Мелодия Бесконечности. Первый аккорд

Небеса Европы. Во Французской стороне

Это утро и этот незабываемый рассвет каждый из них запомнит на всю жизнь — такого прекрасного и спокойного рассвета невозможно было и представить себе.

После вечера праздника и ночи любви так хотелось ещё понежиться в мягкой постели, но пропустить такой рассвет было бы просто непростительно.

На дворцовых балконах стояли пары и любовались красотами открывающегося пейзажа просыпающегося сада в лучах рассветного солнца. Все они были разными — разными были их возраст, происхождение, национальная принадлежность, вероисповедание, характеры, таланты и склонности, и, именно любовь объединяла такие разные их истории любви: одни из них знали друг друга достаточно долго, другие только делали первые несмелые шаги навстречу друг к другу, но, одинаково их сердца пылали страстью и любовью.

И сквозь дымку пара, поднимающегося от чашки с горячим кофе, мир выглядел иначе — таинственным и загадочным. Что принесёт им этот новый рассвет и этот новый день?

После легкого завтрака из пастилы, орехов, сухофруктов и сока можно было выйти прогуляться по саду.

Сони и Ями отправились проверить розарий.

Алишер упражнялся в стрельбе из лука под руководством Надира, за ними наблюдали Альвис и Розалинда.

Раф и Самаэль тренировались на деревянных мечах, проводя мастер-класс для Питера и Дэна.

Эллен с братом Этьеном играли на площадке для бадминтона, или, как его называли здесь — пуна, а близнецы Саманта и Джулия и Джастина с Евой предпочли размяться на корте за партией в большой теннис — два на два.

Джек, Шарль и Дерек в дворцовой библиотеке изучали древние свитки по медицине и химии.

Джон и Марк играли в шахматы в беседке, а маленькая Аделька сидела рядом в кресле, поджав ноги и обхватив колени руками, и смотрела как они играют, перекатывая во рту от щеки к щеке карамельку и постоянно задавая вопросы относительно правил этой игры — уж очень хотелось ей научиться всем тонкостям шахмат.

Лев Витриченко сидел на поляне и рисовал пейзаж, вспоминая свои художественные навыки.

Маргарита и Даниэлла с матерями сидели тут же неподалеку — девушки делали акварельными карандашами наброски в альбомах для эскизов, а Валентина и Камилла читали. И по всей поляне резвились щенки-далматинцы и Милорд.

— Мамочка, расскажи мне, как вы с папой познакомились? — попросила Маргарита, оторвавшись от рисования.

— Ох, я же тебе уже раз сто рассказывала, — улыбнулась Валентина.

— Ну, ещё раз, пожалуйста! Я хочу услышать ещё раз, — девушка отложила альбом и выжидающе посмотрела на мать.

— Ну, хорошо, — она покачала головой, закрыв книгу, и обняла дочь, — Хорошо, что ты сейчас вспомнила об этом, когда сама скоро станешь матерью. Это, и правда удивительная история — судьба, не иначе. Шарль был заводилой и душой компании, вокруг него всегда было множество красивых девушек — одна красивее другой. Он слыл знатным щеголем и большим дамским угодником. Исходя из того, что я слышала о нём, я считала его самовлюбленным и эгоистичным типом, забавы ради, разбивающим девичьи сердца. Я не хотела иметь с ним ничего общего, пока как-то на экзамене, на который я явилась с высокой температурой и не могла нормально отвечать на вопросы билетов, благо, экзамен был письменным, и он, видя моё состояние и то, как я безуспешно пытаюсь собраться с мыслями, поменял местами наши работы, пока не видел преподаватель, и, для полноты эффекта, устроил настоящее шоу, за что был удалён из аудитории. В это трудно было поверить, но, всё было именно так. Он так старательно подделал мой почерк, что, за мои былые заслуги, преподаватель простил кое-какие огрехи и экзамен мне был зачтен. Шарлю же пришлось его пересдавать. Я не знал, как себя вести, но, хотела отблагодарить его. Когда же, наконец, я смогла подойти к нему, когда он не был в окружении своих друзей и девиц, то, он сделал вид, что вообще не понимает, о чём речь.

Я уже почти забыла об этом случае и постаралась выкинуть его образ из своей головы, когда другой парень из их компании стал не давать мне прохода. После очередного его пошлого замечания в мой адрес, Шарль не выдержал и врезал тому — завязалась драка. Он оказался на грани исключения, и только влияние его семьи спасло его. Ему же, казалось, было всё равно. Он предложил какое-то время играть роль моего парня, пока всё не уляжется и тот парень не успокоится. Я, без особой радости, согласилась. Но, на этом всё не закончилось. Через пару дней тот тип и его дружки подкараулили Шарля в парке недалеко от нашего дома — они могли его сильно покалечить, если бы не мой отец — твой дед, они просто сбежали, оставив его избитого на земле. Представь, каково же было моё удивление, когда, открыв дверь, я увидела отца, поддерживающего Шарля — всего в крови. Не знаю, что это было — совпадение или проведение, но, с того дня мы больше не расставались. Мы уже не притворялись, что мы — пара. Я узнала его с другой стороны. Мы оба взглянули друг на друга по-новому. Он, ведь тоже имел обо мне ложное представление — считал меня своего рода синим чулком, нелюдимой ботанкой, холодной и неприступной. Кто бы мог подумать, что у нас найдется столько точек соприкосновения, когда он отбросил от себя всю показную шелуху: когда он устал паясничать и играть на публику, то у него оказался довольно спокойный и мягкий характер, но, вместе с тем, по-мужски твердый. У нас были одинаковые взгляды на мир, схожее мировоззрение. Нам нравились одни и те же книги, одни и те же фильмы, одна и та же музыка. Если бы я не знала точно, кто его родители, то я бы считала, что он — мой брат, с которым мы выросли вместе и знали друг друга всю жизнь — более близкой и родственной души и не сыскать было.

Он оказался очень надежным человеком, на которого можно положиться в любой ситуации.

До сих пор, встречающие нас, однокурсники не могут поверить, что он, всё-таки, остепенился — но, именно так оно и было, чему он уже и не сопротивлялся, пресытившись бурной молодостью.

Вот, смотрю я на тебя сейчас и не верится мне, что столько лет уже прошло, и ты уже выросла и сама нашла свою любовь — моя уже такая взрослая девочка.

— Я обязательно всё это запишу, всё, что случилось с нами — это ведь волшебнее любой сказки, — Маргарита подняла голову к ясному небу.

— Ну, вот я уже закончила, — Даниэлла показала рисунок, изображавший дружеский шарж на Маргариту, — Это Маргаритка-конфетка, — Марго накрыла голову альбомом и только что не икала от смеха.

— Шах и мат! — победно улыбнулся Марк, — Хоть в чём-то я у тебя выиграл.

— Признаю, тут ты сделал меня, — развел руками Джон, — Но — только в шахматах я готов уступить тебе, — добавил он, усмехнувшись.

— Папа, мы идем кормить уток и лебедей на пруду. Хотите с нами? — в беседке появились улыбающиеся Алишер и Рози.

— Да, да, дядя Марк ещё не видел зверинец, — заметила Аделька, поглаживая за ухом Милорда, который вольготно разместился рядом с ней в кресле, — Какая у тебя коса красивая, дядя Марк. А мне заплетешь такую?

— Хорошо, садись, — он посадил её к себе на колени, — А можно посмотреть конюшни? — спросил он, обращаясь к Джону, закрепляя лентой косу Аделины.

— Если ты хочешь, то сходим, — согласился тот, — Ну, что, ребята, проводим Марка? — улыбнулся он собирая шахматы — А потом на пруд, — дети согласно кивнули.

— Какие же, всё-таки, это прекрасные животные, — Марк с восхищением осматривал обитателей конюшни, — Говорят, моя мама сначала очень боялась лошадей, но, потом смогла побороть свой страх, — он остановился возле красивого серого жеребца, — Привет, парень. Помнишь меня? Какой же ты красавец.

— Смотри-ка, а вы нашли друг друга, — одобрительно хмыкнул Джон, — Его зовут Ветер, знаешь? Прекрасный конь.

— А Милорд-то приревновал тебя, — кот недовольно зашипел на руках у Аделины.

— Ну чего ты так распереживался, а? — улыбнулся Марк, — Ты — это другое дело. Я не променяю тебя ни на какого другого кота в целом мире, дружище.

— Я так ему и передам, — хихикнула Аделька.

— А можно на нем прокатиться? — осторожно поинтересовался Марк.

— Если он так тебе понравился, то он твой, — Джон продолжал с интересом наблюдать как человек и животное смотрели глаза в глаза, изучая друг друга.

— Ты это что, серьёзно? — Марк перевёл ошеломленный взгляд на него.

— Хочешь оседлать его? — Джон указал на сбрую, висевшую на стене.

И затруднительно было бы описать это волнующее ощущение полета и свободы, когда скачешь во весь опор, и ветер свистит в ушах, развевая волосы, перехватывает дыхание и кружится голова, когда два живых существа сливаются в один единый организм — не испытав самому. И уже не хотелось останавливаться… И счастливая улыбка не сходила с его лица.

— Мадам Камилл, а как вы познакомились с месье Дереком? — спросила Маргарита.

Но, тут сама Кали позвала всех помогать перебирать вишни, собранные в саду, из которых после приготовят вкусные пирожки.

— Ну, прости, детка, как-нибудь в следующий раз расскажу обязательно, — Камилла похлопала её по плечу, поднимаясь с подстилки.

И вот уже к обеду принесли первую партию горячих пирожков и душистого зеленого чая с жасмином — и от осознания своего вклада и своей причастности к их приготовлению, еда эта приобретала особый, незабываемый вкус.

— Прямо, как в детстве, — Марк с удовольствием откусил кусок пирожка, и сразу распространился аромат ягод и горячей сдобы, — Люблю вишни. А пробовали бы вы те вареники с вишнями, что готовила наша Полина Аркадьевна в приюте, — он мечтательно прикрыл глаза, — А знаете — я вас обязательно с ней познакомлю.

— Как? — широко раскрытыми глазами Адель посмотрела на него, — Неужели ты тоже детдомовский?

— Жизнь — сложная штука, — он пожал плечами и отхлебнул зеленого чая из изящной чашки, — Теперь это всё в прошлом. Теперь у нас всё будет хорошо.

— Вот такие они — эти истории любви, все разные, но все — одинаково прекрасные. Но, самое восхитительное — что это наши истории. Теперь о них будут помнить. Теперь о них смогут узнать и наши дети, — Маргарита захлопнула альбом и повернулась к мужу, он поцеловал её и крепче обнял, потом положил ладони ей на живот, и тёплый ласковый ветер развевал их волосы, и солнце согревало мягким теплом уходящего лета, — Что же ждет нас дальше?

— Что бы ни было — мы встретим это вместе, — непреклонно ответил он.

И вот он настал — день расставания:

— Полагаюсь на вас, — Джон почтительно поклонился и поцеловал Кали руку, — Мне трудно выразить свою признательность вам за то, что вы согласились взять на себя тот груз, что мне не под силу — ваше одолжение поистине неоценимо, — он приветливо улыбнулся ей, — Я в неоплатном долгу перед вами, что могу быть спокойным за судьбу Небесного града — он заслужил лучших правителей, нежели я — таких правителей, как вы. Мне же привычнее будет быть наставником Хранителей и разделить с ними их долг перед миром.

— Ясно, — ответила она легким поклоном и улыбкой, — А что скажешь ты, Рафаэль? — обратилась рыжая к младшему принцу.

— После всех моих деяний у меня нет ни каких прав, и я прекрасно осознаю это, — скромно опустил взор Рафаэль, обнимая Ями, — Я лишь хочу мирной жизни для себя и своей семьи.

— Как у вас всё интересно получается, — рыжая богиня сверкнула своей ослепительной улыбкой, — вы остались всё такими же несносными мальчишками. А отдуваться за вас — нам с Самаэлем? — она посмотрела в сторону Сони, — Будь я вашей матерью, я бы устроила вам хорошую взбучку, чтобы вы не забывали, кто вы есть, — потом она положила руки им на плечи, — И помните, что Небесный град всегда будет рад вас встретить.

— Небесный Град всегда может рассчитывать на нашу помощь, — заверил её Джон.

— Мы так же будем рады оказать вам поддержку в случае надобности, — твердо ответила Леди-Регент.

— Ваше Величество, вы уже не испытываете страха перед огнем? — участливо осведомилась Маргарита.

— Теперь уже нет, княгиня, — Королева Тёмного двора отрицательно замотала головой, — Вы помогли мне избавиться от моей фобии. Ваша поддержка и участие — Небесный град оправдывает своё, овеянное легендами, название.

— Мы очень рады слышать это, Госпожа Альвис, — улыбнулась девушка, — Огонь — это не только буйство неукротимой стихии, но, и ласковый свет свечи, и тепло домашнего очага.

— Вы и на нас можете рассчитывать, — протянула руку Правительница Темных небес, — Вам нужно будет только дать знать, если потребуется наше участие.

— Благодарим, Ваше величество, — Кали взяла её руку в свою, — мы будем иметь это в виду.

— Берегите себя — рыжая богиня величественно и грациозно поклонилась Хранителям.

— И вы себя берегите, — искренне ответила Даниэлла, и бездонная небесная синь запечатлелась в её глазах.

— Берегите себя и дитя, княгиня, — рыжая обняла Маргариту.

— Спасибо, госпожа Кали, — растроганно поблагодарила девушка.

— Несравненная госпожа, мне тут Алишер по секрету сказал, что он был бы не против братика или сестрички и по материнской линии, — шепнул Джон, подмигнув рыжей богине, — Что скажете? Сэм и ты — вы были бы замечательными родителями.

— А что мне ещё остаётся, если ты забираешь Али? — она игриво отстранилась от него.

— Но, сиятельная госпожа забывает, что мальчик всё равно поехал бы на учебу, — он обхватил её за талию, — Ему нравится малышка Рози, и школа эта имеет самую лучшую репутацию. Я бы никогда не посмел бы предложить неприемлемый вариант, поверь мне.

— Можешь не продолжать дальше и не тратить своё красноречие на уговоры, — она убрала его руки и благосклонно посмотрела на него своими изумрудными глазами, — Вы двое, словно сговорились — сегодня утром твой сын говорил мне почти то же самое, — добавила она, покачав головой.

— Только мой? — хмыкнул Джон, подняв брови, — Сиятельная Кали считает, что не имеет к нему отношения? Не она ли является высокочтимой матерью маленького княжича?

— Ну, всё — твоя взяла, — опустила руки Кали и легко толкнула его в плечо, — Береги себя и свою семью, Дхармараджа.

— Вы — тоже часть моей семьи, — ответил он.

— Простите! Дела задержали, — наконец, появился опоздавший Лорд-Протектор.

— Спасибо, что нашел время проводить нас, — Джон обнял друга.

— Ну, кто-то обеспечил меня множеством хлопот, — улыбнулся Самаэль.

— Прости, друг, — Джон скорчил покаянную рожицу, — Я понимаю, что это, конечно, большая наглость с моей стороны, но, прими мою искреннюю признательность.

— Ладно, уж, тебе теперь есть о ком заботиться, — отмахнулся Сэм.

— Это верно, — растянул улыбку Джон, убрав волосы с лица, — Быть любимым- больше, чем быть богатым, быть любимым — значит, быть счастливым. И ни какие сокровища мира не сравнятся с блеском родных глаз.

— В этом ты прав, приятель — тут мы дадим фору любому миллионеру, — Самаэль был с ним совершенно согласен, — До свидания, и помните, что врата Небесного града всегда открыты для вас. До свидания, друзья!

— В нас кажуть «До побачення!»[47] — заметил с улыбкой Марк.

— Как забавно звучит, — рассмеялась Розалинда.

— Do widzenia! Wszystkiego dobrego[48], — Улыбнулась Ева.

— Панi добре розмовляє польською, — с удовольствием отметил Лев Витриченко, — В мене теж польськi корiння.[49]

— Тобто? — с интересом переспросил Марк. — То — i в мене теж?[50]

— Так, сину, — утвердительно кивнул его отец, — Це не дивно. Гадаю, що немало львiв'ян мають польське походження.[51]

— Мы обязательно будем навещать вас, — пообещал Джон, — и мы скоро вернёмся отпраздновать свадьбу моей сестры и Рафаэля — и колокола Небесного града снова возвестят праздник.

И снова ступили они на землю Джайпура — они посетили музей в городском дворце, обсерваторию, башню Сарга-Сули, откуда открывается лучшая панорама города — снова прикасаясь к легенде, вдыхая её запах и пропуская через себя услышанные удивительные истории, больше похожие на сказки. На шумных рынках и в торговых лавках парни отоварились кальяном, шахматами и бумагой ручной работы, а девушки были в восторге от магазинов с красочными тканями и ювелирными изделиями, пополнив свою коллекцию браслетов и сережек.

Марк в выборе сувениров остановился на наборе искусно сделанных резных шахмат, паре традиционной индийской обуви — маджари и индийском чае.

А дети увлеченно и пытливо, с восторгом, наблюдали за живыми слонами, обезьянами, волами, буйволами и мангустами.

Местом жительства для Сони, Ями и Рафа был выбран тихий городок Галта — в дали от шумного Джйпура, славящийся своими целебными источниками. Маленький уютный домик с небольшим садиком на окраине городка был одобрен Ями и Сони — Джону и Рафаэлю осталось только смириться с выбором. Девушки с большим рвением помогли обустроить новое жильё: были куплены новые ковры, шторы, подушки, скатерти и посуда, а парни помогли обновить садовые дорожки и перекрасить забор.

Теперь, когда дом и участок полностью готовы к проживанию, они на время оставляют новых жильцов и с волнением ожидают свой рейс на Париж.

— Матушка, вы довольны? — улыбнулся Джон, обнимая мать.

— Да, сынок — дом просто замечательный, — уверила его Сони.

— А что насчёт будущего зятя? — с хитрецой уточнил он.

— Ну, знаешь, мне грех жаловаться, — Сони перевела взгляд на Рафаэля, — мальчик вырос на моих глазах и был вам товарищем в детских играх, я со спокойным сердцем могу доверить ему нашу девочку, если она выбрала его. Ты так не считаешь?

— Это правда, — он с легкостью согласился, — оставляю их вашим заботам, матушка. Счастливо вам оставаться и всего самого наилучшего. А нас ждёт теперь Париж. Время пролетит незаметно, и уже в следующем месяце мы посетим вас и поможем в подготовке к свадьбе.

— Спасибо, братик! — Ями обняла брата и поцеловала его в щеку, — Спасибо вам за всё! — она приветливо улыбнулась всем.

— Теперь он принимает ответственность за вас, — Джон с улыбкой указал на Рафаэля.

— И я не подведу, — уверенно ответил тот.

— Обещай мне одну вещь, Рафаэль, — Джон положил руку на плечо брата.

— Всё, что скажешь, — Раф совершенно серьёзно посмотрел на него.

— Обещай, что вы будете счастливы! — единственное, о чем попросил его Джон.

— Клянусь! — кивнул Раф.

Самолёт подлетал к Парижу — за окном проплывали облака, а под ними — города и страны, яркие и красочные, как на картинках в детских атласах. Аделька, не отрывая глаз, смотрела в иллюминатор, какие причудливые очертания принимали облака — тут были и груженые караваны верблюдов, и боевые слоны, и скачущие на своих верных скакунах рыцари, и волшебные замки, и густые леса у больших озер, и танцующие пары… Марк наблюдал за ней с легкой улыбкой.

Маргарита спала, положив голову на колени мужа, а он играл с её волосами, пропуская между пальцами пряди её локонов.

Даниэлла и Джек дремали, не размыкая объятий, закутавшись в просторный плащ доктора.

Питер и Ева вполголоса обсуждали свои впечатления от увиденного в Небесном граде и дальнейшее планирование их совместного будущего.

Остальные, в основном, тоже отдыхали — кто спал, кто читал, кто слушал музыку на плеере — и все были погружены не только в свои собственные мысли, но, одной общей мыслью был вопрос — что теперь будет дальше?

Настало время сделать паузу, взять тайм-аут и постараться осмыслить всё произошедшее с ними.

Они много всего пережили за последнее время, но, жизнь — она не остановилась, и нужно возвращаться к реальности и как-то продолжать строить свою жизнь, найти своё место в этом мире. Для них начинается новый этап — как-то теперь совмещать судьбу Хранителей и снова стать обычными людьми?

Начать было решено с получения высшего образования — и не только потому, что без него тяжело будет добиться чего-то существенного в этой жизни, а потому, что хочется проверить себя, доказать, прежде всего, самому себе, что ты можешь достигнуть своей мечты, что ты можешь продать свои способности максимально дорого.

А мечта у каждого была своя: Маргарита всё так же хотела пойти по стопам родителей и стать генетиком, а в свободное от основной работы время — заниматься дизайном модной одежды. Даниэлла предпочитала иностранные языки и хотела быть лингвистом или переводчиком, а, возможно даже — изучать уже давно мертвые языки и в будущем, возможно даже, помогать историкам. Джастина тоже разделяла её любовь к языкам, но, в отличие от своей белокурой подруги, отдушину находила не в рисовании, а в кулинарии, и хотела бы в будущем содержать небольшой уютный ресторанчик. Ева мечтала посвятить себя музыке и стать композитором или преподавать музыку детям, Эллен видела себя знатным экономистом, но, занятий в балетной студии, тем не менее, бросать не собиралась.

Такие, вот, нехитрые мечты…

Ещё перед тем, как они первый раз покидали Париж, они договорились с лицеем о том, чтобы их документы прислали им по почте — они уже должны были ожидать их в почтовом отделении.

