Мемуары бабы Яги (СИ)

Глава III

Глава III

— Ф-фсё! Кина не будет! Выключаем испанские страсти и по койкам! — скомандовал кот, схватив яблочко с тарелочки с голубой каёмочкой, ведущей прямую трансляцию с борта круизного лайнера.

— Э-э-э! На самом интересном месте! — возмутился Кощей. — А ну, хвостатый, верни яблочко на место! Я не досмотрел!

— А неча за детьми подглядывать! Нехорошо это, некрасиво, любовь у них, не для посторонних глаз, значится! — парировал кот, на всякий случай отойдя от Кощея на безопасное расстояние.

— А вдруг он сейчас, в порыве страсти её за борт ка-а-ак… А я не увижу, и подхватить не успею! — сетовал Кощей.

Яга изловчилась, и больно вдарила ложкой Кощею по лбу.

— Да ты очумел что ли, костлявый? Совсем из ума выжил? Как тебе вообще такое в голову могло прийти, а ещё в короне. Тьфу на тебя. — раздражённо отвернулась от Кощея Яга.

Кощей потирая ушибленный лоб недовольно насупился.

— Чего сразу драться-то! Я же так, от беспокойства всё… Вон, в стародавние-то времена, сама вспомни. Стенька Разин княжну-красавицу в набежавшую волну ка-а-ак и и-йех, и дело с концом! А откуда мне знать, что этот не такой? Вот сознайся, твоих рук дело, старая? Ты его нашей Танечке подсунула?

— Да ты совсем, смотрю, короной передавленный… Она тебе мозг натёрла, вот и лепишь ерунду всякую! Не я это, и в мыслях не было! Я вообще Танечке прынца заморского присмотрела в мужья — шейха арабского, аха! Хорошенький такой, чернявенький, а богатый — у-у-у! Всю жизнь бы в шелках и золоте ходила, а детки какие хорошенькие были-бы, а много как… — мечтательно протянула Яга.

Нафаня недовольно покачал головой и присел на печь.

— Судьба это, Аглаюшка, судьба. — молвил домовой.

— А вдруг Васькины проделки? Они ж с Иваном не зря Тане это путешествие подсунули. Спросить надобно, вдруг они? — раздумывала Яга.

Кот довольно потирая лапы, расплылся в самой широкой улыбке и ласково промурлыкал:

— А ещё варианты будут?

Яга, Кощей и Нафаня недоумённо уставились на кота.

— А что? Разве ж я плохо придумал, да судьбу поторопил? Свёл, так сказать два любящих сердца в одном месте, на лодке любви… Не? Некузяво разве?

В избушке повисла гробовая тишина. Ворон с испугу глаза крылом прикрыл.

— Я чегой-то не понял… — двигаясь спиной к выходу, проворчал кот. — Чего на меня так все уставились? Неужто сны Танины никто не помнит? Ентот Вадим там во всей красе гарцевал…

Кузя уже готов был гордо дать дёру, как Яга подскочила с места:

— Кузенька! Ненаглядный мой!

Кузьма схватился за сердце и повалился в обморок.

— Родненький мой, яхонтовый! Да умничка ты какой, да ласковый! Да кто ж мог додуматься, коль не ты! Спаситель!!!

Яга бросилась к коту, подхватила его на руки и ну целовать.

Кузьма приоткрыл один глаз и выдохнул с облегчением.

— Вот! То-то же! А то прям, до инфаркту кота каженный раз доводят.

— Молодец, Кузьма! — довольно пробасил Кощей. — Вот уж молодец, так молодец!

— Да! Я такой. — довольно ответил кот.

Нафаня от переизбытка чувств, так сильно стиснул кота в объятиях, что тот придушенно мявкнул.

Яга на радостях сливки свежие на стол поставила. Кузя только лапки к крынке протянул, как Кощей всю малину испортил, спросив:

— Он хоть не женатый? Ну, Вадим ентот, а то какая-то нехорошая сказочка получается.

Три пары глаз вопросительно уставились на кота.

