Мир тесен

Глава 3

Катя Петрова и Иосиф Зильбер познакомились в медицинском техникуме, где учился Иосиф на втором курсе, и куда поступила Катя. Русская девушка и еврейский юноша с первого взгляда поняли – это любовь! Целый год, об их встречах, семья Иосифа не догадывалась, пока случайно молодых людей не встретила тетя Иосифа, о чем сразу же доложила сестре. Семья была против отношений единственного сына с простушкой из таежного поселка, которая была старшая в семье, где было еще трое детей. Кроме того они планировали свой отъезд в Израиль и для сына строили далеко идущие планы. А для Иосифа, влюбленного в Катю, их мнение ничего не меняло. – «Будете лезть в мою жизнь, останусь здесь, свет не сошелся на вашей загранице. Вы не забыли, что я заканчиваю учиться? Прокормлю себя сам. И с Катей я буду дружить хотите вы этого или не хотите». Тогда на семейном совете решили изменить тактику поведения и на время оставить сына в покое, хотя права голоса у отца не было, и в этой семье все решала мать. Отношения между Катей и Иосифом были изначально нежными и доверительными. После занятий в техникуме они гуляли в любую погоду, ходили в кино или на каток, лишь бы подольше побыть вдвоем. Иногда Катя бывала в гостях в доме Иосифа, но чаще Иосиф был гостем в общежитии Кати, и тогда верная подружка Ленка находила срочные дела и убегала. Расставались они ближе к вечеру или когда Катя уезжала летом на каникулы к бабушке, которая заменила ей мать и отца, чтобы помочь. Иосиф заканчивал учебу в техникуме, Катюше оставалось учиться еще год, когда она сообщила, что беременна.

– Что будем делать, Ося? – так ласково называла она его.

– Катюш, не переживай, сдам экзамены и устроюсь на работу, проживем. Родители если не смирятся, не беда, родишь, сдашь экзамены и поедем к твоей бабушке на парное молоко. Не вешай нос. Ты бабушке рассказала?

– Она сказала: – «Ты только роди, воспитаем». А если вы все же уедите?

– Нашла проблему, приедешь ко мне по вызову. Мы с тобой все варианты обсуждали, на все случаи. А может сразу в ЗАГС? – Они сидели, обнявшись в комнате общежития, где жила Катя. – Вставай, пойдем к родителям, чего тянуть.

– Сообщи им сам, мне не хочется скандала с твоей матерью.

Сообщив новость родителям, которую, матери меньше всего хотелось услышать, и, не дожидаясь реакции родителей, Иосиф ушел к себе в комнату. Катю пригласили на ближайший воскресный обед, чтобы уже ни угрозами, а вескими убеждениями разлучить молодежь. Времени до отъезда оставалось совсем немного.

– Как ты себя чувствуешь Катюша? Тошноты нет? Какой срок? – спросила участливо мать Иосифа.

– Все хорошо, Руфина Самуиловна, не беспокойтесь, три месяца.

– Мы хотим предложить вам с Иосифом единственный правильный вариант в сложившемся положении. Нам надо ехать втроем, чтобы Иосиф смог прислать тебе вызов, как своей невесте. Вам придется там, на месте, все равно переучиваться, так, что заканчивать или бросать учебу в техникуме – особой разницы нет. Свадьбу сыграем. Будете опять вместе учиться, когда ребеночек родится. Будешь работать, сможешь помочь бабушке. Да мало ли, там, каких возможностей с нашим родством.

– Как же я буду учиться, не зная ни еврейского ни другого языка? – робко спросила Катя.

– Да что ты, милочка, там же столько русских. А мы на что? Неужели ты думаешь, бросим тебя или малыша? Ося сделал свой выбор, мы же не можем из-за своей глупости потерять единственного сына. Ты прости нас за прошлые обиды. Теперь мы одна семья.

Отец Иосифа, зная свою жену и ее, мягко говоря, скверный характер, не проронил за весь обед ни слова. Он знал наперед, что жена сделает все возможное и невозможное, но Катя останется здесь. Единственное, что он сделает – это поговорит с сыном о возможных последствиях сегодняшнего обеда и настоит на отправке вызова для Кати. А жена все продолжала петь соловьем.

