Младшая принцесса Боадикея

Глава 10

Женевьева Абиатти сидела в своих покоях и пыталась читать книгу. Получалось скверно. Мысли девушки то и дело возвращались к тайне, которую ей приходилось тщательно хранить ото всех вот уже несколько недель. Все тревоги и переживания одной из самых красивых женщин Малероссы касались того, как скрыть этот секрет, и как дальше с ним поступить.

В конце концов, девушка сдалась. Она заправила выбившийся из прически локон, отложила книгу и решила спуститься в сад погулять. Собственная комната сейчас казалась ей тесной и душной. В последние дни даже стены давили на неё.

Раньше Женевьева нередко гуляла в саду и находила в это утешение.

Может, сегодня прогулка поможет ей набраться смелости для того, чтобы поговорить со своим возлюбленным Дайоном. Блистательный граф Киприан, один из самых молодых дворцовых распорядителей в истории Малероссы. Уж он точно придумает, что делать.

Женевьева успела переодеть туфли для прогулки в саду, когда принесли записку от Закери. Впервые после своего восхождения на трон, брат желал видеть её у себя в кабинете для очень важного разговора.

Принцесса прочитала записку, села на небольшой пуфик и молча уставилась в пространство перед собой. Так она и просидела несколько минут, просто глядя перед собой, пока личная горничная не привела её в чувство.

В голове проносилось море мыслей. Что если брат знает про неё и Дайона? Что если её сошлют в монастырь? Что теперь будет с Дайоном? А что если Закери узнает об остальном?

И где-то, очень глубоко тлела надежда, что Закери поймет и простит свою сестру-близняшку. Ведь были же они когда-то очень близки! Близнецы до шести лет жили в одной комнате и воспитывались вместе. У них были одни наставники, гувернантки и игрушки, одни интересы и вкусы, одна жизнь на двоих. Затем Закери переселили и начали учить владеть мечом, военному искусству тактике, стратегии и прочему. А Женевьеву научили читать и писать на нескольких языках, этикету, вышивке и оставили в покое. В буквальном смысле.

Про девушку все забыли. Она не наследница трона и не нуждалась в усиленной опеке и обучении, как Маргарита. Женевьева также не нуждалась в защите от поклонников мужского пола, ведь каждая, даже случайно пробегающая дворняжка знала, что её в десятилетнем возрасте обручили с королем Стеркаосты. Поэтому ухаживать за ней бессмысленно. А потом началось. Признание внебрачных детей, которое несколько лет обсуждали во всех уголках обитаемого мира. Мыслимое ли дело? Король признал своего бастарда и если бы тот был на несколько лет старше, то первый брак короля могли бы признать недействительным, а порядок престолонаследования изменился бы! Случись такое, и бастарды в разных странах могли бы начать требовать своего признания и включения в завещание. Одно время все абсолютно серьезно опасались, что Лиам попробует узурпировать трон. Ведь Дьюэйн не дееспособен, Маргарита, несмотря на все свои достоинства всего лишь женщина, а Лиам и Закери — одногодки. Значит, сын последней жены Эгберта Абиатти вполне мог заявить права на трон, даже не смотря на то, что он всего лишь пасынок, а не родной сын. Ведь покойный король усыновил его, а значит, практически уравнял в правах с остальными своими детьми. А учитывая, что его мать Беатрис, опасения выглядели более чем реально.

На фоне таких драматичных поворотов судьбы Малероссы, до судьбы Женевьевы Абиатти, в которой ничего драматичного не происходило, никому при дворе не было дела. Кроме главного распорядителя, старше неё само почти на восемь лет. Между ними не вспыхнула мгновенная страсть, и девушка не потеряла голову. Она даже не замечала графа до определенного момента. Но в семнадцать лет Женевьева таки заметила высокого, широкоплечего графа с орлиным профилем и такими острыми скулами, что кажется, коснешься и порезаться можно. Девушка начала осторожно расспрашивать подруг: что они про него знают, откуда родом и так дальше. И ей тут же рассказали про него много. Оказалось, граф Киприан — один из наиболее завидных женихов при дворе. Происходит из очень старого рода, богат, и имеет одну из наиболее почетных должностей при дворе — распорядителя. Ведь именно он решает, кто и где будет сидеть или стоять, и кого вообще можно допускать на те, или иные мероприятия. И так как это является значительным показателем статуса для придворного, то с распорядителем никто не ссорится, и даже более того, ищут его расположения с помощью подарков и взяток.

