Мне не забыть...

9

Когда Эмили отперла входную дверь и вошла в дом, зазвонил телефон. Она бросила сумочку и “дипломат” у порога, схватила трубку.

— Алло!

Эмили разочарованно опустилась на стул, услышав голос Нэнси.

— У меня замечательная идея! — возбужденно затараторила сестра. — Почему бы не отметить помолвку в нашем саду? И дом у нас просторный, всем места хватит… А еще мы можем устроить банкет.

Торжество по случаю помолвки… Эмили растерянно слушала восторженные излияния Нэнси, и у нее не хватало духу спустить сестру с небес на землю, разрушить с упоением возводимые ею воздушные замки, ведь Нэнси искренне радуется и полна энтузиазма.

— Звучит потрясающе, — неуверенно пробормотала Эмили. — Но вдруг у Тони другие планы?

В конце концов пришлось пообещать в ближайшее время обсудить с “женихом” возможные варианты. Эмили отдавала себе отчет, что будет по меньшей мере трусостью перекладывать ответственность на Тони, чтобы он убедил Нэнси отказаться от наполеоновских замыслов. Впрочем, он, по-видимому, уже приобрел навыки общения с будущей “родственницей” — Нэнси уважает Тони s прислушивается к его суждениям, в то время как Эмили для нее по-прежнему неразумное дитя.

Празднование помолвки… Эмили тоскливо размышляла, как все могло бы быть чудесно, если бы она и Тони в самом деле собирались пожениться… Если бы он любил ее хотя бы вполовину так сильно, как она любит его!

Все, баста! Эмили смахнула набежавшие слезы. У нее и так хлопот предостаточно, например, работа. В офис возвращаться поздно, но она прихватила с собой кипу документов, можно разобрать их дома.

Она разложила бумаги в гостиной на кушетке и сама устроилась тут же, поджав под себя ноги и вооружившись ручкой.

В девять часов Эмили позволила себе передохнуть и приготовила легкий ужин. А после, перемыв посуду, вернулась в гостиную и включила свет: в комнате уже смеркалось.

С улицы донесся шум подъезжающего автомобиля; Эмили выглянула в окно и увидела “ягуар” Тони.

Неужели Нэнси все-таки позвонила ему насчет этой дурацкой вечеринки?

Эмили, вытянув голову, смотрела, как он выходит из машины, открывает калитку, идет по мощеной дорожке к дому. Она вздрогнула, когда раздался звонок, хотя и ожидала его.

Эмили открыла дверь, отступила в коридор, пропуская гостя. Оба заговорили одновременно:

— Нэнси сказала тебе?..

— Эмили, я хотел…

И разом смолкли.

— Сначала ты, — предложил Тони.

Он тепло улыбнулся, и Эмили почувствовала: такая улыбка предназначена ей одной. Это ощущение было для нее новым, непривычным, опасно обольстительным, и она невольно так же ласково улыбнулась в ответ.

Эмили вкратце пересказала разговор с Нэнси и в заключение состроила забавную гримаску:

— Надеюсь, ты простишь меня, но я сказала, что все решения принимаешь ты.

— Долли тоже проходу мне не давала, приставая с расспросами и настаивая, чтобы я назвал точную дату свадьбы. И я ответил ей, что выбор за тобой.

Эмили рассмеялась.

— Но я приехал не за этим…

Она жестом пригласила его в гостиную.

— Я беспокоился за тебя после всего, что случилось днем… ты здесь совсем одна. — Он отвел глаза, как бы стыдясь своей слабости: такое впечатление, что он гоняется за I ней, словно встревоженная наседка.

Эмили посмотрела на него удивленно и признательно. Подобной чуткости и заботливости она не предполагала до сих пор ни в одном мужчине. Неужели можно так ошибаться в человеке?

Она судила о Тони, совсем его не зная, а теперь любит так же пронзительно, как раньше ненавидела. Он вдруг повернулся к ней новой, неведомой гранью, наверное, потому и сменили столь неуловимо друг друга два противоположных чувства.

Горячие слезы навернулись ей на глаза, и в страхе, как бы он не догадался, что она сейчас испытывает, Эмили начала суетливо складывать в папку документы.

— Что ж, спасибо тебе за заботу… — Слова благодарности прозвучали как-то чопорно, фальшиво. Но у нее не хватило смелости выразить то, что она думает на самом деле.

— Эмили… Поверь, мне очень жаль, что ты потеряла своего ребенка, я понимаю, как тяжело тебе было… Прости, если мои слова покажутся тебе бестактными, но я хочу, чтобы ты знала: когда тебе понадобится помощь, не стесняйся обращаться ко мне…

И как-то так вышло, что она обернулась, сделала шаг в его сторону, и в то же мгновение Тони шагнул ей навстречу.

