Мили до тебя

МИЛИ ДО ТЕБЯ Тимофеева Ольга

Мой внутренний фундамент давно треснул. Дай я слабину сейчас, хоть на миг, я бы окончательно сломалась. И всё, ради чего я сделала тот выбор, рухнуло бы моментально. Окончательно лишая того, что и так принадлежало мне. Погрузило бы навсегда во мрак безысходности и апатии.

Условия сделки обязывали меня стремиться к совершенству. Профессионализму. Оттачивать навыки день за днём, полностью отдаваясь учёбе, потом хирургической практике. За два года после окончания учебы я достигла того, чего некоторые добиваются лет десять. Не последнюю роль, конечно, сыграл отчим, договариваясь с лучшими врачами и клиниками для стажировки.

Сейчас в полумраке и тишине нового кабинета, освещённого только настольной лампой, я заполняла карточку лётчика. Всего более тридцати пилотов и медицинскую историю каждого мне надо было изучить.

Два дня, как я прилетела сюда, на авиационную военную базу Калабосо, расположенную в Венесуэле, срочно сменив работавшего до меня хирурга. Три с половиной тысячи километров до Вашингтона. Новая страна, очередная война. Бездушная. Жестокая. Расправа с теми, кто готов ради денег и власти терзать человеческие тела, желая подчинить своей воле сначала город, потом страну. Континент. Весь мир. Не спросив согласия и намереваясь напичкать каждого наркотой, превращая в бесправных рабов.

Ненавидела войну. Ненавидела боль. Моей страстью была хирургия. Возможность дать человеку жизнь и шанс исправить глупые ошибки. Принять верное решение. Признаться в любви или навсегда уйти. Верила, что опытный врач всегда знает своё дело. Лишь пациент где-то на уровне подсознания сам принимает решение жить после операции или умереть.

Место работы - это отдельный мир, в котором проводишь, как минимум треть жизни. Трёхэтажное здание госпиталя внешне выглядело пошарпано. Увидев его впервые, представила, что внутри ждёт грязь, бардак, насекомые. Но переступив порог поняла, что влюблюсь в это место. Идеально чистое и светлое. Оборудование, инструменты - всё, как в лучших клиниках.

Каждый в госпитале стремился как можно скорее ввести меня в курс дела. Наивно полагая, что я слишком молода и неопытна для такой работы. Придётся очередной раз доказывать и показывать, на что я способна.

Помимо основной работы военного хирурга, я успела получить квалификацию авиационного врача. И сразу же на меня возложили дополнительные обязанности по предполётной проверке лётчиков. Ничего особенного: измерить давление, температуру, пульс и исключить употребление алкоголя. На практике это может делать любой специалист, но поручили мне.

Очередной вылет самолётов для атаки боевиков предстоял сегодня ночью. Я сидела допоздна, ожидая лётчиков на осмотр. Шестеро уже отметились и получили справку с разрешением. Оставался седьмой, который задерживал меня и этим немного злил. Я могла бы уже пойти в свою комнату, принять душ и пораньше лечь. Никогда точно не известно, когда получится спать следующий раз. Это война. А где война, там раненые и бесконечные операции. Чтобы не терять зря время, принялась составлять отчёт по израсходованным лекарствам.

Внимательно выписывала в отдельные колонки данные, сверяя с ещё одной таблицей, пока ожидала последнего летчика. Наконец слышу два ритмичных, глухих стука. Не успеваю ничего ответить, как слышу скрип открывающейся двери. В кабинет из коридора мгновенно проникает полоска света, доносится грохот из коридора. Сосредоточенная на сверке цифр, я не могла сейчас отвести взгляд от них. Это было бы равносильно провалу и пришлось бы начинать всё заново. А мне нужна всего пара минут, чтобы закончить.

- Здравствуйте, - слышу уверенный мужской голос. Тембр будто знакомый, но вспомнить не могу.

- Здравствуйте, пилот? - переспрашиваю, не поднимая голову и не отрываясь от цифр.

- Лётчик, - поправляет меня мужчина. Еле заметно усмехаюсь. Я знала, что пилоты водят гражданские самолёты, а лётчики - военные. Но обычно на эти детали немногие обращали внимание. Кроме тех, кто хорошо знает своё дело и видит разницу.

- Проходите, присаживайтесь, я сейчас освобожусь, - сразу отвечаю, стараясь не отрывать глаза и не сбиться.

