Мир против нас

Пролог

Если вдруг замучили тебя
Шорохи ночные в тишине
Лучше помолись, ведь это я,
Это я уже иду к тебе...

Агата Кристи - "Секрет"

ПРОЛОГ

Несколько лет назад

Из темного нутра разверзшейся перед ним глубокой дыры не доносилось ни единого шороха.

Он постоял немного у самого края отодвинутого в сторону люка, тщательно прислушиваясь к звукам как изнутри, так и со стороны пустынной дороги, по которой очень редко двигались транспортные средства. В случае каких-либо непредвиденных обстоятельств опасности следовало ждать именно оттуда. Но сейчас все было по привычному спокойно, лишь шелест начавшей появляться листвы нарушал безлюдную тишину, скрывающую в своем сердце неприметное логово зверя.

Схватившись ладонями в перчатках за края открытой дыры, он поставил ногу на верхнюю перекладину и принялся осторожно спускаться по лестнице в мрачные недра каменного мешка, испытывая все нарастающее волнение где-то очень глубоко в груди.

Каждый раз, как первый.

Прошло уже почти два месяца с тех пор, как он решился на самый отчаянный шаг, но время для него по-прежнему измерялось шорохом страниц календаря, не воздействуя на глубокие душевные раны, штопанные наживо и вспарываемые раз за разом. Все будто бы оставалось прежним: навязанная жизнь в нескольких удаленных точках, сложные обязательства, и даже та, что так неосмотрительно разбила вдребезги жалкие остатки человеческого в нем, пинками подвела к шаткой грани, за которой уже нельзя остаться тем, кем был всю свою сознательную жизнь; даже эта хладнокровная стерва все еще волновала его, пусть ее броская красота уже не была такой совершенной, как до дня ее заточения в этом месте.

Коснувшись земли подошвами высоких шнурованных ботинок, чувствуя собственный ускоряющийся пульс, он прошел к виднеющейся впереди клетке, достигающей самого верха грубо вытесанного пространства, и очень медленно завозился с замком, посматривая в ту сторону, где сидела, съежившись, его любимая девочка. Он знал, что она с трепетным нетерпением и страхом прислушивается к нарочитому лязгу ключей по железу замка, мысленно отсчитывая секунды до их скорой встречи лицом к лицу, потому и тянул, испытывая ее волю, а заодно и свою выдержку.

Замок щелкнул. Он тихо прошел внутрь камеры и остановился в шаге от неподвижной девушки, чьи длинные спутанные волосы наполовину прикрывали красивое лицо. Ее некогда выразительные глаза теперь взирали на него двумя мутными омутами, которые до сих пор жгли насквозь, так и норовили захватить его в свой губительный плен, откуда уже невозможно вынырнуть обратно. Клокочущая ненависть сделала зрачки ее глаз совсем темными, и это ему тоже в ней нравилось. Ему нравилось в ней все, безмолвное выражение ужаса, забитая покорность, истрепанные вещи на тонкой исхудавшей фигурке, исцарапанные в кровь ладони и маленькие босые ноги в стальных кандалах, припаянных к длинной цепи.

Она нравилась ему. Несмотря ни на что.

Это проклятое наваждение, слепящее разум, было не в пример сильнее него. Он просто не мог заставить себя разлюбить, как ни пытался выдрать из груди собственное больное сердце, чтобы швырнуть его кровавым ошметком в ее прекрасное надменное лицо и наконец-то освободить себя от этой невозможной зависимости, название которой соотносилось с ее именем.

Он нагнулся, подняв с пола ее валяющуюся туфлю, черную, с круглым носом и некогда острой, теперь же наглухо отбитой шпилькой. Светлая стелька была щедро измазана засохшей кровью, словно ее владелица надевала туфли на израненные ноги. Он посмотрел на девушку. Еще совсем недавно такая уверенная в себе, дерзкая и бесстрашная, сейчас она была готова на что угодно, лишь бы вырваться из непреодолимой преграды каменных стен и их непосредственного хозяина.

Теперь она начинала сознавать всю нереальность своего желания. Это делало бывшую первую красавицу школы непривычно кроткой и до отвратительного покорной, но не могло уберечь ее от приговора, вынесенного самим Ангелом Возмездия.

