Мое зеленоглазое счастье

Глава 2

Заставив себя переключиться на более прозаичные вещи, Лиззи спросила Джека:

– Вы сами для себя готовите?

– Не всегда. Большую часть времени это делает наш повар, но я отослал его вместе с остальными ребятами на сгон скота. – Налив кипятка в чайник, он поставил его на стол вместе с кружками.

– Вы уже начали сгонять скот?

– Да, мы всегда это делаем, как только заканчивается сезон дождей.

– Означает ли это, что я причиняю вам неудобства?

Немного помедлив, он пожал плечами:

– Ребята справятся и без меня.

– Но вы же управляющий. Разве вы не должны их контролировать?

– У меня есть спутниковый телефон, и я могу связываться с ними в любое время, – ответил Джек, доставая молоко и сахар. Затем он пристально посмотрел на нее своими выразительными зелеными глазами. – Вы ведь знаете, как это делается, сенатор. В конце концов, вы будете управлять отсюда целой страной.

В его словах был легкий намек на то, что ему был не по душе ее приезд.

– Полагаю, вас интересует, как федеральный сенатор может уехать в длительный отпуск, не пренебрегая своими обязанностями?

– Нисколько. Пусть политикой занимаются политики. – Когда он наливал чай в ее кружку, лицо Джека было непроницаемым, как у игрока в покер. – Молоко? Сахар?

– Да, спасибо. – Она налила себе в чай немного молока и добавила пол-ложки сахара. – Надеюсь, я не нарушила ваши планы?

– Большинство планов легко изменить, – сказал Джек, сев напротив нее и поймав ее взгляд. – Вас это тоже касается, сенатор. Если это место вам не подходит, вас здесь никто не держит.

От его взгляда по ее телу пробежал электрический разряд. Лиззи быстро опустила глаза и уставилась в свою кружку:

– Прошу вас, перестаньте называть меня сенатором.

– А как мне вас называть? Элизабет?

– Родные и друзья зовут меня Лиззи.

– Лиззи? – повторил Джек, не сводя глаз с ее лица. – Как удивительно.

– Почему?

Его губы дернулись, когда он положил сахар в свой черный чай.

– Мне кажется, что женщина, которую называют Лиззи, сильно отличается от той, которую называют Элизабет.

– Правда? И каким же образом? – спросила Лиззи и тут же об этом пожалела.

– Когда я слышу имя Элизабет, у меня возникают ассоциации с королевой, – сказал Джек.

– Моя мать была бы рада это слышать. Именно по этой причине она и назвала меня Элизабет.

– Она назвала вас в честь королевы?

– Да. Она назвала всех трех своих дочерей в честь сильных женщин. Моих младших сестер она назвала Джеки в честь Джеки Онассис и Скарлетт в честь Скарлетт О’Хара.

– Правда? – Откинувшись на спинку стула, Джек мягко рассмеялся. – Должно быть, ваша мать вами гордится. Федеральный сенатор – это очень солидная должность.

– Да, я уверена, что она мной гордится.

– Но она по-прежнему называет вас Лиззи.

Лиззи… Сага…

С долей грусти Лиззи вспомнила, как ее мать отреагировала на новость, которую она ей сообщила, когда на прошлой неделе приехала в Италию в родной поселок Монта-Корренти. Она крепко обняла дочь и расплакалась от радости.

Лиза Фиренци пришла в восторг от того, что ее старшая дочь наконец станет матерью. Она на удивление спокойно отнеслась к тому, что отцом ребенка был анонимный донор. Впрочем, Лиза Фиренци всегда была женщиной свободных нравов.

Яблочко от яблони…

Сделав глоток горячего крепкого чая, Лиззи прогнала воспоминания о семейном скандале, который разразился в конце ее визита, и спросила Джека:

– Чем Лиззи отличается от Элизабет? Какими качествами, по-вашему, обладает женщина по имени Лиззи?

Джек рассмеялся, и в его глазах появился озорной блеск.

– Боюсь, я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы ответить на этот вопрос.