В их положении, Маргарита и Даниэлла могли позволить себе исключительно заочное отделение, остальным, впрочем, тоже не оставалось иного выбора, так как время вступительных экзаменов уже прошло.

Видно, ни что им не будет даваться легко, но, они стали теперь гораздо сильнее и не намерены сдаваться, какими бы пророчествами их не пугали. Они, ведь хотят совсем немногого — того же, чего и все другие люди, только им приходится выбарывать с огромным трудом то, что остальным даётся совершенно естественным образом. Как привыкнуть к тому, что они сами и их близкие постоянно будут находиться в опасности, являясь объектами для нападения темных сил?

Как бы там ни было — от своих мечтаний они не собираются так легко отказываться.

Да, и просто хотелось хоть немного отдохнуть от всей этой мистики, которой было уже слишком много, и от которой уже ни куда не деться и не спрятаться — это теперь неотъемлемая часть их судьбы, да что там — гораздо больше, это уже — часть их самих.

Марк тоже много думал о своей жизни, о том, что он приобрел, о том, что его ждет дальше. Кто же он такой, в конце концов — ангел или демон? Его руки по локоть в крови — не отмыть…

Он нашел друзей, встретил отца, стал Хранителем. Однако, кое-чего он так и не смог… Найдет ли его сердце когда-нибудь успокоение? Или же — ему так и суждено быть вечно одиноким? Вот, Джон — смог же полюбить снова, и счастлив, говорит, что это чувство — гораздо сильнее и глубже, чем пылкая юношеская страсть.

Дети, над которыми надругались — способны ли они любить? И Джека, и Джона жизнь тоже в своё время совсем не гладила по голове — но, они смогли остаться людьми, а он не смог… И его нелегкая судьба — не оправдание. Навсегда ли он победил тьму в себе? Не будет ли к ней возврата? Теперь у него есть поддержка, теперь он не сам — он справится с чем бы — то ни было. Только, вот беспокойное сердце всё не даёт ему покоя… Где на Земле счастье встретится ему вновь? Сможет ли он понять, что это — оно? Сможет ли полюбить снова? А заслужил ли он счастье? Он ни когда не сможет стать таким, как они — слишком много он совершил такого, о чем лучше умолчать — не для их нежных ушей. Им не понять, как это — быть готовым буквально на всё ради того, чтобы выжить. Как ему искупить деяния свои, достойные лишь покаяния? Даже, если они, с их чистыми душами, искренне попытаются его понять, то, всё равно — до конца не сумеют. И как только его ангелы-хранители не отвернулись брезгливо от него, не разлетелись прочь, а послали ему шанс измениться и преобразиться?

Наконец, самолет приземлился аэропорту Шарля де Голля, и они сошли по трапу, одеты они были по-дорожному просто и без лишнего выпендрежа: джинсы, блузы или рубашки и удобные кроссовки. Одиннадцатичасовой перелет с пересадкой в Нью-Дели вымотал всех. Они арендовали микроавтобус до родных апартаментов на набережной Анжу на острове Сен-Луи.

Это просто счастье — путь домой.

Париж встретил ненавязчивым августовским теплом, а впереди было пять дней для того, чтобы продолжить знакомство с этим городом — пройтись по тем же улицам, по которым ходили великие люди прошлого и герои известных произведений великих французских писателей, дышать этим воздухом. Интересно — они видели над головой такое же небо, такие же облака и звезды, ту же гладь Сены, слышали тот же колокольный звон соборов?

Город ожившей истории и гениев, город, куда стремятся все мечты. Так и хочется закричать от восторга, чтобы воздух содрогнулся, чтобы дух захватило, и чтобы все услышали, что они — в Париже! В Париже — городе контрастов и ярких впечатлений. Город многоликий, с богатой историей, с которой хочется соприкоснуться и почувствовать его непередаваемую атмосферу. Галльские племена паризиев, римские и франкские поселения, эпидемии, восстания и революции — чего только не пережил этот город на своём веку.

Дом — милый дом… Знакомые улочки, знакомый вид из окна, любимый маленький сад на заднем дворе — всё словно замерло в ожидании их возвращения.

Ключ провернулся в замочной скважине, и двери открылись.

Первым делом были открыты все окна и проветрено помещение, Теперь можно было расслабиться в теплой ванной и заказать вкусной еды — уж в чем, а в еде французы знают толк.

После трапезы уставшие ребята и не заметили, как их сморил сон, и лишь только к вечеру они вышли прогуляться по набережной, подышать вечерней свежестью и распланировать экскурсионную программу на ближайшие дни за чашечкой кофе в уютном кафе — а посмотреть и посетить предполагалось так много всего интересного. Если они хотят всё успеть, то начать следует прямо завтра и прямо с утра.

И после сладкого сна в родных стенах, утро разбудило солнечным лучом и легким ветерком в окно.

Решительно настроенная, Маргарита принялась всех будить, несмотря на протесты сонной Даниэллы и возмущения Адельки, не успевшей досмотреть свой волшебный сон — пришлось пообещать купить ей засахаренных каштанов.

Форма одежды — удобная, в рюкзаках — всё необходимое для длительной прогулки, попрощавшись со старшим поколением, они двинулись в город — ходить сегодня придется много и долго.

Поскольку Париж — город любви, то, с его стороны было бы неприлично не позаботиться о плодах этой любви — детях. Здесь столько мест, в которых можно провести время вместе с детишками — с пользой, как для них, так и для себя — за руку с детьми начать увлекательное путешествие.

И, даже если у вас нет детей — всё равно невозможно отказать себе в таком удовольствии — ведь, в каждом из нас живёт ребёнок.

Сначала нужно пересечь мост Мари (мост Влюбленных) — если на нем загадать желание и поцеловаться (если есть с кем) — тогда оно непременно исполнится, что они и поспешили проверить.

— Марк, а давай загадаем желания, и я поцелую тебя — тогда оно обязательно сбудется, — сидящая на плечах юноши Аделина чмокнула его в щеку, пока остальные бережно прикасались к старым камням, видавшим множество влюбленных пар, и слышавших тысячи желаний — от самых предсказуемых, до самых невероятных, — А что ты загадал?

— Если я скажу тебе, то оно не исполнится, так ведь? — ушел он от ответа, таинственно улыбнувшись.

И, вот впереди уже виден первый пункт их экскурсии — Центр Жоржа Помпиду, который в детстве Маргарита посещала несколько раз вместе с родителями. Но и сейчас он выглядел весьма экстравагантно — его столь причудливый вид объясним расположением всех технических коммуникаций снаружи здания. Он включает в себя парижский Музей современного искусства, большую библиотеку, концертные и выставочные залы, Институт исследования и координации акустики и музыки. Огромную площадь перед ним приглядели для себя художники, бродячие артисты, музыканты и циркачи. Справа — площадь Стравинского, которую украшает одноимённый экстравагантный фонтан в честь знаменитого композитора. Тут слышна музыка, можно почитать книгу или посмотреть фильм, а можно — дать волю фантазии, используя любой подручный материал: глину, пластилин, дерево, картон. Дети такое обожают. Особенно Аделина, которая от души веселилась, когда ей салфеткой вытирали ладошки и перепачканное в пластилине личико.

Неподалеку — тот самый очаровательный фонтан Невинных, у которого Джон и Маргарита как-то встретили маленькую цыганку Марию. Где она сейчас? Как её дела? Надо обязательно её поискать, хоть это и будет не так просто в этом большом городе.

Ещё чуть дальше — и разве можно отказать Адельке и Рози в посещении музея кукол? Тем более, что в каждой девушке всегда будет жить маленькая девочка, замирающая от умиления при виде красивого платья, пары изящных туфель или шоколадного торта. И парням пришлось принять этот детский девчачий каприз.

Пройдя знаменитый фешенебельный отель «Ритц» и потом — вдоль сада Тюильри, можно выйти на именитую площадь Согласия, ставшую молчаливым свидетелем великих и ужасных кровавых событий, в том числе и казни последнего французского монарха, его жены и множества других аристократов во времена французской революции. В центре её стоит знаменитый Луксорский обелиск времен фараона Рамзеса II — подарок вице-короля Египта.

От площади Согласия они проходят одной из самых известных в мире улиц — Елисейские поля, по которой прямо можно дойти до следующей, не менее известной площади — Площади звезды, от центра которой с расположенной в нем именитой Триумфальной аркой, лучами расходятся двенадцать проспектов.

Следующей остановкой экскурсионной программы стал «Дворец Шайо»: комплекс, состоящий из Музея кино, Музея человека, Морского музея и Национального театра Шайо, на посещение которых можно потратить не один день, а ещё рядом множество занимательных музеев — предостаточно впечатлений для одного дня, и продолжить познавательно-развлекательный марафон решено было уже завтра, а вечер провести отдохнув в кафе и любуясь видом вечернего Парижа со смотровой площадки Эйфелевой башни, о которой не слышал разве что ленивый.

Этот легендарный символ не только Парижа, но, и всей Франции — «чудовищное чудо» — Эйфелева башня, которая видна уже издали. И это безусловный признак того, что они именно в Париже. У её подножия расположен туристический офис, где можно получить информацию не только о самой башне, но и обо всём Париже.

А ещё тут — великое множество ресторанчиков и сувенирных лавок…

Специальная выставка и круговая галерея даёт представление о самых легендарных местах французской столицы. Тут даже открыта почта, с которой любой желающий может отправить домой или друзьям открытку с подлинной печатью «Париж. Эйфелева башня», что приводит туристов в совершенный восторг, можно даже отправить послание по электронной почте.

— Давайте отправим открытку в Джайпур? — попросила Маргарита, взглядом уже выбирая, какую именно открытку они могли бы послать, — Госпоже Сони и ребятам должно понравиться.

— Ну, если ты так хочешь, — Джон поцеловал жену в щеку, а она чуть не прыгала от радости, захлопав в ладоши.

На втором этаже — смотровая площадка с восхитительным видом для фотографирования и видеосъемки, снова — сувенирные лавки и «Ресторан Жюля Верна» — именно тут Джон сделал предложение Маргарите — тот день они запомнили навсегда. Марк только хмыкнул на то, как они предавались воспоминаниям — конечно же, это не могло не впечатлить. Какая девушка не мечтала бы, чтобы ей сделали предложение в самом овеянном романтикой городе мира на высоте достославной la tour Eiffel?

А на третьем этаже находится офис-музей создателя этого произведения архитектуры — Гюстава Эйфеля.

И вечер опустился на Париж, и город зажег миллионы огней и продолжил жить своей удивительной жизнью.

За этот день все так утомились, что о посещении ночных клубов даже и мысли не возникло — осталось только вызвать такси, и домой — в мягкую постель, видеть сказочные радужные сны.

Спустившись утром на кухню, Маргарита нашла Дена и Джасси за нарезанием овощей для салата, в духовке уже готовилось мясо, а в микроволновке — разогреваются сэндвичи, распространяя приятный аромат по дому. Эллен и Этьен отправились в магазин за продуктами, Валентина и Камилла прибирали на заднем дворе.

— Salutе! Доброго всем утра! — весело поприветствовала она всех, — А что, кто-то из детишек ещё не проснулся или отказался есть свою порцию? — усмехнулась Марго, глядя на стоящий на столе стакан с кефиром и лежащее рядом с ним большое спелое яблоко, и поставила чашку в кофе-машину.

— А это твоя порция, дорогая, — подошедший Джон обнял её за талию и поцеловал в макушку, — Так что, половину своей дозы кофе оставь на потом и съешь это.

— Меня уже прировняли к детишкам? — Маргарита игриво нахмурила бровки.

— Жан прав, Cara mia, тебе, и правда, не стоит так увлекаться кофе, — выразила своё согласие с зятем Валентина, — Может быть, хоть его ты послушаешь? — и многозначительно взглянула на дочь.

— Ай, мама, ты на чьей стороне? — девушка вопросительно посмотрела на мать, поморщив носик, села на стул и принялась медитировать над кефиром.

— Ох, и какие тут могут быть стороны? Тебе стоило бы перестать капризничать, если не хочешь, чтобы тебя считали ребенком, — Маргарита уступила и, глубоко-глубоко вздохнув и сильно — сильно зажмурившись, выпила кефир, а вот яблоко съела с большим удовольствием.

— Вот, умница, — муж ласково потрепал её по щеке, а она состроила умильную рожицу.

— А братик и Даня ещё не спускались? — она хитро улыбнулась про себя, а в глазах её заискрились смешинки, — Как всегда, любят поспать подольше. Тогда они будут помогать мыть посуду после завтрака, — Марго поднялась со стула и принялась доставать из навесного шкафчика посуду и столовые приборы, сложила их в посудомоечную машину и запустила программу. Теперь остается только подождать, пока посуда не прополощется, достать её, протереть и можно будет сервировать стол.

— Всем доброе утро! — неспешно поздоровалась светловолосая, потягиваясь, — Не скучали без нас? — Даниэлла налила себе апельсиновый сок, — Смотрю, и тебя, Ритуля, заставляют следить за питанием, — хихикнула блондинка, с пониманием глядя на подругу, — Наше здоровье! — она подняла стакан и залпом выпила содержимое.

— Завтра, вы сможете поспать подольше — мы вами встретимся во второй половине дня. До обеда у нас с Джоном есть важные дела, — радостно сообщила Маргарита.

Тем временем дети самозабвенно носились по заднему двору вместе со щенками. Милорд же предпочел быть поближе к кухне и хозяевам.

Аккурат к самому завтраку вернулись Марк с отцом, они прогулялись утром по набережной: Лев Витриченко рисовал пейзаж, а парень увлекся фотографией, они даже успели купить на блошином рынке багет для картины и презентовали её семье Валуа:

— Спасибо, что показали мне город, — от всего сердца поблагодарил Марк, — Вы не представляете себе, что такое неделя моды в Париже — это всегда сумасшедшая гонка по фотосессиям и кастингам перед ней — выспаться лишний раз иногда не успеваешь, не то, что вот так, спокойно и не суетясь, прогуляться. Только сейчас я осознал, что так толком и не видел этого прекрасного города.

— Ваш чай, леди, — Джек поставил на стол чашку горячего черного чая с барбарисом и поцеловал жену, Даниэлла отблагодарила его улыбкой и поцелуем в щеку.

— Ну, что, друзья, вы уже определились с выбором факультетов? — спросил Шарль, когда все расселись за столом.

— Да, папа, мы готовы покорять Сорбонну, — Маргарита гордо задрала нос, и отец легко щелкнул её по носу, — А наша Жюстин — просто молодчина, у неё аттестат с высшим балом, — улыбнулась она подруге, на что та смущенно опустила глаза, — Нам только останется отправить по электронной почте копии документов, пройти онлайн — тестирование на сайте университета, и уже к середине сентября мы будем знать вердикт — поступили мы или нет.

— А у тебя какие планы, приятель? Планируешь поступать? — с интересом полюбопытствовал у Марка Этьен, — Если выберешь факультет информатики, то, я мог бы одолжить тебе свои прошлогодние конспекты, — предложил он.

— Спасибо, это было бы просто неоценимо, — улыбнулся тот, — Только мне нужно забрать свои документы у мистера Айронса. Пап, ты не обижайся, но он очень много для меня сделал, — парень словил виноватый взгляд отца, — я до сих пор чувствую свою вину перед ним за то, что так, без предупреждения, исчез и бросил его, а он, же всегда хорошо ко мне относился — он нашел меня буквально на улице и вытащил из такого дерьма, прошу прощения за выражение, что вы и представить себе не можете. Он, можно сказать, заменил мне отца, а я заплатил ему черной неблагодарностью, так подставив. До встречи с вами, всего несколько человек отнеслись ко мне по-человечески — Полина Аркадьевна — повар в приюте, дед Степан, и мистер Дуглас Айронс.

— Замечательно, — кивнул Джон, — И, тот показ — мы таки провели его, — после этих слов Марк сделал удивленные глаза, а Джон удовлетворенно улыбнулся произведенному его словами эффекту, — Послезавтра можем вместе навестить его — мне нужно как раз с ним переговорить. Я хотел бы заняться пошивом одежды, и мне не помешало бы получше узнать эту индустрию изнутри и спросить у него совета, как у профессионала. Я, конечно, не Готье и не Лагерфельд — но я рискну попробовать свои силы.

— Вот, у всех такое ошибочное мнение, а, Лагерфельд-то тоже человек, — пожал плечами Марк, — Он, конечно, суровый старик, но — ни что человеческое ему не чуждо.

— Ух, ничего себе, ты и самого Карла Лагерфельда видел? — изумленное выражение так и застыло на лицах Эллен и Джастины, а Ди и Марго чуть не поперхнулись напитками.

— Ну, как видел — был он как-то у нас в агентстве, выбирал моделей для показа, — беспечно отмахнулся парень.

— Так, что — мы договорились? Завтра мы будем заняты — у нас назначены встречи в мэрии и в опекунском совете.

— Вы, правда, не передумали меня удочерять? — Аделька, сидевшая на коленях у Марка, переползла на колени к Джону и крепко-крепко обняла его за шею, а в глазах её стояли слезы, — Теперь, когда у вас будет родной ребенок?

— Ну, что ты, в самом деле? Чего плачешь, глупенькая? — Джон погладил девочку по голове, — Или не хочешь уже?

— Хочу, — слабо всхлипнула она, — Только я думала, что вы уже передумали.

— А почему мы должны передумать? — поднял брови мужчина, продолжая успокаивать ребенка, пока она своими слезами окончательно не замочила его рубашку, — Мы ведь обещали тебе. У тебя есть наше слово. Только, прежде придется подтвердить наш брак по правилам вашего мира и переговорить с представителями твоего приюта. И, я искренне надеюсь, что у нас не возникнет трудностей, и всё решится как можно скорее, — он протянул ей стакан с водой, — Ну-ну, успокойся. Выпей, вот, воды, — та буквально вцепилась в стакан, делая большие жадные глотки и продолжая всхлипывать.

— Вы знаете, насколько это важно для любого приютского ребенка — найти любящую семью? — подал неожиданно голос Марк, — Кем бы я был сейчас, если бы мне встретились раньше такие люди, как вы? Кто знает…

— К сожалению, мы не в состоянии усыновить всех сирот, но, мы можем попробовать скрасить их ожидание новой семьи и материально помочь приюту.

— Тогда, я — с вами, — решительно настоял юноша, — У меня есть кое-какие сбережения на счету — детям они нужнее, чем мне. А я себе ещё заработаю, — он силился удержать улыбку на губах, а на глаза просились слезы, — слишком сильны были нахлынувшие воспоминания о том времени, что он провел в детском доме, как сердце каждый раз ревниво замирало с приездом новых потенциальных родителей, как он каждый раз усиленно делал вид, что ему всё равно, когда забирали другого ребенка — ведь, где-то у него есть отец, который его обязательно заберет. Но, отец всё не появлялся, и с каждым разом делать равнодушный вид становилось всё тяжелее и тяжелее, и всё чаще он убегал потом подальше от всех, чтобы не видели, как он плачет…В чем он виноват? Что он сделал не так, что от него отказался даже его родной отец? И с каждым днем становился он всё более угрюмым и замкнутым, а общение с другими людьми вызывало в нем только отвращение. Дети, которые не знали родительской ласки — их сердца ожесточаются, они могут быть очень жестокими к тем, кто отличается от них… Вместо того, чтобы плакать, он научился давать сдачи.

Марк сморгнул, чтобы прогнать из памяти эти картины.

— Приятель, ты, вообще, здесь? — Джон провел рукой перед его лицом, — Ты меня слушаешь? С тобой всё нормально?

— Да, всё в порядке, извините, — парень отпил воды и подмигнул, — Просто задумался.

— Не грусти, — Аделина протянула ему пастилку, — Держи конфетку. Мне всегда от конфет веселее становится, — Он благодарно потрепал её по челке.

Марк попросился взять с собой на прогулку фотоаппарат, чтобы поснимать природу и друзей, обосновывая тем, что из моделей зачастую получаются прекрасные фотографы, очень тонко чувствующие все нюансы этой профессии — ярким примером может служить известный модный фотограф Найджел Баркер, чьи работы стали всемирно известными. Вот и он, Марк, хочет попробовать себя в чем-то новом, что его очень заинтересовало, как это быть — по другую сторону камеры.

— Неужели ты знаком и с мистером Баркером? Обожаю его работы! — всплеснула руками потрясенная Маргарита, на что Джон скорчил недовольную гримасу.

— Ну, есть немного, — загадочно прищурился Марк, — Виделись пару раз на фотосессиях. Хотите познакомиться? В его лице мир, возможно, лишился хорошего врача, но — приобрел гениального фотографа, а до этого он десять лет своей жизни отдал модельному бизнесу. И, в нем, кстати, тоже есть индийская кровь, а его мать была «Мисс Шри-Ланка».

— Оказывается, у тебя такие связи, а ты молчал? — игриво отругала его Даниэлла.

Сегодня им предстоит пикник в Венсеннском парке, в былые времена бывшим лесом с королевскими охотничьими угодьями. Ныне на его территории расположен Парижский зоопарк, в котором создается полное впечатление нахождения на лоне природы, снова открытый после глобальной реставрации — и сегодня в нем живут более тысячи зверей и птиц в естественных условиях. В зоопарке есть и сад чудесных бабочек и красивый ботанический сад с оранжереями и садом с многообразием всевозможной растительности, где растут ирисы, папоротники, водяные лилии и лечебные травы. По дорожкам сада прогуливаются павлины.

Для малышей на территории парка есть аттракционы, и работает детский театр с мимами и клоунами.

