- Рыс...
- Что?
- Мы попадали в беду и спасали друг друга, с помощниками или без, в вынужденной разлуке и страхе за жизнь. Я за твою, а ты за мою. Поклянись - с чем бы ты ни столкнулась, что бы ты ни задумала, не утаивай! Не скрывай боль и болезнь, не убегай никуда одна, не влезай в стан врага, не обещай себя в выкуп, не геройствуй, подставляя свою голову. Я не пленю твою волю, твою силу духа и храбрость, не запру для сохранности, как сокровище. Захочешь биться рядом, я дам тебе в руки оружие и встану плечом к плечу. Я буду тебя защищать и приму защиту от тебя. Только будь рядом. Будь откровенной.
- Клянусь и обещаю.
Из самой глубины, еле слышным и глухим голосом он произнес:
- Я слишком долго ждал и хотел воссоединения с тобой. И я говорю не только об этом времени. Я хотел этого в нашем походе, но ты заболела и пришлось мчаться к Шуулу. Я хотел этого, едва мы прибыли в крепость, но ты сбежала за спрятанными картами и исчезла. Я хотел этого, едва услышал тебя в своей камере Раомса, но ты не рассказала мне о предательстве, и наша свобода обернулась опять разлукой и твоим приговором. Я хотел этого, когда вынес тебя из мертвецкой и бежал из столицы, и даже обрел желанное счастье на недолгие месяцы, пока ты не отдала себя в откуп своему Берегу за меня и Витту. Я долго ждал, пока ты вернешься, не зная, что на самом деле приемный отец пытает тебя, а не превозносит, как говорили слухи. Я извелся, когда ты появилась, но вдруг избегала взгляда и вела себя словно чужая... Рыс...И опять, и снова - лишения и разлуки. Последняя на семнадцать лет! Потеряю тебя еще хоть раз, не переживу больше.
- Я тоже, Аверс.
Мрачность развеялась. Ему стало легче от признания и моей клятвы, хотя мы оба достаточно знали жизнь - сила событий может нас вновь развести, не посчитавшись с чувствами. Спросит ли нас судьба - где ваш предел и сколько еще способны вынести, если решит вновь сыграть злую шутку?
- Есть ли что-то, Рыс, что тревожит тебя сильнее всего и о чем я не знаю? Если это страх, я хочу развеять его, если сомнение - разрешить, если боль - разделить и избавить.
- Надежда... - как же трудно оказалось признаться в этом, и голос мой потому едва осилил слова, а к глазам подступили слезы. - На то, что из прошлого я унесла за собой лишь шрамы, обретя вместе с новой жизнью и исцеление. Жду каждый день и молчу - об этом, и против этого страха, сомнения и боли мы оба бессильны. Я хочу дать жизнь тому, кто будет нести в себе наши частички, наше продолжение, наше истинное бессмертие. Дать жизнь сыну или дочери.
Аверс ожег меня взглядом. На его молодом лице проступило столько чувств, что все во мне дрогнуло от понимания - я задела глубокое и живое. Мы жили друг ради друга, смирились с тем, что есть, давно, но...
- Я тоже, Рыс, хочу и надеюсь. Знай, что половина этой ноши моя...
Он дотянулся до руки, стиснул ладонь и от ощущения крепости его пальцев, я почувствовала, как сердцу легче.
Глава восьмая
В обратную дорогу, занявшую всего несколько минут, поднялся ветер. Сильный и довольно холодный, так что спохватились мы вовремя. Лошадей оставили конюшим - распрягали и отводили по стойлам не мы. Переоделись обратно, и в доме обнаружили, что никто из наших попутчиков пока не приехал.
- Вот и славно.
Аверс сказал это тоном хозяина дома и заставил меня беспечно улыбнуться. Его самого мы нашли в кабинете. Из-за веса Роттери всеми своими покоями располагался на первом этаже, возненавидев лестницы, и из-за открытых настежь дверей вышло невольно подслушать. Голос его то звучал нормально, то еще сбивался на остаточный от простуды сип, но не менее грозно:
- И что? Плевать я хотел на то, что он ректор... и что? Договор подписан, пусть попробует оспорить, если дурак. Хочет попасть в новости? Я ему это обещаю!
А потом еще ввернул словечки "репарация", "эго" и даже нехорошее обзывательство из современного лексикона в адрес несчастного. Барон здесь был бароном, а с внешним миром вполне общался как тот, кто не просто прожил года в новом веке, а хорошо адаптировался.
Когда он бросил трубку, то заметил нас у двери и немного нервно огляделся:
- Портит атмосферу, поэтому сюда я переселенцев не пускаю. Кабинет нужен мне таким для работы.
- Прошу вас, не оправдывайтесь. Я не столь ранима, и мой разум крепок.
В комнате на столе стоял большой, как ящик, монитор компьютера, кресло было эргономичным и современным, телефонная линия, обогреватель у ног и маленький холодильник в углу. Роттери оказался так трогателен в своей неловкости.
Аверс шагнул внутрь:
- Я позвоню? Нужно узнать новости из больницы Сомрака. И еще, прости, что погостили не долго, но я вызову машину и мы уедем сегодня. Выпытай секрет Красдема сам или прогони его в шею, на твое усмотрение.
- Что случилось?
- Ничего. Прошлое. Внезапно хочу выбить ему зубы и загнать ложь в глотку поглубже.
- Нет, Аверс! Только не теперь, когда ты приехал с Рыс!
- Мы вернемся после всего. И поживем у тебя столько, сколько вместит твое чувство гостеприимства.
- Не сегодня! - Роттери решительно надавил на трубку, не дав Аверсу ее поднять. - Завтра. Я попробую разболтать эту проклятую Полутень, хоть его, хоть ее, и завтра - уезжайте, держать не стану. Один день, иначе это совсем плевок в лицо друга, а не визит!
- Уговорил. Не таи обиду, при других обстоятельствах...
- Что есть, то есть.
Время до вечера пролетело быстро. Развлечения у нас оказались разные, и Роттери после обеда отправился спать - все же еще болел и хотел подкопить сил. Мы ушли в библиотеку, где я задалась целью выбрать три или четыре книги в дорогу, воспользовавшись щедростью дарителя. А Крас и Итида - в сад стрелять из арбалетов. И ветреная погода только усилила азарт сложностью исполнения. Барон сожалел, что не раздобыл ни одного исконно старого экземпляра в личное владение, но заказал все возможные копии из музеев. И стреляли они лучше, потому что жилы были заменены на специальные тетевные нити. Берт увязался с ними. Их компания сегодня ему стала ближе, чем наша, ему хотелось испытаний а не пыльных страниц и скуки в библиотечных стенах. Как он стрелял, что умел, увлекся ли новыми знаниями настолько сильно, чтобы не травить себя мыслями об Эске - кто знает?
К ужину барон подал коньяк. Крас налег на него, хваля марку и крепость, и уговорил полбутылки, оставив ее себе и для гостиной. Обслуга придвинула кресла и два столика ближе к камину, принесла более легких вин, добавила фруктов и шоколада, зажгла лампы с живым огнем в специальных нишах по стенам.
Я ходила вдоль занавешенного большого окна, не садясь на свое место, и водила по складкам гардины рукой, представляя ненадолго, что я и в самом деле в старинной небольшой зале баронского замка. Можно закрыть глаза на деревянные решетки, прикрывавшие батареи настоящего, а не каминного, отопления, не обращать внимания на современную одежду присутствующих. Все же так быстро эти блага стали обыденностью, перестав удивлять.
Итида и Красдем заняли короткий диван у стены. Он сидел довольный и расслабленный, а девушка сосредоточилась на струнах, сидя на краешке, склонив голову и вызывая из гитары мелодичные звуки. Не песня, а так - обрывки, как шепот музыки. Ее вишневый цвет волос как и рыжие волосы Красдема в такой полутьме пригасли в яркости, но когда задувал ветер, каминная труба выла, а огонь вспыхивал ярче - двое у стены становились заметнее всех - как отблеск рубина и янтаря в тени. В полутени...
Роттери рассказывал о своей жизни в прошлом и все вздыхал. Скорее для изображения эмоций, чем на самом деле чувствуя сожаление о том или ином решении. Самым внимательным слушателем был Берт, а Итида, Крас и Аверс больше были погружены в свое - она в струны, он в выпивку, а оружейник в наблюдение за мной. Аверс изредка отводил глаза, чтобы вежливо кивнуть Роттери на реплику, поддакнуть, а так все время я чувствовала на себе его взгляд. Неужели ему нравилось наблюдать даже за моей ходьбой в несколько шагов туда и обратно?
Отвлекшись, я потеряла нить разговора и встрепенулась тогда, когда Итида, вклинившись в скучный для нее монолог, повторила вопрос:
- Эй, Рыс, не спи! Что ты сделала, что Миракулум решил тебя выбрать? - Она вдруг засмеялась, озаренная своей мыслью. - У меня один вариант: принял за мальчика. Ошибся, бывает! Ха-ха!
- Ваша бабская зависть неистребима. - Крас лениво толкнул ее под локоть: - Бренькай дальше и не задавай таких глупых вопросов.
- Погоди. Мне любопытно, что ответит она сама.
Я даже вдохнуть не успела, чтобы солгать или сказать правду, как услышала тихую фразу от Берта:
- Серьезно? Вы на самом деле не знаете, почему они двое свита Алхимика? Даже я, современник, знаю!
- Люнтберт. - От тона Аверса мог заледенеть даже камин с пламенем. - Ты уверен, что хочешь говорить о том, чего никогда не знал, не видел и не слышал в своей жизни? Ты здесь единственный, кто никак не причастен к Миракулум, ты несведущ и не вправе что-то утверждать.
Даже глухой услышал бы в этом тоне приказ молчать, но парень отрицательно мотнул головой:
- Это Полутень несведуща. Да, приготовили кого-то там на заклание, решили проблему выбора, но а в остальном... - Он с наглым вызовом посмотрел на Итиду и Краса. - Не факт, что они на самом деле знают о цели Рихтера. Нам тут мозги не пудрят?
От того, что он сказал "Рихтер" я в ужасе представила, как сейчас слово за словом парень начнет выдавать все, что прочитал в треклятой книжке.
- За языком следи, служка.
Но Берт как на предостережение Аверса наплевал, так и грозный рык разбойника холодно проигнорировал:
- Я не паж и не служка. А ты, называя меня так, по сути даже не знаешь, к кому обращаешься.
- Это ты про себя в прошлом? Не рано ли зазнался, шкура-то не твоя. Научился ездить верхом и стрелять, как возомнил себя благородным?
- Гости, не ссорьтесь! Не затем я пустил вас в дом, чтобы разнимать. Здесь хозяин я, и выше меня в этой комнате никого нет и быть не может, остыньте.
Красдем засмеялся, быстро вняв барону и сменив свой гнев на милость. Кажется, ему самому не хотелось портить вечер после сытного ужина и с хорошей выпивкой на пикировку языками. Он опять толкнул Итиду:
- Играй. Я хочу музыки, хищница.
Итида схмурилась, дотронулась до струн и те выдали ее тревожное состояние легким сбоем. Бросила мне раздраженно:
- Не маячь, Крыса. Сядь, перестань ходить туда и обратно. Или станцуй, а мы посмотрим, как это умели делать в ваших дремучих веках. С меня музыка, с тебя танец, развлечем мужчин своими талантами.
Слегка поколебавшись, решила, - почему бы и нет? Я кивнула и, прежде чем та начала, коснулась ладонями своей юбки. Длинная, до середины голени, плотная, но легкая, - я оценила насколько она даст свободу шагу. Ничего тугого не было, чтобы сковало возможное движение, платье по фигуре, простое и закрытое, - все же не монашеское одеяние, чтобы пресечь намек на изгиб или красоту фалды рукава и подола.
Итида так мягко дотронулась до первой струны, что звука почти не было слышно. Ветер за окном звучал сильнее, и на какой-то момент эта вкрадчивость даже подарила иллюзию, что музыка идет именно от него - от потоков воздушной стихии. Все началось с глубины, и это оказалось самым коварным для моего сердца - музыка увлекла сразу, участила сердцебиение, взбудоражила, как смог бы взволновать внезапный, но пока что не близкий раскат грома.
Она умела! Умела играть так, как играли прежде! По телу побежали искорки, из комнаты исчезло все, кроме света огня, и я ощутила танец внутри себя. Музыка разожгла его, как порыв оживляет тлеющие угли, и выбивает искры целым снопом! Я увела руку за спину, плечо, словно некто невидимый захотел заставить меня обернуться, и первый шаг сделала в оборотном движении назад...
Все в этой комнате скрылось за пеленой воображения, вдруг перенесшего меня на берег, где узор паркета превратился в песок и камешки, загадочно разбросанные в шахматном порядке, и я, почти играя с этой правильностью, наступала только на них. Камин превратился в костер, где пламя свободно плясало на ветру, а не было заперто в каменную кладку, ветер стал не только слышимым, но и осязаемым, касаясь кожи прохладой. А музыка - далекой грозой, что все ближе и ближе подкрадывалась ко мне... ко мне и Аверсу. Лишь он остался в моем иллюзорном мире морского берега, лишь о нем я знала и помнила, что он на меня смотрит, а остальные - исчезли.
Я слышала разную музыку. Грустную и горькую, веселую и буйную, нежные мелодии, сравнимые с колыханием трав и разливом реки, но эта - начавшись с каплей тревоги, разрасталась волнением и опасностью. Сердце мое, внимая струнам, стало биться так, как порой билось в минуты борьбы - сильно, зло, и танец мой превращался почти в битву. Коварная музыка, предательская! Приблизила грозу и шторм, сомкнула над головой тучи, подняла со дна души память о битвах, - меня вновь опалила война Побережья, холод пустоши и огонь раскаленных кандалов. Вновь я стояла рядом с Миракулум в черном вихре, не сдаваясь ужасу и не умаляясь перед величием бога!
"Ты и правда меня не боишься. Серое пламя не гасимо"...
Все оборвалось внезапно, и сила вдруг с одной стороны толкнула меня ветром, а с другой мигом позднее ухватила руками и сорвала с места. Реальность вернулась вместе с чувством защиты - Аверс меня и обхватил, и загородил, полуобернувшись спиной к окну. Ураганный порыв ворвался в гостиную, разомкнув защелку и поборов сопротивление створок, - камин почти погас, но не затух, и все помещение в миг продрогло от капель влажного снега и ледяных порывов.
- О, Всевышний... вс.. евышний! - Просипел Роттери, но быстро пришел в себя: - Это всего лишь ветер... Сквозняк!
Но всего лишь ветер напугал всех. Не сразу даже Красдем нашел в себе силы стряхнуть оцепенение, подняться и закрыть окно обратно. А Берт, сразу после вскочил и быстро у двери поднял скрытый выключатель электрического света, который загорелся по углам и окончательно рассеял мистику произошедшего. Аверс всю меня прижимал к себе, даже голову накрыв ладонью, - опасность почудилась ему там, где сыграл злую шутку случай...
