Много шума из-за тебя

Глава первая

Чикаго

Я не была на свиданиях два года. Это объясняло трепет бабочек у меня в животе и чувство всепоглощающей паники, нарастающей где-то в груди. Я нервно постукивала ногой по полу.

Сделав еще один глоток принесенной официантом воды, я попыталась принять вид, будто мне совершенно безразлично, что тот, с кем у меня назначено свидание, опаздывает на пятнадцать минут.

Происходящее не укладывалось у меня в голове.

С Аароном мы общались четыре недели, но казалось, что намного дольше. Мы встретились в Сети, на сайте знакомств, а когда поняли, что у нас много общего (жажда путешествий, одержимость готовкой и передачами про ремонт, оба по-настоящему ценим Шекспира, любим тихие вечера дома и редкие шумные выходы в свет…), то перешли на следующий уровень и стали отправлять друг другу сообщения в мессенджер.

Четыре недели ежедневных сообщений.

Мои щеки пылали от осознания, что меня отвергли. Я провела пальцами по экрану телефона, чтобы открыть приложение. Я сохранила огромные куски переписки, потому что перебрасываться шутками было здорово и мне нравилось их перечитывать.

Я просмотрела нашу вчерашнюю переписку.

Нахмурившись, я положила телефон на столик экраном вниз и снова посмотрела на вход в ресторан. Поначалу наш флирт был просто приятным, но, по мере того как мы с Аароном узнавали друг друга, градус общения стал подниматься. Для меня это была странная смесь из безрассудства и ни к чему не обязывающего флирта, поскольку я никогда с ним не встречалась, но при этом он был со мной очень откровенен.

Мое правило – не встречаться с мужчинами моложе себя, потому что пару раз я пробовала и отношения всегда заканчивались по причине незрелости партнера. Аарону исполнилось двадцать восемь, он был на пять лет моложе меня. Однако за первую неделю мои сомнения в его зрелости развеялись, поскольку Аарон оказался очень откровенным и поведал мне, как ужасно чувствовал себя из-за своей бывшей. Он бросил юридический факультет, потому что у него не получалось, и вместо этого начал все с чистого листа, пойдя учиться на ветеринара. Я люблю животных, и мне понравился его поступок. А вот его бывшая никогда его не поддерживала. Затем, когда из-за учебы он стал пропускать занятия в тренажерном зале и не очень правильно питаться, она сокрушила уверенность Аарона в себе колкими замечаниями насчет его тела.

Аарон присылал мне свои фотографии – он совсем не был толстым. Просто у него немодельная внешность. Какая разница? Он казался отличным парнем. Аарона можно было охарактеризовать двумя «о»: откровенный и обаятельный.

Будучи очень закрытым человеком, я не слишком люблю знакомства, особенно в онлайн-режиме. Но Аарон настолько располагал к себе, что я рассказала ему о своих неудачных попытках познакомиться, преследовавших меня последние пять лет, и как на свой тридцать первый день рождения я заявила, что беру паузу в свиданиях. Большинство моих друзей старались меня поддержать, но в их глазах читалось беспокойство: «Бедная Эви! Ей уже за тридцать, а она все еще одинока. Разве ей не стоит прилагать больше усилий, чтобы найти себе мужчину, вместо того чтобы делать перерыв?»

Только моя лучшая подруга и родственная душа Грир искренне поддерживала это решение. Пока пару месяцев назад мне не исполнилось тридцать три и она не сказала, что мне пора вернуться в строй. Для нее два года без секса являлись немыслимой вещью.

Пф-ф-ф.

Если честно, то мой вибратор в сто раз эффективнее, чем семь из восьми парней, с которыми у меня был секс.

Наши с Аароном расписания никак не согласовывались, и сегодня был первый день, когда мы оба смогли выбраться. К четвертой неделе возникло ощущение, будто мы общаемся целую вечность, и Аарон уже начал показывать себя с очень любвеобильной стороны.