Он с ней флиртовал, черт побери! Она немедленно должна положить этому конец. Ей сейчас определенно не нужны отношения с мужчинами. Она ждет ребенка. Кроме того, Джек, похоже, принадлежал к тому типу мужчин, которые флиртуют со всеми женщинами без разбора.

Лиззи смерила его ледяным взглядом. Пришло время становиться серьезной. Она приехала сюда не бездельничать и не крутить романы. Ей нужно выполнить кучу бумажной работы.

И все же она не могла перестать спрашивать себя, кто она в действительности – Элизабет или Лиззи.

Между бровями Джека залегла складка, и он внезапно поднялся.

– Нам нужно обсудить вопрос приготовления пищи, – сказал он. – В кладовке и холодной комнате полно продуктов, но здесь, кроме нас с вами, никого нет, так что…

– Вы предлагаете мне самой готовить? – удивилась она.

Джек посмотрел на большую плиту, затем перевел взгляд на Лиззи:

– Простите меня, сенатор. Возможно, вы не знаете, что простые смертные сами готовят себе еду.

– Разумеется, я это знаю, – отрезала она, отметив про себя, что он называл ее сенатором всякий раз, когда хотел поставить на место.

Прищурившись, Джек посмотрел на нее:

– Вы сможете отличить сковороду от кастрюли?

Лиззи раздраженно закатила глаза. По правде говоря, в последние годы она была слишком занята, чтобы выполнять какую-либо работу по хозяйству. Ей было некогда готовить. Однако, забеременев, она стала серьезнее относиться к завтраку и по утрам делала себе коктейль из йогурта и свежих фруктов. На ланч ее помощница заказывала для нее салат, а по вечерам она обычно присутствовала на различных благотворительных и политических мероприятиях, где и ужинала.

В тех редких случаях, когда Лиззи проводила вечер дома, она заказывала себе что-нибудь в ресторане и ужинала прямо за рабочим столом, не обращая внимания на вкус пищи. Она не помнила, когда в последний раз ела наедине с мужчиной.

– Мне некогда готовить, – холодно произнесла она.

Нисколько не напуганный ее ледяным тоном, Джек прислонился к буфету и внимательно посмотрел на нее:

– Тогда вам придется пойти на риск и есть мою стряпню.

– Это угроза?

Его глаза озорно сверкнули.

– Думаю, вы скоро это выясните. Иначе вам придется готовить для себя самой. Или мы могли бы стоять у плиты по очереди.

– По очереди? – Лиззи поставила на стол кружку, пока не расплескала ее содержимое. Она с беспечных университетских времен не делила кров с другим человеком и не готовила с кем-либо по очереди.

Именно тогда она влюбилась в Митча. В ее голове неожиданно промелькнуло воспоминание о том, как она учила его проверять готовность спагетти, бросая их об кухонную стену. У Митча была идея получше. Они брали в рот с разных концов одну макаронину и ели ее, пока их губы не встречались. Затем они целовались и зачастую ложились в постель.

Она любила Митча, но это было так давно…

– Нет поводов для беспокойства, – сказал Джек, криво ухмыляясь. – Я, конечно, не шеф-повар, но могу взять на себя ответственность за кухню. Надеюсь, вы любите стейк?

– Да, люблю, – ответила Лиззи и, к своему удивлению, добавила: – Я тоже постараюсь вспомнить несколько старых рецептов.

Когда Джек посмотрел на нее с недоверием, она пояснила:

– В конце концов, моя мать владеет рестораном.

– Рестораном? – Его глаза расширились от удивления. – Где?

– В Монта-Корренти, в Италии.

– Итальянский ресторан! – Довольно улыбнувшись, Джек погладил себя по животу. – Обожаю итальянскую кухню. Готов поспорить, вы унаследовали от вашей матери кулинарный талант. – Он улыбнулся еще шире. – А я думал, что ваше главное достоинство – это хорошенькое личико.

Пока Лиззи разбирала свои вещи, она запрещала себе думать о Джеке Льюисе и его комплименте.

Боже правый, ему было максимум тридцать, а она уже практически достигла среднего возраста и давно научилась игнорировать комплименты в адрес своей внешности.