- Чуть не помер от такого! - Барон с упреком посмотрел на Итиду: - В ваши пальцы что-то вселилось, не иначе, слишком волнительно!
Девушка была бледной и шрам порозовел на контрасте. Она недвижимо сидела там же, где и была, и душила гриф инструмента до того сильно, что побелели и костяшки пальцев. В меня и Аверса она впивалась взглядом, в котором мне виделось разное - и ненависть, и неприятное изумление.
- Демонесса, Мираклиида, язычница! - Протрезвевшим голосом произнес Красдем и указал на меня пальцем. - Алхимик сделает тебя своей, это точно! А тебя, - указ ткнулся в оружейника, - он как раз собирается убить и заменить, притащил сюда, как заготовку, чтобы было чье место занять... Зря Полутень дергалась, Миракулум еще в то время все решил, и никого из нас он не тронет. Наоборот, мы - новая свита! Будет новая знать и новая армия слуг из вас, простолюдинов. Весь мир перевернется под властью второго пришествия Миракулум и Великой черной Чумы!
Что за бред?.. Никто не перебивал Красдема, одна лишь Итида отчего-то вдруг вскинула на разбойника глаза с изумлением и даже негодованием, словно услышала новое, и тронула его за руку. Крас не заметил.
- Ведьма, а этот мальчишка с вами... уж не задумала ли ты спасти своего любовника, подменив жертву? Плохие новости, Берт!
- Глупец, он же обычный, не пересе...
Итида получила по лицу, не сильно, а крепким шлепком по губам. Обозвать глупцом Краса, - опрометчиво. Он стащил ее за руку с дивана, отнял гитару и с силой пихнул к выходу из гостиной. Ушел сам, почти уволок за собой девушку и этой грубости не поразился никто, даже Люнтберт, которому по современной мягкости такие сцены должны видеться дикими. Барон тяжело поднялся из кресла:
- Мне на сегодня хватит... Вот проклятье, выстудили комнату, а я только-только без острой боли в горле!.. Да, как славно, Аверс, в самом деле - убирайтесь на все четыре стороны из этого дома с такими страстями. Завтра выгоню всех и вернется покой... Что он только что нес? Полутень страдает манией заговора, а что еще ожидать от знати, которая только этим с рождения и занималась!
- Прости, Роттери.
- Спокойной вам ночи.
До самого позднего вечера Аверс был молчаливый и задумчивый. Недолго побыв в библиотеке, ушли в комнату, и я стала его пытать - что он сам от меня утаивает? Оружейник колебался, и пришлось припомнить ему самое давнее - как он, зная, что Миракулум заразил его чумой, скрыл это и бросил меня в походе. Где взаимная клятва в откровенности?
- Несправедливое обвинение. - Но лицо его просветлело и он тут же кивнул: - Клянусь тебе, Рыс, что тайн или секретов нет и не будет. Я молчу потому, что и сам еще не решил - что думать? Что я видел, и не ошибся ли из-за хмельного состояния и полумрака. Ты танцевала... ты прекрасно танцевала! Невесомо, немыслимо легко! Так ветер играет птицей или листком, с языками свободного пламени, - ты перестала касаться пола. Едва я это осознал, как выбило створки...
- Ничего магического я не почувствовала. Ни во вне, ни в себе.
- А в сравнении с прошлым?
- Сил больше, - охотно призналась я, - бодрости и энергии. Я радость жизни чувствую ярче, но тому есть простые объяснения - тело мое больше не знает лишений. Сон, еда, комфорт, отдых. Душа переполнена счастьем, потому что мы, наконец, вместе! Я засыпаю рядом с тобой, просыпаюсь тоже, и никто нас не разлучает. У меня есть крылья за спиной, это правда, но лишь как сравнение, чтобы передать чувство полета.
Задумчивость Аверса ушла. О том, что услышали от Красдема, не говорили. Странно было бы обсуждать такой бред, мы оба Миракулум знали, и не моги допустить даже мысли, что хоть слово правда. Алхимику я не нужна, и Аверса он не заменит собой, как подменили переселенцы своих здешних несчастных. Только не Рихтер...
Глава девятая
Утром хмурая и злая Итида отправила Берта в прошлое. Хозяин дома ничего не возразил, попросив только уйти куда подальше и не делать этого на глазах у обслуги. Аверс предложил трофейную комнату и мы, словно близкие у постели больного, стояли вокруг единственной кушетки и ждали пробуждения путешественника.
Десять минут, и Берт открыл глаза. В третий раз он и реакцию выдал третью - засмеялся не весело и не счастливо, а как смеются безумцы. Лежал, откинувшись головой за круглый подлокотник и хохотал в голос, закрыв лицо руками, хватал воздух и не мог себя остановить.
- Не нужно. - Аверс задержал руку Итиды, которая готова была дать пощечину. - Это нервное, но оно должно выйти.
- Какая ирония судьбы, - в передышке выговорил Берт, - какая злая насмешка! О, боги, жестокие и глумливые над смертным сердцем... я сам себе смешон, я дважды отвергнут и дважды разбит! Наивен! Бессилен! Я глупец! Я - глупец!
Смех выдохся, и Берт со своего места поднялся совсем на себя не похожим. Его взгляд горел лихорадкой и казалось, что лицо так и подергивает от судороги сдерживаемых нервов. Он взглянул на Аверса и бросил вызов:
- Я хочу поединка! Ты отнял ее у меня, и я тебя за это убью!
- Ты шутишь?
- Нет! И если ты не трус, ты возьмешь в руки оружие.
- Считай меня трусом. Я согласен на твой приговор.
- Поединок! Не вздумай отказываться! Юный паж выпустит пар, а мы оценим это забавное зрелище!
Красдем с разгорающимся азартом ударил Берта по плечу ладонью, а тот отпрыгнул и заозирался, готовый схватить что угодно, что послужило бы оружием.
Аверс сказал:
- Ты так хочешь пустить мне кровь, что дальше жить не сможешь? Хорошо. Но ты уверен в том, что способен крепко держать клинок в руках и знаешь, как им действовать?
- Уверен.
- Какая самонадеянность. - Опять влез разбойник. - Быстро проиграешь, тебе не продержаться долго, у ремесленника есть сноровка, хоть драться его учило дело, а не благородные учителя. Ты не то, что не убьешь его, ты сам и минуты не простоишь. Я присоединяюсь! Бейся на два клинка, защитник, а я постараюсь не жульничать и убавить атаки вдвое, чтобы было по твоим силам.
Аверс к Красдему даже не повернул головы. Оружейнику явно не хотелось ввязываться в то, во что его так хотели втянуть. Он обернулся на Итиду, которая цыкнула сквозь зубы даже не слово, а возглас. А потом посмотрел на меня. Недовольство его исчезло, но что за чувства пришли на смену - этого я угадать уже не успела и по лицу не прочла. Аверс принял равнодушный вид, даже ленивый, и жестом "извольте" указал на дверь оружейной.
Бдительная обслуга донесла барону быстро и Роттери успел застать мужчин до выхода на площадку. Вошел быстро, и быстро же заговорил:
- Что за игрушки? Поединок?! Вы же не всерьез? Клинки не наточены, но сильный выпад или удар плашмя пустит кровь или переломит тонкую кость, будьте уверены!
- Никаких смертоубийств, - уверил Крас, - давайте договоримся: бой идет до того момента, пока оба противника на ногах. Кто упадет, тот и проиграл... а кровь или пара сломанных ребер... барон, вы слишком долго жили в этом времени, чтобы падать в обморок от такого!
- Не переживай, Роттери, - успокаивающим тоном ответил своему другу Аверс, - не случится ничего такого, что пришлось бы объяснять закону. Так получилось, что у всех накопились счеты и без драки никуда.
Берт подбирал себе клинок тщательно. Я наблюдала за ним с тревогой, ведь не смотря на знания, что принес его разум с собой, тело еще не имело ни силы, ни реакции на команды мысли. Он, даже если и будет драться хорошо, то не вытянет физически. Все равно что ослабленному после болезни ратнику браться за оружие, или раненому, но Люнтберт этого не понимал. Ярость жгла сердце и плескалась во взгляде - он не видел иного выхода.
Мы все вышли на площадку, - мужчины в центр, переобувшись и вооружившись, я и Итида в теплых одинаковых накидках встали по обе стороны у стойки. А Роттери остался у двери, оставив ее приоткрытой. Он стоял боком, раз обернулся внутрь, и я поняла, что там могли ждать люди. На случай реальной беды, барон готов был дать сигнал и растащить дуэлянтов.
- Так что, правила принимаются? Как только земля уйдет из под ног, поединок считается оконченным.
- Принимаются.
- Покажи себя, служка!
Я не удержалась от вопроса:
- Ты будешь смотреть открыто, Итида? Почему сегодня не прячешься?
- Потому что сегодня другое. Это не игра мальчишек, и я не должна ничего упустить! Ни одной капельки с этой арены не пролетит мимо.
- Неужели в твоей жизни так мало было бед, что ты жаждешь насилия?
- Я не чувствую этой жизни, если я в покое. - Откровенно ответила девушка. - Но я не маньячка, я жадная до острых ощущений, и все.
- Маньячка...
Я повторила знакомо-незнакомое слово, сверяясь с полученным лексиконом и устраивая его в мыслях на свое место. Среди женщин я никогда таких не встречала и не могла подобрать аналога из прежних слов.
Люнтберт не мог себя сдерживать и начал с натиска. Как я и предполагала, движения его на мой взгляд были правильны, но исполнение и горячность подвели на первых же минутах, - сила руки не справлялась, спина не держала себя так долго, как было нужно для того или иного маневра, и кисть не способна была извернуться так, как у тех, кто годами привык к эфесу. Красдем пока не вмешивался, стоял в стороне и похмыкивал на разницу противников, выводя Берта из себя еще больше. Парень походил на молодого охотничьего пса, который тщетно пытался достать зубами старого волка... Аверс спокойно отбивался, уворачивался, и, либо отступал на шаг другой, либо оставался на месте, уводя Берта то направо, то налево от себя. Он не делал ни одной атаки, ни одной попытки подсечки, - я предполагала, что он ждал пока пыл и силы спадут, и всю ярость парень истратит.
- Да что же ты делаешь, олух? Ты вообще не следишь за движениями противника, предугадывай!.. Не ставь так ноги! - Крас не выдержал и заменил невнятные возгласы на оценку и поучения: - Руку увел слишком далеко... Кто тебя учил, и как ты учился?
- В помощниках я не нуждаюсь!
Берт пользовался передышкой, которую Аверс нарочно стал давать парню, уводя его от себя далеко и приопуская оружие. Хватало времени не только на лишний вдох-выдох, но и на слова. Берт резко ответил Красу, а тот не услышал.
- Это даже скучно! Кем бы ты ни был в прошлом, не посрами нашего Берега. Стрелок из тебя преотличный, но...
- Ты красный демон, тебя лишили титула, кому бы говорить о посрамлении Берега, как не тебе, разбойник! Поединок с тобой не сделает чести никому... Хочешь участвовать, - дерись, а не болтай! Дерись и жди удара от меня...
Итида мстительно засмеялась:
- Сейчас он его убьет...
Крас побагровел так, что его рябь на лице перестала бросаться в глаза, он буквально потемнел, раздул ноздри и оскалил зубы. Зарокотал глухо и угрожающе, но что именно он произнес, я не расслышала. Двинулся на Берта, забыв, что хотел помогать ему, а не наоборот.
Я с тревогой обернулась на Роттери, но он не давал никакого знака своим людям, а сосредоточенно следил за происходящим. От Итиды я услышала:
- А кого это отнял твой Аверс у бедного мальчика? Ту, что ты заменила или тебя? Два любовника для такой серой мышки... не много ли? Эй, Берт, из-за кого ты дерешься?!
Аверс, все это время орудуя только правой, пустил в ход и левую - отбив дагой разъяренную нападку Краса, и тут же подставив подножку самому Берту. Парень не очень красиво упал на колени и локти, едва удержав в пальцах клинок.
- Все, Крас, он выбыл. Ты же понимаешь, что это не он сам говорит? Не заставляй платить его за оскорбление, нанесенное тебе призраком прошлого. Здесь больше нет ни королевств, ни баронств, ни двух Берегов...
- И чести тут тоже нет?! Я не буду ждать, пока сопливый дворянишка займет место этого щенка, я уже сейчас забью его слова обратно в горло!
- Нет, я не выбыл! - Берт, глупец, поднялся на ноги и вновь кинулся вперед. - Никаких правил... я возьму плату за все!
Аверс попытался второй раз защитить его от Краса, но за благородный жест едва не поплатился тем, что грудь и бок почти достали оба клинка противников. Оружейник отступил:
- Отстань от Берта. Только у нас с тобой есть один непогашенный долг... считай, дело чести.
- Твоей, холуй?! - Крас выругался. - Здесь есть лишь два человека чести, я и барон, по праву рождения и титула, а вы плебеи! Один смеет меня оскорблять, а второй учит жизни...
Берт наскакивал на Аверса, как слепой и глухой, из последних сил частя ударами и истерично всхлипывая от неудачи. А оружейник замолк, глазами следил лишь за движениями и лицо его было спокойно-сосредоточенно. Я догадалась, что он нарочно направил Красдема на себя, и добился желаемого - поединок превратился в бой между ними. Почти такой же, как был в прошлый раз, только теперь разбойник злился по-настоящему, и кровь в его жилах разгоняла ярость, а не азарт игры. Берт жалко вклинивался, и четыре атаки подряд Аверс заставлял его каким-то хитрым приемом отступать в сторону. Почти толкал, почти сбивал с ног. Я едва успевала следить за мельтешением стали, в ушах был лишь звон и дыхание, но понимала главное - не смотря ни на что, Аверс огораживал Берта от серьезной опасности. Он дрался с ним, и его же защищал! Я видела попытки достать юношу, ударить его с размаху и с силой, и видела, как оружейник перехватывал и перенаправлял Краса снова и снова лишь на себя. Аверс взмок, горел скулами, но дыхания не сбивал и держался уверенно.
- Мой зверь всех порвет...
Итида танцевала на месте на носках и на пятках, заламывала руки в восторге. Как же мне захотелось в этот момент ударить ее или вцепиться в крашеные волосы, как не гнушались делать склочные женщины на городском рынке. Смотря на мужчин, я невольно чувствовала, как готовность к схватке заражает и меня. Сердце билось от волнения и ладони сами собой сжимались в кулаки. Сдерживаясь, я стояла недвижимо, как статуя, боясь, что неосторожно отвлеку внимание движением. Остаться фоном, исчезнуть, и в тоже время... как же я хотела хоть чем-то помочь!