Она попала к нему на прицел. Пути назад нет, все мосты сожжены и обращены в серый пепел.

Он едва мог держать себя в руках рядом с ней. Тысячи невысказанных слов терзали его изнутри, застывая на неповоротливом языке, обращаясь навязчивым желанием сомкнуть ладони на ее хрупком горле и поддавить, а затем наблюдать в мучительном наслаждении, как закатываются ее прекрасные глаза, как жизнь покидает ее теплое тело, перетекает из нее в его иссушенное любовью сердце, где ей, отринувшей этот мир, уготовано остаться навечно.

Опустившись с ней рядом, он медленно протянул ладонь, коснувшись латексным пальцем кровоподтека на ее нежной щеке.

– Все хорошо, – проговорил одними губами, не сводя глаз с ее побелевшего лица. – Теперь все будет хорошо.

Не отвечая, она прислонилась затылком к стене за своей спиной и опустила вниз дрожащие ресницы.

– Не было смысла со мной бороться, – обхватив за подбородок двумя пальцами, он повернул ее лицо к себе, вновь жадно впиваясь глазами в ее потускневшие глаза, вынужденно взирающие на него с ненавистной мольбой и ожиданием самого страшного. – Ты ошиблась. Все могло быть совсем по-другому, если бы…

Он не договорил. Измученная девушка тихо всхлипнула, совсем чуть-чуть приоткрывая потрескавшиеся губы в мелких ранках, будто пытаясь возразить ему что-то, но так и не произнесла ни слова.

Глава 1

Она крепко обхватила свое тело холодными ладонями, стараясь унять непрекращающуюся бешеную дрожь, не сознавая толком, что оставляет кровавые следы на одежде. Зубы клацали друг о друга так громко, что, казалось, их стук наглухо перекрывает до отвращения неуместную, слишком веселую песню по радио. Невидящим взглядом она смотрела за тем, как щетки стеклоочистителей упрямо воюют с падающими хлопьями почти прозрачного снега. Все воспринималось жутким мрачным сном, который вот-вот должен кончиться. Нужно только подождать.

Подождать…

Неуловимое движение слева – его ладонь нырнула в бардачок, что-то оттуда достала и пихнула Риту в бок твердым предметом.

– Хлебни, – непререкаемым тоном бросил Костя, теперь управлявший автомобилем одной рукой.

Дернувшись от него, Рита неясно помотала головой.

– Пей, – громче приказал он, вновь больно ткнув ее извлеченной из бардачка флягой.

Подчиняясь громкому звуку его голоса, Рита машинально протянула окровавленную ладонь, отвинтила крышку и сделала глоток горькой обжигающей жидкости. Алкоголь опалил пересохшее горло, она закашлялась, из глаз тут же хлынули с трудом сдерживаемые слезы. Фляга выскользнула из пальцев, ее содержимое немедленно потекло по сжавшимся ногам девушки. Заметив это, Костя зло выругался, но его слова утонули в невесомом коконе ее разрозненных мыслей.

– Возьми себя в руки, – наконец велел он, мельком глянув на исходящую мелкой дрожью спутницу. – Мне нах*** не сдались твои истерики.

– Я ч-чудовище, – пробормотала она одними губами, промокшими от катящихся по щекам слез. – Я убила его. Мы должны вернуться. Вернуться… Сейчас же, слышишь?!

– Уже разворачиваюсь, – огрызнулся Костя, сильнее втопив педаль газа в пол.

Вымученно откинувшись на спинку сиденья, она запрокинула голову, пытаясь хоть как-то совладать со слезами и надвигающейся истерикой. Конечно, он не станет ее слушать. Костя не понимает, что именно она сейчас чувствует, не может понять. Он другой, слеплен из иного теста, и то, что так близко ей, абсолютно чуждо ему. Он вряд ли решил бы вернуться, если б там в подворотне осталась лежать она, Рита; собственное благополучие для него всегда было в приоритете. Макс для него и вовсе посторонний человек. Так легко было оставить его истекать кровью от, быть может, смертельной раны, бросить подыхать без помощи, как бродячего пса, умыть руки и вверить ответственность за его судьбу провидению, всевышним силам.

