Моё небо

Глава 44. Я вернулся домой

АНИЭЛЛА

Эта ночь выдалась непростой. Все попытки заснуть летели в тартарары. Мысли, тяжёлые и тоскливые, не давали покоя, причиняли боль. Я прощалась с Каем. Со своей так и несбывшейся любовью. И здравый смысл, требующий гнать все мысли о нём прочь, не помогал. В итоге заснула я только под утро и сейчас встала совершенно разбитая. Всё, чего мне страстно хотелось, — это послать всё к чёрту и спать, спать, спать.

Увы, не всегда наши желания сбываются или мы можем позволить себе им следовать. Сегодня был не просто важный день, я бы назвала его переломным. Именно сегодняшним вечером мы собирались воплотить в жизнь план «Убить Кая». Вызывать подозрения у окружающих категорически нельзя, потому я обязана явиться в Университет и делать вид, словно всё как обычно, а после под прицелом большого количества глаз удалиться с парнями в сторону дома Эслана. Но сначала надо заставить себя хотя бы чуть-чуть ожить.

Душ немного взбодрил, на очереди был завтрак. Оглядев скудный запас продуктов, невесело хмыкнула. Я никогда не была фанатом кухни, но дома всё же занималась готовкой. Здесь и сейчас у меня просто не было на это времени, да и желания тоже. Оттого я перебивалась всякой сухомяткой или заказывала еду на дом.

Невольно снова вспомнила Кая. Когда он жил тут, проблем с пропитанием не было. Многие мужчины и женщины считают, будто кулинария не мужское занятие, но ашрианец никогда не гнушался подобным. Да и готовил куда лучше меня, что в моих глазах было его очередным плюсом. Так, хватит думать о нём. И так всю ночь душу травила. Решительно, но не очень продуктивно старалась гнать мысли о любимом прочь, остервенело вгрызаясь в бутерброд. Вкуса я не чувствовала, но есть надо независимо от желания.

Звонок в дверь прервал мою неказистую трапезу. Интересно, это Эслан или Лурен решили взять меня в оборот с самого утра? Я всегда знала, когда человеку плохо, оставаться в одиночестве и накручивать себя ещё сильнее — последнее дело. И пусть разум твердил, что общество людей мне сейчас просто необходимо, чтобы перестать дальше сходить в ума, но душа была против. Бывает такое желание скрыться от всего мира и с наслаждением заядлого мазохиста страдать. Только права на это у меня нет, да и ребят подводить не хотелось.

Кстати, чудовищный звонок я наконец-то сменила. Теперь вместо безобразной какофонии звуков по дому разносилось классическое «дин-дон». Доплетясь до двери и распахнув её, я ощутила, как мир перед глазами качнулся, ноги ослабели, сердце заколотилось как сумасшедшее. Вакханалию, воцарившуюся в чувствах и душе, описать невозможно. А всё потому, что за порогом стоял мужчина, которым бредила последние дни и болела все эти месяцы. Там стоял Кай.

КАЙЛЕН

Добраться до дома Эллы оказалось несложно. Наверное, я бы мог пройти этот путь даже с закрытыми глазами. Быстро и особо не напрягаясь, обнаружил брешь в защите города, которая пропустила меня как «своего». Сиэрнар в своё время внёс меня в список людей, которые могли беспрепятственно войти и выйти из Брамера. Как и кто сделал эту дырку, я не интересовался, но знал: посторонний её даже не заметит. После, скрываясь в предрассветной тени, быстро преодолел остальную дорогу. И впоследствии маялся у порога, никак не решаясь позвонить.

Я чувствовал себя неуверенным подростком. Собственные ноги казались ватными, сердце колотилось в бешеном ритме, мысли путались и даже ладони от волнения вспотели. Будет ли девушка мне рада, пустит ли на порог? В этом я уверен не был. Я вообще слабо представлял её реакцию на моё появление. Слишком стремительно мы тогда расстались, чересчур сильно я её обидел. Оттого и отчаянно трусил сделать этот последний шаг. Боялся неприятия, что не станет слушать и сразу прогонит. Что мне тогда делать? И я даже не знаю, что больше давит: то, что на меня рассчитывает император, или то, что без Эллы я просто сдохну от сводящей с ума тоски по ней?