Женщины-политики всегда были лакомым кусочком для прессы. С того момента, когда Лиззи впервые была избрана в парламент, они стали обращать слишком большое внимание на то, как она выглядит. Это приводило ее в ярость.

В самом начале ее карьеры было одно фото, которого она могла стыдиться. На нем она выходила из ресторана за руку с коллегой-мужчиной. Ее распущенные волосы развевались на ветру. На ней была короткая юбка и красные сапоги до колен. На следующий день снимок оказался на первых полосах всех газет. В каждом из заголовков содержалась скрытая насмешка над ее внешним видом. Как будто сексуальный наряд автоматически понижал коэффициент интеллекта.

После этого случая Лиззи всегда собирала волосы в аккуратный узел, одевалась скромно и научилась не обращать внимания на повышенный интерес журналистов к своей персоне.

Комплимент Джека тоже не имеет значения. Это пустые слова.

С этой мыслью Лиззи принялась разбирать свои вещи. Одежду она убрала в старомодный гардероб с овальным зеркалом, нижнее белье – в сосновый комод. Поставив книги, она включила ноутбук, настроила соединение с Интернетом и открыла свой электронный почтовый ящик. Там было несколько писем из ее офиса. По привычке она сразу же на них ответила, хотя запросто могла бы их проигнорировать и понежиться в старомодной ванне на бронзовых ножках или вздремнуть на огромной кровати.

Нет, она не могла себе позволить бездельничать в первый же день. Для нее было важно доказать самой себе и своим коллегам, что ее отсутствие в офисе не отразится негативным образом на работе.

Завершив отвечать на деловые письма, она отправила Кейт Бертон короткое сообщение, в котором написала, что благополучно добралась. Она хотела пожурить Кейт за то, что та не предупредила ее, что ее управляющий молод и очень привлекателен, но передумала. Кейт могла все неправильно истолковать.

Разобравшись с почтой, Лиззи посмотрела на просторную кровать, которая так и манила ее.

Ведь ничего плохого не случится, если она немного отдохнет, правда? С тех пор как она забеременела, ей приходилось бороться с усталостью. Был даже неприятный случай, когда она задремала во время заседания сената, посвященного обсуждению стоимости дорожных работ в районах, где шла разработка месторождений полезных ископаемых.

Находясь здесь, в отдаленном уголке континента, она могла планировать свой рабочий день так, как ей вздумается.

Да, она действительно была свободна. Здесь, в глуши Северного Квинсленда, никому не будет дела до того, что сенатор Элизабет Грин принимает ванну или спит днем. Здесь нет назойливых папарацци, и она может спокойно думать о крошечном существе, растущем внутри ее.

Как всегда, при мысли о ребенке у нее поднялось настроение. Она была так рада, что ей удалось воплотить в жизнь свой план, несмотря на тревоги и сомнения ее подруг.

– Родить от донора спермы, Лиззи? Ты, наверное, шутишь.

Поначалу подруги ее не понимали, и она не могла их винить. В течение долгих лет ее нисколько не беспокоило, что в кругу своих друзей она была единственной женщиной, у которой не было ни мужа, ни детей. Она даже гордилась своей независимостью, считала себя женщиной нового века, имеющей более высокое предназначение, нежели создание семьи.

Вот только со временем от этой гордости не осталось и следа. Ближе к тридцати девяти годам внутри ее что-то переключилось. Неожиданно ее охватило желание понянчить на руках ребенка. Не ребенка подруги. Не племянницу или племянника.

Своего собственного ребенка.

Это желание было таким сильным, что она не могла его игнорировать. Она наконец осознала, что ее тело было подобно бомбе с часовым механизмом, и с каждым прожитым днем времени стать матерью у нее становилось все меньше. Мысль об одиноком бездетном будущем отзывалась тупой болью в сердце.