Для Кости – легко, а для нее?

Даже теперь в голове смутным эхом перекликался его добродушный, с ленцой, голос:

«Ритка, ну хорош, завязывай уже таскать мои вещи!..»

Макс всегда разговаривал с ней мягче, даже если перед этим вел разговор на повышенных тонах с кем-то еще.

– Вернись, – едва слышно пробормотала Рита, сильнее сцепив окровавленные пальцы и впившись ногтями в мягкую кожу ладоней. – Разверни чертову машину, Костя!

– Прекрати, – он раздраженно поморщился.

– Ты не понимаешь? Мне плевать на твоих врагов, мой друг умирает! – она всхлипнула, неосознанно хватаясь ладонью за дверную ручку. Мельком на нее покосившись, Костя тут же нажал на кнопку, блокирующую все двери. – Мы не оставляем ему ни единого шанса… Так нельзя, нельзя! Я прошу тебя, сделай что-нибудь, помоги ему… Помоги, черт бы тебя побрал! – но Костя, казалось, ее даже не слушал. – Хватит. Останови машину!

Видя, что ее отчаянные слова не производят ровным счетом никакого эффекта, Рита вдруг подалась вперед, пытаясь перехватить ладонью руль, но Том был начеку и легко отбросил ее назад на сиденье. Ее горькие слезы и непрерывные вопли мало его трогали, так или иначе, но возвращаться ради спасения несмышленого дружка Хаоса, терять драгоценное время, тем самым подставляя свою голову и увеличивая шансы на проигрыш, он точно не собирался.

– Заткнись, иначе следующая маслина пойдет прямиком тебе в лоб, – жестким тоном пообещал он всхлипывающей Рите; ее идиотская истерика здорово действовала ему на расшатанные нервы. – Этому щенку уже не помочь. Твои вопли ничего не изменят.

Поздняк метаться.

Рита замерла, пытаясь сообразить, сколько прошло времени с момента, как Том нажал на курок, но цифры не складывались, растворялись. Вспомнился беспомощный взгляд широко распахнутых в наивном удивлении глаз Макса, которым он смотрел на нее, когда Рита изо всех сил прижимала его же пальцы к ране, не давая крови вместе с жизнью покидать слабеющее тело. Щёлоков до самого конца не верил, что теперь они с Ритой действительно находятся по разные стороны одной большой игры; яростное отрицание, разбавленное болью, отчетливо читалось в его тускнеющих глазах.

Только в последний момент она уловила в них еще и горькое осознание…

Смахнув с лица слезы, Рита вытащила мобильный и с трудом, так как дрожащие пальцы не попадали в сенсорные кнопки, пачкая экран кровью умирающего друга, а слезы застилали глаза, мешая обзору, набрала короткое смс. Номер получателя вбила по памяти, нажала «отправить», молясь про себя, чтобы не было поздно. Лишь когда телефон запищал, оповещая о доставке сообщения, Костя обратил внимание на ее быстрые действия.

– Дура! Что ты там делаешь?! – он грубо выхватил из ее рук мобильный и, приспустив стекло со своей стороны, в ярости швырнул телефон наружу.

Глава 2

ВЕРА

Глеб вернулся уже под утро.

Все это время я то тенью бродила от стены к стене, попеременно приближаясь к окну и вглядываясь сквозь пушистые хлопья снега в безлюдную улицу, то ложилась обратно в постель, закрывала глаза и тщетно пыталась уснуть. Но сон не шел. Я сходу могла набросать целый список всего того, что меня раздражает в Максиме Щёлокове, считая его истеричным язвительным придурком с огромным самомнением и полным отсутствием тормозов. Но даже несмотря на это, я точно знала, что хакер не станет понапрасну срывать Глеба куда-то посреди ночи, если на то не отыщется причины повесомее зависания системы или чересчур заковыристого сервера с закрытой информацией. За время, проведенное в компании этих ребят, я начала кое-что понимать, и теперь, с минуты на минуту ожидая хлопка входной двери, испытывала необъяснимый страх, отравляющий каждую из моих попыток переключить мысли на что-то иное. Страх, рассеять который мог только Хаос.