Разозлившись на себя за малодушие, решительно нажал кнопку звонка и принялся ждать. Шла Элла долго, а когда распахнула дверь, я мог полюбоваться совершенно кислым выражением заспанного личика девушки. Которое, впрочем, быстро сменилось, уступая место иным эмоциям. Неверие и шок явственно проступили на лице землянки. Она смотрела на меня и словно отказывалась поверить тому, что видит.

— Кай? — наконец выдавила потрясённая Элла.

— Можно войти? — спросил я, силясь установить зрительный контакт, чтобы представлять происходящее в её душе.

Оторопело кивнув, девушка отступила, пропуская меня внутрь. Я любил отчий дом, даже слишком. Возможно, именно поэтому так и не обзавёлся собственным жильём. Но сейчас, оказавшись в маленькой и уютной гостиной, осознал — скромная обитель землянки стала мне по-настоящему родной. Было полное и абсолютное ощущение, что я вернулся домой.

Молчание, повисшее между нами, ощутимо нервировало. Давило на нервы. Я понимал, что должен что-то сказать, но все заранее заготовленные фразы вылетели из головы, и я мог лишь стоять и пожирать взглядом стоящую рядом Эллу. Внутри бурлил целый вулкан эмоций и желаний. Хотелось обнять её, прижать к сердцу, снова почувствовать неповторимый вкус её губ и сказать, как же невыносимо я по ней скучал! Но я отчётливо понимал — землянка сейчас этого не примет.

— Что ты здесь делаешь? — наконец нарушила молчание девушка. — Я же отправила тебя домой! Как ты тут оказался? Зачем вернулся?

— Элла, я… — и тут она наконец посмотрела мне в глаза, и слова так и застряли в горле.

Никогда прежде Элла не смотрела на меня так. От её взгляда хотелось съёжиться и убежать, лишь бы не чувствовать этого презрительного холода. Так смотрят на предателей, на тех, в ком искренне разочаровались и больше не желают даже дышать одним воздухом. Это убивало. Поднимало волну отчаяния в душе. Неужели всё кончено, а все попытки что-то исправить обречены на неудачу? Нет! Я отказываюсь в это верить!

— Лучше скажи правду, ашрианец, — жёстко произнесла Элла, хлестанув этим «ашрианец». — Я больше не желаю играть в игры. Мне надоели твои тайны и недомолвки.

Хотелось закричать, что больше не будет никаких тайн! Что она и только она мне нужна, и приказ императора лишь повод, а не следствие, и я здесь в первую очередь из-за того, что без неё моя жизнь лишилась смысла и утратила краски, но… не поверит. Это я знал, видел, чувствовал каждой клеточкой своего существа.

— Меня прислал император, — произнесли мои губы, я решил, что такая правда сейчас предпочтительнее. Её Элла сможет принять. — Его сильно беспокоит происходящее в Эромайском Королевстве.

— Старый добрый шпионаж, — хмыкнула Элла, и на миг мне показалось, что холодная завеса в глазах дрогнула, обнажая боль.

— Это не всё, — сердце и душа, отчаянно рвущиеся к ней с того момента, как наконец разобрался в себе и узрел истину, просто не могли мириться с происходящим, вынуждая меня говорить то, чего пока не следовало. — Элла, когда я вернулся домой и встретился с Илнетой, то…

— Хватит! — резко оборвала меня землянка. — Меня не интересует, что ты делал со своей невестой. Избавь меня от этого.

— Но я… — попытался объясниться, как ощутил, что дар речи банально пропал.

