Моё сводное проклятие

5.2

Алекс

Я ни хрена не понимаю. Мика строит из себя обиженную девчонку, в её голосе разочарование и боль слышны, да только она объяснять ничего не хочет. Не силой же её заставлять!

Я что-то упускаю.

И чувствую себя последним идиотом. Не узнать собственную сестру — это верх невнимательности. Мика права: она всего лишь накрасилась да шмотки красивые надела, и этот дешёвый трюк сработал. Я не сопоставил Мику из прошлого и Кристину из настоящего. Эти две девушки казались мне совершенно разными. Одна — романтичная странная зануда-прилипала, вторая — раскованная, красивая и, да, тоже немного странная, но безумно соблазнительная.

Как только губы её охренительные вспоминаю — член снова каменеет.

Я моментально узнал в Мике Кристину. Голос тот же: глубокий, чувственный, мелодичный. И губы, от которых меня ведёт. Я сразу же к отцу пошёл, чтобы над собой контроль взять. Слушал папины рассказы про строительный бизнес и новую сделку, а сам про Мику думал.

Она на меня ещё смотрела исподлобья, с опаской, видимо, боялась, что я её узнаю. Пучок этот дурацкий, очки… На что только надеялась?

Мне хотелось затащить её в подсобку и допрос устроить. С пристрастием. Я сдерживался. Пока она сама в дом не ушла.

Прижал её к стене и тот же аромат духов ощутил. Их она не удосужилась поменять. Мика закрылась от меня, как только я её Кристиной назвал. Начала защищаться, какой-то бред нести о том, что хочет лишиться невинности со знакомым человеком.

Мы пять лет не виделись, какой я ей на хрен знакомый? Да и раньше мы не дружили, мне с малолетками скучно. Стоило это Мике сказать — голос повысила, дышала тяжело и рвано, ударила меня и обиженку включила.

На правду не обижаются. Пора бы ей повзрослеть.

Короче, Мика обвела меня вокруг пальца, прикинувшись другим человеком, а виноватым во всём оказался почему-то я. Женщины — поразительные существа. Сами себе что-то придумают, сами обидятся, а ты смотришь на них и ни черта не понимаешь.

У мужиков всё просто: есть недовольство, обида, злость — скажи это прямо в лицо, мы сразу вопрос решим и закроем. Потом ещё и лучшими друзьями станем. Мы так с Романычем скорешились. Больше десяти лет уже общаемся.

— Прекрасно выглядишь, — говорит отец.

Я отвисаю и смотрю на врушку Мику. Она переоделась, волосы распустила, от уродливых очков избавилась. У меня опять на неё стоит. Да твою ж мать!

Мика теряется под моим взглядом, нервно ёрзает на стуле. И дышит глубоко, из-за чего её аппетитная грудь часто опускается и поднимается. В вырезе платья видны округлые полушария. Я к ним не успел дотронуться. Так сильно хотел лже-Кристину, что не до предварительных ласк было. Своим языком, невинным взглядом и робкими прикосновениями она во мне такой пожар устроила, что я медлить больше не мог. Поэтому и в спальню отказался идти.

Но девственницы — это табу.

— Чем ты сейчас занимаешься, милый братец? — обращается ко мне Мика. Голос медовый, улыбка на лице милейшая.

А полчаса назад истерила и обвиняла меня во всех смертных грехах. Быстро же она перестроилась.

— Я в активном поиске, — неопределённо отвечаю.

— Но как же разработка мобильных игры? Ты ведь этим занимался в Германии?

— Да. Теперь я собираюсь сменить род деятельности.

— Почему? — хлопает она длинными ресницами. Пожалуй, без линз ей даже лучше. В том цвете было что-то неестественное, а зелёный ей очень идёт.

— Кризис среднего возраста, — говорю шутливым тоном.

Преувеличиваю, конечно. Однако в IT-сферу я и правда не собираюсь возвращаться. Надоело. Есть у меня несколько идей по созданию собственного дела, только надо их с Романычем обсудить.

