, и скрипучий голос из его рта хитро спросил:

— Тебе не страшно?

Водитель непонимающим взглядом окинул попутчика и продолжил рулить. Они уже въехали в город и теперь нужно внимательно смотреть за дорогой.

— Я могу тебя убить, — продолжал вещать не своим голосом Лещ. — Останови машину и тебе ничего не будет.

Выверенная схема на этот раз дала сбой, водитель незаметно сунул руку под сиденье и вынул её уже с электрошокером. Не думая о последствиях, мужчина пропустил разряд тока через парня и повез его туда, куда и договорились.

* * *

— Бать, кого ты опять привёз? Без тебя работы дохрена, и ты ещё со своими попутчиками… — младший лейтенант Круглов смотрел на Леща, который без сознания лежал на сиденье УАЗа.

— Знаю я вашу работу, — презрительно фыркнул водитель, который был отцом слегка полноватого Круглова. — Небось опять за шаурмой собрались, а тут вон какой фрукт, — он многозначительно поднял палец вверх. — Он сам себя не помнит, в больницу просится, а потом убить грозит, явно маньяк.

— А кого убить то хотел, — уточнил сын, жестом подзывая ППСников, чтобы приняли и оформили задержанного.

— Кого-кого, меня! Так прям и сказал: «Могу тебя убить». Сразу про твой шокер вспомнил и вырубил его, так что оформляй по всем правилам, мутный он какой-то.

* * *

Чёрный, получив свободу, из ловушки ведуньи быстрее ветра полетел к брошенному возле дороги телу Леща. Нужно успеть, времени мало. Тела на месте не оказалось, следы вели вдоль обочины. Принюхиваясь, как пёс, он серой дымкой летел вдоль дороги. Вдруг след оборвался.

"В попутку сел", — догадался демон и ускорился, обгоняя все идущие в этом направлении автомобили. Он заглядывал в каждую, пока в старом УАЗе не увидел свою послушную "куклу".

Делай раз — и Чёрный уже внутри Леша.

Делай два — сейчас напугает водилу и выйдет, где надо…

Делай три — …

Но что-то пошло не так, водила приложил Леща током, и тело потеряло подвижность. Чёрт! Не успев выскочить, Чёрный оказался запертым. Ладно, подождём, ну не убил же он его, дышит, значит временные неполадки.

Тем временем Леща затащили в камеру и уложили на лавку. Спустя пару минут пришёл штатный медбрат и осмотрел задержанного. Определив обычную реакцию на поражение током, медбрат посоветовал покой. Леща досмотрели и извлекли из карманов кучу наличности. Не долго думая, добыча была поровну поделена и в опись вещей задержанного не попала.

Чёрный ликовал. Вот, теперь ничего придумывать не нужно, сами на себя грех взяли, осталось дождаться, пока очнётся его тело. Ну а там он быстро справится.

Другая жизнь начнётся…

Круглов сидел за столом и заполнял ненужные никому журналы по технике безопасности. Лампа освещала небольшой круг рядом с ним. Тишина в кабинете, тишина в отделении. Ночь.

Сегодня его дежурство, и уже совсем скоро оно закончится. Придёт домой и порадует Машку нежданной премией. На двоих с Саньком получилось по десять косарей, нормальная такая прибавочка к зарплате. Конечно же всё он жене не отдаст, себе тоже нужно отложить, а половину преподнесет с гордым видом.

Можно было бы цветы купить, но Круглов помнил, что по словам Машки: «Цветы — это пустая трата денег, постояли три дня и выбрасывай». Поэтому отдаст деньгами, а там она сама разберётся, что себе купить.

В предвкушении доброго утра, ласки любимой женщины и вкусной домашней еды, младший лейтенант улыбался сам себе в тёмном кабинете. Вдруг, будто в голове, раздался глухой голос с хрипотцой:

— Десять — это мало. Вот если бы Сани рядом не было, то двадцатка была.

Круглов оторвал голову от журнала и скользнул взглядом по тёмному кабинету. Тряхнул головой, отгоняя накопившуюся за рабочий день усталость, и продолжил начатое.

— А вдруг у него потайной карман есть? Если в штанах была двадцатка, то сколько может быть в потайном? — неизвестный голос продолжил развивать мысль, и полицай задумался.

— Нет, мы его хорошо обыскали, он же в бессознанке был, ворочали, как хотели, вряд ли там ещё что-то осталось.

— А если перепроверить? Вдруг есть? А Санёк дома дрыхнет, делиться не нужно. Сходи! Чего попусту сидеть?

Круглов, подчиняясь какому-то нереальному любопытству встал из-за стола. Дошел до двери кабинета, немного помедлил, оглянувшись на рабочий стол, и, приняв решение, решительным шагом зашагал к камере предварительного задержания.

Лещ не спал, он тупо сидел на лавке в камере и мечтал оказаться дома. Дежурный сказал, что как только выяснят его личность, отправят по адресу. Адрес Алёшка не помнил. В его голове всплывали картинки из прошлого: его комната, кухня с вкусным ужином на столе, мама, вытирающая руки о полотенце и смотрящая на него любящими глазами. Почему он ничего не помнит, только обрывки, в голове такая каша.

По коридору раздался звук приближающихся шагов. Через решётку Лёшка видел, как подошёл другой полицейский, отпустил дежурного и занял его место за столом. Лещ от нечего делать рассматривал полное лицо новоприбывшего. Острый нос и узкие глаза, придавленные большими щеками. Неприятный. Лешка поморщился и отвернулся. А полицейский встал и направился к камере.

— Как звать? — пренебрежительно спросил он, подойдя вплотную к решётке.

— Алексей, — коротко ответил парень.

— Фамилию тоже не помнишь?

Круглов ознакомился с делом на задержанного. Сейчас этап выяснения личности, отправлены запросы, вполне возможно завтра его здесь уже не будет. То, что он хотел, надо выяснить прямо сейчас.

— Фамилия Прутков, я уже отвечал дежурному, — опустив голову вниз, сказал задержанный.

— По материалам дела, тебя ещё не обыскивали, выворачивай карманы! — приказал Круглов, отпирая дверь камеры.

Лещ пожал плечами и, встав с лавки, привычным движением вытащил из карманов две стопки купюр, сложенных пополам.

— Руки вверх, ладони к стене, — отточенным движением полицай развернул парнишку к себе спиной и начал шарить по карманам. Как такое могло быть, неужели они с Саней пропустили. В карманах штанов и рубашки были деньги, много денег.

Круглов вынимал купюры, а они снова появлялись. Он с ошарашенным взглядом снова и снова стучал то по левому, то по правому бедру задержанного, и снова и снова вытаскивал сложенные хрустящие банкноты.

— Не насытился ещё? Мало? — услышал полицай в голове голос с хрипотцой.

— Денег много не бывает, — отмахнулся Круглов.

— Я знаю, где их так много, что сможешь до конца жизни не работать и жить припеваючи. Хочешь, покажу?

Младший лейтенант на секунду замер и посмотрел на безучастное лицо Леща, прижатое щекой к окрашенной стене.

— Это ты сейчас сказал? — спросил он Алёшку.

Тот только слегка помотал головой и снова уставился в одну точку. Круглов думал. Неужели показалось? Он проверил свои карманы, там было полно тысячных купюр. Проверил ещё раз карманы задержанного, сейчас они оказались пусты. С задумчивым видом он вышел из камеры и запер решётку. Сев за стол дежурного, полицейский начал пересчитывать конфискованные у Леща деньги. Почти сто косарей, откуда?

— Это ещё мало, ничтожно мало по сравнению с тем, что я могу тебе дать… Берёшь меня в помощь?

Такой простой вопрос вызвал внутри младшего лейтенанта непонятную волну покалывающего холода и сопротивления. В голове, будто колокол стучал. Круглов на физическом уровне почувствовал, что его жизнь делится на «до» и «после». Он чётко понимал, что если согласится, то обратного пути уже не будет. Также он чувствовал всем телом, что делает неправильно, не по закону, не по-божески. Хотелось стряхнуть оцепенение, но назойливый голос, не прекращая, манил, просил и умолял взять его. Понимая, что либо сейчас, либо никогда, он решился.

— Беру! — одними губами проговорил Круглов.

— Вот и правильно, теперь у тебя совсем другая жизнь начнётся, ты не пожалеешь, — довольный демон захохотал и с наслаждением расположился в новом теле. Теперь у него не только средство передвижения, но и полномочия. Он знает, где эта рыжая ведьма, сфабрикует дело и придётся ей подчиниться. Сама будет умолять о пощаде. Ещё немножко осталось. Главное не спешить.

* * *

Милка проводила гостей. На прощание, она поцеловала в лобик спящего крестника и строго-настрого запретила с него крестик снимать. Лёхе новую защиту на грудь повесила, маме Сашки дала хороший сбор трав, на Малого просто строго посмотрела. Тот стушевался, понимая, что сильно облажался, и первым ушёл в машину. За ним и остальные потянулись. Мила провожала у калитки и пообещала вскоре приехать в гости. Вот он какой, ребёночек, которого во сне бабушка показывала. Теперь у неё есть крестник, приятно.

Не успела Меланья в дом войти, как в дверь тут же забарабанили. На пороге стояла баба Шура, с их деревни.

— Милочка, прости, что не даю отдохнуть, но тут такое дело…

Девушка снова вышла во двор и на лавочке, возле крыльца выслушала взбудораженную женщину.

— Понимаешь, если б мы сегодня не слышали, как ты черта гоняла, я б даже внимания не обратила, а так — сразу к тебе решила бежать.

— Баб Шур, не части, объясни, в чём дело то? — Милка приготовилась слушать. Деревенские часто к ней заходили, иногда просто за советом, а в иной раз и по делу. Она не отмахивалась, всегда выслушивала, а потом отвечала. Так и в этот раз, баба Шура стала быстро-быстро пересказывать всё случившееся.

