Мелочи жизни

Глава тридцать пятая. ПОЭТА ЗАКАЗЫВАЛИ?

С некоторых пор Ползунова стала вести себя как настоящая хозяйка в доме моделей. Она, например, даже повадилась входить к Шведову без стука. Хотя это, скорее, говорило не о большей ответственности и особом радении за дело, а о плохом воспитании. Да и откуда ему взяться, хорошему? Ведь Ползунова, как известно, происходила из заведомо неинтеллигентной семьи. До того, как стать «большим демократом», папа Ползунов был самым заурядным секретарем обкома...

— Очень хорошо, что вы один. Мне необходимо с вами поговорить. — Ползунова вошла к Шведову энергичной деловой походкой.

— Леночка, здрасьте, здрасьте. Как поживаете? — привстал галантно Игорь Андреевич. Казалось, что он и в самом деле рад приходу Ползуновой.

Леночка насторожилась.

— Спасибо, хорошо.

— Рад вас видеть.

— Вы рады меня видеть?! — Ползунова опустилась в кресло.

— Да. Я, знаете, ужасно не люблю все эти закулисные интриги, перешептывания, подглядывания, сплетни... А вот вы пришли ко мне, и хорошо. Я могу вам сразу, прямо, честно и откровенно сказать: вон отсюда! И больше я вас видеть не хочу. Возражения есть? Только без слез, пожалуйста, знаю я эти ваши бабьи штучки. — Все это Игорь Андреевич проговорил довольно весело.

— Ну слава Богу! — Ползунова закурила. — А то я заволновалась. Что это, думаю, он такой ласковый? Может, я не учла что?

Шведов продолжал улыбаться.

— А вы, оказывается, просто блефуете. Ну-ну. Так вот, Игорь Андреевич, я больше шутить не хочу. Любовь и весь прочий романтический бред оставьте для своих экзальтированных двухметровых крошек. Я пришла по делу. Можете не волноваться, для развлечений у меня есть специальный человек. Одноклассник. С девятого класса меня любит. Пора ответить взаимностью на такую преданность. Он там, в приемной, ждет. С Региной кокетничает. А вот для дела... Для дела мне нужны вы. Я все продумала. Вы остаетесь здесь, — Ползунова указала жестом на кабинет. — В моем особняке. Я сдаю его вам за бесценок... Но каждый год договор будем возобновлять. Или не будем. А я буду у вас директором.

— Это невозможно! — сказал Шведов.

— Да, пожалуй, лучше генеральным директором. — Ползунова делала вид, что Шведова как бы не существует. — Генеральным директором при художественном руководителе Игоре Шведове. Незачем вам, творцу, вникать в быт, в коммерцию, во всю эту грязь. Занимайтесь искусством. Доверьтесь мне. Вы же знаете, самые преданные сотрудники получаются из любивших вас в прошлом женщин, — Ползунова конечно же намекала на Регину.

— Лена, это невозможно! — снова повторил модельер.

— Позвольте узнать почему?

— Я не могу работать с человеком, которому не доверяю.

— А вы мне доверьтесь. Вот увидите, вам только лучше станет. Хозяйственные проблемы просто исчезнут.

— Нет-нет. Да и Регина с вами работать не сможет.

— Регина уже со мной работает. А вот вы на улице работать сможете? Без этого здания?

И снова Игорь Андреевич греховно пожалел, что женщин бить не принято...

Друг детства Ползуновой был высок, грузноват и длинноволос. Носил бороду. Фамилия у него была довольно странная — Вакаров. А вот звали Вакарова символично — Александр Сергеевич. Согласитесь, что с таким именем отчеством не остается ничего другого, как стать поэтом. Что Вакаров и сделал. Выпустил несколько сборников. Даже был принят в Союз писателей. Потом началась «перестройка», одним из «достижений» которой стал тот факт, что Россия перестала быть единственной в мире страной, где поэты могли жить на гонорары. Иными словами — на те деньги, которые они получали за свои стихи.

Как и многие творческие люди, Вакаров «перестройку» искренне поддержал. И даже сейчас, когда дела его шли как никогда плохо и холодильник порой пустовал целыми неделями — приходилось подкармливаться у многочисленных друзей и знакомых, — стойкий Александр Сергеевич не позволял себе опускаться до пошлой фразы «за что боролись, на то и напоролись...».

Скрепя сердце он решил принять эту не очень уютную новую реальность такой, какая она есть. Именно это непростое решение и привело его в дом моделей Игоря Шведова.

Пока Ползунова пикировалась с модельером, Регина и Вакаров вполне мило беседовали.

— Так что, Регина Васильевна, на поэзию теперь не проживешь, — вздыхал поэт.

— Ужасно, Александр Сергеевич, просто ужасно, — сочувствовала Регина. — Я, конечно, понимала, но чтобы так...

— Да... Правда, полгода назад позвали в одно СП. Они по справочнику Союза писателей выбирали поэтов со звучными фамилиями. Но это я потом узнал. А тогда позвонили, говорят: мы поражены вашим творчеством, силой таланта и т. д. Приезжайте к нам, нам нужен человек возглавить отдел культурной благотворительности.

— А что это такое?

— А это когда приезжают на «мерседесе» к нищей вдове, приносят ей несколько банок консервов, пакет крупы и кофе. А заодно спрашивают, не хочет ли она квартиру свою в престижном писательском доме продать. И ведь на что рассчитывали, сволочи! На то, что я их наводить буду! Да еще с теми, с кем знаком, сам сведу. Я же в свое время в любимчиках ходил. Самым молодым членом союза оказался. Меня тоща многие в гости звали, с дочками знакомили. Да и просто так...

— Что вы говорите!

— Да, это было в начале восьмидесятых. Я тоща написал поэму, несколько подборок удачно попали в «Юность», «Литературку», меня заметили...

— И все было хорошо?

— Даже слишком. Казалось, что будущее открыто и доверчиво, как провинциальная девушка в дотелевизорную эпоху. — Поэт не отказывал себе в удовольствии говорить красиво.

— А вы поэт! — улыбнулась Регина.

— Но что мы все обо мне, — махнул рукой Вакаров. — Расскажите о себе. Вы давно здесь работаете?

— Всю жизнь.

— Не надоело?

— Ну что вы! Он же гений! С ним работать, — это... Ощущение причастности к искусству, к большому, нужному всем делу...

— Для вас так много значит эта работа?

— Эта работа? Как вам сказать... Для меня это... Только не смейтесь, пожалуйста, но для меня это жизнь, — сказала Регина серьезно. — Я не представляю, как можно жить без этого дома, без бесконечных романов моих девчонок, без вечно чем-то недовольного шефа, без показов, недоразумений, переездов из города в город на гастролях... Я уже не смогу заниматься ничем другим. Да и тонус эта работа дает знаете какой?! Ведь как говорит шеф, я — лицо дома! Клиент начинает визит с меня. И только потом мозг шефа и ноги девочек. Я должна выглядеть, даже если выть хочется и голова болит. У меня соседка прихорашивается в отпуск. А я в отпуске хожу в халате, не крашусь, не причесываюсь, лежу на диване и смотрю телевизор.

— Давайте проводить отпуск вместе, — от души засмеялся Вакаров.

— Что? — Регина не поняла шутки.

— Я говорю, давайте проводить отпуск вместе. Я, если исключить телевизор, так живу всегда. И больше всего ненавижу будильник. Если знаю, что завтра рано вставать, готов с вечера не ложиться, все равно не высплюсь. Ненавижу ежедневно стелить постель, терпеть не могу бриться и с большим трудом завязываю галстук, хотя вот, видимо, теперь придется привыкать.

— Нет. Вы мне не подходите. Я не переношу плохо бритых и дурнопахнущих мужчин, — не приняла предложение Регина.

Регина и поэт дружно засмеялись.

— А что, Леночка надолго к нам? — Регина осторожно кивнула на кабинет Шведова.

— Не знаю. Она обещала мне позже все объяснить, сказала только, что это насчет работы, — ответил Вакаров честно.

Ползунова тем временем продолжала расстреливать Шведова из «крупнокалиберных орудий». Информацией Леночка и в самом деле была просто напичкана.

— ...Вот так обстоят ваши дела на самом деле. И не пытайтесь самого себя обмануть. Ваш вишневый сад, как вы изволили выразиться, будет разделен на участки и продан. Хотите вы этого или нет. И если не я, придет другой. Еще жестче. И не будет у него остатков нежности к некогда любимому человеку.

— Лена, но я не понимаю. Зачем вам все это?

— Ах, Игорь Андреевич, Игорь Андреевич... Мне пора заводить собственное дело. Медицина — это хорошо, но не совсем то, что мне нужно. Я буду делать все, чтобы наш дом моделей Игоря Шведова стал лучшим, а точнее, главным в стране. Я надеюсь сделать его, наш дом, одним из самых заметных в Европе. Мне нравится работать с красивыми вещами и талантливыми людьми.

— А кто же будет заниматься коммерцией, бытом и прочей грязью? Вы же только что уверяли меня, что именно этим заниматься и собираетесь?..

— Ну это уже мелочи, технология. Главное, что вы согласны. А эти пустяки... У меня будет заместитель. Регина передаст ему все хозяйственные дела и останется только вашим личным секретарем и помощником. Пока...

— Что значит — пока?!

— Пока вы сами не придете к выводу, что она вам не нужна. И не позволите мне... подобрать ей замену.

— И кто же будет этим вашим заместителем? — осведомился Шведов мрачно.

— Все по вашей схеме, Игорь Андреевич, — улыбнулась Леночка. — Безнадежно влюбленный в меня поэт Вакаров. Он ждет сейчас в приемной. Позвать?

Шведов не выразил желания.

Регина и Вакаров весело смеялись.

— Да, с вами не соскучишься. Зря говорят, что поэты — скучный народ.

— Регина, вы мне льстите!

Из кабинета Шведова вышла Ползунова.

— Пойдем, Саша, — бросила она на ходу. Не дожидаясь Вакарова, Ползунова ушла.

— Я позвоню... — быстро улыбнулся Регине Александр Сергеевич и побежал за бывшей одноклассницей.

В дверях кабинета появился Шведов. Скептически посмотрел вслед Вакарову.

— Ну и как он тебе?

— Ничего. Симпатичный. Веселил тут меня, — ответила Регина.

— Ага, — уронил Игорь Андреевич мрачно, — сейчас ты еще больше развеселишься. Ползунова привела его на твое место.

Регина вздрогнула...

После истории, которая произошла с Костиковой, Сергей решил врезать в дверь новый замок. Юля отнеслась к идее скептически.

— Ну?! И кому это все надо?! — говорила она, наблюдая, как возится с дверью отец. — Неужели ты думаешь, что если меня опять захотят украсть, то этот замок кого-нибудь остановит?

— Я бы на твоем месте помолчал, — хмуро отвечал Сергей. — Ты уже, что могла, сделала.

— А что я сделала? Все же кончилось. Все целы и невредимы.

— А ты не задумывалась? Почему, собственно, твою подружку отпустили? — не глядя на Юлю, продолжал орудовать отверткой отец.

— Ну я не знаю... Какая разница! — Юля сделала вид, что не знает ответа на этот вопрос.

— А если они ее отпустили, чтобы за тобой вернуться?!

— Так что? Мне теперь, может, и на улицу не выходить?

— Может, и не выходить. Какое-то время.

— Ты еще решетки на окна поставь! Недовольно фыркнув, Юля ушла в комнату.

— Кстати, хорошая мысль! — раздалось вслед.

— Между прочим, уже пять часов! — снова выглянула в прихожую Юля.

— Ну и что?

— Ты же опоздаешь.

— Куда?

— Ну что ты дурака-то валяешь?!

— Как ты с отцом разговариваешь?!

— Она тебя так ждет... Она так хотела, чтобы ты к ней сегодня пришел, — проговорила Юля жалобно.

— Я уже приходил, — раздалось в ответ мрачное.

— Ну встретил ты там... Его! Ну и что?! Это же естественно, что он ее тоже навещает!

— Он — тоже, или я — тоже?!

— Папочка...

— Юль! Давай ты не будешь вмешиваться! — повернулся к дочери Сергей. — Это взрослое дело...

— Но она любит тебя!

— Что ты понимаешь в любви?!..

— Она сама сказала.

— Сама сказала... Раньше надо было думать. Кохда уходила! Когда Сашку из дома уводила! Когда в газетах свои фотографии печатала! — Сергей даже забыл про замок.

— Но ты же уже простил ее. Ты же уже пошел к ней. Ведь мог же ты тогда не встретиться со Шведовым!

— Вот именно, что мог бы и не встретиться. И ходить к ней, как идиот. И жалеть ее, больную, несчастную... А она бы подлечилась — и опять к своему модельеру!..

— Ну папочка!..

— Юля! Я очень... Очень тебя прошу! Давай закончим этот разговор! Я не хочу тебя настраивать против матери... А все, что я о ней думаю, ты уже знаешь! — Сергей снова вернулся к замку.

— Она так боялась тебе не понравиться... Когда ты придешь... — не сдавалась Юля.

Сергей же делал вид, что не слушает ее.

— ...Говорит: «Я же как из фильма ужасов!» Даже просила меня, чтобы я ей какую-нибудь косметику с утра передала. Чтобы к твоему приходу подготовиться.

Сергей вдруг вскрикнул от боли — сорвавшаяся отвертка попала под ноготь.

— Что с тобой? — испугалась дочь.

— Ничего, — Сергей пососал пораненный палец. — Это от наслаждения твоим рассказом. — Сергей отправился на кухню за аптечкой.

Юля поспешила за ним.

— Давай, я тебе йодом помажу!

— Без сопливых обойдемся! — проворчал Сергей.

Достав из шкафчика йод, Сергей собрался смазать палец, но Юля отобрала у него пузырек. Стала обрабатывать рану сама.

— Она больше всего боялась, что ты ее не простишь.

— Ну?! И ты передала? — спросил вдруг Сергей.

— Что?

— Ну... косметику. Косметику ты ей передала?

— Все, что у меня было.

— Очень хорошо, — Сергей поморщился — йод жег палец. — Рад за Шведова. Надеюсь, ему понравится.

— А тебе?

— Мне?.. Мне нет. Я привык к ней ненакрашенной. Празднично-экспортное исполнение — это не для меня.

— Ну и глупо! Представляешь... Она привела себя в порядок. Дежурная медсестра уже наверняка в курсе, что все это к твоему приходу. И нянечка в курсе. И врач. Они вроде бы случайно все время заглядывают в палату... а тебя там нет. Уже кончились приемные часы. Прошел ужин. А мама так тебя и не дождалась. Ты представляешь, как ей уютно под их сочувствующими взглядами!

— Тебе одежду моделировать не надоело?

— Нет, — удивилась вопросу Юля. — А что?

— Не... Ничего.. — буркнул отец. — Ты, если надоест, романы пиши. Про любовь. Слезливые. У тебя получится.

— А я ей говорила, что ты не такой. — У Юли задрожали губы. — Что ты поймешь ее... Но ведь каждый может ошибиться!

— Каждый может ошибиться, но почему-то не каждый хочет за свои ошибки платить!

Тренькнул телефон. Сергей схватил трубку.

— Вас слушают.

— Здравствуйте, Сережа, — раздалось на том конце провода, — это Регина говорит, из дома моделей. Надеюсь, не забыли?

— Ну как же, как же! Счастлив слышать! Чем могу служить? Жену я уже вам отдал. Надо что-нибудь еще? Дочь?! Квартиру?! — с ходу завелся Сергей.

— Я, честно говоря, не вполне вас понимаю... впрочем, это сейчас не важно. Сережа! Леночка Семендяева пыталась покончить с собой, — сказала Регина.

— Удачно?

— Сережа! Я не шучу!

— У вас неиссякаемая фантазия! Я думал, круче моего похищения ничего не будет. Так нет же! Какой талантливый поворот!

— Сережа...

— У вас не дом моделей! — перебил Регину Сергей.—У вас просто какое-то детективное агентство!

— Извините, Сережа. Мне казалось, что Леночка для вас что-то значит. — Регина повесила трубку. .

А Сергей застыл с трубкой в руке. Такой финал разговора его насторожил.

— Что-то случилось? — спросила Юля осторожно.

— Да нет... — проговорил Сергей неуверенно. — Все нормально...

— Папочка, я очень тебя прошу. Поезжай к ней, а?! — Юля взяла отца за руку. — Ведь ты же любишь ее. Я знаю.

Я понимаю. Я все понимаю. Ты гордый. Тебе трудно прийти к ней первым. Ты хочешь, чтобы инициатива исходила от нее. Но какая разница, кто кому первым пойдет навстречу?

— От этого часто зависит, состоится ли встреча вообще, — грустно вздохнул Сергей. Вдруг быстро набрал телефонный номер.

— Ты куда?

— Алло!.. — Сергей жестом попросил Юлю замолчать. — Лена?.. Простите, а Лену можно? Это... Кузнецов. Сергей Кузнецов... Что значит — для меня нету? А для кого есть?.. Подождите! Что с ней?!

Но в трубке уже раздались короткие гудки.

— Ах вот в чем дело?! У нас опять Лена! — уличила отца Юля.

Не ответив, Сергей бросился в коридор. В квартиру как раз входила Костикова. На ходу надевая куртку, Сергей отстранил Настю от двери и выбежал из квартиры. Неожиданно остановился.

— У тебя все в порядке? — спросил быстро Настю.

— В каком смысле?

— Вообще.

— Вообще... Райское наслаждение...

— Старайся меньше выходить на улицу!

— Слушаюсь! — Костикова отдала честь.

— К пустой голове не прикладывают! — заметил на прощание Сергей и поскакал вниз по лестнице.

— Чего это с ним? — обратилась Костикова к Юле. — Обмен денег объявили?

— Курс доллара вверх пошел. Догнать хочет! — мрачно отшутилась Юля.

— Не перегнал бы!

— Ну что твоя маман? — спросила Юля.

— В порядке. Полная капитуляция. «Зять — это роскошь, внуки — средство передвижения». В общем, почувствовала разницу!

— Будешь переселяться взад? Костикова кивнула.

— Н-да. Удачно ты у нас погостила.

— Да ладно! Брось! У «МММ» нет проблем! — Настя отправилась на кухню. — Ну дали мне пару раз по голове. Ну повозили меня немножко с закрытыми глазами — так я же даже не знаю куда! А потом, я ж в огне не горю, в воде не тону... Кстати, ты знаешь, что «Милки уэй» утонул? — Настя поставила чайник на огонь.

— Что?..

— Ну как же. Ведь «Сникерс» рассказывал! — старалась развеселить мрачную подругу Костикова. — Ну «Сникерс»! Ну незаконнорожденный сын «Сладкой парочки»!

— А... — Юля не очень-то развеселилась.

— Одно жалко. Я, конечно, думала, что Анруша на мне женится.

— Так, наоборот, хорошо. Вовремя поняла, с кем дело имеешь.

— А что мне с этого понимания?! Мать права. Мне муж нужен. Собственный муж всегда в цене! Желательно, конечно, натуральный продукт из Германии, но и Анруша бы сгодился. — Настя немного помолчала. — Сволочь!

— Страшно было?

— Мне? Да я даже не знаю. Наверное. Хотя, если честно... Я больше всего за маленького испугалась. Ты ведь его бы продуктами со своего стола кормила. А они не заменят вкусный и питательный «Педигри пал»!

— Слушай, Костикова! Что ты несешь?! Ты просто телевизионный рекламный блок! — возмутилась дочка учительницы русской литературы.

— Я не блок! — не согласилась Костикова. — Я реклама на заставках! Да! Главное тебе забыла сказать! Я, когда от матери шла, Ингу встретила!

— Большое человеческое счастье.

— Она сегодня на концерт Мадлен собиралась.

— И что?

— Отменили!

— Концерт?! Концерт отменили?!

— По самым низким ценам и за рубли!

— Думаешь, испугались?! Нас испугались?!

— А то! — Костикова победоносно сжала руку в кулак. — «Херши-кола»!

— Вкус победы! — ответила Костиковой «рот-фронтом» Юля. Она была просто счастлива...

Сергей звонил в дверь квартиры Семендяевой.

Вскоре защелкали замки, и, приоткрывшись, дверь натолкнулась на цепочку.

На Сергея подозрительно глядела какая-то девица, которую трудно было назвать красавицей. Сергей еще не знал, что перед ним Ленина соседка — Ира.

— Вам кого?

— Простите... Я... Я к Лене.

— Вы и есть Сережа?.. — девица оглядела Сергея довольно брезгливо.

— С утра был.

Дверь резко захлопнулась.

Опешивший в первую минуту, Сергей принялся было снова звонить, но дверь тут же распахнулась. Просто Ира таким своеобразным образом снимала ее с цепочки.

Оставив Сергея в прихожей раздеваться, Ира прошла в комнату к Семендяевой.

Бледная Семендяева лежала на кровати, укрытая пледом.

— Ну я пойду? — спросила Ира.

— Спасибо, Ирочка, — поблагодарила Лена слабым голосом.

— Если что...

— Я позвоню.

— Мне фиг дозвонишься! В батарею стучи! За спиной у Иры возник Сергей.

— Ну все. — Соседка чмокнула Семендяеву в щеку, а Сергею процедила, как мать-одиночка злостному неплательщику алиментов: — Моя б воля!.. Я б вас на порог не пустила! — И ушла.

— Ласковая какая, — проводил Ирочку взглядом Сергей.

— Моя соседка.

— Сверху?

— Снизу.

— Это меняет дело, — попробовал пошутить Сергей.

Семендяева попробовала улыбнуться, но вместо этого вдруг зарыдала.

Сергей уселся на край кровати, взял Лену за руку.

— Ну не надо... Ну что с тобой... Ну не надо... — успокаивал Лену Сергей.

— Я думала... Я тебя больше вообще не увижу... — раздалось сквозь рыдания.

— Ну и невелика потеря, — заметил Сергей самокритично.

— Велика...

— Как это случилось?

— Не знаю... Я тогда пришла от тебя... Ссыпала все таблетки в одну кучу и... Ну дура баба, что возьмешь...

— Прости меня. Я бы в жизни не подумал, что ты так...

— Ты-то чем виноват?! Я хоть и не по заданию, но тебя выкрала. Голову тебе столько времени морочила... А насильно, как известно...

— Перестань!

— ...мил не будешь! — закончила все-таки Лена.

— Перестань! Хватит! Еще не хватало, чтобы ты теперь...

— Поцелуй меня, — попросила вдруг Семендяева тихо.

— Что?

— Поцелуй меня, пожалуйста.

Сергей как-то неуверенно склонился над Семендяевой. И поцелуй вышел каким-то неуверенным, как у шестиклассника.

— Тебе неприятно? — напряглась Лена.

— Что за глупости?!

— Те, кто с того света возвращаются, все не очень хорошо выглядят, — улыбнулась Лена.

— Это неправда!

— Ты иди... Иди... У тебя же наверняка дома дела.

— Дела подождут! — хорохорился Сергей.

— Это я подожду. Иди. Ну что ты мучаешься!

— Не говори глупости.

— Иди! Я прошу тебя! Уходи!!! — Лена, наверное, закричала бы, если б могла.

Сергей поднялся.

— Может быть, я все-таки останусь?.. — спросил на всякий случай.

Семендяева покачала головой.

— Ну тогда... все?.. Пока?.. — Сергей чувствовал себя подлецом.

Лена, не глядя на Сергея, прикрыла глаза. В знак согласия. Сергей молча вышел в прихожую, надел куртку.

— Если ты собираешься прийти еще — возьми ключи, — донесся вдруг до него слабый Ленин голос. — Мне трудно вставать.

Сергей увидел связку ключей, висящих на «ключнице». Взял, взвесил ключи в руке, словно стараясь понять, насколько тяжел груз. Справиться ли ему? Вернул ключи на место, распахнул дверь... Замер. Не глядя снова снял связку с «ключницы» и положил в карман...

Лена, лежавшая у себя с открытыми, полными слез глазами, слышала, как хлопнула дверь...

Глава тридцать шестая. РОМЕО И...

Сергей поставил на пол тяжеленные пакеты с фруктами и открыл дверь Лениной квартиры своим ключом.

Снова подхватил пакеты, вошел. Закрыл дверь, обернулся и увидел... Иру.

«Красавица» соседка смотрела на него с молчаливой укоризной.

— А! Это опять вы! — не очень-то обрадовался Сергей.

— Витамины? — кивнула на пакеты суровая Ирочка.

— Здравствуйте, — решил поздороваться Сергей.

— Богатенький Буратино! — оценив содержимое одного из пакетов, проговорила Ира.

— А вы этажом не ошиблись? — осведомился Сергей довольно грубо. Он вообще не очень-то жаловал некрасивых, с его точки зрения, женщин. Они как-то не внушали ему доверия.

— Ну! — Ира даже восхитилась. — Вы и ответить можете.

— Откуда вы только взялись на мою голову! — Сергей снял куртку.

— Из Монголии. Из двухлетней командировки!

— То-то я вас здесь никогда не видел. Давно приехали? — поинтересовался Сергей, имитируя монгольский акцент.

— Неделю.

— Так вам же надо обустраиваться, наверное! А вы здесь пропадаете! Вы идите, идите... Муж ведь небось заждался, истомился... — Сергей услужливо распахнул перед Ирой дверь.

— Муж меня в Монголии ждет, — ответила соседка холодно.

— Как я его понимаю! — не удержался Сергей.

— А вы, оказывается, еще и хам!

— Да-да, я помню... Ваша б воля, вы б меня на порог не пустили!

— Ира! — послышался из комнаты голос Семендяевой. — Там кто-то пришел?

— Ну вот! — воскликнула соседка недовольно. — Она только заснула!..

— Это я, — сказал Сергей громко. Минуя Иру, прошел в комнату.

Ира еще постояла немного и, видимо решив все-таки обидеться, ушла.

Лена продолжала соблюдать постельный режим. Лежала на кровати, прикрывшись пледом.

— Сегодня тринадцатое, — улыбнулась она, увидев Сережу. — Мне всегда тринадцатого везет.

— И чем тебе повезло сегодня?

— Так... — Лена загадочно улыбнулась.

Сергей конечно же догадался, что Лена имеет в виду его приход.

Погладил Семендяеву по голове, отправился на кухню.

— Сейчас я тебе яблоко помою, — крикнул на ходу. — Я такие замечательные яблоки купил.