— А-а… — стушевался кот. — А и не знаю я… — виновато развёл он лапы.

— Кар-р-раул! — закричал ворон. — Цирк уехал, кота оставили! Тоже мне, сваха лесная чешуйчатая! А кто информацию собирать, да проверять будет? Дятел тебя заклюй!

— Кузьма! — взвилась Яга.

— А чего сразу Кузьма-то? Я ить как лучше хотел, с пользой для дела, так сказать… — прошептал кот, стянул со стола кувшинчик со сливками и был таков, только дверь хлопнула.

Кощей с досады корону об пол бросил. Нафаня головой покачала и в каморке своей скрылся. Яга растерянно посмотрела на всех и плюхнулась на стул.

— Вот ведь, ирод… Что ж теперь будет-то? — тихо спросила Яга.

— Надо ягодку нашу спасать, пока беды не случилось… — прошептал Кощей. — Заберу её, вырву из лап опасности, что ж я за дед такой буду, коли кровиночку свою не уберегу.

Он уже занёс руку, чтобы взмахнуть плащом, как Яга его остановила, поймав за полу.

— Погодь, Кош… Не ровен час, мы беду накликаем своим спасением. Судьба, понимаешь, не любит она чужого вмешательства, не прощает ошибок. Коли уж она их свела, ей и решать — не вправе мы… Как бы страшно ни было. — тяжело вздохнула Яга. — Кузьма ведь поторопил только, а ну как она сама его лапами распорядилась… То нам неведомо.

Кощей тяжело опустился на стул и вздохнул.

— Страшно мне, Аглая… Ох как страшно, внученька ведь она наша, а ну как не убережём мы её, от сердечка разбитого… Может, я Горыныча позову, да мы с ним быстро смотаемся до корабля этого, да допрос учиним жениху новоявленному по всей строгости. Чтобы ответ держал.

— Да Бог с тобой! — замахала на Кощея руками Яга. — Ну ты удумал! Горыныча-то как прятать будешь? Сам-то ладно, в добра молодца перекинешься, тебе не привыкать, а трёхголовика нашего кудой? Да упаси род, Горыныч прознает про оказию эту — сам ведь рванёт спасать свою Танечку ненаглядную. А нам потом по всему свету кашу расхлёбывать… Не пойдёть.

Ворон встрепенулся, замахал громко крыльями, горло прочистил и молвил:

— Я сам всё устрою. Выведаю, узнаю, есть ещё каналы надёжные, всю подноготную на свет выведу. Мы с судьбой в одни чертоги вхожи, вот и гляну летописи, сам сгину, а уберегу нашу де́вицу от шага необдуманного…

Сказал так ворон и в окно распахнутое вылетел.

Яга с Кощеем к окошку кинулись.

— Возвращайся скорее, Серафимушка! — прошептала Яга, утирая слезинки.

— Береги себя! — шепнул Кощей.

Яга в сердцах бросилась на грудь Кощею, да так и замерли они обнявшись.

Таня открыла глаза и сладко потянулась. В окно иллюминатора, всеми своими лучиками, стараясь изо всех сил пробиралось солнышко. Таня перевернулась на бок и её взгляд упал на мужской пиджак небрежно брошенный на спинку кресла. Там же лежали её брюки и топ. И всё бы ничего, да вот каюта была не её. Таня подскочила на кровати, судорожно соображая где она находится и события прошлой ночи, как в калейдоскопе закружились перед её глазами.

— Вадим! — пискнула она, словно мышка, и схватив свою одежду начала одеваться.

От нахлынувших воспоминаний её бросало то в жар, то в холод.

… — Коварная Сангрия, вот вам и компотик! — думала она, стягивая волосы в высокий хвост. — Как же так? Как она могла, она что, окончательно потеряла голову? — Таня чуть не взвыла, ругая себя на чём свет стоит, и уже готова была разреветься, как дверь каюты открылась и на пороге, спиной к ней появился Вадим. Он слегка замешкался, закатывая в каюту тележку, уставленную разными блюдами и дымящимся ароматным кофе.