— О Боже, Эмили…

Его глухой, охрипший голос проник ей в самую душу. Она подняла на Тони глаза и тут же осознала, что совершила оплошность.

Он безумно хочет ее. Это написано у него на лице, отражается в расширенных бездонных зрачках, в том, как его взгляд скользнул к ее губам.

Она могла его остановить — отойти, отвернуться, сделать какое-нибудь банальное, ничего не значащее замечание, лишь бы разрядить повисшую в воздухе напряженную тишину. Но ни то, ни другое, ни третье не пришло ей в голову. Наоборот, Эмили ответила на призыв, словно бы нарочно задержала взгляд на губах Тони. Она чувствовала, как ее щеки заливает румянец, но даже не думала прятать лицо.

Сделала ли она встречное движение, или Тони, или они оба, но в следующий момент их тела переплелись, губы соединились, как разрозненные частицы мозаики.

Поцелуй был нежным и одновременно страстным. У Эмили закружилась голова, она произнесла имя Тони под усиливающимся, требовательным натиском его губ. Несмотря на горячее, нетерпеливое желание, он не торопился, действовал с разжигающей медлительностью, прикасаясь к ней Бережно, как к хрупкой фарфоровой статуэтке.

Эмили все теснее прижималась к нему, чувствуя жар его тела и упругую силу бедер. Его ладони опустились ниже ее спины, ласково и вместе с тем настойчиво притягивая ее. Язык Тони нежно касался ее язычка, щекотал ее небо, и Эмили вздрагивала в ответ. Ее внутреннее напряжение ослабло. Все защитные рефлексы рушились, точно карточные домики.

Он стал покрывать поцелуями ее подбородок, шею, наслаждаясь благоухающей бархатистой кожей, а Эмили обхватила руками его голову, прижимаясь губами к его густым, пышным волосам, вдыхая их пьянящий мужской запах.

Откровенное желание, исходившее от него, жар его тела наполняли ее кровь лихорадочным огнем. Вся дрожа, едва не теряя рассудок, она приникла к нему, ноги больше не держали ее. Чувствуя взаимность, Тони припал к ней в поцелуе, лаская сквозь тонкую ткань кофточки грудь Эмили и напряженные соски, все сильнее распухавшие по мере того, как, расстегивая пуговицы, его пальцы гладили нежный атлас ее кожи.

Внезапно ослабив объятия, он посмотрел на ее прикрытые веки.

— Открой глаза, милая, — хрипло сказал он, обдавая ее своим горячим дыханием и поочередно целуя уголки ее глаз. — Я хочу, чтобы ты видела, кто занимается с тобой любовью.

Она безропотно подчинилась властному приказанию, подняла затуманенный взор. Ей было уже все равно, сможет ли она потом жить спокойно или нет. Но, если продолжать сдерживать в себе жгучее желание, с замыслом восстановить мир в душе придется навсегда распрощаться. Другого шанса — Эмили знала это наверняка — уже не представится. Сердце ее трепыхалось, как пойманная птица, и она чувствовала, что ей необходимо как воздух познать радость любви с настоящим мужчиной, который сумеет доставить ей удовольствие и приоткроет завесу самого заветного таинства.

Мощная волна страсти захлестнула Тони при виде ее зардевшихся щек и помутненного взгляда. В слепой, неодолимой тяге он провел руками по спине Эмили, склонился, дотронулся жадным ртом до ее груди, начал медленно и дразняще водить языком вокруг то одного, то другого розово-коричневого соска. Эмили прогнулась ему навстречу, как человек, измученный жаждой и умоляющий дать ему воды. Впервые пробудившееся женское чутье подсказывало Эмили, что в своем воображении Тони обладал ею, должно быть, тысячу раз.

Беззвучный всхлип потряс ее тело. Эмили содрогнулась, не в силах дышать. Беспомощная, обезоруженная, она кусала губы, пытаясь сдержать стон.

Ей хотелось, чтобы он целовал каждый дюйм, каждую клеточку ее тела. Она смутно понимала, что произнесла это вслух, потому что Тони заговорил неровным, срывающимся голосом:

— Я тоже хочу тебя, Эми… И сейчас ты увидишь, как сильно.

Он развязал галстук, скинул рубашку. В одежде он казался обманчиво стройным, а теперь Эмили замерла, глядя, как бугрятся мышцы на его широких, мощных плечах и руках. Тони начал раздевать ее, снял с нее кофточку, пальцы его потянулись к молнии на юбке.