Граф Киприан блестяще справлялся со своими обязанностями. Поэтому был обласкан королевской милостью.

В этого мужчину Женевьева влюбилась заочно. Просто слушая о нем рассказы. Затем представился случай познакомиться с ним поближе. На ежегодном маскараде. Дайон не знал, что девушка, с которой он танцевал весь вечер — принцесса. Когда в полночь все сняли маски, граф очень удивлен и поспешил откланяться.

Несколько недель Дайон вел себя с ней подчеркнуто вежливо, давая понять, что знает, кто он и кто она. А затем Женевьева начала находить адресованные ей письма со стихами. Чудесные, полные любви и обожания стихи, которые она по много раз перечитывала. Впервые все внимание было обращено не на братьев и сестер, не на корону и не на отца. Впервые кто-то смотрел и видел только её.

Естественно, Женевьева выследила того, кто присылает письма. Им оказался Дайон.

Вот так и началась их любовная связь, которая длилась уже несколько лет. Император Стеркаосты отказался жениться на Женевьеве, и сейчас девушка надеялась, что брат позволит ей выйти за Дайона, раз уж других претендентов нет. Но никак не решалась сама об этом заговорить. И вот он сам прислал записку.

Девушка могла бы ещё долго тянуть время, не решаясь увидеться с братом, но слуга, принесший послание, имел четкие инструкции на этот счет. Женевьева должна была явиться к королю незамедлительно. Пришлось отложить прогулку и последовать за ним.

Женевьева шла по коридору на негнущихся ногах. Она старалась не подавать виду, что сильно взволнована. Но дрожащие руки выдавали её, поэтому пришлось вцепиться руками в подол платья, якобы для того, чтобы удобнее было следовать за слугой. Хотя каждый, кто потрудился бы присмотреться, увидел бы, как побелели костяшки пальцев принцессы Абиатти.

Перед дверью кабинета Закери, Женевьеве казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Больше всего на свете девушка боялась, что он уже знает и про отношения с Дайоном, и про секрет под сердцем. Сейчас перед нею положат голову графа, посмевшего покуситься на честь принцессы, а её саму, как испорченный товар сошлют в монастырь.

Слуга не дал ей ни одного лишнего мгновения, чтобы подготовиться. Как только они подошли к двери, он постучал и, дождавшись ответа, открыл перед своей принцессой дверь.

Женевьева замешкалась лишь на мгновенье. Всего на один удар сердца, в течение которого успело появиться безумное желание спрятаться за широкую спину Дайона и дать ему во всем разобраться, и тут же пришло осознание, что возлюбленный здесь ей не поможет. Она должна сама разобраться с этой проблемой.

Пропустив один удар сердца, Женевьева смело вошла в кабинет. Ради себя. Ради Дайона. Ради их будущего.

Вопреки всем ожиданиям Закери встретил её достаточно приветливо:

— Вив! — он встал навстречу сестре и, в несколько шагов преодолев разделяющее их расстояние, обнял деревянное от напряжения тело девушки. — Как я рад тебя видеть!

Услышав имя, которым с детства её называл только брат, Женевьева немного расслабилась. Появилась мысль, что может он просто соскучился, вот и решил так срочно её позвать. Покойный батюшка также был очень эмоциональной личностью. Если он очень хотел чего-то, то требовал это сейчас и немедленно.

— И я рада вас видеть, — Женевьева все же не забывала о приличиях и о том кто она, и кто теперь он.

Закери поморщился:

— Вив, прошу, хоть ты не выкай. Я все тот же твой брат, которым был год назад.

— Как скажете… шь, — тут же поправилась девушка и смущенно улыбнулась. Закери вернул ей улыбку:

— Вот, так-то лучше. Вив, — решил сразу перейти к делу он. — Я знаю, ты расстроилась из-за того, что Марго самым непостижимым образом увела у тебя из-под носа такого молодого и богатого жениха, как реайд-син Стеркаосты…

— На самом деле, — позволила себе перебить брата Женевьева. — Я даже обрадовалась.