Главным препятствием, стоящим на ее пути, было отсутствие потенциального отца ребенка. Раны, оставленные в ее душе Митчем и несколько лет спустя Тоби, до сих пор напоминали о себе. Но даже несмотря на это, Лиззи пыталась ходить на свидания. Однако все достойные мужчины уже давно были женаты, а вступать в брак лишь ради того, чтобы родить ребенка, казалось ей аморальным.

К тому же она знала на примере собственной матери, что женщина может и в одиночку хорошо воспитать ребенка и дать ему все необходимое.

Таким образом, она решила обратиться в банк спермы. Правда, прежде, чем ей удалось наконец забеременеть, прошло двенадцать мучительных месяцев. К тому времени она превратилась в сплошной комок нервов, и Кейт Бертон любезно предложила ей немного пожить на ее ферме. Лиззи с благодарностью приняла ее предложение. Она прекрасно понимала, что решение родить ребенка от анонимного донора будет раскритиковано.

Потом она обязательно придумает, как совмещать карьеру и воспитание ребенка.

Лиззи Грин всегда находила выход.

Но в этот солнечный осенний день она чувствовала себя одинокой сорокалетней женщиной, ждущей ребенка. И очень уставшей.

Почему бы ей не принять ванну? Хотя бы для того, чтобы избавиться от рыжей пыли под ногтями? Она уже представила себе, как нежится в теплой воде с ароматизированной солью.

А затем почему бы не вздремнуть часок-другой?

В шесть часов Джек постучался в дверь комнаты Лиззи, чтобы сообщить ей, что ужин готов. Не получив ответа, он прокашлялся и позвал:

– Сенатор Грин? Лиззи?

Ответа снова не последовало, и он подумал, что она решила прогуляться. Но перед тем как сюда прийти, он немного постоял на веранде и не увидел ее ни во дворе, ни на пастбище.

Не могла же она уйти далеко от дома, черт побери. Он очень надеялся, что эта женщина не доставит ему проблем в первый же день.

Было бы глупо отправляться ее искать, не заглянув сначала в ее комнату. Открыв дверь, он вошел внутрь, и его сердце чуть не остановилось.

Лиззи спала. Она была похожа на современную Спящую красавицу.

Джек знал, что ему следовало тихо повернуться и выйти из комнаты, но он не мог сдвинуться с места. Ноги словно приросли к полу, взгляд был прикован к Лиззи.

На ней были светлые джинсы с заниженной талией и зеленый топ без рукавов с глубоким вырезом. Она лежала на боку, и топ задрался на добрых пять дюймов, обнажив гладкую кремовую кожу.

«Сенатор, вы очень недурны, когда спите».

Недурны? Кого он пытается обмануть?

От высокомерия Лиззи не осталось и следа. Во сне она выглядела ранимой и беззащитной. И невероятно сексуальной.

Словно художник, собирающийся написать ее портрет, Джек внимательно изучал детали.

Лучи вечернего солнца, просачивающиеся сквозь занавески, окутывали ее теплым золотистым светом. Длинные изогнутые ресницы отбрасывали тени на скулы, блестящие темные волосы разметались по подушке. Ее губы были похожи на лепестки розы, в ложбинке на груди поблескивал золотой крестик.

Джек едва удержался от того, чтобы не провести ладонью по плавному изгибу ее талии и бедра. Даже ее босые ступни, прижатые друг к другу, казались ему сексуальными.

Назад. Ему нужно как можно скорее отсюда уйти. Спящая Лиззи была настоящим воплощением соблазна, но он знал, что, проснувшись, она снова превратится в холодного высокомерного сенатора.

Джек заставил себя сделать шаг назад. Затем еще один. Он смотрел на Лиззи, а не себе под ноги и наткнулся на комод, с которого упала на пол щетка для волос.

Гостья мгновенно проснулась и резко поднялась в постели. Ее темные волосы рассыпались по плечам, глаза расширились от испуга, рот приоткрылся.

– Простите, – неловко произнес Джек. – Не нужно кричать. Все в порядке.

Лиззи тяжело дышала. Она была застигнута врасплох и напугана, но старалась держаться с достоинством.

– Я не имею привычки кричать, – надменно произнесла она, одергивая топ.