Он вихрем ворвался в мое жалкое существование, с ошарашивающей бесцеремонностью влез мне под кожу, заставил принять жизнь, не взывая к смерти, но несмотря на это я по наитию все еще пыталась сопротивляться. Хотела доказать себе, что смогу выбраться даже из такой безнадежной ситуации, и мои чувства к Глебу – не что иное, как малообъяснимая блажь доведенной одиночеством девицы. До встречи с ним я не верила, что такое вообще бывает. Впрочем, тогда меня заботили совсем другие вещи. Я билась с самой собой, своей судьбой, петляла по неприметным дорожкам будущего, опасаясь показываться на той, что предначертана специально для меня. Но он появился, и, впервые не ощутив к себе враждебности со стороны кого-то постороннего, я потянулась к нему, а затем не на шутку им увлеклась.

Теоретически это можно было как-то купировать…

На практике же я пропадала. Растворялась в нем, привязываясь к нему все сильнее.

Снегопад за окном давно уже прекратился, над крышами многоэтажных домов прорезались первые светлые лучи. Лежа с закрытыми глазами, я упрямо пыталась считать до сотни, но сбивалась на мысли о том, где сейчас может быть Глеб, с кем, какого рода опасность в очередной раз висит над его рисковой головой, сумеет ли он выбраться и вернуться ко мне целым и по возможности невредимым.

Я знала, что недостойна быть счастливой; многие годы мне исправно втолковывали эту простую истину. Примерной ученицей я никогда не являлась, но данный урок усвоила слишком хорошо, ничто не может быть убедительнее самой жизни. Глебу не стоило со мной связываться, это чересчур опрометчиво даже для типа с такой паршивой репутацией. Сложно представить, к чему в итоге может привести наш шаткий, слишком хрупкий союз двух грешников, потерявшихся в огромном враждебном мире. Очень возможно, что к предсказуемому краху.

Когда из прихожей раздался звук открывшейся двери, я лежала поверх слишком жаркого покрывала, бесцельно пялилась в темный потолок, изводя себя маловразумительными мыслями о прошлом и будущем. Прислушиваясь к едва различимому шуму в соседнем помещении, я представляла, как Глеб привычно бросает куртку под вешалку, не утруждаясь тем, чтобы повесить ее на крючок. Больших усилий мне стоило не выбежать ему навстречу, чтобы воочию убедиться, что с ним все в порядке.

Зайдя в комнату, он не стал включать верхний свет. Упал, не раздеваясь, на постель рядом со мной, коротко вздохнул и сложил ладони на груди.

– Что там? – негромко поинтересовалась я, давая понять, что не сплю.

– Макса подстрелили, – он снова вздохнул. – С близкого расстояния... П***ц полный. Лепилам пришлось долго выплясывать возле него.

Перевернувшись на бок, я подперла ладонью щеку и с тревогой посмотрела на Глеба. Он лежал, не двигаясь, глядя в пустоту потолка перед собой, но мыслями все еще был где-то рядом с раненым другом. Я видела его разным – решительным и грозным, сбитым с толку и растерянным, даже слабым, но таким, как сейчас, не видела еще никогда.

– Кто это сделал?

– Без понятия. Мне сбросили смс-ку со скрытого номера, типа с Максом беда. Не так много людей могли это сделать. На самом деле, мой номер – этотномер – известен лишь двоим.

Он замолчал, так и не назвав имени, но в этом не было необходимости. Уверена, один и тот же человек одновременно всплыл в наших мыслях. Очередной сокрушительный удар по его годами наращиваемой броне, на сей раз со стороны той, кому он безоговорочно доверял. Не зная, как можно выразить ему свою поддержку, я осторожно погладила Глеба по руке и прислонилась щекой к его плечу.