– Конечно, вы можете подать заявление здесь и даже родить ребенка, но тогда Иосифу нужно заново переоформлять документы, а это может длиться год. Вы подумайте, что для вас лучше расстаться на два-три месяца или остаться без жилья и жить на одну зарплату год, а может и больше.

– Катюша, что мы решим? Я согласен на любое твое решение, – спросил Иосиф Катю в своей комнате после завершившегося обеда.

– Ой, не знаю, Ося. Слушаю твою маму, вроде все складно. Только с чего такие перемены? Я сомневаюсь в ее искренности, она же меня не переносит, – ответила неуверенно Катя.

– Ну, не скажи. Я просто поставил ее перед фактом, что без тебя никуда не поеду. Вот отсюда и весь сыр-бор, – ответил он, обнимая Катю.

– Думаешь, надо согласиться на ее предложение? – задала она вопрос.

– Давай попробуем. Не думаю, что вернуться к жене и ребенку будет проблемой.

И Катя, и Иосиф не были уверены в правильности предстоящего отъезда, но доводы матери, в силу их возраста и развития, казались им вескими и убедительными. Они даже не догадывались, какое испытание готовит им судьба. Получив диплом фельдшера, Иосиф уехал с родителями, Катя осталась в городе, уехав на лето на каникулы к бабушке, где встретила свой восемнадцатый день рождения, и вернулась только к началу занятий.

Отец таки поговорил с сыном и вызов Кате пришел в тот момент, когда она рожала. 10 октября на свет появились очаровательные близнецы: мальчик Илья и девочка Ирина, так назвала их мама. Катя хотела прервать учебу и устроиться хотя бы санитаркой, деньги на первое время у нее были, их оставил Ося, снять жилье, а через полгода устроить ребят в ясли и доучиться. Узнав о вызове, она обрадовалась – «Папа о нас помнит. Он нас любит», но в тоже время огорчилась – вызов был только на нее. Она, написав письмо, передала его Ленке в окно вместе с запиской и стала ждать ответа. Катю выписали раньше, а ребятишек оставили набирать вес. Во время выписки, зная ее историю, доктор посоветовала ей написать заявление в Дом малютки о временном содержании детей и самой устроиться туда ночной няней.

– Так тебе Катюша и техникум бросать не надо, доучишься, полгода осталось, и деньги заработаешь, и детей будешь видеть. А за это время детишки подрастут, уже легче будет, в ясли отдашь, а то и уехать к мужу появится возможность.

– Спасибо Вам, Зоя Ивановна, большое спасибо.

Взяв адрес Дома малютки, она поехала в общежитие, где ее ждала Ленка с новостями, подумав – «А прямо завтра с утра в Дом малютки». Рассказала Ленке о возможности решения пребывания близнецов в Доме малютки. Подружка обрадовалась такому повороту дела.

– Не говори о двоих детях, я всем сказала, что родилась девочка. Одна не двое, может это как-то повлияет.

Новости, которые сообщила Ленка, были не очень хорошими. Кате предстояло ждать решения вопросов о ее дальнейшем обучении, проживании в общежитии, а также в рядах ВЛКСМ, для чего предстояло присутствие на заседании учебного комитета и комитета комсомола. Уже с утра следующего дня она пришла в техникум к директору. Разговор был не таким, к какому готовилась Катя.

– Петрова, что мне с тобой делать? Выгнать могу на основании пропусков. Тебе восемнадцать и рожать тебе никто не может запретить, но это дурной пример для других. Моральный облик пусть обсуждает комсомол. Не будь ты у нас отличницей, отчислил бы тебя из техникума, не раздумывая, а так совесть всю жизнь будет мучить, полгода всего осталось до выпуска. Даю тебе срок две недели, ты пропустила два зачета, в общежитии остаешься, пока, но без ребенка. Приказ будет сегодня, мне нужна справка о причине отсутствия.

«Как хорошо, что в справке указано просто «Находилась в роддоме» – пронеслось в голове у Кати. Заседание комсомола уже меньше всего интересовало. Большего чем отчислить ее из своих рядов они не могли. Она наведалась в роддом, узнав о малышах и возможных сроках их выписки – «Ни раньше, чем через неделю. Я успеваю приготовить вещи для второго ребенка и сдать эти два зачета, ведь в роддом все равно не пускают».