Не спеша и расслабленно можно провести там целый день — катаясь на лодках по озеру, посетить ферму, прокатиться верхом или посетить буддийский храм, хоть одним глазком взглянуть на Венсеннский замок, или — на находящийся к востоку от Парка цветов — Венсеннский оружейный завод — старинное предприятие, где когда-то изготавливались боеприпасы, а ныне расположились четыре театра, включая и достаточно радикальный Театр-дю-Солей.

Казалось — до сих пор по парку слышен лай гончих, улюлюканье загонщиков и хлопанье крыльев охотничьих соколов. В своё время, Маргарита Валуа обожала соколиную охоту и слыла хорошей охотницей — всегда царственно восседая на лошади с гордо выпрямленной спиной, у неё даже был свой любимец — сокол по кличке Арно — до того самого рокового случая с отравленной книгой о соколиной охоте — с тех пор она возненавидела охоту. Ещё, именно охота помогла ей понять, какие чувства она испытывает к своему мужу — охота на кабана была запрещена для женщин, поэтому она не видела всего собственными глазами, но, весь двор только об этом и говорил — как Беарнец Наваррский спас короля Франции от верной смерти, лично заколов своим кинжалом кабана, напавшего на упавшего с коня Карла, когда остальные придворные, словно парализованные, не в состоянии были пошевелиться, он же, рискуя своей собственной жизнью, уберег монарха от бесславной гибели. Тогда что-то сильно кольнуло в глубине сердца — этот безрассудный поступок мог оставить её вдовой. Она и не представляла, что способна так испугаться за него, что он, вдруг, станет ей таким близким. Она поняла, что он для неё очень много значит…

Продолжить наслаждаться природой решено было в ботаническом саду медицинских трав и растений, который изначально был предназначен для обучения студентов — медиков и ботаников.

Проснувшись поутру, Даниэлла обнаружила прикрепленную магнитом на холодильнике записку от Маргариты;

И в конце — смайлик-мордочка.

Белокурая невольно улыбнулась — начался третий день их пребывания в Париже.

Мэрия Парижа стоит на площади Отель де Вилль, в здании одноименного городского дворца на печально известной Гревской площади — это название площадь носила до начала девятнадцатого столетия. В дальнейшем она стала широко известна, в основном, из-за проводимых публичных казней, что проводились на протяжении нескольких веков, когда в истории средневековой Франции, к примеру — преступников-простолюдинов вешали, преступникам из числа аристократов отрубали голову, а ведьм и непокаявшихся еретиков сжигали на кострах. В числе прочих, на Гревской площади были казнены: Габриэль Монтгомери (невольный убийца короля Генриха II), Жак Клеман (религиозный фанатик, убийца французского короля Генриха III), Франсуа Равальяк (убийца короля Франции Генриха IV). Поклонникам творчества Анн и Сержа Голон она известна как место казни графа Жоффрея де Пейрака, символ средневекового правосудия в творчестве Виктора Гюго — жестокого и кровавого. Маргарита ощутила дрожь во всем теле от одного только воспоминания об этом, с несвойственной ей силой сжав руку мужа.

Вместе с переименованием, сейчас она стала пешеходной зоной, и зимой тут заливают каток для желающих покататься на коньках, а летом — проходят соревнования по пляжному волейболу.

Документы в мэрию были поданы, и через месяц была назначена дата регистрации.

Теперь можно было апеллировать на опекунском совете.

Аделька, конечно же, волновалась больше всех — пришлось купить ей мороженое для успокоения.

К сожалению, опекунский совет не дал конкретного ответа и отложил рассмотрение вопроса до получения документа из мэрии — бюрократические формальности, от которых ни куда не деться. Впрочем, они и не рассчитывали на скорый положительный ответ — но первый шаг уже был сделан, и теперь оставалось только надеяться на лучшее и запастись терпением. Тем не менее, от материальной помощи приют не отказался.

Пока до встречи с друзьями оставалось ещё время, можно было заняться ещё одним давно волновавшим Маргариту вопросом и навестить уже знакомое аббатство Сен-Маргарет, которому они помогали последнее время.

К большой радости Маргариты, они снова встретили свою знакомую маленькую цыганку по имени Мария:

— Здравствуй, дорогая! — девушка погладила её по волосам, — Как наши дела?

— Благодарю, всё хорошо! — улыбнулась девочка, — А как вы, мадам?

— Лучше и не бывает, поверь, милая, — беззаботная улыбка осветила лицо Маргариты.

— Я вижу, — улыбнулся во весь рот ребенок, — О, мадам, вас ещё ожидает большой сюрприз, — заметив, что девушка испугалась, она сразу добавила, — Не бойтесь, мадам — сюрприз приятный. Надеюсь, месье он тоже понравится, — Мария подмигнула Джону.

— Здравствуй, Мария! — протянул ей руку мужчина.

— Здравствуйте, месье! — задорно усмехнулась она, пожимая её.

— Можно, пока мы побеседуем с матерью-настоятельницей, с вами поиграет эта девочка? Её зовут Аделина, — попросила Маргарита, на что девочка одобрительно закивала.

— А это…? — Мария перевела взгляд на стоящего в стороне высокого бледного юношу с длинной косой цвета лаванды.

— Это наш друг, Марк, — утвердительно ответила девушка.

— Вы доверяете ему? — маленькая цыганка подозрительно покосилась на него, — Его душа полна смятения.

— Я доверила бы ему свою жизнь, — был ей ответ.

— Дайте мне вашу руку, месье, — предложила она Марку, и тот протянул ей свою ладонь, — Я не вижу… странно… вы, как новорожденный младенец — ваша судьба начинается заново… И только от вас будет зависеть, какой она будет. Теперь внутри вас не только боль и гнев, но, доброго — гораздо больше. Не потеряйте то светлое, что есть в вас, и не упустите свой шанс быть счастливым, — Мария улыбнулась и отпустила его руку, потом она повернулась к Маргарите, — Мадам, моя матушка хотела бы с вами поговорить, если вы не против. Она знает и умеет гораздо больше, чем я. Выслушайте её.

— С удовольствием познакомимся с твоей мамой, Мария, — радость девушки вдруг сменилась ужасным чувством тревоги и беспокойства, вместе с воспоминаниями накатила вдруг ужасная слабость, а лоб покрылся испариной, — А что твоя подруга? Лаура, так, кажется, её звали? — медленно и осторожно спросила она.

— Я же говорила, мадам, что она мне — не подруга, — покачала головой маленькая цыганка, — Она появлялась ещё пару раз, но, последний раз это было больше полутора месяца назад.

— Что?! — Джон и Марк, не сговариваясь, одновременно пристально посмотрели на Маргариту, — Откуда ты знаешь её?! Почему не сказала?!

— Всё-всё, хватит! — Маргарита повысила голос, чтобы докричаться до них, — Я и видела-то её мимоходом. Она мне просто погадала. Я не могу обвинять не разобравшись! Она же только ребенок — возможно, это и не она вовсе. А, если это, всё же, она, то, тем более — поклянитесь, что не будете сами искать с ней встречи! Я же не переживу, если с вами что-нибудь случиться — с кем-либо из нас.

— Она не ребенок, как ты не поймешь?! — не выдержал вдруг Марк, словно не было больше сил держать это в себе, — Этот, как ты говоришь, ребёнок — лишила меня матери, лишила меня нормальной жизни! — и лицо его исказилось от невыплеснутой горечи, и листва, что лежала у его ног поднялась в воздух, кружа вокруг него танец его боли.

Джон лишь стиснул покрепче зубы, но, хмурый взгляд его был чернее ночи — его, как будто, разрывало надвое, с одной стороны — он понимал чувства Марка, а с другой — он понимал, что и Маргарита права — ярость не прибавляет ума — он сам однажды чуть не убил Марка в припадке неконтролируемой ярости, о чем жалел бы всю жизнь.

— Марк, перестань! — Маргарита трясла парня за плечи, пока он не пришел в себя, и поднятая листва с легким шорохом не опустилась снова на землю, — Ты не такой, как она, не уподобляйся ей. Месть не вернет мадам Руслану. Разве этого хотела бы твоя мать для тебя? Вспомни, вспомни, что ты ей обещал!

— Послушай Маргариту, парень, — наконец, тихо произнес Джон.

— Понял, — только и ответил он, и отошел, присев на качели — опустив голову и машинально раскачиваясь, ощущая себя нашкодившим школьником, которого поучает строгая учительница, но, он-то уже не школьник — и это было немного обидно, но, то, что за него так переживают — приятно грело душу.

— Кто тут шумит? — в дверях показалась мать-настоятельница.

— Простите, матушка, — поспешила извиниться Маргарита.

— Рада вас видеть, идемте со мной, — и они проследовали внутрь.

Когда дела в аббатстве были завершены, их путь лежал далее — мимо цветочного рынка в сторону Латинского квартала на холме Святой Женевьевы — святой покровительницы Парижа, где издавна находились школы, высшие учебные заведения и библиотеки. И уже издали стал заметен купол обсерватории легендарной Сорбонны. Неподалеку находится тот самый лицей Генриха IV, который в свое время окончили такие известные сыны Франции, как Виктор Гюго, Франсуа Миттеран, а неподалеку — церковь Святого Этьена, покровителя студентов.

— Вот, это и есть наш лицей, в который мы успешно перевелись почти в конце учебного года благодаря стараниям тётушки Даниэллы, — увлеченно рассказывала Маргарита, — В своё время его окончили великие деятели французской культуры и политики.

На улице имени Медичи в латинском квартале, где ударом кинжала фанатика-католика был убит Генрих IV, в саду Люксембургского дворца, построенного для его вдовы — второй его жены, Марии Медичи, на месте бывшей усадьбы, принадлежащей герцогам из рода Люксембургов, маленькая Аделин пускала кораблики в центральном фонтане для успокоения после такого волнительного мероприятия. Потом они ещё немного погуляли по парку, любуясь фонтаном Марии Медичи и кругом королев — скульптурной композицией королев Франции — и Маргарита ощущала свою сопричастность к каждой из этих фигур славного прошлого своей страны, осмотрели сам дворец и оригинал статуи свободы, которая была подарена французами Соединенным штатам Америки и стала символом надежды и свободы для новой — американской нации.

Когда они проходили мимо церкви Сен-Жермен де Пре…

И снова — отголоски прошлого…

В ночь на 24 августа 1572 года, между двумя и четырьмя часами утра зазвонили колокола Сен-Жерменской колокольни, которые поддержали все церкви католического Парижа. Это и был сигнал к началу массовой резни гугенотов.

В дома гугенотов, заранее отмеченные белыми крестами, врывались вооруженные католики и убивали всех, кто там находился, не щадя ни женщин, ни детей. Только в одном Париже погибло не менее двух тысяч человек.

Воды Сены стали красными, а камни мостовых — скользкими от рек пролитой крови, а воздухе витал запах самой смерти, и предсмертные крики тонули в колокольном звоне, который оглушительно раздавался в голове, грозя разломить черепную коробку.

Маргарита осела на землю, обхватив голову руками — неужели, это ни когда не закончится, и кошмар этот будет преследовать её всю жизнь?

— Марго, что с тобой? — с трудом, пошатываясь, она поднялась на ноги при поддержке мужа, — Всё в порядке?

— Ничего, я в норме. Это просто токсикоз, — она достала бутылку минеральной воды и сделала несколько глотков, — Сейчас всё пройдет.

Дальше — можно оценить очаровательный каламбур, что самый старый мост в Париже — Новый мост. Когда-то это было одно из самых опасных мест в городе, кишащее ворами и разбойниками, а днем его наводняли шарлатаны, певцы и фокусники.

Пройдя по нему попадаешь на остров Сите — с которого и начинался сам Париж — с легендарным героем книг и нашумевшего мюзикла, образцом пламенеющей готики — собором Нотр Дам, воздвигнутым в честь Девы Марии, со знаменитыми химерными скульптурами-горгульями и витражной розой — символом самой Девы Марии, связывающим воедино различные эпохи французской истории, победы и поражения, олицетворяя собой великий дух французской нации. В нем состоялся суд над Орлеанской Девой Жанной, на его ступенях происходило венчание Маргариты Валуа и Генриха Наваррского, в нем был коронован Наполеон Бонапарт.

И Маргарита снова ощутила тот удушливый запах, стягивающий грудь корсет и тяжесть огромного шлейфа на своих плечах — и стойкое тревожное чувство неотвратимой беды, и хотелось закричать, что было сил:

— Это не я! Хватит!

— Ты куда? Марго, постой! — Джон попытался её остановить, но, не успел — её ладонь выскользнула из его руки.

— Я должна сделать это, — с трудом открыв тяжелую деревянную дверь, Маргарита вошла внутрь и слова замерли у неё на губах, будто увидела всё это в первый раз, — это истинно были Небеса на Земле. Такого человеческий разум не в состоянии был постичь: восхититься — да, покориться — да, но постичь — это непостижимо. В веках вечно будет жить слава создателей этого великолепия. Величественные колонны, искусная резьба и огромные витражи — храм, достойный царя, Царя Человеческого.

— Мы с тобой, — Джон, Даниэлла и остальные твердо шагнули за порог старинного собора.

Маргарита присела на крайнюю лавку, перекрестилась и поцеловала крестик, что висел у неё на шее:

— Упокой, Господи, души несчастных, что погибли в страшную ночь Святого Варфоломея, — тихо произнесла она, — Упокой, Господи, души семьи Валуа, — на сердце стало заметно спокойнее, она закрыла глаза, вдохнула аромат свечей и прислушалась к церковной музыке. Зашедшие следом за ней друзья расселись рядом на лавках, а на своем плече Маргарита ощутила тепло родных рук мужа.

Уже выйдя из собора, они сердечно обнялись и стали обдумывать дальнейший маршрут.

Пешую прогулку решено было продолжить к саду Тюильри — в направлении Лувра. В наше время сад напоминает, скорее, музей под открытым небом, в котором находится множество скульптур различных эпох — от времен Людовика XIV до работы архитекторов современности. Когда-то тут стоял дворец Тюильри, а теперь — самый значительный и самый старый сад «а ля франсэ» — французский парк, полюбоваться которым приходит множество людей. Если верить истории, то на одной из аллей парка когда — то разводил тутового шелкопряда сам король Генрих IV. Эти деревья остались и до настоящего времени.

Ну, вот и Лувр во всей красе показался, и колесо обозрения в парке Тюильри.

В основе Лувра лежит замок-крепость — Большая башня Лувра, возведённая ещё во времена короля Филиппа-Августа, желавшего защитить свой город на время, пока он отправлялся в крестовый поход с самим Ричардом-Львиное Сердце, ещё в эпоху раннего средневековья. Одним из главных предназначений замка было наблюдение низовий Сены — этого традиционного пути вторжений и набегов викингов. В начале четырнадцатого столетия, после передачи имущества ордена рыцарей-Тамплиеров Мальтийскому ордену, королевская казна переносится в Лувр, Карл V делает из замка королевскую резиденцию. Отсюда же и берет свое начало легенда о пятнице — 13 октября 1307 года, когда были схвачены, а потом и казнены рыцари-тамплиеры. Так, до сих пор и не понятно, кому именно число тринадцать принесло неудачу: рыцарям-банкирам или королю, получившему от тамплиеров только долговые расписки вместо горы сокровищ, которые он надеялся заполучить.

И далее следовал период расцвета Лувра, превратившегося из защитной и смотровой крепости в великолепную королевскую резиденцию, и продолжалось это до времени правления Людовика XIV, избравшего Версаль своим новым представительством.

И вот он перед ними — Лувр — один из самых знаменитых и самых больших музеев мира. Отстояв приличную очередь и оплатив входной билет, наконец, можно попасть внутрь.

О Лувре Маргарита могла рассказывать своим друзьям бесконечно долго — и всё равно всего не объять. Лучше своими глазами посмотреть все шедевры его легендарной коллекции.

С самого своего основания, музейные фонды комплектовались из королевских коллекций, собранных в своё время ещё Франциском I и Людовиком XIV, которая исчислялась ровно двумя с половиной тысячей полотен и пополнялась военными трофеями в период наполеоновских войн и археологическими находками из Египта и Ближнего Востока, приобретениями и дарами.

Пока остальные прошли дальше, Джон задержался перед полотнами да Винчи — пальцы на руке сами изогнулись, как бы сжимая невидимую кисть, а перед глазами — вспышками из подсознания высвечивались некие образы, кажется, ещё чуть-чуть — и его рука сама начнет выводить на невидимом полотне затейливые чертежи. Пляшущее по стенам пламя свечи и дымный запах очередного озарения — из-под его руки рождался очередной шедевр его гения. И чувство полного осознания своей исключительности.

Он тряхнул головой — и опять он стоит на полу в зале, голова ещё немного кружилась, а вокруг — толпы туристов и вещающие своим экскурсиям гиды, речей на каких только языках не было слышно: тут звучала и английская речь, и, разумеется, французский язык, и немецкий, итальянский, испанский.

Джон огляделся и увидел только спины друзей, он ускорил шаг и поспешил их догнать.

Вдруг, пол, потолок и стены заплясали перед глазами — словно, сами древние камни взывали к ней через века, Маргарита всё явственнее слышала голоса, некогда ходивших по этим плитам, людей, видела их тени, ощущала их присутствие прямо рядом с собой.

И она увидела один из множества эпизодов, что происходили в этих стенах — тот, что вселял надежду в этой истории, что не давала ей покоя — что и над этими двоими будет благодать когда-нибудь, и затянутся их раны, и найдут успокоение их мятежные души:

— Где книга, Мадлон? — Маргарита резко развернулась к кормилице брата.

— Книга, мадам? — она повернула на принцессу опухшее от слез лицо, убитая горем женщина не сразу поняла о чем идет речь.

— Та, что читал Шарль, — настаивала Маргарита.

— Она спрятана в шкафу в шкатулке, — женщина указала на стоявший в углу шкаф.

— Я думаю, Мадлон, что ядовитые пары продолжают отравлять воздух в этой комнате, и ни какие шкафы и шкатулки им не помеха, — голос девушки был твердым, а лицо её — бледным, — Дай книгу мне, я сожгу её, — решительно потребовала она.

— Ради Бога, аккуратно, мадам! — дрожащими руками кормилица протянула ей шкатулку, обвернутую алым бархатом.

— Какая красивая, — молодая служанка Маргариты не сдержала восхищенного взгляда, когда принцесса развернула перед собой сверток, — Подарок?

— Да, подарок… — устало ответила Маргарита, — Иди спать, Жийона, — она взяла девушку за руку и поцеловала её в лоб, — Я сама переоденусь. И ни кого ко мне не пускай, поняла? — затем махнула рукой в сторону двери кабинета, отпуская служанку, — Я всё сделаю сама…

— Спокойной ночи, мадам, — Жийона присела в глубоком реверансе и удалилась, до последнего не сводя глаз с искусно отделанной книги.

— Ну, же, давай, трусливое ничтожество… — у Маргариты тряслись руки, она так и не смогла себя заставить прикоснуться к ней. — Имей смелость, если уже решилась… — она всё так же и не смогла побороть свой страх, в отчаянии упав на пол, разразилась рыданиями.

— Что это за книга, мадам? — она поднялась с колен, когда её окликнул появившийся на пороге король Наваррский.

— Просто книга… — стараясь придать своему голосу спокойствие и небрежность, бросила Маргарита.

— Я спрашиваю, что это за книга, Марго? — он твердо шагнул к ней и схватил за руку.

— Книга о соколиной охоте, — заикаясь, еле выговорила она.

— Которую читал Карл? — язвительно усмехнулся Генрих, — Что же, если вы решили уйти из жизни, мадам, то я не буду вам мешать, только способ вы избрали не самый удачный — от этого яда вы будете умирать страшно и мучительно, как ваш брат, — он с удовлетворением наблюдал за выражением нескрываемого ужаса на её лице, когда Маргарита поднесла ладони к своим щекам, — Да, да, Марго, вы уже не сможете смотреть на себя в зеркало — всё ваше тело покроется волдырями и язвами, а все внутренности будет печь, как в адском огне. Подумайте, Марго, для того ли вы холили и лелеяли свои прелести, чтобы так ужасно умереть, — он схватил её за талию и порывисто привлек к себе, — Ну, всё, полно! Маргарита Валуа — самоубийца, да кто в это поверит, мадам!

— Вы — чудовище, Генрих, — Маргарита безуспешно пыталась освободиться от его объятий, — Оставьте меня!

— Ни вашего брата, ни вашего возлюбленного — их больше нет, Марго, смиритесь, — хватка его рук стала заметно слабее, а в голосе исчезла резкость и появилась нежность, — Но, я рядом. Королева Катрин в ярости от того, что узнала, что Карл собирался сделать меня регентом, а ваш брат Генрих уже мчится из Польши, пока матушка подготавливает ему еще не остывшее место правителя Франции. Мне опасно оставаться здесь. Я пришел за вами, чтобы увезти в Наварру. Помните наш уговор? Вы спасли меня, теперь я спасаю вас… от самой себя. Утонченная Маргарита считает меня неотесанным селянином, но, этот селянин помнит вашу доброту и умеет быть благодарным. Наше время пока не пришло, вы переживете ещё часы великого испытания — достойно и мужественно, как и подобает королеве… королеве Марго… Мы вернемся, Марго, вернемся победителями. Так предсказал мне мэтр Рене, и я склонен верить этому человеку — он тоже не раз помогал мне, и всё равно по какой причине он это делал: из-за вины ли передо мной за смерть моей матери, или ещё по какой другой. Всё это время вы давали мне силы, а сейчас я хочу поддержать вас — можете плакать, кричать, если вам станет от этого легче, но, я не выпущу вас из своих рук, пока я являюсь вашим мужем и другом.