Рита исчезла вместе с ублюдком Томом, и это обстоятельство окончательно разорвало остатки дружеских отношений между девушкой и двумя ее бывшими приятелями. Не скажу, что мне было жаль, симпатии к Рите я не испытывала, она казалась мне чересчур кукольной, насквозь фальшивой. Симпатичная блондинка с пустой головой, без колебаний готовая забросить острый нож в ближайшую спину, вне зависимости от того, друг перед ней или враг. Я никогда ей не доверяла. Однако Макс, похоже, относился к ней лучше, чем она заслуживала. Несмотря на то, что Глеб наложил строгое вето на упоминание вслух ее имени, хакер так и не смог примириться с мыслью о свершившемся предательстве со стороны своей любимой подружки. Быть может, за это и поплатился. Учитывая все обстоятельства, неудивительно, что Глеб связал анонимную смс-ку с Ритой, а ранение Максима наверняка приписал его столкновению с неожиданно сложившейся парочкой.

Глава 3

ВЕРА

Серое здание больницы, резко выделяющееся на фоне занесенного снегом просторного дворика, выглядело неуютно, от него так и веяло безнадежностью и унынием. Поежившись, я выбралась из машины и едва не поскользнулась на подмерзшей корке прозрачного льда; Глеб вовремя поддержал меня под локоть. У приоткрытой двери для медперсонала стоял человек в длинном белом халате. Поначалу я его не узнала, но когда он вдруг пошел нам навстречу, а потом протянул Глебу ладонь, поняла, что уже видела его раньше. В первую и единственную нашу встречу он таскался с чемоданчиком и на контрасте с грубоватыми Максом и Хаосом показался мне вполне разумным интеллигентным человеком. Кажется, тогда я определенно была не в себе…

– Эдик, какой расклад? – сходу поинтересовался Глеб, неопределенно мотнув головой в сторону двери. С точными прогнозами его собеседник не спешил и лишь пожал плечами:

– Могло быть куда хуже. Помощь подоспела не сразу, он успел потерять слишком много крови. Но пулю вытащили, рану промыли, теперь вся надежда на самого парня. Если сильный – выкарабкается.

– А если нет? – Хаос невольно возвысил голос.

– Давай не будем гнать паровоз, Глеб, – спокойно бросил доктор, не впечатлившись грозным рыком моего спутника. – Он под присмотром, наши ребята профессионалы, поверь, они делают все возможное, чтобы поставить его на ноги. Теперь остается только ждать.

Он дернул плечом и только сейчас обратил внимание на меня.

– Кажется, мы уже встречались. Постой… это что, та девчонка? – поинтересовался с изумлением, переведя взгляд с моего лица на Глеба, но тот лишь поморщился:

– Забей, Эдик.

– Удачливая, – с каким-то даже одобрением покачал головой доктор. – Кто бы мог подумать, что мы встретимся вновь, еще и при схожих обстоятельствах? Я помню…

– Эдик, не тяни базар, – перебил Глеб. Интерес ко мне, пусть даже поверхностный, ему явно не нравился. – Ты можешь провести нас к Максу?

– Какой смысл? Парень в отключке.

– Давай. Веди.

Пожав плечами, Эдик в последний раз окинул меня внимательным взглядом, после чего развернулся и скрылся за низкой дверью для медперсонала. Мы беспрепятственно прошли следом за ним. Доктор провел нас по длинному коридору до поста медсестры, здесь мы свернули, еще немного поплутали, пока не достигли широкой лестницы. Попутно Эдик негромко рассказывал Хаосу о том, что Максим находится на третьем этаже, к нему никого не пускают, но для него, Глеба, можно сделать небольшое исключение.

Позволить нам взглянуть на больного через стекло.

Похоже, немалую роль здесь сыграла некоторая сумма, молниеносным движением перекочевавшая в карман услужливого доктора.

Мы приближались к палате, когда Хаос вдруг придержал Эдика за рукав халата и, когда тот недоуменно обернулся, хмуро кивнул на женщину, сидящую в одиночестве под одной из дверей. Она не двигалась, не вертела головой по сторонам; сидела, ссутулившись и как-то сжавшись в комок, почти слившись с безликой больничной обстановкой. Поначалу я ее даже не заметила.

– Что за корзина? – негромко спросил Глеб, хотя даже если б он задал вопрос своим обычным тоном, женщина вряд ли обратила бы на нас внимание.