О чем тут же пожалела. Закери нахмурился и сузил глаза. Но вскоре отмахнулся от какой-то мысли и продолжил в приподнятом тоне:

— Ты знаешь, как я тебя люблю. Я не мог позволить, чтобы моя старшая сестра, запятнавшая свое имя позором, выгодно вышла замуж, в то время как ты, моя любимая сестра, которая мне ближе всех на белом свете, прозябала без достойного супруга.

У Женевьевы все замерло внутри. Её самые страшные ночные кошмары становились явью. И все же девушка нашла в себе силы спросить брата:

— Вы собираетесь выдать меня замуж?

Она знала, что собирается. Знала намного раньше, чем слуга постучал в комнату и возвестил, что король просит её к себе. Знала. Но пока эти слова не произнесены вслух, девушка оставляла за собой роскошь надеяться. Женевьева так любила Дайона, что просто не могла не надеяться. Даже зная, что она принцесса, а он, пусть и высокопоставленный, пусть и родословной, способной сделать честь даже королям, но все же граф. Женевьева продолжала надеяться, и если бы появился даже призрачный шанс на то, что они смогут сочетаться законным браком — ухватилась бы за него, как утопающий за соломинку.

Но Закери не протянул ей соломинку. Тем же приподнятым тоном король Малероссы пожурил сестру:

— А я думал, что ты перестала мне «выкать», — и сообщил: — Сегодня я получил известие от Галиена Марияди — правителя Эфраима. Он хочет жениться на тебе.

Женевьеве показалось, что кто-то выбил у неё воздух из легких, и снова вдохнуть не получалось, в глазах потемнело и только подскочивший Закери, испуганно бьющий её по щекам, не дал упасть в обморок.

Девушка открыла глаза и посмотрела в глаза брата, такого же мутно-зеленого цвета, что и у неё самой:

— Прошу вас… тебя… не нужно, — пугаясь собственной смелости принялась просить она. — Я не могу… Я не люблю его…

Закери закатил глаза и, оставив сестру, вернулся к своему креслу:

— Какая чушь, — раздраженно сказал он. — Причем тут любовь? Брак нужен Малероссе. Тем более что ты не первая и не последняя девушка, вышедшая замуж не по любви. Со временем чувства появятся.

Женевьева всхлипнула и сказала, не зная, на что надеется:

— Я люблю другого. Я умру без него.

Закери на мгновение замер. Потом с раздражением отмахнулся:

— Детская влюбленность. Рядом со зрелым мужем все быстро забудется.

Если бы Женевьева знала, о чем сейчас думал Закери, то ни за что не стала бы продолжать разговор. Если бы знала, что прошло не так много времени с тех пор, как он увидел свою любимую в объятиях другого. Сейчас ему было больно и неприятно слышать, что кто-то вокруг счастлив, тогда, когда глубоко в его сердце вонзили острый шип, и рана лишь сильнее болит.

Но Женевьева всего этого не знала. Поэтому продолжила:

— Закери, я прошу вас… тебя… мы любим друг друга, мы так счастливы вместе! Позволь мне выйти за него замуж. Не поступай со мной как с вещью! Не продавай меня повелителю Марияди! Я же твоя сестра…

— А я король, — холодно перебил её Закери. — И я должен думать, прежде всего, о благополучии королевства, а уже потом о своей семье. В данном случае — я могу убить двух зайцев одним ударом: выгодно выдать тебя замуж и получить верного союзника в лице Эфраима.

Женевьева не осмелилась больше возражать. Сиплым от еле сдерживаемых слез голосом девушка спросила:

— Могу я идти?

Закери отпустил её кивком, словно слугу и склонился над каким-то документом.

Девушка встала и на негнущихся ногах вышла из его кабинета. Едва дверь за ней закрылась, Женевьева дала волю слезам. Она понимала, что нельзя выставлять свои чувства напоказ, но ничего не могла с собой поделать. Закери только что лишил её всего. Просто потому, что захотел.

Женевьева брела по коридору, не разбирая дороги из-за слез, когда кто-то взял её под локоть и куда-то повел. Впрочем, ей было все равно кто и зачем. У неё просто не было ни сил, ни желания сопротивляться или рассматривать этого кого-то. Девушка была настолько поглощена собственным горем, что даже не заметила, как её завели в небольшой кабинет.