— Да, как вы смеете! — она гордо вскинула голову и посмотрела на него, — Вы — бессердечное чудовище, Анрио!

— Смею, мадам, смею, — он ловко перехватил её руку, которой она хотела ударить его по щеке, — Я всё ещё ваш муж, Марго, и я должен признать, что безмерно восхищаюсь и люблю свою жену.

— Побойтесь Бога, месье, — она продолжала с вызовом смотреть на него, — Вы бесстыдный лжец, Анри.

— Это имя из ваших уст звучит как музыка, — ласково улыбнулся Генрих, — Назовите меня ещё раз по имени, Марго.

— Если вы сейчас же не прекратите, то я буду звать на помощь, — он всё никак не отпускал её.

— И что же вы скажете, мадам? — он провел пальцем по её губам, — Что вас домогается собственный муж? Вы вынуждаете меня применить самое надежное средство, чтобы заставить вас молчать, — не успела Маргарита опомниться, как он закрыл ей рот своими губами, сначала она изо всех сил пыталась вырваться из его рук, впиваясь ногтями в его плечи, но, потом она продолжала колотить руками по его груди уже больше автоматически, по инерции, всё больше отдаваясь этому поцелую, пока его руки с завидными проворностью и упорством уже успели совладать с её корсетом. В дальнейшем сопротивлении не было смысла — она отдала инициативу в его такие сильные, но — такие нежные руки.

— Ах, простите, мадам, — из кабинета выпорхнула, кутаясь в халат, Жийона, но тут же остановилась и опустила голову, пряча улыбку, — Я услышала шум и пришла посмотреть, всё ли с вами в порядке.

— Ну, и как вам увиденное? Удовлетворены? — лукаво улыбнулся Генрих, так что девушка стыдливо покраснела, — Можете идти спокойно досматривать свои очаровательные сны, милая Жийона. О мадам я позабочусь. Не волнуйтесь, милочка, со мной она будет в полной безопасности. К рассвету соберите вещи мадам, мы отправляемся в Наварру.

— Как прикажете, сир, — поклонилась она, не смея поднять глаз.

— Молодец, хорошая девочка, — кивнул Наваррский, — А теперь, будь добра, оставь нас, — потом он подошел к столу, взял завернутую в алый бархат книгу и бросил в огонь, — Надеюсь, вы не будете сожалеть об этой утрате? — повернулся он к Маргарите, в чьих глазах читалась полнейшее смятение чувств.

Она поднялась с кровати и подошла к нему:

— Скажите, Анри, почему мы так ужасно устроены, что начинаем ценить то, что имеем, только потерявши? Я принимала его любовь как должное, он окружил меня ею, сделав слабой, хотя, до встречи с ним я всегда считала себя достаточно сильной, лучше бы мне было и не встречать его вовсе…И как мне теперь прикажете жить с этим? Я так измучена…

— Целебный воздух Наварры как раз должен благотворно сказаться на вашем здоровье, — он обнял её, а в его голосе звучало искреннее участие.

— Неужели, этот несчастный провансалец пробудил в вас инстинкт собственника? — произнесла Маргарита, с интересом рассматривая его лицо и успокаиваясь в его объятиях.

— Может быть… — уклончиво ответил Генрих, — Возможно, и правда, эта история заставила меня ревновать. Только слепец или безумец не сможет оценить по достоинству вашу красоту, мадам, которая стольких мужчин свела с ума, а я не причисляю себя ни к тем, ни к другим. Я мог бы сказать, что вы мне безразличны, но, это означало бы солгать самому себе, — он посмотрел на неё своими серыми глазами и снова увлек на постель — до рассвета было ещё далеко…

Маргарита, наконец, освободилась от этого видения и пришла в себя, но, тотчас же увидела в дальнем конце галереи странный силуэт:

— Вы видели? — Маргарита вопрошающе посмотрела на друзей, — Даму в белом?

— Где?! — они посмотрели в ту сторону, куда показала девушка, но, там ни кого не увидели, — Рита, ты ничего не путаешь? Нет там ни кого в белом.

— Но, ведь я точно видела, — потерянно пробормотала она, — Да, нет же — она была, я уверена, — продолжала настаивать на своем Маргарита, но, уже не была настолько уверена в том, что именно она видела, — Я же видела… — она обмахивала себя музейным проспектом и тяжело дышала, — Наверно, я просто переутомилась, и это всего лишь игра воображения. Простите, мне надо в дамскую комнату, освежиться.

— Тебя проводить? — Даниэлла взяла подругу под руку, требовательно глядя на неё.

— Я думаю, что сама смогу справиться, — кивнула Маргарита, — Не стоит беспокоиться.

— Ты точно уверена? — встревоженно уточнила Джастина, с недоверием оценив её взволнованный вид.

— Угу, — Маргарита улыбнулась в ответ на озабоченный взгляд мужа и направилась в сторону уборной.

Она умыла лицо и посмотрела на себя в зеркало — это на неё жара так действует или беременность? Но, в отражении снова мелькнули очертания женщины в белом.

— Кто вы? — девушка обернулась, и на этот раз призрак не исчез.

— Ты можешь видеть меня? Стало быть, в тебе течет кровь Медичи? — женщина внимательно посмотрела на неё, — Помоги мне увидеть сына. Только ты можешь помочь. Я не держу зла на Ваш род, я лишь хочу увидеть сына, — она протянула руку — и рука эта была бледной и полупрозрачной, сквозь неё можно было видеть стену. Странным было и то, что женщина говорила на старом французском языке, бывшем в обращении в далёком средневековье, но девушка всё равно её понимала.

— Но… каким образом я могу это сделать? — Маргарита и сама не поняла, зачем она спросила это, только почему-то было такое чувство, что она знает эту женщину, могла знать её…

— Аббатство Сен-Дени. Мне нужно попасть туда. Сама я не могу покинуть стены Лувра — мне нужно твоё тело, — она подошла совсем близко и исчезла в живой плоти девушки, — Не бойся, тебе не будет больно, — глаза Маргариты стали неестественного василькового цвета.

— Куда это она? — Даниэлла дернула Джона за рукав, указав в сторону стремительно покидавшей музей Маргариты.

— Такси! — девушка словила машину и наскоро отсчитала купюры, — Аббатство Сен-Дени, пожалуйста, только поскорее, прошу вас.

— Марго! — Джон кинулся за ней, но, увидел лишь отъезжающий автомобиль, — Да, что же это такое тут происходит? — ему оставалось только проделать то же самое, что и Маргарита, — Такси! За той машиной, быстрее!

— Эй, ну, вот так всегда, — подняла глаза к потолку Даниэлла и глубоко вздохнула, — А нам что делать? Ловим машину — и за ними.

Маргарита так же наскоро заплатила за вход в некрополь аббатства, даже не обратив внимания на архитектуру этого величественного сооружения.

— Благодарю, — с этими словами призрак покинул её тело, и она без сил опустилась на пол, — Ну, здравствуй, Катрин, — девушка подняла голову и увидела перед собой двух женщин — одна из них была в простом темно — сером платье старинного фасона под цвет её серых глаз с аккуратно подобранными каштановыми волосами.

— Здравствуй, Иоанна, — вторая едва заметно улыбнулась на приветствие, на ней так же было простое платье старомодного покроя, только черного цвета, у неё были темно-рыжие волосы и пронизывающий взгляд карих глаз, — Ты всё ещё злишься на меня? За перчатки? Считаешь, что это я приказала их отравить?

— Жанна? Призрак Лувра — Жанна Д'Альбре, мать Генриха Наваррского, — догадалась вдруг Маргарита, — Тогда, вторая… — рассуждала она сама с собой.

— Я пережила смерть почти всех своих детей — неужели я не достаточно наказана? — философски заметила дама в черном.

— Потому я и не держу на тебя зла, Катрин, — покачала головой дама в сером, — Да, и не за тем я здесь. Я хочу видеть сына.

— Это твоё право, — за спиной у дамы в черном появилось ещё несколько фигур, которые, словно сошли с картин и старинных гравюр, что Маргарита видела в учебниках истории — перед ней стояли Екатерина Медичи, Генрих Валуа и их дети — последние представители династии Валуа — сыновья: Франциск, Карл, Генрих, Эркюль (при принятии титула герцога Алансонского переименованный во Франциска, вероятно, в память о старшем сыне — Франциске II) и дочери: Елизавета, Клод и Маргарита.

— Не бойся, дитя, — уже знакомая девушке королева Наваррская протянула ей руку и помогла подняться и успокоила ободряющим взглядом, — Мы встречались уже, не так ли? — потом она повернулась к стоящим рядом, — Она — потомок нашего рода. Матушка, отец, братья, будьте с ней учтивы и вежливы. В ней течет наша кровь — кровь Валуа.

— Ваши Величества! — потрясенная Маргарита попыталась слегка улыбнуться дрожащими губами и присесть в реверансе на слабых от волнения ногах.

— Да кому в голову придет обидеть такое ангельское создание? — к ним приблизилась новая фигура — высокий темноволосый мужчина с проницательными серыми глазами в расшитом старинном камзоле, он обворожительно улыбнулся и поклонился дамам.

— Анри! — дама в сером кинулась ему на шею, — Сын мой!

— Матушка! — с сыновьей почтительностью он поцеловал её руку, — Благодарю, дитя, за этот бесценный дар, — потом он подошел к Маргарите и поцеловал её руку.

— Вы очень добры, сир — она поклонилась и улыбнулась.

— Тебе не стоит нас бояться, твой род благословляет тебя и твое дитя. Эта вещь передавалась много поколений в семье Медичи, — дама в черном сняла со своей руки перстень с вензельной буквой «М» и надела его на палец ошеломленной девушке, — Это не только первая буква фамильного имени Медичи, но, и первая буква твоего имени. Пусть это кольцо будет твоим талисманом и хранит тебя.

— Но, Ваше величество… — девушка поначалу засмотрелась на прекрасное украшение, но потом попыталась снять его, — я не могу…

— Не волнуйся, — Дама в черном остановила её, — Можешь не бояться подарка от Екатерины Медичи, дитя. Не обижай меня своим отказом, — Маргарита снова одела кольцо.

Екатерина Мария Ромола ди Лоренцо де Медичи…

Как её только не называли — «купчиха», «итальянская волчица», «черная королева», «Мадам Гадюка», чья мрачная слава дожила и до наших дней. Женщина с тяжелой судьбой, которая хотела быть слабой и любимой своим мужем, но ставшая сильной и одинокой. Слишком много испытаний выпало на долю одной этой женщины, но кто-то из великих сказал, что что судьба более всего испытывает тех, кого находит наиболее достойным.

Как ни трагично, но никто не помнит неутомимых попыток королевы добиться мира между католиками и протестантами, зато прочно хранится память о кровавой августовской резне.

По прошествии веков, легко осуждать тех, кто уже не может замолвить слово в свое оправдание, но Маргарита предпочитала следовать принципу, процитированному Далай-ламой: «Прежде чем осуждать кого-то, возьми его обувь и пройди его путь, попробуй его слезы, почувствуй его боли. Наткнись на каждый камень, о который он споткнулся. И только после этого говори, что ты знаешь, как правильно жить», и наглядным тому примером было её отношение к Марку или Рафаэлю, что и их заставило измениться, и о чем ей не пришлось пожалеть до сегодняшнего времени.

Для восстановления исторической справедливости, за Екатерину скажут сохранившиеся и дошедшие до наших дней документы: письма, записи, мемуары. И з них предстает перед нами совсем другая Екатерина Медичи, совсем не такая, какой её показывают в учебниках истории. И Маргарите показалось, что она понимает это, как ни кто другой из живущих на земле, а в усталых глазах на морщинистом лице женщины, некогда вершившей судьбу всей Европы, читалась настоящая её история.

И вот она снова переносится во времени и пространстве, когда в старинных стенах бурлила жизнь, а по коридорам был слышен топот тысячи ног, людские голоса и резкий запах плохо вымытых тел, заглушаемый ещё более резкими ароматами парфюмов — эпоха интриг и заговоров, нищеты одних и роскоши других, становления монархии и государства, предъявлявшая невероятно высокие требования для выживания. Эпоха Екатерины Медичи.

— По твоему лицу вижу, дитя, что у тебя много вопросов, — дама в черном провела рукой в черной атласной перчатке по плечу девушки, взяв ее ладонь в свою руку, — Ты хочешь знать, что из того, что обо мне говорили, правда, — и это был ответ на все вопросы, что не укрылись от проницательной женщины, но которые так и не осмелилась высказать Маргарита, — Тогда послушай, верно, самую правдивую историю Екатерины Медичи, из её собственных уст. Почти сразу после рождения оставшись круглой сиротой, я провела беспокойные годы своей юности в заточении в мрачных монастырских стенах, я научилась помнить добро, и на протяжении всей своей жизни поддерживала общение с монастырскими сестрами, регулярно писала им и делилась доходами с принадлежащей мне собственности. В детстве и юности я посвящала много времени занятиям, сносно знала греческий, латынь и французский, проявляла способности к математике, что впоследствии отразилось на моей любви к астрологии и потребности окружить себя в дальнейшем людьми, обладающими пророческими талантами. Впрочем, я сама она была немного мистиком и могла предсказывать судьбы тех или иных людей, видя их грядущее во сне. Всё это помогло мне расположить к себе короля Франциска, отца моего будущего мужа, и его ближайшее окружение, а мое приданое, привезенное из Италии, привнесло ко французскому двору такие новшества, как женское боковое седло и панталоны, активно внедрялись духи. Я слушала и внимала, обучалась, наблюдала, разделяя любовь нации и монарха к охоте, искусству, и, помимо прочего — коллекционированию, собирая шахматы, миниатюрные бильярдные столики и другие игрушки, помогавшие скоротать время в непогоду. Фарфор, венецианское стекло и эмали, памятки прошедших дней, соседствовали с дорогими моему сердцу вещами, куклами в разнообразных одеяниях и сентиментальными безделушками, а на книжных полках выстраивались любимые литературные произведения, тексты, фолианты по истории и строительству, генеалогические древа родственников, книги с описанием игр и прочее, среди которых были и древние папирусы. Я одной из первых при французском дворе начала пользоваться украшенным складным веером, свисавшим с ленты, прикрепленной к поясу, открыла двору носовые платки, собрав огромную коллекцию декоративных платочков — и это новшество весьма полюбилось придворным, а платки стали неотъемлемым аксессуаром ренессансного костюма, их полагалось держать за серединку, демонстрируя расшитые края. Но даже королевы не всесильны — и власть становится в тягость, и огромные дворцовые стены давят непосильным грузом, и еда с позолоченных приборов горше полыни, и под роскошный полог балдахина приходят печальные и пугающие сны, когда ты нелюбима. Дай Бог, тебе никогда не познать равнодушия и холодности того, которого горячо и преданно любишь и которого постоянно страшишься потерять. Брак с прекрасным принцем принес мне, юной и наивной итальянке, исполненной надежд, лишь многие годы страданий с горечью унижения, ибо царственный супруг мой предпочитал обворожительную Диану де Пуатье, ставшую его официальной фавориткой не только на ложе, но сохранив первенство и в королевской детской, где его любовница хозяйничала наравне с нами. Моя же внешность была более чем заурядной, ни ростом, ни красотой я не выделялась, если что и отмечали в моей внешности, так это — цепкий и зоркий взгляд, а с возрастом к этому добавилась и полнота. После десяти лет бесплодия и фактического безбрачия, я наконец-то произвела на свет десятерых детей, но и тут я не обрела долгожданного счастья, словно продолжая нести свою кару за неведомые мне грехи — все они выросли, страдая, как от физических недугов, так и от душевных расстройств, и это ещё больше разрывало мне сердце. А после внезапной кончины супруга, лишь в последние годы перед самой своей смертью ставшего открыто полагаться на мою доказанную преданность и мои трезвые суждения, став новой значимой фигурой на международной арене власти, я вынуждена была превратиться защитницу своей династии и своей новой родины — искусную, отважную, порой жестокую. Но, не стоит считать меня несчастной жертвой сложившихся обстоятельств. Сражаясь за жизнь интересы — свои и своих отпрысков, я со всей решительностью использовала все те средства, что предоставляла моя эпоха, я и была волчицей, коей меня именовали — которая до последнего боролась за своих детей и их права, за благополучие всей Франции. Ещё накануне того страшного дня, когда должен был состояться рыцарский турнир по случаю свадьбы их дочери, принцессы Елизаветы, на котором и погибнет мой безумно любимый и дорогой муж и повелитель, мне приснился кошмарный сон, в котором я видела мужа мертвым, распростертым на земле с залитым кровью лицом. Даже самый известный пророк нашей эпохи, Мишель Нострадамус, не осмелился поделиться со мной содержанием одного из своих пророческих катренов, но у меня и у самой была сильно развита интуиция. Раненому королю не помог даже врачебный гений придворного медика Амбруаза Паре. По горькой иронии, лишь на смертном одре он всецело принадлежал мне, и ни какие фаворитки не имели права посягнуть в тот час на то, что принадлежит только мне — мой вдовий наряд, который станет моим спутником до самой смерти и продлит в моих глазах столь краткое царствие моего супруга. Оставшись в такое неспокойное время оставившего меня фактической правительницей Франции, раздираемой внутренними (между правящими группировками и религиозными конфессиями) и внешними конфликтами (с Англией, Испанией, Нидерландами), финансовым и политическим кризисом — иностранку в чужой державе с тремя малолетними детьми на руках, королевой этой самой державы… Я правила от имени трех своих венценосных сыновей, пытаясь каждого вразумить на мудрое и справедливое правление, советуя им лично наблюдать за всеми важными делами вверенного им Господом королевства, не позволяя секретарям брать на себя больше положенного и решать что-либо без ведома государя, и ни один официальный документ не мог считаться действительным без личной подписи монарха, и было велено лично показывать всю корреспонденцию. Главным из моих советов, что усвоили мои сыновья, были важность ведения регулярного расписания и воздержание от возвеличивания близких, не выказывая своего отношения, основываясь только на личной приязни, не учитывая прочих качеств претендента — с одной исключительной целью во имя блага для государства. Как могла, я пыталась играть роль женщины-миротворицы на начальном этапе религиозных распрей, отчаянно желая объединения страны и сохранения равновесия между двумя враждующими группировками, маневрируя между католическими и протестантскими лидерами, не позволяя ни той, ни другой группировке отнять у меня влияние на коронованных отпрысков.

— Как это несправедливо, — отстраненно пробормотала Маргарита, и в голосе звучало участие, но сама она словно перенеслась на столетия назад и воочию увидела всё то, о чем поведала Екатерина, безотчетно пропуская через себя чувства и переживания держащей её за руку женщины, — Но история вас заклеймила образом кровожадной и коварной злодейки-паучихи в черном, искусно плетущей свои кровавые интриги.

— Не забывай, дитя, что и Иисуса осудили, как вора, — невозмутимо обронила бывшая королева, — За все эти столетия я уже успела привыкнуть. В историю вошла легенда об отравленных бальных перчатках и коварстве безжалостной итальянки, но никто не помнит, что вскрытие показало у матери моего зятя, Жанны/Иоанны Наваррской, легочное заболевание. Самое известное масштабное кровопролитие, с которым связывают моё имя и по сей день — убийство французских протестантов в Париже в августовскую ночь в праздник Дня Святого Варфоломея. Дабы попытаться примирить католиков и протестантов, заодно и держать ближе к себе того, кто стал для меня живым напоминанием самого ужасного пророчества в моей жизни, в надежде отвести кошмарное предсказание от своей семьи, я пошла на этот, так страшивший меня, брак своей дочери и наследника Антуана Бурбона. Это бы смогло объединить старшую и младшую ветви королевской семьи и стало бы настоящим маяком надежды на будущий мир в королевстве. Разве в былые времена брак Елизаветы Йоркской и Генриха Тюдора не положил конец английским войнам Алой и Белой Розы? Возможно, что то же самое произойдет и во Франции? Кроме того, этот союз имел еще и другое весьма привлекательное качество: если Генрих Бурбон и унаследует трон Франции, кровь династии Валуа и Медичи сохранится в потомстве моей дочери — Маргариты. Масштабное кровопролитие не смогло бы положить конец обострившимся религиозным противоречиям, в то время, как устранение избранных вождей, под благовидным предлогом праздника бракосочетания своего принца, собравшихся в Париже со всех концов королевства, лишило бы протестантов опоры, стравив две сильнейшие враждующие группировки: гугенотских предводителей и ревностных католиков во главе с аристократическим семейством Гизов, не раз намекавших о своих притязаниях на престол моих детей. Но даже мой, славившийся прозорливостью, ум не смог предвидеть, какие масштабы примет эта бойня, разрастающаяся в пылу всеобщего безумия и дыму кровавой вакханалии, когда той страшной ночью уже большей частью стали сводиться личные счеты, смываться кровью денежные долги и избавляться от опостылевших супругов, а многие парижане — честные католики разделили же участь, что и протестанты. Тогда прошел слух, будто сам Всемогущий послал свой специальный знак в одобрение: якобы давно высохший куст боярышника возле статуи Пресвятой Девы на кладбище Невинно убиенных снова зацвел. Вышедшая из-под контроля ситуация впервые в жизни испугала меня не на шутку, на века сделав символом вероломства и смертоубийства. Таково моё наказание за кровь, что на моих руках. Это было жестокое время, когда любой вопрос был вопросом жизни и смерти, а я единственно пыталась выжить и не дать умереть моим детям, — женщина резко вскинула голову, и все старые мышцы под дряблой кожей на её лице и шее напряглись, — А они вменяют мне, подумать только, хладнокровное убийство одного из собственных сыновей, — Екатерина до того сжала пальцы на руках, что Маргарита испугалась, как бы её кожаные перчатки не впились ей в истончившуюся кожу на руках, — Как можно быть настолько жестокими и настолько слепыми, чтобы обвинять меня убийстве собственного сына? Да разве у меня имелась острая необходимость ускорить ужасную кончину, и без того, умирающего Шарля? Разумеется, в определенных вопросах, когда это было необходимо ради блага государства, в определенных вопросах я умела хранить твердость, но никогда — ценою жизни моего несчастного дитя. Они сделали мне мне одолжение, предполагая роковую случайность — предназначавшуюся Наваррскому королю, который многие годы, подобно Дамоклову мечу, угрожал престолу моих сыновей, пропитанную мышьяком, книгу о соколиной охоте, первым прочел мой Шарль — страницы книги были слипшимися, чтобы разделять их, приходилось каждый раз слюнявить палец, тем самым каждый раз всё увеличивая попадаемую в организм дозу отравляющего вещества.