В доме малютки ее ожидал сюрприз в лице двоюродной тети Иосифа Сары Львовны. Тетя очень удивилась рождению близнецов и подтвердила возможность принять малышей по заявлению на указанный срок и даже согласилась взять Катю на работу ночной санитаркой.

– Когда ты привезешь детей? Справишься с двоими или помощь нужна? – спросила тетя равнодушно.

– Через неделю, если все будет в порядке. Привезем с подружкой, она обещала помочь.

– Тогда встретимся через неделю, можно в любой день, до обеда я всегда здесь. Заявление напишешь в тот же день.

Катя сдала зачеты раньше оговоренного срока и купила вещи второму малышу. Оформила свидетельства о рождении. Ровно через десять дней они с Ленкой забрали детей из роддома и поехали в Дом малютки. Пока оформляли заявления, детей осмотрела не только врач, но и Ленка.

– Какие они славные. На тебя, подружка, как две капли похожи, и друг на друга тоже.

Так прошло три месяца. Днем Катя училась, живя в общежитии, по вечерам уходила на работу, и хотя она видела детей почти всегда спящими, наверстывала все в воскресенье. Малыши росли спокойными и здоровыми, как будто чувствовали присутствие мамы. В январе, Кате нужно было проходить практику перед государственными экзаменами, и она очень просила оставить ее в городе в любой больнице, но ей не пошли навстречу.

– Прости Петрова. Разнарядка только по краю. Может тебе повезет, и останешься там после экзаменов, а это значит, предоставят жилье, будет, куда ехать с ребенком, – словно извиняясь, ответили ей.

Направление ей выдали в амбулаторию поселка за сто километров от города. Катя понимала, что по здешним заснеженным дорогам, она вряд ли сможет выехать за приделы поселка так же как в весеннюю распутицу, и навестить малышей. Предстояла разлука с детьми на два месяца. Заведующая оказалась на месте.

– Что ты так расстраиваешься? Ты сама видела, как живут у нас дети, как питаются, какой за ними уход. Два месяца для тебя за работой пролетят быстро, а малыши будут ждать свою маму здесь. Езжай спокойно, – успокаивала ее Сара Львовна.

Разве могла Катя предположить, что ее отъезд так резко изменит судьбу ее и ее детей.

Сара Львовна хорошо помнила свой разговор с сестрой: «Ты не можешь допустить выезд Кати, а тем более с ребенком. В нашем роду не место, для каких-то и нищенок и простолюдинок. Либо ты мне поможешь, либо на мою помощь можешь не рассчитывать и оставаться здесь навсегда. Как ты это сделаешь, меня не волнует». Это был ее шанс, и им надо было воспользоваться, уехав до приезда Кати.

Катя вернулась с практики в город после восьмого марта и прямо с автовокзала поехала в Дом малютки. На месте заведующей она увидела другую женщину.

– Простите, я к Саре Львовне, – растеряно сказала она.

– Сара Львовна здесь больше не работает, теперь я вместо нее. Что у вас за вопрос? – ответила ей незнакомка.

– Моя фамилия Петрова. У меня здесь двое детей на временном содержании, близнецы. Я могу их забрать? – спросила Катя волнуясь.

– У нас нет на содержании близнецов. Как вы говорите ваша фамилия? Петрова? Вот личные дела, – она открыла папку и внимательно посмотрела на Катю. – Покажите, Ваш паспорт, пожалуйста. – Пролистала паспорт и опять посмотрела на Катю. – Даже не знаю, как Вам это сказать.

– Что с малышами? – спросила с тревогой Катя.

– С малышами все в порядке, их месяц назад усыновили, а вот Вы умерли. – Растеряно ответила новая заведующая.

Услышав эти слова, Катя потеряла сознание. Заведующая вместе с детским врачом, приведя ее в сознание, уложили на диван и дали успокаивающего.

– Давай с самого начала и все по порядку, – попросила заведующая Катю.

Выслушав Катину историю, сделала вывод.

