Мифическая Средневековия

Часть 3: Сосредоточение чужих миров

Она бежала, едва сдерживая слёзы. Голые подошвы ног были поранены и кровоточили, оставляя кое-где на камнях неровные пятна крови. Повсюду были мелкий гравий и большие серые валуны. Куда не глянь, всё тонуло в серости, и даже небо имело темно-серый оттенок. На всей линии мёртвого горизонта не было видно ни одного живого существа, ни одного деревца, ни одной травинки. Прошло время, случились перемены, но природа оставалась неизменной. Ни один луч солнца казалось, не проникал сквозь завесу серости и пустоты, не ласкал своим теплом грубые потрескавшиеся камни и серую иссохшуюся землю. Девушка обернулась. Преследователей не было видно.

Мада споткнулась, упала, поднялась и, ещё раз с опаской оглянувшись, снова побежала вперёд. Там были горы, как она надеялась, спасительные горы. Возможно, именно там ей удастся окончательно оторваться от этой, ужасающей всем своим видом, разношерстной компании. Вампиры, оборотни, тролли, драки и другие изгои, не принявшие мира и испытывающие нестерпимую жажду крови, обрушили свой неоправданный гнев на беззащитную потерянную женщину. Но пока Маде удавалось удачно от них скрываться, избегать их, тем самым, спасая себе жизнь. Она полагала, что все её удачи это не просто счастливые стечения обстоятельств, а помощь всемогущего Создателя. Хотя она, преследуемая и практически загнанная в угол, как затравленный зверь, иногда и сомневалась, что его могущественная всесильность распространяется и на этот варварский мир тоже. Всё что она здесь видела до сих пор, скорее походило на обитель дьявола, где не имела силы Божья власть.

Ну, вот они и горы. Мада легко взбиралась вверх по небольшим уступам, а кое-где и по совершенно голой отвесной скале. Ни какое природное явление и самые извращённые тонкости ландшафта, не могли стать для неё преградой. Она была выше этого, была первым, а точнее вторым человеком на Земле, рождена в гармонии с Землёй, для гармонии с природой. Но такое положение дел существовало в её мире, как всё обстояло здесь, она уже имела несчастье убедиться. Страх окутывал её разум и сжимал сердце, но неугасимая вера в Создателя помогала кое-как его побороть и идти дальше. Мада уже начинала верить, что всё-таки власть Создателя распространяется и на эти грешные земли, потому что тот факт, что она до сих пор оставалась жива, нельзя было назвать по-другому, как только свершением божественного чуда, творением его заботливых отцовских рук. В том, что она попала именно в тот мир, у девушки не было ни каких сомнений. Об этом говорило и великое множество этих страшных, и в тоже время странных и удивительных, существ преследующих её и ей только оставалось надеяться, что она встретит хоть одно мало-мальски дружелюбное создание, которое и подскажет ей линию дальнейшего передвижения к цели. Вот тут-то ей и повстречалась обыкновенная, на первый взгляд, женщина. Мада, привыкшая доверять своим глазам, засомневалась, ведь и Сэргард с Катариной оказались далеко не теми за кого их приняли вначале. Хотя они и хорошие, даже если и не нелюди, то всё равно они не люди, по крайней мере, в прямом смысле этого слова. А в затаённой опасности их народов она имела возможность сегодня убедиться. Они люди, но только отчасти, наполовину, а вторая же сторона их натуры это жестокая звериная сущность. А животные этого мира неимоверно отличались от близкой ей фауны родного, не по облику своему, но, по сути.

Близость с природой научила Маду передвигаться совершенно бесшумно, поэтому женщина по-прежнему не замечала её приближения, пока та не остановилась у неё за спиной. Незнакомка занималась бесполезным, по мнению Мады занятием, собирала какие-то чёрные камни в большую плетеную корзину.

— Простите.

Та испуганно встрепенулась и с опаской посмотрела на незаметно подкравшуюся к ней девушку.

Мада возликовала. Не было никаких сомнений в том, что перед ней стояла, самая что ни на есть обыкновенная человеческая женщина.

— Человек, слава Создателю. — Она вознесла руки к небесам. Истерзанные нервы девушки не выдержал, и она сорвалась. Дрожащая рука прижалась тыльной стороной ладони к бледным губам. Слёзы рекой хлынули из глаз, омывая душевной влагой измождённое лицо, постепенно превращаясь в грязные потоки, смывая грязь и пыль после многочисленных падений.

Женщина, увидев реакцию незнакомки, несколько успокоилась, и в глазах её зажглось любопытство. Взгляд подозрительно скользил по полуобнажённому телу Мады.

— Вы человек, вы мне поможете, — девушка сделала несколько неуверенных шагов, подойдя ближе.

— Кто вы? — Наяра, а это была именно она, всё же отступила насторожено. Годы постоянного ожидания жестокого наказания или даже может быть смерти, не могли затмить годовалое перемирие, тем более что не все были с ним согласны. До сих пор ещё встречались и те, кто открыто или исподтишка выражал протест против мира народов и выступал против запрета расовых дискриминаций. То тут, то там находили кого-нибудь избитого или уже потерявшего жизнь навсегда. Особо опасной эта ситуация была для полукровок и их родителей. Именно этого и опасалась Наяра, ведь её дети были полукровками, а она женой драка. Их образ жизни даже сейчас не очень-то разделялся на жизнь до и после великого сражения. Наяра по-прежнему боялась любых незнакомых людей или драков, а также других живых существ. У них был свой круг общения, и они вместе обучали и переучивали драконов и их отпрысков. Всё же чужаки были опасны, и лучше было их избегать.

— Меня зовут Мада и мне нужна ваша помощь.

— У вас странная одежда. — После непродолжительного молчания ответила Наяра, окидывая любопытный взглядом скупой наряд из зеленных листьев.

— Что вы, это обычная одежда. Удобная, простая и не требующая животных жертв. — В ответ она окинула взглядом одежду собеседницы. — Но, пожалуйста, поймите, вы должны мне помочь. Грядёт катастрофа, грозящая гибелью множеству миров. Мне нужно как можно скорее попасть в… в Медгард, замок Медгард. Так называется это место, — и добавила менее уверено, — кажется.

— Так вы направляетесь к Медену? — Удивлённо протянула Наяра.

— Честно говоря, не совсем, а точнее я с ним даже не знакома. Мне нужны некие Сэргард и Катарина.

— Но боюсь, что я их не знаю. — Покачала головой женщина. — Я не знаю никого с такими именами. Я вообще редко спускаюсь с гор, здесь мой дом.

— Но полагаю, вы знаете, где находится Медгард, а, насколько мне известно, они находятся именно там. Мне нужно срочно попасть туда. Это вопрос жизни и смерти, уж поверьте мне, я говорю не только о своей смерти и даже не о вашей. Я говорю о полном истреблении целых народов и наций, о смертях массового масштаба, о вымирании всех существующих миров.

— Давайте подымимся к нам. — Предложила Наяра. — Скоро вернётся мой муж. Вы с ним всё обсудите, объясните ему сложившуюся ситуацию, и возможно он отвезёт вас в Граден, а то и сам Медгард.

— Отвезёт?

— Да, на драконе. Так вы доберётесь гораздо быстрее, чем пешком.

— На драконе. Ага. — Задумчиво пробормотала Мада. Это было новое для неё слово и её не очень-то интересовало его значение. Здесь в этом чудовищном мире было очень много нового и необычного, но когда она вернётся домой, всё возвратится на круги своя, жизнь вольётся в старое русло, и будет протекать по-прежнему спокойно и не торопливо. Только это и утешало её во всех злоключениях.

— Я согласна, я зайду в ваш дом и подожду вашего мужа. Спасибо.

— Что ж, пошлите. — Наяра поманила незнакомку за собой и, подняв корзину, стала взбираться ещё выше.

— Ах да, чуть не забыла. — Она резко остановилась и повернулась, продолжая держаться за небольшой выступ в скале. Так она и стояла, зависнув в неустойчивом положении при подъёме. Её гибкости и умению могла позавидовать любая воздушная гимнастка. — Мой муж и дети…, — добавила она, — … не совсем обычные люди, поэтому не пугайтесь и не удивляйтесь, когда их увидите. Тем более раз вы не из наших мест, — она ещё раз окинула любопытным взглядом одежду Мады. — Вам это может показаться несколько… необычным. Поэтому я и сочла своим долгом вас предупредить.

— Что вы подразумеваете под словами "не совсем обычные люди"?

— Скоро вы всё увидите сами и поймёте. — Наяра уже снова взбиралась вверх. Вот она уже достигла своей цели и, пройдя между двумя большими валунами по мелкому гравию, повернула направо. — Просто не удивляйтесь и всё.

На этой "оптимистической ноте" разговор был закончен.

— О, Господи, Сэргард, — в ужасе выкрикнула Катарина, сжимая своё распятие, — как ты можешь? Это всего лишь маленькие беззащитные зайчатки.

Она указала на два съёжившихся комочка под кустом, которые вытаращили на них свои круглые испуганные глазёнки.

Прошло всего несколько дней с тех пор, как у Катарины прошла горячка, и она уже почти полностью поправилась, но это была первая ночь её пребывания на улице с самого начала её недомогания.

— Это всего лишь еда Катарина, живая еда и ничего больше.

— Как ты можешь? Они же совсем беспомощные крошки и не могут постоять за себя. Огромный, сильный дядька-волк хочет слопать беззащитных малышей. Стыд тебе и позор. А если бы ты был на их месте.

— Да ну тебя, Катарина, ты всегда умела испортить мне аппетит. И, слава, Ночи, я не на их месте. — Беззлобно сказал человек-оборотень и, развернувшись, пошёл в обратную сторону.

Девушка лукаво подмигнула напуганным зайчатам и украдкой помахала им рукой на прощание, будто они и впрямь могли осознать её жест милосердия.

— Не обижайся, Сэргард. — Она догнала его и примирительно провела ладонью по жёсткой шерсти на спине. — Просто я не могу позволить своему будущему мужу так бессовестно скушать этих милых крошек. Я бы себе этого никогда не простила. — Она и не пыталась скрыть озорной улыбки, увидев удивлённое выражение морды его лица.

Сэргард застыл на месте, бровь мгновенно взметнулась вверх.

— Мужа? Будущего? — Он недоверчиво повернулся. — Значит, ты всё-таки приняла сделанное мной тогда предложение? Ты согласна стать моей женой? — Последний его вопрос был насквозь пропитан надеждой.

— А разве я могла ответить отказом такому чудесному молодому человеку, как ты. К тому же за последние месяцы я успела к тебе очень привязаться и… полюбить.

— Полюбить? — Сэргард без стыда и опасения, обычно испытываемых оборотнями при перевоплощении, превратился в человека. Его сильные обнажённые руки притянули девушку к себе. — Полюбить. — Повторила Катарина, затем оглянулась и добавила в темноту. — Вот видите, зайчатки, а он мне ещё и не верит.

Но они, конечно, ничего не видели, ничего не слышали и тем более не могли ответить, хотя этого и не требовалось.

— Верю. — Парень сильнее прижал её к себе. — Но не обещаю, что и впредь не буду лакомиться зайчатиной. Ведь не забывай что твой будущий муж всё же наполовину волк, хоть и человек тоже наполовину.

— Ну, слава Богу, хоть это ты признаёшь, наполовину человек. — Она сделала строгое выражение лица. — Что ж, будем искоренять твою пагубную привычку и необъяснимую тягу к насилию и…

Сэргард не дал ей договорить, он притянул девушку к себе ещё ближе и поцеловал.

— Боюсь, тебе этого не удастся, да, и мне, даже если я очень этого захочу. — Произнёс Сэргард, оторвавшись наконец-то от ее сладких губ. — Как ты там говорила, дело тут не в привычке, а во внутреннем физическом состоянии. Моему организму просто необходимо свежее мясо. — Он наигранно клацнул зубами и наклонился над ней. — Поэтому-то я тебя сейчас и съем.

Катарина вскрикнула и, смеясь, отскочила в сторону.

Сэргард не унимался. Он совершил прыжок в направлении её, и снова щёлкнул зубами, звук получился вполне реальный звериный.

— Эта болезнь ни чем не лечится. Чем предпочитаешь быть, ужином или завтраком.

— Сэргард, прекрати, — взмолилась Катарина, — я думала мы поговорим серьёзно.

— Не я затеял разговор о жалости к исконной волчьей пищи. — Он снова её обнял, и стал покусывать за шею.

— Об этом мы ещё поговорим попозже, а сейчас у нас есть более важные темы. Да и ещё, — застрекотала Катарина, отстраняясь от Сэргарда, — я не знаю, как там у вас у волков оборотней проходят свадебные обряды, но я хочу, чтобы у нас было всё как у людей белое платье, цветы, подарки и всё такое. Я так часто мечтала об этом дне, что он просто не может обмануть моих ожиданий. Я этого не допущу.

Сэргард крепко обнял её за плечи и чмокнул в щёку.

— Я тоже. Всё будет, как ты захочешь, дорогая, только, конечно, в пределах разумного. — Весело улыбнулся он, слепка наклонив голову. — Значит, ты всё же согласна стать моей женой, моей женщиной?

— Да. — Катарина потёрлась щекой о его обнажённое плечо.

— Я люблю тебя, Катарина, очень люблю, ты знаешь.

— И я тебя.

— Люблю с того самого дня, как впервые увидел тебя посреди нашего леса. Уже тогда ты накрепко запала мне в душу, я понял, что ты моя судьба, — продолжил Сэргард, зажав её лицо в своих ладонях, — и надеюсь, что твоё неожиданное согласие не вызвано тем, что теперь ты не можешь жить без меня физически.

— Что? — Она непонимающе свела брови на переносице. Затем осторожно отвела его руку в сторону и посмотрела ему прямо в глаза.

— А что, разве Меден тебе ничего не говорил? — Растерянно пробормотал молодой оборотень, опуская руки.

— Не говорил что?

— Я думал он всё тебе рассказал, ведь он заходил к тебе перед моим приходом.

— Он просто справился о моём здоровье. Но объясни же мне, наконец, что за козни вы строите за моей спиной? — Несколько раздражённо спросила Катарина. — Что ты скрываешь?

— Никто не строит ни каких козней, Катарина. Всё довольно просто. Ты ведь в курсе, что для того чтобы сохранить тебе жизнь, мне пришлось дать тебе свою кровь?

— Да, ты мне говорил, — настороженно произнесла девушка, — ну и…

— Дело в том, что при этом произошло запретное смешение крови вампира и оборотня. Никто никогда не знал, какими последствиями это грозит. Но это всегда было под запретом, и те и другие знали, что ничего хорошего это не сулит.

— Ну и что же со мной случилось? Ближе к делу, Сэргард, пожалуйста, — взмолилась Катарина.

— Когда ты была без сознания, Меден брал у тебя кровь для анализа, для определения твоего состояния и чего-то там ещё. — Катарина посмотрела на кончики своих пальцев. Она вспомнила, что когда, пришла в себя, видела на пальцах следы от уколов. — Оказалось, что твои кровяные клетки умирали через несколько дней. Именно поэтому ты пребыла в забытье так долго, мы тебя неправильно лечили. Потом Медеи, догадавшись или в целях эксперимента, точно не знаю, взял несколько капель крови у меня, — он протянул ей ладонь, — и смешал нашу кровь, что уже однажды проделал и я. Это привело к весьма любопытным результатам, по словам Медена даже просто "ошеломительным". Твои умирающие кровяные клетки ожили, стали очень даже подвижными и начали делиться. Он прибежал ко мне с криком "Эврика!" И тогда я опять капнул тебе в рот несколько капель своей крови и вскоре после этого ты пошла на поправку.

— То есть? — Из глаз Катарины медленно вытекали скупые слёзинки.

— То есть ты не можешь жить больше недели без моей крови.

— Подожди, дай-ка подумать. — Девушка положила одну руку на лоб, а другую упёрла в бок, при этом беспокойно ходя из стороны в сторону. — Значит, я полностью завишу от тебя?

— Да, в какой-то мере, но ведь это не важно. Ты будешь моей женой и постоянно находиться рядом. В любой момент, когда твоему организму понадобится моя кровь, ты её получишь, так что всё это ерунда. — Его малоубедительные доводы не очень-то её успокоили.

— О-о-о, нет. — Она спрятала лицо в ладонях и разрыдалась.

— Но это же ничего не меняет, — он попытался взять её за руку, — ведь ты только что согласилась стать моей женой, поэтому в любом случае я за тебя в ответе и ты полностью от меня зависишь.

— Да, но всё же ты не прав это меняет многое. Это другое. — Она оттолкнула его руку. — Я только начала свыкаться с потерей старой и обретением новой ночной жизни и вот очередной удар, как говорится, ниже пояса, очередное несчастье.

— Ну, какое же это несчастье, ты преувеличиваешь. Не расстраивайся так, Катарина. — Ему наконец-то удалось её обнять.

— Я люблю тебя, Сэргард, видит Бог по-настоящему, на самом деле, от всего сердца. Но я не хочу, чтобы всё было так. Я не хочу, чтобы и ты зависел от меня, ведь ты будешь чувствовать, что ДОЖЕН быть со мною рядом, ДОЖЕН мне свою кровь ради того чтобы я могла сохранять свою жалкую жизнь твоего паразита.

— Глупыш, — Сэргард улыбнулся, заглянув в её заплаканное лицо, и ещё сильнее прижал её к своей груди, — ведь я оборотень, я люблю тебя, а мы люди-волки если полюбили кого-то, то на всю жизнь. По натуре своей, я не совсем человек, так что будь уверена, что у меня никогда не возникнет желания оставить тебя или что-то там ещё. Я однолюб и отныне и вовек ты моя жизнь. Я люблю тебя такой, какая ты есть и уж поверь, мне совсем не жалко поделиться с тобой парой капелек крови в неделю, тем более что больше тебе и не надо. К тому же это отличная возможность удержать тебя возле себя, ведь ты то по натуре настоящий человек, несмотря на принадлежность теперь и к другим народам. — Он лукаво погрозил ей пальцем.

Она слабо улыбнулась.

— Прекрати, ты ведь прекрасно знаешь, что мне никто кроме тебя не нужен.

— Ну, это ты пока так думаешь, посмотрим, как ты заговоришь, когда станешь женой бессердечного волка поедающего беззащитных зверюшек.

— О, нет, я тебе не позволю. — Она игриво замахнулась, он увернулся и, подскочив, заключил её в объятия.

— К тому же, дорогая, — сказал он уже более серьёзно, — это новое неизведанное явление и Меден не успел его, как следует изучить. Мы ещё поживём у него, ведь всё равно по моим законам мы не можем с тобой пожениться, пока тебе не исполнится восемнадцать.

— По моим тоже.

— Тем более, Катарина, а пока, этот чародей будет разбираться в нашей проблеме и возможно, вскоре ты сможешь обходиться без моей крови. Конечно, это откроет тебе перспективу на поиски лучшего поклонника, чем я и от этого обстоятельства я буду очень страдать, но думаю, я это как-нибудь переживу. По крайней мере, постараюсь. Пока же, я со своей стороны сделаю всё, чтобы ты была счастлива.

Катарина отстранилась от него и несколько секунд вглядывалась в его смуглое лицо, затем наконец-то крепко прижалась к нему всем своим хрупким девичьим телом и прошептала.

— Я люблю тебя, Сэргард, люблю всем сердцем.

Они вновь поцеловались. Их объятия, поцелуя, а затем и взаимные ласки становились всё более жаркими, требовательными и настойчивыми.

— Катарина, милая, ты сводишь меня с ума, — он нежно провёл ладонью по её губам.

— Сэргард, я… — начала, было, она, проводя рукой по его обнажённой груди, животу и опускаясь ниже.

— Нет, — твёрдо прервал её речь оборотень, перехватывая и руку.

— Ты… ты не хочешь меня? — Растерянно пробормотала девушка.

— О, нет, конечно же, нет. Боги видят, как я тебя желаю всей душой и телом. Но закон запрещает какую-либо связь до священного обряда. А я, может быть, и нарушаю какие-то незначительные из них, но всё же я чту великий закон. К тому же я слишком люблю тебя, чтобы обрушить гнев Божий и на твою голову. Мы подождём до свадьбы, осталось недолго. — Он поднёс её руку к губам и перецеловал на ней каждый пальчик и ладонь, затем вновь приник к её губам.

— Пойдём-ка в Мэдгард, дорогая. Скоро светает, к тому же я здорово проголодался. А ты?

— И я.

— Да с твоей жалостью ко всему живому мы и сами можем умереть с голоду.

— Ты меня за это осуждаешь?

— Нет. Я тебя люблю и за это и за многое другое.

Они взялись за руки и побежали в сторону Медгарда, изредка останавливаясь, чтобы поцеловаться или просто заключить друг друга в объятия, ощущая в этом жгучую потребность.

— Что-то случилось Дерек? Тебя не было пять дней, и ты ушёл так поспешно, никому ничего не объяснив.

— Теперь всё в порядке, дорогая. — Он подошёл к жене и поцеловал её в лоб, затем устало опустился на мягкий диван, откинувшись на его удобную спинку. — Я и сам многого не понимаю.

В отличие от него, Виктория не понимала совсем ничего.

— Но что всё-таки произошло?

— Несколько дней назад, мы убили дракона.

— Убили дракона? Но ты ведь обещал Даку не убивать драконов, — удивлённо воскликнула она.

— В том-то и дело что убил его Дак, я лишь ему слегка помог, — ответил её муж, почесав заросший подбородок и искоса поглядывая на жену.

— Дак? Это на него не похоже, совсем не похоже, — в замешательстве произнесла Виктория, присаживаясь рядом с мужем. При этом её движении пышное длинное платье, которое она была вынуждена носить в этом мире и не очень-то этому противилась, тихо зашуршало своими многочисленными нижними юбками.

— Ты не понимаешь. Это был не обычный дракон, дорогая, — сильно жестикулируя руками, Дерек выпрямился, продолжая сидеть. — Он напал на одну из деревень недалеко от границы с Драконьей равниной и уже съел почти всех её жителей и домашний скот. Когда мы подоспели, там уже был полный разгром. Нам ничего не оставалось кроме как убить его и тем самым спасти оставшихся в живых крестьян. К тому времени как мы туда добрались, он уже насытился и был туп и неповоротлив. Мы одолели его без особого труда, руководствуясь знаниями Дака, но нам пришлось побороться с нашими драконами, чтобы заставить их подлететь к этому чудовищу, такой эти свирепые хищники испытывали перед ним панический страх. Наверное, это какая-то новая неизученная особь, — неуверенно предположил он, — вымахавшая до неописуемых размеров.

— А он летал, Дерек? — Задумчиво спросила Виктория.

— Нет.

— И он стоял на задних лапах?

— Да.

— А его передние были короткими и казались неуклюжими?

— Да. — Дерек был просто ошеломлён её познаниями.

— И он имел примерно вот такой вид. Не суди строго, — улыбнулась Виктория, приподняв на секунду бровь, — ты ведь знаешь что художница из меня никакая.

Она быстро набросала на бумаге небольшое изображение, которое скорее напоминало грубую карикатурку.

— Господи, это конечно далеко не холст великих художников… — снисходительно улыбнулся Дерек.

— Я тебя предупреждала, — развела, руками Виктория.

— … но откуда, ты знаешь, как он выглядит? Он что из твоего мира? Этот дракон? — Вопросительный взгляд остановился на её лице.

— Нет, слава Богу, таких чудовищ в моём мире нет, у нас главным образом чудовища двуногие, ну то есть люди. А эти существа называются динозаврами. Они существовали в нашем мире много миллионов лет назад и уже давным-давно вымерли во время ледникового периода. Нет, этот точно не из моего измерения.

— Тогда возможно он из другого параллельного мира.

— Да, это вполне вероятно, ведь попала же сюда я, моя мать и Катя с Леонардом. Думаю наши миры не единственные параллели в пространстве. Помнишь, о чём нам рассказывала Дарена, там великое множество дверей в иные миры, то есть порталов.

— Да, по-видимому, он проник в один из них. Что ж, это печально, но всё же это единичный случай и вряд ли достоин усиленного внимания. Поэтому я не хочу больше разглагольствовать на эту тему. Сейчас у меня есть только два желания. Уже глубокая ночь, поэтому пора бы было подумать об отходе ко сну, но с другой стороны перед этим я был бы не прочь уединиться с моей красавицей женой.

Не успела Виктория и глазом моргнуть, как муж подхватил её на руки и, страстно целуя в шею, понёс жену на третий этаж в их спальню. Она вскрикнула от неожиданности.

— Дерек. — Строго прикрикнула на него Виктория, впрочем, при этом, не очень-то сопротивляясь и весело смеясь.

В тот момент они и понятия не имели о новой назревающей глобальной катастрофе, о начале которой они только что довольно беспечно рассуждали.

"Наступает вселенский хаос", "Чума двадцать первого века", "Катастрофа мирового масштаба", "Пропажи людей по всему миру участились. Что это? Похищение НЛО или новая невидимая атака боевиков?", "Где люди? Единовременно пропало более сотни человек", "Таинственное исчезновение рейсового автобуса", "Количество людского населения на Земле резко снижается. В чём причина? Где утерянные два миллиарда?" Пестрели заголовки последних газет. Что-то странное происходило во всём мире.

Леонард быстро пролистывал свежие газеты и журналы.

— Кажется, я только что разгадал тайну Бермудского треугольника. — К этому времени, он уже успел с помощью Дарена побывать в родном мире, уладить свои дела и вернуться. Он уволился с работы и сообщил друзьям и соседям что уезжает к родственникам в гости, вероятно, надолго. Это было необходимо, ведь кто-то мог его и хватиться, так как он исчез неожиданно.

По-видимому, это один большой, не закрывающийся портал в межпространство, портал, поглощающий десятки, сотни, если не тысячи людей ежегодно на летающем и плавающем транспорте. И, похоже, судя по заголовкам последних изданий, этих порталов становилось всё больше. Пожалуй, если бы он вернулся в свой мир и раскрыл глаза всем учёным мужам, то вполне вероятно мог рассчитывать на вполне заслуженную Нобелевскую премию или не заслуженную. Но он не мог так поступить. Это неправильно, нечестно по отношению к его отцу, к матери, ко всем людям и другим созданиям, обитающим в этом мире, да и по отношению к нему самому тоже. Чувствуя себя частичкой чьей-то тайны, он с самого раннего детства искал разгадку своих снов, и только сейчас обретя своё настоящее "я", он осознал истинную ценность этой находки, она изменила всю его жизнь, вернула душевное спокойствие и подарила счастье, радость, семью. Леонард знал, что нашёл своё место в жизни, только теперь он по-настоящему вернулся домой. Он понимал, что теперь вряд ли возвратится к старому существованию, к некогда любимой профессии научного сотрудника совмещённой с преподаванием, которую, кстати, можно продолжить и здесь. Сотрудничество с Меденом, соотношение магии и науки, тонкая грань между магической реальностью и научной действительностью обещали много интересного. Ему стало совершенно очевидно, что возврат в старый мир к скучной жизни рядового обывателя невозможен и этот новый мир с его сказочной жизнью был теперь не только его прошлым, но и настоящим и будущим, обещая множество невероятных приключений.

Леонард отбросил газеты и журналы в сторону и закурил, затем, услышав знакомый голос и весёлый смех, выглянул в окно.

Там в розовом саду, в беседке, несмотря на поздний час и ночное время, а скорее, наоборот, благодаря ему, беззаботно беседуя и смеясь, сидели трое молодых людей. Леонард докурил, поднялся и, медленно выйдя из библиотеки, плотно прикрыл за собой дверь. Он направился в розарий. По его мнению, Дарена, Катарина и Сэргард, несмотря на разность их расового происхождения: колдунья, вампир и оборотень, продолжали всё же оставаться интересными и разносторонними людьми. Они были одной из лучших компаний собеседников, о которой он только и мог сейчас мечтать.

— Я бы посоветовала вам три возможных варианта дальнейшего жизненного пути, — Дарена загнула указательным пальцем правой руки мизинец на левой, — первый это остаться здесь, в Медгарде. Думаю, Меден не будет особо против, тем более что он и сам заинтересовался реакцией организма вампира на поступление в него крови оборотня. Да и работу он вам какую-нибудь найдёт, чтобы вы не чувствовали себя нахлебниками, будете сами зарабатывать себе на жизнь. Вот Леонард допустим, тоже здесь осел, правда, тут у него семья. А вот и он. Долго жить будешь, я только что о тебе вспоминала.

— Надеюсь ничего плохого? — Леонард улыбнулся, присаживаясь на садовую скамейку рядом с вышеуказанной известной троицей. — Не помню за собой никаких грешков перед тобой, никаких провинностей.

— О, нет, что ты. Я не могу сказать о тебе ничего плохого, — с сарказмом в голосе произнесла она, — по крайней мере, пока.

— Мы обсуждали планы на нашу дальнейшую жизнь, решали, где осесть. — Поспешил вмешаться Сэргард, предупреждая тем самым неизменную ссору. Взяв Катарину за руку, он с нежностью посмотрел на девушку.

— Я что-то пропустил? — Брови Леонарда удивлённо взметнулись вверх.

— Мы решили пожениться, — радостно сообщил Сэргард. — Я сделал Катарине предложение, и она ответила согласием.

В глазах его и во всём облике светилась гордость.

— Так это же замечательно. Поздравляю, всё к тому и шло. — Он одобрительно кивнул, приподнялся, крепко пожал руку Сэргарду и чмокнул Катарину в щёку. — Такое яркое событие надо отметить.

— Вот и отметим, когда придёт время, а пока нам следует решить нечто более важное, чем пиршество и балы. — Съязвила Дарена. — Ты со мной не согласен, Леонард?

— Понятия не имею, о чём идёт речь, но думаю что раз это "нечто более важное" имеет для тебя такое значение, то я склонен с тобой полностью согласиться, ведь осознание тобой ценности данного момента весьма весомый аргумент.

Сэргард и Катарина улыбнулись, подобного рода стычки были последнее время не редкостью, поэтому были им знакомы и привычны. Дарена сделала вид, что ничего не слышала, решив проигнорировать данный выпад.

— Итак, я продолжаю, — произнесла она чуть громче и настойчивее, чем следовало. — Второй вариант, это отправиться к моему отцу и Дереку. У нашей семьи огромные земли на севере, большое количество деревень и лишние руки там никогда не помешают…

Сэргард скептически улыбнулся и покачал головой, да какие из них крестьяне. Между тем Дарена, не замечая иронии во взглядах всех присутствующих, интересно как в деревне воспримут появление вампира и оборотня в их рядах, да и как отнесутся сами представители свободных народов к сельской жизни, что ж похоже годы, проведённые в Медгарде, надели на неё розовые очки и поменяли мировоззрение, продолжала.

— … а года через два и я на родину вернусь. Будем жить рядом, это же здорово. Третий вариант это отправиться в Приграничную зону к Даку и Наяре. На их территории очень хорошо относятся к смешанным бракам, хоть и не жалуют чужаков, всё же её основатели и сами принадлежат к разным народам. Там вас примут также тепло. Тамошняя работа состоит в основном в выращивании и дрессировке драконов, а также доставка продуктов из города и добыча их в лесу, ну там ягоды, фрукты, грибы и… мясо, — добавила она, наклоняясь к Сэргарду, — думаю, это как раз по твоей части. Можно, конечно, жить отшельниками, как Дак и Наяра раньше, в этом возможно тоже есть свои преимущества, но я бы не советовала. Мало того, что это опасно, так ещё мы на то и разумные существа, чтобы жить сообща. И вообще, это был бы не самый лучший выбор с вашей стороны, учитывая отношение к вашему союзу оборотней, вампиров, да и людей вашими друзьями тоже не назовёшь.

— Приятное приложение к предложению поселиться в человеческом поселении, среди людей, — улыбнулся Леонард.

Дарена окинула его испепеляющим взглядом, проигнорировав проникнутое иронией высказывание Леонарда, обращаясь по-прежнему только к Сэргарду и Катарине.

— Лучше бы вам выбрать один из трёх предложенных вариантов, но какой именно советовать не буду у вас своя голова на плечах, да и не нужны вам ничьи советы. И, кстати, если вам что-нибудь не понравится, вы всегда сможете покинуть выбранное место и найти счастье на новом, ведь держать вас никто не будет, по крайней мере, в прямом смысле этого слова. Ну, и что же вы решили?

Она нетерпеливо переводила взгляд с одного на другого, тем самым, провоцируя их к принятию какого-нибудь решения.

Сэргард с Катариной переглянулись, им стало несколько неудобно от такого неожиданного напора Дарены.

— Ну, вообще-то нам надо всё хорошенько обдумать, ведь свадьба ещё только через несколько месяцев, то есть сами мы никуда не торопимся, и никто нас пока не подгоняет и не прогоняет.

— Время, действительно, терпит, — согласился с невестой Сэргард, покрепче к себе её прижав.