Берт выдохся. Его держало лишь упрямство. Клинок плясал в ослабевшей руке и выглядел он все глупее и глупее. Каждая капля силы, уходившая из него, все больше обнажала того молодого человека, что пытался напасть на Аверса с кухонным ножом - не воина, а несчастного мальчишку, доброго сердцем, но опаленного своим несчастьем.
А Красдем, не получив быстрой победы и удовлетворения, свирепел! Он уже не взрыкивал, а орал, и стал походить на безумца. На нем одежда трещала и клинок гудел, готовый переломиться. Мне хотелось зажмуриться, поддавшись слабому внутреннему страху, но я заставляла себя держать глаза открытыми. Красдем - гора, и бешенства в нем столько, что он никогда не падет! Итида почти визжала от восторга, кусая себе губы и любуясь им в этой схватке.
На каком-то моменте Аверс извернулся, и едва успел вывести Берта из под тяжелого удара. Он безжалостно отпихнул парня ногой в живот, заставив того отлететь и упасть ничком, но зато избежать клинка в шею. Крас рубанул, и успей он ударить, перебил бы ключицу или того хуже - повредил позвонки или артерию. Больше Люнтберт не поднялся. Скрючился, сипло выдыхая воздух и не в силах сделать обратный вдох. Оружие свое отпустил...
- Роттери!
Барон и так все понял. Один служащий уже оббегал площадку и быстро оттащил Берта с нее. Я дрогнула и тоже едва не кинулась на помощь, испугавшись, что разбойник может быть способен ударить и поверженного врага. А девушка, будь она проклята, стала еще радостней, перенимая какую-то часть истеричного бешенства от зрелища, когда Красдем подобрал клинок Берта.
Тактика боя сменилась. Как бы ни выглядел Крас, но и на нем сказалась трата сил. Мужчины стали делать секундные передышки, один - чтобы сконцентрировать мощь выпада: Крас расширялся, набирая воздух в легкие и расставляя ноги для устойчивости, а второй - чтобы расслабиться на миг и выдохнуть: Аверс встряхивал руками и плечами, держась боком и превращая себя в узкую мишень. Почти все время ему приходилось лишь защищаться.
- Боги, помогите ему... Аверс, не дай себя победить... - зло зашептала я, глядя на то, как он парирует уже два длинных клинка. - Молю тебя!
Даже Итида не услышала, а боги, кажется, услышали... Внезапно Красдем, ни разу еще не задев Аверса сталью, решил пустить в ход и слова, чтобы задеть его чувства и сбить хладнокровие. Нарушил молчание:
- Да... дрался бы ты так раньше, история бы сложилась иначе... но ты был стар, понимаю... что ты мог сделать?
Звон, быстрые шаги, отскоки, снова звон и вновь передышка на глоток воздуха и злорадный хрип:
- Молодая вишенка была хороша, скажи спасибо, что не попробовал... Ну, где благодарность?..
Выпад, другой, и снова нахрапом атаки, почти загнавшие оружейника в тупик, в карман между стеной и оградой. Аверс, меньший ростом и весом, брал подвижностью, и вновь вывернулся из ловушки, заставив опять не заговорить, а заорать от ярости. Крас добивался ошибки. Крас рассчитывал на эмоции и утратил изящество в оскорблении, выругавшись и предприняв очередную попытку:
- Где благодарность?.. с моей стороны много чести сцепиться с тобой как с противником, палкой отходить, да и то приказать подручным, а не самому... Сдайся уже, осел, смирись с неизбежным! Или ты думаешь, что время, клеймо на шее и то, что лапали одну женщину - уже достаточно для равенства?!
Глаза Аверса превратились в две щелочки, а губы в нить, но больше он ничем себя не выдал. Это, скорее всего, заметила лишь я, потому что не отпускала его взглядом ни на миг. Пусть Крас его дразнит! Хвала богам! Оружейник ошибок не допустит, он лишь прибавит к силе спасительную ненависть! Подлинную, несокрушимую, убийственную ненависть!
- Как я ломал твою крыску, и как она танцевала... почти также красиво, как и вчера, только от боли... Вот огонь! Расплавит любую сталь одним только взглядом, да... защитник? Истая ведьма, богиня... уступи ее на ночь, а я подарю тебе хищницу! Не пожалеешь!
И вновь - удар за ударом, звон и топот отяжелевших шагов. Я невольно повернулась к Роттери, который нервно щипал себя за бороду, морщился и издавал полу-скулеж, полу-ворчание, сыпя проклятия и одновременно молясь. От барона я на миг перевела глаза на Итиду, с которой внезапно слетел восторг. Девушка стояла вся в напряжении, но лицо ее застыло как маска с трещиной, - бледная и потрясенная. С чего бы? Берт тихонько дышал, оправившись и сидя на настиле у стены, в полушаге от меня. Он тоже что-то шептал, но расслышать что - было невозможно.
- Она демонесса, а тебе нужна обычная баба... то, что ты отмылся от грязи и копоти, взялся за клинок, еще не... не делает тебя достойным и равным!.. Ты родился плебеем, ты ничтожный ремесленник... раб черного труда, ковавший клинки благородным... и все! - Красдем опять взревел. - Да согнись ты уже в поклоне, скотина! Мы стали хозяевами вашей земли! Мы победители! Мы сжигали все Побережье на пути побе...
Аверс молниеносно сократил дистанцию, крутанув рукоять в разжатых пальцах так, что лезвия оказались позади, и эфесом в левой руке ударил в бок, а в правой - в лицо. Тяжелые навершия, сама сила удара, внезапность - как кистенем вломились по ребрам и в зубы. Крас поперхнулся словами, слюной и кровью, и упал - Аверс завершил свою атаку тем, что подбил лезвием по ногам, так просунув его плашмя под коленями и так вывернув, что Крас рухнул как срубленное дерево. Кровь стала заливать ему лицо из лопнувшей на скуле кожи и рассеченной верхней губы. Я ошиблась - не только навершие, но и дуга эфеса несла удар.
Полшага - и я едва не кинулась к Аверсу, успев увидеть движение Итиды и развернуться к ней. Она почти схватила со стойки клинок, коснулась пальцами и скривилась от смеси чувств, которых я не опознала сразу, да и не собиралась распутывать после:
- Рискни, смертная! И я лишу тебя глаз, наказав за одну только попытку! - Голос мой прозвучал низко, но сильно, и мысль уже подсказала как нужно говорить угрозы: обрисовывая расправу как можно кровожаднее. Иного языка, мягких уговоров эта девушка не поймет. - Последнее, что ты увидишь - клыки и когти! Загрызу! Я тоже жадная... до боли, до слез, до криков ужаса и отчаянья. Подари мне все это, только возьмись за рукоять, прошу!
Я даже сделала свои полшага в ее сторону, впилась в лицо взглядом, с радостью отмечая, как его заливает бледность и как дрожат губы. Итида поверила! За мной не было магической силы, лишь иллюзия и легенды, и я готова была на самом деле драться с ней как умею, если бы пришлось! Не знаю, чего та хотела - наброситься на меня или на Аверса? Зачем решила схватить клинок?
- Ты не правильно поняла... я на твоей стороне, Крыса. - Она зашептала елейным голосом, слабым и нервным, но без трусости. - Я все тебе объясню, когда поговорим без свидетелей... мы не соперницы. Мы союзницы!
Итида перевела взгляд на Краса, поднимающегося с земли и харкающего кровавой юшкой. Пока Роттери спешил сам и подгонял рослого слугу собрать оружие и тем самым признать поединок завершенным, Аверс еще держал внимание на разбойнике на всякий случай, но напряженно смотрел и на нас. Почувствовал, что не все спокойно и готов был действовать - во всей его фигуре не было ни капли расслабленности, а пальцы крепко сжимали рукояти клинков, словно бой не закончился.
- Помоги своему мужчине, Итида.
Я великодушно смягчила голос, радуясь, что интонация меня не подвела и не сфальшивила. А, может быть, мой обман не далек от истины - попытайся она на самом деле покуситься на наши жизни, я бы убила ее любой ценой... Боги... неужели покой не приходит даже после смерти, и в ином мире приходится точно так же грызться с теми, кто покушается на тебя?
Итида отступила. Красдем отпихивался от помощи барона и также яростно отпихнулся от нее, когда девушка приблизилась и попыталась коснуться разбитого лица. Аверс покинул свое место и, наконец-то, подошел ко мне и Берту.
- Как ты, парень? Надеюсь, я не сломал тебе ребер... как живот? Дышишь без боли?
- Все нормально.
- В больницу или на самом деле нормально? Только честно ответь, без ложной бравады.
Берт уверенно кивнул. Он еще был зеленовато-белый, но его не мутило и не держало в хватке спазма.
- В полдень приедет машина. Решай - с нами поедешь или останешься с Полутенью, у тебя есть пара часов подумать.
- С вами!
Аверс оставил клинки у стойки, обернулся для того, чтобы увидеть, как Роттери машет ему, выразительно показывая "все нормально", шагнул в мою сторону... и вдруг замер. Остановился резко, как наткнулся на стену. Я обернулась, подумав, что он что-то заметил позади. Но нет. В следующий миг Аверс увлек за руку, удерживая еще ближе, шаг в шаг, и торопливо миновал оружейную и трофейную комнаты - завел за ближайший угол в первом же ответвлении коридора. Главное - остаться одним, без свидетелей.
- Что случилось?
Он не ответил. Вместо этого взялся за короткую горловину платья и расстегнул верхние пуговки. Ровно на столько, чтобы обнажить ключицы и грудину. Я опустила голову, пытаясь рассмотреть причину его странного поступка, как Аверс мягко, но быстро, развернул меня от себя, заставил сделать еще несколько шагов - к шкафу. И в полупрозрачном отражении стеклянной дверцы я увидела змею Миракулум на груди.
И теперь уже оружейник спросил меня с нескрываемым волнением:
- Что случилось?
Знака на шее не было - он сполз, расширился и недвижимо читался на грудине - краем едва касаясь яремной ямки. А я даже ничего не почувствовала! Прежде, когда змея оживала, а Аверсу я рассказала об этом, ее движение по коже я осязала как живые. Танец восьмеркой, и возврат на место... а что теперь? Что со мной происходит?
- Не знаю!
Я обернулась, обняла его, почувствовав - какой он горячий и взмокший. Волосы прилипли к шее и лбу, пульс бился часто и руки дрогнули, когда он тоже меня обнял. Случившееся не испугало, хоть и не знала, что думать.
- Скажи, Рыс, хочешь ли ты обмануть Рихтера, если он и впрямь задумал свое перерождение за счет нас? Или?..
- Нет, не хочу. Ложь предосторожности, когда ты только попробовал выдать нас за отца и дочь, он учуял сразу. Помнишь? "Не нужно начинать с вранья", вот и продолжим столь добрую традицию... В скольких обликах мы были, правда? И господами, и нищими, и в ратниковой форме, и в крестьянских одеждах, и в одеждах слуг. Сколько имен сменили! Обман и притворство стали близкими спутниками жизни со всеми прочими, но с Миракулум нужно оставаться теми, кто есть, без лжи и обмана. Нам нужно честно искать с ним встречи и честно с ним говорить.
Аверс с заметным облегчением поцеловал меня в висок и выдохнул:
- Я рад услышать от тебя это. Ты думаешь так же, как и я, и в решениях у нас не будет разногласий. Вижу в нем друга и не хочу предавать, доверил ему жизни однажды - свою и твою, доверюсь и впредь. Никто не знает Рихтера так, как мы, и не позволим чужим языкам нарушить уверенность. Смещение знака не может быть плохой приметой. Если что-то и меняется, то только к лучшему. Рыс...
- Да, я знаю.
- Мы в одном можем ошибаться. Решили искать Миракулум, а теперь я почти уверен, что он сам нас ищет. И найдет.
Глава десятая
Ни Краса, ни Итиду мы больше не увидели. Через два часа были собраны и готовы, и с Роттери попрощались коротко и благодарно. Барон проводил нас, взял с оружейника слово, что обязательно вернемся и отдадим долг друзей и гостей как следует. Берт нисколько не сожалел о том, что оставляет проводника и больше не отправится в путешествие. Он настолько был спокоен и походил на самого себя, что можно подумать - поединок выжег в нем иного человека. Он опалился и очистился, просветлел лицом и мыслями.
Скорость приятна. Если прежде погоня будоражила кровь, и лошадь мчала от преследователей, а ветер бил в лицо, то теперь те же чувства я поймала, спокойно сидя в машине и наблюдая, как мир проносится мимо. Ни ветра, ни скачки, ни горячих боков коня, - а вдох хотелось сделать поглубже. Мы не бежали от Полутени, не бежали от Алхимика, мы лишь продолжили свой путь неизвестно куда и я радовалась холодку в животе от полета в быстрой современной карете, что парила над дорогой без ухабов и рытвин. Ни капли настороженности или неприятия не оставила мне эта поездка.
В столице сесть на поезд до Побережья сразу не вышло - все равно выжидали до отправки еще два часа. Аверс из автоматов сделал куда-то звонки, купил еды в дорогу, разделил между нами деньги на случай, если вдруг непредвиденные обстоятельства все же заставят разойтись. Берт, не стерпев, взял себе крепкой выпивки в дорогу и объяснил, - пить не в привычке, спутник он надежный, проблем не будет. Это только сегодня, только чтобы отойти. Никто и не собирался осуждать парня, но его оправдание заставило улыбнуться от противоречивых чувств. Берт ненавидел нас или все же проникся дружбой? Утром он жаждал Аверса убить, а теперь не хотел, чтобы я или оружейник подумали о нем скверно, как о пьянице.
Но мысль о том, что путешественника из Берта выжег поединок, оказалась поспешной. Вечером, уже в поезде, он постучал к нам. На немой вопрос Аверса ответил:
- Можно я здесь побуду, с вами, хотя бы немного? Наедине с собой я теперь с ума схожу...
- Заходи.
Я расположилась у окна, с книгой, а оружейник пересел на мою сторону, кивнув Берту на место напротив.
- Развлечь вас чтением сказок? Я могу переводить бегло и постараюсь не запнуться. Они короткие, похожие на притчи.
- Прочти.
Люнтберт приткнулся в угол, закрыл глаза, сжался весь и обмяк, только слушая голос, но больше ничем не мешая. Утих, не спал, - иногда открывая глаза и глядя на пейзаж за окном. Аверс тоже сидел расслабленно. Молчал и слушал, не прерывая меня ни словом. Скорее всего они не обращали внимания на смысл сказаний, думали о своем. Моя мысль тоже частенько уводила от строк к попытке прислушаться - не происходит ли со мной еще каких странностей, не оживет ли змея, решив вернуться на поверхность рубца на шее? Хотелось думать о произошедшем и о переменах, но я понимала - впустую. Одни вопросы, а ответы не получить. Я развлекла себя, наслаждаясь легкостью перевода и яркостью тех знаний о языке, которые вновь мои и вновь ясны!