— Завтрак в постель! — гордо возвестил он, и осёкся, увидев Таню в одежде. — Ты уже встала? А я… Я так хотел тебя удивить… — растерянно произнёс он.

С Таней творилось что-то странное. Ещё секунду назад она была готова бежать куда глаза глядят, даже сойти в ближайшем порту, но… При одном взгляде на него, сердце заколотилось как сумасшедшее, всё её существо, включая собственное тело, окутали волны тепла и нежности. Таня с минуту колебалась, потом не ожидая от самой себя такой прыти, прямо в одежде нырнула в постель, накрывшись одеялом и томно произнесла:

— Доброе утро, дорогой. Завтрак в постель? Это восхитительно!

Вадим наблюдая за этой картиной сначала онемел, но тут же расхохотался и бросился к Татьяне, заключив её в объятия, осыпая поцелуями.

— Доброе утро, радость моя! — прошептал он, целуя её в носик. — Как спалось, соня?

— Как в раю! — ответила она, заглядывая в его сияющие глаза.

Нет, всё-таки нынешний Вадим — это не её начальник, и всё то, что случилось этой ночью правильно. И те слова, что он сказал вчера на палубе — правда. Он её любит, она это не просто знает, она чувствует.

Ароматный кофе подарил долгожданную бодрость, нежные объятия Вадима придали ещё большую уверенность, и всё сразу стало на свои места.

— Чем займёмся? — шёпотом спросил он.

— Понятия не имею! — лениво ответила она, нежась в его объятиях.

— Хочешь, пойдём на палубу — полюбуемся прекрасными видами, полежим в шезлонгах, закажем мохито? А хочешь, останемся здесь и проведём целый день вместе, в одной постели. — он нежно поцеловал её плечо.

От этого поцелуя, Таню словно молнией пронзило — она повернулась к нему пытаясь что-то ответить, но тут же обо всём забыла, захваченная в плен поцелуем.

Вечером Вадим пригласил её на свидание. Их первое официальное свидание, он именно так и сказал.

Таня ещё никогда так не нервничала, готовясь к встрече. Даже на защите проекта — она была спокойнее и собраннее, чем сейчас. Щёки пылали, руки тряслись так, что она дважды промахнулась, пытаясь нанести макияж. Наконец, справившись с волнением, ей удалось соорудить высокую причёску — шпильки крайне полезная штука, и как мило, что они оказались в её косметичке. И даже нанесла макияж, правда, он получился совсем не таким, каким она его задумывала, но тоже ничего.

Открыв дверцу шкафа, Таня достала платье. Платье, как платье, почти ничего особенного, почти… Только она видела его всего второй раз в своей жизни. Весь её гардероб теперь сплошь состоял из вещей, которые она сама никогда бы не позволила себе купить — подарок от Василисы и Нафани. Она вдруг вспомнила, как распаковывая чемодан, сначала решила, что в её каюту его доставили по ошибке, но осмотрев алые лакированные бока новенького чемодана, обнаружив в нём свои любимые духи, и гребень, торжественно вручённый Водяным — успокоилась. Вряд ли у кого-то ещё на судне, мог оказаться гребень из слоновой кости, инкрустированный перламутром, жемчугом и кораллами.

Таня с удовольствием скользнула в прохладную нежность шёлка, платье ласково облегало её тело, струясь мягкими складками к самым лодыжкам. Тонкие бретели, казались почти прозрачными, цвет экрю делал её наряд ещё более воздушным и невесомым. Долго выбирая между высокой шпилькой и классическими лодочками, Таня остановила свой выбор на бежевых лакированных шпильках. В лодочках бесспорно удобнее, но, красота требует, и она подчинилась. Она с удовольствием покрутилась возле зеркала, и осталась собой довольна. В конце концов, её пригласил на свидание самый обворожительный, интересный и лучший во всех смыслах мужчина на земле. И она готова вскружить ему голову так же, как это удалось сделать ему.