«Нет, – подумал Джек, наклонившись, чтобы поднять щетку, – разумеется, она не из тех, кто кричит. Она слишком холодная и сдержанная».

– Я звал вас, но вы не отвечали, – произнес он, направляясь к выходу. – Я просто хотел вам сообщить, что ужин готов.

– Уже пора ужинать? – Лиззи посмотрела в окно, затем на часы на туалетном столике. Узнав, который час, она раздраженно фыркнула. – Я столько времени проспала.

– Ну и хорошо.

Очевидно, Лиззи была с ним не согласна. Поднявшись с кровати, она надела туфли и принялась собирать волосы в узел.

– Ваш стейк подгорит.

– Спокойствие, Лиззи.

Женщина сердито посмотрела на него, и Джек подумал, догадывалась ли она, как потрясающе выглядит в этот момент. Ее руки были подняты, и грудь казалась еще выше и полнее, топ снова задрался, обнажив полоску кожи.

Джек тут же заставил себя опустить глаза. Похоже, у него давно не было подружки.

– Это не стейк, а бефстроганов, – ответил он. – Он еще на огне, так что вам нет необходимости торопиться.

– Бефстроганов? – Глаза Лиззи расширились. – Вы умеете готовить бефстроганов?

– Это несложно. – Пожав плечами, Джек вышел на веранду и, обернувшись, добавил: – Увидимся на кухне. Не спешите. Бефстроганов никуда не денется.

А он пока наколет дров, хотя до зимы еще далеко. Если ему не удастся в ближайшее время выбросить из головы сексуальную гостью, он запасется дровами на долгие годы вперед.

К большому удивлению Лиззи, бефстроганов оказался просто объедение. Мясо было мягким, грибы – сочными, соус – однородным. Она обнаружила, что сильно проголодалась. После того как в конце первого триместра утренняя тошнота прошла, у нее улучшился аппетит.

Наряду с сексуальным аппетитом. Это объясняло, почему она не могла отвести глаз от Джека.

Она до сих пор не встречала ни одного мужчины, который бы так привлекательно выглядел в голубых джинсах. Еще у Джека были потрясающие плечи. Не говоря уже о непринужденной манере двигаться, блестящих зеленых глазах и улыбке.

Рядом с ним она чувствовала себя женственной и слабой. Очевидно, разыгравшиеся гормоны усыпили ее здравый смысл и пробудили инстинкты, которые много лет не давали о себе знать. Это была серьезная проблема, которую нужно было срочно решать.

– Отличный бефстроганов, – призналась она, чтобы отвлечься от своих мыслей. – Вы приятно меня удивили.

Джек, сидевший напротив, в ответ на ее похвалу непринужденно улыбнулся.

– Рад, что вам понравилось, – произнес он, сделав глоток пива.

– Полагаю, это лишь малая часть того, на что вы способны?

– Да, – ответил он без ложной скромности.

Лиззи сдержала улыбку.

– Я слышала, что сельские жители обладают большим количеством разных навыков, – сказала она. – Вы, наверное, скотовод, бизнесмен, повар и механик в одном лице.

– Что-то в этом роде. – Зеленые глаза Джека сузились. – Большинство горожан видит нас именно такими. Мастерами на все руки и специалистами ни в чем.

Лиззи удивило то, как быстро переменилось его настроение. Очевидно, она задела его слабое место.

Зная из многолетнего опыта, что нужно делать в подобных случаях, она произнесла:

– Этим мы, сенаторы, на вас похожи. Сегодня ты экономист, завтра соцработник. Сенатор должен разбираться в сотнях областей знаний. – Немного помедлив, она спросила: – Вы всегда жили в Северном Квинсленде?

Прежде чем ответить, Джек задумался.

– Почти все время. За исключением тех лет, что провел в интернате.

– Вы всегда хотели работать на ферме?

Ее вопрос был вполне безобидным, но, очевидно, он был неприятен Джеку. Подавшись вперед, он стиснул в руках стакан с пивом.

– А вы всегда хотели стать политиком?

– О… – Лиззи не ожидала этого вопроса. – Нет, – быстро ответила она. – Поначалу я не питала к политике никакого интереса.