Опомнилась она только тогда, когда кто-то заставил её выпить горькую жидкость, обжигающую горло. Прокашлявшись, принцесса сказала:

— Боже, какая гадость! Что это? — и только сейчас потрудилась поднять глаза на того, кто стоит рядом.

Оскар легко поклонился:

— Прошу меня простить, ваше высочество. Но вы были чем-то очень расстроены, и мне пришлось принять меры, пока вас не увидели придворные. Это, — он указал на опустевший бокал, который все ещё держал в руках, — настойка полыни. Не самый изысканный напиток, особенно для принцессы. Но ситуация была экстренной, а ничего другого у меня в кабинете не оказалось. Как вы?

Женевьева смутилась. Сейчас стало стыдно, что старый советник увидел её истерику. А потом она вспомнила, из-за чего плакала. Правда, плакать уже не хотелось. Возможно, из-за приятного тепла, разливающегося в желудке. А может слезы просто закончились. Сейчас девушка чувствовала лишь опустошение.

— Спасибо, Оскар, — бесцветным голосом поблагодарила она. — Мне уже лучше. Я пойду.

— Ваше высочество чем-то обеспокоены? — тактично спросил старый советник. На самом деле он знал, из-за чего с принцессой случилась такая неподобающая статусу истерика в коридоре. И знал, что она случится. Люди Оскара следили за развитием романа между графом Киприаном и её королевским высочеством принцессой Абиатти. Даже более того, покойный король Эгберт прекрасно знал об этих отношениях и не видел в этом ничего зазорного.

— Пусть порезвится, — сказал он, узнав об этом. Что сказать? Предыдущий король Малероссы не был великим моралистом, сам не редко грешил с разными женщинами и не требовал от своих детей точного следования всех догмам морали или этики. Оскар исправно сообщал Эгберту об увлечениях всех его детей. У принцессы Женевьевы оно было всего одно. Из чего старый советник, многое повидавший на этом свете, заключал, что оно серьезное.

И когда пришло известие от короля Эфраима, тайно доставленное сначала ему, а уж потом Закери, Оскар был на девяносто процентов уверен в том, что дальше будет и не ошибся. Знал старый советник также и то, о чем Женевьева, уверенна, ещё никто не знает, кроме неё. Но старый паук ни за что об этом не скажет первый. Нет. Сети плетутся не так. Да и жертву к ним нужно сначала подманить.

— Нет, Оскар, — тихо ответила Женевьева и встала. — Я пойду.

Старик удержал её за руку и участливо заглянул в глаза:

— И все же? Ваше высочество, возможно я смогу помочь?

— Вы? — переспросила девушка, ничего не выражающим тоном.

Оскар приосанился и спокойно ответил:

— Я много лет соблюдаю интересы семьи Абиатти. Ни один из доверенных мне секретов не стал достоянием гласности и у меня скопился большой опыт по части… — он на мгновенье замешкался, подбирая более деликатный термин, — решения проблем.

Женевьева словно только сейчас поняла, кто стоит перед нею. Если кто и способен помочь — то это только Оскар. В глазах девушки зажегся огонь надежды, когда она взмолилась:

— Спасите меня, Оскар! Иначе я пропала.

По-хорошему стоило влить в снова начинающую шмыгать носом девушку ещё настойки полыни. Но это очень коварный напиток. Очень трудно узнать правильную дозу. Оскару нужно было, чтобы Женевьева заговорила, а не напилась. Поэтому он решил использовать более традиционные способы успокоения:

— Ваше высочество, чтобы помочь, мне необходимо знать, в чем ваша беда.

Женевьева правильно поняла намек и принялась лихорадочно рассказывать:

— Оскар, Закери собирается выдать меня замуж за наследника Эфраима. Но я не могу выйти за него замуж! Я не люблю его! Я люблю другого и мы… мы… мы…

Она так и не смогла закончить, густо покраснев, поэтому советник додумал сам:

— Вы разделили с ним ложе?

Вместо ответа девушка энергично закивала головой, ещё сильнее покраснев.