Вскоре Сергей появился, держа в руках две половинки яблока, вырезанные розочками.

Протянул Семендяевой.

— Какая прелесть! — обрадовалась Лена. — Где ты так научился?!

— У бабушки. Она вообще много чего умела. Жизнь заставила.

— А она тебя вслух читать случайно не научила?

— Вслух?

— У меня... Ну после всего... Очень с глазами плохо. Со зрением. Нет! Врач сказал, что все восстановится, но пока нельзя ни телевизор смотреть, ни читать... — проговорила Лена застенчиво.

— Ты хочешь, чтобы я тебе почитал?

— Если тебе не трудно. Сергей, покосился на часы.

— Ты торопишься?

— Нет-нет.

Сергей быстро подхватил лежавшую рядом с кроватью книгу.

— «Роковая страсть», — продекламировал он не без иронии. — Это?

— С двадцать седьмой страницы, — попросила Лена. Сергей нашел нужную страницу, откашлялся и начал:

— «Любимая. Ночи, проведенные с тобой, мне не забыть никогда... »

Сергей не видел, как Лена тихонечко нажала на кнопку «Запись» крохотного японского диктофона...

— Да, добрый день. Я узнала вас. Спасибо. Как вы? Нет. Его нет и сегодня не будет. Приболел. Кажется, простудился, ничего страшного. Не волнуйтесь. Что? Ну конечно, конечно, передам. — Регина Васильевна говорила по телефону, сидя за своим рабочим столом.

Даже когда в приемную осторожно заглянул Вакаров, Регина лишь молча указала ему на кресло для посетителей, давая понять, что ведет важный разговор.

— Ах это?! Ну что за пустяки! Я это и без него в состоянии решить. Конечно! Заходите, все будет приготовлено. Да. Завтра после двенадцати. Пришлете шофера? Ради Бога. Пусть только скажет, что от вас, и распишется на квитанции.

Вакаров нетерпеливо ерзал на стуле.

— Не волнуйтесь. До завтра. Перезвоните мне, когда сможете, расскажете впечатления. Всего доброго. — Регина положила трубку.

— Здрасьте, Регина Васильевна. — Поэт был робок. Регина не ответила. Достала из стола какую-то бумагу.

Долго ее изучала. Сняла трубку, набрала номер.

Вакаров смотрел на Регину несколько обалдело. С чего вдруг такая метаморфоза?

— Зиночка! Да, я. Завтра придет машина от... — Регина бросила на Вакарова выразительный взгляд: дескать, вот, милый мой, какая это работа. — Ну заказ 3684. Помнишь его? Да-да! Мне просто не очень удобно... У меня люди. Ну вот. К одиннадцати все проверь, упакуй — и ко мне. Нет. Не надо. Квитанции я заполню сама. Тут особый случай. Все, солнышко, работай. Нет. Его нет. Все-все, некогда.

Регина положила трубку и тут же снова взялась за бумаги.

— Регина Васильевна, вы извините, что мешаю вам, но Елена Александровна... — начал было поэт.

— Кто это? — перебила Регина резко.

— Ползунова... — Вакаров растерялся. — Елена Александровна... Одноклассница моя... Назначила мне здесь в три. Ее еще не было?

— Но сейчас половина четвертого! — взглянув на часы, строго заметила Регина Васильевна.

— Я виноват, конечно, но эскалатор на Кольцевой не работает, и там такая давка... А до этого я еще автобус прождал... — Вакаров виновато прятал глаза.

— Если не приходить вовремя, лучше не приходить совсем, — сформулировала Регина жестко.

— Она уже была и ушла? Не дождалась меня? — с обреченностью в голосе тихо молвил поэт.

— Я не в состоянии следить за всеми посетителями. Не знаю и не желаю знать дел Лены Ползуновой. — Регина Васильевна не блистала любезностью.

— Извините, Регина Васильевна, я... — Вакаров кашлянул. — У вас что-то случилось? Вы совсем другая...

— Не мешайте мне работать!

— Что с вами, Регина? Может быть, я могу вам чем-то помочь? Вас кто-то обидел? — поинтересовался поэт совершенно искренне.

— Вам что, надо еще обязательно и в душу залезть? Просто в дом пробраться недостаточно? — Еще секунду назад неприступная администраторша была готова удариться в слезы.

И тут вошла Ползунова. Кивнула на ходу Регине.

— Извини, Саша, — это относилось уже к Вакарову, — пробка. Все Садовое забито. Пойдем, я познакомлю тебя со Шведовым.

— Его нет, — коротко объявила Регина, не отрывая глаз от бумаг.

— Как нет? Мы договаривались на три...

— Во-первых, уже почти четыре. А во-вторых, Игорь Андреевич болен.

— Ах вот оно что! Знаю я эти болезни!

Ползунова бесцеремонно распахнула дверь кабинета, заглянула внутрь — кабинет и в самом деле был пуст.

— Если у вас есть какие-то проблемы — я замещаю шефа, — довела до сведения Ползуновой Регина официальным тоном. — В том смысле, что веду все его дела и могу решить ваши... просьбы.

—Значит, решил пересидеть дома! Страусова политика, — негодовала Леночка, не обращая внимания на слова Регины. — Ну и что изменится за пару дней?

— Как что? — не отказала себе в удовольствии администраторша. — Сегодня уже все газеты говорят. Еще деньдругой и — фьють... На заслуженный отдых. — Регина намекала на пошатнувшееся положение Ползунова-старшего. Последнее время под него кто-то старательно копал. По крайней мере, если верить средствам массовой информации.

— А вы все еще верите газетным сплетням? — Леночка улыбнулась снисходительно. — Да за последний год это третья волна. И ничего. Держимся. Собака лает, караван идет. Так что передайте шефу, что через два дня он либо передает дела Вакарову. Хозяйственные дела конечно же, — пояснила Ползунова, — либо собирает вещички и выезжает из моего помещения!

Поэт стоял при этом разговоре опустив глаза. Чутье интеллигентного человека подсказывало Александру Сергеевичу, что он рискует вляпаться в довольно грязную историю...

Сидя на постели, Лена Семендяева пила чай с бутербродами.

Соседка Ира, весь этот нехитрый ужин приготовившая, сидела напротив.

— Нашла по ком убиваться! Все равно он на тебе не женится! Так и будет бегать то к тебе, то к жене!

— Неправда! Он меня любит!

Лена активно жевала. Это был тот редкий период в ее полной ограничений жизни, когда она без зазрения совести позволяла себе есть бутерброды. И даже не только с сыром, но и с колбасой. Правда, с черным хлебом...

— Ой, брось! Просто испугался, что ты чуть концы не отдала, и прибежал...

— Нет.

— Не «нет», а «да»!

Семендяева решила больше не спорить. Молча вынула изпод подушки диктофон, включила.

— «Любимая, — раздался из диктофона хрипловатый голос Сергея, — ночи, проведенные с тобой, не забыть никогда. Находясь с тобой, я словно раздваиваюсь. Я превращаюсь одновременно в мальчишку, цепляющегося за юбку защитницы матери, и в умудренного жизнью отца, боящегося за судьбу своей дочери... »

Семендяева нажала на «Стоп».

— Это чего? — недоверчиво проговорила Ира. — Он? Семендяева кивнула.

— Да брось!

— Ты же видишь.

— Прям как по писаному. Слушай, по-моему, я это уже где-то... — Ирин взгляд наткнулся на «Роковую страсть». — Точно! — Ира схватила книгу. — Это же отсюда! Точно! И чего ты мне голову морочишь?! — соседка была просто вне себя от счастья.

Разоблаченная Семендяева лишь грустно пожала плечами.

— И зачем ты его записала?

— Не знаю... Я включаю... и мне кажется... Что это он мне говорит... Я сошла с ума? Да?

— Ты думаешь, мой мужик почему не вернулся? — проговорила вдруг Ира мрачно. — Он на монголке женился!

Раздался звонок в дверь.

— Это не Сережа, — сказала Лена уверенно. — У него ключ...

— Сейчас разберемся!

Ира вышла в прихожую. Открыла дверь. На пороге стояла Ползунова.

Игорь Андреевич болеть, разумеется, и не думал. Сказавшись хворым, он отправился навестить Машу в больницу. Поговорить с ее лечащим врачом.

Именно за этим занятием и застала Шведова Юля, спускаясь вниз по лестнице с этажа, на котором находилась Машина палата.

В первый момент хотела было проскочить незамеченной, но потом передумала и подошла.

— Игорь Андреевич! — окликнула она модельера сзади.

— Юля?! Извините, Римма Михайловна, — кивнул Шведов миловидному врачу.

—Я буду у себя, — ответила Римма Михайловна. — Зайдете?

— Конечно. А вы пока напишите, пожалуйста, а то я в тот раз все перепутал, в аптеке так неудобно было...

— Хорошо, хорошо, — улыбнулась Римма Михайловна, — напишу.

Она пошла к себе, цокая высокими и тонкими каблуками.

— Вы уже были у мамы, Юленька, или только пришли? — ласково осведомился модельер.

— Была.

— А я вот только иду. Хотел вначале с врачом поговорить. Узнать, что и как.

— И как?

— Попробуй их пойми. То «давайте выписывать», то «пусть лучше полежит еще, мы не все проверили».

— Они подозревают что-то серьезное?

— Нет. Не волнуйтесь, — сказал Игорь Андреевич не сразу. — Ничего серьезного. Просто очень ответственные люди. Хотят проверить абсолютно все.

— А... — кивнула Юля, не очень-то поверив.

— А как ваши дела, Юлечка? Что с учебой? Скоро уже диплом?

— Игорь Андреевич, я вам звонила, но вас не было...

— Да? А Саша мне ничего не сказал.

— Нет, я с ним не стала разговаривать. Я звонила сказать вам большое спасибо. За Костикову.

— За кого?

— За Костикову. И за меня. То есть. Ну вы тогда сделали так, чтобы ее отпустили.

— Ах это... Это ничего, ерунда. Если бы все проблемы можно было разрешать так же просто. — Игорь Андреевич не кокетничал.

— Хотите, я вам помогу? — сказала Юля очень серьезно.

— Хочу. Очень хочу, — модельер растроганно улыбнулся. — Помнишь, я просил помочь маме? И сейчас повторяю. Помоги маме. Ей очень нужна поддержка. А я ничего. Я справлюсь сам. Мне не привыкать.

— Игорь Андреевич, а что будет, если мама вас разлюбит? — ляпнула вдруг Юля.

Шведов напрягся.

— Мне будет очень плохо, — ответил он, чуть помедлив.

— Что же делать? — проговорила Юля очень тихо.

— Что? — модельер не расслышал. — Ты... Вы что-то сказали?

— Нет-нет. Ничего, — засуетилась Юля. — Я... — Она не знала, что сказать. — Можно, я приду к вам с эскизами? Как раньше? А хотите, по дому помогу. С Сашкой. Вам, наверное, трудно, а меня он слушается...

— Конечно, приходи! О чем разговор! В любое время приходи. Представляю, как Саша обрадуется. Он очень скучает без вас. И знаешь, что странно, я же вижу, скучает, а к вам поехать или даже сюда, к маме, не хочет. — Для Шведова это и в самом деле было загадкой.

— Он просто ленивый!

— Нет, мне кажется, дело не в этом.

— Ничего! Со мной поедет как миленький!

— Юля, я очень прошу, не надо на него давить. Пусть делает так, как считает нужным. Он уже достаточно взрослый для принятия решений... Расскажите лучше, как дела в училище. — Юля знала эту шведовскую привычку неожиданно менять тему.

— Да все нормально. Игорь Андреевич улыбнулся.

— Когда-то и я отвечал на все вопросы «нормально» и не мог понять, почему это так раздражает маму. Теперь, кажется, понимаю.

— Да, правда, нормально. Все в порядке. Если не пытаться их удивить, а делать за одну ночь то, что им нравится, — диплом с отличием обеспечен. В том числе и мне, — решила немного развернуть свое «нормально» Юля.

— А удивить хочется? — подмигнул Юле модельер.

— А я еще удивлю.

— Их?

— Всех.

— Может быть, начнем с меня? — Шведов улыбнулся.

— Может быть. — Юля улыбнулась в ответ.

— Хорошая у тебя соседка, — сказала Лене Ползунова, когда Ирочка наконец оставила их вдвоем.

— Да... — согласилась Лена.

— Болтливая только очень.

— От нее муж ушел, — в оправдание Ирочке пояснила Лена.

— С мужьями это бывает. Да! Кстати, я забыла тебе сообщить сногсшибательную новость. У вас в доме моделей новый директор.

— Как это?.. И кто? — Семендяева даже привстала.

— Подумай. Ты его знаешь. Семендяева пожала плечами.

— Ну! Ну напрягись!

— Сдаюсь...

— Ну ладно, — сжалилась над недогадливой Семендяевой Ползунова. — Новый директор — перед тобой!

— Что?! — Семендяева не смогла скрыть ни удивление, ни испуг.

— Тебя не устраивает кадровая политика Шведова? Ты хочешь предложить другую кандидатуру? — Ленина реакция, естественно, не укрылась от «верного» глаза Ползуновой.

— Нет, меня устраивает... — Семендяева спохватилась. — Меня очень устраивает!!! Просто это так неожиданно...

— Ну, официального знакомства с коллективом еще не было, но ты... Удостоена узнать об этом раньше других.

— Спасибо, — поблагодарила Лена неуверенно.

— А почему ты меня не поздравляешь?

— Ой, я поздравляю! Я очень поздравляю! Я просто врубиться никак не могу...

— Ну пока ты... «врубаешься», я хочу тебя кое о чем попросить.

-Да?

— Надеюсь, своему директору ты не откажешь? Семендяева растерянно кивнула.

— Я слышала, что к тебе опять зачастил твой инженерик... Сережа, если я не путаю?

— Да. Он был пару раз. — Лена посмотрела на «директоршу» с опаской.

— Пару раз? Ну и довольно! Хватит пары раз! — в буквальном смысле слова приказала Семендяевой Ползунова.

— Как это... хватит?

— Хватит — это хватит!

— Но вы же сами... — хотела было возразить Лена.

— Что — я сама?! Семендяева промолчала.

— У него есть семья. Там ему и место. — Во времена иные из Леночки получился бы неплохой секретарь парткома. — На чужом несчастье счастья не построишь, — добавила она с интонацией довольно зловещей.

— Но его же жена бросила! — возмутилась Лена. — Я же там ни при чем!

— Как бросила — так и вернется. Скоро вернется, — пообещала Ползунова. — Очень скоро. И хватит об этом!

— Нет. Не хватит. Я люблю его! — воскликнула Лена.

— А работу свою ты любишь?.. — спросила Ползунова очень тихо. — Или, может быть, в домохозяйки подашься?!

Лена намек поняла. Посмотрела на Ползунову уже не с испугом, а с ненавистью.

— Кстати, девочки в Италию собираются. — Теперь Ползунова заговорила ласково. — Ты поедешь?.. Поезжай. Там работы на один день, а все остальное — удовольствие... Или ты не хочешь удовольствия? Или ты хочешь по чужим постелям новую работу поискать?! Заруби себе на носу, стерва длинноногая! Если еще раз с ним встретишься — считай себя уволенной! Это я тебе как директор дома моделей говорю! Я не позволю разрушать крепкую советскую семью!..

Лена молчала. Ей было страшно...

Когда Сергей вернулся домой, Юля стояла на стремянке, надевала на карниз недавно выстиранные занавески.

— Привет! — крикнула радостно.

— Привет.

— Ты когда у нее был?

— У кого?

— Как — у кого? У мамы. Я была около четырех. Но ждать тебя не стала, поехала домой. Позвонила тебе на работу, мне сказали: ушел, больше сегодня не будет, я и решила, что ты к маме поехал. Разве не так?

— Не совсем.

— А что?

— Да я... Я по делам ездил. В местную командировку.

— Значит, у мамы опять не был?!

— Нет.

— А он, между прочим, был!

— Вот именно! Так что нечего нам там вдвоем толкаться.

Есть и другие проблемы в жизни. Не только она.

— Ты ее совсем разлюбил!..

— Совсем — не совсем. Полюбил — разлюбил. Как просто, когда только два цвета. — Сергей вдруг ощутил явственное желание напиться. Так, чтобы хоть на время отключиться от всего этого кошмара. Этой невыносимой душевной пытки. — Черное и белое. А есть, дочь, еще и Бог знает сколько оттенков серого.

— Ага. Знаю, — ответила со своей стремянки всезнайка Юля. — Это когда ни горячо, ни холодно. А так. Тепленько. Очень удобно.

— Может, все-таки покормишь отца? — Сергею очень не хотелось сцен.

— А что же, в этот раз в командировке не кормили? Баньку не топили? Сразу спать уложили?

— Юля!

— Помаду бы со щеки вытер! — Юля слезла со стремянки и отправилась на кухню.

Сергей подошел к зеркалу, оглядел себя. На лице никакой помады не было.

Сергей заглянул на кухню. Юля стояла у плиты. Шипела сковородка.

— Юля!

— Сейчас. Через пять минут картошка будет готова, и я позову, — Юля разговаривала с отцом как сварливая жена с мужем-подкаблучником.

— Юля, я не для того.

— А для чего?

— Понимаешь, я маме не нужен. Она сама так решила. — Сергей опустился на табуретку. Юля хотела было что-то возразить, но Сергей не дал:

— Не перебивай меня. Я не хотел этого разговора, но раз уж ты настояла, слушай. Я очень любил маму. Я просто не замечал других женщин.

— Почему ты говоришь в прошедшем времени?

— Я сказал, не перебивай меня! — Сергей даже пристукнул ладонью по столу. — Я думал, что это на всю жизнь. Но она думала иначе. Она решилась разрушить то, что у нас было. Один раз она попыталась уйти. Я удержал ее. Уговорил остаться. Обещал не вспоминать об этом. И сдержал слово. Но вскоре она уходит во второй раз. Переезжает к другому мужчине. Я ждал. Ждал, что это ненадолго. Я надеялся, что она вернется. Но шло время, и ничего не происходило. Только я как будто выздоравливал. Постепенно, постепенно вернулись кое-какие ощущения. Потом я узнал об этой истории с моей работой. Тоже, знаешь, не прибавило мне любви и нежности.

— Но она же хотела как лучше!

— А я всегда хотел как честнее! Так меня воспитали. Потом, фотографии эти в газетах... Но я и тогда еще на что-то рассчитывал, надеялся. Поперся к ней в больницу.

— Пап, ты обо всем этом уже говорил.

— И тут я встречаю человека, который, наоборот, понимаешь, наоборот, ко мне стремится. Меня любит. Вот такого, какой я есть. С нелепым воспитанием. С несветскими манерами. Без влиятельных знакомств. И любит она меня настолько, что готова с жизнью расстаться, если я ей не верю. А не верю я ей после мамы! Трудно верить, когда тебя обманули. Я маму почти двадцать лет знал. А тут... Пара месяцев всего. Вот и не поверил. Так она таблеток... Вот и скажи теперь, если я виноват, то перед кем я виноват? Перед мамой? Или перед Леной?

— Значит, мачеху Леной зовут? — Для Юли по-прежнему существовало лишь два цвета — черный и белый.

— Тебе все шуточки, а человек чуть не умер!

— Папка, но ты же ее не любишь? Ведь нет!

— Ценить любовь — это не меньше, чем любить самому.

— Вот уж не думала, что ты такой романтик!

Сергей, устало махнув рукой, снялся с места. В дверях обернулся.

— Картошку сними. Сгорит.

Юля суетливо схватилась за забытую сковородку. Сняла с плиты.

— Садись, — проворчала она, — покормлю. — И тут же, не удержавшись, с улыбкой добавила: — Ромео...

Глава тридцать седьмая. ШЕФ НА ПРОДАЖУ

Нравилось это кому-то или нет, но отныне с Ползуновой нужно было считаться.

По крайней мере, до тех пор, покуда старик Ползунов оставался в силе. А тут ведь очень легко ошибиться — сегодня газеты кричат, что песенка такого-то, скажем, политического деятеля уже спета, остались считанные денечки, а он вдруг хоп — и еще выше забирается. И наоборот — другой во всех газетах, на радио, на телевидении, его чуть ли не в президенты прочат, а в одно прекрасное утро — раз, и поминай как звали...

Нет, у них там наверху черт голову сломит. А посему — поосторожнее надо с Ползуновой, поосторожнее.

Совсем не обязательно, сдаваться, нет, не на тех, как говорится, напали, но открытая борьба и всяческая демонстрация презрения вряд ли тут уместны.

Гораздо мудрее — исподволь, исподтишка... Так сказать, перейдя к партизанской войне. На время, конечно...

Именно такой тактики решила теперь придерживаться многоопытная Регина Васильевна.

Не без одобрения шефа, разумеется...

— Шведов у себя? — приоткрыл а дверь в приемную Ползунова.

— Ой! Елена Александровна! А его нет! — Регина заговорщически снизила голос. — По-прежнему велел говорить, что болеет. А сам...

— Что — сам? — Ползунова так заинтересовалась, как будто ждала, что Регина начнет рассказывать о неожиданных любовных похождениях Шведова.

Но ничего такого не последовало:

— Да ну его! — Регина рукой махнула. — Старый стал, слабый. Вот вы чуть надавили — и все. Нет его. Сломан. Сейчас только голову ломает, как капитулировать поприличнее.

— Вы хотите сказать...

— Да. Считайте, что дом уже у вас в кармане. Мне поручено понемногу вводить вас в курс дела.

— Почему понемногу? Опять время тянет?

— Да ну его! Все дела забросил. Машу свою сегодня из больницы берет. Только об этом и думает. Но ничего. Вот вы за дело возьметесь... — Регина, пожалуй, даже немножко перебарщивала.

— Регина, Вакаров не приходил?

— Нет, Елена Александровна, не было.

— Мне нужно с ним поговорить...

— Никаких проблем! Я сейчас вам кабинет открою, кофе сварю. Посидите подождите. Там кассета есть с последнего показа. Посмотрите?

— Что это вдруг такая предупредительность? — В голосе Ползуновой звучало легкое недоумение.

— Так ведь каждый день по телевизору говорят — «Ставьте на лидера!».

— Значит, предаешь шефа? — перешла на «ты» Леночка.

— А когда я сомневалась, что ему с вами будет лучше? Вы теперь директор дома, и я обязана создать вам условия для работы. Разве не так?

— Ну хорошо. А что ты там сказала насчет Маши?

— Ее сегодня выписывают. Так я ему посоветовала отправить ее сразу в санаторий. Месяца на полтора. А там видно будет.

— И когда она уезжает?

— Сегодня вечером. —А Шведов?

— Он с Сашей, с мальчиком, через неделю. Когда каникулы начнутся.

— Но мне же необходимо вступить в должность! Иначе он уедет, а бумаги останутся неподписанными!

— Да подпишет он!

— А если нет?

— Ну и что?! Какая разница? Все равно все на мне. А уж я то теперь очень хорошо знаю, кто мой шеф, — не скупилась на елей Регина.

— Лихо. Но я бы предпочла не только де-факто, но и де-юре стать хозяйкой. — В происшедшей с Региной метаморфозе Леночка уже не видела ничего странного — ив самом деле: только самоубийца не станет ставить на лидера. А Регина в представлении Леночки была, конечно, женщиной не блестящего ума, но все же далеко не дурой.

— Я постараюсь, но он обезумел. То гоняется за каким-то лекарством. То вызванивает своего старого приятеля в Казахстане. То заказывает железнодорожные билеты — Маша, видите ли, не любит летать самолетом!

— Она едет поездом?

— Еще как! Одна в четырехместном купе. «СВ» туда не ходит. Так наш купил четыре билета.

— В мужчине должен быть размах! — Ползунова Шведовым искренне восхитилась.

— Конечно, — согласилась Регина, — но для дела. А это... Ползунова ничего не ответила.

Молча вошла в кабинет. Остановилась на пороге.

Десятки, может быть, даже сотни раз бывала она в этом кабинете, но осматривала его таким взглядом, как будто видела впервые. Взглядом хозяйки.

За спиной Ползуновой «верным оруженосцем» замерла Регина.

Ползунова наконец прошла, по-хозяйски расположилась за шведовским столом.

— М-да. Уютно. Неси кофе, — распорядилась она по-барски. — Буду привыкать к месту. — Ну, как известно, не место красит человека, а человек место, — не преминула заметить Регина Васильевна.

Ползунова приняла это за комплимент. Регина вышла.

Как известно, воспитанием Леночка Ползунова не блистала. А потому — со спокойной душой приоткрыла верхний ящик шведовского стола.

Увидела какую-то бумагу. Вынула, принялась читать.

«...Уважаемая Елена Александровна. Я не смогу заставить себя произнести это вслух, поэтому вынужден написать. Вы победили. Я принимаю ваши условия и готов подписать приказ о назначении вас Генеральным директором моего дома...»

Почерк был шведовский. Ползунова расплылась в самодовольной и победоносной улыбке.

Аккуратно убрала листок обратно в стол.

С подносом в руках появилась Регина: чашки, молочник, кофейник, вазочка с печеньем, сахарница.

— Вы сказали, что ждете кого-то, я поставила две чашечки, — доложила она с предупредительностью хорошего официанта.

— А себе? — осведомилась директорша в приступе великодушия.

— Спасибо, но...

— Хорошо. Спасибо, — приступ прошел так же стремительно, как и начался. — Я позову, если что.

Регина ушла.

Ползунова налила себе кофе, закурила. Загудел селектор.

— Игорь Андр... Ой, простите, Елена Александровна, привычка, — раздался голос Регины. — Елена Александровна, Вакаров пришел. Ему подождать?

— Нет. Пусть заходит. Он мне нужен.

— Хорошо. Запускаю.

Дверь открылась почти мгновенно, и Вакаров вошел.

— Привет.

— Привет. Кофе хочешь?

— Хочу, — Вакаров с интересом оглядывал кабинет.

— Нравится? — спросила Леночка тоном хозяйки.

— Очень.

— Привыкай.

— В каком смысле?

— В прямом. Флигель слева от входа видел?

— Видел. Ты мне его в прошлый раз показывала.

— Ну вот, — Ползунова налила Вакарову кофе и жестом предложила присесть. — На той неделе начинаем там ремонт. Сделаем пару кабинетов и общую приемную. Я поднажму в префектуре, нам подбросят материалов и ремонтников. Дом-то музейный. И будет у тебя через месяц офис не хуже этого.