Мне казалось, что с ним я могу общаться так, как не могла с другими парнями уже долгое время. В отчаянной надежде, что мне, возможно, наконец-то удалось кого-то найти, я была слишком откровенна с мужчиной, с которым даже никогда не встречалась.

С мужчиной, который не явился на свидание.

Я снова взяла телефон и пролистала сохраненные сообщения.

Это правда. Я действительно высокая, пять футов и десять дюймов[2]. С учетом моих четырехдюймовых каблуков и вовсе выходило шесть футов и два дюйма[3]. Но не думаю, что некоторых парней беспокоило именно это. У меня большая грудь и бедра, есть талия, пусть и не очень тонкая. Небольшой животик. Парням либо нравилось, что я пышка, либо они навешивали на меня ярлык «толстуха». Я ненавидела это слово. Меня от него физически передергивало. Но бывали дни, как правило, во время месячных, когда я действительно ощущала свой вес и не понимала, как вообще могу кому-то понравиться.

Большую же часть времени я была вполне довольна собой, а иногда даже чувствовала себя сексуальной. Однако, возможно, если бы я была на пару дюймов ниже и на один-два размера меньше, то была бы гораздо увереннее в себе каждый день. Как знать? Разве мы все время от времени не мечтаем стать кем-то совершенно другим? Когда у меня возникали подобные мысли, я была снисходительна к себе, потому что по большей части я нравилась себе и внутри, и снаружи.

Суть в том, чтобы не позволять другим людям диктовать, как мне относиться к своей внешности. Однако я заметила связь между самооценкой и онлайн-знакомствами. В мужчинах меня очень отталкивала поверхностность, и все же это не означало, что те, кто отвергал меня из-за внешности, не оказывал на меня непреднамеренного влияния.

Я тяжело вздохнула, пытаясь избавиться от жжения в области живота. Я работала в «Рил Филмс» десять лет, и уже не раз на должность редактора брали кого-то другого, но теперь с моим долгим ожиданием покончено. Я была очень взволнована этим, но еще я отвлекалась на общение с Аароном. Все мое внимание сосредоточивалось на нем, а ведь мы еще даже не встречались. К нашим разговорам было легко привыкнуть – они помогали мне чувствовать себя молодой, чего не случалось уже очень давно.

А теперь… теперь он меня продинамил?

Я просмотрела последнее сообщение, отправленное вчера вечером.

Я видела, что он открыл это сообщение лишь пару часов назад.

Пальцы замерли над клавиатурой. Взглянув на экран телефона, я отметила, что он опаздывает на двадцать минут, и быстро набрала сообщение:

Прошло несколько напряженных минут, прежде чем он открыл сообщение. Я почувствовала облегчение.

Но когда минута превратилась в пять, а ответа все еще не было, меня стало мутить. Пять минут превратились в десять.

Какой же я была дурой.

И все же, сидя там, я стала заниматься тем, чем занимаются при этом другие люди – прокручивать в голове все возможные варианты.

Кто-то украл его телефон, и это не он открывал сообщения.

Может быть, он попал в аварию.

Он уже влюбился в меня, и это просто немного его напугало.

От последней мысли я рассмеялась вслух, не обратив внимания на то, что пара за соседним столиком озадаченно на меня посмотрела.

В этот момент я почувствовала, что рядом стоит официант. Я взглянула налево и натянуто улыбнулась ему:

– Нужно освободить столик, да?

Он покачал головой.

– Нет, все в порядке. Просто хотел спросить, не желаете ли вы что-нибудь заказать?

– У вас есть в меню особое блюдо под названием «альтернативная реальность»? Ну, знаете, та, в которой меня не продинамили?

Официант сочувственно улыбнулся:

– Извините, такого у нас нет. Если это вас утешит, много кто заказал бы это блюдо, если бы оно имелось в меню.

