Миракулум 2

Примечание:

Просьба тем, кто забирает текст в свободную публикацию на других ресурсах - замените предыдущую версию на новую.

Вторая часть "Миракулум" переписана в некоторых ключевых сценах, дополнена и изменена.

С уважением, ваш автор.

МИРАКУЛУМ

Трилогия (роман-продолжение)

В преддверии ночи мой выход из дома,

Дорожный скрип старых колес,

И глаз чуть зеленый, неведомый омут

И цвет седо-русых волос.

Жест ветра сорвал с окон завеси пыли,

Унес шум военных знамен.

В истории, сказке, легенде и были

Есть отзвук и наших имен...

Глава первая

- Эска, подожди меня!

Молодой человек догнал девушку уже на ступеньках университетского лекционного корпуса, и когда они поравнялись, пошел рядом.

- Мне сейчас не до прогулок, - устало предупредила Эска, заранее зная, что он опять предложит, - разве у тебя уже все есть для следующей комиссии?

- Да ну, только первый месяц пошел с утверждения темы. И не все же себя загонять, так как ты. Давай сходим в кино!

- Я в библиотеку.

- Опять в библиотеку? Совсем без отдыха нельзя, Эс, пойдем!

- Не сегодня.

- А когда? Ты уже пятый раз подряд так говоришь.

- Понимаешь, - она переложила из одной руки в другую папку с листами, - это тебе хорошо, ты выбрал самый недавний исторический отрезок, о котором можно найти не просто книги, но даже документальное видео.

Молодой человек поморщился, и решил встать на собственную защиту:

- Это не так просто, между прочим, но я и не гонюсь за невероятным. Ты сейчас загибаешься, а две недели назад с пеной у рта добивалась утверждения своей темы. Это надо же выбрать такую! Поменяй, пока не поздно.

- Нет, - Эска решительно покачала головой, - ни в коем случае. Разве ты не представляешь, какая это для меня будет вершина, настоящая достойная загадка истории!

- Можно, я провожу тебя?

- До куда?

- До библиотеки.

Молодого человека звали Берт. Он единственный на всем потоке студентов умел совмещать в себе сразу два вида учащихся, - умников и разгильдяев. Не оставляя ни единого хвоста, никогда не сдавая даже на четверку, Берт находил время для развлечений и иногда даже прогуливал некоторые лекции в пользу собственных бесполезных мыльных пузырей. Он имел такое хобби, - какие только растворы не смешивал, для того чтобы лучше составлять аморфные композиции и радужные красоты. В Эску он был давно влюблен, еще с подготовительных курсов, но никогда не мог решиться на признание или серьезное ухаживание, ограничиваясь лишь дружбой с шуточным флиртом.

Эска же была девушкой слишком серьезной и погруженной в свою историю, чтобы суметь заметить иногда проскакивающие от него тоскующие взгляды, или едкую ревностность к остальным друзьям-сокурсникам.

- Самая моя большая проблема, - это найти хоть слово лишнее, за что можно было бы зацепиться, - Эска согласилась, чтобы ее проводили, но говорить стала о своей теме, - "Война двух Берегов", - абзац в учебнике истории, включающий три предложения, которые я знаю уже наизусть. И все! Все! Я и не представляла, что будет настолько трудно! Да, - продолжала она, - Хоб-Акуат - наша единственная страна на планете, которая своей территорией касается сразу двух материков, разделенных Долгим морем. Ее площадь самая обширная, климат самый разнообразный, а побережья славятся на весь мир самыми невероятными курортами. И так мало написано об истоках?

- С твоих слов я переполняюсь гордостью, оттого что здесь родился.

- Но ведь эта война, объединившая земли так важна!

- А электронная база данных?

- Все то же самое, слово в слово учебник. Даже не дает ни одной нормальной ссылки. Все историки, как сговорились, старательно обходили этот период подробностями, а некоторые выдвигали даже такую версию, что было просто мирное объединение Берегов, без всяких войн и захвата. Иные открыто объясняли, - что темные были времена, и нет тому никаких письменных или прочих свидетельств.

- И интересно тебе все это?

Берт, поглядывая на нее, любовался тонким изящным профилем и колыханием волос от ходьбы и ветерка. Эска смотрела все больше вперед или под ноги, лишь изредка поворачивая к нему голову. Да и шла торопливо, превращая хоть какое-то подобие прогулки и беседы в быструю речь и бег.

- Еще бы! Открою тебе большой секрет, - только вчера, уже к самому закрытию читального зала в одном из томов по хронологии я нашла первый неизвестный ранее момент. Сейчас. - Она открыла папку и выдернула верхний лист. Там значились данные книги и цитата в кавычках. - Строчка звучит так: "Период этот в старину еще носил название "век Змеиного Алхимика" или "Миракулум", но это приписывалось только фольклору народа, и за неимением подтверждений, как исторический факт не признан". Вчера я ничего не успела, и умру, если сегодня же не попытаюсь найти про Миракулум информации. Важно все.

На ступенях библиотеки они расстались. Берт хотел было сказать, что готов встретить ее после и проводить уже до дома, но отчего-то смешался и бросил короткое:

- До завтра, Эс.

Эска с трудом выстояла очередь в регистрационное окошко, так не терпелось продолжить свои поиски, что приходилось плясать на месте. Женщина выдала ей билет со штампиком, и его она оставила на столе у входа читального зала. Библиотека занимала все помещения бывшего дворца. Конечно, ценности и реликвии были давно увезены, но сама отделка - мрамор, янтарь и позолоты на капителях остались. Залы венчали расписные плафоны с картинами древних преданий, лепнины орнаментов и колонны спускались до самых перил, а огромные люстры в несколько ярусов смотрелись огненными кораблями под куполом. Столы, длинные, дубовые располагались в несколько рядов, на расстоянии двух метров на столешницах были расставлены лампы и канцелярские наборы, в пластмассовых небольших корзинках по левую руку лежали стопки чистых бумаг и тонких закладок. Все, для того, чтобы можно было продуктивно работать.

Эска оставила на одном из крайних мест свои вещи, и отправилась в картотеку. Карточка за карточкой, - ничего невозможно было найти. Консультант за столиком ничем не могла помочь даже по электронному поиску, потому что компьютер завис, и уже больше трех часов его не могли "оживить". Эска возвращалась, вытаскивала на стол по пять ящичков одновременно, но никакого Миракулум ни в одном названии не попадалось. Источив зубами карандаш, который держала во рту, она со злостью запихивала ящики обратно. Оставался последний шанс, - искать по тем разделам, которые не относились ни к хронологии, ни к истории, ни к философии. Битый час ушел на карточки из раздела биологических и физических наук, она смотрела все подряд, бесполезно надеясь хоть что-нибудь выудить. Еще тридцать минут ушло на раздел медицины, сорок на биографический...

- Девушка, - к уставшей Эске подошла консультант, - база в порядке, можно будет провести поиск.

- Поиск...

Понятно было и так, что ничего этот поиск не даст.

- Пойдемте. - Улыбчивая и услужливая молодая женщина повела ее к своему столу. - Вы у нас постоянный читатель, поэтому пропущу без очереди. Что вы так упорно ищете?

- Миракулум.

Простучав молниеносно по клавиатуре девять знаков, и подождав секунд двадцать, та сочувственно вздохнула:

- Сожалею... Но есть только одна книга.

Эска глубоко вдохнула.

- Раздел художественной литературы, только один экземпляр. Год издания ***64, автор Рория Иргили. Вам принести?

- Конечно!

Поиск ее на полках тоже занял время, но когда она смогла сесть на отведенное себе место, включить лампу и провести ладонью по корешку книги, - для Эски счастливей сегодня момента не было. Немного смущало, что это художественная литература, но когда нет ничего совсем, стоит радоваться и этому. Томик был небольшой, в коричневой плотной обложке с тисненным и черным названием "Миракулум". Посчитав годы, стало понятно, что книга вышла двенадцать лет назад.

Предисловие от автора девушка пропустила, перевернув страницу, она начала читать само сочинение...

"Холодно" - вот все, о чем я думала, сидя в общей зале и составляя списки вновь прибывших в наш замок. Холодно было везде, и даже в своей форменной куртке я мерзла, потому что с самого утра сидела неподвижно за этим большим столом и непослушными ледяными пальцами выводила строчку за строчкой. Такова моя служба."

Откинувшись на спинку стула, Эска пролистала несколько страниц вперед, а потом снова назад. Попавшиеся в тексте "цатты" немного обнадежили, но в целом, поняв специфику литературы, она разочаровалась. Вымысел есть вымысел. Еще немного подумав, оценив количество страниц, она решила потратить на него время и прочитать целиком. И даже следующий шаг был продуман, - найти автора и поговорить с ней, узнать, как и где она достала информацию о том времени, чтобы написать эту книгу.

Дальше по тексту шли воспоминания главной героини как она служила в замке писцом, что она потеряла память, и что звали ее по данной кличке "Крыса". Карты местности. Задание, поездка с оружейником к какому-то населенному пункту, и первое упоминание о вторжение на их земли.

Роман был написан от первого лица, много отвлечений на мысли, на возникающие симпатии к своему спутнику, оружейнику. То ей страшно, то ей неловко, а фактов о стране и о войне мало. По крайней мере понятно одно, - время действия было то, какое нужно, уже когда цатты пошли войной. Повздыхав, стараясь пересилить желание пропускать неинтересное, Эска читала, ничего не выписывая себе в заметки.

"Аверс никогда не смеялся. Никогда в Неуке я не слышала его и никогда не слышала, чтобы еще кто-то слышал, - только умел улыбаться одними уголками губ. Возраст его был заметен больше всего в волосах - русые волосы были густо перемешаны с сединой, особенно на висках и у лба, как соль с песком. И морщины у глаз. Возможно прежде у него был веселый характер, судя по тому, как эти морщины сложились."

Эска оторвалась от текста и закрыла книгу. Какая-то неясная мысль проскочила в ее голове, не имеющая никакого отношения к ее дипломной работе. Но вот о чем она успела подумать, она запомнить не успела.

- Я отойду в буфет.

Консультант кивнула. За вещами присмотрят, книгу обратно не унесут. Взяв деньги, спустившись на этаж ниже, она купила кофе, шоколадку, четыре крохотных булочки и села за столик возле огромного окна. Оно было разделено чугунными переплетениями, и за них забилась пыль и грязь, долетающая с шумных и автомобильных улиц города. Немного подумав, Эска поняла, что из текста тянет, словно сквозняком, чем-то живым. Она не бралась судить о слоге или стиле. Это было такое чувство, словно в руках у нее рукопись той самой Рыс, чудом сохранившейся до этих дней. Конечно, это было лишь ощущение.

- Вы не передадите мне салфетки?

Голос со стороны отвлек Эску, она повернулась, наткнувшись взором на красивого мужчину в темном костюме.

- Что, простите?

- На моем столике нет ни одной, - он показал на пустую кружевную салфетницу, - поделитесь?

- Пожалуйста.

Мужчина ей улыбнулся и уже набрал воздуха, чтобы что-то сказать в продолжение, а Эска демонстративно и даже недружелюбно отвернулась обратно.

- Спасибо.

- Не за что.

Он не просто был красив, он ей сразу понравился, а таких людей Эска боялась больше всего. Когда ей встретится любовь ее жизни, она поймет это сразу и безошибочно, а тратить время и душевные силы на влюбленности, страсти, бессмысленные отношения, - в мире было гораздо больше более важных вещей.

Вернувшись к роману, Эска стала читать с большим интересом, и дошла до упоминания "Миракулум".

"- Расскажи, что ты видела и что здесь случилось? Ты говорила с охотником, ты знала уже, что Рихтер это Змеиный Алхимик?

- Его имя Миракулум. И с древнего языка это слово переводится как "чудо".

Вдруг на рукаве куртки я заметила крошечное белое пятнышко, которое тут же исчезло, едва коснувшись поверхности. Потом второе, третье... подняв голову, увидела, что весь воздух у вершин деревьев наполнен ими, и все медленно парят вниз.

- Снег..."

Пролистав, не читая все страницы, она не заметила ни одной иллюстрации. А так захотелось посмотреть на этих людей. Погрузилась в чтение дальше, уже не замечая, сколь долго сидит за столом:

"А дальше... дальше тряслась земля. Упало дерево, визжали лошади. Слышался людской крик. Я видела огонь, всплески снега, звуки смерти и борьбы проникали в уши сквозь пелену. Я встала и пыталась отбежать, но вдруг ноги перестали меня слушаться уже через четыре шага и я ухнула в горячую темноту."

Эска закрыла книжку, положив тоненькую закладку между страниц. Она не знала, что ей можно было вынести из этого для своей дипломной работы, в которой не напишешь о таких людях, как эти. Война это всегда война, в какой бы век она ни происходила. Человеческая жизнь, это всегда человеческая жизнь, которая единственное, что есть ценного. С высоты нынешнего года смотреть на тот древний период, вставлять высокопарные слова, оценивать политику, писать о честолюбии нападавших и самоотверженности защищающихся... Говорить, что ими двигало тогда-то и тогда-то, отчего эта война возникла, - чушь какая. Сухие книжки, что они могли сказать современным людям кроме численности населения, кроме имен королей и наглядного показа карт с переделом территории? Эска аж вздрогнула. Когда раньше она позволяла себе так подумать об истории?! Это были не ее мысли!

"Никто не кричал: что ты наделала, Рыс?! Что натворила?! Да как ты могла?!

Никто не нашептывал со стороны: подумай, куда ты идешь... к кому ты идешь... что ты собираешься сделать...

Никто не заламывал руки в мольбе и не хватал за подол платья: остановись! Опомнись! Вернись!"

Глава вторая

Шаги за дверью послышались только на второй звонок. Открыла приятная молодая женщина в темном деловом костюме, по-видимому собиравшаяся куда-то уходить или, наоборот, только что вернувшаяся.

- Добрый день, мне нужна Рория Иргили. Она здесь живет?

- Да, это я.

Эска немного смешалась. Она так давно планировала и переделывала то первое предложение, которое собиралась сказать, что теперь запуталась.

- Здравствуйте... я бы хотела... Меня Эска зовут, я студентка и я бы хотела с вами поговорить. Можно?

Женщина немного напрягла лицо, но неприветливым оно не стало.

- Что вы хотите, девушка, говорите яснее.

- Я на последнем курсе, и я пишу диплом... там долгое название темы, и я с большим трудом добилась ее утверждения! А тут, понимаете, нет никакой литературы, и мне без вашей помощи не обойтись.