— Мой-то, старый, ехал издалёка, и решил попутчика взять, чтоб веселее было. А тот странный какой-то. Колька говорит, что сначала будто потерянный был, а потом вдруг оживился и убить его хотел.

— Ну а я то тут причём? Скажи своему деду, что опасно попутчиков брать, можно и до дому не доехать.

— Ну как же не причём? Как не причём? Ты ж сама говорила нам, что чёрт тот может вселиться в кого-нибудь, а вдруг это он?

— Баба Шура, — покачала головой Милка. — Мог — не мог, это я для вас сказала, чтобы скорее расходились и не стояли возле моего забора. А потом, с чего ты взяла, что это именно так? Колька то твой, что сам говорит?

— Ничего не говорит, — отмахнулась старушка. — Сказал, что сыну в милицию сдал. А перед тем его шокером вырубил.

— Даже так? — задумалась Меланья. — Ладно, ты не расстраивайся, если он в полиции, то до вас уже не доберётся. Иди домой, всё в порядке будет.

— Да я то пойду, только ты всё равно подумай об этом, — попросила баба Шура. — Странно как-то, и время сходится.

— Ладно, подумаю, спасибо, что предупредила.

Баба Шура пошла к себе домой, а Милка к себе. Подумать надо бы, проверить, посмотреть… Но сил совсем нет, сейчас бы поспать. И Меланья, не отказывая себе в таком удовольствии, прилегла в передней и тут же уснула.

План Круглова

— Пойдет за хранение, и припишем подозрение на распространение, — выкладывал свой план другу-сослуживцу Круглов. — Я уже справки навёл, защищать её некому, из родных только отец-программист, тихий законопослушный гражданин. В случае кипиша, он точно ничего не докажет.

— А она что, реально хранит и распространяет? — для Спехова это было слишком быстро, он пошёл на разговор, ради обещанной премии, и пообещал не сливать инфу на сторону. Но теперь, выслушав давнего друга, с которым уже не один год бок о бок работают, был обескуражен такой скорости.

— Хранит — не хранит, это вообще не важно, нам главное дело обтяпать и денежку получить. А там глядишь, и звездочки подъедут, — хитро подмигнул Паша.

— А почему именно она? Как ты её выбрал? — не сдавался Саня, нужно на берегу все нюансы утрясти, чтобы потом ничего не упустить и действовать слажено.

— Ну смотри: одинокая, я давно за ней наблюдаю, значит не благополучная. Живёт в деревне и не работает, это я тоже проверял. Вопрос, почему не работает? Откуда деньги? И ещё, у неё постоянная движуха, то одни приедут, то другие, явно распространяет.

— Ну допустим ты прав, подозрительная личность, но мне всё равно нужно знать про кого говоришь. Имя, фамилия, адрес? Кого закрывать будем? — Саня допытывался до главного, хотя Круглов упорно уходил от личных данных подозреваемой.

— Да живёт в Становке девица рыжая, не удивлюсь, если она и другим чем продрабатывает, по документам Агеева М.М. — пренебрежительно ответил Паша.

— Из Становки? Рыжая? Ты вообще что ли берега попутал, она ж Агеевой внучка, помнишь бабку Марфу, о которой вся округа знала, — не унимался Санёк. — Я с ней связываться точно не буду, мне никаких денег не надо.

Спехов встал и собрался уходить.

— Дрейфишь? Ведьму он испугался, да что она нам сделает-то? У нас табельное и ордер на обыск, сделаем всё по-быстрому, она даже заклинание своё вспомнить не успеет, — Круглов громко рассмеялся. — Ну ты Саня даёшь, не думал, что у меня друг в эту ересь верит. Кончай трястись и давай по делу разговаривать.

Лицо Круглова приняло угрожающий вид. В глазах зажглись красные искорки. По нервному постукиванию пальцев о столешницу было понятно, что он очень-очень зол.

— Нет, — уверенно отказался Спехов. — Я на это не пойду. Про наш разговор забуду и никому не расскажу, будь уверен. Но и тебе советую переключиться на кого-нибудь другого. У нас в городе неблагополучных полно, чего ты к ведьминой внучке прицепился?

— Да потому что у меня там мать живёт, а эта рыжая всей деревне мозг запудрила, помогает она… Бабки на неё молятся, а она там жжёт у себя во дворе всякую гадость и радуется. А может она трупы сжигает? Ты об этом не думал?

— Нет, не думал, — проговорил Саня. — Если подозреваешь трупы — проверь, а наркотики ей не примешивай. Знаю, что это самое лёгкое, но тебе от твоей же матери потом прилетит, поверь. Моя бабуля до сих пор Марфу вспоминает, как к ней лечиться ездила, как та ей помогала. Так что не лез бы ты туда!

— Да пошёл ты, сам разберусь. Но учти — больше к тебе обращаться не буду, а узнаю, что ты инфу слил — пожалеешь, — пригрозил Круглов, зыркнув на Спехова.

Саня хмыкнул и вышел из кабинета. Давно они с Круглым вместе, с самого училища, но вот таким он его видел в первый раз. Интересно, чем ему та девчонка дорогу перешла? Ну невозможно просто так захотеть дело заводить на совсем невиновного человека. А в том, что Агеева не виновата, Саня был уверен на все сто. Иначе бы этого разговора не было. Ладно, посмотрим, во что выльется. Спехов решил пока просто наблюдать и не предпринимать никаких действий.

* * *

Буквально за две недели Круглов собрал папку. Помимо выдвинутых обвинений, там собрались заявления от жителей соседних сел и деревень о мошеннических действиях. Были сделаны задним числом акты выездов на место по жалобам жителей. Всё запротоколировано, подписи, печати. Даже в журналах появились несуществующие до этого записи.

Саня следил за другом, удивляясь его предприимчивости. Он не верил, что у Пашки что-то получится, до последнего думал, что тот отстанет от девчонки. Но когда в отделение с кожаным портфелем прибыл майор из центра, и напрямую пошел в кабинет к Круглову, стало понятно, что дело приняло серьёзный оборот.

Повинуясь какому-то внутреннему зову, Спехов не пошёл к начальству, не поехал по адресу подозреваемой, а в свой выходной наведался к матери Пашки. В ту самую Становку. Баба Шура обрадовалась Сашке, как родному, усадила чай пить, про работу расспрашивала, про сына, который уже давно не проведывал родной дом. А Спехов всё не знал, как начать. После очередного: «А Пашенька по телефону говорил про повышение», Саня решился и без лишних подробностей рассказал бабе Шуре, про то, что сын не на ту дорожку ступил.

— Как же так, — охнула старушка и прикрыла рот ладонью. В глазах матери Пашки читалось недоверие и испуг.

— Тёть Шур, вы только Пашке не говорите, что это я вам сказал, он итак на меня злой, за то, что я отказался помогать. Вы его отвлеките чем-нибудь, может, вам срочно помощь от него нужна, а там между делом, да разговорами… Может дядя Коля поговорит с ним, а где он кстати?

— Да всё на своей буханке по лесам катается, развлечение у него такое.

— Кто катается? — прозвучал зычный голос с порога. — Я не катаюсь, а осматриваю территорию, чтоб порядок был, — вошел в комнату отец Пашки и поздоровался с Саней за руку. — Какими судьбами?

— Да я уж всё тёте Шуре рассказал, не буду повторяться, пойду. Ну а вы уж тут покумекайте. До свидания.

Весь вечер в стареньком доме Кругловых не стихали споры. Мать то обвиняла, то защищала сына, то ругалась на Сашку, думая что тот завидует, то задумывалась, а вдруг это правда. Отец много курил и пытался успокоить разволновавшуюся жену. Наконец, решив, что утро вечера мудренее, разошлись по кроватям. Но и там баба Шура постоянно ворочалась, не в силах уснуть.

Как рассвело, старая женщина отправилась за помощью к душе их деревни, к любимой всеми Меланье, Марфиной внучке.

— Милочка, прости, что так рано, не разбудила? — начала старушка.

Мелана в глазах бабы Шуры сразу увидела, что дело серьёзное.

— Нет, уже встала, заходи, чаю попьем, — пригласила она старушку в дом. — Вижу, что ты сама не своя, сейчас отвар тебе сделаю.

— Ох, дочка, будешь тут не своей, — всплакнула бабушка. — Ко мне вчера друг сына приезжал, такое рассказал, что я всю ночь так и не заснула, всё думала — думала…

Мила поставила на стол ещё одну кружку и плеснула в брошенные на дно травки кипятка.

— Расскажешь? — смотрела она на гостью.

— Конечно расскажу, иначе зачем я сюда пришла то, — закивала та головой. — В общем, мой сын взялся на невинного человека дело заводить, хочет в тюрьму его посадить, насобирал уже кучу материала, и из центра к нему приезжали, всё серьёзно. Не на ту дорожку встал, а всё из-за денег. Премию хочет и повышение, а человеку судьбу поломает, грех то какой на душу. Милочка, помоги пожалуйста. Я уж всю голову сломала, Сашка-то просил не выдавать его, а как к разговору подступиться — не знаю. Да и будет ли Павлик меня слушать…

— А может дед Коля с ним поговорил, отец сыну ближе, — предложила Меланья.

— Храпит, чёрт. Вчера пока говорили, две пачки скурил, вижу нервничает. Но я сначала к тебе, может посоветуешь что?

— Ну давай посмотрим, раз уж здесь.

Мила достала карты и стала делать расклад. То, что она увидела, совсем не радовало. И было дело даже не в сыне бабы Шуры, на раскладе была она, и в самом центре событий. Что за…?