— Надо же, Дарена, вот уж не думал что ты такая настырная и нетерпеливая. Не успели люди…, — Леонард замешкался, с опаской кинув взгляд на молодую парочку, не оскорбились ли их чувства оборотня и вампира, когда он назвал их людьми, но такими они будут всегда оставаться в его понимании, впрочем, как возможно и в своём, несмотря на свои "полу — " с небольшим хвостиком. Что ж, по-видимому, они были не в обиде, — так вот только люди сообщили о счастливейшем событии в их жизни, как ты тут же насильно пытаешься решить их проблемы насущные, которые, скорее всего они были бы рады решить и сами, без постороннего вмешательства.

— Да я просто предложила, — возразила Дарена.

— Предложение должно оставаться предложением, а не настойчивым решением за других.

— Это неправда. — Возмутилась Дарена. — Послушай, Леонард, ты не мог бы ответить мне на один вопрос?

— Пожалуйста, всё что угодно. — Он произвёл галантный жест рукой, будто пропуская её вперёд.

— Почему любой наш с тобой разговор непременно переходит в спор и заканчивается ссорой?

— Может быть, потому что я сама рассудительность, а ты вспыльчивость и непостоянство, и мы не можем с тобой сочетаться?

— А может быть, потому что ты зануда, а я сама подвижность и непосредственность? Ты нудный червь бессмысленней науки, а я магическая и загадочная волшебница?

— Любая магия может легко и просто объясниться таким занудным червем как я и к твоему сведению наука не может быть бессмысленной, ибо она определяет саму суть бытия.

— Да ты что?!

— Да я ничего.

— Да твоя наука не идёт не в какое сравнение с магией.

— Конечно, ведь там и сравнивать-то не с чем.

Катарина и Сэргард, озорно переглянулись, всё как обычно, ничего в этом мире не меняется.

Но тут они ошибались. Мир менялся и ещё как.

— Отец, — Дерек быстро шёл по коридору. Он очень спешил.

— Что случилось, дорогой? Ты так взволнован.

— Виктория, быстро собери необходимые вещи себе, Насте и скажи матери, пусть тоже собирается.

— Мы уезжаем?

— Да.

— Но куда? Что собрать для тебя?

— Я не куда не еду, я остаюсь, а вы летите в Медгард.

— Но почему ты всё время решаешь за меня? — Обиженно произнесла Виктория. — И к чему такая спешка?

— Будь хорошей девочкой, сделай всё, как я сказал. — И наставительно добавил. — Вики только минимум необходимых вещей. Кстати, ты не видела моего отца?

— Лорд Генрих как обычно у себя в библиотеке.

— Ах, да. — Рассеянно произнёс Дерек, явно думающий о другом, и направился в библиотеку, крикнув через плечо. — Собирайся и побыстрее, дорогая.

Виктория растерянно посмотрела ему вслед. В этом весь Дерек, налетит, как стихийнее бедствие, оставив после себя только полное жалкое недоумение.

Молодой лорд Альбатрас тем временем уже вбегал в библиотеку.

— Папа, собирайся, хватит читать книги.

— Что-то случилось? — Лорд Альбатрас-старший невозмутимо оторвал взгляд от книги и, поверх очков, посмотрел на сына.

Прошлый раз, когда сын вот так ворвался в их старый дом, всё это обернулось для них большими неприятностями. Так что, по-видимому, и настоящий его визит означал что-то не очень хорошее.

— Вам надо срочно покинуть имение. Я предупредил Викторию, она собирается, леди Маргарет уже вероятно тоже.

Ну, Слава Богу, лорд вздохнул с облегчением, на этот раз у сына не было никаких обид на его любимую невестку.

— А случилось-то хоть что?

— Война.

— Война? — Лорд Генрих снял очки. — Но с кем? Наши соседи многоуважаемые люди и с ними у меня никогда не возникало конфликтов, да и наши предки всегда жили в мире.

— Да при чём тут соседи, — Дерек раздражённо махнул рукой и опустился в кресло, по привычке обхватив голову руками.

— Тогда кто? Кто объявил нам войну?

— Я… я не знаю. — Растерянно произнёс молодой лорд, не поднимая головы.

— Что значит, ты не знаешь. Дерек, ты меня удивляешь. Устроил панику в доме, всполошил женщин, расстроил своего старого отца, а потом заявляешь, что и сам не знаешь причину этому.

— Папа, вокруг происходит что-то неописуемое. — Дерек поднялся и в беспокойстве принялся ходить из стороны в сторону, оживлённо жестикулируя. — В наших краях стали появляться невиданные доселе создания. Среди них есть, как и примитивные, так и разумные существа, многие безвредные, но и множество агрессивных. Несколько минут назад прискакал гонец, он принёс депешу, да что я тебе рассказываю. На сам читай. — Он подал отцу свёрнутый лист пергамента.

— "Великому сэру лорду Генриху… так, так… Альбатрасу… так

… сожжено несколько деревень…, — он молча пробежался взглядом дальше, — … убито несколько сотен людей, множество пропало без вести… Люди напуганы… Просим ввести военное положение… предоставить защиту… Командир восточного гор…" Неужели всё настолько серьезно?

— Делай выводы сам, отец. Но я считаю, что оставаться здесь не безопасно. По крайней мере, наши семьи должны покинуть здешние края и направиться в Медгард под защиту Медена.

— Да, думаю, ты прав. — Лорд набил трубку табаком, поднялся и подошёл к окну. — Неужели мир сошёл ума, сын. Все эти бессмысленные жестокие убийства. Это так печально, сколь и неожиданно.

— С кем мы отправим наших женщин? — Произнёс он, отворачиваясь от окна. — Это должен быть надёжный человек….

— Да.

— … которому бы, мы всецело доверяли и на которого могли бы полностью положиться.

— Ещё раз, да, и… кажется, я знаю такого человека.

— Да? — Удивился отец. — И кто же этот доблестный воин? Кто твой протеже?

— Ты.

— Я?

— Ну да. Ты человек надёжный и тебе мы можем полностью доверять. Вот видишь, всё именно так как ты и хотел.

— Но я не могу отправиться с ними, когда мой народ в опасности.

— Папа, с твоим народом остаюсь я, так что всё будет хорошо.

— Вот и отлично, отправляйся-ка ты лучше с нашими семьями.

— Отец, ты уже пару лет как отошёл от дел и оставил наши земли на моё управление. Ты об этом не разу не пожалел, ведь так? И на этот раз я тоже тебя не подведу.

— Но ты мой ребёнок, Дерек. Ты должен уходить со всей семьёй, а я, как отец, как старший, должен принимать удар на себя.

— Тоже мне сказал, да я сам уже давно отец, а вот ты снова вскоре им станешь, уже в третий раз, поэтому, ты просто обязан оставаться со своей женой, пока не убедишься в её полной безопасности, а заодно и в безопасности невестки и внучки. И к тому же, папа, мне не приятно это говорить, но ты уже далеко не молод.

— Только вот этого не надо, Дерек, не делай из меня дряхлого старика, мне всего-то будет пятьдесят. — Он покачал головой. — Эх вы, молодёжь, записываете в старики всех, кому едва исполняется сорок, а то и всего ничего тридцать.

— Не обижайся отец, но мы ведь оба прекрасно знаем, что у тебя нередко возникают проблемы со здоровьем. У тебя больное сердце и плохое зрение, я уже не говорю о каких-то мелких недомоганиях.

— Что-то ты не больно заботился о моём сердце, когда нападал на меня и на Викторию несколько месяцев назад.

— Папа, мы же договаривались не вспоминать о моей тогдашней ошибке, я ведь полностью признал свою вину и у всех попросил прощения.

Генрих Альбатрас промолчал, тем самым, соглашаясь с вышесказанным.

— Ты великий воин, отец. Всем что я знаю, всем, что я умею, я обязан, прежде всего, тебе и этого никто и никогда у нас не отнимет. Я горд тем, что я твой сын, а ты мой отец, и очень тебе за всё благодарен. Но сейчас послушай меня, ведь в глубине души, может быть в подсознании, ты и сам осознаёшь, что у меня больше шансов выдержать это сражение, если оно вообще состоится, поэтому тебе лучше сопровождать нашу семью туда, где они будут в безопасности, то есть в Медгард.

— Господи, что я за жалкий человек такой. Мои же дети вьют из меня верёвки и опекают меня как ребёнка, перекладывая все опасности на свои плечи.

— Не расстраивайся, папа, просто мы тебя очень любим, ты же знаешь, к тому же так будет лучше. А вообще, кто тебе сказал, что моё пребывание дома будет более опасно, чем ваша дорога в Медгард?

— Хорошо, уговорил, но учти, как только мы доберёмся до замка, я отправлюсь обратно, к тебе на подмогу. — Он задумался на секунду. — Но, Дерек, действительно, не опасно ли нам сейчас ехать сквозь леса, если они полны разбойников, убийц и мародёров? Не безопаснее ли остаться здесь, под защитой нас и наших войск?

Дерек тяжело вздохнул, вдохнув побольше воздуха, как перед очень тяжёлым и трудным разговором.

— Ответ прост, отец, вам не придётся идти сквозь леса, которые и правда полны разбойников, убийц и мародёров.

— Как так?

— Вы полетите на драконах подаренных Даком. — Осторожно произнёс Дерек, наблюдая за тем, как вытягивается лицо отца.

Лорд между тем вначале побледнел, а затем наоборот покраснел от разгорающегося внутри него гнева.

— Ты думаешь, о чём говоришь? Я? На этих хищных тварях, на этих чудовищах? И мои самые родные люди? Да ни за что на свете. Ни разу в жизни я не сяду на этих людоедов и моя жена тоже. Ты что забыл, я ведь даже место для их проживания просил выделить тебя как можно дальше от каких-либо поселений, а от нас тем более. Честно говоря, я вообще не понимаю, почему вы не уничтожили всех этих чудищ сразу после Дракской войны.

— А потому, что большинство из них, по натуре своей и при правильном воспитании, безобидны.

— Да уж безобидны. Ты, наверное, не слышал, сколько тысяч людей за последние столетия скормили им драки, если бы слышал, то не был бы к ним столь благосклонен. Кстати, те люди и их родственники, думаю, вряд ли бы с тобой согласились бы. Также я не понимаю твоей расположенности к самим дракам, нужно было вырезать весь их дракский род на корню.

— Не будь столь жестоким, отец, я же знаю ты не такой. И вообще, что бы ты не говорил и как бы к ним не относился, но лететь тебе придётся. Ехать по земле намного утомительнее, медленнее и опаснее, как ты и заметил ранее. И это ещё одна причина, по которой мы не можем послать с ними постороннего человека.

— Не понял и какова же эта причина?

— А причина такова, что не один из наших слуг не согласится лететь на драконе, а если и согласится, то при первом же испуге свалятся с огромной высоты, сломав себе шею. Я, конечно, мог бы послать кого-то из воинов, но они также запуганны драконами, и к тому же они пригодятся мне и здесь.

— А я значит, нет.

— Папа, они откажутся лететь, и придётся заставлять их угрозами, приказа они, конечно, послушаются, но…

— Но-но, — перекривил сына лорд, — но и я не полечу на этих тварях, я тебе уже это сказал. Лучше погибнуть от рук разбойников, чем от зубов дракона. Всё решено, мы выезжаем верхом. Разговор окончен.

— Папа, ты не можешь рисковать жизнью жены, невестки и внучки, и между прочим жизнью своего ещё не рождённого малыша. Отец, ты просто обязан…

Послушался лёгкий стук в дверь, и она отворилась.

— Дерек, лорд Генрих, — Виктория слегка кивнула, — мы готовы.

— Хорошо, мы сейчас выходим.

Отец и сын, не обращая внимания на вошедшую женщину, твёрдо смотрели друг другу в глаза.

Часом позже.

— Дерек, будь осторожен. — Виктория покрепче прижалась к мужу.

— Со мной всё будет в порядке, а ты береги себя и остальных. Я вижу, ты взяла с собой своё волшебное оружие. — Он одобрительно кивнул. — Надеюсь, оно тебе не понадобится, но поступила ты правильно.

— Всякое может случиться в дороге, и в связи со сложившимися обстоятельствами, я и вообще не знаю чего ожидать.

— А где твои вещи, дорогая?

— Вот.

— И это всё?

— Да.

— Одна сумка?

— Нет, две. Одна с Настиными вещами, другая с едой. Себе я взяла лишь одну смену одежды. В замке Медена есть кое-какие мои вещи, если понадобятся ещё, закажу портнихе, жене Гарольда. Она отлично умеет шить. А ты же сам сказал минимум вещей.

— Да, но ты, похоже, поняла это слишком уж буквально.

Вика пожала плечами.

— Вечно ты чем-нибудь недоволен.

— О, нет, дорогая, я всем доволен, но уже надо отправляться в путь. Удачи. — Он поцеловал жену и дочь.

— Счастливой дороги, леди Маргарет.

Женщина улыбнувшись, кивнула.

— Счастливого полёта, отец. — Дерек не смог скрыть озорной улыбки. — Не беспокойся, всё будет в порядке, Виктория уже давно на короткой ноге с этими драконами.

Лорд Альбатрас-старший недовольно фыркнул и с гордым видом отвернулся, в открытую игнорируя сына. За маской безразличия, даже некоторой враждебности, скрывалась обида.

Драконы, тем временем, дружно выпустив языки пламени, что они проделывали перед каждым взлётом, поднялись в воздух. Семья Альбатрасов верхом на величественных летающих хищниках направилась в Медгард. Они и понятия не имели что до замка волшебника они так и не доберутся, сойдя с дистанции на полпути.

— Авен ранен, и не он один. В нашем мире творится что-то просто неописуемое. Помимо ранений, многих и убивают, повсюду множество чужаков. Нас уничтожают, а мы даже не можем постоять за себя. За последние недели мы узнали значения множеству ужасных слов. Мы не созданы для насилия и поэтому наш мир погибает, мы не в силах себя защитить. Я узнала, что Совет Создателей принял решение уничтожить все параллельные миры, как когда-то Содом и Гоморру, чтобы создать новые, более совершенные. Но мы не могли примириться с такой участью, мы тоже имеем право на жизнь. Мне удалось уговорить своего Создателя отсрочить этот приговор и дать нам шанс исправить наши ошибки и грехи. У нас сорок дней, то есть уже двадцать три, и если за это время они не увидят реальных изменений в лучшую сторону, то нас уничтожат, как недостойных жить. Я должна как-то поднять все миры, но знаю только вас, потому и отправилась первым делом в Средневековию. Но, как видно я опоздала, я и не думала, что уйдёт столько времени, прежде чем я доберусь до вас. Теперь мы не успеем.

— Ну, это мы ещё посмотрим. — Дарена закусила губу.

Дверь за спинами сидящих отворилась.

— А, вот вы где. — Меден окинул подозрительным взглядом всех присутствующих, задержав его ненадолго на Маде, от которого та сразу почувствовала себя неудобно. Старик виновато кашлянул, устыдившись. — Где Дак? Мне сообщили, что он прилетел около часа назад. Надеюсь, его накормили и дали возможность выспаться с дороги?

— Он сразу же улетел, крёстный.

— Как жаль, — покачал головой чародей и снова с подозрением взглянул на незнакомку, — а мне так надо было с ним поговорить, — У него были срочные дела. На севере очень неспокойно, повсюду грабежи и убийства. Отец и Дерек с семьями, возможно, тоже скоро прибудут сюда.

— Мне сказали, Дак был не один. — Намекнул Меден, пора бы было представить ему незнакомку.

— Да, он был с Мадой, — Дарена кивнула в сторону сидевшей девушки. — Дак очень переживал что на столь продолжительное время оставил Наяру и детей без своей защиты, но серьёзность обстоятельств, требовала его вмешательства. Знаешь, то, что Мада рассказывает, частично объясняет творившиеся в нашем мире непорядки и все выходившие из этого следствия. Здесь нам есть над чем подумать.

Медеи теперь уже с любопытством взглянул на незнакомую девушку. Ему сразу показалось, что в ней есть что-то не от мира сего, но для этого не надо было быть семи пядей во лбу, достаточно было взглянуть на её одежду и весь её внешний вид, а для чародея ещё и на внутренний. Борясь с постыдным искушением прочитать ее мысли, Меден произнес, медленно опускаясь в своё любимое, и поэтому по вполне понятным причинам не кем не занимаемое, кресло.

— Что ж, рассказывайте, что там у вас приключилось, а потом вместе подумаем над решением. — Он слегка наклонился к незнакомке. — Хотя знаете, если вы не против….

Сэргард и Катарина понимающе переглянулись.

— … то у меня есть несколько иной способ узнать всю правду от начала до конца в самых мельчайших подробностях.

Прошло семь дней с тех пор как они вылетели из Хотинхейма. Полёт на драконах сокращал длительность дороги сразу в несколько раз. И если бы не частота остановок, во время которых Маргарите Петровне надо было размять затёкшие конечности, а лорду Альбатрасу выплеснуть свои отрицательные эмоции, то они бы были ещё на пару дней ближе к Медгарду. Виктория же чувствовала себя верхом на драконе прекрасно, что до Насти, так она вообще во всех живых существах души не чаяла, оттого и сидела ровно и послушно впереди матери.

— Виктория, — лорд Генрих силился перекричать свист проносящегося мимо них ветра и глухое хлопанье огромных крыльев, — по-моему, на нас что-то летит.

Виктория пригляделась.

— Это верховой дракон и на нём всадник. Не думаю, что они для нас опасны, моя Дуся радуется их приближению, чешуйки на её шее поют, значит это кто-то свой. Через пару минут узнаем кто именно.

Лорд критически посмотрел на невестку, что там ещё за чешуйки он мог понять, но что за бред насчёт того, что они поют. Но через несколько секунд чешуйки на шее его дракона тоже стали шевелиться и поскрипывать, что ж образно, но этот скрип отдалённо, конечно, но можно было назвать пением, дракон признал встречного всадника и его животное.

Виктория осмотрела Настино сидение. Девочка размещалась впереди матери, и крохотное детское тельце ещё двумя ремнями обхватывалось вокруг пояса и груди Виктории. Это детское седло из двух сидений специально для своих детей разработали Дерек с Даком, очень подружившиеся с момента первой встречи, и теперь многие ими пользовались. Так вот, на ребёнке была одета тёплая накидка с капюшоном, так как на этой высоте было достаточно прохладно, да и разрезаемый ими воздух безжалостно полосовал по обнажённым лицам и рукам всадников. Это и было одной из причин образования у драконов чешуи. Для этого люди, садящееся на драконов, обязательно надевали перчатки и шапки, скрывающие большую часть лица, оставляя открытыми только глаза. Но летящему им навстречу всаднику этого не требовалось, потому что его кожа сама по себе была настолько груба, что спокойно могла противостоять беспощадному ветру и не подвергалась обжигающему обветриванию.

— Так ведь это Дак.

— Драков нам тут только не хватало, — недовольно пробурчал лорд Альбатрас.

— Эй, Дак, привет. — Виктория приветственно помахала знакомому рукой.

— Добрый день, леди, лорд. — Драк доброжелательно кивнул.

Женщины улыбнулись, Виктория радостно, а Маргарита Петровна несколько удивлённо, мужчина тоже ответил кивком, но как-то вымученно, через силу, чертыхнувшись сквозь зубы. Он был по натуре добрым и справедливым человеком, но как не старался, не мог до конца искоренить в себе многовековую ненависть к дракам и истинным драконам.

— Если мы с вами хотим поговорить, то нам лучше бы опуститься на землю, потому что на такой высоте это было бы не очень хорошей идеей, — прокричал им Дак.

— Да, Дак, вы правы, к тому же самое время отобедать. — Согласилась Виктория, направляя Дусю вниз, вслед за Дином Дака.

За ними последовали и остальные.

— Куда вы направляетесь? — Поинтересовался драк опускаясь на зелёный ковёр из молодой травы, отпустив перед этим своего дракона вдоволь попастись и отдохнуть.

Также поступили и остальные. Отпущенные драконы тут же разбрелись, но это никого не беспокоило. Драконы это животные, обладающие отменным слухом, наверное, в несколько сот раз превышающим человеческий, хотя это так и не было до конца изучено. Драконы вообще были малоизученными животными, из-за кошмарного, на первый взгляд стороннего наблюдателя, а может и на все последующие, внешнего вида и дурной славы. Так вот благодаря своему послушанию и отличному слуху, они быстро являлись на первый же зов хозяина. Но тут могла возникнуть следующая неприятность, некоторые свободные драконы, знавшие одного хозяина не позволяли порой постороннему сесть на себя, будь то мужчина или женщина, ребёнок или взрослый, человек или оборотень, гном или драк, хотя всадниками драконов редко становились кто-нибудь кроме людей и драков. Во всём вышесказанном есть ещё одно непонятнее обстоятельство, имеющее двоякое значение. Это понятие "свободный дракон, имеющий хозяина". Как свободный дракон может иметь хозяина? И как дракон, имеющий хозяина, может быть свободным? По-другому, это ещё можно назвать дружбой, преданностью, собачьей любовью. Думаю, каждый понимает, что никто не сможет удержать дракона, если тот сам этого не захочет. Но можно воспитать дракона с рождения, приучая его к какому-то особому ремеслу, например к собиранию угля и дров, поддержанию тепла в доме, перевозке тяжёлых грузов. Охране драки их принципиально не обучали, это у них было в крови, приходилось чаще наоборот выявлять, контролировать или искоренять такие качества. То есть между человеком и драконом вполне мог развиваться так называемый симбиоз. Пока дракона это устраивает, он может достаточно долго жить так, спать на заднем дворе и помимо зелени и углей питаться помоями, до определенной степени они готовы стерпеть даже побои, тем более что они практически не чувствительны к боли. Их чешуя предохраняет даже против пламени, выпускаемого противником в битве за самку или в борьбе за территорию, против острых когтей и клыков. Но это всё только на теории, на практике же драконы ещё слишком не распространенны среди людей и вряд ли распространятся в последующие несколько десятилетий. Всё что встречается до сих пор это единичные случаи, с драконами пока имеют дела люди так или иначе связанные с драками. Вообще среди всего человечества и других рас трудно было найти желающих не только ездить на этих млекопитающих верхом, но и тем более ухаживать за ними, хотя они и неприхотливы в содержании, но все же в некотором уходе нуждаются. А со свободными драконами всё основывается на дружбе и верности. Дракон живет, где хочет в лесу, в горах или рядом с домом, но, как правило, он непременно выбирает место поближе к хозяину. Он сам принимает такое решение, от того и зовётся свободным. Он приходит и уходит, оставаясь при этом всегда преданным своему более разумному другу. Драконы чувствуют, когда им отвечают взаимностью, оттого и предпочитают "дружить" с искренне любящими их драками. Некоторые становятся настолько домашними, что редко покидают принадлежащую другу-хозяину землю без его непосредственного при этом присутствия.

Но что-то мы отклонились от цели моего повествования. Итак, вернемся немного назад.

Так вот стоило хозяину или наезднику, ехавшему до этого на нём верхом, позвать дракона по имени, которое, кстати, у каждого из них обязательно имелось, как тот мигом оказывался рядом. Остальные не обращали никакого внимания на этот зов, только если среди них не оказывалось тёзки, что бывало весьма редко. Да и то не каждый отзывался на незнакомый голос, подчиняясь только воле хозяина.

Словом, драконы разошлись или разлетелись, кто поспать, кто поесть, а кто и просто размять уставшие мышцы. Люди и драк, тоже решили перекусить, чтобы заглушить голод, и дать передохнуть затёкшим телам.

— Так куда вы направляетесь, миледи? — Дак обращался большей частью к Виктории, видя отрицательное отношение к своей персоне двух других людей. При чём если в лорде Альбатрасе говорила старая принципиальная ненависть, то в Маргарите Петровне банальное отвращение к безобразному на её взгляд существу.

— В Медгард, Дак, к Медену.

— Надо же, а я только что оттуда.

— Летал погостить?

— Что вы, — Дак снисходительно улыбнулся столь глупому предположению, — мы не настолько близки с Великим…. Просто отвозил к нему девушку, она кажется из другого мира и…

— Из другого мира? — Виктория, а следом за ней и её мать, заинтересовано приподнялись.

— Но точно не из вашего, миледи. — Драк понимающе улыбнулся. — Она была до неприличия раздета, не считая странного наряда из каких-то больших листьев. Девушка пришла из какого-то… Эдема.

— Эдема. — Воскликнули разом все присутствующие, видно было, что последние слова, заинтересовали и двух отрешённых до этого времени людей.

— Да, по крайней мере, она так сказала. Она всё лепетала про какого-то Создателя, про апокалипсис и вообще была немного не в себе. К тому же, она кажется, и меня смертельно испугалась.

— И в этом нет ничего удивительного, — прошептала, было, Маргарита Петровна, но, увидев по осуждающему взгляду дочери, что произнесла это слишком громко, смутившись, замолчала.

Лорд, довольный невольной оплошностью жены, усмехнулся.

Дак тактично промолчал, делая вид, что не расслышал последнего замечания. Он привык к людской ненависти, но ничего кроме печали она у него не вызывала, ведь он прекрасно осознавал вину своего народа и лишь очень горевал за своих детей обречённых своими предками на одиночество.

— В общем, я отвёз её к Медену, пускай он разбирается с её глупыми бреднями.

— В свете последних событий не сказала бы, что они такие уж глупые. — Не согласилась Виктория. — Возможно, она знает что-то такое, чего не знаем мы.

— Возможно, — кивнул драк, — и, честно говоря, она направлялась даже не к Великому, а к его гостям, к некой Катарине и сыну оборотня Ингвара, Сэргарду. Хотя я слышал, что вожак отказался от своего отпрыска из-за его связи с вампирами.

— Да, но, на мой взгляд, это очень печально, — произнесла Виктория, в задумчивости опуская взор и качая головой. — Изгнать своего ребёнка из-за такого пустяка, обречь на страдания… не знаю…. не знаю.

— Я с вами полностью согласен, но такова психология оборотней.

Может быть, конечно, я так думаю, потому что и сам являюсь представителем смешанного брака и мои дети… но… кажется, мы немного отклонились от темы, миледи. Обстановка в наших краях накаляется, боюсь, что грядёт война.

— Думаю, уже грянула, Дак, именно поэтому мы и вылетели к Медену, ища убежища. — Виктория погладила по медным волосам спящую дочку, а Маргарита Петровна непроизвольно коснулась своего округлого живота. — Но я очень переживаю за Дерека. Как он там один?

— Вот-вот, а ведь я говорил ему, полетай с женой, а он ты стал стар, стал стар, — пробурчал лорд Генрих Альбатрас.

Виктория слегка кашлянула, пытаясь скрыть улыбку, сорвавшуюся с губ.

— А ведь леди Дарена сказала, — продолжил драк, — что гномы изготовили несколько маленьких волшебных зеркал.

— Ну и что от них проку, — недовольно развёл руками лорд, — разве что можно будет с их помощью причёску поправить.

— Просите, но вы не правы, милорд, — мягко ответил Дак, и в его голосе послышалась лёгкая усталость. — Я же сказал что это волшебные зеркала, соответственно они имеют некоторую силу, как и все вещи изготовленные гномами.

— Конечно, в том, что могут мастерить гномы, вы не плохо разбираетесь. Научились, Слава Богу, пока столетиями держали их в подземельях.

— Лорд! — Возмущённо вскрикнула Виктория.

— Всё в порядке, миледи, — Дак успокаивающе положил ей на маленькую женскую кисть свою огромную четырёхпалую ладонь. — Я уже привык и давно научился с этим справляться.

— Эх, папа, папа. — Покачала головой молодая женщина.

А лорд между тем продолжал, будто и не было этого неприятного для всех инцидента.

— И какую же силу они содержат? Какую помощь могут нам предоставить эти зеркала? — Скептически произнёс старший Альбатрас.

— С их помощью можно общаться между собой, видеть, кого пожелаешь и даже разговаривать на любом расстоянии.

— О, какое чудо, мы сможем увидеть Дерека. Наконец-то я вижу и здесь хоть какие-то намёки на мою родную цивилизацию.

— Да, я, конечно, понимаю вашу вполне естественную радость, но для этого нам нужно каким-то образом забрать их у гномов. А, честно говоря, я с ними, впрочем, как и со многими другими, — он бросил строгий взгляд на спутников Виктории, — не в ладах.

— Это пустяки, ведь я с некоторых пор со многими из них в замечательных отношениях. Вот только доберёмся до гномьего леса, остановимся на опушке и я обращусь к гномам с нашей просьбой. Но только пойду я одна.

— Я и не собирался вторгаться в их тайные владения, миледи. Вы меня знаете, я не к кому не питаю злобы. — Он печально покачал головой. — А что вы будете делать потом, миледи? Отправитесь к Медану?

— Нет, я передумала. Погостим у Анны и Петра. Да, мам? Там мы тоже будем в безопасности.

— Как скажешь, дорогая, — пожала плечами Маргарита Петровна, — мне здесь всё незнакомо.

— А сколько дотуда добираться, дочка? — Спросил её лорд.

— Завтра или послезавтра будем на месте, лорд Генрих.

— Отлично, но тогда я беру зеркало и возвращаюсь домой.

— Дерек будет недоволен.

— Я его отец. Я Альбатрас-старший и мне решать. Тем более что кто-то же должен отвезти зеркало моему сыну.

— Ну, ладно, я не буду с вами спорить, тем более что вы, пожалуй, правы.

— Я тоже, дорогой. Думаю, вы, действительно, должны быть в это тяжёлое время рядом с сыном.

— Я знал, что вы меня поймёте, Маргарет, — лорд поцеловал жену в щёку.

— Думаю, мне стоит, только если у нас всё получится, отвезти одно зеркало Медену. — Вставил Дак.

— Да, вы правы, нам всем нужно быть в курсе назревающих событий. — Согласилась Виктория.

— Что ж, на том и порешим. — Лорд Альбатрас поднялся. — Отправляемся.

— Ваша внучка, лорд, она ещё спит. Подождём, пусть девочка отдохнёт. — Предложил Дак.

Виктория с благодарной улыбкой посмотрела на внимательного друга, который, как она знала, был замечательным отцом.

— Да, конечно, я просто слишком увлёкся и не подумал об этом. Вылетим попозже, пусть поспит, — и он сам, забыв о приличиях, опустился на мягкий травяной ковёр.

— Ищи портал, крёстный, нам необходимо поговорить с этим упрямцем. Я не вижу другого выхода.

— Ты права, дочка, но надо всё хорошенько обдумать. Мы не можем просто так явиться к Господу Богу, а Создатель Эдема я так понимаю в некоторой степени, подозреваю даже что в очень большой степени, ему сродни и заявить, что мы не желаем погибать, как вышеупомянутые города в испепеляющем пламени и что мы не имеем за душой тяжкого греха. Я ещё не совсем выжил из ума, чтобы делать также заявления кому-то, кто, думаю, гораздо могущественней меня, ведь я, по крайней мере, не создавал целые миры, а он видимо не один, да я ведь и сам творение рук ему подобном. — Закончил свою возбуждённую речь Меден.

— Конечно, надо всё обдумать, я и не говорила, что мы будем действовать спонтанно, но остаётся очень мало времени и нам всё же надо действовать, значит вполне вероятно, в конце концов, придётся всё-таки импровизировать. Как не крути, но сегодня-завтра нам следует отправляться, поэтому следует найти ближайший портал.

— Чем я сейчас и занимаюсь, дорогая. Ты бы не ставила себя выше меня, ведь это же, в конце концов, я научил тебя всему, что ты знаешь и умеешь.

— Да, крёстный, но я этого и не опровергала, — она, защищаясь, подняла руки.

— Вот он, вот он, Дарена. — Возбуждённо воскликнул чародей. — Нет… их… два, нет четыре, восемь. Господи, да их великое множество и они постоянно открываются. Посмотри сама. — Дарена заглянула ему через плечо. — Мир точно сходит с ума, но это многое и объясняет.

Меден ещё раз взглянул на полную карту Средневековии, на которой мигали, уже, наверное, сотни переливающихся точечек.

— Дарена, позови-ка Катарину с Сэргардом, да и Леонарда тоже. Они все должны быть где-то поблизости, — он продолжал водить пальцем по карте, что-то вычитая, подсчитывая и нашёптывая.

Дарена спустилась вниз. Все трое сидели в гостиной, ведя оживлённую дискуссию на тему путешествия к Создателю.

Когда четвёрка поднялась наверх, в лабораторию Медена, а точнее примыкающий к ней кабинет, старик уже склонился над какой-то ветхой книгой. Задумавшись, он не обращал на них внимания, пока его не окликнули.

— А вы уже здесь, — он рассеяно поднял глаза, будто не понимая, для чего они тут. Затем, словно опомнившись, произнёс. — Нам пора решить, в какой именно портал мы отправимся, и кто из нас пойдёт. Ну, собственно говоря, я-то пойду обязательно, а вот кто меня будет сопровождать это ещё вопрос.