- Это ошибка. Я не занимаюсь никакими дипломными работами, я вообще по профессии...

- Подождите... - Эска зарылась в пакете, в панике понимая, что близок момент захлопнутой двери перед носом. - Эту книгу вы написали?

Едва взглянув на переплет, даже на только мелькнувший краешек корешка, Рория Иргили отступила назад и пропустила девушку внутрь квартиры.

Такой поворот дела обнадеживал.

- Откуда вы достали эту книгу?

Ухоженные комнаты, свежий ветерок из приоткрытых окон.

- Случайно.

- Проходите в гостиную.

- Я вас ни от чего не отвлекаю? У меня столько вопросов, что это займет время.

- Ничего. Садитесь. На кого вы учитесь?

- На историка.

Женщина предложила ей кресло, а сама села на диван сбоку. Поза у нее была немного скованная, словно это не Эска пришла к ней в дом, а наоборот. Возможно, ей мешал чувствовать себя комфортно ее костюм, или она отвыкла от гостей.

- Я слушаю.

- Вы так охотно согласились, что не верится... - девушка достала тетрадь и ручку, открыла первую страничку, где уже успела набросать несколько вопросов заранее. - У вас в предисловии... там так написано, что невольно просыпается любопытство.

- Давайте по порядку.

- Конечно.

- Как называется ваш диплом?

- "Война двух Берегов". Та самая, во время которой происходит действие вашего романа. Вы понимаете, так мало литературы!

- А как вы нашли книгу?

- Я к этому и веду. Я рылась в библиотеках, в компьютерной сети, но ничего нет. Только недавно в одном из томов по хронологии я нашла единственное упоминание о Миракулум. И по этому слову я нашла вашу книгу!

- Где?

- В библиотеке. Но на формуляре не значилось ни одного читателя.

- А почему она у вас?

- Мне ее дали под залог на время.

- Странно. В первый же год издания почти весь тираж был уничтожен. Он, правда, и так был маленький.

- Уничтожен? - Эска изумилась. - Почему?

- Я скажу вам, если посчитаю нужным. Так о чем вы хотите спросить меня?

- То, что здесь написано - сколько здесь вымысла, а сколько правды?

Это был самый главный вопрос Эски, он решал все. С вымыслом историкам сталкиваться опасно.

- Все правда.

- Хм... Где вы нашли информацию? Вы же набирали где-то материал, чтобы начать книгу... вы опирались на какие-то тексты или документы? Помогите мне.

Рория пристально на нее посмотрела, а потом произнесла:

- Я не литератор. Я писала "Миракулум" тогда, когда мне было двадцать лет.

- Ну откуда-то вы...

- Эска, - женщина приятно улыбнулась, - я не смогу дать вам ни одного исторического факта, ни одной точной даты, ни одного источника. Вы ведь читали предисловие?

- Да.

- Тогда перечитайте еще раз. Внимательно.

- Да, оно очень странное.

- Нисколько. Если только читать внимательно.

"Я Крыса, бегущая в лабиринте времени и запутавшаяся в двух жизнях... Я жила тогда и живу сейчас, и не в моих силах молчать".

- Это невозможно воспринимать буквально, - Эска неуверенно глянула снова на эти строчки, - это только сравнение, чтобы передать проникновенность или жизненность.

Рория кивнула в знак согласия со своей мыслью, а не с ее словами.

- А что вы скажете о героях?

Девушка смутилась. Говорить о литературных произведениях, анализируя образы, последний раз ей приходилось только в школе и на первом курсе, и это не вызывало восторгов у преподавателей.

- Даже не знаю.

- Они вам кажутся настоящими или вымышленными? Только честно, не бойтесь меня обидеть.

- Я не могу говорить, как кажется. Я могу говорить об исторических фактах, подтвержденных...

- А вы верите в то, что во времени можно путешествовать?

- Вы шутите?

- Нет. Говоря "я жила тогда и живу сейчас" я не лгу ни в чем.

Эска ничего ей на это не ответила, она сразу стала чувствовать себя здесь неуютно. Ее понимание жизненной реальности было не просто обострено, а отточено уже за много лет увлечения историей. Есть факт. Есть освидетельствованное событие. Мистификации, фантасмагории, выдумки, - это удел всех тех, кто хочет жить в выдуманном мире, даже ходя по настоящей земле. Что-то такое в тексте было, что заставило Эску поверить в точность описанных исторических фактов, пусть их и мало. Даже этот непонятный "Миракулум" можно было отнести не к алхимическому зелью, а к банальной инфекции, которая и сейчас, возможно, существует только под другим названием или изжила себя по прошествии веков. Можно было и имена взять тех людей, которые существовали тогда, но ни в одном фолианте, пергаменте или книге тех далеких лет невозможно было откопать описания черт или характера, чтобы потом спрашивать "а настоящие ли герои?".

- Вот и вы теперь так смотрите на меня, как смотрели остальные. Я не лгу, Эска, и у вас есть сейчас два выбора. Уйти и забыть мои слова, или остаться с полной верой в то, что я сказала.

- Вы же не будете утверждать, что Крыса - это вы?

- Как тебе на это ответить... - Рория отодвинула в сторону воротничок блузки и повернула шею. - Это единственное, что не исчезло с тех времен, когда я навсегда распрощалась с именем "Рыс".

На шее у нее был черный рисунок свернувшейся кольцом змейки.

- Это и есть он?

- Да.

- Это не свидетельство, - Эска даже посмеялась, - вы могли сделать татуировку, а потом придумать и описать историю вокруг нее.

- Это не татуировка.

- Я все равно не разбираюсь.

- Тогда вам остается сделать выбор в пользу ухода.

- Извините.

Эска не провела в ее обществе и двадцати минут. Так все хорошо начиналось, но оборвалось сразу, как только ее распланированное интервью покатилось не по той теме. Возможно, некоторые из историков и сравнивали свою деятельность с путешествием во времени, но дальше сравнений это не заходило.

Выйдя из подъезда, дойдя до остановки, Эска присела на скамейку и стала ждать. Опять на нуле. Скоро должно было состояться второе собрание дипломников, и что она покажет? О чем начнет говорить комиссии?

"Злосчастная книга. Даже не упоминается ни одного года, ни одного громкого имени. Всего лишь несколько географических названий, которых сейчас и не существует уже. Кто такие были эти Аверсы, Крысы, лекари? Пешки. Нет, даже значения этих фигур у них не было. Пылинки, случайно попавшие на шахматную доску".

Транспорт не приезжал. Посидев еще несколько минут, она перешла улицу и заглянула в маленькое кафе "Летние тени" чтобы не тратить больше времени и перекусить перед марш броском к библиотечным полкам. За чашкой чая, сидя у самой стойки, Эска открыла книжку, положив тоненькую закладку между страниц. Она знала, что ей ничего нельзя было вынести из этого для своей дипломной работы, в которой не напишешь о таких людях, как эти.

- Это ничего не дает...

Эска продолжила читать книгу, которая "ничего не дает", потому что другого выхода у нее не было. День за днем проходил на страницах, и минута за минутой проходили здесь. Вчера она не успела закончить этот роман, потому что библиотека закрылась...

"А что, эта женщина чем-то похожа на нее... чем? О чем это я?"...

Спустя два часа Эска вновь была у дверей загадочной Рории. И когда писательница открыла, девушка прямо с порога, без объяснений того, почему она передумала, сказала:

- Я вам поверила...

- Во что поверила?

Рория поставила своим вопросом Эску в тупик.

- В то, о чем вы говорили мне...

- Я и есть Рыс.

- Да. Расскажите мне все подробней. Если возможно путешествие во времени, то я хочу стать таким путешественником.

Женщина усадила ее в кресло, надолго пропав на кухне, принесла чашки с крепким чаем.

- Я долго не могла привыкнуть к тому, чтобы жить так, как живу сейчас. Не имея больше возможности вернуться туда, в то далекое время, я утратила большую часть жизни. Мне порой даже кажется, что я утратила смысл этой самой жизни, потому что в стенах квартиры мне плохо. Ты не представляешь, Эска, что значит для меня та, - неповторимая эпоха и невозвратимая любовь.

Рория странно это рассказывала. В голосе была такая печаль, которая граничила с ложным преувеличением, но звучала настолько искренне, что у Эски похолодели пальцы.

- Пятнадцать лет назад я познакомилась с одним юношей. Его отец держит оружейную лавку в городе. Я влюбилась в него с первого же дня знакомства. Он был одержим! Каких только бурь не металось в его взгляде... и поверила я ему тоже сразу, с первого слова, и ничего не ставилось в сомнение, - ни одна невероятная мысль!

- И как?..

- Это дар его отца. И этот дар сделал его глубоко несчастным человеком, не знаю уж почему, но каждый раз, когда я приходила к ним в дом, он был печален.

- Расскажите мне про само перемещение.

- Да не было никакого перемещения. Просто я и есть Рыс. Я окуналась в свое прошлое, не более того, но когда оно стало все более пугающим, я перестала это делать и даже сбежала от Тавиара. От сына печального проводника-оружейника. Эска... - Рория внимательно посмотрела на девушку, - то, что ты здесь появилась, настоящая радость для меня. Хоть кому-то я могу сказать слово "Миракулум", и человек сможет меня понять...

- Да, я понимаю... понимаю, что оно означает.

Женщина мотнула головой и схмурила брови. Ее взор вдруг стал не таким добродушным и тоскливым, а горьким и рассерженным.

- О чем я говорю? Понять ты ничего не можешь... потому что это не просто слово. Не просто название змеиной чумы, это целая жизнь. Полная человеческая жизнь, хотя я помню из нее лишь мучительный отрезок...

- Я все равно не понимаю, - Эска не притрагивалась к чаю, как и хозяйка дома. Он остывал и становилось неясным, - с какой целью его сюда вообще принесли, - не понимаю, как вы путешествовали туда?! Каким способом?

- Может быть, - Рория и не заметила ее вопроса, - я зря тогда отказалась... случается, что мне снится, как Аверс все еще держит меня в объятиях под ледяным мостом, и ему все равно с какого я Берега... там я была им любима.

- Послушайте...

- Нет, тебе не надо меня слушать... - Она ушла в другую комнату и почти тут же вернулась. - Господи, зачем мне искать адрес, когда я помню его так. Слушай. Если ты действительно хочешь чего-то узнать по-настоящему, тебе нужно говорить не со мной, а с ним. С Тавиаром!

Эска ушла от нее через минуту после того, как та назвала адрес единственной оружейной лавки города. Девушку одолевали такие сомнения, над которыми она еще два дня назад просто бы посмеялась со своим скептицизмом. Но не теперь...

Что изменилось?

Да нет, ничего не изменилось, всего-то встала одна проблема, - написать свой диплом, от которого зависели будущие перспективы. И если для этого от нее потребуются такие жертвы, как вера в невозможное, она пойдет и на это.

Было еще не поздно. Только шестой час вечера, ни один магазин в будний день не закрывался так рано, и поэтому девушка решилась искать этого Тавиара сегодня же. Тянуть с вопросом о собственном безумии не имело смысла, да и терпения никакого не хватало. Улица была мало знакомой, и торговых павильонов здесь, кажется, не было совсем. Только жилые дома старой постройки и лавки антиквариатов и букинистов. Вывеска "Оружейная лавка", по-старинному покачивалась высоко над дверью металлическим щитом с гравировкой. Цокнул колокольчик, Эска оказалась внутри небольшого помещения, где стены были обиты темным деревом, да и вся обстановка, включая витрины, были созданы в "духе времени". Мелькала геральдика на маленьких подставках и декоративных перевязях, на глаза попадались бархат и кожа, темные и светлые клинки, матовые и бликующие эфесы и рукояти. Редкие вкрапления драгоценных и природных камней, инкрустация серебром и золотом, сочетания стали с деревом, костью и жемчугом... Эске, от одного взгляда на витрины, начиналось казаться, что она пришла в дом такого мастера, который сочетал в своих руках умение не только изготовлять оружие, но и быть ювелиром, быть художником, скользящим на острие клинка между смертью и искусством.

- Здравствуйте... - хозяин лавки до определенного времени не мешал девушке разглядывать выставленное на продажу оружие, но после все же спросил: - Чем я могу быть вам полезен?

- А?

Эска поймала себя на том, что войдя сюда, смогла на миг забыть о причине прихода.

- Боюсь огорчить, но здесь не музей. В лавку люди заглядывают для того чтобы выбрать и купить. А вы за чем пришли?

- Мне нужен Тавиар.

Лицо хозяина заметно изменилось. Скользнула тень неприязни, печали, удивления и даже испуга:

- Вам? Зачем?

- Мне этот адрес дала одна женщина, сказав, что только вы мне сможете помочь в моем деле.

- В каком деле?

- Я хочу побольше узнать о прошлом. Я историк. Правда, будущий, но до защиты диплома осталось не так много времени...

- Уходите! Уходите немедленно!

Эска невольно сжалась.

- Почему? Вы умеете, мне сказали...

- Забудь сюда дорогу... - хозяин перешел на злой шепот. - Забудь всю ту чушь, которую тебе наплели обо мне и моем сыне. Я нормальный человек, не сумасшедший, и нет у меня никакого дара... Уходите!..

Приказ как-то скомкался и оборвался от звука колокольчика. В лавку вошел человек и замер. Кажется, хозяин не на шутку испугался, что вошедший краем уха успел уловить странный разговор с посетительницей. Почему-то Эска поняла сразу, он - Тавиар.

Он был весь, как все это холодное оружие: четкие и в то же время плавные линии скользили в чертах лица и кистей рук, в осанке, казалось, одновременно царили подвижность и несгибаемость, и даже голос...

- У нас посетитель? - Мужчина посмотрел сначала на нее, а потом на хозяина лавки.

- Да... - выдавил тот из себя. - Девушка зашла посмотреть...

- Вы Тавиар?

- Он.

- Сегодня днем я говорила с Рорией Иргили. Вам знакомо это имя?

- Да.

Ответы прозвучали, как брошенные в воду камни. Ни больше, ни меньше.

- Мне она сказала...

И Эска покраснела. Оказывается, стоять у двери писательницы в волнениях, - что же сказать, настоящий пустяк перед тем, что ей предстоит сказать сейчас. Не помнила она того дня, когда последний раз ставила себя в дурацкое положение, а тут еще накатило понимание, что она не может себя заставить отвести от его лица глаза. Не потому что она с ним говорит, а потому что она почувствовала силки, в которые попадала.