— Непросто здесь, — перехватив напряжённый взгляд старушки, ответила она. — Ты иди домой, а я всё хорошенько посмотрю и к тебе зайду, расскажу, что увидела.

— Хорошо-хорошо, — закивала головой баба Шура, — спасибо тебе, спасибо, что не отказала.

Старушка отправилась к себе, а Меланья всё глубже и глубже погружалась в открывшуюся ей картину. Хорошо Чёрный поработал. Крепкая паутина получилась, что же делать? Думай Меланья, думай…

Мне давно угрожают

Карты показывали два пути развития череды событий. Точка поворота — это её решение. Только от неё сейчас зависело, как пройдут следующие два года. Но свободы не будет в любом случае. Карты говорили о закрытии. Будет закрыто либо тело, либо душа. Выбор делать ей.

— Что же делать? — Милка в смятении встала из-за стола и заходила по кухне кругами.

Постепенно ноги отработали панику, мысли улеглись, мозг начал работать.

— Пап, привет, — поздоровалась она, услышав в трубке родной голос. — Папа, у меня серьёзные проблемы, я ещё не знаю, что это будет и когда произойдёт, но вижу, что очень скоро. Похоже, меня посадят по ложному обвинению.

Выдохнув сразу всё, она замолчала, ожидая первую реакцию отрицания. Люди всегда так делают, если не понимают, не принимают или боятся, то первым делом отрицают.

— Мил, ну чего ты там придумываешь, кто тебя может обвинить? Ты ж у нас известная, знают тебя только с хорошей стороны, всем помогаешь, ты чего?

Ну вот, примерно так, как она и ожидала. Мелана даже грустно улыбнулась, от внутреннего ощущения неизбежности её правоты. Если бы она так чётко это не увидела, звонить бы не стала.

— Пап, — снова начала она нелёгкий разговор. — Как себя вести, если ко мне приедут из полиции? Что им говорить? Или с ними вообще не разговаривать? Когда адвоката можно просить?

По щекам побежали ручейки слёз, а в горле стоял большой ком, мешающий дышать и говорить. Она не отдаст свою душу, однозначно. Значит остаётся тело…

— Мил, ты что-то видела? Что случилось? Ты впуталась во что-то? — отец продолжал осыпать вопросами, а она молчала не в силах произнести и слова. — Мила, ты дома? Оставайся дома, я сейчас приеду, слышишь? Ты меня слышишь?

— Да, — хрипло отозвалась она.

— Всё, я выезжаю, дождись меня.

От Сухиничей до Становки полчаса езды. Миша преодолел их за двадцать минут. В голосе дочери он почувствовал, что произошло что-то серьёзное, что-то такое, с чем она справиться не может. Когда он подъехал к знакомому дому, Милка стояла на крыльце. Обняв свою малышку, Михаил принял на плечо поток девичьих слёз. Он никогда её такой не видел, Милка была сама на себя не похожа.

— Что случилось? Расскажи мне, ну хватит плакать, пожалуйста, — он завёл её в дом и, присев вместе на диван, долго прижимал к груди и гладил по голове. Как в детстве, как раньше, когда его девочку кто-то обижал, или у неё что-то не получалось.

Постепенно напряжение отпустило, слёзы закончились, и она подняла глаза.

— Спасибо, что приехал, — вздохнула Мила. — А то я тут одна, даже и пожаловаться некому, — слабая попытка улыбнуться, осветила её лицо.

— Мил, ты меня реально напугала своим звонком, — серьёзно проговорил Михаил. — И теперь ты просто обязана рассказать, что произошло. Почему ты так плакала? Ты ввязалась в нехорошую историю? Тебе угрожают?

— Угрожают, — ответила она, — давно угрожают…

— Так чего же ты молчала? Нужно обращаться куда следует, такие случаи обязательно нужно фиксировать, в дальнейшем легче будет разбирательство.

— Пап, ну не могу же я в полиции рассказывать, что меня демон достаёт, — усмехнулась Меланья. — Это не их юрисдикция.

Михаил в отчаянии застонал и откинулся на спинку дивана. Да, его дочь не простая. И проблемы у неё тоже не из простых и понятных нашему миру.

— Давно? — только и смог спросить он.

— Давно, — Мила поднялась и пошла к зеркалу, привести себя в порядок. — Но дело не в этом. С демоном я справлялась, пока он на той стороне был и действовал по тем законам, а теперь он решил меня земными правилами задавить.

— Не понял, — Миша потряс головой, пытаясь понять, о чём говорит его дочь.

— Он пытается добраться до меня, чтобы я его впустила, приняла, душу ему отдала, тогда сила у него будет непомерная. А я сопротивляюсь.

— И? — вникал отец в объяснения дочери.

— Ему нужно, чтобы я добровольно согласилась на его условия, попросила, и для этого он применяет разные способы. Сейчас, похоже, решил действовать через закон.

— Вообще ничего не понимаю, — голова отказывалась переваривать эту информацию, в ушах шумело, и он её плохо слышал. — Дочь, как демон и закон совместимы? А чем я тебе могу помочь, я не понимаю? Ты мне скажи, что сделать нужно, я сделаю, а так… Я в ваших с бабулей делах не разбираюсь, ты же знаешь.

— Знаю, — кивнула Мила. — Пойдём чаю попьём, а то ты наверное и позавтракать не успел?

Отец и дочь сидели на кухне, когда к дому подъехала полицейская машина. Как заворожённая Милка через окошко наблюдала, как к крыльцу идёт четыре человека в форме, и за ними следом баба Шура и дед Коля.

Открывать пошёл отец, он внимательно рассмотрел все предъявленные документы, прочитал судебное постановление на обыск и, пожав плечами пропустил опергруппу в дом. Вслед за полицейскими вошли и понятые. У бабы Шуры глаза были полные ужаса от происходящего, она постоянно крестилась и что-то шептала себе под нос. Дед Коля держался крепче, он даже поздоровался за руку с Михаилом и опустил глаза. Следователем был их сын Пашка.

Ещё раз зачитав постановление и пояснив, что будут искать, приступили к самому действию. Искали героин, якобы по следственным материалам, находящийся у подозреваемой на хранении. По ходу обыска следователь Круглов несколько раз пояснял, что есть подозрения на деятельность по сбыту, пока они не доказаны, но это дело времени.

Михаил стоял и смотрел, как проверяют все комнаты, все шкафы и полки. Он переводил взгляд то на следователя, то на дочь. Только сейчас в голове начало проясняться то, что она ему пыталась объяснить.

Милка стояла с отрешенным видом, прислонившись к стене. Она ждала. Маскарад завертелся, всё идёт своим чередом, но главное действие увидит только она. Ей было даже интересно, когда он предложит, до того, как найдёт то, что сам подложил, или после. Что-то доказывать и противиться не имело смысла. Девушка спокойно наблюдала.

— Милочка, — прошептала баба Шура. — Ты уж нас прости, Пашка пришёл и сразу нас понятыми записал. Я даже подумать не упела, а нас к тебе ведут… Вот дела.

Меланья махнула рукой, показывая, что всё уже неважно. Отец был рядом и постоянно что-то писал в ежедневник, который всегда был при нём.

— Обратите внимание, — громко заявил он. — Следователь Круглов ушёл один в кухню, пока обыск идёт в комнате, и не появляется уже почти минуту.

Оперативники обернулись на голос, а с кухни донёсся злой голос Круглова:

— Это кто там у нас такой наблюдательный? Что ты там пишешь? — он подошёл к Михаилу и заглянул в блокнот.

— Записываю последовательность обыска, приобщим к делу, когда я невиновность дочери доказывать буду.

— А с чего ты взял, что она невиновная? Да на неё уже несколько человек заявы накатали, если не найдём ничего, то по другой статье пойдёт. И нечего на меня своими глазками стрелять, — повернулся он к Милке. — Думала, раз ведьмой прикидываешься, то на тебя управы не найдём? Зря. Так, здесь ничего нет, перемещаемся на кухню!

Все вместе пошли на утеплённую веранду, в которой располагалась кухня.

Сделки не будет

Все поплелись на кухню. Первым шёл Круглов, за ним понятые, потом сотрудник с камерой видеосъемки, отец, она… Шагнув через порог Меланья попала совсем не туда куда шла. Да и все кто шли впереди неё и сзади исчезли. Где она?

— Теперь я колдую, — из тёмной пустоты вышагнул демон. Его глаза горели, а довольная улыбка открывала ряд ровных зубов с клыками. — Нашёл у тебя щель и, пользуясь случаем, пригласил к себе. Что будешь пить? — он указал рукой влево, и Мила увидела настоящую барную стойку. — Не стесняйся, когда ещё выпадет такой случай, давай за знакомство.

Демон прошёл первым, взял с полки бутыль тёмно-зеленого цвета и открыл пробку. Мила почувствовала запах шампанского, а демон уже разливал игристое по хрустальным бокалам.

— Смелее-смелее, ты же понимаешь, это всё наваждение. А сделал я его, для того, чтобы заключение нашей с тобой сделки прошло в приятной обстановке.

— Сделки не будет, — покачала головой Мила и так и не сдвинулась с места ни на шаг.

— Почему? — наигранно удивился Чёрный.

— Ты сам знаешь почему, зачем прикидываешься? У тебя не получилось тогда, и теперь у тебя тоже ничего не получится, — упрямо произнесла Меланья.

— Да уж, тогда я много сил с тобой потратил, думал измором возьму… Ну да ладно, чего прошлое ворошить. Сейчас совсем другой расклад, у тебя всего два пути, я предлагаю приятный.

И тут Милку озарила догадка. Откуда он знает про два пути? Он может просить, убеждать, принуждать, угрожать, может любыми способами воздействовать на жертву, но он не знает, что будет дальше. Не дано ему такое знание. Соблазнять — да, лить сладкие обещания — да, заставлять поверить в ужасное — да, но утверждать — точно нет.