Собравшиеся дружно загудели.

— Тише, тише. Я прекрасно понимаю, что каждому хотелось бы пройти через портал и побывать в новом мире, не скрою, что эта мысль и меня приводит в трепет, но всё же первостепенное значение для нас должна иметь наша главная цель. Ведь неудача в нашем предприятии означает не крах материальный и не обиду и слёзы, а разрушение целых миров, гибель всех существующих на данный момент народов.

— Ну, тогда нужно решить, какие именно цели мы преследуем, какая задача встаёт перед оставшимися и, в конце концов, через какой портал наш отряд двинется, ведь есть такие места, которые не доступны каждому.

— Хорошо, — согласился Меден и взглянул на карту, подтянув её к себе. — Порталов довольно-таки много, но и наш мир огромен, так что ближайших открытых только три. Насколько я заметил, они, можно сказать, открыты, то есть они периодически закрываются, но не более чем на двадцать-тридцать минут и вновь отворяются. Один из них расположен на Драконьей равнине, подозреваю, что именно оттуда, по-видимому, и пришла наша гостья, кстати, в отличие от остальных, он не мигает, второй находится в Амазонии, а третий на землях кентавров. Куда отправимся? Должен заметить, что самый ближний из ближайших тот, что в Амазонии.

— Ну, конечно же, в Амазонию. Я так много слышала и читала о её жительницах, что хотела бы увидеть их воочию, — восторженно проверещала Катарина, не в силах сдержать прорвавшееся шипение. — Ведь в Амазонии живут амазонки? — Вдруг неуверенно спросила она.

Меден едва заметно кивнул.

— Да, но сомневаюсь, что тебе там будут рады, так же как и всем остальным. Эти женщины слишком воинственны, чтобы расточать свою любезность на незнакомцев.

— А я бы лучше отправилась в Кентаврию, — мечтательно проговорил Дарена. — Вам это может показаться странным, но я не разу за всю свою жизнь не видела живого кентавра. — Девушка посмотрела на своих собеседников, ожидая увидеть вполне закономерное удивление.

Но её опасения не оправдались. Катарина и Леонард этим обстоятельством были явно не удивленны, Меден находился в состоянии глубокой задумчивости, а Сэргард и вовсе вёл себя так, словно всё происходящее ни в коей мере его не касалось.

Правда, Леонард, улучив момент, с улыбкой спросил.

— Прости, Дарена, но твои слова означают, что до сих пор ты видела кентавров только мёртвыми?

— Ха-ха-ха, как смешно, просто растратившие свои последние знания на бесполезные опыты нудные черви науки не в состоянии понять, что какой-то человек может мечтать побывать в Кентаврии и познакомиться с настоящими кентаврами.

— Почему же, я понимаю. Побывать в гостях, познакомиться, присмотреть женишка. А что прекрасно, как там говорят, и мужик в доме, и скотина в хозяйстве. Идеальный вариант счастливей пары в мире нет.

Катарина непроизвольно улыбнулась знакомой шутке. Дарена же промолчала, обиженно поджав губки, а тут ещё Меден подлил масло в огонь.

— Извини, дочка, — заговорил он вдруг, — но в этот раз на землях кентавров тебе точно не побывать.

— Как? Почему? — Дарена выглядела по-настоящему расстроенной, и даже Леонарду её стало жаль.

— Ты в любом случае с нами не поедешь, тебе предстоит дорога на Совет магов. Я, как видишь, не смогу там присутствовать, так что этот жребий выпал тебе. Ты моя ученица, моё доверенное лицо и ты находишься в курсе всех происходящих событий. Ты им всё объяснишь, и вы совместно решите, что ещё мы можем предпринять, помимо встречи с Создателем. Да, и ещё, ваша задача состоит ещё и в том, чтобы выяснить, что сдерживает порталы, не даёт им закрыться и пускает в ближайшие миры всю нечисть из соседних. Я думаю, ты должна понимать всю важность своего задания и огромную ответственность, возложенную на тебя.

— Отлично, я, конечно же, понимаю весь груз ответственности возложенной на меня и осознаю важность сего предприятия. — Без особого энтузиазма нестройно повторила Дарена, качая головой из стороны в сторону. — Когда мне отправляться?

— Завтра и мы также, думаю, выступим завтра, так как у нас каждый день на счету.

— Но, вы же, наверное, полетите на орле или… — она взглянула оценивающим взглядом на Катарину, — на драконе.

— Нет, — покачал головой чародей, — полететь у нас не получится.

Путь в Амазонии и в Кентаврию пролегает через землю великанов, а они не позволят не птицам, не драконам бороздить свои воздушные просторы. Идти придётся пешком, а точнее верхом, иначе мы рискуем погибнуть вместе со своими птицами.

— Но так будет гораздо медленнее, — воскликнула Катарина.

— Зато безопаснее. До границы с великанами доберёмся на птицах, там, у тамошнего герцога одолжим лошадей и далее отправимся верхом. Думаю, все-таки успеем вовремя, да ещё пара дней остается на всякие непредвиденные обстоятельства, но прядётся выложиться по полной.

— А я? — Выкрикнула Катарина. — Я же не подумала о том, что не смогу с вами идти.

— Почему? — Удивился чародей.

— Да потому что идти, то есть ехать, основную часть пути нам придётся днём, а мой организм не выносит ультрафиолетовых лучей.

— Ну, это не беда, — Меден махнул рукой. — Я дам тебе волшебный плащ с капюшоном, и каждое утро буду налаживать заклятие, длящееся несколько часов. Возможно, ты будешь ощущать некий дискомфорт, но это не смертельно.

— Что ж, я согласна ради жизни во всём мире и утоления моего личного любопытства.

— Раз мы решили идти в Амазонию, то ты Леонард не сможешь нас сопровождать, — продолжал строить планы Меден, и тут же пояснил, — амазонки не пустят на свои земли мужчину.

Леонард безразлично пожал плечами.

— А я закоренелый холостяк и вообще, в отличие от Дарены, мне чтобы найти подружку не обязательно ехать к амазонкам.

Ученица чародея открыла, было, рот, но, передумав, лишь обижено насупилась. В отличие, от беззаботного Леонарда, Сэргард напротив застыл в напряжённом ожидании, но Меден не упомянул о нём не слова и он немного расслабился.

— Вначале, Леонард, ты проводишь Дарену к магам, дорогу она знает. — Молодые люди недовольно переглянулись, но промолчали. — Дорога туда займёт у вас дня два, постарайся, чтобы и обратно она заняла не больше. Полетите на орлах. Оставишь мою ученицу на попечение наших соратников и вернёшься назад. Тогда тебе придётся направиться к оборотням и…

— К оборотням? Я?

— Ну да, чему ты удивляешься? — Он пожал плечами. — Не Сэргарда же туда посылать.

— Как чему? Ведь я не знаю не их, не дороги к ним, не как с ними общаться.

— Что поделаешь, придется всему научиться. При других обстоятельствах, я бы конечно отправил туда нашего друга, — он кивнул в сторону насторожившегося человека-оборотня, — но в данной ситуации они его и слушать не станут, а просто убьют. Он изгнанник, а на верную смерть я никого посылать не собираюсь. Тяжело конечно нам будет работать слаженно, жалко, что мы не сможем общаться. Согласованность, знаете ли, очень хорошая штука. И, о, да я совсем забыл о Сэргарде.

Внезапно послышался какой-то посторонний шум и громкий писк снаружи. Все переглянулись и, как падающий горох, посыпали мимо нескольких стульев, длинного стола и полок с книгами, к распахнутому окну. Там уже давно наступили сумерки, но сквозь темноту легко угадывались чьи-то огромные очертания. Самого их обладателя невозможно было точно разглядеть, так как он находился немного с боку и чуть дальше, на площадке перед замком и рвом, но все слышали его хриплое дыхание и легко догадались, кто именно там приземлился.

Они со спокойной душой вернулись на свои места. Через несколько минут раздался лёгкий стук в дверь, и на пороге появился Гарольд, который произнёс громогласным невозмутимым голосом.

— Человек-дракон Дак, сэр. Изволите принять, сэр?

— Да, конечно, Гарольд, ты же и сам всё прекрасно знаешь. И давай-ка без фанаберии, здесь все свои.

Гарольд недовольно поморщился и отошёл в сторону, пропуская вперёд драка. Ему не нравилось дружеское расположение к дракам хозяина, вызванное вероятно близостью людей-драконов к его погибшему брату, ведь он всё же любил Мердена, несмотря на все его злодеяния.

Дак, войдя, слегка поклонился. Кошмарное его лицо казалось несчастным и осунувшимся. Глаза выглядели уставшими и слезились, что в принципе было не свойственно дракам. Через зеленоватую пелену проглядывались красные чёрточки капилляров, а серая кожа вокруг них, превратилась в чёрную, от измождения и тяжести долгого перелёта и бессонных ночей.

— Добрый вечер, лорд, леди, господа, — он опустил свой взгляд сначала на Медена, потом на девушек и под конец остановил его на молодых мужчинах. Почтение в его глазах сменилось вежливостью, а затем и вовсе банальным безразличием. — Простите, что вот так вот врываюсь и прерываю вашу беседу, но мною движет неотложное дело. И всё же в первую очередь я хотел попросить у вас разрешения, Великий Меден, отпустить моего дракона в вашем внешнем саду. Обещаю, что он не поломает ваши деревья и он очень чистоплотен. Просто он слишком устал с дороги после столь долгого перелёта ему бы перекусить немного фруктов и листвы, а затем отдохнуть.

— Распорядись Гарольд, — Меден не раздумывая, взмахнул рукой, как будто это было что-то само собой разумеющееся и не требующее разрешения.

— Спасибо, сэр, я сообщу ему, — под удивлёнными взорами собравшихся, он подошёл к окну и, высунувшись в него, громко свистнул, затем прокричал что-то неразборчивое. Откуда-то из темноты раздался ответный писк и шумное хлопанье крыльев.

— Он полетел в сад, — пояснил Дак, отвернувшись от окна и смущенно улыбнувшись. — Вы уж попросите, пожалуйста.

— Гарольд, — только и произнёс волшебник. Изумлённый каланча кивнул и аккуратно закрыл дверь, с той стороны.

— Не думаю, что его кто-то осмелится потревожить, — сказала Дарена.

Все согласно закивали и расслабленно улыбнулись.

— Что вы, он у меня очень культурный, его достаточно только попросить.

— Дак, ты и сам устал не меньше своего дракона, давай я распоряжусь, чтобы тебя накормили и выделили комнату для отдыха, — Меден отечески положил руку ему на плечо.

— Спасибо, буду вам очень признателен, но чуть позже, сначала дела.

— Отдых дракона для тебя важнее?

— Конечно, — не раздумывая, ответил драк, — ведь я намного разумнее его, при этом он член нашей семьи и мой друг. Я его воспитал и вырастил. Если я не буду о нём заботиться, то кто же? Ну да ладно, это уже обратная сторона моей жизни, поговорим о другом. Вернулся я неспроста, — он полез в сумку, закреплённую на поясе. — По дороге отсюда мне посчастливилось встретить леди Альбатрас, с дочерью и родителями её и лорда. Она направлялась к вам из-за нестабильной обстановки в их землях.

— А мой брат? — Выкрикнула Дарена.

— Дерек остался дома управляться с делами, которые насколько я знаю, очень плохи, — он печально покачал головой.

— Как и во всём мире, и не только в нашем, — констатировал Сэргард.

Дак мельком взглянул на человека-оборотня, наконец-то нашел в сумке то, что искал и продолжил.

— Мы с леди заглянули к гномам. Как и говорила леди Дарена, — Дак слегка поклонился девушке в знак уважения, она ответно кивнула, извлёк из сумки и протянул ей маленькое зеркальце, — они изготовили несколько волшебных зеркал. Маленькие человечки были настолько добры, что не отказали в любезности одолжить в безвременное пользование несколько из них. Одно я привёз вам, думаю, оно вам пригодится.

— Да, ты прав, оно нам сейчас как нельзя кстати, — Меден довольно улыбнулся, — и нам бы сейчас пригодилось даже два.

Он быстренько изложил драку свой план действий.

— Так что как видишь, Дак, ты прилетел вовремя. На фоне назревающих событий, твоя помощь будет неоценима. Я считаю, что нам нужно, пусть это и грубо звучит, отлавливать все существа из других миров. Их надо держать под замком, особо опасных, к сожалению, придётся ликвидировать.

— Почему, к сожалению? — Спросил Сэргард. Для человека-оборотня, чья жизнь была насквозь пропитана жестокостью, излишнее сожаление всегда давалось с трудом.

— Да потому что мы ничего о них не знаем, не знаем о смысле их существования, а они в свою очередь вырваны из привычной для них среды обитания.

— Нашла коса на камень, — задумчиво пробормотал Леонард.

— Можно и так сказать, — согласился чародей.

— Но если они агрессивны, то должны подлежать уничтожению. — Настаивал человек-оборотень.

— Твоя, правда, с этим не поспоришь.

— И всё-таки это печально. — Заключила Катарина.

— Мы опять отошли от темы нашей беседы. Я ещё не знаю, как, но нам надо попытаться закрыть портал, во что бы то ни стало. Сейчас, конечно, первостепенная задача встретиться с Создателем, потому что только в его силах свершить казнь или помиловать. Убедим одного, проще будет уговорить совет. Зеркала нам помогут, мы сможем показать Создателю, что уже проводим кое-какие реформы по ликвидации опасных созданий и спасению всех возможных. Мы объясним ему, что хотим вернуть каждого в свой мир. На это уйдёт время, пожалуй, даже очень много времени, но попытаться стоит.

— Я могу дать вам ещё одно зеркало, своё, ведь то пригодится леди Дарене.

— О, спасибо, Дак. Я с каждым разом удивляюсь тебе всё больше, в обросших слухах о твоих братьях, ты выглядишь, ангелом воплоти.

Дак улыбнулся во весь свой безгубый рот, выставив на показ частые, но не такие острые как у сородичей зубы, первый признак отказа от сырого мяса.

— В общем, Лео пойдёт со своим заданием к оборотням, Дак к дракам, Сэргард к гномам…

— Э, нет. — Покачал головой Сэргард, пригрозив указательным пальцем. — Я без Катарины не куда, а она без меня. Вы то должны знать, КАК, — он сделал ударение на этом простом слове, — она во мне нуждается.

— Сэргард, — попыталась успокоить его девушка.

Меден достал небольшой пузырёк из полки письменного стола.

— У нас есть вот это, наполним его НЕОБХОДИМОЙ ей кровью и….

— Нет уж, чтобы не случилось, как бы я не должен был поступить, но я не оставлю её одну. Ищите кого-нибудь другого на эту роль, а что до вашего пузырька, то я вполне способен вспомнить то, что случилось с первым. Больше её жизнь не должна подвергаться опасности из-за такого пустяка.

— Позвольте мне, сэр. Я всё равно хотел заглянуть к гномам, в надежде получить ещё одно зеркало для себя.

— Это превосходно, Дак, но тогда у Сэргарда появляется замечательная возможность навестить эльфов и вампиров…

— Вампиров? — Озадачено спросила Катарина и с нескрываемой заботливостью посмотрела на своего друга.

— … вампиров под руководством Виктора, — Меден с укоризной взглянул на юную упырицу, как он мог об этом не подумать, — эти не причинят ему вреда.

— К эльфам лучше пойти Леонарду, Меден. После того как он проводит меня, то по дороге к оборотням, он пройдёт совсем рядом от их земель.

— Да, ты права, Дарена, тогда у Сэргарда остаются вампиры и, возможно….люди.

— Если бы у всех у нас были зеркала, было бы намного проще.

— Да, но больше чем они уже нам дали, гномы, навряд ли дадут.

— А я по-прежнему протестую, — не унимался человек-оборотень, — я отправляюсь с вами в Амазонию.

— Нет, нет и нет. Об этом не может быть и речи, — воскликнул старик, — Сэргард, ты мужчина.

— Спасибо что подсказали, но я и сам в курсе этого уже восемнадцать лет. Что с того?

— А то, что амазонки не пустят тебя на свои земли, а если и пустят, то даже использовать по прямому назначению не станут, потому что ты ОБОРОТЕНЬ. Им смешанная кровь не нужна. Короче тебя просто убьют.

— Но вы же идёте, а вы тоже, должен заметить, мужчина.

— Я не просто человек, я маг, я волшебник и, в конце концов, я просто глубокий старик. Я смогу себя защитить и я не представляю для них не интереса, не угрозы. Старик, он и есть старик, а о колдовской его сущности пойди, догадайся. К тому же, мне просто необходимо пойти и никто не в состоянии меня заменить. Сэргард, послушай меня, не будь эгоистом. На карту поставлено благо всех миров. — Раздосадовано выкрикнул старик.

— Всё в порядке, Меден. — Катарина примирительно положила руку старику на плечо, потом повернулась к будущему мужу. — Сэргард, не будем спорить, мы решим с тобой всё чуть позже.

— Ну, если, в принципе, мы уже всё решили, тогда давайте закругляться.

— Ты прав, Лео, теперь у некоторых из нас есть волшебные зеркала и с их помощью мы сможем связываться, так что детали будем рассматривать по ходу дела. А пока нам всем надо отдохнуть, завтра предстоит начало нелёгкого пути.

Все засуетились, поднимаясь. Меден слаживал книги и карту, Леонард подошёл к драку и завёл с ним непринуждённую беседу, Катарина взяла Сэргарда за руку и нежно ему улыбнулась, и лишь Дарена по-прежнему продолжала сидеть на своём месте.

— Постойте, а как же Виктория, леди Маргарет, папа и Анастасия? Дак, ты же сказал, что они летели к нам, в Медгард.

Все взоры устремились на драка.

— Все три леди Альбатрас остались у гномов, леди Дарена, а лорд вернулся к сыну на подмогу. Кстати, у них теперь тоже есть зеркала, так что вы при желании можете с ними связаться.

— Так, всё хватит разговоров. — Твёрдо сказал Меден. — Дак слишком устал. Пойдём со мной, мой друг, тебе должно быть уже приготовили комнату. А теперь, не подумайте, конечно, я вам всем безгранично доверяю, но всё-таки попрошу покинуть мой личный кабинет и лабораторию. Тем, кто страдает бессонницей, могу предоставить в бессрочное пользование библиотеку и смежный с ней кабинет. Но я бы предпочёл, чтобы все разошлись по своим комнатам. Нам всем не мешало бы хорошо отдохнуть перед трудной дорогой.

Все послушно направились к выходу.

Катарина махнула Сэргарду на прощание.

— Как тебе удались его переубедить? — Удивлённо усмехнулся Меден.

— А знаете, особо и не пришлось. Просто объяснила ему, что к чему, пока весь мир в опасности у нас не может быть никакого будущего. Он и сам всё это прекрасно понимает, просто смириться не может.

— Это любовь, — понимающе вздохнул старик.

Катарина улыбнулась и посмотрела на раскинувшуюся под ними панораму: леса, поля, горы и маленькие человечки-муравьи копошащиеся внизу. Красиво.

Она, Меден и Мада отправились сегодняшним утром в Амазонию. Как чародей и обещал, на ней был надет закрытый чёрный плащ с капюшоном, и она была окрещена сберегательным заклинанием. Она не испытывала особой боли, только то ли несмелое пощипывание, то ли лёгкую щекотку, но вскоре она к этому более или менее привыкла, а может, и просто смирилась.

К вечеру, они уже сменили орлов на более привычных для людей верховых животных лошадей. А через пару часов наши путники вошли в чудесный лес, где обычные лесные звуки звучали в необычном многоголосье. Трели птиц, шелест листвы, даже легкое дуновение ветерка были очень громкими. Все животные и птицы находились с ними в необъяснимой близости, не только не боясь, но и вовсе не обращая на них никакого внимания. Все они занимались своими обычными делами, всем своим видом показывая, что ничто постороннее их не касается.

— Это волшебный лес. — Шепнул удивленным девушкам Меден.

Рядом паслось несколько невозмутимых оленей, но вдруг ветвисторогий вожак, стоявший в стороне, застыл в нерешительности, а затем, громко протрубив, повёл куда-то за собой всё стадо, следя, чтобы никто не отставал. А чуть погодя, мимо них пронеслось несколько принюхивающихся волков, небольших волков, небольших относительно Сэргарда, Энгельса, Ингвара и других оборотней. Это были обычные животные-волки.

— Они не обращают на нас внимания, — удивлённо воскликнула Катарина.

Лошади тоже вели себя вполне спокойно, не считая той на которой сидела девушка-вампир.

— Я же сказал это волшебный лес. — Загадочно повторил Меден.

Чем дальше в чащу они заходили, тем толще, выше и массивней казались деревья. Какое-то время Катарина с интересом наблюдала за этим явлением, но переход был таким невесомым, что вскоре она всё списала на оптический обман.

Неожиданно повсюду послышался лёгкий шелест голосов, настолько тихий, что его спокойно можно было принять за обычный шепот вечернего ветерка в зелени летней листвы. Правда временами он становился громче и настойчивей. В отличие от Мады, слух Катарины позволял ей расслышать в этом шорохе нотки человеческой речи, и даже отдельные слова. Это напомнило ей другой поздний вечер и её свою первую роковую встречу с вампирами. Катарина взглянула на Маду, но та ехала спокойно без каких-либо опасений. Она, скорее всего и понятия не имела, что могло скрываться за этим безобидным на слух шелестом, принимала голоса за шум леса. Эта скромная жительница Эдема и подумать не могла, какой ужас ей пришлось бы испытать, если бы она сейчас встретили Его с семьёй. Но насколько Катарина знала, их уже нет в живых, по крайней мере, семьи, старой семьи, ведь могла появиться и новая.

Катарина перевела взгляд на Медена, он тоже был спокоен. Это хороший признак, значит, скорее всего, всё в порядке. Но она все же решила развеять мучившие её сомнения.

— Что это, Меден?

— О, ничего страшного, просто дриады о чём-то спорят. У некоторых спор уже перерастает в откровенную ссору, но это всё пустяки, нам они не причинят не малейшего вреда.

— Дриады? — Не поняла Мада.

— Нимфы, духи леса или божества, как хотите.

— А мне показалось… — начала было Катарина.

— Я знаю, — прервал её Меден, — но ты прислушайся… к лесу, к ветру, к листве, ко всему живому вокруг. Жизнь кипит вокруг нас, лес не боится дриад, он их боготворит. А в твоих воспоминаниях? Что в них не так?

Меден с теплотой заглянул ей в глаза. Да, он был прав. Звуки леса не на секунду не смолкали, всё вокруг дышало жизнью, а ссора лесных нимф не заходила дальше банального спора. Катарина почувствовала эту разницу, она вздохнула с облегчением.

На утро, после непродолжительного сна, Катарина поняла, что не было никакого оптического обмана, а окрепнуть этому предубеждению помогли опускающиеся сумерки. Теперь, окончательно проснувшись, она отчётливо видела, что лес стал очень редким и деревья упирались своими кронами прямо в небеса, закрывая собою солнце. Им больше не попадались беззаботные животные, живущие своей жизнью, давно уже смолкли споры дриад. А по огромным деревьям, кустам и траве, которая достигала просто неимоверных размеров и почти превышала их рост, Катарина поняла, что они входят в страну великанов, или уже вошли в неё.

В тёмных туннелях царил полумрак, вокруг лишь земляные полы, потолки и стены, скреплённые деревянными балками и тишина. По всему туннелю через каждые двадцать пять-тридцать метров, на поперечных перекладинах висели необычного вида фонари, а судя по их размеру скорее фонарики. Неожиданно по всем многочисленным входам и выходам разнеслось громкое эхо детского смеха. Дети гномов, а с ними и маленькая Анастасия старшая по росту, но младшая по возрасту, беззаботно носились по бесконечному лабиринту подземелья. Дети не чувствовали приближения беды, но хорошо было уже и то, что они послушно выполняли наставления взрослых и не выходили на поверхность, кишащую теперь новыми опасностями, предаваясь своим детским забавам под многометровой защитой земной коры.

Виктория к этому времени уже успела связаться и с Дереком узнала, что лорд Альбатрас вернулся домой живым и невредимым, и с Меденом который ещё раз объяснил ситуацию и сказал, что свяжется, когда они пройдут страну великанов и войдут в Амазонию, и с Даком сообщившим что дракам удалось поймать двух неизвестных существ, заключённых теперь под стражу. Он даже показал ей их, при этом она испытала приступ невыносимого отвращения. Она жила у Петра и Анны уже какое-то время и у неё бывали моменты, когда она была готова оставить дочку на попечение матери и гостеприимных хозяев и вернуться к Дереку. В конце концов, она была не из тех женщин, которые, охая и страдая, дожидаются мужа с поля брани, она привыкла действовать сама. И всё же, всё хорошенько обдумав, уже в который раз разум побеждал любящее сердце, и она оставалась в безопасном подземном царстве.

— Так, держитесь меня, не отходите, громко не разговаривайте, ну, и вообще ведите себя как можно тише и незаметнее. Если повезёт, пройдём Великанию без приключений.

— Меден, а ведь страна населенная такими огромными жителями и располагающая такой растительностью должна быть безмерно велика.

— Так оно и есть.

— Но разве мы сможем, хотя бы и верхом, преодолеть такое расстояние за столь короткий отпущенный нам срок? На мой взгляд, это просто невыполнимая задача.

— Если размышлять так, то задача действительно выглядит невыполнимой, но это только до тех пор, пока ты не ознакомишься с картой местности, — Меден развернул небольшой плотный листок, — Дело в том, что страна великанов имеет форму неправильного, так сказать вытянутого, ромба и мы идём по меньшему из его углов. Здесь мы убиваем сразу трёх зайцев, хотя и говорят, что это невозможно, сокращаем путь, сводим к минимуму встречу с великанами и получаем возможность подойти к нужному порталу, не углубляясь в Амазонию, хотя боюсь встречи с её жительницами нам всё равно не избежать.

— Понятно, остаётся только надеяться, что эта встреча будет иметь дружественный характер.

— Ты права, но думаю, что это так и останется только надеждой и ни чем большим.

Они вышли на бесконечный луг со свободнорастущими полевыми цветами и травой. Да, пожалуй, часики и васильки, розовый и белый клевер можно было бы даже назвать обычными, если не брать во внимание их гигантский размер, ведь все эти лютики-цветочки превышали наших путников как минимум в два раза. Единственное что помогало им следить за дорогой и не сбиться с пути, так это то, что они ехали верхом. Безлесый промежуток пути, оказалось, преодолеть гораздо тяжелее, чем сам лес, хотя теоретически, кажется всё должно быть донельзя наоборот. В отличие от громадного редкого леса, трава была относительно менее громадной, но очень густой и труднопроходимой. К вечеру следующего дня им все же удалось преодолеть эти непролазные дебри. От постоянного опасения, а встречи с огромными людьми несколько раз, казалась, были неминуемы, но к счастью каждый раз их удавалось избегать, нервы всей троицы были на пределе, а Катарину к тому же замучила непереносимая щекотка. И вот он наконец-то долгожданный лес, долгожданные сумерки и долгожданная возможность передохнуть по-человечески.

Солнце уже скрылось из виду, заходя на ежедневный покой, и Катарина с облегчением сбросила с себя плащ.

— Что замучило тебя мое заклинаньице? — Усмехнулся чародей.

— Да уж, нету больше моих сил.

— Ничего не поделаешь, такова плата вампира за удовольствие находиться под ясным солнышком. Ты только не обижайся, не я устанавливал правила жизни.

Ехавшая чуть позади, измученная и подавленная, не столько тяжелым переходом, сколько множеством невиданных доселе созданий и тяжёлыми испытаниями, выпавшими на её лёгкую до сих пор долю, Мада, истошно завизжала. Меден и Катарина резко обернулись. Несмотря на эффект неожиданности оба остро отреагировали на вероятную опасность. Меден, облачённый на этот раз в обычную крестьянскую одежду, дабы избежать лишних проблем с амазонками, недолюбливающими колдунов, уже держал наготове свой меч. Это сверхмощное холодное оружие было изготовлено им же ещё во времена его далёкой молодости и пролежало без надобности всего два года со времён войны с драками. Меден вообще никогда не страшился пойти на определённый риск, если это шло во благо правде и добру, и не гнушался любой работы.

Катарина тоже уже приготовилась к защите, глаза её пылали яростным жёлто-зелённым огнём, зрачки сузились до невозможности, клыки в спокойном состоянии едва превышающие длину резцов, теперь выступали явно и угрожающе, ногти удлинились и заострились.

— Охо-хо-хо, батюшки, да вы во все оружие. — Летучая мышь одним взмахом могучих крыльев поднялась с плеча жительницы Эдема и легко опустилась на таковое же Медена.

— Виктор, а ты то тут хоть что делаешь? — Меден смотрел хмуро и недовольно.

— Хорош приятель, — засмеялся Виктор, и не успели они и глазом моргнуть, как перед ними, словно из-под земли, возник моложавый мужчина с жёлто-зелёнными глазами, окаймляющими продолговатый зрачок. Он отряхнул чёрный плащ. — Сам значит к Создателю на задушевный разговор, а я об этом и слыхом, не слыхивал, так сказать ни слухом, ни духом. Так значит. За что ж ты меня так обидел-то. Коли не знаешь, как я об этом мечтал?

— Так не развлекаемся же мы. По делу идём, торопимся.

— Так разве ж я вас задерживаю? Пошли вместе. — В тон ему ответил Виктор, пожимая плечами.

— Ты же мужчина, Виктор, мало что старик. Одного они ещё может, и пропустят, тем более с моими чарами, а вот двоим нам, точно смерти не миновать.

— Это кто это здесь старик? Обижаешь, друг. — Покачал головой вампир. — Да и мужчина ли?

— А разве не так? — Медену едва удавалось скрыть улыбку.

— Одну минуточку, пожалуйста. — Виктор взмахнул рукой. — А теперь?

На плече Медена беззаботно слаживая свои рукокрылышки, сидела всё та же летучая мышь.

"Вот она магия первородных", — завистливо подумала Катарина.

— Понял, — кивнул чародей, — ночью летишь, днём на поясе висишь под плащом. Устраивает? Или, может быть, хочешь в сумке проехаться?

— Нет, уж лучше на поясе, — нехотя согласился вампир. — Примерно об этом я тебе и толкую уже битый час.

— Ну, это ты несколько преувеличил. Ладно, пошли, всё равно от тебя теперь не отвяжешься, не первый век знаком и знаю это не понаслышке.

— Так бы сразу, чего воду в ступе толочь. — Мужчина вновь так же незаметно возник перед ними. — А сейчас мне бы очень хотелось поговорить с творением рук этого самого Создателя. И, о, дорогая Катарина, как бы хорошо я к тебе не относился, дитя моё, но вынужден признать, что речь сейчас идёт не о тебе, а вот об этой не менее прекрасной леди, с которой не имею чести быть знакомым, и о которой слышал, что она из самого Эдема.

— Мышиный жеребчик. — Покачал головой Меден.

— Должен заметить, что ты не прав, друг мой, ведь я уже не один десяток лет верен своей летучей мышке.

— Может быть и так, не буду спорить, но говоришь красиво, как и тогда в… — старик взглянул на девушек, потом на Виктора, улыбнулся, и махнул рукой, так и не закончив свою мысль.

Катарина, вся напрягшая слух в надежде услышать скандальные подробности личной жизни своего более старого собрата, разочарованно вздохнула. Но никто этого не заметил.

Они спокойно ехали по ночному лесу, трава здесь была не многим ниже, чем на лугу, а деревья и кусты были настолько редкими из-за своего размера, что позволяли горстке верховых передвигаться быстро и без особых трудностей. Но слишком уставшие чтобы двигаться дальше, пусть даже и по лёгкому пути, они вскоре остановились на ночлег. Уснули все незамедлительно, без предисловий. Хотя нет, не все.

Выспавшийся за день Виктор, бороздил небесные просторы где-то над нескончаемыми кронами деревьев, изредка спускаясь ниже, заботливо оберегая сон своих товарищей.

Вставать приходилось рано, несмотря на общую усталость. Они ещё затемно перекусили и отправились в путь. Лошадей вели за уздечку, давая им возможность отдохнуть чуть дольше, пока не рассвело, и они не миновали заросли гигантского колючего кустарника. Животные устали не меньше своих наездников, были измождены и недовольны.

Лошадь Катарины с опаской поглядывала на ведущую её девушку, так и не привыкнув к ней за несколько дней пути, она как всегда возмущённо похрапывала, чувствуя в ней враждебную кровь. Катарину это обстоятельство очень удручало, ведь она была известной любительницей животных и заядлой вегетарианкой, считая себя закадычной подругой всех мыслимых и не мыслимых зверюшек. А тут такая неприятность.