Мужчина закрывает за собой дверь, погружая кабинет вновь в тишину и полумрак. Неспешной уверенной походкой направляется ко мне. Садится на стул напротив, откидываясь на спинку, складывает руки на груди. Не задаёт лишних вопросов. Терпеливо ждёт.

Досчитываю на калькуляторе числа, пытаясь не сбиться. Ощущаю на себе пристальный взгляд. Неспешно пробегает по лицу, оставляя жгучие следы, и оно начинает предательски гореть. Откликается на него. Пытаюсь держать ровным дыхание, чтобы не выдать непонятное волнение. Боковым зрением подмечаю, что парень облокачивается о стол, от чего тот противно скрипит, нарушая тишину. Летчик немного наклоняет голову, не отводя от меня глаз. Старается разглядеть лицо. От нахально взгляда становится неприятно и не комфортно. Словно голодный зверь нашёл легкую добычу. Как бы не так. Я не для интрижек и романов сюда приехала.

Не понимаю, как он так легко смог вывести меня из равновесия. Я, такая хладнокровная на операциях, потеряла самоконтроль перед каким-то парнишкой от одного взгляда. Минуты томительного молчания. Аромат. Что-то специфическое. Запах свежести с нотками терпкости, придающие свободу, независимость, уверенность обладателю. Хочется его увидеть, узнать, кто, но одновременно страшно поднять глаза и снова случайно попасть в зависимость от мужчины. Нет. Нет. Чёрт. Нет. Не хочу. Не стесняясь, закрываю глаза и глубоко дышу. Сквозь пелену слышу два слова.

-Эмили Уотсон?

***

Больно. До презрительной ярости и ядовитого гнева в меня вонзается этот голос, освежая в памяти воспоминания и образы. Этот чёртов хрипловатый баритон, заставляющий дрожать мои вены! По икрам предательски пробежала дрожь, молниеносно поднимаясь по телу, распространилась на грудь и руки. Как же я его сразу не узнала, а ведь тело предательски откликается каждой клеточкой?!

Продолжаю делать вид, что считаю. Во рту пересохло. Язык словно стальной. Не могу поднять и сглотнуть. Мысли путаются, перемешивая цифры. Чёрт, всё придётся пересчитывать заново. Тело предательски откликается каждой клеточкой. А должна была забыть. Отвыкнуть. Не реагировать. Надеялась больше никогда в жизни его не встретить, чтобы не убить или не отомстить. Ради этого после школы даже переехала с родителями в другой город, но судьба распорядилась по-другому, вновь сталкивая нас. Сделать вид, что я всё забыла или причинить боль похлеще той, что сделал он?!

Усмехнувшись, я, наконец, осмеливаюсь оторвать глаза от бумаг, и перевести на него, встречаясь с тёмно-шоколадным взглядом.

- Рональд Кейден? - выдержав паузу, спрашиваю. Хотя и так знаю, кто передо мной. Смотрю открыто, не моргая и не улыбаясь. С нотками ненависти и презрения, чтобы только не понял мою слабость. Терять контроль, когда он рядом и действовать под напором эмоций.

Ох, черт. Как же он изменился. От старшеклассника остались лишь глаза, цвета горького шоколада, отравившие когда-то моё сердце. И губы, вкус которых я уже забыла. Теперь он стал крепче, взрослее и ещё притягательней. Копна его тёмных волос сменилась коротким ёжиком. Некогда гладко выбритые щёки теперь покрывала лёгкая щетина. Но больше всего меня смутили руки. Некогда обнимавшие меня, теперь обнимали другую. Ту, которая одела на его безымянный палец обручальное кольцо.

Ладошки и пальцы сковал холодный липкий пот. По спине пробежал озноб, обнажая старые раны. Мои страдания, попытки забыть его. В то время как он наслаждался жизнью, хорошел, женился и заводил детей. Чёртов отец семейства.

- Не ожидал тебя тут увидеть, - первым разрушает молчание Рон, внимательно изучая меня. Пытается что-то для себя понять, но я закрытая книга для него. Не впущу больше в свою жизнь. Никогда. Ни под каким предлогом. Устою и не поддамся соблазну, который обволакивает меня. Струиться вдоль тела, будоража каждый уголок. - Ты же вроде хотела стать детским врачом? - Прищуривается, не сводя глаз. Хочет узнать мою историю. Только она окажется слишком жестока для него. Ни к чему ворошить прошлое.