— Не здесь, — выдохнула Эмили, указывая глазами на полураскрытую дверь.

Она не знала, как выразить, как объяснить ему, что она чувствует, чего жаждет всем своим существом, но в одном была уверена: то, что должно произойти между ними, никогда больше не повторится. Но все же она хотела, чтобы это произошло в ее спальне, на ее постели, хотела лишь насладиться полнотой каждого мгновения — сейчас, немедленно. Неважно, что будет потом: у нее останется память о Тони, воспоминания о ночи, когда она была желанна и сама сгорала от желания.

Он посмотрел на нее серьезно и проницательно и вмиг понял все, что не решались вымолвить ее нежные губы.

— Да, не здесь, — согласился Тони и протянул руку.

Без малейших колебаний Эмили вложила свои пальчики в его сильную ладонь. Она пошла впереди, показывая дорогу к спальне, но на лестнице Тони подхватил ее на руки и крепко прижал к своей груди. Они поднялись наверх молча, и Тони легонько толкнул ногой дверь.

Оторвавшись от земли, Эмили парила в чувственном забытьи, ощущая превосходство мужчины и свою покорность. Она осмелилась взглянуть на Тони: суровые губы поджаты, а глаза сверкают такой голодной страстью, что внутри Эмили побежала конвульсивная дрожь.

— Достаточно одного твоего слова, и я уйду, — тихо сказал Тони. — Я не собираюсь тебя насиловать.

Больше всего на свете он боялся отпугнуть Эмили, хоть чем-то обидеть. Желание обладать ею было неукротимым и диким, однако стоило ей ответить “нет”, и он действительно ушел бы в ту же минуту. Но она только обхватила его руками за шею так, словно никогда не выпустит, ее мерцающие глаза приблизились к нему вплотную и… Тони увидел, что доводы здравого смысла уже не властны над ее сознанием, что нерастраченное безрассудство побороло вечную осторожность и Эмили, точно так же, как и он, оказалась в плену испепеляющей страсти.

Эмили задыхалась, ловя губами воздух, и миллионы электрических разрядов пронзали ее тело.

— Я хочу увидеть тебя всего, — выговорила она со стыдливой откровенностью.

Тони опустил свою ношу на кровать, а сам выпрямился и стал расстегивать ремень брюк. Во рту у Эмили пересохло; замерев от восхищения, она завороженно наблюдала, как он предстает перед ней во всем великолепии мужской красоты, как симметрично напряглись мышцы его стройных ног и узких бедер. Черты его лица обозначились резче, на лбу выступили капли пота.

Обнаженный, Тони лег рядом с Эмили, прижался губами к ее губам, его рука скользнула ей за спину. Она запрокинула голову, подставляя шею поцелуям, и от прикосновений губ Тони трепетала и таяла как воск, расплавленный жаром свечи. Руки Эмили начали блуждать от висков к затылку, ероша его волосы, а пальцы Тони подбирались все ближе к последней преграде, отделявшей ее нежную женственную плоть от его возбужденного мужского естества. Тело Эмили задвигалось медленно и волнообразно, словно подталкивая, умоляя.

Тони заглянул в ее охваченное экстазом лицо.

— Скажи мне, как тебе нравится, Эми. Я смогу дать тебе все, что ты хочешь.

Его пальцы наконец коснулись самой интимной части ее тела, которую стали ласкать так искусно, что Эмили вскрикнула от невыразимого блаженства.

Я хочу тебя, ты мне нужен! Я так тебя люблю! Эти признания раздирали ее грудь, рвались наружу, но Эмили не могла говорить и только приглушенно постанывала.

Тони целовал ее плоский живот и округлые бедра, крохотное углубление пупка, продлевая мучительное наслаждение, пока Эмили не выгнула спину, простонав его имя. Из его груди вырвался глубокий вздох, и он накрыл ее тело своим.

Эмили повела бедрами, инстинктивно подстраиваясь под его движения. Тони входил в нее медленными толчками, погружаясь все глубже, и Эмили наполнял хмельной восторг, ведь совершалось то, чего она ждала и жаждала долгие годы.

— Боже, как я хочу тебя, — прошептал он, найдя ртом ее губы.

Эмили так сжимала его в объятиях, что, казалось, ощущала каждую его косточку. Удовольствие все нарастало, пока не накатила ослепительно блистающая волна и внутри у Эмили словно началось извержение вулкана.

В этот момент тело Тони вдруг ослабело и обмякло, он повернулся, в изнеможении откинулся навзничь, одной рукой продолжая обнимать Эмили, а она чувствовала невероятную легкость и ликование, то ли палая в бездонную пропасть, то ли воспаряя ввысь.