На сиденье рядом с ней лежало аккуратно свернутое теплое пальто, а возле ее ног находилась небольшая дорожная сумка, по виду достаточно тяжелая. Ее владелица низко склонила голову на грудь и, казалось, дремала, либо так глубоко ушла в свои мысли, что совсем не замечала ничего вокруг.

– Это его мать, – так же тихо пояснил нам Эдик. – Приехала полчаса назад, с поезда сразу направилась сюда.

– Не очень похожа, – проговорил Хаос, ненавязчиво приглядываясь к женщине. – У Макса фотка на столе была, я видел…

– Это она, – уверенно возразил доктор, тоже взглянув в сторону матери хакера. – Подойдешь?

– Лучше ей со мной не встречаться, – Глеб только покачал головой, однако мне показалось, что на какую-то долю секунды он все же заколебался. – Черт… К нему теперь точно не попасть.

– Давай я попробую, – предложила вполголоса.

– Мы это уже перетирали, милая моя. Нельзя… Никому из нас тут ошиваться нельзя, черт возьми! Эдик?

– Ну?

– Подойди к ней, спроси… – Хаос задумчиво взъерошил волосы на затылке. – Спроси, не нужно ли ей чего. Есть ли где остановиться, ну там… Помощь, бабки, все дела.

– Думаешь, она перепутает меня с благотворительным фондом? Ты б на ее месте как себя повел?

– Давай иди, без базара, – Хаос легонько пнул Эдика в предплечье по направлению к невзрачной женщине. – Ты узнай, а там разберемся, как сделать так, чтобы она приняла нашу помощь. Мы будем ждать тебя у двери.

Недовольно закатив глаза к потолку, доктор все же развернулся, одернул халат и размеренным шагом направился к одиноко сидящей женщине. Мы видели, как он, склонившись к ней, участливо положил руку на ее плечо, привлекая к себе внимание. Когда мать Макса повернулась к нему, Глеб сграбастал мою ладонь своей и настойчиво потянул меня к выходу уже знакомым путем.

Снаружи вновь шел мокрый мелкий снег. Я остановилась на пороге, под защитой покатой крыши, Глеб кое-как уместился на самом краю крыльца. Он молчал, и я тоже не говорила ни слова; сунув замерзшие ладони в карманы куртки, украдкой рассматривала своего спутника. Я заметила, что он равнодушно водит глазами вокруг, не останавливаясь ни на чем конкретном, словно пытается выцепить что-то определенное, что могло бы помочь избавиться от назойливых мыслей, переключить внимание, рассеять окутавшую неизвестность. Бессонная ночь давала о себе знать выражением глубокой усталости на его изможденном лице.

Глава 4

ХАОС

За все время, пока машина не притормозила в паре метров от входа в подъезд, Глеб не говорил ничего, только хмурился, сосредоточенно переваривая все то, что неожиданно узнал от своей девушки. Чего-то в этом роде он и ждал ведь? Нет? Наверное, нет, иначе сейчас было бы не в пример легче воспринимать, как истину, ее безумные слова. Вера старательно пялилась за окно, не делая попыток продолжить разговор, и Глеб решил, что это, возможно, к лучшему. Пусть молчит, только не бьется в неконтролируемой панической истерике, лихорадочно вертя головой в поисках призрака из своего прошлого.

Она никогда не выглядела слишком мнительной, для таких кардинальных перемен в ее поведении должны быть веские причины, поверить в которые у Глеба никак не получалось. Однако… Венок, новенький, еще не потрепанный переменчивыми погодными условиями, все еще маячил у него перед глазами. Вряд ли его появление можно объяснить нелепой случайностью; кто-то намеренно оставил венок там, чтобы Вера увидела и… потеряла рассудок.

Нужно было забрать его с собой.