Девушка попыталась успокоить кобылу, похлопав ее по шее, но соловая лишь отскочила в сторону и беспокойно заржала, выпучив и без того круглые от испуга глаза. Остальные лошади поддержали свою подругу дружным ржанием, явно не желая мириться с долгим соседством со столь подозрительной, на их взгляд, личностью, да ещё эта рукокрылая вьётся над самыми головами.

— Виктор, не мельтеши. — Раздражённо произнёс Меден. Он развёл руками и что-то едва слышно пропел. Лошади тут же успокоились и смиренно пошли за своими "пешими седоками". — А ты не бери в голову, Катарина, всё как-нибудь образуется.

Но это слабое утешение не очень-то обнадёжило удручённую девушку.

— Постойте. — Мада, итак несколько отставшая, резко остановилась. — Это мне кажется или и в самом деле приближается какой-то шум.

Все остановились и прислушались. Шум действительно имел место быть, да ещё какой. Но где же Виктор с его уверениями о честном несении дозора и их полной безопасности? Но вот он уже летит им вдогонку.

— Меден, неприятность. Два великана идут по нашим следам и с ними трёхглавый.

— Я бы даже сказал что это очень большая неприятность. — Меден почесал подбородок. — Может волшебство?

— Не пойдёт, ведь собачка-то не из простых.

— И что ты предлагаешь?

— Там, чуть восточнее, течёт река, в ней есть заводь. Так как бежать всё равно не имеет смысла, то думаю можно в воду войти, она притупит нюх псины, в кустах притаиться, авось не заметят. Нужно только чтобы кто-то их отвлёк, да лошади не заржали.

— Ну, лошадей я беру на себя, а вот отвлечь. Ладно, что-либо придумаем. Мада, Катарина на лошадей и быстрей вперёд. Стойте, а где Катарина? Мада?

— Шепнула, что отвлечёт и… улетела, — сама не веря своим словам, растеряно ответила та, придерживая вновь взбунтовавшуюся лошадь Катарины.

— Гадкая девчонка. Ладно, вперёд, мы должны любой ценой завершить начатую миссию, если конечно сами не попадёмся.

— Отведу вас к заводи и за ней вернусь, — прошипел Виктор, и в голосе его слышалась неподдельная тревога за ближнего. — Если всё удастся, вы потом нас не ждите, уходите. Бог даст, догоним, не зря ж летать умеем.

Недолго Катарине пришлось искать неприятности на свои нижние девяносто. Вот они голубчики. Один метров десять, а то и больше, второй видно совсем ещё ребёнок, метра на два-три пониже. Ну, это если на глазок, хотя на глазок и больно. А собачка-то, просто мечта для служебного собаководства, настоящий мутант. Конечно, не как у вилки, но всё ж один укус и враз три дырки, псинка-то трехголовая. Тут Виктор не преувеличивал, ничего не скажешь. Собака не очень большая, всего-то метра три в высоту, так себе младшему и до бедра не достаёт, а старшему и того меньше с трудом до коленок. Но с нюхом у неё видать всё в порядке, тройной пятак работает как дробильный станок. Покружив чуть в сторонке, Катарина тяжким бременем опустилась на среднюю из голов.

Пёс вздрогнул и беспокойно затрусил своей бульдожкой, остальные недовольно чихнули и взглянули на него исподлобья. Чего мол, брат, волнуешься, делу мешаешь? Тем временем Катарина перепрыгнула-перелетела на правую голову, затем на левую. Собака распыляясь, заёрзала. Благо, что свет от фонаря был не очень ярок, да и находился он ещё на высоте метров шести от места разыгравшегося собачьего трепета. Раздразнив своим неоправданно дерзким поведением четырёхметрового в длину кобеля, Катарина тем самым предотвратила преследование своих друзей. Свернув в сторону, она повела чудовищную псину и её не менее чудовищных хозяев за собой. Желание спасти товарищей гораздо превышало заботу о своей собственной безопасности, что и привело её к роковой ошибке.

Не успела она и глазом моргнуть, как оказалась в цепкой, более чем метровой длани, и все её дёрганья и вырывания оказались лишь бесполезным мартышкиным трудом. Для двух великанов не было смысла продолжать охоту, так как собака, завидев свою обидчицу беспомощную в ловушке, не хотела снова брать след и лишь вырывалась и оглушала предрассветный лес громким рыком. Человекообразные гиганты, смирившись с безрезультатными попытками усмирить разбушевавшееся животное, развернулись и пошли в обратном направлении, унося с собой принёсшую себя в жертву дружбе и правому делу, Катарину.

Сэргард уже давно побывал у вампиров, что и спровоцировало, в конце концов, неожиданное появление Виктора. Сейчас, минуя территорию оборотней, он спешил к гномам, чтобы получить возможность связаться с Катариной и справиться как у неё дела.

— Сэргард, — окликнул его вдруг знакомый голос.

Оборотень остановился и настороженно обвёл подозрительным взглядом пространство вокруг себя, нос его продолжал бешено втягивать ночной воздух. Голос был очень близок ему, но он никак не мог вспомнить, кому он принадлежал.

— Сэргард.

Ну, конечно же, как он мог забыть её голос.

— Тётя, — молодой оборотень кивнул медленно и с явной не двусмысленной неохотой.

— Доброй охоты, Сэргард.

— Тебе того же.

— Ты твёрд со мной, Сэргард. Наверное, тоже меня презираешь. Жаль. Я думала ты меня поймёшь, особенно сейчас когда… — она на несколько минут замолчала, приведя тем самым племянника в состояние неловкости и нетерпения. — Я с раннего детства была влюблена в Десхарда, но он не соблюдал правила, не чтил законы, то есть был плохим человеком-оборотнем в глазах моих близких, но только не в моих. Нас разлучили, но я не переставала его любить. Я прожила с Энгельсом почти пятнадцать лет. Он очень хороший, но он не Десхард. Я с самого начала знала, что не ему принадлежит моё сердце отныне и вовек.

— Зачем ты мне всё это рассказываешь?

— Так ты ведь и сам любишь. Запретный плод всегда сладок, не так ли, Сэргард? Кому же это знать, если не нам с тобой, ведь твоя любовь тоже вне закона. Когда-нибудь, может статься, и ты меня поймёшь.

— Я и сейчас понимаю твою любовь, но Энгельс? За что так его? Ведь сама только что сказала, он хороший. Ведь у тебя был выбор, ты не должна была совершать с ним свадебный обряд.

— Должна, не должна, Сэргард, ведь говорю же тебе, я была слишком молода и ошиблась. — Вспылила Даяна. — И эта моя ошибка стоила дорого нам обоим. Для него она обернулась потерей священного брака, а для меня лишением троих дочерей. И ещё не известно, чья плата за мою счастливую жизнь дороже, Сэргард, ещё не известно. — Она вновь замолчала, затем тихонько что-то пробормотала, словно оправдываясь. — Я и не подозревала, что Десхард снова появится в моей жизни, думала, он ушёл навсегда. Потом… — Даяна сконфужено замялась.

— И где ты теперь? — Прервал Сэргард затянувшееся тягостное молчание.

— Я? — Она будто не ожидала от него таково вопроса или была слишком задумчива, чтобы сразу ответить. — Мы, — поправила она его, — живём в приграничье Драконьей равнины.

— Ну и как вам там?

— Совсем неплохо. В этих местах очень хорошо относятся к любым смешанным бракам, и нашу ситуацию тоже никто особо строго не судит, так как основная масса населения там и сами изгои. Кого-то свой народ уже давно простил, но они там осели и не хотят покидать насиженные места, другие наоборот изгнаны совсем недавно.

— Кто знает, возможно, скоро и мы станем вашими соседями. Мы собираемся связать наши судьбы навек и нам уже предлагали поселиться на тамошней границе.

— А ты уверен, что навек?

— Да ну тебя. — Сэргард взглянул на неё с возросшим неодобрением. — Не стоит мой разум наполнять такими настроениями. Пойду-ка я лучше вперёд, мне к гномам.

— Постой, не кипятись. Пойдём вместе, нам же по пути.

— Я тороплюсь.

— А я тебя не задержу.

— А что это ты вообще здесь делаешь, так далеко от Драконьей равнины? — Подозрительно спросил Сэргард.

— Я… — в нерешительности промямлила Даяна, — я… ходила смотреть на дочерей.

— Ты сошла с ума, ведь это очень рискованно. Они могли разорвать тебя в клочья, если бы заметили, но, Слава Ночи, как вижу, не заметила.

— Ты ещё слишком молод, тебе этого не понять. — Печально протянула серая волчица.

— Скучаешь по ним? — Понимающе взглянул на неё Сэргард, после короткого молчания.

— Ещё бы.

— А Энгельс?

— В какой-то мере и по нему, всё-таки не чужой, столько лет вместе. Ну ладно, не будем о грустном. Зачем ты держишь путь к подземным обитателям? — Сменила она неприятную для неё тему разговора.

— Боюсь что это о ещё более грустном, тётя, по крайней мере, хорошего тут мало. Разве только то, что мы уже в курсе и пытаемся предотвратить катастрофу, вселяет надежду, но еще, не известно удастся ли им завершить свою миссию. Затем и иду к гномам, чтобы связаться по волшебному зеркалу с Меденом и Катариной, узнать, как они там поживают в суровых условиях Великании и Амазонии.

— Если честно, я ничего не поняла. Насколько я знаю Катарина это та самая девушка-вампир, из-за которой тебя изгнали, а миссия, их миссия… Ну, в общем, если можно ещё раз и поподробнее.

— Да, видно давно ты не была в своей приграничной зоне, раз ещё не в курсе назревающих событий. Вот и я уже успел утолить твоё любопытство и узнать историю твоего изгнания….

Даяна недовольно сверкнула глазами.

Сергард проигнорировал её недовольный выпад, в конце концов, он и сам так умел. Он просто, без всяких предисловий, принялся излагать ей свой обоснованный рассказ.

Так и бежали они рядом лёгкой трусцой, по-своему счастливые и по-своему несчастные.

— А-а-а, чудовище. Мама, — дети, издавая истошные крики, в бешеной скачке неслись по тёмным туннелям в сторону подземного городка. Гномы, на ходу выхватывая мечи и молоты, побежали туда, откуда только что вернулись малыши.

— Настя, Настенька. — Виктория с трудом пробралась сквозь толпу любопытствующих. — Анечка, где моя Настя?

Но маленькая сестра Николаса лишь в растерянности покачала головой.

— Наверное, отстала, когда мы все побежали.

Не тратя время на дальнейшие расспросы, Виктория бросилась вслед удалившемуся гномьему отряду. Ещё издали она услышала протестующий детский крик и громкий плач. Голос, несомненно, принадлежал её дочери, да и какая же мать не узнает голос своего родного ребёнка. Она не могла идти быстро, так как потолки были не более полутора метра в высоту, а может и того меньше, нависая сверху грозной тучей. Земля кое-где была обсыпана, балки треснуты, перекрытия обвалены. Почему она не замечала этого раньше? Да и не могло быть такого непорядка у гномов, которые были известными работягами и до дотошности аккуратными, очень ревностно относясь к своему нелёгкому труду. Может быть, причиной этому разгрому послужило пронёсшееся здесь несколькими минутами ранее чудовище. Эта догадка подстегнула её и заставила двигаться быстрее. Вот огромная дыра в стене сродни гномьим туннелям, только круглая и без балочного перекрытия. Так вот значит, каким путём это существо проникло в окрестности подземного городка, попало в коридор, проделанный руками гномов, и решило облегчить себе дорогу, двигаясь дальше по уже проторённому пути. Размышляя в таком направлении, леди Альбатрас завернула за угол и чуть не врезалась в горстку гномов с опаской выставивших вперёд своё холодное оружие и в тоже время с некоторым любопытством взирающих на развернувшуюся перед ними картину.

А весь проход перед ними закрывало что-то мягкое, светлое и покрытое коротенькой, на вид жёсткой, шёрсткой. Это что-то очень напоминало обычного яблочного червя, которого мы иногда с отвращением встречаем в перезревшем фрукте, только увеличенного до неимоверных размеров. Громоздкое тело с трудом вмещалось в метровой ширины проход и столько же занимало в высоту, что позволяло в оставшемся сверху отверстии поместиться усевшейся на спине червеобразного монстра крошке Анастасии.

— Мама, мама, — увидев мать, девочка радостно захлопала в ладоши, а повернувшиеся гномы почтительно расступились, позволяя, матери самой снять с метровой высоты червя маленькую дочку.

— Мама, Чуча дуга, дуга Чуча, мама.

— Всё хорошо, Настенька, теперь давай-ка спускайся, и идём к маме на руки.

— Не-е, — закачала головой девочка, — дядя Чуча боль. Чуча дуга, мама.

— Чуча? Кто это Чуча? — Виктория с опаской приблизилась к червю и попыталась снять девочку, но та увернулась и отползла назад, похоже, тело червя уходило вглубь на несколько метров.

— Чуча там, там Чуча, — малышка похлопала по всколыхнувшемуся разом телу.

— Это Чуча. — Догадалась Виктория.

— Да, — Настя захлопала в ладоши, — Чуча дуга.

— Чуча твоя подруга.

— Да, — девочка ещё больше развеселилась и радостно закивала.

— Хорошо, раз Чуча твоя подруга, мы её не обидим, и дяди не сделают ей больно, а теперь идём ко мне на ручки.

Девочка отрицательно покачала головой.

— Чуча до-ом, — девочка, произнеся последнее слово, забавно вытянула личико.

— Чуча хочет домой.

— Да. — Снова одобрительный кивок.

Червь плаксиво вздрогнул, маленькие глазки печально моргнули, а уголки продолговатого рта поползли вниз, издавая подавленный писк.

— Чуча до-ом там, Чуча па-ач, — серьёзно произнесла девочка и успокаивающе потрепала по мягкому телу, — Чуча па-ач.

— Пускай Чуча не плачет, Настенька, мама ни кому не даст Чучу обидеть. Мы найдём Чучин дом и объясним как ей… или ему больше не потеряться. Хорошо?

Девочка согласно кивнула.

— А теперь слазь, дяди Чучу не обидят.

Девочка послушно соскочила прямо матери в руки, Виктория подхватила её и прижала к груди. Она остановила гнома, поднявшего было меч.

— Не надо, он никому не причинит зла. Вы же знаете у Анастасии врождённый дар, и телепатия одна из его сторон. Мысли любых живых существ, в том числе и не разумных для неё открытая книга. Я подумаю, что с ним делать, наверное, это один из бедолаг вошедших в портал и затерявшихся в незнакомом мире. Дождемся, возвращения Медена и там придумаем, как их всех вернуть в родной мир.

Гном кивнул с некоторой неуверенностью, но меч всё же опустил.

В это время из-за поворота вынырнул его собрат, который для людей не просвещённых и с гномами близко не знакомых мог показаться его родным братом-близнецом, впрочем, как и каждый из гномов присутствующих здесь или оставшихся в подземном городке. И только для самих гномов и для их друзей отличия были на лицо. Но если представители других народов могли понять удивление вновь обращённых друзей или врагов, так как когда-то и сами испытывали нечто подобное, то сами гномы совершенно искренне не могли понять, как их вообще можно спутать, они ведь все такие разные.

— Леди, там человек-оборотень по имени Сэргард просит у вас аудиенции. — Произнёс вновь прибывший. Гном со смесью страха, брезгливости и любопытства разглядывал огромного червя.

— Он наверху? — Не сомневаясь в положительном ответе, спросила Виктория, но гном удивил её своим ответом.

— Что? А? — Он не сразу понял, о чём идёт речь, полностью углубившись в изучение невиданного ранее существа. — А нет, старейшина позволил ему войти, он в городе.

— Я… — Виктория обернулась на червя. — Ну, раз так, вы не могли бы проводить оборотня сюда, а заодно спросить у старейшины, где я могу некоторое время подержать это… живот… существо.

— Может в камере?

— Нет, что вы. На свободе, но в таком месте, чтобы он никого больше не напугал и не разрушал ваши конструкции, то есть не причинял никакого вреда.

— На противоположной окраине города, есть пара заброшенных домов, их хозяева погибли ещё во времена вражды с драками, и больше в них так никто и не заселился. Думаю, старейшина, не будет против, если вы подержите его там, конечно при условии что вы за него ручаетесь.

Виктория окинула оценивающим взглядом несчастное червеобразное создание. Дочка заискивающе заглянула ей в глаза и подергала за ворот платья.

— Я ручаюсь за него, но если вам не трудно спросите всё-таки разрешения у старейшины, ведь я всего лишь гостья в вашем городе. Я же пока послежу, чтобы этот… или эта Чуча не натворил больших бед.

— Конечно, леди Альбатрас, я всё узнаю. — Он развернулся и перед уходом, не сдержавшись, бросил на червя ещё один любопытный взгляд.

— Спасибо. — Виктория с улыбкой посмотрела на радостное личико дочери.

Та усиленно кивала, во всём полностью поддерживая мать.

Гномы с опаской и некоторой толикой недовольства всё же разошлись, а Виктория повернулась к ползучке, с любопытством рассматривая бледно-розовое колыхающееся тело.

— Ох, и недолюбливала же я вашего брата, находя в откусанном яблоке и хорошо ещё, если целиком, — она приблизилась и, стараясь заглушить брезгливость, с любопытством потрогала редкую шёрстку. — Надо же, казалась колючей. И вовсе ты не мерзкий, а тёплый и пушистый.

Червь что-то проклокотал и, как показалось Виктории, слегка потёрся о её руку.

— Маль, Чуча, — Настя тоже погладила червя, довольно улыбаясь матери, — мама, маль Чуча.

— Леди Альбатрас. — Сэргард спокойно вырулил из-за поворота, с интересом оглядываясь по сторонам, ведь ему ещё не приходилось бывать в гномьих городках, не каждый удостаивался такой чести.

Но, увидев, что скрывается за спиной стоявшей перед ним женщины, воин-оборотень чуть было не отскочил в сторону и резко выхватил из ножен небольшой кинжал, каким обычно пользовались оборотни.

— О, мой Бог, что за дьявольской создание находится за вашей спиной, миледи?

— О, никакое это не дьявольское создание, а всего лишь Чуча, несчастное творение Создателя, оказавшееся в чужом мире.

— Потрогайте его, Сэргард, — она улыбнулась, дёрнув курносым носиком, — после того как я сама это сделала, он мне перестал казаться таким уж противным, а наоборот мягким и пушистым как зайка, просто шёрстка бесцветная.

Сэргард вспомнил зайчат, что они встретили с Катариной несколько недель назад. Как он по ней скучает! А почему бы и нет, Катарина потрогала бы и, подойдя, он потрепал толстую голову. Червячок-переросток снова что-то довольно проклокотал. Тело его казалось желеобразным, колыхаясь при каждом движение.

— И, правда, милый, ему бы в домашние любимцы к великанам, слышал, что они до них очень охочи. — Свои же слова напомнили ему о цели своего визита. Лицо Сэргарда посуровело и это не ускользнуло от внимательной Виктории.

— О чём вы хотели со мной поговорить, Сэргард? — Сразу перешла она к сути дела. — Что-то случилось?

— Я очень переживаю за Катарину, миледи, свою будущую жену. — Сэргард кратко изложил создавшуюся ситуацию. — И зная, что у вас и у Медена есть волшебные зеркала, хотел бы связаться с оным, чтобы узнать как у них дела? Хватает ли Катарине крови? И помогает ли заклятие колдуна от солнечных лучей?

— Ну, это не проблема, раз нужно связаться, свяжемся.

— Нужно вернуться в город?

— Нет, — Виктория понимающе улыбнулась, ведь она прекрасно знала, что такое тревога за ближнего, — оно у меня всегда с собой. Я ведь, знаете ли, и сама постоянно жду новостей от мужа, да и с Меденом периодически связываюсь. Я ведь и сама не всегда отсиживалась в безопасном месте с ребёнком, было время, когда и я принимала участие во всякого рода дерзких вылазках. И вообще, теперь это мой мир и мне тоже не безразлична судьба его народов.

— Да, но боюсь, здесь речь идёт не об одном мире.

— Это я уже слышала. Подождите, сейчас мы с ними свяжемся. — Она достала из потайного кармана небольшое зеркальце.

Сэргард вновь повернулся к червю и с откровенным любопытством принялся его разглядывать.

Настя недовольно нахмурилась и, подойдя к Сэргарду, встряхнула окаймлённой медными локонами, хорошенькой головкой.

— Дядя, Чуча тя.

— Чего, малышка? — Сэргард наклонился к ребёнку. Люди-оборотни всегда с особой нежностью относились к детям.

— Чуча тя, Чуча тя.

Человек-оборотень вопросительно посмотрел на её мать, ища помощи в переводе.

— Чуча это червь, — подсказала та, — и она стесняется, наверное, Вы слишком пристально на неё смотрите.

— О, простите юная леди, — Сэргард улыбнулся девочке и подмигнул ей. — Прости Чуча.

— Меден, привет, — через минуту Виктория уже смотрела на зеркало, а Сэргард маячил за самой её спиной. — Тут Сэргард, думаю, вы знаете, о ком идёт речь, и ему не терпится с вами поговорить.

Молодой оборотень с благодарностью, но всё же слишком поспешно, выхватил у неё зеркало, из которого на него смотрело несчастное лицо Медена.

— Здравствуйте. Как дела? Как Катарина? Я могу с ней поговорить? — Сэргард выкручивал шею, чтобы заглянуть за плечо Медену, в поисках Катарины, но с зеркалом этот номер не проходил.

Виктория покачала головой, да, похоже, этого молодого человека ничего в мире не интересовало кроме как его любимая девушка. Хорошо же всё-таки, что истинная любовь всё ещё бродила по свету, истаптывая босые ноги в кровь.

— Сэргард, у меня печальные новости.

— Где она? Что с ней? — В беспокойстве выкрикнул юноша, после этих слов в душу закралось происшествие чего-то ужасного. В глазах оборотня зажёгся опасный огонёк.

— Она пропала. Попыталась отвлечь от нас великанов и не вернулась. Виктор полетел за ней следом, но от него тоже пока никаких вестей.

— Я ведь вас предупреждал, я просил….

Жизнь человека-оборотня медленно, но уверенно катилась под откос, казалось ещё чуть-чуть и она будет закончена.

— Когда это произошло? — Лицо Сэргарда буквально на глазах на несколько секунд вытянулось, зубы заострились, глаза из карих превратились в жёлтые, волчьи, пылающие яростным огнём. Но это превращение произошло на столь короткое мгновение, что Виктория не могла бы поклясться, что сие действо, действительно имело место быть, а не являлось лишь игрой её разгулявшейся фантазии.

— Несколько часов назад.

— Я выхожу за вами, так и знал, что её нельзя отпускать одну.

— Стой, Сэргард, нужно подождать до вечера. Если она не придёт до утра, тогда поступай, как знаешь.

— Ей нужна моя помощь.

— Если не придет за ночь, а пока подожди, ведь всё равно не успеешь, до нас от границы с великанами неделю добираться.

Лицо Сэргарда вновь подверглось частичному перевоплощению. На этот раз Виктория убедилась, что это не плод её буйного воображения.

— Я подумаю, я решу.

Виктория взяла зеркало из его рук, чтобы расспросить Медена, как в остальном продвигаются их дела.

Сэргард присел у стены и, закрыв глаза, задумался, пока чьё-то монотонное мычание не вывело его из этого полусонного состояния забытья.

— Тнтя, тнтя, — твердил детский голосок, а его обладательница тем временем теребила его обнажённое плечо, — тнтя.

— Что случилось, малышка? Я совсем тебя не понимаю. Прости. — Произнёс он, искренне сожалея о своей непонятливости.

— Тнтя ле, — девочка смешно растопырила руки в стороны, — тнтя ле.

— Тётя? Ты хочешь сказать тётя? — Он встал на колени и положил свои большие ладони на крохотные плечики улыбающейся девочки.

Виктория к этому времени уже закончила разговаривать с чародеем и теперь внимательно наблюдала за дочерью и человеком-оборотнем.

— Миледи, по-моему, она хочет что-то сказать. Вот послушайте. — Он как утопающий, пытался схватиться хотя бы за соломинку.

Именно об этом Виктория и подумала, но всё же присела рядом.

— Возможно, ведь я уже устала повторять, что у нее дар. Ну, что ты там говоришь дяде, Настюшка, я попробую перевести.

— Мама, тнтя ле, бол, дядя бол, — она грузно потопала ногами.

— Я… я не знаю, я не понимаю.

— Мама, мама, тнтя ле, бол дядя, — настаивала девочка, распыляясь от глупой непонятливости взрослых.

— Вроде бы… Она говорит что-то типа, тётя летает, а дядя большой, но я не вижу в этом особого смысла.

— Возможно, тётя летает это Катарина, ведь она умеет летать, а большой дядя, это вероятно великан, ведь Меден сказал, что она полетела отвлекать великанов.

— А возможно, — хмуро произнесла Виктория, — это обычный лепет полуторагодовалого ребёнка, а всё остальное только то, что вы хотите услышать.

— Но вы же сами только что говорили, что у неё дар. — Возмутился Сэргард.

— Да у неё есть дар, но она, прежде всего ребёнок и не требуйте от неё того, что просто сами хотите получить. Пошли, дочка.

— Но нет, позвольте мне с ней поговорить ещё немного.

— Мама, — девочка подёргала мать за платье и улыбнулась ослепительной улыбкой.

— Ну, хорошо, только недолго и побыстрее, — сдалась Виктория, оставаясь при этом очень недовольной.

И этому было две причины. Во-первых, она не верила в эту совместно выдуманную ими историю, считая её полнейшей ерундой, а во-вторых, пришёл гном и сообщил, что старейшины разрешили подержать неопознанного зверя в заброшенных домах на окраине города, пока его не вернут на родину, но при условии, что он не будет причинять никому беспокойства.

А Сэргард тем временем по-прежнему разговаривал с девочкой.

— Скажи мне, что с тётей, крошка? Она жива?

— Тнтя, — девочка широко открыла рот и показала на свои аккуратненькие клыки, — тнтя ле.

Девочка с завидным упорством твердила одно и тоже, но, как известно, частое повторение свойственно всем маленьким детям.

— Всё хватит. Простите, Сэргард, но это заходит слишком далеко. К тому же нам, действительно, пора. Настя, зови с собой Чучу. Мы отведём его в новый дом, где он поживёт, пока мы не отправим его в старый.

Виктория еле сдерживала свой гнев. Да, ей было жаль бедного парня, но ей уже порядком надоел этот бред и это общение её ребёнка с человеком-оборотнем, пусть даже и в некоторой степени их другом и спасителем. Она, конечно, помнила, как в недавнем прошлом он рисковал жизнью ради её дочери, но всё же люди-оборотни очень опасны и жестоки, особенно в своей ненависти и горе. Этот же Сергард сейчас пребывал не в лучшем настроении, поэтому она сделает всё, чтобы ограничить пребывание Анастасии в его обществе и постарается держать девочку как можно дальше от него. В конце кондов он на половину зверь, а от животных в любой момент можно ожидать чего угодно. Здесь она не учла одного важного момента, для Анастасии, что прекрасно ладила со всеми живыми существами, большую опасность представляли существа разумные, чем истинные звери. И хотя Сэргард конечно был разумным, но всё же мысли Виктории о том, что его звериная сущность могла быть опасна для девочки были совершенно излишними.

— Миледи, а нельзя ли и мне получить такое зеркало.

Виктория обернулась, хоть это движение и неудобно было совершить, находясь в столь ограниченном пространстве.

— Вы думаете у гномов их миллионы? Они и так уже выделили нам целых пять, а это даже больше чем они готовы были дать в самом начале, да и то мы должны будем их им вернуть. И вообще, — уже более холодно произнесла она, — считайте, что гномы вам уже оказали невиданную честь, раз вы целый и невредимый стоите сейчас посреди гномьих владений. Что ж, а теперь вы должны решить, Сэргард, либо остаётесь здесь, тогда вам выделят комнату, либо покидаете подземное царство, тогда вам завяжут глаза и выведут вас на поверхность в той же последовательности, как и привели сюда.

Она выжидающе посмотрела на него.

— Ну и?

Оборотень взглянул на улыбающуюся девочку, его последний шанс хоть что-то узнать о Катарине.

— Что вы решили?

— Пожалуй, я задержусь на ночь, как и посоветовал Меден, а завтра будет видно, но, скорее всего, завтра я уйду.

— Хорошо, тогда пошлите. Настенька, пошли.

— Тнтя ле, тнтя ле, — снова пролепетала девочка и показала на зубы.

— Не суй пальцы в рот, сколько раз тебе говорить, они же грязные, — раздражённо одёрнула её Виктория.

— Верно, малышка, — прошептал Сэргард едва слышно, — я тоже думаю, что она жива и даже если она в плену, то всё же сможет вырваться каким-либо способом и улететь.

По тёмному лабиринту туннеля они двинулись в сторону ярко освещенного подземного городка. В глазах молодого оборотня лучилась надежда, а на губах играла мечтательная улыбка.

Червь последовал за ними.

— Мне не дожить до следующего вечера, Виктор, да что там, мне не дожить до первого солнечного лучика и моя смерть будет ужасной. Я оставила свой плащ в седельной сумке и я уже совсем не чувствую щекотки, действие заклятия Медена проходит.

— Не унывай, дочка, — летучая мышь подлетела к подвешенной к потолку клетке, в которой сидела Катарина, — я не волшебник, но кое-что всё же могу. Вот гадость, они и впрямь приняли тебя за пичужку.

Он заработал острыми коготками в замочной скважине, оттуда слышалось лёгкое поскрипывание, да постукивание, и замок не выдержал, поддался и открылся.

Виктор уловил полный удивления взгляд девушки, виновато пожал плечами и произнёс, оправдываясь.

— В молодости с ребятами пошаливали.

— Понятно, — Катарина нервно хихикнула.

Только он успел приоткрыть дверцу, как в комнату вбежала девчушка лет так, ну, в общем, неопределённого возраста, да и как его определить-то возраст этот при таких-то размерах.

Виктор мгновенно юркнул за спину Катарины.

— А, птичка, ты сама открыла клетку, ой и у тебя детёныш, — девочка опасливо обернулась, потом обхватила могучей рукой хрупкое тельце вырывающейся Катарины. — Брат с папай идут. Они хотят скормить вас Гигамоту. Быстрее улетай и уноси детёныша, правда он у тебя какой-то странный, да и ты пташка необычная.

Девочка ещё несколько секунд разглядывала невиданных доселе пичужек, а затем выпустила их в распахнутое окно. Катарина не стала себя долго уговаривать и сразу же вспорхнула вверх, Виктор следовал не отставая.

— Где она Виканта? Ты опять это сделала? Ты выпустила её, ты открыла клетку и окно. — Прогремел грозный голос почти сразу, как только они отлетели на безопасное расстояние.

— Это не я, папа, честное слово.

Катарина вздохнула с облегчением, Слава Богу, что на месте преступления их застали не эти два гиганта переростка.

— Я убью её, папа. — Послышался шипящий злобой крик.

— Не трогай сестру. — Оборвал его раздражённый окрик.

— Это не я, папа, на этот раз она сама открыла клетку. — Продолжала оправдываться девчушка, разводя руками.

— Она выпускает, а нам ловить. Она всегда их выпускает. Для чего я вставал так рано, а Гигамот всё равно остался голодный.

— Надо было заводить более безобидную зверюшку, хотя бы туже самую птичку, — ехидно заявила его сестра. — Пааапа.

— Я же сказал, не трогай сестру, отпусти её сейчас же.

— Но папа она первая начала.

— Не правда, это всё он…

— Я же сказал, угомонитесь оба, иначе….

Но что было бы иначе Катарина и Виктор так и не узнали. Голоса медленно затихали, пока совсем не исчезли, видимо их обладатели не только покинули комнату, но и удалились далеко за её пределы.

— Что это ещё за Гигамот, Виктор? — Подозрительно спросила Катарина.

— А шут его знает. Наверное, гигантская змея, или ещё какой монстрик, великаны имеют пристрастие ко всякого рода неведомым зверюшкам, вечно друг друга хотят перещеголять необычным питомцем. А Гигамот верно имя кого-то из их домашних любимцев.

Злополучная парочка спряталась под гигантским подоконником, не рискуя сразу улететь, боясь быть пойманными, ведь могли же и заметить, через окно в лучах предрассветной зари. Так сидели они, дожидаясь ухода гигантов мира сего, притаились как пауки-переростки и чуть к таковому в паутину, как раз время завтрака, не угодили, едва ноги, то есть крылья, унесли.

— И чем только их тут таким кормят, — со злостью произнесла Катарина, отряхивая пыль с рубашки, видно теранулась о фронтон, взлетая. — Не пауки, a прям боровы какие-то, самих как любимцев содержать можно. Надо возвести хвалу солнцу и свету за то, что отблеск зари осветил это восьминогое чудовище, а то еще бы чуть-чуть, да цап-царап и висели бы мы сейчас как куколки в белых пеленах, да только без белых тапочек, отравленные и разъедаемые его пищеварительным соком и переворачиваемые двумя ногощупальцами. Никто бы нас не вспомнил, и не кому было бы над нами панихиду отслужить, не в первом, не во втором смысле.