— У меня?! — Вакаров послушно присел.

— Саша, сколько можно ходить в непризнанных гениях? Тебе уже тридцать пять лет! Хорошо подавать надежды в двадцать. Допустимо в двадцать пять. Но в тридцать пять надо уже реализовывать себя. Тем более сейчас. Все пути перед тобой открыты. Хочешь писать — пиши. Никто не мешает. В конце концов, Достоевский вообще был послом...

— Грибоедов, — поправил троечницу поэт.

— Ну какая разница! Грибоедов! Достоевский! Во всяком случае, и тот и другой писали на сытый желудок, уверяю тебя. И ты пиши. А издавать тебя будут. Я помогу. Но это теперь больших денег стоит. Их заработать надо.

— Я не умею зарабатывать деньги, — привычно заныл поэт. — Я даже тратить их нормально не умею, не то что зарабатывать.

— Я тебя научу. Ты только слушай меня. Ты же веришь, что я хочу тебе добра?

— Лена, я люблю тебя. Ради тебя я готов на все. Я так давно это про себя знаю, что, кажется, так было всегда, — сказал Вакаров с обреченностью в голосе. — Я, даже пока был женат, все равно знал, что люблю тебя...

— Саша, — перебила Ползунова. — Ты будешь моим заместителем. Директором этого дома.

— Я — директором?! — Вакаров чуть со стула не упал.

— Не волнуйся. Ничего страшного в этом нет.

— Да нет. Ты с ума сошла. Какой из меня директор! Да я в жизни не подписал ничего серьезнее договора с издательством... Директором! Да я не умею быть директором. Я думал, какая-нибудь литературная работа... Вот вчера меня в лицей позвали, лекции читать о поэзии...

— И сколько пообещали?

— Какая разница! — горячился поэт. — Важно заниматься своим делом и не занимать чужое место! Кстати, а кто сейчас этот директор?

— Считай, что его нет. Эту должность придумала я. Специально для тебя. Подумай, — добавила Леночка кокетливо, — мы будем все время вместе. Ты же так этого хотел.

— Лена, — Вакаров чуть не плакал. — Я боюсь подвести тебя, этих людей. Я не знаю...

— Перестань! В конце концов, мужик ты или хныкающая гимназистка? Да Регина сейчас вчетверо больше делает и ничего, еще и краситься успевает. А это потруднее в ее возрасте, чем стихи писать.

— Зачем ты так? — вспыхнул неожиданно поэт.

— Понравилась? — Ползунова прошила Вакарова взглядом, полным женского любопытства и настороженности.

— Милая женщина. Только какая-то неуравновешенная. То рычит, то мурлычет, — ответил поэт.

— Нормально. Как всякая женщина. Тем более, я думаю, она уже знает, что ты пришел в том числе и на ее место.

—Что?! — Вакаров был в ужасе. — Я — на ее место?! Нет. Слышишь, Лена, никогда. Исключено!

— Не волнуйся. Я не буду просить тебя варить кофе. Тем более, — Ползунова усмехнулась, — по-турецки.

— При чем тут кофе? Я бы с удовольствием варил тебе кофе. Это очень приятно — варить тебе кофе. Но оставить эту женщину без ее работы — это убить ее. Выбросить из жизни!

— Саша, — Ползунова даже поморщилась, — давай без риторики.

— Но это действительно так! Этот дом для нее все.

— Успокойся, — Ползунова решила сменить тактику, — никто не собирается отправлять ее на пенсию. Да и рановато. Просто немного подвинем. Незачем такой милой даме возиться с ремонтом, загранпаспортами, транспортом и всем остальным.

— Но я же тоже этого не умею, — возразил Вакаров вяло, испугавшись, что со всем этим нужно будет возиться ему.

— Дурачок. Ты только что показал мне, что ты умеешь. И мне от тебя только это и нужно, — произнесла Ползунова нечто двусмысленное.

— Что, Лена, что я тебе показал? — не понял Вакаров.

— Что ты до наивности, до глупости честный человек. Даже во вред себе честный. Вот и оставайся таким на новой должности. Все проблемы я буду решать сама, но тебе, только тебе, смогу я доверять в этом... лучшем в мире доме моделей...

В приемную дома моделей зашел довольно высокий и симпатичный молодой человек, правда, несколько провинциального вида.

Звали молодого человека Игорь, и нужен ему был его тезка — Игорь Андреевич Шведов. Зачем?

Об этом мы расскажем чуть позже.

Пока же Игорь быстро огляделся по сторонам и смело зашагал в направлении шведовского кабинета.

Остановить молодого человека было некому — Регина умчалась куда-то по делам.

Навстречу юному провинциалу из кабинета вышел Александр Сергеевич.

— Добрый день, — поздоровался с поэтом Игорь.

— Здравствуйте, — кивнул Вакаров, близоруко прищурившись.

— Шведов у себя?

— Нет. Его нет. Болеет.

— Но я же видел, вы вышли из его кабинета! — почти возмутился провинциал. Он уже привык к тому, что люди в столице очень редко говорят правду.

— Там... — Вакаров замялся. — Там сидит совсем другой человек.

— Посмотрим! — Игорь решительно рванул дверь кабинета на себя.

Ползунова, все еще сидевшая за шведовским столом, удивленно вскинула брови.

— Извините, — Игорь растерялся. — Я думал, здесь Шведов...

Леночка посмотрела на молодого человека с интересом...

Сергей, как всегда, открыл дверь в Ленину квартиру своим ключом, но распахнуть ее до конца не смог. Помешала цепочка.

Сергей в нерешительности замер. Наконец нажал на кнопку звонка. Еще раз. Никакой реакции.

На третий звонок из-за двери, словно все это время пряталась за ней, появилась Семендяева.

Выглядела она неважно: неестественная бледность, синяки под глазами. Как любила говаривать мама Сергея, Анна Степановна, «краше в гроб кладут».

— Ты уже встаешь? — спросил с порога Сергей. Семендяева безразлично кивнула, сняв цепочку, впустила Сергея в квартиру.

Сама, пройдя в комнату, поспешила лечь.

— Тебе плохо? — быстро раздевшись, Сергей прошел в комнату вслед за Леной.

Лена не ответила.

— Может быть, вызвать врача?

— Это не лечится, — Лена вздохнула.

— Что «это»?

— Как у тебя дела? — вопросом на вопрос ответила Лена.

— Я тебе кое-что привез. Там, в коридоре, пакет.

— Спасибо. Зависла пауза.

— Что-то произошло? — нарушил наконец тишину Сергей.

— Нет-нет... То есть... — Уткнувшись в подушку, Лена вдруг неожиданно зарыдала.

— Лена... Леночка! Что такое? Леночка!

Сергей опустился на кровать рядом, провел рукой по Лениным волосам.

Оторвавшись от подушки, она прижалась к нему.

— Ну не надо. Ну что ты...

— Я не представляю, как я буду без тебя жить... — рыдала у Сергея на плече Семендяева.

— А почему ты должна быть без меня? Вот я. Я же здесь... Но Лена только пуще зарыдала.

— Все будет хорошо... Будет, будет. Я пришел сегодня... Я приду завтра. И послезавтра. А хочешь, мы пойдем на телевидение?

— А почему на телевидение? — раздалось сквозь рыдания.

— Сейчас все туда ходят. Это теперь вместо театра. На съемки какой-нибудь игры. Или ток-шоу, — пояснил Сергей.

— Какого шоу?

— Ну, на котором вопросы зрителям задают. К нам в контору как раз сегодня клиент один приходил. Всех желающих пропусками одаривал. Ты какой вопрос хочешь, чтобы тебе задали? Про любовь или про политику?

— Никакого.

— А если подумать?

— «Почему я такая несчастная?»

— Минуточку! — Сергей быстро выскочил в коридор и вернулся с бананом, который извлек из одного из принесенных Лене пакетов. Но есть банан Сергей не стал и даже Лене не предложил, а решил «сделать» из него микрофон. — А теперь, дамы и господа, — изображая телевизионного ведущего, заговорил в микрофон-банан Сергей, — я хочу задать вопрос самой красивой девушке в этом зале: «Девушка! Почему вы такая несчастная?» — быстро очистив верхушку банана, Сергей откусил от него маленький кусочек. Протянул Лене.

— Потому что дура! — честно ответила в «микрофон» Семендяева.

— Откуси, — велел Сергей. Семендяева послушно проглотила кусочек.

Выхватив у Лены микрофон, Сергей громко заговорил с интонацией восторженного идиота:

— Итак, друзья, девушка ответила, что дура! Как вы, вероятно, уже догадались, сегодня речь у нас пойдет о человеческой глупости. В качестве экспертов хочу вам представить обаятельную дуру! Улыбайся! — прошипел он Семендяевой, — снимают же! И... меня, старого дурака! Которого вы, впрочем, уже знаете! — Сергей перевел взгляд на Лену.

Она счастливо улыбнулась.

— Ты не хочешь на ток-шоу? — спросил Сергей уже нормальным голосом.

Семендяева отрицательно помотала головой. Сергей помрачнел.

— А что ты хочешь? — не дождавшись ответа, Сергей заговорил сам. — Лена. Сегодня я... Я совершенно не исключаю, что все кончится тем, что я сам сделаю тебе предложение... Только не надо на меня давить! Хорошо?! Все должно быть естественно! Дай мне осознать, что я не могу без тебя. Чтобы я понял, что, просыпаясь, я хочу видеть именно тебя. Что именно с тобой я хочу ругаться по поводу того, кому из нас мыть посуду или идти за хлебом. В конце концов, я должен понять, как нам вообще жить втроем?! — Сергей помолчал. — У меня взрослая дочь! Ты это понимаешь?! Дай мне созреть! — Сергей снова помолчал. — Договорились?!..

— Сережа, — проговорила Лена тихо. — Нам больше не надо видеться.

— Господи! Но почему! Почему сразу нужно принимать мои слова в штыки! — понял Ленины слова по-своему Сергей.

— Дело не в твоих словах.

— А в чем?

— Я не могу тебе сейчас объяснить. Но дело не в тебе.

— Что значит — не во мне. А в ком?!

Семендяева молчала, нервно мучая пальцами край подушки.

— Может быть, ты все-таки объяснишься?! Но Лена по-прежнему молчала.

— Мне надоел этот дурдом! — взорвался вдруг Сергей. — Ты понимаешь?! Надоел! То ты из-за меня травишься! То видеться со мной не желаешь! Все! Хватит!

Лена зарыдала.

— Ну прости меня. Прости, — заговорил Сергей по-прежнему раздраженно, — я не хотел.

— Я люблю тебя. Я очень тебя люблю... — продолжала плакать Лена.

— Тогда в чем дело? В ответ — рыдания.

— Ну перестань. Ну не надо... Не надо... Ты можешь объяснить мне, что случилось?

Семендяева только утерла слезы. Но по-прежнему хранила молчание.

— Ты будешь говорить? — не совладав с собой, Сергей слегка встряхнул Лену за плечи.

Но Лена молчала.

Сергей в бешенстве вскочил.

— Сереженька, — бросилась к нему с кровати Лена, — я не могу. Поверь мне! Нам нельзя сейчас встречаться!

Сергей сверху вниз посмотрел на стоящую перед ним на коленях Семендяеву.

— Прикажешь покинуть помещение?

— Сережа! Не надо так!

—А как?!

— Я тебе все объясню. Потом. Скоро.

— Ты все сказала?! — Сергей был неумолим.

— Я очень хочу быть с тобой. Я очень хочу... Но сейчас...

— Это невозможно... — Лена уткнулась головой в его колено.

Сергей молча достал из кармана связку ключей. Открепил от нее колечко с двумя ключами от Лениной квартиры.

— Почему-то именно сегодня я прикрепил их к своей связке...

Бросив ключи на кровать, Сергей вышел из комнаты. Семендяева снова разразилась рыданиями... В прихожей громко хлопнула дверь...

— Нет, еще болеет. Да, конечно, передам, как только появится, — говорила в телефонную трубку Регина. Речь конечно же шла о Шведове, который с невозмутимым видом стоял рядом с Региной в приемной.

— Да-да. Всего доброго, — Регина закончила разговор.

— Кому это ты источаешь мед и елей? — осведомился модельер.

— Должна же я скрасить отказ в разговоре с вами, болеющим дома и не подходящим к телефону! — выразилась Регина довольно витиевато.

— Этот галстук может подходить или не подходить. Лучше сказать «не отвечающим на телефонные звонки», — Игорь Андреевич всегда боролся за чистоту родного языка.

— Будет исполнено, шеф. Шведов взглянул на часы.

— Мне пора уходить. А то опоздаю... Мне еще цветы покупать...

— Игорь Андреевич, я все-таки не понимаю. Зачем такая срочность? С отъездом Марии Петровны.

— Ну как ты не понимаешь! Она все еще дуется на меня. До конца не простила. Да и как такое простить! Из-за меня ребенок погиб!

— Не родился, — уточнила Регина.

— Какая разница! И если я приведу ее в ту же квартиру, где она сразу все вспомнит... Лучше увезу в горы, на воздух... Доктор сказала, ей сейчас надо за легкими присмотреть, залежалась очень... А там, в горах, за месяц — полтора она окрепнет, привыкнет ко мне. У нас же даже свадебного путешествия не было. А это знаешь как важно! В смысле привыкания друг к другу.

Шведов был рад поделиться своими размышлениями с Региной хотя бы потому, что сам не был уверен в правильности выбора до конца.

— Знаю, — кивнула Регина.

— Через недельку уладится все с Ползуновой, с домом... Это вообще отдельная тема. Черт! — Шведов снова взглянул на часы. — Так я точно ничего не успею. Ладно. Посылай Артюшу за цветами. Мой обычный вариант, ничего лишнего. А я тебе сейчас составлю точную инструкцию по борьбе с этой лисой, дочкой старика Ползунова.

Пока Шведов ходил в свой кабинет за блокнотом, Регина успела соединиться с Артюшей и передать ему указания вышестоящего начальства.

— Через полчаса цветы будут здесь, — доложила она Шведову.

— Отлично. Значит, так. Твоя утренняя операция прошла блестяще. Ты уверена, что это она читала письмо в ящике? А не этот ее поэт?

— Точно, Игорь Андреевич. Мне даже пришлось чашкой погреметь, так она увлеклась.

— Отлично, — Шведов даже потер руки от удовольствия. — Продолжай меня продавать понемножку. Вводи мальчика в курс дела. Как знать, вдруг пригодится. Если толковый окажется. Только не пережимай. Дай ей поверить, вспомни какие-нибудь старые обиды. Главное тянуть время. Мне сегодня Кирилл определенно сказал. Это вопрос двух-трех дней, А там, без ее папаши, мы еще посмотрим, чей это дом.

— Трудно вам будет все успеть за неделю.

— Трудно, — не стал спорить модельер. — Но надо. Я и так отправляю Машу одну.

— Ехать одной, без вас, без сына... Трудно будет ее уговорить... — Доктор уже старается. Там очень милая женщина, сразу все поняла. К тому же я хочу прилететь с Сашей как можно скорее. Мы почти догоним ее поезд. А там Машу встретит мой друг, главный врач санатория. Восток! — улыбнулся Игорь Андреевич. — Подаст машину прямо к вагону!

— А вдруг она не захочет ехать? Что тогда? — выразила сомнение Регина.

— Как — не захочет? Почему? Ты что-то знаешь? — заподозрил неладное модельер.

— Нет-нет, я так... Просто размышляю. А вдруг...

— Захочет, — сказал Игорь Андреевич уверенно. — Это ведь для ее же здоровья. Обязательно захочет.

Регина предпочла отмолчаться.

Нашарив в кромешной темной прихожей выключатель, Сергей зажег свет.

Разделся. Тихо, почти на цыпочках, прошел в темную комнату.

Щелкнул выключателем и..; вздрогнул от неожиданности.

На него в упор, не мигая, смотрела Юля.

— Ты чего?.. Я думал, ты уже давно спишь.

— Я?! Сплю?! Не дождавшись любимого папочки?!

— Да ладно тебе! У нас сегодня была важная встреча на телевидении. По поводу нашей рекламной кампании.

— Надо же! У вас будет своя реклама! Как у больших! И мы наконец почувствуем разницу! — Юля явно добивалась скандала.

— Что я, виноват, что там аппаратную на ночь заказали?! — попробовал воззвать к Юлиной милости отец.

— Значит, теперь это называется аппаратная!

— Что э т о?! Что ты несешь! Ты, собственно, на что намекаешь?!

— Я намекаю?!

-Ты!

— Я? Я? Да я и не думаю намекать! Если это намеки, то что тогда откровенный разговор!

— А ты не думаешь, что ты еще не доросла до таких вот откровенных разговоров?!

— Зато ты перерос!

— В конце концов, у меня может быть личная жизнь!

— Может. У тебя теперь вся жизнь будет личная!

Юля швырнула на стол аккуратно сложенные, исписанные почти каллиграфическим почерком листки бумаги.

— Что это? — спросил Сергей.

— Это? Это так! Открепительный талон. От семьи!

— Я не намерен с тобой разговаривать в таком тоне... Между прочим, это я твой отец, а не наоборот! — Сергей гордо удалился в свою комнату.

— Можешь не разговаривать! — огрызнулась Юля вслед. — Теперь уж чего! Поздно! Раньше надо было!

Через некоторое время, уже облаченный в домашнее, Сергей вернулся. Спросил, кивая на брошенные Юлей бумаги:

— От мамы? Покаянное письмо?..

— Надо же! Какой догадливый папаша!

— У нее все в порядке?

— Не то слово!

— Рад за нее. — Сергей отправился на кухню.

— Может, все-таки почитаешь?

— Еще не вечер, — наливая в чайник воду, громко ответил Сергей.

— Ну тоща я сама! — Юля схватила письмо и побежала с ним на кухню. — Она мне текстик показывала, так что все приличия соблюдены!

Сергей спокойно вынимал из холодильника сыр, масло, колбасу...

— Не помешаю? — осведомилась дочь таким тоном, как будто бы Сергей по меньшей мере сворачивал самокрутку из анаши.

— Сделай милость, — Сергей принялся резать хлеб.

— «Дорогой Сережа!» — начала Юля. — Это ты дорогой!..

— Я понял, понял, — Сережа был голоден. Быстро начал заглатывать бутерброд.

— Что ты понял! Ты знаешь, что если «дорогой», значит, тобой дорожат?!

Сергей, не отвечая, дожевывал бутерброд.

— Ты знаешь, что такое дорожить человеком?! — снова доследовал риторический вопрос.

Сергей, не вступая в полемику, поднялся, выключил кипящий чайник, налил себе чаю.

— «Дорогой Сережа! Очень жаль, что ты так и не пришел, — продолжала Юля. — Быть может, даже самая короткая встреча изменила бы нашу жизнь. Но ты не пришел. Конечно, я виновата. Я очень виновата и перед тобой, и перед Сашей с Юлей... — На глазах у Юли появились слезы, она всхлипнула, но читать не перестала. — Ты даже не дал мне шанс... »

Так и не дочитав до конца, Юля, громко хлопнув рукой по столу, положила письмо перед отцом и в слезах выбежала из комнаты. Сергей молча вздохнул, взял письмо со стола...

А в комнате, уткнувшись лицом в спинку кресла, лила горькие слезы Юля.

Через мгновение в комнате с письмом в руке появился Сергей.

— Когда она уезжает?! Юля молча вытерла слезы.

— Когда она уезжает?! Я поеду на вокзал!

— Поздно, — коротко сказала дочь.

Юля ничего не ответила.

— Черт! — Сергей в бессилье опустился на стул. — Ну можно же было мне позвонить. Ведь она не первый день, слава Богу, ходит. Нет, я понимаю, что меня трудно застать... Я понимаю, что она боялась нарваться на мое хамство, но... она же сама пишет, что не так уж важно для нее все это лечение! Что ей вообще наплевать на то, сколько лет она еще проживет, если эти годы пройдут так... — Сергей осекся, не найдя слов.

Юля подошла к отцу, прижала его голову к себе. Провела рукой по волосам.

— Но ведь можно ж было!.. — снова воскликнул Сергей и замолчал.

— Не надо, пап... —тихо сказала дочь. — Не надо...

Глава тридцать восьмая. КОРОТКОЕ СЧАСТЬЕ

Регина тщетно пыталась прозвониться в междугородную, когда в приемной возник Шведов.

— Ну что, солнышко, дозвонилась?

— Нет, Игорь Андреич. Никак через «восьмерку» не могу пробиться.

— Дай-ка я попробую. — Модельер перехватил у Регины трубку. — Вот держава, а? — воскликнул Игорь Андреевич в сердцах. — Даже по телефону... Хм, смотри-ка, попал!..

— У вас, Игорь Андреич, рука счастливая... — проворковала Регина.

— Ну ладно, ладно. Всем уже давно известно, что я гений Игорь Северянин... — буркнул Шведов в ответ. — Как там дальше?

— 031-22-14-43... — сверилась с блокнотом Регина.

— Есть... — Игорь Андреевич набрал. — Смотри-ка, опять попал...

— Ну я же говорю, Игорь Андреевич... Но Шведов прервал Регину жестом.

— Але! Але! Это санаторий? Ахмет Саидовича, пожалуйста!.. Подождите-подождите, девушка, не вешайте трубку. Это Шведов говорит. Из Москвы... Вы, вероятно, секретарь Ахмет Саидовича? Да, мне тоже очень приятно... Дело в том, что сегодня должна была приехать моя жена... Ах, поехал встречать! Ну, тогда это меняет дело... Спасибо большое, будьте добры, попросите, чтобы они мне сразу позвонили, как только появятся. Спасибо, — Шведов положил трубку.

— Ну, слава Богу! Значит, поезд уже прибыл...

— Все-таки вы, Игорь Андреевич, удивительно безответственный человек... — констатировала Регина.

— Что ты имеешь в виду, солнышко?

— Отправлять жену в Таджикистан, когда там кругом стреляют... — Регина покачала головой. — Может, хоть вы не поедете, Игорь Андреич?..

— Что у тебя было в школе по географии, солнышко? — поинтересовался Шведов.

— Вы же знаете, Игорь Андреич, у меня золотая медаль, — молвила администраторша с гордостью.

— Этот факт лишний раз доказывает, чего стоит наше образование, — прокомментировал модельер. — К твоему сведению, солнышко, Медео находится не в Таджикистане, а в Казахстане. А там, слава Богу, пока еще все спокойно.

— Вот именно, что «пока», Игорь Андреич.

— Твоему оптимизму, солнышко, можно только позавидовать. Тем не менее я надеюсь, ты заказала нам с Сашкой билеты?

— Как приказывали, босс.

— Ну и замечательно. Он, кстати, не звонил?

— Нет, Игорь Андреич.

— У них сегодня оценки будут объявлять за сочинение... Если опять трешка, Маша меня со свету сживет... — пожаловался Игорь Андреевич.

— А вас-то за что, Игорь Андреич?

— За компанию... — Шведов вздохнул притворно. Все эти мелкие семейные проблемы доставляли ему несказанное удовольствие.

— А что хромает? Грамотность или содержание? — спросила Регина.

— Грамотность, солнышко, грамотность. С содержанием то у нас все в порядке. А вот форма...

— Но ведь был какой-то репетитор, если я правильно помню?..

— С грамотностью это — как со слухом. Если медведь на ухо наступил, то уже никакой репетитор не поможет... — улыбнулся Игорь Андреевич.

В приемную заглянул Игорь. Тот самый юный провинциал, с которым мы бегло познакомились в предыдущей главе.

— Добрый день...

— Добрый... - на всякий случай кивнул в ответ Шведов и вопросительно посмотрел на Регину. Кес ке се, мол?

— Что вам опять здесь нужно, молодой человек? — агрессивно набросилась Регина на Игоря. Она вспомнила его — несколько дней назад он уже появлялся, искал Шведова.

— Простите, — обратился Игорь непосредственно к модельеру, — вы — Шведов?

Игорь Андреевич не ответил, глядя на Игоря изучающе. Тут встала со своего места Регина.

— Молодой человек! Мы кажется, прошлый раз с вами все уже выяснили. Будьте добры...

Но Игорь не обратил на этот грозный окрик никакого внимания.

— Так вы — Шведов? — повторил он тупо.

— Нет, — соврал модельер. — Не я.

— Но я ведь знаю, что это вы! — решил настоять Игорь.

— Послушайте, молодой человек!.. — Регина была просто вне себя от ярости. Этот провинциальный правдолюб не понравился ей еще с прошлой их мимолетной встречи. Очень уж нахален.

— Ошибаетесь, — сказал меж тем модельер. — Перед вами всего лишь двойник Шведова. А настоящий Игорь Андреич сейчас находится на конгрессе освобожденных женщин Востока в Алма-Ате. Демонстрирует свою последнюю коллекцию паранджей. Вернется в ноябре. Региночка, я у себя, — Шведов быстро поднялся и двинулся к кабинету.

— Як вам по очень важному делу!.. — бросился ему наперерез молодой человек.

— В следующем квартале, молодой человек. В следующем квартале... — Шведов потянул на себя дверь кабинета.

— Я прошу всего минуту!

— Ну хорошо, — Игорь Андреевич смилостивился, обернулся. — Тридцать секунд, — объявил он. — Время пошло...

Юноша покосился на Регину.

— Не стесняйтесь, — подбодрил его Шведов. — Здесь все свои.

Но Игорь молчал — он стеснялся Регины.

— Живее, молодой человек, живее. У меня очень мало времени!

— Но, Игорь Андреевич... Я...

— Все, молодой человек. Ваше время истекло, — Шведов снова открыл кабинетную дверь.

Боясь, что Шведов уйдет, Игорь почти закричал:

— Игорь Андреич, дело в том, что я... Ваш родственник!.. В некотором роде...

— Послушайте, молодой человек! — вмешалась Регина. — Если вы не хотите, чтобы я вызвала охрану!..

Но Шведов остановил ее.

— Погоди, солнышко... Кажется, я начинаю понимать. Это тот тип, о котором ты говорила?!

Регина кивнула.

— Я не тип! — возмутился Игорь.

— Только не говорите, что вы мой сын, ладно? — попросил Игорь Андреевич. — А то я человек нервный...

Игорь молчал.

— Ну! Что вы замолчали?

— В таком случае, мне нечего вам сказать, Игорь Андреевич... — проговорил Игорь понуро.

— Не понял?..

— Дело в том, что я... — Игорь помолчал, — действительно — ваш сын.