Ну да, и тем самым довести девчонку до белого каления…

Можно попробовать отследить, откуда и, собственно, как злополучный венок попал на безымянную могилу, но если Вера права, и ублюдок в самом деле вернулся после долгих лет затишья, он наверняка позаботился о том, чтобы замести за собой возможные следы. К тому же, Глеб не был слишком подкован в подобных вещах. Проломить башку зарвавшемуся бесогону, подправить какому-нибудь бивню чересчур резвые конечности, перекрывающие Хаосу запасные выходы – это пожалуйста, сколько угодно. Но заниматься скрупулезной сычевской работой, напрягать мозг на каждом шагу, выискивать улики, чтобы в итоге состряпать полную картинку чьего-то безумия – это увольте.

Каждый должен заниматься тем, в чем больше всего сечет.

Как бы там ни было, в голове Хаоса уже начал постепенно формироваться план из первоначальных действий.

– Мы у тебя, – бесцветным голосом прошелестела Вера, когда машина остановилась напротив подъезда.

– Разумеется, – перегнувшись к ней, он подергал ручку бардачка. Девушка инстинктивно отодвинулась, что Глеб счел довольно паршивым знаком. – Завязывай дергаться, – буркнул в досаде, – я тебя в колодцах еще не держал.

– Смешно, – оценила Вера, покидая машину.

Глеб одним махом выгреб из бардачка нужный хлам, рассовал по карманам и полез следом. Нажав на брелок сигнализации и дождавшись, когда автомобиль подтвердит лояльность коротким гудком, он обернулся к подъезду и вдруг замер, перехватив полный ужаса взгляд Веры, направленный куда-то за его спину.

– Что? – не дождавшись ответа, он резко развернулся, но увидел лишь пару вездесущих подростков, рассматривающих украшенную гирляндами витрину магазина, и торопливо удаляющуюся девушку в сапогах на тонких каблуках.

– Он был там, – одними губами пробормотала Вера, не сводя широко распахнутых глаз с одной точки. В том, что она всерьез напугана, не было сомнений. – Только что, на той стороне улицы. Скрылся в проходе за магазином…

Не дослушав, Глеб резко сорвался с места и бросился туда, где виднелась узкая прореха между внешней стеной магазина самообслуживания и соседним с ним зданием. Хаос слышал возмущенные сигналы вынужденных затормозить водителей, чьи-то щедрые проклятия вперемешку с еще более щедрыми пожеланиями, но все это осталось на краю его внимания. Он целиком сосредоточился на том, чтобы выяснить, что за неведомый хрен отсвечивал поблизости пару мгновений назад, волнуя своей физиономией и без того взвинченную Веру.

Едва не врезавшись в мужчину, покидающего магазин, Глеб боком влетел в узкий проход, где вынужден был сменить бег на быстрый шаг – места оказалось очень мало. Миновав препятствие и выйдя на соседнюю улицу, Хаос завертел головой и почти сразу взгляд его примкнул к поспешно уходящему прочь невысокому типу в коротком пальто. Осмотревшись и мысленно отсеяв обыкновенных подсолнухов, снующих по своим делам, Глеб сфокусировался на подозрительном субъекте, вновь сорвался с места и уже спустя полминуты разворачивал того к себе лицом.

– Эй, бивень! – в доказательство своей решимости Хаос ощутимо тряхнул мужчину за плечо, и лишь после, внимательней посмотрев на него, почувствовал себя круглым идиотом.

Тщедушный тип в огромных прозрачных очках, рассеянно, со страхом взирающий на разъяренного Глеба, попросту не мог быть тем, кто несколько лет назад безжалостно истязал и убивал людей.

– Что в-вам нужно? – сбивчивым голосом пробормотал он, неловко пытаясь выбраться из цепкой хватки. – Кто вы такой и что себе позволяете?!

– Куда так спешишь? – вопросом на вопрос отреагировал Глеб, уже понимая свою ошибку, но не желая так скоро признать очевидное поражение.

– Что, собственно, вам за дело? Вы кто? Я сейчас же звоню…

– Позвонишь! – рявкнул Хаос, вновь устраивая ладонь на костлявом плече типа. – Отвечай давай, быстро. С какого х***а ты ходулями так бойко орудуешь? – и, видя, что до его собеседника не доходит, прибавил громче: – Куда, спрашиваю, лыжи навострил?!

Тот даже затрясся, но Глеб не понял, от злости или от страха.

– Вы… ее бывший молодой человек?

– Чееего?