— Даже так? Может расскажешь, чего мне ждать, благодетель, — язвительный акцент на последнем слове заставил Чёрного поморщиться, но отступать он не собирался.

— Сопротивляешься? — с издёвкой заметил он. — Не в твоём положении от таких предложений отказываться. Неужели хочешь, чтоб тебя закрыли? Я обо всём позаботился, закроют точно, и выберешься не скоро. Ну а я там буду твоим еженощным гостем, такая себе перспектива, правда? — демон потирал руки, предвкушая долгожданную власть над ведьмой.

— Давай домой, плохой из тебя стратег, да и за языком не следишь. Вот как подучишься, тогда и приходи, а сейчас не трать моё время, — топнула ногой девушка и снова оказалась на пороге кухни в своём доме.

— Мил, ты чего? — обернулся на громкий звук отец.

— Да ничего, доска тут отходит, прибить бы надо.

— Прибьём, сейчас справимся с этими, — отец заговорщицки подмигнул, — и прибьем.

Когда все выстроились вдоль стены, Круглов зачитал протокольные фразы, и начался обыск кухни.

— Ты повеселела, дочка? Придумала что? — шёпотом спросил отец.

— Придумала, — тоже шёпотом ответила Милка.

— Прекратить разговоры, — бросил Круглов в их сторону, не отрываясь от поисков. — Прошу понятых подойти ближе и внимательно рассмотреть найденное.

Круглов стоял возле настенного кухонного шкафа и указывал пальцем на лежащие там пакеты. Баба Шура и дед Коля подошли и непонимающе пожали плечами.

— Что вы видите? — спросил следователь.

— Муку, — ответил дед за двоих. — Её что ли искали?

— Прошу зафиксировать найденное на видео, — зыркнул злым взглядом на отца Пашка.

Сотрудник с камерой подошёл к шкафу и вопрошающе посмотрел на следователя:

— Круглов, это же мука, ты что забыл как герыч выглядит?

Круглов в упор смотрел на подложенные ранее пакеты с наркотическим веществом, какая мука? Они что, совсем рехнулись? Он надел перчатки и, взяв один пакет, протянул его подозреваемой.

— Вы подтверждаете, что найденная вещь ваша?

Мила смело взяла пакет и согласно кивнула.

— Где и при каких обстоятельствах вы это приобрели, — продолжил допрос следователь.

— В нашем магазине купила, блинов хотела напечь.

— Круглов, что за цирк? Если это то, что ты хотел найти, то готовься писать объяснительную.

— Но это же не мука, вы что не видите? — запаниковал Пашка. — Сейчас оформим всё до конца и на экспертизу отправим, там вам точно скажут, что не мука.

— Какая экспертиза, хочешь вылететь с работы? — видеосъемка была прекращена. — Сворачиваемся, в протоколе пишем, что ничего не нашли. Пошли, искатель!

Сотрудник, который снимал процесс обыска, вырвал из рук Пашки пакет с мукой, поставил его обратно в шкаф и направил беснующегося следователя на выход.

— Нужно изъять, нужно экспертизу сделать, вы что, не видите? — орал Круглов, но его уже никто не слушал.

Закончив формальности, в виде заполнения и подписи бумаг, делегация загрузилась в полицейскую машину и покинула деревню.

В доме остались лишь хозяева и понятые.

— Пойдём мы, — сказала баба Шура. — Коль, пойдём, чего встал-то? Милочка, ты уж извини, видишь как вышло, извини…

Как только дом покинули последние незваные гости, девушка, как стояла у стены, так и сползла по ней на пол и шумно выдохнула.

— Дочь, у тебя всё в порядке? — Михаил наклонился к Милке.

— Да, пап, всё нормально, устала просто.

— Да уж, вовремя я приехал. Странная у них операция вышла, что искали? И почему следователь в конце обыска, как с катушек слетел? — Миша подал руку Милке, чтобы помочь подняться.

— Потому что он нашёл то, что искал, а ему никто не поверил.

— Как это?

— Посмотри ещё раз в шкаф, поймёшь, — ответила Меланья.

Михаил подошёл к тем полкам, на которых нашли муку. Он точно помнил, что мука была в бумажных пакетах с логотипом производителя. Сейчас на полке лежали три прозрачных целлофановых пакета с неизвестным белым порошком.

— Это не мука? — на всякий случай уточнил отец у дочери.

— Нет, — ответила она.

— Но мы все видели муку?

— Да.

— И что теперь с этим делать будем?

— Избавимся и всё, будто никогда этого здесь и не было.

— Ну да, ну да… — задумчиво бормотал Михаил, — а как это вообще к тебе попало?

Она не стала ничего отвечать и лишь многозначительно посмотрела на отца. Тот всё понял, но не успокоился:

— Мил, а как же камера? Ведь он снимал то, что нашли на полке, я точно видел.

— Там должны быть помехи в этом месте, вернее не должны, а точно есть, — успокоила его дочь.

— Удивила, не знал, что ты так умеешь. Думаешь на этом всё? Отстанут.

— Конечно нет, — усмехнулась Милка. — Он теперь на меня вообще обозлился. Даже и не представляю, как будет дальше действовать.

— Следователь?

— Нет, пап, не следователь, а тот демон, про которого я тебе рассказывала. Устала я, очень устала, мне поспать надо. Останешься или домой поедешь?

Миша посмотрел на часы, на беспорядок в комнате и кухне.

— На работу бы надо доехать, и тебе помочь надо, как ты тут всё будешь убирать?

— Уберу, не переживай, езжай по своим делам, всё будет хорошо, — она обняла своего любимого папулю и поцеловала в худую щёку. — Пока.

После такого не выживают

Отец уехал, вокруг хаос после обыска, но очень сильно хочется спать. Мила решила на пару часов прилечь, а потом прибраться. Вот любимая перина, пара свечей для спокойствия и плавное погружение в мир сновидений.

Снилась деревня, её дом, двор. Вот она идёт по дороге к пролеску, солнце светит, во сне хорошо и спокойно. Силы восстанавливаются, небо голубое, ощущение утренней свежести так явно, будто она на самом деле по росе шагает. Вот влажные стволы деревьев, этот глубокий запах ни с чем не спутаешь, впереди большой луг. Там она встанет и, раскинув руки, напитается силой от земли, от солнца, от свободного ветра.

Но краем глаза Меланья улавливает чужое движение, здесь этого быть не должно. Слева и справа у стволов вырастают длинные чёрные руки. Они тянутся к ней, их становится всё больше и больше. До выхода из пролеска остаётся пара тройка шагов, но чёрные руки-ветки мешают идти, оплетая голени, цепляясь за подол, царапая руки.

Нужно вырваться, нельзя проваливаться в беспомощность, нужно побороть. Мила останавливается и резкими рвущими движениями начинает избавляться от морока. Взмахи рук, как мечи режут сковывающие плети. Ещё шаг отвоевала. Сзади хватают за горло, в ушах раздаётся дикий неистовый визг. Всё, идти вперёд нет сил, душат. Обернуться? Но во сне оборачиваться — это совсем не то, что в жизни, никогда не знаешь, какая картинка явится.

Милка схватила скользкую плеть на шее и начала её оттягивать, пытаясь порвать. Плеть была слишком толстой и скользкой. Пальцы не удерживали, руки слабли, нехватка воздуха приводила сознание в панику. Сейчас она проснётся, ещё минута судорожных вздохов и она проснётся. Черные ветви уже полностью оплели её тело. Они крепко держали, не давая ни одного шанса вырваться.

«Проиграла. Эту схватку проиграла. Ничего, это только сон, во сне ты мне причинить физически ничего не можешь», — думала Меланья, силясь проснуться. — «Почему не получается, почему у меня не получается?»

Сон не отпускал, удушение переходило в реальность, дикий визг и треск становились всё громче. Ко всем ощущениям подключилась ужасная боль. Саднящая, жгучая, режущая всё тело на куски. Она потеряла сознание.

«Что со мной? Что это? Такого никогда не было, помогите!», — отчаянно кричала Меланья где-то в глубине себя. — «Помогите мне, кто-нибудь! Спасите!»

Она была в беспросветной темноте, что произошло? Разве можно во сне потерять сознание от боли? И если во сне переход между состояниями, то он обычно обрывается пробуждением. А тут её вообще непонятно куда забросило.

Чернота заколыхалась, сгустилась и обрела очертания демона.

— Ты? — в принципе она не удивилась, просто думала, что встретит его чуть позже, а он видно решил не церемониться и бить, пока она слабая.

— Я, — усмехнулся чёрный. — Надеялась, что покончила со мной? Нет, ты меня только раззадорила. Теперь будем играть по крупному. На жизнь.

Она вопросительно смотрела на него, ожидая продолжения тирады.

— Что ты мне можешь предложить, чтобы выйти отсюда? — спросил он.

— Где я? — Мила пыталась вертеть головой, чтобы увидеть хоть что-то, но подвижность тела свелась к нулю. Она могла только смотреть и слушать.

— Ты в переходе, я стерёг тебя, поэтому оказался на месте первым. Ещё несколько минут, и твоя жизнь может оборваться. Тебя заберут. Я предлагаю отдать мне душу и жить дальше, у тебя здесь ещё столько незаконченных дел.

— Ты врёшь! Почему я должна тебе верить? Ты лживый тёмный демон, не тебе со мной тягаться, у меня другой уровень, — крикнула она.

— Смотри!

Меланья будто по тоннелю с огромной скоростью стала приближаться к свету. Деревня, это же Становка. Ближе, ещё ближе. Что с её домом? Его нет? Пепелище? Картинка резко метнулась в сторону и остановилась на больничной палате. Кто это? Кто на столе? Она?