Как Эска это ненавидела. Довольно часто она наблюдала за тем, как умные, целенаправленные, сами правящие своей жизнью девушки или женщины превращались в глупых, зависимых от мужчины созданий... из-за одной единственной причины, - они влюблялись. Жалкое преображение прекрасного в безобразное. Эска знала, что это состояние похоже на болезнь, которой нужно сопротивляться... она сдержалась от улыбки, хотя уголки губ уже дрогнули, готовые растянуться в этой глупой и все выдающей гримасе. Она сдержала руку, на которой уже слегка шевельнулись пальцы, едва не рванувшие вверх, чтобы "ненароком" коснуться пряди своих волос. И пауза в речи помогла ей справиться с этим едва уловимым промелькнувшим внутри коротким вздохом.

- Что она вам сказала?

- Что она была... и что вы, то есть ваш отец, помогли ей заглянуть в прошлое...

- И?

- Если это правда, то я тоже хочу попробовать.

Тавиар замер. Эска поняла, что самое страшное для себя она уже сказала. Остается теперь только самое страшное для себя услышать. Отказ? Или обвинение в умопомрачении? Оба варианта были однозначны провалу последней попытки найти историческую истину самым сказочным и нереальным путем.

- Прежде чем о таком просить, вы, девушка, - отчеканил тот, - должны до конца понять, что это такое. Только с полного согласия с вашей стороны станет возможной только попытка подобного путешествия.

- Тогда объясните мне, чтобы я знала.

- Господин Сомрак... отец, - даже с нажимом произнес Тавиар, - раз милая девушка вовсе не посетитель нашей лавки, а гость нашего дома, то ее стоит угостить кофе.

Сам он провел ее за стойку, а потом в маленькую гостиную. Посадил за стол, и вернулся к отцу.

"Боже мой!", - Эска мгновенно побелела от ужасающей мысли, - "А если это убийцы?! Маньяки?! Сектанты?!". Как можно было настолько окрутить свою голову, что в нее до этого момента не просочилась ни одна трезвая мысль хотя бы из-за чувства самосохранения и здоровой осторожности!

- Не волнуйтесь, - Тавиар, снова войдя в дверь гостиной, только уже с двумя чашками в руках, безошибочно прочитал на ее лице понятные страхи, - мы простые люди, которые занимаются своим делом и не принадлежащие ни к одной из оккультных наук.

Он поставил перед ней напиток, и спросил, - что ей подать к нему. Эска отрицательно мотнула головой.

- Учитывая то, что вы торопитесь, я тогда начну сразу со своего рассказа.

- Пожалуйста.

- Все путешествие занимает по времени десять минут. Вы просто садитесь в кресло, мой отец берет вас за руку, и вы закрываете глаза. Но для того чтобы все получилось необходимо две вещи...

- Какие?

- Вера и согласие. Вы не вторая после Рории, кто пытался пропутешествовать также как она, но ничего не выходило. Видимо, человек только делал вид, что верит в эту возможность, но на самом деле принимает это за игру или за шутку, в которой нужно принять участие, чтобы не обидеть чудаковатых хозяев дома.

- И сколько было желающих?

- Только двое. Отец не хочет пользоваться своим даром и развивать его, а я, наоборот, считаю, что не стоит бросаться такой возможностью и не претворять ее в жизнь. Увы, объявление на двери не наклеишь. Я предлагал это тем людям, которые были мне знакомы, но итог оказался таким, что ни у отца, ни у меня теперь никого не осталось, с кем можно поздороваться, случайно встретив на улице. Простите, я говорю так много только оттого что рад вашему появлению.

- А-а-а... - потянула Эска. - насколько это безопасно для меня?

- Что может случиться с вами за десять минут, если вы находитесь в доме, под защитой стен и крыши и просто сидите в кресле с закрытыми глазами? Если только спина затечет без смены положения... не больше.

Эска подумала, отодвинула от себя чашку и решилась задать еще один вопрос:

- Можно со мной будет приходить человек, и все это время сидеть рядом, для надежности?

- Нет, - отрезал Тавиар, - и это станет одним из условий нашего договора, если вы согласитесь его заключить. Никто, кроме вас, меня и отца, не должен знать о том, что вы путешествуете.

- А Рория?

- Она не в счет. Вы ведь никому не успели сказать об этом?

Эска не знала, - признаваться ей в этом или нет. Все же было слишком страшно... Но, с другой стороны, она всегда успеет рассказать об этом или родителям, или друзьям, например, Берту...

- Нет. От Рории я сразу пришла к вам.

- Хорошо.

- А что значит, договор? Будут какие-то бумаги?

- Нет, все только на словах.

- И вы не потребуете взамен мою душу? - Пошутила Эска, не исключая некой доли правды в этой шутке. Она готова была поверить всему.

Тавиар, даже не улыбнувшись, сказал довольно серьезно:

- Нет.

- Тогда я согласна.

- Ваше имя?

- Эска.

- С этой минуты, Эска, - он протянул ей руку, - мы переходим на "ты", и договариваемся о неразглашении любого нашего разговора, касательно темы путешествия во времени.

- Да.

- В какой день тебе будет удобно?

- Сейчас.

- Сейчас?! - Тавиар не скрыл удивления. - В таком случае, мне нужно поговорить с отцом.

- Я подожду.

Через пять минут он вернулся с хозяином лавки, и кивнул, жестом приглашая девушку пересесть со стула в кресло у окна. Ее стул к себе подвинул господин Сомрак, и взял ее за ладонь. Руки у старика тряслись, голос немного тоже:

- Закрой глаза, Эска...

- Хорошо.

"Ну вот, сейчас все и решится... обман это или нет? Все выглядит таким простым, что даже не верится, как от одного прикосновения к руке можно переместиться..."

- Так не пойдет.

Раздался голос хозяина. Эска открыла глаза и увидела, что Тавиар не отходит от своего отца, и даже положил ладонь ему на плечо. У Сомрака белели губы.

- Ты не должна сомневаться. Ни в чем, ни на минуту, ни на миг.

- Я не сомневаюсь.

- Ложь, - сказал Тавиар, не отводя от ее глаз взгляда. - Я предупреждал, что нужна настоящая вера...

Эска вдруг вспомнила строчку. Она пронеслась в ее мыслях не просто буквами с последних страниц "Миракулум", а чьим-то голосом. Таким живым и таким проникновенным...

"- Потому что... - я замешкалась на миг, - ...если у меня хватит храбрости на прыжок, значит, его хватит и на исполнения своих желаний. Я верю в себя."

"Боже мой...". Эска закрыла глаза.

Глава третья

- Да вознесется тебе воздаяние мое. Да услышат меня слуги твои, Великий Ветер, прими этот дар, и избавь меня от мучений моих. Исцели неповинную душу, отринь нечестивые мысли. Грех мой преследует меня моим проклятием и позором...

В длинной белой мантии расшитой золотом Первосвященник молился в храме Целительному Ветру, не жалея тонких одежд и не щадя пачкать их о каменные с белой пылью плиты у алтаря. Колени преклонять было трудно, - возраст и вес умаляли силы, но ни одно маленькое дуновение так и не желало поднимать перышки. Все тщетно.

Я присутствовала при этой утренней бесплодной молитве, после которой мы оба вернулись в его покои.

Опустившись в мягкое высокое кресло своего кабинета, отец любовно осмотрел дубовые стеллажи с фолиантами, картонные и кожаные футляры с рукописными пергаментами, ценность которых исчислялась порой жизнями летописцев. Лаат любил историю. Он сам был автором летописи нашего Берега, посвятив этому труду большую часть своей жизни, но основным его служением и призванием был сан. Первосвященнику было далеко за семьдесят лет, его здоровье было подорвано лишним весом и тайным пристрастием к табаку. Одышка и больные суставы заставляли его мучиться каждый день, когда он поднимался или сходил со ступеней, или когда ему приходилось преодолевать долгий путь по залам и коридорам между своих многочисленных покоев и башен.

Не смея подать голос, я стояла у дверей и ждала знака его внимания. Прошло больше трех месяцев, как мне было дозволено носить скромные платья с высоким до подбородка воротом вместо белых хламид.

- Зачем вы хотели моего присутствия на вашей молитве, отец?

- В твоей душе демоны, дочь моя. И мой долг положить все свои силы ради твоего спасения. Не в божественной жизни, так в мирской. И я принял решение. Замужество. Конечно, ты далеко не молода и порочна... - он горестно вздохнул. - Но я понял, что больше не могу сносить твое присутствие здесь. Благочестивое имя Первосвященника Лаата не может больше быть связано бесчестием его дочери. Я выдам тебя замуж за такого человека, который будет способен жить рядом с проклятой.

- Я повинуюсь любой вашей воле, покровитель. Но кто же?..

- Тот, кто не испугается трудностей ради награды. Я пожалую тебе в приданое мой надел на том Побережье, он маленький, но не далек от моря, отдам торговое судно и ларец с жемчугом... Поблагодари меня как следует за эту милость, проклятая. Видят боги, я колебался между решениями более жесткими для тебя.

- Благодарю, покровитель... - на мои глаза навернулись слезы, и голос дрогнул. Я упала на колени и склонилась так низко, как только могла. - Я знаю, что не достойна подобного милосердия. Я знаю, что заслуживаю кары, а не вашей безграничной доброты!

- Проклинаю тот день, когда позволил жребию решить твою участь. Кто знает, чья длань на самом деле перевернула эту монету так, а не иначе. Сорс. - Лаат снова тяжело вздохнул. - Как бы я хотел видеть тебя послушницей одного из храмов, какого угодно, я все смог бы для тебя сделать... Но это проклятие. Эта черная метка! Ступай. Кайся. Завтра я жду тебя снова на своей молитве.

Я ушла.

Исполнилось почти четыре года, как меня привезли на родину и передали Лаату. И почти все это время я провела пленницей в храме огня, где меня пытались излечить от змеиной чумы, или как говорят здесь - снять проклятие Алхимика.

Война давно закончилась полной победой цаттов. Теперь этот Берег и тот Берег, - одно государство... Слава догнала меня здесь, когда Леир, поступив по-своему благородно, рассказывал о том, что именно я, дочь первосвященника, передала однажды карты земель в их руки.

Тот Берег покинут, Соммнианс, мой друг, возможно, жив, а Аверс... Я, расставшись с ним, превратилась в обескровленное и обездушенное существо, от которого отсекли все, и заставили так жить, но теперь, когда прошло время заточения, в сердце все ярче горел свет надежды на возвращение. Не было более послушной грешницы, чем я, - лишь бы меня выпустили из камер огненного храма. Не было более послушной дочери, чем я, - лишь бы Лаат позволил мне ходить без стражи. Я с самого начала вела себя именно так, все признавала, во всем смирялась, готова была заживо гореть и гореть... но лишь помощь наставника помогла склонить приемного отца к решению смилостивиться, выпустить, дать глоток свободы и теперь избавиться - выдать замуж.

В последний час перед закатом, когда Лаат отправился в храм для вечерней молитвы за меня, в мои покои пришел Утор. Мой старый наставник был все еще жив, превратившись в такого сгорбленного старика, что рост его стал чуть ли не в половину ниже прежнего. Он единственный, кто навещал меня в храме, и единственный, кто верил, что Миракулум - это не проклятие. Учивший меня с четырех лет, этот человек стал мне истинным отцом, и только его помощь могла меня спасти. И спасала! Дать свободу.

- Совпал этот день, девочка моя. Весть о решении Лаата уже разнеслась быстрее птиц из этого замка. И охотников найдется много. К твоему побегу все готово.

Он достал из маленького поясного кармашка перстень-печатку. Знак духовных служителей, она была почти равносильна королевской, и если таковая значилась на бумаге, то смысл текста превращался в беспрекословный приказ. Этой печати Лаат хватится не скоро, если вообще когда-нибудь заметит пропажу, потому как первая находится на его руке, а эта уже давно похоронена, как сокровище, в маленькой бархатной шкатулке в тайнике за неприметными книгами. Утор и я знали о нем еще с моего детства, и знали, что эту печатку он носил в те годы, когда его пальцы не распухли от жира.

- Она поможет тебе с бумагами, и на первое время откроет дороги и ворота городов. Но все же таись, и если уж склонна к простой жизни, то найди семью и не поднимай из травы головы. В этом мешке одежда, мужской костюм, сапоги, кинжал, пояс и плащ. Денег у меня не так много, но я отдаю тебе все, что осталось. Корабль оплачен. Отсюда тебя вывезет лесоруб в своем возке, он как раз заканчивает разгрузку поленьев. У делянки до бухты поедешь на Варте. И поторопись, как только ты покинешь этот замок время помчится быстрее в несколько раз, и больше не будет шанса, моя маленькая Сорс.

- Благодарю вас, учитель, - я встала на колени, чтобы быть ближе к нему по росту, и обняла старика. С настоящей признательностью и благодарностью. - Этот дом мне не дом, как и Берег уже не родной. Только по вам будет плакать сердце!

- Я стар. И видят боги, я дожил до этих лет именно для того, чтобы в этот день помочь тебе. А ты бы и так со мной распрощалась, когда бы муж увез тебя из этих стен. Уж лучше будь свободной.

Если бы у меня были крылья... я, наверное, загнала бы сама себя. Пока не упаду замертво, летя без остановки, пока последнее дыхание будет держать меня в воздухе, на той высоте, с которой виден далекий тот Берег...

Причал был маленьким, приютившимся в тихой гавани для скромных судов, перевозивших не имущие товары, а редких птиц и мешки с семенами широколистных парковых деревьев, которые росли на землях чуть дальше побережья и не приживались здесь из-за климата. Но скупые торговцы все равно не гнушались контрабандой, пока еще можно было погреть руки на пепле недавней войны, - многие границы размыты, контроль не везде силен, и власть все больше стремиться держать в узде завоеванных, порой закрывая глаза на что-то на своем Берегу. Лесоруб свел меня с контрабандистами, и на одном из их кораблей я и отплыла.

Со мной был Варт. Скакун добротный, выносливый и обученный. Утор с первого дня моего возвращения из храма, выпросил у первосвященника право опекать меня, как раньше в детские годы, и почти тайком уводил к Варту, - я каталась на лошади в саду, отдыхала сердцем, возвращала силы истощенному телу и училась дружить с норовистой лошадью. Он слушался меня. И стал бессловесным другом.

Почти все путешествие в трюме судна, я задаривала коня морковью и яблоками, не одевала и ремешка сбруи. И даже свой гамак попросила перевесить сюда, где каждую ночь не давали заснуть резкие крики в птичьих клетках, чтобы Варт не волновался и чувствовала мое присутствие рядом.