- Хотела... - отвожу, наконец, взгляд и стучу колпачком ручки о столешницу. Рассказать о том непростом выборе, который пришлось сделать. Из-за всего одного человека поменять планы. И вызвать к себе жалость? Никогда. Пожимаю плечами и пристально, с нотками ненависти, вновь встречаюсь с его глазами. Если бы я только могла отравить, перекрыть кислород, сжечь его, сделала бы это не задумываясь. Ни о чём не жалея. - Планы поменялись, - не отрывая взгляд, холодно отвечаю на его вопрос. Не говорю напрямую, но хочу, чтобы он чувствовал, что причастен к этому. - И я стала военным врачом, - Рон чему-то ухмыльнулся, но промолчал. Будто понял мой намёк. Но у него на этот счёт была своя версия. - А ты, значит, стал лётчиком? - спросила просто так. Ведь со школы знала, как он грезил небом и полётами.

- Да, и сегодня у меня вылет, - сдержанно отвечает парень, откинувшись на спинку стула. - Давай уже, поставь мне печать, мне надо собираться в полёт, - кивает, отдавая приказ.

Только мне он не начальник, чтобы приходить и указывать. Всё будет сделано по правилам и не спеша. Находится в такой опасной близости с ним было рискованно, но сегодня меня разъедала злость. За то что встретила. За то, что придётся работать с ним вместе. За то, что тело так реагирует на него.

Рон расслабленно ожидает, когда я закончу. Остается только поставить печать: "ВЫЛЕТ РАЗРЕШЕН" и пустить его на все четыре стороны. Но я не спешу. Что-то останавливает. С одной стороны ненавижу его жутко. Раздражает самоуверенность и довольный вид. Ведет себя, как главный. С другой, чувствую ответственность за его жизнь. А вдруг этот полет будет последним? Не успею высказать ему всё, что накопилось за эти годы. Всё, что думаю о нем. Под действием противоречивых эмоций черкаю в справке пару строк. Беру печать и, оставив оттиск, складываю лист вдвое и отдаю парню.

Рон не открывая справку убирает ее в нагрудный карман.

- Ещё увидимся, Эмили, - произносит, вставая из-за стола. Смотрит открыто. Ждёт ответа.

- Не думаю, что хочу этого, - выдаю в ответ, он же нагло ухмыляется и прикусывает губу. Чувствую, как тело напрягается, но вида не подаю. Вижу, что он знает, почему я так говорю. Молча разворачивается и идёт к двери. Мгновение и исчезает из кабинета.

Глубоко выдыхаю. Возвращаюсь в реальность. Что я делаю? Он как наркотик, затуманил голову. Обнажил мои эмоции. Сама не понимаю, зачем это сделала.

Хватаю сумку и быстро без разбора сгребаю все вещи в нее. Выключаю настольную лампу и, не переодеваясь, выбегаю на коридор, захлопнув за собой дверь. Сердце гулко стучит. Оглядываюсь по сторонам. Только бы не встретиться с ним. Спешу к себе в комнату. Стыдно быть пойманной сразу. Хочу, чтобы он оказался в неловкой ситуации. Когда строишь планы, а кто-то щелк пальцами. И ты уже не принадлежишь себе.

Выбегаю из отделения, где находится ординаторская и палаты с больными. Напротив крыло реанимации и операционные. Но я сворачиваю направо, к лестнице. Бегу выше. Второй этаж. Диагностическое отделение и узкоспециализированные врачи. Игнорируя, поднимаюсь выше. Начинаю часто дышать, справляясь с одышкой. Вот и третий этаж. Последний. Весь персонал живет тут. Мгновенно преодолеваю расстояние до двери своей комнаты, на ходу нащупывая ключ в сумке. Оборачиваюсь ещё раз убедиться, что меня никто не преследует, но на коридоре тишина. Одним движением открываю замок. Оказываюсь в своей комнате и захлопываю дверь. Медленно сползаю, прислонившись к ней спиной. Откидываю голову назад. Глубоко дышу, восстанавливая дыхание. Рот постепенно, довольно расплывается в улыбке. Представляю лицо Кейдена, когда он увидит в листе разрешения отметку "ВЫЛЕТ ЗАПРЕЩЁН".