— Да, это твоё тело, здорово же ему досталось, пока я в лесу тебя держал, — хохотал демон. — После такого не выживают. Врачи уже сказали это твоему отцу. Но я могу помочь…

Демон многозначительно молчал, ожидая, что она сдастся.

Но она не сдалась, Мила словно исчезла из рамок времени. Чёрный держал её в теле, не давая выбраться, но она сильнее. Светлая душа приняла смерть. Она с жалостью посмотрела на обгоревшую кожу, отметила отсутствие любимых рыжих кудрей, вздохнула. Потом провела невесомыми пальцами по бинтам, окутывающим бывшее тело, и шагнула к окну. Она уже не в темноте, она не отдаст свою душу на тёмную сторону. Когда придёт срок, она переродится и продолжит начатое, а сейчас… Видно пришло время, видно такая судьба…

— Душа, ты торопишься? — спросили откуда-то сбоку.

Она обернулась. От белой стены отделился невесомый, как и она ангел. Он был точно таким, как она его и представляла, когда была жива. Молодой мужчина с огромными, во весь рост крыльями белоснежного цвета. Залюбовавшись видом и ощутив поток благодати, идущей от этого создания, душа замерла.

— Ты торопишься? — повторил он свой вопрос.

— Нет, — легко ответила она. — Теперь я точно никуда не тороплюсь, — ей показалось, что она улыбается.

— А ты ничего не забыла?

Задумавшись на секунду, она отрицательно покачала головой.

— Точно? — ангел будто хотел, чтобы она вспомнила что-то важное.

— Я не понимаю о чём ты? Напомни мне, пожалуйста.

— Ты забыла, что ты молода, очень красива и не довела до конца миссию, с которой родилась.

— Но я погибла…

— Нет, ты ещё не погибла, смотри, — ангел указал на тонкую линию жизни, слабо пульсирующую на мониторе. — Я тебе больше скажу, сил у тебя много, очень много, ты сможешь справиться. Но будет очень больно. Ты хочешь остаться? Не боишься боли?

Душа думала. Она уже почти свободна, её удерживает тонкая нить, которая вот-вот оборвётся. И в этот момент ей предлагают остаться, бороться и выполнить выбранную миссию. Она вспоминала, что же такого она должна сделать, но память будто ускользала.

— Сейчас ты ничего не сможешь вспомнить, но если останешься, то точно дойдёшь до цели. Тогда твой путь не будет пустым. Ты вернёшься в обитель наполненная опытом, и мы с радостью примем тебя.

— А сейчас не примите? — растерянно прошептала она.

— И сейчас примем, обязательно примем, но подумай хорошенько. Пройти выбранный путь, не смотря на препятствия и боль — это достойная жизнь. При твоих способностях бросать на половине — это крайне легкомысленно. Вернуться именно сюда ты уже не сможешь, начнёшь с точки ниже. Тебе будет скучно, поверь мне, я видел такое много раз, тебе будет очень скучно.

— И что же делать? — она нерешительно смотрела на ангела.

— Принять свой выбор и жить! — улыбнулся он.

— В этом теле? — душа снова пожалела лежащую на кушетке девушку.

— Да, в этом теле. Это твоё тело. Пока оно принадлежит тебе. Возвращайся в него и дай ему надежду на исцеление!

— Как это сделать? — не хватало совсем немного до полной решимости, какой-то маленькой капли, слова, действия.

— Ты знаешь как, — ответил ангел. — Просто прими окончательное решение. Я жду ещё минуту, решай.

Ангел исчез, душа осталась в палате один на один со своим телом. Что выбрать? Он говорил о высоких ценностях, но на другой чаше были боль и страдания. А ещё про точку ниже, что бы это значило.

Она стояла в раздумьях возле окна, когда дверь палаты распахнулась и со стоном, полным нестерпимой боли, в палату ворвался отец. Он с порога окинул взглядом дочь, сдерживая рыдания, медленно подошёл к Меланье и замер, боясь прикоснуться. Его малышка, его любимая дочурка, как же так?

— Только не умирай, — шептал он. — Мы справимся, всё будет хорошо, ты обязательно выздоровеешь. Только не умирай…

Михаил растирал скупые мужские слёзы по щекам.

— Доктор, что я могу сделать? Что мне сделать, чтобы она выжила? — он с надеждой смотрел на так долго не пускавшего в реанимацию врача.

— Молитесь, — тихо ответил пожилой реаниматолог. — Молитесь…

Я очень хочу в деревню

Три месяца, три долгих месяца она провела в больнице. Сначала в Сухиничах, потом отец, не без помощи Лёхи, организовал перевод в Москву в ожоговый центр. Боль и мучения постигли её молодое тело. Постоянный приём обезболивающих и перевязки, две пластические операции, капельницы и приём пищи через трубочку. Она прошла длинный путь испытаний и вот, наконец, вернулась домой.

Не к себе, не в любимую деревню, а в квартиру к отцу. Ей спасли лицо. Хотя, как спасли? На лоб и щёки потребовалась пересадка кожи. Голова покрылась пучками рыжих волос. Врачи говорили, что постепенно волосы вырастут на всей голове, но сейчас на это смотреть было невыносимо.

Милка повязала косынку и отошла от зеркала.

— Дочка, я вернулся, — раздался из прихожей голос отца. — Как сегодня настроение?

«Какое к чёрту настроение? Посмотри на меня, я похожа на монстра из фильма ужасов. Разве у монстров спрашивают про настроение? На них глядя, убегают куда подальше…» — именно так хотелось ответить, выплеснуть накопившееся внутри, дать ближнему прочувствовать хоть кусочек её боли. Но нельзя. Отец ни в чём не виноват. Он делает всё, что может, чтобы облегчить её страдания. Она должна быть ему благодарна.

— Нормально, — ответила она. — Я ужин приготовила, ты голодный?

— Очень голодный, как волк голодный, — шутил Михаил, пытаясь разрядить обстановку.

Он видел, что происходит с дочерью. Видел её внутренние терзания, когда мимика на лице показывает одно, а голос, преодолевая огромную силу сопротивления, отвечает спокойно и без эмоций. Он старался общаться с Меланьей на отвлечённые темы, не касающиеся повреждений её тела. Не настаивал на прогулках, понимая, что ей может быть некомфортно. Но депрессия затягивалась.

— Пап, завтра у тебя выходной? — спросила она, зная наперёд ответ.

Михаил дожевал кусочек говядины из гуляша, не спеша проглотил и ответил:

— Да, ты хотела что-то предложить?

— Я очень хочу в деревню, — практически прошептала Мила, бессмысленно водя вилкой по тарелке, перегоняя макароны из одной стороны в другую.

— Дочь, но ты же понимаешь, что там ты ничего не найдёшь. Я сам был в деревне всего один раз после пожара. Тяжёлое зрелище. Морально ты ещё не восстановилась. Давай мы подождём, я уже выбираю бригаду на разбор дома, они всё почистят, вывезут мусор, и тогда мы съездим туда.

— Нет, — твёрдо сказала Меланья. — Я хочу увидеть это именно в том виде, в котором оно сейчас. Мне нужно это увидеть, понимаешь?

Она подняла на отца свои большие серо-зеленые глаза. Прозрачные озёра слёз застыли в них, желая пролиться, но Мила упорно терпела и не моргала, мешая их планам.

— Хорошо, — не смея перечить, согласился Михаил. — Когда ты хочешь поехать?

— Поедем утром, часов в десять или одиннадцать, мы не будем там долго, обещаю.

— Хорошо, утром, так утром.

Дальше разговор не клеился, закончили ужин, Мила убрала посуду, и разошлись по комнатам.

Ночью зарядил долгий октябрьский дождик. Он сыпал мелкие капли и совершенно не думал заканчиваться.

— Может не поедем в деревню? Погода отвратительная, — попробовал за завтраком отказаться от поездки Михаил.

— Так даже лучше, — загадочно ответила Меланья, — с дождём грустить легче.

* * *

Деревня встретила их мокрыми фасадами и лужами на грунтовке. Листья на деревьях заметно опали, но местами всё же держались за ветви. Сирень возле дома была буро-зелёная. Вот их забор, калитка, а дальше…

Михаил остановил машину на привычном месте и посмотрел на дочь. Она сидела на сиденье и боялась повернуть голову направо, упорно смотря в лобовое стекло.

— С тобой всё в порядке? — спросил он её.

— Да, нормально. Я сейчас соберусь и выйду. Не переживай.

Мила перевела взгляд вниз на колени, потом внимательно осмотрела свои ладони, пошевелила пальцами и, закрыв глаза, повернула голову к правому окну. Глаза она открыла не сразу, примерно через минуту, когда собралась с духом. Увидев обгорелые стены и отсутствующую крышу, она непроизвольно застонала.

Не отрывая взгляда от пепелища, она на ощупь открыла дверь авто, вышла из салона и остановилась возле калитки. Бедный её дом, ей казалось, что она физически ощущает как ему больно. Мокрые обгоревшие брёвна, головешки, разбросанные по участку, провалившееся крыльцо… Мила толкнула единственную разделяющую их преграду и пошла вперёд.

— Мил, может не надо, промокнешь, простудишься, — встав из-за руля, крикнул ей Михаил.

Но девушка его не слушала. Сейчас она вообще ничего вокруг не слышала, она только чувствовала, чувствовала глубокую разрывающую боль тоски. Мила подошла к крыльцу, зайти внутрь дома не представлялось возможным. Посмотрела в одно окно, в другое, рухнувшая крыша закрыла собой весь пол, кое-где возле стен угадывались чёрные скелеты мебели.