Шведов поморщился.

— Молодой человек, — проговорил он назидательно, — я, конечно, понимаю, что сейчас такие времена, когда каждый зарабатывает на жизнь как может. Однако ж все-таки нужно соблюдать какие-то приличия...

— Игорь Андреевич...

— Да, я и в самом деле Игорь Андреевич, — подтвердил Шведов.—А не Николай Петрович. И фамилия моя — Шведов, а не Шмидт. Я действительно когда-то служил на флоте, но до лейтенанта не дослужился. Даже до сержанта не дотянул. Так что вы, молодой человек, определенно ошиблись адресом. А «Золотого теленка» перечитайте. Очень своевременная книга, знаете ли...

— Особенно то место, — решила блеснуть эрудицией Регина, — когда Паниковский нарушил конвенцию. Помните, Игорь Андреевич?

— А как же, солнышко. Кажется, старику тогда сильно досталось...

Шведов и Регина обменялись понимающими взглядами.

— А может, это очередной подарочек от мадам Ползу новой? — предположила вдруг Регина.

— Зачем?! — не понял Шведов.

Однако молодой человек и не думал уходить.

Он молча достал два потрепанных конверта и положил их Регине на стол.

—Я знал, что вы мне не поверите, и поэтому принес с собой кое-что.

— Что это? Рекомендательные письма от де Тревиля? — сострил Шведов.

— Нет. Это ваши письма моей матери.

Шведов, явно не ожидавший такого поворота событий, перевел полный недоумения взгляд на Регину.

Администраторша лишь плечами пожала.

— Можно взглянуть? — через некоторое время спросил Игорь Андреевич осторожно.

— Конечно, — разрешил Игорь. — Ведь я для этого их и принес.

Шведов достал из конверта одно из писем, пробежал взглядом.

— Хорошо... Давайте зайдем ко мне.

Подхватив оставшееся письмо, Игорь последовал за Шведовым в кабинет.

— Солнышко, — обратился модельер напоследок к Регине, которая всем своим видом давала понять, что не одобряет поведение Игоря Андреевича, — проследи, пожалуйста, чтоб нас никто не беспокоил.

— А если Мария Петровна будет звонить?

— Ну естественно, соедини! — раздраженно ответил на заведомо глупый вопрос Шведов и, пропустив вперед молодого человека, исчез в кабинете.

А Регина Васильевна все никак не могла оторвать взгляд от уже захлопнувшейся двери кабинета.

Как бы ей хотелось присутствовать при этом разговоре!

Остановившись у своего стола, Шведов снова обратился к письму, которое держал в руках.

Игорь в ожидании замер напротив.

— «Дорогая Милочка! — прочел модельер вслух. — Вот уже три часа ночи, а я все еще...»

Здесь Шведов чтение оборвал, бегло, на этот раз про себя, начал читать другое письмо.

— Н-да... — поднял наконец на молодого человека глаза Шведов. — Как вас зовут?

— Игорь.

— Даже так?! Прелестно! Прелестно! И откуда у вас, уважаемый тезка... эти письма?

— От моей матери.

— Она сама вам их дала?

-Да.

— А как зовут вашу мать?

— Вы же только что прочли!.. Мила... Людмила Гаркалина.

— Мила Гаркалина... — ни имя, ни фамилия явно ничего Игорю Андреевичу не говорили. — Н-да... Ну что тут скажешь?.. Отпираться глупо. Это действительно мой почерк, и письма, судя по всему, тоже мои... Но вот кому, когда и по какому поводу — это увольте... Не хочу вас обидеть, но такое сочетание, как Мила... Как фамилия, простите?

Игорь, демонстрируя обиду, молчал.

— Гар... — попробовал было вспомнить Шведов. — Гар... —Гаркалина.

— Да, Гаркалина... Мне ровным счетом ничего не говорит Если это и было когда-то, то явно в какой-то другой жизни.

— Ничего. Я вам напомню, — сказал молодой человек.

— Сделайте милость, молодой человек, сжальтесь над стариком.

— Вы Железноводск помните?

— Это — воды?..

— Вы были там на практике... Студентом.

—А... Да-да-да... — припомнил модельер. — Лет тридцать назад...

— Двадцать шесть.

— Железноводск... — Шведов хмыкнул. — Другая жизнь... Совершенно другая жизнь... Как будто и не со мной было, честное слово... А вам сейчас сколько? Ах да, вам конечно же двадцать пять?

Игорь кивнул.

— Ну и какова основная цель вашего визита? — взглянув на часы, быстро заговорил Игорь Андреевич. — Ну, помимо восстановления исторической справедливости, разумеется. Короче говоря, что вам от меня нужно?

— Мне от вас?..

— Ну что вы заладили, честное слово? Ну не мне же от вас. Вы ведь ко мне пришли, правда? Не я к вам?! Хотелось бы надеяться — не для того, чтобы шантажировать меня этими письмами.

— Нет, Игорь Андреевич, не для того, — Игорь с трудом сдерживал обиду и возмущение. — Хотя не сомневаюсь, что нашелся бы ряд газетенок, которые с удовольствием бы это напечатали.

— Да, но это не спасло бы вас от нищеты. Уверяю вас, что гонорары там очень и очень скудные, — поведал Игорю модельер.

— Честно говоря, Игорь Андреевич, я думал, что у нас с вами получится другой разговор, — играя желваками, мрачно проговорил Игорь. — Видно, ошибался.

— Конечно, ошибались! Вы что ж, полагали, что я сразу заключу вас в объятия и стану целовать в родинку... на попке. Молодой человек, в молодости я... довольно много ездил. Подолгу, иногда по нескольку месяцев, жил в других городах. Не хочу, чтобы вы меня превратно поняли... Но, уверяю вас, в этой большой стране найдутся еще мальчики и девочки, которые могли бы утверждать на основании моих писем, что я имею некоторое отношение к их появлению на свет. Это сейчас — написать письмо — целое дело. А тогда мы еще не были так испорчены прогрессом. Особенно если дело касалось хорошенькой девушки.

— Я вас понял, Игорь Андреевич. Наверное, мне действительно не стоило приходить...

— Судя по всему, вы питали иллюзии в отношении меня.

— Да нет, я слышал, что многие талантливые художники в обычной жизни циничные и грубые люди, — глядя Шведову прямо в глаза, огрызнулся Игорь.

— Ну вот видите, — не обиделся циник и грубиян. — А теперь — убедились в этом на собственном опыте. Надеюсь, сделаете надлежащие выводы.

— Несомненно. Всего доброго, — Игорь повернулся к двери.

— И вам не болеть, — пожелал на прощание модельер. Игорь быстро вышел из кабинета.

Шведов остался.

Какое-то время смотрел вслед убежавшему молодому человеку, пока не обратил внимания на забытые Игорем письма, которые по-прежнему лежали на столе.

Чертыхнувшись, Игорь Андреевич схватил конверты и выбежал из кабинета.

— Убежал уже? — обратился он к Регине.

— Кто?

— Ну этот... Сын лейтенанта Шмидта.

— Пулей! — Регина быстро перевела взгляд на письма, которые шеф держал в руке.

— Ну ладно... — Шведов убрал руку за спину. — Маша не звонила?

— Я бы вас соединила, Игорь Андреич.

— Ну-ну... — Игорь Андреевич снова вернулся в кабинет Регина проводила его долгим, полным любопытства взглядом.

Юля быстро шла по коридору дома моделей с этюдником на плече, когда ее буквально протаранил какой-то юноша, бледный, с горящим взором, на всех парах несущийся навстречу.

Висевший у Юли на плече этюдник упал. Эскизы рассыпались по полу.

— С ума сошел, что ли?! — Юля даже хлопнула «медведя» ладошкой по спине.

— Извините. — Игорь, а это конечно же был он, понесся дальше, не оборачиваясь.

— Медведь! — выкрикнула ему вслед Юля и принялась собирать эскизы...

Игорь Андреевич в задумчивости разглядывал за своим столом забытые Игорем письма, когда раздался сигнал селектора.

— Игорь Андреич, к вам дама.

— Не понял?!

— Юля, Игорь Андреич, — пояснила Регина.

— А-а... Проси, солнышко, проси...

Шведов убрал письма в ящик стола, поднялся навстречу входящей Юле.

— Добрый день, мадемуазель, рад вас видеть.

— Здравствуйте, Игорь Андреевич...

— Что, новая коллекция? — кивнул на Юлин этюдник модельер. — Решились наконец показать?

Юля смутилась.

— Нет, Игорь Андреич, я, честно говоря, не за этим.

— Вот как? Ну что же... Тогда, выкладывайте, с чем пришли.

— Игорь Андреевич, вы скоро уезжаете...

— Да, вот двадцать девятого у Сашки заканчивается четверть — и рванем. К Маше под крылышко... Слушайте, Юленька, а может, и вы с нами, а? Там — замечательно! Главврач санатория — мой друг, потрясающий мужик. А красота какая! Воздух! Вы были когда-нибудь на Медео?

— Нет.

— Ну тем более. Давайте хотя бы на несколько дней. Уверяю, вы не пожалеете. Билеты туда и обратно фирма берет на себя.

— Спасибо большое, Игорь Андреевич, я бы с удовольствием, но...

— Дела... — подсказал Шведов.

— Угу. Надо быть в Москве.

— Жалко-жалко... Но — дела есть дела. — Шведов автоматически посмотрел на часы. — Ничего, мы еще летом выберемся. Устроим такой большой семейный выезд. В Грецию, например, а? Или опять будут дела? — Игорь Андреевич лукаво улыбнулся.

— Я тут кое-что принесла... — мягко ушла от ответа Юля.

-Да?..

— Вот тут носки шерстяные для Сашки, а то у него ноги мерзнут... — Юля принялась доставать «гостинцы» из сумки.

— Юлечка... — Шведов только руками развел: с одной стороны, вполне естественная забота о брате, а с другой — ну неужели уж Шведов не в состоянии купить мальчику носки?

— ...А это вот крем для мамы. Чтобы лицо не обветривалось... — Юля достала баночку с кремом.

— Юлечка, конечно, спасибо большое за заботу, но, уверяю вас, в этом смысле мы полностью экипированы. И Сашка, и... у Маши — так целый чемодан этих кремов. Вот уж за что я действительно спокоен — так это за ее косметику...

— Все-таки я думаю, что это не помешает...

— Конечно, Юлечка, конечно, о чем разговор. Я обязательно передам...

— Спасибо, Игорь Андреевич...

Собственно говоря, на этом Юлина миссия была выполнена. Можно было и уходить. Но модельер кивнул вдруг на Юлин этюдник:

— Ну что, может быть, все-таки покажете что-нибудь? Юля в нерешительности мялась у шведовского стола.

— Давненько вы мне ничего не показывали.

— А у вас есть время? — решила продемонстрировать воспитание Юля.

— Конечно, нет, — рассмеялся модельер. — Но я хочу знать, чем вы живете.

— Я быстро, Игорь Андреевич, ладно? Тут совсем немного... — засуетилась Юля, раскрывая этюдник.

Шведов смотрел на нее почти с умильной улыбкой. Соседка Ира нажала кнопку звонка квартиры Семендяевой.

— Кто там? — послышалось вскоре из-за двери.

— Это я!.. Дверь открылась.

— Слушай, у тебя немножко соли не найдется, — затараторила с порога Ира, — а то... — Только тут она заметила, что у Семендяевой глаза на мокром месте. — Ой, что это с тобой, Лен?

— Ничего, — хлюпнула носом Лена. — Заходи. Последнее время Лене приходилось плакать так много, что она уже перестала стыдиться слез. Ира вошла в квартиру. Семендяева закрыла за ней дверь.

— Ты что, из-за этого... из-за своего, да? — принялась выспрашивать забывшая про соль Ира.

Семендяева только тяжело вздохнула.

-Да?

— Угу, — Лена всхлипнула.

— Да ладно тебе, Лен, ну...

— Люблю я его!..

— Ну и что теперь? Я вон своего тоже любила. Пылинки, можно сказать, сдувала. Вот тебе, Юрочка, супчик, вот тебе, Юрочка, салатик... А он мне какой монетой отплатил? К другой бабе смылся! Да еще где — в Монголии! Ну если б там на какую-нибудь американку позарился или, я не знаю, француженку, я б еще могла понять. А тут... Тьфу, даже говорить не хочется!..

— Значит, любил...

— Кто? — Ира была полна скепсиса.

— Он. Юра твой...

— Кого?

— Ну монголку эту... Там вот, в Монголии, жизнь, наверное, еще хуже, чем у нас?.. Значит, он поступок совершил. Ради любимой женщины... — беспрестанно шмыгая носом, проговорила Лена.

— Да ладно, поступок! У нее папаша там знаешь какой начальник? Так бы он ни за что не остался! Уж я-то Юрочку знаю!

— Все равно...

— Что — все равно-то?

— Любовь есть.

— Да что ты заладила со своей любовью! Что от нее толку то! Одни неприятности да бессонница... А иногда, между прочим, бывает, и тошнит!.. — Ира говорила так, как будто речь шла о каком-нибудь заурядном ОРЗ.

— Чего? — по простоте душевной не поняла Лена.

— Тошнит.

— Как это? От любви?

— Угу. От нее. С тобой никогда на бывало?

— Нет...

— Значит, ты еще многого не знаешь в этой жизни... — проговорила Ирочка многозначительно.

Семендяева снова начала плакать.

— Ну что ты, Лен? Ну ладно тебе... Я вообще не понимаю, в чем проблема-то? Сама его отшила, а теперь плачешь...

Мужик вроде свободный, ты ему нравишься... Ну иди и люби его себе на здоровье! Он же тебя не гонит!..

— Да не могу я!..

— Из-за стервы, что ль, из-за этой? Забыла уж, как там ее?..

— Ползунова...

— Да плюнь ты на нее, Лен! Ты же сама говоришь, Шведов тебя любит... Не может она тебя уволить! Кишка тонка! — Ира конечно же не была посвящена во все тонкости интриг вокруг Шведова и его дома моделей.

— Еще как может! Ты не понимаешь! Шведов — он же, он же гений... Он над всем над этим, понимаешь! А она!.. Ей его вокруг пальца обвести — ну ничего не стоит! Интриганка несчастная!..

— Да, в этом деле мужики против нас слабоваты... — согласилась Ирочка.

— Она же меня просто в угол загнала, понимаешь?! Я же без работы, без Шведова — умру!..

— А без Сережи?

— И без Сережи умру!..

Семендяева с новыми рыданиями кинулась к Ире в объятия.

— Ну Ирочка, миленькая, ну скажи, пожалуйста, что мне делать, а?

— О Господи... — вздохнула такая же несчастная Ирочка. — Я-то откуда знаю...

— Юлечка, вы растете просто на глазах... — похвалил Юлю Шведов после просмотра эскизов.

— Да ладно вам, Игорь Андреевич... — Юля даже покрылась краской от смущения. — Это вы просто из хорошего отношения... Льстите...

— Вот уж неправда! Юлечка, вы же прекрасно знаете, что в искусстве для меня хорошего отношения не бывает. Здесь один критерий: талантливо или не талантливо. А уж как я к вам отношусь — это дело десятое! — возразил Шведов.

— Спасибо, Игорь Андреевич. Загудевший селектор голосом Регины сообщил:

— Игорь Андреич, Мария Петровна на проводе... Шведов моментально схватил трубку.

— Але! Маша! Ну слава Богу, здравствуй, солнышко! Ну как ты доехала?.. Тебя встретили, все в порядке?.. Номер хороший, я надеюсь?.. Ах, вы еще не доехали? С вокзала звонишь? Такие торжества?!.. Можно подумать, что ты с официальным визитом!.. Ну что ж! Красиво жить не запретишь... Ну хорошо-хорошо, позвони, когда устроишься. Только позвони обязательно, ладно? От Юли тебе привет!.. Она здесь у меня, да. Пришла показать эскизы... И вам кое-что принесла... Сюрприз! Приеду, покажу! Ну, целую. Ахмет Саидовичу привет!

Игорь Андреевич пожил трубку. У него словно гора с плеч свалилась.

— Вам привет, — обратился он к Юле.

— Спасибо.

— Ну слава Богу! Доехала. А то я почему-то жутко нервничал. Какое-то прямо предчувствие было, — не постеснялся раскрыться перед Юлей Шведов. — Бред. Нервы. — Он помотал головой, словно хотел отогнать дурные мысли. Постучал по дереву стола.

— Ну я пойду, Игорь Андреевич? — Юля чувствовала себя неловко. Ей не хотелось говорить со Шведовым на щекотливые семейные темы — ей почему-то казалось, что так она предает отца...

— Да, Юлечка, конечно. Спасибо. Я обязательно все передам.

— До свидания.

— Всего доброго, — Шведов уже всецело был во власти каких-то своих мыслей. — Заходите.

Юля вышла.

По пути кивнула Регине.

— До свидания.

— До свидания, Юлечка, до свидания...

В дверях приемной Юля столкнулась с Вакаровым.

Поэт галантно пропустил даму и лишь потом вошел сам.

Александр Сергеевич был облачен в не первой свежести свитер. Однако в руке держал довольно-таки модный «дипломат». Лет эдак пять назад....

— Регина Васильна, добрый день.

— Ну наконец-то, Александр Сергеевич! А то я уже соскучилась... Что-то вы сегодня припозднились... — Регина была снова с Вакаровым мила. Это тоже входило в их совместный со Шведовым план.

— Да лег только в шестом часу, — пожаловался поэт, с трудом сдерживая зевоту.

— О Господи! Неужели стихи писали?!

— Если бы... — вздохнул Вакаров грустно и, вынув из «дипломата», положил перед Региной на стол несколько папок. — Все вашу документацию изучал.

— Ну и как? Вдохновились?

— Да, честно говоря, не очень...

— Ничего, Александр Сергеевич. Лиха беда начало...

— Вашими бы устами, Регина Васильевна... Нет, чувствую, ничего у меня не выйдет...

— Ну что вы, Александр Сергеевич, вы такой обстоятельный мужчина... Вникните. Ну, конечно, помучаетесь еще недельку-другую, не без этого, а потом — уверяю вас, все встанет на свои места. В конце концов, ничего тут такого уж сложного нет. Просто привычку нужно иметь. Вот и все.

— Да уж... — заметил поэт мрачно. — Как там у старика Шварца? «Погодите, детки, дайте только срок. Будет вам и белка, будет и свисток... »

— Вот именно, — вполне одобрила цитату Регина.

— Что бы я без вас делал, Регина Васильевна... — Поэт был благодарен Регине за поддержку. — Знаете, я ведь ни дня в своей жизни не служил... А тут вдруг такая махина...

— Я вас прекрасно понимаю, Александр Сергеевич. Это ведь только кажется, что администратором у нас становится любой. А на самом деле — тут особый талант нужно иметь. Призвание, если хотите.

— Да уж. Тут свои ручейки, пригорки... — не обошелся и на этот раз без цитаты литератор. — Но — ничего... Раз рыночная экономика того требует — будем осваивать. А что, Елена Александровна сегодня не появлялась?

— Пока нет. Но, вероятно, скоро будет.

— Ой и влетит мне от нее...

— А что случилось, Александр Сергеевич?

— А вы разве не замечаете?

— Нет. А что я должна заметить?

— Ну посмотрите на меня внимательней. Ничего не видите? — Вакаров даже руки развел, демонстрируя обтянутую свитером грудь.

— А, кажется, теперь понимаю: вы забыли надеть костюм.

— Вот то-то и оно. Знаете, ну совершенно из головы вылетело. Раньше-то ведь никогда не носил. Ну очень редко. Знаете, по большим престольным праздникам. Вот и сегодня — встал утром, оделся как обычно и пошел. Только в метро и вспомнил...

— А возвращаться — дурная примета...

— Совершенно верно. Терпеть не могу возвращаться. Я вообще, знаете, ужасно суеверный.

— Справедливости ради, Александр Сергеевич, нужно заметить, что свитер идет вам не меньше, чем костюм, — кокетливо улыбнулась администраторша.

— Регина Васильевна, вы просто заставляете меня краснеть. Я ведь совершенно не привык к комплиментам... Особенно — такого рода...

— Александр Сергеич, это не комплимент, а констатация факта.

— Регина Васильевна, ну я просто не знаю, чем вам отплатить за доброту и внимание...

— Александр Сергеевич, я девушка скромная. С меня достаточно всего одной таблетки аспирина.

— Аспирина?

— Анальгина, цитрамона, чего угодно. Знаете, сегодня целый день почему-то ужасно раскалывается голова. А таблеток ни у кого нет.

— Надеюсь, они нам и не понадобятся.

— Что вы имеете в виду?

— Сейчас увидите.

Поднявшись со своего места, Вакаров «склонился» над Региной, простерев руки над ее головой.

— Что вы делаете?! — испугалась Регина.

— Тс-с-с...

Вакаров, кажется, действительно знал, что делал.

— Ну как? — осведомился он с надеждой, убрав наконец руки. — Немножко легче?

— Потрясающе... — У Регины даже глаза округлились. — Просто как рукой сняло...

— Совсем прошло?

— Как будто и не болело. Ну, Александр Сергеевич, вы, оказывается, не только поэт, вы еще и экстрасенс!..

— Да что вы, Регина Васильна, — засмущался поэт. — Какой я экстрасенс! Так, балуюсь понемножку...

— Ничего себе баловство. Думаете, каждый вот так может за пять секунд головную боль снимать?

— В принципе каждый. Просто не все умеют аккумулировать свою энергию.

— Ой, Александр Сергеевич, я уж не знаю, что там и как нужно аккумулировать, но вы меня просто потрясли. Теперь я понимаю, почему Елена Александровна так за вас держится.

— А я вот, представьте себе, не понимаю совершенно.

— А ведь это, Александр Сергеевич, наверное, не все, что вы умеете?.. — задала довольно двусмысленный вопрос Регина.

— Ну есть, конечно, еще кое-какие вещи... — Поэт двусмысленности не уловил. — Но до Кашпировского мне далеко...

— Кто знает, Александр Сергеевич, кто знает...

— Привет! — раздался вдруг веселый мальчишеский голос.

Регина перевела взгляд на дверь и увидела Сашу.

— Ой, Сашенька, здравствуй. Ну как твое сочинение?

— Догадайтесь!

— Ну поздравляю, поздравляю. Иди скорее, обрадуй Игорь Андреича, а то он так за тебя волновался...

Саша исчез в кабинете Шведова.

— А это, надо понимать, Шведов-младший? — поинтересовался поэт, глядя мальчику вслед.

— Почти...

— То есть? .

— Сын жены.

— А-а, понимаю, понимаю...

В шведовский кабинет Саша вошел осторожно, так, что Шведов, работавший за своим столом, не услышал.

— Победа! — завопил с порога Саша во все горло.

— О Господи, Сашка! — Модельер вздрогнул от испуга. — Ты что, заикой меня хочешь сделать?!

— Победа! — От избытка чувств Саша даже подбросил в воздух портфель.

— Не может быть! Неужели, четыре-четыре?! — не поверил Шведов.

— Берите выше!

— Четыре-пять?

— Еще выше!

— Не верю... — замотал головой модельер.

Саша быстро достал из портфеля и протянул Шведову тетрадь.

Игорь Андреевич быстро раскрыл, нашел нужное место.

— Пять-пять... Ну, старик, с меня причитается...

— Еще как причитается!

— Слушай, давай срочно звонить маме. Она будет просто счастлива.

— А она уже приехала?

— Я уже с ней разговаривал.

— Отлично!

— Правда, она еще с вокзала звонила, но будем надеяться, что уже и до санатория добралась. — Шведов нажал кнопку селектора: — Регина, солнышко, я тебя прошу: набирай Маше, ладно? Нам нужно срочно с ней соединиться... Ну, Александр, — обратился модельер к мальчику, — раз такое дело — буду ходатайствовать перед вашей матушкой о досрочном выезде на место отдыха...

— Ура! — Саша снова подбросил портфель.

— Погоди-погоди, — остудил его пыл Игорь Андреевич, — посмотрим еще, что скажет главный начальник.

— Да там всего каких-то пять дней осталось! Ни контрольных, ничего! Игорь Андреевич, ну пожалуйста, ну уговорите ее! Я ведь заслужил!..

— Обещаю сделать все, что в моих силах.

— Поехали, Игорь Андреевич! — молил Саша. — А то я по дей уже соскучился. Сначала в больнице, потом опять куда-то уехала...

— Вот это ты ей все сам и скажешь. И материнское сердце дрогнет!

— Вы думаете?

— А как же. Ты знаешь, как она тебя любит...

— Да... Но она такая строгая...

— Поэтому и строгая. Запомни, старик, так, как тебя любит мама, тебя не любит больше никто на всем белом свете. И я хочу, чтобы ты об этом помнил всегда.

— Вы думаете, она меня любит... — Саша запнулся, — ...больше чем вас?..

Игорь Андреевич улыбнулся.

— Естественно... А как еще может быть! Напомнил о своем существовании селектор.

— О! А вот, наверное, и мама! Ну что, солнышко, — заговорил Шведов в селектор, — дозвонилась?

— Игорь Андреич, я... — Голос Регины был так слаб, что казалось, она не по селектору говорит, а звонит из Казахстана.

— Что такое? Ты дозвонилась?

-Да...

— Ну и что?.. Они еще не приехали?..

Регина молчала. Было слышно только ее дыхание.

— В чем дело, Регина?.. — У Шведова упал голос. — Что случилось?.. Что с Машей, Регина?!.. Говори, черт побери! — закричал он, не помня себя.

— Игорь Андреич, я... — Регина всхлипнула. — Я не могу...

Шведов вскочил из-за стола и мимо испуганного Саши выбежал в приемную.

— Ну, говори!.. — завис он над Региной, буквально вжавшейся в свое кресло.

— Я... разговаривала с секретаршей... — Регина говорила, заикаясь, подбородок ее подрагивал, — Мария Петровна и этот ваш друг... я не помню...

— Говори! — Шведов вцепился руками в край стола, как будто боялся, что упадет.

— Они ехали на машине и...

— Ну?! — закричал Игорь Андреевич страшным голосом.

— ...Я даже не знаю...

— Она жива?!.. — спросил вдруг Шведов очень тихо. Регина не ответила.

— Я спрашиваю: она жива?! — повторил модельер все с той же спокойной обреченностью в голосе.

Говорить Регина была не в силах. Она лишь в ужасе смотрела на Шведова немигающим взглядом. В глазах ее стояли слезы...