- Который раз привычною дорогой
Восходит солнце, свернутое в шелк,
Чтобы раскрыться сердцем-недотрогой
В пути тому, кто от него ушел.
Который раз по-новому меняясь,
Плывет луна, одетая в пыльцу,
Чтобы однажды, светом распыляясь,
Им прикоснуться к гордому лицу...
- Эска поэтому влюбилась в тебя?
Замолкнув на вдохе новой строки я подняла глаза на Берта, который вдруг тихо спросил в никуда, не нас, не себя, а словно кого-то еще. И даже то, что он обращался к Аверсу, не развеяло этого ощущения.
- Да. Она просто не смогла отслоить чужие чувства, попала в ловушку, как и ты.
- Пытка. Меня разрывает надвое. Взорвусь, съеду с катушек от осознания, что... так близка, любима и так недосягаема. А самое гадкое - теперь понимаю тебя, как никто другой в этом мире. И ненавижу за это еще сильнее.
- Завтра будет легче. Переживи эту ночь, как критический жар в болезни, и увидишь, что выздоравливаешь. Иди к себе. С нами тебе хуже, чем одному.
Берт кивнул, поднялся с места и ушел, оставив нас вновь одних. Я спросила:
- Что такого ты совершил, кроме очевидного, что он так взъярился на тебя после утреннего путешествия? Его ревность и месть выходили за край, и сейчас он говорит настолько... - Лишь на миг запнулась: - Ты сделал Эску своей любовницей?
- Дело не в Эске. Еще в первый день, в поезде, помнишь, он хотел поговорить с глазу на глаз - о том, спал я с его любимой девушкой или нет... Я лгал Эске в чувствах, ухаживал за ней и говорил, что люблю. Подвести к пропасти, к смерти, да, без сомнений, но увлечь до постели - нет. Для меня было верхом подлости. Предел для превращения в окончательное чудовище.
- Он поверил?
- Я поклялся тобой. - Аверс едва заметно вздохнул, и уголками губ выдал незлую насмешку моей недогадливости: - Рыс, сегодня в нем не его ревность горела, а Илиана. Не Эску я у Берта отнял, а тебя у того вельможи.
- Ты не ошибся? - Я изумилась, но и поверила сразу. - Боги, а ведь и правда, все слова после путешествий становятся объяснимы... за что же ему выпало такое жестокое совпадение? Аверс, если бы ты знал, сколько жалости истратило мое сердце к бедному Илиану! Я сочувствую Берту и так, а теперь все еще хуже. Что с этим делать?
- А что тут сделаешь? Отболит. Вернется к страданиям о своей возлюбленной, эхо парня оставит.
Хорошо, что Аверс открыл мне глаза, но, с другой стороны - смущало новое знание. Как теперь вести себя в присутствии Берта, чтобы не ранить и не заставлять лишний раз страдать болезнью чужого сознания? Избегать? А как - если наш путь пролагается вместе?
- Поживем на Побережье? Мы едем в маленький городок, не многолюдный, так давай там побудем дней семь, прежде чем плыть на тот Берег. Дай Берту каких-нибудь дел, пусть ищет информацию о Миракулум, займи его, прошу, даже в пустую. Я запрусь в гостинице с книгами, чтобы не попадаться на глаза, пока не выйдет время.
- Придумаю что-нибудь. Не переживай за него.
Зима Побережья не в пример теплее, чем в северных землях. Снега почти не было, больше дождей, и пришлось менять верхнюю одежду на весеннюю, заодно переобуваясь в то, что не промокает. Я не заперлась в номере - переоценила готовность сидеть в четырех стенах. Часто ходила гулять, не смотря на погоду и серость, движимая любопытством и детским чувством новизны всего вокруг. Проснулась, как родилась, в этом времени недавно и потому сравнивала эмоции с теми, какие переживала лишь в детстве - когда вдруг добиралась до неизведанной части пляжа, или открывала для себя кухни или людские, где мир слуг и их работы впечатлял суетой и непривычностью. Конечно, познания взрослого не сравнить, - но близко.
Аверс не опекал меня так, как в первые дни - хоть и нервничал, отпускал одну на короткие прогулки до магазина или ближайшей пекарни. А я нарочно просила меня не сопровождать, для тренировки, освоения и собственной уверенности. Нянчить в себе беспомощность не хотела и старалась скорее избавиться.
О, дивный новый мир! Свежие цветы в павильонах, свежие фрукты и ягоды в лавках - зимой! Доступность всего, что в моем времени было диковинкой и редкостью, роскошью, а я могла выбрать букет роз и наслаждаться ароматом словно королева в дворцовой оранжерее. Ела красную рыбу и красное мясо, распробовала крепкий вкус черного, белого и зеленого чаев. Этот напиток привозили с очень далекого континента на востоке. И даже смогла увидеть морских обитателей так близко, словно занырнула в недоступные глубины - в городе был океанариум и Аверс в один из дней увел меня туда.
Я и он позволили себе пожить немного беспечно, не думая о серьезных вещах, не поддаваясь тревогам от возможного преследования Полутени или поиска Миракулум. Берта Аверс занял делом, съедающим все его внимание и время. Истинное лекарство для воспаленного ума - добраться до местных исторических и географических обществ, купить или договориться о пропуске в архивы государства Хоб-Аккуат, только бы отыскать место, что в старину звалось бухтой "Море услышит". И беда в том, что я даже названия портового городка не помнила. Отчасти пустые занятия, - что мне с той скалы, Рихтер в образе моряка не дожидался нас на ней, но Берт был избавлен от необходимости торчать возле нас, и его кипучей энергии был дан выход. Семь дней - довольно для поисков, а нам для покоя.
Неделя оказалась столь легкой, что даже когда вдруг в наши разговоры вплетались воспоминания о прошлом, ни капли грусти не приходило в сердце, - о Витте и о Соммниансе Аверс говорил спокойно. Пережитые испытания поблекли и для меня, отодвинувшись, конечно, не на семнадцать лет, как у оружейника, но и не на месяц реального времени.
В последний день пребывания, утром, я проснулась намного раньше и в полумраке комнаты слушала тишину, поддавшись настроению и отголоскам. Смотрела на Аверса, что лежал рядом, на спине, так схоже с давней тяжелой ночью под открытым небом. Тогда, на четвертые сутки чумы он весь покрылся соленым инеем, походил на труп, и я готова была умереть рядом с ним без жажды жизни. Без смысла продолжать эту жизнь без него.
Сколько раз Аверс спасал меня, заботясь о еде и тепле, оберегая от опасности, залечивая и сохраняя. Он пожертвовал самым ценным, продав столичным гильдиям секрет мастерской Вальдо за связи и подкуп - за один только шанс вытащить меня из королевской тюрьмы. Аверс увел меня из замка Эльконна, спас от пыток страшной ценой смерти, которую удалось обмануть Миракулум - и даже пошел на преступление совести, стерев из этого времени невинную девушку Эску.
И я не ужасаюсь собственным мыслям, что могу снова предать страну, готова на собственные жертвы и на принесение в жертву других. Я тоже могу подвести к краю пропасти кого угодно, только чтобы сберечь Аверса... Сгубить Берта, лишить жизни Илиана, если вдруг представить, что он стал переселенцем, уничтожить Красдема, Итиду, доброго Роттери. Истина такова, что я зла и жестока, что если за жизнь любимого человека придется заплатить кровью и преступлением, я согласна! Обману и предам.
Размышляя об этом, все же содрогнулась от осознания правды. И тут же немного успокоила себя - рано чернить серую шкуру, мысль и готовность - еще не поступок. Я и Аверс найдем решение вместе, не предав свою человечность и все то светлое, что еще есть в душе. Никого не погубим, а спасем. Если возможно, - вернем к жизни тех, кого жестоко предали.
Смутное время, мы не просты, не просты и наши попутчики на дороге судьбы. Так рождаются сказки...
- Аверс...
Я шепнула и села от внезапности, увидев, как шевельнулась змейка на шее оружейника и медленно, лениво даже, свернулась в знак бесконечности. Ровно также, как и в ту решающую ночь, о которой я вспомнила. Аверс быстро открыл глаза на мой возглас, приподнялся. За миг окинул тихую комнату взглядом и немного не своим от сна голоса спросил:
- Ты звала? Плохой сон?
Змея закольцевалась и замерла снова, как ни в чем не бывало.
- Твой знак Миракулум двигался.
Он накрыл его ладонью, потер, словно пальцами можно было прочувствовать рисунок.
- Уже все.
Аверс осмотрел и меня. Моя змейка ни в чем больше не проявлялась с того дня, как вдруг перебралась на грудь. Не жгла, не мучила видениями, не источалась черным дымом - что еще можно было бы придумать, говоря о магических проявлениях? Рисунок как рисунок, кругом, не больше блюдца. Одеть платье с вырезом, так будет смотреться украшением. Диковинным, но не диким.
- Или метки своевольничают, или в нас отзывается маяк для Рихтера. Или не знаю что... Ложись. Вставать еще слишком рано, попробуй еще поспать.
Берту удалось невозможное - бухту он нашел. Даже городок рядом не вымер, хоть и перестал быть портовым, превратившись в место, где перерабатывают рыбу на консервы. Мы договорились, что отправимся на тот Берег сегодня, и после завтрака в гостинице уехали в порт - найти походящий рейс, купить билеты. В самолет я как не могла зайти, так и на всю жизнь поклялась, что не зайду.
Люнтберт несколько последних дней ничем не выдавал своей отравленности чужой жизнью, если она еще оставалась. Глаз не прятал, волком не смотрел, был даже словоохотлив и энергичен. И сейчас без тени гордыни согласился выполнить просьбу - разведать в кассах время, отстоять очередь за билетами, все купить, пока я увлекла Аверса на прогулку по пристани. Погода была сырой, малосолнечной, но теплой. А я, словно не надышавшись беззаботностью, хотела украсть еще несколько минут до момента когда придется покидать приютившее нас местечко. Аверс тоже был спокоен - никакой настороженности, как в первые дни отъезда. Здесь за нами никто не следил, он бы заметил чужих и пристальных. Здесь удалось отдохнуть, да и само прошедшее время подарило умиротворение жизнью. За оружейником я еще подозревала привыкание к моему воскрешению, его страх о моей фантомной хрупкости исчез, а желание держаться как можно ближе перестало быть болезненным. Поединок в доме Роттери всколыхнул старую боль войны с цаттами и погибшую семью, когда Крас едва успел заикнуться о сожженном Побережье, - и драка, месть, причинение боли и увечье противника снова принесли Аверсу мир в сердце. А, быть может, он и во всем прочем оживал по-настоящему, потому что, наконец-то, перенес в этот мир меня.
- Еще?
- Да.
Мне мало завтрака, я за прогулку выпила стаканчик горячего шоколада и съела кулек орехов. На мое "да" Аверс так улыбнулся, словно на самом деле был молодым, даже моложе своих телесных тридцать с небольшим. Легкость жизни, счастье жизни - в таких простых и чудесных минутах. Он оставил меня на лавке и вернулся из портового кафе с новой порцией. С удовольствием я сделала глоток горячего напитка, различая в аромате какао ваниль и корицу и сообщила:
- Дай мне еще пару месяцев и я, наконец-то, обрету женскую красоту, располнею, стану мягкой и пухлой. Цвет моей кожи будет белым, как сливки, а губы яркими, как красные ягоды...
И пошутила, и нет, немного слукавив. В этом мире, успела заметить, - худоба моя, считавшаяся в прежнее время близкой к нездоровой и некрасивой, в современности вдруг обрела в глазах смотрящих привлекательность. И если прежде самой пригожей женщиной, что в селении, что в городе, что при дворе, считалась налитая, розовощекая пышка, с крепкой спиной и широкими бедрами, то теперь и хрупкость была в цене.
Аверс посмотрел на меня с сомнением, но иронию уловил. Пока я пила, обнимая стаканчик обеими ладонями и греясь от тепла, орехи держал у себя.
- Роттери тебя по-настоящему осчастливит, когда вернемся. Ты нигде больше не найдешь столько разнообразия и вкуса, как на его кухне.
- А ты сам, разве не был жаден до пищи в первое время?
- Был. Голода молодости не умаляла даже душевная боль и одиночество. Мне казалось, что я не мог и думать ни о чем, кроме немыслимого поворота своей судьбы, и о еде - тем более, ровно до тех пор, пока не завывало ненасытное нутро. Сколько ты сладостей, столько я ел мяса, и все никак не наедался. Волчонок, а не человек.
Я засмеялась. И не сразу уловила, что взгляд оружейника стал изумленным, и глаза он поднял на кого-то позади меня. Не успела обернуться - в любопытстве, но не в испуге, как, прежде чем увидеть, услышала:
- Привет, путешественники!
На нас от этой внезапности обрушилась немота и оцепенение. Рихтер забавлялся сказанным, щурился от удовольствия и даже тронул меня за подбородок:
- Закрой рот, госпожа Крыса, и хоть раз моргни.
Алхимик, под стать всему в этом мире, молодому и современному, походил на студента. Один в один как Берт - свитер под горло, куртка, рюкзак. Походные ботинки и плотные штаны с накладными карманами по моде. Лукавый и веселый, ухмылялся, поставив мне игривую саечку за приоткрытый от изумления рот. Аверс потому так близко его и подпустил, прежде чем опознать, что принял за нашего спутника - слишком схож в одежде, во всем образе.
- Рихтер... - и у Аверса прорезался голос. - Будь ты проклят, черный колдун, за все дары и неуловимость!
- Я слышу в твоем проклятии благодарность. Сотни лет не виделись, и в моем случае это буквально. Теперь дороги сошлись по моей воле.
Короткая стрижка, гладкое лицо и белозубая беззаботная улыбка - все черты Рихтера и в тоже время совершенно не он по образу! Не его манера себя держать, играть эмоциями, и лишь смысл слов относил мою память к тому человеку, которого я знала. Он поправил рюкзак на плече, шмыгнул носом, и едва ли не смеялся, глядя на откровенное неузнавание:
- Ну, пока такой. Настроение у меня задорное.
Аверс вздрогнул, опомнился и торопливо спросил, будто Миракулум исчезнет и оставит нас без ответов:
- Те, чье место мы здесь заняли, - умерли?
- Конечно. Все умерли за столько лет!
- Ответь без шуток. Вину и без того носить не просто.
- Нет. Там очутились не трупы, но, кто знает, может, несчастных тут же убил стражник за безумные вопли. Или, если выпустили, они попали под копыта лошади, едва вышли на площадь и попытались осмотреться. Скончались через год от болотной лихорадки, хлебнув воды не из того источника.
- А вернуть человека?
Рихтер замолчал, став серьезным и задумчивым, но лишь на тот миг, пока искал в своем разуме ответ. Через недолгие секунды произнес:
- Можно, если я направлю. Но цена вам обоим хорошо известна, - смерть. Вы хотите подобного?