— Несомненно, вы очень любили своих детей, — тихо заметила Маргарита, и готова была поспорить на что угодно, что ей не показалось, и лицо женщины действительно просветлело, словно стирая прожитые тяжелые года, — Пусть не всегда это выглядело именно так, но вы не переставали их любить — по-своему.

— Верно, дитя, — охотно согласилась Екатерина, и в её усталых глазах читалась нескрываемая нежность, — Признаю, что любить их было не всегда легко. Но, ведь это были мои дети, тяжело выстраданные после долгих десяти лет практически бесплодия… Излечение, неожиданное и чудотворное, я приняла как величайший дар Небес. Но потом и они стали моей болью, моим испытанием, — Маргарита повернула голову в сторону, куда указала Екатерина, — Посмотри на них. Мой старший сын Шарль, даже с возрастом, так и не смог достичь величия своих отца и деда, несмотря на все мои старания — умеренный в еде, мало интересовался развлечениями и женщинами, но как и все Валуа, любил охоту до странного самозабвения. Его постоянно терзали приступы удушья, доводившие порой до столь пугающего неконтролируемого бешенства, что придворные всерьез опасались за свои жизни. Со временем, постоянно преследующая его немощь доведет до настоящего умопомешательства, но, и в юном возрасте, оставаясь ещё ласковым и добросердечным мальчиком, он страдал порой от неудержимых гневных припадков. С пугающей страстностью он обожал преследовать зверя и выказывал не совсем нормальный интерес к убийству дичи, которое возбуждало его и притягивало, порой своими руками свежуя окровавленную добычу. Все эти такие жутковатые склонности сочетались в нем с юных лет с нежным поэтическим даром — и под настроение он писал на самом деле прекрасные стихи и отлично играл на рожке, выказывал неоспоримый талант в живописи, стихосложении и резьбе по дереву. Мой второй сын Генрих — он совсем не походил на своего царственного брата, любил литературу и считался одним из лучших комментаторов древних авторов своего времени. На его счету были и военные победы, однако, ратного дела он не жаловал, чем заслужил репутацию труса, предпочитавшего жизнь изнеженную, праздную и расточительную. И весь его такой образ жизни, все его увлечения чтением, живописью и другими искусствами осмеивались, рисовались в карикатурном виде, полностью искажая его личность, высмеивая его набожность, изысканную манеру одеваться, его щедрость по отношению к верным ему слугам (или тем, кого он считал таковыми). Даже в отношении своих приближенных миньонов — целой свиты франтоватых и миловидных молодых дворян, в которых он, прежде всего, видел верных друзей и сподвижников, чья поддержка была ему необходима, особенно когда против него ополчились и протестантский юг, и католический север страны — первые считали его уступки и попытки найти примирение в религиозном вопросе недостаточными, вторые — чрезмерными. Став у власти, он предпринимал попытки управлять разваливающимся государством, и эти попытки нередко приносили свои плоды — в его царствие были проведены реформы центрального управления, в результате которых были созданы министерства, была реформирована финансовая система и система налогообложения, введена единая система пошлин, инициирована кодификация законодательства, он, фактически, заложил основы придворного этикета, именно в годы его правления во Франции был введен Григорианский календарь, и он стал первым пользоваться вилкой. Самый младший из моих сыновей — Эркюль, родился красивым и славным ребенком, но в возрасте восьми лет жестокая оспа чудовищно изуродовала его. Тяжело перенеся в детстве болезнь, прежде живой и жизнелюбивый, мальчик стал замкнутым и раздражительным, теперь его имя Эркюль, что означало Геркулес, звучало с особенно горькой иронией. Но, к счастью, он, подобно брату, также сменил его, и теперь стал зваться Франсуа, в честь умершего брата и деда. Он больше других моих детей вызывал мою постоянную тревогу. Старшая из моих дочерей, Елизавета, стала третьей женой испанского короля Филиппа II, но, умерла в родах, производя на свет своего первого ребенка, вместе с новорожденной дочерью — это была большая личная трагедия в моей жизни, тогда я ещё не знала, что мне будет суждено пережить почти всех своих детей. Отрадой её сердцу было счастье второй дочери Клаудии (Клод) в замужестве за герцогом Лотарингским Карлом III — я так любила навещать эту семью и с удовольствием нянчила внуков, отдыхая и молодея душой рядом с ними. Маргарита, моя Марго… Темноволосая, хорошенькая, она с детства была прилежным и милым ребенком и радовала всех цветущим здоровьем и недюжинным, пытливым умом. Она любила учиться и получила образование, самое лучшее, из возможного, включая знание латыни, литературы и стихосложения. Марго обожала верховую езду и еще в детстве поражала всех мастерским исполнением танцев на балах, бывших обязательной частью придворной жизни. Державшаяся всегда царственно и с превеликим достоинством, она отлично знала, как следует преподнести себя в наилучшем свете, ее природная красота и блеск ее драгоценностей соперничали с бриллиантами звезд на ночном небе, если можно так выразиться — истинная жемчужина Французской короны шестнадцатого века. Даже мимолетного взгляда на ее портреты было достаточно, чтобы понять — она соблазнительная и игривая молодая женщина, выделяющаяся не только красотой, но и врожденным чувством стиля. Один из иностранных послов при дворе утверждал, что быть в Париже во Франции и не увидеть Маргариту Валуа — не увидеть ни Франции, ни Парижа.

Маргарита снова бросила взгляд на даму в черном, но теперь, после таких ошеломляющих откровений, она предстала перед девушкой в совершенно новом свете — совсем не такой, какой её представляет большинство историков. Сражаясь за то, чтобы сохранить трон (пускай лишь для своих сыновей) и за принцип законности, Екатерина Медичи — иностранка, супруга короля, регентша у трона французских королей — обеспечила будущее монархии, по крайней мере, до Великой французской революции. Мягко, но уверенно, словно играючись, она устранила от дел вдову старшего сына — Марию Стюарт — будущую королеву Шотландии, и слабовольного Антуана Бурбона — формального лидера французских протестантов, хоть и причинявшего иногда Екатерине некоторое беспокойство, серьезным противником она его, конечно же, не считала. А вот сын его Генрих, повзрослев, станет опасной угрозой трону Валуа. Дерзкий и энергичный, он совершал хитроумные провокации, избегая ловушек. Как тут было не тревожиться королеве-матери, если пророчества предсказателей открыли ей — этот мальчишка будет править Францией после ее сыновей! С тех пор Генрих Наваррский стал самым страшным из кошмаров Екатерины… После убийства Генриха III доминиканским монахом Жаком Клеманом, которому почудился звучавший в голове голос, предписывавший ему, по воле Всемогущего, убить короля, власть перешла от династии Валуа к династии Бурбонов, и Генрих Наваррский, в очередной раз сменив веру, произнес свою легендарную фразу «Париж стоит мессы!». На закате своей собственной жизни Екатерина стала свидетелем упадка и падения династии стала — точно она и была тем стержнем, что ещё держал её слабый род. С кончиной последнего сына Екатерины, династия Валуа прекратила свое существование.

Девушка обвела взглядом присутствующих, остановившись на принцессе Марго. Под конец царствования брата Карла, Маргарита больше всех сблизилась с братьями, которых борьба за трон Франции превратила в непримиримых соперников и опасных интриганов — они преклонялись перед ней. Только она одна умела усмирять припадки их ярости, став для них и другом, и наперсницей, в сестре они находили родственную душу, с которой могли делиться секретами.

К моменту, когда Генрих взошел на престол, Марго давно уже жила отдельно от мужа. все еще жившая в Оверни, она выторговала для себя отличную финансовую сделку, получив весьма солидный доход, и вдобавок, за ней сохранялся титул «Вашего Величества» и наименование «королева Марго». Дочь короля, сестра трех других королей и, пусть лишь номинально, королева Франции, оставшаяся последней из угасшего рода Валуа, пользовалась почетом и уважением. Но Валуа уже исчерпали: основатель новой династии Бурбонов, ее бывший муж, правил королевством и вторично женился, хоть, и без особого энтузиазма, на Марии Медичи, дочери дальнего родственника Марго. Маргарита сохранила дружеские отношения с Генрихом, которого называла «мой брат, мой друг и мой король». Достаточно разумная, она прекрасно понимала, что благополучие новой династии зависит от поддержки последней из оставшихся в живых представительницы династии Валуа, поэтому делала все от нее зависящее, чтобы поддержать тесную дружбу с королевой Марией и, будучи сама бездетной, сосредоточилась на королевских детях, в особенности, на малыше дофине, который, после продолжительных и горячих дебатов, как следует обращаться к Маргарите, звал ее «матушка-дочка». Марго были возвращены многие владения, принадлежавшие ей по закону, в свою очередь — она назначила своим дофина наследником, снова символически подчеркивая объединение двух королевских династий, привлекая во дворец модных музыкантов, писателей и философов, увеличившими популярность её салона среди просвещенных людей. Маргарита не переставала писать Генриху, высказывая свое мнение о придворных или советниках, несколько раз даже предупредив бывшего мужа о готовящихся против него заговорах. Королева без земли, ничья жена, последняя из Валуа прожила остаток жизни, ни в чем не зная отказа, но постепенно отойдя от пышных нарядов, украшений и косметики, она стала одеваться значительно проще. Духовность её с возрастом углубилась, она жертвовала много денег на благотворительность, одаривала монастыри и, весьма любимая в народе, прожила остаток прежде бурной жизни, найдя таки успокоение на закате своих дней и уступив место новой, молодой династии.

Такова непреукрашенная история последних Валуа.

Генрих IV, унаследовавший престол после Валуа и основавший новую могущественную династию — любимый монарх всех французов, король с горячим сердцем, известный своими любовными интригами и военной доблестью, его природное величие не затмевало человеческих черт. Он стал одним из самых популярных монархов во всей французской истории. Он восстановил экономику страны, централизовал управление страной и укрепил монархию. Противоречия религиозного характера, разрывавшие страну на части на протяжении сорока лет, были урегулированы Нантским эдиктом, который позволял мирно сосуществовать во Франции как католикам, так и протестантам. Генрих, сочетая в себе добродушие, простоту и величавость, оставался доступным своему народу. Он понимал насущные нужды своих подданных, и это выразилось в знаменитой фразе о том, что французу необходимо хоть раз в неделю иметь «poule au pot» («курицу в горшке»). Образовав централизованное правительство и перестроив порядки во Франции, основатель династии Бурбонов стал зачинателем того самого периода французской истории, который позже получил название «grande siecle» («великий век»). Этот король, один из лучших на французском троне, пал жертвой трагического стечения обстоятельств, он был убит католиком-фанатиком Франсуа Равальяком.

Время примирило Генриха с его давно умершей тещей. Прослышав, как группа придворных обвиняет во всех несчастьях, постигших королевство, покойную королеву-мать, он, как утверждают, сказал: «Что оставалось бедной женщине, с пятью детьми на руках, после смерти мужа, в то время как две семьи во Франции — наша и Гизов — пытались захватить власть? Разве не пришлось Екатерине играть эти чуждые ей роли, дабы ввести в заблуждение остальных, защищая своих детей, которые смогли править лишь благодаря мудрости матери? Удивительно, как она вообще справилась с этим!»

И это послужило эпитафией столь же мудрой, сколь и великодушной — слова достойного короля о выдающейся королеве.

— А на двоих потомков хватит вашего благословения, Катрин? — к даме в черном подошел мужчина преклонных лет с окладистой бородой и темно-серыми глазами, облаченный в темные одежды, — Ибо я вижу двоих младенцев женского пола, близнецов, что умом своим, красотой и нравом веселым сведут с ума много достойных мужей, но сердца свои отдадут лишь тем, кто покорить сумеет этих прекрасных и гордых дев, и избранники их также будут близнецами, — Маргарита обернулась на голос, чтобы увидеть одного из самых известных людей не только своего времени, но и по сей день, знаменитого, наверно, больше, чем все Валуа вместе взятые.

Это тяжело даже представить себе — что чувствуешь под пристальным взглядом зорких старческих глаз в окружении глубоких морщин — человека, который знает о тебе всё, или почти всё, вызывавший трепет не только у своих современников, но и спустя века, продолжающий будоражить умы.

А что сама Маргарита знает об этом человеке?

Имя Мишеля де Нотр Дама, врача и великого мыслителя эпохи Возрождения, окутано тысячами легенд, и причиной тому — написанные им легендарные пророчества, что содержали предсказания событий вплоть до далекого будущего. Неугасающая популярность его предсказаний не только не пошла на убыль после смерти прорицателя, но совсем наоборот — продолжает расти с каждым пройденным десятилетием, захватывая все более отдаленные от Франции страны, а его книги переведены на многие языки мира.

Каждый последующий из комментаторов его книг, начиная с его современников и вплоть до наших дней, приспосабливал его предсказания к своему времени, иногда даже переориентируя большую их часть соответственно своим сугубо личным пристрастиям. А если имеющегося материала не хватало для надобностей комментатора или они были недостаточно ясны, то от имени пророка издавались новые катрены.

Легких времен, откровенно говоря, никогда не было, и главный вопрос о том, что сулит будущее, во все века волновал человечество, а в нынешние тревожные и смутные времена обострился как никогда ранее.

Выросший в достаточно большой семье, опекаемый как родителями, так и обоими дедами, имевшими признание на медицинском поприще, каждый из которых стремился передать внуку свои знания, уча мальчика математике, латыни, греческому и древнееврейскому языкам, основами астрологии. Позже Мишель продолжил своё обучение в Авиньоне — городе, ставшем центром гуманитарной учености, вступив в университет Монпелье, бывший на то время одним из наиболее знаменитых медицинских центров Европы, и получив степень бакалавра, а вместе с ней — и право самостоятельной медицинской практики, выделяться среди прочих лекарей применением необычных для медицины того времени средств лечения, обращаясь к народным средствам и лекарственным травам, не теряя интереса и к мистическим наукам.

После эпидемии неизвестной болезни, унесшей его жену и детей, авторитет его был подорван: врач, спасший столько жизней, не смог спасти своих близких.

Свою старость знаменитый прорицатель встретил в провинциальном городке Салона, где по-прежнему занимался медицинской практикой, проявляя повышенный интерес к оздоровлению климата, по его инициативе был построен канал, оросивший засушливую местность близ Салона. Водой из этого канала и сейчас пользуются жители восемнадцати деревень.

Опубликовав первую часть своего сборника пророчеств, Нострадамус не произвел на своих современников какого-либо особого впечатления. Поскольку предсказания были изложены, как и обещано Нострадамусом, «в темных и загадочных выражениях», диспуты о том, осуществились ли они в полной мере, не утихают уже не одно столетие. И уж, конечно, менее всего эти предсказания взволновали тогдашнего короля Франции Генриха II — ему тогда и в голову не пришло, что одно из пророчеств может относиться к его персоне и обещать ему страшную погибель, что и не удивительно, если учитывать весьма туманный стиль пророчества.

И вдруг, год спустя прорицания Нострадамуса внезапно стали бестселлером. Что же произошло? Король погибает в ходе рыцарского турнира во время праздничных торжеств от руки графа Габриэля Монтгомери — капитана шотландской гвардии, задевшем отщепом обломанного копья прорезь на шлеме короля. Удар оказался роковым — обломок пронзил глаз и проник в мозг, и через десять дней Генрих умирает в страшных мучениях.

О чем же тогда предупреждал провидец? Молодой лев (Монтгомери) на поединке одолеет старого (Генриха II), выколов ему глаз в золотой клетке (боевой шлем короля).

С того момента интерес к предсказаниям врача из Салона стремительно возрастает, а его катрены (катрен — песня, фр.) становятся не только предметом пересудов придворных и горожан, но и темой политических донесений действительных послов, аккредитованных при французском дворе.

Своего зенита популярность Нострадамуса достигла, когда он предсказал малолетнему Генриху Наваррскому, что тот станет королем, пережив трех здравствовавших на тот момент сыновей Екатерины Медичи и их потенциальное потомство. Несмотря на крайне малую вероятность его осуществления, предсказание осуществилось, и король Генрих IV впоследствии не раз вспоминал встречу с Нострадамусом и его пророчество.

Скончался Мишель Нострадамус от последствий подагры и был похоронен в церкви францисканского монастыря. Над его могилой на каменном надгробии высечена была надпись: «здесь покоятся кости знаменитого Мишеля Нострадамуса — единственного из всех смертных, который оказался достоин запечатлеть своим почти божественным пером, благодаря влиянию звезд, будущие события всего мира».

Возможно ли, что, правда, вся будущая судьба человечества скрыта в катренах Нострадамуса?

Согласно наиболее известным и наиболее ясным по содержанию его четверостишиям, которые нострадамоведы считают уже сбывшимися, можно судить, насколько обоснованы такие утверждения, и возможно ли их расценивать как провидение истории человечества за последние четыре с половиной века.

Если взять в пример историю самой Франции, то в предсказаниях провидца можно найти четверостишия, относящиеся и к правлению Екатерины Медичи и её сыновей, о кровавых событиях страшной ночи Святого Варфоломея, о противостоянии шотландской королевы Марии Стюарт, супруги старшего сына Генриха и Екатерины — дофина Франциска, с английской королевы Елизаветы Тюдор, о восхождении к славе и гибели от руки религиозного фанатика, так почитаемого французами и по сей день, Генриха Наваррского.

Было ли это истинными откровениями или наркотическими галлюцинациями, но — и его почитатели и его противники согласны с тем, что это был человек удивительной харизмы и ярких способностей.

— Ммм… — девушка нерешительно замялась, — Простите, месье, а вы точно уверены? — дрожа от волнения и робея перед мощной харизмой этого человека, — Я ещё не успела сходить на УЗИ.

— Скажи, дитя, — он придирчиво посмотрел на неё, взяв за руку, — ты поверишь какому — то УЗИ или Мишелю Нострадамусу? — без излишней скромности, он лукаво сощурил глаза, от чего в уголках появились морщинки, и вид у него был уже совершенно добродушным.

— Месье, прошу прощения, — Маргарита смущенно опустила глаза и улыбнулась, — Скажите, пожалуйста, что ещё вы видите?

— Я вижу, дитя, что ты — искупление грехов рода Валуа. Ведомо ли тебе, почему пламя не имеет власти над тобой, а ты имеешь власть над огнем? Дух Девы Орлеанской, Жанны, преданный дофином Валуа на позорном костре, избрал тебя в честь возмещения прегрешений предков, — он взял её ладонь в свои руки, — Вижу, что путь ваш тернист и тяжел, много слез пролить тебе ещё суждено, но, больше будет солнечных дней, и заслуженно вы будете вознаграждены, и узрите вы свет, достойный вас, — потом мужчина повернулся к даме в черном, — Вы были лучшей моей ученицей, Катрин, что видите вы?

— Я вижу ещё одно дитя… твой сын… он будет могущественнее любого из королей и будет наделен такой силой, что равной не было ещё — властен будет над волей и разумом человеческим, и пламя покорится ему, днем пребывая в обличии человека, ночью — зверем будет он ходить. Однако, он может стать как величайшим повелителем, так и ужаснейшим из тиранов — и только от вас зависеть будет, каким пойдет путем он. Только любящее сердце матери и мудрость отца помогут ему стать великим во свете, а не во тьме. От вас будет зависеть, станет ли он Антихристом либо вторым Королем Артуром. Искренне желаю, дабы не пришлось никогда тебе выбирать между мужем и сыном.

— Что это? — Джон так и застыл на пороге при виде группы призраков посреди некрополя в окружении собственных гробниц.

— Ну, застукали вы нас, мессир, и что дальше? — дама в черном открыто улыбнулась, наблюдая за его реакцией, — Полицию вызовите?

— Марго, вот ты где! — он оберегающе обнял жену, проведя рукой по её волосам, — Господи, ну и напугала же ты нас! Никогда так больше делай, слышишь! Я же чуть не поседел от страха за тебя.

— Здесь она в безопасности, — твердо провозгласила дама в черном, — С нами ей ни что не угрожает.

— Это правда, Жан, мон шер, они не причинили мне вреда, — утвердительно закивала Маргарита, — Это сам великий Нострадамус и последние из дома Валуа. Они рассказали мне о прошлом.