Встреча была назначена в ресторане на верхней палубе, том самом ресторане, откуда по вечерам доносились звуки зажигательной сальсы, весёлый смех и звон хрустальных бокалов.

В назначенное время Татьяна вошла в зал и замерла от удивления. Это был самый роскошный ресторан, который она видела только на красивых открытках и разворотах элитных журналов. Свет хрустальных люстр отражался в золочёной лепнине мраморных колонн, отбрасывая яркие блики на сервированные круглые столы, расставленные друг от друга на почтительном расстоянии. Практически все столы были заняты — мужчины во фраках, дамы в вечерних платьях, слышались неспешные разговоры и лёгкий перезвон бокалов, ненавязчиво звучала музыка.

Рядом с Татьяной бесшумно появился официант, вежливо улыбнулся и спросил на чьё имя зарезервирован столик. Таня слегка смутилась, но назвала свою фамилию. Официант многозначительно улыбнулся и на хорошем русском уточнил: «Ларина Татьяна? Как у Пушкина?»

— Почти… — вежливо улыбнулась она, вспомнив рассказы Кузьмы о великом русском поэте.

Официант проводил её к единственному пустующему столику, услужливо пододвинув стул.

Таня осмотрелась — Вадима не было видно.

… — Опаздывает? Но этого просто не может быть! Он пунктуален. А что, если он уснул, или… — мысли понеслись галопом. Таня была готова зажмуриться, лишь бы не слышать собственных тревожащих душу мыслей. Ей вдруг стало крайне неловко сидеть одной за столиком, привлекая внимание, ловя на себе удивлённые взгляды… Если бы можно было просто встать и уйти, но…

За её спиной возникло лёгкое движение, Таня повернулась вполоборота и увидела огромную корзину ослепительно белых роз, и элегантного мужчину в белом фраке.

— Моя королева… — прошептал Вадим, не в силах отвести от неё взгляд.

Таня благосклонно склонила голову и улыбнулась, стараясь сохранять спокойствие, несмотря на бешено скачущее сердце, которое стремилось выпрыгнуть из груди каждый раз при его появлении.

Вадим поцеловал Тане руку, и обойдя стол, сел напротив неё, в его глазах читался восторг, смешанный с…

Таня насторожилась, стараясь прочитать эмоцию. Это был восторг, смешанный с неуверенностью. Странное сочетание для столь сильного и уверенного в себе мужчины, но глаза не врут — это она уяснила.

Официант материализовался возле их столика, разливая искрящееся шампанское по бокалам.

— Знаешь, я обыскал все палубы, обежал все цветочные лавки, но не нашёл здесь ромашек, даже близко ничего на них похожего. А эти розы, — он кивком головы указал на корзину с пышными цветами, — они напомнили мне тебя…

Вадим замолчал, внимательно разглядывая её лицо.

— Они прекрасны… — шепнула Таня.

— Тань… — начал Вадим приглушённо. — Я не умею красиво, точнее, я долго ждал, а сейчас… — он смутился и закашлялся. — Я хотел ещё тогда, в Саграда Фамилия, но не был уверен, и сейчас не уверен, совсем…

Таня внимательно слушала Вадима — сердце колотилось, в голове шумело, кровь прилила к лицу. Что он пытается ей сказать, неужели он женат, и… А если он скажет, что всё, что между ними было — невинный флирт, ошибка…Холодный страх ледяным шаром рухнул вниз живота, вмиг сковав её тело и дыхание.

Вадим положил руки на стол, коснувшись ледяными пальцами её.

Таня поразилась холодности его рук, несмотря на жаркий вечер.

— Выходи за меня. — прохрипел он, развернув кисть и разжав ладонь, на которой лежало золотое колечко с бриллиантом в виде сердца.

Таня смотрела на кольцо и не могла поверить своим глазам.

— Я знаю, надо было встать на колено и коробочку было надо, чтобы красиво, но я не умею, и некогда было, вот я и… — разнервничавшись торопился оправдаться он.