- Нет...
За плечом Алхимика я заметила Люнтберта. Парень чуть застопорился, увидев постороннего, но подошел быстро:
- Я взял билеты. На сегодня оставались только не очень удобные каюты, у машинного отделения и...
Берт не поздоровался с незнакомцем, и прервал сам себя, спохватившись, что беспечно сболтнул лишнее при нем. Виновато и с вопросом взглянул на оружейника. Рихтер протянул руку:
- Привет, приятель. Будем знакомы?
- Привет.
- Не разглядывай, все равно не угадаешь, на кого похож. Тут таких студентов из археологического тьма, вся братия на одно лицо, легко в толпе спрятаться и по дорогам попутки ловить. - Пожал парню ладонь. - Люнтберт, если не ошибаюсь? Имя рыцарское, как раз для героя.
Берт свел брови.
- А ты?..
- Даю тебе три попытки. Две... одну...
Берт дрогнул и лицом и всем телом. Но даже удивление не успело себя проявить, как Алхимик тут же выбросил вперед руку и ударил его ладонью в грудь. От внезапности я вскрикнула, жалостливо дернулась остановить и уронила стакан. Аверс, кинувшись в тот же миг, рассыпал орехи, но успел подхватить парня за плечи и удержал.
- Зачем ты это сделал?
Бледный и безвольный, Берт обмяк на руках оружейника, как мешок. Если бы я не видела сон путешественника, я бы подумала, что парень мгновенно умер!
- Вера в нем есть, согласие тоже - он жаждет узнать, что стало с его девушкой. Искренние чувства достойны уважения и я отправил его в Тавиара. В камере они должны оказаться вместе после замены, так что он сейчас его глазами воочию увидит ее. Проживет какое-то время и вернется с новостями...
- Рихтер, а если он, Тавиар, умрет там через час или день? Это же безумно и жестоко. Они обменяются!
- Надеюсь, тот продержался дольше... а это не дурная мысль, Аверс! Возможно, парень согласится отправиться к ней в прошлое, заменив Тавиара. Могу устроить. Ты вернешь сына отцу, Люнтберт будет со своей возлюбленной, а девушка обретет защитника и друга в чужом времени. Как ее имя? Эска?
Аверс схмурился и заметил:
- Берту достанется мой возраст, парень станет старше вдвое... пятьдесят лет в те века - старик!
- Этого я изменить не могу. Но какая проверка на крепость чувств, согласны? Вы друг за другом пойдете всегда и куда годно, не считаясь с условиями. Не будем отказывать молодому рыцарю в храбрости и решимости.
Хорошо, что лавочка рядом - Аверс опустил тело на сидушку, придерживая и колеблясь - удержать в сидячем положении или все же уложить. Ни дальние люди, ни те, кто был поближе, не обращали на нас никакого внимания и не выказывали тревоги, что что-то произошло. Как не видели.
- Рихтер, у меня знак...
Даже не договорила, как он кивнул:
- Да, я знаю. Теперь ты пойдешь со мной, госпожа Крыса!
Нет, не услышала я в последнем ни капли опасности. Ни одна темная мысль о Миракулум не колыхнулась, одно лишь недоумение:
- Зачем?
- Я разочарован... Что, даже ты, старый оружейник, не бросишь в мою сторону взгляда с угрозой? Доверчивый смертный, столько пережить и все равно не сомневаться? - По-мальчишески хмыкнул: - Вот дураки...
- Я буду признателен, Рихтер, если хоть что-то скажешь в объяснение.
- Ты вверяешь свою судьбу Рыс? Ты примешь любой ее выбор и последуешь за ней по любому пути?
Я уже слышала эти слова! Слышала! После этих вопросов и моего "да" Алхимик усыпил меня в карете, а проснулась я лишь для того, чтобы следующий сон стал непробудным, вечным... я была уверена, что смертельным!
- Да. Да и да.
Твердо ответил Аверс, глядя тому в глаза и тоже понимая, что за этой клятвой верности кроется нечто тяжелое и неизбежное. Взгляд его потемнел и оружейник, не прибавив ни морщинки в лице, проявился в этом взгляде годами жизни. И сердце, и разум - в своих шрамах утрат, ожиданий, лишений и нелегких поступков. Что же на этот раз должна сделать я, а не он, и что выбрать за Аверса? Также ли это страшно, как и наша смерть... столь недавняя для меня.
- Люнтберту все сам объяснишь, как проснется. Если парень не согласен насовсем отправиться в прошлое, отпускай его, пусть едет домой - путь окончен. А если пойдет на обмен, то я буду ждать вас на том Берегу через три дня. Сам вас найду. Не бойся, время пролетит быстро, и маленькая разлука ничто в сравнении с вашими прежними испытаниями.
Он не дал больше ни мне сказать ни слова, ни Аверсу, который уже сделал вдох и невольно подался вперед, одной рукой удерживая голову Берта, а второй потянувшись к нам - как Рихтер перехватил меня поперек живота, и в этот же миг кольнуло ощущение пропасти. Все исчезло.
Глава одиннадцатая
- Я обещала Аверсу, что теперь во всех перипетиях жизни мы будем вместе. Что бы ни было - рядом друг с другом. Так ли необходимо было нас разделять?
Рихтер смотрел вперед, и вместо ответа на вопрос лишь слегка повернул голову, скосив глазами и хитро улыбнулся. Даже не знаю на кого он походил в этот момент. Оборотень, иначе и не скажешь. Столь молодой образ делал из него плута. Эдакого сказочного героя многих коротких историй, когда ловкий пройдоха обводит вокруг пальца королей, богачей и служителей, мотаясь по дорогам как вольный ветер. Нищий, да неунывный и с огоньками в глазах.
- Ты не ответишь. Ты балуешься и смеешься над своими же проделками, колдун и похититель. Где мы?
- На твоем Берегу.
Все, что я видела - окружающие нас развалины. Снега нет вовсе, одни каменные стены и заросшие мхом валуны. Теплая, дождливая зима, свойственная самому краю родного Побережья, не отняла у природы цветов, лишь напитав землю сыростью. Грабы потеряли листву, красуясь темными стволами и изогнутыми ветвями на фоне бледного неба.
Малолюдное место, в воздухе царила тишина природы, и я не уловила ничего чужеродного. Ни дороги рядом, ни города. В этом времени люди стали столь шумными, что спрятаться от машин, поездов или заводов можно было только уехав по-настоящему далеко. Горечь современности в том, что человек отнимает для себя все больше и больше места, лишив уединения тех, кто его жаждет. Найти безмолвие и чистый воздух становится все труднее.
- Я рада встрече, Рихтер. Рада, что могу сказать тебе слова благодарности за то, что помог мне и Аверсу, подарив новую жизнь. Спасибо.
- Ты все еще считаешь меня своим другом?
- Да.
Он скинул на землю рюкзак, Развернулся и сделал шаг ближе, крепко взяв за запястья:
- Интересно, что ты скажешь после...
Одежда прожглась легко и ссыпалась тлеющими лоскутами сразу же в первые мгновения - рукава и ворот, ровно на тех местах, где и были мои ожоги. Я скривилась от внезапной боли, дернулась, испытав то же бессилие перед крепостью раскаленных кандалов, какими сейчас обернулись руки Миракулум. Желание крикнуть "Пусти!" все сильнее и сильнее завладевало мной, но я стерпела и его, и боль, оставшись на месте и не разомкнув губ даже в стоне.
Рихтер почернел, обострился чертами, а глаза ушли в глубину, запав до более густой темноты. Мир вокруг менялся, картина руин смазалась и за взметнувшимся черным дымом возросли стены храма. Мы оказались внутри призрачного зала, при алтаре и священных лампадах, и за дымкой едва-едва мерцала реальность настоящего времени. Я видела все размыто, через слезы, но плакала от боли молча, собирая все мужество внутри сердца и понимая, что Алхимик не из жестокости мучает меня, а дает испытание.
- Что... все... еще... друг?..
С каждым обрывком фразы, распавшейся, как звенья тяжелой цепи, Рихтер менялся. Голос его огрубел и зазвучал глубже. Он скалился так зло и походил на демона больше, чем на человека, почернев почти весь.
- Да!
Где я?.. Кто я такая?.. взмыленное от пота тело бьется в судороге боли, а шею выгрызает железный и беспощадный огонь... До меня пробивается крик, который я, еще не потеряв разума, издала сама. Я понимаю это, хоть и кажется, что вопль идет от стен и сводов. Отраженный и повторенный эхом. О боги... Лаат, отец, отдал меня служителям!
- ...силе твоей, чистоте твоей, взываю и поклоняюсь... изгони демона, вытрави с кожи клеймо, а из крови чуму, и сердце жаром своим очисти от черного зла...
Это жрец... он читает молитву в то время, как послушник меняет в щипцах диск с прилипшей паленой кожей на новый, раскаленный и чистый.
Я в храме огня... но кто я?.. Я вновь плененная Крыса! Мне нужно помнить об этом! Чтобы не потерять разум от боли нужно помнить - я Рыс! И это кончится. И надежда не умрет. И я вырвусь обратно! Я вернусь к Аверсу на тот Берег!
- ...вернись чистой душой в объятия бога, смертная, отринь служение Змеиному Алхимику, вернись в лоно веры своей, богов своих, и снизойдет на тебя искупление...
Я вернусь к Аверсу! Я вернусь к любимому! Я никогда не сверну с пути своей судьбы!
Боль угасла внезапно. Жар и внутреннее солнце наполнили тело иным огнем, тем, что грел меня в королевской тюрьме перед сном Миракулум. Ноги никто не держал и руки не сковывал - я подняла ладони, увидев рубиновое мерцание ожогов. Моя плоть светилась изнутри, как раскаленная, а шрамы отслаивались чешуйками так легко, словно тонкий белый пепел с углей. Сеть кровотока и огненные завитки - я знала, что вся такая, и рубцы сходят с шеи также быстро, как и с запястий.
Морок таял... огонь и черный дым слизывал призрачные стены храма огня быстро, возвращая холод, сырость и тишину заброшенных руин. Я лежала не на жертвенном столе у алтаря, а на мшистых камнях и земле, на том месте, где много веков назад меня на самом деле "очищали" от скверны.
Одежда была испорчена - рукава, горловина, все выгорело, едва держась на плечевых швах, подарив мне почти полную наготу верха. И знак на груди прожег своим кольцом ткань платья и пальто. Коснувшись плеча, я обрадовалась так, словно не потеряла сокровище - маленький шрам на месте! Он моя память о походе в Шуул и наполнен не болью, а теплотой пережитого. Аверс четырьмя стежками стянул рану от клинка цатта, и эти следы - любовь и забота оружейника.
- От чего ты никогда не хотела избавиться, то не исчезло. Вставай, Рыс.
Рихтер протянул мне руку и помог подняться. Ни малейшим отзвуком в теле не отозвалось боли или усталости. Но как только я встала и вновь посмотрела на руки, на гладкую и чистую кожу, как мои ноги подкосились от долгожданной счастливой мысли:
- Я исцелилась?
- Нет. В тебе нет болезней ни тела, ни разума, чтобы сейчас исцеляться. - Он снял с себя куртку и накинул мне на плечи, заботливо, но небрежно, наперекос. - Но морозить тебя зазря тоже как-то не хочется. Забирайся в рукава, застегивайся и пошли.
- Спасибо, Рихтер. А ты?
- Ты всерьез спросила?
На его притворное удивление я немного смущенно пожала плечами. Действительно, глупое беспокойство.
- Что ты сделал со мной?
- Узнаешь. Но не сегодня. Пошли.
Это странно, но я не переставала ощущать внутреннюю теплоту. И была уверена, что если даже скину все, облачившись в самое легкое и тонкое платье, а сапоги сменив на туфельки - не замерзну. Холод чужд, бессилен, и больше никогда не тронет моего тела с умыслом украсть теплоту и жизнь. Но что значит - во мне нет болезней?.. Чтобы Алхимик не видел, я на шаг от него отстала, и осторожно тронула себя за живот, точно этот наивный жест что-то поможет понять в здоровье или не здоровье.
- Боги, молю вас... - Без звука, только шевелением губ, я не сдержала сокровенной просьбы: - Верните мне мое женское и исконное, прошу...
Пробираться без тропинок, через кустарники и высокую сухую траву, подниматься на холмистую цепь и преодолевать сырую низину, - все как встарь. Трудно и долго. Одно радовало - обувь хороша и ноши на плечах нет. Удивило меня то, что когда мы добрались до дороги, Рихтер пошел вдоль обочины и голосовал каждой проезжающей машине, как делают современные путешественники. Я не стала спрашивать - куда он дел силы, что способны перетащить за миг меня и его через море и забросить на другой Берег? Отчего так просто мы должны добираться до людей, прося помощи у попутчиков на колесах? И как же забавно, что в подобном мир мало изменен - когда-то обозы подсаживали к себе пилигримов, за монету или по доброму сердцу, вели разговор, угощали едой, помогая пешему скорее добраться до города или до села. Вот и возле нас остановился большой грузовик и мы с Рихтером сели в кабину.
Знал бы водитель, кого подсадил! Кого слушает и над чьими шутками смеется! А сам "студент-археолог" Миракулум не прочь был развлечь веселыми историями из жизни. Умел колдун расположить к себе, лицедействовал и жил в своем образе, как дышал. И я улыбалась, не смотря на усталость, а порой и смеялась, невольно вспоминая байки охотника, слышанные однажды давным-давно.
Так мы добрались до окраины. А после, с еще одной пересадкой, и до пригорода. Рихтер сопроводил меня до какой-то улицы, уже ночной и пустынной, и подтолкнул в спину:
- Дальше сама. Не промахнешься - самый большой особняк в конце, достаточно подойти к воротам, как тебе откроют, впустят, накормят и выделят комнату. Обо мне никому не говори, лучше совсем молчи, и жди завтра.
- Хорошо.
Миракулум не сдуло с места, растворив в воздухе. Он столь же обыденно развернулся и пошел прочь, оставив меня на пятачке тротуарного перекрестка. Мне хотелось его расспросить - и чей дом, и что за люди там, и что будет завтра, но что-то подсказывало, что вопросы останутся без ответов и в этот раз. Пока он сам не сочтет нужным все объяснить, знания мне из него не вытянуть. Нужно послушаться.
Рихтер не обманул - едва подошла к высоким воротам, преддвериям сада и аллеи к большому дому с высокой крышей и темными окнами, как откуда-то из тени вынырнул человек:
- Заблудились? Подсказать вам дорогу?
Я не ответила и молча ждала, заметив по фигуре привратника возникшую настороженность, а потом нервозность. Мужчина понял, что я не прохожая, и уходить не собираюсь. А немота придала моей персоне необходимую таинственность. Он вдруг как выдохнул страх и восторг:
- Госпожа Мираклиида?..