Глава тридцать девятая. ОСТАВШИЕСЯ ЖИТЬ

О смерти Маши Гоша узнал одним из последних — его не было в городе. Дела заставили почти месяц безвылазно просидеть в Екатеринбурге. И так получилось, что с Катей не перезванивался он почти неделю. Вернее, он, конечно, звонил, но не заставал Катю дома, а когда Катя позвонила сама, чтобы сообщить о беде, Гоша уже уехал в аэропорт. В аэропорту, в свою очередь, проторчал почти день по причине нелетной погоды...

Короче говоря, в Москве Гоша появился лишь в день Машиных девятин...

Совершенно убитый страшным известием, Гоша напился на поминках так, что потом полдня приходил в себя. Очухавшись, позвонил Кате, предложил встретиться в любимом кафе. Катя согласилась.

Гоша, пришедший чуть раньше, первым делом, пока Катя не видит, попросил пива, а уже потом, дождавшись Катю, заказал кучу всякой еды.

Однако, когда всю эту еду принесли, Гоша к ней почти не притронулся — кусок не лез в горло.

Не блистала аппетитом и Катя.

— Ну как это все переварить, — Гоша выглядел неважно: синяки под глазами, бледное лицо. — Я случайно успел. Приезжаю из Внукова, открыть дверь тороплюсь, потому что там телефон разрывается... И мне говорят, что Маши — нет ! Что девять дней уже!.. И чтобы я шел пить за упокой ее души! — Гоша отхлебнул из стакана минералки.

— Ты меня позвал, чтобы рассказать, как тебе больно? — довольно сухо спросила Катя.

— Знаю, знаю... кому больнее, знаю... Жизнь — паскуда. То есть не жизнь, конечно, а смерть.

— Жизнь виновата только в том, что на такой тоненькой нитке подвешена, — заметила Катя.

— Да, это я понял только там, за поминальным столом, — медленно проговорил Гоша. — Во время всех этих хороших речей...

— И ни у кого не хватило духу сказать: да, путано, сложно жила Маша в последний свой год. Но никто ей не судья. Этот год — он как тот «серпантин», по которому ее везли... в дождь со снегом...

— Погоди, Катюш, я не очень понял, — Гоша накрыл Катину руку своей, — везли-то ее — к дому отдыха?

— Везли ее, милый мой, к «Идеалу»! Я серьезно: «Идеал» — это название роскошного белого санатория, высоко над уровнем моря. Главврач там — шведовский приятель. Отставной полковник медицинской службы. Он Машеньку встречал — ее одну... В тот день не было массового заезда. Не просто послал «Волгу», а сам поехал с водителем.

— И что — все трое?..

— «Икарус» в лоб, — Катя быстро кивнула.

— «Идеалы» эти — черт их возьми, — выругался Гоша в сердцах. — И Шведов этот... За какой ни потяни узелок — все ведут к Шведову!

— Перестань, — оборвала его Катя. — Мы ему не судьи. А если кого-то и судить — то меня...

— Что-о? — не понял Гоша. — Ты-то при чем?

— А при том, что это с моего благословения Маша решила броситься в этот омут!.. В этот роман... — Катя помолчала. У нее не было подруги ближе меня, так вышло... Раньше всех и больше всех обо всей этой истории знала я! Она ведь не хотела к нему уходить, колебалась... А я ей: мол, мы не только перед Домашними своими в долгу, а еще и перед собой, перед душой собственной... Звучало уж как убедительно... А что вышло? — Катя замолчала, закрыла лицо руками — пальцы ее дрожали.

Гоша налил в стакан воды, протянул.

Катя сначала, покачав головой, отказалась. Потом всетаки стала пить мелкими глотками.

— Ну Катюш. Ну... успокойся, — Гоша погладил Катю по волосам. — Послушай меня. За эти дни я... кое-что понял. Теперь я точно знаю, что... — Гоша с трудом подбирал слова. — Ну, в общем, больше ты не оттолкнешь меня. Я решил. Кончились фокусы.

— Нужна было катастрофа, чтобы снизошла на нас такая благодать? — вытирая заплаканные глаза, спросила Катя.

— Ругай меня, Катерина, ругай меня, — улыбнулся Гоша. — Теперь ты имеешь на это полное право.

— Но я ведь еще не твоя жена, — возразила Катя.

— Уже можешь считать, что моя, — заверил Гоша.

— Кстати, паспорт у меня с собой, — подыграла Катя.

— Тем лучше, — Гоша взглянул на часы, — мы замечательно успеваем.

— Только я хочу во Дворец, — сказала Катя.

— Очень хорошо. Поедем во Дворец.

— И чтобы все было по-настоящему — и с платьем и с фатой.

— И с платьем и с фатой. И даже с цветами к могиле Неизвестного солдата... — расплылся в улыбке Гоша.

Катя вздохнула. Счастливо и с облегчением...

На похоронах матери Саша не плакал, держался молодцом, но по ночам часто давал волю слезам, думая лишь о том, как бы плакать как можно тише, — чтобы не услышал Шведов. Ведь теперь в просторной шведовской квартире они жили вдвоем: сын, оставшийся без матери, и муж, потерявший любимую жену.

Саша что-то писал в блокноте, когда дверь приоткрыл Шведов.

— Помешал, Саша? — с извинительной интонацией спросил Шведов. — Мне нужно кое-что сказать тебе, точнее, спросить.

За последние две недели Игорь Андреевич заметно постарел и осунулся: прибавилось седых волос, глубже легли морщины. Даже былая шведовская осанка куда-то исчезла: Игорь Андреевич как-то ссутулился, казался теперь ниже ростом.

— Спрашивайте... я не занят, — ответил Саша, убирая блокнот в ящик стола.

— Но ты записывал что-то, я тебя прервал. — Шведов говорил усталым от бессонницы голосом. С тех пор как умерла Маша, у него совершенно нарушился сон.

— Глупости. То есть вы точно сказали бы, что это глупости. И вы, и все взрослые. — Саша замолчал, покусывая сухие губы.

— Вот как? Извини, но ты...Ты что-то задумал? — спросил модельер.

Саша не ответил.

— В детстве и в юности я тоже готовил такие записки, — тихо проговорил Шведов. — Если интересно — как-нибудь расскажу.

— Вы мне лучше скажите, почему я должен верить? — неожиданно громко вдруг спросил Саша, и глаза его наполнились слезами. — Я не хочу верить вам на слово! Мертвой я маму не видел! А вдруг кому-то выгодно, чтобы я так думал про нее? Чтобы перебросить меня еще куда-то? В третье место? Вы же все делаете, как вам надо!

Шведов помолчал, потом провел рукой по Сашиным волосам.

— Тебя, брат, несет куда-то не туда. Ну, предположим, я ужасный человек, ужасный тип. Но вот этот тип спрашивает тебя мирно и вполне по-людски: Саша, хочешь вернуться к отцу и к Юле? Это можно устроить, мне думается, не позже чем завтра...

— На самом деле? — Саша шмыгнул носом.

— На самом.

— Они сами сказали, что заберут меня?

— Сами, — подтвердил Шведов. — Деду явно не терпится... а ты сомневаешься?.В чем? Просто эти дни понадобились, чтобы опомниться от нашей ужасной беды... Вот я еще не успел опомниться, но про переезд я обязан сказать тебе...

Саша прошил Шведова колючим и полным недоверия взглядом.

— Да, понятно, сразу я стал лишний.

— Дурачок, — сказал Шведов с нежностью.

Он прислушался — и Саша вместе с ним: большая квартира молчала. Каким-то абсолютным молчанием.

— Сам, что ли, не видишь? — продолжил Шведов с печальной улыбкой. — Дом переполнен, как трамвай в час пик. Тут и нужные станут лишними! Непонятно, как я выдерживаю...

Саша невольно улыбнулся.

— Я знаю, это — ирония, она часто скрывает печаль. Так мама говорит... говорила. Так если я перееду, вам же станет еще печальней?

У Шведова повлажнели глаза.

— Я тебе очень благодарен, по-настоящему. — Он нервно кашлянул, справляясь со спазмом, сдавившим горло. — Бросить меня сразу — жестоко... Спасибо, дружок. Ты мне очень помог пережить эти дни. Но теперь я уже справлюсь. Мужчина я или кто?

— Мужчина, факт... — согласился Саша. — Но последние вечера вы плакали... Я видел.

— Зоркий... — Шведов заставил себя улыбнуться. — У нас, брат, повод такой силы... Он допускает, чтобы даже мужчины... Однако, с тех пор как я ношу это звание, я прекратил писать всякую ерунду в блокнотах. Давай, и ты не будешь, а?

Саша помедлил, потом молча достал блокнот и вырвал два исписанных листка. Разорвал листки пополам, потом еще пополам и сказал:

— Если хотите, я мог бы еще несколько дней пожить... Шведов обнял его за плечи.

— Тем самым ты как бы говоришь: «А вы не такой ужасный тип, Игорь Андреич...»

— Вы даже совсем не такой, — улыбнулся Саша.

— А знаешь, не так давно и Юлька пришла к этому выводу, лестному для меня... Может, и незаслуженно лестному, — сказал Шведов. — А теперь дай мне телефон дедушки. Анатолий Федорович уже записывал мне его, но я понятия не имею, куда его засунул...

Саша раскрыл блокнот и, быстро написав телефонный номер. протянул листок Шведову.

Сергей сидел на кухне. Не пил, не ел, а просто сидел, тупо уставившись перед собой.

Перед Сергеем стояла нашпигованная окурками пепельница.

Из оцепенения его вывел звук открывающейся двери и каких-то приглушенных разговоров в прихожей.

— Юля? — не вставая с места, громко спросил Сергей.

— Да, я сейчас, пап... — раздался Юлин голос.

— Ты с Настей?

— Не совсем.

В кухне, однако, Юля появилась одна. Она немного прихрамывала и поспешила сесть.

— Как ты? — спросила отца.

— Я? А что я? Никак... Кого ты привела? И что с ногой? — поинтересовался отец.

— Привели меня, наоборот. Почти принесли, представляешь? Я лодыжку подвернула на эскалаторе. У какого это персонажа было прозвище «тридцать три несчастья»?

— Не помню, — буркнул Сергей. — И кто же тебя приволок?

— Епиходов. Тьфу! — Юля рассмеялась. — Приволок меня Игорь, фамилии не знаю пока, а Епиходов — персонаж, которого дразнили так. — Она поднялась и зажгла газ под чайником.

— Что за Игорь? Из училища? Хотя нет, уж фамилию ты бы знала.

— Выйди, — познакомлю вас, — предложила Юля. — Или мне лучше здесь его чаем напоить? На его «гуманитарную помощь» ответить же как-то надо?

— Возможно, — кивнул отец. — Без меня только... Ну а лодыжка-то как теперь?

— Лучше. А поначалу шагнуть не могла! Пришлось ему Меня доставить в травмопункт.

— Все не слава Богу... — вздохнул Сергей. — Ну и что там?

— Наложили жесткую повязку.

— Погоди, — опомнился вдруг Сергей, — он что — в коридоре стоит? И слышит нас?

— Зачем? В свою комнату провела, дала журнальчики...

— Надеюсь, ты понимаешь, что нам не время принимать гостей? Незнакомцев особенно? — В голосе отца звучал упрек.

— А если он устал, пап? Из-за меня? Я все-таки не Дюймовочка... Но он скоро уйдет.

— Не давлю я на тебя, делай как знаешь. К добрым Игорям с их гуманитарной помощью я в общем-то привык... Ничего нового.

Сергей сунул в рот сигарету, чиркнул спичкой, но та сломалась.

— И то, что за помощь эту надо платить, тоже известно, — добавил он, наконец закурив.

— Папа! — Юле не нравилось то, что говорил отец.

— Пореже бы только... и не такую цену бешеную, — закончил все же Сергей.

— Пап, ты сам понимаешь, что с чем ты смешиваешь? — спросила дочь.

— Смутно, дочь... — выдавил усмешку Сергей. — Смутно.

— Вот и я про это.

Юля вышла и, прихрамывая, направилась в комнату. Там, на диване, расположился гость, Игорь. Тот самый молодой человек, который пытался убедить Шведова в том, что приходится ему сыном.

— А вот это уже нехорошо... для первого раза! — возмутилась Юля, увидев, что гость совсем не журналы листает, а просматривает Юлины эскизы, на что разрешения не получал. Юля выхватила у Игоря папку.

— Если бы, наоборот, вы в мою папку полезли... — добродушно заметил молодой человек, — о, я не стал бы отбирать! Впрочем, так защищался, кажется, один голодранец — когда дворецкий застал его у платяного шкафа герцога. Если б, говорит, его сиятельство моим барахлишком заинтересовался, — я бы только польщен был... Наглец, да?

— Вы ни с какой стороны не показались голодранцем, — заметила Юля. — Просто эскизы мои — вам ни к чему. А из вежливости не надо изображать интерес.

— Да ничего я не изображал! — возразил Игорь. — И не собираюсь, между прочим, идейки у вас тибрить. Хотя бы потому, что портретом в основном занят, а вовсе не костюмом.

— Только не говорите, что вы тоже художник, — взмолилась Юля.

— Если не хотите, не буду, — великодушно пообещал Игорь. — Но честно говоря... Было или даже есть такое хобби... Не претендующее ни на что. Кормиться этим я, естественно, не рассчитываю, не настолько наивен.

— А чем же?

— Чем же... чем же... — повторил за Юлей Игорь и, хохотнув, прочел стишок:

«Как жизнь?» — Лиса спросила Волка. Он помолчал, зубами щелкнул И говорит: «Да так... негусто... Давай-ка лучше про искусство».

Это, Юленька, отдельная тема — «я и бизнес». Дебют, можно сказать, у меня на этом поприще! Сегодня. И я его блистательно провалил. Но я не скис. Во-первых, поднабрался ума и опыта; во-вторых — и это щедрая компенсация! — встретил вас...

Юля пожала плечами, делая вид, что не совсем ей понятно, о чем речь.

— Вот только, когда я вел вас в травмопункт, — продолжал Игорь, — мы были на «ты», по-моему... Потом вдруг опять на «вы» съехали. Зря, ей-богу. И вообще, вы посуровели тут, дома.

— Вам показалось, — не согласилась Юля. — Сейчас, кстати, будет чай.

— Значит, все-таки «вы», — не унимался Игорь. — Но почему, интересно?

— Ну хорошо, — сдалась Юля, — пусть будет «ты».

— Пусть, а? Если не жалко? — обрадовался гость. — Слушай, но не надо, чтобы ты ради меня суетилась... Может, я сам? А ты будешь ногу лелеять и давать указания? А?

Юля поднесла палец к губам, прислушалась.

Похоже было, что там, в коридоре, отец собрался уходить.

— Чайник кипел, — раздался из коридора голос Сергея.

Юля выглянула в прихожую.

— Ты куда?

— Курево кончилось, — ответил уже одетый Сергей. — И пройдусь заодно. — Он хлопнул дверью.

Когда Юля вернулась в комнату, Игорь спросил:

— Папа не в восторге от моего визита, да...

— Папе не до того, — сказала Юля. — Ему сейчас вообще ни до чего. — Она помолчала. — Может быть, пойдем на кухню?

— Как прикажете.

Саша постучался в кабинет Шведова. Получив разрешение, вошел.

Игорь Андреевич сидел за своим рабочим столом. Впрочем, работать он даже не пытался. Просто нужно было гденибудь сидеть.

— Игорь Андреевич — такси внизу... уже, — сообщил Саша негромко.

— Анатолий Федорович или отец? — спросил Шведов. -Дед.

— Логично, что ему не терпится, — заметил Шведов. — А собрано-то у тебя все?

Саша кивнул.

— Впрочем, — продолжал модельер, если забыл чтото, — в любой день заберешь. И вообще, возникай время от времени, ладно? Я, знаешь, верю, что мы не случайно сосуществовали, — Шведов поднялся, вышел из-за стола.

—Я тоже, — сказал Саша. — Спасибо за все. До свидания. Состоялось мужское рукопожатие. Только в глаза глядеть было трудно отчего-то.

Шведов слегка ущипнул мальчика за щеку.

— Будь здоров.

— Еще раз за все спасибо. Саша ушел.

Шведов немного постоял, вернулся в свое кресло. Потом встал, подошел к окну, отвел вбок гардину, посмотрел на улицу.

Вещи, судя по всему, были уже погружены. Саша и Анатолий Федорович сели в машину. Хлопнули дверцы. «Волга» приняла с места.

Внезапно Шведов увидел Регину. Она проводила машину взглядом и исчезла в подъезде.

Шведов подумал, что приход ее как нельзя кстати: уж больно не хотелось оставаться одному.

Вскоре раздался звонок, Игорь Андреевич открыл.

— Я принесла вам горячую пиццу! — с порога объявила Регина.

— Весьма тронут, — поблагодарил модельер. — Разденешься или ты так, на одной ноге?

— Да я, собственно говоря... — замялась Регина. — Извините, что я без звонка, Игорь Андреевич.

— Да скинь пальто, скинь, — потребовал Шведов. — Надумала угощать, так давай по всем правилам. Чайник там клокотал недавно...

Шведов помог снять Регине пальто, и оба пошли на кухню. Регина вынула из сумки пакет с пиццей, положила на стол.

— Видела, как последнюю живую душу от меня увозили?— спросил Шведов.

— Ну, видела, — Регина по-хозяйски достала из шкафчика чашки. — В порядке вещей все... разве нет? И наверняка вы были готовы к этому: мальчик же не сувенир, чтобы они вам оставляли его на память?

— Легко ты обо всем калякаешь, — не удержался от колкости Шведов.

— Легко или трудно — позвольте об этом мне самой знать. А вам стоит захотеть — у вас породистый щенок появится. Или кенар певчий. — Регина разлила чай. — О существах более разумных я не говорю...

Шведов присел к столу, Регина развернула пиццу, принялась резать.

— О более разумных? — переспросил Игорь Андреевич. — Уж не на того ли самозванца ты намекаешь?

— Не поняла, пардон?

— Да я о том юноше, которого сперва ты отфутболила, потом и я сам. Странный какой-то случай.

— Да лучше в дом грызунов пустить стаю, чем одного авантюриста из провинции! — декларировала Регина. — Ешьте же, пока горячая.

Шведов повиновался, откусил кусочек.

— И ведь подумайте, — Регина села сама, — рассчитал, что человек вашего уровня и ваших лет должен был хоть раз в жизни съездить в их края, на минеральные воды! Но — пальцем в небо, увы: что-что, а желудок вам сроду не приходилось лечить, — суеверная Регина трижды постучала по деревянной спинке стула.

Шведов отхлебнул чаю.

— Регинушка, давай ты не будешь заведовать моим прошлым, а? У меня, к твоему сведению, была так называемая «студенческая язва». Представь себе. И четыре сезона подряд я ездил на Северный Кавказ.

— Так. Хорошо, поверила. А с бабами греховодничать — это врачи вам прописывали? — ехидно осведомилась Регина.

— Молодость, молодость мне прописывала, — не обиделся Шведов.

— К чему... вы клоните? К тому, что могли там соблазнить хорошенькую медсестричку?

— Представь себе — мог. Вполне мог, — подтвердил модельер.

— А стало быть, получается, что с географией этот Лжедмитрий не прокололся... Тут как раз совпадение... — Мои поздравления! — всплеснула руками Регина. — Он, кстати, не Лжедмитрий. Он Лже-игорь. Его зовут, он сказал, как вас. Черт-те что! Вот мое отчество, если оно еще не совсем забыто, — Васильевна. Так, может, мне к артисту Лановому податься на этом основании? «Дорогой папа!» Может, удочерит?

— Погоди острить, — остудил Регинин пыл Шведов. — Мать он не назвал по имени?

— Я уж бы как-нибудь запомнила... Ну ладно, хватит. Зациклился! Ну даже если он и сын? Что с того? Парень взрослый, чужой. За ним своя какая-то жизнь, вам неведомая. Есть у вас, слава Богу, и характер, когда нужно, и эта ирония знаменитая... от которой даже мне зябко бывает. А тут вдруг — потек! Первому же самозванцу верить готов! — продолжала Регина. — Понимаю все: плохо, одиноко, больно...

— Слишком больно, Региночка, — прорвало вдруг Шведова. — У всякого человека предел же есть: вот до этих пор могу вытерпеть, а дальше — не поручусь... Судите меня как знаете, я не могу больше в мыслях прокручивать, как «Волга» идет юзом... как срывается...

— Все, Игорь!

— Нет, не все, — Игорь Андреевич хлопнул ладонью по столу. — Нет, не все. — Еще взрыв бензобака... камнепад... и только тогда — все. — Он выдохнул тяжело, замолчал. Потом добавил, уже спокойно: — Вот ты говоришь, «понимаю все»... А этого нельзя понять. Мы и сотой доли не представляем, до чего ей было больно... Машеньке моей.

Юля и Игорь тоже пили чай на кухне, но разговор вели куда как более веселый.

— Непостижимо все-таки: в девятимиллионном городе ты натыкаешься на меня второй раз!

— Может, это самое и называлось в старину — «перст судьбы»? — подвел базу под Юлино восклицание Игорь.

— Не уверена. Лучше бы какой-нибудь перст указывал мне под ноги.

— Болит? — участливо спросил Игорь.

— Сейчас уже нет.

— Я в метро-то тебя окликнул после того, как в трансагентстве потерял.

— А я на твой боевой клич обернулась как раз в тот момент, когда надо было с эскалатора сходить. Тут и подвернула ногу. Устроил ты мне вывих лодыжки,— с шутливым укором сказала Юля.

— Прости.

— Ладно... А что тебе в трансагентстве было нужно?

— Как — что? Билет. Собирался отбыть восвояси! Но убедился, что суммы, которую отложил на обратный билет, — уже не хватает... тю-тю. Милое открытие, не правда ли?

— У меня такое же. Я узнала, во что обойдется мне дорога в горный Казахстан... Если три месяца стипендию откладывать только на это, — может, и съезжу... В одну сторону...

— Господи, а чего тебя несет туда? — удивился Игорь. — Был Союз — мы и тогда на подобные вояжи не могли раскачаться...

— Там мама погибла моя. Недавно, — быстро ответила Юля. — Только не нужно больше расспросов, ладно? Ешь.

Несколько минут оба молчали. Потом наконец Игорь сказал:

— Знаешь... много раз мне снилось, как я теряю маму. Как хороню. Просыпаюсь, рубашка хоть выжимай... Один раз после такого я вдруг начал рисовать ее спящую в четыре часа утра. До сих пор говорят, что среди моих работ эта — одна из самых-самых... Но когда смерть пришла за ней наяву, — я какой-то оглохший был, бесчувственный... И провожал ее вроде бы и не я.

— И это — вся вина твоя? — спросила Юля.

— Нет, ну по мелочам-то тыщи были вин... так у всех, наверное.

— А суда над твоей мамой ты не устраивал? Суда и бойкота? Не вел себя так, словно ее нету у тебя при жизни? А я делала это все! Я, видишь ли, праведница, а она — великая грешница! Знаешь, никогда не строй из себя святого! И не воображай, будто ты — на белом коне. Потом окажется, что не конь это, а ишак нахальный... что вместо ума и души — одно упрямство и самомнение! Что ни малейшего права у тебя не было... Но когда это поймешь, будет поздно! — Юля очень разнервничалась, но не плакала.

— Не пожалеешь потом, что исповедалась Бог весть кому? — осторожно спросил Игорь. — Я ж транзитный человек в твоей жизни...

— А ты когда уедешь? — спросила Юля.

— Вопрос пока не прояснен, — туманно ответил Игорь.

— Сколько тебе на билет не хватает?

Догадавшись, что Юля хочет предложить деньги взаймы, Игорь замотал головой:

— Нет-нет... я выкручусь. По-твоему, у меня никого в Москве, кроме тебя? Ошибаешься. Вот только жаль, что на еще одну такую нашу встречу рассчитывать мудрено. Хорошенького всегда понемножку почему-то. Спасибо тебе, — Игорь поднялся из-за стола.

— Уже уходишь?

— Да, пора, — Игорь направился в коридор.

— Погоди... — окликнула его Юля. —Я ведь не знаю даже, откуда ты взялся...

— А есть такой славный город Железноводск. Там лечат гастриты, колиты... но обидно, когда все наше значение к одному этому сводят. Извини, если что не так. И — крепись. — Игорь быстро оделся.

Юля, провожая его, приоткрыла дверь большой комнаты.

— Хочешь взглянуть, какая у меня была мама?

Юля открыла дверь, и сразу Игорю бросилась в глаза одна из лучших фото Маши с ленточкой черного крепа наискось в нижнем углу.

— Красавица она у тебя! — сказал Игорь. Юля кивнула, молча глядя на фотографию.

— Это несправедливо, — добавил Игорь.

Юле не хотелось продолжать этот разговор, и она стала прощаться.

— Ну, будь здоров. И пожалуйста, будь осторожен. Береги чужие лодыжки...

— Постараюсь. А ты — чтоб никогда больше горя не знала, — пожелал на прощание Игорь. — Никогда.

— Спасибо. Пока.

— Привет.

Юля закрыла за Игорем дверь, вернулась на кухню, стала мыть посуду.

Ей было очень жалко, что Игорь уезжает. Чем-то тронул ее этот прекраснодушный провинциал. Быть может, именно этим своим провинциальным прекраснодушием и тронул. Но не в Юлиной власти было удержать его. Да и неудобно как-то девушке «навязываться»... Вот если бы он сам, предположим, изъявил желание...

Но, как любил говаривать Юлин дедушка Анатолий Федорович, — «если бы да кабы, то во рту росли бы грибы»...

Регина и Шведов все еще пребывали на кухне.

Чай был выпит, недоеденная пицца остыла.

— Давайте закончим тему блудного сына и минеральных вод, Игорь Андреевич, — предложила Регина. — Ничего эта тема вам не даст... Поверьте мне. Не потому, что я хочу в вашем прошлом копаться, а потому...

— Ладно, — перебил модельер, — ты имя из него вытянула? Имя матери?

— Нет. Зато удалось выяснить, кто она была, чем занималась.

— Ну же! Не трепи мне нервы, Регина!

—К санаторному персоналу она вообще не имела никакого отношения... А вот скажите, Игорь Андреевич, в кукольных театрах вам не приходилось донжуанствовать в тех краях? Она лет тридцать или больше играла в таком театре. В куклы играла, за ширмой. Шведов-зритель даже увидеть ее не мог. Разве что во время поклонов.