Успокоившись и восстановив дыхание, только сейчас начала понимать всю безответственность моего поступка. Возможно, сейчас я подрывала план какой-то крупной операции. Намеренно срывала его вылет, в котором он был так уверен. Плевать. Не понимала, что со мной. Как он смог за пару минут вынудить меня сделать что-то неправильное. Взорвать такой поток эмоций, который не смогла сдержать. Сжала с силой сумку, которая всё еще была в руках.

Прикрываю глаза. А передо мной он. Думала, когда встречу его вновь, выскажу всё. Сделаю так больно, как только смогу. Исполосую его сердце. Брошу истекать кровью, надеясь, что он захлебнется в совести. Но не смогла. Не могла сделать больно. Ненавидеть. Презирать. По щеке медленно текла слеза, оставляя очередной шрам на душе. Понимаю, что всё еще люблю его. Воспоминания затирались временем. Но внутреннее ощущения на каком-то животном уровне брали верх. Запретно хотеть чужого мужчину. Опасно, ведь однажды я обожглась им. Но всё внутри переворачивалось от одного его присутствия. Мой личный дурман. Опьяняющий мозг. Заставляющий делать глупости. Не знаю зачем. Напомнить о себе? Заставить думать обо мне? А теперь я точно надолго останусь в его памяти.

Смахнув слёзы, поднялась с пола и, бросив сумочку на стул, стала раздеваться. Развесила одежду в небольшой компактный шкаф. Похоже он специально сделан небольшим, чтобы женщины не брали лишнее. Мне повезло, пока я жила одна, хотя комната была рассчитана на двух человек. Небольшой столик, раковина для рук, две кровати и шкаф. Скромно, но достаточно уютно.

Включила вентилятор, который немного помогал справиться с жарой. Не хотела выходить из комнаты и встретиться кое с кем ночью. Раздевшись, обтерлась влажным полотенцем, выключила свет и легла на кровать, натянув на себя тонкую простынь. Не могла ни о чем больше думать, раз за разом возвращаясь в кабинет. Сколько представляла и прокручивала в голове нашу встречу! А сейчас знаю, что он женат, возможно, у него есть дети. Всё, что я хотела сказать, теперь теряло смысл. Ещё и этот дурацкий поступок. Эйфория от сделанного прошла. И я мечтала, чтобы никто не заметил моей шутки. Про неё забыли. Тяжело дышать. Захочет ли он выяснить или проигнорирует? Даже не знаю, чего боюсь больше. Оправдываться за то, что обманула. А мы оба понимаем, что я обманула. Или пропустит и тогда это будет означать, что ему плевать и на работу, и на меня.

Продолжая крутиться на небольшой жёсткой кровати, искала удобное положение. Хотелось поскорее уснуть, чтобы не думать о нем. Жестокие обрывки прошлого прерывали сон. Жара изматывает. Вновь и вновь погружая в бессознательное. Сквозь неяркие картинки несвязанный событий, слышу стук. Не понимаю откуда. Сильно зажмуриваюсь и открываю глаза. Вокруг темнота. Нечеткие очертания мебели в отблеске уличных фонарей.

- Эмили, открывай, - слышу ровный мужской голос. Понимаю кому принадлежит. Сжимаю простынь, понимая, что он нашёл меня раньше, чем я думала. Глубоко дышу. Боюсь пошевелиться, чтобы не узнал, что я тут.

- Открывай или я высажу эту чёртову дверь, - требует с холодной настойчивостью. Пробирая до мурашек своим голосом. Боюсь до жути. Не знаю, на что способен сейчас. Но и близость пугает, не могу думать трезво. Не могу быть уверенной и жесткой. Не с ним.

Меня всегда тянуло вверх что-то необъяснимое. Невидимая сила и страсть. Всё детство я провёл на деревьях, строя там дома, пункты наблюдения. Представляя себя то разведчиком, то суперменом. Позже переоборудовал чердак под комнату, чтобы жить как можно выше.

Сквозь окно в крыше мог часами наблюдать за небом, облаками, пролетающими надо мной самолетами, вспарывающими голубое пространство. Оставляя после себя белый след.

Ходить по земле - это естественно. Правильно. Заложено природой. Но те, кто поднимаются ввысь и приручают небо - они иные. Когда я взлетаю на десять миль, вокруг уже никого нет. Всё остаётся там, подо мной — облака, люди. А в голове одна мысль — я дома.