Полутень. Весь этот дом был полон переселенцев, которые собрались и сплотились, создав тайный орден соплеменников по происхождению и времени. Они меня ждали. Не зная облика, ждали со дня на день, и встретили так, как я не ожидала... было в том обращении нечто жуткое, отчего пробирало холодом вдоль спины! И без совета Рихтера я здесь и рта бы не раскрыла, только от страха, что что-то сделаю не так, не то скажу, и ритуальность обрушится! Меня встретили поклоном и прикладыванием руки к шее, знаку. Они расступались, что-то шептали, кто-то преклонял колено или кланялся совсем низко. Много мужчин, разных лет и разных лиц, одинаково жутко-почтительных, словно за порог ступила не я, а особа королевской крови, а то и больше - жрица, богиня, демонесса, та самая Мираклиида или Соор. Я даже не знала, что было бы страшнее для меня - оказаться окруженной стаей волков в лесной глуши, или этой стаей преданных послушников в темном доме?
Рихтер не обманул, - с поклонами и шепотками проводили до комнаты наверху, быстро принесли сервированный холодный ужин и горячее вино, и уверили, что будут сторожить мой сон преданно, и не один из них в доме не посмеет сомкнуть глаз. Как же дико это все было, как неуютно и тревожно. Полутень да, пугала и настораживала меня, но доверия Миракулум и его неведомой цели, ничто не порушило.
Пережитое за сегодня - чудо, а слова Рихтера о моем здоровье - сделали надежду на иное чудо не призрачной, а реальной и близкой. Я баловалась придумкой, что стану героем сказки, а теперь же, даже растратив ту наивность, вдруг оказалась внутри нее. И я согласна! Все пройду, и костры, и водовороты, и пурпурный штандарт, и железные башмаки стопчу, и золотые, и под звездами, и под солнцем, и в песках, и в снегах... Я и Аверс...
Звук странный... я проснулась от того, что услышала слабую мелодию насвиста, кто-то дул в горлышко бутылки, тихо, но умело меняя тройку нехитрых нот. Открыла глаза.
- А где твоя свита. Рыс? Где твой любовник и где мальчик-слуга?
- А где твой рыжий хозяин, Итида, и почему ты без поводка?
Я лежала как и лежала, не пошевелившись, а сон слетел в миг, едва увидела девушку у окна, отпивающую из бутылки вино и при каждом глотке свистящую в горлышко. Не понравился мне ни тон ее вопроса, ни взгляд, который Итида с меня не сводила.
- Такой кайф быть королевой, правда?.. Вот ты хамишь, и не знаешь, что все мужчины в этом доме выполнят любой мой приказ, потому что я будущая богиня и императрица нового мира. Они уже все зависят от моих денег, а в будущем самым преданным я буду раздавать земли и возвращать баронства. Не ссорься со мной, Рыс, лучше выслушай и будем подругами.
Спала я одетая, в своем прожженном платье, лишь сняв обувь и накрывшись курткой Алхимика для уюта. Столь пафосная речь девушки не сподвигла подняться, я лишь приподнялась, оперлась на подушку спиной и вальяжно осталась в постели:
- Я слушаю, если так.
- Выпьешь?
- Нет.
Вчерашний ужин я съела, а к вину не притронулась, - весь кувшин так и остыл.
- Миракулум тебе не нужен, я убедилась в этом. И тебе ведь все равно, чье место он здесь займет, чтобы переродиться, да? Если это не твой любовник, то какая разница? - Итида оторвалась от стены у окна и оставила бутылку, чуть подошла, улыбаясь хитро и так понимающе. - Подставь Красдема, и я в долгу не останусь. Он мне надоел, разочаровал и вообще... хочу от него избавиться. Хочу заменить его на Миракулум.
- Не ожидала услышать подобные слова. - Со всей искренностью ответила Итиде. - Ты говоришь серьезно? Разве ты не любишь разбойника?
Высказать изумление от того, что она хочет Рихтера в пару, мне не позволило благоразумие. Итида не глупа, но молодой возраст вместе с больным воображением вдруг так преломили мир в ее представлении. Боги, какое перерождение? Какое второе пришествие и новая знать? Откуда все это в ее голове?!
- Я хочу бога! А Красдем... наигралась. Просто убить жалко, да и бароны не поймут, а сделать его необходимой жертвой - идеальное решение. Твой Аверс вне опасности, всем хорошо. Договорились?
- А как же тот, кого вы выбрали раньше? Как ты самого Краса вокруг пальца обведешь?
- Не твоя забота.
- Я отвечу тебе позднее.
Нужно было встать, умыться. Переждать время до того, как снова появится Рихтер... выпустят ли меня из дома теперь, или я почетная пленница? Если Итиде поклонение нравилось, то меня воротило с души от ожидания, что сейчас за порогом комнаты безумные фанатики будут все как один, трогать свои шеи и склонять головы.
- Эй, Рыс... - девушка присела на край. - А ты и в самом деле можешь выпустить когти и зубы, или просто пугала меня? Да, ты древняя, но всего лишь девчонка. Умеешь танцевать, знаешь языки и ведь все? Даже алкоголь не пьешь, сладкое любишь, чисто ребенок, а я... а я отца сама убила. Это он мне оставил, скотина.
Девушка указала на шрам, прикусила нижнюю губу и схмурилась:
- Это я демонесса. Я - ведьма и воительница. А ты все-таки... ты убивала? Дралась хоть раз? Я смотрю в твои серые глазки и не верю, что в тебе есть жажда чужой боли и слез. Признайся, врала?
Хмурость ее пропала, сменилась игривой улыбкой, и Итида больно ущипнула меня за ногу... Понять, что случилось, я смогла лишь после того, как вспышка неприятия и ярости во мне возникла и угасла. Девушка с таким визгом и руганью отлетела к двери, словно кошка, увидевшая змею, и я была уверена, что у той, кого Крас называл "хищница" вся "шерсть" встала дыбом! Постель вокруг меня прогорела без пламени, обуглившись в толстых складках не снятого покрывала и совсем истлев на тонких тканях простыни и наволочки. Самое печальное - платье, самый подол у ног тоже испепелился, носить подобный наряд даже с прикрытием верха уже невозможно.
Я не чувствовала жара, и запаха гари не было, лишь внешне проявилось внутреннее пламя настоящей злости. Как же мне надоели все сильные и слабые мира ушедшего и мира нынешнего, что не желали оставить меня и Аверса в покое! Спасибо Рихтеру за его дар - я уже не слаба и не беззащитна, даже если одна. Попробует теперь хоть кто связать мне руки, пленить, подмять физической силой, когда на моей стороне колдовство!
- Принеси мне новое платье, Итида. И позаботься о завтраке.
Я спокойно встала с места, развернувшись к ней лицом и не скрывая полуголого наряда и знака на груди. До управления империей девушке еще далеко, а урок она сегодня уже получила. Пусть завидует, пусть ненавидит, но недалек тот час, когда вся эта история кончится и я буду избавлена от общения с неприятными людьми. От одного жалось сердце - как же мне нравился ее талант, и как снова хотелось хоть раз услышать ее музыку...
- Да... сейчас...
Глава двенадцатая
Это был повод. Обувшись, выйдя из комнаты почти след в след за ней, обнаружила двух охранников в коридоре. Мужчины не остановили меня, почтительно поклонились и пропустили дальше - вниз, в холл и к общей двери. Всех, кого я заставала за тихой беседой, замолкали, тут же вставали с места, разворачивались лицом ко мне и отдавали дань приветствию. А я молчала.
Пытаясь рассмотреть переселенцев внимательней, чем вчера, отметила одежду - весь крой и материалы близки к старинным, словно нарочно портные постарались совместить требования нынешнего времени с нежеланием знати рядиться в непривычное для себя. Волосы у большинства средней длины или в хвостике, усы и бороды, ухоженные руки, а кто-то даже в доме в перчатках. У многих увидела оружие - длинные кинжалы в ножнах, которые особыми ремешками притягивались к бедру и за фалдами пальто умело скрывались на людях. Поясные короткие ножи, сродни охотничьим. Угадывала тонкие клинки и в высоких сапогах. Я знала об эволюции оружия и способах убийств и защиты, но ничего огнестрельного ни у одного из людей Полутени не увидела. Сами сторонились? Считали неблагородным? Кодекс сообщества запрещал?
Успев присмотреться к шести, пока те не склонились в почтении, не узнала ни одного. Двор цаттов еще до войны Берегов знала хорошо, но тут могла собраться знать больше с той стороны, а не соплеменники. И все же - никто не отозвался в памяти узнаванием.
У двери я не ждала, приказ открыть ее без слов поняли и тут же распахнули, не задав ни одного вопроса. И я свободно вышла из дома, прикрыв верх курткой Рихтера и наплевав на то, что могут подумать жители городка на полуголые ноги в прожженных колготках и подозрительно опаленной юбке.
Миракулум найдет меня где угодно, не обязательно ждать его дома, а я хотела лишь сбежать из душного гостеприимства и от Итиды!
Странным было оказаться одной в новом мире и это было иное чувство, чем прошлые самостоятельные прогулки в магазин или обход квартала вокруг гостиницы. Там я знала, что Аверс в этом же городе, близко, в нескольких шагах буквально. А здесь и теперь - ранним утром, на улицах с движением и прохожими, спешащими по своим делам, я ощутила холодок и потерянность. Легкие, почти невесомые ощущения.
И вновь вспомнила - схожее завладело мной в дни самого первого побега из дворца Лаата. Впервые вне пригляда, когда никто не знал - где я, и в случае опасности защитить себя могла только я. Зов другого Берега, беспечная и наивная храбрость сердца... моя жизнь с перерождением будто вновь делала завиток повторения, цикличности, и не смотря на то, что я повзрослела и возмужала в испытаниях, душа оказалась переполнена чувствами.
Замерев на тротуаре, на самом гребне подъема улицы и дороги, я смотрела на открывшуюся панораму города, который лежал ниже. Несхожий с прежними городами, весь серый, затуманенный, оплетенный проводами и огнями для движения, он оказался чужд, но все равно прекрасен. Город зарос башнями высоких домов, растолстел массой кварталов, кишел людьми, как муравейник, и я опять ощутила, как можно затеряться в нем. Как той же букашке в траве, рыбке в коралловом рифе, птице в огромной стае прибрежных чаек!
Несколько купюр в кармане рихтеровской куртки позволили купить еды и оплатить такси. Я увидела машины на специальной стоянке и решилась на то, чтобы подойти и нанять одну из них - не стаптывать ноги, а добраться до другого края, ближе к морю, с быстротой и удобством.
- Как называется город?
Мужчина за рулем, и без того косо посмотревший на мой наряд, полуобернулся своего места и сказал:
- На маскарад что ли какой? Туристка? У нас тут бывает, фестивали всякие... Питтра город. А че с гостиницы не поехали? Хотя да, там цены ломят, место хлебное.
Мы лавировали в трех потоках таких же машин, водитель не боялся соседствовать рядом и с большим, словно дома на колесах, транспортом - автобусом или грузовиком. Я смотрела на движение, смотрела на людей в салонах, когда останавливались и пережидали, и думала - где сейчас Аверс? Он в пути на мой Берег, но на воде или на суше? Или в воздухе? Он не страшился самолетов, и Люнтберт, уверенна, тоже - им ничего не стоило сократить путь. Вспомнив о нашем подневольном друге, поняла - и мысли не допустила, что парень сбежит домой. Он пойдет ради своей возлюбленной на подвиг, и заплатит любую высокую цену, какую запросит Миракулум.
- Начало вроде в двенадцать... - водитель подал голос, когда уже подъезжали к месту, и он выруливал ближе к широкой лестнице вниз. - А вы ведьмой будете, на костре что ли гореть? Я эту ерунду никак, а молодежь балуется. Пляски, костюмы, оружием бряцают... не... Участвуете или посмотреть?
- Посмотреть.
Я расплатилась, вышла и увидела то, о чем говорил мужчина - внизу готовились к мероприятию. И как забавно, что я хотела погулять по пляжу и посмотреть на море, а приехала к пятачку на набережной, где люди современности собирались играть в прошлое. Меня, любопытную, никто не гнал от себя и оказалось возможным подсмотреть и подслушать - что же это за фестиваль такой.
Оказалось - осколки. От веры цаттов, от языка и ритуалов в служениях храмов, и настолько сильно перевранные, что хотелось смеяться. Каковы костюмы и речи! Каковы украшения и поддельное оружие! Наблюдать за современниками было забавнее, чем за игрой детей во взрослых, которые, не понимая ничего, нахватали разное и так нелепо подражают!
Искренне, без насмешки, улыбнулась лишь дудочнику. Не знаю в кого ряженый, молодой человек ушел подальше к перилам и репетировал мелодию. Быструю, плясовую, но сбивался, отплевывался, вновь ставил пальцы и пытался взять сложный перелив.
- Родись ты на два века позднее, услышала бы сказку о зачарованной флейте. Там герой ее мелодией выманивал городских крыс из укрытий...
- Здравствуй, Рихтер! - Миракулум возник рядом неслышно, но неожиданностью не напугал. - Посмотри, здесь сегодня собираются разыгрывать "Проводы воинов" и "Языческий ритуал". О, бедный и позабытый пантеон! Прознай бог Моря про это посмешище, обрушил бы волну на несчастных.
- Ты до сих пор веришь в их существование?
Я какое-то время молчала, не зная, как осторожно ответить, не показавшись Миракулум темной, не принявшей новые знания мира. Но иных слов, кроме одного, не нашла:
- Верю.
- Эй, приятель!
Рихтер крикнул музыканту, махнул, привлекая внимание, и сунул руки в мои, они же его, карманы куртки:
- Осталось что-нибудь?
- Деньги? Немного.
- На заказ сыграешь? Развлеки девушку, просвисти, что хорошо знаешь и не собьешься, а я в долгу не останусь.
Музыкант отмахнулся от купюры, просто дружелюбно кивнул, сменив положение тела на более расслабленное и оперевшись на парапет поясницей.
- Как умею, по пальцам не бейте.
Не манила мелодия в танец. Вот Итида играла так, что музыка сразу врывалась в сердце и дурманила, зажигая в теле движение. А здесь нет. Но раз Рихтер того хотел, я не смела противиться - нужно так нужно. Покружилась по плоской брусчатке, запнулась на тех же местах, где запнулся и исполнитель. С изъянами танец, с зацепками, - так волей неволей, а скривишься, словно в ягодном лакомстве на зуб попадает косточка, а при ходьбе в сапоги - песок. Сносно, но все же...
- Танцуй! Быстрее!
Приказ Рихтера, молодого лицом и хрупкого телом, разбил его образ на того, кого я видела, и того, кого я услышала: из самого нутра, голос глубокий и почти не человеческий, раздался от него и со многих сторон сразу. Сила толкнула в бок и в сторону, когда я не смогла двигаться в угоду приказу так, как того хотел колдун, и... вдруг уже не я повелевала собой, а меня крутила и гнула магическая сила вихря, и мелодия исчезла за гулом и свистом ветра.