Все это Регина сообщила легко и насмешливо, но у Шведова окаменело почему-то лицо.

— Я понял раньше, чем ты сказала, — проговорил он медленно. — Да, кукольный театр...

Шведов встал, нервно прошелся по кухне.

— Ну где теперь искать его прикажешь? По дурацкому адресу? Северный Кавказ, Железноводск, кукольный театр?

Регина промолчала.

Ясно было: убедить шефа не удалось. Да и не удастся. А значит — нужно помочь этому упрямцу. Ведь от душевного спокойствия этого человека зависело и ее, Регины, душевное спокойствие.

Вещь, согласитесь, немаловажная.

...На самом деле никакое курево у Сергея не кончилось. Человек предусмотрительный, он всегда пополнял запасы задолго до того, как выкуривал последнюю сигарету.

Просто сил больше не было сидеть в четырех стенах.

Сергей побродил по улицам, чтобы как-то отвлечься, поглазел на цены в коммерческих киосках, купил какую-то дурацкую газету...

Наконец решил возвращаться.

Вышел из лифта на родном этаже и лицом к лицу столкнулся с Игорем.

Молодой человек улыбнулся Сергею и поскакал вниз по ступенькам.

Сергей стал рыться в карманах в поисках ключа...

Глава сороковая. КАПКАН

Сколько раз Шведов говорил себе: ну все, все. Ее не вернешь. Ну нет Маши, нет. И никогда уже больше не будет. А он есть. Он — жив. Так получилось. И — Бог свидетель — не он тому виной. А значит, нужно жить. Как и прежде: упиваться любимым делом, радоваться успеху, славе... А может быть, и снова полюбить...

Но все эти правильные мысли формулировал лишь ум Игоря Андреевича. Сердце же наотрез отказывалось подчиняться этой, казалось бы, очень простой логике. Железной логике жизни.

Шведов не мог забыть Машу.

Вот уже который день подряд он маялся в своем кабинете, то брал в руки эскиз или книгу, то останавливался у окна, тоскливо глядя на улицу.

На письменном столе стояла початая бутылка хорошего коньяка с рюмкой, а где-то совсем сбоку — фотография улыбающейся Маши.

Эту фотографию Игорь Андреевич то брал в руки, ходил с нею, то ставил обратно на стол.

Бесшумно вошла Регина. Какое-то время стояла молча, не решаясь беспокоить находящегося не в духе шефа.

Игорь Андреевич уловил, спиной почувствовал ее присутствие.

— Что там? — спросил он не оборачиваясь.

— Есть интересная новость, — проговорила Регина осторожно.

Шведов вздохнул.

— После того как появился мой якобы сыночек из Железноводска, меня уже ничем не удивишь.

— И все-таки новость заслуживает внимания.

Шведов повернулся, безнадежно махнул рукой: давай, дескать, говори.

— Ползунова вот-вот снимут.

— Это «вот-вот» длится уже несколько месяцев.

— Сейчас вроде бы точно. Мне знающие люди сказали.

— Эти твои знающие люди узнают все новости в... — Игорь Андреевич вдруг неожиданно решил сменить тему: — Скажи, он хоть немножко похож на меня.

— Кто? Ползунов? — Регина не поняла.

— Ты что, — бросил Шведов раздраженно, — помешалась на этой фамилии? Игорь якобы Игоревич похож на меня или нет?

Регина выдержала паузу, стараясь понять, какой ответ желает услышать шеф. Наконец сказала:

— Скорее, нет.

— А мне кажется, скорее — да!

— Игорь Андреевич, — снова решила вернуться к делам Регина, — умоляю вас... Мы попали в капкан.

— Какой капкан? У меня дом моделей, а не темный лес, — еле слышно пробормотал безразличный ко всему Игорь Андреевич.

— Сейчас вся жизнь — темный лес. С минуты на минуту должна появиться Ползунова!

— Гони ее ко всем чертям. Меня нет.

— Больше не выйдет, Игорь Андреевич! — сказала Регина громко, словно хотела Шведова разбудить.

— Ну придумай что-нибудь. У тебя же талант по этой части...

— Спасибо, оценили...

— Извини, я не хотел тебя обидеть.

— Мне некогда обижаться! Она уже звонила. Если мы сегодня не подпишем договор об аренде ее дома...

— Нашего дома, ты хочешь сказать?..

— Она его считает уже своим, ссылается на документы, которые у нее уже есть. Так вот если вы не подпишете, она подпишет с другой фирмой, весьма крутой!

— Так и заявила?

— Так и заявила. А вслед за ней мне позвонили с новостью, что Ползунова снимают.

— Выходит, она спешит подписать договор? Тогда тем более — меня нет.

— А вдруг вы правы и эта весть о снятии Ползунова — очередная утка! Тогда нам крышка!

— Не делай страшные глаза. Во-первых, еще не истек срок старого договора. Префект мне обещал.

— Игорь Андреевич, милый! Да опуститесь вы на землю, наконец! Где вы живете? Вы что, газет не читаете? Телевизор не смотрите? Они пришлют сюда боевиков и вышвырнут нас в два счета! А потом иди доказывай!

— Чего ты хочешь? Чтобы я тоже нанял боевиков защищать дом, в котором прошли последние двадцать лет моей жизни?

— Главное — сохранить наш дом, Игорь Андреевич.

— А какой ценой, не важно, да? — взвился Шведов. — Нет, я не собираюсь тут строить баррикады и делать из моих манекенщиц снайперов! — Игорь Андреевич сноровисто налил себе коньяку, сделал глоток. Помолчал, потом сказал устало: — А потом, ты знаешь, я больше не уверен, что это — главное.

— То есть как?..

— А так... — Игорь Андреевич в задумчивости поглядел на Машину фотографию.

— Я вас понимаю, Игорь Андреевич. Но надо жить, надо работать...

— Жить, работать... Да пойми! Я любимую женщину потерял! У меня ее сына забрали! Мне больно! А тут еще этот... ребенок из Железноводска. Я ведь даже лица его матери не помню... Пытаюсь вспомнить и не могу!

— А за нас, значит, вам не больно?! — Регина с трудом скрывала ярость.

— За вас?

— Да! За нас! За девочек, за меня! За всех, кто работает в этом доме! Вам-то что! У вас тьма приглашений. Вы, если что, во Францию мотанете! Или еще куда-нибудь! А нам что делать? На панель идти?!

Не ожидав такой атаки, Шведов растерялся.

— Регина...

— Мы в вас верили! Шли за вами, — пылала праведным гневом Регина. — Некоторые даже собой жертвовали! А вы!..

— Постой, постой... — удалось наконец прервать ее пламенный монолог Шведову. — Так я, по-твоему, предатель, что ли?

Игорь Андреевич было снова потянулся за коньяком, Регина решительно выхватила у него бутылку.

— Все! Больше я вам не дам пить!

— Ты что себе позволяешь? — опешил Шведов. — Верни!

— Не верну! — Регина спрятала бутылку за спину.

— Регина, я ведь и выгнать могу, — пригрозил Шведов вяло.

— Выгоняйте! Но пока я здесь — пить я вам не дам! И фотографию со стола пора убрать! Хватит! Напереживались! — Регина сделала попытку снять со стола Машину фотографию, но Шведов не дал.

— Не трогай! — Он выхватил фотографию у Регины из-под руки.

— Хорошо. Сами со временем уберете... — Регина поняла, что зашла слишком далеко. — Пора делом заняться, Игорь Андреевич.

— Ас сыночком как прикажешь быть?

— Я сама им займусь. Сегодня же дам задание разобраться, кто он и что.

— Да как ты его найдешь теперь?

— Найду, не беспокойтесь. Сосредоточьтесь на Ползу новой. Умоляю, будьте с ней предельно любезны, обходительны, как вы умеете.

— Может быть, я должен ее поцеловать?

— Если это нужно для нашего дома — целуйте!

— Ну ты и бестия, Регина, — сделал Регине сомнительный комплимент модельер.

— С хищниками глупо бороться по правилам. Вы же видите, что вытворяет ее отец?

Но Игорь Андреевич не успел ничего сказать. Вместо ответа прозвучал вопрос. Но не Региной заданный — неизвестно откуда возникший женский голос осведомился довольно развязно:

— Чей отец?

Модельер и Регина дружно повернули головы.

На пороге кабинета стояла разодетая в пух и прах, улыбающаяся и как всегда самоуверенная Леночка Ползунова.

Ни внешний вид этой дамы, ни манера держаться никак не подтверждали, что над ее семейством сгустились грозовые тучи...

Первой опомнилась Регина.

— Господи, Леночка... Как вы очаровательны сегодня...

— Ничего, что я без доклада? — даже не удостоив Регину взглядом, напрямую к Шведову обратилась Ползунова.

— Игорь Андреевич у нас демократ, — заегозила Регина. — Правда, Игорь Андреевич.

Игорь Андреевич молча кивнул и, поднявшись, из чистой вежливости помог Ползуновой снять пальто.

— Спасибо, — поблагодарила Ползунова и решила сострить: — Увы, мир не видит: Шведов не только одевает, но и раздевает.

Регина очень неестественно рассмеялась. Шведов метнул на нее раздраженный взгляд и сухо попросил:

— Регина, сделай нам кофе.

Но Ползунова неожиданно отказалась.

— У меня очень мало времени. Отец едет встречать греческую делегацию, просил меня сопровождать. — И быстро, даже нервно щелкнув зажигалкой, закурила.

— Греция, это так интересно... — снова попыталась подлизаться Регина.

— Елена Александровна, насколько я понял, — еле сдерживаясь, проговорил Шведов, — не в Грецию едет, а всего лишь в Шереметьево.

— Да, в Грецию мы с ответным визитом осенью полетим, — деловым тоном пояснила Леночка.

— Осень там замечательная, — проворковала Регина с придыханием.

— Р-регина, — Шведов уже рычал.

— Игорь Андреевич намекает, что у меня дела в салоне, — решив больше не испытывать терпение шефа, сказала Регина. — Я так люблю вас слушать, Леночка, — все-таки не удержалась она напоследок.

— Не беда, Региночка, — ответствовала Ползунова со злобной веселостью в голосе. — Вы меня еще послушаете. Это я вам обещаю.

Выразительно взглянув на Шведова, Регина скрылась за дверью.

Оставшись с модельером наедине, Ползунова схватила его за руку и заговорила со скорбью в голосе:

— Игорь, дорогой, когда мы одни, я хочу выразить вам...

— Хорошо, хорошо, я понял, — поспешно перебил ее Игорь Андреевич, пытаясь высвободить руку.

Но Ползунова не отпустила.

— Маша была для меня как луч... — продолжала она, но Шведов снова перебил:

— ...света — ясно! — Он вырвал руку. — Вы же спешите, Леночка. Давайте к делу.

Ползунова на мгновение вспыхнула, оскорбленная, но быстро совладала с собой.

— Ну к делу так к делу, — проговорила она делово и, достав из сумки нетолстую кипу бумаг, положила перед Шведовым.

Игорь Андреевич брезгливо поморщился.

— Что это?

— Дело, — Леночка улыбнулась недобро.

Узнав о смерти Маши, чувствительная Лена Семендяева проплакала весь день. Не в силах больше оставаться одна, Лена решила позвать Иру. Безотказная соседка примчалась через три минуты.

Стала успокаивать зареванную Лену.

— Ленка, ну не плачь. Тебе красивой надо быть — это твоя профессия. — Увидев, что Лена немножко успокоилась, поинтересовалась: — А она красивая была?

— Потрясающе, — шмыгнула носом Семендяева.

— Откуда ты знаешь? Видела ее?

— Один раз, мельком. Шведов для нее платье выбирал, а я была моделью. Мне-то что, привыкла, что с нами как с манекенами обращаются, а ей не нравилось, я видела... Еще подумала: Господи, какая модель могла бы получиться из этой дамы, но характер больно гордый, независимый. А глаза, Ира, глаза прекрасные, лучистые. — Лена снова всплакнула. — За что же ей так, а? Красавица, в самом соку, дети, два мужика безумно любили...

— Какие два? — не поняла Ира.

— Ну Шведов и Сережа мой.

— А раньше ты не говорила, что Сережа свою жену любит.

— Раньше она жива была и я себя обманывать могла. А теперь не могу — он ее одну все время и любил. — Это признание далось Лене с трудом, и она снова всхлипнула.

Вздохнула и Ира.

— С мужиками всегда так: Захар Антоныч мой тоже говорил, что только меня любит, а потом взял и к монголке ушел. Знаешь, я от него снова письмо получила. Он ее имя уже выучил. На одну треть.

— На одну треть?

— Ну да. Я же тебе говорила. Полностью ее зовут Долгарсамадансегабсайлыкмаацен, — без единой запинки протараторила Ира. Первая часть — буддийская книга, вторая — терпение, а третья — синичка, птица то есть. Так он только пока про синичку выучил. Чудак какой-то.

— С ума сойти... А ты-то как все вызубрила?

— Вызубрила вот... Он ее называет «синичка моя»... — Ира неожиданно громко всхлипнула. — Ой, прости, пожалуйста, у тебя свои проблемы, а я со своими лезу.

— Чепуха. Какие у меня теперь проблемы...

— Как какие? Ты Сереже позвонить должна! Семендяева отрицательно покачала головой.

— Ленка, не дури! — возмутилась Ира. — Другая бы на седьмом небе была, что мужик освободился, а ты по сопернице убиваешься! Звони давай!

— Зачем?

— Выразишь ему свое соболезнование.

— Нужно ему мое глубокое соболезнование... Он меня ненавидит...

— С чего ты решила?

— Потому что я его сама от себя отпихнула. Ползунова взяла меня за горло: или ты с ним рвешь, или тебе дома моделей не видать как своих ушей. Она теперь ведь там полная хозяйка. И я выбрала работу.

— Ну и что? Сейчас работу потерять несчастье. Захар Антоныч пишет, что приехал бы со своей синичкой, но не знает, как с работой будет. Он там при торговой миссии экспедитором служит.

— Сергей одно время тоже без работы сидел, — вспомнила Лена.

— Тем более, — понять должен. — Звони, Ленка!

— Нет-нет. Что он обо мне подумает! Вот, мол, на вакантное место прискакала... Не могу я, Ира...

— Ты его любишь? —Люблю.

— Тогда звони! Я Захар Антонычу каждую неделю звоню.

— Ты серьезно"? Но ведь это, наверное, уйму денег стоит!

— Конечно, стоит! Но я так рассудила: чем на тряпки тратить, лучше буду на любовь. Слушай, у тебе выпить найдется?

— Найдется.

Лена быстро поставила на стол бутылку вина, рюмки. Ира сноровисто справилась с пробкой, разлила вино по рюмкам. Предложила:

— Давай сначала помянем эту Машу. А то нехорошо как-

то...

— Давай. Молча выпили.

Ира тут же снова наполнила бокалы.

— А теперь — за нас с тобой. Кругом бабы стонут: караул, любить некого... А у нас с тобой все-таки...

— Все-таки, — согласилась Лена. — Эх, позвонить, что ли?!

— Звони!

— И позвоню! — объявила уже слегка захмелевшая Семендяева и сняла телефонную трубку. Набрала номер. — ...Сергей Анатольевич? Здравст... Алло! Алло! — Лена опустила трубку.

— Что?

— Трубку бросил.

— А ты снова позвони, не отступай, — учила Ира. — Я каждую неделю...

Неожиданно зазвонил телефон. Семендяева схватила трубку.

— Да! Але! Говорите! Сережа! Сереж, это ты?!

Стоя на кухне с трубкой в руке, Сергей отлично слышал, как взывает к нему Лена, но, не найдя в себе сил ответить, дал отбой.

Опустился на стул. Закурил.

Сергею очень хотелось поговорить с Леной. Более того, еще больше ему хотелось ее увидеть. Но что-то мешало... Быть может, то самое «традиционное воспитание», которым он так гордился?

Звонок в дверь отвлек Сергея от грустных мыслей. Он потушил сигарету и пошел в прихожую.

На пороге стояли родители: Анна Степановна и Анатолий Федорович.

— Здравствуй, сынок, — первой поздоровалась мать.

— Вы одни? А где Саша? — удивился Сергей.

— Может, сначала впустишь нас? — вмешался Анатолий Федорович. — И поздороваться с родителями не грех.

— Извини, папа. Входите. И здравствуйте, — Сергей поцеловал отца и мать, стал помогать раздеваться. Когда с формальностями было покончено, спросил нетерпеливо: — Так что же с Сашей? Вы же обещали...

— Понимаешь, Сережа, — не сразу нашлась Анна Степановна, — он немножко приболел.

— Чем?

— Да ничего серьезного, просто небольшая температура... Правда, Толя?

— Кто знает, что серьезно, а что нет, — философски заметил Анатолий Федорович.

— Странно. Еще утром вы говорили, мол, все хорошо, он шлет мне привет...

— «Вы говорили... шлет привет»... А почему ты целую неделю со своим сыном через переводчиков разговариваешь? Почему сам за ним не приехал? — набросился вдруг на сына Анатолий Федорович.

— Толя, Толя, не нападай на него, — заступилась за Сергея мать, — ты же все понимаешь.!..

— Не понимаю и не хочу понимать! Ну был такой грех: ушла жена и тринадцатилетний мальчишка с ней ушел! Так что же, он теперь без матери должен на брюхе сюда тащиться?!

Вместо ответа Сергей стал молча натягивать на себя куртку.

— Ты куда, Сережа? — испугалась Анна Степановна.

— За ним.

Анна Степановна и Анатолий Федорович молча переглянулись.

— Так прямо и едешь? — спросил осторожно отец.

— Так прямо и еду. А что?

— А что за спешка такая? Ну завтра мы его тебе привезем. Правда, Толя? — не очень уверенно проговорила Анна Степановна.

— Нет-нет, дорогие родители, — замотал головой Сергей. — Вы совершенно правы: я вел себя как эгоист по отношению к собственному сыну. А теперь я должен немедленно ехать и забрать его домой. Даже с температурой. Беру такси по такому случаю. Пока! — Сергей взялся за ручку двери.

— Подожди! — остановил его отец.

— В чем дело, папа?

— Его там нет, — признался Анатолий Федорович.

— Где — нет? У вас? — не понял Сергей.

— Говорил же: надо сразу правду сказать, — посетовал супруге Анатолий Федорович.

— Какую правду? — занервничал Сергей. — Где он? Что с ним?

— Сереженька, только не волнуйся, — быстро заговорила мать. — Даст Бог, все будет хорошо.

— Папа, я тебя умоляю! — Сергей повернулся к отцу.

— В общем, он с нами поехал, — начал объяснять Анатолий Федорович. — Все было нормально. Вышли из метро. Идем сюда — и тут...

— Как раз напротив гастронома, — добавила Анна Степановна.

— Он исчез, — продолжил Анатолий Федорович. — Мы туда-сюда — нет его, и все!

— Может, ему к какому-нибудь приятелю приспичило? — предположила Анна Степановна.

— Нет, мама, — покачал головой Сергей. — Он сбежал.

— Как — сбежал, — не поняла мать. — Почему?

— Потому что он не хочет меня видеть. — Сергей привалился спиной к двери.

— Чушь, не может быть, — не поверил Анатолий Федорович. — И куда же он сбежал, по-твоему?

— Думаю, к Шведову, — сказал Сергей.

— К Шведову? А мы его сейчас спросим! — с этими словами Анатолий Федорович достал из кармана записную книжку и начал ее листать.

— Ты что, звонить ему будешь? — почему-то испугалась Анна Степановна.

— И буду! Я за внука и Ельцину могу позвонить! — провозгласил Анатолий Федорович, не прекращая поисков шведовского телефона. — Ага, вот! — С книжкой в руках Анатолий Федорович направился к телефону.

Трубку сняла Регина. Осведомившись, кто звонит, вызвала Шведова по селектору.

Все еще занятый с Ползуновой, Игорь Андреевич ответил устало:

-Да.

— Игорь Андреевич, — сказала в селектор Регина, — вас Сашин дедушка. Может быть, сказать...

— Ничего не надо говорить. Соедини, — распорядился Шведов. — Але, — заговорил он уже в трубку, — Анатолий Федорович? Да, здравствуйте...

Ползунова в своем кресле терпеливо ждала, пока модельер закончит разговор.

— Саша? Нет, не появлялся... Да, у него вообще есть такая привычка внезапно исчезать... Конечно, Анатолий Федорович, если он вдруг появится, я обязательно дам знать. Конечно, конечно. Ничего страшного. — Положив трубку, Игорь Андреевич снова обратился к Ползуновой: — Так на чем мы?..

— Я вижу, эта семейка не оставляет вас в покое, — не удержалась от комментария Ползунова.

— Вы, кажется, собирались сделать мне какое-то деловое предложение, не так ли? — пропустил ее слова мимо ушей Шведов.

— Совершенно верно. Я хотела предложить вам выход из той затруднительной ситуации, в которой вы оказались.

— А он есть, этот выход?

— Безусловно.

— Тогда я слушаю.

— Вам нужно на мне жениться, — сказала Ползунова так, как будто бы речь шла о такой простой вещи, как, скажем, пойти и вымыть руки или плюнуть с балкона.

Шведов опешил. Переспросил через некоторое время, произнеся слово по слогам.

— Же-ни-ться?

— Именно.

— Но...

— Не торопитесь, — перебила модельера Леночка. — Выслушайте меня. Слухи о падении моего отца — это клевета, распускаемая его политическими противниками. Ползунов — весьма перспективная фигура. Жениться на его дочери, подчеркиваю, любимой дочери, — это все равно что выиграть миллион долларов. А то и миллиард. Что вас ждет в ближайшем будущем? Филиалы вашего салона во многих европейских городах. Пресса. Телевидение. Естественно, бесконечные зарубежные поездки. Возможно, целый фильм про вас — есть у меня и такая задумка. Разумеется, близкие контакты с сильными мира сего. Ну и, конечно, — Леночка скромно потупила взор, — любовь женщины, которая, поверьте, знает в этом толк.

Шведов посмотрел на Ползунову как на любопытный музейный экспонат.

— Так, так... Забавно, забавно... Значит, этой женщине больше ничего не нужно? Только выйти замуж за Шведова?

— Ну не совсем так, Игорь...

— Пока — Андреевич. А как же?

— Я хочу избавить вас от мелкой организационной суеты, — сформулировала Ползунова туманно.

— Иными словами, вершить здесь дела? -Да.

— В том числе — и финансовые.

— В том числе и финансовые.

— Что ж... Понятно излагаете...

— Так что же вы мне ответите? — не терпелось Ползуновой.

— Что я вам отвечу?.. — Шведов помолчал. — Отвечу, что я, конечно, не ангел. Откровенно не подличал, но кривить душой, приспосабливаться, подхалимничать — приходилось... Всякое бывало. В том числе — и с женщинами.

— Еще бы! — сказала Ползунова почти с восторгом.

— Но я любил тех женщин. Одних — долго. Других — хотя бы один день. А вас я не люблю, Лена. И ни одной секунды не любил.

— Помилуйте. Я женщина современная...

— Что это значит?

— Это значит, что я не собираюсь стеснять вашу свободу... Надеюсь, как и вы — мою... Так как же, Игорь? Можно без Андреевича?

— Нет, — сухо ответил модельер.

— Нет вообще?

— Глобально.

— Зря. Вы рискуете пожалеть.

— Прикажете собирать вещи?

— Ну нет. Это было бы глупо. Я хочу поставить свой бизнес на широкую ногу, а для этого мне нужен дом моделей. Подписывайте договор на аренду.

— С одним условием.

— Каким же?

— Я уйду.

— И оставите мне свою длинноногую команду, которая без вас гроша ломаного не стоит? За кого вы меня принимаете, Шведов? Или вы остаетесь, или...

— Хорошо, — Шведов быстро подписал все три копии и протянул Ползуновой. — Поздравляю.

— А печать?

— Будет вам и печать. — Игорь Андреевич нажал кнопку селектора.

Появилась Регина.

Игорь Андреевич протянул ей копии договора.

— Пропечатай, пожалуйста.

— Но, Игорь Андреевич...

— Делай, что говорят, — оборвал Регину Шведов довольно грубо.

Регина покорно взяла бумаги и удалилась к себе. Села за свой стол, с неохотой достала из сейфа печать... Тренькнул телефон. Регина сняла трубку... Ползунова тем временем откровенничала со Шведовым.

— Тет-а-тет. Хотите верьте, хотите нет: плевать мне на ваш дом, на бизнес и даже на папочку. Я вас люблю. Маши нет, а я до сих пор завидую ей и ревную, потому что вы ее — любили!

Открылась дверь, и в кабинет буквально впорхнула улыбающаяся Регина.

Шведов взглянул на нее с удивлением, пытаясь понять причину этой внезапной веселости.

— Готово?

— Так точно, Игорь Андреевич. Но сначала у меня небольшой вопрос к Елене Александровне. Елена Александровна, — повернулась к Ползуновой Регина, — а как же греческая делегация?

— Что — греческая делегация?

— Вы будете ее встречать или нет?

— Не ваше дело! — огрызнулась Ползунова. — Давайте сюда бумаги!

— Минутку, — Регина спрятала бланки за спину. — А в Грецию вы полетите бесплатно или за деньги?

— Что это значит? — возмутилась Ползунова. — Уймите свою прислугу, Игорь Андреевич!

— Регина, отдай бланки! — распорядился Шведов, а Ползуновой сказал: — А оскорблять, Елена Александровна, не стоит. Неинтеллигентно это как-то, знаете ли...

— У кого вы ищете интеллигентности, Игорь Андреевич?! — вконец распоясалась Регина. — Это же, — Регина изобразила рукой ползущую змею, — Ползунова! — И тут же, на глазах у изумленной публики, разорвала бланки на мелкие кусочки. — Вот тебе приватизация! Вот тебе аренда! Вот тебе фирма «ПОЛЕ» — Ползунова Елена! — Регина разжала руки, и обрывки бумаги полетели на пол.

Ошалев от такой наглости, Ползу нова громко вскрикнула и кинулась на Регину.

— Негодяйка! Стерва! Да я тебя!..

— Что? В лагерную пыль сотрешь? Кишка тонка! — рассмеялась Ползуновой в лицо Регина.

Леночка сделала новый рывок с намерением вцепиться Регине в волосы, но Шведов вовремя встал между разъяренными «девушками».