– Детей теперь тебе не вернуть. Основание для усыновления есть, все документы подлинные, усыновление законно, а добровольно новые родители не отдадут детей. Опять же тайна усыновления. Кто-то приложил к этому руку, и это кто-то свой. Ты представить себе не можешь, какие люди здесь замешаны. С чем ты пойдешь в суд? С жалобой на тетю, которая живет в другой стране. Тебя слушать никто не станет. А если это ни она? Смирись девочка и живи дальше, а дети еще будут.

– Как смириться? Как вообще с этим жить?

Дорога в общежитие не запомнилась, ноги сами привели ее туда. Вахтерша, взглянув на Катю, сразу почувствовала неладное и все высматривала, кого бы послать в комнату к Петровой. А Катя со слезами бросила чемодан у порога и снимала бельевую веревку, висевшую вдоль комнаты для сушки белья.

– Я не буду без вас жить, кровиночки мои, простите меня, я одна во всем виновата.

Вахтерша, увидев Ленку, прямо затрубила в голос.

– Бегом к себе, там что-то с Петровой.

– И ты меня Ося прости, не уберегла я детей. – Катя толкнула табурет.

Ленка влетела в комнату как ураган, схватила нож и резанула по веревке.

– С поломанными ногами, но живая подруга, – кричала она.

Катя загремела вниз, больно ударившись спиной.

– Дыши, родная, дыши. Молодец, дыши, – просила ее Ленка.

Катя закашлялась, а Ленка срезала и снимала веревку, защелкнув дверь, уложила Катю на кровать.

– Чего стучите? В цирк пришли? Представления не будет, и скажите этой слепой тетере, пусть очки заменит. Закрыла дверь и присела на кровать рядом с Катей: «Ты как?»

– Зачем помешала? Я жить не хочу. Я уже мертвая. – Катя, рыдая, рассказала все подруге.

– Тебе надо съездить к бабушке. Хочешь, я поеду с тобой? Давай завтра же и поедем. Чай горячий будешь? Нет, давай лучше валерьянку и в постель. Завтра, все завтра.

Поездка к бабушке, которая жила в десяти километрах от родного поселка Кати и в тридцати от города, далась ей нелегко. Все два часа поездки она молчала, смотря в одну точку. Бабушка была матерью отца Кати и воспитывала ее с десятилетнего возраста, после того как невестка, жена ее единственного сына, который погиб, приняла другого мужчину, родив ему уже троих детей. Здесь же Катя училась в школе, отсюда уехала в техникум, сюда приезжала летом с подругой, воспитанницей детского дома, на каникулы. Увидев внучку, сразу поняла, что-то случилось. Вместо веселой, жизнерадостной девушки перед ней стояла угрюмая «тень».

– Бабуля, мы всего на один день. Поговори с Катей, ей сейчас очень плохо, – говорила Ленка.

– Ты погуляй тогда, в сельпо, что ли сходи, – Сказала бабушка, – деньги на буфете.

Катя, сквозь слезы, рассказала только то, чего не знала бабушка, она делилась с ней всем. Бабушка была уверена, что внучка уехала и очень горевала от отсутствия писем. Они проговорили долго. «Проклятая семейка, ироды», – сетовала бабушка, готовя какой-то отвар.

– Ты попей голубка и в церковь пойдем потихоньку, – ласково говорила бабушка, подавая ей старую кружку.

– Я же комсомолка. Какая церковь бабуля? – не уверено произнесла Катя.

– Много тебе твой комсомол помог? Вот платок, покрой голову, – протягивая ей платок, спросила она.

Вернувшись из церкви, Катя даже поела. Ленка отдала бабушке гостинцы, купленные ею вместо подруги, и они вернулись в город. Катя после разговора с бабушкой как будто повзрослела. Она все еще молчала, но взгляд стал не отрешенным, а задумчивым.

– Ты как подруга? – все еще с тревогой спросила Ленка, обнимая ее.

– Будем жить Ленка надеждой, – тихо ответила Катя, положа ей голову на плечо.

Катя написала письмо Иосифу: «Ося, любимый, я потеряла наших детей, и эта потеря всегда будет между нами. Если я их не могу вернуть, буду, хотя бы где-то рядом. Прощай. Катя». Подруги вместе готовились к экзаменам, а когда их сдали, вместе пошли в Дом малютки. Ленка, оставив Катю у входа пошла к заведующей.