Я открывал рот, но не мог издать ни единого звука! Каким-то образом Элла лишила меня голоса! Клятвы больше не было, значит, она нашла другой способ заткнуть мне рот.

— Я не желаю слушать про твою встречу с невестой, — звенящим от злости ледяным голосом цедила Элла. — Мне не нужны твои жалкие оправдания или пустые извинения. Поздно! Было время, когда я хотела знать о тебе и твоей жизни всё, но ты счёл меня недостойной таких знаний. Более того, ты утаил от меня наличие невесты, лишив этим меня возможности трезвого выбора. Заставив меня предать тем самым собственные принципы и убеждения. Смешал меня с грязью. Но так и быть, я не буду мстить тебе за нанесённое оскорбление. Это низко и мелочно. И даже позволю остаться и вести свою шпионскую деятельность. Но запомни: держись от меня на расстоянии! Ты мне больше не друг и не любовник. Теперь ты для меня никто. Просто сосед. И если решишь нарушить границы моего личного пространства, поверь, я смогу ответить.

И всё же Элла была не так холодна, как хотела казаться. Её кокон равнодушия треснул, и слова отдавали горечью, болью и обидой. Они резали меня по-живому, заставляя чувствовать себя последней тварью. Ведь ей определённо плохо, и только я виноват в этом! Я ненавидел себя сейчас за её страдания и не знал, как облегчить её муки. Если бы это могло бы хоть что-то исправить, то в ногах бы валялся, моля о прощении, но чувствовал, что это не поможет. Что же я натворил?

— На твою удачу, твоя комната ещё цела, — продолжала тем временем Элла, — да и тебя мы «убить» не успели. Так что можешь располагаться, а мне надо собираться в универ.

С этими словами девушка скрылась на кухне, оставив меня растерянным и немного оглушённым. Я изначально знал — просто не будет. Слишком сильно обидел, да и до этого не раз ранил Эллу. Но я и не представлял, как, оказывается, глубоко задел её, какую боль причинил. И пусть отчаяние активно стремилось утянуть меня в свои сети, я сопротивлялся этому бесполезному чувству. Я не имею права на подобное. Я сам всё разрушил, мне и восстанавливать. И сделаю для этого всё возможное. Если мне не удастся вернуть былые чувства Эллы, то я сделаю всё, чтобы она полюбила меня вновь.

АНИЭЛЛА

Я летела по улице и почти не видела ничего вокруг. Все мои мысли были сосредоточены вокруг высокого брюнета с сине-фиолетовыми глазами, который тенью следовал за мной.

Появление Кая стало для меня потрясением. Как бы я ни мечтала увидеть его, все же не верила в нашу встречу, во всяком случае, так скоро. И увидев парня на пороге своего дома, просто впала в ступор.

Когда первый шок отошёл, меня захлестнула радость. Абсурдная, глупая радость. На какой-то миг я словно забыла о том, как глубоко Кай меня унизил, как втоптал в грязь мои чувства и сколько раз до этого безжалостно отталкивал, унижая этим.

С трудом сориентировавшись, я всё же смогла взять себя относительно в руки и задать, на мой взгляд, самый логичный в сложившейся ситуации вопрос. Только ответ… не порадовал. Правитель Империи прислал его шпионить, вот и вся тайна его возвращения. И пусть разум мне много раз твердил, что я ему не нужна, у него есть дома любимая невеста, но мне всё равно стало невыносимо горько. Глупо было надеяться, будто Кай вернулся ради меня, но глупое сердце мечтало именно об этом. И осознав всю глубину своей ничтожности, я разозлилась.