— Я вижу, отпечаток чьего духа вы несете в себе, — утвердительно вещал предсказатель, когда в зале появились, немного опоздав, и остальные, ехавшие следом за Маргаритой и Джоном, — Бывало у вас ощущение дежавю, Лео? Вы ощутили нечто необъяснимое сегодня у картин кисти да Винчи? — он с трепетом взирал на этих молодых людей, что стояли перед ним в свете ярких разноцветных лучей, проходивших сквозь громадные витражные окна аббатства, — Катрин, смотрите же, смотрите и запоминайте, ибо узреть сие дано лишь избранным: Валуа, Медичи, Тюдоры, Борджиа, Сфорца — печать великих на их душах, — он задержал свой взгляд на златовласой, — Покуда будет биться сердце белокурой девы, что назвалась сестрой Дракону Золотому, то миру не грозит быть поглощенным тьмой[52], последним он взял за руку Марка, — На восходе, там, где Солнце мир встречает, там ветер в пышной кроне вишни заплутает, и, покоренный, власть любви признает[53].

— Ещё они видели будущее, тревожное будущее, — от волнения язык Маргариты отказывался слушаться её, — Наш сын…

— Сын? У нас будет сын? — его карие глаза широко распахнулись.

— Да, но, после девочек-близнецов, — она старалась подобрать слова, но всё, что приходило в голову, всё было не то, — И он…

— Стоп-стоп! Погоди… Каких девочек? — непонимающе заморгал мужчина, и глаза его становились всё шире и шире от удивления, — Давай по порядку.

— Так это вы, мессир, будете отцом ребенка? — Нострадамус с надеждой и почтением окинул взором этого смуглокожего мужчину, в колдовских глазах которого пылал Небесный огонь — Тогда понятно, откуда его сила. Заклинаю, не дайте этой силе пойти на услужение тьме.

— Они тебя напугали? — Джон сильнее привлек к себе взволнованную девушку, окинув сосредоточенным взглядом это странное собрание.

— Вы не верите, — покачал головой ясновидец, когда Джон, не выпуская из объятий Маргариту, повернул к выходу, и остальные — за ним.

— Как я могу не верить вам, господин Нострадамус? Но, я больше верю в то, что человек сам творит свою судьбу, — Джон развернулся к нему уже у самой двери.

— Интересно, но, я тоже в это верю, месье Жан, — губы пророка слегка дрогнули в улыбке, — Берегите её, — произнес он пылу своего осенения, — Когда сын Солнца будет обречен, во тьме блуждая слепо, лишь слезы жемчуга укажут путь обратный и озарят дорогу к дому.[54].

— Предупрежден, значит — вооружен, — он с интересом посмотрел в серые глаза прорицателя, — Не затем ли вы нам это всё рассказали? Вы верите, что только мы в состоянии отвести беду, иначе не поведали бы всего этого, — тот молча кивнул, и призраки бывших правителей Франции растворились в воздухе, так же загадочно, как и появились в этом зале.

Наконец, они покинули аббатство Сен-Дени.

Маргарита ещё раз посмотрела на кольцо: «М» — Медичи, клан меценатов и покровителей, представители которого правили славным городом Флоренцией, вошедшие в историю и как спонсоры самых выдающихся художников и архитекторов эпохи Возрождения. Из представителей семьи Медичи вышло четыре Римских папы и две королевы Франции — Екатерина Медичи и Мария Медичи.

Достоверно происхождение фамильного имени неизвестно: согласно одной из версий, один из родоначальников клана был врачом (medico) при дворе самого Карла Великого, а вторая версия гласит, что эта семья первоначально занималась аптечной торговлей.

— Милый, я столько всего сегодня увидела и услышала, столько пережила, что мне просто необходимо отвлечься, а мы как раз собирались подыскать нашей красавице Еве свадебное платье. S'il vous plait, — девушка заломила руки и захлопала глазами — Пожалуйста, пожалуйста! К тому же, у нас всё произошло так экстремально — сначала мы хотели дождаться поступления, а потом всё так завертелось, что я была лишена в полной мере испытать волшебство тех трепетных моментов: выбора подвенечного платья и колец, мест проведения торжественного банкета и медового месяца, которые так важны в жизни любой женщины, мечтающей выйти замуж один раз — и по любви, и так, чтобы этот день запомнился ей и её избраннику на всю жизнь, о котором они будут ещё рассказывать своим внукам. Я хоть, помогая подругам, отведу душу и восполню этот пробел.

— Ну, как я могу отказать тебе, моё любимое летнее дитя с веснушками, только не хмурьте ваш прелестный лобик и не надувайте ваши аппетитные губки, жизнь моя, — он поцеловал её в висок.

— Один французский философ, между прочим, сказал, что женщина без веснушек, как комната без стульев — жить можно, но, чего-то не хватает, — тряхнула черными кудрями Маргарита.

— И он, несомненно, был прав, любовь моя, — улыбнулся Джон, — на что Маргарита с радостным «Merci beaucoup!» пылко поцеловала его:

— Тогда, все готовы к шоппингу? — девушка окинула вопросительным взглядом стоящих вокруг друзей, — Тем более, что и нам с Даней нужно новую одежду подобрать.

— Более чем, — вскинула свою белокурую голову Даниэлла, а Джек только снисходительно усмехнулся.

— Ура!!! — в два голоса подняли крик Аделька и Рози.

Марафонский забег по бутикам существенно поднял девушкам настроение, в особенности, когда они самозабвенно выбирали себе ленты, заколки и туфли, а Дэни и Марго выбрали себе одежду, более подходящую для будущих мам.

И вот они уже в магазине свадебных платьев, где планировалось остановиться подольше, и где были ослеплены обилием роскошных платьев, как белоснежных, так и всевозможных других оттенков и разнообразных фасонов, и блеском сверкающих страз.

— Так, а теперь повернись. Ну, просто идеально — как на тебя шили. Сharmant! Бог мой, Ева, как ты прекрасна! — только и смогла восхищенно вымолвить Маргарита, глядя, как девушка примеряет свадебное платье с пышной юбкой на кринолине.

— Да, подруга — ты просто богиня! — разделили её восторг остальные девушки, а та, в ответ, одарила их сияющей улыбкой и подмигнула своему отражению в огромном зеркале.

— Наша Ева настоящая красавица! — малышка Аделина радостно наматывала круги вокруг смущенной девушки.

— Ах, когда я выросту, то тоже приду сюда выбирать себе свадебное платье, — полная уверенности в своих словах, Рози взяла за руку Алишера, указав на платье кремового цвета с расшитым стразами кружевным лифом и юбкой из тяжелого шелка с необыкновенно длинным шлейфом.

— Розочка, мы выберем тебе самое лучшее, обещаю, — Питер подхватил на руки сестренку, — Ну, ты попал, парень, — улыбнулся он, взглянув на зардевшегося мальчика и ущипнув за маленький носик Розалинду, — Эта малышка своего не упустит.

— Это всё так, но, я совсем не против, — Али кивнул и растянул губы в широкой улыбке, — Кроме того, я же обещал быть с Рози всегда и не бросать её, что бы ни случилось, а папа говорит, что мужчина должен держать слово. Если я буду так же счастлив, как папа, как вы, как господин Джек — то, я согласен.

— Всё верно, малыш, — Питер выразил совершенное согласие, а в глазах Джона читалась нескрываемая гордость за сына, — А я и не отрицаю этого, более того, скажу тебе по секрету, что я даже рад этому и только так ощущаю себя полноценным человеком, — он поставил сестру на пол и шагнул к нареченной.

— Ай-ай, Питер, ты не должен смотреть, — Маргарита попыталась закрыть собой будущую невесту, — Это плохая примета.

— I що то у вас за якiсь забобони, кралю?[55], — с насмешкой отозвался Марк, покосившись в сторону Маргариты, на что она подкатила глаза и состроила гримасу.

— Прошу прощения, важный звонок, мне нужно ответить, — парень покачал головой и отошел на телефонный разговор, тем самым избавив себя от дальнейших поучений от Маргариты, — А что я вам скажу — мне только что сообщили замечательную новость, что мне предлагают работу в парижском зоопарке! — он вскоре вернулся к ним, и его довольный вид был наилучшим доказательством его радости.

— Пэтэр! Jestem taka szczesliwa![56] — так, прямо в платье, которое она мерила, Ева кинулась на шею жениху, не обращая внимания на глубокий вздох, что испустила Маргарита, которую блондинка лишь сочувственно погладила по голове, Джастина широко улыбнулась.

— Я тоже очень рад, милая, — Питер поцеловал девушку, — Тебе это платье больше понравилось, или ещё мерить будешь?

— А тебе нравится? — девушка робко подняла на него взгляд своих изумрудных глаз.

— Главное, чтобы тебе нравилось, — немедленно заверил её Питер, — Понимаю, что в такой день тебе хочется особенно сиять, но, для меня ты в любом наряде блистательна.

— Тогда, пусть остается именно это, — она остановила свой выбор на платье бледно-персикового цвета, что выгодно оттенял её кожу, с расшитым камнями Сваровски корсетом и пышной многослойной юбкой из тафты, наподобие воздушного облака.

— Золотые слова, Питти! — одобрительно улыбнулась златовласая, — И поздравляем с работой, братишка!

— Ой, смотрите, это же просто бесподобно! — Маргарита обнаружила чудесную ткань золотистого цвета, расшитую жемчугом, стеклярусом и шелковыми лентами, — Как думаете, нашей прелестнице Ями подойдет для свадебного наряда? Жан, как думаешь? — девушка почти благоговейно дотронулась до ткани, как до величайшего произведения искусства, — А что вы скажете, девочки? — обратилась она к подругам, стоящим рядом, — Я сфотографирую его на телефон и отправлю своей дорогой золовке ММС-ом, вот, прямо сейчас и отправлю, — она достала мобильный телефон и сделала несколько снимков, с невероятной скоростью перебирая пальцами по клавиатуре телефона, набирая сообщение, — Да, да, это я. Добрый вечер, дорогая! — Маргарита нажала кнопку принятия вызова, когда телефон зазвучал рингтоном из известного индийского фильма, обозначающим абонента «Ями» — Да, да — мы сейчас в бутике свадебной одежды и выбираем платье для нашей Евушки. Тебе понравилась ткань? — она утвердительно закивала головой далекой собеседнице, словно та могла её видеть, — Тогда мы можем её покупать? — она сделала знак рукой продавцу, указывая на отрез ткани, — Заверните этот отрез, пожалуйста, мы берем его, — растянув довольную улыбку, — Хорошо, мы можем его завтра же и отослать вам. Да, конечно. И вам всего доброго, дорогая! — она передала мобильник мужу, — Ага, передаю трубку Жану, — счастливая Маргарита направилась на кассу со свертком, прихватив и для себя лент и кружев для украшения своего нового платья в греческом стиле из тончайшего полупрозрачного шифона с ярким цветочным принтом, — Жан, и пусть поцелует от нас Рафа и мадам Сони, — крикнула она уже у кассы.

— Ребята, кто-нибудь проголодался? — поинтересовалась у друзей Джастина, — Не пора ли нам подкрепиться?

— Жюстин, как ты права! — поглощенная своими думами, Маргарита вдруг вспомнила, что и сама проголодалась, — После всех сегодняшних потрясений у меня аппетит как у голодного зверя — уплела бы двойную порцию шоколадного мороженого за один присест, — она смущенно опустила глаза, если у неё у самой уже начало сводить желудок, то и остальные, наверняка, тоже голодны.

По счастью, неподалеку от бутика оказалось уютное кафе-кондитерская, где они с огромным удовольствием выпили кофе с шоколадом и взбитыми сливками с французскими пирожными с разнообразными начинками из варенья или джема между двумя половинками мягкого печенья, тающего во рту, с потешным названием macaron, о происхождении сладости и по сей день ведутся споры. Одни источники упоминают его, как создание одного из монастырей, другие источники ссылаются на то, что лакомство привезено итальянскими поварами, приехавшими с Екатериной Медичи, тогда ещё дофиной и невестой наследника французского престола. В многообразии рецептов для начинки используются фрукты, миндаль и мёд, а само название происходит от слова ammaccare (итал. maccarone/maccherone — «разбить, раздавить»), поясняя способ изготовления основного ингредиента — миндального порошка.

По дороге из кафе, прогуливаясь по набережной, их внимание привлек большой красочный плакат выступления популярного дуэта «Sky Ocean» в Opеra Bastille в сопровождении симфонического оркестра — сегодня вечером.

— Неужели? — Марк с интересом задержался у плаката, — Так, они сейчас с гастролями во Франции, — хмыкнул он, задумавшись.

— Ты их знаешь? — в душе у Даниэллы мелькнула слабая надежда, а Маргарита состроила глазки кота из мультфильма о зелёном людоеде Шреке.

— Да, я их знал в своё время. Они — сёстры, были моделями, но, кроме этого, у них ещё много талантов, — юноша усмехнулся своим воспоминаниям — ведь, было же и в его жизни немало светлого, — Мишель — гений скрипки и художница, а Николь прекрасно играет на фортепиано и обожает автомобили, — продолжил он свои размышления, — Не хотелось бы упускать такой шанс — хотите попасть на концерт?

— А, разве можно? — в один голос переспросили девушки, — Билеты, наверняка, уже все распроданы… — они печально выдохнули.

— Я что-нибудь придумаю, — самодовольно улыбнулся парень, — Они мои старые знакомые, я попытаюсь с ними договориться. Ну, что — ловим такси, иначе можем не успеть.

— Вы куда, молодой человек? — всем своим сердитым видом менеджер, высокий мужчина средних лет, темноволосый, кареглазый, одетый и причесанный по последней моде, точно только что вышел из дорогого салона, что для таких, как он, было вполне естественно — в индустрии развлечений внешность является рабочим инструментом, который необходимо поддерживать в надлежащем состоянии, иначе рискуешь потерять интерес публики к себе, явно не собирался его пропускать, — Вы читать умеете — «служебный вход», — потом он внимательно присмотрелся к Марку и поспешно извинился, — Ой, простите, ради Бога, сразу не признал. Проходите, месье Шнайдер.

— Что там такое, Жозе? — на звук голосов вышла высокая девушка с мальчишеской стрижкой светло-рыжих волос, на ней был минимум макияжа, так что, если бы не аккуратно накрашенные ресницы, то, её можно было бы вполне принять за красивого женственного мальчика, одета она была в свободную белую блузу, скрывавшую округлости груди, от чего силуэт становился размытым, невнятным, скрадывая признаки женского пола, черные брюки и черные лаковые ботильоны, — Ба! Какие люди! — всплеснула она руками, её мягкий грудной голос, точно, обволакивал — Да это же Шнайдер собственной персоной! Какими судьбами? Чем обязаны визиту?

— Привет, Никки! — он подошел ближе, чтобы обнять её, а она чмокнула его в щеку, — Только теперь я уже не Шнайдер — моё настоящее имя Марк — Так меня теперь и зовите, — в её глазах была необъятная небесная синь, дававшая ощущение свободного падения, невесомости — увлекательного и захватывающего дух.

— Нет, Мишель, ты его слышала? — в дверях появилась вторая девушка, она была полной противоположностью сестре — воплощенная женственность: легкий макияж подчеркивал ещё более выразительные глаза и более объёмные губы, её светло-каштановые волосы были распущены и небрежными волнами спадали по плечам, на ней было приталенное сверху и расходящееся от колен пышной юбкой, напоминающей русалочий хвост, платье, — Оказывается, он Марк! — улыбнулась первая, — И что же угодно господину Марку? — она посмотрела на него с приветливым выражением на лице.

— Рад встрече, Мишель! — Марк обнял девушку и странным образом ощутил запах океана и трепетное дыхание легкого бриза, а в голове зазвучал шум прибоя и плеск веселых волн, а её глаза цвета морской волны словно затягивали в омут морских глубин — и как это он раньше не замечал такого, от того ли, что ни когда не общался с сёстрами близко или от того, что, став Хранителем, открыл в себе ранее сокрытые способности, — Мои друзья хотели бы попасть на ваш концерт, — прямо ответил он.

— У тебя появились друзья? — подозрительно сощурилась Николь, — Ты же ни кого не подпускаешь к себе.

— Было такое — не спорю, — согласился он, — но, теперь всё по-другому.

— Да, мы уже заметили, — девушка задорно улыбнулась, — Ты даже выглядеть стал совсем иначе, даже выражение глаз стало другим. Ну, мы бы могли сделать кое-что для твоих друзей, по старой памяти… А что нам за это будет? — она искоса, оценивающе, окинула его взглядом.

— А что вы хотите? — ответил он таким же выразительным взглядом.

— Дай подумать… — девушка приложила ладонь ко лбу, изображая усиленный мыслительный процесс, — Ты выступишь с нами — ты всегда был виртуозом, так что, даже мы завидуем твоему таланту. Что скажешь? — он неожиданности он не нашелся, что и ответить на это, — Жозе, у нас будут изменения в программе, сегодня будет играть ещё один флейтист, — добавила она, глядя на озадаченное лицо парня, — Ты справишься — в программе почти одна академическая классика, это не составит для тебя большого труда.

— Тогда нам стоит отрепетировать, — с азартом заметил Марк, глядя на часы на руке у Ник, в конце концов, кого он боялся, ну, сыграет он с ними — ему не сложно, — С чего начнем?

— Вивальди «Шторм» подойдёт? — предложила вторая девушка.

— Как скажете, — юноша согласно кивнул, — А что мне друзьям передать? — поспешил уточнить он.

— Не волнуйся, Жозе проводит их — места для VIP-персон, — уверила его рыжая, жестом предлагая пройти, — Не стоит терять время — у нас его и так слишком мало.

Когда они начали играть, то он ощутил вдруг необыкновенную легкость, будто парил между бескрайним небом и нескончаемым океаном, почувствовал ветер в своих волосах и солёные брызги на лице — непередаваемое ощущение полёта и свежести.

За репетицией время пролетело незаметно, и, вот уже огромный зал начал заполняться публикой. Наконец, прозвенел третий звонок, и зрителей попросили отключить мобильные телефоны.

— Добрый вечер, дамы и господа! Приветствуем всех на нашем концерте, — первой на сцену вышла Николь, — Мы рады играть сегодня для вас, — девушка поклонилась и присела за удивительный рояль «Пегас»… Рояль, который как бы висит в воздухе, в вибрирующем пространстве. Рояль, аналогов которому нет нигде в мире. Его символом стала золотая фигурка Пегаса — крылатого коня, который ассоциируется с искусством и красотой. «Пегас» вызывает восхищение не только благодаря своим роскошно изогнутым формам, но и из-за своего необыкновенно чистого звучания. Каждый рояль «Пегас» — это эксклюзивный инструмент, выпускаемый в строго ограниченном количестве. От легкого прикосновения электрический подъемный механизм бесшумно поднимает и опускает крышку, как по волшебству.

— Рады приветствовать вас сегодня вечером, дамы и господа, и подарить вам много прекрасных мелодий! — следом за сестрой появилась Мишель с необыкновенной скрипкой японской фирмы Hario[57], выполненной из закаленного стекла, — А сейчас попросим поприветствовать наш оркестр и приготовьтесь наслаждаться магией нот!

Разумеется, прекрасные дорогие музыкальные инструменты разрешено было использовать исключительно на концерте, и исполнительницы не могли ими всецело распоряжаться.

Не успели ребята в себя прийти от неожиданного приглашения пройти в VIP-ложу, как их глаза стали ещё шире от удивления, когда они разглядели среди оркестра Марка:

— Быть этого не может! Да, ведь это же Марк! — всплеснула руками Маргарита.

— Крутые у него знакомства, однако, — усмехнулась златовласая.

Только пальцы одной из сестер коснулись клавиш, а смычок в руках другой дотронулся до скрипичных струн, как зал притих, плененный волшебством. Всё время выступления симпатичный менеджер сестер не сводил восхищенного взгляда со скрипачки.

После концерта Жозе проводил друзей за кулисы, где они смогли пообщаться и лично поблагодарить за такое проявленное расположение.

Как только ребята оказались в одном помещении с Ник и Мишель, чтобы выразить свой восторг от их игры и поблагодарить за лучшие места в зале, они ощутили странное волнующее чувство бескрайности и простора, бесконечности и парения.

Сестры и их менеджер были неизменно любезны и обходительны, что невозможно было не поддаться их обаянию, и они засиделись, общаясь с ними, до поздней ночи, непринужденно болтая о всяких мелочах, пока не спохватились около полуночи и не поспешили вызвать такси до дома.

Темнота опустилась на город, укрывая его тяжеловесным темно-сиреневым покрывалом с рассыпанными по нему множеством ярких звезд.

На крыше здания Оперы Бастилии, построенной на месте бывшего Бастильского вокзала, стояли двое, и ветер развевал их волосы:

— Небо хмурится, — произнес первый голос.

— И море неспокойно, — добавил второй.

— Ты тоже почувствовала это? — Николь повернулась, обратившись к сестре, глядя в её зеленые глаза, — Почувствовала присутствие Хранителей? Вот уж не думала, что ими окажутся Марк и его друзья, — они смотрели в окружающую мглу и свет в окнах домов, — Это означает, что и тьма где-то рядом. Интересно, они хоть представляют, с чем им придется столкнуться? Считаешь, что нам стоит вмешаться? — почему-то совсем не кстати вспомнились серо-зеленые глаза рыжеволосого парня, Этьен, кажется, его зовут…

— В этом пока нет необходимости, — Мишель слегка улыбнулась, — Хранители сами в состоянии постоять за себя, поверь мне, — она вздохнула и добавила совершенно серьёзным и несколько уставшим тоном, — У нас другая миссия, не забывай об этом, — она вдохнула вечерней прохлады и убрала растрепавшиеся волосы с лица.

— Мы не сможем вечно только наблюдать, — покачала головой Николь.