Под уздцы я вывела его на новую землю, сама глубоко вдохнув теплого, ставшего почти летним, воздуха. Меня никто не нагнал, никто не остановил и не вернул. Весть о побеге, если и разнеслась, не могла меня опередить, и поэтому я без опаски добралась с маленького причала до людного порта и смело свернула на дорогу, ведущую к центру прибрежного города.

Разумнее было бы искать для остановки и будущего ночлега деревеньку или доскакать до городка поменьше. Но дни в море измотали качкой, и сил не было ни у меня, ни у Варта, совершать путешествие длинною в день. А деревеньку или постоялый двор не выбрала по причине простой - я не знала местной земли. Есть ли что по путям близко, где свернуть, да что попадется за харчевня?

А здесь, к тому же, можно было поспрашивать, прислушаться к разговорам и новостям из самых первых уст, чтобы понять, - что действительно изменилось с тех пор, как я покинула этот Берег. А уже потом мчаться туда, где последний раз видела Аверса, и искать тех, кто помнил наше пребывание там в те времена.

- Где здесь хороший постоялый двор? - я поравнялась на улице с возничим, перевозившим две огромные бочки, и решила заодно пошутить: - Вы, наверно, не в храм к наставнику везете это вино?

Мужчина стегану вожжи, и что-то сердито сказал себе под нос.

- Я не расслышала...

- Езжай своей дорогой, ряженая. Или я не знаю, что так теперь пробираются в казармы к ратникам наглые шлюхи... Вино и постоялые дворы! - Гневно выкрикнул возничий. - Разврат и пляски! Прочь от моей повозки!

- Нашла, у кого спрашивать! - Совсем рядом раздался смех и перед лошадью появился молодой человек. По виду, мастеровой какого-то из городских промыслов. - Это же слуга нашего наставника из храма, и он вез в своих бочках масло!

- Тогда, может, ты скажешь - где лучше кормят и не так дорого берут за постой?

- С того Берега?

- А тебе какое дело?

- Да интересно просто, не всякий раз на улицах перед своей лавкой можно такую всадницу увидеть.

- Ну, смотри, мне не жалко. Про постоялый двор скажешь?

- Скажу... он у нас на весь город славится...

На весь город "славилась" вывеска "Пролитый чан", неприметно висевшая среди прочих закопченных дощечек, повествующих, что это улица не весть какая богатая, да и не весть какая чистая. Молодой человек как-то неясно обмолвился об этом, но отчетливо дал понять, что тут селятся люди, которые по тем или иным причинам не хотят быть приметными, а я так и бросалась в глаза своим неподобающе мужским нарядом.

Хозяин, открывший на стук, едва ощупав мой вид одним взглядом, мотнул головой, чтобы зашла.

- Комната что ли нужна?

- Нужна. - Отказавшись от приглашения, я в свою очередь посмотрела по сторонам. - И мне один юноша сказал, что я могу ее здесь найти.

- Так чего стоишь, - заходи. Коня оставь, я сейчас пасынка позову, - заберет на задний двор.

- Коня я сама отведу. Скажи, куда.

- Ладно, - хмыкнул хозяин и сошел с порога, - учти, что за содержание двоих я вдвое больше беру, не важно, - за человека или коня. У меня комната одна свободная, и на твое счастье пока нет постояльцев.

Проведя нас двоих через узкие ворота за дом, он первым зашел в конюшню. Всего пара стойл, клоки сена и старая попона на полудвери.

- Овса я найду. Деньги вперед. И можешь не беспокоиться, что хоть один из стражников постучится за тобой в "Пролитый чан"! Тебе сказали, что я беру серебром?

- Не слишком ли дорого за такую хибару?

- В самый раз. Я не силой охраняю, а сведением, чуть, что в городе случается, так я первый знаю...

- Мне охрана не нужна.

- Если ты стражников не боишься, потому что не преступница, так побойся грабителей. А мальчик молодец, сразу просекает, кого можно сюда зазывать, а кого нет...

- За кого же вы меня принимаете?

- А этого мне знать не нужно. Лошадь можешь оставить здесь, а комната почти тут же.

Комнатой оказалась маленькая каморка с одним окошком, кроватью и стулом. Столом служил подоконник для широты обитый еще и досками. Стены были сначала беленые, а потом и крашеные. К счастью, все было чисто и пахло залежалой тканью, но не плесенью. Насекомых не было. Я, колебавшаяся было, оставаться здесь или нет, решила не поворачивать назад так быстро.

Дом "Пролитого чана" имел свой парадный вход и черный, как раз с черного и пришлось заходить, минуя конюшню и поленницу. Мальчик в мятой одежде прошел мимо, но я его остановила, сказав, что Варта распрягу сама, а он пусть лучше принесет еды.

Посвятив день тому, чтобы хоть как-то обосноваться здесь, сменить пыльную одежду на чистую, помыться, поесть по-человечески без качки и соли, вечер у меня ушел на попытку добыть сведения. Хозяин не хотел разговаривать, он был занят цифрами и курительной трубкой, и ничего дельного о Береге, что мне интересно, сказать не мог.

- Цатты теперь везде, теперь они наши господа... Куда ни плюнь, - цатты. Патруль, - они, торговцы, - они, коменданты и главы городов, - они. Наших ратников нет ни одного, они не позволяют носить никакого оружия людям. Если кого поймают с этим, - в тюрьму.

Вот и все. Но и то дело - я получше перепрятала свой кинжал.

Глава четвертая

С наступлением ночи, город окутался едва заметным шорохом всех тех, кто только делал вид, что почивают в своих кроватях и не замышляют ничего, - ни разбойного умысла, ни повстанческого заговора.

Но я заснуть не могла. Мне вдруг стало не по себе. Удача сопутствовала побегу, и в море не накрыло штормом, и здесь меня никто не схватил, потому как мало дело до таких путников у людей городских и даже у стражи. На этом Берегу было полно цаттов, запас денег ограничен, украденной печатью и поддельными с ее помощью грамотами нельзя слишком часто светить. Этот знак редок и будет заметен среди прочих местных бумаг, словно костер в ночи. Оружием я едва владела, и даже кинжал не сможет защитить по-настоящему, потому что ляжет он в мою руку. Слабую, женскую, и нет во мне силы, какая есть у мужчин. Там у меня был мой наставник, его связи, ум и влияние. А здесь я - без единого друга...

Не могла я заснуть от понимания, что со всем этим вернее попасть в ловушку или в тюрьму, чем на этих бескрайних землях отыскать одного человека. Отступит удача, отвернется. Поймают крысу за хвост. За четыре года жизнь могла настолько закрутить людские потоки ратников, беженцев и переселенцев, что найти даже легкий след чьего-то пути, - безнадежно пропащее дело. К тому же, мне стало казаться, что и сейчас я не могу быть спокойна за свою жизнь. Новый кошмар подкатывал ко мне предчувствиями, от которых не избавиться, спокойствие, - ложно, и опасности стоит ждать отовсюду.

Не в силах больше этого терпеть, решила убираться подальше. Лучше найти шумный и пьяный трактир в центре города, заплатить за занюханную комнату, но и там, казалось, будет больше тишины и безопасности, чем здесь, - в трущобах, под бдительным оком хозяина, что охраняет знанием. Что мешает ему самому зарезать меня спящей и забрать все имущество себе? Неизвестной и подозрительной девушки в мужском наряде никто и искать не станет.

Одевшись, накинув капюшон на голову, а сумки перекинув через плечо, я выбралась потихоньку на темный двор. Варт, распряженный, фыркнул и топнул копытом, заслышав звук открываемой калитки.

- Это я, тихо...

Но быстро сама пригнулась и подалась назад, едва уловив приближение посторонних шагов. Прижавшись к стене дома, я пригнула колени и исчезла за силуэтом поленницы. Предчувствие не обмануло, - сначала раздался узнаваемый голос хозяина:

- Ее лошадь в конюшне, - сказал он шепотом, и мне пришлось осторожно выглянуть поверх пахнущих сыростью брусков, - сама в комнате.

Всего было три фигуры, один из которых держал на уровне пояса едва светящийся фонарь.

- Я говорил, что он может быть и она!

- Тише.

- И шея замотана, наверняка не спроста...

- Надо проверить.

- Серебро есть. Вещей с собой мало. Про цаттов расспрашивала.

Одна фигура, та, что с фонарем, отделилась и прошла к ее Варту. Тусклый свет сначала был направлен на снятое седло, потом на коня.

- Сумки ее где?

- Если здесь нет, с собой значит, в комнату взяла.

- Это ли не доказательство? - Голос рядом с хозяином я тоже узнала, но не так сразу, и догадка тут же подтвердилась.

- Я говорил, что мальчик молодец... кого попало, не приведет. Это точно она, конец твоим поискам.

Тот самый "мальчик" аж подпрыгнул на месте. Вот тебе и мастеровой с промысловой улицы.

- Пока я в этом не убедился, - прошептал третий неизвестный, - я не могу так говорить.

- Но ты ведь можешь допустить мысль, что это она?

- Могу. - Рука с фонарем поднялась к лицу мастерового. - Но сначала я должен точно знать, что в ее сумках, и я должен посмотреть ей в глаза... и если я пойму, что мои поиски окончены, то убью не задумываясь.

Свет качнулся в сторону говорящего всего на пару мгновений, но мой крик едва не вырвался. Отпрянув обратно к дому, я ударилась затылком о камень. Еще больше присев, почти вжавшись в землю, замерла не дыша.

- Можно сейчас обыскать. - Предложил хозяин. - От нас троих она никуда не уйдет.

-Лучше утром. Постереги ее, я вернусь, едва рассветет.

- Хорошо.

Один вернулся в дом, двое других скрылись, уйдя в сторону улицы.

Отлипнув от стены, я в несколько маленьких шагов прокралась к конюшне. Медленно и тихо, удерживая в руках лишний звон сбруи и ремешков, запрягла лошадь. Копыта обвязать было нечем, и потому я решила, наоборот, не медлить, а быстро вывести Варта за ворота и умчаться верхом, успев раньше, чем хозяин опомнится. Не оставив ничего в "Пролитом чане", кроме заплаченного заранее серебра, едва выбравшись, я вскочила в седло.

Убийцу, который обещал прийти с рассветом, по голосу было не узнать, слишком давно не доводилось слышать его звучания, а вот по лицу ошибиться было невозможно, - Соммнианс. У него были длинные, до плеча волосы, короткая бородка, но это было его лицо и его глаза. Лекарь, мой друг, который, по словам Аверса, простил и помог бежать из плена. Может, оружейник солгал? Вот оно наказание за однажды совершенное предательство. Справедливое и жестокое возмездие свыше.

Темный город не спал... он был весь на стороже. И звон подков скачущей лошади распугивал затаившихся. Некоторые огоньки в окнах сразу затухали, раздавался собачий лай и скрежет их зазмеившейся цепи. Вскоре, я и сама стала бояться шума, который производила, пора было умерять скорость, и выбрать направление, а не бежать без оглядки. Остановившись на разветвлении дорог, на мостовом пятачке, куда стекались сразу несколько выходов улиц, я отдышалась прохладным воздухом. В темноте мало чего можно было разобрать, а клочки лунного света, изредка вспыхивавшего на крышах, не могли указать на то, - где центр или окраина.

- Куда же теперь?

Вместо ответа сбоку в подворотне что-то скрипнуло. Или не сбоку? Едва повернула голову, чтобы точнее уловить источник звука, как почувствовала тупой удар в спину под ребра. Варт отпрянул, а меня, с перебитым дыханием от боли, кто-то, схватив за плащ, вытащил из седла.

- Думали, обложили? - Прошипел Сомм, и пнул меня, скрученную у его ног, сапогом. - Получи! Наемники... теперь лошадь моя... догоните, если сможете...

Лекарь схватил поводья, но конь дернул голову, переступая ногами назад, удила стали рвать ему губы, и вдоль полутемной тишины прокатилось пронзительное ржание.

- Стой же ты! Смирно! Смирно!

Для Сомма утекало ценное время, но Варт не давался. Он вставал на дыбы, храпел, снова ржал.

- Проклятье!

Еще двое, запыхавшись, вынырнули из подворотни и кинулись на лекаря. Один, от первого же удара, отлетел на мостовую в сторону, а со вторым завязалась драка. Я, скрепя зубами, встала на ноги.

Совершенно не понимала, как он смог найти меня и нагнать, наверное, случайно сошлись дороги. Как лекарь смог узнать меня в темноте, чтобы, не обознавшись, напасть? И в то же время, его слова не связывались с его поступком... какие наемники? Кого обложили?

Схватка, проходившая в нескольких шагах, на несколько мгновений передышки остановилась противоборством неравных сторон. Лекарь был загнан в угол на стыке дома и пристройки, двое нападавших, понимая, что он никуда не денется, дали себе возможность перевести дыхание и стереть с лица кровь.

- Все, добегался...

- Сдохни по-тихому, без мучений.

- Как получится, - зло ответил Сомм. - Но всем троим я не доставлю такого удовольствия ни сегодня, ни завтра, ни вообще никогда.

- Троим? Ты что ли тре?..

Его вопрос оборвался криком. Я набросилась на одного из мужчин со спины и вонзила кинжал в бедро. Как бы ни было опасно, но решиться нанести удар человеку в бок или под ребра, не могла. Другой, не успев опомниться, получил удар под дых от лекаря, а согнувшись пополам, еще и по лицу. От раненого мной потек поток брани вместе с потоком крови. Пока остальные не пришли в себя, лекарь бросился на меня:

- Ты кто такой? - Он, нахрапом схватив меня за грудки, оттащил от свалки. - Говори быстро!

- Рыс...

- Учти, я всяким бредням не верю! Все эти комедии с внезапными помощниками, с ярыми единомышленниками... кто послал?! - Он встряхнул посильнее. - Не подосланный удрал бы!

- Пусти, Сомм. Пусти.

- Что? Женщина?

Он, все еще силой, заставил меня пройти несколько ближе к середине мостового пятачка, где было побольше света, и развернул лицом к луне.

- И имя, значит, уже зна... - лекарь осекся. - Не может быть...

- Это я, Соммнианс.

Его пальцы разжались, и я смогла нормально, не на кончиках пальцев, встать ровно. Изумление было настолько сильным, что он застыл на месте, да и я не знала, - чего ждать дальше. Он собирался прийти утром, чтобы увидеть, "она" это или "не она". Увидел сейчас, узнал...

- Ты хотел убить меня, да? Я слышала там, в "Пролитом чане", как ты говорил с хозяином.