— Что ж, — задумчиво протянул он. — Если вы переживаете, что король Марияди узнает об этом в первую брачную ночь…

— Ах, Оскар, — принцесса разочарованно вытащила свои руки из рук Оскара. — Простите мне столь вольное высказывание, но плевать король Марияди хотел на мою невинность. Ему нужна не я, а Малеросса в союзниках. Но я не хочу за него замуж. Я люблю Дайона! А он любит меня! И я… и он…

Тайна, которую девушка хранила, давила на неё тяжелым грузом. В этот конкретный момент ей вдруг начало казаться, что она больше не выдержит, если не поделится хоть с кем-то. А Оскара она знала всю свою жизнь. Сейчас старик казался таким близким и родным. Да и его участливые глаза сыграли свою роль. Женевьеве стало казаться, что он поймет и поможет. И девушка призналась:

— Оскар, я от него беременна. Ещё немного и скрывать это будет никак нельзя. Но я не хочу избавляться от ребенка! Я его уже люблю, как люблю Дайона! Что мне делать?

Оскар сделал вид, что тщательно обдумывает эту ситуацию, хотя уже давно знал, какой выход из этого положения будет наиболее подходящим. Лично для него.

Наконец, он сказал, заметно разволновавшейся из-за его молчания, принцессе:

— Выход есть, но он вам не понравится.

— Оскар, — нетерпеливо сказала Женевьева и схватила старика за руку. — Прошу вас, говорите!

— Когда его величество узнает о вашей связи с графом Киприаном, — сознательно понизил голос Оскар, чтобы его собеседнице пришлось вслушиваться в его слова. Старик давно заметил, что сказанные более тихим голосом слова имеют больший вес в глазах людей, чем крики или эмоциональные высказывания. — То велит казнить его за измену, а вас отправит в монастырь замаливать грехи или заставит избавиться от ребенка, а потом все равно выдаст замуж. В зависимости от того, насколько ему нужен этот союз.

Оскар сочувственно поглаживал по руке мужественно пытающуюся сдержать слезы Женевьеву. Он сознательно промолчал о том, что узнай Закери про ребенка, то никогда не заставил бы сестру от него избавляться. И может даже согласился бы на брак с Дайоном, если бы его попросили об этом в благоприятный момент. Несмотря на то, что Закери уже начал показывать зубки, он все тот же сентиментальный мальчишка. А Оскар был достаточно дальновидным политиком, чтобы понимать: брак Женевьевы и Дайона принесет пользу только им двоим, тогда как брак Женевьевы и короля Марияди принесет пользу всей Малероссе. Поэтому он сделает все, что от него зависит, чтобы не допустить этого.

Старый советник наклонился к ней и вкрадчиво сказал:

— Теперь о наилучшем для вас выходе из данного положения…

— Сбежать с Дайоном? — с надеждой спросила Женевьева, подняв на кажущегося ей спасителем старика заплаканные, а от того ещё больше помутневшие зеленые глаза.

Её предположение слегка удивило Оскара. Видимо, из-за возраста и болезни он начал терять хватку, потому, что даже не подумал об этом. Собери эта парочка все украшения и все имеющееся у них золото, да сбеги тайком, то их бы не сразу хватились. А при умении графа Киприана заметать следы так и вовсе могли бы не найти, успей они укрыться в другой стране.

Хорошо, что глупышка Женевьева сама сказала ему об этом раньше, чем графу Киприану. Оскар успеет принять меры.

— Сбежать у вас не получится, — уверенно сказал он. — Даже моей власти не хватит, чтобы такое организовать и провернуть. А ведь я — второе по власти лицо в государстве. Нет, ваше высочество. Единственный разумный выход в данной ситуации — это согласится на брак, но на ваших условиях.

Женевьева замерла.

— Я пойду к вашему брату, объясню, в какой ситуации вы оказались по неосмотрительности, — продолжил Оскар, стараясь говорить так, чтобы его слова звучали как можно разумнее. — Затем скажу, что вы согласны выйти замуж за правителя Марияди, но только после того, как родите ребенка.

Девушка снова начала всхлипывать:

— Но как же мой ребенок? Как же Дайон?

— Это будет второе условие, — тем же тоном продолжил Оскар. — После рождения ребенка передадут отцу, чтобы он мог вырастить малыша.