Таня перевела взгляд с рук Вадима на его лицо, заглянула в глаза, а там… Там плескалось такое количество эмоций, что можно было в них захлебнуться — и любовь, и страх, и надежда…

Она улыбнулась и протянула ему правую руку.

— Да. — выдохнула она.

Вадим замер и удивлённо посмотрел на неё.

— Повтори, я не расслышал. — почти шёпотом сказал он.

— Я согласна. — рассмеялась Татьяна. — Да!

Где-то там, высоко в ночном небе, раздалось громкое хлопанье крыльев и ликующее карканье.

В окно кто-то настойчиво стучал.

— Подите прочь… — донеслось недовольное.

Стук повторился, став более настойчивым.

— Никого нет дома.

— Открывай! — ворчали за окном.

— День неприёмный.

Звук чуть сместился и стук стал более громким.

— Вылазь, дурень мохнатый! Хватит скорбеть! Я новости принёс, р-радостные!

— Ни за что! Не хочу ничего знать, оставь меня в моей печали! Я с ней сроднился и с ней отныне неразлучен!

— Тьфу ты! — ругнулся ворон, облетел дерево, и поднявшись к самой кроне влез в крошечное оконце. — Вот ведь, страдалец пушистый.

Серафим вразвалку вошёл в тёмную библиотеку и почуяв резкий запах валерьяновых капель закашлялся.

— Ты чегой, Кузьма? Налакался? — он взмахнул крылом, и библиотека озарилась неверным светом свечей.

Кот возлежал на своём излюбленном троне Людовика XIV, томно прикрыв лапой глаза.

— Оставь меня, крылатый вестник. Не от тебя вестей сейчас я жду. Позор свой искуплю одной лишь смертью…

— На-ча-лось! — пробурчал ворон и распахнул окно впуская свежий воздух. — Опять Шекспира перечитал? Ты мне это брось. Тут у нас праздник, а он помирать собрался.

— Мне жизнь в позоре немила! — всхлипнул кот, и сполз с сидения на пол.

— Да что ты заладил-то? — Серафим подошёл к пузатому буфету, долго что-то перекладывал на полках, шуршал бумагой, наконец, изъял крынку сливок и вернулся к коту, распластавшемуся на ковре. — На-ка, выпей, полегчает.

— Никому Кузенька не нужен, не ценят, не любят, а я? Я же всё для вас стараюсь, стремлюсь, чтобы лучше было, как в сказке… — сказал навзрыд кот.

Ворон не выдержал, и обнял крыльями рыдающего кота.

— Кузьма… Свадьба у нас будет, слышишь? Свадьба! И только ведь твоими стараниями! Ещё никто не знает — ты первый! Так что, купидон ты наш блохастый, подымайся, пора тебе радость в дом нести.

Кот недоверчиво уставился на ворона и всхлипнув, приложил к глазам белую кисточку хвоста.

— Какая свадьба? Кто женится?

— Таня! — хрипло рассмеялся ворон.

— Она не может жениться — она девочка! — недовольно фыркнул кот. — Столько веков живёшь, а разницу не чуешь! — кот приложился к крынке, жадно лакая сливки.

— Вадим ей предложение сделал! Я сам видел! — гордо ответил ворон и распушился.

— И? — оторвавшись от крынки, насторожился кот.

— Что «И»? — возмутился ворон.

— Что сказала-то?

— Да!

— Целовались? — с недоверием смотрел на ворона кот.

— Кто, я⁈ — вспылил ворон, и замахал крыльями. — Сильно ты братец валерьянки перебрал!

— Дурень! — отфыркался кот. — Они целовались?

— Ну, ты хвостатый загнул! Я же на радостях домой понёсся, тебя блохарика безутешного спасать!

— Так а чего тогда расселся-то? Бежим! — завопил кот. — Радость-то какая!

Кот соскочил и помчался вниз по лестнице к выходу. Ворон только крыльями развёл.

— Полетел, буревестник! — довольно пробасил ворон, и вылетел за котом следом.