Голова закружилась, тело заболело от чуждой воли, ноги стали подламываться...
- Танцуй, девка!
- Танцуй! Быстрее!
- Ату, ее! Ату!
Хохот и свист... меня напоили и потому так сильно мутило и земля уходила из под ног, по бедрам и по спине били палками. Свора грязных собак развлекалась, вытащив на воздух и придумав новую потеху над затравленной добычей. На воздух! Путы сняли, дверь отперли! Подумали, что опоили меня достаточно и сил во мне для побега мало!
Я дышала холодным воздухом так глубоко, как позволяла боль, и трезвила голову. Я подчинялась и кружилась, падая, вставая и взбрыкивая, - вызывая хохот у перепившихся ратников. Вот забава! Мне было все равно на новые синяки, запах близкой свободы стал эликсиром телу, отупевшему к ударам и содранной коже. Сердце заполнял огонь! Меня не связали, меня вывели к пространству, и я буду танцевать, как того желают мои мучители, лишь бы поймать миг!
- Стой!
- Стой, тварь! Куда?!
На волю! Куда несет ветер и куда глядят глаза! На меня кинулись дощатые стены рыбацких хижин, но я выскользнула. Пытались отрезать путь растянутые сети, но я увернулась. Ноги увязли в иле и водорослях, но я избежала и этого капкана, понимая, что если остановлюсь - умру! А валуны и песчаный обрыв оставили одну дорогу - к небу, все выше и труднее. Голоса позади утихали, но я не обманывалась - собственная кровь так барабанила в ушах, что это не моя стая преследователей становилась дальше, а я глохла.
Скорее! Скорее! Но силы уходили стремительно и горячее сердце готово было вырваться из груди птицей, оставив тело безжизненным.
- Нет!
За одежду схватили, а изношенная ткань порвалась и я новым рывком оторвалась на два шага свободы. Я не могла снова оказаться в зубах и когтях насильников! Не могла! И если не судьба мне вырваться на волю иную, кроме смерти, пусть так и будет... Не дав снова крепче схватить себя за рукав или юбку, я одним прыжком достигла края, а вторым - полетела с обрыва.
Ветер меня ударил! Раздул парусом, разорвал и превратил в невесомую легкую птицу. Бездна обожгла холодом своего притяжения, но пласты воздуха приняли мое тело и растворили в себе, распылив и обратив в дух...
- Что, госпожа Крыса, я все еще друг тебе или уже враг?
За голосом Рихтера послышался шум недалеких волн и его шаг по рассыпчатой мелкой гальке. Я не лежала, разбитая у подножья обрыва, а стояла, - оттаивая чувствами тела и словно собираясь пылью сама в себя после полета над пропастью. Уходила память о боли, память об опоенном разуме и огненном сердце. Нисходили умиротворение и покой, безмятежность окружившей природы. Я шепнула:
- Где мы?
- Мы там, где погибла девочка Сорс, перестав быть пленницей вражеских ратников и очнулась беспамятная Крыса, еще не знавшая своего второго имени... отомри, чего застыла столбом?
- Как же я выжила тогда и не изломалась?
- Говорят, пьяным в этом везет...
Шевельнулась. С опаской тронула себя же за руки, сомневаясь в том, что не щупаю воздух и посмотрела на Миракулум, который уходил в сторону крупной кучи камней.
- Идем, посидим у огонька. Полдень, а солнца нет, еще дождь пойти может...
Выходит, что мы вновь перенеслись на другой Берег. И это не Рихтер! Это я сама!
- Аверс когда-то назвал меня клинком, польстив сравнением в крепости и тонкости сплава. Это ли не оно? Огонь накалил, Ветер гнул и придавал форму, а завтра ты кинешь меня в холодную волну Моря, Рихтер! Ты, черный колдун, обращаешь меня в оружие? В Соор, в Мираклииду, чтобы сбылись придуманные людьми сказки? Вчера я научилась пылать, не давая себя в обиду, сегодня - летать, чтобы никто и никогда не поймал... Не пытай незнанием! Ответь!
- Так не терпится знать?
- Да... Спросил ли ты о моем согласии, прежде чем превращать меня из смертной женщины в ведьму?
- Ты ей и останешься, дурочка... - Рихтер вытащил их камней белую корягу, вымытую волнами и высушенную на воздухе в течение долгого времени и осмотрел. - Ты идешь или нет, чего застряла? Ну... привет... я думал, ты крепче.
Я расплакалась. Стояла и тряслась от тихих слез, растирая их по лицу и не в силах остановить. Хотелось проклясть Миракулум за все содеянное, за щедрые дары и боль возвращения в прошлые пытки. И проклясть за то, что он таким оживленным и легкомысленным мальчишкой подошел и стал заглядывать в лицо, неуклюже помогая утирать щеки. Как младший брат, которому и хочется утешить, да не знает, как. Он не божество времени, он жестокий обманщик в тысячу лиц!
Природы магии мне не познать. Но один из законов скользнул догадкой и я поняла - не мог Рихтер наколдовать целое охотничье хозяйство в лесу на пустом месте. Нужна основа к тому - сторожка. Как бы ни была стара и заброшена, мала и неуютна, а только ее четыре стены да крыша несли в себе нужное зерно для превращения. Так и сейчас, - на ветку лег огонек, всего лишь, а темный дым в миг обратил скудный язычок пламени да корягу в большое и жаркое кострище. Пасмурный день от контраста стал походить на вечер, море еще больше потемнело, а облака опустились ниже.
- Не замерзнешь, не бойся. Камни нагретые, как летом.
Он кивнул мне на плоский подходящий валун, а сам, скрестив ноги, уселся на землю. Оттянул горловину свитера, задрал рукава, а потом вдруг стянул его через голову, оставшись на зимнем, пусть и южном воздухе в одной футболке.
- Жарко. Перестарался с обогревом.
Минуту спустя и я стянула с плеч куртку, оставшись с голыми руками и шеей. Слезы подсушил жар от костра и свежий ветерок с моря.
- Я рожден от смертных мужчины и женщины, мое имя Рихтер, в этом не обманул, и я также нуждаюсь в еде, воде и пище, как и все люди. Я сам по себе не божество, Рыс, хоть не старею и не болею, и играюсь магией так, как хочется. Ты станешь такой же. Будешь черпать силу из стихий и, если хочешь, зовись хоть колдуньей, хоть все той же Крысой, сути твоей это все равно не поменяет.
- Я стану Миракулум?
- Нет. Ты станешь - Сангвис... - Рихтер подмигнул. - Так ли я ошибался, решив, что через тебя на мир смотрит сама богиня жизни? Ты уже сейчас прекрасный сосуд для ее сил, пей из источника, наслаждайся заслуженным. После завтра, когда я буду уверен, что выдержишь, ты, Рыс, в благодарность, поможешь мне с ритуалом.
- Полутень говорит о перерождении.
- Так и есть.
- И кто-то должен умереть?
- Наверное, без смерти не обойдется... но эти глупцы сами виноваты.
- Я не верю им. Не верю ни одному слову!
Рихтер сверкнул глазами, с его безмятежного лица слетела молодость. Он вдруг огрубел до столь резких черт, что стал уродлив. Белозубая улыбка почернела, став оскалом, рот - пастью с иссеченными до крови тонкими губами, а из ворота футболки по шее поползла черная змеиная чешуя:
- Не веришь?! А знаешь, скольких сгубило мое испытание? Знаешь, как люта моя ненависть к вашему женскому роду, что вдвое лживей, чем весь человеческий род? И не к другим, а к себе! Предатели, обманщики, лицемеры! Я ненавижу людей, они алчны, порочны, слабы и трусливы, и не сознаются в том даже собственному отражению! Я - Змеиный Алхимик, Крыса, я - Черный Колдун! И запомни - я никому не друг!
- Но это не значит, что друзей у тебя нет...
- Проклятье...
Обратная магия за считанные мгновения вернула на место студента, и лишь обреченность и печаль заменили прежнюю веселость и прежнюю злость. Рихтер вздохнул:
- Не этим ли ты купила меня, ясные глаза, что с самой первой встречи не страшилась и видела в любом из обликов человека? Умеешь ты смотреть и видеть - в самое сердце. Да, если уж угораздило попасть в плен твоей дружбы или любви, то от преданности не вывернуться... И, кто знает, может на самом деле это не ты мне попалась на пути трижды, а я тебе? Истинное проклятье... не искал привязанностей, а одну пронес сквозь века.
- Спасибо, Рихтер.
- Опять "спасибо"! Глупая ты девчонка... - он хлопнул меня по коленке, а потом и по голой голени, где истлела одежда. - Сидишь тут вся в драном, знаешь, что завтра тебя топить буду на самом дне ледяного моря, а все равно благодаришь. Подожди еще сутки. Не выплывешь и умрешь, так придешь призраком и задушишь за все хорошее.
- Договорились. Рихтер... Мы здесь надолго?
Тот вскинул черные глаза и виновато, по-детски, свел брови домиком:
- Неуютно, устала? Тут до города часа два пешком, дотерпишь? Или...
С присвистом и движением руки он заставил языки пламени закрутиться в маленьком вихре.
- Лучше дойду...
Глава тринадцатая
Как было смиряться со знанием и как принять новое?
Миракулум по пути милостиво наколдовал мне достойный наряд по своему вкусу - одел во все черное, длинное: полу-плащ, полу-пальто особого кроя, с капюшоном и рукавом в три четверти. Платье из шерсти, сапоги из замши, перчатки из тонкой кожи, - чудно! И щекотно до смущения - легкий дым забирался даже в самые тесные и спрятанные от взора уголки, обволакивая и облегая тканью прямо живьем, по телу.
Рихтер купил мне хлеба, а потом, забрав свою куртку, оставил в неизвестном городе, одну.
- Не пропадешь!
И ушел, как сгинул - за углом высокого дома.
А как одна осталась, так все и навалилось на меня, - что тяжелыми мыслями, что душевными ранами и невозможностью поверить в то, что могу теперь колдовать. Не чувствовала я в себе магии, как силы или возможности. Да, напугала Итиду огнем, да, перенеслась пылью через большое пространство, - а эхо за это отзывалась сильно. Гладкая кожа на запястьях сияла белизной, но я-то вспомнила пытку. И пережить ее заново мне пришлось несколько часов назад. Ни один человек, лошадь или машина меня не догонят - но я вновь воскресила в памяти жестокую игру в танцовщицу для насильников и безысходный побег. Больно...
- Аверс...
Где он? Как далеко?
Я сидела на лавочке в маленьком сквере, жевала хлеб, сыпала крошки голубям и воробушкам. Я - Рыс, героиня сказки и почти богиня, как из баллад, сама убежавшая на зов судьбы и попавшая в такую историю, что до сих пор не постигаю разумом. А хочу одного - к Аверсу. Упокоить голову на плече, почувствовать его объятие и иного волшебства не нужно!
Прикрыв ненадолго глаза, поддалась одиночеству и жалости к себе же. Четыре года без оружейника пережила, с ума не сойдя, а теперь полтора дня минуло, как тоска в разлуке вгрызается в сердце. Может вместе с силой, я и ослабела? Истончилась? Вместе со шрамами сошла и терпимость к лишениям?
- Аверс...
А кто меня держит? Открыла глаза, встала, да и крутанулась на месте, стукнув каблуком по асфальту и разогнав осмелевших птиц. Каприз не пробудил силы. Не подхватил вихрь и не унес...
- Аверс!
Еще попытка... еще... это я потакаю ветру, или наоборот? Он мной играет или я его крыльями? Едва лишь отпустила от себя мысль - чего я хочу, а вспыхнула чувством - оказаться рядом с оружейником, как пустота на миг обняла за ноги, и в глазах потемнело от полета...
Знания Эски подарили мне примирение с магией науки и современными чудесами. Легкость пользования предметами объяснимой, но невероятной природы, стала обыденностью и ничуть не удивляла - я могла одним движением пальца заставить вспыхнуть свет в огромном доме. Могла промчать немыслимое расстояние быстрее всех живых существ мира за короткое время, сев в транспорт. И могла говорить с любым на любой дальности от себя, сняв трубку устройства, чья сеть окутала весь мир.
А дар Миракулум, сила, что родственна его магии, оказалась столь же легкой для принятия и столь же простой в обращении. Всей душой я метнулась к Аверсу, не зная даже примерно - где он, как далеко, и это желание увлекло меня точно, как если бы я сделала шаг в дверь.
Я оказалась в порту. Внезапного появления никто и не заметил, не шарахнулся в сторону, и даже те, кто был недалеко, скользили по мне равнодушным взглядом, как по пустому месту. А людей было много - у причала стоял многопалубный корабль, пассажиры сходили по мосткам, подходили встречающие. Снова мой Берег, не иначе, а какой из городов - уже не важно.
Люнтберт - его увидела первым, потому что оружейник замешкался и отстал, пропуская за парнем по трапу семью - я заметила его выше за маленькой группой женщин, по видимому родственниц, и разновозрастных детей, на которых те покрикивали.
Не сводя с Аверса взгляда, пошла на встречу, с каждым мигом ожидая, что тот увидит меня и обрадуется, потому что совершенно не ожидает здесь встретить. Но оружейник глаз не поднимал. Он следил за мальчишкой, который шел не впереди, а позади матери и теток и норовил передергать все веревки, и следил не зря - непоседа поскользнулся, а Аверс схватил малька за капюшон куртки, упасть не дал.
- Рыс? -В голосе Берта зазвенело изумление и неверие. - Рыс!
Парень так кинулся навстречу, и так резко себя остановил, что я на миг оробела от догадки его порыва. Улыбнулась со всей теплотой и признательностью, радуясь, что тот сдержал свои или чужие эмоции, и протянула руку.
- Не ждали?
- Нет!
Он стиснул мне ладонь. И в пожатии почувствовалось хорошее - именно что дружеское чувство и радость встречи, а не сокрытая страсть, наследие бедного Илиана. Берт обернулся, зная, что где-то позади оружейник, махнул свободной ладонью, но Аверс и так уже увидел сам. И за счастье этого взгляда я бы отдала все на свете, если бы кто запросил. Берт понимающе посторонился.
- Ты! Здесь! Но как? - Аверс, наконец-то, вырвался с узкого трапа и подлетел, а не подошел. Обнял! - Рихтер же срок назначил... сбежала?
- Почти. Но не тревожься, моя дерзость не наказуема и беды не принесет. Я не могла не увидеться!
Жаль было размыкать объятие. Мы не одни, и не только среди незнакомцев, но я упивалась и тем, что почувствовала любимого реальным и близким, коснулась щекой щеки, ощутила родной запах, и сухую силу его рук. Аверс с горечью выдохнул:
- Ты не надолго... Сколько у тебя времени? Расскажи, что с тобой было?