– Вы меня извините заранее, я знаю это не положено, я даже догадываюсь, чем это может для Вас закончится, но поймите, второй раз я могу не успеть достать ее из петли. Она не причинит зла ни детям, ни их новым родителям, если попрощается с детьми, пусть тайком или случайно встретившись, может, оживет. Дайте мне адреса усыновителей.

Заведующая, на всю свою жизнь, запомнившая чудовищную историю Кати, даже не возражала и продиктовала адреса усыновителей детей.

– Передайте подруге, пусть только глупостей не наделает и меня не выдает.

В общежитии, подруги решали вопрос: «Как и где можно встретить родителей Ильи и Ирины. Найти Ирину практически не возможно по номеру войсковой части. В квартиру к Илье не попадешь без причины, оставалась прогулка. Когда, где, а главное, кто гуляет с малышом?» Они решили дежурить по очереди, жребий выпал Ленке. Она пришла еще до обеда в первое свое дежурство.

– Значит так, познакомилась я с бабушкой Ильи. Ну, не хмурься. Как я ее должна называть? Завтра пойдем вдвоем, к вечерней прогулке, я покажу, а потом подожду в сторонке.

– Как тебе удалось? – удивленно и радостно спросила Катя.

– Да ничего сложного не было. Зашла в подъезд, нашла квартиру, увидела коляску, поднялась на второй этаж и стала ждать. Вышла пожилая женщина с ребенком, я предложила помочь с коляской. Спросила имя ребенка, возраст, не тяжело ли гулять, а она ответила, что гуляет с ребенком в сквере только утром, а вечером с ним гуляет отец.

– Лен, а чего ждать до завтра? Поехали сегодня, может, успеем к вечерней прогулке.

Они прождали не меньше часа, когда мужчина выкатил коляску из подъезда и пошел в сторону сквера. Катя направилась вслед за ним. Он сел на скамейку в сквере, развернул коляску, разговаривая с малышом. Катя присела рядом.

– Ваш сын? – она, не отрываясь, смотрела на сына. – Сколько ему?

– Наш богатырь Илья Муромец, скоро нам восемь месяцев, а к зиме эта карета уже будет нам не нужна, будем ходить самостоятельно, – с гордостью отвечал отец.

– Простите, Вас, как зовут? – робко спросила Катя.

– Леонид, – он вопросительно посмотрел на Катю.

– Значит, я не ошиблась. Вы не перебивайте меня, просто выслушайте и я уйду. Мать Ирины и Ильи не умерла, вот мой паспорт, – и она рассказала свою историю, изредка смахивая слезинки с глаз, которые мешали ей смотреть на малыша.

– Берегите сына, прощайте, – сказала она, встав со скамейки.

– Постойте Катя, вы забыли, – он протянул ей паспорт, – Вам надо его потерять, в нем вписаны дети. Вы теперь куда? – участливо спросил он.

– На работу в район, на три года, – ответила равнодушно Катя.

– Приходите сюда завтра в это же время, я принесу Вам фотографию Илюши.

– Спасибо, я приду. До свидания, – она пошла туда, где ждала ее Ленка.

В Гриневиче боролись два чувства злость и жалость. Ему было жаль эту девушку, так и не ставшей матерью в силу невероятных обстоятельств. «Кто и зачем дал ей наш адрес? Она ничего не просит, настроена дружелюбно, надо разобраться все ли это правда. Фотографию я ей принесу, и пусть пишет мне до востребования к 1 Мая и 7 ноября, чтобы я не забывал забирать письма» – думал он, возвращаясь с прогулки домой. На следующий день он так и сделал.

– За три года много воды утечет, вернетесь, встретимся. Хотите подержать Илюшу? – он протянул малыша Кате.

Катя взяла малыша осторожно, как может только мама, прижала его к себе и уткнулась в его светлую головку, вдыхая незнакомый запах. Через пару минут, протянула малыша отцу, посмотрела благодарно ему в глаза.

– Спасибо Вам огромное за все, – резко развернулась и почти побежала.