— Хватит недовольства выражать, ты лучше на небо посмотри.

— А что там? — Катарина подняла глаза вверх и безразлично пожала плечами. — Небо как небо. Разве что светает, ну и что?

— Светает? — Через минуту она уже была на ногах и в ужасе заламывала себе руки. — Мы погибли Виктор.

— Только не паникуй, дитя моё, все в силах Господа нашего, а если бы он хотел чтобы мы перешли в мир иной, покинув грешную землю, то не осветил бы своей лампадой господней поджидающего нас монстра и не даровал бы нам пути ко спасению.

— Но что нам делать?

— А ты посмотри себе под ноги, дочка. Что ты видишь?

Катарина посмотрела вниз и слегка ударяла носком ботинка серую волну под ногами.

— Хоть и верую я в Господа Бога нашего всей душой, но хоть убей, не вижу под собой ничего божественного. Шифер обычный и ни черта больше.

— Не упоминай Господа всye, не то будешь гореть в гиене огненной, хотя думаю, мы и без того с тобой там побываем, доля такая. А стоишь ты на крыше, под которой неизменно есть тёмный чердак, где самое место тебе, мне и нам подобным. Полетели. День переждём, отдохнём, выспимся, как следует и…

— А на тёмном чердаке, где нам самое место, неизменно присутствуют и пауки, а об этом вы не подумали? — Катарина впёрла руки в бока.

— Хватит жаловаться, если не хочешь поджариться. Мы, между прочим, тоже кровососы, так что сама должна понимать, что кушать хочется всем. Уж тебе то с твоей жалостью ко всему живому следовало бы это знать.

Катарина недовольно крякнула, но так и не нашлась что ответить.

А Виктор между тем продолжал.

— Вот теснина, пролезай, а с закатом Медена нагоним. Зная старого прохвоста, как свои пять пальцев, гарантирую, что он будет плестись теперь как черепаха, время тянуть, да нас поджидать, чёрт бы его побрал.

— За зов нечистого будете гореть в аду. — Голос Катарины звучал еле слышно и глухо, так как она уже находилась за толстенными досками перекрытия.

Кряхтя и ругаясь, Виктор попытался, было пролезть в щель в человеческом обличии, а затем, схватившись за голову одной рукой и взмахнув другой, будто вспомнив что-то важное, забытое и, превратившись в мышь, спокойно влетел в огромный теперь для него проём.

Старик придержал лошадей, стремящихся догнать вперёд ушедшую гнедую кобылу.

Катарина пропала уже двадцать часов назад, принеся себя в жертву их благому делу, но Меден не оставлял надежды, чувствуя, а может быть просто очень желая чтобы эта белокурая девушка была жива и здорова. Хватит с неё и тех суровых жизненных передряг, которые уже успели выпасть на её нелёгкую долю.

— Не спеши, Мада, надо подождать наших.

— Тут я с вами не согласна, — она всё же придержала лошадь, — может быть, их и в живых-то уж нет, а мы будем тратить на них такое драгоценное время. Нет, не секунды лишней не желаю больше оставаться в вашем варварском мире. Хочу домой. — Она капризно топнула ногой, оставаясь при этом сидеть в седле, от чего испуганное животное, не столько получившее сигнал к движению, сколько ощутив неописуемый страх, и со степенного шага сразу перешло на ускоренный галоп. Напуганная жительница Эдема вцепилась в кобылу всеми четырьмя пятернями, издавая при этом дикий, полный ужаса, вопль.

Меден подождал пару минут, дав ей таким образом обдумать своё непристойное поведение, хотя вряд ли за эти сто двадцать секунд она хоть на миг ощутила укоры совести. Зато старик сам несколько устыдился, почувствовав какое-то радостное удовлетворение хоть от какого-то отмщения за её холодную жестокость и за то, что испытал к этой предупредившей их, и тем самым давшей шанс на спасение, девушке, презрение.

Он нехотя взмахнул рукой, переборов детское желание помучить её ещё, но уж слишком громко она кричала и, наверное, уже все находившиеся от них в нескольких милях вокруг живые существа были предупреждены об их приближении.

Лошадь остановилась мгновенно и Мада, не ожидая столь сильного и резкого толчка, с трудом удержалась, будучи близка к тому, чтобы перелететь через шею замершего как вкопанное животного, так и повисла на уздечке и гриве впереди и чуть слева. Меден догнал их легко.

— Устыдись, Мада, Создатель ведь всё видит и слышит и вот тебе его первый знак в подтверждение моих слов, — он кивнул на тяжело дышащую лошадь.

Мада поправила волосы судорожно сжатыми пальцами и, словно удивившись этому обстоятельству, окинула их не понимающим взглядом. На руках остались вздутые мозоли от кожаного повода, которые она заработала, пытаясь удержать взбесившееся животное. Дрожь утихла, страх отступал, но боль, пульсирующая в обожженных пальцах, не только не улеглась, но и наоборот усилилась. Ощущение собственной чёрствости приходило медленно, но неизбежно.

Сидя на крепком вороном жеребце, он безжалостно размахивал своим массивным мечом, будто хлеща плетью, наносил удары направо и налево, сея страх, боль и смерть. Но другого выхода не было, он это прекрасно понимал, они все это прекрасно понимали, он и все его мужественные соратники, воспротивившиеся злу. Те с кем им сейчас приходилось иметь дело, были простым отребьем, никчёмными отбросами общества, изгоями, отлучённые от своего народа и сбившиеся, пускай в большую, но всё же стаю с её понятиями и иерархией. Здесь были всевозможные существа, которые только может себе представить чей-то воспалённый разум, жители этого мира и вероятно множества других, так как о некоторых из них Дерек и представления не имел, кто они и откуда взялись. В отличие от оборотней, троллей и кентавров, они были более озлобленны, мстительны и жестоки. Это был не их мир, не их народ, не их уклад жизни. Они и понятия не имели, как вернуть свою жалкую жизнёнку в прежнюю умеренную колею, от того и собирались в сумасшедшие стаи, от того-то и жгли деревни, насиловали женщин и, впиваясь клыками, когтями и мечами, разрывали в клочья всё живое, что попадалось им на пути. Им не было дела до чужой беды, до чужой боли и лишь удовлетворение собственной ежеминутной слабости волновало их больше всего, и каждое последующее убийство делало их ещё более жестокими и обозлёнными. Жестокость, как известно, порождает жестокость. Поднялся, в конце концов, не выдержал народ герцогства Альбатрасов и, возглавляемый отцом и сыном, своими могущественными, многоуважаемыми и любимыми всеми лордами, бросился на одичавшие стаи недочеловеков, громя и разрушая все их временные и постоянные убежища, лишая жизни тех, кто лишал жизни их родных и близких. Это сладкое слово месть зависло над всем Севером, не принося желанного облегчения. Жестокость порождает жестокость это всеми известная истина, но бывают ситуации, когда даже без этой нежелательной жестокости просто не обойтись. Весь Север был охвачен жарким пламенем нескончаемого сражения, в то время как на Юге царила холодность и сдержанность. И единственное тому объяснение это множество бесхозных земель на Севере, там хозяйничали либо люди, либо полукровки, изгнанные своим народом за несчастье уродиться такими или пустить иноверца в своё сердце. Они не буянили на Юге лишь потому, что вот уже какое поколение, столетие за столетием стекались на свободные земли Севера, ведя там мало-мальски мирное существование, лишь изредка совершая небольшие вылазки, похищая главным образом продукты питания и вещи домашнего обихода. И вот именно сейчас, когда весь мир оказался под угрозой, когда из параллельных миров начали проникать всевозможные виданные и невиданные создания, агрессивные и не очень, эти убийцы и мародёры начали свою кровавую деятельность. Но слишком несобранными были их действия, не было сплочения и единения в рядах этой разношерстной армии и за личиной солдат скрывалось одно лишь хулиганьё, целью которого были не какие-то жизненные ценности, не власть и даже не деньги. И всё чем они занимались, так это просто жгли деревни и города, убивали, насиловали, грабили.

— Знаешь, дорогая, я здесь подумал, наверное, нам действительно стоит избавиться от Гигамота. На мой взгляд, он и вправду становится опасен, ведь он растёт и взрослеет.

— Но ты ведь сам принёс его в наш дом, — с укором напомнила жена.

— Признаю, что ошибся, — он разделся и залез к ней под тёплое одеяло.

— Ты чего это?

— Ещё очень рано, хочу погреться, а если удастся то и вздремнуть, — ответил он на недоумевающий взгляд супруги.

— И что нам с ним делать? — Не унималась жена. — Надеюсь, ты не предлагаешь его пристрелить?

— Ну, что ты такое говоришь? Что я варвар что ли? — Он с укоризной посмотрел на неё своими большими синими глазами. — Отдадим в Зоонариум. Убьём одним выстрелом сразу двух зайцев, и ему там будет хорошо и нам спокойнее. Я слышал, что его недавно расширили и там сейчас выделен довольно-таки большой пяточек естественной среды обитания для многих видов животных. Так что всё будет хорошо.

— А дети?

— А что дети? — Не понял папа великан, он удивлённо посмотрел на жену, перестав подсовывать под себя уголки одеяла.

— Ну, им же нужен домашний питомец.

— А Трезубец чем не питомец, между прочим, он уже начинает слушаться сына, чувствует в нём подрастающего мужчину.

— А Виканта?

— Виканта. А что Виканта? Она вообще никогда не любила Гигамота, и он не был её питомцем. Для неё важнее эта блоха, которую она держат в баночке.

— Зачем ты так, это не блоха, — укорила его жена.

— А что тогда?

— Ну, я не… я не знаю, но это всё равно должно быть какое-то заграничное животное.

— Да, ты, наверное, права, это всё же не блоха.

Жена победно улыбнулась, не каждый раз муж вот так признаёт её правоту и свою несостоятельность.

— Это должно быть муравей. — Прогромыхал он с громким смехом, наблюдая за удовольствием промелькнувшем было на лице жены. Вот дурочка подумала, что он признаёт свою неправоту. Он покачал головой и произнёс примирительно. — Ладно, забудь. В любом случае Виканта сама сегодня сказала, что хотела бы, чтобы у нас были более безобидные любимцы. Так что решено.

Он грузно отвернулся от жены набок, затем, что-то вспомнив, приподнялся и сказал через плечо.

— Да и не буди меня на завтрак, поем попозже. А сейчас я намёрзся, устал и хочу выспаться.

Не прошло и минуты, как всю комнату всколыхнул громкий храп, да, как видимо, больше ничего интересного они пока не услышат. Катарина повернулась к задремавшему Виктору. Он висел вниз головой, ухватившись лапками за какой-то по меркам великанов прутик или соломинку, которыми была устелена вся крыша на чердаке.

— Вы слышали?

— Какой Вы, Катарина? Подумаешь старше тебя на пару-тройку веков, знаешь, а ведь я, скорее всего, доживу до тех времён, когда ты достигнешь моего возраста, конечно в ином понимании этого слова. В конце концов, я же принадлежу к древней расе истинных вампиров. Так что, если учесть что в скором будущем, по моему исчислению лет, конечно, мы с тобой станем ровесниками, предлагаю тебе перейти на "ты".

— Не удобно как-то. — Замялась девушка.

— Не удобно, по нужде, не снимая штанов. А что же тут не удобного? — Пожал плечами Виктор, ухмыляясь.

— Знаете, а вы, то есть ты совсем другой, не такой, каким был при нашей встрече.

— Просто я разносторонний, а ты тогда, не успела меня узнать.

— Ну, так ты слышал?

— Слышал что?

— Они отдают своё чудовище, ну то которому хотели меня скормить, в какой-то Зоонариум.

— Ну, и?

— А что это?

Виктор недовольно зашевелился.

— Ну, я не знаю точно, но тебе же только что сказали, что это что-то вроде острова, на котором обитают разновидности некоторых животных в приближенных условиях к их среде обитания.

— Круто, заповедник в Средневековии, в стране великанов. Вот побывать бы, а.

— А это ещё что? — Он, нахмурившись, покрутил головой, наклоняя её из стороны в сторону и тем самым, разминая кости шеи.

— Такой же остров, ну не обязательно остров, только у меня на родине, в моём мире.

— А-а-а, слушай, давай спать, время пройдёт, и заметить не успеешь.

— Виктор?

Ответом ей было молчание, лишь изредка прерываемое звонкой тишиной.

— Виктор, ты спишь? Не спи.

— Ну что ещё? — Раздражённо опросила мышь, летучая.

— А ты слышал, они кого-то в баночке держат.

— А я-то тут при чём?

— Ну, может быть тому существу нужна наша помощь, как мне сегодня?

— Катарина, давай спать. Мне совершенно нет дела до какого-то там существа сидящего в баночке. Оно не имело чести знакомства со мной, так что это его проблемы, а не мои. Так, больше меня не беспокоить до вечера. Я сплю. — Он, осторожно перебирая лапками, повернулся к ней спиной и завернулся в собственные крылья.

— Ты, наверное, не слышал анекдот, как избушка на курьих ножках родила детишек и больше не поворачивалась к лесу задом.

— Очень смешно, а теперь давай спать. — Он уже был переполнен недовольством через край.

— Виктор, Виктор.

— Послушай, Катарина, я уже, кажется, начинаю жалеть, что пришёл тебе на помощь.

— Ну, Виктор, я просто хотела спросить. Ты не думал, а вдруг мы проснёмся сегодня вечером, а мы уже опоздали.

— Глупый ты ребёнок, такого просто не может быть.

— Почему? — Удивилась Катарина.

— Да потому что если мы опоздаем, то мы уже не проснёмся сегодня вечером.

— Ах, да. Ты прав, ты прав. — Она помолчала немного. — Кстати, Виктор, спасибо за моё спасение.

— Пожалуйста, и я сам буду тебе очень благодарен, если ты помолчишь хотя бы ближайшие два часика. Тогда мы будем с тобой квиты.

— Виктор, а как же на счёт того существа в баночке?

— Прислушайся, Катарина. Слышишь, петух кричит, между прочим, в третий раз, то есть нам сейчас самое время поспать. — Он перелетел на другой прутик находящийся чуть поодаль.

— А ещё в священники метит. Иуда Искариот. — Обиженно проворчала девушка, улаживаясь поудобнее на соломе, или на чем-то очень её напоминающем. Она и сама сильно устала, так что Морфей не заставил себя долго ждать, и её не пришлось уговаривать. Он пришёл плавно и не спеша, и почти с отеческой любовью окутал её своей пеленой.

— Катарина, вставай, Катарина, вставай, — твердил чей-то настойчивый голос, чья-то крепкая рука трясла её за плечо.

— Отстань, я не хочу сегодня идти в школу.

— В школу? — И голос и поднятая рука зависли в замешательстве.

— Да ладно встаю, пошутила я, — Катарина сладко потянулась, полезла в карман, вытащила оттуда небольшую стекляшку и сделала из неё глоток.

— Брррр, — она передернула головой и плечами. — Ну, теперь я точно готова к подвигам. Берегитесь силы зла, Зена проснулась и вновь выходит на тропу войны.

Катарина потрясла в воздухе сжатым кулаком.

— Какая ещё Зена? Катарина не говори загадками. — В голосе вампира скользило недовольство. Он тоже пригубил свой пузырёк. — Солнце спряталось, нам пора.

— Ничего себе мы дали жару, — присвистнула девушка, — проспали и утро, и день и вечер.

— Говори, пожалуйста, за себя. Я, — он уткнулся кулаками в бока, выставив грудь вперёд, — например не спал, так вздремнул немного, а потом охранял твой покой.

— Да неужели?

— Истинная правда.

— Да не грузи, — беззаботно махнула рукой девушка.

— Ладно, хватит препираться, Меден вечно ждать не будет. Полетели. — Эти последние слова произнесло уже крупное рукокрылое.

— Полетели. — Катарина протиснулась всё в туже теснину и стремглав полетела вниз, заглядывая в каждое последующее окно.

— Что ты делаешь, Катарина? Нет, ты окончательно сошла с ума, тебя ведь заметят.

Но девушка упорно продолжала перелетать от каждого следующего окна к каждому последующему.

— Я не буду тебя больше выручать, раз ты сама ищешь себе проблемы. — Он по-прежнему летел следом за ней.

— О своих нижних девяносто я могу позаботиться и сама. Можете лететь своей дорогой, сэр вампир Виктор.

— Ладно, всё хорошо, скажи мне только, что ты ищешь, и мы будем искать вместе.

— Я ищу баночку.

— Чёрт, да какую ещё баночку ты ищешь?

— Не упоминай Господа всуе.

— Господь милосердный он меня простит, но какую к чёрту баночку ты ищешь.

— Я хочу забрать его с собой.

— Кого? Катарина, вот посмотришь, из-за твоей глупости мы не успеем добраться до Медена, и нас застанет рассвет. Мне-то всё равно я маленькая летучая мышь, мне всякое дупло укрытие, а вот ты погибнешь вредная, непослушная, глупая девчонка. Подумай о себе. Я тебя ещё раз спрашиваю, кого ты ищешь?

— Да его же, — она заглянула в очередное окно, огляделась и, по-видимому, не увидев то, что искала, тяжело вздохнула и полетела к следующему.

Виктор послушно следовал рядом, за компанию бессмысленно заглядывая в каждый оконный проём, сам не понимая, для чего он это делает.

— Вот она, нашла.

— Ну, вот, теперь ещё какая-то она. — Недоумевающе произнёс Виктор.

— Да, нет же, дурачок, она это баночка, а он в ней. Вон она на столе.

— Но-но, поостерегитесь, юная леди. Вам ещё только семнадцать, а мне уже пятьсот, так что если я и могу списать какие-то ваши колкости на пылкость молодого возраста, то уж дурачка никак нет.

— Ладно, Виктор, прости я не права, а теперь полетели.

— Стой, куда?

Но она уже была на середине комнаты и, усиленно жестикулируя, махала ему рукой.

— Дрянная, дрянная девчонка, вот вызвался помочь на свою голову. — Но он всё же перелетел через комнату и опустился на массивный стол, рядом с ней.

— Ну и какого хрена тебе здесь надо?

— Как не прилично, Виктор, — возмутилась Катарина.

— Да к чёрту приличия, когда нас всё равно пристукнут сейчас как тараканов или, что ещё хуже, скормят неопознанному Гигамоту.

— Тогда как раз самое время подумать о душе. — Катарина обхватила рукой свой крестик и, перекрестившись, три раза подряд прочитала Отче наш.

— Всё, моё терпение лопнуло, — уже "обратившийся" седой мужчина крепко схватил её за руку, — мы уходим, тьфу ты, улетаем. Сумасшедшая.

— Стой, а как же он? — Она вырвалась, подбежала к прозрачному стеклу и прижалась к нему лицом, затем обернулась к Виктору. — Вон он, смотри, блоха-это кот. А я-то думаю, что за блошка или муравей?

— Ну, и зачем он тебе?

— Просто чтобы был свободным.

Виктор несколько секунд рассматривал пушистое рыжее существо, мирно спавшее свернувшись калачиком, по ту сторону стекла.

— Думаешь, ему это нужно?

— Ну, конечно же, сам подумай, воля это и есть… воля.

— Ладно, давай спасать, хотя не люблю я этих тварей, всё бы им мышей жрать. — Он повернулся к Катарине. — А ты уверена, что ему здесь плохо?

— А если бы ты был на его месте?

— Но ведь я разумный, тоже мне сравнила, а он…

— Он живой, Виктор, сидит в банке, пускай и такой огромной, и этим всё сказано.

— Фууууу. Ну и заноза ты Катаринка, уже сочувствую Сэргарду.

— Хм, — хмыкнула девушка и взлетела наверх двухметровой банки. Вампир последовал за ней. — Крышкой закрыли, сволочи, сожгли все пути к отступлению.

— Ага, ты бы ещё что-нибудь громогласней придумала, пути… к отступлению…

— А что нет? — Огрызнулась Катарина. — Хорошо ещё крышка с дырками, а то бы коту вообще капут.

— Потому и с дырками. — Невозмутимо произнёс Виктор. — Думаешь, они здесь совсем дураки что ли?

— Глянь, а крышка-то из стекла, — она потопали по ней ногой, в ответ на что, снизу раздалось жалобное мяуканье, — как и банка.

— А из чего она должна быть, по-твоему? — Пожал плечами вампир.

— А что, до пластмассы ещё не додумались? Ладно, стекло это хорошо, тем лучше для нас, попробуем сдвинуть. Как думаешь, удастся?

Виктор отлетел в сторону и посмотрел на всю конструкцию со стороны.

— Думаю, сдвинем, — прищурившись, авторитетно заявил он, — нет, точно сдвинем.

— Тогда давай попробуем.

Они упёрлись в решётчатую стекляшку, отдавая на это все свои силы, и глянцевая окружность поддалась. Чуть-чуть, ещё чуть-чуть, ещё, и призрачное стекло уже летит вниз с высоты метров шести, с учётом того, что на столе оно не задержалась, а полетела прямиком на пол. И вот эта глыба стекла разбивается с громким дребезгом, разлетевшись сразу во все стороны на тысячи осколков. Всё это, конечно же, всего лишь литературное преувеличение для повышения значимости эффекта, на самом деле осколки были так себе не большие, да и набралось их, наверное, не больше чем пара десятков.

— Упс, — Катарина закусила губу и виновато поглядела на Виктора, — этого мы не учли.

— Хватай кота. — Заорал во всю глотку тот.

Катарина залетела в банку и попыталась схватить напуганного кота, но не тут-то было. Тот увернулся, и в результате она ухватила его только за пушистый хвост. Рыжий издал душераздирающий вопль, шерсть у него поднялась дыбом, лапы разъехались во все стороны, когти беспощадно скребут пол, а он по-прежнему истошно орёт. Да, довольно комичное зрелище, но им сейчас было не до смеха.

— Взяла, — прокричала Катарина, прижимал к груди мигом притихшего кота. — Виктор, линяем.

Того не надо было долго уговаривать, он уже во всю прыть уносил ноги, то есть крылья, держа на руках какую-то коробку.

— Что это у тебя?

— Да спичечный коробок спёр, мы туда твоего кота спрячем, чтобы киска тебя не поцарапала или что ещё хуже, чтобы ты его не выронила, и он не разбился. А то, знаю я тебя, оплакивать твоего кота ты будешь одна, а страдать придётся обоим.

— Да он уже вроде присмирел, но ты прав, так будет лучше.

— И почему это я обо всём должен думать? — Проворчал седовласый вампир.

На этот раз они летели не останавливаясь, через всю комнату, через открытое окно, через лужайку перед домом, через всё, всё, всё лишь бы поскорее оказаться в темноте спасительного леса.

Уже, будучи довольно-таки далеко от дома они услышали громкий нечеловеческий вопль.

— Пааапа, кто-то мою блошку сожрал, — и последовавшие за ним громкие рыдания.

— Ну вот, обидела ребёнка, теперь довольна?

— Довольна, — без следа сожаления ответила Катарина. — Посмотри, какой он хорошенький, а какой ласковый.

Виктор взглянул на неё исподлобья.

— Замуж тебе пора, коли ласки не хватает, а не по чужим домам лазить, котов воровать.

— Ыыыы, — Катарина показала ему язык, — старый ворчун.

Совместными усилиями они засунули кота в коробку, поначалу он ещё вырывался, а потом вроде притих. Виктор обвязал коробку прихваченной у великанов верёвкой, что они одеждё штопали, и проковырял в ней несколько дырочек для воздуха.

— Ну, всё, теперь ты готова лететь?

— Теперь да, — довольно улыбнулась Катарина.

— Ну, слава Богу, — беззлобно пробурчал вампир. — Полетели.

Меден растерянно посмотрел по сторонам, а потом с улыбкой подбросил в костёр несколько полешек.

— Лес затих, они выбрались, — убежденно пробормотал он и полез в седельную сумку.

— Что? — Сонно переспросила Мада. — А это…, то есть они. Не вижу связи.

— А я вижу. — С прохладцей в тоне, которая возникла у него к Маде за тот короткий промежуток времени, что они провели наедине, и она показала себя не с лучшей стороны, пробурчал чародей и пожал плечами.

К тому времени как по округе разнёсся ароматный запах жареного мяса, позади сидящих у костра людей раздался весёлый голос.

— Эй, привет вам, черепахи.

Меден улыбнулся. Ему и поворачиваться не надо было, чтобы понять, кто это там веселится у него за спиной, он и без того это знал. А вот Мада наоборот была очень удивленна и смотрела с некоторой толикой недоверчивости, словно появление старых попутчиков было чем-то из ряда вон выходящим, как например выход из-под земли мертвяков.

— Что-то ты больно развеселился, приятель, — произнёс Меден, лукаво наклонив голову. — Видать оттого, что от семьи оторвался, да от народа. Чай тяжкое это бремя быть великим предводителем, раз смена обстановки смогла так на тебя повлиять.

— Да уж не легче и не тяжелее, чем бремя магии.

Меден поднялся и, крепко обняв друга, похлопал его по спине.

— Я рад, что ты в порядке, Виктор, и за тебя рад, дочка, — он приобнял и девушку, чмокнув её по-отечески в лоб. — Да, пощекотала ты нервишки старику, да и сама, небось, тоже шок испытала. А что это у вас там за коробочка?

— А ты вон у той больно жалостливой леди спроси, что всю кашу заварила. А мне бы сейчас пожрать чего, да на боковую, в смысле на твой бок. Спать хочу, устал шибко.

— Проголодались, так присаживайтесь к нашему скромному столу. Я как почувствовал что вы близко, так сразу за завтрак принялся. Так, а что в коробке, Катарина, утоли любопытство старика.

— Кот. — Она взглянула на недоумение в глазах Медена и добавила. — Ну да, обычный кот, рыжий.

— Потом расскажешь, кот он и в Амазонии кот, — Виктор уселся на траве и принялся за завтрак, — а сейчас давайте есть.

— Сейчас бы поспать, — потянулась Катарина.

— Некогда, времени в обрез.

— Да я знаю, — тяжко вздохнула Катарина. — Ну что перекусываем и по сёдлам.

— Кому по сёдлам, а кому и спать под плащом на поясе.

— А если кто-то будет много говорить и хвастаться, так этого кого-то недолго сонного и коту скормить, — она отвернулась от замолчавшего разом Виктора и подошла к своей кобыле. — Что ж, придётся, видимо, тебе ещё меня потерпеть, девочка.

Та как обычно дёрнулась в сторону, но тут же притихла, подчиняясь привычному движению Медена.

Вскоре все расселись по сёдлам, Виктор уже мирно спал под надёжной защитой друга, а кот, насытившись, лежал в полудрёме в огромном спичечном коробке. Катарина взглянула на запад, в раскалённую сталь зари, и глубоко накинула капюшон.

— Ну что в дорогу.

— В дорогу.

Мада во время завтрака не проронила не слова, молчала и сейчас, возможно чувство вины не давало ей покоя, а может, и просто не было настроения вести беседу. Это было известно лишь ей одной, ах да, и, конечно же, её Создателю, хотя вполне возможно, что и вездесущий Меден был в курсе её потаённых раздумий.

В то время, когда повсюду шли сокрушительные бои с враждебно настроенными иноземцами, когда совет колдунов, в составе которого присутствовала Дарена, собравшись в магический круг то ли телепатически, а то ли ещё каким-то способом, прочёсывали земли в поисках существ из других миров, когда специально созданные отряды вылавливали этих самых созданий и собирали в построенных на безлюдных территориях бараках, Меден со своими спутниками приближался к землям Амазонии. Они всё ещё ехали верхом, когда зеркало в кармане чародея неожиданно засветилось призрачным сиянием, задребезжало, и звонкий женский голосок громко произнёс.

— Меден, отзовись. Меден, это я Виктория.

— Да, Виктория, я тебя вижу и слышу. Что-то случилось?

Он всматривался в её измождённое лицо.

— Нет, всё, не скажу что нормально, но всё обычно, в понимании последних недель, но это потом. Тут Сэргард сгорает от нетерпения узнать, нет ли известий от Катарины.

— Она вернулась с Виктором и котом.

— С котом?

— Да так, в общем, всё нормально, все живы здоровы.

— А как вообще обстоят дела?

— Всё хорошо, да только пару часов назад я сверялся с картой, и оказалось, что мы прошли как минимум три открытых портала, появившихся совсем недавно, но так не ворочаться же назад. Теперь уж и вперёд ближе.

— Да не приятно, но ничего не поделаешь. Вы уж там держитесь.

— Постараемся.

— Ну, всё, счастливо, до свидания. Ой, совсем забыла, я свяжусь с вами ещё раз ближе к ночи, Сэргарду очень хотелось поговорить с Катариной, но сейчас он отлучился. Уж лучше б вы взяли его с собой, совсем истосковался парень, да и у меня хотя бы под ногами не крутился.

— Любовь, — просто развёл руками чародей, от чего его лицо на несколько секунд исчезло из зеркальца и на его месте взметнулись пушистые кроны деревьев. Но волшебник мгновенно опомнился и вновь поднёс зеркало к лицу. Виновато улыбнувшись, он произнёс. — Ну, тогда до скорого.

Виктория кивнула и исчезла из поля видимости.

Меден спрятал зеркало и взглянул на своих спутниц.

— Ну что там? Всё нормально?

— Всё нормально.

— А долго ли нам ещё до Амазонии?

— Пройдём это урочище и мы там. Но ночевать будем в нём, в Амазонию лучше вступать при свете дня и во всеоружии.

— Значит завтра.

— Значит завтра, хотя может быть и послезавтра, это смотря как ехать и смотря, что нам может повстречаться в дороге.

— Понятно. — Катарина согласно кивнула и не уютно заёрзала в седле. Даст Бог ничего такого непредвиденного больше не случится, хватит с неё великанов.

— Скоро расположимся на ночлег. — Добавил Меден.

— Это хорошо, — прошипел Виктор где-то под плащом.

— Это хорошо, — согласилась уставшая Катарина, По-прежнему мучавшаяся угрызениями совести Мада, как всегда промолчала.

Подошла ночь. Виктор, уже давно побывавший в шкуре человека и поразмяв свои многовековые косточки, снова обратился в мышь, естественно летучую, и исследовал неведомые ему просторы. Отужинав, все улеглись спать, конечно, все за исключением вампира, который и на ужин то не заглядывал, перекусив вероятно какой-то своей вампирьей пищей.

Через несколько часов, где-то по середине ночи, точного времени Катарина не знала, так как батарейка в её кварцевых часах уже давно села, а Леонард, побывав в России, забыл привести ей новую. Она их не выбрасывала, но и не носила, продолжая бережно хранить в отведённой для неё комнате в замке Медена. Так, на всякий случай, вдруг ещё придётся вернуться домой, или, может быть, прогресс в этом древнем сказочном мире наплюёт на матушку эволюцию и совершит сразу резкий скачок до Интернета, машин и батареек, а если и нет, то всё ж таки это память о родном мире, пусть и не давшем ей особого счастья, но всё-таки её породившем. Но речь сейчас не об этом.

Короче, где-то посреди ночи, её суперчувствительный слух уловил какие-то посторонние, явно не принадлежавшие ночному лесу, звуки. Катарина насторожилась. Это означало, что что-то идёт не так.

Бросив обеспокоенный взгляд на спящих товарищей, Катарина свободно взлетела вверх, к пышным кронам могучих деревьев. Хотя деревья уже давно перестали быть по-настоящему могучими, как на землях великанов, ведь теперь они входили в Амазонию. Здесь они были почти обычными, только очень старыми и большими. Девушка прислушалась. Звук больше вроде бы не раздавался, но будто бы и не исчез совсем. Это выглядело довольно-таки странно. Наверное, то, что происходило, если оно вообще происходило, происходило очень далеко отсюда, и единичный порыв ветра, по-видимому, донёс до её обострённого слуха отголосок чего-то происходящего вдалеке. Несколько минут она боролась с собой, сгорая в искушение слетать разузнать, что там вообще происходит. И происходит ли? С одной стороны ей хотелось утолить своё любопытство, понять, что всё ею слышанное ей не прислышалось, ведь возможно кто-то там именно сейчас нуждайся в её помощи. С другой стороны стоило ли ей ввязываться в это сомнительное предприятие, тем более что это возможно лишь игра воображения, и не лучше ли оставить всё как есть. Всё обдумав и решив, что даже если её сегодняшний полёт останется безрезультатным, то это будет ей грозить всего-то лишь ещё одной бессонной ночью, а если всё окажется донельзя наоборот, то вероятно ей удастся спасти кому-нибудь жизнь. И она поспешила на помощь, как делала это раньше, как делала это сейчас, и как будет делать это ещё не раз. И это не смотря на всю её видимую колючесть.