Глаза Джека расширились от удивления.

Аккуратно положив нож и вилку на пустую тарелку, Лиззи откинулась на спинку стула и устало вздохнула. Почему она признается в подобных вещах этому человеку?

Она небрежно махнула рукой:

– Все изменилось, когда я поступила в университет.

– Только не говорите, что связались не с теми людьми, – с улыбкой поддразнил ее Джек.

– Можно и так сказать, – ответила она ледяным тоном. – Я познакомилась с группой трудолюбивых идеалистов, преданных своему делу.

Джек состроил гримасу, давая ей понять, что ее ответ нисколько его не убедил. Затем он встал и отнес грязную посуду в раковину.

– Спасибо за ужин. – Лиззи тоже встала. Ей было пора возвращаться к работе. – Бефстроганов был очень вкусный.

– Эй, – окликнул ее Джек, когда она направилась к двери, – неужели трудолюбивые идеалисты, преданные своему делу, не помогают мыть посуду?

Щеки Лиззи загорелись. Она даже не подумала о мытье посуды. Вдруг она представила себе, что стоит у раковины рядом с Джеком. Они непринужденно болтают, их тела соприкасаются…

– Я помою посуду завтра, когда будет моя очередь готовить ужин, – ответила Лиззи и, не сказав больше ни слова, с гордо поднятой головой покинула кухню.

Вместо того чтобы, как обычно, смотреть телевизор, Джек этим вечером чинил в гараже старый грузовик. Он ухватился за этот предлог, чтобы уйти подальше от Лиззи.

К несчастью, расстояние не мешало ему о ней думать. Он вспоминал, как она выглядела во сне, думал о ее губах, о том, какими они были бы на вкус, если бы он их поцеловал.

Он был полным идиотом.

Ему следовало помнить, как она надменно поджала губы, когда он попросил ее помочь ему мыть посуду. Элизабет Грин отличалась от женщин, к которым он привык, как небо от земли. Он не мог понять, почему Кейт Бертон пригласила ее сюда. Она определенно была должна понимать, что Лиззи здесь не место.

Джек прожил в этой глуши всю свою жизнь. В этих краях все, кого он знал, никому не отказывали в помощи, будь то покраска забора или клеймение скота. Он помнил, как его мать помогала соседям тушить пожар.

Если сенатор Грин думала, что он будет ей прислуживать, она глубоко заблуждалась. Она приехала в «Саванну» в неподходящее время и не могла требовать повышенного внимания к своей персоне.

Проблема состояла в том, что, несмотря на свое высокомерие и холодность, Лиззи была невероятно сексуальна. Ее чувственные губы и соблазнительные округлые формы сводили его с ума. А ведь он ее знал всего полдня.

Месяц ее присутствия в «Саванне» станет для него настоящей пыткой.

Будь Джек уверен, что это сработает, он проигнорировал бы просьбу Кейт позаботиться о гостье и поменялся бы местами с Биллом Джервисом, поваром.

Биллу было шестьдесят лет. Он бы позаботился о Лиззи не хуже Джека. Он отлично готовил и баловал бы ее каждый день новыми деликатесами. А Джек мог бы сгонять скот вместе с остальными работниками. Собрать три тысячи голов скота из разных частей фермы было нелегкой задачей. Он хорошо ориентировался на территории «Саванны» и принес бы больше пользы там, нежели дома.

Единственная загвоздка была в том, что ребята стерли бы его в порошок, если бы он лишил их стряпни Билла.

Таким образом, у него не осталось выбора, кроме как остаться дома и терпеть присутствие Лиззи Грин.

Было уже десять часов, когда он, не дочинив грузовик, покинул гараж и пошел в прачечную. Это была простая деревянная постройка, примыкающая к задней части дома. Обычно ею пользовались только мужчины. Сегодня он обнаружил там белую одежду, замоченную в тазу, и белое кружевное белье на веревке.

Джек застонал. Вид этих лоскутков кружева вызвал нежелательные фантазии, а вместе с ними и новые проблемы.