Я рассмеялась:

– Да? Вы, наверное, часто видите таких людей? Интересно, каким будет его оправдание. Если он, конечно, его предоставит.

– Возможно, у него умерла собака.

– Или собака съела его золотую рыбку, и ему пришлось применить прием Геймлиха[4].

Официант усмехнулся:

– Однажды меня продинамил парень и написал мне, что у него истек срок визы и он в тот день покинул страну. Я увидел его через пару недель в Андерсонвилле.

– Не может быть.

– Очень даже может.

Почувствовав себя лучше при мысли о том, что я не единственный человек, которого когда-либо динамили, я сказала дружелюбному официанту, что пойду домой, и он ободряюще мне улыбнулся, когда я выходила из ресторана.

Шутки шутками, но я чувствовала себя глупо, оттого что открылась перед кем-то, кто меня продинамил.

По дороге на автобусную остановку я постоянно проверяла телефон, не ответил ли Аарон, но новых сообщений не было. Я все пыталась понять, как парень, с которым мы на протяжении последних четырех недель общались часами, мог такое сделать. Если он передумал, то почему просто не сказал мне об этом? Он казался честным человеком.

Не трусом.

Не придурком.

Я поморщилась.

Вообще-то, он предупреждал, что может вести себя как придурок. Но я подумала, это здорово – то, что он такое признает. Я не думала ни о чем, кроме нашего приятного флирта и того факта, что он любит Шекспира так же сильно, как и я. Мы обсуждали наши любимые трагедии и спорили, какая комедия лучше. Он говорил, что «Два веронца», а я – что «Двенадцатая ночь»[5]. Мне было так приятно найти кого-то, кому в наше время и в нашем возрасте тоже нравится мой любимый драматург. Ко всему прочему он действительно казался неправдоподобно привлекательным.

Как видно, все это было слишком прекрасным, чтобы оказаться правдой.

Или… А что, если Аарон пришел, увидел меня и решил, что я слишком толстая, или слишком высокая, или слишком…

Эви, прекрати! – прикрикнула я на себя.

Нельзя позволять ему так со мной поступать.

В гневе я вытащила телефон.

Он сразу прочитал сообщение, и мое сердце бешено застучало, а руки стали липкими.

Но ответа не последовало.

Какого черта?

Обида, злость, печаль – все смешалось, когда я села на поезд синей линии[6], чтобы добраться до своей крошечной квартиры-студии в Уикер-Парке. Все подавленные в ресторане эмоции начали выходить наружу. Заходя в квартиру, я уже размазывала слезы по щекам и кляла себя не только за то, что позволила Аарону себя расстроить, но и за то, что так открылась человеку, с которым даже не встречалась лично.

Ну что за наивная дура! Ведь знала же, что незачем.

Нет. Я покачала головой. Я не могу так с собой поступить. Он не сто́ит моих слез. И он не заставит меня чувствовать себя, будто я сделала что-то не то.

Может быть, Аарон – просто еще один из тех скучающих, критично настроенных придурков, которые ищут женщину, существующую только в фильмах и на страницах отретушированных журналов?

Звучит горько?

– Это звучит горько, – пробормотала я себе под нос.

Ну хорошо. Возможно, это и правда звучит немного горько. Но именно поэтому я и избегала свиданий даже в свои тридцать, из-за них я чувствовала себя отвергнутым шестнадцатилетним подростком.

Телефон завибрировал в сумочке, заставив меня подпрыгнуть. На экране появилось сообщение от моей лучшей подруги Грир. Я почувствовала разочарование, но тут же пожалела об этом и нажала на экран, чтобы открыть сообщение.

Я фыркнула, у меня задрожали губы, и, сдерживаясь, чтобы вновь не заплакать, я быстро напечатала ответ.