Перед этим она с любовью потрепала своего кота за загривок и вернула его в коробку.

— Без обид, Рыжий, так на всякий случай, чтобы не надумал сбежать.

И Катарина полетела навстречу приключениям или просто бессмысленно потерянной бессонной ночи. Вначале она разочаровалась в своём необдуманном решении, так как вокруг стояла не пробиваемая тишина, но постепенно она начала слышать звуки вполне реального боя, а через какой-то определённый промежуток времени она различила в темноте своим прекрасным оборотне — вампирским зрением и самих дерущихся. Но как бы хорошо она не могла видеть сейчас, это в любом случае было хуже чем обычное человеческое зрение, то есть она по запаху и по теплоте улавливала несколько расплывающуюся форму каждого тела. Первое что ей бросилось в глаза это огромная разница в росте сошедшихся сторон. Катарина сообразила что это, вероятнее всего, люди и гномы, и так же сразу непроизвольно встала на сторону гномов, может потому что они меньше, а значит слабее, а значит, не могут быть не правы. В общем, к тому времени, когда она уже непосредственно вступила в бой, у неё уже сложилось своё определенное мнение. И она, не раздумывая, встала на сторону меньших и, пробудив все свои животные инстинкты, позаимствованные у своих новых сородичей, рвала и метала врагов, не задумываясь даже о том, что они может быть и не враги вовсе. Люди, что побольше, всполошились от такой сколь неожиданной, столь и бешеной атаки и медленно начали отступать, а маленькие напротив поняв, что налетевшая, словно ветер, фурия им не враг и не новый обидчик, а наоборот заступница, воспрянули духом и накатили на противника новой оживлённой волной. Взрослые, почти сразу под общим напором начали отступать. Почему взрослые? Да потому что маленькие, то бишь гномы, на поверку оказались и не гномами вовсе, а самыми что ни на есть настоящими детьми, а если точнее, то маленькими девочками. И в тот момент, когда Катарина это поняла, она сразу осознала правильность своего поспешного решения. Так как если бы она решила наоборот, то всё-таки воевать на стороне взрослых мужиков против горстки крошечных девчушек было бы, слабо говоря, неприлично и лично для неё неприемлемо.

Как только она появилась, ход боевых действий резко переменился в пользу воинственных крошек, которые быстро оттеснили противника в сторону расплывчатых контуров границы.

И вот когда враг был почти полностью разбит и с позором убегал от каких-то там девчонок-малолеток, отказавшихся от дальнейшего преследования противника, из темноты перед ними выступила величественная женщины на чёрном боевом единороге.

Огромное животное гордо вскинуло красивую голову, раздутые ноздри с жадностью впитывали в себя запах недавней битвы, словно наслаждаясь им и черпая в нём свои силы. Красивая женщина-воительница с аристократическим лицом и царственной осанкой с высока взирала на последствия пролитой крови.

Хоть всё сие мероприятие прошло без смертельных человеческих зверств, но поле, а точнее, поляна боя была значительно окроплена алой, пышущей теплом, кровью.

Катарина только сейчас это заметила. Она облизнула мигом пересохшие губы, соблазн присосаться к чьей-либо ране или встать на колени и испить желанную влагу с травинок, был непростительно и даже до неприличия велик. Но что поделаешь? Инстинкты и есть инстинкты, с ними не поспоришь.

— Что здесь произошло, Вивиан? — Тем временем спросила всадница, величественно окидывая всё видимое пространство вокруг костра прямо-таки королевским взором.

— Лапифы, мама, — одна из девочек опустилась на одно колено и преклонила голову, в то время как остальные продолжали стоять, тоже слегка опустив головы, — они напали на нас спящих.

Взор красивой воительницы наконец-то остановился на Катарине, и одна её бровь сразу поползла вверх. Девочка, перехватив недоумённый взгляд воинственной, но по-своему женственной, матери, незамедлительно пояснила.

— Она помогла нам, мама, когда лапифы уже буквально загнали нас в угол.

— Кто ты? — Спросила женщина надменно, не отнимая от Катарины подозрительного взгляда. При этом она произвела неопределённый жест рукой и стоявшая на колене девочка поднялась, не поднимая, однако, головы.

— Вам ответить честно или так, чтобы вы меня не убили? — Катарина слегка склонила голову на бок, в глазах застыла озорная улыбка и не капли страха. Кому, как ни ей было знать, что даже если бы амазонка и захотела её сейчас убить, то из этого ничего бы не вышло. Эта попытка так бы и осталась на уровне попытки, ни к чему не приведя и не увенчаясь успехом. Теперь девушка уже и сама прекрасно знала свою силу, знала, что ей ничего не стоит выпустить когти и клыки или вспорхнуть в небеса, настолько ловко и стремительно, чтобы ни в коем случае не быть пойманной.

Девочки с опаской переводили взгляд с одной на другую. Они все прекрасно видели своими глазами, как отрастали когти и клыки у этой незнакомки, как искривилось её симпатичное сейчас лицо в безумной злобе, сколь метки и сильны были её удары, и какими потоками крови они сопровождались. Но девушка помогла им и они не желали ей зла, а Дания ведь тоже на многое была способна. Кому же это знать как если не им. Дания на то и Дания, единственная и непревзойдённая.

Амазонка безоблачно улыбнулась интересной постановке вопроса.

— Ты помогла нашим девочкам, поэтому я думаю, что вполне имею полное право подсказать тебе верный ответ, а верным в данном случае будет правда.

— Что ж, тогда я человек, но не просто человек, а человек, который пришёл из другого мира, человек, которого укусил вампир и человек, которого, в тяжёлый для него момент, друг-оборотень вскормил своею собственной кровью. Вот какая я термоядерная смесь, взрывная, если говорить простым человеческим языком. Это честный ответ с моей стороны, а уж примите ли вы мой честный ответ за верный, это вам решать. — Она замолчала.

Женщина несколько минут изучала невозмутимое Катаринино лицо. Лёгкая улыбка не сходила с её уст.

— Ну, имя-то у тебя хоть есть, термоядерная смесь? — Она лукаво улыбнулась, отчасти от определённого вывода сделанного из ответа девушки, отчасти из-за правильно выговоренного незнакомого слова.

Девочки вздохнули с облегчением, и Катарина приняла это за хороший признак.

— Катарина, но вообще-то урождённая я Катя, Екатерина, но здесь никто меня так не зовёт. Я всё больше становлюсь Катариной.

— Что ж, Катя-Катарина, и что ты делаешь на землях Амазонии? Вероятно, заблудилась?

— Вообще-то, если быть предельно честной, я шла именно в Амазонию. Правда моей целью было попасть на ваши территории днём, но я услышала шум боя и поспешила на помощь.

— Значит, ты уже была на наших землях, — попыталась подловить незнакомку Дания, — невозможно уловить шум боя, находясь на таком расстоянии, за её пределами. Далековато. — Между строчками злорадно играя, мигнул немой вопрос, обращённый к Катарине.

— Обижаете, во мне течёт кровь оборотня и вампира. Хотя я не скажу что так уж рада этому обстоятельству, но иногда оно мне очень сильно помогает, а последнее время, так, пожалуй, вообще уж часто.

— Ну, допустим, и что тебе нужно в наших краях. — Она слегка наклонилась вперёд в седле.

— О, это вопрос жизненно важный.

— Жизненно важный для кого?

— Для всех. Для всех миров в нашем пространстве и не только в нашем.

— А что есть и другие? — Амазонка наклонилась ещё ниже, на губах застыла улыбка, но глаза продолжали оставаться серьёзным.

— Есть и их великое множество, — невозмутимо ответила Катарина, — и оттого, как быстро мы попадём к открытому порталу, зависит многое, если не всё.

— Мы?

— Я не одна, со мной мужчина и женщина.

— Мужчина? — Это слово, наполненное презрением вкупе с некоторой брезгливостью, резко слетело с, будто созданных для поцелуя пухленьких губ.

— Старик, — поправилась Катарина, опомнившись и осознав, что чуть было, не совершила непростительно грубую ошибку.

— Это уже лучше, всегда приятно видеть врага дряхлого и лишённого сил, это льстит нашему самолюбию. А что за портал такой? — Без интереса спросила Дания, вдруг принявшись рассматривать свои аккуратно остриженные ногти.

— Где-то в вашем лесу расположен портал, вход в другой мир. Он представляет собой сферу, ну круг, шар по-другому, или как её ещё назвать, — Катарина видела, как постепенно в глазах амазонки зажигается всё больший интерес, но она ещё не знала, чем вызвана эта столь резкая перемена настроения и не высказанное любопытство.

— Эта… сфера, шар или круг она имеет неясное призрачное сияние, горит, словно переливается.

— Да, — теперь уже глаза Катарины заполнялись надеждой и удивлением.

— А если заглянуть во внутрь, то там постоянная ночь и яркие звёздочки прорезают своим сиянием ночную пустоту. И небо это полно не только ясных горящих звёздочек, но и падающих умирающих.

— Да.

— Что ж, тогда я знаю, как выглядит этот самый портал и знаю, где он находится, наши воительницы обнаружили его пару недель назад и теперь держат под настоящим строжайшим контролем, мало ли что оттуда может появиться.

— И кто оттуда появился?

— Да ни кого. Нет, ну, правда, было разок, что оттуда выскочил зверёк, не то зайчик, не то белочка, не то мальчик, не то девочка.

— Ну и?

— Что ну и? — Амазонка раздражённо покачала головой и развела руками. — Ускакал куда-то в лес, что нам ещё и за такой мелочью, что ли гоняться?

— Послушайте, а вы не могли бы нас туда проводить?

Девочки продолжали наблюдать за этим необычным диалогом, со смесью страха и интереса.

— Ну, я не знаю. Это наша земля, наш священный лес, — она немного подумала, — хотя если поглядеть на это с другой стороны, ты говоришь что это очень важно для нашего мира, а если это важно для него, значит и для нас, а я склонна тебе верить. Не думаю, что каких-то трое людишек, пускай даже среди них и получеловек, полувампир, полуоборотень или что точнее треть человека, треть вампира, треть оборотня, — она наклонилась, как бы кивнув в сторону Катарины, — смогли причинить нам много забот и вреда. В любом случае, если вы хотя бы попытаетесь, то вам больше не жить на этой грешной земле. Мы просто сотрём вас с лица земли. Что ж, если это так важно, то с учётом твоей помощи нашим девочкам, мы согласны вам помочь.

— Спасибо.

— Пока не за что. Хорошо. Что ж, отправляйся за своими товарищами. Мы будем ждать вас здесь.

— Мы, возможно, приедем подъем только ближе к завтрашнему вечеру.

— Вот и отлично, а мы пока отдохнём и поохотимся. Правда, девочки?

— Да, Дания.

— Верно, Дания.

— Конечно, Дания.

Катарина полетела обратно, с полным коробом отличных новостей.

Наступила следующая ночь. Они подъехали несколько часов назад, но амазонка уже сама приняла решение не трогаться с места до следующего утра. И, вот, теперь все окружающие погрузились в глубокий сон, Катарина подошла к сидевшей, как каменное изваяние в отблесках костра, Дании. Женщине, наверное, было немного за тридцать, а, может быть, и уже около сорока. Красивая, пожалуй, даже очень, ничего не скажешь. Длинные чёрные волосы заплетены в две толстые тугие косы, в которую вплетены на конце каждой, не заколка, не резинка и не бант, а цепочка с двумя железными шариками-шипами, точь-в-точь булава, только во много раз меньше. В волосах тончайшая золотая корона, а может и позолочённая. Уши проколоты, серёжки маленькие и неброские, хотя каждая снабжена крошечным камешком голубовато-фиолетового цвета, наверное, аметистом. Катарина не блистала знаниями о камнях.

Верхнюю часть тела обтягивал лиф, кожаный с металлическими вставками. Он клином сходился к пупку. Обнажённый её живот был настолько плоский, брюшные мышцы настолько подтянуты, что можно было поставить под сомнение весь тот факт, что она вообще хоть что-нибудь употребляет в пищу, а питается лишь только святым духом. Возможно, такое сомнение и зародилось бы в Катарининой душе, если бы она сама не видела за ужином, как эта самая Дания с таким удовольствием уплетала один кусок жареного мяса за другим. Далее шла небольшая кожаная юбочка, сантиметров на десять не доходящая до колен, под которой при глубоком наклоне виднелись коротенькие кожаные шортики. На предплечьях были широкие металлические браслеты, которые извивались в форме то ли золотого дракона, то ли змеи и доходили до самого локтя, к каждому крепился небольшой кинжал с такой же драконьей ручкой. На ногах были то ли сапоги, а то ли шнурованные босоножки, являя собой, говоря словами Катарины, ядерную смесь кожи и металла. Они доходили до самых коленей и сплошь состояли из резьбы, дырочек и закорючек, завитушек и выпуклостей. На каждой голени так же было закреплено по кинжалу. Меч в широких ножнах, несколькими минутами ранее висевший на поясе, и колчан со стрелами, в данный момент мирно покоились у ног воинственной хозяйки, не терявшей при всём при этом своей женственности. И даже, наоборот, в какой-то мере эти атрибуты войны добавляли в её облик толику сексуальности и даже сексапильности.

Девочки также имели по две косы с металлическими наболдажниками. А вовремя недавнего боя у Катарины была возможность воочию увидеть, как они умело ими пользуются. Такой же лиф-амазонка, обвивающий их змейками вокруг шей, юбочка-шорты и сапоги, та же причёска, та же одежда, то же оружие, та же смесь кожи и металла. Одним словом сразу угадывалась та же порода. Но одно различие всё же имелось. На шее Дании, висела золотая цепочка, а на ней золотой медальон в виде миниатюрного топорика, Катарина где-то слышала, что это амулет воительниц — лабирис. У девочек на шее такового не было, из чего следовало, что они пока ещё не заслужили этой величайшей чести.

Катарина опустилась рядом.

— Хочешь поговорить? — Не шелохнувшись, произнесла Дания.

Если бы Катарина не слышала её голоса ранее, то очень бы усомнилась, что эти слова произнеслись именно ею, столь неподвижной и невозмутимой она казалась, будто и не слышала о приближении своей спутницы.

— Хотелось бы.

— Хочешь получить ответы на интересующие тебя вопросы?

Её губы не проронили не звука, каменные уста не шелохнулись. Катарина с сомнением заглянула ей в лицо, на котором играли неровные блики костра, и решила для себя, что на этот раз не пропустит мгновения, когда губы амазонки придут в движение.

— Да.

— Ну, задавай. — Она попыталась скрыть, проскользнувшую было улыбку, но уста её по-прежнему оставались недвижимыми.

— Кто были те люди, что напали вчера на девочек?

— Лапифы. — Повседневно сказала Дания, то, что Катарина уже итак слышала ранее. Она повернулась к собеседнице и её губы наконец-то зашевелились. Но, увидев по удивленному лицу недоумевающей девушки, что это слово ей ни о чём не говорит, продолжила. — Их земли находятся между Кентаврией и Амазонией. Не знаю, что им надо было в наших краях, хотя и могу догадываться. Думаю, эти собаки чувствуют, что скоро у нас открывается охота на мужчин, вот и решили, наверное, одним махом и свою тягу к войне удовлетворить, а заодно и нашим девочкам крылышки укоротить, шакалы. — Её глаза блеснули ненавистью, которую рьяная представительница злостного матриархата и не скрывала к лицам мужского пола, считая их не чем не лучше, а если уже быть откровенно честными, то даже значительно хуже своих единорогов и дьявольских псов. — Вообще-то они очень редко появляются на наших землях, главным образом враждуя с кентаврами. Всё не могут поделить своих женщин, которых-то и женщинами, по-моему, мнению назвать нельзя. Что это вообще за женщина, если она живёт по указке так называемого мужа? Стыд и срам для нашего рода. — Она нахмурилась, что, однако, не лишило её привлекательности. — В этом году мы не собирались их трогать, но они сами напросились, тем самым, подписав себе смертный приговор, — она жёстко ухмыльнулась, и в её глазах зажёгся дьявольский огонёк. — Они очень сглупили, напав на наших девочек, ведь, несмотря на свой юный возраст, они уже воины. Потому что, поверь уж мне, сила не в том, чтобы получить удар по железным латам и выдержать его, а в том, чтобы уйти от удара, не будучи обременённой лишней тяжестью и нанести меткий и точный свой. — Она провела рукой вдоль своего тела. — А в этом мы мастера, тренируемся дни напролёт с трёх — четырёхлетнего возраста.

Глаза Катарины расширились от непонимания, ведь они на прямую лишают себя детства, затем в них запылал уже лукавый огонёк.

— Ну, Слава Богу, хоть три-четыре года для беззаботного детства вы себе оставляете.

Ответ поразил её до глубины души.

— Беззаботного? — Удивилась амазонка. — Но до трёх-четырёх лет мы оттачиваем мастерство верховой езды и ловкость движения. Сейчас, они уже подошли к тому возрасту, когда им положена первая самостоятельная вылазка, без взрослых. Она, конечно, могла обернуться для них трагедией и стать роковой, но мы обязаны идти на риск, чтобы выжить в будущем. На этот раз вовремя появилась ты.

Она замолчала. А Катарина не стала спрашивать, сколько лет должно стукнуть девочкам, чтобы они впервые шли серьёзно рисковать своей жизнью? Шесть? Семь? Восемь? Ответы на её вопрос уже лежали чуть поодаль, но всё же недалеко от костра.

Катарина оторвала взгляд от юных амазонок и перевела его на чёрного единорога, мирно похрапывающего чуть в стороне.

— А ваш конь…? — С восторгом произнесла Катарина. — Он просто великолепен. Хотела бы я проехаться на таком верхом.

— Боюсь, что это невозможно. Единороги принимают только одного хозяина, либо какое-то очень приближенное к нему лицо. В нашем племени эта честь обычно достаётся старшей дочери. Говорят, правда, что ещё они признают своим хозяином того, кто убил прежнего, но за точность этой информации не ручаюсь, так как у нас случаев такого перехода боевых коней ещё не было.

— Жаль, хотя меня и своя-то лошадь не больно-то жалует, видать чувствует звериную сущность.

Амазонка дружелюбно улыбнулась.

— Зато этот вон рыженький, наверное, очень даже жалует, вон, как к тебе жмётся и с рук почти не слазит.

— Да, это мой Рыжий, так и знала, что обрету в нём друга, когда спасала от участи великанской блохи всю жизнь заточённой в большой банке. Знаете, я всегда с удовольствием читала и слушала об амазонках и даже не подозревала, что придётся встретиться когда-нибудь с вами воочию. — Неожиданно сменила она тему разговора.

— Да неужели? Это льстит моему самолюбию.

— Скажите, а вот, правда, что…

— Правда. — Даже не утрудившись дослушать вопрос до конца, ответила Дания и похлопала себя по выжженной левой груди. — Так гораздо удобней сражаться.

— А, правда, что…

— Правда, у меня самой три сына и все они воспитываются отцами.

— И что…

— Нет, я по ним не скучаю, если ты об этом, и не вижусь с ними. — Сказала она слишком поспешно. — Вообще у меня есть дочь, Вивиан, ты её видела, девчонка не лишённая амбиций. Она будет хорошей амазонкой, если доживёт.

— Жестоко.

— Возможно для кого-то, но такова сама жизнь, а в нашем обществе нет места не только мужчинам, но и слабым женщинам.

— Я слышала, что вы специально калечите своих новорождённых сыновей, — осторожно спросила Катарина, — чтобы те не могли претендовать на вашу власть и использовались лишь для продолжения рода или убиваете.

— Враки. — Безапелляционно заявила Дания. — В нашем обществе нет места мужчинам, тем более калекам. Отцы наших дочерей должны быть полны сил и полностью здоровы. Конечно, я не могу поручиться, что где-то такой инцидент не имеет место быть, ведь Амазония огромна и наше приграничное племя далеко не единственное. — Но на её лице можно было прочитать, что в этих словах имелась очень даже большая доля истины, но ей не хотелось столь открыто это признавать. — Но мы предпочитаем не опускаться до детоубийства и пополнения армии инвалидов, а решаем всё мирным путём, отдавая сыновей на воспитание родных или, в крайнем случае, потенциальных отцов. Мужчины так похожи друг на друга, их всех и не упомнишь. — Она немного /виновато пожала плечами. — По крайней мере, мы ещё не разу не слышали, чтобы в человеческом поселение хоть одно подброшенное дитё оставили без людского участия.

— А правда что… — Начала было Катарина, но тут она вспомнила свои первые неудачи на новом для неё журналистском поприще и решила переформулировать чуть не сорвавшуюся с уст фразу. — А то, что для того чтобы получить разрешение на рождение ребёнка, нужно убить хотя бы десять ненавистных мужчин, правда?

— Конечно же, нет. Это чудовищная ложь. — Слабо возмутилась амазонка, по её лицу было видно, что она оценила новую постановку вопроса. — Вполне достаточно всего-то трёх. Так что передайте своему спутнику мужского пола, чтобы он опасался и всегда был настороже, так как именно в этом году наши пятнадцатилетние девочки получили разрешение на убийства лиц мужского пола.

— О, вы мне льстите, моя дорогая, — донёсся голос казавшегося спящим до этого момента старика, — в моём-то возрасте я уже давно не мужчина.

Она окинула лучащимся смехом взглядом пожилого мужчину в обычной крестьянской одежде. Как уже говорилось ранее, Меден совершал сиё путешествие инкогнито и хотел, чтобы как можно меньше людей было посвящено в его истинное положении.

Но Данию сложно было обмануть, она звонко рассмеялась.

— Должна заметить, что отец Вивиан был примерно вашего возраста, когда мы её зачали и хочу сказать, что он был ещё о-го-го. Получше чем все эти глупые юнцы. Значительно получше.

— Так уж и моего возраста? — Озорно покачал головой старик, продолжая лежать на тёплом одеяле. В глазах его по-прежнему сияла искорка смеха.

— Может быть даже и постарше, — кокетливо заявила амазонка.

— Ну, вот в этом-то я точно очень сильно сомневаюсь. — Загадочно произнёс Меден. Честно говоря, иногда он и сам совершенно путался и нередко забывал, сколько столетий он прожил на этой грешной земле.

— Но неужели вам совсем не нужны мужчины в жизни? Как же вы без них обходитесь? Ведь совершенно без них, жить нельзя, наверное. — Наивно спросила Катарина, подняв на Данию свои невинные глаза.

— Да неужели? А для чего они нам нужны? Мужчины? — Вкрадчиво спросила амазонка, чуть склоняясь к рядом сидевшей девушке. — Для секса? Ну, в этом мы и сами неплохо можем удовлетворить себя и друг друга, во всяком случае, не хуже чем там какой-нибудь мужчина, а зачастую даже и лучше.

Щёки Катарины постепенно заливала краска стыда, масло в огонь подливало ещё и то, что она прекрасно понимала, что Меден по-прежнему был свидетелем их разговора. Не исхищрённой в любви и тем более сексе девушке, такие разговоры были вообще не приемлемы, но если в присутствии женщины это еще, куда не шло, то присутствие при данной теме мужчины, было что-то из ряда вон выходящее.

— Что вы, — в полном смущении Катарина отчаянно закачала головой, — я вовсе не это имела в виду. Я говорила о помощи в ремонте, строительстве, охране.

Её взгляд прошёлся по холодному блеску кинжалов, по ножнам со вставленным в них оружием, по тяжёлым мини-булавам в каждой косе и поняла всю глупость выданного ранее предположения. Но что она могла поделать? Да, она поняла, что задавала довольно-таки глупые вопросы, но что ещё она могла предположить, если вся её жизнь проходила среди мужчин, она и представить себе не могла что всё может быть иначе.

— Со всем этим мы прекрасно справляемся и сами, — Дания снисходительно улыбнулась, мол, чего с неё взять-то, всю жизнь проводит среди жалких мужчин, — а что касается любви. Так физическую мы прекрасно дарим, друг другу, да раз в пять лет получаем от мужчин. Хотя, не спорю, и среди нас попадаются очень падкие на мужчин девочки, некоторые даже совсем покидают наши земли, уходя к людям или кентаврам. У них, да и у вас тоже, это называется любовью. Кстати, то, что я вам сказала сейчас, вряд ли подтвердит кто-нибудь из моих соотечественниц, так как по возможности такие случаи если и встречаются, то это тщательно скрывается. Всё это конечно допустимо, рабынь среди нас нет, и у каждого есть собственное мнение, но мы этого не одобряем, так как это несколько ослабляет наши ряды. Поэтому тшшш, — она прижала длинный изящный палец к губам, — это тайна, секрет. Любовь же платоническую, — продолжила она дальше, — мы дарим и получаем вот им и соответственно от них.

Она издала какой-то негромкий звук, то ли свист, то ли вой. Из темноты тут же бесшумно вынырнуло животное, очень напоминающее собаку, но в то же время и будто ею не являющееся. В холке высота его составляла чуть больше метра плюс массивная голова с в меру отвисшими брылями, большие висячие уши, могучая мощная грудная клетка, крупные, словно у тигра, широко поставленные лапы, толстый опущенный к низу хвост. Пёс подбежал к хозяйке и застыл перед ней чёрным каменным изваянием, ожидая дальнейших приказаний.

Дания похлопала по земле рядом с собой, пёс послушно растянулся у её ног, отбивая толстым крепким хвостом благодарственную дробь.

— Что же, их маленьких кобельков то же воспитывают отцы-кобели? — Обретая свою прежнюю уверенность, спросила Катарина, радуясь смене темы разговора.

Амазонка оценила её чувство юмора и улыбнулась, а спящий Меден неожиданно закашлялся.

— Нет, — Дания потрепала пса за загривок, — но лично мой единорог и моя собака женского пола. Да, правда, моя хорошая?

Катарина с недоумением заметила, что к родной дочери женщина-воительница была более сурова и менее ласкова.

Тем временем огромная псина повизгивала от удовольствия и ещё сильнее била своим хвостом. Не возможно было поверить, что эта большая улыбающаяся собака, выказывающая сейчас такую любовь и ласку своей госпоже, могла представлять собой серьёзное оружие в руках опытной хозяйки. А она могла, и ещё как.

— Ещё у нас есть дочери, которым мы дарим заботу и любовь.

— А заодно лишаете их детства. — Не преминула вставить Катарина, для неё понимание этого причиняло боль, ведь в какой-то степени она и сама была лишена детства после смерти отца.

— Детства? — Амазонка с интересом посмотрела на Катарину, не отрывая руки от собачьего брюха. — Не думаю, что мы кого-то чего-то лишаем, но разве что жизни наших врагов. По крайней мере, я никогда не считала себя, свою дочь и других своих соплеменниц в чём-то ущемлёнными. Наша жизнь такова, что мы должны быть очень сильными, жёсткими и стойкими. Если мы с молоком матери и с пелёнок не будем всё это впитывать, то не будем доживать и до двух — трёхлетнего возраста. Что сделаешь такова наша жизнь и мы этим живы и счастливы.

— Да, это ваша жизнь. — Пожала плечами Катарина.

— Это наша жизнь, — согласилась Дания, — которая нас вполне устраивает, и в которой нет места каким-то там мужчинам, — сказала она с презрением, — их роль в нашей жизни лишь роль самцов-производителей, для произведения дочерей нам подобных они лишь нужны и используются нами по своему прямому назначению и единственному верному.

— Может быть, хотя я с вами не согласна и у меня есть своё мнение на этот счёт. — Уверенность уже давно вернулась к Катарине, и она бесстрашно смотрела амазонке в глаза.

— А мы никого не наказываем за её личное мнение, даже если это мнение особенное, расходящееся с мнением всех нас. Каждый волен выбирать свой истинный путь, хотя, — она наставительно подняла указательный палец вверх, оторвавшись на мгновение от недовольно заворчавшей собаки, — если этот кто-то живёт в нашем племени, то она должна жить по нашим правилам и законам, и полностью соблюдать их, иначе её ждёт изгнание, а особо упорных даже… смерть.

Это слово сорвалось с её губ настолько обыденным тоном, что особо сомневаться не приходилось, что это нежелательное состояние души и тела было для них чем-то повседневным, не требующим особого внимания и рассмотрения делом. Смерть. Что такое смерть? Для нас и нашего понимания это довольно-таки страшное слово, а для них, похоже, это было что-то не более серьёзное и заслуживающее внимания, чем недалёкий поход в кусты по малой нужде.

Что поделаешь, это была своя дикая, почти животная жизнь, в которой существовал свой закон джунглей и само собой выживали сильнейшие.

— Скоро? — Наконец-то спросила молчаливая Мада. Она уже ужасно устала от этого жестокого мира, ужасно истосковалась по мирной спокойной жизни в Эдеме, и ужасно изголодалась. Люди здесь почему-то использовали преимущественно мясо, то есть тело невинно убиенного перед этим животного. Но что с них возьмёшь? Одним словом, самые что ни на есть настоящие варвары!

— Да уже не более ста шагов, лошадиных, конечно. Там, в подлеске.

Они ехали этим путём уже двое суток. Дорога была достаточно сносной, хотя и казалась на первый взгляд непроходимой, но всё же это была родина их проводников, которые знали здесь каждую пядь земли, каждое деревцо, каждый кустик, каждую травинку, что помогло им в итоге, без особых приключений преодолеть остаток пути по землям Амазонии. Несколько раз они совершали неожиданно большой крюк, Катарина сделала вывод, что они обходят поселения амазонок, в которые не допускался никто извне.

Дания подъехала к пышному кусту и осторожно, во избежание царапин, порезов и уколов, раздвинула его ветви. Затем обернулась и кивнула головой в сторону открывшегося вида. Им открылась великолепная поляна, сплошь усыпанная весёлыми цветами, белыми, розовыми, голубыми, жёлтыми, фиолетовыми, и даже салатовыми.

— Это великолепно, — у Катарины дух перехватило из-за представшей перед ней картиной. Поляна оказалась скорее и не поляной вовсе, а целым лугом или даже полем раскинувшемся в своём цветном великолепии. Множество пчёл, жучков, бабочек и прочих насекомых, а также маленьких птичек колибри резвилось на этом цветном ковре привлечённые радующим глаз разнообразием красок, ласкающим дыхательные пути живительным ароматом цветов.

На другой стороне луга светилась уже знакомая всем призрачная сфера.

— Ну, Слава Богу, — удовлетворённо выдохнул Меден.

— Ну, Слава Богу, — облегчённо согласилась Мада.

— Ну, Слава Богу, — Катарина увлечённо закусила губу, сжимая уже знакомое нам всем своё неотлучное распятие.

Виктор заворочался и недовольно закряхтел. В то время как все любовались каким-то великолепием и за что-то восхваляли Бога, ему приходилось по-прежнему в неудобной позе, замлевшим висеть в темноте на поясе, не услышанным и не замеченным. Эта участь была его нежеланной прерогативой уже в течение нескольких дней, тех самых, что ему приходилось скрываться от амазонок. Пребывание в состоянии летучей мыши несколько дней подряд не то чтобы надоело, но уже очень раздражало. Да, что ни говорите, но человеком быть лучше, особенно если тебе есть с чем сравнивать.

Две аналогичные Дании женщины на могучих белых единорогах со свирепостью на лицах выступили вперёд, но, увидев воительницу на огромном чёрном животном, они почтительно склонили головы и отступили, хотя по-прежнему поглядывали на незнакомцев с настороженностью и тревогой.

— Что ж, я сделала всё, что могла, чтобы отплатить вам за помощь девочкам и внести свою скромную лепту в наше общее благое дело, теперь дело за вами. Насколько я поняла, жизнь нашего мира и… других, возможно, хотя для меня очень даже сомнительно, в ваших руках, так что желаю вам удачи.

— Дания, миленькая, пожалуйста, возьмите моего кота, на время моего недолгого, надеюсь, путешествия в другие мира.

— Кота? Я? — Та с некоторой брезгливостью приняла панически мяукающего Рыжего из рук благодарной Катарины. — Но что мне с ним делать? У нас никогда не было котов.

— Просто держите его в доме. У вас ведь есть дома, правда? — Неуверенно спросила девушка, и продолжила когда амазонка согласно кивнула. — Кормите его. Только не запирайте, чтобы он всегда имел возможность выйти по нужде.

— Наши дома сложно запереть, — улыбнулась Дания, — они…, — но тут она резко запнулась и перевела разговор в другое русло. Как говорится дружба дружбой, а служба службой. Разглашать какие-нибудь детали их жития-бытия это еще, куда ни шло, а вот какие-либо стратегические тонкости это уже было под очень строгим грифом секретно.

— Но чем мне его кормить? — В полной растерянности спросила амазонка.

— Тем же что едите сами и кормите собак. Ну, там мясо там, рыбу… и всё такое. — Настаивала Катарина, невинно при этом улыбаясь. — Если в ваших жилищах до сего момента были мыши, так я думаю, он и их переловит.

— Хорошо, — без особого энтузиазма проговорила амазонка и посмотрела на присмиревшего и теперь мирно посапывающего у неё на руках кота, — надеюсь, он не доставит мне особых хлопот.