В утоленном спокойствии проходили минуты. Постепенно сердца стали биться ровнее. Острое чувственное удовлетворение сменилось ощущением безмятежного покоя.

Тони приподнялся на локте, всмотрелся в лицо Эмили. Из ее глаз все еще струились слезы; он провел пальцем по мокрым ресницам, слизнул слезинку со щеки.

— Родная…

И он обнял ее, нежно и в то же время настойчиво притягивая.

Эмили вдруг представила, что завтра его не окажется рядом, и от одной лишь этой мысли ощутила щемящую боль. Невыносимо расстаться с Тони теперь, ведь она стала неотделимой его частью. Нет, он не должен уходить, он принадлежит ей!

Эмили вообразила бесконечно длинную череду одиноких ночей, когда она будет лежать без сна в своей кровати, вспоминая… мечтая… Она сознавала, что непередаваемое наслаждение, которое она обрела в объятиях Тони, не могло бы быть предопределено лишь физической близостью. Значит, она действительно любит его.

Это первый и последний раз, когда они вместе. На короткий миг она понадеялась, что исцелится навсегда, если отдастся страстному порыву. Она заблуждалась, блаженство ускользает, и остается пустота. Но почему через такой жестокий урок открылась ей истина?

Эмили горько всхлипнула, и Тони принялся баюкать ее, гладя шелковистые волосы, рассыпавшиеся по подушке.

— Тише, милая, успокойся. Ты устала, тебе надо заснуть…

Он утешал Эмили, пока ее глаза не начали слипаться. Потом накрыл одеялом ее и себя и, глядя в ее сонное личико, прошептал:

— Теперь ты будешь со мной, да, Эми? Ты ведь навсегда останешься со мной, правда?..

На рассвете Эмили проснулась внезапно и с таким чувством, будто что-то потеряла во сне. Она не сразу поняла, чего ей недостает, и, проведя рукой по другой половине кровати, обнаружила, что та давно остыла.

— Тони, — позвала она, впрочем, не надеясь получить ответ, и страшно удивилась, когда Тони появился на пороге спальни. — Я… я думала, ты ушел.

Думала или надеялась? — мрачно спросил он про себя, подошел, сел на край кровати. Наперекор всем своим решениям Тони не сдержался, преступил черту, а теперь теряет Эмили, он понял это по ее взгляду.

— Солнышко…

Но она резко оборвала его:

— Не нужно ничего говорить, Тони, я итак знаю: зря мы это затеяли, ничего у нас с тобой не выйдет. Но оправдываться передо мной ты не должен, я сама виновата… — Она тоже села и, подтянув колени, обхватила их руками.

— Если кто из нас двоих и виноват, то только не ты, ведь это я сделал первый шаг, — мягко напомнил Тони.

— Но я тебя не остановила… Я хотела… — Эмили опустила глаза и закусила губу, сознавая, что чуть было не выложила всю правду о своем отношении к Тони. — Ты что же, считаешь, я вовсе ничего не соображаю? Мне прекрасно известно, что у мужчин все иначе: не обязательно любить женщину, можно испытывать к ней неприязнь и в то же время желать ее тело… Но даже самая бесподобная техника и сексуальность без чувства гроша ломаного не стоят.

Это все равно что прокладывать тропу через минное поле, в отчаянии подумал Тони, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку и опровергнуть то, что Эмили сгоряча наговорила.

— Верно, для секса чувства не требуются, — согласился он. Уж не боль ли отразилась в ее глазах, или это его воображение взыграло? — Но совсем другое дело, когда занимаешься любовью. — Тони ласково провел ладонью по ее щеке, по подбородку, затем повернул Эмили лицом к себе. — Именно так у меня и было с тобой, даже если тебе угодно называть это обычным сексом.

Пустой, застывший взгляд. Казалось, ее сковал паралич.

— Ты слышишь, Эми? Я давно мечтал об этой ночи — с той самой минуты, как впервые увидел тебя. — Его лицо омрачилось. — Ты даже не представляешь, что я почувствовал, застав тебя в постели с моим братом…

— А, в том-то и соль! Почему не сказать прямо, начистоту: спустя годы ты решил, что виноват передо мной, тебе стало жаль меня, и таким оригинальным способом ты надеешься искупить свою вину… Не стоило утруждаться. И не волнуйся, я не стану резать себе вены только из-за того, что полюбила тебя.

Тони опешил, широко раскрыл глаза от изумления.