- Как? О чем ты?.. Ты постоялица в "Чане"?!

- Да.

У лекаря вырвался какой-то странный смешок из горла, то ли разочарования, то ли радости.

- Давай убираться отсюда, пока наемники не доорались до своих помощников или не притащилась стража... поверить не могу, что это ты!

- Так что же?..

- Я принял тебя за другого человека, Рыс. Твоей смерти я не желаю.

Спешно покинув улицу, Сомм увел и меня и коня туда, где было у лекаря тайное укрытие. Варт согласился с тем, чтобы Сомм ехал на нем вторым седоком, я обиду коня за грубое обращение загладила ласковыми словами. Мы добрались до противоположной окраины к маленькому домику возле полуразрушенной башни.

- Сильно я тебя? - Спросил Сомм, памятуя о том, как попинал меня, приняв за наемника.

- Пройдет, полежу и пройдет.

Спина болела, пинок, пришедшийся на грудину, теперь заставлял меня стискивать зубы при боли от слишком глубокого вздоха.

- Покажи, я должен знать, что ничего не сломал.

- Будь ты хоть десять раз лекарем, я не смогу сейчас перед тобой раздеться.

Сомм пожал плечами, зажег несколько свечей, засунутых вместо подсвечника в горлышки бутылок.

- Ляг на мою кровать, а я принесу пока воды.

Сняв плащ и сапоги, я легла поверх мягкого покрывала и попыталась подтянуться повыше. Когда Сомм вернулся с водой и тряпкой, я только-только заметила, что у него была разбита губа и ссажена скула.

- Рассказывай, откуда ты вдруг взялась? Столько лет от тебя ни слуха, ни весточки, а тут вдруг преградила мне путь на темной улице... Острая боль или тупая? - Он увидел, как я поморщилась.

- Тупая.

Соммнианс дал глотнуть горькой липкой патоки зеленого цвета, и терпеть стало легче. Сам попил, смыл водой кровь с лица, с озадаченным видом тронул за щекой несколько зубов.

- Жизни не лишился, а потерю зуба можно пережить... - лекарь ругнулся в полслова. - Не молчи, рассказывай.

- Смотрю и не верю, что это действительно ты... Ты на самом деле не держишь на меня зла?

- За что?

- За карты, за удар...

- Старые дела! Вспомнила! Война была бы проиграна, только с твоей помощью это случилось на пару лет раньше... А за мою пострадавшую спину ты сегодня получила сдачи. Оружейник с тобой в городе?

- Нет...

- А с кем ты?

- Одна.

- Он умер?

- Нет... - я невольно вздрогнула. - Не знаю.

- То есть, как не знаешь?

- Я позже тебе расскажу, Сомм. Лучше ты объясни мне все, - кого ты хочешь убить, и кто хочет убить тебя?

- А-а... - протянул лекарь. - Это не простая история...

Сомм рассказал мне, что однажды он оказался в плену у цаттов, почти под самый конец войны, в котором успел пробыть три месяца, бежал, и затаился сначала в одном городе. Именно тогда он и примкнул к одной маленькому сплоченному отряду, который больше хитростью, чем силой портил пребывание цаттов в захваченном городе. Но не долго - большинство захотело той мирной жизни, которую предложили победители, - вновь работать на земле, пусть с податью, но лучше сеять в землю хлеб, чем трупы. Тех, кто еще держался вместе, осталось всего человек двенадцать... и в течение двух месяцев они, один за другим, стали падать от змеиной чумы.

- Это были достойные люди, не раз спасали жизнь мне и остальным своим друзьям, а ее пережить не смогли, видимо, только потому, что не хватало какой-то толики силы. Население города вымерло где-то на двадцатую часть, и только после того, как смерти прекратились, стало понятно, что проклятый Алхимик покинул его пределы. С тех пор я преследую его.

- Ты принял меня за него? Но он же мужчина!

- Не я, а мой помощник. Никто из выживших, не видел этого призрака в лицо, и я сам тоже, помнишь? Все, что могут о нем сказать, - это то, что он странный человек, который появляется в безлюдном месте, всегда в плаще с капюшоном. Порой показывается как всадник, стреляет в путников... похоже, его целью становятся все без разбора. А последние годы ходит слух, что это может быть и женщина. Или что их двое - и мужчина, и женщина.

Я не стала перебивать. Говорить о том, что Миракулум не просто мистичен, но и нечеловечески хитер, не имело смысла. Так просто нельзя было поймать человека, если он где угодно и кто угодно ему, - не уличишь в поддельности моряка или охотника Рихтера, не заподозришь в маскараде и вельможу, игравшего в шахматы с королем. И я не стала говорить о том, что лицо его видела. И узнала бы в любое время дня и ночи, при любой погоде, и сколько бы лет не прошло с тех пор, как сам Змеиный Алхимик явил мне истинное свое лицо. Без превращений и без лукавых масок.

- Его зовут Миракулум.

- Его редко так называют. Даже не знаю, откуда это название взялось, кто придумал - но говорят так. Я собираю все, что могу узнать о нем. Я хочу остановить Алхимика, и потому из города в город иду по следу его смертей, ищу переживших чуму. Но каждый, - повторил Сомм, - помнит только человека в плаще. Все. Особым уважением пользуется каждый, кто выжил, но некоторые погибшие... они были достойны жизни, а не этого испытания!

- И женщин по-прежнему нет?

- Хм... может это о тебе ходят слухи? Может потому он стал двух полов? Ты пока одна, о ком я знаю, Рыс.

Приятное горделивое чувство зашевелилось в душе. Быть единственной - лестно для любой женщины.

- Значит, ты задержишься здесь?

- Нет. Я уеду этим же вечером. Кроме того, что я получил известие о новом следе Алхимика, так и сегодняшняя ночь показала, как быстро напали наемники на мой собственный след.

Лекарь сидел у стола, порой тоже прикладывая ладонь то к плечу, то к ребрам, то дотрагивался рукой до челюсти. Как бы ни был человек терпелив, от этих жестов не удержаться, - все ноет и ломит, и Сомм сидя все чаще менял положение, а под конец и вовсе сгорбился.

- Я решил, что в "Пролитом чане", если и приютился Миракулум, то лучше навестить его с утра. Только по наличию с ним этого яда, можно его признать, потому план был прост: я бы обыскал сумки, пока мои помощники его держали, и если бы чума была там, то вопрос решен... я как раз к ним и направился, когда эти убийцы и ищейки вынюхали меня. Думал, мне удастся скрыться, - в темноте, да в переулках, но оказалось, что оцепили отовсюду, выход загораживал всадник. Как оказалось, - ты.

- Кто тебя ловит, Сомм?

- Нажил я себе врагов, Рыс. Да таких, что не просто хотят меня убить, а готовы преследовать ради этого до края света... Я и цель, и охотник.

Одна из свечек зачадила, на второй погас затонувший в воске фитиль. Ощутимо светало, начало лета знаменовало более раннее солнце, как и на том Берегу. Я хотела было еще расспросить, - что же такого сделал лекарь, если ему мстят, но спросила другое:

- А цатты?

- Что цатты? Завоеватели и победители...

- Сейчас, если тебе где-нибудь попадется цатт один на один, ты убьешь его как врага?

- К чему ты клонишь? - Насторожился Сомм. - Не тебе упрекать меня в том, что я сложил руки, и теперь не режу их спящими, сводя счеты. Пусть я уже не борюсь за нашу свободу, но я и не помогал завоеванию.

- Я помогла, я знаю... - помрачнев, я села на кровати прямо напротив лекаря. - Мне страшно тебе признаваться, но выдача карт, - это не предательство, а подвиг... на том Берегу это превозносилось по заслугам. Сомм, я не сказала тебе - после Миракулум я вспомнила всю свою жизнь. Я цатт, попавший к вам в плен. Я приемная дочь Первосвященника Лаата, если ты слышал о таком. Это второе лицо, после короля, служитель наших Богов, глава всех храмов и святынь...

- Да какая разница? Я знаю тебя Крысой, и не важно с какого ты Берега...

Он долго молчал после, а потом, поднявшись, бросил "Спи, Крыса", и ушел за дверь.

Я вздохнула. Всего несколько часов сумасшедшей ночи, скачка, драка, синяки, - ради того, чтобы теперь можно спокойно заснуть, ничего не опасаясь. Завернувшись в покрывало, накрывшись головой от тусклого оконного света, я провалилась в сон.

Глава пятая

Я с трудом открыла глаза. Сон оказался таким тяжелым, прошлые ушибы разболелись еще сильнее, а зелье Соммнианса перестало оказывать свое благотворное действие... Столько пережито было вчера, что страшно вспоминать, но, с другой стороны, судьба свела меня с лекарем и это стоило любых побоев и драк.

- Как ты себя чувствуешь, Эска?

"Эска!!!"

Эска дернулась в кресле, а потом вскочила, ошарашено оглядывая комнату. Схватила себя за голову, словно стараясь удержать на месте панически разлетающиеся мысли.

- Я!.. Вы!.. А-а-а! Господи!

- Принеси воды, отец.

Хозяин лавки ушел, а Тавиар осторожно подошел к ней, но Эска попятилась, налетела на высокие напольные часы, и те мелодично подали короткий звук гулкого дребезжащего металла.

- Этого не может быть...

- Я сам не верю, что все получилось, Эска. Но ты должна успокоиться.

- Три недели! Больше! Меня же все ищут!

- Ты забыла, ты была там всего десять минут.

- Нет!

Она вдруг тронула себя за ребра, за плечи, взглянула на руки, а потом дотронулась до лица. Ничего больше не болело, все ощущения Рыс прошли, вот только память оставила в себе самую настоящую пережитую боль. И не только физическую, Эска помнила, как болела ее душа, каким был испуг, оттого что она узнала Сомма этой ночью...

"Этой ночью..."

За окном был светлый осенний вечер, доносились голоса прохожих, и даже где-то вдалеке прозвенел звонок велосипеда. Сомрак вернулся с маленьким стаканчиком воды.

- Попей.

Через пару минут Эска окончательно пришла в себя, стараясь не думать о неделях, которые были вставлены в ее жизнь. Это не с чем было даже сравнить...

- Легче? - Спросил Тавиар.

- Да. Только что мне теперь делать, не знаю.

- Ничего не надо делать. Ни о чем не думай, и отдохни.

- Я хочу домой...

Девушка почувствовала, что недалеко от этой фразы копятся ее слезы.

- Я провожу тебя.

Эска отказалась от того, чтобы Тавиар провожал ее на самом деле до самого дома, тем более что жила она не близко от этой улицы. Достаточно было и того, что он довел ее до автобусной остановки и вместе с ней дождался нужного маршрута.

- Не забывай этого адреса, слышишь? - Он неожиданно взял ее за руку, и поцеловал кончики пальцев. - Я буду тебя ждать, милая Эска, даже если ты просто зайдешь в оружейную лавку поздороваться с нами.

Отблеск счастья и надежды мелькнул в его взгляде, как и в улыбке, когда он отпустил ее руку. Эска кивнула, и как в полусне зашла в двери автобуса.

Открыв свою квартиру, она с наслаждением втянула атмосферу родного дома. В легких, казалось, еще таились в уголках запахи соленого моря и трюма, птичьих перьев и лошадиного пота, запахи городских водостоков и аромат липкой патоки зеленого цвета. А тут, такие родные и такие забытые мамины духи, отцовский табак, и с кухни тянет паприкой и жареной картошкой...

- Эска, - мать удивленно выглянула в коридор, - ты сегодня так рано?

- Мама... - выдохнула та, и прямо не разуваясь, подбежала и обняла ее. - Я так соскучилась! Я так давно не была дома!

- Наконец-то опомнилась. В кои-то веки поужинаешь с родителями за одним столом, не променяв нас на книги, а родные стены на шикарные хоромы библиотеки!

Эска не покидала города уже последние лет восемь, не уезжала никуда на каникулах, а самое большее она могла не быть дома, это один день, когда в университете были выезды в пригород к каким-нибудь замковым заповедникам. У родителей тоже всегда был отпуск в разные месяцы года, да им и здесь хорошо было отдыхать.

В своей комнате Эска едва не поцеловала компьютер и учебники. В коридоре схватилась за телефон.

- Берт, привет! Это Эска... я так рада слышать твой голос! Ты даже не представляешь, как! Нет... ничего со мной не случилось... нет, приезжать тоже не надо, я всего лишь не могу удержаться от счастья, что я дома... Дома, Берт!

Она слушала, что он о чем-то спрашивает, но вспомнила Соммнианса, и перебила:

- Я когда-нибудь говорила тебе, какой ты замечательный друг? Ты лучший на всем белом свете...

На том конце провода повисла тишина на несколько долгих секунд. Только потом он неловко произнес: "С тобой точно сегодня что-то случилось... что-то хорошее, да? Или нет?"

- Всего лишь день, Берт. Давай завтра сходим в кино, как ты предлагал? Я ужасно хочу развеяться... Договорились? Я жду тебя к одиннадцати.

Как же она раньше не понимала, как счастлива на самом деле только оттого, что нет никакого камня в груди. Не давит тоска от разлуки, не гнетет чувство вины за содеянное, не холодит страхом душу от опасности и неизвестности. Совесть Эски чиста, сердце свободно, и будущее незыблемо!

Утром ощущение радости от собственного бытия не прошло, а пережитое накануне стало отходить на задний план. Шутка ли, примерить на себя чужую жизнь?

Проводив родителей на работу, позавтракав, Эска решила посидеть за телевизором, дожидаясь одиннадцати. Будний день, по каналам ничего интересного не было, и пульт скоро вернулся на гладкий полированный столик. И тут она вспомнила о книге... она все также лежала в сумке, завернутая в пакет.

"Ее нужно вернуть в библиотеку".

Чуть только приоткрыв страницы, она выхватила взглядом несколько строчек. Накатило странное ощущение. "Я кинулась...", "Я подошла...", "Я подумала..."

- И я тоже... - добавила Эска вслух. - Еще вчера я, как ты...

С возвращением ее она повременит, студенческий билет, оставленный под залог, понадобится ей не скоро, а спрос на эту книгу, как сказали, совсем не велик.

Такой взволнованной и такой необычной Берт не видел Эску еще ни разу. И все тщетно пытался понять, - что так изменило ее настроение, что она даже о своем дипломе ничего не сказала за все время их прогулки после кино.

- Я понял, - он прервал их предыдущий разговор, - ты вчера откопала какую-то сенсацию и потому сегодня сама не своя!

- С чего ты взял?