— Не доставит. Он вам самим понравится, ещё себе такого захотите завести.

— Сомневаюсь, но животное всё же продержу до твоего возвращения, надеюсь только, что оно будет скорым. В общем, прошу вас, не задерживайтесь. — Она с некоторой неприязнью взглянула на рыжий пушистый комок на своих руках.

— Тем скорее оно настанет, чем скорее мы окажемся в Эдеме. — Философски заявил Меден. — Так что нам надо торопиться. Хотя я и сам уже захотел завести себе кота, чтобы скрашивать долгую старость, ну разве что только чёрного. — Старик заговорщически подмигнул улыбающейся Катарине. Всё-таки Медену удалось сохранить своё инкогнито, но ещё было не известно, надолго ли. — Но всё же не считаю это достойным поводом для того, чтобы задерживаться.

— Да, вы правы, — усиленно закивала головой Мада. — Нельзя ли поторопиться?

Виктор соглашаясь, щекоча, поскрёб живот друга. Меден по-идиотски хихикнул.

— От чего же нельзя, сразу же и отправляемся.

— Когда вы вернётесь, мои люди мне доложат, вы немного подождёте, и вам привезут кота. Никаких преград на наших землях вы не встретите, несмотря на исход вашего похода. Обещаю. А теперь позвольте откланяться. Прощайте.

Воинственная, но от этого не менее женственная, всадница, величественно развернула своего чёрного единорога, кивнула молчаливым стражницам, и поскакала прочь, с поляны, мимо пышного куста боярышника, через леса, к своим не запирающимся жилищам.

Горстка малолетних девочек, на таких же, как и они сами, маленьких подростках единорогах слегка поклонились своим новым знакомым и невозмутимо последовали за своей госпожой.

Когда они скрылись из виду, то смотрящая им вслед Катарина повернулась к Медену.

— Поедем верхом? — Спросила она.

— Ыга, — о чём-то задумавшись, промычал Меден.

— Думаете, высоты хватит?

В глазах Медена заиграл лукавый огонёк.

— Проедем, если голову пригнём, а ещё точнее проедем, если спешимся и возьмём лошадей под уздцы.

— Ой, а как-то об этом не подумала, — смутилась вдруг Катарина, и с досадой добавила. — Вот тупица.

— Не кори себя, Катарина, ни какой человек на свете не в силах думать обо всём сразу. А теперь берём лошадей под уздцы и пошлите.

Но всё оказалось не так-то уж просто. Лошади испугано шарахались от переливающейся сферы, и не в какую не соглашались идти в таинственное межпространство, а затем и в иной мир. Трудность представляло ещё и то, что Меден тщательно скрывал свою принадлежность к сообществу колдунов, очень не любимых амазонками, которым, говоря откровенно, и самим не чужда была какая-то доля магии. От этого их противостояние магии извне было ещё более странно. Сейчас же, находясь под пристальными полными любопытства взглядами её явных представительниц, он не мог применить своё волшебство, открыто. Во взглядах этих оставшихся амазонок, бросаемых на Медена, и без того сквозила откровенная неприязнь, если даже не ненависть. Это чувство относилась не именно к Медену, он лишь был частным звеном, в слепой цени общей нелюбви ко всему мужскому полу. Вероятнее всего, если бы прямым объектом этой неприязни был бы непосредственно он, то к этому времени его уже не было в живых.

И всё-таки улучив благоприятный для того момент, Меден вроде бы незаметно успокоил лошадей, которые, ошарашив всех своим неожиданным спокойствием и послушанием, смело вошли в межпространство, ведомые своими временными хозяевами, а затем и повернули к самому Эдему.

То, что увидела Катарина по ту сторону портала, её очень опечалило и встревожило. Здесь не было больше того умиротворённого спокойствия и ощущения дикой радости и счастья. Дом знакомого им с Сэргардом льва, как и многие другие непрочные, но красивые жилища, были разрушены. Вокруг не было видно не одной живой души. Повсюду царили хаос и разрушение.

Мада старалась не смотреть по сторонам, по всему было видно, что когда она уходила отсюда в последний раз, всё было примерно в той же поре, такое же удручающее состояние и запустение царили повсюду. Она ехала с опущенной головой, ведя их за собой спокойно и уверенно, что означало, что ей точно известны координаты их конечного пути.

Они проехали несколько километров, несколько часов нескончаемого пути, прежде чем увидели то ли воздушный замок, то ли дворец, то ли церковь, маячившую где-то на горизонте между небом и землёй. Сначала им показалось, что она находится на небольшой возвышенности, благодаря чему и создаётся видимость того, что она как будто парит в воздухе в нескольких метрах над землёй. Но оказалось, что это им действительно только казалось. Чем ближе они подъезжали, тем крепло ощущение, будто с каждым их приближающимся шагом эта, вероятно, всё же церквушка становилась на метр, два, а то и на все три выше. Это реальность или только игра воображения?

В результате, когда они подошли к нему вплотную, здание висело в нескольких километрах над землёй, а первая к нему ступень находилась на высоте нескольких сотен метров.

— Ну и что это за выкрутасы? — Поинтересовался Меден.

Виктор взмыв в уходящих лучах заката, попытался долететь до благородного строения, но оно будто играло с ним в салочки, постоянно ускользая и оставаясь в метре-двух от него, как бы он не стремился подлететь к нему поближе.

Мада улыбнулась и что-то произнесла на гортанном никому неизвестном языке.

Неожиданно оказалось, что ступеньки идут прямо из-под их ног. И как они только раньше этого не заметили? Осознание того, что всё это лишь дело рук Мады не сразу до них дошло.

Меден и Катарина отпустили своих лошадей по примеру Мады и последовали за ней на ступеньки. Виктор, отчаявшись догнать ускользающий замок, обратился в человека и последовал за ними. Только почему-то лестница с каждым пройденным шагом, становилась не на одну, а на две-три ступеньки выше, а уже пройденные нижние ступени исчезали, будто их там никогда и не было вовсе. Это напомнило Катарине эскалатор, только когда не стоишь и не ждёшь, пока он тебя подымет, а поднимаешь наравне с ним, так сказать нога в ногу, в результате оказываешься наверху в два раза быстрее, правда там пройденные ступени не исчезают таинственным образом. И, Слава Богу! А то бы это грозило инсультом не только пожилым и страдающим всякого рода сердечными заболеваниями людям, но и каждому второму, если не первому, жителю мегаполиса.

И вот вскоре они уже были наверху. Да это было захватывающее, ни с чем не сравнимое зрелище, хотя и несколько пугающее. Мечта всех экстремалов! Подниматься по узенькой лестнице без перил, уходящей в далёкую высь. Это было круто! Даже больше чем круто. От этого захватывало дух, и леденела душа. Если бы Катарина к этому времени ещё не умела летать, она, скорее всего, умерла бы от страха, но теперь, после осознания своих левитационных способностей, страх высоты был ей неведом. Они стояли на высоте нескольких километров от земли и, что самое удивительное, воздух тут совсем не был разряжён, и дышалось здесь легко и просто, будто ранним утром в хвойном лесу после дождя. Сам воздух казалось, дышал прохладной и чистотой.

То, что снизу казалось величественным замком, на самом деле оказалось не больше не меньше чем как обычным двухэтажным строением, двери которого в данный момент приглашающе распахнулись.

Они вошли в просторный холл, потолки которого были настолько высоки, а стены широки, о чём и подумать нельзя было, находясь снаружи. Дому не надо было быть особо большим снаружи, если он и без этого оставался просто огромным изнутри. С противоположной стороны открылась другая двустворчатая дверь, за которой виднелся зал, размером не меньше первого.

Высокий моложавый мужчина с длинными седыми прядями и бородой в белоснежном одеянии до пят, вышел им навстречу, смиренно сложа руки на груди.

Его лицо с трудом можно было рассмотреть из-за яркого сияния витающего вокруг него, но иногда всё же, при лёгком его повороте, на открытых участках лица можно было заметить и небольшие морщинки, придававшие ему лишь больше мудрости и понимания.

— Да святится имя твое, да будет царствие твое отныне и вовеки веков, — услышали все уверенный голос Мады. Только здесь к ней вернулось её былое состояние души.

— Дочь моя, Мада, ты вернулась, уложившись в срок. — Мужчина протянул к ней руки.

Девушка подошла к нему, поцеловала его в тыльную сторону левой ладони и обняла, прижавшись как к родному отцу. Хотя на самом деле, всё вероятно именно так и обстояло.

— Да, Создатель, у меня в запасе ещё остались сутки.

— И много ли миров ты успела повидать за эти сорок неполных дней, дитя моё? Добилась ли ты того результата, которого жаждала? Нашла ли повод ли, причину ли, с которой я смогу выступить на совете Создателей во имя сохранения жизни всех параллелей? — Его блуждающий взгляд с любопытством скользнул по её спутникам. Он слегка вздрогнул, будто ощутив в них что-то очень далёкое от божественного, но, заметив, как Катарина несколько раз перекрестилась, и насколько правильно и непринужденно она это сделала, будто проделывала это не одну добрую сотню раз, а также как мирно поблёскивал Иисус Христос на своём распятии у неё на груди, успокоился. В конце концов, это были не его создания, а мало ли кого мог создать какой-то другой Создатель в каком-то далёком чужом мире. Главное это вера идущая из глубины самой души, и кто бы её не испытывал, что бы он собой не представлял, но уже только одной своей истинной верой он ставил себя по эту сторону баррикад, сторону, которая принадлежит им Создателям, Единому Богу, другим Богам и Божествам. — Что за… люди пришли с тобой и стоят теперь за твоей спиной, дочь моя?

— Начну с первого вопроса, то есть с самого начала, Создатель. Я побывала только в одном мире, но увидела и узнала очень многое. Там царит хаос. Этот мир полон предательства и жестокости, ненависти и зла, смерти и боли, унижения и обиды, но в то же время он полон и ещё больше дружбы, любви, преданности и взаимовыручки. И, несмотря на его недостатки, я сделала вывод, что и этот мир, ровно, как и наш, не заслуживает полного уничтожения. Все живые существа в нём, а он полон всевозможных созданий, умеют, и любить и жить ради друг друга. И теперь, познав и этот мир, я буду молить тебя выступить в защиту всех миров, а не только нашего, как я просила ранее. Ведь теперь я понимаю, что раз и в этом мире оказались порядочные слуги Господа своего Бога, то и в других мирах помимо недобрых, злых и коварных, будут обитать и вполне мирные невиновные жители. Пришедшие со мной, отец, могут показаться вначале отступниками божьими, приверженцами сатаны, так как один их них колдун, второй вампир, а девушка так вообще что-то общее между вампиром и оборотнем. Но, между тем, они все остаются, прежде всего, порядочными людьми. Колдун верит и почитает своего Создателя Бога, использует свою магию только лишь во имя добра и блага своего народа. Вампир настолько любит своего Бога, что мечтает быть служителем в его храмах и церквях, несся всем творениям божьим их мира слова ценности Бога, и сейчас он это делает для своего народа. А девушка, сама ставшая жертвой слуги сатаны, даже, несмотря на то, что физически не может выносить серебро и изображение лика своего Бога, продолжает носить его на своей шее и любить своего Создателя, несмотря на то, что он не уберёг её, свою верную рабу от того ужаса, который ей пришлось пережить. Она по-прежнему любит и преклоняется перед своим Богом. И эти два вампира, которые по своей натуре физически не могут прожить и нескольких дней без поступления в организм свежей крови, нашли всё же выход из создавшейся щекотливой ситуации.

Меден, Виктор, Катарина все они в недоумении смотрели на Маду. Неужели это та скромная молчаливая девушка, которую они знали? Девушка, которая ненавидела их мир и не скрывала это? Девушка, которая была готова бросить Катарину в беде? Неужели это всё она? Честно говоря, они совершено не рассчитывали на то, что она вступится и за их мир, на то, что она так хорошо чувствует их и понимает. Но, в конце концов, сейчас это было именно так. Теперь им было совершенно очевидно, что жаловалась она, потому что ей было по настоящему трудно в их чуждом ей мире после своего невинного Эдема, но в глубине души….

В общем, теперь она решила идти до конца и попытаться отвоевать не только свой мир, что было её первоначальной целью, а всё множество параллелей, сколько бы их там на самом деле не оказалось бы. Возможно, в этом её решении сыграла свою роль и продемонстрированная Виктором, Катариной и Меденом взаимовыручка, в то время как она верующая и невинная Мада, желала лишь бросить всё, всех и вся, только чтобы оказаться в безопасности и поскорее вернуться домой. Она наконец-то осознала, что и она не без греха, а значит, не заслуживает большего права на жизнь, чем любое другое живое существо из любой параллели. Короче говоря, недавние спутники теперь смотрели на неё с удивлением и уважением, не ожидая в свою сторону такой рьяной защиты.

— Они пьют сок кровавого дерева, — между тем, продолжала Мада, не замечая или не желая замечать их удивление и уставленные на неё лица, — произрастающего в некоторых местах их мира, и берут его с собой, если опасаются, что им понадобится кровь в дороге. Я сама была свидетелем того, как эта девушка, ещё несколько месяцев назад, чуть не погибла, так как, нуждаясь в крови, наотрез отказывалась принести себе в жертву любое другое существо. А сейчас, побывав в их мире, я поняла, что там не только она одна готова на самопожертвование ради друзей и незнакомцев. В конце концов, если их Создатель сам создал такое дерево с его кровавым соком, значит это кому-нибудь нужно. Да их мир жесток, но это только лишний раз доказывает, насколько им труднее там живётся, насколько труднее оставаться человечными в этих жестоких условиях, чем нам обласканным твоею лаской и добротой, не в чём не нуждающихся, всё имеющих. Но раз и в таких варварских условиях жизни они продолжают оставаться людьми, значит это чего-то, да стоит. И вот сейчас, они и я вместе с ними пришли просить у тебя помощи в сохранении наших миров и прочих параллелей. Все мы очень разные, но цель у нас одна и она общая для всех, стремление к единству, миру и добру.

Она отступила в сторону, пропуская вперёд пришельцев из другого мира и давая возможность Отцу-Создателю самому решать, что делать дальше. Это была её первая столь длинная и значительная речь в жизни, и она далась ей с некоторым трудом. Теперь же, ожидая решения свыше, она очень волновалась.

— Что можете вы добавить к словам Мады? За какие такие заслуги мы, Совет Высших Богов, должны сохранить жизнь столь жестоким и варварским мирам? Ведь думаю вы в курсе, или по крайней мере догадываетесь, сложив дважды два, что обстановка во всех мирах сейчас заставляет желать лучшего. То, что делаете вы, всё равно, в конце концов, приведёт к тому же, что хотим сейчас сделать мы, это лишь вопрос времени. Вы сами уничтожите свои измерения, и результат будет всё тем же единым. Разница лишь в том, что к тому времени как вы уничтожите свои миры, мы бы уже создали новые лучшие, без злобы и ненависти, зависти и жестокости, лжи и обиды.

— Это вы сейчас так думаете, — вступила в разговор Катарина, — но из всего, что я знаю о мирах и их Создателях, так это то, что каждый из наших миров создавался и изменялся не в первый раз.

Все, кроме самого Создателя, заинтересованного её речью, смотрели на неё с превеликим удивлением, ведь раньше им это и в голову не приходило.

— Но жизнь, — продолжила между тем Катарина, — рано или поздно приходит к одному и тому же выводу, что жизнь она сама и есть борьба добра и зла. И сколько бы раз вы не решали уничтожить созданные миры и возводить новые, в конце концов, всё будет повторяться, как повторялось уже не раз.

— Согласен, дитя Бога своего, в твоих словах есть смысл, но этого не достаточно, чтобы сохранить вам жизнь, ведь пока есть шанс, что последующий мир будет лучше, то…, — он печально покачал головой и развёл руками.

— Но ведь вы не позволяете нам жить своей жизнью, ведь возможно если бы вы не истребляли целые измерения, то мы бы сами по себе, своими стараниями, стали бы лучше. Ведь сколько войн между добром и злом мы выиграли сами по себе, без чьей-то помощи. И каждый раз это была наша, пусть маленькая, но всё-таки победа. Мы сами делаем мир лучше, потихоньку конечно, но возможно в итоге, мы добьёмся, не совершенства, конечно же, нет, его не бывает в природе, но большой с ним близости. Мы постараемся сделать мир лучше, ведь мы по настоящему этого хотим, от всей души, от всего сердца.

— А посмотрите на меня, на Катарину, ведь по всем законам жизни, божьим и дьявольским, мы создания темноты, а значит порождение зла, но мы добились невозможного, мы не пьём крови живого существа, да конечно дерево тоже живое, но оно не подвержено обращению, мы не приносим никому смерти, из-за нашей жажды крови.

— Но опять-таки это не повод, для того чтобы сохранить вам жизнь. Послушайте, не чего личного здесь нет, мы просто стараемся сделать что-то во благо добра.

— Нельзя прикрываться добром, когда совершаешь убийство целых миров, — в сердцах выкрикнул Меден.

— Тише, тише, Меден, подождите, ругань ни к чему не приведёт. Это только начало тупика. — Катарина примирительно подняла руки вверх, глубоко вздохнула, и продолжила, обращаясь к Создателю Эдема. — Послушайте, давайте выходить из нижеследующего. Вы не могли бы мне ответить на несколько вопросов? Их совсем немного, пожалуйста?

Она улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой, обнажив небольшие, находящиеся в спокойном состоянии, но всё же слегка выдающиеся, клыки.

— Если это как-то поможет нашему решению, то согласен, — невозмутимо ответил Создатель, всплеснув руками, и вновь уложив их, как первоклассник на своём первом уроке.

— У вас у Создателей, есть свои правила, своды, законы?

— Да, конечно, как и у любой разумной группы существ.

— И вы обсуждаете свои поступки, действия, решения?

— Да, — с сомнением в голосе произнёс Создатель, — но я не понимаю, к чему ты клонишь, дочь своего Бога? Я не вижу в твоих вопросах особого смысла.

— А слышали ли вы, обсуждали ли вы гибель Содома и Гоморры?

— Да, — настороженно ответил Создатель, — мы обсуждали это деяние и судьбу этих неверных Господу и Добру людей.

— А скажите, пожалуйста, как вы считаете, прав ли Господь наш милосердный, что прислушался к прошению Авраама? Должен ли отец наш небесный, наш Создатель и Творец, прислушиваться к просьбам нашим, детей своих грешных, душам их заблудшим, послушным овцам Пастыря своего, коли они верят всей душой и любят Господа Бога своего единственного в мире оном.

— Каждый отец должен выслушать дитятю своего, но лишь только праведный и осознавший грехи свои и покаявшийся в содеянном, заслуживает особого внимания и может уповать на милость Божью.

Катарина подбежала к белоснежному Создателю и, опустившись перед ним на колени, припала губами к его руке.

— Благословите, отец небесный, и отпустите грехи мои, ибо я грешна.

Создатель Эдема несколько секунд стоявший в замешательстве, вдруг поднял руку и опустил ей её на чело.

— В чём состоит твой грех, дитя Бога своего?

— Я покинула родной мир и перешла в другое измерение, оставив мать свою в бедственном положении, и не печалюсь об этом. Да она не любила и не ласкала меня, но всё же она моя мать, она дала мне жизнь. Она моя единственная мать и другой матери у меня не будет. Я упоминала Господа всуе. У меня бывают нечестивые мысли, мои деяния не всегда отличаются чистотой.

— Что ж, это не самые великие грехи, хотя мы просто обязаны почитать своих родителей, дарующих нам жизнь. Я отпускаю тебе грехи твои. Но мы сами, родители, порой очень часто являемся причиной бед детей своих, дитя, поэтому не вини себя слишком строго, прости свою мать, и не таи в душе своей на неё злобу. Ибо это великая сила прощение.

— Отпустите и мне грехи мои, отец небесный, ибо грешен я, — Меден тяжело опустился на колени, возраст сказывался, однако, и поцеловал руку Создателю сего мира.

Катарина в это мгновение поднялась с пола.

— В чём грех твой, сын брата моего? — Создатель положил и ему свою ладонь на голову.

— Не вы создали меня, но раз и святые отцы отпускают грехи именем Господа нашего, то Господь Бог Создатель другого мира может отпустить мои прегрешения, ибо стремлюсь я скорее покаяться.

— Слушаю тебя, сын Господа твоего.

— Грешен я, ибо пользуюсь запретной магией, но пользуюсь ею только лишь во имя добра, справедливости и блага народа своего — Это все твои грехи?

— Нет, отец небесный. Грешен я, ибо приходилось мне убивать в бою врагов моих и врагов моего народа, и врагов друзей моего народа, чтобы восстановить мир на всей земле нашей.

— Отпускаю и тебе грехи твои, сын Господа твоего.

— Отец небесный, отпусти и мне грехи мои, ибо грешен я и хочу покаяться. — Вся процедура в очередной раз повторилась, за исключением того, что вместо Медена и Катарины на этот раз выступал Виктор.

— Около пятисот лет назад я убил человека невиновного, убил, чтобы его кровью насытиться. — Меден и Катарина в ужасе ахнули, не зная о таком пунктике в биографии праведного Виктора. Тот в свою очередь старался ни на кого не смотреть, особенно избегал взгляда двух своих друзей. — Это был первый и последний случай, но этот грех камнем висит у меня в душе и сжимает сердце, ибо нет греха страшнее, чем убиение невиновного.

— Любое убийство это тяжкий грех и нет ему оправдания…. В чём ещё грешен ты, сын своего Бога?

— С тех пор я многих убивал, но убивал врагов всех праведных существ населяющих наш мир. В основном вампиров пьющих кровь разумных и не разумных существ и обрекающих их души на мучения, оборотней рвущих чужую плоть, ибо чувствовал я, что мой грех меньше, чем совершаемый ими. Пусть я не прав. Но я хочу лишь мира и любви на всей земле, искоренить зло и смерть неестественную. Также в сердцах и гневе мог я упомянуть имя Господа нашего всуе.

— Что ж отпускаю и тебе грехи твои тяжкие, ибо чувствую, что чиста душа твоя, ровно, как и помыслы твои.

— Отец, мой Создатель, отпусти и мне грехи мои тяжкие. — Мада упала на колени и припала к руке отца своего, обливаясь слезами горькими.

— Мада, дочь моя, не прошло и двух месяцев с тех пор, как я отпускал тебе не грехи твои, но провинности. В чём же на этот раз ты предо мною провинилась? — Он ласково, почти с нежностью, погладил копну её тёмных волос. И во всех его движениях чувствовалась невероятная любовь к своему созданию.

— Это не провинность, отец, это грех серьёзный, ибо хотела я оставить друзей своих без малейшей помощи, бросить их на произвол судьбы, когда попали они в беду серьёзную, не по их вине, а по вине другого создания. Гложет меня эта вина уже почти две недели.

— Отпускаю тебе грехи твои, дочь моя родная, дарую тебе любовь мою непомерную, ибо кого я буду любить больше всего, как если не создание мною же созданное. Все мы совершаем ошибки, дитя моё, главное вовремя осознать их и исправиться. Теперь поднимись же с колен, Мада. — Он вновь погладил девушку по голове, почему-то несколько виновато улыбаясь одними глазами.

— Отец небесный, брат названный Господа Бога моего, — вновь обратилась к Создателю Катарина, выйдя чуть-чуть вперёд, — чисты ли мы все теперь пред тобой и Господом нашим, пред всеми Создателями всех миров?

— Да, дочь Господа своего.

— Тогда прошу и тебя, как Авраам просил Господа Бога моего когда-то за Гоморру и Содом и прислушался Господь к его просьбе и обещал пощадить эти города, на которые вопль восходил до самого Господа. И на пятьдесят праведников обещал пощадить города грешные и на сорок и на десять. Так неужели сейчас не пощадите вы праведников живущих среди нечестивых?

— Мы бы и согласны пощадить миры и не поступать с праведниками, как с нечестивыми, но, насколько нам известно, слишком малое число праведников осталось во всех мирах.

— Вот перед вами стоят четыре праведника, о, Создатель, которые почитают Бога каждый в своём мире. Четыре праведника из трёх миров, и были у нас прегрешения, но вы отпустили нам грехи наши, приняв у нас покаяние. Я лично ручаюсь почти за сотню и назову их праведниками.

— А я не за сотню ручаюсь, а за шестьсот праведников. — Подтвердил Виктор.

— Я стар, уже очень стар, многих повидал, многих знавал и могу поручиться не за сотни, но за тысячи праведников и за детей их и за детей их детей. — Добавил Меден.

— Отец мой, а наш Эдем? Ты же знаешь, он был полон праведниками через края, пока не стали открываться порталы, впуская нечестивых. Так разве же можешь ты позволить погубить детей твоих любящих, тобою же созданных, ради того чтобы уничтожить пришельцев грешных? — Мада вновь опустилась перед ним на колени, целуя руку.

— Задали вы мне тут думу думать, и ответил бы я вам согласием и сам был бы очень рад, но всё чаще открываются двери межпространственные и ходят пришельцы из мира в мир и сеют панику, смуту и суету.

— И на это есть у нас решение, отец Небесный. Дайте время и мы найдём причину безвременно открывающихся порталов и установим систематизацию их открывания. А также не допустим свободного перемещения пришельцев из других измерений, такие же ограничения стоит ввести и в других мирах. Но это всё требует время, которое мы и просим вас нам дать. Дайте нам время, дайте нам возможность жить своей жизнью, и мы сами будем вершить судьбы людей, сами будем устраивать жизнь к лучшему, только дайте нам шанс. Дайте нам этот шанс. Мы лишены возможности общения со своим Создателем, в отличие от Эдема, поэтому мы обращаемся к вам и ко всему Совету опять-таки через вас.

Внезапно после этих слов Медена над залом зависла гробовое молчание. И лишь несколько минут спустя, Создатель задумчиво произнёс.

— Да, вероятно вы правы и лично я бы очень хотел бы вам дать этот шанс, но не знаю, как решит Совет, а он настроен очень решительно.

— Да полно вам, — вскрикнула вдруг Катарина, привлекая к себе удивлённые взгляды всех присутствующих в зале и не только. — Даже у нас у простых смертных есть вот это, — она взмахнула волшебным зеркальцем, хранившимся у неё после очередного разговора с Сэргардом, — ни за что не поверю, что у самих Великих Богов и Создателей не будет чего-то вроде этих зеркал или мобильников из моего старого мира. ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

— Катарина, тшшш, — зашипела на неё Мада.

И сейчас Меден и Виктор были с ней полностью согласны, как бы девочка не перегнула палку.

Но сама девочка смело смотрела в глаза Создателю Эдема, и не думала отводить взгляд.

Несколько минут Создатель то ли с интересом, то ли с любопытством, рассматривал возбуждённое лицо Катарины, будто что-то обдумывая или давая время кому-то что-то обдумать или обсудить.

— Хорошо. Подождите, я вернусь через минуту, — он развернулся и также как и вошёл, плавно и легко вышел, прикрыв за собой большие двустворчатые двери, закрывающиеся бесшумно.

— Катарина, что на тебя нашло? — Растерянно спросил Меден, здание блокировало всякую магию, от того видимо и Виктор не мог проникнуть сюда в своём мышином обличии, и он никак не мог прочитать её мысли. Больше он ничего сказать не успел.

И что во всей этой ситуации было самое удивительное, так это то, что Создатель Эдема, действительно, вернулся не больше не меньше, чем как ровно через минуту.

Но, как в последствии объяснял Виктор, в этом не было ничего удивительного. Просто Совет находился в соседнем помещении, и весь их разговор просматривал и прослушивал, словно прямую трансляцию, только не по телевизору, а сквозь прозрачную стенку, соглашаясь или возмущаясь. Сам же Создатель исчезал за дверьми только затем лишь, чтобы услышать от них окончательный вердикт. Сами они не могли очно встретиться со смертными, так как по своим же собственным правилам могли видеться только с избранными, каковыми эта четвёрка не в коей мере, несмотря на некоторые их заслуги, не являлась.

— Совет вынес своё решение, — произнёс Создатель, невозмутимо держа руки всё так же по-школьнически сложенными. — Вы нас убедили. Мы дадим вам этот шанс.

Шквал голосов и радостных возгласов раздался в зале, усиленный разносившимся эхом.

— Но, — продолжил Создатель, перекрывая их голоса повышенным тоном и возвращая их с небес на землю, затем после воцарившегося молчания, вернувшись к более тихому, — но мы даём вам год. Ровно год, не больше не меньше. Если за этот год мы не увидим улучшений или наоборот будут только ухудшения, параллели будут уничтожены.

— Увидите.

— Увидите, ну в смысле улучшения. Пока мы тут с вами разговариваем, у нас в Средневековии вовсю идёт работа. Как только мы вернёмся, сразу к ней подключимся. — Поддержала Виктора Катарина.

— Что ж, дети Создателей своих, — он мило улыбнулся, — мы дали вам положительный ответ на вашу просьбу. Теперь дело за вами, так что не подведите. Я отпустил вам грехи ваши, так что теперь ступайте с миром. И… удачи.

— Подождите, а как же на счёт того, сколько раз нам прочитать Отче наш или другие молитвы для полного отпускания грехом. — Остановила его Катарина. Нет, прикоснуться к нему она не посмела, как верный слуга не потревожит своего господина прикосновением, она остановила его словом, уже повернувшегося, чтобы уйти.

— Я думаю, вы так до конца ещё и не поняли. Я и есть Отче ваш, а если не я, так брат мой, и я отпускаю вам ваши прегрешения. Идите с миром дети мои и дети Создателей своих. Прощайте. Мада, жду тебя к себе через несколько дней.

— Да, отец мой. — Девушка слегка поклонилась, счастливо улыбаясь, что всё, похоже, возвращается на круги своя.

Он развернулся и медленно побрёл в свои покои, или другие более близкие залы. Он шёл нарочито медленно, будто чего-то ожидая с минут на минуту.

Четвёрка посетителей растерянно выходила из дворца, так до конца и, не веря своему счастье.

— Ребята, вы возвращайтесь домой, — остановился вдруг Виктор, — я вернусь чуть позже, сам.

— Виктор, ты что задумал? — С тревогой спросил Меден.

— Да, ничего особенного, старик, — вампир по-дружески похлопал Медена по плечу, — просто я так долго ждал этого момента, что не могу сейчас вот так просто уйти. Побывать ЗДЕСЬ и уйти, не получив ответы на свои вопросы. — Он развёл руками. — Увидимся попозже. Создатель, можно попросить вас подождать.

Он легко и свободно, забыв о своём почтенном возрасте, побежал в другой конец зала, к уже было прикрывшему двери Творцу.

— Сбылась мечта идиота. — Прошептала Катарина, наклоняясь к улыбающемуся Медену.

Они наблюдали за другом, ожидая ответа Создателя.

— Я всё слышал. — Негромко произнёс Виктор, поворачиваясь и весело погрозив Катарине пальцем.

Она прыснула со смеха, зажав рот рукой. Всё-таки они находились в храме, и она не хотела производить очень уж громких звуков без причины.

— В чём дело, сын отца своего? — Спросил Создатель, но на лице его не было и тени удивления, вот когда все поняли, что он уж точно находится в курсе всего.

— А моя телепатия здесь не действует, но так и должно быть. Это, наверное, что-то высшее. — Пробормотал Меден с лёгкой завистью.

Оставшаяся троица, медленно развернулась. Виктор, похоже, принят, а им здесь уже делать нечего. Они свою миссию выполнили.

Спускаясь по вырастающим под ними из ничего ступенькам, они были ещё в большей растерянности и недоумении. Одна лишь Мада шла уверенно, как по очень знакомой дорожке, с довольной улыбкой на устах. Она-то очень хорошо знала своего Создателя и с точностью могла заявить, что они добились желаемого результата. Всё хорошо.

Меден же с Катариной не были столь оптимистически настроены. Нет, они, конечно, были очень довольны. Но им всё ещё просто не верилось, что занявшая столько времени, сил и нервов дорога завершилась примерно за полчаса, да к тому же в их пользу. Это было столь же не реально сколь и неправдоподобно. Всё это очень отличалось от созданной у них в голове более тяжёлой и сложной действительности, в которой они неосознанно приготовились к долгому и мучительному убеждению.

Катарина в последний раз обернулась, чтобы попрощаться со столь любезно принявшим их строением. Нет, она почему-то даже не удивилась, когда увидела что строение, которое они только что покинули, теперь имеет маленькие размеры и только один этаж. Так оно, наверное, и должно быть. В нашей жизни всё подвержено постоянным изменениям, так почему же это здание должно оставаться постоянным.