Екатерина вернулась летом 1964 года. Устроилась в роддом акушеркой и ночной няней в круглосуточный детский сад, в который ходил Илья. С первого дня своего дежурства она узнала в светловолосом малыше своего сына, и они даже подружились, Илья называл ее мама-Катя. Услышав это однажды, Гриневич понял – «Катя вернулась». Ни приводя ребенка в детский сад, не забирая его, он ни разу не встретил Катю. Через год, когда ему предложили работу на Севере, а Илья рассказал маме-Кате о скором отъезде, она сама встретилась с ним. Это была совсем другая Катя. «Красавица. В такую девушку только слепой может не влюбиться», – подумал Гриневич.

– Здравствуйте Леонид Яковлевич. Илюша сказал Вы уезжаете. Надолго?

– Пока на пять лет, а там видно будет. А как у Вас дела? Почему я Вас раньше не встречал? – спросил он любопытно.

– Все хорошо. Днем работа, ночью детский сад. Снимаю квартиру. Спасибо Вам за письма. Скажите, я могу попросить Вас писать мне письма с нового места, как раньше?

– Замуж Вам надо выходить, детей рожать, а не только чужих принимать. Вон, какой красавицей стали, прямо не узнать, – говорил Гриневич, разглядывая Катю.

– Вы хотите меня обидеть? – спросила она удивленно.

– Ни в коем случае, я даже об этом не думал, а то, что стали красавицей, так это комплимент. Писать не обещаю, а вот с квартирой могу попробовать помочь. Теща у меня квартирантку хочет взять, я Вас предложу, а Илюша мне поможет, вот ей точно писать придется. Подружитесь, будете в курсе всего. Завтра приходите на смену раньше я Вам результат переговоров скажу.

Кате «назначили» встречу на воскресенье в первой половине дня. Теща Гриневича встретила ее доброжелательно, показала комнату и пригласила к чаю.

– Зовут меня Галина Ивановна. Брать с тебя много не стану, у меня пенсия есть, столоваться можно вместе, если захочешь. Скучно мне будет одной, когда Леня с Илюшей уедут. Илюше ты очень нравишься, все время о маме-Кате рассказывает, а Леня смеется, фельдшер под боком будет. Ты бы бросала тянуть две работы, ночами не спать, а потом опять на смену, не дело это. Денег не хватает или другая причина?

– Да я сама думаю из детского сада уволиться. По возможности буду брать подработку в одном месте. А когда переезжать можно?

– Да когда хочешь, Ключ я тебе, сегодня и дам, а будешь свободная, перевезешь вещи. Если тебе отсюда на работу ближе, чем с той квартиры, так сегодня и перебирайся, время до вечера есть.

Так Катя стала квартиранткой Галины Ивановны Ярошенко, работала в одну смену, изредка подменяя дежурных акушерок. Вечерами они вели долгие беседы за чаем, хотя в основном говорила хозяйка, а Катя слушала.

Родилась и выросла Галина Ивановна в 1910 году в Туле в семье рабочих. Училась в школе, потом на курсах и работала на заводе. Вышла замуж и родила дочь от непутевого гуляки. Отец погиб в гражданскую, мать умерла перед войной. Муж ушел на фронт, а через полгода пропал без вести. Сюда попала после эвакуации в Казахстан, здесь после гражданской остался жить родной брат отца, который устроил ей теплое местечко в горячем цеху завода, что дало ей право выйти на пенсию раньше. Она с любовью рассказывала о зяте и внуке, а дочь называла непутевой. Прожили они вместе год, когда приехал Гриневич с сыном. Причина приезда была проста. Разведясь с мужем, отказавшись от усыновления, Валентина их бросила и уехала. Больше всего встрече был рад Илья, который не слезал с колен Кати.

– Я не справляюсь сам с Ильей, ему мать нужна, настоящая. Ему пяти лет еще нет – говорил он женщинам, сидя за столом. Я бы мог его оставить с легким сердцем здесь, но как я там без него, а он без меня. Не знаю, как поступить.

– Много ли тебе Валентина помогла, Леня? Да от нее сплошной вред был. Нашел воспитательницу. Может и к лучшему, что сбежала, найдешь хорошую женщину, вон хоть Катерину, девушка душевная, работящая.

Выход нашел самый мудрый.

– Мама-Катя поехали с нами, – Илья крепко обнял ее, – скажи папе, что ты согласна.