- С азартного блеска в глазах.

Конечно, с одной стороны он любовался ею, и был приятно растерян ее вчерашним звонком, но с другой стороны, понимал, что все это вызвано далеко не им самим, а другими причинами. Возможно, правда, - походом в библиотеку?

Девушка остановилась. "Рассказать ему или нет, сейчас? Но он не поверит... или поверит?"

- Рассказывай, Эска.

Берт, увидев колебание, понял, что прав. Что-то приключилось вчера.

- Я действительно нашла... - Эска перешла на заговорческий шепот. - Только сейчас рассказывать об этом не могу.

- Почему?

- Чтобы не сглазить, чтобы у меня все получилось. У меня открылся ход к таким историческим фактам того периода, что никакому историку не снилось. Даже нашему великому профессору, который уверял, что умеет читать тексты, вживаясь в роль человека эпохи...

- Да ну?

- Да.

- А данные проверены? Источники признаны научно?

- Об этом я не подумала. Действительно, ведь все, что появится в дипломе, должно иметь под собой основание, ссылку на источник... - Эска погрустнела всего на миг. - Но ничего, с этим я потом разберусь.

- Слушай, а когда ты мне скажешь, что это за ход?

- Позже. И скажу только тебе.

- Ладно.

Берт остался доволен тем, что хоть чем-то Эска с ним поделилась. В душе даже появилась догадка или надежда на то, что она выделяет его среди других друзей-сокурсников, и, значит, есть между ними какое-то сближение. Есть! А сама Эска вдруг дала крутой разворот:

- Мне нужно идти. Фильм замечательный, и хорошо, что погуляли.

- А я хотел еще в кафешке посидеть.

- Потом, не сегодня.

"Мне нужно идти", - это значило, что расходиться они будут прямо на этом месте?

- Ладно. До остановки?

- Нет, я пешком.

- А можно я позвоню вечером?

- Конечно. - Эска непринужденно улыбнулась и, махнув рукой, стала возвращаться по той улице, по которой они шли. - Пока.

Лучше было найти остановку в другом квартале, чем садиться при нем в автобус с редким маршрутом, и явно катить не домой. Пусть "тайна оружейной лавки" останется пока тайной, даже без подозрений.

На что требовалась большая смелость? На то, чтобы "вчера" войти в эту дверь впервые, или на то, чтобы сегодня решиться прийти еще? Ведь она только вернулась. После столь долгого отсутствия.

- Здравствуй...

На этот раз за прилавком был сам Тавиар. Эска не смогла облечь в слова всю перемену с ним, за своей яркостью не укрывшуюся от ее глаз. Сказать, что он был рад, значило ничего не говорить, но эта радость была такой вежливой, по-мужски сдержанной. И Эска не пожалела, что решила зайти.

- Эска! Больше всего я боялся, что ты никогда не придешь.

- Почему?

- Мне показалось, что вчера ты была сильно напугана путешествием. Этого нельзя не понять. Проходи.

Он открыл ей дверцу прилавка и пропустил внутрь, в гостиную.

- Ты не боишься оставлять витрины без присмотра?

- Нет, - это его даже насмешило, - ограбить нашу лавку невозможно!

- Ты сегодня один? Без господина Сомрака?

- Он в домашней мастерской, занят своей работой.

Эска не знала, о чем еще можно было его спросить. Признаваться в том, что прошедшие сутки оказались достаточным временем для того, чтобы оправиться от потрясения и снова захотеть туда, в то время?

- Угостить тебя чем-нибудь или принести попить?

- Нет. Я ничего не хочу.

Тавиар смотрел выжидательно. Зачем-то же она пришла... не дождавшись ничего, он сам решил сделать признание:

- Может, у меня не будет, Эска, более удобного случая для того, чтобы сказать тебе об одной вещи, но мне бы хотелось, чтобы ты знала.

- О чем?

- То, что у моего отца есть такой дар, налагает много ответственности на него и меня. Никто из нас не знает, что ты переживаешь там. Не мучает ли тебя голод, не холодно ли тебе, не держат ли тебя в плену? Знай, что поэтому, в качестве извинений, ты можешь здесь, в настоящем, просить меня о любой помощи. Даю тебе слово в том, что наше соглашение для меня не просто сделка или контракт, а заключенный союз для помощи друг другу. Ты путешествуешь, давая отцу возможность не потерять свой дар, и в замен можешь рассчитывать на нас.

- Спасибо.

Тавиар, по-старинному слегка склонил голову в знак некоего почтения, и благодарности за принятие его дружбы. Эска сразу почувствовала, что не смотря на то, что этого человека она видит второй раз в жизни, ей очень хочется ему доверять. Очень хочется даже быть ему полезной. Сказанное Тавиаром грело, помимо самих путешествий, Эску ждала в этом доме забота и благодарность.

Однако терять голову девушка тоже не собиралась. Не смотря на все обаяние, и странно-чарующий голос оружейника, Эска стряхивала с себя возникающую симпатию к нему, как к мужчине. Она отдавала себе отчет, что по каким-то иным причинам ее душа так распахивается, так неразумно радуется и верит каждому слову... Пока эти причины не найдены, не нащупаны, но они точно есть!

- А почему Рория... - Эска запнулась, - ...в какой-то момент перестала путешествовать? На то были основания?

- Да, - Тавиар кивнул, ничего не скрывая, - ты же прочитала ее книгу. Знаешь, что было в конце.

- И что?

- Я как раз об этом и говорил сейчас. Никто не ведает, какие испытания ждут тебя там... Рорию, судя по роману, поджидала тюрьма, и поджидал Миракулум. Ей пришлось это пережить.

- Но роман кончается тем, что все кончилось хорошо.

- Правда? - У Тавиара дрогнули брови. - Без крова, без защиты, пара беглецов в самый разгар войны... то, что героиня осталась жива после змеиной чумы, это хороший момент. Но не более.

- Она не героиня. Это было на самом деле.

- Я не правильно выразился.

- И ее зовут Рыс.

- Да, я вспомнил. Действительно, Рыс... Это сейчас уже не имеет никакого значения. Лучше расскажи, куда ты попала вчера, в кого, уж извини за прямоту, тебя забросило?

Эска удивилась:

- Мне казалось, что вы оба, или, по крайней мере, твой отец, знаете, - куда отправляете человека... А!

Она вдруг подскочила на месте еще от одной догадки, которая не приходила ей в голову, но ведь была очевидна!

- Что?

- Я ведь не говорила вам, какой исторический период мне был нужен. Если только сюда, раньше моего прихода не позвонила сама Рория, и не предупредила об этом!

- Она? Я не видел и не слышал ее уже много лет. Никто не звонил, и никто не предупреждал... и я не вижу ничего страшного в том, что историческая эпоха совпала с тем, что нужно тебе. Это прекрасно.

- И все-таки странно, но есть не только это совпадение. Я тоже попала в жизнь Рыс, только спустя время, года четыре, кажется.

- Правда? - Тавиар бросил вопрос небрежно, будто бы даже потерял интерес. И тут же подтвердил это словами: - Признаюсь, что мне любопытно было бы узнать об иной эпохе.

- Это значит, что путешествие "куда" и "в кого" происходит случайно?

- Да, но это не значит, что в следующий раз ты попадешь в иное время или в иного человека.

- Дорога выбрана.

- Верно.

Со стороны двери послышались шаги, и в комнату заглянул Сомрак. И он не скрывал того, что не в восторге от нагрянувшей гостьи. Поздоровавшись, он не сказал, зачем собственно заглядывал, а сразу ушел. Может статься, что их голоса помешали ему работать в своей мастерской?

- Эска, - Тавиар неловко, несколько непривычно для себя самого, пробарабанил по столу пальцами, - есть в этом совпадении неоспоримый плюс. Интрига. Ты упомянула об этой Рыс, и я поймал себя на мысли, что хочу услышать продолжение истории. Что стало спустя время? Или это тайна?

- Нет, - замялась Эска, - но рассказывать... да и не умею я рассказывать такие вещи.

Едва представив, что ей придется передать на словах все, что она почувствовала за прожитые там дни, вместе с горечью, вместе с долгими мучительными мыслями во время плаванья к тому Берегу. Вместе с эфемерной надеждой отыскать Аверса. Его. Как Эска понимала, что не сможет. Не повернется язык, не найдутся слова для этого. И даже если бы получилось, на это не хватило бы и десяти недель непрерывного разговора.

- Я не могу.

- Ты опусти детали. Скажи только о фактах.

- О фактах?

За это можно было уцепиться, как за спасение. Конечно! Когда она успела забыть о том, что она, прежде всего историк?! И что путешествие туда, - это сбор информации для диплома. Это хроника. Этих людей уже нет. Остались только факты.

Эске стало легче. Нужно не только научиться отделять себя от нее в собственном сознании, нужно еще и всегда помнить, что это история. Это было "когда-то" и было "не со мной"...

- Факты я могу рассказать.

- Я слушаю.

В рассказе Эска делала нажим на то, что узнала для себя. И преследовала две цели, - то, что она выполняет его просьбу, и то, что заодно фиксирует для написания диплома нужные моменты. Она говорила о том, как долго длилась война и борьба сопротивления. Какие беспорядки царили на захваченной территории, насколько безнадзорной становилась власть баронов вдалеке от королевского ока. Пересказывала то, о чем Рыс мельком вспомнила в день перед побегом.

- Но, не смотря на это, Крыса решила отправиться туда, хотя на родном Берегу было спокойнее и безопаснее.

- А что послужило причиной поездки? - Тавиар, не перебивший ее до этого ни разу, не удержался от вопроса. - Почему она уехала, как ты говоришь, одна? Где же второй герой?

- Если ты имеешь ввиду Аверса, то именно из-за него она и сбежала.

Тавиар едва заметно поморщился. Толи ему не нравилось слушать подобные сентиментальности, толи не понравилось замечание Эски. Знания о геополитике у нее кончились, и ей пришлось уже не столь красноречиво и стилистически правильно дорассказать вкратце до конца. Про маленький городок, про встречу с Соммниансом, и про то, что этот лекарь ищет смерти Миракулум.

- Ты хочешь снова туда? - Неожиданно спросил Тавиар.

Эска не колебалась ни секунды:

- Очень.

Он закрыл лавку, позвал отца. Девушка вновь, с ощутимым замиранием сердца, села в уютное кресло. Сомрак придвинул стул и сел рядом.

- А вы все время будете держать меня за руку?

- Нет. Это только первые несколько секунд, чтобы отправить тебя. Ты готова?

- Готова.

- Сомкни веки.

Эска последний раз посмотрела в глаза Тавиару, понимая, что не увидит ни его, ни эту комнату еще очень долго. Один бог знает сколько. И ей жаль было расставаться.

- Глаза, Эска...

- Да.

Темнота и шероховатая ладонь в ее ладони таяли...

Глава шестая

Сомм разбудил меня рано. Пора было в дорогу.

- Мой помощник поедет по главному тракту, и до Лигго доберется быстрее на день или два. Если ты не против, то я, не смотря на неудобства, прошу тебя поехать со мной. Добираться придется окольными путями, без нормальных стоянок и нормальной еды.

- Конечно, я поеду с тобой. Сомм, а почему ты решил, что Алхимик заражает какой-то жидкостью?

- Чем же еще? Он не стреляет, не режет. Укол похож на укус пчелы, а, значит, есть яд и есть какие-то шипы, которые он сдувает, как дротики.

- Ну... да, может быть, - я хмыкнула.

Оказалось, что это время сам лекарь на сон не тратил. Он успел достать еще одну лошадь, провизию, воду во флягах, пару скрученных воловьих шкур и дерюгу. Пока он запрягал и укладывал поклажу, я смогла умыться из колодца на заднем дворе, и привести в порядок одежду.

Солнце поднималось, путь предстоял жаркий. Сапоги у меня, к счастью, были из тонкой кожи и короткие по длине, достаточной для длины кинжала. Плащ я свернула и положила поверх в дорожную сумку, только на случай дождя, поверх рубашки накинула короткую суконную куртку и развернула пояс. Более широкий, плотно затянутый, он укреплял спину и ушибленные ребра.

- Так куда лежит твой путь? - Спросил Сомм, когда мы выбрались из города и пока шли пешком через бездорожный пролесок, ведя коней под уздцы.

- Пока до Лигго.

Хорошо, что он не спрашивает меня, видела ли я Алхимика. Мне бы не хотелось ему лгать, и не хотелось бы говорить правды.

- А что тебе нужно в Лигго?

- В нем самом ничего. Этот город всего лишь стоит на пути к моей цели.

- Цели? Это значит, что мне не удастся уговорить тебя вступить в мой отряд?

- Нет.

- И какова же твоя цель?

- Найти оружейника.

- А-а-а... - протянул понимающе Сомм, - история, которую ты мне обещала рассказать позже.

- Да, позже.

Не знаю, сказывалась ли на мне усталость. Когда мы добрались до лесной дороги и прибавили скорости, то я старалась думать только о скачке. В годы пребывания на том Берегу, подобные нехитрые уловки всегда становились мне щитами. Сейчас ветер бил мне в грудь, Варт храпел и легко подбрасывал меня в седле, впереди я видела скачущего лекаря, благодаря этому, я сейчас не одна. Спасибо судьбе! Спасибо моей удаче!

Лиственный лес, пролегавший на равнине, сменился хвойным, и постепенно дорога, превратившись в тропку, повела нас по каменистой ложбине между холмами. Главный тракт, проходил по другую сторону правого холма, где его склон был более пологим и менее скалистым. Окольный путь к тому и нужен, чтобы путникам не казалось легкой целью добраться из одного места в другое.

Соммнианс уверял, что здесь его преследовать не будут. Тропинка хоть и заметно протоптана, пешего или всадника можно встретить не часто. Он ее знает только потому, что после проигранной войны, еще будучи на службе в своих отрядах сопротивления, изъездил все Побережье, и много путей знает на окраине северо-восточных государств.

До ночи мы сделали только один привал у ручья, чтобы дать лошадям отдохнуть, а после сделали остановку для ночлега у склона, поросшего только высоким кустарником.

Весь следующий день путь вел параллельно растекшемуся ручью, он, если прислушаться, шумел невдалеке, по левую руку. Также как и вчера, у нас был один привал. Сомм не собирался делать мне ненужных поблажек с отдыхом. Только нашим лошадям давалась передышка, когда мы переводили их на шаг или спешивались, чтобы они какое-то время везли только поклажу. И Сомм не торопил меня с откровенностями, при моем нежелании говорить, он рассказывал о своей жизни и о своих людях.