Женевьева не выдержала и, наконец, расплакалась. Старик предлагал ей отказаться от всего, от ребенка, которого она уже любила, от единственного человека, без которого жизнь в тягость. За что ей эти испытания? Чем она так согрешила перед богами, что они даже её не родившееся дитя наказывают?

Оскар понял, с чем связана очередная истерика и понял, что уже наполовину добился своего, и начал закреплять успех:

— Ваше высочество! Я знаю, это будет большая жертва с вашей стороны. Вы больше никогда не увидите ни ребенка, ни его отца. Зато вы будете знать, что они в безопасности. Разве не это главное? Что люди, которых вы так любите, целы и невредимы.

Его слова достигли цели. Девушка постепенно начала успокаиваться. Теперь ей казалось, что Оскар прав. Она сможет обеспечить безопасность ребенку и Дайону. Ведь её слабость, её ошибка может стоить им жизни. А так Женевьева, по крайней мере, будет знать, что ребенок будет с любящим отцом. В том, что он будет любящим, девушка не сомневалась ни на мгновенье.

Она вытерла глаза платком, услужливо поданным советником, и тихо сказала:

— Я согласна.

Оскар и не сомневался, в том, какое решение она примет. Единственное, что нужно сделать — это обеспечить изоляцию принцессы, чтобы граф Киприан не узнал ни про ребенка, ни про то, куда её увезут. В планы советника не входило отдавать ребенка королевских кровей на воспитание кому-то такому, как граф Киприан. Оскар побаивался, что он попробует использовать малыша в качестве козыря для давления на короля и получения большей власти. Женевьева видела в нем рыцаря. Оскар видел в нем выросшего при дворе человека, точно знающего его реалии, и умело манипулирующего другими. Не зря же он получил должность дворцового распорядителя в столь раннем возрасте и даже больше того: умело скрывал свою связь с Женевьевой больше года. Оскар так и не решил — использует ли граф принцессу для того, чтобы иметь влияние при дворе, или действительно влюблен. Одно советник понимал: если Дайон Киприан узнает, что Женевьева носит под сердцем его ребенка, то сумеет что-то предпринять.

А Оскару это не нужно. Ему нужно, чтобы принцесса Абиатти стала королевой Марияди.

Советник погладил дрожащую ручку Женевьевы и похвалил:

— Вы сделали правильный выбор, ваше высочество.

Девушка даже носом не шмыгнула. Так и сидела с поникшими плечами и опущенной головой, глядя в пол.

— Посидите в моем кабинете, ваше высочество, — участливо предложил Оскар. — На вас так много свалилось. А я обо всем позабочусь.

Женевьева посмотрела на него с благодарностью. Она была счастлива, что нашелся хоть кто-то, кому можно переложить на плечи свои проблемы.

Оскар ушел, попутно приказав страже у двери не выпускать принцессу, если вдруг та захочет уйти, а кому-то из слуг принести чай в свой кабинет. Пусть почувствует себя в безопасности. Так ей легче будет смириться с принятым решением. А у Оскара будет меньше проблем и отпадет необходимость использовать силу или альтернативные способы убеждения. В конце концов, если есть легкий путь, то почему бы не сделать свою жизнь проще? Вокруг и так достаточно вопросов, у которых есть лишь сложные пути решения.

Советник быстро преодолел путь от своего кабинета, до кабинета нового короля. Благо, они располагались недалеко друг от друга, потому, что Закери постоянно требовалась помощь, а Оскару так легче было держать его под контролем.

Как и предполагалось, молодой правитель Малероссы все также находился в своем кабинете и занимался какими-то своими делами. Раньше Оскар мог свободно входить и выходить из кабинета. Но сейчас охрана его не пропустила. Сначала слуга вошел и доложил о его приходе, потом уточнил причину визита и только после этого советник смог увидеть Закери.

Со стороны молодого короля Абиатти это конечно было полное ребячество: показать таким образом, что он тут главный и указать Оскару на его место. Наивный. Если бы спустя столько лет при власти советник все ещё принимал близко к сердцу вот такие выходки, то свою должность вряд ли получилось бы удержать.

В кабинет он вошел как всегда спокойным и собранным. Иногда мужчина всерьез задумывался: способен ли он ещё хоть на какие-то чувства? И сам не мог дать себе однозначного ответа.