– Конечно, поеду, милый мой, – она прижала ребенка к себе и подумала – «Лишь бы Гриневич не был против такого предложения».

– А ты Катюша, случайно, не влюбилась в моего зятя? Валька, та еще скотина редкостная, но не быстро ли ты согласилась, да и Леня вроде не звал.

– Я Галина Ивановна не с зятем Вашим поеду, а со своим сыном, – и рассказала о знакомстве с Леонидом Яковлевичем.

Гриневич предложил Кате заключить брак, пусть и фиктивный, как основание для отъезда, но Катя отказалась.

– Зачем Вам еще один развод? Да и не время. Поеду в роли няни, а там посмотрим.

Она уволилась с работы, и втроем они уехали, обещая Галине Ивановне, каждое лето приезжать в гости и писать письма. Катя устроилась на работу в роддом в ночь через двое суток, так что ей хватало времени и на дом, и на сына. Чувство благодарности к Гриневичу переросло в любовь. Через год, когда Гриневич сделал ей официальное предложение, она его приняла. Еще через год у них родился сын Александр.

Верная подруга Кати Ленка вышла замуж за молодого врача, в тот самый период, когда отрабатывала положенный срок в районной больнице, и родила дочку. Теперь их связывали с Катей только письма.

Иосиф, приехав с матерью и отцом в дом, который был не очень большим, но удобным и хозяином которого был двоюродный дядя матери, а значит его дед, уже за обедом почувствовал все «прелести» новой жизни. Ему выделили небольшую комнату, и пообещали оплачивать только учебу. «За все прелести в жизни тебе придется платить самому», – сказал хозяин дома. Это был невысокий, худощавый еврей 60-ти лет, с пронзительным взглядом и редкой седой растительностью на голове. Своих детей у него не было, а данное обещание родному брату позаботиться о племяннице он выполнил, где ни слова не было сказано ни о муже, ни о сыне. Свою миссию он считал выполненной и не собирался расставаться с деньгами ради них. В доме, кроме хозяина, проживали горничная и повар. Рано утром Иосиф уходил на учебу, потом шел на работу в больницу, где работал «нянькой» и возвращался поздно вечером. Отца Иосифа новый родственник устроил на работу в небольшую контору, кем-то вроде бухгалтера, даже не подумав о работе в своей «империи». Когда завели разговор о Кате, он не возражал, но с ее приездом Иосиф должен был покинуть его дом.

В это же время, когда Катя вернулась с практики, приехала тетя Иосифа, Сара Львовна и ему не терпелось хоть что-нибудь узнать о Кате. Хорошо, что он не вошел в комнату, иначе не узнал бы всей правды. С каким воодушевлением и удовольствием рассказывала тетя о своей подлости. Иосифа бил озноб, но он дослушал все до конца. Он забрался в самый дальний угол сада, упал в траву и прорыдал до вечера, пока его не нашел отец. С этого дня он стал угрюмым, замкнутым, избегал встреч с матерью и стал еще реже бывать дома. Только две сестры были довольны новой жизнью, в которой не надо было думать ни о чем, и ни ком, кроме самих себя любимых, живя в достатке и не имея никаких забот. Дед, наблюдая за новоявленным внуком полгода, уже не считал его бездельником. Парень хорошо учился, работал, даже занимался простыми делами по дому. «Что-то не едет твоя невеста?» – спросил как-то он. Иосиф со слезами в глазах рассказал ему все, что узнал сам. «Не пожалела ни сына, ни внуков, не пожалеет и меня» – подумал дядя, он же дед и в тайне переписал завещание о приличном наследовании в пользу Иосифа, где его мать имела право на ежемесячное содержание и квартиру, купленную им года три назад. С этих же пор жизнь Иосифа и его отца изменилась к лучшему. Они продолжали работать, а Иосиф еще и учиться, но стали членами семьи, а не бедными родственниками и жить они переехали в квартиру, подальше от жены и матери. Навещали хозяина дома в выходные дни и стали если не друзьями, то хорошими приятелями. Иосиф стал врачом еще при жизни деда, но похоронив преждевременно отца. Он так и не женился. Смерть дяди явилась наказанием для матери Иосифа и ее сестры.