Лекарским промыслом он не зарабатывал. Семьей тоже не обзавелся, не было ни времени, ни цели найти себе спутницу жизни. Вообще, как он говорил, он никогда не сможет осесть на одном месте навсегда, или даже на несколько долгих лет. Он может сделать для людей больше, чем вылечить единицы, он может избавить их от Змеиного Алхимика. Его люди, порядка шести человек, ждут его в Лигго уже больше месяца, и из города он отправится уже не один, как раньше, а с ними.

Зная, что за ночь лошади достаточно отдохнут, мы перешли с рыси на галоп. Тем более что дорога стала шире и ровнее, и оставалось не меньше часа до захода солнца. Спустя время лекарь заметил впереди всадника. Из-за его неспешной езды и нашей скорости, мы тоже оказались неосторожно замеченными. Всадник обернулся и, увидев нас, пришпорил коня.

- Вряд ли это засада, - серьезно заметил Сомм, - нас могут только преследовать, но не опережать.

- Может это такой же путник, как и мы.

- Может. Останавливаться не будем.

Конь незнакомца был не чета нашим, и мы быстро его нагоняли. А судя по тому, как человек отчаянно хлестал и пришпоривал животное, стало ясно, что он старается скрыться.

Сомм выкрикнул мне со смехом:

- Ему кажется, что мы за ним гонимся! Бедняга, он так в два счета загонит свою, и без того слабую, лошадь! Эй!

Всадник, поняв безысходность положения, однако не остановился, а дернул поводья и свернул с дороги.

- Стой! Там же обрыв!

Окольный путь... он и без нападений и засад может принести беду для каждого, кого ведет. Потому что страх здесь - единственный поводырь. Сомм видимо, знал, что безобидный раньше ручей весной превратился в бурлящую реку, прорезав себе маршрут между песчаными крутыми обрывами.

Лекарь свернул там же, я - следом за ним. Не успели мы придержать свои вожжи, как впереди раздался крик и визгливое ржание лошади. Потом гулкий плеск.

Соммнианс сам соскочил с седла, и кинулся в проем проломленных веток на край обрыва. Над водой, на открытом пространстве было больше света, чем в зарослях. Лошадь лежала на мелководье, а чуть дальше от берега сперва всплыла шляпа, а потом и сам человек. Сомм, держась за выступающие корневища, стал спускаться с обрыва.

- Если он еще жив, то ему нужно помочь. Жди меня здесь, Рыс.

Всадник либо убился насмерть, либо был оглушен ударом о воду. Движений никаких он не делал, и тело начинало сносить течением, то погружаясь, то снова мягко всплывая. Лекарь поймал край одежды, когда вода уже стала ему по грудь.

С лошадьми я спуститься вниз не могла, и потому только смотрела, как он вытаскивает незнакомца, обливаясь потоками воды.

- Рыс, это девушка.

Ряженая, как и я, в мужской наряд, на скрытой тропе, - не мудрено бежать от всякого, кто встретится. Мне, по крайней мере, повезло со спутником.

- Сбрось красную флягу!

Он послушал ее дыхание, приподнял, похлопал по спине.

- Сейчас.

Фляга, вихляя ремешком, скатилась в песок.

- Она без сознания. Может быть что-то сломала, но явных травм я не вижу.

- Мне спуститься?

- Да, привяжи лошадей и захвати мою сумку.

Внизу Сомм сначала выпил несколько глотков из фляжки, потом попытался привести спасенную в чувство. Легкие пощечины не помогли, флакончик едкого запаха только заставил ее мотнуть головой, но она тут же снова безвольно замерла на локте Соммнианса.

- Молоденькая, - заметила я и пригляделась получше. - Она...

- Дурочка она, - перебил он, - как можно пускаться в путь в одиночку. Ведь ребенок еще, кажется.

- Ей семнадцать лет. Или уже восемнадцать, но не больше.

- Оно и видно.

- Эту дурочку я знаю. Сомм, с ней все в порядке?

- Пока она не пришла в себя, я точно сказать не берусь.

- Как же быть?

- Вот что, - Сомм поднялся и взял ее на руки, - поднимайся обратно и бери лошадей. Мне с такой ношей наверх не забраться, но дальше по реке у обрыва есть не такой крутой спуск. Ты выезжай снова на дорогу и жди меня там.

- Я узнаю, где это "там"?

- Узнаешь, если только до полной темноты успеем. Если она так и не очнется, нам придется свернуть на главный тракт и ехать всю ночь без остановки.

- Но куда, ей же нужна помощь.

- И я об этом. Недалеко деревня и постоялый двор "Щит Ратника"

Маленькая прекрасная Витта, как боялась я встречи с тобой, возвращаясь на этот Берег... и надо же было такому свершиться, что господин случай опять невероятным совпадением свел наши пути. Или это боги моего Берега? Великий Ветер сдул нас всех с места, и легко, как песчинки в одну воронку, вдруг стал сводить вместе. На огромных пространствах, спустя годы разлук и перемен. Я, Сомм, Витта, и...

- Приди в себя, - прошептала я, - и ответь на самый главный вопрос - почему ты одна? Почему твой главный защитник, твой отец, сейчас не с тобой?

Постоялый двор едва вмещал в себя всех прибывших с дороги людей. Путешественники, не желая быть застигнутыми темнотой, подгоняли своих лошадей и свои обозы быстрее, чтобы успеть сюда. И потому, нам, пришедшим к воротам далеко за полночь, досталась в наем одна комната под самым чердаком. И Сомм, без того падающий от усталости, нес ее еще полсотни ступеней наверх.

Пока я ходила с распоряжениями для слуги, чтобы тот принес нам еще свечей, еды, кувшины с молоком и водой, лекарь переоделся в сухое, и начал раздевать девушку.

- Помоги мне, Рыс. Достань флакон, дам ей снова понюхать. У тебя есть сухая одежда на смену?

- Есть.

Девушка в свете маленьких огоньков казалась совсем бледной. От резкого запаха она очнулась всего на несколько мгновений, не больше.

- Переодень ее. Я не нашел ничего страшного, что так долго держало бы ее в беспамятстве. Она измотана, и к тому же пережила такой шок. Глупышка, наверное, и привалов не делала...

Семнадцать лет. Девушка вся еще была хрупкой, как весенняя веточка, а пустилась одна в неизведанное странствие, верхом, без сумы и почти без денег. В куртке у груди Сом нашел только две серебряные монеты.

- Сейчас она просто спит, и ей нужен только отдых.

- Мы ведь не оставим ее?

- Нет, конечно.

Лекарь принес с конюшни соломенные подстилки. Наши постели пришлось раскладывать на полу, как раньше на земле. Комната одна, кровать тоже одна. Служанка, принесшая поздний ужин, забрала сушиться сырую одежду и сапоги. Когда я задула пять свечей из восьми, чтобы оставить на ночь немного света, и легла, то подумала, что устала, пожалуй, не меньше Витты. Спину и ноги ломило, остатки силы собрались только в руках, чтобы подтянуть на себя узкое покрывало, и заснуть.

- А откуда ты ее знаешь? - Спросил лекарь, занявший место у противоположной от двери стены. - Как ее зовут?

- Ее зовут Витта. Она дочь Аверса.

Может, он и спрашивал о чем-то дальше, или сам провалился в беспамятный сон, но я уже ничего не слышала.

Проспала я долго, в окно бил яркий дневной свет, а не розовые сумерки утра. Витта вольготно раскинула на постели руки, ее лицо заметно посвежело, и просыпаться в ближайшее время она не собиралась. Сомма в комнате не было. Я умылась и спустилась по лестнице, чувствуя каждой мышцей отпечаток ночлежных досок моей кровати. Лекаря я нашла не сразу, он говорил с хозяином "Щита ратника", и я услышала мельком, что к следующей ночи отдельные комнаты нам будут.

- Ты не боишься, - спросила я Сомма, когда хозяин ушел, - что нас здесь легко могут найти те, кто тебя преследуют?

- Могут. Тем более что здесь только одна дорога, и через этот постоялый двор невозможно не проехать тому, кто едет по ней. Есть шанс, что они уже успели здесь побывать, и поехали дальше.

- Значит, не боишься.

- Не судьба нам добираться до Лигго скрытно, а с судьбой не поспоришь. Пойдем в трактир. Раз уж мы здесь, то и поедим, как следует, и выпьем вина.

Вина я пить не стала. Я все время думала о том, как скоро смогу спросить у нее об Аверсе, и как мне это сделать. Ведь девушка, несомненно, меня узнает. А если нет? Один день довелось нам видеть друг друга, и практически все это время девочка не сводила с меня глаз. Внимательных, испытывающих, злых и ревнующих, а потом и презирающих до глубины души. Как много. Глаза у Витты его, - серо-зеленые, очерченные в своем разрезе, и такие же умеющие смотреть и видеть.

- Самое время рассказать, Рыс, что тогда с вами случилось.

- Да, так вышло тогда, - комочек подпрыгнул к горлу, но я привычно его сглотнула, заставив голос звучать в нужном спокойствии, - что когда мы добрались до Побережья...

- Скажи мне свое настоящее имя, - перебил лекарь.

- Крыса.

- Брось, Рыс, это кличка. Если бы я знал, что одно оброненное слово станет тебе именем, я бы придумал имя получше.

Я улыбнулась:

-Приемный отец назвал меня Сорс, что значит "жребий" в переводе одного древнего языка.

- Продолжай.

- Я расскажу с самого-самого начала, так мне будет легче, может быть что-то тебе оружейник и сам успел рассказать, когда вы в столице встретились... Ут-Фубер действительно приказал вывести его в лес и убить, но Аверс без боя не сдался. Он смог выбраться из схватки живым, но был ранен. Не сильно, но крови потерял много, и решил добираться обратно до домика лесничей. Аника его быстро поставила на ноги. А травница из деревни упомянула, что меня ценным трофеем переправляют в столицу. Аверс рассказывал мне потом, когда мы уже были свободны, что если бы перед ним был выбор - отдать все за мою жизнь, он бы отдал. А все, что у него было - это знания... Он бы отдал их и тогда, когда цатты сожгли мастерскую на Побережье, ради жизни своей семьи. Но его не было, а мастер, его тесть, не пожалел ради этого ни жизни сына, ни дочери, ни жизни внуков. Аверс питал любовь только к своему делу, и готов был на все, чтобы добиться знаний, войти в семью, расти в мастерстве. Его брак был больше по расчету, чем по любви, хотя жену свою он ценил - за доброту и терпимость... я рассказываю все это, Сомм, чтобы потом тебе были понятны причины...

Передохнув немного, помолчав, я сказала:

- Лишь с появлением детей он понял, что можно любить кого-то больше кинжалов и стали, больше той науки о металлах, что единственно занимали ум, и привносили в жизнь счастье. Они погибли. Погиб и он, хоть и не умер телом. Все до тех дней, когда нас с ним отправили в Шуул... - Я прервалась, не став пересказывать путешествие, а вновь вернувшись к итогу. - Там, в столице, он тайно собрал представителей гильдии, назвался, доказал кто он есть и предложил продать все, что знает за золото и за молчание о том, что он не погиб. Ты помог ему, Сомм, я помню, как ты приходил в тюрьму перед самым моим беспамятством. Меня утащили в мертвецкую даже раньше последнего дня, живую. Никто не поверил ни на миг, что я смогу выжить от змеиной чумы. Приговор свершился над мной прежде, чем королевская петля затянулась на шее. За плату стража обещала молчать, что тело мое унесли, а не захоронено, а другие люди вывели за городские стены так, чтобы никто не прознал, и не искал. До весны мы добрались до Побережья. Под властью цаттов нас бы не трогали - никто бы не знал в лицо ни Крысы, ни Аверса, и мы могли начать жить с иными именами. Это были счастливые недели... в одном городке оружейнику удалось найти работу при кузне и конюшне в доме баронской вдовы, меня она приняла в служанки. И вот, под конец весны... мы шли по торговым рядам, как толпа закричала - кто-то прорывался сквозь нее, и дальше стража расталкивала всех. На открытом месте ратники поймали девчонку, она завизжала, а Аверс вдруг кинулся в их сторону... он дрался один против трех, безоружный, и всем крепко досталось. Стража в итоге схватила и его, и этого ребенка. Я металась, не зная, что думать и что делать... и вдруг расслышала, как девочка кричит "Отец! Отец!". Витты тогда, когда сгорела мастерская, не было даже в городе - ее к себе забрала старая тетка в селение на несколько дней, чтобы та помогла ей с домом. У старухи болели глаза, она не могла ходить одна, и ей нужна была та, что проводит до знахаря. Витте тогда было девять лет. Аверс, думая, что все погибли, ушел воевать с цаттами, а дочь его, не успевшая увидеть отца, прослышала потом, что он пропал на войне. После смерти тетки, о Витте не было кому позаботится, селение обезлюдело, и она попала в служки на кухне городской таверны. Как исполнилось тринадцать, так ее определили служанкой в комнаты, а там она приглянулась и хозяину. Он попытался лишь раз, но Вита обварила его кипятком супа и бежала. Поймали быстро, да на свое счастье, Аверс успел увидеть ее и узнать.

Сомм слушал, не перебивая. Завтрак был почти окончен. Лекарь выпил все принесенное вино. А я не смогла говорить дальше, не сделав себе опять маленькой передышки.

- Их заключили под стражу. Я смогла добиться, чтобы меня пропустили на свидание. Их не разлучали, и я видела глаза Аверса и глаза Витты, когда оба сидели на скамье за решеткой и не могли отцепиться друг от друга. Девочка зареванная, оружейник избитый. Я долго стояла незамеченная, слушая рассказ о ее жизни, и лишь из-за волнения решилась подойти и помешать им. "Это моя Витта..." - впервые видела, чтобы он плакал. И был таким растерянным, словно ребенок. А вот его дочь посерьезнела и стала смотреть на меня сердито и недоуменно.

- И что же вас разлучило? - Не выдержал Сомм.

- Городской судья назначил ей порку плетьми, три удара, огромному штрафу, выплатить который не было никакой возможности. А Аверса за противление власти, к работам на местном руднике на полгода. На него же, как на признанного отца, ложился долг, и за невозможностью его погасить - еще месяцы каторжной работы. Я не могла этого допустить... я добилась встречи с судьей, и сказала, что я приемная дочь Лаата, что тому, кто меня найдет, положена хорошая награда. И я меняю себя на то, чтобы обваренному хозяину выплатили его жалобные, с Аверса и Витты сняли наказание, и больше никто не смел покушаться на свободу этих людей. А про меня, Сомм, знал почти каждый цатт. Я была потерянным сокровищем, о котором многие мечтали. В доказательство я написала ему несколько писем на разных языках, назвала много громких имен из знати, обещала, что к отцу он доставит меня без всяких помех, и вся награда будет только его.