— Как видишь, у меня нет никаких иллюзий на этот счет, и тебе совсем не обязательно спать со мной только лишь из чувства долга. Я не хочу твоей жалости, Тони, я не хочу…

— Чего? — Он уже не мог себя контролировать и с силой схватил Эмили за плечи, заставляя ее смотреть ему в глаза. — Ты не хочешь меня? Мое тело, мою душу, мою любовь? Поздно, они давно принадлежат тебе. И знаешь что, Эми? Все, что тебе от меня не нужно, я намерен получить от тебя, и даже более того. Я люблю тебя, Эмили, всегда любил, и если ты еще хоть слово скажешь о жалости… — Он почувствовал ее дрожащие пальчики у своих губ.

— Пожалуйста, не надо со мной так строго разговаривать! — взмолилась она. — Ничего не говори, Тони, лучше докажи мне, докажи… — Ее руки взлетели, обвили его шею, она прильнула к нему губами.

Они предавались любви неторопливо и самозабвенно, с бесконечной нежностью и страстью. Эмили цеплялась за возлюбленного, точно утопающий за соломинку, и испытывала только одно желание — отдать ему все, всю себя, словно это самое важное в жизни.

Возвращение к действительности было еще сокровеннее, чем предшествовавшая ему близость. Эмили лежала в объятиях Тони, прижимаясь к нему всем телом, а он ласково поглаживал нежную округлость ее плеча.

— Ты уже решила, где мы будем праздновать свадьбу? — спросил он. — Нэнси и Долли сгорают от нетерпения.

— Так скоро? Но мои родители…

— До их приезда осталось совсем немного времени, кроме того… — Он положил руку ей на живот, и Эмили сразу догадалась, о чем он собирается сказать. — Наш ребенок должен знать, что он желанный и любимый.

— Что это? — с улыбкой поинтересовалась Эмили, когда Тони протянул ей овальную коробку, перевязанную розовым бантом.

Они были женаты уже три месяца, и никогда прежде счастье не казалось им таким полным. Медовый месяц молодожены провели на Средиземном море, а по возвращении в Ирландию Тони объявил о решении сократить до минимума свое пребывание вне дома.

— Не хочу расставаться с тобой надолго, — признался он Эмили. — А твои делав агентстве не позволят нам путешествовать вместе.

Она не пожелала оставлять работу, и муж не настаивал, чтобы ради него она жертвовала тем, что было для нее важно и необходимо.

— Ты самое дорогое, что у меня есть, помни об этом, — как-то сказал Тони. — Я так долго мечтал о тебе, не надеясь на взаимность, и теперь не допущу, чтобы ты пожалела о том, что связала со мной свою судьбу.

Эмили еще не сообщила ему, что вскоре ей придется на время передать бразды правления в руки отца…

Она развернула блестящую обертку и издала удивленное восклицание: в коробке лежал плюшевый мишка. Неужели Тони догадался?

— Не уверен, что подсчитал правильно, но, кажется, это случилось в конце ноября?..

Только когда он произнес эти слова, Эмили поняла, для кого предназначен подарок; в глазах у нее заблестели слезы. Тони притянул ее к себе, ласково обнял.

— Солнышко мое, сможешь ли ты меня простить за все эти годы, что мы прожили порознь? Ты так измучилась, а я был настоящим садистом. Я и сам жестоко страдал, пытался убежать от тебя, но безрезультатно. Поверишь ли, но ты ни на минуту не выходила у меня из головы, а твой образ не стерся из моей памяти даже за годы разлуки.

— О, Тони…

— Прости, детка, что не избавил тебя от присутствия Гарри на нашей свадьбе, но я пригласил его исключительно ради Долли. Воображаю, каково тебе было сидеть с ним за одним столом и изображать любезную хозяйку.

— Если честно, Гарри больше меня не волнует, — успокоила его Эмили. — С прошлым покончено навсегда — и с моим, и с твоим. Мой ребенок — совсем другое дело, я о нем помню постоянно, хотя воспоминания уже не так мучительны. Благодаря тебе, милый, ты изгладил из моей жизни все неблагоприятные впечатления. — Она взглянула на него с шаловливой улыбкой. — Жаль, что ты уже купил этого медвежонка…

— Жаль? — Он нахмурился. — Да, малышка, ты права, мне не стоило напоминать тебе…

— Глупенький, не поэтому. Просто теперь тебе придется вернуться в магазин и купить еще одного. — Она с нескрываемым торжеством пристально следила за реакцией мужа. — Ты доволен?

— И ты еще сомневаешься? Ты сделала меня самым счастливым человеком на свете!

Она заглянула ему в глаза. В них, словно лампада в святилище, сияла беспредельная, неземная любовь.