С помощью магии, Меден подозвал к себе лошадей, и они все уселись верхом. Волшебник восстановил повреждённую защиту от света Катарины, и они отправились в путь. Там, Мада проводит их до портала, там они и попрощаются, скорее всего, навсегда, хотя с нашей жизнью ничего нельзя сказать наверняка, к тому же надо ещё изгнать из Эдема всех пришельцев из других измерений и вернуть потерянных на места. Так что может быть, им ещё предстоит когда-нибудь встретиться. Там же, они оставят лошадь Мады для Виктора, если она ему и не пригодится, то уж через межпространство он её точно проведёт.

Катарина тяжело вздохнула, что ж, похоже, это её захватывающее приключение подходит к своему неминуемому финалу.

— Ой, Рыжик, что это с тобой? Как ты растолстел. Ох, Дания по незнанию, наверное, кормила тебя как своего единорога или пса. — Катарина обвиняюще посмотрела на амазонку.

— Нет, нет, нет, он ел до не приличия мало. Мы его, конечно, пичкали всякого рода вкусностями, но после аппетита наших животных и нас самих, думаю, все заметили, что мы очень любим, покушать, он ел непростительно мало. У котика не важный аппетит.

— Да, но факт остаётся фактом. За неделю, что мы ходили к Создателю и ждали вас, он точно набрал несколько килограмм. Ну, ничего страшного, это его ничуть не испортило, а наоборот придало шарма. Ой, ты мой куси-пуси. — Девушка пощекотала мурлыкающему коту животик.

— Мяу.

— Катарина.

— Да Дания.

— Я понимаю, что говорила, что такого не будет, но признаю я была не права и всё же, не оставишь ли ты Рыжего нам? — Решились наконец-то амазонка.

— Что? — Растерялась девушка, такого поворота событий она вообще не ожидала. — Извините Дания, но Рыжего я не отдам. Я рисковала ради него жизнью и он мой, но обещаю, что если мне встретится какой-нибудь другой кот или котенок….

— Желательно рыжий….

— … не обязательно, но может рыжий, то я обязательно переправлю его вам.

— Хорошо, мы были бы тебе очень благодарны. — Несколько смущённо сказала Дания.

— И не забудь обо мне, Катарина, помниться я заказывал тебе чёрного, как и у всех ко… — Он осёкся, с тревогой взглянув на амазонок, но они ничего такого не заподозрили.

— Что я вам рожу, что ли котов этих. — Недовольно пробормотала Катарина, но её никто не услышал, по одной простой причине, что никто и не слушал.

Все были заняты прощанием и обсуждением более серьёзных тем, чем ворчанье молоденькой девчонки.

— Кстати, Дания вы поняли всё на счёт дальнейшей охраны портала?

— Да.

— Так вот, я оставлю вам вот это зеркало, его использование довольно простое.

— Магия. — Возмущённо проскрипела амазонка, стражницы мгновенно схватились за мечи.

— Дания, это ради жизни в нашем мире, возьмите его ради вашего народа, ради ваших дочерей. Примите его лишь на время, Дания, это важно. Очень важно.

— Хорошо, — без особо восторга вынужденно согласилась амазонка, стражницы отпустили рукояти мечей.

— Так вот, если кто-то пройдёт в портал и попадёт в наш мир, свяжитесь с нами. Не убивайте его, кто бы он ни был, конечно, если он не будет представлять для вас опасность, а если будет…, — Меден развёл руками, — … пусть земля ему будет пухом.

— Меден, почему они её так слушаются? — Прошептала Катарина, когда они отъехали на несколько десятков метров от амазонок и скрылись за колючим кустом боярышника.

— Ты что ещё не поняла, он их предводительница. — Так же шёпотом ответил Меден.

— Ни черта себе. Ой, прости Господи, и Создатель тоже прости. — Катарина быстро перекрестилась и с опаской оглянулась по сторонам.

ПРОШЛО НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ.

Увидев Катарину, Сэргард бросился со всех ног, чтобы заключить в объятия свою любимую. Катарина, вопреки своему первоначальному убеждению, тоже бросилась в объятия человека-оборотня. В это мгновение никого вокруг них не существовало. Во всём мире они были одни, и нечего важнее этого обстоятельства их больше не интересовало.

— Сэргард. — Прошептала Катарина, после того, как они наконец-то разомкнули объятия. Она, улыбаясь, смотрела ему в глаза.

— Катарина. — Он сжимал большими тёмными ладонями её веснушчатое бледное лицо.

И не было у них слов, чтобы сказать что-то большее, да и зачем что-то говорит, когда между ними царило всё понимающее молчание.

Сэргард плавно наклонился и с жадностью впился в девичьи губы.

Меден лукаво улыбнулся и покачал головой, проходя мимо влюблённой парочки и ведя под уздцы обоих лошадей.

— Катарина! Катарина! Катарина! — Прокричал кто-то в окно снаружи.

— Господи, я только вчера вернулась, неужели, нельзя мне дать по-человечески отдохнуть. Ну, что там ещё? — Она выглянула в окно, и кровавое пламя заката обожгло ей глаза.

Внизу стоял молодой парнишка, с которым она познакомилась ещё сразу после того, как сбежала от Него.

— Катарина, какая-то старушка у портала на Драконьей равнине устроила скандал, и орёт, что хочет домой, но только через её труп её заставят туда ступить без её любимой рыжей кошки Перси. Именно за ней она и нырнула в этот чёртов портал.

— Ну, а я тут при чём? — Искренне удивилась Катарина. — Что ты мне предлагаешь? Пойти поискать её кошку?

— Ну, вообще-то, — парень замялся, — там услышали, что такая кошка есть у тебя. И вот я тут.

— Чегооо? Вы все ошибаетесь. У меня не кошка, у меня кот, и зовут его не Перси, а Рыжий. И вообще, я стащила его у великанов, а не у какой-то там старушки из параллели.

— Катарина, Катарина. — Растерянный Сэргард появился на пороге, в глазах его застыло удивление и непонимание.

— Господи, да вы хоть час-то можете без меня прожить? — Раздражённо переводя взгляд с одного на другого, спросила Катарина.

— Лично я нет. — Улыбнулся Сэргард.

Раздражения как не бывало, разве любовь, тем более, взаимная, может раздражать?

Катарина резко подошла к нему и поцеловала.

— Ну и что там у тебя случилось?

Идиотская маска радости сошла с лица Сэргарда, и оно снова растерянно вытянулось.

— Катарина, твой кот Рыжий….

— Рыжий? Что с ним? — Девушка резко подскочила, что такого могло произойти с этим ленивым растолстевшим куском шерсти. — Господи, надеюсь ничего серьёзного?

— Он… он рожает.

— Что? — Рот её округлился, глаза готовы были вылезти из орбит.

— Вот-вот, думаю, у меня было примерно такое же выражение лица, когда появился его первый котёнок.

— Котёнок? Какой котёнок? Сэргард, ГДЕ МОЙ КОТ? — Катарина от злости аж подпрыгнула, прижав руки вдоль тела и сжав кулачки.

Сэргард пожал плечами.

— Пойдём, сама убедишься. Я бы тебе, наверное, тоже не поверил бы, подумал бы, шутишь.

Катарина снова свесилась в окно.

— Эй, мне нужно отлучиться ненадолго, я скоро приду. Ты пока погуляй, сходи на кухню перекуси, только не уходи пока. Ладно?

Парень согласно кивнул.

— Ну, что Сэргард, пошли. Оценю твоё чувство юмора.

Но, как выяснилось, чувство юмора здесь было не при чём. При виде представшей перед ней картины, Катарине было вовсе не до смеха.

Её рыжий кот, а точнее кошка Перси, вольготно развалилась на диване, облизывая четыре мокрых комочка: двух рыжих и двух чёрных. По крайней мере, их цвет был близок к вышесказанному, но из-за мокрой шерсти ещё трудно было различить оттенок.

— О, мой Бог, это, действительно, мой кот и он кошка. — Катарина обессилено рухнула на диван. — Вот нам и объяснение его необъясняемой полноты. И какой это тебе ветерок надул, милая Перси?

— Мяу.

— Ну, конечно же, мяу, а как же иначе. — Катарина погладила довольно мурлыкающую кошку. — В таком состоянии мы не в праве тащить её на Драконью равнину.

Сэргард улыбаясь, покачал головой. Как будто он не понимал что дело тут не в кошкином состоянии, просто Катарина чертовски привязалась к этому рыжему мешку шерсти, и ей не хочется с ним расставаться.

— К тому же, — продолжила Катарина, указывая на одного из рыжих котят, — он мой, этого отдадим амазонкам, чёрного Медену, а другого потом пристроим. Что ж, чувствую, придётся тащить бабулю сюда.

— Ну, ты даёшь подруга, дык, как это ты прозевала-то, что твой Рыжий и не Рыжий вовсе, а Рыжая.

— Да кабы я в этих кошках разбиралась. У меня-то их отродясь не было. Да и не в моих это правилах котам под хвосты заглядывать. Как-то само собой решилось, что Рыжий это Рыжий. И всё тут.

— А, оказалось, что не всё. — Не преминул вставить Сэргард.

— Да, оказалось что не всё. И, в конце концов, это здорово. Хоть я и привязалась к коту, но ничего не поделаешь, Рыжего, то есть Перси, отдадим хозяйке, а я выращу своего Рыжего или Рыжую, кто получится. Ой, не разбираюсь я в этих котах. — Она покачала головой, затем поднялась. — Надо распорядиться на счёт старушки или ей лучше там подождать? Нет, это слишком долго, лучше отправим её потом из ближайшего портала, того, что открылся за Граденом. Как думаешь?

— Я думаю, — Сэргард обхватил её за тонкую талию и притянул к себе, — хоть бы скорее прошли эти долгие недели, и ты бы наконец-то официально стала моей женой. Я так скучал без тебя, — он уткнулся лицом ей в шею, — и в очередной раз убедился, что был прав, когда пошёл на конфликт со своими родителями, ради возможности быть рядом с тобой.

— Нет, тут ты не прав, — она нежно провела рукой по его коротким курчавым волосам, — им надо было всё объяснить, и я уверенна, они бы…

— Они бы не поняли, Катарина. Им не объяснишь, это в крови. У них свои устои и ценности, но может когда-нибудь…, когда-нибудь они, то есть он, потому что мать в любой момент могла бы принять мою сторону, не будь давления отца, успокоится и смирится. Мне бы, конечно, тоже очень бы хотелось, что бы они присутствовали на нашей свадьбе. А пока, пока мы будем счастливы с тобой только вдвоём, то есть втроём с Рыжим или Рыжей, а потом, потом у нас появятся детки, и мы уже с ними не будем совершать ошибок моих родителей и обращать внимание на предрассудки.

— А мне бы очень хотелось познакомиться с твоими родителями.

— Если бы они только тебя узнали, то уверен, что полюбили бы и поняли бы меня. — Сэргард погладил её по голове.

— Думаю, они замечательные люди… — оборотни, раз у них такой классный сын, как ты.

— Значит, ты считаешь меня классным?

— Да.

— Не знаю, что это значит, но мне это уже нравится. — Сэргард наклонился и нежно коснулся её губ.

Через несколько недель состоялась их свадьба, яркая и ослепительная. Всё было именно так, как и мечтала Катарина. Белоснежное длинное платье с открытым лифом и пышными обручами, с прозрачной призрачной вуалью и куртуазным веночком, множество цветов и пышный свадебный торт. Неимоверное множество гостей со всех концов Средневековии прибыли на это торжество. Даже хозяйка Перси и та задержалась ещё на несколько дней. На свадьбе той были все их друзья или хотя бы просто знакомые, не было разве что сородичей Сэргарда, по-прежнему не смирившихся со смешанным браком своего собрата. Что поделаешь, многие народы очень ревностно относятся к чистоте своей крови. А оборотни, так были вообще их ярыми приверженцами. Так что не было даже его родителей, что в сложившихся обстоятельствах было вполне естественно. Не было и амазонок со своей не менее женственной, чем воинственной, предводительницей Данией. Но к тому времени она уже успела получить в подарок маленького рыженького котёнка переданного сдержавшей обещание Катариной и отослать свой свадебный подарок. Конечно, Дания не была в восторге, когда услышала о предстоящей свадьбе. Она даже открыто её осуждала. Но, в конце концов, это жизнь Катарины, а раз для неё это событие радостное, Дания не могла не подарить ей свой подарок, внеся тем самым свой вклад в общее дело. И, конечно же, это было оружие, а что ещё могла подарить воинственная амазонка. Оно конечно вряд ли пригодится, по крайней мере, Катарина на это надеялась, к тому же у неё есть когти и клыки, но она всё равно приняла его с благодарностью, и хранила в память о необыкновенной дружбе.

ПРОШЛО ЕЩЁ КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ.

Сэргарду казалось, что его молодая жена уделяет ему преступно мало времени, увлёкшись своей новой работой, хотя, сказать по правде, он и сам был очень занят делами и обязанностями, навалившимися на него последнее время.

— Тебе не кажется, дорогая, неправильным, если не жестоким, то, что мы отлавливаем людей и других разумных существ наравне с не разумными… животными, изучаем их…

Сэргард подошёл к столу жены и уселся на спинку её кресла, обняв саму его хозяйку за плечи.

— Но ведь мы сканируем их, читаем мысли…

— Что ещё более ужасно, — вставил человек-оборотень, он очень не любил когда кто-то лез в его личную жизнь и другим того не желал.

— …и если у них праведные намерения, мы предоставляем им выбор, остаться здесь или вернуться домой, но это решение должно быть единственным и бесповоротным. Для этого нам опять приходится залезать к ним в мозги, но это необходимо. Ты ведь знаешь. — Она печально вздохнула, похоже, ей это тоже не очень нравилось.

— Да, я знаю, знаю, но всё же…, — Сэргард неуверенно пожал плечами.

— Ты прекрасно понимаешь, что теперь, в свете последних событий, мы вынуждены контролировать все выявленные порталы и искать всё новые. Тот хвост от самолёта, найденный в руинах Старого Дракограда, что стал виной всей этой цепной реакции, убран, но этот сбой в работе порталов…. Думаю, они надолго вышли из строя, хотя маги над этим сейчас усиленно работают. И всё же, мы должны все появляющиеся создания депортировать обратно в их измерения, стирая им память.

— А нельзя ли быть с ними более лояльными? — Неожиданно спросил Сэргард.

Катарина подняла на него удивлённый взгляд.

— Это вынужденная мера, Сэргард, ты ведь и сам должен всё прекрасно понимать…. Знаешь, ты меня удивляешь, дорогой. Не кажется ли тебе, что мы поменялись с тобой местами? — Катарина виновато улыбнулась.

Сэргард растерянно пожал плечами.

— Да, общение с тобой не прошло для меня даром. Я становлюсь всё более и более мягкотелым, мой отец этому не обрадовался бы.

— Глупости, ты по-прежнему злой и безжалостный волчище, которого я очень сильно люблю, просто всем нам в данной ситуации не по себе. Но мы ведь не причиняем им вреда. И, в конце концов, мы спасаем не только свою жизнь, но и жизнь всех параллелей, ведь конец отведённого нам года не за горами. Говорю тебе ещё раз, это ни какая-то наша блажь, а вынужденная мера, чтобы не повторились события последних месяцев. Ты же не хочешь вновь со мной разлучиться? — Озорно лукаво спросила она.

— Упаси, Господь. — Он яростно затрусил головой, перекрестился и крепче прижал девушку к себе.

— Так вот, а Создатель дал нам только год и, должна тебе ещё раз напомнить, несколько месяцев которого, уже прошли. Улучшения во всей этой обстановке, конечно, уже заметны, но, думаю, они ещё слишком незначительны, чтобы сослужить нам хорошую службу перед Советом Создателей. Так что, мы просто должны выполнять свою работу. К сожалению, есть и побочный эффект в наших действиях. Мы научились находить дорогу и отправлять каждого именно в его мир, но далеко не всегда он попадает на ту улицу, в тот город и даже страну, из которой некогда исчез. Они ничего не помнят о нашем измерении, а зачастую и о самом себе, но насколько я помню многих из них ложат в больницы, и стараются восстановить им память. Что ж, это печально, но значительно лучше, чем, если бы все миры канули в лету. Но по-другому и быть не может, ведь мы не в состоянии вычислить их точное место жительства и найти именно тот портал, через который они попали в наш мир. Единственный факт, который мы хорошо просчитываем так это то, чтобы эти существа не очутились на опасных для их жизни природных территориях. Как, например, на болотах, на воде, то есть в море, океане или просто на реке, ведь некоторые не умеют плавать, или где-то в снегах, как например, если бы оказаться в Антарктиде или на Аляске. Бррр. — Она передёрнулась от представившегося холода.

— А где это?

— Да там… это я о своём мире, да мало ли вообще таких мест, где нежелательно оказаться.

— Да, я знаю, в чём заключается твоя работа, дорогая, ведь с нею же связана и моя собственная. — Сэргард чмокнул увлёкшуюся жену в щёку.

— Но это так удивительно, ведь я впервые по-настоящему работаю, да к тому же выполняю что-то настолько важное для всего человечества, да и не только, — она лукаво взглянула на супруга. — Но хватит об этом, я больше ни слова не хочу об этом слышать и сама ничего не скажу. Послушай лучше мою новость. Это чудо. Ты ни за что не поверишь, что произошло.

Она замолчала, чтобы немножко помучить его ожиданием.

— И что же случилось на этот раз? — Сэргард снисходительно улыбнулся, склонив голову на бок.

— О, нет, это не пустяки, как обычно.

Она опустила на пол Перси младшую, до этого момента сладко спящую у неё на коленях. Та сразу принялась играть со своим братом Виктором, которого Меден специально назвал так, в честь вампира, чтобы досадить другу доброй шуткой, когда тот наконец-то соизволил вернуться от Создателя.

В кабинете Медена, который он теперь временно, пока не уладятся все дела, делил с Катариной, было слегка прохладно. Это, наверное, из-за дождя, который не прекращался уже несколько дней. Влага проникала через распахнутое окно и оседала на мебели, стенах и самих обитателях замка, и огонь в камине от этого уже не спасал. Что ж поделаешь, осень, к тому же поздняя.

Катарина поёжилась, но даже этот холод не мог испортить ей настроение, так как её давняя мечта наконец-то вроде бы как начала осуществляться.

— Это что-то по-настоящему важное и удивительное. Это что-то потрясающееся. Помнишь, чуть больше месяца назад, Меден как обычно взял у меня кровь на проверку, и я…, мы…, то есть он наконец-то получил просто ошеломляющие результаты. Во-первых….

— О, есть ещё и, во-вторых. — Улыбнулся Сэргард.

— Не хочешь, не слушай. — Катарина обиженно надула губки.

— Всё, всё, всё. Я слушаю, прости. — Сэргард покрепче стиснул её в своих объятиях.

— Тогда подожди, не перебивай. Так вот, во-первых, моя кровь выдерживает без твоей уже больше месяца. Клетки в конечном итоге всё равно погибают, но это всё ерунда, ведь интервал сохранения их жизни увеличивается. Меден полагает, что в моём организме продолжает идти какая-то метаморфоза и пока не известно к чему она может привести. Но то, что мы сейчас имеем совсем не плохой показатель. Значит в скором будущем, я, возможно, перестану пользоваться твой кровью. Но это ещё не всё, как ты заметил, есть ещё и, во-вторых, и оно ещё чудесней. — Она радостно взмахнула руками и прижала их ладонями друг к другу.

— Но что может быть ещё чудесней того, что вскоре мой организм будет работать только на меня, избавится от тебя как паразита. И ты больше не будешь тянуть из меня несчастного мои жизненные силы, пить мою бедную кровь…

— О, вау, у нас появилось чувство юмора? Поздравляю. — Катарина улыбнулась.

— … а то я уже погибаю. — Сипло закончил Сэргард, не обращая внимания на её сарказм, и в панике схватился за горло, в агонии оседая на пол. — Кха, кха, кха.

— Сэргард! — Возмущённо вскрикнула Катарина, не в силах всё же скрыть улыбку. — Хватит паясничать. У меня сегодня настолько превосходное настроение, которое не могут испортить даже твои обезьяньи рожицы. Но, если тебе не интересно, конечно, то я умолкаю.

Она принципиально отвернулась и подошла к раскрытому окну, обняв себя за плечи. О, Боже, сколько же раз за последние месяцы, она любовалась отсюда раскинувшимся внизу видом, естественно это происходило поздним вечером или ночью. И всё это время она не переставала удивляться тому, что эта красота действительно существует. Это вам не оживлённые улицы Москвы, Санкт-Петербурга или любого другого областного города, или хотя бы даже районного, заполненные людьми, машинами, шумом, криками и вездесущим смогом. Да, что там города, ведь даже в деревне или лесу нельзя было найти столь чистого воздуха, как в этом мире не знающим пока технического прогресса и не насладившемся дарами современной цивилизации. Катарина и представить себе не могла, что можно вот так здорово жить без чипсов, телевизора, полуфабрикатов и готовой горячей воды. А ведь можно, представьте себе, да ещё как здорово!

Катарина выглянула в окно. Интересно как этот пейзаж смотрелся при свете солнечного дня. Вот было бы здорово на это посмотреть.

Сзади, за её спиной, томился в ожидании супруг. Несмотря на его смех и шутки, её возбуждённое состояние передалось и ему. И теперь он смотрел на неё во все глаза, в ожидании того, что сейчас она скажет что-то важное. Да что там важное, вероятно что-то грандиозное.

— Не томи, Катарина, что же, во-вторых?

— Ну, ладно, ты прощён. — Она повернулась к нему, оставив полюбившийся пейзаж забавляться с прохладным ночным ветерком. — К тому же мне и самой не терпится тебе всё рассказать. Слушай. Во-вторых, он вынес мою кровь на солнце.

— На солнце? — Испуганно ахнул Сэргард. — И что?

— А то, что она не погибла сразу, а прожила несколько часов, в то время как раньше сгорала почти мгновенно, шипя и извиваясь. — Радостно сообщила Катарина, глаза её сияли всё ярче, в то время как в них появлялись слёзы счастья.

— Не может быть! — Заворожено прошептал Сэргард.

— Может, Федя, может. — Улыбаясь, ответила Катарина.

Но он даже не обратил внимание на эту её фразу, тем более что понятия не имел что это ещё за Федя и с чем его едят.

— И что это значит? — Настороженно спросил человек-оборотень, в то время как сердце его стучало как сумасшедшее.

— Меден говорит, что когда метаморфоза завершится, то я либо полностью потеряю вампирью чувствительность к ультрафиолетовым лучам, либо стану к ним менее чувствительна.

— А такое разве возможно? — Недоверчиво спросил Сэргард.

— Не знаю, в нашей жизни всякое бывает. В любом случае, раз Меден так говорит, значит, вероятность этого всё же есть. Ведь никто до этого времени не знал, что будет, если смешать в одном живом существе три разных вида крови. Так что, возможно, скоро мы увидим результат, но, возможно, что только через несколько лет. Кто знает? Но всё равно это означает, что сбудется моя мечта и пусть всего несколько часов, даже пусть два-три, но я смогу нежиться в лучах тёплого солнца.

— О, дорогая, но ведь это такая замечательная новость. Если учесть, что ты и вампир и оборотень, а теперь к тому же возвращаются и некоторые твои, казалось утерянные, человеческие качества то ты…. Получается что ты у меня тот ещё индивидуум, уникум в своём роде, единственная и неповторимая во всех отношениях.

— А ты в этом ещё сомневался.

Они счастливо рассмеялись.

А где-то в нескольких миллионах километров от них, а может быть на расстоянии вытянутой руки, всего-то в какой-то паре миллиметров, в таком же параллельном мире, на такой же планете Земле, в стране под названием Россия, в одном окне многоэтажного дома горел слабый свет. На диване, прижавшись, друг к другу, сидела пара пожилых людей. Женщина безмолвно плакала, а мужчина успокаивающе приобнял её за плечи. У них не было горя, просто был понедельник двадцать ноль-ноль. Они просто смотрели телевизор, первый канал. На коленях у пожилой женщины лежала рыжая кошка, а по комнате играючи носился маленький чёрный котёнок. И, возможно, на всей этой большой планете, а может и во всей вселенной, только они одни знали великую тайну. И за это знание, за сохранение памяти с них взяли ничтожно низкую плату — молчание. Они прекрасно понимали, что жизнь их подходит к логическому концу, и возможно уже вскоре они унесут свою тайну в могилу, не подводя своих новых друзей.

А с экрана телевизора, тем временем, слетали простые незамысловатые слова:

— Я не помню, кто я и как меня зовут. Но почему-то мне знакомо и близко имя Иван, быть может, меня так зовут. Я разбираюсь в компьютерах, поэтому врачи предполагают что я, возможно, с ними работал. Может быть, у меня есть семья или кто-то меня знает, откликнитесь, пожалуйста. Я очень жду, хочу узнать свою историю и больше не быть одиноким.

Старичок сильнее прижал к себе свою старушку, он был безумно рад, что нашёл её, и стариться им придётся и дальше вместе, как и раньше, доживая свои дни в мире и спокойствие.

Это не деревня. Там ложатся рано, чтобы с первыми петухами встречать восходящий день. Но вот и в городе тоже окна потихоньку потухают, одно за другим. Люди ложатся спать, чтобы завтра с утра начать свой тусклый обыденный день. В мире царит лишь суета сует.

Они живут…. Они живут и даже не подозревают, что вокруг них существует великое множество параллелей, миров со своими проблемами и благими делами. И быть может кто-то, в этот самым момент, вносит свою скромную лепту в благосостояние всего живого, ради мира во всём мире.

И лишь одиноко горящее окно….

ПРОШЛО ДВА ГОДА.

— Энгельс. — Тот от неожиданности даже подпрыгнул. Не удивительно, после стольких лет разлуки и одиночества ещё раз услышать такой родной любимый голос.

— Даяна? — Человек-оборотень в нерешительности отступил назад, и посмотрел по сторонам.

— Не пугайся и не ищи Сэргарда, он позвал тебя по моей просьбе. — Ответил спокойный голос, Даяна выступила из темноты вперёд.

Прекрасная серая волчица, в мгновение ока обернувшаяся человеком.

— Где ты его видела? — Спросил Энгельс, но это его вовсе не интересовало. Ему было как-то странно и чудно оказаться вот сейчас, спустя столько лет, с ней наедине, и говорить на такие не принуждённые темы.

— Я случайно встретила его через несколько месяцев после того, как я… как мы… как мы с тобой расстались и с тех пор мы поддерживаем с ним некоторую связь. Ведь мы с ним обои изгои. Я даже была у него на свадьбе. — Похвасталась она неожиданно. Даяна улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. — Знаешь, его Катарина, действительно, славная девушка.

— Да, я знаю.

Они несколько минут стояли молча, в полной тишине. Не в силах разорвать тягостное и в тоже время столь сладостное молчание. Энгельс хотел спросить, почему она вызвала его сюда, но не решался. Даяна, конечно же, догадывалась об этом, но не знала с чего начать, не знала, как нарушить царивший сейчас между ними покой и безмятежность. Но, наконец, она не выдержала.

— Прости меня, Энгельс, — вдруг выпалила несчастная женщина и сделала шаг ему на встречу, — я думала, что любовь это сказка, но я была не права. Оказывается, любовь это жизнь со всеми выходящими отсюда последствиями, жизнь со своей семьёй.

Любовь это смех, но любовь это и слёзы, любовь это радость, но она же и горе. Любовь это всё то, что окружает нас во всех её проявлениях. Любовь это ты и девочки, Энгельс. Теперь я это понимаю. Я ошиблась, обласкала детское увлечение и приняла его за любовь, придумала себе не существующую мечту. — Она не знала, для кого всё это говорила, для него или для себя. Не знала, верит ли сама во всё вышесказанное, но ей ужасно хотелось, чтобы всё было именно так. Она была счастлива с Десхардом, очень счастлива, но дети и воспоминания об Энгельсе, никогда её полностью не отпускали. И тогда она решилась. Десхард расстроился, Десхард был не согласен, но он всё понял или просто принял очевидный факт. Ему ничего другого не оставалось, выбора ему никто не предоставил. И сейчас, говоря всё это, Даяна очень надеялась, что именно так всё оно и было, так всё и будет, так всё и есть на самом деле. Одно она знала точно, отчасти её слава действительно были правдой, ведь они шли из глубины её души, от самого чистого сердца. Она говорила то, что чувствовала, хотя возможно где-то и кривила душой. — Когда я потеряла вас, я поняла, что у меня в моей жалкой бесполезной жизни была только одна любовь — любовь к семье, к тебе и детям, и только одна мечта оставаться с вами до конца дней своих. Не знаю, говорил ли тебе Сэргард, хотя навряд ли, я его просила об обратном, но я со стороны наблюдала вашу жизнь, следила за тобой и за девочками. Да следила, как какой-то жалкий воришка, бессовестно выкрадывая частички вашей жизни. И сейчас я прошу, если в тебе осталась хоть капля… чувства ко мне, кроме ненависти и неприязни, прими меня обратно. Я….

— Где Десхард?

— Остался на границе. Я поняла, что не люблю его, по крайней мере, так, как тебя и детей. Не буду тебя обманывать чувство, конечно же, есть, прошлого не изменить. — Она опустила голову и печально покачала ею. — И всё же… я не могу больше жить без тебя и девочек. Я в любом случае вернусь к моему народу, пусть меня лучше убьют, но больше мне идти не куда. Здесь моя семья. — С неуверенным вызовом произнесла она.

Даяна с надеждой подняла на него глаза. И он вдруг совершенно неожиданно улыбнулся в ответ, покачал головой, и сам, не понимая самого себя, раскрыл ей навстречу объятия, в которые она, не раздумывая, мгновенно рухнула, рыдая и обнимая его обнаруженные крепкие плечи. Он понимал, что она чувствовала, или думал, что понимал.

— Может быть, я и старый дурак, но….

— Энгельс, может ты и дурак, но не такой уж старый, тебе нет и сорока, — сказала она с укором.

— … но я скучал по тебе, — продолжил он, улыбаясь.

— Но я боюсь только одного, — прошептала она сквозь слёзы, — что из-за меня могут начаться гонения тебя и девочек. Вас могут изгнать. И меня гложет вина и за это, ведь это я стану тому причиной.

Он снова улыбнулся и соскучившиеся по ней за время долгой разлуки руки, прошлись по любимому лицу, обнаружив вдруг свежий шрам на подбородке. Им ещё так много нового предстоит узнать друг о друге заново. Они прошлись по тонкой шее, по обнажённым плечам, по маленькому клочку материи — топу, носимому женщинами-оборотнями, едва прикрывающему грудь и остановились на нежной коже талии. Он наклонился к ней для поцелуя, и в самый последний момент, когда их губы уже были готовы слиться в поцелуе, прошептал:

— Справимся! Выдержим!

Леонард отложил в сторону тетрадь и ручку, захваченные им ещё из прошлой жизни. Вот он и написал свою первую книгу.

Он поднялся. Надо будет дать почитать её всем участникам описываемых событий, чтобы не исказить описанную действительность, ведь почти всё в ней было записано лишь по рассказам очевидцев, сам-то он появился здесь далеко не в самом начале данной истории. Да и Дарена уже несколько месяцев пытается добраться до его записей. Он её понимает, ей интересно. Что ж, в любом случае она окажется первой читательницей. Кто же ещё, как не она? Если конечно она уже не воспользовалась своей магией и не почерпнула все нужные ей знания из его головы. Нет, он должен выбросить эти мысли, ведь она обещала что будет, по возможности, не использовать магию в его кабинете, на что он обещал, по возможности, не распространять на неё свою науку. Хотя они оба прекрасно понимали, что грань между магией и наукой слишком тонка, чтобы порой разделять её, тем более в случае их союза.

Леонард поднялся и поднял тетрадь.

Надо идти порадовать жену и детей, а то Милли и так уже жаловалась, что отец уделяет им с Микаэлем очень мало времени. Очень умная девочка для своих пяти лет и надёжная сестра для трёхлетнего Микаеля. Леонард угадывал в ней Дарену, а Меден ещё и её мать.

Что ж, история повторяется, повторяется в том смысле, что любовь и неуёмный талант к магии по-прежнему проявляется по женской линии семейства Альбатрасов, у Дарены, Анастасии, а теперь и Милиссы. Пожалуй, эта мифическая Средневековия, со своим великим наследием, никогда не лишится своей прелести и сказки.

— Ты не мог, этого знать, — скажет ему супруга, когда прочтёт ещё самые первые строки.

Конечно же, она будет права. Да и в любом случае у Дарены ведь всегда есть своё собственное мнение на любой счёт.

Но ведь даже в правдивой истории должна быть хоть капля художественного вымысла.

Так и случилось чуть позже. Когда Дарена прочитала начало нашей истории, то не поверила, что Леонарду вообще кто-то мог рассказать некий её аспект. Тут она права, ему просто захотелось немного приукрасить личную жизнь Виктории и Дерека, а также остальных участников описываемых тут событий. Но с другой стороны, откуда мы можем это знать, ведь возможно всё именно так и было на самом деле.

КОНЕЦ.