Просто возненавидела себя за слабость и безволие. Да сколько можно?! Что должно произойти, прежде чем я наконец окончательно пойму: Кай мне не пара? Как много ещё обид и унижений нужно вынести, чтобы излечиться от любовной заразы? Ашрианца я в тот момент проклинала за само его появление. За то, что мне снова больно, и я опять чуть было не нырнула в омут с головой, забыв о чувстве собственного достоинства. Мне так отчаянно захотелось хоть немного отомстить! Вернуть ему хотя бы толику мучений, которые пережила и продолжаю переживать по его вине. И я заговорила. Хотела отхлестать словами, показать, что он больше ничего для меня не значит, а в итоге скатилась в банальную истерику. Я сначала сказала и лишь потом осознала, как жалко звучат мои слова! Я опять показала Каю свою уязвимость. А виной всему упоминание имени его возлюбленной. Услышав его, я так испугалась, что сорвалась. Наверное, я бы просто умерла, если бы он начал рассказывать о своём времяпрепровождении с ней. Потому я просто заткнула ему рот простейшим заклинанием временной немоты, пока сама не высказалась, после чего позорно сбежала.

Наплевав на остатки завтрака, поспешила собраться на учёбу, в надежде, что побыв отдельно от Кая, смогу собраться с мыслями и взять себя в руки. Каково же было моё разочарование, когда, выскочив из комнаты, я обнаружила парня в гостиной, спокойно ожидающим меня. Мне было чудовищно стыдно за свой срыв. Даже смотреть на ашрианца было невыносимо. А посмотреть было на что, он был просто нереально прекрасен. Настоящий падший ангел.

Чёрная лента, заменяющая ошейник, — символ рабства, уже красовалась на его шее. На это я лишь покачала головой. Не похож нынешний Кай на раба, и никакой ошейник и опущенный в пол взгляд этого не изменят. Аура силы и мощи, окружающая его, не дает ошибиться. Остаётся надеяться, что остальные просто решат, будто он всего лишь слишком поверил в себя из-за несносной хозяйки.

Оставаться дома ашрианец, конечно же, отказался. На мои неуверенные возражения ответил, что ему надо разведывать обстановку, а этого, сидя в четырёх стенах, не сделать. И возразить на такие аргументы нечего. Потому я сейчас и летела в направлении Университета, словно за мной демоны Ада гнались. Эмоции внутри бурлили подобно лаве. Слишком много всего было в душе, и я просто не справлялась с этим шквалом чувств.

Надо ли говорить, какие лица были у Эслана и Лурена, когда они увидели Кая? Физиономия друга, обычно смотрящего на окружающий мир с полной отрешённостью, была неописуема. Он так вытаращился на парня, что я всерьёз испугалась, как бы его глаза просто не выпали из орбит. Лурен, который шёл мимо, увидев ашрианца, засмотревшись, и вовсе со всего маху влепился в косяк.

Конечно же, у парней был миллион вопросов, и они явно рассчитывали задать их после занятий, но я буквально взмолилась позаниматься сегодня без присутствия Кая. Тот был явно недоволен ситуацией, но всё же послушался Эслана, пообещавшего завтра всё обсудить, и, смирившись, отправился домой. Сама же я мало чего могла рассказать. Я не знала толком, что к чему, кроме того, что Кай теперь официальный шпион своей страны среди эромайцев. Я не знала, что происходило с парнем на родине, и, откровенно говоря, боялась узнать. Страшилась, что моё несчастное сердце просто не выдержит его откровений про любовь к другой женщине. Уж лучше не знать. Мне известно о её существовании, а большего и не надо. Страусиная политика? Возможно. Только иначе я не могу. Женская логика во всей красе: когда Кай был далеко, я умирала от желания его увидеть, стоило ему вернуться, готова бежать на край света, лишь бы лишний раз не встречаться.

Лишь у Эслана дома я немного успокоилась. На обеспокоенные вопросы друзей отговаривалась, что всё хорошо. Увы, это было не так. Кай вернулся каким-то другим. Вроде всё тот же парень, но вместе с тем он неуловимо другой. Я не знала, что конкретно поменялось в нём за дни отсутствия, и понятия не имела, чего теперь от него ожидать. Одно мне было ясно: мои душа и сердце, вопреки всем доводам разума, снова в опасности.