— Что выделаете?! Дамы! Прекратите, ради Бога! — Игорь Андреевич был откровенно сконфужен. — Уф... Бред какойто...

Взяв себя в руки, Ползунова одернула платье и довольно спокойно сказала:

— Ну что ж. Ладно. Но не думайте, что вы победили... Мы вернемся и разберемся с вами. Со всеми!

Закончив речь, она быстро вышла из кабинета, на прощание громко хлопнув дверью.

— Кто это «мы»? С кем разберемся? Ты что-нибудь понимаешь? — спросил через некоторое время Шведов, глядя на Регину в недоумении.

— Не очень, Игорь Андреевич. Да это теперь и неважно, — ответила Регина. — Мне только что звонили — по радио передали, что Ползунов снят со всех своих постов! Конец ползуновщины! — победоносно провозгласила Регина...

Тихо переговариваясь, Анна Степановна и Анатолий Федорович одевались в прихожей квартиры Сергея.

— Ну, навела порядок?

— Малость. Дом-то запущен.

— А Юлька что же?

— В бегах вся. Парень у нее какой-то новый завелся, а Сережа, видишь, в прострации...

— Пора бы выходить, — буркнул Анатолий Федорович, а то так и детей потерять недолго...

— Не трогай его сейчас, — попросила Анна Степановна. — Плохо ему очень.

Из комнаты выглянул Сергей, спросил удивленно:

— Вы куда?

— Решили домой. А вдруг Саша вернулся и стоит под дверью. Ключей-то у него нет, — ответила мать.

— Резонно, — согласился Сергей. — Тогда сразу позвоните.

— Куда мы денемся. — Анатолий Федорович надел шапку. — Держись, сынок.

Он протянул сыну руку.

— Буду, папа, — ответил на рукопожатие Сергей. — Пока.

Когда родители ушли, Сергей вернулся в комнату, сел на стул. Закурил. Потом принялся бродить из угла в угол с сигаретой в зубах.

Плохо было Сергею. Очень плохо.

Когда раздался робкий звонок в дверь, он, все с той сигаретой в зубах, медленно вышел в коридор, потянул на себя ручку.

На пороге стоял... Саша.

— Привет, папа, — Саша смотрел куда-то в пол.

— Где ты был? Почему сбежал? — для порядка спросил Сергей, еле сдерживаясь, чтобы тут же не заключить блудного сына в объятия.

— Да я... Вот пиво тебе купил... — Саша протянул отцу банку.

Сергей взял.

— Спасибо.

И крепко прижал Сашу к себе...

Глава сорок первая. КУЗНЕЦОВСКИЙ ХАРАКТЕР

Игорь Андреевич не замечал ничего. Ни работающих на помосте манекенщиц, ни людей, которые время от времени попадались ему навстречу и как-то испуганно здоровались...

Казалось, что законодателю мод теперь даже абсолютно все равно, как выглядит он сам: Шведов был небрит, волосы всклокочены, верхняя пуговица рубашки расстегнута — яркий шелковый галстук торчал из кармана пиджака.

Люди, проработавшие со Шведовым десятки лет, никогда не видели модельера в таком состоянии.

Игорь Андреевич достиг наконец приемной, вошел, посмотрел куда-то мимо Регины.

— Ой! Игорь Андреич! Как хорошо, что вы пришли! Я могу отправлять костюмы?

Шведов не ответил. Пошел к себе.

— Костюмы?.. В Рим?.. Игорь Андреевич...

Замерев на пороге кабинета, Шведов наконец сообразил, о чем идет речь, кивнул и молча закрыл за собой дверь.

Регина с болью посмотрела ему вслед — со смерти Марии Петровны прошла уже не одна неделя, а Игорь Андреевич все никак не мог прийти в себя.

Конечно, смириться с потерей любимого человека невозможно, это рана на всю жизнь, кровоточащая рана, но последнее время Регина начала бояться, как бы рана эта не оказалась для самого Шведова смертельной.

Он словно на все махнул рукой. Не хотел никого видеть, не желал вести никаких дел. Почти ничего не ел, на глазах теряя вес... И — чего не делал никогда и ни при каких обстоятельствах — пил.

Человек, даже на званых обедах не выпивавший более рюмки водки, ссылаясь то на автомобиль, то на больную печень, то еще Бог знает на что, а на самом деле просто элементарно не любивший это дело, — пил теперь по-настоящему.

До тяжести в теле, до головной боли по утрам, до забытья...

Регине было страшно — она знала Шведова почти уже тридцать лет, много всякого бывало за эти годы, но никогда еще не видела она модельера в таком состоянии.

Никогда...

Даже не сняв плаща, Игорь Андреевич опустился за стол. Дверь тихонько приоткрылась. Думая остаться незамеченной, заглянула Регина. Однако Шведов заметил ее.

— Не пью я, не пью, — проговорил устало и безразлично.

— Что-нибудь опять случилось?

— Наводнение в Южной Франции.

— А Рим на юге Франции? — спросила Регина осторожно. Она была готова играть с шефом в любую игру, только бы вывести его из этого состояния.

— И в Германии тоже, — добавил Шведов.

— А при чем тут Германия? Мы же едем в Рим!

— Едем, едем... И наводнение ни при чем. И забастовка рабочих сталелитейной промышленности...

Регина взглянула на модельера испуганно. А он тем временем продолжал:

— ...И даже землетрясение в Гималаях. Хотя гималайского медведя жалко. Упал с дерева и сломал хвост...

— А разве у них есть хвосты?

— Бедняги. Неужели у них даже хвостов нет?.. Регина опустила глаза. Потом проговорила тихо:

— Игорь Андреевич, Машу не вернешь.

— Ты уже говорила об этом вчера.

— И вчера, и позавчера!

— Что ты хочешь?

— Чтобы вы поработали с девочками. Они провалят показы.

— Что провалят?..

— Показы.

— Ах, показы... Это очень серьезно — показы...

— Вы хотите, чтобы первая поездка в Италию стала последней?

— Сейчас ты меня напугаешь, я брошусь работать, забудусь, перестану переживать, а дальше Европа, красивые женщины... Глядишь, все и обошлось... — Шведов вдруг подмигнул Регине.

— А вы, конечно, предпочитаете смаковать свое несчастье, чтобы вам не мешали...

— Ты что-нибудь узнала?

— В каком смысле?..

Шведов посмотрел на Регину укоризненно.

— Ах, вы об этом, — догадалась Регина. — Ну с чего вы вбили себе в голову, что это ваш сын?!

— Какая разница!

— Что — какая разница?

— Какая разница, чей он сын!..

— Но я полагала...

— Ты знаешь, что такое возвращаться в пустой дом? — перебил Шведов. — Когда некому сказать: «Привет!» Когда не от кого услышать: «Ну наконец-то ты пришел! Я так волнуюсь!» Когда каждая комната встречает тебя темнотой и шорохами... И кажется, что там кто-то есть, а там пустота. Потому что все звуки в этой квартире издаешь только ты и только для себя... У меня когда-то была привычка. Уходя, я оставлял свет на кухне. Когда ночью вернешься, смотришь с улицы, вроде кто-то ждет... Я теперь опять оставляю свет... А!.. Что я тебе рассказываю... Это нельзя понять, это надо испытать... Слава Богу, что ты этого не знаешь! — Шведов так и сидел за столом в плаще.

— Яне знаю?!..

— Тебя ждет дома мама, — сказал Шведов уверенно.

— Она умерла. Три года назад. — Поймав растерянный взгляд Игоря Андреевича, Регина добавила: — Вы были в Мадриде.

— Прости.

— Неужели вам действительно интересно, сын он вам или нет?

— «Отец всегда неизвестен». Цитата, — пошутил Шведов мрачно.

— А если он жулик?

— А если он тоже один? Мне нужен сын, ему нужен отец. Все остальное не имеет значения! Разве мало родных по крови людей остаются навсегда чужими? Человек близок нам ровно настолько, насколько мы отдаем ему себя.

— Тоже цитата?

— Мое, — раздалось в ответ угрюмое.

— Ну вы-то ему задолжали. Если он, конечно, действительно ваш сын.

— Еще не поздно расплатиться. Регина посмотрела на шефа с сомнением.

— Лучше поздно, чем никогда. Тоже цитата. Ладно. Что ты о нем узнала?

— Ничего. В московских гостиницах таковой не проживает.

— А Юганову ты звонила?

— Я звонила всем. Если всесоюзный розыск еще возможен — считайте, что его провели.

Шведов поднялся. Прошелся по кабинету.

— Игорь Андреевич, — рискнула напомнить Регина, — вы бы плащ сняли.

— Что?

— Плащ.

— А, да... — Модельер стянул плащ, бросил в кресло.

— Может, это и к лучшему? — сказала Регина.

— Что — к лучшему?

— Ну... Что он не нашелся...

— Может быть.

Шведов подошел к бару. Открыл. Достал бутылку коньяка. Налил.

— Вы опять?

— Это тебе, — Игорь Андреевич протянул рюмку Регине.

— Зачем? — Коньяк Регина тем не менее взяла.

— Боюсь, что в Рим вы отправитесь без меня.

— А вы?!

— А я... Я еду в Железноводск, — объявил модельер. Регина машинально выпила коньяк...

От лучших времен у поэта Вакарова осталось с десяток сборников стихов, вышедших в самых престижных издательствах столицы, и уютная двухкомнатная квартира в писательском кооперативе, расположенном внутри Садового кольца.

Квартира эта отчасти была вакаровским «последним шансом». В самом крайнем случае ее всегда можно было довольно прилично сдать за валюту какому-нибудь нуворишу, мечтающему жить поближе к центру, а самому перебраться в какойнибудь подмосковный дом творчества.

Эту « талантливую» коммерческую идею изобрел, конечно, не сам Александр Сергеевич — с некоторых пор таким образом существовала чуть ли не добрая половина некогда вполне преуспевавшего писательского сообщества...

Леночка Ползунова уютно устроилась в одном из вакаровских кресел.

Сам поэт, явно чем-то озабоченный, суетился радом.

— Да сядь, посиди. Не умру я без кофе. Лучше коньячку дай, — попросила Леночка.

— Леночка, у меня сейчас нет коньяка... Но я могу купить, если хочешь...

— Садись!

— Я же тебе сказал, меня ждут... В редакции... В журнале... Если не приду вовремя — обида. А ты же знаешь, как мне важно сейчас напечатать эту подборку...

— Глупости! Опоздаешь — подождут. Только уважать сильнее будут. А лучше совсем не приходи. Пусть думают, что ты в другой журнал отдал.

— Нет, Лена, я так не могу. Слава меня просил не опаздывать, он для меня две полосы оставил... Одного классика подвинул...

— Врет он все. Ну кто, скажи мне, кто сегодня пишет стихи? Да еще печатает их в журнале? Только ненормальные. Но ненормальных у нас с каждым годом все меньше и меньше. Вымирают. Скоро ты останешься единственный. И то только потому, что я тебя поддержу.

Вакаров взглянул на Леночку с некоторым сомнением.

— Обязательно поддержу. Но сегодня ты должен поддержать меня. Я не могу быть одна. И домой идти не хочу.

— Почему? — забеспокоился поэт. — Что-то случилось?

— Ты разве не знаешь?

— Нет...

— Папу сняли. И боюсь, что теперь уже окончательно.

— Ленка, но ты же говорила, он сам просился на пенсию, устал, хочет пожить на даче...

— Одно дело сам просил, другое — его отправили... Он для того и просил, чтобы остаться.

— Лена, тебе надо поехать домой. Там же мама. Ты ей нужна!

— Сашка, при чем тут мама? Она же даже не поняла, что случилось! Ее больше всего заботит, надо ли сдавать казенную посуду и как отчитаться за разбитый сервизный чайник.

— А что, надо отчитываться? Лена не ответила.

— Соседки примчатся, соболезновать начнут. Лицемерки. Их-то всех давно поперли, вот они и придут посмотреть, как это теперь происходит. «Ой, а у нас машину сразу забрали, а у вас только через две недели?» — принялась она передразнивать ненавистных соседок. «А дачу выкупить разрешат? Нам Горбачев разрешил. Только дорого было очень, и мой Иван Кузьмич отказался».

— Лена, а как же ты?

— Ладно, Саша, — разозлилась вдруг Ползунова, — езжай в журнал. На обратном пути купи коньяк. Только выбери хороший, французский, настоящий. Деньги возьми вот. — Ползунова протянула Вакарову кошелек. — Возьми, возьми. Я не хочу дрянь пить, а у тебя, я знаю, денег нет.

Вакаров послушно убрал кошелек во внутренний карман пиджака.

— Лена, я быстро. Туда и обратно. Я же всю ночь сидел перепечатывал, чтобы успеть...

— Если там хватит, возьми такси.

— Спасибо, Лен, — Вакаров суетливо побежал в прихожую одеваться. — Но мне в центр, на метро быстрее...

— А чего ты ждал? Ты что, думаешь, можно вот так прийти к человеку и сказать ему: «Привет, я твой сын»?

— А как еще? Служебную записку написать? Докладную?

— Но это же бред! Почему он должен тебе верить?

— Ну правильно. И к докладной приложить анализ крови, письма матери, свидетельство о рождении...

Юля и Игорь сидели у Кузнецовых на кухне. Пили чай.

— Перестань. Ты злишься, тебе неприятно, я понимаю, но ты несправедлив. Когда в бюро находок приходят за потерянным кошельком и то спрашивают: «А какого он цвета, а сколько в нем было денег?» — и так далее. А ты хочешь, чтобы сына...

— Да пойми же ты! Я не кошелек! И мне от него ничего не надо! Я пришел ему сказать про то, что я есть. Чтобы меня совесть не мучила. Он мне чужой человек. Как говорила моя бабушка: «Не та мать, что родила, а та, что вырастила». Это для него был шанс умиляться, думая, что я на него похож. Но Шведов твой...

— Что — Шведов?

— Он вообще любить не умеет. Это же видно. Не человек — машина какая-то. Думает только о делах. Все у него расписано, все распределено, все распланировано. В этом году так, в том эдак. И ни шагу в сторону. Я верю, когда ты говоришь, что у него не бывает романов на работе. Это естественно. Такой роман может помешать делу. И собаку он никогда не заведет. И сын ему не нужен. Тем более — незапланированный. Зачем глухому — музыкальный центр? Зачем не умеющему любить, не понимающему, что такое бывает... Зачем ему сын?

— Ты дурак, Игорь, — констатировала Юля спокойно.

— Что?!

— Ты не обижайся. Это не наезд, не оскорбление. Это диагноз. Как ты можешь, один раз увидев человека, сразу выносить ему приговор и меру наказания?! Откуда ты знаешь, может быть, он и не знал ничего. Я имею в виду про тебя. А мама твоя... По-всякому бывает. Может быть, действительно он ее не любил. А может, просто не успел полюбить. Так тоже бывает.

— Все успел. Только полюбить не успел, — сказал Игорь зло.

— Ну и что?! Ты радоваться должен. Ведь иначе тебя бы вообще на свете не было. А ведь ничего мальчик получился...

Игорь радостно заулыбался — комплиментами он явно был не избалован.

— А по поводу любви... — продолжала Юля. — Я тоже так думала. Ты вообще мне... меня напоминаешь. Очень. Всего полгода назад я такая же была. Все точно знала. Про всех. Ты не улыбайся. Это ничего, что я младше. Женщины вообще раньше взрослеют. Так вот Шведова я сначала любила, потом ненавидела, а теперь уважаю. Он умный, сильный и добрый. И красивый.

— Чего еще может пожелать взрослая женщина! — заметил Игорь с сарказмом.

— Перестань! Он знаешь как мою маму любил?! И до сих пор любит. Он же ради нее на что угодно готов был! Он даже ко мне в училище приехал, с мымрой директрисой договорился, гору эскизов просмотрел и как будто по работам меня выбрал. Ну я и поверила. Маленькая была, шестнадцать лет. А он...

— Сейчас огромная! — засмеялся Игорь.

— А что, через месяц восемнадцать уже.

— Ого!

— Да нет, правда, я теперь другая. Совсем.

— У меня тоже... Когда мама... Все сразу переменилось, — сказал Игорь серьезно.

— А он тогда хотел, чтобы я ему помогла. Даже не ему, маме. Помогла решиться. Она же тогда как безумная была. И отца любила, и Шведова. Она мне в больнице потом рассказывала... Короче, Шведов — человек. Ты должен пойти к нему и все подробно объяснить. А если трусишь, я сама пойду и все скажу.

— Опять ты лучше всех знаешь, как надо!

— Извини. Характер такой. Кузнецовский. Но почему нет? Что мешает?

— Не могу я к нему идти сейчас. Я на нуле. Идти просить? Унижаться? Быть бедным родственником? Ни за что! Вот подожди, я встану на ноги, разберусь с делами, тогда другое дело!

— Кстати, ты мог бы мне и объяснить наконец, что у тебя случилось.

— Это долго.

— И все-таки.

— Да я же тебе рассказывал, что у меня в Железноводске был маленький бизнес.

-Ну?!

— Ну, ну!!! Ну заработал я пять штук баксов! Потом за неделю спустил.

— Пять тысяч долларов!

— По-настоящему это не так много. Но в общем-то обидно стало. Главное, я мог бы и еще столько заработать, и еще пять раз по столько... Но контингентик, с которым общаться приходится! Улет! У меня партнер был, хороший парень, кстати, наперсточник бывший. Его жена вообще...

— Н-да, — проговорила Юля тихо, скорее себе, чем Игорю, — везет мне на кавалеров.

— Чего? — Игорь не понял.

— Ничего! А что ж вы за эти деньги делали? Квартиры грабили?

— Почему квартиры? Все по-честному. Торговали. Знаешь, кто такие «челноки»?

— Туда-сюда за границу которые ездят?

— «Туда-сюда». Там купил — здесь продал. Нет, нормальный бизнес... Но не для меня. Мне в ванне с пивом сидеть както не в кайф. Я хочу нормальным делом заниматься. В банке, например...

— Ага. Пока не пристрелят с какого-нибудь чердака...

— Что ты понимаешь! У меня столько идей, мне бы только в финансовую академию поступить.

— Так там же дикие деньги платить надо.

— Ну вот я и затеял очередную операцию. В Москве со мной расплатиться должны были. Там бы и на учебу, и на жилье, и вообще на первое время хватило бы.

— Ну и?..

— Я, к папочке когда шел, думал, через день миллионером буду, а оказалось... — Игорь махнул рукой. — Уехать вот не на что. Хотя это ты уже знаешь...

— Подожди... Так тебе что? Просто не отдали деньги?

— Ну почему просто. По морде еще съездили, «чтоб не выступал»!

— И что же теперь делать?

— Чай пить. Я там кое-что предпринял, с людьми кое-какими поговорил, но маловероятно, что из этого что-то выйдет. Ладно! Хватит об этом!

— Подожди, но если все так, тебе тем более надо пойти к Шведову! Знаешь, какие у него связи! Он же может тебе помочь!

— Вот именно! Он — мне помочь! Нет! Я мог еще год назад приехать в Москву. Но я не бедный провинциальный родственник богатого московского модельера. Я равноправный член семьи, самостоятельный и с собственным делом.

Не буду я в Москве «сыном Шведова». Это он еще походит моим отцом!

Юля молча обняла Игоря, и они замерли в долгом поцелуе.

— Ну что ты молчишь?

Сергей не отвечал. Глядел куда-то в сторону.

— Ну скажи что-нибудь! Ну?! — взмолилась Семендяева.

— Не надо нам было сегодня встречаться.

— Именно сегодня?

— Вообще не надо.

— Почему?

Сергей как-то неопределенно пожал плечами.

— Это ты мне мстишь? — вспыхнула Семендяева. — За то, что я тебе так тогда сказала?.. А я не могла иначе. Ко мне пришла Ползунова и говорит... Или дом моделей, или ты.

— Ползунова? А что ей-то до меня?

— Ну как же! Она о твоей семье очень пеклась! Если бы Маша к тебе вернулась, Шведов бы освободился. А у Ползуновой ведь только одно на уме. Женить его на себе.

Сергея, похоже, эта информация не очень-то взволновала. Он просто принял к сведению, и все.

— Она сказала, что теперь, когда директором становится она, то или я буду слушать ее, или пойду на все четыре стороны. А куда я без дома моделей?!

— Теперь все, конечно, изменилось, — Сергей газеты читал, о падении Ползунова-старшего знал.

— Ничего не изменилось. Просто я поняла, что без дома моделей плохо... А без тебя просто невыносимо.

-Да?.. -Да.

— Ты что? Ты на работу все еще не ходишь?

— Завтра первый день.

— И газет не читаешь?..

— А что случилось? — Семендяева испугалась.

— Да ничего. Просто Ползунов-старший снят со всех своих постов. Так что, думаю, директорство мадам временно отменяется.

Семендяева засмеялась. Но смех постепенно перерос в истерику.

— Ты чего?

Семендяева не отвечала.

— Что с тобой?!.. Лена!!!

— Героиня! — рыдала Семендяева. — Подвиг совершила! Бросила работу ради любимого! Идиотка!

— Ну перестань, перестань... Ну ты же не знала...

— Я правда не знала! Сереженька! Я правда... Я не вру...

— Я верю, верю.

— Я честно...

— Ну я же говорю. Я верю.

— Правда?..

Семендяева хотела Сергея поцеловать, но он уклонился.

— Ты меня больше не любишь?

Сергей не ответил. Встал. Подошел к окну.

— Не надо было нам сегодня встречаться. Не надо.

— А мы ведь сегодня не случайно встретились! Сергей удивленно обернулся.

— Представь себе. Я тебя там второй день караулю.

— Зачем?

— Сережа! Она умерла! Сколько можно! — закричала вдруг Лена.

— Она не хотела никуда ехать. Она передала через Юльку письмо. Если бы я согласился с ней встретиться, она бы вернулась, — проговорил Сергей, низко опустив голову.

— И ты был бы счастлив?

— Она погибла из-за меня! Ты что, не понимаешь?! Из-за меня! Из-за того, что я отказал ей во встрече!

— А ты хотел бы снова жить с ней?.. — спросила Лена сухо.

Сергей не ответил.

— Ты прекрасно знаешь, что ты ни в чем не виноват. Тебе не за что себя казнить!

Сергей опустился на стул, закрыл лицо руками.

Лена подсела рядом. Приобняла, стала целовать. Сергей стал отвечать.

Вдруг оторвавшись от Лены, произнес почти беззвучно:

— Не надо было нам сегодня встречаться...

— Почему?

— Потому что ничем хорошим это не кончится! Сергей припал к Лениным губам.

Вернувшись из издательства, Вакаров в ужасе обнаружил, что Ползунова в буквальном смысле слова лыка не вяжет.

— А! Сашка! Наконец-то! А я уже заждалась! — завопила она из комнаты пьяным голосом.

— Леночка, я обегал полгорода, пока купил настоящий коньяк. Вот, — понимая, что никакой коньяк уже не нужен, Вакаров тем не менее вынул из сумки красивую бутылку. — Французский, как ты просила. На Фрунзенской набережной есть такой магазинчик французских вин. Там все настоящее!..

— А я уже нашла! — Леночка пьяно засмеялась. — Я тебя ждала, ждала и не выдержала, спустилась вниз в ларек. У тебя классный ларек внизу. И ребята там хорошие. Сразу врубились, что мне нужно. Сашка, — добавила она заговорщически, — если смешать «Смирновскую» с польским «Черри» — все будет хорошо!

— Лена, — Вакаров всегда ужасно терялся при виде пьяных женщин. — Я тебе кофе сварю...

— Пошел ты со своим кофе! Лучше обними меня...

— Что?!

— Обними меня! Не хочешь? Ты, Сашка Вакаров, не хочешь меня обнять? — Леночка громко икнула и даже не извинилась.

— Я хочу, но...

— Ты, всю жизнь твердивший мне о том, как любишь, писавший тонны стихов, оборвавший всю сирень в школьном дворе... Ты говоришь «но»?! Ты не хочешь?!

— Леночка, успокойся, Леночка... Тебе надо поспать, ты переутомилась... — Вакаров присел рядом, обнял Леночку подружески.

— Так я же тебе это и предлагаю! Что ты меня обнимаешь как товарища по команде? Они даже в футболе сейчас больше страсти в это дело вкладывают... Ну? Или ты меня уже совсем не хочешь? А? Мечта должна оставаться мечтой? Или должна осуществляться?

— Лена... Я всю жизнь любил тебя... — начал оправдываться несчастный поэт.

— А, уже в прошедшем времени!..

— ... И продолжаю любить...

— Да хватит! — Ползунова резко отстранилась. — Я все знаю. У моего поэта появилась новая муза! Это Регина, да? Изза нее ты меня разлюбил? Ну, признавайся! Поэт не должен стыдиться своей любви! Так ты меня учил?

Вакаров кивнул виновато.

— Ну вот. Саша. Я верю только тебе. Ты один всегда относился ко мне как к женщине, а не как к дочери старика Ползунова... Каждая женщина рано или поздно понимает, что она никому не нужна. — Леночка пьяно хохотнула.

— Лена!

— Шведов — скотина, — процедила Ползунова зло. — Я не оставлю его в покое. Я ему отомщу. Но это неважно. Важно, что я была несправедлива к тебе. Я хочу это исправить. Я готова. Давай... — Ползунова даже принялась расстегивать кофточку.

— Лена, я не буду помогать тебе мстить Шведову. Даже так не буду, — отвел глаза в сторону поэт.

— Дурачок! Я тебя хочу, понимаешь? Отомстить Шведову можно с кем угодно. Это не проблема. И это не месть. Он никогда не любил меня, ему на это наплевать. Мстить ему я буду совсем по-другому. Он и не подозревает как! В Италию собрался, гад! Впрочем, сейчас не об этом.

— А они скоро уезжают? — спросил Вакаров осторожно.

— Он думает, что скоро. Но он не знает, что значит обидеть женщину. Оскорбленная женщина способна на все. Никакой Италии его вешалки не увидят как собственных ушей. Это я тебе говорю!

Ползунова закашлялась.

Вакаров заботливо похлопал ее по спине.

— Что ты задумала?

— Неважно... Ты будешь меня целовать или нет?

— Нет. — Вакаров даже встал.

— Значит, и тебе не нужна?

— Лена, ты мне друг. И я тебе всегда во всем друг...

— Ну вот и помоги...