Нас перебросили на авиабазу вблизи Калабосо, когда ранее недружественная с США Венесуэла потеряла контроль на западной границе с Колумбией. Приток наркотиков, контрабанды из этой страны, распространение террористических группировок, проводивших взрывы и поджоги в Венесуэле. Через Венесуэлу террор медленно распространялся на остальные страны Южной Америки. Представлял опасность для всего континента. Действовать надо быстро. У нас было максимум полгода, чтобы помочь венесуэльской армии обезвредить террористов, потом начинался сезон дождей. Работа авиации в таких условиях затруднялась.

Венесуэльская армия предоставила нам западную часть своего аэродрома для базирования. Окружённая с одной стороны невысокими горами авиабаза, а с другой - густым тропическим лесом. Будто скрывала нас от расположенного вблизи города, позволяя сосредоточиться на службе и тренировках.

Для лётчиков двухэтажное здание казарм было разделено на небольшие комнаты по два человека. Помещение было маленькое, вмещало-то всего две кровати, шкаф для вещей, небольшую раковину. Душ, тренажёрные залы, столовая — всё находились вне здания. И всё равно это было лучше, чем общие казармы, в которых жили рядовые. Тут хотя бы можно было спокойно отдыхать между длительными перелётами.

Летать на истребителе трудно и сложно психологически, поэтому между полётами я старался максимально отвлекаться от работы. Заниматься спортивными тренировками и отдыхать. В тот вечер я задержался. До сумерек играя с ребятами в баскетбол. Когда вернулся, мой сосед по комнате Люк сказал, что меня уже искали на предполётную проверку. Сегодня предстоял ночной вылет, к которому мне нужно было получить очередное разрешение.

Не переодеваясь, я направился в госпиталь. Это было самое непереносимо гнетущее место. Никто не хотел тут оказаться на столе. Никто не хотел оказаться в морге. Но и без врачей было нельзя. Госпиталь всегда был на стыке подвига и страданий, жизни и смерти, здоровья и инвалидности. Будь моя воля - я бы тут никогда не появлялся, но руководство требовало перед каждым полётом проходить предполётный осмотр.

Я уже слышал, что предыдущий хирург повредил руку и его заменила женщина. Женщина на войне... Звучит, как утопия. Перевязки, обработки — да, но операции... Как правило, они слишком эмоциональны. Им сложно контролировать чувства. А раненого всегда жалко, ведь ему больно. Мне почему-то не хотелось бы оказаться под скальпелем у женщины. Чтобы в ответственный момент она думала не о пациенте, а о том, что надеть вечером.

Войдя в здание, в нос сразу ударил специфический запах больницы. Неприятно сжались пазухи. Быстро миновав коридор, подошёл к нужному кабинету. Постучал пару раз и, не услышав ответа, заглянул внутрь.

В полумраке за столом склонилась девушка и что-то писала. Медсестра какая-то, а не врач. А услышав от неё: "Пилот?" и вовсе поник. Совсем молодая и неопытная. Как можно только таких брать на войну. Закрыв за собой дверь, прошёл вглубь кабинета и сел напротив. Ожидая пока она что-то напишет и освободится. Невольно начал рассматривать её руки, потом переместился на лицо. Такое ощущение, что мне были знакомы её черты, но узнать я никак не мог.

Она же, как специально, сидела, опустив голову так, что я не мог полностью видеть её лица. Пришлось даже немного склониться, чтобы рассмотреть её лучше. Когда же она специфически зажала нижнюю губу зубами и чуть втянула её, я узнал. Яркая вспышка из прошлого. Вспомнил ту, которая так делала, когда нервничала. Чёрт, не думал, что мы когда-то встретимся. Избегал с ней встреч. Как только мог. Мне было стыдно за неё и за себя. За то, что так поступил с ней тогда. За то, что она вела себя, как все. За то, что разочаровала меня. Хоть и прошло много лет, но делать сейчас вид, что я её не помню - глупо. Тем более всё равно на карточке будет моё имя. Надеюсь, всё осталось в прошлом. Мы сможем работать дальше вместе, не обращая внимания на ошибки молодости.

- Эмили Уотсон? - наконец решился спросить я, хотя и так уже знал ответ. Она замерла, услышав меня. Заметил, как сжались её челюсти, будто она была не рада меня встретить. Выходит тоже узнала. Девуш…