Закери все так же сидел за своим столом и даже голову на гостя не поднял. Может и правда был чем-то занят, а может просто не желал разговаривать. Хорошо, что Оскар знал, как привлечь его внимание:

— Ваше величество, у меня к вам дело, не терпящее отлагательства.

Молодой человек за столом вздохнул и отложил перо. Он поднял на своего гостя усталый взгляд. И это был не взгляд человека, уставшего физически. В позе, взгляде, в поджатых губах читалось, что устал он именно от Оскара.

— Я не займу много вашего времени, — советник сделал шаг вперед и кратко изложил суть вопроса, который его сюда привел. — Свадьбу с правителем Эфраима придется отложить, так как ваша сестра беременна от своего любовника, имени которого так и не назвала.

Закери несколько раз растеряно моргнул, затем его лицо изумленно вытянулось. Такого развития разговора он не ожидал. Затем его посетила догадка:

— Если ты пытаешься расстроить свадьбу…

— Ваше величество, — своим привычно бесстрастным голосом возразил Оскар. — Я заинтересован в том, чтобы принцесса Женевьева вышла замуж за правителя Марияди. Но в данный момент это будет затруднительно сделать. Она действительно беременна. Правитель Эфраима согласится жениться на потерявшей невинность принцессе, ведь этот союз для него политически выгоден больше, чем нам. Но он не согласится воспитывать чужого бастарда.

Вот теперь Оскар увидел то, что и ожидал. На лице Закери появилась полная растерянность. Вот она, ситуация, с которой молодой монарх ни разу не сталкивался, поэтому не знает, что вообще можно предпринять и как с достоинством выйти из этого непростого положения. Вот он, момент, когда ему нужен кто-то кому можно доверять, и кто может его подстраховать. А никого кроме Оскара у него нет.

— И что теперь делать? — вполне ожидаемо спросил Закери, глядя на своего старого учителя почти испуганно.

Оскар с задумчивым видом прошелся по коридору. Он сознательно заставлял Закери нервничать, чтобы не повадно было излишнюю самостоятельность проявлять. Затем тихо сказал:

— Тянуть время. Я сделаю так, что когда принцесса Женевьева родит, она безропотно выйдет замуж и будет хорошей женой. А ребенка мы отдадим на воспитание в хорошую семью, которая и знать не будет, чьего малыша им доверили.

Закери лихорадочно соображал. Слова Оскара действительно выбили его из колеи и теперь он разрывался между «о, господи, как она могла?», « я начищу рожу мерзавцу, который обрюхатил мою младшую сестру» и «что делать с Эфраимом, этот союз очень нужен, ведь на этом чертовом острове большие залежи железной руды».

Когда советник предложил нечто похожее на план, Закери ухватился за него, как за соломинку. Но одно его волновало:

— А если Женевьева не согласится?

Оскар посмотрел на своего молодого собеседника и с холодной вежливостью произнес:

— Принцесса Женевьева согласится на брак. Но на время до родов её нужно изолировать и ограничить все возможные контакты с внешним миром. Это позволит позорному секрету вашей сестры остаться секретом. Все необходимые меры я приму самостоятельно. Её высочество сегодня же покинет дворец.

Закери согласно кивнул и благодарно посмотрел на своего советника:

— Оскар, спасибо тебе. Извини, что я был с тобой холоден и резок.

— Я этого не заметил ваше величество, — поклонился Оскар. — Вам не за что извиняться. Разрешите, я пойду заниматься этим деликатным вопросом?

— Да-да, конечно, — быстро ответил Закери, чувствуя себя очень виноватым. Ведь Оскар всю жизнь заботился о нем как отец. Не стоило ему срываться. Наверное, тому, что советник умолчал об отношениях Боадикеи и Патио, была разумная причина.

Нет, нужно будет ещё извиниться.

Советник вышел из кабинета и пошел по направлению к своему. Пока все складывалось удачно. Ребенок, который по достижению совершеннолетия мог бы претендовать на трон так и не узнает из какой он семьи, Женевьеву увезут сегодня же и до свадьбы они с Закери больше не увидятся, так что можно не бояться, что она попытается уговорить его оставить ребенка. Дайон Киприонис так и не узнает, что стал отцом.

Оставалось решить, что делать с юной графиней Монтефиор и герцогом Патио.