Она может. Я улыбнулась сквозь слезы, но покачала головой и написала:

Телефон снова завибрировал в руке, но на этот раз Грир позвонила. У меня не было настроения при разговоре делать вид, что все в порядке, поэтому на секунду я засомневалась. Но затем ответила. Это ведь Грир. Вероятно, она волновалась за меня.

– Привет.

– Во-первых, – начала она, – он действительно козел. Забудь о нем. Любой парень, который делает вид, что любит Шекспира, но ненавидит «Ромео и Джульетту», выеденного яйца не стоит. Во-вторых, круто насчет завтра! Позвони мне, как только они отдадут тебе этот чертов кабинет редактора.

Ужасно, что противоречивые эмоции, связанные с Аароном, омрачили важный период в моей жизни.

– Хорошо.

– И в-третьих… ну ладно, я собиралась подождать и сообщить тебе при встрече, но думаю, что тебе сейчас нужно немного взбодриться.

– Давай.

– Эви, малышка… ты скоро станешь тетей!

Пытаясь понять, о чем идет речь, я покачала головой.

– М-м-м… но как… что? У меня же нет…

Я была единственным ребенком в семье. Грир это знает.

– Боже мой, ты сегодня туго соображаешь. Я беременна, Эви! Ура!

Я растерянно моргнула.

– Это шутка? Чтобы меня подбодрить? – Грир не раз говорила мне, что не хочет заводить детей. Или выходить замуж. Она встречается с Андре два года, но у них ни к чему не обязывающие отношения.

– Нет! – захихикала Грир. – Мы с Андре обсуждали это какое-то время назад, мне тридцать четыре, я не становлюсь моложе, и… мы решили попытаться. И я забеременела!

Матерь Божья.

Мы с Грир – двое из шести друзей, которые познакомились в Северо-Западном колледже и остались после его окончания в Чикаго. Время шло, друзья исчезали. Сначала свадьба, потом дети, и вот уже мы стали встречаться только на крестинах и вечеринках по случаю дня рождения их детей и еще раз в пару месяцев – на ужине, когда находилась няня.

Из-за того, что я думала, будто Грир не хочет остепеняться и заводить детей, мне казалось, что мы стремимся к схожим вещам, что я не одинока.

Теперь моя последняя оставшаяся подруга перешла в другой лагерь.

– Это прекрасно! – выдавила я радостным тоном и стала проклинать себя за явный эгоизм. – Какой сюрприз!

– Я собиралась сказать тебе об этом за ланчем в субботу, но подумала, что тебе нужно услышать эту новость сейчас.

– Очень рада за тебя! – Эти слова не были ложью. Я желала Грир только счастья, но ее новости вызвали у меня противоречивые эмоции. – Что ж, пора на боковую. Завтра расскажу тебе, как все прошло. Мы ведь по-прежнему встречаемся за ланчем в субботу, так? Чтобы отпраздновать твою новость. Передай Андре мои поздравления.

– Передам, крошка. И да, в субботу точно встречаемся. Чтобы отпраздновать две наши новости.

Закончив разговор, я добралась до кровати, легла на спину и стала смотреть на потрескавшийся потолок. У соседей сверху шумел телевизор.

Грир беременна.

Если честно, мне было страшно, что меня вот-вот оставят за бортом.

Телефон снова завибрировал, на экране выскочил значок Snapchat, и мое сердце забилось с утроенной скоростью.

Я открыла сообщение.

Снова слезы выступили на глазах. Я не знала, говорил ли он правду, но решила напоследок быть честной.

Жаль потраченных впустую за последние четыре недели моральных сил.

Когда статус сообщения сменился на «доставлено», я нажала на его профиль и заметила, что больше не могу видеть его очки рейтинга в Snapchat. Он удалил меня из друзей.

Что ж, это конец.

Лежа в темноте, я отчаянно пыталась понять, расстроил ли меня очередной романтический провал, или же просто задета моя гордость.

Возможно, и то и другое.

– Завтра, – прошептала я себе. – Завтра все наладится.