Меланья зашла за дом, именно туда выходило окно бабулиной комнаты. Рама была выбита, кругом валялись осколки. Прохрустев по битому стеклу, девушка подошла вплотную к стене. Битый закопченный шифер на полу, а возле стены черный, но не сгоревший бабушкин комод.

— Папа, помоги мне, пожалуйста, — позвала она отца, выйдя к машине. — И захвати пакет, у тебя есть?

— Да, сейчас, — Миша быстро поспешил к дочери, зажав в руке пластиковую сумку. — Чем тебе помочь?

— Пап, видишь комод, — она указала пальцем в проём окна.

— Вижу, — коротко ответил он.

— Помоги мне в окно залезть, там может что-то осталось и не сгорело, — умоляюще смотрела она на отца.

— Но это опасно, ты можешь пораниться, будет больно, — попытался он её отговорить.

— Я уже привыкла к боли, да и что там может случиться? Крыша на полу, на меня сверху ничего не упадёт. А там могут быть важные для меня вещи, я чувствую это.

— А может я? — ещё одна попытка перечить дочери провалилась с треском об её горящий взгляд.

— Просто помоги мне попасть внутрь, — медленно и чётко произнесла она.

— Хорошо, с тобой спорить невозможно.

Измазались в саже они знатно, руки, одежда, пожалели, что не надели что-нибудь, что не жалко. Но Милка попала внутрь комнаты. Шифер под ногами разъезжался и трескался, сапоги скользили по мокрым доскам, но она упорно шла к комоду.

— Заел, никак не открою, пап, принеси из сарая топор, сейчас поддену и получится.

Михаил сходил в сарай и принёс то, что просила дочка, но в руки ей не дал. Сам залез в комнату и помог попасть в заклинившие ящики. В нижних ничего ценного не было. Там хранились травы, но они безнадёжно промокли и пропахли дымом. В верхнем ящике лежали документы. Было видно, что бумага от высокой температуры местами приобрела жёлтый и даже коричневый цвет, но всё было в целости.

— Вот это да, — удивился отец. — Я даже не думал, что такое возможно, смотри, тут же всё сохранилось. Вот так комод, и что это за дерево такое? Мил, ты чего замерла, с тобой всё хорошо?

А Меланья стояла и держала в руках маленькую чёрную книжечку, на развороте которой был непонятный текст, отпечаток пальца и подпись «Васса».

«Вот этого точно не может быть», — думала девушка.

Текст плавно обретал понятные очертания. Это клятва служения демону. А книжечка эта принадлежала подруге бабушки Марфы, той монахине, с которой Мила познакомилась в монастыре. Тогда Василиса строго настрого велела сжечь эту книгу в первую очередь. И девушка это сделала, точно сожгла, она это хорошо помнит. Как это возможно?

— Дочь, очнись, что с тобой? — вернул Милу в реальность Михаил. — Поедем домой, ты уже насквозь промокла под дождём, поехали.

— Да, — сунув книжечку в карман, согласилась Меланья. — Едем домой…

Месть — страшный грех

Всю дорогу Милка молчала. Сколько Михаил не пытался её разговорить, не получалось. Она ушла глубоко в себя и вернулась лишь, когда подъехали к дому.

— Пап, отстранённо спросила она. — Скажи, если бы тебя избили и украли очень ценное, ты бы пытался найти обидчика?

— Конечно бы пытался, — на автомате ответил Миша, но поняв куда может клонить дочь, тут же одёрнулся. — Мил, если бы было так, как ты сказала, то — да. А конкретно в твоём случае, я бы просто жил дальше. Ты же не будешь мстить тому, кого нет?

Мила молчала, поднявшись в квартиру, они сняли с себя пропахшую гарью одежду и поочерёдно приняли душ. За обедом тоже была тишина. Меланья что-то серьёзно обдумывала, внутри зрело тягостное решение. Сейчас она тщательно взвешивала все «за» и «против», ошибаться не хотелось, слишком дорогой могла бы оказаться ошибка.

На самом деле в ней давно кипела злость и желание отомстить Чёрному, но тот никак не проявлялся. Будто исчез. Где он мог быть? Как понять, затаился он, или действительно оставил её в покое?

— Пап, в паре часов езды отсюда есть монастырь. Помнишь я ездила туда?

— Конечно, помню, — отозвался Михаил. — Ты не просто ездила, ты жила там три недели. После этого тебе полегчало, да?

— Да, мне очень помогли. А ты сможешь отвезти меня туда завтра?

— Жить? — оторопел отец.

— Нет, не жить, — улыбнулась Мила. — Я тогда встретила там очень хорошую бабушку, хочу её навестить. Ну, или её могилку.

— Ты же знаешь, воскресенье у меня выходной, можем съездить.

На следующее утро Мила уже шла по выложенной камнем дорожке к белым стенам монастыря. Отца она попросила не ходить с ней, он остался ждать дочь в машине.

Меланья не спешила. С каждым шагом ей становилось страшнее. Она понимала, что вряд ли Василиса жива, но в глубине сердца таила надежду. Монахиня у входа выслушала и повела на закрытое кладбище. Чуда не случилось. Вот крест, имя, годы жизни, как же она быстротечна…

Молчаливым кивком, поблагодарив провожающую, Мила осталась одна. Сначала она просто стояла и смотрела на металлическую табличку. Чуть позже повела мысленный диалог с Василисой.

— Здравствуй, бабушка. Прости, что тревожу тебя, но дело важное. Я помню нашу последнюю встречу, помню добро твое, но мне очень нужен совет, — Мила достала из кармана чёрную книжечку Вассы и положила прямо на могилу.

Несколько секунд была тишина, а потом скорый ветер под ногами дунул порывом и погнал опавшие листья между могилами. У Милы проявилось стойкое ощущение присутствия.

— Кто здесь? — спросила она, не оборачиваясь.

— К кому пришла, тот и явился, — услышала Меланья знакомый голос.

— Бабушка, твоя клятвенная книга не сгорела, хотя я точно сожгла её до тла. Я нашла её на пепелище, и хочу тебя об одном спросить: это ты или он сделал?

— Догадалась, — боковым зрением Мила наблюдала за прозрачной фигурой старушки. — Это хорошо, что ты догадалась. Я была тогда на пожаре, помогала Марфе дом спасать, но… Сильный он слишком был. Мы не справились. Помню, как Марфушка плакала, когда твои кудри полыхнули. Но мы уж не живые и силы в нас нет такой, прости, не уберегли тебя.

— А зачем ты книгу подложила? Ведь сама же избавиться приказала.

— А это тебе выход на него. Знаю-знаю, месть страшный грех, но не гнев должен быть в твоём сердце. Демон оставил тебя. Ушёл. Но это не значит, что он исчез. Он уверен, что ты мертва, поэтому не является. А ты должна его уничтожить.

— Как?

— Вот тут я тебе не смогу помочь, — вздохнул призрак, как живой. — Нужно искать того, кто научит.

— Как? — ещё жалобнее простонала Меланья. — Где искать? Я думала, ты мне поможешь?

— Есть живые посильнее тебя. В тебе родовой дар и переданный. Но пользоваться в полной мере им ты ещё не научилась. Знаю, многое умеешь, видишь хорошо, но есть вещи, которые стопорят тебя. Это людское, оно не пускает глубже. Преодолеть можно, но в одиночку не получится. Наставник нужен, придётся тебе его искать.

— Бабушка, так может наставник и сможет демона извести? Найти и передать? — холод начинал пробирать до костей, у Милки зубы стучали, но разговор закончить нужно.

— Нельзя передать, это твоё бремя, тебе его нести и от него избавляться. Передашь — погибнешь.

На кладбище снова налетел порыв холодного октябрьского ветра. Закружил, хаотично меняя направление, и схлынул. Из-за туч, со вчерашнего дня закрывавших небо, вырвался луч солнца и ярко резанул по глазам. Милка прикрыла веки, но закрываться от света не стала, пропуская его внутрь и обдумывая слова Василисы.

— Девушка, с вами всё в порядке? — окликнула прислужница монастыря, проходившая неподалёку.

— Да, всё хорошо, я уже ухожу, — ответила Мила.

— Проводить? — не унималась любопытная монахиня.

— Нет, я помню дорогу, спасибо, — вежливо отказалась девушка.

Она села на корточки и, приложив ладонь к земле, попрощалась с Вассой. Незаметно взяла с могилы её черную книжечку и пошла к машине, где ждал отец.

Вот и съездила. Хотела совет получить, а дали направление. Думала избавиться и забыть, а получилось наоборот, теперь сама не бросит, пока до конца не доведёт. Тяжело. Начала болеть голова. Пока доехали до дома, мигрень превратилась в такую адскую боль, что Мила только и смогла наглотаться таблеток и лечь в кровать.

Отец понял, что дочери плохо и не стал беспокоить расспросами. Для него и так было радостью, что Мила начала двигаться. Деревня и монастырь — это конечно не центр развлечений, но если ей туда надо, то он готов. Раньше её из комнаты было не вытащить, а тут на люди показалась. Прогресс. Значит, всё будет хорошо.

А Мила лежала и терпеливо ждала, когда подействуют обезболивающие. Яркие радужные цепи плавно плавали перед закрытыми глазами туда-сюда. Сейчас они начнут бледнеть, станут просто белыми и вовсе исчезнут вместе с болью. А пока вставать и открывать глаза нельзя, нужно ждать.

Меланья знала, что это состояние может длиться и до сорока минут, поэтому, настроившись на ожидание, перебирала в памяти полученную информацию. Больше всего напрягал поиск наставника. Где она его найдёт? С чего вообще начинать поиск? В интернете? Да там одни шарлатаны, в этом она была уверена. А если не в сети, то где? В газетах о таком точно не пишут…

Мысли толпились в тесной голове, цепляясь друг за дружку и не давая выстроить их в ровный ряд.