— Да, ты старый, — усмехается врушка Мика. Довольная такая, верит, что меня заденут её слова.

Если она не хотела мне отомстить за какие-то детские обиды, то что тогда? Зачем Кристиной прикинулась, цвет глаз изменила? И как она вообще узнала, что я буду в том ресторане?

Перевожу взгляд на Ингу, жену отца. Папа бы точно не проболтался, значит, она рассказала.

Сжимаю челюсти, вся эта ситуация меня вымораживает. Я на родину вернулся, чтобы своё место здесь найти и с отцом отношения наладить, а не в мыльной опере участвовать.

Какие же у Мики охеренные губы! Они словно магнит для меня, взгляд отвести сложно. Перед глазами вспыхивают картинки того, как она сосала мой палец, жмурясь от удовольствия.

Когда весь этот спектакль закончится — позвоню Даше и трахну её в коленно-локтевой, чтобы лица не было видно.

— А Мика у нас игрушки делает, — с гордостью сообщает отец. — Выставляет их в интернете, ей заказы часто поступают.

— Игрушки? — вскидываю я бровь. — Это очень на тебя похоже. Расскажешь подробнее?

— Да ничего особенного. Я их методом сухого валяния создаю, из шерсти овцы. У меня разные игрушки есть: тигрята, слоники и львы, собачки, драконы, конечно же, а ещё ёжики и разные существа из популярных фильмов и мультиков, — смущённо тараторит она. У неё даже щёки чуть краснеют. — Я уже пару лет ими занимаюсь, люблю руками что-то делать.

Сейчас я бы предпочёл увидеть её руки на своём члене.

— Занимательно, — бросаю небрежно.

Мика обиженно фыркает и отворачивается. Просит отца налить ей шампанское.

— Я действительно считаю твоё занятие интересным, — зачем-то говорю ей. Не хочу, чтобы она меня совсем уж конченым мудаком считала.

— С-спасибо, — говорит с запинкой.

Волнуется. Быстрыми глотками пьёт шампанское, со смешком нос прикрывает и тянется за вторым стейком. С аппетитом у неё всё в порядке.

Отец бросается в пространные рассуждения по поводу работы, экономической ситуации в стране и необходимости высшего образования. Папа у меня такой: если выпьет хотя бы один бокал пива — будет занудничать и говорить до тех пор, пока его не остановят.

Мика, кажется, ничуть не против, даже свои пять копеек вставляет. Инга преимущественно молчит.

На мой телефон приходит сообщение от Даши. Пишет, что соскучилась. Это перебор. У нас не тот тип отношений, когда подобные смс-ки приветствуются. Я не хочу, чтобы у Даши возникли ко мне чувства.

— Скоро устроим салют! — напоминает отец, а Мика радостно вскрикивает и хлопает в ладоши. Неужели она не знала о фейерверках? Или всегда так радуется мелочам?

Домработница убирает пустые тарелки со стола, Мика уходит куда-то, возвращается с накинутой на плечи кофтой. Замёрзла. У неё даже губы побледнели. Ладошки сжимает, подносит их ко рту и выдыхает. Облачко пара повисает в воздухе, а затем растворяется.

Мика любуется закатом. Я смотрю на её бёдра и задницу, обтянутые тонкой тканью, и головой качаю. Кто бы мог подумать, что моя занудная сестричка станет такой красивой женщиной.

Затем наступает очередь фейерверков. Мика снимает их на видео, смеётся, бросает на меня случайный взгляд. И, будто обжёгшись, тут же отворачивается.

— Классные салюты! Спасибо, — обнимает она моего отца. Раскраснелась, кофту с себя сбрасывает и приплясывает, когда на небе разноцветными искрами взрывается очередной фейерверк.

— Рад, что тебе понравилось, — довольно кивает папа.

Мике на телефон приходит оповещение. Она смотрит на экран, растягивает пухлые губы в радостной улыбке.

— Ну всё, я ухожу, — громко возвещает она. — Меня друзья в клубе ждут... И Макар.

Так, что ещё нахрен за Макар?