- Так и случилось?

- Да, мне дали попрощаться с оружейником. Я все объяснила, обещала, что скоро вернусь, а ему теперь есть о ком позаботиться. Мне самой тогда казалось, что разлука будет короткой... А вернуться я смогла только сейчас, спустя четыре года. Теперь я снова здесь. Ищу его, а нашла Витту.

- Но почему ты так долго ждала?

- Первосвященник заключил меня под стражу. Счел проклятой.

- И ты сбежала?

- Как только смогла.

- Знаешь, Рыс, оружейник бы сам искал тебя на том Берегу, переплыв море, и освободил. Я уверен. Только...

- Только теперь он не мог оставить дочь... ответственность перед ней у Аверса не в пример выше, чем передо мной... а, быть может, он просто забыл обо мне...

- Пойдем, спросим у самой Витты, что с Аверсом. И я голову даю на отсечение, что он все еще жив.

- Если она увидит меня, она не скажет правды. Она и тогда знала, кто я ее отцу, и ее ревность понятна. Аверс не смел забывать о ее матери, предавать память о семье.

- Я спрошу, а ты послушаешь у двери.

Как бы там ни было, а не вернуться в комнату, не представлялось возможным. И как только мы вошли, то застали Витту бодрствующей. Она, порхая по комнате в моих штанах и рубашке, искала свою одежду.

- Вы кто? Почему я здесь? - Девушка произнесла это требовательно и одновременно боязливо. - И где мои деньги?

- Не переживай, Витта, - сказал Сомм и тут же вернул ей ее монеты, - мы тебя вытащили из реки. Лошадь твоя, к сожалению, погибла.

- Откуда вы знаете мое имя? Кто вы такие?

- Мы друзья Аверса.

- За мной гнались! - К Витте постепенно возвращались воспоминания о случившемся. - Двое!

- Никто за тобой не гнался, это ты нас приняла за угрозу.

Я в их разговор не вступала. Я молча стояла за спиной лекаря, и даже чуть опустила голову, чтобы не так сразу встречать ее и без того нелегкий для меня взгляд.

- Да? - Ей заметно стало от этого легче. Но в этот же миг ее лицо изменилось: - Только учтите, пожалуйста, одно, будьте вы хоть десять раз друзьями моего отца, слушаться я никого не намерена! И... я что-то вас не помню.

Тут она догадалась присмотреться. Но и после этого ничего не последовало. Я осталась неузнанной.

- Мы его друзья еще со службы в Неуке.

- Про Неук я знаю. Где моя одежда?

- Слуга принесет ее сразу, как только все высохнет и ее почистят.

- Мне нужно сейчас! Я не могу задерживаться!

- Витта, - голос Соммнианса превратился просто в елейный и ласковый, - тебе нельзя так горячиться, ты еще не совсем отдохнула. Я лекарь, и я знаю, о чем говорю. Конечно, ты слушаться не намерена, но если нет, то этим же вечером ты рискуешь слечь от жара.

- Меня не остановит даже это!

Витта и впрямь казалась слишком импульсивной, то ли оттого что нервы и силы были на пределе, то ли оттого что характер ее стал таким. Спящей, она создавала впечатление кроткого создания.

- Я должна успеть в Лигго. И должна успеть до того, как меня догонит отец. Я не могу здесь задерживаться!

Значит, он жив... все внутри потеплело от оправданной надежды. Со всего тела упал груз изматывающей тревоги, и даже легче стало дышать. Я улыбнулась, сцепила руки, все еще стоя у двери.

Витта, глупая девочка, ну кто же признается друзьям отца, что он пытается тебя догнать? Это прямой указ к тому, чтобы задержать тебя, неразумное дитя, до его появления, и до выяснения всех причин твоего бегства...

- А ты что, сбежала от него? - Сомм спросил сразу, без запинки, с не наигранным восторгом в голосе.

- Да. И не думайте чинить мне препятствия!

Витта стояла посреди комнаты и грозно взмахивала ладонями. Вне сомнений, вид растрепанной и сердитой, к тому же не совсем полностью одетой девушки должен был вызывать восхищение. А сама она, казалось, и не замечала, что обстановка может ее смущать.

- Мы и не думаем! Мы тоже едем до Лигго и готовы сопровождать тебя, одной очень небезопасно. Только зачем тебе туда?

- Говорят, что именно сейчас там начинается эпидемия змеиной чумы.

- Миракулум?

- Да.

- Святое небо... зачем тебе он?

- Я должна пройти это испытание!

И комната заполнилась тишиной. Витта, вдруг уставшая от своей пылкости, присела на краешек кровати, и разом вся сникла. Лекарь был прав, что сил ее еще мало, и ночного отдыха для их восстановления, тоже было не достаточно.

- Отец не может это понять... и вы не поймете.

- Отчего же, - осторожно начал тот, - нет такого человека, который бы уже не знал, что такое испытание стоит порой жизни.

- Именно. И отец сомневается, что я смогу его пройти и остаться в живых. А если сомневается, значит, не верит, что я человек сильный и достойный. Мне нужно это доказать! Доказать всем! Я не ребенок, которому все еще можно приказывать, я вправе сама решать свою судьбу...

- Конечно.

Сомм налил ей воды, подмешал туда что-то, и дал ей выпить.

- Ты действительно лекарь? - Со слабым сомнением спросила Витта, но лекарство все равно выпила. - Я, правда, немножко устала.

- Тебе нужно снова лечь. Сколько дней ты была в пути?

- Только дней пять...

- Значит, вы живете не так далеко отсюда?

- Да. Но это не важно, я все равно не вернусь.

- Это я уже слышал.

Витта дотянулась до подушки и сунула под нее монеты. Видимо, очень хотелось чувствовать рядом этот символ самостоятельной жизни, и возможности уехать отсюда сразу, как только она пожелает, вне зависимости от нас. Интересно, как далеко она дойдет без лошади?

- Признаться, я давно не видел Аверса и ничего не слышал о нем. Он по-прежнему оружейник, или занялся иным промыслом?

- Да, он держит маленькую мастерскую...

Витта хотела было сказать название города, но предусмотрительно оборвала свой ответ.

- Не женился ли?

- Нет!

Какая твердость и какое возмущение. А лекарь повернул ко мне голову. Как больно стали смешиваться противоречивые чувства счастья и несчастья. Аверс жив. И Аверс забыл меня?

Нет... нет, не может этого быть. Эгоистично, жестоко, несправедливо и даже немыслимо ставить ему в вину, что он не пытался меня искать! На кого бы он оставил дочь? Стоило бы презирать Аверса или возненавидеть его, если бы он смог бросить ее в разгар войны... или взять ее с собой на чужой Берег... за такую мысль я сама достойна порицания и презрения.

Мне захотелось поднять руку и надавать себе же пощечин. В наказание.

- А как вас зовут?

- Меня зовут Соммнианс, а ее Рыс.

- Как...

Витта распахнула на него глаза, а потом молниеносно перевела взгляд на меня. Ее скулы лихорадочно покраснели, она снова поднялась во весь рост, и ее нежный и тихий голос нервно и гневно запрыгал:

- Рыс-Крыса... я не запомнила твоего лица, но запомнила на всю жизнь твое мерзкое имя... ты цатт, ты враг... Ты... - ее даже затрясло от ненависти, от слабости, и от страха. - Ты...

Витта хотела сказать еще больше брани, но не хватило решимости. А я поняла, что все те пощечины, которые я сама себе хотела дать, раздала мне она. Одну за другой. Хлестко. Я почувствовала это потому, как стало гореть мое лицо. От отчаянья, что я не могу исправить содеянного, и что я не могу силой воли перечеркнуть свое происхождение. Одно это заставляло Витту переносить на меня чувства, относящиеся ко всем цаттам. К народу, к которому я принадлежу... и не только это.

- Выйди, Рыс. - Жестко попросил Сомм.

Я вышла, едва оторвав от пола ноги. И ушла на конюшню.

Не знаю, каким словами лекарь успокаивал свою ослабленную подопечную. Не знаю, может статься, что он говорил ей такие вещи, которые мне не нужно слышать, чтобы не быть униженной. Или, наоборот, стал защищать меня перед ней.

- Варт... - Я дошла до стойла с моим верным Вартом, и, зайдя внутрь, крепко обняла его за шею. - Мой Варт...

Он всхрапнул. Вокруг пахло лошадиным потом, навозом, сеном, яблоками, затертой седельной кожей и шерстяными попонами. Поцеловав коня в огромную морду, я потрепала его по загривку и снова обняла. Конюший добросовестно исполнял свою работу, но я решила, что лишнее внимание Варту не повредит. Я взяла щетку, еще раз прошлась по гладкой спине, по бокам и ногам лошади, счищая даже самые маленькие комочки глины у копыт. Гребешком расчесала хвост, гриву заплела короткими узелками.

- Все хорошо, Варт. Вот видишь, как удачно мы свернули на постоялый двор, где ты можешь полакомиться. Вдоволь наесться овса и напиться колодезной, а не стоялой воды... Да?

Варт только шевелил губами, да иногда поворачивал в мою сторону голову, косясь на меня одним выпуклым глазом с рыжими ресницами. Прядал ушами.

- Слушаешь? Так знай, что я тебя люблю. И не потому, что ты помог мне добраться до сюда. Ты живое существо, ты верный слуга и друг, Варт.

Отпускало. Я заняла себя делом, я думала о другом, я сосредоточилась только на уходе за лошадью, высказывая признательность и проявляя ласку к животному. Конь также может страдать от мысли, что о нем забыли, стоя в загоне долгими часами, и видя, как распрягает его и приносит еду чужой человек, а не хозяин.

- Она снова спит. - Сомм возник возле стойла, провел рукой по бородке и вздохнул. - Лихорадки ей все равно не миновать, уже начинаются легкие признаки жара.

- Витта заболела?

- Эта болезнь называется юность. Чересчур пылкое сердце.

Я понимающе и непринужденно улыбнулась:

- Пусть высыпается. А когда снова проснется, то нужно позаботиться, чтобы ей принесли хороший сытный обед.

- Я уже распорядился.

Лекарь понаблюдал за тем, как я встряхиваю от соломенной трухи упавший потник.

- Вы слишком разные с Аверсом, у вас обоих нет ничего общего. Что, Рыс, может связывать двух людей, когда, скорее, напрашивается перечень различий? В возрасте вас разделяет целое поколение, в происхождении - разные Берега, в сословии - пропасть высокого титула и мастерового, в религии - один бог и множество богов... Будь готова к тому, что он уже привык жить без тебя. Не таи на меня зла, Рыс, за эти слова. Я искренне желаю тебе счастья, и не хочу, чтобы излишние надежды разбили тебе сердце.

Я взглянула на него, пытаясь понять - он сказал так, потому что что-то услышал от Витты? Или это лишь его рассуждение? Да, друг искренне желал мне счастья, я видела это по заботливому взгляду и по мягкому тону речи. Соммнианс продолжил:

- Людей сближает опасность. А в мирной жизни, в простом течение буден различия перевешивают и разобщают. Женское сердце склонно к мечтам и иллюзиям, пригаси их, пока они не стали слишком сильными. Жизнь есть жизнь, и она мало походит на сказку. Ты и так это знаешь, Рыс. Я лишь напомнил. Надеюсь, эта мысль хоть как-то тебя утешит.

- Спасибо.

В воротах появился конюх и двое по-дорожному одетых людей. Для них он спешно стал запрягать лошадей, а нам передал, что хозяин постоялого двора просит, как только у нас будет время, подойти к нему.

Невдалеке от амбара худой высокий хозяин отдавал распоряжения кухаркам, чтобы приготовили к вечеру побольше жаркого из крольчатины, господину из первой комнаты на втором этаже приготовили пустой бульон и отвар из дробленого овса. У него больной желудок.

- Как раз сейчас двое господ рассчитались и покинули "Щит Ратника", так что, если вы пожелаете, то сможете после обеда занять их комнаты.

- Благодарю, - кивнул Сомм.

- Тогда позже служанка или мой помощник проводят вас.

- Послушайте, - спросила я хозяина, уже готового было перейти к другим своим делам, - правда ли, что это единственная дорога, которая ведет от Побережья до Лигго?

- Да. И мой постоялый двор, как нельзя более удачно здесь расположен.

- А правда ли я слышала, что сам Змеиный Алхимик гостил у вас?

Хозяин хмыкнул:

- Почти каждый путник, едущий этой дорогой в ту или в другую сторону, говорит об этом колдуне. Совсем недавно его чума бушевала в той стороне, откуда прибыли вы, и вот уже поговаривают, что несколько дней она царит в Лигго. Оттуда бегут.

- Так значит, - поддержал мои расспросы лекарь, - Алхимику было не миновать вашего постоялого двора?

- Я бы знал, клянусь жизнью. Но на то он и чародей, чтобы летать по воздуху или перемещаться из города в город силой мысли.

- Я в этом не уверен. А не заезжал ли к вам на постой небольшой отряд, человек десять?

- Нет. Бывало, останавливались всадники, но не более трех вместе.

Значит, преследователи Сомма не опередили нас в своей погоне. И их появления еще можно было ожидать.

Я решилась на то, чтобы самой принести еду в комнату Витты. Она лежала лицом к стене, и никак не отреагировала на скрип двери.

- Я принесла тебе поесть.

Судя по тому, как шевельнулись и затвердели ее плечи, она не спала и меня слышала.

- Не окрепнув, ты не сможешь продолжить свой путь. Поешь хотя бы ради этого.

- Уходи. И не приходите ко мне ни ты, ни этот лекарь. Я сама о себе позабочусь.

Хоть голос ее звучал жестко, я обрадовалась, что девушка снизошла до ответа.

- Чем же я оскорбила тебя? Своим именем? Своим поступком? Что я должна была сделать и не сделала?

- Уходи.

- Раз ты не отвечаешь, значит, причин у тебя нет. А есть только глупая, детская ревность.

Она именно этого и не выдержала, повернулась, поджав губы.

- Ты виновата!

- В чем?

На красивом лице проступило страдание. Она колебалась или выбирая, что сказать, или, наоборот, чего не говорить, а потом выпалила:

- Во всем!

И вздохнула так, будто высказала давно накопленные потоки упреков и обвинений.