— Они сами должны пройти то, что им суждено, чтобы стать сильнее, — сестра положила руку на её плечо, — Когда настанет время нашей битвы, мы сделаем свой выбор, — и в их глазах отразилось звездное свечение, и всё усиливающийся ветер заглушил её голос.

— Дай Бог нам не ошибиться! — и над ночным городом зазвучала мелодия в исполнении скрипки и фортепиано, и в лунном свете растворились два силуэта.

А завтра сестер будет ждать самолет на Лондон, где они продолжат свои гастроли, но, в этот раз они успели обменяться номерами мобильных телефонов.

И, вернувшись домой после такого волнительного и насыщенного событиями дня, четыре влюбленные пары не смогли уснуть, и всю ночь их тела, что светились, словно свечи, в этой волшебной ночи, вели диалог на языке страсти, ибо невозможно было не поддаться этому романтичному флеру города вечной любви, что разжигал пламя в их сердцах, и холодящий ветер, ворвавшийся в раскрытые окна, заставил лишь ближе прижаться друг к другу под легкими покрывалами. Остальным же ещё только предстоит познать великое таинство любви, и не желая дольше лежать в холодных постелях, оконные ставни были затворены.

— Мама! — Марк подскочил на постели, всё ещё опасливо озираясь по сторонам после ночного кошмара, он ещё некоторое время сидел на кровати, подтянув ноги к груди и обхватив колени руками.

Проснувшись рано утром, Маргарита поцеловала ещё спящего мужа и с трудом заставила себя встать с постели. Расчесав волосы перед зеркалом над туалетным столиком, она запахнула свой любимый халат по типу кимоно. Всё ещё ежась от ночного холода и зябко кутаясь в вишневый шелковый халат поверх ночной сорочки, Маргарита спустилась на кухню, где мать уже поставила чайник.

— Доброе утро, мамочка! — девушка поцеловала мать в щеку и растянула улыбку, присаживаясь за столик.

— Доброе утро, дорогая! — женщина погладила её по голове, — Как себя чувствуешь? — она присела рядом.

— Отлично! Я готова к сегодняшнему дню, полному приключений, — не вставая с дивана, Маргарита открыла холодильник, достала пакет с молоком и налила молока в мисочку Милорда, — Доброе утро, Милорд! — кот довольно заурчал и потерся о её ногу, — И про вас я не забыла. Актеон, Сорбонна, завтрак подан, — с радостным лаем в кухню вбежали два уже заметно повзрослевших пса далматинца, — теперь уже девушке пришлось подняться со своего места, чтобы достать корм.

— Кто же будет заботиться о животных, если вы задержитесь в Европе? — серьёзно спросила Валентина, — Нам с отцом нужно будет снова уехать на конференцию в Сан-Франциско через десять дней.

— Мы успеем вернуться, мам, обещаю, — сразу же успокоила её девушка.

Маргарита только успела потянуться за пакетом кофе, как чья-то рука остановила её:

— Я бы посоветовал зеленый чай, — спокойно произнес парень и протянул ей упаковку с пакетиками чая.

— О! Марк, ты напугал меня, — девушка растерянно отдернула руку, — Доброе утро! — она нерешительно улыбнулась и взяла пакет чая.

— Прости, я не хотел, — улыбнулся он, — Я плохо спал этой ночью, вот и решил вставать — всё равно уже не смогу заснуть.

— Да, со мной-то всё нормально, — Маргарита ободряюще улыбнулась в ответ, — А ты вчера прекрасно играл. У нас накануне был длинный день, наверно, это просто переутомление.

— Видимо, так оно и есть, — согласился он, наливая себе чай, — Просто плохой сон приснился.

— Доброго ранку, синку![58] — поприветствовал всех появившийся на кухне Лев Витриченко, — Доброго ранку, панi! Доброго ранку, дитино![59]

— Доброго ранку, тату![60] — юноша подвинулся на диване, чтобы освободить для отца место рядом с собой.

— Доброе утро, месье! — Маргарита налила ему душистого чая, а Валентина поставила на стол блюдо с круассанами с черничным джемом.

— Всем утро доброе! — с самой ослепительной улыбкой на кухню впорхнула Джастина.

— Добрейшего, Жюстин! Ты тоже рано встала? — девушка искренне улыбнулась подруге.

— Поможешь мне собрать бутерброды, чтобы не терять времени, пока остальные не проснулись? — попросила она, доставая из холодильника необходимые ингредиенты, — Сегодня у нас тоже ожидается плотный график?

— Типа того, — обратилась Маргарита к парню. — Марк, не поможешь нам?

— Конечно. Что мне делать? — воодушевленно отозвался тот.

— Вы с Жаном хотели сегодня встретиться с месье Айронсом? — ещё раз, на всякий случай, уточнила Маргарита, Марк утвердительно кивнул, допив чай и приступая к помощи девушкам, — Желаю вам удачи, — подмигнула она, помогая Джастине паковать бутерброды.

— Спасибо, она нам пригодится, — поблагодарил он легким кивком головой, — Мы присоединимся к вам позже, — к этому времени начали спускаться остальные, проснувшиеся от непродолжительного сна после вчерашнего утомительного дня.

Маргарита проводила Джона и Марка, поцеловав первого, обняв второго и пожелав им успеха.

Лев Витриченко, как обычно, отправился на набережную рисовать, а родители Маргариты и Даниэллы поехали оформлять документы для предстоящей командировки.

Ребята оделись в удобную, не стесняющую движений, одежду и комфортную обувь и собрали свои рюкзаки с провиантом, водой и минимальной аптечкой первой помощи, припасенной на всякий случай.

Сегодня их ждал Версаль. Подумать только — всего каких-то десять километров от столицы, и вы попадаете в чарующую сказку, излюбленное место, где сиял «Король-Солнце» Людовик XIV, место неспешных прогулок и церемонных реверансов, нарочитой роскоши и блеска, любовных утех и коварных интриг — в котором бился пульс и страны, и его слепящей своей помпезностью эпохи. Напоминание потомкам о его великой славе в веках. Подобно тому, как сверкающая жемчужина рождается из малой песчинки, вырос он вокруг старого охотничьего домика его отца — сентиментальный каприз властелина воплотился гением придворного архитектора и продолжен был его последователями, всё больше разрастаясь новыми и новыми участками и павильонами, точно ожидая возвращения своего сиятельного создателя.

Двор жил среди мрамора, скульптур, позолоты, настенных росписей, дорогих тканей и ещё более роскошной мебели, среди веселья и празднеств для обитавших в нем обольстительных красавиц и галантных кавалеров. Его торжественность всячески подчеркнута архитектурными украшениями, декоративными масками, вазами, балконами из вызолоченного кованого железа. Людовик XIV, как известно, выбрал своей эмблемой Солнце, а в греко-римской мифологии Солнце было связано с богом мира и искусства Аполлоном, и его тема прослеживается здесь повсеместно, объединяя его образы и атрибуты. Апофеозом всего стал величайший из шедевров — Зеркальная галерея длиной в семьдесят шесть метров с роскошным убранством в итальянском стиле, двух рядов из семнадцати огромных зеркал, напротив которых расположено такое же число огромных окон, откуда можно наслаждаться видом на разноцветные ковры цветочных клумб, чистую гладь двух бассейнов и манящие вдаль прогулочные дорожки. Вокруг дворца постепенно возник целый город, в котором селились ремесленники, снабжавшие королевский двор. Здесь жили Людовик XV и Людовик XVI, и до Великой французской революции, Версаль являлся официальной королевской резиденцией — сейчас это огромный музейно-парковый комплекс.

Гулять аллеями живописного парка Версальского дворца со множеством террас, клумб и газонов, оранжерей и бассейнов, фонтанов и многочисленных мраморных скульптур, продолжающих идею всей дворцовой архитектуры, можно так долго, пока ноги не устанут настолько, что невозможно будет и шага ступить — и всё равно не успеть насладитьтся всем великолепием.

Пока друзья наслаждались Версалем, Марк и Джон спешили нанести визит старому знакомому Дугласу Айронсу, а Марк, кроме того, должен был принести ему свои извинения за сорванный показ.

— Добрый день, мистер Айронс! — приветственно улыбнулся Джон.

— А, это вы, мистер Дестинофф, — широко улыбнулся Дуглас, протянув руку, — приветствую!

— Смотрите, кого я вам привёл, — из-за его спины вышел Марк, — Я нашел вашу пропажу.

— Мне очень жаль, я подвел вас, — старик благодушно улыбнулся и потрепал его чуб, и Марк определенно ощутил себя виноватым перед этим человеком, столько в него вложившим, и с которым он поступил так по-свински, и который совершенно не заслужил такой неблагодарности с его стороны.

— И как же вам удалось найти этого несносного мальчишку? — с удивлением он смотрел то на Джона, то на Марка.

— Можно сказать, что мы нашли друг друга, — развел руками Красный, — Я теперь — его менеджер. Мистер Айронс, мне нужна ваша помощь, — Дуглас жестом предложил молодым людям присесть и с интересом приготовился выслушать предложение Джона, — Помогите мне найти помещение для швейного цеха, десять хороших швей и помещение для проведения показов — как вариант, можно какой-нибудь заброшенный ночной клуб под ремонт. Насчёт денег не волнуйтесь. Вам хватит двух недель, пока мы не вернёмся из поездки по восточной Европе?

— Господин Ондзи?! — в студию вошел темноволосый мужчина азиатской внешности с необычайными глазами цвета индиго, его возраст трудно было определить, но, он выглядел ухоженным и был подстрижен и одет стильно и модно, и пахло от него дорогими духами с нотами сандала и кедра, — Разрешите представить директора нашего агентства — Танака Ондзи-сан, — представил вошедшего Айронс, — Я много слышал о трудолюбии и старательности японцев, а теперь я смог лично в этом убедиться: под его руководством агентство процветает.

— Рады знакомству, — мужчины пожали друг другу руки, и показалось, что сам воздух наэлектризовался между ними, и беспокойное странное чувство охватило их. Они сами еще не осознали этого, но, всё их естество уже отозвалось на древний призыв извечного противостояния Света и Тьмы.

— Так ты и есть тот знаменитый Шнайдер? — мужчина беззастенчиво изучал парня взглядом знатока-эстета, — Это что, сейчас мода такая на юношей бледных, вампироподобных? — добродушно усмехнулся он, — Может, всё-таки, тебя Эдвард зовут? Или Лестат? Нет? Крови невинных дев не пьёшь? — сказано всё это было в шутку, но, показалось, что в слова эти он вложил некий тайный смысл, что он насквозь видел его сущность.

— Я решил отказаться от псевдонима, — сдержанно заметил юноша, он умел не хуже управлять своими эмоциями, ни чем не выдав своей обеспокоенности, — Моё имя Марк Витриченко.

— Витриченко? — на лице мужчины было неподдельное удивление, — Уж не родственник ли ты знаменитой Русланы?

— Я — её сын, — Ондзи поднялся со своего места и подошёл ближе к нему, всматриваясь в его серые глаза, словно хотел удостовериться, что тот не лжет.

— И ты хочешь подписать контракт с моим агентством? — мужчина присел в кресло и закурил, заполнив помещение ароматом дорогого табака, — Знаешь, одних прошлых заслуг маловато будет. Я бы лично хотел взглянуть, на что ты способен. Ну, что, молодой и интересный, давай покажи мне, что ты достаточно хорош, чтобы представлять свою мать на шоу. Удиви меня, мальчик. Порази меня. Видишь ту клетку? — он указал на декорации в виде изящной металлической птичьей клетки черного цвета в фото-углу, — Раздевайся.

— А наручники в комплекте не прилагаются? Так, всё. Мы уходим, — Джон взял парня за руку и, развернулся, уже было, по направлению к выходу.

— Отчего мы такие нервные, господин Дестинофф? — ласково улыбнулся азиат, — Это, всего лишь — фотосессия.

— Я тебя не держу, — Марк решительно высвободил руку, — Я остаюсь.

— Прекрасно! Снимай рубашку и полезай в клетку, — Ондзи взял с полки фотоаппарат и пошел следом за ним, — О! Вот так! Превосходно! Этот взгляд завораживает — ты заперт в этой клетке, но, ты готов сломать её в любой момент, словно, ты вот-вот взлетишь, расправив гордые крылья. Замечательно. Теперь смени позу. Дай мне ещё больше экспрессии. Давай, мальчик, работай, — Ондзи давно не получал такого удовольствия от съёмки и он действительно был поражен талантом и работоспособностью молодого человека — точно, в его юных глазах было нечто такое, что его опыта хватило бы и на десяток прожитых жизней, — Всё, мы закончили. А ты мне нравишься, Марк, ты не боишься трудностей, — он, как ни в чем ни бывало, снова вернулся в комнату, сел в кресло и повторно закурил уже следующую сигарету, — Я хотел бы видеть тебя вечером на своем показе, для тебя будет подготовлена особая роль, я хочу посмотреть, как ты с ней справишься — не подведи меня. Жду тебя к семи — не опаздывай. Вы тоже можете присутствовать, господин Дестинофф. Твои друзья, Марк, также приглашены.

— Благодарю, я буду вовремя, — непреклонно ответил юноша, — Я и отца своего могу позвать?

— Отца — отлично, нет проблем, — с легкостью согласился азиат и вновь обратился к Джону, предложив закурить, — Я готов помочь вам, господин Дестинофф, — согласно протянул Ондзи, — если вы поможете мне в проведении рекламной постановки к пятнадцатой годовщине мюзикла «Нотр-Дам де Пари»[61] — по согласованию с городскими властями, мероприятие разрешено провести на площади перед самим прославленным собором, — он выдержал эффектную паузу и испытывающе посмотрел в его темные глаза.

— При всём уважении, Ондзи-сан! Но, это невозможно! — решительно возразил Джон, — Всего только за один день подготовить постановку мюзикла — это просто нереально, — он бессильно выдохнул, пустив дым колечками.

— О! Не прибедняйтесь, господин Дестинофф, — Ондзи затушил сигарету, поднялся с кресла и подошел ближе к собеседнику, — мне мистер Айронс рассказал, как вы спасли его репутацию, устроив грандиозный показ, и представили бесподобный концерт. Вы же наизусть знаете все партии, а костюмы, грим и декорации у меня имеются. Кроме того, вас будет ожидать один, весьма приятный, сюрприз. Подумайте хорошо — такой шанс предоставляется не каждый день. Вы потом ещё долго будете вспоминать этот опыт и благодарить меня. Завтра начнут устанавливать сцену. Жду вас к восьми утра вместе с леди для распределения ролей и на репетицию. Соглашайтесь, если вы хотите найти своё место в этом бизнесе и твердо встать на ноги. Я предлагаю вам взаимовыгодное сотрудничество, господин Дестинофф: вы помогаете мне, а я — помогу вам, — он по-приятельски хлопнул его по плечу и улыбнулся в предвкушении положительного ответа.

— А вы умеете вести беседу, мистер, — хмыкнул Красный, — Вам бы, да в дипломатический корпус идти работать.

— Я не уговариваю и не заставляю, а лишь предлагаю вам вариант взаимодействия, и ваше добровольное дело — согласиться на моё предложение или нет, — продолжил он доверительно-дружественным тоном, — Я чувствую, что в вас присутствуют здоровые амбиции — вы всегда стремитесь достичь большего, а я могу вам помочь в этом, — и от этого его ласково-покровительственного тона и бархатного голоса бросало в дрожь.

— Хорошо, мы посоветуемся с друзьями, и я вам перезвоню, — Джону стало не по себе, снова закружилась голова, а внутренний голос настаивал, что от этого человека нужно держаться подальше и ни в коем случае не иметь с ним ни каких дел, — Мы как раз послезавтра уезжаем, и вернемся только через пару недель, — но, откуда такое странное чувство, что ему такого сделал этот, внешне располагающий к себе, человек?

— В таком случае, возьмите мою визитку, — мужчина протянул карточку, просияв ангельской улыбкой, — И подумайте, всё — таки, не иначе, как это — судьба, а она всегда мне благоволит в моих делах, я, ведь, мог и не встретить вас.

— Тем не менее, вы не прекращали подготовки и даже насчёт установки сцены договорились? — не остался в долгу Джон, он не любил, когда на него давили.

— Считайте, что у меня сильно развита интуиция, — Ондзи продолжал безмятежно улыбаться, — я как чувствовал, что само провидение пошлет мне решение, и вот — появились вы.

— Обещаю, что мы подумаем, — помимо своей воли выдал Красный, а душу не переставали терзать сомнения, — Пойдем. Марк, нас уже заждались. До свидания, мистер Айронс. До свидания, господин Танака.

— Всего доброго, месье, — попрощался Дуглас.

— До встречи, господин Дестинофф, я уверен, что мы обязательно встретимся, — и сказано это было с такой абсолютной уверенностью, и неизменной улыбкой на устах, что Джона не переставал колотить внутренний холод, — Не подведи меня, Марк. Я надеюсь на тебя — докажи, что ты достоин своей знаменитой фамилии.

— На сегодня вы свободны, Дуглас, — когда Джон и Марк удалились, Ондзи отпустил и своего помощника, удовлетворенно откинувшись на спинку дивана и пустил дым в потолок.

После того, как комнату покинул и мистер Айронс, в ней материализовались двое: один среднего телосложения, с длинными темными волосами и темными глазами, с аккуратно выстриженными бородкой и усами, в испанском стиле в черном костюме и черной рубашке, второй — крупный мужчина, сероглазый с темно-русыми волосами, сильно заросший, в своих темных очках, кожаной куртке-косухе, кожаных штанах и расстегнутой рубашке, походивший на заправского байкера.

— Винтер, Макс, вы мне сегодня больше не понадобитесь, отдыхайте — азиат устало махнул рукой, и странная пара безмолвно испарилась.

В это раз он позволил Хранителям уйти, и испытал острое сожаление от осознания того, что они не встретились при других обстоятельствах, что рано или поздно, им придется столкнуться в серьёзном противостоянии.

Джон и Марк тем временем присоединились к друзьям в их прогулке по версальскому саду и дворцу, разделив вместе с ними преклонение перед мастерством рук, создавших такой роскошный золоченый шедевр.

Маргарита, когда узнала, какое предложение получено от японца-оригинала, то чуть не задушила мужа в своих страстных объятиях:

— Жан, дорогой, ну, пожалуйста, соглашайся! — она состроила «щенячьи» глазки. — Такой познавательный опыт. Если этот месье может помочь тебе добиться того, чего ты так хочешь, то мы сделаем для этого то, что он просит, — она повернулась к остальным.

— Ты так этого хочешь? — Джон, не спуская глаз, смотрел на жену, идя ей на уступки, заглушая своё тревожное предчувствие. — Если я и соглашусь на эту авантюру, то — только ради тебя.

— Джонни, мы сделаем это, — улыбнулась Даниэлла, — если таким образом мы сможем помочь тебе, то — не вопрос, постараемся, как только сможем.

— Я бы могла помочь с хореографией, — высказалась Эллен.

— А мы — с костюмами, — присоединились близнецы Саманта и Джулия.

— Я могу подумать над новой аранжировкой, — добавила Ева.

— А я — с угощениями для зрителей — поддержала Джастина.

— Почему бы и не познакомиться с соотечественником, — закончил Джек, — Это будет интересно.

В день показа, как водится, обстановка была несколько нервная и суматошная — и только директор Танака оставался невозмутим и жизнерадостен, уже предвкушая успех мероприятия:

— Очень рад всех вас видеть, — Ондзи приветствовал собравшихся дежурной улыбкой. — А прекрасные леди не хотят ли попробовать сами выйти на подиум? Девочки подберут вам одежду, можете пройти в гардеробную, — разве можно отказать, когда такой привлекательный и импозантный мужчина предлагает осуществить давнюю детскую мечту?

Джон, молодой хирург, Питер и Дэн ревниво переглянулись, видя, как загорелись глаза у их спутниц, а он оставался таким же невозмутимым.

— Ну, что — сделай их, бро, — Джон ободряюще похлопал парня по плечу, ещё раз пристально осмотрев с ног до головы и поправив прическу. — Удачи, красавицы!

— Спасибо, пупсик, — с сияющей улыбкой шепнул Марк Джону в самое ухо.

— Эй, и как это понимать? — Джон захлопал длинными ресницами.

— А, может, я решил сменить предмет своего обожания? Що скажете на це, пане Яне?[62] — парень провел изящным пальцем по его щеке.

— А тебе не кажется, что ты переигрываешь? — Марк лишь игриво улыбнулся и, взяв под руки Даниэллу и Маргариту, направился в гардеробную. За ними проследовали Джастина и Эллен, и остальные модели этого показа.

На протяжении всего шоу Марк держался с поистине королевскими элегантностью и грацией, двигаясь плавно, но, в то же время четко и уверенно. Зрители же терялись в догадках — что связывает известную модель прошлого и это новое дарование, родственные черты явно угадывались, но, кто же это мог быть — ведь, у неё не было ни младшей сестры, ни дочери, которые могли бы подойти по возрасту.

— Вы правы, дамы и господа — у Русланы Витриченко не было ни младшей сестры, ни дочери, у неё был сын, — с этими словами Марк снял блондинистый парик и тряхнул своими настоящими волосам, глядя на которые, многие девушки удавились бы от зависти и дорого бы заплатили за роскошь обладать такой шевелюрой. Он дернул ленточки на платье, и оно соскользнуло по его телу на пол — под ним на нем была обтягивающая черная майка, и уже ни у кого не оставалось сомнений в его половой принадлежности.