«Стоп!» — мысленно приказала она и услышала долгожданную тишину. Радужные цепи уже бледнели, боль становилась тише, сейчас всё пройдёт.

«Начни с начала!» — яркой вспышкой озарила догадка.

С какого начала? С чьего начала? А может с начала конца? Боже, за что мне такое? Столько вопросов и ни одного ответа, как же это всё распутать?

Боль практически отступила, Меланья открыла глаза и услышала оповещение в телефоне. Она взяла трубку, на экране светилось сообщение от Лёхи: «Привет. Как дела?»

Ты не просто так меня позвал

«Привет. Как дела?» — светилось сообщение от Лёхи.

«Привет. Нормально», — ответила она ему.

«Может, приедешь к нам в гости? Развеешься. Крестника понянчишь», — продолжил писать он.

Все клетки тела тут же ощетинились: «Нет. Нельзя никуда ехать. Ты посмотри на себя, ребенка напугаешь, люди на тебя будут пальцами тыкать. Нельзя, сиди дома».

Но за всей этой обороной мягко звучал голос сердца: «А почему бы и нет? Развеешься, сходишь куда-нибудь. Неужели струсила?». Привычным движением вытащила карты из чехла, перетасовала и наугад вытянула три. И они туда же. Выпала дорога, приятное время провождение и новое знакомство.

«Хорошо», — быстро ответила она Лёхе, закрепляя смской не обдуманное должным образом решение.

«Ок. Когда тебя ждать?» — тут же уточнил он.

«Через пару дней. Напишу, как билет возьму», — в голове уже роились мысли о том, где ей остановиться. Лерка или хостел? Наверное, лучше номер снять, чтобы никого не обременять.

«Хочешь, я за тобой приеду? Остановишься у меня, я пока с тёщей поживу», — пискнуло очередное предложение.

Мила невольно улыбнулась, когда ситуация сама идёт в руки, грех отказываться. Хорошее начало. Похоже, не зря согласилась.

«Хочу, а когда ты сможешь?», — в конце сообщения она поставила улыбающийся смайлик.

«Завтра вечером», — засветилось новое смс.

«Я согласна», — напечатала она тонкими пальцами.

«Ок. Позвоню перед выездом».

Отложив телефон, Мелана пару минут просто сидела, погрузившись глубоко в свои мысли. Она чувствовала, что начинается новый разворот её истории. Начинается хорошо, это радует. Как пойдёт дальше зависит от множества факторов, но в общем — тенденции положительные. Мила пошла к отцу, нужно его в известность поставить.

— Прошла мигрень? — заботливо спросил дочь Михаил.

— Да, таблетки сделали своё дело, — улыбнулась она. — Пап, за мной завтра вечером Лёшка приедет, я на несколько дней в Москву с ним съезжу.

— Зачем? — удивился отец.

— Просто, развеяться, на Вадима посмотреть, вырос уже, — при упоминании малыша, Милке становилось теплее.

— Хорошо, — согласился Миша. — Это очень хорошо, я за тебя очень рад. Сама надумала или Лёха помог?

— Да, он предложил, а я не стала отказываться.

Собралась Меланья быстро, главным её багажом была сумка с кремами для обожжённой кожи и обезболивающими, на всякий случай. Пара мягких толстовок, хлопковые футболки и спортивные штаны, вот и всё, достаточно. Лёшка приехал в восемь вечера, зашёл, поздоровался с Михаилом и получил подробные ЦУ, как беречь его любимую дочурку. Все вместе посмеялись над излишней опекой, попрощались с отцом Милы и вышли из дома.

Когда сели в машину, напряженная тишина повисла в воздухе, предупреждая, что не всё так гладко, как ей казалось. Лёха рулил, пытался говорить на отвлечённые темы, но тишина снова и снова напоминала о недосказанности.

— Лёш, ты же меня не просто так позвал? — наконец напрямую задала вопрос Мила.

Парень тяжело вздохнул.

— Ладно, говори уже, всё равно же вскроется, зачем усложнять.

— Да, я с тобой согласен, — старательно подбирал он слова для видимо непростого разговора. — Тут такое дело…

— Ну не томи уже, — подгоняла Меланья. — Я тебя хорошо знаю, обещаю — злиться не буду.

Он быстро посмотрел на неё, но в темноте трудно было разглядеть её выражение лица, поэтому он решил не тянуть, будь что будет.

— Мил, понимаешь, я влюбился, — быстро, будто боялся сам себе в этом признаться, раскрыл карты Лёха. — Там всё серьёзно, девушка очень хорошая, и с Вадимом она как с родным, но…

— Что «но»? Тебя в ней что-то напрягает? Вадик реагирует не так, как хотелось бы? — Мила, задавала вопросы, а себе отмечала, как легко становится на душе.

Ей было радостно за парня, за то, что идёт дальше, не стопорится на смерти первой супруги. И в тоже время она чувствовала, что уколов ревности с её стороны тоже нет. Значит, она отпустила его, совсем, больше их не связывают бывшие отношения. Как хорошо!

А Лёха тем временем продолжал:

— Она меня не напрягает, Маша просто клад, для такого как я, — он ухмыльнулся, про себя вспоминая все свои похождения. — Чистая, незапятнанная, вообще не знаю, почему мне так повезло, очень боюсь её потерять.

— Ну а в чём проблема то? — никак не могла уловить суть Меланья. — В сыне? Он мешает?

— Нет, что ты, тут вообще всё шоколадно, ты даже не представляешь, как они друг на друга смотрят, будто всю жизнь знакомы, он к ней ручки тянет, гулит с ней…

— Леш, давай к главному, а то я уже терпение теряю, — засмеялась Милка.

— Тамара Петровна, — коротко ответил он и сразу помрачнел. — Вот проблема. Большая проблема, истеричная, — сделал он многозначительную паузу.

— Ты ей рассказал о своей новой девушке?

— Добрые люди помогли. Видит Бог, я не хотел, чтобы так всё случилось, но вывернули наизнанку. Облили грязью и меня, и Машу, хотя она вообще ни в чём не виновата. И самое главное, что эта женщина теперь не разрешает мне с сыном видеться, дверь не открывает, уходит, на телефонные звонки не отвечает. Как с ней бороться даже не знаю. Вот решил тебя, как парламентёра отправить.

Меланья слушала Лёхин монолог и качала головой.

— Не просто будет, — подтвердила она его опасения. — Для неё внук сейчас, как мостик к погибшей дочери. Она через него пытается свою вину перед Сашкой загладить. Если закрылась, то тебе лучше немного подождать, чтобы она успокоилась, расслабилась, прожила тяжёлые для неё известия.

— Это я понимаю, я не против, но сын же и мой тоже, — ударил он со злостью по рулю. — Почему Вадик должен страдать из-за её внутренних переживаний? Я же не лишаю её внука. Я даже никуда не уезжаю, просто у меня появилась девушка… Почему всё так сложно?

— Ну, жизнь вообще штука непростая, — хмыкнула Милка.

— Да, извини, что ною. Извини, что выдернул тебя, понимаю, что тебе сейчас тоже совсем не сладко. Но, Мил, мне больше не к кому обратиться. А о тебе тёща после крестин всегда хорошо отзывалась, вот я и подумал, может, ты с ней поговоришь?

— Поговорить можно, — согласилась Мила. — Только давай договоримся так, будто я не с твоей подачи, а сама решила крестника навестить. Ей так спокойнее будет.

— Хорошо, давай так. Тогда сейчас ко мне, переночуем, а утром позвонишь ей, договоритесь о встрече, — обрадовался Лёха.

— Да, так будет лучше всего.

Не стоит переигрывать

Утром Милка сразу набрала Тамаре Петровне. Та долго не отвечала, потом, наконец-то взяла трубку:

— Милочка, это ты? Извини, что долго не брала, я Вадечку кормила. А ты по делу или просто поболтать?

— Здравствуйте, Тамара Петровна. Я в Москве проездом, хотела заехать к вам, крестника проведать. Когда можно?

— Да хоть сейчас приезжай, ты адрес мой знаешь? Сейчас продиктую, записывай, — и женщина назвала улицу, дом, подъезд и квартиру. — А ты одна? — быстро спросила она, закончив диктовать нужную информацию.

— Одна, а что? — переспросила Мила.

— Нет, ничего, просто так спросила. Приезжай, будем ждать.

Меланья отключила звонок и вопросительно посмотрела на Лёху:

— Отвезёшь?

Тот кивнул, и стали собираться. Буквально через час Мила стучала в дверь нужной квартиры. Тамара Петровна ждала, открыла сразу же, а увидев Меланью, слегка опешила. Стала понятно, что о пожаре она ничего не знает.

— Да, вот так. — проговорила смущенно Милка и шагнула в квартиру. — Неужели Лёшка ничего не рассказывал?

— Нет, а что произошло? Боже мой, Милочка, как же так? — запричитала женщина, разглядывая шрамы от ожогов и голову в косынке.

— В пожарном акте записано: воспламенение проводки. А я спала.

— Ужас, ужас, — бормотала Тамара Петровна. — Пойдём пока в кухню, Вадим уснул недавно. Мы с тобой пока чаю попьём, поговорим.

Они переместились из прихожей в светлую кухню. Мила села за стол, а мама Саши хлопотала, зажигая газ под чайником и доставая угощения. Она расспрашивала девушку о трагедии, сочувственно вздыхала и цокала языком. Наконец, стол накрыт, Тамара Петровна приземлилась на табурет рядом с Меланьей и решила поведать о своей проблеме.

— У нас тоже не всё сладко, — задумчиво качала она головой. — Лёшка-то, что учудил, обормот, бабу завёл… Представляешь, только Сашеньку похоронили, а у него любовь, эх, убила бы, — со злостью добавила она.