Вакаров отрицательно покачал головой.

— А я не верила. Глазам своим не верила. Думала, не может он вот так задешево купиться. Она же с тобой кокетничала по приказу! По совету Шведова. Чтобы нас отвлечь. Она и мне в верности клялась. Время тянула, сука! — всю ненависть свою и обиду вложила Ползунова в это последнее слово.

— Лена, — сказал вдруг поэт с нехарактерной для него твердостью, — ты мне друг, но я тебя прошу: не говори ничего плохого про Регину Васильевну.

— Влюбился! Вакаров не ответил.

Леночка улыбнулась какой-то зловещей улыбкой.

— Тогда я отомщу вам всем!

Глава сорок вторая. ОТЕЦ И СЫН

Семендяева проснулась от поцелуя. Медленно открыла глаза, увидела Сергея. Улыбнулась.

Сергей поцеловал ее в губы. Лена ответила на поцелуй. Только тут Семендяева заметила, что на Сергее надета куртка.

— Что это значит? — Лена рывком села на постели.

— Мне пора.

— Ты же сегодня не работаешь!

— Поэтому и пора.

— Я не понимаю.

— Я тебе в другой раз объясню. — Сергей принужденно улыбнулся.

— Из-за Юли?

Сергей устало опустился на стул.

— Ну видишь, как хорошо. Ты все сама понимаешь.

— Ну конечно! А так как мужчины любят женщин, которые все понимают, значит, ты любишь меня.

Сергей не ответил.

— Я не понимаю?! Почему ты, взрослый мужчина, не имеешь права проводить время со мной?!

Сергей предпочитал отмалчиваться.

— В конце концов, она уже тоже не девочка! Должна все понимать!

Сергей вынул сигареты, закурил.

— Ты будешь молчать?!

— В том-то и дело, что она уже все понимает... — Он вздохнул. — В отличие от тебя.

— Прекрасно! — обиделась Семендяева. — Главное — найти виноватого!

— Лен, я прошу тебя! Ну давай не будем, а?!

— Конечно, не будем! — Лена откинула одеяло, надела халат. — Чего нам делить! У нас все хорошо! Завтра лучше, чем сегодня! Послезавтра лучше, чем вчера!.. Ты еще здесь? Как же так! Ты же можешь опоздать! Не рассиживайся! Время не ждет! Труба зовет! Завтра в поход! — Еще чуть-чуть, и у Семендяевой началась бы привычная истерика.

Сергей поднялся.

— Давай, давай! Сейчас троллейбусы плохо ходят! Можешь до вечера не доехать! — Лена даже слегка подтолкнула его к двери.

Сергей перехватил Ленины руки. Сжал их.

— И тогда, — прокомментировала действия Сергея Лена, — убийца нанес свой последний удар!

— У нее умерла мать! Я для нее сейчас все! Она росла, зная, что папа должен быть верен маме. Она не хочет и не может понять, что Машина смерть дает мне право на новую жизнь, — тщетно взывал к Лениному разуму Сергей.

— Боже мой! Какой пафос! А может быть, ты сам не можешь решиться на эту новую жизнь? Может быть, тебе самому так проще? Сходил к бабе на пару часов, нужду справил и свободен!

— Чего ты хочешь? — Сергей отпустил ее руки.

— Я?!.. — Семендяева как будто даже растерялась. — Я?.. О! Я много чего хочу! Я хочу стирать твои носки. Гладить твои рубашки. Обед тебе готовить хочу. Возмутительно, правда?!

Сергей прижал Лену к себе, поцеловал.

— Да! Я еще вспомнила!

— Ну?

— Майки я тоже стирать хочу.

— Я не ношу майки.

— Ах, ну да... — сникла Лена. — Я забыла. Извини.

— Ничего, — подбодрил ее Сергей. — Я всегда найду, что постирать.

Сергей поцеловал Лену в губы.

— Я позвоню, — пообещал он после поцелуя.

— Ну конечно, конечно! — Лена истерично заулыбалась. — «Милый, мы поженимся?» — «Давай лучше созвонимся!»

— Ты о чем?

— Да так. Анекдот вспомнила. Неважно. Ты звони. Звони. Всегда рада тебя слышать.

— Ты хочешь, чтобы я привел тебя в дом и объявил детям: «Познакомьтесь, это ваша новая мама!»? Ты этого хочешь?

Да?!

— На эту роль я не претендую.

— А на что ты претендуешь? На то, чтобы сидеть ночи напролет рядом с Сашкиной кроватью, когда он бредит от температуры? На то, чтобы ходить на родительские собрания и раз в месяц мыть полы в классе? На то, чтобы...

Но Лена не дала ему договорить.

— Я прекрасно знаю, на что я иду.

— Ты только думаешь, что знаешь. А через пару месяцев ты будешь вспоминать те времена, когда я приходил к тебе, — Сергей усмехнулся, — «по нужде»!

Семендяева не ответила.

— Лен, поверь мне. Сейчас не время. Все должно немного утрястись. Немного стереться. Надо подождать. Надо, чтобы жизнь вошла в привычное русло.

По щеке Семендяевой скатилась слеза. Сергей провел по ее лицу пальцем, слезу стер.

Лена передернула плечами, как будто прикосновение Сергея было ей неприятно.

— По системе Станиславского, играя любовь, надо стремиться как можно чаще касаться партнера, — сказал Сергей. — Любовь — это касание.

— А я не хочу играть в любовь, — отрезала Лена зло.

— А что ты хочешь?

— Я хочу... чтобы ты шел отсюда... к чертовой матери!!! — проговорила вдруг Семендяева удивительно спокойно.

Сергей какое-то время молча смотрел на нее, потом развернулся и пошел к двери.

Открыв дверь, он остановился, снова посмотрел на Лену.

— Я позвоню.

— Позвонишь?! Кому-нибудь другому! — не выдержала вдруг и сорвалась на крик Семендяева. — Понял?! Убирайся! Убирайся отсюда!

Сергей молча вышел из квартиры.

— Видеть тебя не хочу! — неслось ему вслед. — Только попробуй мне позвонить!.. Все! Хватит! Любовь прошла, завяли помидоры!..

Лена упала на кровать и горько-горько зарыдала.

— Еще минуту — и буду кормить. Не скучай, малыш! — орудуя на кухне, кричала Юля кому-то в комнату.

Заслышав звонок в дверь, Юля сделала удивленное лицо и, на ходу облизывая пальцы, вытирая их передником, пошла в прихожую.

— Кто там?

— Свои, — послышалось из-за двери таинственное.

— А поконкретнее?

— Самые близкие. Биг-Мак. Юля открыла.

— Ну тогда входи.

— Бдительная стала, — заметил Максим входя.

— Хорошие уроки получила.

Биг-Мак попытался было Юлю обнять, но она уклонилась.

— Да ладно тебе, все обошлось. Долго еще дуться будешь?

— Дуться, это в смысле обижаться? Запомни, гамбургер, на всю жизнь. Обижаться — это непродуктивно. На обиженных воду возят. Имеет смысл воспитывать только самых близких, с кем на всю жизнь. Вот родителей, например, надо воспитывать с детства. А тебя... Зачем зря время тратить?..

— Это если попроще сказать... На дураков не обижаются? Так, что ли?

— Ну если тебе так удобнее...

— Юлька, я же понимаю, что виноват. И не спорю. Произнеся эти смиренные слова, Биг-Мак подошел к двери, открыл ее, шагнул, как будто собираясь уходить... Юля молча, не скрывая удовольствия, ожидала, когда же дверь наконец закроется. Однако Биг-Мак хоть и вышел за дверь, но не закрыл ее за собой. Наоборот, придержал ногой, чтобы не захлопнулась случайно. Юля даже нетерпеливо притопнула ножкой. В этот момент перед ней возник огромный букет цветов, который Биг-Мак прятал за дверью.

— Это тебе во искупление моих грехов. — Максим вручил Юле букет и галантно шаркнул ногой.

— Спасибо. — Юля взяла цветы.

— Нравится? — Биг-Мак решил, что уже прощен.

— Как говорит мой брат: «лучше деньгами».

— Да ладно тебе! Ну сколько можно! Я же от всей души! — попробовал обидеться Максим.

Юля вдруг вскрикнула и стремглав помчалась на кухню. Сорвала с плиты сковородку, выключила газ под кастрюлей... Не дожидаясь приглашения, Максим прошел за ней.

— От тебя, гамбургер, — подозрительно осматривая чуть пригоревшее на сковородке мясо, приговаривала зазевавшаяся хозяйка, — вечно одни убытки! Чуть обед не сожгла!

— А что это ты меня «гамбургером» называть стала?

— А я тебя разжаловала. Был Биг-Мак, а теперь простой гамбургер. Нет в тебе ни сыра, ни салата, ни кетчупа... Даже булочка у тебя без кунжута! Так, самая что ни на есть дешевка!

— Я же люблю тебя, идиотка! — буркнул разжалованный Биг-Мак обиженно.

— Мы в восхищении!

— Юля!

— Вот одарил! Любит он меня! Большое счастье — любовь труса!

— Я, между прочим, и жениться могу! — не сдавался бывший король бутербродов.

— Я в восторге!

— Прекрати надо мной издеваться!

— Что может быть проще! Уходи и не слушай.

— Зря ты так, я ведь тоже могу не по-хорошему! — решил перейти к угрозам Максим.

— Ой, испугал!

— Я могу и силой заставить!

— Что — заставить? Любить себя?

— Потом еще сама попросишься замуж... — С целью осуществить свои довольно неясные намерения, Биг-Мак пошел на Юлю.

— Что тут у вас происходит? — раздалось вдруг откуда-то сзади.

Биг-Мак вздрогнул, обернулся. На пороге кухни застыл Игорь.

— Юлька, ты еще полчаса назад обещала меня покормить. Мне же уходить скоро... Сама знаешь, сегодня нельзя опаздывать, — проговорил Игорь, совершенно игнорируя Максима.

— Милый, все готово, просто вот этот... Вот эта порция... Нет, эта маленькая порция жареного картофеля собралась меня полюбить немедленно и без моего согласия. Вмешаешься? — улыбнулась Игорю Юля.

— А попроще? — Высокий Игорь смерил взглядом неказистого Биг-Мака.

— Ну как тебе сказать?..

— Опусти шестнадцать глав истории ваших отношений и оставь их на вечер. А сейчас лучше конспективно. Что мешает нам пообедать?

— Он. — Юля указала на Максима.

— Вы не голодны? — осведомился у Биг-Мака Игорь.

— Мало того. Он не только сам не ест. Он и другим не дает. В его присутствии просто невозможно спокойно потреблять пищу, — за Биг-Мака ответила Юля.

— Кто это?! — спросил у Юли Биг-Мак.

— Это? Это мой жених.

Игорь посмотрел на Юлю с интересом.

— А я кто? — снова спросил Биг-Мак.

— Как ты уже однажды ответил мне на подобный вопрос: «конь в пальто», — раздалось в ответ.

— Юлька, я, пожалуй, съем по пути мороженое... — Игорю надоело ждать.

— Нет! Мой руки, все на столе! — велела Юля Игорю, а Биг-Маку молвила следующее: — Слушай, кетчуп, шел бы ты... Понял ведь уже, сегодня тебе меня не изнасиловать, приходи как-нибудь в другой раз. Цветы можешь забрать, вдруг пригодятся!

Биг-Мак, который уже давно убедился, что расклад сил не в его пользу, лишь пробурчал:

— Ну-ну! Посмотрим еще!..

И, не взяв букета, вышел в коридор. Выйдя за ним, Юля удовлетворенно закрыла дверь на замок. Вернулась на кухню.

— Ну? — нетерпеливо спросил Игорь.

— Что? — Юля поставила на стол дымящуюся тарелку.

— И кто это?

— Игорь, все уже остывает.

— У меня к тебе два вопроса, — не унимался Игорь.

— Сразу?

— Во-первых, с каких пор я тебе жених? Во-вторых, кто этот парень?

— Ты ешь, — сказала Юля заботливо, — а я тебе все объясню.

Игорь сел за стол, однако к еде не притронулся.

— Да ешь ты, ешь! Или твой аппетит зависит от того, что я скажу? Парень этот — мой приятель. Бывший. Был момент, когда я думала, что влюблена в него. Но он оказался трусом. И почти подлецом. Или даже совсем подлецом.

— Он...

— Нет, не то, что ты подумал. Но он предал мою подругу. И меня тоже.

— А приходил зачем? — как будто успокоившись, Игорь начал есть.

— Замуж звал.

— На это смелости хватило?

— Все мужики свято уверены, что самое большое благо, какое они могут сделать для женщины, это позвать ее замуж. Вот и он решил меня облагодетельствовать.

— Вкусно, — похвалил Юлину стряпню Игорь.

— Ешь на здоровье.

— Ну а ты что?

— Я не хочу.

— Я спрашиваю, что ты ему ответила?

— Я и говорю, я не хочу.

— Зачем тогда меня женихом назвала?

— Дурачок. Это я за него не хочу. А за тебя бы, может, и пошла... — заметила Юля не без кокетства.

— Ладно. К этому разговору мы еще вернемся. Но не сейчас. Сейчас, — Игорь улыбнулся, кивая на свою уже пустую тарелку, — неплохо бы чайку.

Юля, словно желая продемонстрировать Игорю, какой хорошей женой она может быть, молча и быстро забрала пустую тарелку, поставила перед Игорем чашку с чаем.

Игорь взял Юлю за руку, притянул к себе. Посадил на колени.

— Юлька, ты же знаешь все мои проблемы. Не могу я сейчас брать на себя ответственность за тебя.

— Мне скоро восемнадцать, — сказала Юля очень серьезно.

— Знаю. Помню. Коплю на подарок, — отшутился Игорь.

— Не смейся.

— Юлька, ты прелесть. Я очень нежно к тебе отношусь. И с удовольствием приму твое предложение...

Юля обиженно надула губы.

— Ну не сердись. — Игорь нежно погладил Юлю по руке. — Невозможно серьезно говорить о таких вещах. Впрочем, если тебе так хочется... Юля, я предлагаю тебе выйти за меня замуж... Но после того, как я разберусь с делами!..

Договорить Игорю Юля не дала — закрыла ему рот поцелуем.

Из-за затянувшегося объятия молодые люди сначала не услышали, как хлопнула в прихожей дверь, а потом и не заметили вошедшего на кухню Сергея.

Он постоял немного на пороге, любуясь этой сценой, потом все-таки решил привлечь к себе внимание:

— Кхм-кхм.

Юлька в одно мгновение спрыгнула с колен Игоря.

— Папа! Ой! Как хорошо, что ты пришел! У меня обед горячий. Садись, покормлю. — Юля нашлась так быстро, как будто имела большой опыт выхода из подобных ситуаций.

— Спасибо. — Сергей растерялся.

— Добрый день, Сергей Анатольевич. — Игорь учтиво привстал.

Сергей протянул молодому человеку руку. Игорь пожал. Повисла неловкая пауза.

— Юлька, — нарушил первым тишину Игорь, — я побежал. Позвоню.

— Ни пуха! — подмигнула ему Юля.

— К черту. До свидания. — Игорь повернулся к Сергею.

— До свидания... Игорь быстро ушел.

Юля прошмыгнула за ним в переднюю, чмокнула на прощание. Закрыв дверь, вернулась на кухню.

— Что это он так меня испугался? — спросил отец.

— Ну что ты, пап, просто у него дела. Он торопился.

— Что-то я этого не заметил, когда вошел, — поддел дочь Сергей.

Юля покраснела.

— А это... Я тебе потом объясню.

— Юль, а кто он вообще? Почему ты мне ничего о нем не рассказываешь?

— Ты ешь, а я тебе расскажу. — Несмотря на юность, Юля уже прекрасно знала, что мужчины лучше воспринимают информацию на полный желудок. — Ты только не подавись от неожиданности. Это не просто парень. Это мой жених.

— Ничего себе! Исчерпывающая характеристика.

— Он родился и вырос в Железноводске. Год назад умерла его мама, и он приехал в Москву. У него здесь отец...

— Но ты говорила, он совсем один?

— А знаешь, кто его отец?

— Я не удивлюсь, даже если ты скажешь, что это я. Сегодня день, когда возможно все.

— Он сын Шведова! — объявила Юля.

— Что?! — Тут Сергей и в самом деле чуть не подавился.

— Когда-то Игорь Андреевич был на практике в Железноводске и понятия не имел о его рождении... — Юля еще не понимала, какие роковые последствия может иметь этот разговор.

— Господи, не так, так эдак! — Сергей вскочил, с шумом задвинул стул под стол.

— Ты о чем?

— Объясни мне, ради всего святого, зачем ему это надо? Что же он так привязался к нашей семье? Почему не оставит в покое? Уже, кажется, все сделал, так нет! Еще и дочь ему подавай! Что за патологическое желание быть мне родственником?..

— Папа, ты о чем?!

— Причем все равно в каком качестве! То через Машу, то через Ленку, теперь через тебя! — Сергей уже кричал.

— Папа, что с тобой? Ты заболел?

— Юля, я всегда давал тебе полную свободу, но замуж за сына Шведова ты не выйдешь!

— Пап, да он не знает еще ничего! Он даже сына своего не признал. И о том, что мы встречаемся, не знает...

— Нет. Это не имеет значения. Я не дам моей дочери носить фамилию «Шведова»!

— Папа!

— Чтобы у меня с ним были общие внуки!!! Никогда! — продолжал неистовствовать Сергей.

— Папа, ты несправедлив!

— Юля, я только что из-за тебя расстался с Леной...

— С кем?

— С Семендяевой. Мне было очень больно, но это необходимо... Тебе тоже придется расстаться с Игорем. Он симпатичный парень... Но замуж ты за него не выйдешь. — Сергей так шарахнул кулаком по столу, что звякнула посуда. И, не дождавшись реакции дочери, быстро вышел из кухни.

Юля принялась нервно ходить по кухне. Наконец решилась. Выбежала в коридор и открыла дверь в комнату Сергея.

— Если ты такой жестокий, пожалуйста, я уйду из дома! Но с ним не...

Юля осеклась на полуслове. Сергей сидел на кровати с фотографией Маши в руках и едва сдерживал слезы.

— Папа...

Юля приблизилась, села рядом, прижалась к отцу. Сергей высвободил одну руку, прижал дочь к себе.

— Где Сашка? — спросил тихо.

— На тренировке. Скоро будет. Сергей поцеловал Юлю в лоб.

— И вообще, я папина дочка! — улыбнулась отцу Юля. Зазвонил телефон. Юля сняла трубку.

— Вас слушают.

— Это я. — Звонил Игорь.

— Ты что? — испугалась Юля. — Не встретился с ними?

— Почему?

— Так быстро?..

— И встретился, — сказал Игорь довольно. — И бабки получил.

— Правда?!

— А что ты так удивляешься?! Ты разве не знаешь, что Игорь Шведов — финансовый гений?

— Знаю-знаю... В газетах читала.

— Значит, сейчас у меня есть еще одно маленькое дельце, а потом как договаривались. Да?!

— Какое дельце?.. — насторожилась Юля.

— Да так. Зайти кое-куда надо. Не волнуйся, это никак не связано. Целую.

— Пока. — Юля положила трубку и услышала звонок в дверь.

— Откроешь? — спросила она отца.

— Я никого не жду, — проговорил Сергей устало.

— Я тоже. Может быть, вообще не будем открывать?

— Да нет уж. Мало ли что...

Сергей молча поднялся. Медленно направился к двери. Защелкал замками...

На пороге стояла Семендяева.

Сергей улыбнулся устало. Заключил Лену в объятия.

— Что-то случилось?!

— Угу... Я вспомнила, чего я еще хочу...

— Чего?..

— Я хочу... Я хочу иметь от тебя ребенка...

Сергей лишь поднял глаза к потолку и вздохнул тяжело. Только ребенка ему сейчас и не хватало... Хотя... Впрочем...

Может быть, именно этого ему сейчас и не хватает? Бессонных ночей счастливого молодого отца?..

— Видите, как хорошо, что вы ни в какой Железноводск не поехали! Только бы зря время потратили!

— А если он просто переехал?

— Ну Игорь Андреич! Юганов лично на контроль это дело взял!

— Модельер и верная Регина общались в кабинете. Шведов без пиджака, в одной рубашке восседал за столом. Галстук покоился на шее Игоря Андреевича как кашне.

— Значит, говоришь, квартиру продал?! Регина кивнула.

— Значит, продал...

— Кстати, не понимаю, зачем он вам голову морочил, что мать жива? Хотел вас свидетелем испугать?

— Да каким свидетелем! Что ты несешь! Я думаю, ему просто обидно... До ужаса обидно!.. Его мать в могиле, а папаша, подонок, по миру разъезжает!

— Ну не знаю, не знаю...

— Раз квартиру продал, при деньгах должен быть. При больших, — продолжал размышлять Игорь Андреевич.

— Да сколько там, в этом Железноводске, квартира стоить может... — заметила Регина скептически.

— Не дай Бог ввязался в историю какую-нибудь. Сейчас и за меньшее без головы остаться можно... — пробормотал Игорь Андреевич с беспокойством.

— Ну я пойду?

— Что же делать-то теперь? — Игорь Андреевич не замечал тех реплик Регины, которых не хотел замечать.

— А ничего. Ей-богу, у вас не самая плохая судьба. — Регину потянуло на «философию». — А то приходите ко мне вечером в гости. У меня вчера племянник с невестой были. Я столько всего напекла. За неделю одной не съесть... — Регина и Шведов были знакомы уже столько лет, что понимали друг друга с полуслова. И уж конечно не плюшки есть зазывала к себе Регина Васильевна модельера.

— Сколько я у тебя не был? — спросил Шведов.

— На этой квартире? Ни разу. — Регина посмотрела на Шведова с надеждой.

— Н-да... — Игорь Андреевич помолчал. Потом сказал: — Ты иди, иди.

— Зря. — Регина вздохнула.

— Спасибо. — Шведов благодарно пожал Регине руку. — Спасибо тебе.

Регина молча кивнула. Быстро вышла из кабинета.

Оставшись один, Шведов с облегчением налил себе коньяку. Сделал глоток. Поставив рюмку, достал записную книжку, нашел нужный телефон, набрал номер.

— Игорь Флавьевич! Шведов беспокоит! Да, спасибо, Регина рассказала... Да вот хочу посоветоваться, что теперь делать?.. А если бы он был государственный преступник?.. Ушел бы от наказания?.. Да нет, он ничего не украл. А Регина и не могла толком объяснить. Я не велел. Да... Да нет. Не знакомый. Сын... Сын. Что?.. Так бывает. Ну извините. Извините.

Игорь Андреевич положил трубку. В расстроенных чувствах сделал добрый глоток.

Встал, прошелся по кабинету. Снова сел, допил коньяк.

Неожиданно дверь распахнулась, резко, как от ветра, и в кабинет влетела бледная от ужаса Регина.

— Игорь Андреич! Игорь Андреич!..

— Ну?! Ну что с ним?! — Шведов аж подскочил.

Но Регина не в состоянии была говорить. Она только мотала головой, но слова выдавить из себя не могла.

Шведов подбежал к ней, затряс, обхватив за локти.

— Что? Что? Говори!..

— Костюмы... — выдохнула наконец Регина. — Костюмы сгорели... Все.

Шведов отпустил ее. Постоял немного, приходя в себя. Потом вдруг неожиданно захохотал. Заливисто, громко.

— Что с вами? — испугалась Регина.

— Ничего, ничего!.. — Шведов просто умирал от смеха.

— Вы понимаете, что случилось?! — Регина разозлилась. — Костюмы! Все наши костюмы сгорели на таможне!

— Слава Богу... — Игорь Андреевич никак не мог остановиться. — Слава Богу... — У Шведова была настоящая истерика.

— Что?.. — Регине показалось, что она сходит с ума. Совладав наконец с собой, Шведов вернулся к столу, плеснул в рюмку коньяку, протянул Регине.

— Вы понимаете, что нам не с чем ехать? — Теперь Регина смотрела на шефа как на ненормального. — Вы понимаете?!

— Выпей, — велел Шведов весело. Регина послушно опрокинула рюмку. Шведов усадил ее в кресло, сел сам.

Регина, сразу захмелевшая, начала быстро-быстро говорить:

— Только что звонили с таможни. Похоже на поджог! Нам теперь не с чем ехать в Рим!

— Я все понимаю, — с какой-то странной веселостью кивал модельер. — Понимаю.

— Тогда почему вы не реагируете?!

— А что я могу сделать? Беда, как известно, никогда не приходит одна. Если бы человеческую жизнь можно было восстановить, как костюм...

— Вы сами всегда говорили, что нельзя дважды сшить одну и ту же вещь! — возразила Регина.

— Региночка... Ну что я могу тебе сказать... Мы сошьем новые вещи... Лучше прежних... «Я пришью тебе новые ножки, ты опять побежишь по дорожке...» — Модельер снова хохотнул.

— Я не понимаю, как вы можете быть так спокойны! — возмутилась администратор.

— Я сам не понимаю. И мне это не нравится... Может быть, это старость? Или мудрость? — Игорь Андреевич улыбнулся. — Интересно, могут ли они существовать друг без друга?

Регина растерянно смотрела на шефа. Ей снова казалось, что Игорь Андреевич немножко не в себе. В дверь деликатно постучали.

— О! — выдохнул Шведов. — У нас, похоже, опять новости! Наводнение было, пожар был. Вероятно, теперь старик Ползунов избран спикером Думы. Прошу! — крикнул он громко. — Входите, входите!

На пороге кабинета с довольно хмурым выражением на лице застыл тот, кого тщетно, используя все свои недюжинные связи, уже несколько дней пытался разыскать Игорь Андреевич. Тот, без которого не мыслил он своей дальнейшей жизни и чей след, казалось бы, потерян уже навсегда... Игорь Шведов-младший...

Шведов-старший встал. Медленно обошел стол. Остановился. Игорь не без удивления заметил, что в глазах модельера появились слезы.

Игорь улыбнулся.

— Как хорошо, что ты все-таки пришел, — проговорил наконец Игорь Андреевич очень-очень тихо.

Шведов сделал последний шаг к сыну. Постоял, разглядывая, словно впервые видел.

И тут сделал свой шаг Игорь. Обнял отца. Игорь Андреевич крепко прижал сына к себе. Так они и замерли, обнявшись. Отец, обретший наконец сына, и сын, нашедший отца...