После показа состоялся фуршет, на котором Марк и его знакомые были представлены модной богеме, с известными представителями которой Ондзи держался совершенно легко и приятельски, панибратски общаясь и ведя задушевные разговоры с такими примадоннами, как мисс Тайра Бенкс — супермодель, актриса, певица, продюсер и телеведущая, и мисс Дженис Дикинсон — известная американская супермодель, актриса и фотограф, с мистерами Джеем Мануэлем — канадским стилистом, фотографом и ведущим и Джеем Александром — стилистом и наставником моделей, и уже заочно известным популярным фотографом мистером Найджелом Баркером — и это без упоминания ещё более значимых имён в модной индустрии, с изяществом и азартом хищника забавляясь со своими будущими жертвами. Пока же всё выглядело более, чем пристойно: с его стороны — помощь, поддержка и знакомство с нужными людьми, с их — поддержка его проектов, они и сами не заметят, как, словно мухи в паутине, прочно увязнут в его, ювелирно изготовленных, сетях.

— Konbanwa, Tanaka-san![63] — поприветствовал земляка молодой хирург, — Как приятно пообщаться на родном языке.

— Взаимно, господин Хадзама, — собеседник олицетворял собой благочинность и благопристойность. — Наслышан о вашем таланте и ваших золотых руках, говорят, вы гений от медицины и хирург от Бога, — он наклонился совсем близко и понизил голос, — Кажется, что исцеляя больных, вы, доктор, ищете лекарство для своей израненной души, предпочитая не выносить своё прошлое на всеобщее обозрение. Вы очень переживаете, что не всесильны, и не можете в полной мере помочь каждому своему пациенту, — то ли это, и правда, было частью его дара, то ли за долгие века он сам научился читать людей, легко и играючи, как незатейливые детские книжки.

— Разрешите представить мою супругу и мою сестру, супругу господина Дестинофф, — отрекомендовал он подошедшую молодежь, — И их друзей, — пока они лавировали среди многочисленных гостей, златовласая чуть не пролила сок на дорогой костюм одного их гостей, который лишь одарил её милостивой улыбкой и представился как Франсуа Гайе, певец и музыкант, исполнитель рок-баллад.

— Весьма рад познакомиться с вами ближе, прекрасные дамы! — с большим почтением он поцеловал девушкам руки, — На показе вы были неотразимы, — от чего те буквально растаяли, — А вы, должно быть, господин Витриченко — старший, отец Марка, — он церемонно поприветствовал высокого худощавого блондина в сером костюме, — Вы по праву можете гордиться сыном. Его возвращение на подиум было поистине триумфальным — боюсь, он ещё не скоро сможет освободиться от толпы сумасшедших поклонниц, — он улыбнулся в сторону парня, окруженного возбужденно щебечущими юными моделями, ему уже предложили фотосессии для нескольких модных журналов и пригласили на пару показов, — И сходство между вами просто поразительное. Мы точно с вами не встречались раньше?

— Не думаю, господин Ондзи, — мужчина отрицательно покачал головой, — Я бы вас обязательно запомнил, — ему было неприятно под его взглядом, словно, он видел всю его жизнь и все его грехи, как на ладони.

— О! Мамочка, папочка, месье Дерек, мадам Камилл, — Маргарита подвела своих родителей и родителей Даниэллы познакомиться с азиатом, — Разрешите познакомить вас с господином Ондзи, соотечественником Джека, новым деловым партнером Джона и Марка, человеком, пригласившим нас на эту презентацию, и просто удивительно талантливой персоной.

— Месье, мадам, безмерно рад встрече с такими достойными людьми! Я очень высоко ценю ваши научные труды, — глубоким поклоном он приветствовал мужчин и поцеловал руки дамам, и он не льстил, а серьёзно был увлечен наукой.

К концу вечера уже все знакомые Джона и Марка пали, плененные чарующей притягательностью и неотразимой харизмой азиата, за исключением, разве что, Льва Витриченко, державшегося настороженно — уж он-то знал толк в темных искусствах, и этот мужчина почему-то не внушал ему доверия, о чем он не помедлил предупредить Марка и Джона, посоветовав, быть с ним предельно осторожными.

Как и было оговорено, ровно в восемь утра друзья уже были на площади перед собором Нотр Дам, где уже полным ходом шли работы по установке подмостков, начавшиеся ещё час назад, и на небольшом отдалении были припаркованы фургоны для рабочих и балетной труппы.

— Утро доброе всем! — Ондзи выглядел свежим, отдохнувшим и был в прекрасном расположении духа, словно вчера и не было ни показа, ни затянувшейся далеко за полночь вечеринки после него, — Вы не опоздали — это прекрасно, успеем пару раз прогнать до вечернего выхода. Месье Гайе уже ожидает нас. Он утвержден на роль архидьякона Клода Фролло. Ну, что, малышка, согласна на роль Флер де Лис? — обратился он к Маргарите с чарующей улыбкой, — С ролью Эсмеральды лучше справится твоя очаровательная подруга, — с не менее обольстительной улыбкой повернулся он к златовласой, Джон и Джек несколько раз повторили про себя установку, что это — всего лишь игра, просто роли, а они уже давно выросли из подросткового возраста мелочных обид и ревности.

— Но, месье, а как же то, что я не подхожу внешне по типажу? — Марго поначалу стушевалась от такой неожиданности.

— Не переживай — парики и цветные линзы творят настоящие чудеса, — он безошибочно подбирал аргументы, — Главное, что ты подходишь по тембру голоса.

— В таком случае, я принимаю этот вызов, и покажу всё, на что способна, — твердо решила для себя девушка.

— Умница, девочка, — похвалил Ондзи, погладив её по голове.

— Ты должна забыть себя — во время репетиций и, особенно, самого представления, не существует Маргариты, а есть только твой персонаж, чьим образом и чьими переживаниями ты и обязана жить, — Марк тем временем уже заканчивал гримироваться, единственное от чего он категорически отказался, так это портить дредами свои роскошные волосы, — Пропусти через себя все её эмоции, ощутить то, что могла бы чувствовать она и донеси эти чувства до зрителя. Оскорбленная предательством, гордая Флер де Лис требует смерти своей соперницы, — в его голосе появилась странная осиплость, которой ещё вчера не было, и глаза его блестели как-то особенно воспаленно.

— Что-то типа вдохновителя? А Фэб — исполнитель? — хихикнула Рита.

— Представь себя на её месте, — без тени улыбки, серьезно продолжил парень, — Я смог, при помощи неравнодушных людей, подняться с самого дна, но, я не забыл того, как сам много лет искал прибежище, я понимаю чувства короля Двора Чудес, как свои собственные.

— Даже не знаю, молодой человек, вы слишком молоды, и голос у вас не настолько низкий и хриплый для партий Клопена, — критически заметил азиат, — Я до сих пор не до конца уверен в правильности своего выбора… — он смерил юношу изучающим взглядом.

— Прошу вас, эта роль должна быть непременно моей, — слова Марка были уважительны, но, тон его был дерзок, он, точно, не просил, а требовал и отчаянно настаивал, — Даю вам слово, что справлюсь с ней.

— Я, рискну, пожалуй, — кивнул он в конце концов, дружески хлопнув парня по плечу, — Постарайся не разочаровать меня.

— Ну, что вы! — Марк подскочил со стула, повернулся к нему лицом, встретившись взглядом с глазами азиата, — Сделаю всё, от меня зависящее, чтобы оправдать ваше доверие.

— У вас и для меня найдется парик, господин Танака, раз уж мне предстоит сыграть зеленоглазую брюнетку? — увлеченно поинтересовалась Даниэлла.

— Непременно, красавица, — Ондзи утвердительно кивнул и указал в сторону гардероба, — В костюмерной вы найдете всё необходимое.

— Тогда мы пошли готовиться, — но, не успела блондинка взять за руку подругу, чтобы отправиться переодеваться, как из другой гримерки уже вышли их благоверные в образах.

— Ну, и как я вам? — весьма довольный своим видом, поинтересовался молодой хирург.

— Умереть — не встать, братишка! — хлопнула в ладоши Марго, — Сам именитый Гару нервно курил бы в сторонке.

— Бог мой, ради этого стоило жить, чтобы увидеть тебя в роли звонаря собора Парижской Богоматери — Квазимодо, — зааплодировала златовласая, эти слова заметно успокоили Джека.

— Дышать старайся грудью и не напрягай диафрагму, — напутствовал Джон перед тем, как самому выйти на сцену в своём козырном образе парижского поэта Гренгуара, — Не переусердствуй, дорогая, хорошо?

Пока Ондзи накладывал грим, он был погружен в свои мысли, и все они крутились вокруг златовласой, которая не выходила у него из головы. И странное чувство охватывало его каждый раз, когда он смотрел на девушку — рядом с ней он явственно ощущал всю свою ничтожность и все свои пороки, не мог заставить себя посмотреть в её голубые глаза. Да что за напасть такая? Что с ним такое? Никогда он не чувствовал ещё ничего подобного. Никогда не встречал он более прекрасного и совершенного создания, глядящего своими удивительными глазами прямо ему в душу. Рядом с ней он ощущал себя в то же время и самым счастливым, и самым несчастным — разве такое возможно? Оказывается — возможно. Подле неё хотелось быть каждую минуту, каждую секунду, дышать с ней одним воздухом, прикасаться к её золотым волосам, тонуть в её глазах небесной синевы. Ему казалось, что в её присутствии он очищался от своих грехов.

Её же миниатюрная подруга вызывала в нем теплые чувства иного рода — у него не было сестры, но, если бы она была, то он хотел бы, чтобы она была похожа на неё — маленькая и хрупкая, которую хотелось бы защищать и оберегать.

— Спасибо вам, что подарили нам такую возможность, — искренне поблагодарила мужчину Маргарита.

— Ты же совсем не знаешь меня, — он отложил расческу, которой расчесывал белокурый парик капитана Фэба, и посмотрел на неё, силясь улыбнуться якобы собственной остроте, и в глазах его была усталость и тоска, — откуда тебе знать, что у меня на душе. Может, я совсем гнилой внутри. Может я — порождение зла.

— Человек, что так талантлив и красив, как вы — не может быть злым, — расплылась в улыбке Маргарита, также закончив расчесывать парик, с удовлетворением рассматривая результат в большом зеркале.

— Иногда злость помогает выжить, — печально усмехнулся мужчина.

— Как и любовь, надежда и вера, — девушка развернулась к нему и протянула влажную салфетку, — Я уже приняла вас в свое сердце и полюбила, как нашего друга — я верю вам, и надеюсь, что мы сможем стать друзьями, если вы действительно этого захотите.

— Какой же ты ещё, всё-таки, наивный ребёнок, — Ондзи взлохматил её челку, — Ты так уверена, что я стою всего этого: вашей веры, вашей любви, вашей надежды?

— Ай, — девушка протестующе убрала его руку, — Я же только всё уложила, — а он, глядя на её, улыбнулся от всей души — впервые за очень долгое время, — Ну, вот что вы сотворили, господин Ондзи? Я на себя не похожа. Меня теперь родной муж не узнает, — шутливо улыбнулась она своему отражению, откуда на неё смотрело неземное создание с белоснежными локонами и глазами цвета лазури в простом обтягивающем платье голубого цвета.

— Тебя не должно это волновать сейчас, — нарочито пожурил её мужчина, — Пока будет идти представление, я — твой жених и возлюбленный, не забывай этого, зритель должен поверить происходящему на сцене.

— А вот и я! — наконец, из гримерки появилась жгучая брюнетка с ярко-изумрудными глазами в длинной робе цыганки Эсмеральды цвета хаки, расшитой под технику печворк — в которой не признать было светловолосую Даниэллу, — Прошу любить и жаловать!

— Просто неотразима, дорогуша! — честно ахнули от восхищения и подруга, и сам Ондзи, — Мы можем начинать, прекрасные дамы! — он взял девушек под руки и повел к кулисам, где уже ожидали остальные исполнители и шоу-балет.

Репетицией все остались довольны.

И вот, когда колокола собора Парижской Богоматери возвестили шесть часов вечера, наступил самый ответственный момент, которого все так ждали.

— Ну, что? Все готовы? — последний раз спросил азиат, и, даже не спросил, а, скорее — констатировал он.

— Один-два-три! «Нотр Дам де Пари»! — они взялись за руки, и мысль их была единой — как можно полнее раскрыть замысел произведения и доставить удовольствие зрителям, — Удачного нам выступления. Постараемся изо всех сил!

И они отдавали себя целиком этому выступлению, играя на пределе своих возможностей. И зритель верил каждому слову, каждому жесту, каждому взгляду.

И, исполняя визитную карточку мюзикла — композицию «Belle», ни кто из троих мужчин не кривил душой — и для каждого из них путеводной звездой были небесной синевы глаза Даниэллы.

Когда, после финального поклона снова заиграли, без труда узнаваемые, ноты заглавной песни — «Пора соборов», музыку к которому написал тот самый Риккардо Коччанте, который сочинил и её любимую песню о Маргарите, на помост вышел оригинальный первоначальный состав исполнителей: Гару, Брюно Пелетье, Люк Мервиль, Даниэль Лавуа, Патрик Фьори, Эллен Сегара и Жюли Зенатти, ставши, каждый рядом с новым прототипом, некогда их, персонажей. Публика взорвалась овациями. Сами выступающие были потрясены не меньше — поистине, Танака-сан не преувеличивал, когда обещал невероятное. И они ощутили такой небывалый прилив сил, стоя на одной сцене, рука об руку, со своими кумирами и ощущая их одобрение и поддержку.

— Знаешь, когда я беременная исполняла композицию преданной своим возлюбленным женихом девственницы — «La Monture», — исполнительница партии белокурой Флер де Лис, такого же невысокого роста, как и Маргарита, обладательница красивого сочетания русых волос и больших карих глаз, Жюли, уже успевшая стать матерью, сама до сих пор походила на очаровательного ребенка, и вела себя так же непосредственно, как и Маргарита, часто использовала свою живую мимику для выражения эмоций — в них, действительно, было что неуловимо общее, — Зал чуть не повело со смеху — они выкрикивали, что там в животе место уже занято моей маленькой жительницей. А я им отвечаю, что это от святого духа, а я — типа Дева Мария, — она ободряюще взяла девушку за руку[64].

— Да, я помню это выступление, — Маргарита улыбнулась в ответ, — Еще немного, и у меня была бы такая же ситуация — это платье так невыгодно облегает фигуру, — потом она подкатила глаза и по-детски оттопырила нижнюю губу, — но, пусть только попробуют сказать что-нибудь насчет «колобка на ножках» — я найду, что ответить, и вообще — пусть завидуют молча.

— О, а про нас с Гару столько слухов ходило. О нашем, якобы, страстном романе. А на самом же деле были всего лишь вечеринки в пижамах на троих — я, он, и моя кошка, и — просмотр фильмов на пол-ночи с поеданием орешков. Мы с ним как брат и сестра — и сейчас любим вечерами в скайпе поболтать, — обладательница необыкновенного бархатного голоса и исполнительница партии цыганки Эсмеральды, Эллен не удержалась от улыбки, сильно зажмурилась, обмахивая себя ладонями, и пару раз шмыгнула носом от нахлынувших воспоминаний[65].

— Я тоже долгое время не мог избавиться от своего акцента, — Люк, исполнитель партии короля нищих парижского «Двора чудес» Клопена, с улыбкой посмотрел на стоящего рядом Марка, который просто не знал куда себя деть от переполнявших его эмоций, пытаясь подбодрить вконец растерявшегося парня, — Меня всё время спрашивали — не кузен ли я Селин Дион. Ну, сами бы хоть подумали: я и Селин Дион — одно лицо, не правда ли? Где я, а где — она.[66]

Отыграв последний выход, Марк даже не успел дойти до гримерки и упал прямо на сцене — его колотил озноб, а на лбу выступили капельки пота.

— Господи, да что это с ним! — не на шутку перепугалась труппа.

— Так, расступитесь, дайте парню воздух, — Джек попытался подступиться к нем, протискиваясь между людьми, — Сейчас посмотрим, что с ним такое.

— Ему в госпиталь нужно, — взволнованно посмотрел на доктора отец Марка.

— Да, и укол шприцем Жане[67] в мягкое место, а лучше ремнем по этому самому месту, — молодой хирург укоризненно посмотрел на Марка, закончив осмотр, — У него тяжелая ангина, — вынес он свой неутешительный вердикт, — И как ты её умудрился заработать? Неужели пил минеральную воду со льдом?

— Я так делал в школе, когда не хотел отвечать домашнее задание, — слабо прохрипел парень, — Ох, и намучался со мной в своё время мистер Айронс, — улыбнулся он, вспомнив добродушного старика.

— Господин Витриченко, чувствую, вам ещё придется наверстывать упущения в воспитании сына, — повернулся он к отцу Марка, покачав головой.

— Как жаль, что у вас такая ситуация, — с сожалением заметила Жюли, — А мы хотели пригласить вас отметить с нами сегодняшнее выступление.

— Если ваше предложение будет в силе, то мы с удовольствием отмети с вами юбилейный спектакль шестнадцатого числа, — с надеждой сказала Даниэлла.

— Разумеется, в силе, — утвердительно кивнула русой головой Жюли, — И по поводу мест в зрительном зале можете даже и не переживать — мы вам все организуем — сейчас важнее состояние здоровья вашего друга, и её поддержали остальные.

— Пропустите! — у ограждений кто-то громко спорил с охранниками, — Разрешите же мне пройти, я могу помочь, — Маргарита обернулась на шум и увидела Марию, а рядом с ней красивую женщину в броском цыганском наряде, девушка велела охранникам пропустить их.

— Эк, малец, что же ты натворил, а? — цыганка приложила ладонь к разгоряченному лбу юноши, — Но, этому помочь можно, — она протянула Маргарите мешочек с сушеными травами, — Заварите их, пусть выпьет, должно полегчать.

— Что ты делаешь? — Джек был обескуражен неосторожным поступком сестры. — Ты же не знаешь эту женщину, и берешь у неё неизвестные предметы?

— Мария, это твоя мама? — она наклонилась к девочке и задала ей несколько вопросов. — Вот видишь, как же не знаю — это Шанта, мама Марии, — с улыбкой повернулась она к брату.

— Если Маргарита доверяет ей, то и я тоже, — чуть слышно прошептал Марк.

— И правильно делаешь, яхонтовый, — довольная цыганка спокойно присела возле него, — Шанта зла не причинит, Шанта доброе дело делает, — она протянула свою ладонь, — Дай мне свою руку, — цыганка, всматриваясь, провела пальцами по линиям на его руке, — Печаль и тоска на сердце у тебя большая, да только разгонит ветер её — ты и сам не заметишь, и унесет её далеко заверить лепестков вишни. Ждет тебя счастье большое, но, не сразу оценишь ты его, ох и помотаете вы нервы друг другу со своей суженой — то. Не заиграйтесь, а то так и не разглядите судьбы своей, — из кармана своей необъятной цветастой юбки она достала простой деревянный крестик из осины и протянула его, — Возьми, это крест цыганский, он и от хворей сохранит, и сердцу верный путь подскажет, — потом Шантаж повернула свою голову в сторону Маргариты, — А ты и есть та важная панна, что с дочкой моей знается? — она внимательно посмотрела на девушку, — Мария говорит, дар у тебя есть, что сокрыто, видеть. Если хочешь, большему научить могу, доктор ваш современной медицине доверяет, а предки наши не зря проверенные временем методы жаловали. Химия сейчас одна, а то же самое они ногами топчут — трав целебных знать не хотят, а я научить могу. Я только чистых сердцем учить берусь, ибо вред страшный причинить, по злому умыслу или незнанию, и травами можно. И про дитя твоё рассказать могу — и про тех, что ждешь, и про того, что ещё ждать будешь. И как родить без боли научить могу.

— Это честь для меня, мадам, — ответила девушка поклоном, — Мы улетаем завтра, а когда вернемся, то я найду вас обязательно.

— Светлой дороги, дочка, — улыбнулась Шантаж, — Как вернешься, Марию мою найди, она отведет.

Лихорадящего парня срочно отвезли домой, где ему сделали инъекцию жаропонижающего и уложили в постель.

— Тебе известно, что твоя мать до смерти боялась лошадей, — мягко улыбнулся отец, положив ладонь на лоб сына — того всё ещё продолжало лихорадить, — но, ни кто даже не догадывался об этом — на фотосессии в образе Леди Годивы она восседала на коне подобно королеве — грациозно и величественно. И только потом её стошнило прямо у лифта — до такой степени она подавляла в себе напряжение и страх. Ещё она очень любила крыши — она довольно часто тренировала подиумную походку, да так, что в кровь стирала ступни, а однажды даже просто уснула на крыше и наутро проснулась с головной болью и простудой, но добросовестно отработала показ, и уже после него обратилась за медицинской помощью. Этому делу она отдавала всю себя — ты такой же, как она, это у тебя в крови, — через пару часов подействовал отвар из трав, что дала мать Марии, и горячка отступила, и парня прошибло потом.

Марк стойко переносил лечебные процедуры, только молча сводил брови каждый раз, когда приходило время полоскать горло, первые сутки ему было запрещено разговаривать, поэтому он набирал на планшете то, что хотел сказать.

Эта ночь прошла беспокойно, но утром парню значительно полегчало, и он уже был в состоянии лететь с друзьями в Польшу.

Самолет на Варшаву благополучно взлетел, и пассажиры, по традиции, аплодисментами приветствовали экипаж с удачным взлетом.

Уже не раз летавшая самолетами, Маргарита после того как своими глазами видела крушение лайнера, на котором летел дорогой ей человек, каждый раз делала над собой огромное усилие, чтобы перебороть этот страх, она крепче прижалась к мужу и постаралась заснуть.