— Это он вам сам рассказал? — сделала удивлённый вид Мелана.

— Нет конечно, расскажет он… Знакомая увидела, как он с ней и сыном по парку гулял, счастливый такой, прям светится. Вдовец называется, ну разве так можно?

Мила опустила глаза и сделала глоток чая.

— Вот и я думаю, что это бессердечно, — приняла её молчание за согласие тёща Лёхи. — Да ещё эта девка, явно деревенская, наверняка прописаться здесь хочет, вот и окучивает парня.

— А Лёшка что сам говорит? — спросила Меланья.

— Говорит он, — фыркнула женщина. — Кто его слушать будет? У меня разговор короткий, внука ему больше не даю на прогулки, нечего Вадику с чужими тётками знакомиться.

— Ну а в гости к сыну приходит? Помогает вам? — дотошно расспрашивала Милка.

— Я сюда его не пускаю, не нужен нам такой папаша, мы с Вадечкой и без него проживём, — во взгляде Тамары Петровны читалась глубокая обида.

— Да уж, ситуация непростая, — многозначительно вздохнула девушка. — Я вас очень понимаю, вам за Сашу обидно, она ваша дочь, и вам хочется, чтобы ей не было больно, так?

Из глаз женщины потекли слёзы, и она старательно стала вытирать их платком.

— Так, — грустно отозвалась она на вопрос.

— Вам кажется, что Саша видит то, что происходит и злится на своего мужа за измену, так?

— Так, — снова всхлипнула Тамара Петровна.

— А вспомните, пожалуйста, любила ли ваша дочь своего мужа?

Во взгляде женщины полыхнули огоньки злости, она плотно сжала губы и долгим взглядом посмотрела в окно.

— Это он тебя подослал? Чтобы ты меня уговорила ему Вадима отдать? Если так, то даже не пытайся. Я уже всё решила, моего века хватит, чтобы внука на ноги поставить, а чужие советы нам не нужны, — обрубила она попытки наладить контакт.

— Я вам не советчик, — спокойно согласилась Мелана. — И меня никто не подсылал. Но поверьте, там… — она сделала многозначительную паузу и указала пальцем вверх. — Там совершенно по-иному рассуждают. Александра спокойно ушла, отдав сына в надёжные руки любимого мужа и матери. Она знала, что вам можно доверить самое дорогое, и доверила. Но время идёт, и заменить ребёнку погибшую мать сможет лишь приемная мать или мачеха, но никак не бабушка, понимаете? И отец в жизни мальчика играет первостепенную роль, а вы хотите Вадима лишить этого.

Мила, подперев руками подбородок, внимательно смотрела на Тамару Петровну. А та упорно не поворачивала к ней лицо, уставившись в окно, и утирая слёзы.

— Каждый ребёнок очень любит бабушку. Бабушка добрая, ласковая, готовая всегда помочь и защитить. А если вы будете стоять на своём, то у Вадима не будет ни мамы, ни папы, ни бабушки, а только что-то среднее в одном лице. Вы этого хотите для своего внука? А Саша, как думаете, она этого желала своему сыну?

— Хватит меня учить, не доросла еще, — закричала женщина. — Уходи! Не хочу с тобой больше разговаривать! И дорогу сюда забудь, — бесновалась она, наконец обернувшись к крёстной внука.

Их глаза встретились, и Мила крепко зацепилась за взгляд Тамары Петровны, не давая ей его отвести.

— Смотрите, что будет, внимательно смотрите и хорошенько запоминайте. Сейчас не я вам показываю, а вы сами всё видите. Только видите не абстрактно, как думаете, а детально, как будет в жизни. И поверьте мне, будет именно так.

Тамара Петровна заворожено смотрела Милке в глаза. На лице её была то живая радость, то мимолётная грусть. Погружаясь всё дальше и глубже, женщина становилась все серьёзней, во взгляде читалась обеспокоенность и иногда откровенный страх. На смену этому настроению пришла обреченность, безысходность и боль.

Мила сморгнула, прервав кино в голове у бабушки крестника, и встала из-за стола.

— Я загляну к Вадику, а вы посидите здесь, подумайте над тем, что вы увидели.

Казалось, что Тамара Петровна не реагирует, что она ещё там, переживает то, что увидела снова и снова. Мелана не стала ей мешать и пошла в комнату к малышу, который как раз проснулся и гулил у себя в кроватке. Какой славный. Вадим увидел крёстную, но не заплакал, а лишь нахмурил бровки.

— Привет, богатырь, — улыбнулась она ему и взяла на руки. Вадик смешно причмокивал губками и разглядывал Меланью. — Давно мы с тобой не виделись, какой ты большой вырос. А глазенки какие любопытные, — Мила, легко покачивая крестника, присела на диван.

В комнату молча вошла бабушка и села рядом. Тамару Петровну будто сдули, от гордости не осталось и следа, сейчас рядом просто усталая женщина, которая принимает нелёгкое для себя решение.

— Мила, скажи, всё, что ты мне показала — это правда?

— Я вам ничего не показывала, просто вы заглянули в отражение своих мыслей через меня, — продолжала тютюшкать малыша Меланья. — Когда вы думали о своей дальнейшей жизни, то не учитывали много нюансов, мелочей, ситуаций. А я помогла вам увидеть полную картину, с разных сторон, не учитывая мнения и установки, а как есть. Что вы увидели?

— Я увидела, как виновата перед внуком, — задумчиво сказала Тамара Петровна.

— А почему? В чём вы увидели свою вину? — мягко допытывалась Мила.

— Я всё поняла, поняла, — обессилено прошептала женщина. — Просто мне страшно, а вдруг они не справятся?

— Справятся, можете не сомневаться, — утвердительно кивнула Мила. — И вы всегда сможете прийти на помощь, поддержать, направить. Но не берите всё на себя, у вас в этой жизни своя роль, не стоит переигрывать.

— Да, наверное, ты права, — согласилась она. — А я ведь действительно устала, очень устала. Из офиса на удалёнку перешла, по ночам работаю, сплю урывками, хорошо, что хоть Вадим спокойный.

— Тамара Петровна, давайте сделаем так, я ещё не знакома с девушкой Лёхи, но обещаю, что обязательно с ней встречусь, пока в Москве. А там я вам скажу своё мнение, хорошо?

— Да, Милочка, это будет просто идеально, чтобы я попусту не нервничала, спасибо тебе, дай Бог здоровья.

— Вот и договорились, — Меланья улыбнулась и вручила Вадима бабушке. — Хороший парень растёт, крепкий. Повезло ему с бабушкой, хорошо кормит.

Тамара Петровна смущённо посмотрела на внука.

— Прости меня, мой хороший, чего то твою бабулю понесло не туда. Хорошо, что вовремя остановили. Спасибо, Милочка.

— Ну а теперь, для полной картины пока и папочку позвать, — предложила крёстная.

На секунду женщина замерла, а потом махнула рукой, отпустив ситуацию по новому руслу:

— Зови…

Значит так надо…

Лёха зашёл осторожно. Он вопросительно посмотрел на Милу, та одобрительно кивнула. Словно гора с плеч у парня свалилась, он выдохнул, заулыбался и пошёл в комнату здороваться с тёщей и сыном. Тамара Петровна ответила на приветствие зятя, но разговаривать ей с ним не хотелось, она старательно отводила глаза от счастливого папаши и вздыхала.

Наконец не выдержала и ушла в кухню, Меланья последовала за ней.

— С вами всё в порядке? — заботливо спросила девушка.

— Да, всё хорошо, просто мне тяжело на это смотреть сейчас. Я ж понимаю, что не права, но всё равно на него злюсь. Что мне делать? — поделилась переживаниями женщина.

— Ничего не делать, — улыбнулась Мила. — Время лечит, пройдет неделя или две, и у вас всё встанет на свои места. Вы главное не сдавайтесь, как почувствуете злость, так сразу улыбку нашего Вадимки вспоминайте, вон как играются.

Через дверной проём было видно, как малыш шлёпает ладошками по лицу папы, а тот дует ему в лицо, заставляя вертеть головой. Вадим улыбается, Лёха тоже, идиллия.

— Тамара Петровна, а может, мы с Вадиком погуляем, раз уж оба здесь, а вы отдохнёте часок? — предложила крёстная.

Довольная бабушка согласно закивала головой и стала собирать внука на прогулку.

Мила и Лёха шли по скверу между дворами. Довольный папаша гордо катил коляску, улыбка не сходила с его лица, и даже моросящий дождик не омрачал его настрой. Он уже тысячу раз поблагодарил своего парламентёра, чуть не задушил в объятиях, переполняемый чувством радости, наобещал ей сделать всё, что она захочет, а Милка задумчиво молчала.

— Лёш, расскажи мне, пожалуйста, про ту деревню, с которой всё началось, — неожиданно начала она.

— Что началось? — не понял парень.

— Помнишь, вы с Сашкой ко мне приехали и говорили, что её призрак старухи донимает. А я тогда просила вещь украденную вернуть, помнишь?

— Ну, помню, — почесал он затылок. — А ты чего вдруг об этом спросила?

— Знаешь, мне кажется мне туда нужно. И не просто нужно, а нужно доделать то, что вы не закончили.

— А что мы не закончили? Не вернули украденное? Так никто не признался, что ж теперь, пытать их, — засмеялся Лёшка.

— Пытать не надо, только вспомни, сколько странного потом происходило. И всё было связано с тем худощавым парнем, как его звали? — Мила вспомнила портрет в студии Леры. Тот самый, который она испортила, проводя обряд очищения.

— Ты про Леща? Да, потрепал нам нервов. Но, как мне кажется, не тронь г…но и не воняет. Неужели ты хочешь его найти?