- Да... погоди! - Я вспомнила о главном. - Берт, что ты пережил в прошлом? Что видел? Расскажите мне все первые! Эска, она?..
- Она жива! И она самая бесстрашная и самая умная девушка на свете!
Люнтберт задохнулся, весь вытянувшись и сжав пальцы в кулаки.
- Стой, не кричи. Не здесь, давайте уйдем куда-нибудь, где нет столько людей... Рыс, как же невероятно, что ты вдруг здесь.
И Аверс не удержался, обнял меня снова, одарив короткими поцелуями в лоб и висок, прижал голову к своему плечу, как я и желала.
Не удивительно - как я их нашла, ведь они решили не менять планов и сесть на корабль. Я знала в какое время планировалось отплыть и на чем, а день и час прибытия на этом Берегу легко узнать в портовой справочной. И Линит - городок по соседству с тем, куда собирались с самого начала. Историческая скала тоже недалеко.
Берт торопливо шел впереди, оборачиваясь на нас и пролагая дорогу через толпу, одновременно рассказывая и предполагая мой вариант событий по их поиску. Слов в нем не удержать! Парень пружинил шаг, жестикулировал, а когда рассеялись люди и мы ушли от основного потока в сторону пешеходной улицы, а не стоянки транспорта он выпалил:
- Ты как с иллюстраций сошла, Рыс. Одета по старинному, почти магичка, тебе очень идет!
- Спасибо.
- Пошли в гостиницу, эта самая близкая. - Берт указал на здание "Бриз". - Все равно в городе ночевать. Ты с нами?
- Не знаю, не спрашивай. Если Миракулум изволит, то опять выкрадет когда ему будет угодно, я еще не все его испытания прошла.
Аверс, обнимавший меня за плечо, при этих словах чуть крепче прижал ладонь. А Люнтберт хохотнул:
- В жизни бы не подумал, что ваш колдун может быть таким... обычным на вид. Что за испытания?
- Сначала о путешествии!
- Они живы, оба, и это самое главное!
Стражник, что спустился забрать на допрос одного из пленных, нашел людей без знака на шее. Сразу не отпустили, осмотрели вместе с служителями, прежде чем признать ошибку и вернуть свободу. Эска все время плакала, а Тавиар смеялся, как безумный. Берт вспоминал о первом дне в его сознании как о тумане и невозможности принять то, что произошло. Один только ужас и брезгливость к собственному старому телу.
Однако вскоре, отплакав чувства, девушка вяла себя в руки и отхлестала Тавиара по щекам, чтобы быть услышанной, - встряхнуть того, сбить истерику. Говорила правильные вещи, убеждала, дала надежду, что вернуться обратно возможно.
- Это ли не гениально? Эска сразу решила, что нужно искать Миракулум, ведь только ему такое под силу! Это ли не надежда, разумная и единственно верная? Я долго... Тавиар долго вникнуть не мог, тупой, как баран и пришибленный. Эска повела себя мужественно! Эска стала спасать и себя и его из беды. Умничка!
Мы уже сидели в холле гостиницы, где Аверс заплатил за два номера, но пока не стал подниматься. Сумки и верхняя одежда заняли одно кресло, мы три других, а услужливый работник бара принес нам кофе и бутербродов. Берт без лишних церемоний ел, говоря иногда прямо с набитым ртом. Словно речь шла о столь легком, что можно было вот так невнятно рассказывать о переживаниях, как о сюжете кино. Но по глазам я видела, как он на самом деле относился к тому, что там испытал. К тому, что увидел свою любимую в плену чужого возраста и чужого времени.
- На Тавиаре одежда дрянная, а вот свое платье Эска сообразила продать, переодевшись в обмен в самое простое. Выручила несколько монет на еду. Тавиар хоть и перестал с ума сходить, но соображал очень туго. Я же говорю - тупица... Все она. Придумала расспросить городских кузнецов об Аверсе, - ведь бывало, что представители одного дела встречались на больших ярмарках, в рудниковых поселках, так слухи доходили вместе с торговцами, кто, мол, знает такого мастера. Эска хотела найти знакомых оружейника, попросить помощи на дорогу. Добраться до Витты, если та вернулась под родную крышу, искать поддержки у нее - хотя бы на первое время, чтобы не пропасть с голода, превратившись в бродяг.
- Да, она молодец.
- Она гений... Рыс... - Берт сглотнул, - кофе и свою собственную горечь, и произнес, глядя прямо мне в глаза: - После отъезда от Роттери, я боялся, что не смогу справиться с сравнением... ее и тебя, себя и Илиана. После третьего путешествия я поразился тому что вдруг подумал об Эске - она скучна и проста. Она такая... обыкновенная. Что в ней особенного, что отличает от других и делает ее неповторимой, такой, что ради нее можно пожертвовать жизнью? Я ужаснулся этого сомнения и вопросов. Я отравился чужой любовью, я был восхищен и пленен тобой, с ума сходил от слияния с Илианом и Эска поблекла, почти исчезла. Еще бы раз... я бы валялся у тебя в ногах, ее забыв напрочь!
Я растерянно смотрела на Берта и не знала, что делать с внезапной его откровенностью. Аверс, как в рот воды набрал, все это время не произнес ни слова, вклинившись в рассказ парня или хоть как-то иначе приняв участие. Он слышал эту историю, наверняка, но отчего так открыто Берт поделился и чувствами?
- К счастью, отпустило. Отпустило?
- Да. - Вместе с уверенным согласием столь же уверенно добавил: - Я люблю ее и только ее! И в тоже время - за тебя отдам жизнь, и свою и чужую...
Аверс наконец-то подал голос, спасая меня от неловкости:
- Теперь Берт такой, Рыс. Как только решил, что расстанется с этим миром и даже поклялся, что не изменит решения, он дерзит, злословит и говорит все, что думает без деликатности. Я намучался, слушая его отповеди.
- Недолго осталось! Мне с самого начала нужно было ничего не замалчивать, тогда и Эска бы знала о моих чувствах с первого дня как я ее полюбил! Теперь во мне есть эта смелость, и я признаю, что готов к отказу, я не слепец и не дурак... но все равно буду рядом, - братом, другом, верным слугой. Но рядом.
- А что было дальше?
Берт не заметил напряженности вопроса, а мне хотелось, чтобы он все же ушел от эмоций обратно к рассказу, как бы ни были похвальные его преданность любимой и решимость.
- На третий день бесплодных расспросов, Эска не отчаялась. Но деньги уже проелись, вид от ночевок на улице потрепался, а путь до другого города - это долго и далеко, рассчитывать только на добрых людей и не бояться лихих глупо. Тавиар - балласт, он не способен был защитить даже себя от побоев, не то что ее, если вдруг кто решит поглумиться над нищенкой. И знаешь, что? Эска успела увидеть шанс, сообразила так быстро и сыграла так виртуозно, что я до сих пор поражен!
- Что же она сделала?
- Кинулась почти под копыта лошади и закричала всаднику: "Ты не найдешь ее здесь! Не ищи! Ни в подвалах, ни в камерах, нигде нет твоей Крысы, вельможа!". Она узнала и остановила Илиана. Безумец после сна Миракулум, переодевшись служителем, замотав клеймо верной смерти на шее, сунулся в Лигго, чтобы найти и спасти тебя. В самое логово. Откуда прознал, что вы ушли не с Алхимиком? С чего решил, что тебя с мнимым Ньясом пленили?.. Рыс, Эска выдала себя за провидицу и такого наговорила ему, что Тавиар только рот раскрывал, не поспевая улавливать. Эска плела слова, как умеет это делать лишь поэты, так давила на чувства и вплетала свои знания из путешествия в твою жизнь! Он едва на колени не падал, слушая.
Илиан - глупец. За что же ему такая агония, зачем он так рискует... рисковал жизнью? Он не заслуживает того, чтобы погибнуть молодым. Хотелось думать, что он забрал печать, послушав меня, бежал от рабского служения и нашел свое счастливое будущее где-нибудь далеко.
- И что же она сказала?
- Почти правду. Что тебя в этом мире нет. Что колдун унес тебя одну в запределье, а Ньяс погиб, умерщвлен и уже сожжен служителями. Эска придумала и убедила его, что он получил благословление богов, и не должен растратить его глупо и неосторожно. Господи, Рыс, я не передам всей красоты этой сказки! Эска - чудо! Эска - волшебница! И Илиан ей поверил. Он вызвался сопроводить их до города Нордо, к Витте.
Берт замолчал, а я очень хотела услышать важное: прожил ли он дальше по времени? И парень, как счел немой вопрос, кивнул:
- С Виттой все хорошо. Она прятала Сомма, помогла и другим, кто скрывался от облавы первосвященника.
Из должного внимания я смотрела на рассказчика, но и на Аверса, что сидел рядом, я часто бросала взгляд. Потому что хотела смотреть на него, и потому что хотела понять его чувства. При этих словах, которые, уверена, слышал раз или больше, он все равно просветлел. Эта новость ложилась на сердце успокоением и о том, что "все хорошо" можно было слушать и слушать. Мой друг не пойман, наша родня душа, Витта, тоже - там, в прошлом, но это не отменяло счастья! Оружейник мне чуть улыбнулся, дрогнул уголками губ, не выказав большего - мы оба поняли друг друга без слов.
- Как долго ты был там?
- Полтора месяца. До того дня, как Эска решила идти искать Миракулум. Она неустрашима! Она не боится никаких трудностей!
- А Илиан?
- Ушел своей дорогой... знаешь, Тавиару по барабану было, что и как с попутчиком. Он, как до Витты добрались, только спал и ел, еще пил. Я знаю только то, что знал и этот тупица. Рыс, если бы ты знала... с ума сойти, как я хочу поскорее оказаться рядом и по-настоящему ее защищать! И мне плевать, что я постарею. Я. Буду. Рядом. И точка.
- Миракулум сдержит слово.
- Пусть попробует не сдержать...
Это вызвало улыбку. С какой угрозой Берт произнес последнее, как будто в его власти было заставить Алхимика. Он и впрямь стал избавлен от пут скромности или неуверенности, и потому не походил сам на себя, на того, к кому я успела привыкнуть.
- Я пойду за кофе, мне мало. Взять что-нибудь еще?
- Воды.
- Ладно. - Парень поднялся с места и полез в свой рюкзак, достав из кармана деньги. - Без меня не рассказывай только, я быстро.
Едва Берт отошел, как Аверс подался вперед и коснулся моей щеки ладонью, ласковым и заботливым жестом проведя по ней и по подбородку:
- Испытания не жестоки, - я не ошибаюсь, думая так, Рыс? Я вижу, ты счастлива, и светишься вся. Это хорошо. Где ты была? Что делала? Что не можешь сказать при Люнтберте, скажи сейчас.
Перчатки я сняла раньше, ворот пальто не мешал, но высокая горловина платья и рукава не открыли Аверсу явного - что ожоги исчезли. Я кивнула, и молча оттянула мягкую ткань с шеи. На руки оружейник торопливо посмотрел сам, подсобрав кромку:
- Как?!
- Рихтер сказал, что и без этого во мне нет ничего, что требует исцеления. Я и с шрамами тела была здорова, сбылась молитва, сбудется и надежда! А остальное... я и сама всего не знаю до конца, да и в двух словах не объясню...
- Остальное пусть будет не важно.
Берт не дал нам и двух минут уединения. Вернулся быстро, поставил передо мной бутылку с водой, а сам держал полную чашку кофе. И по лицу читалось - он прекрасно знал, что лишний, и ему было на то все равно. Улыбался, смотрел выжидательно, и, поняв мои колебания по-своему, бросил:
- Боишься сказать, что Полутень права?
- Что? С чего ты решил?
- С того, как ты выглядишь. Тебя так и хочется назвать женщиной Миракулум, спутницей колдуна. Посмотрись в зеркало, - я словно заново читаю роман, а твой образ рисуется рядом с Алхимиком, а не с оружейником. - И обратился к Аверсу: - Скажи, что в моих словах нет правды. Или не видишь?
- Вижу. Но к смене нарядов не привыкать, и ты меня намеками не смутишь.
- Аверс, в словах Берта есть доля правды. Я могу полыхнуть, если кто меня тронет со злым умыслом. Могу исчезнуть, если кто надумает изловить. Миракулум... - и замешкалась. Я растеряно огляделась, не находя слова, и остановила взгляд на лампочке. - ...подключил меня к силам моих богов, Огня и Ветра. А завтра случится Море. Я останусь собой, но впредь стану способна к магии. Я и сегодня - лишь захотела тебя увидеть, как перенеслась на причал за миг.
Аверс был изумлен. И ничего кроме, ни тени на неприятные чувства, я не увидела. Берт тоже смотрел с неверием в то, что услышал. Моргнул, прошептал:
- Колдунья?.. Даже в этом времени обскакала! Рыс едва появилась, а ты, Аверс, опять стал ниже ее по положению за считанные дни, не в титуле, так в другом. Она была госпожа, а теперь доросла до Мираклииды, и в спасателях и защитниках нуждаться не будет...
Аверс посмотрел на парня со снисхождением и вздохнул, судя по тону, ничуть не задетый его словами:
- Ты всерьез думаешь, что новое различие, в чем бы оно ни было, заставит нас отступить друг от друга? Брось говорить глупости.
- Глупости? То есть ты уверен, что Змеиный Алхимик не заберет Рыс, сделав ее равной себе? Зачем тогда он превращает ее в настоящую ведьму?
- Рыс - не его.
За спокойным глубоким голосом я почувствовала раскат потаенного гнева. Но, что еще хуже, я с тревогой заметила и то, что происходило с Бертом. Он загорелся, поддавшись безрассудному и злому, изменив свой тон на насмешливый и самоуверенный... такой, словно вот-вот свершит сладкую месть. Напротив меня сидел уже не друг и не добрый Люнтберт, а молодой демон возмездия, произнесший медленно, тихо и с оскорбительной издевкой:
- Уверен?
- Прошу, престаньте... что за гроза?
- Рыс, а ведь у Эски был шанс сбежать! Я знаю, она рассказывала об этом Тавиару, мне, потому что больше некому было. Ему все равно, а ей становилось легче даже от признания всех глупостей и ошибок, что натворила. Сокрушалась, что не хотела видеть очевидного, и упустила единственный шанс вырваться из ловушки, когда Аверс сам ее прогнал. Сам!
Оружейник едва заметно побледнел, а я не могла понять - почему? Что с того, что прогнал? Берт же выдержал паузу, фыркнул, явно наслаждаясь тем, что он отреагировал так, как ему было приятно. Будто достал его клинком в поединке, нанеся рану, какую не смог нанести в реальном бою, и продолжил:
ТЕЛЕГРАМБот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕБольшая библиотека с любыми жанрами и авторами
Большая Библиотека
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2 книги